Инквизиция взъелась на ученого не за крамольные мысли, а за их типографский тираж
Немногим более четверти века назад папа Иоанн Павел II официально оправдал Галилея, признав давнюю ошибку Католической Церкви... и - немногим более 375 лет со дня его осуждения Святой инквизицией. Почти три с половиной века между приговором и реабилитацией - судебный "рекорд", достойный Книги Гиннесса!
Вся эта история давно стала главным предметом обвинения Церкви в ретроградстве. Между тем, если вникнуть в дело Галилея детально, то конкретной его причиной оказывается не конфликт идей и мировоззрений, о котором нам так ярко живописали в школе. Конфликт был прежде всего личностным, вполне житейским и отчасти бюрократическим.
"НАУЧНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТИНА"
"Учение Аристотеля-Птолемея всесильно, потому что верно", - веками твердили в европейских университетах. Во всем католическом мире картина мира, построенная на "улучшенных и дополненных" церковными учеными-схоластами взглядах Аристотеля и Птолемея, была официально утверждена Святым Престолом как единственно верная.
На уровне азов она широко известна и поныне. Аристотель разделил вселенную на миры "небесный" и "подлунный", то есть земной. Первый, совершенный и абсолютно неизменный, состоит из эфира, а именно субстанции тонкой, второй - из четырех стихий: земли, воды, воздуха и огня. У каждого из них свои законы движения. Другой великий грек, Птолемей, живший в I-II веках нашей эры, создал математическую теорию движения планет, которая реально позволяла рассчитывать и предсказывать их положения на небосводе. То есть в плане чистой математики Птолемей и в наше время тянул бы на "Нобеля"! В его системе Земля находилась... нет, не в центре, а чуть в стороне от центра вселенной, иначе нельзя было объяснить некоторые особенности движения планет. Семь известных в то время светил - Луна, Солнце, Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн - совершали вокруг нее движение, в буквальном смысле петляя вдоль своих круговых орбит, а "неподвижными" звездами была испещрена самая дальняя, твердая и непрозрачная восьмая сфера, на которой материальный мир, собственно, и кончался. В свою очередь, церковные мыслители Средневековья и эпохи Возрождения выбрали из Библии ряд цитат, как бы подтверждавших центральное положение Земли, и создали мощный корпус трудов, развивших эту систему. Столпом ее было признание неподвижности Земли.
Но важно подчеркнуть: доктрина была именно официальной. Против нее нельзя было выступать открыто, между тем придерживались ее далеко не все. Даже в церковно-научных кругах того времени! Идея о том, что Земля шароообразна и движется во вселенной, вовсе не являясь ее центром, владела многими умами с древних времен. Об этом писал еще Аристарх Самосский в III-м веке до нашей эры. Леонардо да Винчи то же самое утверждал как бы между прочим в одном из своих трудов, посвященных живописи. А ведь он жил, когда шарообразность Земли еще не была признана и за любое еретическое высказывание можно было жестоко поплатиться. Но он не занимался пропагандой своих взглядов - и вот, обошлось!
Того же Коперника, продолжателем которого и стал Галилей, убедили изложить свою гелиоцентрическую систему мира авторитетные богословы - епископ Гизе и протестант Ретикус. И его теория была официально, то есть на уровне Ватикана, принята в качестве математической гипотезы, позволяющей производить определенные вычисления. Тут, правда, был один подлог. Труд Коперника "Об обращениях небесных сфер" издал протестант Андреас Оссиандер. Опасаясь травли, он схитрил, написав к нему анонимное предисловие, где содержание объявлялось отвлеченной теорией. В Риме это восприняли как надлежащий реверанс самого автора, что, собственно, и спасло его от репрессий. Говорят, будто бы уже смертельно больной Коперник, узнав о самовольной выходке издателя, пришел в неописуемую ярость, ускорившую его кончину. Доныне все ругают Оссиандера, а может, зря. Не будь его обмана, еще неизвестно, имел ли Галилей возможность прочитать работу Коперника. А так она вскоре после выхода в свет лишь попала под запрет переиздания и распространения "вплоть до исправления неточностей".
На бытовом уровне в образованном обществе идеи Коперника, а затем и Галилея, также обсуждались отнюдь не шепотом. Так, "достоянием широкой общественности" стал спор, возникший во время обеда при дворе Великого герцога Тосканского. Было это, когда мир потрясли астрономические открытия Галилея, принятого герцогом на службу в качестве главного математика. В диалоге с Кастелли, другом Галилея, университетский профессор философии Боскалья признал существование спутников Юпитера, но идею вращения Земли, поддержанную Кастелли, отрицал как противоречащую Библии. Характерно, что мать герцога встала на сторону Боскальи, а герцог с супругой (!) оказались ярыми "галилеистами". И однако даже окрика со стороны Инквизиции не последовало.
Короче говоря, гелиоцентрическая система мало-помалу овладевала миром. В "подсознании" церковных кругов уже готовилось ее признание, примирение со Священным Писанием. Оставался один камень преткновения - идея движения Земли. Принять ее Рим еще не был готов. Возможно, причину следует искать в области соприкосновения сфер политики и психологии. Веками Католическая Церковь боролась со светской властью за обладание грешной землею, иными словами - миром физическим. Понтифик в церковной системе координат - наместник святого Петра, а фактически самого Господа Иисуса Христа. Святой же Престол - место схождения мира земного и мира духовного. Вселенная, ради прав земной Церкви, обязана была быть не столько геоцентрической, сколько "ватиканоцентрической". А Земле, в свою очередь, полагалось быть в ней центральным и неподвижным объектом лишь постольку, поскольку на Земле незыблемо и недвижно стоит Святой Престол, вокруг которого вращается вся земная жизнь с ее королями, дворянами и простолюдинами. А если Земля не только вращается вокруг своей оси, но движется сама по некой траектории, то невольно приходилось признать, что Святой Престол - вовсе не центр физического бытия и непонятно как болтается в пространстве вместе со всеми материальными предметами. Признать такое вдруг, махом означало разом лишиться главной опоры. Разве это не психологический шок?
Ситуация в научных и религиозных кругах Европы начала XVII века была парадоксальной. Предупредив Святую Инквизицию заранее, что "это все неправда", можно было без особой опаски строить сколь угодно прогрессивные теории. Кое-кому из сильных мира сего даже дозволялось открытое инакомыслие. Запрещалось пока одно: широко пропагандировать и тиражировать идею движения Земли. Особенно это касалось людей, чье мнение в научных, общественных и, подчеркиваю, религиозных кругах было в равной степени высокоавторитетным. Именно такой исключительной личностью и был мессир Галилео Галилей.
ОСТОРОЖНЫЙ ГЕНИЙ
Вклад Галилея в науку огромен. По нынешним временам полдюжины Нобелевских премий ему, как говорится, вынь да положь. За создание теории проведения научных экспериментов. За открытие важнейших законов движения тел. За методологию измерения их удельного веса. За создание телескопа и отдельно за крупнейшие астрономические открытия: четырех спутников Юпитера, гористого рельефа Луны, солнечных пятен, фаз Венеры. Наконец, за корпус научных обоснований гелиоцентрической системы Коперника.
Уже к середине жизни Галилей достиг мировой, по тогдашним меркам, славы. Он был гордостью Тосканы. Несмотря на происки и наветы завистников из ученой среды он пользовался колоссальной поддержкой как правителя Тосканы, так и мощного тосканского лобби в Ватикане. Он был в дружеских отношениях как с инквизитором Флоренции, так и с кардиналом Маффео Барберини, будущим папой Урбаном VIII, который и затеял процесс. Галилей прекрасно знал все правила игры и до исхода седьмого десятка всегда - почти всегда! - соблюдал осторожность. Пример Джордано Бруно, казненного в 1600 году, когда Галилею было 36, был перед глазами.
Но то Бруно, отрицавший основные догматы Церкви и пропагандировавший идею Мирового Разума, присущего материи. Бруно показал себя откровенным пантеистом, то есть язычником. Галилей же, как ни крути, оставался по всем статьям правоверным католиком и дальше восьмой сферы мир не расширял. Совершая свои открытия, он отправлялся в Рим для "согласования" их с папой и ученым синклитом Римской Коллегии. Так, все свои астрономические открытия он подробно обсуждал с папой Павлом V (тот оказал ученому невиданную честь, не позволив при встрече оставаться на коленях, как того требовал обычай) и римскими иезуитами, которые сами обзавелись зрительной трубой и кулуарно обсуждали возможность примирения системы Коперника со Священным Писанием. Все необходимые "визы" как на сами открытия, так и на их научное толкование были получены, и Галилей с триумфом вернулся домой.
О том, как виртуозно умел он играть по принятым правилам, свидетельствуют хотя бы такие слова из предисловия к "Диалогу о двух главнейших системах мира", что и сделался предметом обвинения: " ...я встал на сторону Коперника, излагая его теорию как чисто математическую гипотезу и пытаясь разного рода искусственными приемами показать ее превосходство не над учением о недвижимости Земли вообще, а над тем, которое защищается людьми, являющимися перипатетиками по профессии... Будут рассмотрены небесные явления, подкрепляющие гипотезу Коперника настолько, что она как будто должна совершенно восторжествовать, добавляя при этом новые размышления, которые, однако, скорее служат облегчению астрономии, чем соответствуют природе". Даже иезуитам тут есть чему поучиться!
Споткнулся Галилей дважды, и оба раза - когда слишком понадеялся на поддержку своих друзей и других влиятельных представителей Церкви. Первый раз это случилось в 1616 году, вскоре после "астрономического триумфа". Одно из его частных писем, в котором он откровенно поддержал систему Коперника, стараниями недругов попало в руки Инквизиции. Но, как ни странно, за Галилея заступился не кто иной как кардинал Беллармино, один из главных обвинителей Джордано Бруно. Дело кончилось только "постановкой на вид" и советом не лезть в богословские вопросы. И тут Галилей совершил, возможно, самую большую, роковую ошибку в своей жизни: мягкость Инквизиции он воспринял как слабость перед его авторитетом и поехал в Рим доказывать свою правоту. И тогда уж нарвался на серьезный скандал. Беллармино дал ему понять, что частное письмо и публичный пассаж перед Святым Престолом - "две большие разницы" (NB! Еще раз к вопросу о двоемыслии, царившим в ту эпоху) и предложил выбор: сесть за решетку или дать торжественное обещание никогда впредь не защищать и не распространять учение Коперника. Галилей отступил, и, если вдуматься, его главное отречение произошло именно в тот день, а не тогда, когда он предстал перед трибуналом уже больным и немощным старцем.
ЛЕВАЯ РУКА НЕ ВЕДАЛА...
В 1623 году один из друзей и покровителей Галилея, кардинал Маффео Барберини, стал главой Католической Церкви под именем Урбана VIII. Галилей был страшно воодушевлен. Все говорит о том, что он не раз обсуждал с кардиналом систему Коперника и тот хотя бы намекал, что ее время вот-вот придет.
Но кулуарное мнение образованного кардинала и официальная позиция папы - это ведь тоже "две большие разницы". Тем не менее Галилей надеялся, усиленно работал над своим главным трудом, объяснявшим мироздание, и... много болел. Хвори намекали, что надо торопиться, да и шестидесятилетний возраст считался по тем временам куда как солидным. Весной 1630 года Галилей вновь отправился в Рим - получить у папы санкцию на издание своего труда.
Папа был уже обременен такими государственными заботами, которых ученым мужам не понять. Тем не менее, он внимательно выслушал Галилея - в "прошлой жизни" его доброго друга - и дал ему два совета. Первый: изменить название книги "Беседы о морских приливах и отливах" (попахивает движением Земли) на "Диалог о двух главных системах мира" и придерживаться в этом "Диалоге" официальной доктрины. Галилей клятвенно пообещал и уехал.
То, что произошло далее, можно с полным правом назвать трагикомическим (в большей степени "траги") стечением обстоятельств.
Надо признать честно: Галилей не сдержал обещание, данное не кому-нибудь, а самому папе. "Правоверными" остались только предисловие и вступление, основной труд выходил сплошным грехом. На что надеялся Галилей? Похоже, он просто решил рискнуть: авось час пришел, авось проскочит, а ежели нет, внесем, по старинке, пару необходимых вставок. Он лично знал всех, чью цензуру должен был пройти его труд перед началом распространения, и все эти люди к нему благоволили.
Профессор математики доминиканец Висконти дал добро, внеся незначительные поправки. Управляющий Папским дворцом Риккарди, заглянув между делом в предисловие, тоже поставил свою визу. Один из ближайших советников папы, большой поклонник Галилея, Чамполи написал в официальных документах, что публикация разрешена. "Диалог" должен был пройти еще одну, независимую, цензуру, но в стране разразилась чума, был объявлен карантин, и пересылку рукописей запретили. Тогда Риккарди оставил окончательное решение за инквизитором Флоренции. Тот, полагая, как и все остальные, что дело было решено в личной беседе Галилея с папой, рассудил, что излишнее рвение может повредить ему самому. И тоже дал "добро". Левая рука не ведала, что делала правая...
Книга вышла и стала распространяться, обгоняя чуму. Весь просвещенный мир пришел в восторг, а все ретрограды ахнули: Коперник встал из гроба! Папу известили о большом смущении, вызванном трудом Галилея. Больше других постарались иезуиты: они не только обвинили ученого в ереси, но и стали нашептывать папе, что сам он выведен в "Диалоге" в образе простака Симпличио, а изображение трех дельфинов на титуле (это был всего лишь логотип типографии) - намек на трех племянников папы, которым он покровительствовал, рискуя быть обвиненным в кумовстве. А ведь когда-то иезуиты были на стороне Галилея... Но случилось так, что авторитетный ученый-иезуит Шейнер приписал себе открытие солнечных пятен и пятого спутника Юпитера, а Галилей его разоблачил и осмеял на весь свет. С того дня вся корпоративная мощь ордена обратилась против него.
Поначалу папа не верил наветам, но когда получил возможность прочесть "Диалог" с толком, с расстановкой, пришел в ярость... Если говорить не о высокой научной истине, а о простой человеческой чести и морали, придется признать: Галилей обманул и подставил папу Урбана, да еще в самый тяжелый момент его правления. В разгар Тридцатилетней войны тот встал на сторону Франции и Швеции против Испании и Священной Империи, и сильная происпанская партия Рима обложила его со всех сторон. Папа боялся покушения, а тут еще человек, которого он уважал больше всех на свете - так оно и было! - подал свою ересь так, будто ее санкционировал он, глава всех католиков. Всплыла история с первым отречением Галилея: да он еще посмеялся над Святой Инквизицией! Так и самого папу могут обвинить в ереси.
Спасти свое положение Урбан VIII мог теперь только посредством показательного процесса и примерного наказания. И то он максимально смягчил степень пресечения, позволив Галилею жить в Риме сначала в апартаментах посла Тосканы, а затем в одном доме с его обвинителями. О тюрьме речи не шло. " ...необходимо устроить ему личную проверку, и, может быть, Бог простит его за ошибку, из-за которой он оказался втянутым во всю эту интригу." - Эти слова папы, этот тон многое объясняют.
12 апреля (надо же, в День космонавтики!) 1633 года Галилео Галилей предстал перед Комиссаром Инквизиции. Через два месяца он повторно отрекся от своей веры в движение Земли и выслушал приговор: "Суд приговаривает Вас к условному заключению на срок, который определит Святейшее Учреждение... и в целях неукоснительного раскаяния предписывает Вам в течение трех лет один раз в неделю (всего-то! - С.С.) повторять семь покаянных псалмов..."
Галилей пережил свою епитимью на шесть лет, скончавшись в 1642 году, в возрасте 77 лет. Урбан VIII пережил Галилея на два года. Попросил ли у него Галилей прощение за свой откровенный обман, пусть и совершенный ради торжества истины, осталось неизвестным.
Связаться с программистом сайта.