Смирнов Сергей Анатольевич
Шашлык из леопарда (рукопись)

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 1, последний от 25/07/2020.
  • © Copyright Смирнов Сергей Анатольевич (sas-media@yandex.ru)
  • Размещен: 08/11/2012, изменен: 08/11/2012. 397k. Статистика.
  • Роман: Детектив
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Производственно-романтический триллер из жизни хэдхантеров. Молодая, суперуспешная сотрудница европейского кадрового агентства в Москве Анна Репина получает заказ переманить в азиатскую фирму уникального аналитика в области инвестиций в новые технологии. Гонорар пугающе огромен. Анна берется за дело... но постепенно начинает подозревать в аналитике загадочного маньяка, устроившего изощренную охоту на нее саму... (Роман не издавался, качайте на здоровье, лишь бы пару комментов оставили).

    • ШАШЛЫК ИЗ ЛЕОПАРДА

      
        -- 1. СТРЕЛЬБА ПО ОБЕЗДВИЖЕННОЙ МИШЕНИ
      
       Анна прицелилась. Следующий шар был нетрудным - "свой" в дальнюю... Только вместо шариков - беленькие черепа на зеленом столе. Катаются они. Одним бьешь, а какой зайдет, "свой" или "дурак" - разницы нет. Интуиция не подводила ее. Этот череп, этот шарик уж точно зайдет. До конца недели она принесет эту голову клиенту. Теперь уж чего проще: из лузы - на полку!
       Этой головой она могла гордиться. Хорошая голова. И при ней человек хороший. Тот редкий случай, когда она могла, в сущности, не работать, а расслабляться, к чему и располагала обстановка.
       Теперь ей казалось, что на этом заказе она только и делала, что расслаблялась. Чтобы схантить эту хорошую голову, она ни разу не использовала своего тайного оружия. И вообще, никакой тяжелой артиллерии, хотя ей позволялось делать то, что категорически, под страхом увольнения, запрещалось другим хэдхантерам, согласно принятому во всем цивилизованном мире кодексу. Вот, к примеру, сейчас она играет в бильярд и авансом пьет шампанское с кандидатом, еще не устроенным на новое место. Вопиющее нарушение кодекса!..
       Она и одевалась на встречи с владельцем этой первоклассной головы подчеркнуто нейтрально, щадяще. Пара элегантных, но по российским меркам очень скромных костюмов, немного рыхловатых, почти не подчеркивающих бедра и грудь. Плюс минимум косметики и ноль духов... Ну, почти минимум и почти ноль - так чуть-чуть по ресницам махнуть и пара молекул винтажного Caron's Poivre. Прически хватало той, что была на каждый день - той, за которую ее всякие эрудиты, не посвященные в розовую тему, сразу принимали за буча... ну, для этой встречи она свою короткую вороную прическу смягчила - сделала салонно причесанным морским ежом.
       Для встреч с ним, для охоты на его голову она и не шифровалась. Не нужно было мудрить, не нужно было, как это нередко делается, создавать всякие там стандартные двухступенчатые комбинации с охмурением коллеги-приятеля кандидата, чтобы выйти потом на него самого. Не нужно было защищать кандидата от ревнивых боссов фирмы, из которой его надо умыкнуть, и с этой целью охмурять заодно и боссов. К чему все эти хитрости, если имеешь дело не с топ-винтиком мощной системы с бюджетом не самой бедной страны "третьего мира", а с самодостаточным владельцем маленького, но гордого предприятия.
       В этом заказе лучшей легендой было полное отсутствие легенды. Позвонив ему первый раз по рабочему телефону, она сразу представилась сама собой. Так сразу себя и назвала - хэдхантером. Это - птица такая, не аист, но тоже в клюве кошелку несет. С серьезным предложением, "ребеночком", который может вырасти большим и сильным, если его холить и лелеять... В общем, как убеждает жизнь, простая и честная работа - это не работа, это род активного отдыха.
       Немногим раньше - когда она собрала о нем достаточно информации - ей стало ясно, что он уже и так готов... Но как настоящий самурай, следуя своему бусидо, пути смерти, дожидается правильных обстоятельств для правильной смерти. Не особо напрягаясь, ищет правильную ситуацию, в которой можно будет правильно сложить голову. С достоинством, но легко. Как в игре на последнюю, самую большую ставку... Он предпочитал бильярд. Что ж, кий - вполне достойная, современная замена японскому оружию. За исключением случаев харакири.
       И значит, для окончания сделки ей, как женщине, оставалось только правильно, не по-женски посочувствовать ему. Прежде чем на один миг, за один роковой миг лишить его гордости. Посочувствовать ему, не проявляя жалости. Всякое "не по-женски" у нее всегда хорошо получалось, часто от души.
       Проигрыш или выигрыш партии уже не имели значения. Разве только разница в шарах... Он, конечно, не позволит себе играть с ней в полную силу, даже - в полсилы, а она закатит то, что сможет, вернее - то, что вообще могла. И это нетрудно, ведь она была, по сути, на его стороне и думала на глобальные темы так же, как он, человек с философско-боевым складом ума. Не по-женски. У них была примерно общая картина мира.
       Первый и главный пункт: деваться некуда. Государство - любое, какое ни есть, с самым что ни на есть разобещанным гражданским обществом - все равно придавит тебя. А чтобы дать тебе немножко выжить, развратит. На то оно и государство, чтобы отыскать способ, как развратить, навязывая относительно безопасную жизнь за цену твоей личности. Выбор вариантов невелик. Тоталитарное государство сначала придавит, а потом развратит... А то, которое всякие либерало-защитники именуют демократическим, сначала развратит, а потом придавит.
       Это на глобальном уровне, а в частности - также "по умолчанию" - подразумевалось еще несколько ясных и банальных выводов из новой, судорожной истории большой страны, на которых и строился ее контакт конкретно с этой "жертвой".
       Время предпринимателей-одиночек в России давно кончилось. Как и везде в мире, пришла эпоха глобальной сети мегакорпораций, органично меняющих формы и перетекающих одна в другую, как похитители тел из ужастиков... Такой вот Юрский период монстров на новом витке эволюции... То славное времечко одиноких рейнджеров или фермеров - назови их, как понравится, - кончилось во всех секторах бизнеса. Тем более на исходе всемирного кризиса. Тем более в наукоемком производстве. Тем более в фармпроизводстве, что по рентабельности стоит по соседству с наркотраффиком и сбытом оружия. Тем более после того, как здесь, у нас, под прикрытием маленькой, но могучей кучки партий власть всерьез и надолго забрал один большой профсоюз директоров, создавших для своих хозяйственных нужд "ЗАО Кремль".
       Теперь твое производство, твой мелкий и средний бизнес, что бы там профбоссы ни обещали клятвенно... если ты не член этого профсоюза, твой бизнес - то же, что алкоголь... Наступает момент, когда человек, имеющий серьезные отношения с алкоголем, может либо необратимо усугублять их, стремясь к быстрому и бесславному концу, либо остановиться и завязать совсем, надеясь на конец не столь быстрый и бесславный... Удержаться на достигнутом уровне просто невозможно... Этот момент наступил, верно?
      
       Перед тем, как ударить по шару, она бросила на партнера по игре короткий взгляд и заметила ответный кивок. Сам-то он остался стоять без движения, кивнула только его таинственная аура.
       Деловой разговор шел на глубоком, подсознательном уровне. Что радовало... Он нравился ей. Потому что таких, как он, она уважала. Опять же, не по-женски. Важно делать исключения из правил, чтобы крыша окончательно не съехала... заодно с гормональным статусом. Исключения из всех правил, кроме одного, - залог успеха в ее работе.
       Под занавес первой встречи с ним она в качестве резюме заметила:
       "Какой-то апостол сказал, что дьявол способен являться людям в образе ангела... Если его появление неизбежно, а ты знаешь, кто есть кто, может все-таки лучше, если он примет такой образ... А не явится в своем истинном обличии. Например, карающего государства..."
       "Что так, что эдак - большой разницы нет... Но во втором случае шампанского точно не пить... Апостол такого не говорил?" - без всякой, как ей показалось, иронии признал он.
       Она бы сделала шаг ближе... может быть... по крайней мере этот кандидат на новую должность не вызывал тошноту заранее... Если бы он не был женат и не был жертвой. А ее успех хэдхантера, ее самооценка лично для нее оправдывались, помимо исключений из правил, кое-какими профтабу. В том числе такого наивного, как "не бей уже лежачего".
       Она ударила резко. Свой в дальний угол зашел в лузу гулко, с дрожью.
       - Резко... - сказал он. - Рука нежная, но тяжелая, я еще раньше заметил.
       Теперь "свой" в среднюю. Но уже по-другому - на тихом дерибасе, как любят говорить они, эти поклонники уникального - на пару с боулингом - спорта, на любительском уровне органично совместимого с выпивкой.
       Она умела закатывать "свои". Только их и умела закатывать...
      
       За те два часа, что они успели провести в этом модном элитно-демократичном бильярдном клубе, задымленном и грохочущем ближе к выходу и приятно сумрачном в VIP-глубинах, о главных делах было сказано всего несколько слов. Почти все время они говорили о бильярде и о еде. Последние минут десять - о том, как лучше готовить чихиртму. К примеру, как будет различаться вкус, если смешивать виноградный уксус с яичным желтком заранее или вливать их в кипящее варево по отдельности...
       Он любил и умел готовить. И очень любил кормить тех, за кого, по его понятиям, был в ответе. Семью, друзей, сотрудников своей фирмы... За эту его черту она и зацепилась в своей разработке. Ведь в чем заключался негатив проекта? В том, что его - профессионала, успевшего вкусить яд, пусть и условной, независимости от Системы, - принуждали после кнутов немаленьким пряником оставить любимое дело. Не просто производство неких медпрепаратов, в котором он в свое время преуспел, а по-настоящему любимое дело: готовить только для своих и кормить своих с руки, ожидая от них если не любовь, то простую признательность. Добрую память. Такие люди, как он, на это и работают, для этого живут.
       Еще один "свой" тихо, покорно и понуро зашел в среднюю.
       Он деловито извлек шар из лузы, а она посмотрела на полку с шарами и подумала, что нужно либо выиграть, либо проиграть с разницей в один шар... И тут ее осенило. Вдруг стало ясно, куда повернуть тему, чтобы сегодня выйти на финишную прямую.
       Он положил шар на полку, а потом направился к сервировочному столику, намекая ей на передышку перед следующим ударом. Целью была почти опустевшая бутылка шампанского. Вторая за вечер. Не спрашивая позволения, он подлил в ее, а потом - в свой бокал.
      
       Она получила это задание чуть больше месяца назад. Глобальный фармацевтический концерн Health Imperium - ни много, ни мало "Империя Здоровья" - желал заиметь помощника Директора по развитию в восточном секторе. Недавно концерн начал строить в России три предприятия в разных регионах, попутно сглотнув дюжину небольших российских производителей и контрольные пакеты акций пары крупных дистрибьюторов.
       В числе прочих, вполне стандартных требований к кандидату подобной категории были прописаны как минимум десятилетний опыт руководящей работы в отрасли ("Что-то многовато...", - подумала она) и "хорошее знание национальных особенностей российской деловой культуры" ("Спец по выпивке и взяткам им здесь нужен..." - было второй мыслью).
       "А вот бройлеры с амбициями и талантами им на эту должность не нужны", - для начала подытожила она и пошла на встречу с восточным директором HI, чувствуя, что должна понять там, на месте, какой-то важный намек. Первая заповедь хэдхантера - узнай о клиенте больше, чем о кандидате. На топ-уровнях клиенты ищут себе сотрудников с аналогичным составом крови и манерой застегивать молнию на брюках.
       Директора звали Саввой Брагоевичем, а с Балканами, как известно, не шутят. Ясно было, что про него надо знать вдвое больше, чем про заказанного им кандидата. Эмоциональный статус помощника мог иметь для этого директора куда большее значение, чем функциональный. Вероятность того, что "не тот парень" уволится или будет резко уволен максимум через полгода, была велика, а прокола она не могла себе позволить. У нее еще не было проколов.
       В стерильно-хайтековом офисе HI на Старой Басманной ее встретил сорокапятилетний чернявый "гайдук". Дико сверкнув глазами, представился с незнакомым ей акцентом:
       - Савва. Зовите меня просто Саввой...
       Он поговорил с ней минут десять о том, о сем, о проектах разных и перспективных и при этом как будто куда-то торопился. Вдруг закончил разговор, оборвав "презентацию", и пригласил ее выпить "кофе получше" где-то вне стен кабинета. Она кивнула, и он сразу успокоился. Через полминуты они оказались на просторной лоджии с видом на центр Москвы. Майский день был очень теплым, с приятным ветерком в лицо. На лоджии стояла железная подставка с угольками, а на ней - лоток с песком и объемистая турка. Мощный, густой аромат отличного кофе дезодорировал окружавший их мегаполис.
       - Знаете что, Анна... Мне здесь нужен не простой профессионал... - негромко сказал "гайдук", подступив к главному. - Знаете, кто мне здесь нужен?..
       Она замерла в учтивом внимании, выказывая, что готова к сюрпризу, который должен восхитить ее.
       - Мне нужен здесь, знаете ли, патриот. - И он снова эффектно сверкнул глазами.
       Важно кивнув, она спросила:
       - В каком значении?
       - А в русском языке много значений этого слова? - многозначительно спросил восточный директор HI.
       - Хорошо, я попробую, - поняла она. - Но найти подходящую кандидатуру легче, если я буду иметь более четкое представление о стратегии вашего российского проекта...
       - Ну, общая стратегия прописана очень ясно даже в наших брифах, - еще более многозначительно сказал он. - Там и слова не прибавишь... Но, знаете ли, у меня есть некоторые личные предпочтения. С человеком работать лично мне. Так?.. Если хотите, большая глобальная система не может работать без маленьких внутренних противовесов. Так?
       - Интересно... - поддержала она, еще не слыша отчетливого намека.
       - Иными словами, на земном шаре появились такие большие звери, даже, я бы сказал, монстры, на которых можно охотиться только изнутри, - и он подмигнул, явно намекнув, что это и есть тот самый намек.
       - Хорошо, - кивнула она, - я попробую найти. Пара попыток, если позволите. Я предложу вам выбор, а вы мне тогда намекнете, правильно ли я вас поняла.
       - По крайней мере сейчас, Анна, вы меня очень правильно поняли, - широко улыбнулся "гайдук", и его черные усы расправились, прямо как крылья орлиные.
      
       Она работала хэдхантером "особого назначения" в российском отделении Schneider Hunt, одной из самых-самых кадровых компаний Евросоюза. "Особое назначение" заключалось, по большей части, в охоте на сверхценных кандидатов, которые сами себя "кандидатами" никогда не назовут по причинам полной самодостаточности и отсутствия всякого намерения гулять на сторону. Еще была кое-какая грязная работенка, которую шеф именовал "спасением голов"...
       За качество подготовительной работы она могла не беспокоиться. Аналитический отдел компании уже через три дня выдал ей обзор рынка на двадцати листах. Она едва заглянула в него. Здесь и вправду требовался особый подход. Главное было собрать и изучить досье на всех предпринимателей, кто еще в начале девяностых начинал выпуск лекарств без поддержки государства, на свой страх и риск. Персонажи, но разбухшие на госсвязях и больших невозвратных кредитах, разумеется, сразу отпадали.
       После двух недель поиска и отбора осталось пять кандидатур...
       Один ее приятель назвал XXI век "эрой горизонтального тоталитаризма". Одна из черт новой эры позволяла Анне работать быстро и эффективно. Некогда в царской, а потом в тоталитарной России могла существовать только одна главная спецслужба. Ну, там, типа, III Отделение и его правопреемники от ВЧК до КГБ. Подобные госмонстры, конечно, остаются во всех больших странах, но в наши дни информационная среда все больше поощряет любого неглупого человека стать маленькой и вполне эффективной ФСБ или ФБР. Пары сайтов всяких одноклассников и собутыльников, жэжэшек и фейсбуков при умелом пользовании хватает, чтобы узнать о ближнем или дальнем очень многое, залезть в его личную жизнь, стать ему Большим Братом. Начать хотя бы с "друга друзей" - и понеслось... Что уж говорить о сотнях охранных фирм и корпоративных службах безопасности - всех этих монстриках со своими интересами и возможностями, технически немногим уступающими самому старшему из Больших Братьев.
       - Мы здесь - новое, правильное Штази, - однажды прямо сказал ей босс, герр Петер, слегка подвыпив, - или БНД, если хотите... Своей работой мы искупаем их грехи. Людей не подавляем, а поднимаем выше, реализуем их амбиции, а не первобытные страхи. И должны работать так же эффективно, как Штази. Вот где секрет успеха.
      
       Сначала она занялась Саввой Брагоевичем. Он был родом из Черногории. Из старого клана Брагоевичей, имевшего серьезные связи в Белграде при Тито. Фармацевт. Учился в Загребе, потом в Гамбурге. Звезд с неба не хватал, но работал, видимо, толково. Сначала в Титограде, потом в Сараево. Потом стал замдиректора фармацевтического завода в Белграде. Уехал на родину, в Титогград, уже ставший Подгорицей, за полгода до того, как белградский завод, поставлявший почти всю продукцию в Россию, разбомбило НАТО - видно, по наводке евроконкурентов. Потом снова Гамбург, головной офис HI ("Любопытно было бы прослушать запись собеседования... если оно было" - подумала она, но решила, что тратить время и силы на такую тщательную разработку пока излишне). Медленная, но уверенная карьера в корпорации, в миссии которой на третьем месте значилась "поддержка высокотехнологичных производств в странах третьего мира", а в ценностях на том же месте - поддержка талантов оттуда же...
       Изучив психологический профиль, преференции, увлечения, она сделала остановку и решила пройтись по досье возможных кандидатов. Требования устанавливали достаточно узкие границы поиска, в чем были свои плюсы...
      
       Сколько их там было, Левшей-одиночек в российском фармпроизводстве на заре нашего нового капитализма? Поди, сосчитай. Сколько осталось в бизнесе, сколько - в живых и просто трудоспособных?.. Учреждения, выдающие пятилетние лицензии, до сих пор появляются и исчезают, прямо как подставные предприятия малого бизнеса. Концов часто не найти.
       Все же удалось выудить пяток стреляных местных "фермеров-одиночек". Они еще держались, выпускали препараты высокого качества, более или менее доступные по ценам тем, кто звался населением. Наверно, они знали, что когда-нибудь по ним пройдет большая Железная Дорога, но еще держались. Фермеры-одиночки следовали своему, русскому бусидо, если применять синтетические сравнения эпохи глобализации... Цунами немерено дешевого и дерьмого азиатского сырья еще не смело их, они еще держались... Все были стреляны и в буквальном смысле слова. Кто-то, оказалось, когда-то был врачом в Афгане, кто-то даже Анголу успел застать, один прошел радиологом по Чернобылю.
       А одного ей, похоже, сам Бог послал. Кончил аспирантуру в девяносто втором патентами на три препарата, зарегистрировал совместное предприятие - и с кем? С сербами... тогда еще, по-нашему, югославами. Копнула поглубже: дважды во время войны возил медикаменты в Сербскую Краину, безнадежно отбивавшуюся от хорватов. Безвозмездно. Где закупал?.. В Белграде. Даже боевую награду получил - от кого конкретно, теперь уж, наверно, и концов не найдешь... Да и кто теперь помнит об этой войне?..
       Его бизнес пережил пик успеха в середине 90-х, а потом... Подперли конкуренты с фэесбешными корнями, от них пошли заказные наезды - УБЭП, маски-шоу... Сотрудников, докторов со степенями, впечатывали лицом в евроремонтные стенки. Все, как и на других "одиноких фермах". Отбивался умело, как и другие, последние "фермеры". Пригождались боевые заслуги - не в буквальном смысле, слава Богу: просто наезжавшие уважали, как могли и когда могли...
       Потом пошли госнаезды без маски-шоу, но с перекрытием кислорода - замотать с лицензированием, налогами, потерять сданные фирмой документы и на том основании предъявить через полгода счета... Как и другие четыре "фермера", выдержал, когда министр кинул всех поставщиков лексредств для государственных аптек, просто объявив, что платить не будет: сумма в масштабах страны и замечательных нацпроектов небольшая и пусть ребята спишут ее в убытки, не обеднеют, коли патриоты, а стране - читай, ЗАО, - помогут... На государство по долгам можно серьезно наехать только армией другого государства. Но тогда хуже будет всем, а настоящие фермеры - они не только не мазохисты, но еще и вправду патриоты, как ни крути.
       Короче, выжить - производить качественный продукт и кормить своих - стало ему почти невмоготу, но, как казалось со стороны, он и нестандартных решений не искал. Вроде бы и греб прочь от воронки водоворота, но в последние годы греб как-то вяло и обреченно. По инерции?.. Схем диверсификации не придумывал, неординарных контактов не изыскивал... Устал?.. Возраст?.. Ну, не такой еще возраст, чтоб уже на даче клубнику с грядки собирать, а не в супермаркете - с полки.
       По данным разведки, складывалось, что он просто ждет покупателя получше на свой бизнес, торча вечерами, а то и ночами в одном том же элитно-демократичном бильярдном клубе. Предпочтения - мадера и брют в немалых дозах... "Надо спасать парня, - подумала она. - Хотя добром это не кончится. Точно".
      
       Она решила сыграть ва банк. Пришла к Брагоевичу всего с одним досье и одной фотографией крупного плана: внешность вполне арийская, высокий лоб, продолговатое волевое лицо, пусть и узковатый подбородок.
       "Гайдук" глянул на фотографию, не поморщился и спросил:
       - Вы мне предлагаете обещанный вами выбор? Да, Анна?
       - Есть один важный пункт, Савва, - твердо сказала она. - Если по этому пункту он вас не устраивает, то я буду искать совсем по другим критериям. Вот тогда и буду предлагать профили на выбор.
       Брагоевич бросил еще один взгляд на фото, откинулся на спинку бордового кожаного кресла и стал любезно, но вполне искренне - по-славянски - улыбаться.
       Она тоже вальяжно откинулась на спинку чуть менее роскошного кресла для посетителей и стала смотреть на Брагоевича. Подумала: одень его сейчас в неопрятную маскировочную форму какой-нибудь неизвестной армии - и готов полевой командир. И спросила:
       - Может ли вам быть интересен человек, ко всем прочим достоинствам кандидат медицинских наук, который в свое время развозил медикаменты по Сербской Краине?.. И даже награду получил. Пока я не могу установить, от кого точно.
       Мимические мышцы директора на пару мгновений оцепенели.
       - А вы можете установить, от "кого точно"? - с ударением на последние слова, спросил он. - С какой стороны?
       - Вы хотите спросить, "с какой стороны" в Сербской Краине мог получить награду русский с фамилией Хохлов? - уточнила она.
       И тут "гайдук" широко рассмеялся, а потом снова предложил ей "кофе на свежем воздухе" и попросил "еще немного поискать", а этот профиль-досье оставить ему.
       Ясно было, что выбор сделан. Ну, почти. Процентов на девяносто. Нужна встреча, которую необходимо подготовить. И она ее подготовила.
      
       Она предложила своей жертве тост за "высокую домашнюю кухню", заметив, что скоро даже самые простые рецепты придется передавать от ученика к ученику, из поколения в поколение... типа, как передается буддийское учение. Потому как недалек день, когда весь мир накроют две-три ресторанных сети, какие-нибудь "Мак-суши" - и больше не будет ничего. Все меню всех заведений на свете будет состоять только из готовых полуфабрикатов, предварительно мороженых.
       Она попала в "точку". Как он воодушевился! Хапнул шампанское залпом, и ударился в рассуждения о том, что самый страшный глобализм, - конечно же, кулинарный. Вот он любил ездить отдыхать в Испанию. Ради чего? Первым делом, ради кухни! Море и всякие там Гауди - это так было, приложением к хорошему ужину и вину... И вот как пришло евро с Шенгеном, так кухня везде стала "падать", маленькие уютные ресторанчики стали чахнуть, вынуждены были сдаться сетевым поставщикам мороженой дряни, и есть стало в Европе нечего и негде. Зайдешь в таверну, где бывал пару-тройку лет назад, - одно расстройство. Душевное, имеется в виду. Но оно и память куда дольше травит, чем банальное желудочно-кишечное...
       Она кивала в ответ. Соглашалась, ничуть не кривя душой. И он в праведном, хотя и умягченном шампанским гневе, закатил один шар, второй - и партия кончилась. Он ненадолго замер, словно недоумевая, что теперь делать, и сказал:
       - Так вот получается... Как насчет еще одной?
       Она сказала, что ей пора. И еще сказала, что вся надежда на то, что в самой сети появится тайная каста "хранителей", которые смогут оказывать особую, личную протекцию этим маленьким, а с какого-то времени даже подпольным ресторанчикам, будет помогать им так же подпольно, как и договариваться с фермерами, рыбаками, которые теперь вынуждены сдавать свой товар в сеть, а не прямо на кухню... Выработают особую программу - для своих. Все это пока немного фантастично, но вот генетики говорят, что, несмотря на глобализацию и видимое смешение народов, расовых генетических различий - пока еще мелких, почти незаметных различий - становится все больше...
       Самое время было оставить его одного. Она сказала, что точки не ставит и попробует взять реванш, когда он примет решение. Любое решение. Он ответил, что у него есть кое-какие мысли и он хотел бы еще раз поговорить с Брагоевичем, теперь уже тет-а-тет, а еще он, возможно, попросит у нее информацию об "ЭйчАй" и о ее восточном директоре. "Все, что в моих силах", - сказала она, радуясь, что он такого высокого мнения о ее возможностях оперативного сотрудника "нового Штази" и даже готов доверять.
       Он пошел провожать ее, не взяв счета. Ясно было, что он еще останется в клубе - покатать шары в одиночку и подумать.
       Ясно было и то, что он достаточно куртуазен и не предложит ей проводить ее до дома.
       На проспекте он поймал для нее машину и сказал:
       - Спасибо, Анна. Приятный вечер.
       Погода тоже входила в это резюме.
       - Спасибо, Олег, - сказала она, положив левую руку на угол дверцы, а правую подав ему для рукопожатия. - Я уверена, что вы по-настоящему выиграете, когда следующую партию будете играть в полную силу.
       Он улыбнулся, мягко и с грустинкой, также мягко пожал ее руку, а потом дал отмашку.
       Она махнула ему через стекло, закрыла глаза и вздохнула с приятным чувством. Хорошо было заканчивать день хорошим человеком. Да! Не каким-нибудь суперуспешным и благополучным топ-менеджером, которого нужно тупо гипнотизировать, убеждая в том, что встроенный в его суперпроцессор можно использовать с большей эффективностью и выгодой в другом суперкомпьютере.
       Она знала, какой еще пробный шар катнет Брагоевичу на его "кофейной лоджии"... И верно говорит он, этот балканский директор: на нынешних бизнес-монстров можно охотиться только изнутри.
      
       Сам Олег Хохлов еще пару минут смотрел вслед машине. Уже и габариты канули в потоке красных огоньков... а он все еще чувствовал то легкое недоумение, что возникло, когда он с удовольствием, но как-то машинально закатил последний, довольно сложный шар.
       Двойственные чувства - одновременно свободы и безысходности, сытости и опустошенности - владели им. С одной стороны, он в любой момент еще мог сказать "нет", а с другой, осознавал, что точка невозврата уже пройдена и он уже вошел, отчасти повинуясь чужой воле, в зону тяготения массивного "небесного тела", посадка на которое ничего, кроме смутных опасений, не вызывает. Внутренний голос подсказывал, что он и вправду получил предложение, которого ждал. Но с другой стороны...
       "В сущности, она меня сделала, - подумал он. - Какая женщина, а?! Не дай Бог, займется тобой всерьез".
       И тогда он решил сказать "да" обоим - по очереди: ей и этому Брагоевичу. Такое решение его немного успокоило. Важные выводы мужчин чаще успокаивают, а женщин, напротив, приводят в нервозное состояние... Но на всякий случай он решил напрячь свою невеликую службу безопасности и собрать досье не только на Брагоевича, но и на нее...
      
       День кончался удачно... А настроение почему-то падало.
       Ехать было не близко, через весь город, руль был в чужих руках, и она, прикрыв глаза, вволю поразвлекалась, а потом и слегка помучилась рефлексией. Откуда этот осадочек?
       В чем-то прокололась?.. Вроде нет.
       А может быть, слишком хорошо о себе думала - мол, вот с хорошим человеком играю в открытую, - а на самом деле заигралась?
       Какая уж, в самом деле, "игра в открытую" с ее-то гипнотическими способностями, которые в карман и в клатч не спрячешь... С ее невольным талантом воздействовать на внимание собеседника - бильярдный шар тоже сойдет за инструмент усыпления, не хуже блестящего брелка - и устанавливать раппорт, связь с личностью на подсознательном уровне.
       С какой стороны ни посмотри, и в этой разработке так же, как и в случае с любым стандартным суперуспешным топ-менеджером, она выглядела не человеком, а киборгом, запрограммированным на четкую цель. Хорошим киборгом последнего поколения. Считай, новой моделью "терминатора"... На что, собственно, она и программировала свою карьеру и сознательную жизнь. Значит, за что боролась, на то, наконец-то... да?
       Было еще одно объяснение - совсем банальное, нормальное, без философий. И крылось оно в той неповторимой женской генетике, которую никаким IQ и никакими, самыми глубокими неврозами, фобиями и установками не перешибешь. Вот в кои-то веки повстречала не как-нибудь, а в рабочем порядке нормального, в сущности, мужика, за которого, может, и стоило зацепиться...
       Плюнуть на все, переломить себя, свою гордость и предубеждение, развести его с женой и, типа, уехать в Кинешму. Ну да, она начнет себя ломать, одолеет с таким трудом выпестованную ею истероидную фригидность, пару раз ее вывернет наизнанку в буквальном смысле, но она все объяснит, умолит его потерпеть, сама поживет месячишко-другой на ношпе и баралгине или чем-нибудь покруче... он потерпит, все утрясется - и тут-то, когда ее физиология смирится и укротится, когда сознание начнет проваливаться в водоворот перспективы "жили они долго и счастливо", тогда-то начнет выясняться, что любовь к бильярду куда более глубока и неизбывна, а сублимация оргазма при закате трудного шара в лузу гораздо... и вообще...
       Раздражало что-то еще. Какое-то белое пятно на краю взора. Она сморгнула и внимательно посмотрела в зеркало заднего обзора. Позади держала дистанцию белая машина. Рашн олдтаймер. Белая "копейка" в очень хорошем состоянии, будто только с конвейера. Они ехали уже минут пятнадцать, и белое пятно маячило на периферии зрительного поля минут... пожалуй, не меньше. Ей показалось, что оно там маячит чуть ли не с того момента, как они тронулись. Она "включила перемотку" назад - и усмехнулась. Почудилось, что этот советский атавизм стоял у тротуара, чуть поодаль, когда она прощалась с Хохловым... Белый зад. Без сомнения, зад "копейки": до боли узнаваемый дизайн, привет из детства. Бред, в общем... Она оглянулась. Зеркало не врало.
       - Что-то не так? - спросил водитель, почувствовав, что пассажирке вдруг стало некомфортно.
       - Нет, все нормально, - ответила она, а через несколько секунд не выдержала: - Вы не заметили, эта "копейка" давно за нами пристроилась?
       Водитель мельком глянул в свое зеркальце.
       - Ну, что-то там белело. Я не обращал внимания, - без особого энтузиазма ответил он, а потом, через несколько секунд, вдруг спросил живо: - А что, за вами могут следить?
       Она хмыкнула:
       - Да вроде повода не давала...
       В глубинах воображения мелькнула шальная конспирологическая мысль: а вдруг она приглянулась этому "гайдуку" Брагоевичу, и он взял ее в свою личную разработку. У такого усатого и тараканы могут быть еще с теми усами... Но причем здесь "копейка"?! Тормози, подружка!
       - Ну, если бы у меня была жена, такая как вы, - рискнул осторожно прибавить "газу" водитель, - у меня, наверно, был бы повод бояться за ее безопасность.
       - Вот прямо так, да?.. - машинально пробормотала она, отгоняя от себя назойливый призрак ухмыляющегося в усы Брагоевича.
       - Это просто мое личное мнение, - сказал водитель с достоинством. - Но если хотите, я могу постоять внизу, пока вы не зайдете в подъезд.
       - У меня сегодня прямо день благородных рыцарей! - сказала она беззлобно.
       - Еще есть время подумать, - резонно заметил водитель. - Заодно приглядим за этой "копейкой"... Только я что-то сомневаюсь, что маньяки ездят на "копейках". Вот на таких белых... и прямо на таких новеньких. Это уже экзотика в нашей московской действительности... покруче "майбаха" в чем-то.
       - Это точно, экзотика, - согласилась она, чувствуя, что благодарна этому авто-прозорливцу с задатками поэта, хотя тот просто острил-издевался.
       Можно было бы позволить ему постоять внизу, будь в этом смысл при наличии мощного периметра с охраной вокруг ее дома.
       Он и сам все понял издали, когда свернули с проспекта Вернадского к комплексу жилых вавилонских башен.
       - Это вот туда, к воротам, как у Эрмитажа? - полюбопытствовал он.
       - Угу, - кивнула она, пытаясь вспомнить, где у Эрмитажа такие ворота.
       - Может, пораньше встанем? - спросил водитель насмешливо.
       Фраза его - да еще с усмешкой - получилась довольно двусмысленной...
       - Это почему?! - не догадалась она, все еще копаясь в себе.
       - Ну, наверно, вам как-то не солидно будет подъезжать на "девятке"... "Зубило" и есть "зубило", - прямо-таки ласково заметил водитель и вновь не удержался от ехидства: - Вот если бы на новенькой "копейке"...
       Шутник был еще тот, но она не обиделась, а только подумала: "Надо же, какие сегодня толковые мужики попадаются!" И сказала примирительно:
       - У меня тоже, знаете ли, не "Майбах"...
      
        -- 2. ПЕРЕЗАРЯДКА.
      
       Одиночество - пес, которого выгуливают дома. Жить он может в разных местах - на улице, в рабочем офисе, по отелям. Но выгуливают его дома по утрам и вечерами-ночами. Он ходит, нюхает и метит тоской все углы... И лучше всего он, оно то есть, выгуливается в темноте, при выключенном свете...
       У нее был давний и привычный ритуал - в любой сезон по возвращении с работы домой не включать свет, пока не дойдет очередь до принятия душа. Это если день удался, а если настроение было не ахти, то она вообще обходилась без верхнего света и только зажигала яркий ночник, когда ложилась в постель и открывала какой-нибудь детективчик, с детства заменявший ей "Спокойной ночи, малыши".
       Темнота, помимо наилучшей обстановки для выгула одиночества, расслабляла ее, казалась ей защитой с той самой проклятой ночи, когда ее жизнь должна была кончиться в ментовском обезьяннике, почему-то освещенном очень ярко, как хирургическая... но не кончилась, а, наоборот, началась. Декоративная решетка, ограждавшая элитную высотку, и "ворота Эрмитажа" чем-то напоминали ей решетку того обезьянника. Она могла признаться, что некогда при выборе квартиры эти ворота сыграли важную роль: она отлично знала, что побороть психические травмы прошлого можно только идя прямо на боль... Но если с болью ассоциируется яркий свет, то нельзя же идти на боль постоянно и потому практически бесцельно.
      
       Когда вечером она открывала дверь квартиры, то сначала видела не интерьер, а город вдали - город, опущенный вниз на семьдесят метров. Темный пол казался ей пристанью, за которой простиралось глубокое море чужих городских огней в пустоте. Ей это нравилось: возвращение домой не создавало иллюзий. В квартире по вечерам город служил вполне органичным декоративным светильником.
       Она создала себе дома планировку квартиры-студии: единое пространство без выгородок, за исключением санузла. Пространство, в котором лишь ночная зона была выделена невысоким подиумом. Купив квартиру в кредит и въехав в нее, она поборолась с искушением установить просторную ванну прямо по середине открытой пятидесятиметровой площади. Но, подумав, решила, что это будет уже чересчур - ведь у нее нет никаких веских причин ни постоянно отмываться (тогда уж меняй работу и становись как все), ни делаться эксгибиционисткой (опять же, одна помеха работе).
       Окно во всю стену находилось прямо напротив входной двери. Открыв ее, она как всегда посмотрела вдаль, на рассыпанный огнями и ограниченный короткой трубой квартиры городской горизонт - и потянулась включить свет.
       - Что это у тебя тут, подруга? - окликнула она вслух и опустила руку.
       Она огляделась дома, как не дома. Ей почудилось на миг, будто кто-то чужой побывал здесь в ее отсутствие.
       Она резкими движениями, как кошка, замочившая лапы, скинула туфли и тихо, босиком на носках, двинулась через свое пространство. В сумраке на нее внимательно смотрел со стены ее кумир и личный психотерапевт - великий рыцарь-монах ордена охотников Джим Корбетт.
       - Что вы заметили, сэр, в наших джунглях? - спросила она его на английском и согласилась с ответом. - Да, слегка устала, это верно. На завтра беру выходной.
       Сказано - сделано. Она никогда не откладывала мелочи на потом. Вернулась к двери и вынула из сумки айфончик, сразу осветивший полквартиры зыбким потусторонним сиянием.
       - Петер, привет! Я сделала свое дело, завтра беру выходной.
       Босс любил, когда она отчитывалась ему в нерабочее время, хотя и не показывал этого.
       - Выходной - это выходной, я понял, - ответил он с немецкой утвердительностью. - Мавр сделал свое дело, мавр берет выходной.
       - Мавра... - уточнила она.
       - Was? - приятно удивился босс, он любил, когда ей удавалось немного удивить его, хотя и всегда скрывал это.
       - Мавра сделала свое дело...
       - А-а. Действительно, - согласился босс. - Забыл про гендер, извини. Спокойной ночи.
       А ей нравилось, что босс всегда умел вовремя и ненавязчиво прощаться.
       "Что же все-таки не так?" - не успокоилась она и огляделась повнимательнее.
       Дверь в ванную была открыта, но, кажется, она и оставляла ее открытой утром. Она сунула ступни в восточные тапочки с загнутыми носками и без задников и пошла в девственную темноту ванной. Сумрачное, как призрак, отражение в зеркале двинулось навстречу, темнея, и на входе растеклось из зеркала тьмою на всю ванну. Она зажгла подсветку над зеркалом и посмотрела на себя при таком, очень невыгодном ракурсе освещения. Все в порядке: нос не блестит, кошельки под глазами не вывалились, несмотря на приличный замес и объем шампанского, кофе и сока. Морщина у левого глаза правильная: напоминает, что нечего цинично щуриться при людях.
       Еще какая-то помеха слева беспокоила. Она посмотрела влево и ниже и на миг похолодела и. Потом отступив на пару шагов, включила в ванной полный свет.
       Вот что изменилось в квартире!
       Очень маленькое изменение в интерьере ванной, но такое, что весь дом меньше бы изменился, если бы из квартиры в ее отсутствие вынесли плазмопанель или кровать. Тогда версии происшедшего были бы просты и внятны. А тут совершенно необъяснимое: у Цезаря отвалилась голова!
       В ванной, рядом с душевой кабиной, стояла вертикальная стеклянная витрина с ее любимой коллекцией мини-бюстов: Наполеон, Сталин, Ленин, Мао Цзе Дун и Ким Ир Сен, Николай Первый, редкие на этом специфическом рынке Франко, еще более редкие Салазар, Амин и Чан Кайши, Бисмарк, короли кое-какие полузабытые. Самым древним по возрасту, но не по выпуску, и далеко не самым дорогим во всех смыслах был бронзовый Юлий Цезарь, оказавшийся теперь из двух частей - бессмысленного оковалка и маленькой головки, потерянно откатившейся в сторону.
       Она открыла витрину и вынула эту отдельно взятую Цезареву голову. По срезу шеи можно было сделать вывод, будто голову смахнули с бюста одним махом, одним безукоризненным самурайским ударом. Бронза на срезе выглядела очень свеженькой.
       Объяснение могло быть только одно: дефект материала, который дал о себе знать через несколько лет после того, как она приобрела этот бюстик в Риме, у Форума, в одном недешевом сувенирном бутике.
       ...А еще объяснение могло быть только второе: каверза злого духа, полтергейста.
       А еще объяснение могло быть только третье...
       Она зажала в кулак голову Цезаря, некогда так и так ее фактически потерявшего, пошла к камере внешнего наблюдения и прокрутила на быстрой перемотке архив записи за день. Третья версия отпадала. Если не принимать в расчет окно... Для одинокой, успешной и красивой женщины нет ничего зазорного учитывать и такую возможность. Тем более что...
       Она пошла к окну, отодвинула створку и вышла на балкон. Внизу был город, отдельно от него - краснокирпичный храм с колокольней, которая некогда возвышалась над окружающими мирскими строениями, а теперь, с вершин нового мира казалась игрушкой у подножия цивилизации... П еще отдельно от города, неподалеку от периметра жилого комплекса "Корона", у самой ограды - белело маленькое пятнышко. Неужто "копейка"?! Она пригляделась: похоже на то, олдтаймер маньяка.
       Промелькнуло на краю сознания дежавю: будто когда-то, давно-давно, и где-то далеко-далеко она уже видела такую "копейку", именно эту самую, белую... и словно бы за ней навязчиво следившую.
       "Вот и приехали, подружка. Бред преследования. Начальная стадия". Она заметила, что все так же крепко сжимает бронзовую имперскую голову в кулаке, пошла в ванную, немного поразмышляла над тем, приклеить ли ее суперклеем к бюсту или так и оставить отдельно, и аккуратно поставила ее на полочку рядом с бюстом: успеется. "Над этим я точно подумаю завтра".
      
       ...Оказалось, что заканчивать день подспудными мыслями об очень умном маньяке, занявшемся ею всерьез, достаточно приятно. Откуда-то издалека, а, может, прямо из-за портьеры он подсматривает, вернее присматривает за ней, ожидает от нее того самого "пускового" жеста, движения, вздоха, чтобы перезарядиться и из бывшего человека с ампутированной душою превратиться в киборга смерти.
       Она стояла в душе, в этом бастионе полной беззащитности для любого смертного, стояла под прохладными струйками и, улыбаясь, смотрела на пупырышки, выступившие на плече. "Ленка, Ленка! Сейчас я тебе позвоню и скажу: ты была права, я теперь ничего не могу с собою сделать, я так долго прикидывалась монашкой своего собственного монастыря, я прикидывалась "ванилью", а на самом деле все, чего ты боялась, уже двинулось... догнало, как эти, не наши любят говорить... Вот, Ленка, подружка твоя - садо-мазо, это точно, а ты - пророк. Вези своего аналитика или кого там, и пускай он еще удавку и хлыст с собой прихватит".
       Из душа она вызывающе продефилировала через все свое личное пространство. Чуть вело - вот когда дало о себе знать шампанское. Она достала из холодильника почти замороженный йогурт - самое то на сон грядущий после такой вечеринки, - присела на край кухонного стола нарочно голой спиной к окну, к собранной и вызывающе неподвижной портьере и, уплетая холодное, щемящее зубы белое месиво, стала гнать от себя всю эту ерунду...
       Последняя мысль про балконно-залетного маньяка пришла к ней, когда она уже растянулась, откинув пододеяльник с ног. Почему-то все еще хотелось прохлады, хотя кондиционер уже успел поработать. "Ага, если бы с трех слов завалить настоящего серийного маньяка - тогда цель жизни достигнута и можно что-то менять к лучшему... в монастырь, правда, уйти... только сначала устроить его на всю жизнь счастливым библиотекарем... в школьной библиотеке!.. нет, в школьную не возьмут! А в монастырскую?.."
       Странно было и то, что сегодня детективчик в качестве снотворного не понадобился. Так и остался лежать нераскрытым на стеклянной полочке, встроенной в изголовье итальянской кровати в стиле хай-тек, ее кровати с острыми углами. Анна даже не успела вспомнить про эту книжку с загнутой где-то в глубине дознания страницей.
      
       Не исключено, что она в эту ночь так легко заснула с веселыми мыслями о маньяке вовсе не по той причине, что вся была слегка навеселе, а по той, что в эти минуты с отнюдь не веселыми, а тревожными мыслями о ней самой не могли заснуть некоторые уверенные в себе мужчины.
       Петер Шлегель, директор российского отделения Schneider Hunt, был в их числе. Он все ворочался на куда более широкой кровати в классическом стиле бидермайер (изогнутые изголовье и ножки, шпон вишни и прочая ностальгия по немецкой, кайзерской давности) и ворочался, не боясь разбудить жену. Он раздумывал, когда проверить и починить камеру скрытого наблюдения, установленную в квартире Анны: сразу, с утра пораньше, или же подождать денек-другой... может, сама наладится, с хитрой спецаппаратурой такое случалось. Он все еще не позволял себе допустить, что это Анна обнаружила его "тайный глазок" и ослепила его сама. Он не замечал в ее поведении никаких признаков, подтверждавших эту гипотезу.
       Камера была установлена давно - за две недели до того, как Анна перешла работать в его агентство... Петер Шлегель отнюдь не считал себя вуайеристом, он великодушно выключал "картинку", если вдруг заставал Анну раздевающейся или уже... И эта его тайная рыцарская куртуазность служила для него вполне достаточным оправданием средств, служивших достижению цели...
       Анна была его лучшим работником. Анна была образцовым хэдхантером. Анна, как он обоснованно подозревал, владела какой-то особой методикой работы, каким-то тайным, абсолютным или почти абсолютным оружием. А всякое абсолютное оружие смертельно опасно и для его владельца. Он, Петер Шлегель, обязан был по долгу службы, ради безопасности собственной корпорации, постичь эту тайну, ... и значит, все известные средства, за исключением прямого физического воздействия, были допустимы. А в этих средствах и в способах их применения Петер Шлегель разбирался очень хорошо... Он гордился своим отцом - одним из "технических мозгов" Штази, всемогущей спецслужбы Восточной Германии, канувшей в легенды и мифы социмперии. Отец Петера, Манфред Шлегель, был другом самого Маркуса Вольфа, главы Штази, единственного "красного" суперособиста, избежавшего репрессий, казалось, единственно по той причине, что его могущество и совершенство его технологий враги ценили едва ли не больше, чем друзья-союзники, в отличие от него, сдавшие всех, за кого было уплачено и не уплачено.
       Крепкие связи покойного отца позволили Петеру сделать карьеру на "восточном фронте". Ему были переданы по наследству кое-какие устойчивые связи с российской ФСБ, он обеспечивал некоторые нештатные каналы между ФСБ и нынешней, уже всегерманской охранкой БНД, он чувствовал себя на месте и был вполне доволен жизнью и той игрой, которую в этой жизни вел. Он и вправду считал, что мощные кадровые агентства типа Schneider Hunt выполняют функцию антиподов спецслужб, уравновешивая их деятельность в глобальном масштабе. "Цели противоположны, средства схожи". Равновесие обеспечено соревнованием сходных методик, иначе равновесия сил не достичь...
       Уже два с половиной года, со дня своего прихода в компанию, Анна вносила в жизнь Петера Шлегеля чувство легкой опасности, вернее легкой опаски, чего как раз и не хватало в жизни сыну спецотца, по велению сердца отказавшемуся от карьеры прямиком в БНД. Да и какая у него могла быть работа в БНД? Одни бумажки, движение бумажек с докладами... К приятному делу прямой вербовки, к этим психологическим опытам его никогда бы не допустили по тем же наследственным признакам. Полевым хэдхантером он успел поработать, живо освоив все приемы и заскучав. В жизни не хватало чего-то "секретного", рискованного - и Анна появилась как нельзя кстати.
       Почему же отключилась камера?
      
       Профиль Анны Репиной лег ему на стол через пару месяцев после того, как Schneider Hunt открыла свое отделение в Москве. Первым делом нужно было узнать, кто серьезно работает на этой поляне, кто успел подняться. Петера интересовали, ясное дело, не агентства, а конкретные executives высшего уровня, молодые спецы с хорошим образованием, знанием "национальных особенностей охоты" и мертвой хваткой.
       Для начала Петер занялся анализом наиболее значимых перемещений крупных менеджеров на московском рынке брендов. Среди цепочек, привлекших его внимание, одна вывела его на Анну. Он приметил талантливого и успешного топ-маркетолога, обосновавшегося в Nestle - корпорации, славящейся во всем мире своими совершенными кадровыми технологиями. У маркетолога была кричащая фамилия Иванов, и в Nestle он перешел, проработав всего год с небольшим в Pepsico... а Pepsico взяло его из одной успешной, но в глобальном плане совершенно заштатной местной фирмы, занимавшейся импортом тропических фруктов. Допустив, что этот Иванов талантлив, амбициозен и очень везуч, Петер допустил и то, что для такой карьеры таланта и везения мало. Он поднял более глубокий пласт информации и обнаружил, что Иванова на протяжении нескольких лет вело одно кадровое агентство, авторитетное, опять же, только в местных масштабах. К тому времени, когда оно попало под прицел Петера Шлегеля, его контрольный пакет акций уже принадлежал конкуренту Schneider Hunt на российском рынке.
       "Не беда", - прозорливо решил Петер Шлегель и отложил профиль Иванова в разработку уже не аналитического отдела, а службы безопасности...Справедливости ради надо заметить, что отложил вместе с парой других профилей. Так он и вышел на Анну Репину, которая вела с песней по жизни талантливого мистера Иванова, умело перепродавая его все более серьезным покупателям. Должное надо отдать, наверно, и мистеру Иванову, который ее не подводил. Петер Шлегель просмотрел профиль Анны Репиной и принял решение: надо брать.
       Он был человеком слова, тем более данного самому себе. И у него холодок пробежал по спине, когда он вник в биографию кандидата. У него возникло ощущение, будто он приобрел в Интернет-зоомагазине какую-то змеюку, польстившись на ее красоту и изящество, и уже заплатил за нее по кредитке, и уже похвалился покупкой не только перед друзьями, но и перед своим боссом, тоже большим любителем рептилий, и ее уже везут к нему домой и даже подвозят к двери... и тут только он случайно узнает в Википедии, что эта змеюка страшно опасна и ядовита вся, от зубов до хвоста, как ни тронь... он сразу ощутил присутствие в ней таинственной убойной силы, которую либо нужно использовать на всю мощность, и не только для корпоративных целей, либо вообще не трогать. Чувство это утробное и первобытное владело им пару минут, но потом перешло в нормальный немецкий деловой интерес.
       В тот день перед ним лежал профиль, или точнее досье на Анну Владиленовну Репину, 29 лет, родившуюся в Москве. Профиль, как и резюме, начинался с конца... Два года кадровым агентом в московской фирме, специализирующейся, по большей части, на перемещениях маркетологов и корпоративных юристов (фокус прост: хозяйка фирмы вышла из маркетологов, а муж у нее юристом и был). И одновременно - советником директора в крупной компании-провайдере, занимавшейся сетями Интернета и IP-телефонией. А до того два года - помощником прокурора в уголовном процессе. Тут первый раз ёкнуло немецкое сердце. "Судя по всему, могла стать очень успешным прокурором. Немезидой, - подумал тогда Петер Шлегель. - Почему завернула?"
       Успешная учеба на юрфаке МГУ не особо впечатлила его, но, проскочив на пять лет в глубину веков, он вновь насторожился. Там возникала какая-то хронологическая неувязка. По одним данным, Анна Репина поступила в таком-то году, а по другим - двумя годами раньше. Он копнул глубже и выкопал какой-то триллер. Анна Репина действительно поступила в МГУ двумя годами раньше, окончив школу в шестнадцать лет, притом под фанфары - отличницей-медалисткой. Через год она внезапно отчислилась из университета и... пропала. Тогда же, чуть раньше ее отчисления, умерла ее мать. Отложив профиль, Петер позвонил, кому надо, и попросил копнуть поглубже. К концу дня выяснилось, что вскоре после смерти матери, юная девушка выписалась из своей квартиры, и квартира была продана. Она объявилась во Владивостоке, поработала там мелкой сошкой в архиве прокуратуры, а потом вернулась в Москву... женой капитана милиции. Брак продержался меньше года. Больше браков не было. Детей тоже не было. И нет.
       "Прямо какая-то война с жизнью у нее была! - прозорливо подумал примерный наследник Штази. - А что у нее с отцом?" Оказалось, что отец Анны Репиной, носивший коммунистическое имя Владилен, работал таможенником и оставил семью, когда Анне было три года. Ныне на пенсии, при второй семье, двух детях и трех внуках, что теперь уже малосущественно.
       "Так, а что у нее с кандидатами? Одни мужчины?" - подумал Петер, проверил и похвалил себя за догадливость. "Тут нужен не Фрейд, а Адлер с его теориями власти", - подумал он немногим позже. Какой психический или физический недостаток она пытается восполнить стремлением устраивать жизнь мужчинам, которых она, судя по всему, ненавидит? Причем ненавидит с самого детства.
       "Вот ты и займешься этим, - сказал себе Петер Шлегель. - Очень интересный экземпляр".
       Он снова вгляделся в ее фотографию, сделанную для резюме, а потом перебрал фото, сделанные уже не самим кандидатом, а скрытой камерой на улице. Заглянул еще раз в антропометрию. Некоторые физические нюансы тоже вызвали живое немецкое любопытство. Рост - всего сто шестьдесят три, а на фото выглядит выше. По фигуре, пластике, постановке головы выглядит младше - и возрастом, и должностью... а этот взгляд темных глаз, эта колючая складка на лбу, этот короткий жесткий рот - от сорокалетней бизнес-вумен, прошедшей огонь и воду. Расовый тип немного смазан, как у подавляющего большинства русских... ох уж, эти русские равнины от Смоленска до Урала - по их расфокусированному, волнистому, выпадающему из четкой перспективы ландшафту никогда не определишь, какая народность, с каким характером может здесь проживать и творить какую-то материальную культуру. Петер Шлегель нашел в ее некрупном и, по его вкусу, больше красивом, нежели миловидном лице много всего - и славянского, и татарского и чуть-чуть, но явственно тюркского. Цвет глаз и тип короткой стрижки выдавал натуральную жгучую брюнетку.
       Любитель старого кинематографа, Петер Шлегель любил сравнения, бодрившие его мужское чувство. "Вот как если бы у Греты Гарбо отец был бы француз, а мать татарка..."
       Вообразив такой генетический фейерверк, Петер Шлегель выдержал еще ровно минуту - ровно одну минуту, чтобы собраться. Походив по кабинету и в итоге присев на угол своего стола руководителя, он взял мобильник и набрал ее служебный номер.
       Форма ответа была предсказуемой.
       - Анна Репина. Агентство "Кредо-Партнер". Слушаю вас внимательно.
       Да, естественный ответ при отсутствии его номера в списке ее контактов.
       "Тембр глубже...", - отметил Петер Шлегель и откликнулся в той же октаве, как он хорошо умел делать.
       - Петер Шлегель. Агентство "Шнайдер Хант". Сектор руководства. И я рад слушать вас.
       Пауза длилась секунды полторы, не больше.
       - Чем я могу помочь вам? - В той же октаве и том же тембре "калька" со стандартной английской фразы.
       И тут на Петера Шлегеля снизошло откровение. Он подготовил другой код контакта, но выдал экспромт, которым потом очень гордился:
       - Я ищу работу...
      
       Они встретились через час в демократичной сетевой кофейне на Садовом Кольце. За окнами было темно и слякотно, а Петер Шлегель был очень доволен: она оказалась именно такой, какой он ее себе и представил, вычислил на основе всей собранной информации. Он предположил, что она будет в костюме деловом, простом, но впечатляющем, и не ошибся: она выбрала для встречи костюмчик Хуго Босс, некогда создавшего идеальную по дизайну военную униформу Третьего Рейха, но эффектно нейтрализовала его легким и ярким миланским шарфиком.
       - Разговоры о семье и погоде можно пропустить. Я сразу говорю, что готова сотрудничать... Хотя бы в благодарность за то, что вы появились чуть раньше, чем я предполагала, - обезоруживающе, но не напористо призналась она, не дожидаясь никаких прологов, в том числе и заказанного тирамису.
       Этикет ее не беспокоил, она сразу крепко уперлась локтями в стол.
       - Очень хорошо, - с немецкой твердостью в оценках констатировал Петер Шлегель, по ее жестам замечая, что она, конечно же, проходила курсы нейролингвистического программирования и теперь дает намек, что это она может, но не обязательно. - Остается, как я понимаю, одна мелочь. Есть такое острое русское слово, многосмысловое... - Он посмаковал его про себя, как одно из любимых лакомств русской языковой кулинарии. - Отмаза... простите.
       - Никаких проблем, - легко кивнула она. - К вам меня отпустят... и потом еще будут этим себя пиарить.
       Принесли тирамису. По тому, с каким хищным аппетитом она набросилась за него, Петер Шлегель сделал вывод, что силовые тренажеры в фитнес-клубе занимают в ее расписании времени больше, чем удобное кресло в салоне красоты.
       - Чем бы вы хотели у нас заняться? У нас очень широкий профиль... - вставил он немногим позже в свои ностальгические, а ее туристические воспоминания о Дрездене, откуда он был родом.
       - У меня тоже, - просто кивнула она.
       - Позволите пару деликатных вопросов? - сказал он без доверительной улыбки.
       - Чем раньше, тем лучше... - снова кивнула она, взяла чайную ложку, повертела ее перед глазами, будто проверяя ее чистоту, и положила на блюдце.
       - Тогда успею три, с вашего позволения, - уже не попросил, а прямо потребовал он, обратив внимание на это движение. - Вы ведь можете хорошо работать и без этого... верно? В частности, без гипнотических техник.
       - Конечно... как скажете... профессиональные рефлексы... - чуть смущенно ответила она, но взгляд ее остался твердым, будто смутился один человек, а смотрел на него, Шлегеля, другой. - Приятно встретить настоящего профессионала.
       Это был явно не комплимент, а констатация факта.
       - Я тоже рад нашему знакомству, - кивнул Петер Шлегель с облегчением, полагая, что нашел хоть какие-то оперативные приемы контроля.
       Он хотел было спросить, а не срабатывают ли ее рефлексы только при контакте с мужчинами, но решил приберечь этот вопрос на "черный день".
       - Тогда я заранее попрошу вас соблюдать жесткий корпоративный кодекс, за исключением особых случаев... да? - Он заполнил короткую и важную паузу глотком кофе. - Я имею в виду особые случаи, когда вся ответственность переходит на клиента. Так логически я перехожу ко второму вопросу. Я могу узнать, чем вы занимались в той Интернет-компании?
       - Именно такими случаями, - без раздумий ответила Анна Репина.
       Она начинала ему нравиться... Он бы даже добавил русское слово из своей коллекции - "не в шутку". Ничего личного - только бизнес.
       - Директива "Д"... - Скорее уточнение, чем вопрос.
       - Вы имеете в виду исключение директивы "Д"? - тем более уточнила она.
       - Совершенно точно, - кивнул он.
       Они отлично понимали друг друга.
       ...Удивительные опасности могут угрожать коренному жителю мегаполиса, прожившему достойную жизнь, вполне уважаемому своею семьею и стремящемуся оставаться полезным обществу до гробовой доски. Дефолт и школьная этническая группировка, третирующая на переменах его внука-шестиклассника, как и прочих местных-коренных, не в счет. Вот, к примеру, трудится он на какой-нибудь почетной пенсионной должности местного масштаба - допустим, председателем жилищного кооператива. Печется он о порядке и спокойствии в доме. И вот приходит к нему в его дом корпорация, которой во что бы то ни стало нужно прокинуть какой-то малопонятный для него кабель через этот дом. А дом и так уже опутан, как плющом, всякими провайдерами, все небо за окнами в черную косую линейку. Нет, говорит он, не пущу, такие же, как вы, уже нас замучили, всю крышу и подвал мне порушили, от ваших проводов наводки, люди болеют от излучений, тяните в обход. "Никаких излучений от оптики", - не врут эти конкретные пришельцы. Он отказывает, видя перед собой людей на вид интеллигентных и занимающихся высокими технологиями нового поколения и только ими. Денег не берет и стоит на своем, потому как серьезный ветеран, еще не с такими воевал. Он невольно раз, и другой, и третий пропускает мимо слуха, что его дом - "ключевой" на плане прокладки коммуникаций и продвижения в городе тех самых продвинутых технологий нового поколения. Ему эти объяснения ни к чему, а о том, каким перспективным прибылям от этого продвижения он, славный ветеран, угрожает, ему и так не скажут. Протягивать сеть в обход дома, по другим строениям, настолько дороже, чем через этот самый дом, насколько дешевле и технологически проще повалить стойкого оловянного солдатика, а потом спокойно тянуть кабель через его пост... Так бы, возможно, и произошло бы в начале девяностых, когда в том числе и продвижением высоких технологий часто занимались реальные пацаны. Теперь цивилизованные фирмы стараются избегать прямых решений и обходятся более щадящими средствами. Для начала у внучки ветерана, которая года на три-четыре старше своего брата-шестиклассника, во время плановой облавы на дискотеке найдут дозу-другую... после чего и пройдет второй этап переговоров, куда более эффективных. Это и есть один из вариантов мягкого проведения директивы "Д". А еще более продвинутые и гуманные корпорации после неудачи профессионального, но рядового переговорщика посылают человека с более продвинутыми возможностями гуманного психологического воздействия на рядового, но важного городского собеседника. Корпорации предвидят, что в перспективе предстоит прокинуть через мегаполис еще много новых высокотехнологичных сетей и людей на местах лучше беречь и обхаживать...
       - Еще один вопрос позвольте, Анна Владиленовна?
       - Конечно. Только перед этим один мой, можно?
       Даже нужно!
       - Скажите, вы давно в России работаете?
       - ...Тогда просто Анна, да? - парировал он. - Анна, почему вы ушли из суда?
       Она устраивала его все больше. В его планах ей уже отводилась роль "спецназа", незаменимого работника.
       С тирамису было покончено. Петер Шлегель ожидал, что она сначала бросит взгляд в сторону, на свое смутное отражение в оконном стекле. Но она не обратилась к отражению за советом, а ответила сразу:
       - Видите ли, Петер, я поняла, что не интересно просто сажать. Стало интереснее выращивать.
       Он очень хорошо помнил, как у него под солнечным сплетением в ту минуту сжался комок.
       "Нельзя с ней переспать, - подумал он тогда. - Но если это она захочет переспать - тебе конец, Шлегель".
       Он был осведомлен, что у нее с вероятностью девяносто процентов никого нет. И очень давно нет.
      
       Вот что тревожило Петера Шлегеля: он все еще не в состоянии был постичь ее истинных целей, ее истинной миссии. Петер Шлегель привык мыслить корпоративными понятиями миссии и цели, считая, что они всегда применимы, должны быть применимы и к каждому человеку в отдельности. Он сделал вывод, что она живет очень целенаправленно. Пусть женщина нацелена на карьеру, таких сейчас пруд пруди, на них уже вся цивилизация держится, отчего и конец ее наступит неизбежно, а именно от повального распространения сексуальных извращений, как некогда в Содоме и Гоморре, потому как у женщины неуемное стремление к карьерному успеху есть несомненно сублимация самых вопиющих сексуальных извращений... Но все же самые грандиозные карьерные амбиции не отменяют той банальной истины, что женщина живет минутой, ее реакции, оценки и пристрастия сиюминутны и не подчиняются никаким перспективам. Так вертится листок, плывущий по ручью в понятном, решительном и предсказуемом направлении...
       Петер Шлегель сделал вывод, что у той, которая сидела перед ним, главная цель не карьера, не семейное благополучие, а нечто, находящееся за пределами добра и зла... и именно поэтому она могла стать успешным прокурором, но стала успешным хэдхантером и достигнет в этом деле совершенства. Под его руководством и достигнет.
       В том, что она будет работать у него и работать идеально или почти идеально, он уже не сомневался. Но теперь он увидел очень интересную работу для себя. Если он разгадает ее, он повесит на стену еще одну голову экзотического животного... Или это сделает она с его головой, что он трезво допускал, - такой итог его тоже может в конечном итоге устроить. Если это случится, тогда он признается ей, что держал камеру наблюдения и прослушку в ее личном пространстве, и она простит ему. У него не было никакого сомнения в том, что простит...
       За два года наблюдений Петер Шлегель не продвинулся ни на шаг к разгадке. Гипотезы возникали, но он отвергал их по причине их явной банальности.
       За два года наблюдений в ее квартире не появлялся ни один мужчина.
       За два года наблюдений в ее квартире изредка появлялись женщины - всего две. И ни к одной из них она не прикасалась, как говорят эти, "темно"... ну хотя бы просто с нежностью, не говоря уж о том, чтобы пойти вместе в душ, а потом лечь в постель. Единственный мужчина, с которым она разговаривала дома не по телефону, был великий охотник на хищников-людоедов Джим Корбетт, чей портрет висел у нее на стене, единственный фотопортрет в доме. Догадаться, что она воображает себя крутой охотницей, легко мог бы и студент психфака, но вот как в действительности и зачем она охотится... НЛП, гипноз, жесткое обаяние - не в счет.
       Нет, он не пошлет чинить камеру скрытого наблюдения людей из службы безопасности компании, вероятность утечки нужно свести к нулю... К тому же Анна наверняка однажды столкнется с ними на работе и, если очень захочет, расколет с полслова. Значит, придется снова просить дружка из ФСБ, а у этих всегда услуга за услугу. Но не бросать же затею, на которую потрачено столько сил и времени! Это во-первых. И во-вторых, неужели она все-таки догадалась?..
      
       Если одиночество - как собака, то, хорошо, если не гончая. От гончей уж никак не удерешь, даже на короткое время. И эта гончая называется уже не одиночеством, а клинически выраженной депрессией.
       У нее собака одиночества была терпеливая, упрямая, с отличным нюхом, в сущности своей норная, и от нее, хоть не надолго, все же можно было сбежать. Если бежать со всех ног. Так Анна и делала в выходные дни.
       Выходной день - это драйв. Пятиборье. Сначала десятикилометровая пробежка, потом часовая схватка с силовыми тренажерами в зале, потом трехкилометровый заплыв в бассейне, потом в парке Битца часовая езда на любимом незаезженном мерине-кабардинце, большом знатоке покозлить и рвануть, и наконец - свободное падение в мягкое кресло-спа, в полный релакс, в Ленкины руки, способные творить с твоим лицом чудеса чудесней всех чудес филиппинских целителей и еврейских пластических хирургов.
       Вот теперь можно было пускать свою норную по следу... а пока расслабиться.
       - Все, Ленка, я готова...
       - Вижу. - Нынче особенно блондинистая Ленка остро присмотрелась. - Ты сегодня чего, на олимпийский рекорд шла?
       - Тебе виднее...
       Ленка еще и принюхалась:
       - Нет. Похоже не сегодня, а вчера. До сих пор "Кароном" от тебя тащит во всю.
       - Врешь, экстрасенша!
       - Да точно! Кого там... хантила?
       - Ну, считай, полевого командира...
       - Не поняла? - без удивления среагировала Ленка.
       - А вот как хочешь, так и понимай.
       - Ну и... - вытягивала из нее Ленка.
       - Ты, подружка, как всегда о своем, девичьем, ну и...
       - Моя надежда на тебя, Анька, переживет все твои монашеские обеты, так и знай... - как всегда обреченно воодушевилась Ленка. - У тебя вон даже на лице каждая мышца, как бицепс Шварценеггера. А ты тут у меня расслабиться пытаешься... типа, стараешься. Вот я, дура, и надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь расслабиться в надежных руках, как нормальная баба.
       Анне стало хорошо: норная еще не догнала, а Ленка - настоящая подруга, всегда будет думать лучше, чем все. И делить с ней нечего. И ее старая пластинка никогда не надоедает.
       - Мне твоих достаточно, Ленка...
       Ленка вдоволь наслушалась и ее старой пластинки.
       - Ага! Знаем. Пустой базар, Нюрка. Ты вон своего "Карона" не чуешь, а от чужих гормонов сразу блюешь, как от качки в самолете. Когда собой займешься?
       - Опять! Вот сегодня, прошу тебя, не надо грязи. Я только-только расслабилась.
       С этого "вокруг да около" всегда начинались их разговоры. Старые пластинки у еще не старых кляч. Очень даже не старых.
       Тоже форма релакса - для обеих. Ленка и вправду надеялась, что капля камень продолбит. И всегда, как психоаналитик-дилетант, чересчур быстро выводила "клиента"-щенка к его старой луже. Всегда колко напоминала о том не тёмном, а темном вечере, когда она все же решила проверить подругу, опасаясь за ее психику и на всякий случай за саму себя.
       Тогда тоже долбила, долбила: Анька, ну это же ненормально, проверься. Ну, год, ну полтора, ну не может же это так долго продолжаться, тебе же крышу сорвет. Может, проверим, а? Против природы не попрешь... Вот и пора проверить, что там у тебя за темная природа, чтобы когда не надо не прорвало.
       Потом Ленку совсем уносило, и уже было неизвестно, кому из них первой крышу или гормональный статус править пора. Против природы не попрешь, все давила Ленка. Я тебя, Анька, твердила она, всякую любить буду, даже если ты пол сменишь конкретно, возьмешь и заговоришь басом... Но проверить-то надо, лучше раньше. Ты ничего такого не чувствуешь? Ну, вот когда на меня смотришь?
       Да ты же мне, Ленка, считай, родной сестренкой приходишься, смеялась Анна. Тогда точно надо проверить, окончательно решала Ленка, у меня есть знакомые, ну сходи хоть раз на вечерок туда, тебя прикроют, если что. Она поддалась, пошла по Ленкиной на темную вечеринку. Там сходу определили, что она уж никак не буч, и к ней подкатила буч, и от специфического запаха буча - что-то такое с гормонами у них, какой-то убойный коктейль, - была бы она врач, наверно, знала бы заранее и, может, продержалась бы хоть минуту-другую - так вот от специфического запаха буча ее вдруг вырвало прямо под столик коктейлем "дайкири". Все. Тест отрицательный... "Плохим дайкири" они с тех пор стали называть все, что издали казалось хорошим, а при потреблении оказывалось никуда.
       - Ладно, колись, Ань, чего у тебя еще было? Я же вижу, ухмыляешься...
       - Новости такие. Ты была права. Я на самом деле "садо-мазо", - как и обещала себе, призналась Анна своей подруге.
       Ленкины пальцы оцепенели, оторвавшись от ее кожи на миллиметр. Чувствовалось, что сейчас от них в щеки будут пробивать крохотные молнии.
       - Не пугай, Ань. Я же шутила...
       - Это так тебе казалось, что шутила. А теперь на меня охотится маньяк... и еще полтергейст-барабашка, и я чувствую, что мне это начинает нравиться, и что самый кайф еще впереди...
       Ленкины пальцы продолжили свой целительный танец, но прикосновения стали все-таки более порывистыми и жесткими.
       - Я уже испугалась, Ань. А если по правде, что было?..
       Она рассказала. Про расставание с нормальным мужиком, про белую "копейку" и про обезглавленного Юлия Цезаря в ванной.
       - Ну, если это у тебя не невроз от скуки, то... чего ты сама-то думаешь?
       - А что я думаю, Лен...
       И вдруг из Ленкиных пальцев и правда ударили микроразряды. Ленка отдернула руки, а она зажмурилась.
       - Ань!
       - Чего? - усмехнулась она и открыла глаза, дождавшись, наконец, той самой, реакции, которую так ожидала.
       - Ты погоди... Ты это, в полицию-то звонила? - Ленкины глаза стали заполнять все лицо и как будто весь кабинет в Ленкином салоне.
       Анна посмотрела на подругу - и удивилась. Подругу проняло даже чересчур.
       - С какого бодуна, Лен?
       - Ань, а если правда?!
       - Что правда?.. Если правда, тогда, знаешь, нам обеим пора сдаваться...
       - Нет, Ань, я серьезно. Если оно взяло и началось...
       - Ты погоди, Лен, у тебя пальцы жутко холодные, - дернулась Анна от новых прикосновений. - Ну, ты подумай сама. Он бы там уже все дело давно сделал. Он же предупредил, так? Ну и все. Была бы тебе расчленёнка по-полной. Меня бы сейчас в морге склеивали бы, как грелку после Тузика, а я у тебя тут нежусь...
       - Кончай ты!
       - Нет уж, погоди. Давай разберемся. Менты? Что менты? Они же все равно без готовой расчлененки в моей квартире не появятся.
       - Нет, это ты погоди, подруга. - Ленка так развела руки, будто показывала, как маньяк будет сушить свои окровавленные пальцы. - Может, он этот, вуайерист, а? Может, он сначала предвкушает недельку, а потом сразу - хрясь и все...
       Ленка показала это хрясь своими длинными красивыми пальцами с совершенными ногтями. И добавила:
       - Может, у него кайф как раз в предвкушении...
       - У меня тоже.
       Ленка передернулась:
       - Все, подруга, сегодня я переночую у тебя. Я иначе сама спать не буду, пока не разнюхаю там все у тебя. Да... И не решу, есть он или ты меня разводишь...
       - Я гляжу, ты сама-то кайф только от серийных ловишь... - зацепила Анна подругу.
       - Чего? - засомневалась та, обижаться или нет.
       - Хочешь, чтоб он обеих - хрясь?
       - Так я к тебе с электрошоком приеду! - загорелась Ленка. - Знаешь, какой у меня "тазер"? Контрабандный. Полицейский. Говорят, слона валит. Вот и проверим... Ну, Ань, ну, пожалуйста, это ж так интересно. Я ж последний раз только в детстве темноты дома боялась.
       - Ага, - подытожила она. - Все-таки не ты меня, а я тебя совратила. Значит, вместе охотиться будем, да?
      
       "Черт возьми!" - оцепенел Петер Шлегель, увидев на сон грядущий разгадку слишком многих загадок. Года полтора назад он все еще хотел увидеть именно это и успокоиться. Но потом такая разгадка перестала его устраивать, и он предвкушал, как проникнет в куда более экзотическую тайну... Теперь возникло чувство, что его два года просто водили за нос, как говорят теперь русские, "раз-во-дили за нос"... нет, просто разводили. Теперь он не удивился бы, узнай, что она была прекрасно осведомлена о его вуайеристских муках и разыгрывала его, как мальчишку, проковырявшего дырку в стене из своей квартиры прямо в спальню соседской девчонки. Теперь он не удивился бы, узнай, что это она тайно повредила в камере передающее устройство - мол, сделала сюрприз с прологом.
       Днем, в ее отсутствие, спецы починили апппаратуру, доложив о причине поломки. Злой умысел можно было предположить, но явных следов не нашлось. Поздним вечером, пока жена была в душе, Петер Шлегель открыл ноутбук, еще разок включил канал и выругался - "Черт возьми!". На глазах изумленного босса, Анна ложилась в свою постель вместе с любимой подругой да еще с какой-то странной длинной штукой при подруге. "Черт возьми!" Жена уже выходила из душа. Петер Шлегель быстро выключил ноутбук и улыбнулся жене, очень порадовав ее такой редкой нежной улыбкой. В эту минуту сам Петер Шлегель уже ничему не радовался, в том числе и тому сюрпризу, который он подготовил к утренней встрече с Анной.
      
       3. БОРЗЫЕ НАГОТОВЕ
      
       Ленка хитро наблюдала за ней сзади, все еще нежась в чужой постели.
       - Ты что, хочешь тут у меня до вечера остаться? От мужа-садиста скрываешься? - кольнула она, прополоскав рот от зубной пасты.
       - Почему "садиста"? - в зеркале хлопнула глазами Ленка. - Все на даче, а я к ним не хочу, тоже отдыхаю, как могу.
       Анна зашла в душевую кабину, задвинула полупрозрачную дверцу, включила первым делом массажные форсунки. В спину приятно воткнулись нежные водяные иголочки...
       - Ага, значит, ты все еще хочешь побыть приманкой... - крикнула она из кабинки своей подруге. - Про тебя все ясно!
       - Это мне теперь про тебя все ясно! - крикнула в ответ Ленка. - Ничего у тебя тут такого нет! Ни маньяка, ни любви! Ты как стеклышко!
       Сердце кольнуло. Она включила холодный душ... Мощный ледниковый поток смыл внезапную обиду вместе со злобной ответной реакцией. Нет, это Ленке удалось кольнуть. Понятно, что нечаянно...
       - Ты про любовь-то там это... поосторожней, подруга! - негромко призналась она, фыркнув брызгами в стеклянную стенку кабины.
       Ленка несколько секунд не отвечала, и она пустила воду потеплее. Потом смутный силуэт подружки появился за стенками кабины. Дверца немного отодвинулась.
       - Ладно. Пардон, я нечаянно, - повинилась чуткая Ленка. - Это я так. Все у тебя есть, что нужно. Все будет, что захочешь. Ты ж супервумен.
       - Задвинь, а? Дует, - сказала она. - Прощаю.
       Ленка закрыла дверцу и тоже стала чистить зубы, помыв новую щетку жидким мылом.
       - Цезаря, конечно, жалко, - заодно посочувствовала подруга. - Давай я тебе нового привезу. Я с Лешкой через месяц в Италию еду.
       - Спасибо, мне чужих трофеев не нужно... - необидно отказалась она. - Я потом сама.
       - Ну да. Понимаю. Великим охотникам чучел не дарят... - не в бровь, а в глаз ответила Ленка. - Я так думаю, аномалия с этой головой объясняется просто...
       - Да?! - не ожидала она.
       - Этот Юлий Цезарь был не итальянским, а китайским... Вот и весь фокус.
       Объяснение показалось ей таким тупым, что совершенно правдоподобным. Она окончательно согласилась с таким разоблачением чуда, когда они с подругой деловито размешивали в пиалах мюсли с йогуртом.
      
       Вранье, что понедельник день тяжелый. Если выходные прошли успешно и точно по намеченному плану, то наступление рабочего дня, будь то понедельник или нет, не раздражает и даже может вызывать приятное предвкушение.
       Во всяком случае парковка в тот день не раздражала. Оставив свою "мазду" на любимом месте, на углу и с краешку, она сразу поднялась к боссу. Кабинет босса сверкнул стеклянными углами его стола, похожего на разбитое и упавшее грудой огромное окно супермаркета.
       Босс в новом галстуке от Босса показался ей не то, чтобы в плохом настроении, а какой-то слегка потерянный и опустошенный. На всякий случай она приготовилась к неприятностям, что не испортило ей настроение. Она любила неприятности: мелкие готовили к большим, а если больших вслед за маленькими не случалось, то жизнь и вовсе удавалась.
       - Доброе утро, Анна, как дела, как настроение? - справился босс даже с улыбкой, но как всегда "автоматом": запас эмоций у него был небольшой, и он любил приберегать их к деловой, существенной части беседы.
       - Доброе утро, Петер, дела и настроение - как всегда. По бизнес-плану, - веселой скороговоркой ответила она.
       Босс улыбнулся, но на самом деле поморщился. Чем-то он был недоволен, но она видела, что прямо не скажет. У нее самой настроение было прекрасное, поэтому интрига взбодрила ее. И она стала выглядеть еще лучше. Провидев это без зеркала, она тоже улыбнулась - себе, не боссу.
       - Авралов сейчас у тебя нет? Затыков, косяков? - Все-таки Петер Шлегель так и не уяснил до конца смысл российского слова "косяк" и потому вкладывал в него куда более широкое значение.
       - Конвейер в штатном режиме, Петер. Если у тебя есть проблема, могу подхватить, - стала догадываться она. - Хохлова к концу недели продаем. Если Брагоевич наконец предложит ему долю на их заводике в Троицке, то я обнаглею и предложу ему туда команду.
       - Кому?
       - Брагоевичу, конечно, - удивилась она вопросу босса.
       Возникло ощущение, что он думает о чем-то постороннем. Редчайший случай!
       - ...Я думаю, здесь наших еще тысяч сто пятьдесят. Как минимум, - добавила она, решив на всякий случай отвлечь его от этих не известных ей, посторонних мыслей.
       Босс только кивнул, потом сказал:
       - Хорошо? Что у нас с кардиналом Мазарини?
       Теперь возникло ощущение, что это сам босс отвлекает ее от ее мыслей и подозрений на его счет.
       Под "кардиналом Мазарини" проходил известный политик. Его заказала перекупить некая крупная партия из политсовета другой, крупнейшей партии. Партии любовно конкурировали и, ясное дело, терлись у одной и той же кормушки, так что здесь не было никакого бизнеса - чистое личное. Кто-то с кем-то наверху, типа, заключил пари... Бизнес представляло лишь третье лицо, Schneider Hunt, которого наняли в качестве независимого посредника, способного поставить ночью понтонный переход, и до рассвета убрать его...
      
       Хочешь - не хочешь, она вспомнила их последнюю встречу в ресторане отеля Хайатт.
       "Кардиналом Мазарини" они назвали его по первой попавшейся в руки рабочей фотографии, не уличавшей его ни в чем откровенном, кроме как в идеально округлой плеши, напоминавшей тонзурку. Позже выяснилось, почему он отказывается пересаживать на нее волосы с затылка. Оказалось, ему самому нравится эта именно "кардинальская тонзурка", побуждающая его действовать с женщинами со снисходительным кардинальским пренебрежением. В остальном он на кардинала не походил, а любил ходить в твидовых пиджаках и выглядел таким, совсем добродушным хомяком-Карлсоном с кипучей смесью украинских и еврейских кровей. Только вот глаза у него были не хомяка-Карлсона, а инфернального пожилого рокера типа Джаггера или Боуи. Пообщавшись с ним, она поняла, что, если про пиар-эффекты своей плеши он полностью осведомлен, то про глаза ему ничего такого не говорили и он сам их имидж не идентифицирует... Просто не видит своих глаз.
       Ей поставили задачу сыграть роль посредника и адаптора, преобразующего и передающего нужную информацию. Он же, пообщавшись с ней в первый раз, поставил себе задачу переспать с ней и заманить ее в партию. Какую? Конечно же, конкурирующую с той, в которой он пока состоит сам...
       С ним она работала под прикрытием - заместителем главного редактора авторитетного профессионального журнала, посвященного вопросам кадрово-финансовой политики крупных корпораций. Что соответствовало действительности. Она действительно числилась заместителем у этого главного редактора, другой своей подруги, дальней, за что и платились небольшие деньги в качестве зарплаты - не ей, а как раз той подруге...
       Сенатор-"кардинал" всегда ел с нарочито вульгарным феодально-средневековым аппетитом, думая, что прибавляет этим себе весомости и сексуальной привлекательности. Всегда как бы не хватало борзой под столом, чтобы небрежно, но любовно кидать ей куски и кости... Впрочем, эти манеры шли ему, и над ними она не смеялась. Этот показной аппетит был внешним отражением его гордости, его гордыни. Внутри себя человек опирается на гордыню, во внешнем мире гордыня опирается на какую-то привычку, манеру. Выбей на миг эту опору, отними у человека на миг рефлекторный позыв использовать эту базовую привычку, которая может казаться со стороны всего лишь незначительным капризом, легкой прихотью, и тогда... Достаточно одного мгновения... ну, минуты - и можно брать добычу голыми руками.
       Это и было ее тайным профессиональным оружием - умение на пару мгновений лишить homo sapiens'а, то есть разумное существо мужского рода, опоры на свою гордыню, лишить и воспользоваться этим в своих чисто профессиональных целях. Привлекательность нового места работы, карьерный рост, амбиции, более высокая зарплата - все это иллюзии, которыми homo, принимая ее предложение, спешит заткнуть дыру в почве, эту дыру, в которую вдруг начинает проваливаться его душа. Ей достаточно одного мгновения, когда в глазах мужчины, на миг лишившегося гордыни, открывается бездна первобытного страха, бездна, в которую он сам чаще всего не успевает всмотреться... Оно и к лучшему. В этом случае у нее остается в руках неиспорченное "чучело" - хороший кандидат для дальнейшей перепродажи. А в подсознании homo откладывается благодарность и надежда: ведь это она поднесла затычку, значит, может пригодиться еще раз... а если не благодарность и надежда, то просто рефлекторный расчет: вот он какой смышленый, как он вовремя воспользовался ею, хэдхантером, и значит, надо этого хэдхантера прикопать, чтобы воспользоваться и в другой раз. Ей же в качестве компенсации всегда хватало этого момента истины, этого мгновения, когда она видела бездну первобытного страха, в которую можно было бы и столкнуть... Однажды это, возможно, и получилось у нее, когда она сама проваливалась в бездну первобытного страха... Там, в проклятом ментовском обезьяннике, из которого она не могла выйти живой, но вышла...
       Кстати о "кардинале Мазарини". Достаточно было просто умело испортить ему аппетит. Так испортить, чтобы он до смерти испугался потерять его на всю оставшуюся жизнь. Ради того, чтобы вернуть свой средневековый аппетит, он вступил бы в любую партию... Если он не поддастся на легальные психологические приманки, она может применить и свой талант гипнотизера, который, однажды проснувшись, спас ей жизнь.
       Насчет переспать с ней - отпало живо. В бумажнике вместо фоток любимого мужа или детишек она держала наготове фотку Ленки. Капокабана, пляж, купальник, жесткий загар. Доставая свою визитку, она демонстративно кольнула этой фоткой в глаз "кардинала". Тот хмыкнул и не сдержался:
       - Симпатичная... но на дочку вашу не тянет.
       - Подружка. Лучшая, - сказала она.
       "Кардинал" снова хмыкнул, глянул на нее уже с охлажденным любопытством и явно подумал, что в этом качестве она под его чутким руководством или просто по ласковой просьбе сможет эффективно расправляться со всякими чиновными мама-Розами. Значит, оставалось завлечь ее в партию.
       По поводу недавнего ужина в ресторане отеля Хайатт прозорливый босс спросил вовремя.
       - ...Продвижение тоже есть, - доложила она Петеру Шлегелю. - Протокол о намерениях подписан.
       - В каком смысле? - подумав немного, спросил босс.
       Она снова удивилась, что он не догоняет.
       - Он при мне позвонил клиенту.
       - О! - оценил босс, вдавив ладонь в стеклянную столешницу.
       Он любил оставлять такие следы на своем полувиртуальном столе до конца рабочего дня.
       - И когда это случилось? - пристегнул он к похвале вопрос с упреком.
       - Позавчера.
       - Могла бы сразу доложить, а то вчера мне не хватило положительных эмоций, - признался босс.
       - Виновата, - повинилась она. - Как-то забыла, кто тут бонусами заведует...
      
       Во время этого ужина в отеле Хайятт наступил момент истины. Как раз когда "кардинал" глубоко вник в седло барашка, она подняла винтовку, бросила первый прицельный взгляд на мишень и положила палец на курок.
       - Вам не хватает борзой... - сказала она.
       - Что?! Какой борзой? - искоса усмехнулся он, скрывая этой отработанной усмешкой свое недоумение.
       - Самой лучшей такой, очень нежной и любящей борзой, которая берет с рук под столом, - развернула она образ, все время маячивший у нее перед глазами. - Прямо здесь. Тогда была бы полная гармония. Полная.
       "Кардинал" отвлекся не на шутку.
       - Хм, - очень отчетливо хмыкнул он. - Это комплимент?
       - Это констатация, - сказала она, неотрывно глядя ему в левый висок и заставляя его посмотреть ей в глаза.
       Она улыбалась. Он чувствовал, что она почти любуется им.
       Он промакнул губы салфеткой и сначала сбоку посмотрел под стол. Словно поддаваясь ее комплименту-констатации.
       - Значит, прямо здесь и сейчас? - оценивающе спросил он.
       Что-то внутри него, душа что ли, стала неумолимо съезжать под стол...
       Она застыла. Она окаменела. Она, когда он двигался, ни на сотую долю градуса не изменила цели взгляда - его виска... Прицелившись не на шутку, она задержала вздох, как стрелок перед мягким нажатием на курок. Курок на себя - это как вздох перед тем, как резко выдохнуть убийственной пулей...
       - Да, - глухо проговорил он, задумываясь и на миг теряя аппетит.
       - Но это легко представить... - шепотом добавила она, не выдыхая.
       Он посмотрел на нее - и тогда она потянула на себя курок, она вздохнула так, как научилась это делать однажды, чтобы спасти свою жизнь... Она услышала этот звук всасываемого воздуха, она на одно мгновение сыграла роль бездны, всосав в себя всю его гордость. Она сама не верила, что это гипноз... да какая разница, гипноз не гипноз, если работало безотказно?
       В его глазах на миг открылась бездна первобытного страха. Подождать немного - и он провалится в нее весь... И тогда она протянула руку:
       - ...очень легко представить, что так и будет, - закончила она.
       Он слабо улыбнулся и посмотрел в тарелку - на эти руины седла барашка - посмотрел почти с отвращением.
       - Я сейчас позвоню вашему клиенту... При вас. И мы сменим тему, - жестко, в приказном порядке капитулировал он.
       Ей осталось выбрать самой - вступать или не вступать в ту самую партию, от которой он уже готовился отчалить. Теперь он думал лишь о помпе - о мощной пиар-отходной, об оркестре, о правильной аранжировке шоу-скандала... Вот когда она могла с удовольствием воспользоваться своим правом сослаться на корпоративный кодекс, практически запрещающий ей впутываться в дела кандидата.
      
       - Хорошая работа. Я много бы отдал, чтобы посмотреть запись камер наблюдения. Там, в ресторане, - уточнил босс, дослушивая фильтрованные голоса, записанные крохотной, как жвачка, пластиночкой диктофона.
       Она посмотрела на босса: он не шутил.
       - Ну, я не Дэвид Копперфильд, - улыбнулась она, - но за комплимент спасибо.
       - А вот с этим еще надо разобраться... - вкрадчиво пробормотал босс, как всегда намекая на какие-то тайны ее метода, которые он издавна подозревает, но все никак не постигнет. - И кстати о бонусах. Знаешь, Анна, в нашем бизнесе опт иногда дороже розницы...
      
       Петер Шлегель закрыл рот, чувствуя, что говорит вхолостую, а это было для него совсем непростительно. Он чувствовал себя слегка потерянным и сильно опустошенным.
       Она, сама того не подозревая, лишила его воли в общении с ней. А он... Как если бы грозный охотник - тот же Джим Корбетт, к примеру, ее кумир - целую ночь выслеживал тигра-людоеда, а на утро оказалось бы, что это мелкая лисица, даже хорек какой-нибудь так шустрил по лесу, что создавал впечатление мощного зверя и невольно надул великого охотника... Развел.... Эта дурацкая постельная сцена так и стояла у него перед глазами.
       Предвкушать было нечего.
       Он выдвинул единственный непрозрачный ящик стола - и бросил короткий и горький взгляд на тонкую красную папку, которая ждала своего часа уже пару дней. Ах, как ждала!
       Петер Шлегель возлагал на эту папку большие надежды. Что большие - огромные! В ней был самый значительный и самый экзотический "ордер на захват" из всех, которые он получал за время работы в Москве. Он готов был честно себе признаться, что получил просто уникальный в своей карьере ордер. Загадочный ордер! И если бы у него не было загадочного хэдхантера Анны Репиной, он бы еще подумал, браться за него или намекнуть клиенту, что ему с таким запросом лучше обратиться прямо в российскую ФСБ, а его фирму больше не беспокоить. Приняв заказ, он почувствовал себя мудрым и хитрым королем, который отправляет своего самого славного рыцаря сразиться с самым таинственым и опасным драконом. Если рыцарь победит такого монстра, то он, король, может, издали и раскусит его самые заветные, тайные приемы боя, а заодно и, на правах короля, прихватит комиссионные славы в размере эдак процентов девяносто. А если нет, если рыцарь не сладит с драконом, то он же, король, и спасет его, заодно успокоившись по поводу собственных опасений насчет непобедимости рыцаря.
       Но оказалось, что "рыцарь", типа, гей - и с драконом, как бы он там ни сладил по-плохому или по-хорошему, а все его, короля, страхи, любопытства и интриги, оказались пустой тратой времени, интереса и сил...
       Он вынул папку - и положил ее на стол перед Анной.
       - Это очень интересный ордер на захват, Анна. Тебе понравится, - сказал он.
       Вид у Шлегеля был такой, будто он сам взялся за этот ордер, не справился - и теперь скидывает его на нее.
       Со лба босса она перевела взгляд на папку. Красный цвет - все равно что гриф "совершенно секретно". Все эти штучки Штази - босс любил их. Красные папки, грифы... Называть стандартный Job order не по-простому - "рабочим заданием", а во что бы то ни стало "ордером на захват". Согласно режиму, красную папку она не имела права уносить с собой: полагалось просмотреть ее в офисе, в комнате для переговоров при кабинете Шлегеля, все документы сфотографировать памятью и вернуть папку начальнику.
       - Да, Петер... - с предельной неопределенностью сказала она.
       - Анна. Когда я услышал о фамилии и гонорарах, - Петер Шлегель улыбнулся, однако, вновь с грустью в глазах, - то подумал: вот, совершилось! Неужели мы дожили до этого светлого дня. Да... Наконец, сильные государства стали перекупать президентов и премьер-министров из других стран, как обычных продвинутых топ-менеджеров... Представляешь, Анна, как изменилось бы наше значение?
       - Да, Петер, - кивнула она и очень аккуратным - чтобы потрафить боссу - жестом открыла папку.
       Ну да, почти... Некто Медведев... Но Глеб Георгиевич. И все особые приметы - не в лузу. На титульной фотографии, явно снятой скрытой камерой, - довольно высокий молодой интеллигент в очках и с бородкой. Примерно ее ровесник.
       - Не значение, а назначение, - уточнила она.
       Петер Шлегель кивнул:
       - Хорошая, правильная игра слов. Я запомню.
       Потом он выдержал короткую паузу - и назвал сумму гонорара. Как бы ни подготовлена была она, но холодок пробежал по спине.
       Первое, что пришло ей в голову: "Он что, запатентовал вечный двигатель?"
       Так она и спросила впрямую.
       - Боюсь, мы этого никогда не узнаем, Анна, - сразу ответил босс.
       Он выдержал еще одну паузу, чуть подлиннее и продолжил, как по заученному:
       - У тебя будут более конструктивные вопросы, Анна. На шесть самых главных я отвечу сразу. Ты быстрее сориентируешься и сделаешь первичные выводы. Вот слушай. Я записал и запомнил... Ответ на первый вопрос: "Нет, не попадем. Есть гарантия. Процентов девяносто пять - девяносто шесть". - Последовала очень короткая пауза. - Ответ на второй вопрос: "Никто. Вероятность - девяносто процентов. Но, если захочешь, готов обеспечить охраной". - Еще более короткая пауза, секунды две. - Третий: "Не знаю. Самому интересно". - Далее практически без пауз: - Четвертый: "Не знаю. Никак. Или по обстоятельствам". Пятый: "Ничем. Или всем, чем угодно, что придет в голову. Клиент дает карт-бланш". И шестой будет такой ответ: "Исключено. А почему, я отвечу, когда ты изучишь ордер".
       "Он подготовился слишком хорошо", - подумала она, зная любовь босса к эффектным и пространным инструктажам на русском.
       В папке было всего полдюжины листов.
       - Да, информации мало, - кивнул босс, следя за ее взглядом. - Но ты ведь любишь трудные задачки. Да, Анна? Загадки. Так ведь интересней. Да, Анна?
       "Интересно другое: сколько он инфы придержал... - подумала она. - И зачем? Вечер перестает быть томным".
       Она сдержалась, чтобы не нахмуриться.
       - Семь,- сказала она.
       - Что? - не понял босс и улыбнулся более просветленно. - Да, понял. Семь - правильное число. Более удачное. Значит, седьмой вопрос...
       Он вздохнул, повернул голову к окну. Это была самая долгая пауза в их разговоре. Пожалуй, самая долгая в истории их разговоров.
       Потом он посмотрел на свой стол. Вернее, сквозь него.
       - Итак, ответ на седьмой вопрос: "Не знаю. Но не исключаю, что в стиле раннего барокко".
       - Тогда я отлучусь ненадолго в допросную, - сказала она.
       - Конечно, - с облегчением ответил босс. - А я тут распоряжусь про кофе. Побуду обслуживающим персоналом.
       Она подняла бровь, подняла со стола папку, поднялась сама и решительно двинулась в пустую переговорную.
       - Удачи, Анна, - пожелал босс ей вслед.
       - Рано, Петер, - легко бросила она через плечо. - Прибереги, она пригодится позже.
       - Да, - четко согласился босс.
       Ответ по поводу стиля раннего барокко явно относился к рабочему столу в кабинете клиента. Чтобы заинтересовать кандидата топ-уровня, порой нужно знать и такие детали. С серьезным кандидатом трудно работать, не вникнув в корпоративную культуру заказчика.
       Стиль раннего барокко?
       Что это значит?
       Значит, по крайней мере, одно: босс опять намекает, что знает больше этой папки... И причем здесь такой неправдоподобный гонорар?
      
       Медведев Глеб Георгиевич. 32 года. И вправду ровесник. Мехмат МГУ, аспирантура, кандидатская, вскоре и докторская. Что-то из теории вероятности для невероятного уровня понимания. Из молодых да ранний... Впрочем, у этих математиков - либо ты на всю жизнь вундеркинд, либо так, продвинутый любитель... Кафедра, компьютерная фирма, инвестиционный банк из второй десятки... Да, с правильными вероятностями у него не только теория... Фирма "Тандем". Что это за вышедшее из моды, перестроечное название? Должность - аналитик во вопросам инвестиций в высокие технологии... Широко и мудрено...
       Так, а что у нас с клиентом? Вот он: Invest&Invest Group. Прозрачная игра слов и понятий: Исследования&Инвестиции. Наверняка, оффшор азиатского происхождения... Стоп! Здесь первый вопрос: не всплывет ли кандидат где-нибудь в Корее или Китае с большими секретами?.. Босс, может, и отмоется, а ее... Раз ответ уже есть и стоит первым в списке ответов, значит, босс проверял, пробил его по своим фээсбешным связям. Эх, двойной ты наш. "Процентов девяносто шесть", говоришь?
       Она ткнулась в ноутбук, в сайт Invest&Invest. Так и есть - предельно прозрачный и слепой сайт. Открытые новости из мира высоких технологий, биржевые котировки продвинутых компаний, приглашения к сотрудничеству. Логотип любопытный - набран как бы шрифтом Брайля для слепых... если политкорректно - то для плохо видящих... Полное впечатление липового прикрытия, если дать волю опасениям. "Процентов девяносто пять" - это куда вернее.
       Почему такой высокий гонорар хэдхантера? И как клиент вышел на след этого Медведева?
       Стоп! Это ответ уже на третий вопрос. То есть никакого ответа. Босса больше волновало другое. Есть ли у нас конкуренты? В какое из кадровых агентств клиент мог обратиться с тем же заказом, чтобы повысить свои шансы. Босс почему-то уверен, что ни в какое... Но и ее опасения берет в расчет. При таких ставках всякое возможно, это уж точно.
       Ей сразу вспомнилась новенькая белая "копейка"... и обезглавленный Цезарь в придачу. Вот некстати вся эта чушь!.. Если не считать эту самую чушь вполне правдоподобным вежливым предупреждением. Может, сказать боссу про Цезаря?.. Тогда уж заодно и про "копейку"...
       Она живенько открыла сайт "Тандема" - и усмехнулась себе: ага, еще есть силы выскакивать из бреда преследования самой, без посторонней, то есть скорой психиатрической помощи.
       В первом приближении сайт "Тандема", выпущенный в пространстве .com, как и сайт Invest&Invest, мог показаться клоном последнего. За исключением инвестиционного блока и большего числа языковых версий. И шире в плане охвата рынков: типа, проводим аналитику всего, что можно придумать и предложить на продажу. Мекка сумасшедших изобретателей. Метамаркетинговые исследования. Черт его знает, что это за метамаркетинг! Но придется разобраться. Как и у I&I - очень строгий лэйаут страниц и никаких гомо-смайлеров - никаких счастливых, холеных бройлерских лиц, никаких прыгающих через препятствия клерков с развевающимися галстуками, никаких бизнесгерлс в очочках от Fendi или Casanova Venezia... Может они, вообще, мусульмане - и те, и другие? Чтобы никаких изображений людей и все такое? Из Эмиратов или Катара? Запросто! В самом деле, пора бы Дубаям бросить возведение Вавилонских башен и раскинуть свою Силиконовую долину. То бишь Силиконовую пустыню, битком засеянную волшебными лампами с цифровыми 3D-джиннами, исполняющими желания.
       Любопытно, что в "контактах" на сайте - никаких телефонов и адресов, связь только по электронной почте, с регистрацией... что вполне разумно - сумасшедших изобретателей, как городских, так и деревенских, полно по всему миру.
       В папке "ордера на захват" нашлась распечатка высотного снимка, позаимствованная по-простому из Инета. Служба безопасности поработала: нашла место дислокации этого "Тандема".
       Этот подмосковный уголок вызвал у нее куда больше опасений и вопросов, чем Бермудский треугольник. "Тандем" таился в сорока километрах от Москвы по Ярославскому шоссе, в лесном массиве, в небольшом особняке на охраняемой территории бывшего ведомственного пансионата, а ныне - непонятной собственности.
       В памяти сразу всплыл ответ шефа на ее четвертый прогнозируемый вопрос: какова будет связь с клиентом, в каком формате? Ни в каком! Это значит, что клиент, скорее всего, будет периодически требовать отчета и давать какие-то директивы. А может, и не давать. Клиент - божок в черном ящике... Непредсказуемый и непознаваемый "Центр"... с директорским столом в стиле раннего барокко?
       Все шифруются - и это хреново!
       Раз клиент хочет этого и только этого кандидата и отказывается от собственной разработки, отдавая ее на внешний подряд кадровому агентству, значит, он опасается... Чего? Кадровому агентству отдается роль "буфера", причем - за очень большой гонорар...
       Она поймала себя на том, что опять садится в кресло босса и пытается мыслить его категориями. И опасениями.
       Почему босс не отказался от этого заказа? Может, знает, что прямой конкурент уже принял его, - и не захотел ударить в грязь лицом?.. В списке прогнозируемых ответов ответа на этот вопрос не было...
       А может, все дело в этом воображаемом маньяке на белой "копейке"? И теперь она, как пуганая ворона, от куста шарахается. И нет в этом заказе никаких опасных рифов и подвохов?.. Босс ответа на этот вопрос тоже не дал заранее, вот мерзавец!
       Зато есть ответ на вопрос, чем она, кроме бешеного оклада, может заинтересовать кандидата. Причем математика... Она вспомнила математика Перельмана, который отказался от миллиона баксов за решение теоремы Ферми... нет, другой... Пуанкаре... Ну, этот Медведев, судя по его биографии, был явно не Перельманом. Омен номен. Имя - символ. Так что ему нужно, если не деньги? Какая-то невероятная должность? "Главный стратег развития человечества"... если речь идет о столе в стиле раннего барокко, то... Предложить ему власть над миром? Снова "здорово": зачем тогда клиенту кадровое агентство в качестве посредника? Не проще ли купить весь этот "Тандем" на корню и переселить его из подмосковной глуши на сто пятидесятый этаж какого-нибудь эмиратского небоскреба, откуда можно и на Кремль, и на статую Свободы сверху вниз смотреть, как на игрушки в детской песочнице?
       Дверь позади открылась. Шеф обошел прямоугольный стол переговоров, поставил элегантным движением, с эдаким поклоном в стиле раннего барокко, перед ней серебряный поднос с двумя чашечками кофе, и сам сел напротив.
       - Я успел как раз к шестому? Верно, Анна? - с очень галантной улыбкой спросил он.
       Она бросила взгляд на часы. Прошло всего несколько минут. Она умела работать быстро, но кофе у босса, похоже, мололся и варился еще быстрее.
       - Петер, мне не нужно лишних доказательств того, что ты меня хорошо знаешь, - улыбнулась она в ответ.
       - Браво, - как всегда без лишней эмоции сказал босс. - Вовсе не так хорошо, как ты можешь предположить.
       - Но ты уже знаешь мой шестой вопрос...
       - Да, - кивнул Шлегель.
       Он несколько секунд смотрел ей прямо в глаза - и она сразу вспомнила их самую первую встречу в кафе. Тогда он смотрел так же.
       - Тебе не кажется, что как только клиент получит этого кандидата... или просто выследит его с нашей помощью, то сразу пришлет к нам "чистильщика"?
       - Браво! - куда с большим чувством произнес босс и даже пару раз бесшумно хлопнул в ладоши. - Ты уже мыслишь серьезными категориями, Анна!
       Она поймала себя на том, что ее бред преследования плавно перетекает в бред величия. В конце концов, кто они все такие - и клиент, и кандидат, и она с боссом?
       И тут босс поразил ее своими телепатическими способностями.
       - Подумай, кто мы все такие, Анна, и успокойся, - сказал он.
       И добавил, смакуя еще одно, очень нравящееся ему русское словечко:
       - Тут все ловлено, Анна... Ло-вле-но.
       - Они все так шифруются... - искренне вздохнула она.
       - И поэтому тебя под-мы-вает отказаться, - кивнул "добрый доктор" Петер Шлегель.
       - Если честно... - Она повела плечами.
       - Я понимаю, ты умелый, но трезво мыслящий охотник... - Он чуть не добавил "как великий Джим Корбетт", но осекся. - Так это и есть мой ответ на шестой вопрос. Исключено. Скажи, пожалуйста, ты никогда не работала для Invest-and-Invest?
       Вопрос очень удивил ее, и она не стала скрывать своего удивления.
       - Даже косвенно... Я понял, - кивнул босс, подчеркивая, как он безоговорочно верит ей. - Значит, кто-то из твоих бывших кандидатов попал к клиенту, стал там "большой шишкой" и в нужный момент вспомнил о тебе... Короче, они хотят, чтобы этим кандидатом занималась именно ты. - Босс не стал делать паузы, чтобы оценить ее реакцию, а сразу продолжил успокаивать ее. - Здесь, возможно, стоит ответ и на второй вопрос. Если у тебя там появился некий покровитель, то они сначала посмотрят, как ты будешь справляться, а потом уж будут думать, отдавать ордер кому-то из наших конкурентов или нет.
       - Это зависит от дэдлайна, - сказала она, не сильно удивившись гипотезе о "покровителе".
       - Дэдлайна нет, - твердо ответил босс. - Здесь никакой спешки. Клиент это понимает, и хоть за это ему - большое спасибо. Ты работаешь, делаешь отчет, клиент оценивает ситуацию.
       - Так я и думала, - снова вздохнула она.
       - Не надо так обреченно, - улыбнулся босс. - Я вижу, что для тебя деньги тоже не главное - и это хорошо.
       - А разве это не было видно раньше? - легонько, по-кошачьи огрызнулась она.
       Босс побеждено развел руками. Предварительно поставив чашечку на стол.
       - Я признаюсь, я вначале подумал, что нет никакой Инвест-энд-Инвест... - признался он доверительно.
       - Браво, - сказала она, как и босс, без восклицания.
       И вдруг успокоилась. В конце концов, не трудно предположить, что у босса есть куда больше оснований всего опасаться. И в конце концов, по части серьезных опасностей он, как наследник Штази по прямой, профессионал куда более высокого уровня, чем она. Вывод: не надо рассказывать ему про белую "копейку" и казненного Юлия Цезаря.
       - Я подумал, что за этим ордером стоит кто-то из наших базовых конкурентов. Я подумал, что тебя хотят переманить... - рассказал босс.
       И добавил, явно надеясь, что этот, заключительный аккорд успокоит ее: окончательно и бесповоротно.
       - Проделана уже очень большая работа, Анна, очень большая. И в любой момент... ты сама понимаешь.
       Она заметила, что босс успокоился. Что-то явно угнетало его, а теперь он взял и успокоился.
      
        -- ВСЕ ЗАСАДЫ МИРА
      
       Был еще один так называемый вопрос, который она могла бы обсудить с боссом, но не захотела. А что если этот Медведев сидит сейчас в такой берлоге, то есть в такой системе, увольнение из которой возможно только на должность рядового покойника? Ответ босса можно было спрогнозировать. "Вот поэтому клиент и нанял гения, то есть тебя. Тебе это будет легко выяснить. А если не легко, то тем более интересно". Она без труда представила и мимику босса: никакой мимики, только прямой нордический взгляд, свидетельствующий о глубоком доверии к ней и признании ее высочайшего профессионального уровня. Вот если бы этот взгляд можно было вложить прямо в ее портфолио...
       Она посмотрела на часы. День только начинался.
       В персональной сводке службы безопасности были еще координаты загородного дома Медведева: коттедж в поселке, расположенном также по Ярославскому шоссе. Наверняка такой же периметр, даже еще более охраняемый, чем территория бывшего пансионата. Между местом работы и домом - немногим больше десяти километров, почти по прямой. Раз он родился в Москве, можно было предположить, что у него есть и городская квартира. Но информации о ней нет. Значит, он прописан в этом коттедже. Значит, можно предположить, что у кандидата нетривиальное прошлое... У нее тоже очень нетривиальное прошлое, кстати.
       Она шла к месту парковки, все яснее осознавая неизбежность совершенно идиотского ближайшего будущего. При такой ориентировке ей не оставалось ничего, как только найти на шоссе удобное место для засады и сидеть там сутками в надежде узнать кандидата в машине, проезжающей мимо на скорости... ну, уж наверняка не меньше ста двадцати. Не торчать же ей прямо у ворот этого бывшего пансионата или же коттеджного поселка! А если еще и стекла тонированные?.. Что посоветуете, сэр Джим Корбетт? Вы ведь великий мастер засад.
       Уже подойдя к своей "мазде", она позвонила боссу:
       - Петер, пусть эсбешники "пробьют" его машину. Срочно.
       - О, узнаю настоящую Анну! - весело откликнулся босс. - Контора глубокого бурения уже въелась в грунт.
       - Вгрызлась, - уточнила она.
       - Точно, - сказа шеф. - Это лучше. Эффективнее. Я тебе позвоню.
       План был такой: для начала прокатиться по всей трассе от коттеджного поселка и обратно, провести рекогнисцировку, а потом уж думать и засадах и диверсиях. Все варианты засад, которые пришли ей в голову, пока она включала зажигание, были забракованы как дурацкие, ребяческие или просто невозможные, поскольку ниже ее достоинства. Чуть позже, на первом же светофоре, она стала вспоминать и оценивать их вполне трезво.
       Что она могла сделать, чтобы отчетливо появиться в поле его зрения и обратить на себя внимание?
       Стоять и голосовать на дороге?
       Устроить подставу, побить и его, и свою машину - и таким романтическим приемом влезть к нему в душу?
       Заявиться к нему в поселок, представившись агентом застройщика и предложив какие-то расчудесные услуги?..
       Сегодня еще можно было задавать боссу дурацкие вопросы.
       Она, не дожидаясь звонка, снова набрала его номер.
       - Петер, я все-таки ума не приложу, как это? Два адреса - и служебный, и домашний - есть, а никаких телефонов нет.
       - Проверяли, Анна, первым делом, разве не ясно? - с легким изумлением ответил босс. - Все телефоны, зарегистрированные на его имя, отключены. Аннулированы. Человек меняет номера. Никакого криминала не вижу, Анна. Он полностью ушел в корпоративное поле. Так, Анна?
       - Посмотрим, - сказала она.
       - Я тоже в этом уверен, - понял по-своему босс.
       Он сам позвонил через четверть часа.
       - Ты в пробке? - неожиданно участливо спросил он.
       - Да нет, дорога чистая, - ответила она, не заметив подвоха.
       - Лучше остановись на минутку, - опять же, безо всякой интриги в голосе даже не посоветовал, а попросил он.
       - Да я к любым сюрпризам готова, - ответила она.
       Босс выдержал очень короткую паузу.
       - У него точно такая же машина, как у тебя, - сообщил он.
       - ...А я думала, "копейка", - как-то бессознательно откликнулась она.
       - Что? - не понял босс.
       Тут она включилась. Чисто фрейдовский ответик она выдала боссу!.. На такую информацию - самая адекватная реакция.
       "Ну и что, - сказала она себе. - Что теперь, удавиться?.. Или, может, в астрологу бежать?"
       - Ничего, Петер, - сказала она. - Странное совпадение...
       - Да, Анна, - согласился босс. - Я тут, правда, не знаю насчет цвета...
       - Ну, если бы еще и номера совпадали, тогда бы я точно отказалась.
       Босс помолчал несколько секунд - и оценил.
       - Хорошая шутка, Анна. Я думаю, тут много пищи для ума. Может быть, это даже облегчит твою задачу.
       - Да, я перепутаю машины на заправке, - сказала она, сдерживая в себе непонятно откуда взявшуюся злость. - Отличная подводка.
       - Не раскрывай свои секреты заранее, потом расскажешь, - воспользовался босс своим положением и поспешил отключиться, явно чувствуя, что пока лучше воздержаться от обсуждений.
       Ей очень захотелось мороженого.
       Она остановила машину у первого попавшегося на пути киоска, купила шоколадный рожок, вгрызлась в него - и внимательно посмотрела со стороны на свою "мазду", будто запоминая ее приметы.
       - Мистика! - наконец честно призналась она себе вслух.
       Она очень не любила мистику. Именно потому, что всегда допускала бесцеремонное влияние какой-то целенаправленной мистики на свою судьбу. Мистики, которую она сама когда-то вызвала из мистических бездн наверх, в жестокую реальность жизни, вытянула из глубин подсознания вместе со своей силой, не давшей ей погибнуть в том ментовском обезьяннике. Если будешь вглядываться в бездну, то бездна... и все такое. Однажды она вгляделась... а потом быстро отвернулась. В надежде, что, если бездна и не отвернулась от нее, то теперь они будут вместе вглядываться в реальность, действуя заодно...
       А может, и вправду - простое и забавное совпадение. Полезное совпадение. Позволяющее ей поискать общие с кандидатом черты характера.
       День прошел в довольно странных покатушках. Она высматривала всякие кусты, кюветы, удобные обочины... Впрочем, прок был: стало ясно, что если и ловить кандидата на дороге, то - на отрезке двухрядного шоссе районного значения, то есть на "притоке" Ярославской трассы. Торчать на самой Ярославке, наслаждаясь выхлопными газами и гулом жуткого трафика - и бессмысленно, и вредно для здоровья, да и вправду унизительно... Да если и привлечешь внимание такой, наверняка изнурительно долгой стоянкой, то уж - скорее ментов, чем этого Медведева. Короткая дорога от Ярославки до коттеджного поселка тоже не понравилась ей: промаячишь там день-другой, а, может, и третий - наверняка, вызовешь нездоровое любопытство обитателей поселка, а еще раньше - его охраны.
       Оставалось запастись провиантом и терпением.
       ...И - еще одной мелочью. Планом, как остановить этого аналитика. Идея устроить подставу с аварией на машине той же самой марки показалась ей сюрреалистической.
       Ей очень хотелось выпросить у босса пару сотрудников из службы безопасности, чтобы расставить их на дороге в двух-трех километрах от засады с обеих сторон. Чтобы, как только увидят объект, сразу бы предупредили ее. Но просить не стала, решила потерпеть хотя бы пару дней.
       Оставалась самая примитивная идея - прикинуться блондинкой, не перекрашиваясь в нее. Затеять фиктивную поломку и торчать целый день у машины с таким расчетом, чтобы не привлечь внимания сердобольных проезжих, а как только вдали появится "мазда"-близнец, поголосовать и попросить помощи. Интересно, много "мазд" ее модели разъезжает по этой дороге? "Скажи спасибо, что хоть не зима", - сказала она себе.
      
       Тормозить аналитика по дороге на работу - все дело испортить, решила она, по большей части, для собственного успокоения и поехала на дело во второй половине дня.
       С утра день был ясным, но к обеду погода стала портиться. Когда она выехала за пределы Окружной дороги, стал накрапывать мелкий дождик. Она представила, как одиноко и грустно торчит с зонтиком на пустынной лесной дороге - эдакой романтической мишенью... и ей в самом деле стало и грустно, и смешно. Захотелось выложить объявление на всех сайтах знакомств: "Состоятельная и состоявшаяся привлекательная молодая брюнетка желает познакомиться с аналитиком по вопросам инвестиций в перспективные высокие технологии..." Выглядит жутко соблазнительно! Садо-мазо отдыхает! Закончить так: "Наличие ученой степени доктора математических наук обязательно".
       Она проехала пару километров по заветной двухрядке и развернулась.
       Можно было подышать свежим воздухом, но выходить под дождик было совсем неохота... Хотя причина этой неохоты таилась совсем в другом.
       Она опустила в стекло и внимательно всмотрелась в зеркальце заднего обзора.
       Она остановилась примерно в середине самого прямого отрезка дороги - и теперь размышляла: достаточно ли будет зеркальца... ну, не ломать же часами шею!
       Ее осенило: а почему нужно обязательно стоять по пути? Шоссе узкое. Встать на встречке - не только более удобно, но и менее тривиально.
       Она развернулась еще раз. Теперь главной помехой мог стать только сильный дождь: пришлось бы включать дворники, вглядываться с напряжением, а то и высовываться наружу.
       Но пока дождь был мелким и редким и не особенно мешал. Она опустила стекло, нашла музыку пободрее и решила, что самое время сделать глоток кофе - потом может быть недосуг.
       Трафик был вялым с обеих сторон, что порадовало ее. Она не стала наливать кофе в крышку термоса - обе руки будут заняты несколько секунд, и это может оказаться фатальным, если кандидат любит ездить с ветерком.
       Она сделала один глоток, другой... а на третьем невольно проводила взглядом полицейский "жигуль", проехавший мимо по встречной полосе.
       "Не "копейка" - и на том спасибо", - подумала она.
       Но тут "жигуль" вдруг развернулся, проехал вперед и остановился в полтора десятке метров перед ней.
       "Вот черт! Сглазила, что ли?" - с досадой усмехнулась она.
       Из "жигуля" вышел мент, сидевший рядом с водителем, тоже, конечно, ментом. Высокий, молодой, на вид - чересчур интеллигентной внешности...
       Сначала произошло то, что легко было ожидать: сотрудник полиции представился и попросил документы.
       - Я что-то нарушила? - поинтересовалась она, отгоняя от себя мрачные ассоциации и предчувствия.
       - Возможно, нет, - уклончиво и не грубо ответил полицейский.
       Он пригнулся, пытливым взором оглядел салон, по-птичьи наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, потом вперился в открытый термос, который она все еще держала в руке.
       - Что у вас в багажнике? - спросил он.
       Она бросила взгляд вперед, на дорогу, подавила в себе злость и, ясно улыбнувшись, перечислила, что помнила. Багажник - не клатч, вмещается в него немного.
       - Покажите, пожалуйста, - сказал мент.
       - Что? - прикинулась она блондинкой.
       - Багажник откройте, пожалуйста, - сказал вежливо мент.
       "Точно! Сглазила!" - обругала она себя, отвернувшись, чтобы устроить термос.
       При иных, свободных обстоятельствах она бы этому менту такой багажник бы открыла - мало не показалось бы...
       В багажнике было то, что было. Трупа не было. Не находись она при исполнении, она, по крайней мере, пошутила бы вслух.
       Похоже, мент чувствовал ее напряжение, чувствовал, что она чего-то ждет или кого-то дожидается.
       Он кивнул и внимательно посмотрел на нее.
       - Вам придется последовать за нами, - сказал он и даже сделал грустный вид, будто и вправду сожалеет об удовольствии сопроводить ее, и даже добавил: - Надеюсь, мы задержим вас ненадолго.
       У нее екнуло сердце... она вся собралась в сжатую пружину... Хотела сказать, что очень спешит, но вспомнила про термос.
       - В чем проблема, лейтенант? - как можно медленней спросила она, за это время стараясь склеить спокойствие, как разбившуюся вазу.
       - Проверяем, - с милой улыбкой сказал лейтенант. - У нас ориентировка.
       - Я похожа на киллера? - задала она банальный вопрос, сдержать который сил не было.
       Сердце стучало часто - и с ним она тоже пока ничего не могла поделать, так все не кстати, не по плану случилось.
       - Вы - нет... Машина, - лаконично ответил лейтенант.
       - То есть мне просто следовать за вами... а не с вами? - уточнила она, предощущая надежду.
       - Так точно, - усмехнулся лейтенант.
       Спокойствие склеилось - все-таки она пока останется на своей территории.
       - План "Перехват"? - с каплей кокетства полюбопытствовала она.
       Лейтенант неопределенно, по-птичьи кивнул: мол, типа того.
       - Тут недалеко, - добавил он.
       Она вернулась в машину и только подумала, что движок-то у нее посильней, чем у "десятки" будет, и что менты проявляют, типа, преступную халатность, как вдруг дверца сзади открылась, и лейтенант живо устроился прямо у нее за спиной.
       На несколько мгновений ее поразил столбняк: а что если это не мент, а как раз и есть киллер?! Неужто она так подставилась, сосредоточившись на своем деле?!
       Машина их просто раскрашена - даже не под ДПС, а под "оперативку". А они сами просто дорожные разбойники - убивают водителей, завладевают автомобилем... Та самая "белая" копейка, только перекрашенная...
       - Извините, я не могу вести, когда кто-то сзади сидит... даже если родственник, - с предельной решительностью сказала она. - Вы можете сесть рядом?.. Я хочу сказать, впереди.
       - Да нет проблем, - кротко откликнулся лейтенант, вылез из машины и стал, не особо торопясь, обходить ее спереди.
       В эти несколько секунд ее страшно подмывало рвануть с места и улизнуть. Она вцепилась руками в руль... И не рванула.
       - Так лучше? - спросил лейтенант, устроившись рядом.
       - Гораздо лучше, - пришлось согласиться.
       - Арифметику помните? - наставительно спросил лейтенант и не стал дожидаться ответа. - От перестановки слагаемых сумма не меняется... между прочим.
       И она про себя сразу согласилась с фатальным планом "Б": в случае чего сразу выжать газ до ста пятидесяти, а там будь что будет. Двум смертям не бывать...
       Она даже удивилась, с какой легкостью и даже каким-то тайным облегчением она приняла решение расстаться с жизнью, лишь бы гробануть вместе с собой этого скромного незнакомца в полицейской форме. Старая история - из глубин памяти... К тому же ее засада сорвалась, и весь день насмарку - теперь жутко хотелось экстрима.
       ...Ведущий свернул направо, на другую двухрядную ветку.
       Напряжение росло, она краем взора следила за руками самого нежеланного пассажира, какого только можно было придумать. Тот сидел тихо.
       Лесной массив впереди кончался, а за ним появилась обшарпанная бетонная коробка с вывеской "ПОЛИЦИЯ".
       "Расслабься и получи удовольствие", - с горьким злорадством приказала она себе, почувствовав вдруг жгучий стыд - от чего бы! Теперь уж от облегчения, накатившего на нее при виде этой вывески.
       Скажи ей кто-нибудь, что такое может с ней случиться - такое вот облегчение при виде полицейского участка, она бы навсегда занесла этого подлого шутника в "черный список". Но жизнь полна парадоксов!
       "Теперь я знаю, что входит в этот нереальный гонорар", - подумала она.
       Выйдя из машины, она выполнила еще одну просьбу лейтенанта - открыла капот двигателя.
       Из бетонной коробки с окном, показавшимся ей слишком широким и высоким для полицейского участка и подходящим скорее для загородного минимаркета, вышел человек в штатском, в легкой темной ветровке и серых брюках с безукоризненными, как лезвия бритвы, стрелками. В одной руке он держал открытый блокнот, в другой - открытую раскладушку мобильника. Не представляясь, он подошел к "мазде" и сунулся под капот.
       - Дождь. Подождите пока там, внутри, - кивнул лейтенант в сторону двери и еще раз проявил участие: - Это недолго.
       Он вернулся в "жигуль", и она, пока провожала взглядом отъезжавшую полицейскую машину, посмотрела на себя со стороны - какой должен быть потерянный вид у девушки, торчащей под зонтиком у полицейского участка посреди унылого дождливого простора русских полей и лесов. Уж терпеть, так терпеть, раз такой дурацкий денек выдался.
       "Больше на КПП похоже..." - подумала она, снова посмотрев на бетонный короб, и двинулась к двери.
       В окне участка виднелся только стол и еще один - в обозримом радиусе - человек в полицейской форме, сидевший за тем столом.
       Ничего не предвещало худшего... но когда она вошла внутрь, то остолбенела на пороге, ударившись взглядом в пустой обезьянник с распахнутой настежь решетчатой дверью. Обезьянник будто приглашал ее зайти... Ну да, расслабиться и получить удовольствие!
       Лет десять, даже больше десяти ничто не могло застигнуть ее врасплох. Она уже думала: и никогда не застигнет... никогда не сможет застичь.
       У нее перехватило дыхание. Живот сжало... и хотя никакой боли не было, но возникло предощущение жуткой боли, спазма, который вот-вот выжмет из нее сознание вместе со всей ее жизнью. Раз и навсегда.
       - Тут не зубной кабинет. Не бойтесь, проходите...
       Это пошутил сидевший за столом одинокий мент. А ей на миг почудилось, что он не один, а всего их трое. Как тогда.
       Воображаемые тени смазались и исчезли...
       Она сделала глубокий вздох. Будто штангу подняла... хотя на фитнесс-клуб тут совсем похоже не было.
       - Будьте любезны, ваши документы, - сказал этот один.
       Да, он был тут один. На одном стуле. Почему-то больше никаких стульев не стояло.
       - Уже проверяли, - выдавила она из себя, делая мучительно тяжелый шаг в сторону стола и Этого-Одного-Мента-За-Столом...
       В глаза бросилась деталь, которая ее чуть-чуть успокоила: на столе стоял компьютер. Тогда, в тот раз, в тот проклятый раз, когда она должна была исчезнуть раз и навсегда, никаких компьютеров не было. Был только стол. Очень широкий.
       - Знаю, - мирно кивнул полицейский. - Еще на несколько минут. Только пробью... ну, то есть проверю. И все. Так положено.
       Она сделала еще один шаг к столу, доставая из бумажника права, паспорт - хорошо, что в этот раз прихватила! может, интуиция подсказала? - а заодно и пару визиток: агентства Schneider Hunt (может, мент сейчас захочет устроиться шефом в какой-нибудь ЧОП, и обстановка сразу станет знакомой?) и редакционную карточку.
       Этот-Один-Мент-За-Столом все взял, кивнул и машинально сказал:
       - Присаживайтесь...
       - На стол? - заставила она себя собраться. - Родители не приучили...
       Мент приподнял брови и как-то потерянно оглядел комнату, будто сам удивляясь недостатку посадочных мест.
       - Да вон хоть... если не брезгуете, - кивнул он в сторону обезьянника с крашеной лавкой внутри. - Там чисто.
       Она хотела сказать "брезгую", но уже не смогла. Спазм вновь подкатил, сдавил ее всю внутри от низа живота до горла. Только бы не упасть!.. И не проблеваться прямо на стол, на компьютер Этому-Одному...
       До боли, до сильной боли закусить губу - а что еще делать?! Сдавить ногтями мочку...
       Словно невидимое торнадо, невидимый дух-полтергейст развернул ее назад - и только у самой двери отпустил... У двери ее и вправду чуть отпустило, и там она смогла обернуться и сказать:
       - Я выйду... подожду там.
       - Я догадался, - кивнул Этот-Один-Мент-За-Столом. - Там дождь. Что не так-то?
       - У меня клаустрофобия, - сказала она, наконец ощутив вокруг себя малый, меньше объема застрявшего между этажами лифта, но все-таки больше объема закопанного гроба, объем свободы.
       Мент замер.
       - Боязнь замкнутого пространства, - добавила она, почувствовав, что объем спасительно увеличивается.
       - Да все и так открыто, - с усмешкой сказал мент, кивнув в сторону обезьянника.
       Она выскочила наружу и захлопнула за собой дверь.
       В-Штатском-Со-Стрелками-На-Брюках посмотрел на нее, распрямился и закрыл капот ее машины.
       Она думала, что все давно кончилось, что она все давно преодолела. Ничего еще не кончилось! Ничего она не преодолела!
       Мир вокруг показался ей сделанным. Только что сделанным, совсем не настоящим, фальшивым... Эти сумерки, этот дождь... И уж конечно, этот бетонный короб со столом, единственным стулом и обезьянником внутри. И это вовсе не ее машина - эту фальшивую "мазду" тоже только что сделали, пока она была там, в картонно-бетонном коробе...
       Один из классических симптомов шизофрении.
       Она все про все симптомы знала. И знала, что к психотерапевту не пойдет. Надо срочно справиться самой. Как всегда.
       Пара глубоких вздохов... Она подняла лицо, ловя мелкие и частые капли дождя на веки, на лоб, на щеки, на губы. "Все хорошо. И вовремя, - сказала она себе. - Сейчас я вернусь назад - и сяду в обезьянник. Пусть он меня выгоняет. Я там лягу спать... И все... Они меня сделали. Сейчас я сделаю их... Нет, не их. Себя. Переделаю себя заново. Отличный повод. Переделаю, подруга, вот увидишь".
       - Извините. Разрешите.
       - Что? - удивилась она.
       Оказывается В-Штатском-Со-Стрелками-На-Брюках хотел войти внутрь, а она стояла у него на пути.
       Она посторонилась, сошла с широкой ступеньки-плиты с давно обколовшимися краями и двинулась к машине. И поймала себя на том, что на несколько секунд забылась и прошла полпути до машины с явным намерением сразу сесть и уехать.
       "Стой, подруга! Куда?! - тормознула она себя. - А документики?! Совсем крышу снесло?"
       И она поняла: сейчас или никогда. Только сейчас!
       В этот миг в искусственном мире вокруг нее что-то изменилось. Она присмотрелась. Со стороны шоссе показались две машины - впереди полицейский "жигуль", а за ним автомобиль страшно знакомой марки. Хорошо, что хоть другого цвета - не черный, как у нее, а то ли беж, то ли светло-серый, то ли вовсе светло-голубенький. В дождливых сумерках издали было не разобрать.
       "Еще один попал, - невольно усмехнулась она. - Бедолага".
       Она развернулась лицом к бетонному коробу, к своей самой тяжелой, самой старой проблеме... и вдруг ощутила, что мир вокруг - на самом деле настоящий, страшно настоящий, потому что он такой, какой и выдумать нельзя!
       И она снова развернулась на сто восемьдесят градусов - снова встала спиной к бетонному коробу и к своей неразрешенной проблеме - и принялась смотреть во все глаза на приближавшийся кортеж, говоря себе: "Этого не может быть... Этого точно не может быть..."
       "Жигуль" остановился. Вторая пойманная "мазда" остановилась рядом с ее "маздой" - светлая рядом с темной, обе почти новенькие, как ассортимент в авто салоне.
       "Этого не может быть", - все еще говорила она себе.
       ...И все повторяла это совершенно бесполезное заклинание, наблюдая, как водитель светлой "мазды" вышел из своей машины и направился вслед за уже знакомым ей лейтенантом в сторону бетонной коробки.
       На пару мгновений она поймала взгляд владельца светлой "мазды", одетого ей в тон, в светло-голубой джинсовый костюм - и теперь ей показалось, что ее тут, в этом настоящем мире, нет, а за всем она наблюдает с помощью очень совершенной камеры наружного наблюдения.
       Они оба прошли мимо, исчезли из поля зрения.
       - Ну все! Все! - приказала она себе вслух, пошлепала себя пальцами резко по мокрым щекам и мокрому лбу, приводя в сознание, опять развернулась и пошла следом за ними.
      
       - Медведев Глеб... - прочитал вслух Этот-Один-Мент-За-Столом. - Подождите пару минут.
       Медведев огляделся и спросил:
       - Где?
       - Да вот у нас тут... - уже уверенно кивнул Этот-Один-Мент-За-Столом в сторону обезьянника. - Пока только так. Средства на мебель еще не дошли.
       Тут он обратил внимание на нее:
       - Гражданка Репина, у вас все в порядке. Вы свободны, извините, что задержали...
       Медведев рассеянно оглянулся на нее - и как-то чересчур покорно двинулся в обезьянник.
       Она решительно подошла к столу, взяла документы - и даже сказала "спасибо". И добавила к "спасибо":
       - ...Я у вас тут немного постою, погреюсь.
       - Прошла эта ваша... клаустрофобия?.. - усмехнулся мент. - Так уж присаживайтесь, чего стоять?
       - Я потом - в машине, - твердо сказала она, борясь с мазохистским искушением выполнить задуманное и усесться в обезьянник.
       Вместе с Медведевым. То есть с кандидатом, то есть с жертвой, на которую она охотилась, а она, эта жертва, вдруг сама вышла из леса и уселась в клетку. Обидно, да? Что за охота такая!
       Нет, нельзя! Слишком нарочито! Потом подумает, что это она все подстроила. Сеанс аутотренинга придется отложить.
       Реальность успела измениться и - так сокрушительно, так непредсказуемо, что всю жизнь надо было теперь менять. Вопрос - как.
       - Да сколько угодно, - совсем благодушно улыбнулся Этот-Один-Мент-За-Столом. - Хоть до утра. Тут у нас бесплатная охраняемая стоянка.
       - Спасибо, - искренне ответила она на это предложение "хоть до утра".
      
       Она села в машину, достала термос и после первого глотка уже сильно остывшего кофе ясно осознала, что произошло: совпадение, которое можно было назвать совпадением только на уровне самого тупого материализма. Или просто из страха перед бездной, которая, наконец, внимательно пригляделась к тебе.
       Произошло не чудо, ведь главный признак чуда - то, что ты его не можешь сотворить. Оно на то и чудо, что происходит помимо твоей воли. А это...
       Тот, кто сейчас зашел в обезьянник и сел на крашеную лавку, оказался лучшим психотерапевтом на свете. Произошло то, что когда-то должно было произойти... Ведь она вложила столько сил в то, чтобы построить за эти годы, прошедшие со дня ее возможной смерти, новую, собственную реальность. Но должно было произойти совсем не так... Не так, не до такой степени неправдоподобно. Оставалось вполне трезво предположить только одно... Она читала про это в фантастических романах. Созданная тобой параллельная реальность... личная реальность, уже не имеющая никаких связей с реальным миром всего остального человечества.
       Кофе не грел, даже наоборот. Ее бил озноб.
       Она взялась за руль. Пальцы свело на баранке.
       "Так, подруга... Так ты никуда не доедешь", - подумала она, пошевелив губами, с усилием отпустила руль и стала растирать пальцы, стараясь сломать их один за другим.
       Про клаустрофобию она, оказывается, не слишком загнула. Дышать в замкнутом пространстве было тяжело. Очень захотелось выйти из машины, и она вышла.
       Дождик как висел, так и остался частью декорации, а света вокруг становилось все меньше. Только она об этом подумала, как в бетонном коробе зажглась неживая галогенная белизна, и все, кого она видела в течение последнего получаса, в самом деле оказались, как на сцене... на жуткой хирургической сцене. Проклятый обезьянник на заднем плане так и лез в глаза.
       Мизансцена изменилась.
       - Вот черт! - сказала она и отвернулась, увидев, что Медведев уже не в клетке, а наружи, перед ментовским столом.
       Судя по всему, процедура недетских "обознатушек" заканчивалась.
       И точно: дверь позади нее открылась и захлопнулась, он сошел со сцены в реальность, ее личную реальность.
       Ни разу за последние десять лет она не чувствовала себя такой потерянной, такой дурой, совершенно потерявшей контроль и над собой, и над реальностью, которую создала... Оставалось только обратить это уникально незавидное, унизительное положение себе на пользу.
       Медведев подошел к ней почти вплотную. Между ними осталась только ее машина.
       Она уперлась взглядом в его висок.
       Он, вроде уже собравшись открыть дверцу своей "мазды", чуть повернул голову и сказал "добрый вечер"... Ну да, как-никак товарищи по несчастью.
       - Вы так считаете? - с вызывающим сомнением откликнулась она.
       Он тормознул и пригляделся к ней чуть пристальнее.
       Она резким мужским жестом зачесала волосы назад. Волосы были совсем мокрыми. Несколько холодных капель поползло ей за шиворот.
       - Легко отделались... - пожал плечами Медведев. - Чего ж не "добрый"?
       - Вы оптимист, - констатировала она. - У вас, наверно, уже есть прогноз на остаток этого "доброго вечера". Позитивный, да?
       Он оставил ручку дверцы и повернулся к ней уже всем корпусом.
       - А у вас? - спросил он.
       "Да, он совсем не аутист, не профессор Перельман", - с облегчением подумала она, и ее прогноз вправду улучшился.
       - Пока не знаю, - ответила она. - Планы сломаны. Ехать далеко.
       - У вас все в порядке? - спросил он, прищурившись.
       - Не исключено, - ответила она.
       - Они вас не оскорбили? - продолжал совершенно не математически интересоваться он.
       - Сегодня нет,- ответила она, чувствуя, что озноб начинает утихать... и вообще, мир начинает становиться не таким уж искусственным.
       - Извините, но что-то вы очень бледны, - сказал он. - Не простудились?
       "А вот теперь точно - математик!" - констатировала она.
       - День был тяжелый, - ответила она и кивнула в сторону бетонного короба с ментами. - И освещение тут, знаете ли... не выгодное.
       Он несколько секунд просто стоял и смотрел на нее.
       - Они там что-то про клаустрофобию говорили... про вашу, - с вежливым смущением проговорил он. - Ну, не то, чтобы смеялись... Вы сможете вести машину?
       "Теперь опять не математик!" - стала уже всерьез оживать она и - сделала предложение:
       - А что, вы предлагаете взять меня на буксир?
       - Трос есть. Почему бы и нет? - тоже начал воодушевляться он. Я - за. "Мазда" должна помогать "мазде".
       Вот оно! Наконец, начался нормальный разговор между мужчиной и симпатичной молодой женщиной.
       - Отличный слоган, - констатировала она. - Вы не в рекламе работаете?
       - Нет. Я как раз больше - по прогнозам, - раскололся он. - Но осадки не моя работа...
       - Если не осадки, значит биржевые сводки...- рискнула она.
       Он откровенно удивился:
       - Не в десятку, но очень близко. Прямо телепатия.
       - Не в десятку, но тоже близко. Клаустрофобия. Оборотная сторона, - раскололась и она.
       Он выдержал еще одну элегантную паузу, украсив ее на этот раз не смущением, а прямо-таки проникновенной интеллигентской улыбкой.
       Дело было сделано!
       - Знаете что? - начал он. - Давайте так. Я поеду впереди. Не быстро, а вы - за мной... Если не сможете вести, посигнальте фарами два раза. Мы остановимся и посмотрим. Буксир не буксир, не оставлять же вам тут машину.
       - Вы настолько уверены, что мне плохо? Прямо хуже некуда? - всерьез начала и она.
       - Просто я всегда начинаю с самого худшего прогноза, - сказал он. - Вы в сторону города?
       В сущности, все произошло так, как не могло, но только так и должно было произойти.
      
       Интересней всего было гадать, готов ли он пробивать ей дорогу до самого ее дома, через весь мегаполис, или же все-таки тормознет перед поворотом к своему коттеджному поселку и предложит заехать на чашечку горячего кофе.
       Раз уж реальность создавалась по ее плану, она решила не пускать ее на самотек и посигналила за полкилометра до поворота.
       - Вы как? - спросил он, когда они встретились на обочине, между машинами.
       - Все в порядке, - ответила она. - Я просто хотела сказать "спасибо". Дальше я смогу сама.
       Он покорно развел руками:
       - Сами так сами... Но я бы мог напоить вас горячим кофе. Я тут совсем недалеко живу. Полчаса на все. Согреетесь и поедете к себе. Вам же далеко. Хоть немного вечер скрасите, а то одни отрицательные эмоции.
       Он совсем не уговаривал, совсем-совсем не подъезжал. Просто строил математически ясную формулу одного из вариантов положительного прогноза.
       - Мне далеко, это уж точно, - согласилась она и построила свою формулу, простейшую и, на первый взгляд, совершенно бесполезную. - Спасибо. Поздно. А я уже тороплюсь. Так что в другой раз.
       Она протянула ему руку. Он очень мягко пожал ее, и она почувствовала, насколько сильно замерзла, хотя была одета куда теплее его. Водолазка, черный кожаный плащик.
       - Рука у вас ледяная... - констатировал он.
       - И какой прогноз? - на пару мгновений задержала она его руку.
       Он сам отпустил ее.
       - Если сразу, как приедете, выпьете чаю с лимоном и коньяком, то... прогноз будет как всегда позитивным.
       Он достал из нагрудного кармана небольшой портмоне - она сразу приметила дорогой кожаный Montblanс, - а из портмоне - визитку:
       - Это вам. Если вдруг потребуется какой-нибудь позитивный прогноз... Во всяком случае этот "другой раз"... ну, о котором вы сказали... уж точно не в этой ментовской норе. Да?
       "И кто здесь математик?!" - подумала она с таким чувством, будто уже хлебнула горячего чая с коньяком.
       Вот сейчас можно было запустить реальность по двум направлениям. Первое - страшно удивиться, запрыгать по-ребячьи, закричать "бывают же совпадения!" и, типа, кинуться ему на шею... А дальше что угодно - кофе, коньяк, шампанское, душ... стоп! Отматываем назад. Просто кофе. Все.
       Второе направление... А оно сразу и пошло-тронулось, не успев вообразиться.
       Она в меру кокетливо помахала его визиткой у себя перед лицом, как крохотным веером:
       - Я тоже имею отношение к позитивным прогнозам. Я просто занимаюсь тем, что претворяю в реальность чужие позитивные прогнозы. Иногда получается, и мне деньги за это платят.
       - Звучит очень многообещающе, - улыбнулся он как-то немного робко и отстраненно, как только и способен улыбнуться прожженный до мозга костей интеллигент-математик, пусть и с дорогущим портмоне.
       - Я тоже надеюсь, - совсем уж распоясалась она и попрощалась...
       ...И даже махнула ему рукой, когда тот съехал на боковую трассу, хотя, конечно, в этой темноте он не мог заметить ее многообещающего жеста.
      
       Надо было объезжать Москву по МКАД. Кольцевая стояла.
       Поначалу она подумала, что пробка - не беда, а даже наоборот: она сможет спокойно терять в ней время, переводить дух и наслаждаться невероятной удачей. Да и его прогноз был точным... ну, почти - коньяка она обязательно выпьет, а вот насчет чая с лимоном еще подумает.
       Но минут через двадцать она поймала себя на том, что уже третий раз взглянула на циферблат своих неженских Tag Heuer, а потом и пальцы снова стали холодеть на руле.
       Охота на Медведева, две одинаковых "мазды", черная и светлая, затерянная в лесах ментовская, обезьянник с распахнутой решетчатой, ее дикий страх... пусть минутный. Дело не в совпадении, а в какой-то жуткой фантасмагории с "позитивным прогнозом" в довесок! Прогнозом чего? Интуиция маялась и мялась, не подсказывая ничего определенного, но определенно пугая... Нужно было срочно поделиться с кем-то этой новой реальностью, назначить кого-то громоотводом. Проверить, есть, остался ли кто-то в этой реальности из тех, кому еще можно доверять.
       "Уймись, подруга!" - приказала она себе, посмотрела еще раз на часы - всего-то восьмой час, а тьма почти как зимой! - и набрала номер:
       - Лен, это я. А сегодня ты можешь ко мне приехать?
       - Чего, опять? - опасливо поинтересовалась Ленка.
       - Да не "опять"... гораздо интересней, - пропиарилась она.
       Короткая пауза и слегка кислый голос подруги прояснили дело: Ленке был интересен только маньяк.
       - Ань, знаешь, тут мне сегодня не очень удобно... как, до завтра терпит?
       Она не обиделась:
       - Да нет, Лен, я не обижусь. Просто в прошлый раз ты была кстати, а вот сегодня просто нужна... Но я потерплю.
       Еще одна короткая пауза стала еще одним веским доказательством того, что Ленка - настоящая подруга:
       - Слушай, ну ладно. Прямо сейчас приехать?
       - Я на МКАДе, причем со стороны Ярославки. Так что успеешь поужинать... Нет, ну если Андрюха твой у двери ляжет...
       - С пивом он ляжет, успокойся, - хохотнула Ленка. - Только рад будет - еще один выходной.
       Только она отключилась от подружки, как в сотовом пространстве появился босс.
       - Анна, знаешь, я тут прикинул и думаю. Я тут дам тебе усиление на несколько дней. Я имею в виду наружку на трассу. Пару, два человека. Пусть отработают режим его передвижений, чтобы тебе там все время не торчать.
       "Да, это не Моссад", - хмыкнула она, но решила не поддевать босса... хотя как уж тут было не поддеть!
       - Босс, пристегни мне эти затраты к бонусу... - Коротенькая такая пауза. - Я сейчас еду в Москву, и у меня на руках его визитка с мобильным и официальное приглашение на ужин.
       Теперь пауза была за боссом, понятно какая.
       - Да, Анна, тебе не у меня работать, - с приглушенно-завистливым восхищением констатировал он. - Знаешь где?.. - А эту паузу, чисто сценическую, выдержать уже не смог, не вытерпел: - В Моссаде, дорогая моя...
      
       5. РАЗДЕЛКА ТУШКИ
      
       Она знала все эти годы, что когда-нибудь все расскажет Ленке, раз уж вновь назначила - и не прогадала! - ее и только ее одну себе в подруги, когда вернулась в жизнь. Нашла ее и - двинулась ей навстречу на улице. Ленка остановилась и только сильно поджала губы - "и что дальше?"
       "Здравствуй, Ленка! Это я - твоя блудная подружка-однокашница. Та самая... Прости!"
       Обошлось без библейских, эпических коленопреклонений. Не сверхумная, но очень смышленая Ленка только вздохнула: "Ладно, Анька, жива и слава Богу, захочешь - расскажешь". Не прошло и десяти лет, как она захотела.
       Прошлое, как и одиночество, тоже можно сравнить с собакой. Со сторожевым псом, которого на ночь спускают с цепи во двор. Иногда бывает, самой страшновато выйти во тьму, особенно когда он очень злой и его не слышно, где он там и что делает в эту минуту. Зато чем псина злее, тем выше гарантия того, что никого из чужих в дом ни за что, ни за какую колбасу не пропустит...
       Два глотка коньяка ударили в голову и в руки-ноги так, что она рассыпала свои ночные мюсли по всей кухне и отказалась их собирать.
       В нетрезвом виде к психотерапевту не ходят. Она резко взялась сварить себе еще крепкого кофе. Чувство хорошо исполненного долга убеждало ее, что сегодня спать вовсе необязательно, а главное правильно подготовить подружку.
       Подружка объявилась как раз тогда, когда пена в турке начала подниматься - и она удовлетворенно отметила, что не упустила ее на плиту.
       - Пирожные у тебя еще остались? Ну эти, - Ленка скинула туфли у порога так порывисто, будто решила выпрыгнуть из них прямо на пирожные.
       Ну да, она из дому не к подружке летела, а к ним, сладеньким! Как вспомнила, что тут остались одинешеньки, так сразу все домашние заботы и муж - по боку.
       Ленка ела сладости только у нее, объявив дом подруги "оффшором".
       - Ты как? - поинтересовалась Ленка уже на кухне, стремительно, как по своему собственному дому, пройдя туда из прихожей по прямой и, чуть приглядевшись через плечо к Анне, тут же выдала второй категорический вопрос. - А мне?
       - А тебе - только чуть-чуть, - кивнула она. - Считай, ты за рулем... А я, вообще, все. Я трезвею. Мне нужно тебе все рассказать.
       Ленка снова пригляделась к ней, уже повернувшись вся. В ее взгляде мелькнула опаска, но тут же сменилась полным, бескрайним благодушием:
       - Давай, давай. Давно пора... Сейчас я только окопаюсь.
       Сначала около дивана было устроено удобное место для пирожных.
       Потом Ленка привычно поскидала себя одёжку - джинсы, легкий свитерок, что был натянут на голое тело, - и завернулась в свой личный, всегда дожидавшийся ее у подруги халат.
       Итальянский диван площадью в просторную лесную поляну, сорок... ну, чуть поменьше, подушек на все вкусы и размеры, кофе, бокальчик мягчайшего хересного бренди-коньячка из Испании... Тарелка с ягодными пирожными... Все! Можно было звонить Ленкиному Андрюхе и отправлять его на пивной октоберфест прямо сейчас, весной, загодя.
       - Ты только совсем не расслабляйся, а то я тебя потеряю, - все-таки еще раз предупредила она Ленку, оперативно трезвея с каждым глотком кофе.
       - У тебя тут, в твоем минимализме, микроб захочет потеряться - и не фига не потеряется, - жмурясь от удовольствия, огрызнулась подружка. - Ну, чего там? Я - вся внимание.
       Ленка развалилась на диване, как турецкий бей. Устроилась в углу, обложилась подушками, вытянула ноги...
       Плановая исповедь была подготовлена давно, редактировалась косметически, имея изначально четкое оглавление и содержание по пунктам. Обезболивающее, наркотическое вступление, а дальше разрез и - хирургическое вмешательство.
       Она села перед Ленкой на широкий пуфик, подобрав одну ногу под себя. Она знала, что нога скоро затечет... Но сейчас нужно было принять такую позу, которая немного бы отвлекала... Ну, для начала от той внутренней, очень глубокой дрожи, которая началась раскатываться от диафрагмы...
       Она не по-женски вздохнула диафрагмой, пытаясь разогнать, подавить эту тихую дрожь.
       - Лен, ты ведь любила в школе фантастику читать?
       - Мы все ее любили в детстве... Властелин Колец, Земноморье... - стала вспоминать Ленка, закатывая глаза к потолку.
       - Ну, это фэнтези, а не фантастика, - уточнила она.
       - А какая разница? - повела плечиком Ленка. - Все сказки.
       - Есть разница, когда это происходит в жизни, - двинулась она дальше.
       - Что, типа "секретных материалов", что ли? - откликнулась Ленка... и вдруг собралась и посмотрела пристально. - Это ты про Цезаря?
       - Нет, Цезарь тут не при чем. - Она ответила подружке таким же проникновенным взглядом. - Лен, у меня просто полное ощущение, что я сделала усилием воли какую-то параллельную реальность и перешла в нее...
       - И заодно меня в нее затащила? - вполне адекватно, полушутя оценила ситуацию подруга.
       - Вроде того, - согласилась она. - Ты только не подумай...
       - А я уже не подумала, - перебила ее смышленая Ленка. - Ань, ведь если подумать правильно, мы каждую минуту сами создаем реальность, а уж какая она там получится, параллельная или перпендикулярная, какая разница? Дело уже сделано.
       - Это не то, - покачала она головой, не досадуя на Ленкину непонятливость: эта первая реакция подруги была заложена в ее план. - Сейчас ты поймешь. Вот, слушай, что сегодня было.
       Десяти минут хватило на рассказ под нужным ракурсом.
       Но пришлось все-таки сдаться и отпустить дрожь, толкавшуюся в диафрагме. Ну, ладно, пусть Ленка увидит эмоции. Может, это пригодится.
       - ...Бывают совпадения и покруче, - был осторожный вердикт подруги, все еще сохранявшей позу пресыщенного жизнью восточного бея, но слушавшей ее очень внимательно.
       Никаких хаханек про маньяков. Чуткая подруга поняла, что после такой подводки наступит момент истины, что вечерок действительно не томный... да Анька и никогда не делилась с ней пустяками, нет у Аньки, как и у ее сублимированного бойфренда, Джима Корбетта на стене, никаких пустяков.
       - Бывают, - согласилась Анна, четко следуя задуманному плану. - Но у меня полное ощущение, что это я сама силой воли устроила этот виртуальный угон "мазды" где-то там, - она махнула рукой в сторону стены-окна, - потом усилием подсознания вызвала ментов, и они собрали всех нас в одном месте.
       - Круто, - признала чуткая Ленка, решив не перечить подруге.
       - А знаешь, откуда у меня такая шизофрения?
       - Я и не думаю, что у тебя шизофрения, - строго предупредила Ленка.
       - Зато я думаю. И буду думать, пока не расскажу тебе все...
       Она глубоко вздохнула. И правда - все! Пора делать первый надрез.
       - Там, у этих ментов, был открытый обезьянник. Я вошла к ним и прямо уперлась в него. Меня чуть не выворотило... Ты знаешь, как это со мной бывает.
       - Да уж, знаю, видела... Меня, может, тоже выворотило бы, - поддержала Ленка, понятное дело, все еще не проникая в главные смыслы.
       - Ленка, слушай внимательно, - почти с гипнотическим напором проговорила она. - Этот обезьянник - это мое прошлое. Я когда-то спаслась из него, но не избавилась от страха... Ты понимаешь, что это значит. Ты же проходила психотерапевтические курсы.
       - Ну, Ань. Два месяца, - не стала хвалиться Ленка. - Так, для общего развития. Думала, может пригодится. Я же тоже из прошлого ушла... Все-таки каэмэс по синхронному дожала на последнем курсе. Ну, переросток была, да... Думала, может, пригодится... потренирую кого с толком. Каких-нибудь девчонок.
       Что-то Ленке взгрустнулось. Не вовремя!.. Нет, не взгрустнулось. Просто отвлекает.
       - Но ты же понимаешь? - Она начала давить на подругу, чего больше всего опасалась делать, но уже не могла сдержать себя... тронулась лавина, тронулась... Оправдание было одно: это твоя подруга, выращенная на заклание. - Или тебе напомнить, что это такое?
       - Чего тут непонятного? - вздохнула Ленка и нарочито потянулась еще за одним пирожным. - Пока старые грабли не сломаешь, так и будешь ими по лбу бить.
       - Молодец, Ленка! Спасибо! - с облегчением вздохнула она.
       Только облегчение это оказалось полной капитуляцией. С дрожью уже невозможно было ничего поделать - дрожь расширялась взрывными волнами из диафрагмы, из солнечного сплетения... Казалось, каждая клетка тела, накрытая волной, начинает дрожать, вибрировать, пытаясь разорвать связи с другими клетками. Делалось страшно.
       - Да? - снова не польстилась на похвалу Ленка, все пристальней приглядываясь к подруге.
       Анне спустилась, сползла с пуфика на пол - так лучше, больше опоры. Нога и вправду затекла - очень даже вовремя. Она стала ее с силой растирать, сгибаясь и разгибаясь, будто выполняла стандартное упражнение из своего комплекса утренней гимнастики, и говоря в такт движениям тела и рук.
       - Да, Ленка, да! В том обезьяннике, не в этом... Тогда десять лет назад... уже больше... они хотели меня убить... я бы просто исчезла - и все... я точно знала, я тогда видела, что они со мной будут делать... они все были бухие, кроме одного... а я была так обкурена и под газом, и еще дура была, косяк в лифчик прикопала. Прикинь!.. Я все видела, как в трансе. Там... Ленка, слушай! Там, впереди, было две реальности. Обе - в гроб. Даже если бы они отпустили меня живой и только пригрозили, что за наркоту упекут в зону, если их сдам, а там... Ты понимаешь?
       Стала накатывать тошнота, муть... Она только приметила про себя, что уже не смотрит на Ленку, а смотрит в пол, мимо своей затекшей ноги.
       - Ну-ка, прервись! - вдруг грозно и грубо, по-тренерски приказала Ленка.
       Она не видела подруги. Только сильные руки Ленки, вдруг оказавшейся позади нее, подхватили ее под мышки, вздернули вверх - и бросили прямо на Ленкино место, лицом вниз.
       Место было после Ленки теплым - и ей вдруг сразу стало легче, в сон бросило.
       Подушки разлетелись в стороны - и Ленкины пальцы впились в ее плечи, а потом - в шейные позвонки.
       - Ё-маё! - донесся откуда-то сверху по-настоящему злой Ленкин голос. - Еще тут не известно, кто кого потеряет. Колотит-то как тебя!
       - Ты только не уходи, Лен! - вдруг взмолилась она, терпя сильную боль, Ленка умела делать массаж, как заправский мануальщик-костоправ. - Я должна... сегодня.
       - Куда я пойду, блин! - еще злее откликнулась Ленка, вздохнула глубоко и шумно и сказала: - Вот что, подруга. Только рассказывать будешь не ты, а я. Это я про тебя буду все рассказывать, что придумала и додумала... а ты будешь только поправлять, когда совсем мимо кассы. Вот так! Идет?
       - Идет, - сдалась она и сглотнула твердый комок.
       Только сегодня. Только один этот день жизни - так она решила, сдавшись - она позволит узнать о себе все, что угодно, и сделать с собой все, что угодно. Этот день, который она держала в себе, как кнопку пожарной сигнализации в застекленной металлической коробке - "При пожаре разбить стекло" - настал. Разбей, Ленка, и давай туши! Заливай все, как хочешь, ничего не жалко... Она потом скажет спасибо. Она сумеет сказать подруге "спасибо".
       Ленка снова схватила ее, как клещами, за плечи и резко перевернула - откуда у нее только сила такая?! Как у шпалоукладчика...
       - Вот так! - сказала Ленка и накинула на нее сверху плед, а подушку из-под головы вынула.
      
       - Ты чего мне, сеанс психоанализа... как по Фрейду? - чуть-чуть посопротивлялась она от непривычного, немного беспомощного положения. - Ты еще и это проходила?
       - Да хоть горшком назови... - буркнула Ленка и больно ткнула ей указательным пальцем в верхнюю губу, прямо под носом.
       И как только Ленка умудрялась делать всякий массаж - хоть силовой, спортивный, хоть точечный, китайский - с накладными ногтями?! Втягивает она их, что ли, как кошка?
       - Ну вот, улыбаешься, значит, оживаешь, - довольно констатировала Ленка, глядя на нее сверху вниз... ну, прямо как на опознании трупа. - Готова, подруга?
       - Готова,- кивнула она и только отодвинула от подбородка щекочущий край пледа.
       Ленка вдруг нагнулась таким резким, смертоносным движением, так стрельнув глазами, будто задумала рывком поднять с пола бензопилу...
       - Ты хоть помнишь тот последний звонок?
       Оказалось, она так нагнулась, чтобы резко подхватить и подвинуть пуфик - причем не к изголовью, а подальше - к ее ступням. И села там, поодаль.
       - Последний звонок? - не поняла Анна, успокоившись как-то чересчур рано и глубоко.
       - Ну, не школьный же, е-маё! - ругнулась Ленка, ясно показав, что сеанс будет не фрейдовского психоанализа.
       - Да, я помню, - кротко, сдаваясь в сомнамбулы, ответила она. - Помню.
      
       Железный, жутко тяжелый для глаз ящик телефона-автомата во "Внуково"... В двадцати метрах от зоны регистрации. До рейса Москва-Владивосток, до конца света в одной, отдельно взятой столице чуть больше часа. Лотерея. Повезет - не повезет, ответит подруга или не ответит... Сколько там было нужно, чтобы позвонить - два рубля... или десять рублей... какие тогда деньги-то были, вообще? Точно помнится только, что мобильных еще не было. Вернее они были... но как иномарки. Здоровые такие железки Motorol'ы и Erircsson'ы. У нее не было ни мобильника, ни иномарки, время еще не пришло.
       Подруга ответила - вот Божий подарок! Она подумала, что, может быть, это намек, сигнал надежды - еще она вернется, еще она родится тут... но только не сейчас.
       - Ленка, слушай - и не ори, - спокойным, асфальтовым голосом произнесла она тогда в трубку уже набившую оскомину фразу - начало короткого гамлетовского монолога, который она повторяла всю дорогу до аэропорта.
       Монолога, где только про "не быть"...
      
       - ...Я слушала тебя и не орала, ты помнишь?
       - Помню. Спасибо, Лен...
      
       Дождь еще был. Затяжной. Текло по стеклянной стене - и смывало со стекла какую-то бетонную постройку, стоявшую напротив... теперь, здесь, в этом времени, очень напоминавшую ей ментовский аквариум в стороне от Ярославки. Аквариум с обезьянником - два в одном. Надо же, зоопарк на выезде!
       Она хорошо помнила картинки, но не помнила саму себя в те минуты, когда говорила в трубку аппарата того, уже почти вымершего вида телефонов. Хорошо тогда поработала с собой.
      
       - Дождь был...
       - Да, Лен. Я еще подумала- если нас не выпустят... ну, самолет... я останусь... Но я очень не хотела, чтобы дождь кончился.
       "В самом деле не хотела?" - вдруг задумалась она. Все, что сейчас вспомнится про себя - придумано тут же, на диванчике, под пледом, в кротко-сомнамбулическом состоянии. У души прошлого нет... И как было в действительности там, в душе, тогда, в тот день, который помнится отчетливей и контрастнее, чем вся прошлая неделя, - это просто очень правдоподобная иллюзия, созданная именно сейчас, под уютным пледом... В ванной, под душем, придумывалось бы по-другому, в других тонах и акцентах. Картинка была бы в других ракурсах... в другом фильтре.
       Относительно достоверны в прошлом только рассудочные мотивации. Она улетала во Владивосток - условно "навсегда". Она эвакуировалась. Она полностью меняла жизнь. Москва стала тогда ее личным Чернобылем. Все было брошено и должно было зарасти - детская песочница, школьные парты, домашние вещи... все. Все в одночасье стало смертельно опасным, даже любимые детские игрушки готовы были прикончить ее смертоносным излучением невыносимой правды.
       - "Я улетаю навсегда. Не ищи. У меня все в порядке. Все деньги мои. Прости, Ленк. Спасибо, что не орала и вообще. Я позвоню"... В тебе, Ань, тогда грамм двести было, да? Мартини розовый? Угадала?
       - Побольше. Я уже доела эту бутылочку. Которая поменьше... Но ты же помнишь, холодно было. И я вообще, ни в одном глазу. Не брало.
       - Ну да. Конечно, не брало, как же... Так я тебе и поверила, что ты позвонишь. Я ж тебя знаю... - Ленка вздохнула и помолчала довольно долго, почти полминуты. - Я только убедила себя тогда, что я тебя знаю. И я знаю про тебя только одно - что ты не пропадешь.
       - Спасибо, Лен.
       - Да завсегда пожалуйста, подруга... Долетела хоть благополучно?
       - Да.
       - Без задержек?
       - Да...
       - Ну да, все задержки у тебя тогда раньше кончились...
       В сердце кольнуло:
       - Лен!
       - Нет, ты уж лежи! Говорю я... Ты только отвечаешь "да" или "нет", если спрошу.
       - Хорошо.
       - Я сказала, "да" или "нет"! - круче завернула гайку подруга.
       - Да...
       - Знаешь, я тогда чуть не заржала, - продолжила Ленка, как своя, близкая, а не Фрейд. - Сквозь слезы... А если честно, я заржала потом. Ты прикинь, подруга: прямо, как в той песне про войну - "Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону". Этот козел - в Питер, эта с разбитым сердцем... и с абортом - во Владик.
       Она оказалась в ледяном гробу. Провалилась - и оказалась. Дышать стало нечем.
       - Лен!
       Ленка начеку - сцапала ее ступни под пледом, принялась мять. Дыхание открылось, гроб растаял... даже струйки холода от ледышек, стекавшие с плеч, она еще чувствовала с минуту.
       - Лен! Откуда ты узнала тогда?! Кто тебе тогда сказал?
       - Знаешь, Нюрка, ты меня всегда считала дурой... Вот скажи честно.
       - Лен, прости...
       Сегодня - единственный день, когда она была готова признать все, что было правдой.
       - Я сказала, "да" или "нет"!
       - ...Да
       - Ну, хорошо, если не дурой, то простушкой... хорошенькой такой, верной подружкой, в которую можно слить, а можно и не слить...
       Теперь уже казалось, не она, а это Ленка ее позвала, чтобы раскрыть свою душу и вывалить жизнь. Теперь уже ясно стало, а не казалось, что Ленка всегда была умнее ее и на самом деле никогда не прикидывалась дурочкой, а она этого не замечала.
       - ...Но знаешь, я тебе хочу сказать, я уже тогда все видела... и хотя я еще была вся целенькой... вот не поверишь, но представь себе, была! Я сразу увидела, что ты учудила! Из тебя как душу выдернули... Я сразу поняла - аборт... и что ты никогда не скажешь... потому как вся из себя арийка, характер нордический... хотя и татарский.
      
       За окном было жутко ясно и солнечно, когда женщина без лица и во всем белом длинной железкой снизу выдергивала из нее душу. Солнце давило в окно, как кляп в горло.
       Потом она жутко радовалась, что уезжает, улетает навсегда в дождь.
      
       - Знаешь, мне этот Ян, Янчик сразу не понравился. Но я тогда была твоей карманной подружкой. Я тебя боготворила. А теперь не боготворю. Теперь я знаю, что с тобой делать. А тогда не знала. Тебе ничего сказать было нельзя. Как же, умница-отличница. Гипнотезерка, вундеркинд. Любого чувака на коленки поставить - один кайф. Вот прямо как начала на выпускном, так и понеслась...
       - Ты это о чем? - не поняла она.
       - Помнишь, как ты бедного Ромео опустила в садике? - напомнила подружка. - Чего молчишь?.. Я про Виника говорю.
       - Про Виника лучше не надо... - дернулась она под пледом.
       - Ты хоть помнишь? - ковыряла старое подруга.
      
       Чернота. Клумба с тюльпанами - и толстый гений Виник прямо посреди клумбы давит цветы коленями... И в кулаках у него хрустят стебли раздавленных тюльпанов. Позади него, вдали, светящееся окно. Почему-то сейчас, в памяти, оно ослепительно-белое.
      
       - Если честно, Ленка, я вообще, плохо помню все, что до того было... - стала оправдываться она.
       - До чего? - настаивала Ленка.
       - До Владика... А может, до аборта... - корчилась она. - Только во сне бывает...
       Похоже, Ленка тоже ждала этого дня. Все перевернулось. Это - ее день, Ленки. Сейчас она за всю жизнь ей нагреет.
       - Ты как этого Янчика привела, я так сразу и подумала, что он тебя кинет... то есть бросит... Кудрявенький такой Дикаприо, блин... Бредпитовский. Смазливый козлина... Адвокатик сраный. Я так сразу и поняла, что будет адвокатиком, умотает к себе в Питер, как только последний курс закончит... Ну, то есть через полгода и слиняет... И станет там королем всех питерских адвокатов. А ты так и будешь тут еще четыре года пахать, ты ж не бросишь универ, ты крутая. Так и подумала, этот кинет, этот тебе не по зубам. Ну, тебе же не скажешь. Кто ты, а кто я в своей педлавке?.. Где аборт делала? По газете? Да?
       - У меня... Да... Лен, я не хотела ни к кому из знакомых обращаться... А интернета у нас тогда еще не было, ты же помнишь.
       - Да уж, как такое не помнить?! Самого главного в жизни у нас еще не было. Скайпа не было. Жежешки не было. Фейсбука не было... Как жили?! Не представляю!.. Ты помнишь, что он пил, когда ты его привела?
       Она снова похолодела... но не в ледяном гробу, полегче где-то, где не так холодно:
       - Нет...
       - А я помню, подруга. - Ленка бросила ее стопу прямо-таки брезгливо. - Он как принес Курвуазье "хо-хо"... "Хо-хо" какой Курвуазье, так его сам и сосал... Ты тогда первый косяк вытянула? Да? Который он нам свернул, да?
       - Да...
       - А я не первый... Во, Анька, я тоже умею молчать... Я даже на измене как-то успела посидеть, а тебе не рассказывала. Знаешь, почему не рассказывала? Смешно сказать: стыдно было. Вроде молодые девахи были, хвалиться надо было. А вот перед тобой не смогла. Чуяла, что не убежала вперед... думала, ты меня совсем опустишь. И я после этого, после той ломки - все, я сказала себе - завязывай, а то никакого спорта... И в тот вечер я только так, чмокнула пару раз и все. И стала на тебя смотреть - интересно, как у подружки моей умной приход будет, как, интересно, ее переть будет, чего она в кайфе скажет. Прости меня, дуру... прости, что сразу не отняла и в морду не дала... и этот "хо-хо" в морду твоему Янчику не плеснула, как эту... как серную кислоту. Ну, прости.
       - Да...
       - Думаешь, этот Янчик не собирался меня в тот же вечер трахнуть для пробы?
       "Да" и "нет" заткнули друг друга на выходе. Она только выкашлянула их сразу обоих, дернувшись всем телом.
       - Вот-вот, подруга. У тебя и "да", и "нет" застряли. В смысле, ты заранее тогда так думала - интересно, полезет он к подруге в трусики или нет. Говорила себе "нет", а самой понималось, что "да". У тебя ж сплошные эксперименты были... по молодости. Он тоже посмотрел на твою подружку - веселенькая такая, блондинка вся, хиханьки-хаханьки. Ты рада была, как все обошлось. Но он-то, подружка, шустренький, внимательный такой... вернее наблюдательный весь из себя. Четко следил, где ты, когда-куда пописать выскочишь и как... Глазки такие жесткие, как карандаши. А ручки-то у него такие мягенькие, легенькие... ох, какие чувственные, подружка... прямо только по волоскам от коленки и бежит пальчиками сначала... вот так, сначала... аж вся цепенеешь... Слушай-слушай, подружка теперь, терпи...
       Терпеть под пледом было легко...
       - И горяченькие такие, - сверлила Ленка.- Ты ж на это запала. На ручки его шаловливые, горяченькие такие, да?
       Что? Ничего! Только легкий столбнячок такой... И к горлу от диафрагмы подкатывает.
       - Лен...
       - "Да" или "нет"?
       - Да.
       - Кто бы спорил. Мозги у тебя слишком высоко, куда им за этими ручонками успеть, когда они уже там... Лифта скоростного для твоего ума не было... Тебе, может, тазик пора принести? Блевать еще не собралась?
       - Нет... Нет еще.
       - Но, знаешь, Анька, я тебя не подвела тогда. Мне у тебя прощения просить не надо. Я ж за тобой, умной, другим путем шустрила... всякие курсы там. Ну, и по самообороне тоже. Я ж тоже шустрая. Меня ж научили, как мизинчики ломать. Я хи-хи, и мизинчик ему сразу раз - и вывихнула... Нет, ну он, конечно, терпеливый парниша, есть за что его уважать. Помнишь, как он все пальчик отводил, когда коньяк свой пил... смешно. Прямо, как скрипач.
       - Он сказал, что старый спортивный вывих.
       - Вот, подружка, точно! - чему-то обрадовалась Ленка. - Считай, что не соврал... Точно, не соврал! - И вдруг сразу вся затихла на несколько секунд. - И вот что, подруга. Честно скажу. Все нормально. Так и должно было быть. Знаешь, я хоть палец ему и ломала, но потом так хотела, чтобы и Андрюха так умел... как этот козлина... легонько так, тепленько, только-только по волоскам... ювелирно, знаешь. Дулась на него. Целый комплекс нажила... Ё-маё, Ань, это ж как героин! Раз кольнулся и - все... и даже если соскочил, все равно потом всю жизнь про него, проклятого, день и ночь будешь думать. Лежи!
       Ленка вскочила и куда-то пропала.
      
       Эти руки, да, Ленка, эти пальцы, ты бы тогда научила меня их ломать все, по очереди...
       Нет, это ты сейчас себе выдумываешь, дура! А тогда были только эти пальцы. И как будто даже его самого целиком не было... Один "героин". Одной дозы для очень умной и самоуверенной дуры достаточно.
       - Вот, хлебни-ка!
       Ленка крепко подхватила ее под голову, приподняла.
       Она, не глядя, отхлебнула. В меру горячий, в меру крепкий чай с сахаром и лимоном.
       Потом еще чем-то грохнула Ленка... И вправду, тазик принесла.
       - Но и это не главное, Ань, да?.. Стой, не отвечай... То есть лежи давай... Это я просто о главном. Я тебе сейчас все это главное порежу, как огурчик, - и кусочками дам, чтобы ты не давилась всей правдой сразу. А потом будет еще одно главное. Еще один огурчик, да?
       Ленка оглушительно затаила дыхание. Потом неслышно вздохнула.
       - Ну вот, подруга, слушай. Ты мне, значит, ничего не говоришь, но все происходит рядом со мной по такому, самому-самому банальному сюжету. Если бы не банальный, ты бы мне, может, и рассказала - а так, просто совсем уж дурой оказаться в моих глазах, да? Можешь не отвечать... Ты слушай. Первый кусочек. Ты банально залетаешь... У меня вопрос, почему ты, дура, не предохранялась. "Да" и "нет" не скажешь, поэтому отвечаю я. Потому. Потому что, если разобраться, залетела еще раньше... И вот в тот раз взяла и не предохранялась. Пальчики в перчатках не то, да? Да. Отрезаю второй кусочек... Ты говоришь ему всё про всё. Он говорит: типа, зря поторопилась... нет, он говорит, типа, мудро: "Мы зря поторопились"... Да?
       - Ты - страшный человек, Ленка! Это ты - гипнотизер и телепат.
       - "Да" или "нет"? Так он говорит?
       - Да. Почти. Смысл такой.
       - Как все в этой банально и однообразно!.. Ну. дальше - понятно что. Обещать - не значит жениться. Ты играешь на время, а он - со временем. Ему в Питер надо. Все устроить... И тихо так линяет. Отваливает. Ты вся в слезах и соплях идешь... Все-все! Тихо! - прикрикнула Ленка наперед, не дожидаясь, дернется ли подруга под пледом или нет. - Знаю, у тебя соплей не бывает. Просто вся сухая до донышка идешь, значит, чиститься, прости Господи. Потом тебе банально говорят, что детей у тебя больше не будет. "Анька, - говорю я потом себе, а не тебе. - Это просто "классика". Самая банальная "классика". Против этого никакой гипноз не действует. Против лома нет приема". Ты идешь домой, и твоя мама, Ольга Николаевна, Царствие ей Небесное, почему-то сразу обо всем узнает. Я ничего не знаю, а она узнает. А почему она так быстро узнала?.. Разрешаю - говори.
       - У меня потом кровотечение было. Я не успела... Прямо при ней. Она испугалась, сразу - скорую... Ну, я тоже напряглась... А потом врач ей и намекнула. Там, в прихожей.
       - У Ольги Николаевны сердечный приступ - и все. Я на секундочку буду циник, подруга. Так надо. Похороны проскакиваем. Я тогда была... Ты остаешься одна... Нет, ты решаешь остаться совсем одна. Ты мне еще звонишь. Мы еще видимся пару раз. Ты уже никакая. Ты сжигаешь мосты. Ты начинаешь долбиться... у тебя там шалман. Ты еще перед похоронами долбилась, что, не видно было? Если бы не начала, может, еще тормознула. Но ты же максималистка всегда была. Долбиться так долбиться. С универом понятно что. Потом был звонок твой. Ты все-таки тормознула. Почему? Почему именно тогда?
       - У меня сон был...
       - Сон?! - от души удивилась Ленка. - Ты же в сны не веришь.
       - Не знаю. В этот поверила. Ко мне мать во сне пришла...
       - Так. Тогда давай в подробностях, - очень заинтересовалась любившая всякие сны Ленка.
       - Я и даю, Лен. - Под пледом говорить было легко, как-то приятно вибрировало тепло под пледом. - Я как раз на измену села и, сама не знаю как, заснула. Даже странно. Наверно, поэтому все казалось прямо, как в реальности. Она за мной в школу пришла. Представляешь?
      
       Первый класс. За окном темно, очень темно, давно надо уходить, все уже ушли из класса, кроме нее. Почему она застряла, непонятно. Она собирает какие-то вещи в портфель - учебник, карандаши. Торопится, но при этом почему-то боится выйти из класса... Долго, очень долго идет к закрытой двери. С трудом открывает ее, будто дверь с другой стороны сдерживается очень тугой пружиной.
       Она с трудом протискивается наружу... а там ничего нет. Только маленькая "полочка" на огромной высоте, над землей... а в стороне - не допрыгнуть! - школьная лестница, как скелет огромной змеи, сложенной в колена до земли.
       А внизу - там, где должен быть выход из школы, раздевалка, двери... только уже ничего нет, одни бетонные плиты какие-то со штырями, торчащими вверх. И стоит мама и ждет ее.
       Она кричит маме с этой "полочки": "Мама!" Кричит в ужасе. Последняя надежда, что только мама поможет, снимет с этой страшной высоты. Мама поднимает глаза, смотрит на нее снизу - и видно, что мама ничего не может сделать. Просто стоит так горестно, потерянно...
       Она не может спрыгнуть - страшно! А мама не может уйти, не забрав ее из школы, которой уже нет. И она все стоит на этой "полочке", а у нее за спиной раз и навсегда закрытая дверь класса, которую теперь - она точно знает! - никак не открыть, потому что не повернуться и сил не хватит.
       И она стоит так, на месте, глядя вниз на маму, и не знает, что делать.
       И друг "полочка" под ее ногами начинает гнуться вперед, вниз - и ноги начинают скользить. Она съезжает... мама внизу с ужасом смотрит на нее... И она падает, летит вниз!
      
       - Я проснулась и заорала. Я поняла, что мне конец, и это было последнее предупреждение. Я сразу решила, что делать.
       - И через две недели ты мне уже звонила из аэропорта.
       - Через десять дней, Лен.
       - За десять дней разменяла квартиру?!
       - Долго ли умеючи...
       - Ну да, с твоими гипнотизерскими способностями долго ли... Но знаешь, Анька, я тоже шустрая.
       - Это для меня не новость.
       - Погоди, не перебивай. Слушай. Я уже через два дня после того, последнего звонка, поняла, что ты не пропадешь. Ты что думаешь, я пробила живо твои координаты. Про Владивосток, конечно, ничего не узнала, но узнала, что ты еще две недели назад была-жила в отличной двухкомнатной, типа, сталинской квартирке на Проспекте Мира... а теперь вдруг оказалась в однокомнатной, в городе Пушкине. Оцени, подружка, мою веру в тебя: у меня и в мыслях не было, что ты скинула свою квартиру за наркоту... голос у тебя не такой был. Я так и подумала, что ты разменялась куда-нибудь... но уж точно не на Питер... значит, в другую сторону - скажем, на Нижний или на Екатеринбург какой-нибудь. Так далеко, во Владик, моя мысль не залетала. А зря... Значит, я тебя недооценила...
       - А ты не подумала, что во Владике наркота дешевле, чем в Екатеринбурге.
       - Нет, тогда спросить было не у кого... А что, правда? - Ленка на несколько секунд задумалась, даже нахмурилась. - Знаешь, не подумала именно потому, что ты себе плацдарм под Москвой оставила... Нет, ты оцени.
       - Ленка, я тебя люблю! - призналась она.
       - Я это и так знаю, - не воодушевилась подруга. - Иначе бы сцену тебе устроила, когда ты появилась снова-здорово. Через два года. Честно скажу тебе, Анька... я так рано тебя не ждала. Прикольно, да?
       - Хочешь - "да", а хочешь - "нет"... Это потому что мне самой жутко интересно, что дальше будет.
       - Не торопись, тазик еще пригодится, - предупредила Ленка. - И вот когда ты вернулась так быстро, я сразу поняла, что там был "второй звонок". Там, где ты отсиживалась, с тобой еще что-то случилось... Может, даже пострашнее, чем здесь. И когда я тебя увидела на улице, я так сразу и поняла... что так и есть. Ты идешь такая навстречу, вся такая собранная, уверенная... точно, соскочившая... и глаза у тебя... ну как у Терминатора. Я подумала: "хуже уже не будет, раз стало настолько хорошо и круто". Что, угадала?.. От себя, от своей кармы даже во Владик не убежишь. Там ты за что боролась, на то и напоролась... Я подумала: "так мужиков ненавидеть, со одного захода... бывает, конечно, но тут не та история". И я подумала: что может быть самым худшим? И почему ты совсем завязала, и сразу вся такая крутая стала и совсем не добрая. Думала, думала и придумала, что ты там налетела... в смысле, не залетела, а налетела там на какой-нибудь шалман, и тебя какие-то гады пропустили по кругу...
       Ленка примолкла, взяла плановую паузу, присмотрелась.
       Она лежала под пледом, теперь как струнка натянутая... и ждала от Ленки одного - вот сейчас она отпустит, ослабит струну. Подруга поможет, раз взялась.
       - Вот! - воодушевилась Ленка, видя, что угадала и можно угадывать дальше, будто в игре "Как стать миллионером".
       Похоже было на то, что остался один, последний вопрос... На весь миллион!
       - А потом... я вообще, ничего не поняла! Оказывается, ты замужем да еще за ментом! "Это как?!" - думаю. И тут мне приходит совершенно бредовая мысль: да тебя какие-нибудь менты и пропустили...
       В животе сжалось, дышать стало невмоготу.
       - Погоди, Лен, секунду... Подложи подушку.
       Ленка все сделала молниеносно, бормоча по ходу - между прочим:
       - Я же тебя знаю - ты всегда идешь на боль. Чтобы все самой пересилить. Знаешь, я не верила в это и в то же время была совершенно уверена...
       - Не пропустили. Не успели, - выдавила она из себя.
       - Вот и слава Богу! - как бы подытоживая, легко сказала Ленка. - Я тоже так думала. А то бы ты не пережила. Тебе нужно дальше всё про всё рассказать?.. Подумай. Хочешь "да", хочешь, "нет". И так уже все ясно... И еще ясно мне, почему ты с этим ментом разбежалась.
       - Да...
       - Что "да"?
       - Я расскажу, - собралась она. - И все.
       И Ленка просто стала молчать.
      
       Во Владике ее взяли секретарем в суд.
       Потом она развязала... Как-то очень скоро все случилось. Познакомилась - вот смех! - с прокурором, который учился в Москве, на юрфаке. Общих знакомых нашли, кого-то из преподавателей повспоминали, оценки у них одни и те же хватали - так и понеслось... Была с им в какой-то компашке... Он иногда покуривал, для ради понта. Поссорилась с ним в тот вечер - и свалила. Прихватив "косяк" - назло и про запас.
       Где-то на окраине дело было, она даже адрес тех прокурорских друзей не знала, он ее привез туда на своей праворульной, почти новенькой "камри". Свалила в темноту и, дура, решила проветриться, пройтись... Часа в два ночи. Тепло было.
       Тут ее и прихватили. Ментовская машина даже не подъезжала. Тормознула впереди, метрах в тридцати, ударила светом фар. Она их лиц тогда не увидела.
       - Ого, какая хорошая? Куда движемся, красавица, на ночь глядя?
       Следующий кадр - сразу заднее сиденье в темной, воняющей перегаром коробке.
       - Ого, какой амбрэ! Ты чо, красавица, по конопляному полю на пузе ползала?
       Ей хочется ржать, она давится и прыскает.
       Следующий кадр - обезьянник. Ее все еще давит ржачка...
       У ментов настольная лампа - старая, как у мамы была: металлический рожок-цветок с облупленным краем. Один из трех ментов отворачивает рожок в сторону - эдаким галантным жестом, чтобы, вроде как, не светило ей в глаза.
       Почему-то все менты молчат. Очень долго молчат и мнутся. Ей становится странно, но еще не страшно.
       Она смотрит на одного, на другого. Почему-то они все сосредоточены, сопят.
       - Салага-то где наш, курсант где? - вдруг тихо спросил один.
       - Что, забыл? Он на вызове там, в Седанке, на бытовухе, - отозвался другой.
       - Ну, пусть потом отдохнет... Сделай, а? - по-дружески приказал первый.
       - Да успеем, чего... - хмыкнул второй.
       А третий просто стоял в дверях...
       И тут они сделали ошибку. Они посмотрели на нее все трое разом. Она увидела их взгляды - все сразу.
       Так смотрит стая, которая сейчас поднимется и разорвет добычу.
       И она увидела, как ее будут убивать. Пропустят - и убьют. Может, просто пригрозят?.. Скорее всего отвезут - и скинут куда-нибудь в воду...
      
       - Может, они все-таки не хотели тебя убивать? - осторожно проговорила Ленка. - Знаешь... типа, не суди... Это ж не отморозки какие-то...
       - Да, Ленка. Если бы я так думала тогда... и если бы так оно и было... знаешь, все кончилось бы еще хуже, чем кончилось... - ответила она, едва ворочая языком. - По крайней мере, для меня. Я знала... Просто я должна была тогда знать, что они убьют меня.
      
       - Ну чё... - сказал тот, что сидел за столом. - Не будем давить массой. Детей не надо пугать. Погодьте там, я поговорю пока, мы поговорим тут...
       Двое вязко вышли. Плотно закрыли дверь.
       Тот вязко поднялся и зашел к ней в обезьянник.
       - Встань-ка...
       Она поднялась. Кайф куда-то провалился.
       - Где у тебя?.. Где прячешь?
       Она и не отпиралась, чтобы избежать дурного обыска с лапаньем. Сразу достала мятый "косяк" из-под лифчика. Он был таким сплющенным, как килька, что она заржала. Но сразу как-то заткнулась, будто гвоздем под кадык ткнули.
       - Правильное место, - кивнул мент. - А в другом...
       Он резко и умело сорвал петлю с пуговицы на ее джинсах, пальцем рассек молнию донизу... Пальцы его были жутко горячими.
       - Не дергайся... - Он так же резко развернул ее к стене лицом и ударил основанием кисти в шею, чтобы нагнулась к лавке. - За оказание сопротивления - еще "трояк" будет. Сечешь?.. Сечешь...
       И тут она поняла, что ее убьют.
       Вывезут - и все.
       Странные чудеса случаются в жизни. Она уперлась глазами в лавку - и прямо в этой крашеной в зеленый цвет лавке увидела свою смерть, плоскую и густо крашеную такой же вонючей масляной краской с лопнувшими пузырями... И пока сзади резкая горячая лапа уже не умело, а тупо сдергивала с нее джинсы, вдруг вспомнила перед смертью удивительную историю про то, как великий гипнотизер Вольф Мессинг попал в фашистам в такой же, наверно, обезьянник с крашеной лавкой, - и там он тоже сразу увидел свою смерть прямо перед собой и понял, что у него есть только один шанс и в этот шанс, длящийся несколько секунд, надо втиснуть всю свою силу...
       Что он там сделал? Он усилием молчаливой воли собрал всю стаю, всех этих гадов-ублюдков вместе с собой, они все пришли, столкнулись друг с другом, как в толпе на перекрестке в час пик... и потеряли силу, как всякий человек, который на полном ходу натыкается на толпу. Он отнял у них силу всего на несколько секунд. Просто как-то вдохнул ее, как дым "косяка", - и они все стянулись в одну точку.
       И она тоже вдруг отключилась, вдруг забыла про этого, сзади... и вдохнула.
       Что-то случилось сразу.
       - Ты чё?! - донесся злобный голос издалека. - Я что, звал уже?! Какого хрена?! Ты мне весь кайф сломал... Бл... И ты тут?! Ну, кой хрен, прете, как бараны?!
       Руки вдруг отпустили ее.
       Она не дышала, вперившись глазами в зеленую, плоскую смерть под ней. Она боялась шелохнуться - шелохнись, и джинсы сами упадут совсем... и тогда можно ржать - не ржать, а конец один.
       - Ну вы чё?! - как-то уже совсем растерянно возмущался вязкий голос сзади. - Сами, что ль, обкурились? Э, браты, вы чё?!
       И все. Тишина.
       Она не дышала еще на раз-два-три.
       Потом распрямилась - и осторожно подтянула джинсы, затянула молнию - и, не дыша, повернулась.
       Картинка была - чисто для YouTube, которого тогда еще в помине не было. Все трое были тут - один с ней, в обезьяннике, двое снаружи. И все смотрели теперь не на нее, а друг на друга, застыли с абсолютно дебильными улыбками, с приоткрытыми в дебильной улыбке ртами и стеклянными глазками. Только слюней висячих не хватало до полноты диагноза. Ничего, зато все остальное у них висело... Три дебила-эксгибициониста в погонах со спущенными штанами глядели друг на друга. Кто-кто, а оборотни в погонах отдыхают...
       Она, не дыша, прошла мимо них, сквозь них.
      
       - Я не поняла, Ань. Они что там, кончили сразу все вхолостую, или ты их просто импотентами на час сделала? - поинтересовалась дотошная Ленка.
       - Ага. Я бы специально задержалась, чтобы разглядеть в деталях... чтобы потом тебе рассказать, - огрызнулась она из-под пледа. - Я ноги уносила.
       Она уносила ноги.
       Она просто вышла и перед тем, как ожить и рвануть бегом, еще успела страшно, по-живому испугаться неясной фигуры вдали, подумала, что это "курсант-салага" успел разобраться с "бытовухой" и теперь возвращался в отделение.
       - ...А знаешь, Анька, я догадалась, чего ты потом замуж за опера выскочила, - вдруг развеселилась Ленка.
       - Да ничего веселого...
       - Нет, ну просто. Ты ведь их хотела потом достать и всех-всех убить.
       И вдруг она обнаружила, что уже все-все рассказала Ленке и рассказывать больше нечего. Раз - и все. Странное облегчение возникло - прямо такое, будто что-то большое отняли у нее, что она тащила долго и мучительно... она и сама хотела бросить, но не могла, кто-то сказал, что надо нести, она и несла... а теперь эту тяжесть взяли и отняли, и она не знает, что делать с этим своим облегчением. Такое было с ней в детстве, когда мама первый раз вела ее по серьезному зубному делу к стоматологу. Два дня перед этим казались в два раза длиннее всей ее маленькой жизни. А потом вдруг как-то раз - и все случилось совсем не больно и очень быстро. Она даже не успела зареветь, а мама ее уже тащила из кабинета... И прикинь, Ленка, она даже упиралась на выходе перед дверью, будто боялась, что ее обманули и будут мучить потом, а ей надо, чтобы уже сейчас отмучиться - и все. Страх отняли, страх, который так просто и быстро не хотелось отдавать, потому что она с ним свыклась.
       - Была такая идея-фикс, но не долго. Я все про них узнала. А они про меня ничего не знали. Мне ведь повезло, Лен, - я же в тот вечер документы дома забыла... - Говорить теперь было удивительно легко и не обязательно. - Но ты не права. Тот капитан давно ко мне подъезжал. И когда все это случилось... Знаешь, я поняла, что это - второй звонок, и теперь надо завязывать совсем. То есть - со всем. Завязывать со всей этой жизнью, вырвать ее с корнем и выкинуть. Вернуться в Москву - и снова пойти вперед, с той точки... ну, с той стрелки, когда я дурой помчалась не по тем рельсам. Я просто запустила часы назад, в прошлое, и решила начать свою альтернативную историю, как в фантастике... У меня с этим опером-капитаном...
       - Опель-капитан! - перебив, хохотнула Ленка. - Старое такое авто, да? Далеко не уедешь.
       - Да хоть горшком назови... - не восприняла она шутку подруги. - Одним словом, у меня с ним как-то сразу негласный такой брачный контракт образовался. У него были виды на Москву, у меня была удобная прописка в ближнем Подмосковье. Плацдарм-трамплин.
       - Да и ты сама, вообще, ничего... - хмыкнула Ленка. - Знаешь, я, грешным делом, подумала, а может, ты любила этого опера-"опеля"... Раз тебя блевать не тянуло просто уже от погон, а не от мужиков одних... А?
       - Ну, ты же психотерапевт... ты же знаешь, я всегда иду на боль, - сказала она и глубоко вздохнула. - А вообще, он неплохой паренек оказался. Даже немного затёр мою аллергию на ментов. Ему, с одной стороны, подфартило, а с другой, не повезло. Сначала я вся такая из себя фригидная была, а потом уж и рвать начало в самые те моменты... Он мне лечиться советовал. Считай, не сразу валить от меня собирался... А может, и вообще, не собирался. Теперь уже не скажешь определенно. Он же знал, что детей у нас быть не может...
       Сеанс истины кончился.
       - Слушай, у меня последний вопрос, - неожиданно зацепилась Ленка. - Там, во Владивостоке, как ты объяснила свой приезд, когда на работу в суд устраивалась? Там же, наверно, поинтересовались, чего это прописная москвичка тут потеряла...
       - Лен, я ж не в Америку нелегалом уехала, - удивилась она вопросу подруги. - Ты обо всем догадалась, а уж об этом-то элементарно должна...
       - Нет, ты лучше сразу сама скажи, - потребовала Ленка.
       - Так самое банальное, там баба в кадрах сразу поверила: любовь-морковь, потом трагедь, домой не поеду... Она только в универ при мне позвонила, проверила... А я ж отличницей была, меня ж не за неуспеваемость отчислили.
       - Значит, ты не соврала, а сказала, как есть.
       - А как надо было сказать? - наехала она на Ленку.
       Уже очень хотелось выбраться из под пледа.
       - А вот теперь сеанс психотерапии закончен. Все, подруга, - по-деловому, резко сказала Ленка и очень вовремя стянула с нее плед. - Двигай в душ. Я за тобой... А потом за тобой еще должок.
       - Какой?! - изумилась она.
       - Ты мне еще про этого гения толком не рассказала. На которого охотишься.
       Она напряглась так и эдак, повернулась на левый бок - и почувствовала, что никаких сил подняться с дивана, оказывается, нет. Жуткая слабость напала и к тому в придачу - непреодолимая сонливость. Она попыталась оттолкнуться, отжаться от дивана правой рукой...
       - Лен, не могу. Неси меня...
       - Ну, нормально, застарелые мышечные блоки сняты, - довольно констатировала подруга. - Давай!
       Никогда она не предполагала, что Ленка такая сильная. На счет "раз" подруга подняла ее с дивана без всякой ее помощи и потащила в охапку к ванной.
       - Стой! - скомандовала подруга у двери и стала стаскивать с плеч халат.
      
       Стоит умному человеку убедить себя в том, что он проник в логику чужих действий и поступков, как дьявол сразу начинает показывать их ему в ложных ракурсах.
       Весь вечер Петеру Шлегелю было недосуг - и именно в тот момент, когда подруга повела Анну в душ, он включил свой спецноутбук, устроившись на кухне. Жена уже легла, он крикнул ей, что сейчас придет, - и включил.
       Увидев мизансцену у дверей ванной, он выругался и обозвал себя "идиотом", что делал довольно редко. Он поймал себя на том, что на этот раз ему стало смешно: наверно, гораздо интереснее сейчас смотреть со стороны на него самого, чем на банальную лесбийскую сценку на экране ноутбука. А "идиотом" он назвал себя за то, что ошибся. Век живи - век учись. Он-то успел предположить, что Анна - буч, а оказалось, все совсем наоборот.
       И вдруг на Петера Шлегеля снизошло поразительно ясное в своей логике облегчение. Как же это он еще в прошлый раз не догадался, что опасался зря, что на самом деле она для него совсем и навсегда не опасна? Он прислушался к себе, к своей памяти и сделал вывод: в прошлый раз он почувствовал себя обиженным, потому что его долго водили за нос. Это - раз. Потому что у него отняли занимательную загадку и интригу, над которой он долго бился, а все оказалось... как русские говорят, проще вареного и несоленого картофеля... или как его, этот корнеплод? Это - два. И почему бы не предположить, что она вовсе не таилась от него все эти годы, а просто... терпела-терпела, да и сдалась, наконец, своей розовой природе, а он стал вольным свидетелем психофизиологической эволюции.
       Петер Шлегель, как человек благородных помыслов, опять выключил ноутбук на самом интересном месте и сказал себе: "Если ты еще и с этим Медведевым справишься за пару недель, то все - я готов буду на тебе жениться. Так и быть".
       Нестандартная идея ему очень понравилась.
       - Ты что такой веселый? - спросила Петера Шлегеля его жена, когда он оказался в дверях спальной.
       Петер Шлегель постоял, подумал: он оказался доволен жизнью в хороший момент.
       - А это я вдруг понял, что очень тебя люблю, - сказал он, никого не обманывая.
       - Горячая новость! Срочно звони в Рейтерс, - беззлобно усмехнулась его жена-журналист.
      
       6. ДУХИ И ОБЕРЕГИ
      
       Ленка сидела на кухне в халатике и босиком, вся необычно задумчивая и даже загадочная.
       - Ты чего меня не будила? - спросила она, разглядывая Ленку в профиль с подушки, хорошая у нее квартира - все отовсюду видно. - Сколько времени?
       - Всего восемь... с копейками, - необычно коротко откликнулась Ленка.
       - Я даже не слышала, как ты встала, - удивилась она, по ходу радуясь тому, что спала без задних ног. - Давно встала?
       - Не очень, - снова лаконично, по-спартански откликнулась Ленка.
       И все, даже не повернулась к ней.
       - Ты чего такая с утра? - начала удивляться она и немного подумала. - Слушай, я тебя вчера ничем не обидела, а?
       Сон был такой глубоким, что она и вправду слегка заопасалась, а не заснула ли она вчера еще в душе, когда ее там вертела подруга, и не сказала ли ей чего лишнего? А что могло быть лишним?
       Тут Ленка слегка повернулась на стуле и посмотрела на нее. Обиженной подруга не выглядела, а вот все той же загадочной - даже очень.
       Она попыталась вспомнить, что рассказала подруге такого про "гения" и про то, как - и десяти лет не прошло! - она вновь чуть не оказалась в обезьяннике. Толком ничего не вспомнила, а только убедила себя, что никакого криминала в ее истории быть не могло.
       - Ты вставай - и выпей чашку кофе, - не то, чтобы приказала, но, опять-таки, довольно жестко, по-тренерски велела подруга. Сильно, видать, вошла в роль. - Умоешься и разомнешься потом. У меня времени мало.
       - Тебе все-таки надо было в тренеры идти, - сказала она, выбираясь с дивана уже вполне самостоятельно. - Еще не поздно. Давай вместе начнем новую жизнь, подруга.
       Поразительно! Ленка ничего не ответила. И даже отвернулась.
       Похлопывая себя по щекам и жмурясь, она босиком преодолела расстояние до кухни и села напротив Ленки. Напольные плитки - подогрев пола она всегда выключала в начале мая - приятно холодили ступни. Все-таки она поджала ноги и стала смотреть на подругу, уже опорожнившую свою чашку. Возникло подозрение, что Ленка уже давно просто сидит тут, на кухне, и ждет ее, решив не будить.
       - Привет! - сказала она.
       - Привет, - тоном ниже ответила подруга, взяла кофейник и налила ей в чашку до края.
       Кофе был еще горячим. Значит, подруга сидела не долго.
       - Какие новости? - спросила она.
       - Есть кое-какие... - Ленка вдруг свела брови. - Слушай, Ань, ты ведь крещеная, да?
       Она взяла чашку, отхлебнула. Этот вопрос Ленки - уже был новостью. Что-то все-таки произошло.
       - Мама меня крестила, - сказала она. - В перестройку. Тогда это модно было. Ну и так, вообще... Она всегда опасалась за меня.
       - Знаешь... - Вид у подруги и вправду был такой, будто она накануне чересчур серьезно отнеслась к своей роли психотерапевта-ментора и теперь, поверив в свое могущество, никак из этой роли выйти не может. - Я вот не крещеная, но тебе советую. Ты все-таки крестик носи, раз тебя крестили. Знаешь, надо соответствовать. Все это неспроста.
       - Что "неспроста"? - не спросонку серьезно заинтересовалась она.
       - Знаешь, ты, конечно, девушка умная, рациональная... - уже совсем не психотерапевтическим тоном затянула подруга. - Ты только в свои силы веришь, в свой собственный гипнотический дар. А я и разными высокими энергиями интересуюсь. У меня работа такая. И знаешь, работает. Если подключишься к хорошей, правильной энергии, можно многое в жизни изменить... особенно когда непонятные проблемы возникают.
       - Какие-такие "непонятные проблемы"? - Она уже готова была сердиться: вроде бы вчера со всеми "непонятными проблемами" покончили. И со всеми понятными - заодно.
       - Знаешь... ты только сразу меня не посылай, подумай сначала. У тебя тут церковь внизу. Ты бы туда зашла.
       - Это ты про "правильную энергию"? - и подавно удивилась она: еще вчера Ленка была вроде бы куда умнее ее. Или казалась? - Лен, я в это во все, конечно, никогда не влезала, но только, по-моему, попы эту твою "энергию" совсем не жалуют. Там они по-другому на жизнь смотрят, насколько я знаю. Там, вообще, другие методы.
       - Другие - не другие... - не стала спорить Ленка, но видно было, что неспроста от спора уходит. - Только я советую тебя взять и освятить твою шикарную квартирку-студию. Раз ты крещеная... а не, типа, стихийная буддистка.
       Что сказать на это, она не знала. Сделала еще один глоток уже сильно остывшего кофе, подумала. Подумала, почему Ленке она нужна еще не умытая. Чтобы легче было мозги запудрить? А зачем пудрить?
       - Ты что, поверила, что тут у меня полтергейст с Юлием Цезарем забавлялся? - вдруг вспомнила она, что бюстик так и остался обезглавленным, а Ленка, когда была в душе, наверняка его, расчлененного Юлия Цезаря, снова видела.
       - Уж не знаю кто... - теперь уже очень уверенно проговорила Ленка, сунула руку в карман халата и выложила на стол два предмета.
       Маленький бюст Наполеона и его же голову.
       Наполеон был привезен из Парижа. Тоже бронзовый, чуть побольше Юлия Цезаря.
       Она невольно поджала ноги еще выше. Будто резкий холод пошел от пола вверх.
       Голова Наполеона, как и Цезаря, была срезана какой-то маленькой специальной гильотиной, только на срезе шеи была видна непонятная шелуха.
       Если бы она умылась перед тем, как увидеть новую жертву, ей стало бы жутко. А так еще ничего. Ну и ничего приятного. Понятно стало про Ленкин приказ не умываться. Все-таки умная подружка!
       Она невольно огляделась.
       - Вот и я про то же, - сказала Ленка и взяла ее за кисть. - Ты только не дергайся. Всякие чудеса на свете бывают, ты просто с ними не сталкивалась, у тебя был другой метод познания жизни. А теперь вот - на... И я тебе скажу одно объяснение - самое простое и верное. Из тебя вчера, когда ты рассказывала все, вылетела энергия. Мощный такой импульс... Ты еще легко отделалась. У людей окна выбивает... Это и есть полтергейст. Но лучше сходить в церковь и попросить, чтобы освятили квартиру. Помогает, это точно, очищает. А так еще не известно, как это у тебя дальше может развиваться. Ты же гипнотизер и все такое. Как бы ремонтом не пришлось заниматься... И для здоровья вредно.
       Судя по запалу, Ленка разом проговорила все, что припасла с момента, как увидела нового казненного в ее ванне.
       Почему она сама вчера этого не заметила? Даже не почувствовала!
       - Лен, погоди, не суетись, - попросила она, хотя Ленка уже закончила.
       Это ей самой не начать бы суетиться. Тем более, что началась такая хорошая новая жизнь.
       Она вздохнула глубоко и залпом допила кофе. Потом взяла в одну руку голову Наполеона за концы треуголки, а в другую оковалок бюста. Остатки шелухи на срезах были похожи на присохший клей.
       - Такое впечатление, что голова изначально была приклеена... - придумала она рациональное объяснение. - Только я не могу поверить в то, что я не заметила это в Париже. Да и магазинчик был вроде приличный.
       - Ты всем этим крутым мужикам мечтала отпилить головы, - критически усмехнулась Ленка. - Отпиливала и забывала, что отпилила. Такие маньяки тоже бывают...
       Похоже, сеанс психотерапии продолжился.
       Ее и вправду потянуло пойти в ванную и перебрать-перещупать всю свою коллекцию доведенных до лилипутских размеров и безвредности властителей.
       - Ладно, сиди, - остановила ее Ленка. - Что ты там про создание своей собственной реальности говорила, помнишь?
       Это она помнила.
       - Вот, считай, и создала, - сказала Ленка. - Я теперь ничему не удивлюсь. Даже если приду домой, а там вместо Андрюхи - слегка постаревший Ди Каприо, мечта моего детства. Ага! А вместо моего одного соплячка пятеро таких дикаприков по лавкам. Параллельная реальность, типа. - Она встала из-за стола. - Съезжу проверю-ка... а то тревожно как-то.
       Ленка стала одеваться, а она, так и держа бронзовые кусочки Наполеона, стала на нее смотреть.
       - А ты пока сходи, договорись, чтобы тебе квартирку освятили, - между делом, опять стала давить Ленка. - А то как бы твоя параллельная реальность в кювет не закосила.
       Ленка посмотрела на себя в зеркало, встряхнулась, причесалась, а потом повернулась и посмотрела на Джима Корбетта - солидного британского джентльмена с белыми усами, который, пока Ленка занималась собой, невозмутимо глядел ей в спину.
       - Я бы и этого сняла... типа, в твоей новой реальности, - сказала она в лицо великому охотнику.
       - Чем "этот"-то тебе не угодил? - спросила она подругу, как-то вдруг потерявшись в одиночестве на открытой кухне.
       - Ну, а чем он так тебя прельстил, кроме того, что был крутым охотником? - спросила Ленка, бросив на нее неласковый взгляд через плечо. - Я ведь раньше не спрашивала...
       Джим Корбетт ее не прельстил. Джим Корбетт был ей учителем жизни и опорой. Потому что был "монахом охоты". Она изучила его биографию да так и не нашла в ней ни одной женщины. Он прожил, и она сможет так же.
       - Вот-вот. Поэтому и сними, - сурово велела Ленка, подошла, чмокнула ее в щеку и ушла.
       А она осталась одна.
       Она пошла босиком на балкон, оставив недошинкованного Наполеона на кухонном столике.
      
       Вчерашняя дождливо-осенняя декорация была начисто убрана. Новая реальность... Да, сказала она себе, новая реальность! День начинался настоящим летним днем, обещал стать почти жарким, и утро, не жалея, отдавало последнюю прохладу.
       Пол лоджии тоже очень приятно холодил ступни. Она пожмурилась, подышала и посмотрела вниз. Церковь осталась в ее новой реальности на том же месте, где была раньше, кресты внизу сияли. В ограде двигался народ.
       И странно: чем дольше она сейчас смотрела с высоты своего балконного положения на церковь, тем меньше ей хотелось возвращаться назад, внутрь, в "свою роскошную квартирку-студию"... Никогда раньше Ленка так не называла ее недавно приобретенное гнездо, совсем не роскошное, если говорить об интерьере, а очень даже минималистическое, почти аскетическое.
       Может, подружка права? У Ленки всегда была хорошая интуиция, лучше, чем у нее. В отличие от Ленки, она всегда просто продавливала реальность своим интеллектом... ну, или, в крайнем случае, гипнозом... Может, теперь стоит попробовать, принять ее совет... раз уж реальность такая новая и еще, чего доброго, не устоявшаяся?
       Она усмехнулась, зашла в комнату и, хотя пол тут был теплее, вдруг снова ощутила тотальную неуютность... Было бы очень странно, если бы она пошла сейчас в церковь с подачи подруги. Но это новое, неожиданное ощущение неуюта показалось еще более странным, еще более неуместным, чем Ленкины мистические идеи.
       Она посмотрела на часы: было уже без десяти девять. И вдруг она вспомнила... даже не вспомнила, а представила себе, что служба в церкви начинается как раз в девять, отложились в памяти утренний звон колоколов и то же движение людей ближе к девяти утра. Выходило все к одному!
       "Психотерапия так психотерапия", - сказала она себе и приняла решение. Тем более что от Ленки теперь все равно не отвязаться: допечет вопросом "освятила или не освятила?", а подруге она никогда не врала... Иногда все, что могла, умалчивала, но врать никогда не врала.
       Завтрак она решила отложить. Приняла душ, стараясь не всматриваться в витрину с обреченными властителями, потом немного помешкалась в выборе одежды. Она привыкла четко соответствовать корпоративным культурам и правилам тех фирм, с которыми приходилось работать. Так и тут: вывела из затона единственную длинную юбку, добавила из запасника скромную голубенькую блузку и самую свою невзрачную кофточку, которые давно уже хотела выкинуть - надо же! все пригодилось! - и примерила в качестве головного украшения летний шелковый шарфик. Платочков у нее сроду не было. Туфли на высоком каблуки остались в стороне.
       Знакомый охранник на выходе из периметра поздоровался как всегда со слащавым почтением провинциального бабника, вышедшего в свет, но посмотрел на нее странно, будто прикидывал, не обознался ли, не спутал ли жильца с гастарбайтером.
       Церкви она, конечно, посещала раньше, но исключительно по культурным соображениям. Получалось, что посещений итальянских, испанских и французских соборов у нее накопилось во много раз больше, чем православных, в одном из которых мама крестила ее чуть больше двадцати лет назад.
       Она заранее приготовилась к тому, что сделает что-нибудь не так - не так и не там встанет, не туда посмотрит... и какая-нибудь всевидящая бабулька ее сразу прищучит. Она решила быть, как и полагалось в данной корпоративной культуре, тише воды, ниже травы и принять все с полным смирением. Она даже перекрестилась перед дверью церкви, чего не делала никогда с того момента, когда в детстве бессознательно совершала крестное знамение по правилам обряда. Перекрестившись теперь, она вдруг подумала, что делает это для мамы и что мама, наверно, была бы сейчас очень довольна... И вдруг вздохнула с неясным облегчением.
       В храме ее никто не прищучил. Всем явно было не до нее. Служба шла, служил пожилой полный священник с трескучим жестким голосом. Она сразу поняла, что к нему не подойдет. В поле зрения попал другой батюшка - молодой, может быть, даже моложе ее и ростом, может быть, даже не выше нее, светловолосый, слегка курчавый, с короткой и такой же курчавой светлой бородкой, очень аккуратный на вид. Он стоял у колонны, рядом с маленьким высоким столиком, на котором лежали крест и толстенькая книга, и к нему тянулась очередь, пять человек - женщины и один молодой приличный человек лет двадцати пяти в голубом джинсовом костюме.
       Она покопалась в памяти и догадалась, что это, наверно, происходит исповедь. Спокойное, не строгое и не скорбное, не грустное и не слишком участливое лицо свежего батюшки ей приглянулось, и она аккуратно примостилась к очереди.
       Ждать и продвигаться короткими шажками пришлось минут пять. Солидная дама перед ней, дождавшись своей очереди и двинувшись вперед, вдруг повернулась к ней и сделала ей такой чинный поклон, что практически заставила ее поклониться в ответ, будто нагнула ее гипнотической силой. Это немного выбило ее из колеи, но, по счастью, дама что-то долго читала священнику по листочку, поднося его близко к глазам, а священник однообразно кивал, а потом только коротко улыбнулся и, легким жестом накинув на даму конец длинной расписной материи, висевший у него на шее, перекрестил ее голову.
       "Энергия..." - вспомнила она, смутилась вдруг и взяла себя в руки.
       Батюшка, тем временем, отпустил даму, поцеловавшую книгу и крест на раскладном столике, остро взглянул на Анну, похоже, отметив, что видит эту прихожанку впервые, - и приветливо кивнул, подзывая.
       Она подошла... и спохватилась на миг, что не поклонилась, согласно корпоративной культуре, стоявшим за нею.
       - Что у вас? - тихо спросил священник, глядя в сторону и вниз... но делая это явно не по отвлеченности ума, а по привычному рефлексу - чтоб новенькая не смутилась и спокойно собралась с мыслями, раз уж ничего не записала на листочек.
       - Батюшка, у меня дома возникла проблема, - предельно уравновешенно сказала она.
       Священник резко повернул к ней голову и застыл на ней взглядом.
       - Так проблема или грех? - также четко спросил он.
       - Я пришла с проблемой, - честно, не боясь показаться неуместной уточнила она.
       - Тогда пождите немного, - указал ей в сторону батюшка, но отвел руку не брезгливо. - Я закончу исповедь, потом подойдете.
       Она не обиделась и отошла.
       Пришлось подождать еще минут десять, пока исповедуются успевшие пристроиться за ней.
       Закончив дело, батюшка посмотрел по сторонам, собрал со столика крест и Евангелие и сам двинулся к ней. Она успела порадоваться, что сделала все правильно, не поспешив к нему.
       - Теперь давайте вашу проблему, - тихо сказал священник.
       - Я хочу освятить свою квартиру, - сказала она.
       - Это не проблема, - прозорливо, с легкой улыбкой заметил священник.
       - Вы правы, батюшка... - Произнеся это экзотическое для нее обращение из иной реальности, притом обращение к мужчине, годному ей в младшие братья, она и вовсе набралась смелости. - У меня дома начали происходить какие-то странные вещи. Предметы сами разваливаются. Я опасаюсь...
       Она вполне сознательно оборвала фразу.
       Священник продолжал очень внимательно смотреть ей в глаза. Он тоже умел держать паузу.
       - И что вы сами по этому поводу думаете? - спросил он без удивления и участия.
       - Я вот и пришла посоветоваться... - представилась она всерьез озабоченной. - Знаете ли, пугает. Что-то вроде полтергейста... Вы понимаете?
       - Понять можно, если разобраться, - с ее точки зрения, очень умело ответил священник и тут же спросил сам: - А вы сами крещеная, да?.. Извините, крестика на вас не замечаю.
       - Мама меня крестила, - ответила она, виноватым тоном признавая сильный недочет по поводу крестика. - Давно.
       - И все? - приподнял брови молодой батюшка.
       Она не поняла.
       - После крещения вы церковной жизни не знали, верно? - уточнил он.
       - В общем, да, - смиренно кивнула она и показала, что сразу готова сдаться примитивной, по ее понятиям, религиозной мистике. - Может, поэтому... и проблема эта возникла.
       - Вот как... - неопределенно отозвался батюшка, словно еще и не решив, что с этой посетительницей его церкви делать.
       - Я просто почувствовала, что, наверно, хорошо бы освятить дом... - сказала она, замечая, что начинает подыгрывать, то бишь слегка привирать... - Я тут совсем рядом живу.
       Она кивнула в сторону дома - и батюшка как будто сразу догадался, где и даже на каком этаже, на какой высоте над его храмом, она проживает.
       Он поднял голову и посмотрел в сторону ее высотки, словно ясно видя ее сквозь стены.
       - Надо же! Совсем недавно построили, а уже черти завелись! - так же тихо, но очень весело сказал он и снова серьезно, не шутя обратился к ней: - Значит, вы хотите освятить квартиру только потому, что в ней, по вашему разумению, завелась какая-то нечисть. Просто освятить - и все, да?
       - Ну, я не знаю... - Сдаваться, так сдаваться! - Мне просто кажется, что в мире действительно могут происходить необъяснимые вещи, от которых наука отказывается, а Церковь знает, что с этим делать... Все-таки тысячелетняя практика... Если бы я родилась в мусульманской среде, то, наверно, обратилась бы к мулле... или к муфтию.
       - Значит, вы всерьез думаете, что для решения проблемы достаточно просто освятить квартиру и посмотреть, что будет, - завел про то же батюшка. - Вроде как приняли таблетку - и ждем. А если не поможет, то - другую... Тогда можно к мулле.
       - Я за советом пришла... и просто с просьбой, - еле сдержала она раздражение. - Я с этим не знаю, к кому еще идти.
       - По-моему, прямо к себе, - отнюдь не строго сказал священник. - Вы не обижайтесь только. Все привыкли к одному: болит голова - глотай анальгин. Так и у нас... Вам бы сначала с собой разобраться, а потом уж и с вашим полтергейстом - будет один пустяк...
       Батюшка ненадолго замолчал - и они оба послушали какое-то незнакомое ей церковное песнопение, судя по всему длинную молитву.
       - Вы ведь, как я понимаю, достаточно успешны и самодостаточны... и вы работаете с людьми. Не ошибся? - Вопрос священника был явно излишним. - И, похоже на то, что семью еще не создали...
       - Я в разводе. Давно.
       Так оказалось, что в ее жизни, пусть и на четверть часа, появился еще один человек, кроме единственной подруги, Елены, которому придется говорить про себя все, о чем он спросит - отступать некуда, взялась - ходи.
       - Вот. Уже теплее, - непредсказуемо ответил священник и снова подержал паузу, размышляя. - Вашу квартиру освятить, конечно, не трудно. Только опасаюсь, потом вы еще не раз и не два сюда придете или в другой храм, к другому священнику... А потом, не ровен час, и к какому-нибудь экстрасенсу.
       Легкая улыбка молодого батюшки мешала раздражаться на него.
       - К экстрасенсу я не пойду, - зная, о чем говорит, ответила она. - Тогда уж лучше прямо к мулле.
       - У меня есть знакомый мулла, - сказал священник. - Очень образованный человек. И широких взглядов. Могу вам дать его телефон. Скажете "от отца Владислава".
       - Батюшка, вы просто надо мной издеваетесь! - решила и она быть веселой и простой. - А у меня беда. Мне страшно дома стало... - И добавила откровенно: - Тем более одной.
       - Могу себе представить. По крайней мере, пытаюсь... - теперь уже вполне участливо ответил священник, очень остро взглянув ей в глаза, чтобы сразу прозреть смысл ее последней фразы. - Только я повторюсь. Вы пришли сюда, как к врачу, так? Как в госпиталь?
       - Ну, в общем, да... - согласилась она.
       - И тут свои методы лечения, согласны?
       Что оставалось делать, как не согласиться?
       - И вот представьте себе: вы приходите в госпиталь с огнестрельным ранением прямо в сердце...
       Священник показал пальцем на себе, и у нее сердце снова ёкнуло. Но совсем по другому поводу. Рефлекторно. "Рана","wound" - вполне определенный термин в языке западных хэдхантеров, и означает этот термин причину недовольства - порой глубинного, подсознательного - человека своим настоящим местом работы, а заодно и собой. Если ясно определить эту причину и обсудить ее на встрече с клиентом-заказчиком, кандидат у тебя в кармане... ну а потом, соответственно, - в кармане у клиента.
       Профессиональный рефлекс - самый что ни на есть жесткий рефлекс собаки Павлова. "Он тебя уже вербует!" - шепнул ей внутренний голос, и она осталась на месте, но вдруг ощутила себя стоящей уже за пределами стен храма и даже за пределами его ограды.
       - ...и врач говорит вам: "У вас там пуля в сердце", - продолжал священник. - А вы убежденно так говорите ему: "Вы мне вот только дырку сверху, на коже, зашейте, чтобы красиво было, а с пулей я как-нибудь сама разберусь".
       - Вы предлагаете мне подготовиться к исповеди. - Она тут вспомнила даму с листочком. - Написать весь список своих грехов за всю жизнь...
       Она говорила совершенно без раздражения и досады, просто с легким отстраненным волнением, как отвечала когда-то на экзаменах в автошколе, будучи уверенной, что все ответы на вопросы прекрасно знает - "отличница" навсегда, как-никак.
       - Можно только с момента крещения, - уточнил священник, уже прекрасно видя, что она не готова.
       - Потом снова прийти к вам, во всем по очереди покаяться...
       - В нашем "госпитале" курс лечения стоит начать именно с этого, - кивнул священник.
       - Потом ходить в церковь по воскресеньям...
       - Как сможете...
       - Неужели?! - изумилась она.
       - Потому что вы про веру в своих расчетах забыли, - сказал молодой батюшка так просто, будто смотрел, как она, маленькая первоклассница, собирает портфель в школу, а пенал положить забыла.
       - Тогда я точно не готова, - твердо сказала она и ощутила опустошенное облегчение.
       - Я вижу, - с улыбкой кивнул священник. - Ну, не страшно... То есть значит, пока еще не так страшно... Считайте, что я пока просто предостерег вас от разочарования.
       Возникла пауза, которую, кажется, никто не держал...
       - Давайте сделаем так, - сказал батюшка, по праву хозяина решив первым нарушить паузу. - Вы просто подумайте, понаблюдайте еще. Вы человек рационального склада ума. Может, все само пройдет. А если нет... И если вдруг совсем прижмет, то тогда можете рассчитывать на меня, как на "скорую помощь". Чтобы далеко от дома не бежать, да? Попробуем, как есть... Дать вам мой телефон?
       Она, мысленно уже успев далеко отбежать от храма, на миг растерялась, как от резкого отклика.
       - Хорошо, - невольно согласилась она.
       Священник приподнял длинную полу рясы, под которой прямо-таки небесно сверкнули яркие голубые джинсы, достал из кармана джинсов визитницу и вынул из нее карточку.
       - Думайте, - ненавязчиво велел он. - И начните хотя бы молиться дома. Понемногу. Хоть через силу. Может, этого будет достаточно.
       - Спасибо вам, батюшка, - сказала она. - Извините, что заняла ваше время.
       - Как вас величают? - спросил священник.
       Она ответила.
       - Имя в нашей вере решительное, - загадочно улыбнулся священник. - Помоги вам, Господи... Про крестик в следующий раз не забудьте.
       И отошел в сторону.
       Какая-то женщина, ее ровесница, сразу шагнула к батюшке под благословение.
       Она невольно отметила еще одно свое несоответствие здешней корпоративной культуре: наверно, ей тоже надо было попросить благословение... но было, как посчитала она, уже поздно.
       "Ладно. В следующий раз", - решила она и удивилась: как это в следующий раз?!
       Надо было уходить из храма, но уходить так было нельзя. Наверно, нужно было еще сделать что-то, что понравилось бы маме. Она пошла, купила большую свечку, смиренно выяснила, куда поставить за упокой, пошла, зажгла и поставила. Свечка наклонилась. Не успела она спохватиться, как бабулька рядом крепкой рабочей рукой выхватила ее свечку, ткнула основанием в огонек соседней и, чуть подержав, резко, как иголку, снова ткнула ее в маленький "цветок" подсвечника, но не в тот, в который поставила раньше свечку она сама.
       Сколько сил оказалось нужно, чтобы сдержаться и не защитить свою собственность. Она сдержалась, списав все издержки на специфическую корпоративную культуру, и сказала бабульке "спасибо".
       Потом она купила-таки крестик, самый маленький, какой нашелся на витрине, и пошла из церкви.
       В общем-то, она осталась собой довольна, снова придя к выводу, что со всем придется справляться самой - со всеми своими комплексами, страхами и полтергейстами. А значит, и страшиться нечего. Подумаешь, головы отлетают... А чем она все эти годы сама занимается? Было чем отчитаться перед подругой, которой тоже оставалось большое "спасибо" за все.
      
       Четверть часа ушло на то, чтобы подняться к себе, раздеться, принять нормально душ, а потом уже разобраться с выставочной витриной в своей ванной.
       Похоже было, что все остальные властители остались целы - изначально целы. "Вот бы поставить камеру наблюдения сюда", - подумала она, и эта вполне здравая идея ее повеселила. Еще одна таинственная экзекуция - и она непременно вызовет инженера СБ своей фирмы со спецаппаратурой. Больше всего ей понравилось, что всякий страх улетучился. Подумаешь, полтергейст!
       Крестик и визитку батюшки она, войдя в квартиру, оставила на минималистическом итальянском комоде, напоминающем ящик иллюзиониста, в который кладут девушек для последующей распилки и склейки.
       Теперь, после душа, чистая телом и настроением, она нашла в комоде-креденце коробочку от кольца, чья стоимость примерно в тысячу раз превосходила стоимость серебряного крестика, который она в эту коробочку решила вставить. Этим жестом она вполне сознательно проявила уважение к исторической культуре, к которой, пусть и формально, себя причисляла.
       Только после этого она взялась за визитную карточку батюшки и первый раз в нее вгляделась. Протоиерей Вячеслав Звоницкий. По фамилии можно предположить, что - из духовного сословия. Это тоже хорошо - если она не к новичку в духовных делах попала... Номер мобильного телефона, электронный адрес. Интересно, а нет ли уже в церковной практике исповедываться в Инете? По скайпу?
       И тут она вспомнила про другую визитную карточку, сейчас куда более актуальную... Та карточка словно проявилась сквозь эту, протоиерейскую.
       Глеб Медведев.
       Только сейчас! Сейчас - или никогда!
       Это был прилив силы. Той самой силы. Неудержимой и сокрушительной.
       Она достала ту, другую визитную карточку из бумажника, машинально вставив в тот же кармашек визитку священника, и набрала номер.
       ...Аут офф каверадж... Странно, удивилась она, но тут же и порадовалась: в самом-то деле, чего странного! Новая реальность не должна выглядеть чересчур ручной, нехорошо это будет... будет смахивать на ловушку.
       Ее телефон зазвонил через десять минут, когда руки были в пенке для укладки волос - сверхсильная фиксация для непослушных жестких волос.
       Рингтон - ведущая тема "Терминатора" - выдавал "звонок чужака". Взглянув на номер, она чертыхнулась и взяла мобильник липкими пальцами.
       - Да. Слушаю... - Она чуть не назвала имени-отчества, его имени-отчества.
       - И я вас... - откликнулся голос Медведева.
       - Меня зовут Анна. Анна Репина. Мы с вами где-то встречались.
       - Возможно... - было замечено с легкой, заинтересованной усмешкой.
       - Это нечеткий, неуверенный прогноз, - атаковала она. - Для биржевой сводки не годится.
       - Кажется, я узнаю... Анна... - Не сказать, чтобы в голосе слышалась радость, но после короткой паузы, возникшей перед ее именем, забрезжила надежда. - Место нашей встречи я бы, конечно, изменил... Если бы мог ее спрогнозировать заранее.
       "Уже теплее!" - подумала она с приятным предчувствием скорой победы.
       - Иногда случаются очень странные совпадения, - продолжила она интригу, вернее прелюдию к интриге. - Совершенно непредсказуемые совпадения. Вы верите в совпадения?
       - По-моему, совпадение, даже самое необычное, - это феномен слишком низкого порядка, чтобы в него можно было верить, - длинно и чересчур умно для разговора с дамой ответил Медведев.
       "И этот туда же!" - подумала она с куда менее приятным предчувствием... чего? По крайней мере, короткого отступления с позиции.
       - У вас появилась счастливая возможность объяснить мне это развернуто, с наглядными примерами, - решила она наступать жестко. - Готовы?
       - Серьезное предложение... - В ироническом тоне Медведева ясно послышалась фуга недоумения, если не растерянности.
       - Это еще не предложение. Это - прелюдия к серьезному предложению, - забивала она колышки по ходу. - Мне необходимо с вами встретиться. И чем скорее, тем лучше.
       Босс оценил бы ее тон - это было не приглашение на свидание, уж точно. Скорее - вызов для разговора на Лубянку.
       Медведев тоже оценил:
       - Звучит как "ничего личного, только бизнес"... Насколько я помню, вы - специалист по положительным прогнозам. Это имеет отношение?..
       - Самое непосредственное, - с размаху забила она еще один колышек.
       - Ну, раз все в ваших руках, тогда назначайте место... Надеюсь, оно будет более положительным, чем предыдущее.
       Она вдруг вспомнила то кафе, в котором она впервые встретилась со своим нынешним боссом, Петером Шлегелем. И назвала его, то самое кафе.
       Медведев несколько секунд провел в расчетах.
       - ...Я работаю за городом. Если не будет пробок, то смогу подъехать к трем.
       Она тоже взяла короткую паузу - для вида, что сама склонна к вдумчивым расчетам.
       - Подходит, - приняла она.
       - Если попаду в пробку, я вам перезвоню.
       - Не сомневаюсь, - поддержала она его.
       - Мне сразу взять с собой резюме?
       "Что?!" - поразилась она, но умело сдержала изумление и рассмеялась:
       - Звучит как "мне с вещами на выход?"
       - Разве я ошибся? - очень деликатно спросил Медведев.
       - Вы меня удивили, - честно призналась она. - Похоже, вы используете не только логику, когда составляете ваши прогнозы... Вы, часом, не экстрасенс?
       - Если бы был, то, наверно, работал бы в другом месте, - сказал он. - И зарабатывал бы куда больше.
       "Еще теплее!" - подумала она, и вернувшееся приятное предчувствие подавило удивление, вызванное проницательностью кандидата.
       - Так как насчет резюме? - настойчиво переспросил он.
       Шустрый аналитик! Не догонишь!
       - Вы пытаетесь не оставить мне выбора? - решила она слегка зацепить его, чувствуя, что, и вправду, готова разозлиться.
       - Извините, - стушевался он или сделал вид, что стушевался. - Просто у вас напор профессионального психолога... Или кадрового агента высокого уровня.
       - Думаю, мы сработаемся и без резюме, - сказала она, снова удивляясь, что удержать инициативу оказалось не так-то просто... не говоря уж об эффекте внезапности...
      
       Опять тирамису? Почему бы и нет... Она не помнила, что заказывал при первой встрече с ней Петер Шлегель. Впрочем, повторить не свой, а его заказ было бы чересчур наглым издевательством над обстоятельствами... В конце концов, это ее новая реальность, которую нужно лелеять. И потом она же - не убийца-имитатор.
       Аналитик Медведев приехал на встречу в дорогом костюме и, хотя без галстука, но в очень свежей сорочке с пуговицами, пришитыми внахлест нитками разных цветов. Все это вполне заменяло резюме.
       Она тоже собралась не на маневры - любимый костюмчик "черная акула", блузочка "снежная болезнь альпиниста" с рифлеными титановыми запонками на манжетах. Туфельки чуть проще, невечерние, просто удобные, ноги на стол она закидывать не намеревалась. Еще сережки! Скромные только на первый взгляд сережки-гвоздики с опалами, поглощающими, как "черные дыры", любой враждебный взгляд, любую непредсказуемую энергию.
       ...Да, кандидат был совсем не похож на продвинутого "ботаника". Даже при своей классической "научной бородке", контрастировавшей с костюмом.
       Несмотря на образцовую интеллигентскую внешность, шел к столику, под ее взглядом, неторопливо, весомо, по-ковбойски от бедра, потому казался даже выше, чем был на самом деле. Улыбался скупо и обтекаемо, не как ординарный менеджер... а как? Она прикинула... Скорее как сетевик с большим опытом.
       Он заказал кофе-американо. И все. Хотя ехал издалека. Создалось впечатление, будто он уже рассчитывает, что разговор будет коротким. Хотя сам и выглядит заинтересованным. Впечатление ей не понравилось, и она вынула свою визитную карточку.
       Анна Репина. Агентство Schneider Hunt GMbh. Руководитель отдела специальных проектов.
       - Специальные проекты, - как будто впечатлился он. - Вызывает легкий холодок между лопаток.
       - Я занимаюсь подбором президентов... - сказала она.
       - Президентов?! - еще больше впечатлился он.
       - Да. И премьер-министров, - уточнила она. - Вот сейчас как раз ищу подходящего президента для одной небольшой, но очень красивой и теплой страны. Широкие, авторитарные полномочия. Второе гражданство - по выбору. Отличные бонусы... Ваша фамилия меня очень заинтересовала.
       Медведев был не лыком шит:
       - А другие фамилии вас не заинтересовали?
       - Заинтересовали. Но резюме не подошло, - вполне серьезно парировала она.
       Каждое произнесенное ею сейчас слово стоило очень больших денег. В случае успеха. Она наблюдала за движением его глаз, следила за мельчайшими изменениями спектра его ауры.
       Результат предварительного исследования не понравился ей, как и маячившая перед ней чашка его быстро обмелевшего американо. Медведев показался ей еще более обтекаемым, как... вот как дизайн его стильных часов Panerai...
       Властью над миром или хотя бы над местными рынками его не соблазнить. Вилла в Палм Бич или в Аспене тоже, судя по движению его взгляда на уровне плинтуса, не произведет на него решающего впечатления. Оклады-бонусы?.. Уж кто-то, а она-то прекрасно понимала, что для людей, как он, деньги не главное... тем более если они для отвода глаз как раз насчет денег намекают. Что тогда? Сам процесс? Анализ фьючерсов по производству и продаже антивещества в начале следующего, двадцать второго века... или оценка вложений в антарктическую недвижимость на основе данных о глобальном потеплении? И вообще, много ли ей сейчас даст знание о том, что еще нужно в жизни ему, кандидату, если она понятия не имеет, что в действительности нужно от него этой чертовой I&I?
       После первой встречи с ним, которую она была уже готова свести к ничьей, она будет иметь полное право требовать встречи с заказчиком и ответа на главный вопрос.
       - Вам известна фирма Invest&Invest? - начала она с хода "е2-е4", затеяв в меру оригинальную комбинацию.
       - Да, конечно, - кивнул он с улыбкой, намекающей на то, что он уже все понял и не надо темнить.
       - Расскажите мне о ней, - не поддалась она его ясному прогнозу.
       - Авторитетная. В узких кругах, - предельно дозировано ответил он.
       - В узких насколько? - запросила она уточнение.
       - Они не работают с производителями, они не работают даже с инвесторами, - сказал он, и ей показалось, что он знает о фирме, его заказавшей, гораздо больше, чем фирма знает о нем, знает даже больше, чем фирма может предположить и себе позволить.
       "Уж не связан ли он вправду с СВР? - допустила она. - Петер, куда ты смотришь?.. А может, это твоя интрига?"
       - Вы заинтригованы? - спросил Медведев, наблюдая за ней, похоже, не менее внимательно, если не сказать профессионально, чем она за ним.
       - Что все-таки значит "в узких"? - просто тупо повторила она свой вопрос.
       - Возможно, они работают с экспертами при правительствах, - не нагнетая таинственности, ответил он.
       - С разведкой? - еще более наивно спросила она.
       - Я не сказал, что они работают при спецслужбах, - уверенно ответил он, чересчур уверенно ответил.
       - То есть даже не предполагаете? - зацепила она.
       - Сейчас все серьезные аналитики так или иначе, впрямую или опосредованно работают со спецслужбами, но это не значит, что - со спецслужбами, - элегантно избежав менторского тона, уточнил он, сделав сильное ударение на предлог "со".
       - Странно... У них такой девственный сайт, - продолжала прикидываться она дурочкой. - Исследования. Инвестиции. Все понятно любому человеку, любому дилетанту широкого профиля. Зачем им тогда такое примитивное... и я бы сказала, немодное прикрытие?
       - Немодное? - как бы даже удивился он.
       - Да... какое-то такое... - легкомысленно взмахнула она ручкой. - Как у мафии какой-нибудь во времена Великой Депрессии.
       - Вот как даже! - почему-то опешил он.
       Подошел молоденький официант, заметивший ее жест.
       - Да. Мне еще эспрессо. Двойной, - решила она использовать "обознатушки" для дела.
       Официант кивнул и посмотрел на ее собеседника.
       - Мне ничего. Спасибо, - отказался Медведев, оставаясь верным своему американо, стынущему почти уже на самом дне чашки.
       "Вот зануда!" - сказала она в себе, стараясь, как профессионал, придать этому оскорблению тон и настроение не высказанного вслух комплимента.
       - Так чем они на самом деле занимаются? Вы не в курсе? - продолжила она допрос, полностью отрицавший смысл ее собственной работы.
       Медведев пригляделся к ней с большим любопытством. Наверно, он что-то знал о работе хэдхантера, и он мог заметить, что не все ладно: почему это она ведет себя так и задает последовательно такие вопросы, будто ищет работу она... а в роли хэдхантера выступает он?
       - Зачем им нужен такой примитивный, лживый сайт? - Запутать, так запутать!
       - Зачем кошка или собака метят всю территорию? - пожал он плечами. - Даже ту, которая им совсем не нужна...
       - А что с той, которая нужна?
       - Любопытный разговор... - признал он, помолчав и поболтав остатки кофе в чашке. - Я не ожидал...
       Она могла бы признаться, что сама в начале не ожидала, что так повернет...
       - Вы имеете представление о травмирующих технологиях? - спросил он обнадеживающе.
       - Никакого... В этой области я - стерильная блондинка.
       Он невольно поднял взгляд на ее прическу, едва заметно усмехнулся и вполне прогнозируемо ответил:
       - А не подумаешь...
       А потом столь же прогнозируемо перешел к делу.
       - Травмирующие технологии - те, что слишком резко и необратимо закрывают рентабельность других - традиционных и проверенных технологий, которые используются широко по всему миру и обеспечивают благополучие большого числа людей разных социальных слоев, - произнес он на одном вздохе лаконичную лекцию, будто готовился к ней заранее... - В кругах инвесторов иногда говорят о "травмирующих инвестициях". Это одно и то же.
       - Ага. Как я понимаю, именно эти плохие парни посоветовали спрятать подальше холодный термояд... - показала она.
       - Вы - не блондинка, - сказал он так, что было не понятно, комплимент ли это или просто констатация очевидного факта. - Грубо, но очень верно... Грубо, потому что они работают с тонкими технологиями, эффект внедрения которых не сразу очевиден.
       - Вы ничем подобным не занимаетесь? У себя... - Конечно, это была наглость, но он уже был обязан простить ей любую наглость.
       И наконец-то, он прокололся, улыбнувшись чересчур таинственно:
       - Видите ли, у нас как раз широкий профиль. Если к нам обратятся, мы не откажемся от анализа...
       - Не хотите взять меня к себе эйч-аром? - спросила она и приблизилась к нему, насколько было прилично, навалившись на стол.
       - Вас?! - чуть-чуть отпрянул он.
       Еще одна крупица нужной правды: он отлично знает, что такое эйч-ар - "human resources", подбор персонала, - и у них нет отдела по подбору персонала.
       - Ну да, меня, - кивнула она. - А вот Инвест-энд-Инвест меня приглашает... и я раздумываю. Мне нужен ваш совет.
       Медведев растерялся. Она воспользовалась его замешательством и попыталась выкачать из него все, что могла... Она ничего не выкачала! Осталось совершенно неясным, что нужно отнять у него, чтобы он не просто растерялся, а на миг потерял опору - ту главную опору в жизни мужчины, что дает ему волю к жизни.
       Может, ему в самом деле ничего не нужно, как профессору Перельману... кроме его сокровенной теоремой Ферми или, как ее там, Пуанкаре... а всякие, там, прогнозы, травмирующие технологии и прочая хрень - это просто так, развлечение-отвлечение? С теоремой Ферми ей никогда не справиться, она ее никогда из него не выкорчует... Это выше ее реальности, и она готова это признать... Но не отступить. Тем более, что какой-нибудь гений, профессор Перельман, не носит такие костюмы, такие сорочки с и часы Panerai. Значит, за что-то можно зацепиться.
       Стоп! Вот он так невольно прикусил... и покусал губу, глядя на нее и чуть щурясь!
       Боль... Есть какая-то у него глубокая боль. Маленький такой чип боли, вшитый в сердце, не в голову...
       Что за боль? В чем ее причина?.. Нет, она не психоаналитик, она охотник. Надо просто выманить эту боль из него. Хотя бы на секунду, чтобы успеть прицелиться... У того, у Хохлова, тоже была и есть боль, но с той болью было легче... тем более, что она не собиралась его унижать. Нужно четко определиться самой - что ей с ним делать. Унижать или уважать. Пока он не дал определенного повода ни к тому, ни к другому.
       - А кто, если не секрет, к вам обратился из Ай-энд-Ай? - спросил он.
       "Попала!" - воодушевилась она, потому что в худшем случае ожидала услышать от него досадный вопрос: неужели она вызвала его на встречу, чтобы просто сделать глазки и попользоваться им в своих собственных корыстных целях и все такое...
       - Я это смогу точно определить, если пойму, кто у них всем верховодит и где их головной офис, - деловито и благодарно сказала она. - Китайцы, пиндосы... А может, уже бразильцы.
       - Ну, в таких компаниях уже давно царит полная глобализация... - неопределенно ответил он и уточнил: - Как в футбольных или хоккейных командах. Главное, кто забивает голы... неважно кто конкретно - китаец или пиндос. Все в одной команде. А что касается головного офиса, то... то где угодно. В этих областях тоже полная глобализация. Провинций и захолустья нет. Весь глобус как голограмма... Но вероятнее всего, в Шанхае или Гонконге. Туда сейчас уже почти все слетелись. Может быть, еще в Бангалоре. На худой конец, в Будапеште.
       - То есть разницы нет?
       Он снова пригляделся к ней, пытаясь определить без подсказки, что она имеет в виду.
       - В сущности, нет, - наконец, кивнул он.
       Она решила, что пора:
       - Тогда прямой вопрос. - Она откинулась на спинку стула и так повела рукой - будто проводя черту между очень длинным числителем и таким же длинным знаменателем, - чтобы наверняка блеснула ее титановая запонка. - Что может помешать вам пойти к ним на самую глобальную должность, чтобы решать самые глобальные задачи за самый глобальный гонорар? Не говоря уже о метагалактических бонусах...
       В перекрестии ее оптического прицела был его левый зрачок.
       Какой-то бледный отсвет блеснул на его лице. Будто зайчик от ее запонки.
       - Вы пытаетесь поставить меня на ваше место?
       - Нет, теперь уже просто...
       - Что "просто"?
       - Просто на хорошее место...
       Да уж, и правда, что война - фигня, а главное - маневры!
       Он расслабился... Он действительно расслабился. Он чувствовал себя победителем!.. Очень кстати.
       - Любовь к Родине, - сказал он.
       - Что, прошу прощения? - На самом деле, такой его ответ не застал ее врасплох.
       - Присяга, - довольно твердо уточнил он. - Ну, или обет, если хотите...
       - Тогда позвольте задать вам еще один прямой вопрос?
       - Я сказал "А", значит, готов сказать "Б".
       - Вы сказали "присяга" и даже "обет"... - Прямого вопроса, оказывается, не получалось. - Обет, как я понимаю, это что-то монашеское, и дают его даже не начальству, а самому Господу Богу. Но, честно скажу, я впервые встречаюсь с инвестиционным аналитиком, который работает здесь, на грешной земле, непосредственно на небесную канцелярию. Насколько я себе всегда представляла, там, - она указала пальцем "туда", - прогнозов не бывает, потому что это человек предполагает... а там всем и так уже располагают.
       - Я понимаю, о чем вы, - участливо кивнул он. - Вы хотите задать мне такой прямой вопрос: связывают ли меня здесь такие обязательства, которые не совместимы - "а" - с моими понятиями о чести и "б" - просто с жизнью.
       - Вы все прекрасно делаете за меня! - сказала она, поставила локти на стол, сцепила пальцы в замок и положила на них подбородок.
       - Будем считать, что да - связывают, - сказал он.
       Черта с два она расстроилась! Вежливый и прямой отказ можно было вполне ожидать, раз уж I&I готова выложить за него сумму, типа, не уступающую сумме, которую готовы платить какие-нибудь ЦРУ, АНБ и ФБР вместе взятые за голову террориста "Номер 1", если такой, не подготовленный ими самими и неучтенный, террорист на мировом горизонте появится... I&I дало ей карт-бланш... Значит, эти косоглазые и смуглые ирландцы-wasp'ы из I&I знают о нем нечто, что действительно может оказаться притягательней всех присяг и обетов... и даже любви к Родине... и что, по крайней мере, может поглотить эти присяги и обеты... включить их в допсоглашение. Почему ее запускают в темную комнату, не дав фонарика? Вот самый интересный вопрос...
       - Я еще хочу сказать, - судя по тону, он решил, что нужно прийти ей на помощь и дать еще одно, ясное и понятное объяснение, чтобы она не чувствовала себя совсем оскорбленной, - в Ай-энд-Ай меня наверняка будут грузить заказами, конечная цель которых будет от меня скрыта. Здесь, где я сейчас работаю, эти цели мне в большинстве случаев понятны.
       - "В большинстве"? - зацепилась она.
       - Примерно в девяносто восьми процентах, - предельно уточнил он.
       - Значит ли это, что в оставшиеся два процента может входить время, которое вам необходимо, чтобы подумать?.. Хотя бы пару дней.
       Она знала, что он сейчас не даст окончательного отказа только потому, что она женщина. Пусть и похожая на буча...
       - Если так угодно вам... - Он не демонстративно, но определенно взглянул на свои Panerai.
       - Значит, вы допускаете возможность еще одной нашей встречи?
       Присяги, обеты всякие... Что они, эти словеса, значат для женщины? Ровным счетом ничего... Если только она сама не монашка. А она кто? Кто она, Анна Репина? Ведь она-то как раз считает себя монашкой. Сестрой "Ордена Джима Корбетта"... Но сейчас-то она прикидывается никакой не монашкой. И вопрос ее можно понимать как угодно. Она разрешает.
       Он все понял правильно:
       - Почему бы и нет. От прогнозов тоже стоит отдохнуть... хотя изредка.
       Он стал достать бумажник.
       Она решительно положила руку на его кисть... Странное ощущение: его кисть, эти немного пухловатые, но длинные пальцы показались ей знакомыми... Дежа вю... Уже виденное. Да нет, не "уже виденное", а как будто "уже когда-то тронутое"... Странное ощущение. Может, это хороший знак?..
       - Исключено, - твердо сказала она. - Я заняла ваше время... Возможно, отняла его у вас.
       Он замер с бумажником в руке и ее рукой на руке.
       - Непреодолимый конфликт интересов, - заключил он.
       - Я трачу представительские, - крыла она.
       - Я тоже, - отбил он.
       Хороший разговор.
       - Вы уходите, я остаюсь, - констатировала она. - Вы можете легко спрогнозировать, что я буду заказывать после вас?
       У него явно проблемы с женщинами, подумала она еще. Эта его боль... Почему бы и нет?.. Но нужна еще одна встреча. Теперь ему тоже нужна. Это точно.
       - Ваша взяла... - усмехнулся он и резким, почти оскорбленным жестом убрал бумажник. - Будем считать, что мы в другой, теплой и красивой стране, где каждый платит за себя.
       "Теперь еще теплее, - усмехнулась и она про себя. - Почти готов".
       - Будем считать, что это еще одно совпадение, - не дала она ему отбиться. - Помимо того, что у нас машины одной марки.
       Она кивнула в сторону окна.
       Он глянул в направлении ее кивка... и на этот раз не понял, что она имела в виду.
       - Последний вопрос на сегодня, - сказал он тоном деликатной просьбы. - Вы можете мне сказать, каким по счету я стою в списке Ай-энд-Ай?
       - Первым, - не колеблясь, ответила она. - Это меня и беспокоит. - И тут у нее случилось озарение. - Откуда они знают про вас? И почему так сильно хотят вас?.. Пока я не выясню это, я не смогу уговорить вас принять их предложение.
       "Ничего себе!" - поразилась она самой себе.
       Он сделал такое движение, будто дернулся вскочить с места, но успел передумать.
       - Я тоже постараюсь это выяснить, - проговорил он сосредоточенно и снова легонько прикусил губу. - Когда мы сверим данные, я смогу дать вам окончательный ответ.
       - Звучит обнадеживающе, - улыбнулась она, как могла, кокетливо.
       - Здесь только один специалист по положительным прогнозам, - вдруг среагировал он так, будто спохватился, что уже успел дать ей аванс вопреки "присяге", "обетам", "любви к Родине" и всему такому. - Всего доброго. - Он встал все-таки чересчур резко и явно пожалел об этом. - Было очень интересно. Всего доброго.
       - Вы хоть визитку мою возьмете? - Жестом иллюзиониста остановила она его еще на одно, не запланированное им мгновение.
       - Это спрогнозировано, - кивнул он и взял.
       - До встречи, - нагло махнула она ручкой. - Жду вашего звонка.
       Он простился и вышел, явно стараясь не торопиться. Аналитик, может, и хороший, но актер - так себе.
       - Ничего себе! - повторила она вслух, вспомнив еще раз свой пируэт.
       Теперь отступать было нельзя. Некуда!
       И тормозить тоже было нельзя.
       Травмирующие технологии... Скрытая боль. Она доберется до логова. Она прихватит его.
       "Появились чудовища, на которых нужно охотиться изнутри". Кто это сказал? Кажется, писатель какой-то... Или нет?.. Этот усатый гайдук, Брагоевич... Отличная подсказка в ее прайват-реалити, ее личной реальности.
       - Вот и не тормози! - сказала она себе и набрала номер босса. - Петер, ты можешь оторваться на полчаса?
       - Что, совсем оторваться?
       Ох, уж эти немцы с их занудной четкостью и определенностью понятий!
       - Нет, только от гаишника...
       - А-а... И куда, Анна?
       - Тут не далеко. Место знакомое. - Она, не тормозя, назначила еще одно свидание.
       Проницательный босс не отговорился делами.
       - Дежа вю... - Первое, что он сказал, усевшись перед ней через двадцать минут. - Так, Анна?
       - Ты помнишь, что ты заказывал тогда? - спросила она.
       - Кажется, американо...
       - Неужели?! - почти всерьез испугалась она. - Все, что угодно, только не это!
       - Да? А что случилось? - прикинулся простаком босс.
       - Мне нужна твоя помощь, - сказала она, по ходу дела разбираясь, чего же она почти испугалась.
       - В кои-то веки, Анна! - удивился босс.
       Кажется, она испугалась того, что созданная ею новая реальность может скручиваться из петель старой... И тогда... Нет, только не это! Это уже точно бред. Нет никаких маньяков и полтергейстов. В этом она себя уже убедила, когда, покинув церковь, смело вернулась домой и стала там решительно хозяйничать.
       - Ты не понял, Петер. Мне нужна целая группа поддержки, - сказала она интригующе.
       - Ты знаешь, я не маршал, но... - подыграл босс.
       - Нам действительно до зарезу нужен этот Медведев? - сбила она его.
       - Что, такие серьезные проблемы? - не оплошал босс.
       - Если он нам действительно нужен до зарезу, то мне нужны... "А" - встреча с боссом Ай-энд-Ай... я готова даже слетать к нему за свой счет... и "Б" - не санкционированное законом проникновение в дом Медведева. В самое ближайшее время. Он - уникальный случай. Обтекаем и незаметен, как стелс. Что на кону? Какова цена вопроса?
       - "А" - ответ отрицательный, - предельно сухо и, значит, однозначно ответил босс. - Я уже сделал все, что мог. Я встречался с их представителем. Они сидят где-то далеко. И дают карт-бланш. Он сказал, что намеренно не хотят давать никакой информации. Он сказал, что знает методы работы хэдхантеров и что в этом случае предстоит найти оригинальный подход.
       - Поэтому никакой информации? Полет вслепую...
       - Именно так, Анна, - покорно кивнул босс.
       - И тем не менее, они не берутся за дело сами, а хотят использовать нас?
       - Тебя, Анна, - с покорным видом уточнил босс.
       "Они все знают...", - с неприязнью подумала она, но не стала снова заводиться на эту тему, а просто спросила:
       - Этот представитель - цветной? Косоглазый?
       - Ты не политкорректна, - сделал вполне серьезное замечание босс. - Русский. Его вид.
       - Значит, на вид... Хорошо одет?
       - Очень хорошо... Только если ты опять подумала про мафию, ты меня обидела, Анна.
       - Не подумала.
       - "Б" - это означает статью Уголовного Кодекса Российской Федерации, - излюбленной интонацией автоответчика сказал босс.
       Она, конечно, ожидала услышать такой ответ, но очень хорошо к нему подготовилась. Она знала, что усилий на этого суперзаконопослушного немца потребуется куда меньше, чем когда-то в "обезьяннике" - на безобразно преступных защитников закона. Она вновь ковала реальность, зная, что от нее хочет.
       - Но ответ не отрицательный? - начала она, всверливая взгляд в его левый глаз.
       - Я же сказал...
       - Если бы ты был на месте своего отца...
       - Я не нахожусь на месте своего отца, - отбил второй удар босс.
       - Но мы же - новое, положительное Штази... Ты же сам говорил. Мы поднимаем, а не подавляем. Мы возмещаем былые грехи. Разве не так, Петер? - давила она.
       - На это, то есть на возмещение давних грехов, у нас есть статья расхода, но у нас нет статьи расхода на противозаконную деятельность, - все еще трепыхался босс.
       - Тогда вычти из моей зарплаты... - Она с легким напряжением потянула в себя воздух носом, как тогда, в "обезьяннике". - Ты ведь можешь вычесть издержки из моей зарплаты...
       - Ты думаешь, Анна, этих издержек будет достаточно? Ресурсы, а потом - адвокаты. Иск к компании...
       - Мне нужно взглянуть на его личные фотографии. На расположение личных вещей на столе... И все. Я даже не буду ничего фотографировать. Я пройду мимо всего, как привидение... - Она приготовилась. - Как тень... Как призрак работающего под прикрытием полковника Штази. Но только как призрак...
       Босс содрогнулся.
       Она втянула воздух, как лев - запах свежего мяса... Как акула - молекулу крови.
       Она на одно мгновение отняла у босса его отца.
       - Почему? - спросил босс совершенно другим, приглушенным, сдавшимся голосом.
       Все! Ее взяла. Теперь она могла говорить все, что угодно.
       - Русские в таких случаях говорят "потому"... Я не возьму с собой удостоверения и визиток. А ты можешь стереть мой файл в случае провала.
       "Ну, ничего себе!" - подумала она.
       - Ты решила играть в серьезную игру, Анна, - вернулся к участливому тону босс. - Но должна ответить "почему".
       - Я уже сказала: я столкнулась с уникальным случаем. Чтобы зацепить его, я должна увидеть. Тебе нужен качественный результат работы.
       - Что? Что увидеть, Анна? - Босс пришел в себя и пытался ответить на вопрос, кто в доме хозяин.
       - Ты еще не ответил на два моих последних вопроса.
       - Какие? - зачем-то снова прикинулся дурачком босс.
       - Что у нас на кону?
       - ...Конечно, не хотелось бы неудачи, - вполне определенно понекал босс. - Ай-энд-Ай выбрала нас и выбрала тебя. Они очень много знают. Они на фронтире... на переднем крае... Сумма тоже уникальна. Я сам свою голову ломаю.
       - Тогда пробей мне канал. Дай группу поддержки. Ты лучше знаешь, что делать... Как и когда отключить сигнализацию, увести охрану, отвлечь семью...
       - У него нет семьи, - не сдержался босс.
       - Тем проще, - быстро вставила она.
       - По крайней мере, официально... Дома, я это имею в виду.
       - Вот! - победно подняла она руку. - Ты уже на полпути. Ты уже сказал "А". Мы думаем с тобой одинаково! Говори "Б".
       Боссу принесли эспрессо. Как и ей. Реальность, словно локомотив, проскочила опасную стрелку, на которой могла дальше завертеться по кругу... как на детской железной дороге.
       Босс посидел, попил кофе, подумал.
       Она ему не мешала.
       - Я посмотрю, какие у нас есть ресурсы, Анна, - наконец, сказал он. - Так, чтобы не вляпаться... - "Я" в первом слоге слова получилось громкое, резкое, лающее, немецкое "ja"...
       Если он потом скажет, что это был гипноз, она согласится. Она вновь ковала свою личную реальность, в которой цель оправдывала это не самое садистское, унижающее босса средство. В крайнем случае она еще разик напомнит ему про "положительное Штази".
       Босс еще посидел, попил кофе, посмотрел на нее.
       В глазах у босса заиграл огонек.
       - Анна, ты хочешь затеять дело, о котором я только мечтал в детстве... - улыбнулся он. - Я могу тебе только завидовать. И я это делаю, Анна. Прямо сейчас.
      
       7. КТО В ДЖУНГЛЯХ ОХОТНИК...
      
       Если у тебя дома, на самом видном месте, висит портрет не мамы, не папы и не детей, которых и так нет, а великого охотника Джима Корбетта и ты считаешь себя монашкой его "ордена", то у тебя два выхода - либо в итоге признать себя бездарной мечтательницей, либо хоть раз в жизни затеять настоящую охоту, в которой жертва получит полное право и явную возможность сожрать тебя саму...
       Пока босс осваивал внутренние ресурсы, она больше всего опасалась звонка Медведева. Она была уверена, что положительного ответа он сейчас не даст, а вот позвонить и напроситься на новую встречу способен... Она даже внесла номер его мобильника в "черный список". Надеялась, что ненадолго.
      
       - Тирамису?.. - спросил босс, когда они вновь встретились на старом месте.
       Возникала традиция, а традиции немцам по душе.
       - Все что угодно, только не это, - живо, по-русски взъерошилась она. - Мы ведь начинаем новую жизнь, Петер?
       - О, да, Анна! - прибавил эмоций и Петер Шлегель. - Тогда я, с твоего позволения, пересяду к тебе поближе.
       Он поднялся и пересел на стул с боку стола. Он был готов внести в традицию новизну.
       - Теперь что? - спросил он.
       - Торт фруктово-ягодный, - захотелось ей свежести в предчувствии того, что сейчас босс впервые будет показывать ей тайные, сверхсекретные схемы и планы... раз уж впервые сам решил назначить ей встречу на нейтральной территории, где не опасается секретных камер, в том числе собственных. - А ты?
       - А выбери мне сама, Анна.
       Она даже растерялась... и стала изучать меню.
       Тем временем, босс извлек из папки уже сложенный вчетверо лист и стал разворачивать его очень сосредоточенно.
       Она бросила косой взгляд: явно это был план особняка с прилегающей территорией.
       - Ты сам когда-нибудь пробовал здесь тирамису? - спросила она его.
       - Это было невозможно... - предельно точно ответил немец, не удивившись...
       А жаль. Она надеялась, что удивится.
       - Готов?
       Босс только развел руками.
       ...Он сказал, что схему не отдаст ей, и она должна все запомнить здесь и сейчас, повторного показа не будет.
       Он подтвердил, что это план особняка, который фирма "Тандем" арендует на территории пансионата.
       Тогда она посмотрела на босса с чисто женским недоумением.
       - Я понимаю, что тебе нужен его дом, - понял босс и стал объяснять ситуацию, в тоне его не прозвучало ни одной нотки оправдания. - Но представь себе, это и есть, по сути дела, его дом. Он в нем проводит и день, и ночь.
       - Днюет и ночует...
       - Спасибо. Именно так.
       - Но когда случилось это невероятное совпадение, он ехал в коттедж, - заметила она.
       - В твоей истории все было невероятно, - совершенно справедливо заметил босс, но тут же и поправился: - Почти все. Один раз за это время, которое мы наблюдали за ним, он ночевал дома... Кстати, к нему домой проникнуть гораздо сложнее. Там охрана, как на ядерной электростанции. Периметр сложный, ЧОП - самая элита...
       "Нашел оправдание!", хмыкнула она про себя.
       Босс стал рассказывать, что где и как расположено, где и как шатается и пьет водку охрана пансионата, и так увлекся, что начал пробрасывать немецкие слова и превратился в подростка, увлеченного сверхсекретным планом. Она даже полюбовалась на него: настоящий подросток! Наверно, так же он играл в суперагента Штази лет эдак... четверть века назад, не меньше. Кого тогда они ловили, где шпионили? Наверно, он, гэдээровский Петька Шлегель, мечтал проникнуть в святая святых какого-нибудь капиталистического ЦРУ... О чем еще мог мечтать примерный сын полковника Штази?
       А вот откажись она сейчас от своей затеи - резко, с чисто женским коварством, без всяких разумных объяснений... Что будет? Ясно что. Она отнимет у него детскую мечту, на несколько мгновений он лишится всякой опоры - и можно будет брать его голыми руками. Только зачем? Она не метит на его место... Ее не пустят. Да ей и не надо.
       - Ты, между прочим, сейчас очень злодейски улыбаешься, Анна, - бросил между делом всегда зоркий босс.
       - А как ты мне предлагаешь улыбаться, Петер? В такой ответственный момент...
       - Тогда продолжай улыбаться так... и я буду знать, что ты продолжаешь понимать, какой это есть момент, - всерьез повелел босс и продолжил.
       По сведениям наружки, в особняке "Тандема" на рабочих местах за время наблюдения побывало всего двое сотрудников. Не считая Медведева. Нетрудно допустить, что вся фирма и есть эти три яйцеголовых мушкетера... Каждый раз хотя бы один из их оставался в особняке на ночь... Эта была единственная деталь, которая тревожила. Все остальное, напротив, вдохновляло: охрана слабая, отключить периметр, детекторы и камеры на ее вход и выход особого труда не составит, нужно всего лишь вырубить в сторонке трансформатор, погасить весь пансионат, а заодно и дачный поселок по соседству... Мелкая, кратковременная авария никого в России не удивит, здесь все может включаться и выключаться по щучьему велению.
       Босс все продумал, указал, где оставить машину, причем не свою, а арендованную на пару дней по липовому документу.
       - Когда ты все успел? - от души повосхищалась она своим боссом.
       - Всегда есть наработки, Анна... - скромно потупился герр Шлегель.
       - Что, старые? Еще с советских времен? - не удержалась она.
       - Ты неисправима, Анна, - не обиделся босс. - И одновременно неподражаема.
       Он сказал, что остается надеяться на то, что в ближайшее время особняк хоть раз останется без присмотра. Если надежда на это умрет первой, он попытается выманить Медведева вечером из логова на час-другой. Планы-легенды уже есть, а какие, он ей сейчас не скажет, чтобы не сглазить.
       - Когда знают два человека, это уже потенцирование мыслей. Почти телепатия, - сказал он, причем первый раз - оправдывающимся тоном.
       Она сделала вид, что поразилась.
       - Ты веришь в телепатию?!
       - Я учитываю разные возможности... - уклончиво, но определенно сказал босс. - То, что знают двое...
       - ...знает свинья, - перебив, закончила она.
       - Похоже на афоризм, - с вопросом в голосе признал босс.
       - Это сказал... Генрих Мюллер, - сказала она так, будто шеф СД однажды выдал этот афоризм ей самой.
       - Он знал, что говорить, - пропустив подвох, кивнул босс и продолжил.
       Итак, у нее в распоряжении будет не больше часа.
       Судя по внешней прослушке слабых звуков, Медведев работает в кабинете на втором этаже, там же и остается спать.
       - Прекрасно! - воодушевилась она.
       Значит, в этом кабинете сконцентрирована его реальность... Записи, безделушки... если еще и личные фотографии - тогда, вообще, красота! Даже мусор пригодится.
       - Мне нужно, чтобы между входом и выходом, электричество было, - сказала она.
       - Ты думаешь, что за полчаса расколешь его пароли?.. А инфракрасные датчики в помещении?.. А может, там внутри и камеры есть? Наверное, есть... Но это не совсем беда, Анна. - Босс все учел! А его риторические вопросы нужно было считать за похвалу. - Я дам тебе автономный источник питания. Один килограмм. Ты фитнессом занимаешься...
       - Это не секрет, - кивнула она. - И в турпоходы когда-то ходила.
       - Тогда один килограмм. И еще один килограмм дополнительного снаряжения. Сейчас заедем - ты возьмешь сразу. - И добавил очень значительно: - Только не держи оборудование нигде на виду. Даже дома.
       - Даже дома, - кивнула она со значением.
       - Тогда все... Остается ждать. Один человек под видом электромонтера придет в пансионат и обеспечит тебе открытую дверь в особняке. Точно перед тем, как тебе будет дан сигнал. Ты пойдешь через дверь. Сначала через ограду, но потом через дверь.
       - Идея понятна, - деловито кивнула она... а дух стало приятно захватывать.
       - Итак, два человека. Один работает на отключение электричества, один работает на вход в особняк. Два человека. Такая группа поддержки тебя устраивает? Или ты уже не видишь себя без поддержки одной танковой бригады?
       - Вижу пока, - подделалась она под босса.
       - Тогда все? - заинтересованно спросил он.
       Нет, не все. Она один вопрос придержала - специально под занавес.
       - А что, если они просто хотят его убрать? А, Петер?
       - Кто и, значит, кого? - спросил босс, просто желая, чтобы ясно высказалась она сама.
       - Ай-энд-Ай - Медведева. И вообще, всю его фирму. Они платят нам большую сумму, как киллерам. Но уберут его сами. Выманят, выпотрошат его мозги и утопят где-нибудь в Желтом море, в пригороде Гонконга... Ты спросишь, зачем такая сложная, дорогостоящая комбинация?.. Ну, может, они и проверяют, не тянутся ли тут хвосты... Петер, может, Медведев делает нехорошие, с их точки зрения, прогнозы?
       Босс чуть отвлекся.
       - Ты была права. Здесь отличное тирамису, - сказал он чуть погодя. - Но я тебе честно скажу, Анна. Мне не хотелось бы, чтобы мы думали с тобой до такой высокой степени одинаково. Так мы можем потерять широту общего, то есть коллективного разума. Вот что я имею в виду... И я скажу тебе, Анна. Я читал Достоевского. Давно. Но я не Достоевский. И то, что ты сказала, - не моя проблема. И как я понимаю, раз тебе все это нужно до твоего зареза, то значит, это и не твоя проблема. И ты тоже не Достоевский.
       Последний вопрос, как и полагается, остался за боссом.
       Он еще четверть часа уговаривал ее отказаться от затеи. Уговаривал себя. Почти уговорил, но она снова сказала про свой и общий "зарез", про Достоевского, но ни сном, ни духом - про Уголовный Кодекс.
       Босс, наконец, вздохнул:
       - В этой стране всякий немец долго поживет и перестает быть немцем. Мы законопослушны, Анна. Но сейчас кто мы, скажи?
       - Но я ничего не собираюсь там украсть, - сделала она глаза блондинки. - Ничего!
       - Вот-вот! Именно, - кивнул босс. - Ничего. Наоборот, получается мы пытаемся там положить деньги на счет кандидата, который пытается от нашей услуги отказаться. Нам удастся доказать это в суде? Как ты полагаешь, Анна?
       - Я докажу, - твердо ответила она.
       - Вот-вот. Именно, - с горькой иронией усмехнулся босс. - Если бы я не знал, что ты на такое способна, то я бы... как тут говорят? "Ни в жесть"?
       - "Ни в жисть"... Но это то же самое, - сказала она.
      
       Каждый день к пяти часам вечера она была готова.
       Медведев действительно отметился звонком на ее мобильнике через три дня. А на следующий день, в семь вечера, ей был дан сигнал - начинать. Значит, особняк был покинут на общую охрану, все яйцеголовые аналитики покинули свое логово.
       Если Петер Шлегель предвкушал увидеть Женщину-Кошку, грациозную ниндзю в трико, то он должен был глубоко разочароваться. Она оделась почти так же, как на первую встречу с Медведевым, просто менее агрессивно... Серый брючный костюм (кажется, кадровые сотрудники КГБ и Штази носили именно серое), некричащая блузка. Только туфли надела мягкие, без каблуков, плотно облегающие стопу. И все оборудование впихнула во вместительную дорожно-театральную сумку LouisVuitton... А что? Она могла бы спокойно пройти через КПП мимо общей охраны, сделав ей ручкой, прогуляться по территории вымершего пансионата, как некогда прогулялся по Кремлю, отведя глаза всей охране, великий гипнотизер и маг Вольф Мессинг... и почему она не повесила дома портрет Мессинга, своего истинного спасителя? Пора бы!.. А потом она преспокойно прошла бы в особняк. Это перестраховщику Шлегелю нужны шпионские страсти... Во всяком случае, если не войти, то уж выйти в таком парадно-деловом прикиде ей никто бы не помешал.
       Перед самым выходом из дома она вдруг чего-то хватилась... Что-то важное она забыла взять с собой и пару минут не могла сообразить что. Наконец, вытянула посыл из глубин подсознания, вернулась от двери к минималистскому комоду и извлекла крестик, совсем недавно купленный внизу, в храме. На всякий случай. Она представила себе, что мама наверняка бы сделала это, проверила, на месте ли ее нательный крестик, провожай она дочку на такое дело. На всякий случай она сделала это для мамы...
       Вечер был ясным, без осадков - просто на руку.
       Согласно плану, она оставила машину не брошенной на обочине дороги, а условно припаркованной к проселочной автобусной остановке с облупленным изображением ракеты. Остановка казалась покинутой со времен чуть ли первого полета в космос. От нее тропка уходила к деревне, давая жидкую ветку в сторону от жилья - прямо в лес. Кто ходил тут от остановки прямо в чащу, не заходя домой, можно было только гадать - в России версий на эту тему можно выдвинуть дюжину, и все покажутся правдоподобными.
       В самом деле эта старая тропка вела прямо к глухой и высокой ограде пансионата, к заколоченной бреши в ней.
       Она была тут не первой ниндзя, но такими высокими целями, с какими кралась именно она, давние первопроходцы ограды вряд ли могли бы похвастаться.
       Она достала мобильник и отправила кодовую эсемеску.
       Ответная пришла через пару минут. Было приказано верить, что периметр отключен... Оставалось надеяться на то, что лишенные телевидения постояльцы оставшейся части пансионата, а заодно и жители деревни, не ринутся на прогулку в лес, а лишенная света и сигнализации охрана не двинется на поиски диверсантов или попросту короткого замыкания туда, где его не может быть. Для этого нужно, по крайней мере, чтобы охрана, была еще в меру трезвой.
       ...Силовым фитнесом она занималась не зря. Жаль только, что нельзя было снять со стороны, а потом выложить на своем блоге ролик, как она в деловом костюме и с модной сумищей, набитой железом, перемахивает ограду трехметровой высоты... правда, сумку пришлось бросить сверху, а не спрыгивать с ней.
       На территории пансионата, встроенной в лес, было уже довольно темно. Отсутствие освещения намекало на то, что первое вполне противозаконное действие совершено успешно. "Спишем на кампанию по энергосбережению", - сказала она себе, ища особняк.
       Держа в памяти план пансионата, она легко нашла "дачку аналитиков". В стороне от главного, бюджетного корпуса стояли каре пять дачек-коттеджей, судя по всему, построенных для VIP-отдыхающих еще в советское время. Особняк, арендуемый фирмой "Тандем", виднелся в самом удаленном от главного корпуса углу.
       В первом приближении и в сумраке он казался страшно запущенным и обшарпанным, что сильно изумило ее.
       Второй этап продвижения тоже прошел без сучка и задоринки. Надев тонкие перчатки, она открыла уже нейтрализованную группой поддержки дверь и вошла в особняк.
       Она готова была удивляться - и удивилась! Сумеречное, тающее освещение было как раз кстати... "Масонская ложа, что ли?!" - с легким омерзением подумала она, ненавидя теорию заговора.
       Первый этаж занимала странная гостиная. Она была практически пуста, если не считать трех старомодных, пансионатских кресел, стоявших по углам. На совершенно черном, как школьная доска, полу слабо белели начертанные мелом концентрические окружности. На внутренней окружности отдельные, выделенные жирно, точки были соединены, образуя беспорядочно пересекающиеся сектора. Виднелись еще какие-то значки-мушки.
       Анна не пожалела времени - пригляделась... Похожи были эти значки на обозначения небесных светил. Совсем похожи.
       "Астрологи, мать их! - осенило ее до утробного хохота. - Аналитики звездоплавающие!"
       Так, под хохоток, можно было убраться отсюда и доложить шефу, что они попросту налетели на маленький дурдом... Если бы не тень-туча Invest&Invest, грозящая дождем невообразимого гонорара. Еще один дурдом? Побольше? Или что-то она в этой жизни, в этой новой реальности не понимает...
       На втором этаже никаких признаков тайной астрологической секты, привлекшей внимание серьезной западно-восточной корпорации, в глаза не бросилось.
       Второй этаж носил следы недавнего косметического ремонта - новые двери, новый гипсокартон на стенах, новые панелированные потолки.
       Прежде, чем заглянуть в кабинет, где, по разведданным, работал Медведев, она живо заглянула в другие два и увидела в них одно и то же - абрисы компьютерных мониторов на офисных столах, два офисных шкафа и диваны, разложенные и накрытые покрывалами. Легко было предположить, что их не складывают. Но и девочек сюда явно не водят. Чисто рабочая обстановка.
       Тот же скупой рабочий интерьер она застала в кабинете Медведева.
       Первым делом, она подошла к окну и опустила планки жалюзи, наполнив комнату густой, безлунной темнотой. Потом она поставила на рабочий стол фонарик и осветила столешницу. Следующей операцией значилось подключение автономного источника питания к компьютеру Медведева. Она вовсе не собиралась рыться в его секретных и несекретных файлах... просто - поинтересоваться, какие интернет-сайты он открывал прежде, чем уйти... ну, и немногим раньше.
       Сначала - рекогносцировка на самом столе.
       Первое, что ей бросилось в глаза - мини-коллекция минимоделей старых советских автомобилей. Всего четыре штучки. Старая "Волга". 412-й "Москвич". "Запорожец". И вот еще - "Жигули". Белая "копейка"!
       Сердце забилось некстати громко. Неприятная тяжесть сдавила грудь. Она вздохнула глубоко, борясь... нет, не со страхом. Это был не страх. Хуже. Странное ощущение сделанности окружающего мира - темноты, чужого особняка. Оно вдруг вернулось, это чувство. Очень захотелось снять перчатку и потрогать малюсенькую "копейку" голыми пальцами.
       Она справилась с собой и... двинулась дальше.
       На аккуратный штабель пластиковых папок она не обратила никакого внимания.
       Только один предмет привлек ее внимание - фотография 10х15 в декоративной настольной рамочке, стоявшая около монитора. На фото была девчушка лет четырнадцати или чуть старше. Темные волосы, причесочка-каре - почти такую же она сама носила когда-то... Какая-то невразумительная блузочка в цветочек. На вид это была старая фотография, прошедшая через химчистку фотошопа и стилизованная до потери фокуса в сепии, что придало ей эпически-ностальгический флёер.
       Его дочка? Она прикинула, какого возраста Медведев... Как-то крутовато для яйцеголового отличника-аналитика немногим старше тридцати... ее ровесника... Тогда кто? Брать портрет в руки - нельзя. Она пригнулась к столу, вгляделась пристальней. Кого-то сильно напомнила ей эта остроглазая девчушка... Может, боль крылась в этом портрете?
       Она обошла и посветила на тыльную сторону рамки: никаких надписей там не нашлось. "Запомни! - приказала она себе. - Просто запомни. Подумаешь завтра".
       Перед тем, как включить компьютер, она быстро открыла и вновь задвинула все три ящика единственной тумбы стола. Чистая бумага... Папки... Содержание третьего, нижнего ящика ее тормознуло: поверх красной папки в ящике лежал учебник математики для десятого класса средней школы. Причем очень старый - по такому она сама училась эдак надцать лет назад! Ничего себе! Школьные уроки супер-пупер-аналитик повторяет! Подросток! Тайный подросток! Как и босс со своими шпионскими страстями - дай ему только волю... Все они - прыщавые подростки, только поскреби немного!.. Может, единственную двойку простить себе до сих пор не может, и все один параграф зубрит, с этих аналитиков станется... А может, просто талисман у него такой? Похоже на то...
       Она задвинула ящик и включила компьютер. Его компьютер.
       Она взяла с собой оборудование для быстрого снятия пароля, но оно не потребовалось: вход не был защищен паролем... И она еще больше зауважала крутых аналитиков фирмы ... Сплоченный коллектив доверяющих друг другу парней... Вот хохма, если им тут, в офисе, вообще, нечего скрывать, и весь офис - просто удобное место сбора веселой троицы холостяков. Это, кстати, хорошо бы проверить, какие тут еще холостяки... Она потянула носом. Нет, судя по всему, пьянок, похмельных рассветов, как и девочек, не бывает, нет тут в воздухе этой невыветриваемой перегарной кислятины. А девочки... какие девочки в этих занюханных интерьерчиках?
       ...Обои на рабочем столе компьютера изображали большую клумбу с красными тюльпанами. Вот те еще один сюрприз! Голландская такая милая клумбочка. Она не удивилась бы порнушной картинке, или какому-нибудь сверкающему олдтаймеру, или детскому аквариуму... Век живи - век учись. Странные вкусы у этих яйцеголовых!
       Она снова глянула на ретро-портрет девочки-девушки-девятиклассницы... Ну, не педофил же он, этого еще не хватало! Может, это его первая любовь, которой он еще подростком дарил цветы? Вот такие тюльпанчики недорогие... Неизбывная, вечная, первая и последняя любовь... С такого аналитика-математика, опять же, станется... Вот чего она не хотела бы у него отнимать ни на секунду! Неужели придется? Нет уж, нужно найти еще какую-нибудь рану... какой-нибудь грех-грешок. Где тут спрятана иголка его тщеславия, в каком яйце, в какой утке, в каком сундуке, на каком дубе болтается? Должна же она найти.
       Войдя в Интернет, она пробежала глазами по столбцу Избранного. Куча каких-то юридических и патентных сайтов, штабель сайтов по компьютерным технологиям.
       Стоп! Нет ни "одноклассников", ни "в контакте", ни "круга", зато есть "твой вагончик". Новый ролевой сайт, на котором играют в попутчиков. Едешь, летишь или дома сидишь - можно создать общий вагончик, собрав попутчиков со всего света.
       "Вот, где собаке зарыться!" - обрадовалась она и "зашла в салон"... Странно, сегодня салон оказался пустым, хотя Медведев в нем "ехал". Вчера - тоже. Позавчера - всего двое, причем один - какой-то студент-негр... ну, хорошо, афроамериканец из Стенфорда. Днем раньше...
       Она просто окаменела!
       Сердце остановилось, мозг превратился в кусок льда, упавший с крыши и легко, без боли, пробивший черепную коробку, температура тела упала до минус антарктического градуса.
       В "вагоне", как ни в чем не бывало, сидела и улыбалась ее лучшая подружка. Ленка!
       Она заставила себя оттаять и ожить...
       Только прилипшая к спине блузка так и осталась ледяной.
       Ленка! Как это могло случиться?!
       Она еще раз вгляделась в "пассажирку" - "попутчицу" аналитика Медведева. Точно! Ленка!
       Сделалось не страшно, нет... Как-то жутко, как во сне, из которого никак не можешь выбраться. Жуть была не в душе, а давила со всех сторон...
       Это ты заказывала себе твою личную реальность - получи, уплачено!
       Ленка никогда не говорила ей про "вагончик", в котором ездила под ником Valencia. Почему, блин, Valencia?! Ленка же там никогда не была... Или уже... Она передернула плечами, чувствуя, что снова леденеет.
       Какой ник у Медведева?.. Она лихорадочно открыла переписку: ник Медведева был vaz-2101... Это же и есть...
       Она не успела сойти с ума - в кармане брюк завибрировал мобильник. Она выдернула его со злостью - какого дьявола, у нее еще сколько времени?.. на всё про всё почти полчаса!
       "УХОДИТЕ БЫСТРО!".
       "У меня еще полчаса!" - молча крикнула в ответ на эсэмску.
       Внизу послышался звук... скрип... хлопок. Кто-то вошел в особняк.
       Ей не дали сойти с ума - надо было спасаться!
       Она на цыпочках метнулась к окну, оттянула пальцем планку жалюзи... Высоко, ноги переломаешь! Да и шуму будет - не уйти!
       - Магистр, это ты дверь не закрыл? - донесся снизу голос.
       Не Медведева.
       - Снешаль, ты не там ищешь виноватого, - ответил второй голос.
       Теперь уже точно - голос Медведева!
       - Сейчас найдем, - пригрозил голос некого "сенешаля".
       Что за чин-звание?
       Удар...
       - Черт! - выругался "поручик". - Угораздило тебя именно тогда, когда свет вырубили. Забывчивый ты наш.
       - Включай автономку, - велел "магистр" Медведев.
       "Все!" - обреченно подумала она: он точно поднимется.
       Что происходит? Что, вообще, происходит в этой поганой личной реальности?!
       Полтора десятка ступеней... Еще три шага до двери. У нее было теперь не больше десять секунд на всё про всё. Она огляделась, юркнула к столу, выдернула разъем источника питания, жестко вырубив комп Медведева, подхватила все свое шпионское барахло и рванулась к шкафам. Два шкафа. В одном оказались полки. В другом - пустота для верхней одежды.
       На его девятом шаге-степеньке она уже втиснулась в шкаф, всунула между ног сумку со спецбарахлом. Один килограмм и один килограмм. Что ты теперь скажешь, Петер? Ты продолжаешь завидовать... прямо сейчас?! Когда она просто банальный "скелет в шкафу". В чужом шкафу!
       С резким щелчком, раздавшимся внизу, в кабинете включился свет, войдя лезвием в щель между дверцами шкафа, как пила в ящик иллюзиониста, где была она. Фокус мог не удаться. Что тогда?
       Она не знала, куда еще ей деваться... Но надо было куда-то срочно деваться. Убежать мысленно... И бежать, бежать, бежать. Она вдруг вспомнила про крестик, впервые после смерти мамы повешенный себе на шею. "Господи, помоги!" Наверно, она взмолилась первый раз в жизни... Там, в обезьяннике на другом конце света, она Бога не звала. Скорее уж самого дьявола.
       Дверь кабинета открылась. Медведев вошел.
       - Сенешаль, подожди меня внизу! - крикнул он громко и повелительно, как, наконец, и подобает "великому магистру".
       Голос ударил ее по ушам так, что в голове зазвенело. Она потянула воздух ртом - только бы не чихнуть! "Господи, спаси и помоги!"
       Судя по звукам, Медведев подошел к своему столу, повозился на нем, открыл один из ящиков.
       Только бы не стал включать компьютер. Сразу увидит, что его комп был бандитски вырублен из сети.
       - Ага, нашел, - тихо сказал Медведев самому себе и задвинул ящик.
       А ей показалось, что он сказал эти слова ей - типа, успокойся, не дергайся там, в шкафу, я сейчас уйду.
       Она чуть было не вздохнула с облегчением....
       И вдруг... Шаги... ШАГИ... Он пошел прямо к шкафам. К ней! Сдохнуть бы сейчас!
       Свет в щели пропал... Он встал на расстоянии вытянутой руки от нее...
       Он протянул руку - и открыл дверцу соседнего шкафа.
       Что-то вынул.
       Закрыл дверцу.
       Отошел.
       Слезы сами потекли у нее из глаз. Это был не плач. Горло не сжимало, в груди не щемило. Это произошла конденсация страха - страх выпал на роговицу ее глаз холодными слезами. Холодные слезы потекли вниз по щекам - вот и все.
       И страха внутри нее не стало. Она осталась без всяких чувств. Почти также, как тогда - когда она вышла из "обезьянника"...
       Теперь она была как манекен, убранный в шкаф, подальше от глаз...
       Щель между дверцами была рядом, свет резал ей левое ухо, и она чувствовала этим, левым ухом потустороннее галогеновое тепло... Но стоило чуть наклонить голову. И она наклонила, потому что уже ничего не боялась.
       Удивиться, она уже тоже ничему не удивилась. Хотя в эти секунды обязана была удивиться... поразиться... обалдеть... просто охренеть от этой реальности, от которой уже невозможно было отделаться!
       Медведев был одет... Нет, он был попросту наряжен! На нем был роскошный дирижерский фрак и ослепительно-белые - манишка и жабо. До чего хорош и смешон! До чего красив, только с дурацкой бородой!
       Обведя глазами кабинет и словно повсопоминав, не забыл ли еще чего, Медведев посмотрел на стол, двинулся с места, пошел к двери и вышел.
       "О-балдеть!" - сказала она себе любимое словечко Ленки.
       Ленка! Магистр! "Копейка"! Происходила жуткая чертовщина. Вернее взяла и произошла вся сразу... Всего за несколько минут реальность чудовищно изменилась! Ленка, Ленка, что же происходит? Может, ты мне скажешь-объяснишь?
       ...И что, придется торчать в этом шкафу до утра?!
       А что если прямо сейчас выйти и так беззаботно спуститься к господам астрологам, легкомысленно поздороваться... спросить что-нибудь... Попросить сделать прогноз на завтра... Бред.
       Босс ее убьет - и его оправдают.
       Снизу донеслись голоса. "Магистр" и "сенешаль" ордена аналитических астрологов что-то горячо обсуждали. Она просто прислушивалась, не мучаясь версиями, что это за маскарад они тут все затеяли... прислушивалась, отвлекаясь от скуки и усталости в темном, душном шкафу.
       Диалог на дне особняка глухо бурлил, наверх всплывали, доносились отдельные эмоциональные фразы и слова - и эти слова и обрывки фраз органично дополняли картину неописуемого бреда. "Я же не мог хеджировать радикс!" - это "магистр". "Я говорю - в сидерическом! Фьючерс в сидерическом! Ты бы тогда вернулся в точку", - это через полминуты не знакомый ей "сенешаль". Еще какого-то "патентного поверенного", названного также "канониром" не могли загнать в "парс Фортуны". Перечисляли числа и даты. Проскочила очень древняя, двадцатилетней давности дата и снова - в связи с "парсом Фортуны": "...Все равно не ее парс Фортуны!" Потом прозвучали нехорошие, опасные слова - "несанкционированный вход".
       Теперь уже не внизу, а у нее в голове бурлила эта немыслимая смесь биржевых, патентных и астрологических терминов. С астрологией она когда-то чуть-чуть разбиралась. На всякий случай. Не со своей и не для себя, а так - для работы. Но никогда не использовала, решив опереться только на свою силу. Она сказала себе: теперь твоя сила все сломит. Это тогда. А сейчас, в чужом, душном и тесном шкафу...
       Она помнила, что "радикс" - это гороскоп рождения. Как его можно хеджировать, то есть застраховать заранее? "Сидерическое время" измеряется относительно звезд. "Парс Фортуны" - это, типа, точка, момент полного счастья, который можно ухватить, зная его время и место. Кто они тут?! Правда, что ли, масоны? Кремлевские астрологи?
       "Босс точно убьет", - еще более легкомысленно подумала она, чувствуя, как ноги безнадежно деревенеют.
       Вдруг разговор затих, полминуты снизу настороженным дымком поднималось безмолвие... и вот снова дала о себе знать лестница. Снова стали опасно приближаться шаги...
       Она затаила дыхание... "Надо просто спросить у него о прогнозе... - придумала она свою собственную несусветную чушь на тот самый случай. - Здрасьте, мистер Медведев! А такие осадки вы прогнозировали?.. Проверочка компетентности и профессионального соответствия, господин, как вас там... хеджированный магистр астрологии".
       Они поднимались оба!
       Анна на миг поддалась страху, но тут же подавила его: "Тем хуже для обоих!"
       Они поднялись, но... зашли в другую комнату... Видимо, в кабинет "сенешаля". Она отчетливо опознала звук закрывающейся двери.
       "Боже, помоги!" Она толкнула створки шкафа и тут же остановила их обеими руками, чтобы, распахнувшись, не хлопнули, подхватила сумку, выскочила из кабинета и понеслась на носках вниз по лестнице.
       Прямо на последней ступеньке сумка стукнула о балясину - "черт!" Она понеслась к выходу.
       - Кто там?! - догнало сверху.
       Она толкнула дверь и, не закрывая ее за собой, ринулась не бегом, но предельно быстрым шагом в направлении проходной... Фонари уже горели - значит, выход оставался только там: через парадный вход, через КПП. Стометровка спортивной ходьбой.
       - Эй, постойте!.. Стоять!
       Нет, теперь уже пятидесятиметровка бегом с грузом. Бросить нельзя - казенное оборудование!
       Она была уверена, что господа астрологи не станут преследовать ее на территории при полном параде, во фраках и в цилиндрах... Еще не известно, кого задерживать - ее в нормальном, современном, деловом прикиде или этих безумных масонов... так, да?
       - Стойте, вам говорят! - уже издалека, явно с отставанием. - Сенешаль, включи охрану!
       Хрена вам, не успеете! Выход был уже близко, десяток шагов!
       - Девушка! - Это уже охрана в каптерке при входе: мутный свет в мутном окошке, мутный силуэт. - Вы откуда?
       Даже не смотри на него...
       - Оттуда! - Легкий взмах свободной руки.
       Кнопка магнитного замка приближалась к ее глазам, как пуля.
       - Откуда еще? Пропуск!
       - Молодых людей спросите. - Тоном девочки по вызову.
       Кнопка. Щелчок. Дверь настежь. Наружу, где мать-тьма... Наружи - мать-воля!
       - Задержите ее! - Откуда-то из забытого уже далека.
       - Эй, ты куда?! Стой, говорят!
       Сам знаешь, куда!
       Бегом во тьму... Только бы не споткнуться на корнях...
       Черт, как это похоже на то бегство, от ментов во Владике.
       Бежала она, конечно, не вдоль въезда в пансионат с шоссе, а прямиком через жидкую чащу. Ветки цеплялись... Только бы одежку не порвать, костюмчик за две с половиной штуки!
       Чаща разлетелась внезапно - и она увидела шоссе и остановку. Машина стояла на месте... "Господи, помоги завестись!" Она сделала еще один резкий спурт и за эту рекордную стометровку еще успела похвалить себя: не зря бегала по утрам. Не зря и качалась - как раз этой проклятой сумочки.
       Не переводя дух, она открыла дверцу машины, как снайпер точно, попав среди всемирной тьмы ключом в замок. Швырнула сумку внутрь - теперь уж нечего беречь спецбарахло босса. Швырнулась на переднее, водительское сиденье сама. Сиденье обожгло... Это обжег тело горячий пот, одежка прилипла к коже.
       Только бы завелась!
       Завелась!
       Не успела она рвануться - хлопнуло-хрустнуло сзади, и ее будто обдало конфетти... какое конфетти! Брызги стекла!
       Она рванула с места, едва не задела угол остановки - и только через сотню метров обомлела и похолодела насмерть! В нее же стреляли... а попали в заднее дверное стекло!
       Справа пролетали фонари дачного поселка, она бросила взгляд через плечо - сзади светилось кольцо кружев с дыркой в середке!
       "Если б не это... если б не это..." - прошептала она, наверно, полсотни раз подряд. А что "если б не это"? Она толком и не знала, не могла толкнуть мысль дальше...
       Только бы вырваться из этой проклятой реальности, вот и все!
       Представив себе Ярославку, широкий путь прямо на Москву, к дому, она испугалась угодить в пробку. Если за ней погоня - настигнут, сразу найдут по пробитым стеклам...
       Значит, надо свернуть. Сделать крюк... Потом прикинуть, где оставить машину. Потом уже - думать обо всем остальном... Этого остального - будет не разгрести.
       Она свернула на первую же попавшуюся на пути ветку, что уводила в противоположную от Москвы сторону... и догадалась, что мчится по той самой дороге, по которой ехала недавно за ментами на проверку. К месту первого свидания с Медведевым. С этим "магистром астрологии", пропади он... Вот будет хохма, если задержат снова!
       Она пригляделась. Темная масса леса уже почти сливалась с темной пустотой северной стороны небосвода.
       Но знак впереди дал ей подсказку. Она слегка сбавила скорость. Лес слева оборвался. Она бросила взгляд влево. Темное поле. На нем какая-то темная коробка. Абсолютное темное, на вид заброшенное строение - сарай, амбар, ангар, черт знает что... Но это точно была та самая ментовка! Почему полная тьма и никого? "Странно", - констатировала она - но и только. Странного, бредового и страшного уже случилось столько - что темная, как будто брошенная ментовка показалась сущей мелочью, а полкилометра спустя, уже в памяти, даже порадовала своей заброшенностью - ведь ее тут точно никто не видел, и на том спасибо...
      
       Дав кругаля, она выехала на Ярославку минут через десять. Шоссе оказалось почти пустым, и она вдруг пожалела о трафике: теперь придется шарахаться от гаишников - пулевые отверстия в стеклах авто, это как? Вот они и спросят "как"?
       Что хуже всего было сегодня? Ну да, она вспомнила: в нее стреляли и Ленка в "вагончике". Если бы просто стреляли - это еще полбеды. Но вот Ленка! Раз тут Ленка, значит, и она сама глухо сидит на крючке. На каком крючке?
       Фраки, гороскопы, Ленка... Ленка - это худшее, что она сегодня узнала. Недавно она набралась смелости приглядеться к бездне, а оказалось, что эта чертова бездна, и вправду, уже давно вглядывается в нее.
       Счастливо избежав по дороге гаишников, она добралась до МКАДа и оставила машину в Бибирево, на краю небольшой промзоны, среди кустов, у перекрестка.
       Хорошо запомнив место, на несколько секунд она задержалась у машины. И правда, настоящая пуля... прошила авто на вылет через стекла, весь салон в крупной белой крошке. "Только калибр как-то маловат..." - показалось ей. Может, не хотели убивать?.. Ну да, не хотели, специально мазали... а что еще хорошего в этой жизни?.. Она нашла хорошее и удивилась, что так быстро нашла. Хорошее было - как раз самое плохое: то, что она узнала про "Ленку в вагончике". Оказывается, все было не так, как она думала. В действительности все не так, как на самом деле - хорошо про это какой-то писатель сказал, правильно. Она оказалась предупреждена - значит, вооружена. Вопрос, чем вооружена... И еще вопрос: кто же на кого охотится... И еще вопрос: почему...
       Она глянула на часы: оказалось, всего половина десятого. Она думала, что уже гораздо позднее... Нужно было срочно звонить боссу. Нет, сначала добраться до дома, бросить спецбарахло, принять душ. За это время, может, выстроится хоть какая-то цепочка неидиотских гипотез...
       До оживленной трассы пришлось идти довольно долго. По ходу ей чудилось, что она идет быстрым шагом по заброшенному городу... по абсолютно безлюдному городу. Да, наверно, она бы сейчас не удивилась, окажись вся Москва брошена и темна, как та загадочно темная и пустая ментовка.
       Попавшийся частник, таджик, был очень кстати так же совершенно безмолвен.
       Хотя в машине она осознала себя дико уставшей, но твердо решила высадиться на проспекте Вернадского, не доезжая до дома примерно километр.
       ...Таджик молча взял деньги - и только очень остро посмотрел на нее через плечо в упор.
       - Спасибо, - сказала она.
       - Пажаласта, - ответил он. - Идити астарожней, сумка у вас...
       Она искренне пообещала таджику соблюдать максимальную осторожность - и пошла не напрямую, вдоль дороги, а кругом храма, чтобы сразу потом оказаться в поле видимости КПП ее дома... хотя такая осторожность, конечно, была смех да смех. Вот если бы ползти в маскировке...
       Проходя мимо безлюдного периметра церкви, она подняла голову и отметила, что, наверно, впервые видит маковки храма над собой, а не внизу, с высот вороньего полета. Она остановилась... да взяла и перекрестилась на всякий случай.
       Всякий случай - какой он? А вот какой! Она обошла угловой массивный столб ограды, сложенный из кирпича и украшенный башенкой... и тут же едва не бросилась назад - спрятаться за него! Но не стало вдруг никаких сил тронуться с места.
       Впереди, точно на ее пути до КПП, у тротуара стояла белая "копейка"! Тот самый ВАЗ-2101, только в натуральную величину.
       Она не могла сдвинуться с места. Рассудок пинал ее вперед - "это просто совпадение, дура! Не сходи совсем с ума! Хоть сейчас подумай!" - а страх пихал ее в грудь назад, давя прямо на сердце - "Вали отсюда, дура! Вали!"
       Она бы и свалила... Прямо бы в церковь! К тому умному батюшке на исповедь! Прямо сейчас... Может, он смог бы разобраться в этой ее вышедшей из под контроля реальности...
       Уж точно в самом страшном сне не могло ей присниться, что она однажды с такой смертной тоской уставится в замок на церковных воротах... "Как неотпетый мертвец..." - подумалось вдруг ей... и сразу полегчало.
       Окаменение вдруг сошло, развеялось, взялись силы сделать пару шагов назад. Она условно спряталась за столб ограды, достала мобильник и кликнула "босс". Удивительно, он ни разу не позвонил ей, хотя ему наверняка доложили о том, что дело пошло наперекосяк и она могла засыпаться... Нет, как раз совсем не удивительно. Все правильно.
       Босс включился - и не поздоровался. Все правильно...
       А она не назвала его никак - ни по имени, ни боссом. Просто сказала тихо:
       - В меня стреляли...
       Он просто отключился...
       Все правильно.
       Слезы снова потекли у нее из глаз сами собой - на этот раз без страха и без боли, вообще без всякой душевной причины. Слезы не текли у нее ни тогда, в гинекологическом кресле, ни тогда, во Владике... А сейчас текли сами по себе... С чего это, дорогуша? А с того, что тогда реальность была абсолютно тупой и понятной, такой реальности кругом всегда навалом, как трупов в моргах... как окурков вокруг заплеванной урны. А вот теперь у тебя нет никакой реальности вообще. Что это ты такое сделала, что все в твоей жизни взяло и отключилось?.. Почти как тогда, только совсем по-другому.
       Мобильник весело тренькнул: "Не горюй!" Она проморгалась и разглядела эсэмэску босса: "Симка 25 секунд. Или Арбатская в центре зала".
       Все правильно!
       Лишней симки у нее нет. Остается "Арбатская в центре зала". Там две Арбатских... Какая проблема! Если ее сейчас не завалят, пока она будет дефилировать от церкви до проспекта, то уж с Арбатскими она разберется. Только на хрена ей этой "копейкой" в глаза тыкать, если валить?..
       Что еще нужно успеть сделать, пока жива? Позвонить Ленке и спросить. Нет, живая или мертвая, Ленке она позвонит потом - прямо посреди ночи... Так крутые следаки поднимают задержанных, когда те успеют размякнуть и заснуть, и тащат мешком в допросную. Может, Ленка заслужила, а может, и нет, но будет только так.
       Но будет только так - если живая, она позвонит, а если мертвая, то придет к ней сама...
      
       Петер Шлегель сидел у себя на кухне одетым по-уличному и ждал ее звонка. Ждал с той минуты, когда ему коротко доложили о серьезной проблеме: объект, то есть на их языке "кандидат", идет по территории пансионата к коттеджу и не один... хотя, ясное дело, давно уже засекли, как его машина отъехала и проследовала в коттеджный поселок, иначе бы и не дали отмашку... Оттуда назад, в направлении офиса "Тандема" машина не возвращалась. Откуда объект взялся, как случился прокол с наружкой, сейчас разбираться было недосуг.
       Пока Петер Шлегель ждал, он понял, что ждал такого звонка всю свою сознательную жизнь... что на самом деле он мечтал о таком звонке, мечтал о том, чтобы что-нибудь подобное случилось... И вот оно случилось. Под угрозой его карьера. И только Бог ведает, какие еще непредвиденные, нелепые и даже непредставимые проблемы возникнут. И тем не менее вот оно - Ales genucht! Поразительное чувство полной свободы действий, о которой, то есть о свободе, он и мечтал. Теперь он может сказать своему покойному отцу... да, сможет сказать то, что мечтал ему сказать. Вот оно случилось - удар таинственного, невидимого и, возможно, опасного врага... И он должен ответить. Вот оно - самый непредсказуемый его подчиненный теперь в его полной власти... а сам он - во власти спецсовести на уровне никак не ниже начальника отдела. Он может сейчас слить своего "агента", а может и не слить. И он не сольет. Он вытащит ее... Отец никого не слил и вытащил всех, кого мог, и он тоже вытащит.
       Он сидел, одетый по корпоративному дресс-коду пятницы, хотя с утра был четверг: темные джинсы, голубая рубашка, светлая ветровка. Жена поглядывала на него с осторожностью - таким отлито-сосредоточенным она своего супруга еще не видела, но ни о чем не спросила. Он прилежно сказал сам: форс-мажор, возникла серьезная проблема и, возможно, придется срочно выехать и оказать помощь сотруднику, попавшему в беду... авария, скорая, больница.
       На звонок Анны он не дернулся, а сказанные ею слова его не удивили: он был готов. Ales genucht, могли и стрелять - хуже ничего случится не могло и раз случилось, значит, в самом худшем случае может увеличиваться только количество, а не качество... то есть количество выстрелов.
       Выходя из дома, он только сделал уточнение супруге:
       - Керсти, мой контрольный срок - два-ноль-ноль. Я звонить не могу. И ты мне не звони. Ситуация очень нетривиальная. Если меня в это время еще не будет, звони вот по этому телефону. Они найдут.
       Он не стал пугать жену прощальным поцелуем и словами "я тебя люблю", а просто пообещал, что все будет в порядке. Жена верила его обещаниям, потому что он до сих пор сдержал все до единого.
      
       ...Впервые он видел Анну Репину такой уставшей и не соответствовавшей своему агрессивному деловому костюму.
       Она сидела на скамье в центре станции Арбатская - конечно же, догадалась, что встреча должна произойти на более парадной и людной станции, - но сидела так, как стоит Пизанская башня, сидела, едва не повалившись спать на тяжелую дорожную сумку со спецтехникой.
      
       Она впервые видела босса таким, каким никогда не ожидала бы увидеть - не рафинированным корпоративным топом с устричным, скользким и кисловатым холодком в глазах, а таким жестко собранным, сосредоточенным... кем? Даже не известно кем! Он сейчас был даже красив. И силен... по крайней мере своей жесткой походкой.
       Он не подошел к ней вплотную... огляделся, сделал знак издали. Она повиновалась. Он повернулся и пошел на выход, к эскалатору. Она догнала его. Он не взял у нее эту проклятую тяжеленную сумку... Все правильно! Он не должен оставлять на ручке пальцев... это, типа, еще урок Штирлица, и он, наверно, знает и про Штирлица.
       Она хорошо подготовилась. Знала, что должна выложить ему всю значимую информацию, пока они будут идти по этой длинной станции, а потом подниматься по эскалатору. И рассказала все. Только про Ленку зажала. К Ленке был особый счет... а может, и не счет.
       Они вышли из метро и зашли в темный пустой переулок за Библиотекой. Темный пустой переулок в центре Москвы, и в нем припаркована одинокая машина босса. Еще одна реальность, от которой крыша ехала... Сама виновата! Холодок пробежал по спине. А вдруг и босс - её того... Ну, значит, судьба - от судьбы не уйдешь...
       На полдороги до машины обреченность, отогнавшая от нее страх, отступила сама...
       Они сели в машину и сидели пару минут молча.
       - Сидим, как на дорожку, - не выдержала она.
       - На дорожке? - уточнил босс.
       - Типа того... - откликнулась она.
       Потом босс сказал:
       - Заигрались, вот что надо сказать, Анна.
       Сказал совершенно новым - не ролевым, не игровым, не своим корпоративным саркастическим тоном... и даже не тоном, а особым новым голосом - голосом, которому хотелось доверять... "как террористу, который пообещал жизнь", - подправила она... вернее, слегка отстранила от себя то, во что так трудно было поверить.
       - Кто? - спросила она.
       - Вот это и будет нам интересно установить, Анна, - ответил босс тоном, в котором не слышалось ни нотки укора. - Напиши мне здесь, где оставила машину.
       Он достал блокнот и еще что-то, что придержал на весу под блокнотом. Она записала координаты в блокнот прямо на его руке.
       - Хорошо. Можешь не беспокоиться. Машину я оставлю в угон, - сказал босс, убирая блокнот во внутренний карман ветровки.
       У нее сердце подпрыгнуло... Стокгольмский синдром, не иначе! Она готова была прямо сейчас обвить шею босса руками и расцеловать его.
       Будто почувствовав ее душевный порыв, босс слегка отклонился в сторону, к окошку, и бросил на нее неопределенный взгляд. Потом он стал по-немецки четко выдавать новый инвентарь с инструкциями.
       - Это - новая симка, Анна. Больше, к сожалению, не было... Потом купишь. Не забывай - на одну симку у тебя не больше тридцати секунд. Мобильник при первом случае тоже смени... Это карточка.
       На кредитной карточке он держал клочок бумаги с четырьмя цифрами. Пин-код, как не понять!
       - Запомнила, - сказала она.
       - Хорошо, - сказал босс и убрал бумажку, не сминая ее. - Суммы хватит, чтобы продержаться даже целый месяц на продуктах первой необходимости... Надеюсь, не так долго. Плюс - оплата гостиницы. Одежда - из ретейлеров. Бутики не предусмотрены, уже извини тут меня...
       Она не ответила - ком застрял в горле.
       - Ты знаешь сама все, но я повторю, - продолжал босс. - Не забудься, не перепутай со своей карточкой, пока не дам отбой.
       - Не забуду, Петер, - выдавила она из себя, имея в виду гораздо большее, и спрятала карточку.
       Босс отвлекся, включил зажигание, они поехали.
       Долго ехали совершенно молча. И все же она не выдержала первой.
       - Что ты думаешь, Петер? Это масоны?.. Это кто?
       - Забудь про масонов, - твердо сказал босс. - Это пока никто. Так и думай... И еще забудь про эту твою "копейку". "Копеек" много, копейка - не деньги.... Ты пока должна забыть обо всем. Просто залежи на дне.
       - Заляг на дно, - невольно поправила она и спохватилась, пожалела...
       - Так даже еще лучше, - сказал босс.
       Опять долго ехали молча.
       Когда стали выезжать из города по Щелковке, холодок колкой поземкой пронесся вверх по спине, между лопаток - ну да, пригородный лесок, неглубокая могилка.
       - Где это "на дне"? - спросила она, вспомнив к месту анекдот про английских джентльменов, обменивающихся репликами с частотой отправления Восточного экспресса.
       - В максимальной удаленности от твоего дома, Анна, - ответил босс и вдруг завернул.
       Через минуту они оказались у ворот... она бы сказала, какого-то пансионата... ну, слава Богу, точно не того! Ворота не те! Ворота были элитными, новыми, открылись автоматически, словно под давлением света фар.
       Босс завез ее на элитную территорию с ровно подстриженным газончиком.
       Она догадалась: это был тот самый маломестный, частный отельчик, в котором фирма всегда держала пару броней - для своих VIP-гостей.
       Машина остановилась. Они опять посидели молча.
       - У тебя есть какие-то срочные встречи, дела? - необязательно спросил босс.
       - Эйч-энд-Ай... Брагоевич, - вспомнила она о ближайшей записи в ежедневнике: Брагоевич просил ее выйти на связь до конца недели, у него были какие-то новые предложения.
       - Эти фармацевты, да? - еще более необязательно и даже небрежно уточнил босс.
       Она подтвердила.
       - Расслабься, - велел босс. - Это - Балканы, там пунктуальность вредна.
       Босса с каждой минутой было все больше не узнать!
       - Пойдем? - спросил он осторожно.
       - Да... - тут же покорно откликнулась она, и сама себя все больше не узнавая.
       Выйдя из машины, она открыла заднюю дверцу и стала тянуть на себя проклятую сумку LouisVuitton.
       - Ты - хороший солдат, - услышала она за спиной ироничный... но не саркастический голос босса.
       Она не поняла - и повернулась к нему лицом, держа сумку, уже, казалось, оттянувшую ее руку до самой земли.
       - Ты не хочешь оставлять свою безнадежную позицию даже после сигнала к отступлению, - сказал босс, по-отечески улыбаясь.
       Она поняла. Повернулась и аккуратно поставила чертову спецсумку на заднее сиденье.
       Оставалось только не разреветься, когда она снова повернется к боссу глаза в глаза.
       - Держи сотовый выключенным, - предупредил напоследок босс. - Включай только два раза в день на пару минут. В восемь утра и пять пи-эм. Оценивай пропущенные. Эсэмес... Если он позвонит, сразу сообщи мне... И никуда отсюда не уезжай. Жди моего сигнала.
       - Яволь, майн генераль... - ответила она.
       - Камрад генераль, - прищурившись, поправил босс.
       Босс собрался сказать что-то еще, но передумал и просто пожелал ей удачи. И добавил:
       - И расслабься, расслабься ты. Мы начали, мы закончим. Спокойной ночи!
       Она взяла и протянула ему руку. Он посмотрел на ее руку сверху вниз, как на собаку редкой породы, и протянул свою. Она так пожала ее - крепко, по-камрадски.
       Босс кивнул, покорно подождал, пока она отпустит его руку - и пошел обходить машину.
       - Петер!.. Подожди! - не выдержала она, когда он уже открыл дверцу.
       Босс удивленно взглянул на нее через крышу своего "ауди".
       Под этим удивленным взглядом босса она обошла, почти обежала машину, уперлась прямо в босса, невольно развернувшегося к ней, обвила его руками за шею и поцеловала в губы.
       Босс так отшатнулся, что задом захлопнул дверцу. Он повалился бы навзничь, не окажись позади опоры. Она отпустила его - и ничего не поняла. Ни своего состояния, ни диких глаз босса, которого будто бы только что приобнял вампир.
       - Я только хотела сказать "спасибо", - стала она невольно оправдываться, облизав губы и... удивившись самой себе, наверно, не меньше.
       - Да, Анна, - явно с трудом переваривал сообщение босс. - Я только хотел сказать, что ты знаешь... - Он замялся, подыскивая точную немецкую формулировку в правильном переводе. - Чтобы ты знала... Как это тут? Не все мужики - свиньи.
       - Сволочи, - по своей гнусной привычке поправила она.
       - Да, так даже еще лучше, - кивнул босс, поспешно сел в машину, махнул рукой и поехал.
       Она смотрела ему вслед и, когда ворота раскрылись, выпуская машину, тоже махнула ему рукой.
       В кои тысячелетия она вот так, ручкой махая на прощанье, провожала мужчину?.. Да не ври себе, первый раз в жизни!
       В кои-то веки... Она опять невольно облизала губы - и вдруг легко и так же невольно вообразила себя в постели с боссом. Нет! Нет, конечно!.. Но дело не в том, что нет вообще, а в том, что нет ни малейшей тошноты, ни намека на тошноту, хоть воображай до упора дальше... Вот это "нет" так уж "Нет"! Что же происходит с ней в этой реальности?!
       Она медленно повернулась вокруг своей оси, ожидая увидеть в этой уже совсем не предсказуемой реальности все, что угодно... она отпустила реальность, пусть делает, что хочет, пусть выдрючивается, как ей вздумается, этой реальности!
       В полсотне шагов от нее возникло уютно освещенное старинными фонарями двухэтажное здание отеля в старом немецком стиле, с рустиком на стенах.
       Она ощутила себя на очень маленьком островке безопасности.
       Что получалось?.. Она думала, что научилась создавать свою частную реальность, и в итоге потеряла ту, что имела. Всю целиком. Даже тогда, во Владике, она не переживала такой всеохватной потерянности.
       Этот чужой европейский домик с неизвестной начинкой - все, что у нее сейчас было. Родная, было, Москва там, далеко, казалась теперь какой-то опасно близкой и зловещей империей... типа, Рейха, из которого ее тайно вывезли от страшных зубов вездесущего гестапо куда-то в крохотную соседнюю Швейцарию ... а большая война еще только начнется вот-вот... Что тогда? "Расслабься"!
       Она вошла в отель, положила на стойку перед девушкой-портье свою фирменную визитку и несвою кредитную карточку - и через пять минут обнаружила себя рухнувшей на идеально ровную поверхность белого покрывала.
       Надо было собраться с силами - и пойти в бар, хоть чуть-чуть заморить червячка... Это - первая задача. А вторая задача... Что же теперь поделать - она привыкла жить поставленными перед собой задачами. Вторая и главная задача - использовать ночь тишины, чтобы дойти до всего самой. И успеть это сделать раньше, чем босс тоже дойдет до всего, мобилизовав все свои ресурсы, выжав газ до упора...
       "Не спи - замерзнешь", - приказала она себе, поднялась с постели, проверила, что смялось больше - покрывало или ее деловой костюмчик, так многое за сегодня повидавший, - удовлетворилась сравнением - и пошла в бар.
      
        -- СЛЕДЫ НЕВИДАННЫХ ЗВЕРЕЙ
      
       Она прицелилась - еще один "свой" в дальнюю... Вполне логично в ее ситуации.
       Десять минут назад она спустилась из номера в совершенно безлюдный бар и вытянула из полусонного бармена пару бутербродов с семгой, эклер и двойной эспрессо. Пробежалась взглядом по бутылкам - и решила, что ни-ни до тех пор, пока не...
       Кофе усилил ориентировочный рефлекс, и она приметила приоткрытую дверь темной бильярдной. Бармен удивился, проснулся, пошел включить в бильярдной свет, и сам сложил пирамиду.
       Она не повелась. Компания ей сейчас была не нужна. К тому же бильярдная была слишком маленькая, а у нее сейчас, наверно, разило, как от беговой кобылки после десятого круга, в душ она не зашла принципиально и все такое... Может, позвонить Ленке и попросить ее привезти одежку и перспирант заодно? Какое там!.. Ленка, Ленка, теперь ты носитель какого-то страшного вируса, и от тебя нужно будет держаться подальше.
       Она катала шары, складывала в уме и на столе разные комбинации - и так пыталась вникнуть в происходивший с ней абсурд и, кроме того, что это Абсурд с большой буквы, ей ничего в голову не приходило. Она упиралась в своем рассудке на незримую стену, билась об нее, как муха, в хорошо вымытое окно, и удивлялась больше всего тому, что первый раз в жизни не может преодолеть какой-то простейший логический барьер.
       Она быстро закончила первую партию, сложила пирамиду, вышла на исходную позицию - и прикинула, как ударить, чтобы зашли только нужные шары, а лишние остались...
       Что же теперь нужно выбросить из цепочки фактов и предметов, чтобы картинка стала понятной - вот вопрос.
       С какой-то стороны ни заходи, ни смотри - первым шаром была эта навязчивая, как бред, "копейка"... просто бред-"копейка". Цезарь и Наполеон с отвалившимися головами, две одинаковых "мазды", легкий ремейк - ремейк-лайт - ментовки с "обезьянником", пришитые крест-накрест красной никтой пуговицы, "копейка"-игрушка на рабочем столе, Ленка "в вагончике", Valencia&vaz-2101, парс Фортуны, дирижерский фрак, пуля вдогонку... и снова "копейка". Странное кладбище автомобилей.... Босс говорит "забудь про нее". Точно, надо забыть. На ней, на этой цепи из случайных звеньев-"копеек" и держится весь абсурд новой реальности.
       Еще одно стойкое чувство не то, чтобы пугало, а вызывало раздражение. Дежа вю... Как только она собирала вместе все эти предметы и понятия, выстраивавшиеся в пирамиду натурально шизофренического бреда, сразу возникало дежа вю. Это уже было... Ну, с "обезьянником" - понятно. Может, пустая клетка и придавала всей этой свалке предметов флер дежа вю.
       А если откатить в сторону еще и этот шар - ментовку с "обезьянником"?.. Все равно что-то навязчиво давило потусторонней невидимой силой.
       Посреди третьей партии возникло стойкое ощущение, что все наоборот... Надо не выбрасывать, а что-то добавлять с полки. Что-то в этой цепи экзотических экспонатов новой реальности она упустила, на что-то не обратила внимание, забыла...
       Может, в самом деле пригласить на партию скучающего блондинчика-бармена?.. И вдруг - раз! Она легко представила себя в постели с этим барменчиком, прямо-таки прилипла вся к банальной картинке... Хоть перекрестись... Она отступила от стола, чтобы ее не было видно от барной стойки - и вправду перекрестилась. На всякий случай, как сказала бы мама...
       Не сказать, чтобы сразу полегчало, но отвлекло. Отвлекло от движения мыслей, все больше походившего на безнадежный трафик по Кольцевой дороге в час-пик, трафик, упиравшийся где-то впереди в кладбище "копеек".
       Она несомненно забыла, забыла что-то важное, что напугало ее на подсознательном уровне, потому-то и забыла. Улику!.. Но сейчас ее было не вспомнить - мозг отказывал.
       Предварительное следствие в равной мере поддерживало обе рабочие версии. Первая: она... нет, это они на пару с боссом польстились на неслыханное предложение и ковырнули логово демонов. Может, в Ай-энд-Ай сами не ведали, что за психи-аналитики притаились в скромном подмосковном пансионате. Может, там сумасшедшая гейская компания суперумников анализирует мир за большие бабки, играется с астрологией, каждый раз попадая в точку именно благодаря полной отключке от нормальной реальности... Стоп, тормози!
       Вторая версия: есть только один маньяк, это - сам Медведев, и он все устроил, включая гильотинирование императоров в ее ванне, и получается, что это он начал экзотическую, прямо-таки изысканную охоту на нее, конкретно на нее, раньше, чем босс положил перед ней нас стол красную папку с его досье. Значит, он должен был знать, что Ай-энд-Ай "заказало" его у Шнайдер Хант... и возможно, даже знал, что Ай-энд-Ай хочет, чтобы им занялась именно хэдхантер Анна Репина, на которую у, типа, гонконгской Ай-энд-Ай тоже есть досье... Все! Туши свет, великая Матрица видит тебя!
       Она не закончила партию и потушила свет.
      
       Она перетерпела и не позвонила Ленке в ту ночь.
       А на другой день, прямо с утра, ее скрутило. Месячные накатили на три дня раньше срока. Вдруг и сильно. Диагноз - стресс! Тянуло болью, как не тянуло лет так с надцати. Она не подготовилась... Ничего не было с собой - ни анальгетиков, ни прокладок, ни тампонов.
       Она помучилась, позлилась на себя - и не выдержала, плюнула на приказ босса не высовывать носа за ограду. Привыкла идти прямо на боль. Запаслась салфетками, вызвала такси, съездила в ближайший торговый центр и накупила всего, что смогла унести. На обратном пути ее сверлила идея не просто переодеться в новое, но и закопать все старое - дорогой костюмчик, блузку, туфли, все-все где-нибудь в ближайшем лесочке... типа, в неглубокой могиле. Пора было сменить стиль.
       Пока доехала до VIP-отельчика, обезболивающее тоже доехало до места. Полегчало. В номере она привела себя в порядок, легла на новое белье - перед выездом попросила сменить постель, приплатила - и наконец-то, неожиданно для себя, выполнила другой приказ босса, который до сих пор преступно игнорировала. Расслабилась.
       Все постигается в сравнении. Вчерашняя пустота теперь вспоминалась пустотой уже закрытого мусорного бака... А вот теперь наступила настоящая, стерильная Пустота.
       И в этой стерильной Пустоте она опознала как данность третью - самую правдоподобную версию. Это ведь и была рабочая версия шефа. Самая простая и правдоподобная. Нет никаких масонов. Нет никого. Был только один факт - ее незаконное проникновение в помещение, а потом и в компьютеры фирмы. Прощения этому тоже нет, но есть оправдание - она ничего не взломала, не украла никакой секретной информации... просто прогулялась по чужой территории, как кошка, которая гуляет сама по себе. Да, нарушила разные кодексы... но не взяла ничего. И был еще один конкретный и самый неприятный факт - выстрел в нее... Но, может, это стрелял даже не Медведев, а охранник пансионата, хотя что это за пансионат, если охранники с внешностью деревенских алкашей сразу стреляют на поражение... Ракетный объект, не иначе! И босс, наверно, сейчас как раз выяснением этого и занимается.
       Она стала пытать себя, а что, собственно, она хотела узнать про Медведева, чтобы потом добраться до его подсознания, взломать его, это подсознание, и склонить?.. Куда? Конкретно к головокружительному контракту с Ай-энд-Ай. Что она собиралась отнять у него?.. Не иначе, как эту дорогую для него, потаенную боль, светившуюся таинственным ночным огоньком на дне его взгляда.
       И тут - хлоп! Она представила себя в постели с Медведевым... и уже не прилипла, прямо вся съехала в эту картинку... и в один миг захлебнулась в ней, забарахталась, ловя ртом воздух. Что за чертовщина!
       На этот раз перекреститься не захотелось. Она лежала на спине, поверх простыни, и воображала себе всякое, чего не воображала лет так с надцати... Она могла легко признаться себе в том, что он сейчас легонько так и ненавязчиво насилует ее, а она просто расслабилась и получает легенькое такое, ненавязчивое удовольствие... Где всегдашний болезненный спазм в низу живота при первой же мысли об? Где тошнота?
       Она уже не удивлялась. Если уж удивляться, так удивляться оптом - всему. Тому, что было и что, наверняка будет, тому, где она и как сюда попала. Сил на такой Большой Взрыв удивления уже не откуда было взять.
       Она вспоминала покадрово - как он тогда отстраненно, будто с безвредными привидениями, общался с ментами, как вел машину впереди нее, какой отстраненной от мира походкой шел от машины к кафе, в котором она назначила ему встречу, как сидел перед ней с этими своими пуговицами, сам совершенно не похожий на мужчину, подбирающего себе сорочки, как поглядывал на свои стильные часы Panerai, как двигался, словно обтекаемый, герметически совершенный болид, сквозь беседу, которую она ему навязала... наконец, как ходил по своему кабинету в этом умопомрачительном дирижерском фраке, высокий такой... И даже его борода начинала ей нравиться.
       Она рванулась вверх, на поверхность воображения, глотнула воздуху и обозвала себя "дурой".
       И резко села на постели.
       Получалось, что не она, а он уже успел отнять у нее опору... не отнял, он просто методично разобрал ее прямо у нее под ногами. Что случилось?.. Она огляделась вокруг, ища что-то, не известно что... Не было ее любимой собаки. Куда-то пропала ее охотничья собака одиночества. Вот оно! Она оказалась изгоем, в опасности, но - впервые не одинокой. С ней был босс, Петер Шлегель, на которого она надеялась. Был этот маньяк Медведев, которого она боялась и который ей уже... Они были тут, вместе с ней, оба на пару устроив ей это изгнание-укрытие... А как же подруга Ленка? Ленке не удавалось избавить ее от одиночества. Потому что потому... Может, именно потому что в этой ее жизни она не была бучем?.. Для Ленки она никогда не была ни косячком для расслабухи, ни бучем, а была просто живой подружкой.
       Ноль-один. Не она, а он отнял, Медведев отнял у нее то, что для нее было опорой, отнял боевое одиночество. И что он будет с этим ее добром делать?..
       Нет уж... Что-то надо срочно сделать самой... До контрольного срока оставалось еще двадцать две минуты, но она включила мобильник.
       Ленка! Ленка ей звонила!.. И больше никто.
       Она забыла про Ленку! Как она могла забыть про "Ленку в вагончике"?! Ну да! Простая версия босса очень хороша... если бы не этот "вагончик". Все опять в одну секунду сделалось совсем плохо и страшно.
       Распотрошить пару тарифных пакетов, подготовить две новых симки... Симок она закупила достаточно - как боеприпасов на трехдневную осаду.
       Но сейчас велела себе уложиться в одну минуту, суммарную минуту.
       Набрала номер.
       - Альлё? - с легким любопытством среагировала Ленка на незнакомый номер.
       Никаких "здрасьте":
       - Это я. Говори живо, почему ты Valencia?
       - Анька, ты? - Удивление уже на пять баллов по, типа, двенадцатибалльной шкале Первого апреля.
       - Я спрашиваю, почему ты Valencia?
       Три секунды паузы...
       - Это у меня кошка была Валенсия... - Семь баллов. - Пока тебя не было... Ань, а что случилось?
       - А кто такой ВАЗ двадцать один ноль один?
       - Что?! - Уже восемь баллов...
       - "В вагончике". Чей это ник, говори быстро!
       Еще три секунды потеряно - она следила по часам, приказ босса она готова была выполнять с немецким педантизмом.
       - А-а... Ты так бы и сказала... - И сразу же меньше четырех баллов: Ленка, похоже, начала врубаться, что нужно просто отвечать и ни о чем пока не спрашивать свою бешеную подругу. - Это вроде бы Светка Акинфиева из параллельного. Помнишь ее?
       - Смутно, - констатировала она. - Чего она к тебе прилипла? И почему "вроде бы"?
       - Да она в Канаду давно уехала... ну, типа, ностальгия... искала всех и по "Одноклассникам", и по "Вагончику"...
       - Подожди, - оборвала она, время кончалось. - Сиди у телефона.
       Она отключилась и вставила новую симку.
       - Деньги кончились. Что ты ей рассказала?
       - Да много чего. Вспоминали школьные времена... - Все. Ленка вошла в "штиль" и теперь просто разгадывала странный звонок подруги. - Она и про наших спрашивала. Про тебя тоже.
       Холод по спине. Мороз.
       - Ты ей что про меня рассказала?
       - Ну так, в общих чертах, - похоже, не преувеличивала Ленка. - Она писала, что видела тебя в какой-то передаче по телеку... Ты, типа, такая успешная.
       Что за черт! В передаче... Почти год назад Петер впихнул ее в короткое интервью для делового новостного блока CNN - финансы, инвестиции, работа иностранных компаний в Москве. Ее загримировали, что шпионку - сделали из нее суперблондинку (парик), не столько умно вещающую про политику ведущих кадровых агентств, сколько рекламирующую попсовые очки. Это был такой супертайный замысел босса - самому побыть в тени, за кадром, а ее прощупать на амбиции... Маскировка тоже была частью его игры - "засвечивать тебя нельзя, но правильно осветить нужно".
       И что?! Эта Светка, выскочившая замуж за канадского хохла, смотрит суперделовые новостные блоки CNN?!
       - Ты что, не помнишь? - перешла в наступление Ленка. - Я же еще осенью спрашивала тебя.
       - О чем?
       - Ну, звонила тебе Светка?.. Ты тогда сказала "нет"... Она, вообще, куда-то пропала до весны.
       Снежная лавина между лопаток!
       - Ты дала ей мой телефон?!
       - А что?
       - Погоди! Сиди на месте!
       Третья симка была внеплановой, но необходимой... У нее дрожали пальцы, она выдавила симку из новой карточки с таким напряжением сил, что прямоугольничек улетел в угол комнаты...
       - ...Это опять я.
       - Что, опять деньги кончились? - невинно поинтересовалась Ленка. - Сколько у тебя телефонов?
       Ленка, Ленка! Ты сдала подружку с потрохами, ты прямо подала ее, свою подружку, уже разделанной, практически расчлененной в руки маньяку.
       - Все кончилось, Ленка! Ты понимаешь! Это была не Светка из параллельного класса!
       - А кто же еще?! - Волна удивления на все десять баллов. - Она тут снова появилась неделю назад, напомнила про юбилей... У нас же в этом году пятнадцать лет с выпускного.
       - Где появилась?! Ты ее видела?!
       - Нет, она просто писала... как всегда.
       - Она тебе даже не предлагала пообщаться по скайпу?
       Виноватое такое молчание без всякого удивления...
       - Это была не Светка! - крикнула она своей подруге. - Пошевели мозгами и сообрази кто!
       - Не поняла, Ань!
       Хотя она готова была поклясться, что до Ленки начало доходить.
       - Она же ни мне, ни тебе не звонила! Это маньяк! Он просто прикрылся картинкой. Понимаешь, ма-ньяк! - Ее трясло. - По буквам сказать? - Оставалось еще несколько необязательных секунд. - Он, может, сейчас нас слышит...
       - Ань, что у тебя? Опять?! - И снова ни удивления, ни обиды... зато - уникальное, не измеримое в баллах Ленкино сочувствие, за которое ей всегда можно было простить все, что угодно.
       - Ленка! Это - плохой дайкири! Держись от меня подальше! Ты слышишь?! Держись от меня подальше! Все. Отбой...
      
       Все! Отбой! И симку - в унитаз.
       Ленка простит. Ленка поймет... Она еще скажет "спасибо" за это "подальше". Маньяк, он и в Африке маньяк.
       Если она останется в живых, она попросит у Ленки прощение. Как всегда... Ленка - настоящая подруга.
       Теперь надо найти компьютер и вай-фай. Смешно! Она без нотика, как без оружия на передовой.
       Напрячь кого-то из администрации... Для этого Вольфом Мессингом быть не требовалось.
       Разгадка должна быть очень простой. Все это нагромождение бреда нужно маньяку, чтобы скрыть очень простую разгадку.
       Кто такой Медведев? Зачем ему нужно было взламывать ее школьное прошлое, которое она теперь сама едва помнит... как и все, что происходило до того. До того. До смерти матери... И еще до.
       Она не помнила никаких Медведевых. Не было такого однокашника. Точно!.. Не звонить же за уточнением Ленке... А в параллельном классе? Тоже вроде не было. Классом старше был жлобоватый Митёк Рязанов, который ей, как и всем девчонкам, чуть-чуть жутковато нравился своей врожденной, без накачки мускулов, мачовой мощью. Прозвище у него было Кинг-Конг. Потом она врезала ему снизу в челюсть, когда он прижал ее в углу и сразу чуть ребро не сломал вместо того, чтобы ну хоть как-то для начала нежно потискать перед тем, как и так получить в челюсть... Вся любовь сразу кончилась. Был еще Виник... Он же Ростик. Ростик Вилинбахов из параллельного. Ростик, который по ней сох да и сох и которого она так гнусно унизила на выпускном. Вот за что ей точно в аду гореть! Вот какую картинку она хотела бы напрочь стереть из памяти. Ну да, она всегда ходила, как кошка, которая, типа, сама... Не льсти себе! Знаешь, кто ты? Ты - кошка, которая ходит сама под себя... Он, Ростик-Виник, пришибленно таскался следом... Стоп!
       Как выглядел Ростик-Виник?.. Вроде пухленький такой... невысокий, только... только что?... да, вот пальцы у него были такие тонкие, длинные, как у пианиста... странно это было.
       Она уже добралась до Виника в "Одноклассниках", пересмотрев по ходу все прочие портретные галереи двух классов, выложенные на сайте. Она и сама года два назад решила отметиться в ресурсе - правда, написала на себя чисто шпионскую легенду про банковскую секретаршу и выложила всего пару фотографий - тех же школьных времен.
       Вот он, Виник! Память не подвела: у него тоже были выложены только школьные фотографии - пухленький, щекастенький, умненький.
       Стоп!
      
       Она отшатнулась от компьютера, будто из него, прямо из экрана, ударил ей в лицо разряд тока и на миг ослепил, тряхнул всю на стуле.
       Она вспомнила ... Эта фотография, которая стояла там, в кабинете "магистра" Медведева, рядом с его ноутбуком!
       Это была ее, Анны, фотография! Вырезанная из групповой классной фотографии, сделанной дядей-фотографом перед выпускным вечером. Вырезанная, увеличенная, слегка размытая в фокусе, отфотошопленная до красоты Лолитовой...
       До сих пор, до этой самой минуты страху, как бы ни он подкрадывался к ней в жизни, не удавалось подкрасться так тихо, броситься на нее так внезапно, сцапать всю так безнадежно...
       Она продолжала смотреть в экран - но видела не фотогалерею Виника, а красные точки... тюльпаны, прораставшие из экрана ей в глаза с хищной живой мощью канала Discovery...
       Она вскочила со стула. Тупо постояла, словно думая, бежать или не бежать... так было с ней там, в кабинете "магистра"... потом села и выключила компьютер - и приказала себе не думать, а только делать.
       Мобильник... Что делать с мобильником? Вставить новую симку... Нет, стоп. Сначала проверить старую... Пропущенные: Брагоевич, босс... еще пара совсем не важных... Ленка замолчала. Босс! На ловца и зверь, да не совсем тот.
       Теперь полагалось вставить свежую симку и послать условную эсемеску боссу. С этими симками... босс играл в любимые с детства шпионские игры, перестраховывался... а как кстати.
       ...Звонок от босса - и тоже с новой симки.
       - Анна!
       - Петер, послушай меня!
       Резкий окрик босса - тоже что-то новенькое:
       - Нет, сначала это ты меня послушай!
       Хорошо. Она готова заткнуться на эти тридцать секунд.
       - Слушай внимательно. Есть три "нет", Анна. Слушай. Машина была найдена не на том месте, а на штрафной стоянке. Вся целая... Я всему верю, но она вся целая. Я посмотрел внимательно: у нее задние стекла как совсем новые. Запомни это. Следующее "нет": фирма "Тандем" съехала, такой фирмы нет. Вчера была, а сегодня уже нет. Совсем нет. Даже в интернете. Там коттедж пустой, он полностью освобожден. В нем пусто, Анна. Третье...
       - Тридцать секунд, - невольно перебила она, чтобы перевести дух.
       - Это уже не важно, но это не третье "нет", - спокойно чеканил босс. - Я повторил запрос. Более подробно и настойчиво. Мои эсбешники оттуда, знаешь, как это... лопухались, да?
       - Лопухнулись.
       - Так, да. Очень сильно лопухнулись. Кандидат действительно имел отношение к службам. Сложная цепочка. Они извинились. Я связался с заказчиком. Они тоже извинились. Есть отступные, Анна. Немного, но все же компенсация... Анна. Третье "нет" - это больше ничего "нет". Службы обещали разобраться с Медведевым... И вот, видимо, уже есть результат - эта дача стала свободна, они ушли. Мы не знаем, кто они, и знать не должны. С меня тебе бонус и отпуск.
       Знал бы босс сколько еще "нет"!
       Знал бы "босс", что сейчас каждым этим "нет" вынимает из под нее опоры, будто она - мост между необитаемым островом и материком... Почти то же самое уже успел сделать Медведев...
       - Есть еще одно очень важное "нет", Петер, - тихо сказала она, чувствуя нестерпимую сухость во рту. - Ты можешь сейчас приехать ко мне и уделить мне ровно два часа?
       Босс взял тайм-аут на две секунды.
       - Значит, тебе нужно Анна. Я буду.
       Ну, хоть замуж за него выходи, если предложит!
      
       После десятого километра от МКАД по Ярославке босс руками стал держать руль выше, чем обычно. Начал напрягаться.
       Она думала поехать самой - плюнуть на все явные и иллюзорные опасности, добраться до своей "мазды" и проехаться. Но впервые за лет так надцать доверилась интуиции, а интуиция советовала заручиться сегодня помощью одного хорошего-мужика-не-сволочи, пусть и немца... тем более немца.
       - ...Ты вполне уверена, Анна? - не выдержал босс. - То есть ты вполне уверена, что охрана тебя там не запомнила? Я имею в виду, в лицо...
       - Петер, не будь занудой, - деловито пококетничала она, а потом и поинтриговала: - Мне сейчас другая память дороже...
       До заветного поворота оставалось недолго.
       - Теперь направо...
       Босс хмыкнул, чересчур даже аккуратно повернул - и взялся за нижнюю часть руля, как держал руль обычно.
       Лес, лес, потом вдали - небольшой подъем, знак справа... поле-пустырь, еще не застроенное коттеджами, но скоро...
       Лес кончился.
       - Теперь налево.
       Что это было раньше - просто загадка. Что это, вообще, был за артефакт? Еще недавно действовавший, а ныне уже бывший пост полиции, больше похожий на сельский магазин постройки начала восьмидесятых... Старая милиция? Сельпо? Ангар для ремонта маленьких летающих тарелок, поставленный тут, на отшибе, инопланетянами?
       Обшарпанная бетонная коробка со стеклянным фасадом. Бетонная площадка перед фасадом. Разнотравье, торчащее между щербатых плит. Никаких вывесок. Распахнутая дверь.
       Она вошла без страха.
       Внутри - то же самое, что было видно снаружи. Пусто. Никакого стола. Даже клетки "обезьянника" нет. Выходит, тогда "обезьянник" ей мерещился, как неизбывная боль прошлого...
       Только абсолютно непонятного назначения лавка, выкрашенная в такой густой зеленый цвет, будто вся она состояла из окаменевшей краски, так и осталась притороченной к стене. Похоже только эта лавка тут и была всегда... с того дня, когда этот ангар-сельпо вырос, как гриб-дождевик на краю поля-пустыря. Скамейка для "штрафников"... или запасных?
       Она пригляделась к полу. Свежие отверстия. В стене - тоже Врете! Был "обезьянник"! Был да сплыл.
       Она вошла в виртуальное пространство "обезьянника" и спокойно уселась на лавку, даже не проверив, не грязная она или вообще. Никакого страха. Никакой тошноты!
       - Вот так, Петер, - сказала она. - Ты догадываешься?
       - Я приближаюсь... - честно и очень точно ответил босс.
       Он тоже вошел в виртуальное пространство "обезьянника" вслед за ней и теперь стоял перед, улыбаясь. С такой улыбкой может стоять перед учительницей примерный школьник, первый раз не выучивший урок по уважительной причине.
       Она смотрела на человека, стоявшего над ней в виртуальном "обезьяннике" - и не чувствовала никакого страха...
       - Ты замечаешь, что здесь даже не пахнет?... Я имею в виду, не пахнет нечистотами... мочой?.. - не постеснялась она. - А ведь давно...
       Она не договорила, а босс усмехнулся.
       - Пойдем отсюда, - повелела она.
       Она встала со скамейки, и они вышли под солнце. Не надо было больше интриговать.
       - Это та самая "полиция", Петер, - призналась она. - Хочешь верь, хочешь нет... Наркотой я давно уже не баловалась.
       - Да, - доверительно кивнул босс.
       Сказать ему, что здесь наверняка установлена камера скрытого наблюдения и работает себе в эту самую минуту?.. И "прослушка" -тоже...
       - Ты догадался, каково оно, самое главное "нет" в этой странной истории?
       - Я готов тебя слушать, Анна, - весомо смирился босс.
       - Это самое большое "Нет". Ты был прав тогда. Нет ничего. Никаких масонов. Нет фирмы "Тандем". Но самое главное, Петер, нет и никакой гонконгской фирмы. Никаких Инвестов-энд-Инвестов... Ты же сам это когда-то предположил. Ты - суперпрофессионал, Петер. Просто мы все повелись... А ничего нет. Есть только моя проблема...
       Босс огляделся. Внимательно посмотрел на бессмысленную бетонную коробку, будто тоже подумал про скрытую камеру наблюдения и тоже решил ничего о своем подозрении ей не говорить.
       - Они оставили компенсацию, - заметил он про последний достоверный след существования Invest&Invest. - Она твоя.
       - А если разобраться, то, конечно, твоя... - парировала она. - Ты просто влип в мою старую историю.
       Босс пожал плечами и снова усмехнулся.
       - И у меня последняя просьба по этому ордеру. - Она достала листок, на котором было написано имя "Ростислав Вилинбахов", предположительный год рождения и, уже точно, номер школы и год ее окончания. - Попроси собрать инфу по этому человеку. Очень срочно, Петер. На этом должно все кончиться.
       Босс взглянул - и кивнул. И убрал листок в карман пиджака.
       - Знаешь, какая будет идея, - перешел босс на шепот. - Позвони ему сама и скажи, что дом окружен... Ну, не так резко. Ты же умеешь. Я не думаю, что здесь есть такая уж большая опасность... У одних экстремальные виды спорта. У других есть деньги и есть идеи. Я хочу сказать тебе, Анна: добро пожаловать в век больших детских игр. Я знаю таких людей. Но я не знаю, кому ты так приглянулась.
       - Петер, прости, но эта десятка - твоя... - не сдержалась она.
       Он посмотрел на нее, покачал головой и сказал:
       - Если бы я мог это сказать, как думаю...
       - Здесь можно, - подбодрила она его. - Мы в альтернативной реальности.
       - Я бы предпочел в обыкновенной...
       Босс взял ее за плечи и что-то запретил себе.
       - Можно я тебе еще кое-что скажу, Анна? - спросил он.
       - Петер... - вздохнула она.
       - Я скажу тебе, Аннушка... Дурочка такая, дура ты становишься, когда все в мире происходит, как ты хочешь.
       Она приняла. Она, конечно, согласилась. Она внимательно посмотрела боссу в глаза и поняла, что тот очень рад. Рад тому, что никакой "настоящей Штази" не вышло... Мечтать опасно. Мечты могут сбываться.
      
        -- ПОСЛЕДНИЙ ЛЕОПАРД
      
       Ничего не произошло. Ничего не происходило.
       Поэтому она просто ждала и говорила "да". Если она останется в живых, то она заплатит бы за все эти "да" без всяких оговорок. Если нет... тогда все и так будет оплачено. По факту.
       В тот день было еще много чего, что могло бы считаться интересным, если бы могло считаться происшедшим...
       Трое мужчин сделали ей комплименты по поводу смены стиля, и те же трое предложили ей охрану.
       Ну да, женственная бюджетная скандинавская одежка в индийском стиле "привет Джиму Корбетту". Да, да, да. Конечно, пора менять стиль.
       Насчет охраны - это уже из области виктимологии, науки о жертвах серийных преступников. Установлено, что каждая жертва несет на себе печать обреченности, на которую и реагирует убийца.
      
       Петер, пользуясь ее просьбой отвезти домой, а заодно и ее рассеянностью, практически все рассказал ей про роскошный розыгрыш Медведева-Вилинбахова. Устроил себе в удовольствие сеанс психоаналитика, рассказывая про парня, который отдал должок девушке... Никто не тянул босса за язык. Он легко угадал почти все, о чем уже догадывалась она сама. Только он не знал про отрезанные головы и не принимал во внимание "копейку". Но напоследок предложил ей охрану на недельку-другую - фирма потянет... И все успокаивал ее на тот счет, что, мол, этот состоятельный и состоявшийся шутник, конечно же уже насладился до отвала.
       Да, да, спасибо. Охрана так охрана. Пусть охраняют. Только незаметно, пожалуйста. Ну, пожалуйста!
       - Может, поужинаем вместе?
       Да, да. Только не сегодня. На днях...
       Она просто ждала, отвечая "да".
       Она надеялась, что он, маньяк Винник, позвонит или пошлет эсэмэску уже тогда, когда они стояли с боссом у "фальшментовки": на что еще нужна там камера скрытого наблюдения? Но он молчал... и чем дольше он будет молчать, тем хуже. Время становилось доказательством. Но этого уже она никому не могла объяснить... Даже своему необъяснимо участливому боссу, Петеру Шлегелю.
      
       Дома было все, как раньше. Как когда-то. Где-то.
       Ничего не произошло.
       Все вернулось к отправной точке.
       Все властители были целы и невредимы: Цезарь, Наполеон... Похоже, он ездил за ней по свету и покупал те же сувениры. Он знал о ней все. Какая тут охрана! "Какие руки! Какие ноги!" - взмолился, как помнится с детства, один флегматичный удав, когда обезьянка предложила ему бороться с гиподинамией с помощью производственной физкультуры...
       Она обреченно приняла душ. Зазвонил телефон... она, не дергаясь, с обреченностью зомби, открыла дверцу кабины, вышла из-под струй и прямо так пошла через комнату, оставляя за собой большой мокрый след.
       - Да, Савва! Я видела ваш звонок... Да, извини, твой... Да, я могу. Я приеду.
      
       Единственное, чего она уже совершенно не боялась увидеть - так это необъяснимо новенькую "копейку". Он, конечно, уже понимал это и глаза ей этой гипнотической игрушкой больше не мозолил.
      
       - Да, Савва, я подумаю, - уже сидя перед Брагоевичем, ответила она на его предложение возглавить Службу управления персоналом всего "восточного блока" корпорации.
       - Уже надоело быть охотником-одиночкой, Анна?
       - Да, Савва... Слегка утомительно.
       - Не всегда предсказуемая добыча, не всегда ясные гонорары...
       - Да, Савва, - ответила она, почувствовав глубокий стыд за свое малодушие перед сэром Джимом Корбеттом.
       Но стыд тут же пропал. Улетучился.
       Она принюхалась к аромату отличного кофе.
       Но этот аромат отличного кофе не существовал в действительности... потому что он еще не позвонил...
       Появлению на той же кофейной лоджии третьего персонажа - Олега Хохлова, ее трофея, - она не удивилась. В сущности, Хохлов в данный момент тоже не существовал... До звонка... или эсэмес.
       Похоже, они отлично подошли друг другу. Брагоевич и Хохлов. Прокола не было. Проколов у нее не было.
       Хохлов, правда, не выглядел вполне счастливым. Собранным, вернее вполне собравшимся - да. Счастливым - нет. Но в заказе клиента счастье не было прописано, даже годовым бонусом...
       В прямом и твердом, как обычно, взгляде Хохлова она увидела затаенную просьбу.
       - ...Да, Олег, я тоже очень рада, - кивнула она, протягивая ему руку по-деловому.
       Хохлов как-то не направленно усмехнулся.
       - Как идет охота на монстра изнутри? - спросила она обоих, совершенно не интересуясь этим конспирологическим вопросом серьезных мужчин...
       Спросила рефлекторно, невольно вспомнив первый разговор с клиентом.
       Они, эти мужчины, которых она умело свела в этом мире, понимающе переглянулись и таинственно улыбнулись ей. "Сопляки крутые, вояки! - беззлобно рассердилась она. - Что вы понимаете в монстрах!"
      
       - ...Да, Олег, конечно. С удовольствием.
       Оказывается, это ему было стыдно - он в прошлый раз не дал ей отыграться... Он предлагал ей еще одну партию в бильярд.
       Все теперь могло повториться в ее жизни. И эта игра. Все, кроме одного. Одного звонка... Нет, сама она звонить не будет, даже если босс превратится в настоящего "шефа Штази" и отдаст ей жесткий приказ, узнав, что она не выполняет его просьбу.
      
       Только на этот раз никаких "своих" ни в дальнюю, ни в ближнюю.
       Она будет пытаться закатить только те шары, которые закатить невозможно.
       - ...Вы это нарочно, Анна?
       - Сегодня "да".
       - Почему так обреченно?
       - Вы же сами сказали, существуют монстры, на которых нужно охотиться изнутри.
       - Что? - удивился он.
       - Извините, - спохватилась она, вспомнив, что про монстров говорил Брагоевич.
       Молекулы Moet Chandon уже начали соединяться с молекулами памяти, переводя ее в легкую газообразную форму.
       - Как называется такой удар? - Она показала пальцем, замечая, что палец тоже готов принять газообразную форму.
       Хохлов кивнул прежде, чем ответить.
       - Прямой дуплет в среднюю.
       - Вот я его хочу.
       Она стала целиться... Шарики-пузырьки. Сегодня - не головы, а просто мыльные пузырьки реальности...
       - Стоп! - властно окрикнул он, а потом сказал спокойно, рублено: - Это сильно. Не пройдет. Надо тихо. И точно в "лоб". Покажу?
       Не двигаться с места. Просто затаить дыхание. Еще ничего не происходит в действительности.
       Он подошел не к ней, как подумалось было, а к противоположной стороне стола.
       - Все равно не пройдет, - покачал он головой. - Угол не тот.
       - А я хочу, - сказал она и ударила, как он сказал: не сильно, в лоб... если где-то там, вдали, был лоб.
       Шар, отразившись, покатился к ней и тихо ударил в губку лузы.
       - Зато правильно и кучно, - похвалил ее Хохлов.
       Нужно было расслабиться. Он не позвонит, он не назначит ей встречу, пока она сама не расслабится и не отпустит эту... как ее... свою реальность.
       - Да, Олег, да. Наливайте... Я говорю, наливайте.
       - Тяжелый день?
       На этот раз утонченных разговоров про европейскую кухню не складывалось. Зато все пока было правильно и кучно.
       Она попыталась присмотреться к нему. Присмотрелась. Он явно что-то потерял. Но сегодня она не виновата. Сегодня она точно не отняла у него ничего.
       - Да, не из легких, - сказала она очередное "да" и не сдержалась: - Да и по вам не скажешь, что легкий... - И она позволила себе задать вопрос, который никогда бы раньше не позволила бы себе задать - ни "кандидату", пусть и бывшему, ни кому вообще: - Как жизнь-то, Олег?
       Хохлов допил бокал шампанского, подумал, наливать ли сразу или... Или. Взял кий в руку. Потом пожал плечами так, будто сделал эдакое физкультурное упражнение с кием.
       - Пытаюсь принять очередное предложение...
       Он усмехнулся, ушел в себя. Ей показалось, что пожалел о сказанном.
       Она догадалась:
       - Ну, я вашему хэдхантеру не конкурент... Я свое дело уже сделала.
       - Кто знает... - снова сделал он упражнение с кием.
       - А кто знает? - откликнулась она совершенно невольно... Ясное дело, устами Moet Chandon'а.
       Опять физзарядка с кием!
       "Это не он, это вообще, не Хохлов", - подумала она отстраненно и сказала:
       - Это не вы. Вас подменили.
       - Похоже... - кивнул он. - Вам легче сличить. Вы ведь наверняка помните мое досье.
       Он смотрелся ни в одном глазу. По крайней мере, на ее хмельной глаз.
       "Петер, ты не один такой "штазик"! - крикнула она боссу. - Зараза распространяется".
       - Вы не тот человек, который будет говорить со мной о своих проблемах, - знающе сказала она, допивая очередной бокал. - Вы не пиндос, который сразу бежит со своими проблемами к своему психоаналитику.
       - Точно. Сам удивляюсь, - кивнул он, тоже допивая, а другой рукой уже беря бутылку.
       "Эта последняя, - предупредила она себя. - Кончай кофе-брейк, подруга!"
       - Мне - все, - тормознула она его на половине бокала. - А то шары уже разбегаются.
       - Значит, за удачную охоту... - сказал он. - Пока звери не успели все разбежаться.
       - Я бы предпочла сейчас за одну "очень неудачную охоту".
       - Если нужно так, то - за неудачную.
       Чокнулись. Сквозь "белый шум" в голове донесся сигнал - она поняла, что он имел в виду.
       - Если нужно сделать такое предложение, от которого она не сможет отказаться... - нарочито сухо начала она.
       Он внезапно пресек движение ее холодной мысли резким, ударом. Шар грохнул в лузу.
       - Это ей хочется сделать такое предложение... Ладно. Разберусь.
       Похоже, он уже злился на себя за то, что дал хмельную слабинку, которая сегодня была позволительна только ей, сменившей стиль.
       "Точно-точно. Это все от того, что ты сменила стиль", - сказала она себе и еще подумала, что пора ей уходить в гражданские адвокаты по разводам и первым клиентом брать Хохлова. Пока не поздно.
       И еще она изумилась.
       "Надо же, до такой степени сегодня ничего не происходит!" - изумилась она сквозь шум усиливавшегося, но все еще приятного и ненавязчивого хмельного ветерка.
       Она оказалась в одной компании с человеком, у которого тоже больше ничего не происходит. Ни развода, ни примирения... Еще один кандидат для поступления на работу в глобальную корпорацию, которой не существует. Настоящий кандидат. В отличие от другого, ненастоящего, несуществующего. Но от которого теперь зависело все в ее собственной жизни... Просто сама жизнь. Какую бы крутую суперохрану ни выставлял сейчас босс к дверям этого клуба или в дверям ее квартиры.
       А пока не произошло фатального звонка, можно было делать все, что угодно. Надо позволить себе делать.
       Надо просто подойти к нему и посочувствовать. Раз в жизни. Под предлогом хорошего шампанского.
       Он нагнулся над столом. Какой-то сложный удар. Какая разница, какой. Все равно не пройдет!
       Она подошла к нему и положила руку ему на затылок.
       - Олег.
       Он оцепенел под ее рукой.
       - Слушай меня. У нас, типа, хэдхантеров, есть такой кошмар. У нас на фирме это называется "кандидат съел билет".
       Он распрямился под ее рукой. Приставил кий к столу и повернулся к ней.
       Она так и держала его за затылок. Сейчас он никуда не денется из-под ее руки.
       - Это когда все со всеми договорились, все подтверждено, авансы, знаешь, проплачены, а кандидат просто не выходит на работу... Понимаешь? В фирму клиента. Просто не выходит и все. Он в ауте. Это наш самый страшный кошмар.
       Хохлов смотрел на нее сейчас, как смотрят хорошие дикторы из телевизора на зрителей, а она, вытянув руку вверх, держала его за голову, зная, что не отпустит, пока что-то сегодня не случится.
       - У нас было дело... Кандидат... это была она... отличный менеджер. Должна лететь в Европу, в головной офис. У нее на руках билет на самолет. У подъезда стоит наша машина - везти ее в аэропорт. Понимаешь, да, что произошло?
       Хохлов осторожно кивнул под ее рукой:
       - Съела билет, да?.. Просто не вышла из квартиры?
       Она тоже кивнула в ответ, чувствуя, что так недолго уронить голову. Не его - свою.
       - Типа того.
       - Забаррикадировалась?
       - Типа того...
       - Она была твоим клиентом?
       - Кандидатом. Но не моим. Не моей...
       - И тебя послали к ней?
       Голову Хохлова стало держать легче, его голова прекратила сопротивляться. Если приглядеться к его голове - стала немного ближе и ниже.
       - Ну, я не СОБР, вообще-то... чтобы железные двери там ломать. И не федеральный розыск. Мне, вообще, самой...
       Вот он кошмар! Слезы подкатили... Стой, подруга! Нажралась, дура, расслабилась.
       Как-то она легко взлетела над полом и оказалась на бортике стола...
       Губы у него не бледные, а оказались такими сухими. Очень сухими и очень мягкими. Странно, такие легкие губы у такого... Кого? И такая легкая рука. Она уже висела в воздухе, парила-плыла на спине над бильярдным столом, едва не касаясь затылком поверхности. Вот он, кошмар! Точный удар кием - и ее голова покатится и упадет в лузу. "Чужой"... нет, это "чужая" в дальнюю. Хорошо бы, в самую-самую дальнюю!
       - Нет!
       Первое "нет" за сегодня.
       - Что с тобой? - Участливый, теплый шепот.
       - Подними меня, пожалуйста.
       Голова немного кружилась. Пол, появившись под ногами, покачивался. Хохлов и кий стояли перед ней неподвижно.
       Справиться со своими губами, с языком - и сказать очень четко, с правильной дикцией:
       - Это предложение я сегодня принять не могу. Извини.
       Он кивнул. Все нормально. Ничего еще не происходит.
       Она вспомнила.
       Теперь черт с ней, с дикцией:
       - Ты это... ты меня перебил. Я что хотела сказать... Знаешь, в конце концов она имела право. Такое последнее право. Ведь это мы с клиентом наехали на нее с предложением... Давили на психику. А ей просто хотелось... ну, не знаю чего.
       Она посмотрела ему в глаза. Он понимал.
       - У нее было это последнее право... Знаешь? Съесть билет. У каждого есть. Ты понимаешь, о чем я?
       Можно было не спрашивать.
       - Она, кстати, потом прислала деньги. За билет. И за это... типа, бензин... Вот такая, понимаешь...
       - Я так и думал, - сказал он, соглашаясь с ней чисто по-джентльменски.
       Придерживаясь за борт, она отвернулась и увидела на столике свой бокал. Почти пустой. Последний глоток.
       Она оттолкнулась от борта, пошла к столику. Все нормально. Последний глоток. Так сухо во рту. После таких сухих губ.
       Она потянулась к бокалу - и тогда раздался выстрел. Она отдернула руку, так и не дотянувшись.
       Эсэмеска! Как бомба.
       Вот он! Он как будто все видел! Он и здесь камеру поставил. Где-то здесь... Дожидался подходящего момента.
       Сумка-айфон-сообщение.
      
       ПРИВЕТ, РЕПЕЙ! ШКОЛА. НА СТАРОМ МЕСТЕ. 23-23-23.
      
       Она прочла и повторила.
       У него все в эсемеске с точками. Пунктуален.
       Он первый раз назвал ее "Репьем". Это - плохой признак. Очень плохой.
       - Нет. - Это не ему, а Хохлову, на какой-то вопрос.
       Хохлов что-то спросил еще. Она что-то ответила.
       Что это - 23-23-23?.. Ну да! Дата и время. Двадцать третье - это когда? Завтра!.. А какого числа у них был выпускной? Ну да! Чего проще! Наверно, двадцать третьего июня и был. Ленка сказала, годовщина. Пятнадцать лет.
       Она глянула на часы. У нее ровно двадцать четыре часа. Он дал ей ровно двадцать четыре часа.
       - Нет. - Это опять Хохлову, а не ему.
       Ему она уже не может отказать.
       В голове шумело, а хмель быстро улетучивался вон из мозгов и из всего тела, точно зашумела-загудела волшебная кухонная вытяжка.
       О чем речь?.. Кажется, Хохлов предложил ей проводить ее домой... До дома. Он сказал именно так - "до дома"?
       Можно представить, что там сейчас, у дома. Если выставленная боссом охрана примет Хохлова за ее маньяка...
       - Извини. Ничего смешного.
       Правильно проститься. Да-да, в щечку. Все нормально. Увидимся. Я позвоню. Нет, не надо. Нет. Я сегодня на метро. Все, пока. Извини. Все было чудесно.
       Метро. Эскалатор. Вагон. Одна пересадка.
       Стоп! Так не пойдет. Нужно все по-другому.
      
       Через две станции она вышла из вагона и перешла на противоположную платформу. Никто - никакой подозрительный тип - не повторил ее маневра. Она убедилась, что наружки нет. Кого ей сейчас больше бояться? И вообще, что она делает?.. Правильно: не допускает на встречу с ним людей из "штази". Он умнее этих всяких мелких "штази". Если он увидит, что за ней тянутся эсбешники босса, ей точно конец.
       А у нее что? Правильно: переговоры. Момент истины. Второй после "обезьянника". Ты хотела устроить маньяка работать в школу тихим гардеробщиком. Вот он - шанс. У тебя проколов не было. Верно? Даже в "обезьяннике"...
       По плану только один звонок боссу.
       Она поднялась в город. Цель - старый гостиничный комплекс на задворках Проспекта Мира. Сегодня ее не должно быть дома.
       Оставалась еще одна неиспользованная симка.
       - Петер.
       - Это ты?.. Ты где?
       - Все нормально. Мне срочно нужна информация по Вилинбахову. Очень срочно, Петер.
       - Сейчас уже ночь, посчитай...
       - Завтра до обеда. Самое позднее до конца рабочего дня. До восемнадцати ноль-ноль. Кровь из носу, Петер.
       - "Кровь из носу"... - Босс еще не злой. - Ты не так шути с кровью, Анна, не надо. Ты звонила ему?
       - Все нормально. Мы на связи. Сбрось инфу на мой ящик. Вопрос жизни... Петер.
       Она не сказала "...и смерти". Босс точно принял бы это как руководство к действию и, не ровен час, позвонил бы своим друзьям, что сидят этажом выше.
       - Все. Отбой.
       Пусть обижается.
      
       Номер в гостинице пятидесятых годов постройки, навечно провонявшей недавним евроремонтом.
       Свет не включать, как дома.
       Теперь подумать.
       Завтра она как? В свой салон - к парикмахеру и все такое. Потом в бутик приодеться, пообедать в приличном месте... типа, напоследок. И на свидание... Нет уж, хрен тебе! Будет так: серенький джинсовый костюмчик, черная футболка, гладкая, без всяких принтов, на ноги кроссовки, на голову темная какая-нибудь бейсболочка с длинным козырьком - и так чтобы из-под нее волосики иголками торчали в разные стороны. И никакой косметики. Заказывал - получи!
       Как сделать все правильно?
       Нет, когда она его увидит, когда он скажет первое слово - она быстро сладит, дальше все ясно. А вот как правильно подготовиться?.. Сэр Корбетт, посоветуйте что-нибудь. Как бы вы поступили? Ведь это все равно что в джунгли к леопарду-людоеду идти... А?..
       Она стала вспоминать книжки великого охотника - про науку джунглей. Что можно было взять на вооружение?
       Стоп! Точно! Главное - правильная засада. Прийти задолго, выбрать правильное укрытие - и ждать. Ждать сколько потребуется и не шевелиться. Главное - терпение. Чем опытнее, опаснее и грознее хищник, тем дольше он умеет ждать и терпеть. Самым опасным хищником в джунглях был когда-то сам сэр Джим Корбетт. Если бы захотел... Недаром туземцы почитали его, как бога, называли "святым"... Thanks a lot, sir Corbett! Я вас тоже буду считать святым, если выживу. Как и вы тогда в джунглях.
       Что еще?
       Что-то мешало нормально думать. Будто зацепилась сзади за гвоздь...
       Ну да. Плохо простилась с Хохловым. Плохо. И что-то еще ему сказала такое не то... Что он спрашивал, вообще?
       Она похолодела. Вот дура пьяная! Она же все и сболтнула.
       "Да ничего. Одного маньяка на работу тут устраиваю... Да, уже согласился".
       Или так сказала, или еще хуже. Дурра! Нашла, чем похвалиться!
       Где он тут?
       - Олег. Это я.
       - Уже добралась? Все в порядке?
       Просто джентльмен. Простой хороший джентльмен.
       - Все в норме. Олег, слушай... Извини. Мне действительно нужно было срочно уйти.
       Еще хуже! Совсем "поплыла". Надо кончать с мужиками, а то, вообще, работать не сможешь.
       Шум уже не в голове, а в "трубе". Судя по всему, Хохлов где-то в городе, не стал задерживаться в клубе после ее ухода.
       - Олег, ты слышишь?
       - Да-да, я тебя слушаю.
       Он говорит с очень сухими губами, это понятно.
       - Про маньяка я пошутила. Просто обычный кандидат.
       Что ты делаешь, дура! Ты же оправдываешься!
       - Анна, ты как будто оправдываешься. А в чем?.. Я не понимаю.
       - Да нет, просто... Ты мог подумать...
       - Ты бы себя видела, когда этот твой "обычный кандидат" сообщение прислал... Я мог подумать все что угодно, это точно.
       Очень трезвый, рассудительный тон. Обиделся!.. Ладно. Не страшно. Все поправимо. Если она выживет. И вообще, зачем она звонит Хохлову? Он же не босс, взвод охраны не пришлет...
       - Ладно. Просто извини за дурацкую шутку. Я тебе позвоню. Пока!
       - Спокойной ночи...
       Совсем обиделся... Ничего, все поправимо. Пусть пока обижается.
       Блямс! Еще эсемеска! Пол-инфаркта...
       От босса.
      
       ЕСЛИ ЕЩЕ ДВА ЧАСА ТЫ НИГДЕ - ТЫ УВОЛЕНА! ((((((!
      
       Все-таки приятно, когда о тебе заботятся столько приличных мужчин! Ну, пусть пока все обижаются...
      
       Он изменился. Он просто очень изменился за эти пятнадцать лет. Практически до неузнаваемости. И он отлично знал, что она не опознает его. По крайней мере, в первую минуту, иначе не затеял бы эту игру.
       ...Такое иногда случается. Если с пухленькими, то - в юности. Были в детстве-отрочестве маленькие, пухленькие, неуклюжие, а потом вытянулись и стали неузнаваемо прекрасными... А если с худенькими, то попозже, после тридцати. Полностью неузнаваемыми становятся только бывшие худенькие юноши. Девушки, и располнев с возрастом, сохраняют фото-паспортную кондицию. А прекрасные вьюноши - да: иные до тридцати прекрасны, потом пиво, курево, то да се, и после сорока - просто крупный неопознанный объект.
       Вот он и изменился. По первому варианту. Внешне - явно к лучшему.
       ...Она сидела в Интернет-закутке ближайшего почтового отделения, изучала файл, присланный ей прямо перед офисным обеденным перерывом: в 13.15. Славный все-таки немец, хоть и сноб. Славный. Хоть и уволил ее, негодуя за то, что сбежала от охраны, а обещанный файл-досье собрал и прислал. И все - по всем остальным каналам связи молчок!
       Пускай и босс обижается. Он уверен, что виртуальный кандидат всего лишь круто, с большими затратами разыгрывает ее. Похоже, он даже зауважал этого шутника... Кина насмотрелся... Но она-то знает, что все всерьез. Она нутром чует, что это не розыгрыш и хэппи энда не жди, не будет.
       Что она теперь знает о Вилинбахове? То, что у них, оказывается, много общего. Он тоже поступил в юридический, только этажом ниже: не в Универ, а в Финансово-Экономическую Академию. Адвокат по патентному праву. Успешная, судя по всему, карьера. Работа с крупными корпорациями... Еще имеются, типа, "патентные связи" со спецслужбами, которые напоследок нарыл босс.
       Ну и что? А вот что в сухом остатке: короткий брак, детей нет, развод чуть больше двух лет назад, а потом спустя три месяца - автокатастрофа. Склифосовский, Бурденко, почти полгода на больничной койке. Вот где его могло переклинить... А потом он увидел-засек ее по телеку в том идиотском имидже и прикиде, что придумал ей босс. Смотрел себе неприметный, элитарный канал, интересный только для таких суперзнаек, как он, и засек. И узнал. Может, сначала пригляделся-прищурился, а может, сразу... И тут уж никто не виноват: ни босс, затеявший тогда эту мелкую телеигру, ни, тем более, Ленка. Это называется "трагическое стечение обстоятельств"... Уже для нее, Анны Репиной, Репья, нанесшей ему, Вилинбахову-Винику, когда-то неизлечимую травму, сравнимую с этим ДТП и разводом, вместе взятыми. В начальных классах ее кликали "Репой", она тоже была пухленькой, но уже к четырнадцати вытянулась, а потом кто-то назвал "Репьем" - и пошло. Значит, было за что!.. Вот где истина, которая еще недавно была где-то рядом.
       Он все про нее узнал и купил себе такую же, как у нее, машину... Для начала. Да?!
       У него немалые возможности. Он - тоже маленькое такое "штази".
       Босс мог оказаться прав насчет розыгрыша, если бы не... Если бы бывший Виник-Ростик, а ныне серьезный человек с нешуточной фамилией Вилинбахов не начинал бы игру так давно и основательно... и если бы Вилинбахов не подбрасывал ей какие-то странные подсказки. Ведь он подбрасывал ей подсказки... Что означает этот фрак, эта новенькая белая "копейка"? Наверняка было еще что-то, что она, вообще, не заметила. Она не помнила какие-то мелочи-детали, которые было очень важными для него и которые она явно видела, должна была видеть в его присутствии и в те времена сама. Но не отметила и поэтому забыла напрочь. А если бы не забыла, то, наверно, могла бы догадаться, кто перед ней и кого она устраивает в подозрительную фирму за сумасшедший гонорар. Вот если бы тогда в загородном особняке она выскочила из шкафа и бросилась на шею "магистру" с криком "Виник! Это ты! Прости меня, дуру!", вот тогда бы, может быть, все обошлось... А теперь нет, не обойдется.
       Что значат отпиленные и приклеенные обратно головы тиранов, догадаться легко. Нет, теперь ничего не обойдется... Культовые мелочи, детали - типичный признак параноидального смакования сверхцели. Он строит свою сверхреальность. И в ней...
      
       Нет никаких "старых мест"!
       И нет никакой школы, в которой они вместе учились...
       Она пробиралась к "старому месту" окружными путями, придумывая хитрые азимуты и вспоминая хитрости сэра Корбетта.
       И когда вышла к цели, в первый момент подумала, что просто перемудрила, позабыв даже то, что нормальный человек не может забыть. Ошиблась кварталом. Не было никакой школы и никакого школьного двора к ней в придачу. Это место занимала обширная, глухо огороженная стройплощадка, и за оградой громоздились какие-то железобетонные фортификации.
       Она поймала себя на том, что стоит и держится за угол дома. Дом был знакомый. И другие старые проспектмирские дома, окружавшие площадку, были ей знакомы. Школа постройки начала 50-х годов была здесь. Просто теперь на ее месте строят новую...
       Нет, это он - он все разрушил до основанья, а затем взялся строить ловушку. Для нее. Он знал, с кем имеет дело. Еще с того - будь он проклят! - выпускного вечера.
       Стройка жила, стрела крана двигалась, как стрелка огромного компаса...
       Он посмотрела на часы: 15. 41.
       Плохо ее дело или не очень, она с кондачка не могла понять. Вдруг представила себе смешную картину: сэр Джим Корбетт выбрал себе в глубине джунглей лучшее место для засады на хищника-людоеда, приходит на другой день, подготовившись, а там - ба! - все огорожено и уже строят новорусский такой особнячок.
       Одно было понятно: пока рабочий день на стройке не кончится, подыскать подходящее место не удастся. Не исключено, что и он уже стоит где-то поблизости и думает примерно о том же.
       Она установила себе первое контрольное время - 18.00. - и пошла "водить козу". Так у них в студенческой юности называлось хождение по барам. Такое, когда в каждом полагается сидеть не больше часа. Сегодня алкоголь исключался. Только кофе. Значит, как? "Водить козленка"? Ну да, козленка отпущения.
       Только кофе. И только латте - вроде анаболика для нагрузок... а напоследок - прямая инъекция стимулятора в мозг: глоток суперкрепкого ристретто.
       В шесть стройка не замерла.
       Она взяла еще полтора часа - и на втором ристретто у нее случилось прозрение!
       Эта мощная, глухая, капитальная ограда... Скорее всего придется перелезать. Опять преодоление препятствий. Она засветит себя! В течение нескольких секунд ее будет видно отовсюду. Так зачем ей играть в охотника?! Все равно до сэра Корбетта ей далеко. Нет уж, она и есть тот самый, страшный леопард-людоед, которому бросил вызов охотник. Ну, тоже не Джим Корбетт, это факт!
       Пусть она сама станет тем жутким леопардом-людоедом! Вилинбахов внушал ей мистический ужас. Но она отнимет у него этот страх прямо сейчас и присвоит его себе. Это она должна внушать ему мистический ужас...
       Она помнила впечатляющее признание сэра Корбетта. Он писал на склоне лет, что в жизни ему доводилось слышать много пугающих звуков, в том числе свист пуль и разрывы бомб неподалеку, но ничто не могло вызвать у него такого всеохватного, бездонного страха, какой однажды вызвал крик затравленного и бросившегося в отчаянную атаку леопарда... и это будет ее крик... Просто пара правильных слов. И точный взгляд. Он, безумный охотник, захотел момента истины - будет ему момент истины!
       В семь-тридцать она, как и делает настоящий хищник, обошла кругом место роковой встречи - с трех сторон ограда была глухой, а с третьей, взъездной, была решетчатой - и выбрала азимут. Осмотрелась, разбежалась - и прыгнула. Отжаться на кромке ограды и - полукувырок вниз. Чем она не леопард?
      
       Старое здание школы было пятиэтажным. Новое - трехэтажным, но - гораздо более обширным, а по форме П-образным... Весь архитектурный каркас был уже возведен.
       Почему-то была полная уверенность в том, что на встречу Виник придет один, без сподручных. И где он сейчас? Может быть, уже здесь?..
       Она осторожно, медленно обошла здание вплотную к стене, где это было возможно, и приметила подходящее, на первый взгляд, место укрытия. Главное было проверить, не "мешок" ли это для большой такой кошки, и как это место соотносится с тем самым "старым местом", где была та самая клумба, будь она тоже проклята во веки веков!
       Круг бывшей клумбы теперь неопределенно вписывался во внутренний дворик нового здания. На месте клумбы расстилалась ровная, как стол, уложенная бетонными плитами площадка. Ну и что он думает с этим делать?.. Успокойся, подруга, он уже все продумал! И сам все тут укатал!
       Сколько лет она пыталась так же забетонировать свою память...
       Вместо тюльпанов на краю площадки торчали теперь кое-где штыри ребристой арматуры.
       Площадка отлично просматривалась... иным словом, простреливалась практически в упор отовсюду - и внизу, и сверху, со всех ярусов-этажей железобетонного каркаса новой школы. Одно вроде как радовало - стрелять он точно не будет... Он не станет швырять в нее бумеранг и плеваться из трубки отравленными индейскими стрелами. Нет. Он появится как-нибудь эдак... в белом фраке... Теперь он придумает что-нибудь особенное, уже придумал. В духе фокусника Дэвида Копперфильда. Он постарается произвести впечатление. Прежде чем... И никакие Эркюли Пуаро и Шерлоки Холмсы вместе взятые потом не подкопаются, даже если он грохнет ее прямо здесь, у забетонированной клумбы. Но ты подожди, подруга, не заказывай похоронный марш, подожди. Ты тоже знаешь, что делать. Поэтому нет того страха, что погнал бы тебя отсюда во Владик, в глухую тайгу. Ты всегда идешь на боль. И ты знаешь, что делать. Ты готова была помериться силами с маньяком. Ты хотела устроить его в школу гардеробщиком. Если ты справишься, если ты сделаешь это, ты сможешь переманивать президентов из одной страны в другую... По крайней мере, ты будешь знать, что сможешь!
      
       "Нора" оказалась что надо: длинная, сквозная, с выходом куда-то внутрь здания. В обширном помещении стояли симметричные поперечные перегородки, причем одна пара не была сведена со продольными стенами, и в самих стенах, в местах несведения, были оставлены узкие проемы. В чем заключалась архитектурная польза этих проемов, она так и не догадалась, но лично для нее их польза была неоценима. В случае опасности она могла боком, практически без усилий, - по счастью, у нее был не пятый и даже не четвертый размер - проскользнуть в любой из этих проемов в некое темное пространство, находившееся за ними. То неясное пространство заведомо было не страшным, а даже наоборот, спасительным: в проем явно бы не пролез, следом за ней, взрослый мужчина... Разве что какой-нибудь компьютерный дистрофик или изможденный растаман, но - уж никак не серьезный мужчина. Нынешний Виник точно не пролезет... да и тогдашний - пухленький такой, образца прошлого века - тоже не пролез бы.
       Здесь, у этого проема можно было заночевать...
       Она обругала себя: не догадалась прихватить с собой подстилочку - ждать-то еще сколько! Пришлось снять новую джинсовую куртку, сложить ее у стены. По счастью, вечер выдался ясный и теплый. Как тогда.
      
       Уже через несколько минут она так прижилась на новом месте, что мелькнула мысль позвать официанта и заказать, для разнообразия, каппучино... Термос тоже, конечно, не мешало бы прихватить.
       Оставалось теперь дождаться момента истины, не чихая на всю школу и не засыпая.
      
       Она положила себе раз в пятнадцать минут ложиться на спину и крутить велосипедик, чтобы не затекали ноги. Они могут еще пригодиться, ох как пригодиться!
       Что бы ты подумала, подруга, если бы тебе тогда, пятнадцать лет назад сказали, что ты вот так, в подвале да с велосипедиком, будешь снова дожидаться свидания, заказанного Виником-Ростиком?
       Какой черт тебя тогда дернул так опустить его? Ты еще не знала, что за все в жизни придется платить.
      
       Тогда было уже почти так же темно, как сейчас здесь... Нет, еще не в школьном садике, а в актовом зале, где уже начались танцы.
       ..."Пленка" старая, какие-то кадры уже выпали... что-то склеивалось обрывками. Виник пригласил ее, он казался в тот момент, как никогда смел. Это потом он вымахал, а тогда - ростом едва ли выше ее. Глаза ясные, голос вдруг глуховатый: "Можно тебя?.." Нет, тогда еще не выйти в садик поговорить наедине, а просто - на танец в общей толпе. Ну, допустим, можно... Прижал так к себе сразу - она даже удивилась, но толкаться не стала. Ну да, они все уже немножко приняли, кто где. Выпускной вечер, - конечно же, ни-ни. На столах одна "Фанта" и, как ее... по тем временам почти нецензурная "Херши-кола". Но уж пацаны-то, ясное дело, тайников заранее наделали. Все уже ученые были: никакой водяры, конечно, никакого пива - чтобы выхлопа не было и чтобы не скосило раньше срока, а то все, кранты - закроют "лавочку" и всех по домам разгонят. Вино в пакетах... кажется, тогда такое только-только начало появляться. Виник явно не отстал от других. Явно для храбрости. Чтобы вот так запросто подвалить к ней и пригласить. Чтобы вот так вот первый раз запросто прижать и не краснеть.
       "Чего со своими пацанами пил?" - поинтересовалась она про вкусы параллельного. "Божоле", - совсем не хвалясь, будто про ту же "Фанту" ответил Виник. Ни фига себе! Божоле! Им кавалеры какую-то кислятину наливали, а у Виника божоле! "В пакете?!" - поразившись, не нашлась она. "Я бутылку принес", - опять не хвалясь, девственно признался Виник. "А чего молчал?! Угостил бы уже!" Тут-то он и скис... и сразу как-то ниже ростом стал. "Ань..." Надо отдать ему должное, он никогда ее "Репьем" не кликал. "Ну..." "У пацанов не отнять было... Они сразу все выжрали... Знал бы, две принес. Из отцова запаса. Одну бы прикопал". Тут начала скисать она: "Чего ж сразу не прикопал?" Хватка Виника совсем ослабла. "Извини. Хочешь, сейчас домой сбегаю... Божоле нет. Но чего-нибудь из бара стырю..." Что-то ей стало жарко и скучно, она стала слегка отпихивать его. "Не, не надо... В другой раз". Другого раза быть не могло. Музыкальный трек уже заканчивался, въезжая в последние романтические аккорды. Виник чуял, что его последний шанс уходит. "Ань, ну... что хочешь для тебя сейчас сделаю..."
       Тут ее и сорвало.
       Ну, в общем-то, понятно, с какого бодуна. Оправдания нет, а объяснение есть. С ее проклятой безотцовщины - вот с какого бодуна! А у Виника-троечника мама-красавица, а к ней в придачу папа-генерал. Высокий. Приходил в школу, рассказывал про подвиги в Афгане...Божоле в баре... Единственный шанс опустить. Ну, разочек в жизни...
       Вот тебе, Виник - клумба, время свидания, единственный тебе шанс признаться во всех, блин, чувствах... чтоб больше не таскался. Вот тебе шанс. А я послушаю, посмотрю, подумаю...
       Еще через три танца - не с Виником, конечно - все заинтересованные лица были тайно оповещены и приглашены на представление...
       Дальше в памяти - подборка отдельных кадров.
       Вокруг - сплошная тьма, а на клумбе - светло. Откуда свет-то был? Наверно, от фонаря за кустами.
       Виник на клумбе.
       "Ну, вставай, как надо. На одно колено... Как Ромео... Не, давай на оба два". Пусть дорогие брючки немножко попачкает.
       Хруст тюльпанов. Это в конце июня? Какой-то поздний сорт был...
       "Говори. Давай. Как Ромео".
       Божоле еще не выветрилось из Виника. Он и вправду заговорил...
       Смех в кустах. Аплодисменты.
       Хруст тюльпанов. В кулаках Виника.
       Ленка сказала потом, на трезвую голову: "Анька, знаешь. А все-таки перебор был, по-моему".
       Две кобылы из параллельного пытались отделать ее. Хорошо, что уже тогда она с короткой прической ходила.
       Потянулись за ней в туалет. Одна схватила за волосы. Другая пыталась бить. В лицо. В один рывок она выскочила мимо неумелого удара и двинула второй под колено носком новой бально-выпускной туфельки. Она уже тогда знала, выучила несколько правильных, нужных ударов. Эта так завизжала, что первая шарахнулась и прижалась к стене.
       Виника в ту, выпускную ночь она больше не видела... Или не помнила.
       Сегодня, на годовщину выпуска он имеет полное право прикончить ее. Сегодня она ответит за все. И за выпускной, и за его развод, и за автокатастрофу.
      
       За пять минут до контрольного времени она подумала: а может, вообще не выходить из наступившей тьмы, а просто послушать, что он будет делать. Можно будет понять, знает ли он, что она сама уже давно сидит тут в засаде... Да какая разница!..
      
       За три минуты "до" она поднялась, сделала несколько приседаний и догадалась, что надо сделать напоследок - надо помолиться.
       Господи, если Ты есть, спаси и помоги! Я - дура. Я во всем виновата. Но просто я прошу, оставь меня живой и не изуродованной... Остальное - ерунда. Пусть опустит меня, как хочет. Я обещаю - я не обижусь и все прощу... Я клянусь, если будет не хуже, чем тогда, в "обезьяннике", то...
       Она запнулась... и решилась: мелочиться не надо, нельзя!
       Господи, я - всё, я покаюсь во всех своих грехах... Я пойду прямо завтра к святому отцу...
       Она вдруг вспомнила, что у нее с собой, в ее маленьком портмоне, хранится визитка того батюшки. На душе сразу потеплело. Чуть-чуть. И она поняла, что всего этого мало. Еще мало.
       И еще, Господи, я клянусь, я брошу эту работу и пойду... ну, еще не знаю куда. Право, там, преподавать... да хоть в школе! Только спаси меня. Пожалуйста... Все!
       Она включила подсветку часов: 23.21. Пора! Еще надо выбраться из этой тьмы и не сломать себе шею по дороге.
      
       Слабый городской свет проникал в бездверное цокольное помещение с разных сторон, и выбралась она без проблем - даже не нужно было освещать себе дорогу айфоном. И практически бесшумно. Как леопард.
       Через минуту она встала на том самом "старом месте", надеясь, что память не подвела.
       Козырек бейсболки загораживал обзор верхних этажей. Она, не снимая бейсболку, перевернула ее на затылок. Самое то - для позднего свидания.
       Она невольно оглянулась назад - и сразу шею свело! Позади, за решетчатой стороной ограды, стояла новенькая белая "копейка"!
       Она отвернулась от нее - есть "копейка", нет "копейки", теперь уже не важно. Она скорее догадалась, чем вспомнила: тогда, за оградой садика, тоже стояла новенькая белая "копейка". Наверно, она оказалась к ней спиной, а Виник, стоя на клумбе, видел в пространственной перспективе эту "копейку" прямо над ее головой. Он к психоаналитику ходил, что ли?.. Чтобы так скрупулезно реконструировать обстановку психологической травмы...
      
       Все! Время!
       Она подождала еще несколько секунд - и решила, что раз так, раз тихо, как в гробу, надо начинать самой. Все правильно. Должна начинать она.
       В глаза вдруг бросились торчавшая из бетона арматура... Как шампуры.
       "Шашлык из последнего леопарда", - пришло ей в голову. Напоследок.
       - Виник! Я зато никогда не опаздывала! - сказала она в меру громко, но поразилась силе своего голоса. Леопард не леопард, но...
       Реверберация была, как в театре. Ну, правильно, она стоит на сцене, а этажи школы - это, как и тогда, зрительный зал с балконами.
       - А ты опять опаздываешь! Как тогда! Ровно на сорок секунд.
       Неясный шум донесся из тьмы второго этажа. Что-то плотное и темное выдвинулось из темноты.
       Вниз упала секция переносного ограждения. Ударилась о бетон, оглушив ее металлическим дребезгом... Потом будто послышался глухой разговор... Вывалился вдруг "солдатиком" продолговатый тяжелый мешок и ударился глухо... Что-то темное и бесформенное задвигалось у самого края - и вдруг тоже вывалилось наружу, вниз. Еще два мешка...
      
       Время вдруг остановилось - и она все увидела еще раз в рапиде. Словно кадры, только что запечатленные памятью, выдавились наружу, в реальность...
       Был только один мешок... Потом со второго этажа вывалились, вернее неловко спрыгнули двое мужчин. Причем второй, что был чуть позади, держал за одежду первого. Они приземлились на площадку почти так же глухо, как тот мешок с чем-то сыпучим... с сухим раствором, что ли... И так же оба, словно мешок, вдавились в бетон.
       Второй попал одной ногой в трубчатую решетку переносного ограждения, вскрикнул-выругался.
       Первый рванулся вперед, прямо к ней.
       Второй, зацепившись за ограждение, стал падать, не отпуская короткой ветровки первого, другой рукой схватил первого за щиколотку и дернул к себе.
       Первый, сорванный назад, тоже начал медленно-медленно падать. Он дернулся торсом, вырвал-таки куртку - и стал невольно разворачиваться к ней спиной.
       Он медленно-медленно падал навзничь. Прямо на... нет, мимо!.. нет, прямо на торчавшие вверх стебли-шампуры арматуры... Он падал как-то косо... Значит, все-таки мимо. Раздался хруст... Стон и хрип.
       Все это время, пока шел фильм, она не дышала. Крик атакующего леопарда застрял в гортани... Ее крик, вытянулся в ней струной от самого живота до горла.
      
       Второй вскочил на ноги - и тут же сам вскрикнул от боли. Он выдернул ногу из решетки лежащего ограждения и, ритмично-хрипло матерясь, запрыгал на одной ноге к первому.
       Второй был Хохлов.
       Первый был Виник.
       Виник лежал на спине и хрипел-стонал. Из плеча у него или чуть ниже плеча торчал арматурный шампур, пробивший мягкие ткани насквозь.
       Хохлов вприпрыжку достиг его, резко опустился на колено, отвернул борт ветровки и нажал руками у места, проткнутого "шампуром".
       Виник застонал и дернулся.
       - Не дергайся! У тебя сосуд пробило. Я держу.
       Это Хохлов спокойно и властно сказал Виннику.
       - Зависла, твою мать... "Скорую"! "Скорую" давай!
       Это Хохлов злобно и хрипло крикнул ей.
       - Сейчас, сейчас! - услышала она свой голос и не узнала его.
       - Да не сама! - злобно буркнул в ее сторону Хохлов, когда она набрала 03 и прижала мобильник к уху. - Мне давай! Держи у моего уха!
       Ноги как окаменели. Она заставила себя сдвинуться с места.
       Прижала мобильник к уху Хохлова.
       Спину вдруг заломило. Она опустилась рядом с ним на колени.
       Виник повернул голову, посмотрел ей в глаза и улыбнулся.
       У него сзади, из-под плеча, раздвигалось по плите в стороны темное выпуклое пятно...
       Из нее тоже все живое выходило куда-то наружу, оставляя место пустому и сквозному, как тот цоколь-подвал, бесчувствию.
       Нет, он не собирался прикончить ее.
       Что это было?
       Что это, вообще, было?!
       ...Память вдруг вытолкнула вверх, со дна пустоты и бесчувствия, холодный ком. Как старую морскую мину. Мина поднялась и бесшумно, пусто рванула, на миг осветив взрывом тьму. Не снаружи, а внутри.
       Ну да, все ясно! Пьяная дура, она тогда, в клубе, прочла эсэмэску Виника вслух. И сама того не заметила. Хохлов еще что-то спрашивал, она отвечала... Там было слово "ШКОЛА". Что стоило Хохлову "пробить", какую школу она кончила? Все мы тут - маленькие "штази". Дату и время встречи она тоже спьяну прочла вслух. Насчет маньяка Хохлов подумал всерьез: "Ты бы видела себя..." Дальше было дело техники. Его техники. Что стоило ему, доктору, заядлому охотнику и вояке...
       Хохлов говорил с диспетчером "скорой". Что-то про паркур, тяжелую травму, разрыв сосуда, еще что-то про Службу спасения и какую-то болгарку... и еще про "возможный перелом голеностопа"... Чей перелом?.. Дура! Его перелом. Его собственный... Хохлова...
       - Все, убирай "трубу"! И иди отсюда домой. - Это ей приказ. - Мы тут сами разберемся. Они могут вызвать ментов - до кучи. Тебе это не надо...
       Это ей - злобно так.
       "Я не могу", - хотела сказать она, но не решилась.
       - Можно, она еще немного побудет? - Это Виник тихо спросил Хохлова.
       Спасибо Виннику.
       Хохлов выматерился.
       - На хрена ты прыгал оттуда сразу? - Это он Винику. - Мы бы разобрались...
       - Извиняюсь... - Это опять Виник Хохлову.
       Он, Виник, снова посмотрел на нее и поморщился. Ну, не от ее внешнего вида, понадеялась она. Ну, конечно, в таком прикиде на свидания не ходят...
       - Я тоже. - Это решилась она.
       Винику. И Хохлову - тоже.
       - Я не думал, что ты позовешь кого-то на помощь. - Это Виник ей.
       - Она не звала. Успокойся. - Это Хохлов Винику.
       Похоже, она тут уже и вправду была лишней. Они теперь могли отлично поладить между собой, эти мужчины.
       Еще один взрыв глубинной бомбы. Она вспомнила. Был школьный театр. Была какая-то постановка у них в девятом классе. Про войну 1812 года... Или про декабристов? Там Виник играл какого-то человека во фраке. Костюмы были как настоящие, театральные, взяты напрокат. Виник, кажется, весело смотрелся. Он был такой весь из себя пухло-романтический.
       - Я не звала, магистр. Я пришла одна. - Это она Винику.
       Он вдруг задвигал правой рукой, поднял ее и двинул, словно пытаясь помочь Хохлову и прижать то место, которое прижал тот. И застонал от боли.
       - Не дергайся... Кровь уходит. - Это Хохлов Винику. - Говори, только не дергайся.
       - Там. В кармане. Достань, пожалуйста. - Это Виник Хохлову.
       Хохлов осторожно порылся во внутреннем кармане ветровки Виника, прямо у самого штыря, проткнувшего ее, что-то нащупал, опять глухо выматерился и достал. Какой-то маленький предмет.
       - Это ей. Отдай, - попросил Виник Хохлова.
       Хохлов, не глядя на нее, подал ей на ладони, запачканной темным...
       Это было кольцо. Бриллиантик сверкнул...
       В глубине что-то оторвалось от дна. Огромное. Оно начало подниматься. Оно так рванет, что ей - конец! Надо остановить это, чтобы поднялось не сразу... Хотя бы до приезда "скорой".
       - Бери. Тебе же... - Это Хохлов ей.
       Она взяла.
       Огромная бомба стала подниматься быстрее. Она затаила дыхание. Бомба-мина замедлила подъем.
       - Извини. - Это Виник ей. - Я подумал, что до тебя по-другому не добраться... Я... - Голос Виника становился тише и слабее, она невольно подалась ближе к нему. - Я просто хотел предложить тебе новое место работы... Ну, я... я думал, что так ты поймешь, что это хорошее место...
       Бомба снова стала подниматься быстрее...
       Теперь она знала, как ее остановить... Она готова была ее остановить. На всю оставшуюся жизнь.
       - Виник. - Это она Винику. - Я знаю. Это - хорошее место. Я принимаю твое предложение. - И шутка вдобавок, кажется, к месту: - Оклад и бонусы можем не обсуждать.
       Хохлов снова выматерился. Глухо, как бы чтобы не слышно было...
       - Это ты дала мне волю к жизни. - Это Виник снова ей. - Тогда.
       - Я знаю. - Это она снова ему.
       Хохлов стал материться не громче, но страшнее. Это был рык разъяренного леопарда, который решил не выходить их кустов - слишком много чести для этих долбанных охотников. Это был другой Хохлов. Наверно, тот, который поехал в Сербскую Краину с медикаментами... И еще, может, с чем-то... и в стороне от окоп навряд ли держался...
       - Знает она... Тут нормальные пацаны ломают друг друга из-за этой... ядрена мать... а она "знает". - Это Хохлов никому, в сторону.
       Пацаны! Точное слово! Хохлов понимал, что все они тут сейчас пацаны-выпускники-школьники. Заигрались, как мальчишки-девчонки, и доигрались!
       Он, Хохлов, ее сейчас ненавидел. Были бы руки свободны, пристрелил бы, наверно... Не Виник, а он, Хохлов, пришедший ей на помощь, решивший нейтрализовать маньяка собственноручно... Имел полное право.
       Виник закрыл глаза - и вдруг стал сильно бледнеть... Или ей показалось.
       - Эй! Стоять! Не уходить! - в голос крикнул Хохлов прямо в бледное лицо Виника. - Открой глаза, живо! Говори что-нибудь! Глаза не закрывать, слышишь!.. Когда скажу, бей его по щекам. - Это уже ей.
       Виник открыл глаза. Посмотрел на нее и тихо сказал:
       - Бей...
       - Обязательно, - сказала она, уже не боясь быстро тонувшей, уходившей обратно в глубину бомбы, но боясь, что сейчас разревется...
       - Однако... - Виник вздохнул и поморщился. - Мне бы сейчас священника. - А то... не знаю... хреново что-то...
       - Нам всем бы сейчас священника, - вдруг согласно вздохнул и Хохлов. - Это точно...
       Маленькая такая бомба - сразу на поверхность и бах!
       У нее же есть! Вот она, визитка в кармане, в кошельке! Сейчас, сейчас!
       - Сейчас, сейчас! - Этот она всем. И себе тоже. - У меня есть телефон...
       Она вынула свой маленький дорогой портмоне, сразу нашла визитку того батюшки.
       Света не хватало. Она поднялась с колен и повернулась поудобнее - к свету ближайшего фонаря стройплощадки.
       Вот он, телефон отца Вячеслава.
       Она стала набирать номер...
       Поздно! Уже почти полночь! Она звонит практически незнакомому человеку. Господи, помоги!
       Вот сейчас, если отец Вячеслав ответит, она найдет правильные слова. Он приедет... Если не сюда, так хоть в больницу... Отсюда наверняка повезут в Склиф... Она добьется, чтобы именно в Склиф.
       Вот сейчас если отец Вячеслав ответит, все снова будет у нее под контролем. Под полным контролем.
       Только бы отец Вячеслав ответил!
       Она стала слушать гудки... Один... другой...
       Хохлов с Виником о чем-то тихо, по-дружески говорили. Хохлов больше не матерился.
       Она сделала шаг в сторону. Не стоило мешать их мужскому разговору.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       204
      
      
      
      
  • Комментарии: 1, последний от 25/07/2020.
  • © Copyright Смирнов Сергей Анатольевич (sas-media@yandex.ru)
  • Обновлено: 08/11/2012. 397k. Статистика.
  • Роман: Детектив
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.