Смирнов Сергей Анатольевич
Невероятные друзья и приключения Кита Демидова. Книга 2: Тайна Спящей Охотницы

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Смирнов Сергей Анатольевич (sas-media@yandex.ru)
  • Обновлено: 30/07/2013. 713k. Статистика.
  • Роман: Фантастика
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    НОВАЯ АВТОРСКАЯ, ИСПРАВЛЕННАЯ И ДОПОЛНЕННАЯ РЕДАКЦИЯ РОМАНА ТОЛЬКО ЗДЕСЬ! Во второй части еще незаконченной трилогии повзрослевший на год Никита Демидов вновь вовлечён в чудесные и опасные приключения. На этот раз ему предстоит разгадать ещё более сложную загадку: кто такая Спящая Охотница, способная переносить в пространстве и времени целые миры? Бездушный андроид или живой человек? Друг или новое смертоносное оружие маркшейдера Вольфа? И какова её роль в истории Земли и в собственной жизни Никиты? Для этого молодому человеку придётся побывать в Москве 1918 года, осаждённом советскими войсками Берлине и даже в жерле вулкана Везувия. Никита узнает новые тайны своей семьи, обретёт способность уничтожать предметы на расстоянии, а главное, вплотную подойдёт к центральному выбору своей жизни, перед которым рано или поздно встаёт каждый человек на земле.

    • ТАЙНА СПЯЩЕЙ ОХОТНИЦЫ

    Невероятные друзья и приключения Кита Демидова

    Книга вторая

      

    ГЛАВА ПЕРВАЯ

    Со старинной усадьбой, плывущей в облаках,

    и прочими спецэффектами,

    грозящими страшной авиакатастрофой

      
       Разве можно назвать старинную помещичью усадьбу "неопознанным летающим объектом"? НЛО с белыми колоннами, львами на крыльце... Однако в докладах и отчетах спецслужб мировых держав усадьба Веледниково проходила именно под кодами "НЛО" и UFO.
       В тот тихий вечер она плыла себе в белых облаках над Средиземным морем и сама казалась невиданным, чудесным облаком...
       Впрочем, по порядку!
      
       ...Настоящими героями не рождаются и даже на них не учатся. Вот главное, что узнал Никита Демидов за минувший учебный год, вместивший в себя пару веков, не меньше... Военных, спасателей и пожарных, конечно, учат, но так это профессии для взрослых, за это им и деньги платить должны. А вот так чтобы научить всех, как детей в школе, на вырост и для жизни вообще - быть на всякий случай героями... Совершенно нельзя предсказать, как себя поведешь, когда случается что-нибудь серьезное, опасное и нехорошее, а ты в самом центре всей этой жести.
       И еще вундеркинд-математик Кит Демидов, впервые в жизни увлекшись историей и даже получив за нее "пятёрку" в году, прикинул и подсчитал в уме: из десяти настоящих героев пятеро, вообще, останутся неизвестными, еще троих почти забудут и только при случае будут вспоминать к слову ("а, это тот самый... ну да, был такой..."), и только двум, а то и одному-одинёшенькому достается настоящая всесветная, историческая слава. Про таких и говорят: "А! Тот самый! Ну да! Супер!"
       В начале учебного года Никита вместе с друзьями из разных веков спас Москву и заодно весь мир от нападения подземного флота маркшейдера Вольфа. И что теперь? Никита, конечно, скромный парень: он, несмотря на свой уникальный и таинственный дар сборщика и все свершения, причислял себя к героям с большой осторожностью, а к супергероям - вовсе никак. В общем, подвигами не кичился. Но получалось обидно: даже на вторую категорию он едва тянул. И правда, для кого он еще оставался немножко героем? Ни для кого, кроме команды геоскафа "Лебедь" из прошлого, а из настоящего - своего папы и малочисленной банды одноклассников-"зомби", которые по приказу Екатерины Великой побожились молчать в тряпочку...
       Чтобы уяснить, что к чему, надо рассказать вкратце, что случилось за год после разборки с подземным флотом и лично с маркшейдером Вольфом, оказавшимся Киту прапрадедушкой.
       Припертый к стенке школьной директрисой, Кит пообещал ей исправиться по всем нелюбимым предметам, а они были все нелюбимые, кроме математики. Сказано - сделано. Он перестал быть рьяным пофигистом, и стал... нет, не отличником - такого бы скромный Никита никогда бы себе не позволил, - а вроде как твердым хорошистом. И сразу сделался никому не интересен. Учителя разок похвалили... и забыли про него.
       Банда зомби во главе с Думом после всех обалденных чудес, конечно, Никиту зауважала и приняла его в "почетные зомби" даже без испытательного срока и теста - провести в одиночку целую ночь на кладбище. Да надо было бы - Кит и просидел бы там, глазом не моргнув и не поёжившись... если бы родители отпустили его на ночь из дома. У него, как у настоящего математика, никаких таких страхов перед привидениями не бывает. Тем более, после того, что ему уже довелось пережить! Но зомби ожидали от него новых крутых чудес, а их все не было и не было... Зима прошла - никаких чудес! И, считай, эти про него тоже забыли.
       Лена Пономарёва... Ну да, в ее глазах Никита еще долго замечал жутко приятный ужас, но и она жаждала и ждала новых чудес. Не дождалась, и взгляд ее потух. А главное, сама раскрасивая и в стенах школы даже местами крутая Леночка Пономарева вдруг перестала вызывать в душе Кита всякий мучительный и порою приятный ужас. Будто было у Кита в сердце раньше такое секретное окошко, открытое только дня неё. Как она в то окошко посмотрит, так всю душу ослепляет, как лазерной указкой, а если не смотрит, так и внутри души совсем темно и сам об себя в темноте спотыкаешься. И вдруг закрылось то окошко, замуровалось.
       А открылось другое... совсем где-то высоко, на съехавшей крыше. Одна проблема сменилась другой... Да что говорить! Пономарёва - по всем статьям не княжна... И дело вовсе не в голубой крови! "Подумаешь, аристократка!" - с презрением думал Кит, если злился на княжну. А в чём тогда дело? Конечно, в чудесном, жгучем взгляде княжны Лизы! И разве отличница Пономарёва хотя бы мечтала стать храброй лётчицей... Стала бы она бесстрашной циркачкой, прыгающей по крышам? Ну и вообще...
       Еще в начале учебного года Кит никогда бы не признался себе, что он, типа, влюбился, потому что слова такого терпеть не мог. Но за учебный год он повзрослел и понял, что бывают на свете вещи, в которых трудно себе признаться и нужно иметь мужество называть вещи своими именами. И получалось, что он втюрился в девчонку из другого века, которая могла бы приходиться ему прапрабабушкой... Скажешь кому - не то, что не поверят, а скрутят и в психушку повезут. В общем, вместо малой беды нажил себе большую беду.
       Папа с мамой поменялись ролями. Папа стал строгим - и не пойми, отчего больше: от того, что сын стал слишком хорошие отметки домой приносить, от которых папа нос воротил, потому как сам когда-то двоечником был... или же от того, что жутко опасался новых чудес и всяких непредсказуемых проявлений Никитиного дара. "Не высовывайся!" - стал часто повторять папа, чего раньше от него никак нельзя было ожидать. А ничего не знающая мама, наоборот, стала вокруг Кита чуть не хороводы водить, и Кит приноровился уворачиваться от ее поцелуйчиков... бр-р-р!
      
       Но от Китовой мамы просто так не отделаешься. Вот сейчас Кит с мамой сидели в самолете и летели на нем домой из Греции. Греция - это был мамин подарок Киту на летние каникулы за его хорошие отметки. Папа с ними не поехал, потому как терпеть не мог курорты и туристические экскурсии, и к тому же у него выставка была на носу. Он только тихо сказал сыну на прощанье: "Я, конечно, не удивлюсь, если там все развалины взлетят, покружатся... И весь Парфенон как новенький станет... Но ты там все-таки поосторожней. Не высовывайся, ладно?"
       В Грецию Кит очень хотел весь год - и не просто так, по блажи: сам Александр, будущий Македонский, расставаясь с Китом, пообещал ему оставить на родине посылочку... Сувенирчик - на память из далекого прошлого. Сначала Александр пообещал свой любимый кинжал с золотой ручкой. "Да ты что, ваше высочество! - воскликнул князь Георгий Веледницкий, служа в ту минуту переводчиком. - В его времени такой кинжал через границу не перевезешь даже горными тропами, не то что на летающей колеснице! Повяжут и обвинят в краже великой государственной ценности".
       Тогда принц Александр подумал и что-то шепнул на ухо князю. Тот кивнул и сказал что-то вроде "сойдёт"... Во время поездки мама Света - опять же, бонусом за хорошие отметки - готова была идти на поводу у сына. Кит, рассказывая маме всякие истории про Древнюю Грецию, дотащил-таки ее до той самой, неприметной пещерки, которая давным-давно, в детстве принца Македонии, служила тому настоящим "штабом". Мама в пещерку не сунулась, боясь порвать или запачкать блузочку-обновку, а Кит тому и рад был. Долго прикидываться археологом ему не пришлось. Он нашел в щели между камнями сувенирчик от самого великого полководца древности и... уж извините, ничего про него маме не сказал, а то бы она точно сдала "великую государственную ценность" каким-нибудь местным властям... А уж потом во время прогулки по какой-то греческой барахолке Кит отлучился и вернулся уже с этим сувенирчиком на шее. Ясное дело, он сказал маме Свете, что купил эту штучку по дешевке... Если прикинуть всерьез, то - примерно за одну миллионную ее реальной стоимости на каком-нибудь аукционе древностей. Самый большой страх Кит пережил в аэропорту, когда все металлические предметы надо было положить в коробочку под строгим взором греческого таможенника, похожего на всех трехсот спартанцев, вместе взятых. Но обошлось. И теперь подарок Александра Македонского, прождавший, считай, двадцать три века, снова висел у Кита на шее... и он его иногда трогал и балдел.
       Это был серебряный медальон размером с пятирублёвую монету. Его, конечно, немного пожёвало время и оплавило долгое дыхание земли. На нем был изображен в профиль сам Александр, повзрослевший и, как угадал Кит, только что взошедший на трон. Вокруг профиля виднелась надпись на древнегреческом, и в ней угадывалось имя нового царя Македонии. И была мелко-премелко исписана вся обратная сторона медальона. Много позже (хотя одновременно и - на целый век раньше) Кит попросит княжну Лизу перевести послание и узнает, что принц Александр написал ему привет и пообещал когда-нибудь назвать его именем один из основанных им городов. Город Никитополис Кит так и не найдет на картах Древнего Мира. Может, Александр Великий и основал его где-нибудь на завоеванных территориях, но не проследил, чтобы его построили, некогда было. Да и ладно. И так приятно, что друг своего обещания не забыл, а что История кое-кого забыла, так чего и кого она только не забывала!
      
       Самолет все больше закладывал курс на восток. Вечерело, и восточная сторона небосвода синела все глубже и темнее. С востока навстречу самолету двигались армией плотные пенистые облака. Горизонт казался таким далеким и пустым, что вызывал в душе беспричинную тревогу. Трогая подарок из прошлого и слушая в самолетных наушниках беспечную музыку из настоящего, Кит вглядывался в даль и начинал невольно, как раз с подходящей к пейзажу тревогой, подумывать о будущем.
       Там, в каком-то совсем не светлом будущем, силы зла, конечно, не угомонились. И, похоже, их никак нельзя победить до конца, пока это будущее не наступит и плохие парни, задумавшие зачистку прошлого, уже никуда не смогут деться, ни в какое дальнейшее будущее отступить. А как его дождаться, этого будущего, если оно наступит, может, лет через сто, а, может, и через тысячу? Нужно повернуть подземный флот маркшейдера Вольфа в другую сторону, против будущего, и атаковать... Но как снова встретиться с прапрапрадедом и договориться с ним теперь уже без папиной помощи? Как переубедить его и привлечь на свою сторону? Как снова завести старую пластинку на граммофоне, который папа разобрал и на всякий случай половину деталей куда-то от Кита попрятал? Все эти глобальные мысли весь учебный год мучили Кита, не только сейчас.
       Небо впереди всё темнело, так же темнели без ясных решений мысли Никиты... И вот уже начинала ему чудиться старая та граммофонная, с простуженной хрипотцою мелодия и песня про последний рейс моряка. Та самая мелодия, которая, как морская волна, могла вынести тебя на берег какого-нибудь чужого времени... И чудилась она как-то все навязчивее и неотступней.
       Наконец, Кит понял, что глючит серьезно, и тряхнул головой. Он вынул из ушей наушники, потом для надежности потряс головой еще раз и снова сунул их в уши. Сквозь спокойный и басовитый ритм эрэнби, как кошка за дверью, царапалась мелодия, сулившая новые приключения и опасности...
       Надо было объективно проверить, глюк это или нет. И Кит нарушил воздушный порядок - запрет на использование гаджетов в полете, благо, самолет еще не шел на посадку. Он осторожно, чтобы мама не видела, включил свой коммуникатор, а в нем - диктофон, и прислонил его к наушнику. И потом проверил...
       "Фигассе!" - подумал Кит и посмотрел на маму.
       Нет, он не ожидал от нее поддержки, если что, а наоборот, думал теперь, что с ней, с мамой, делать, если что...
       Мама читала детектив, уверенно двигаясь к развязке напрямую, пока следствие там, в книге, бродило зигзагами.
       Ничего не придумав, Кит напрягся и отвернулся к иллюминатору. Облака впереди уже слились в холмистое, будто снежное, покрывало, плывшее над летней планетой... Кит поморгал и зажмурился. Похоже, теперь начинали глючить глаза, а не уши... Перед тем, как зажмуриться, Кит увидел, будто один из больших облачных холмов впереди вспучился, раздался - и из него легко вылупилось кое-что очень знакомое. Ну, впечатление было с морозом по коже! Словно в самолете окна открыли при обещанной экипажем температуре за бортом!
       Ветер взволнованных голосов и ахов - "Смотри! Смотри! Что там?!" - пробежал по салону над головой Кита, взвихрив его шевелюру... или это волосы у него сами дыбом встали ?
       Кит зажмурил глаза еще сильнее прежде, чем распахнуть их навстречу всему. И распахнул!
       Пассажиры правой стороны салона уже склеились с левой стороной, на которой находились и Кит с мамой Светой. Все таращились в иллюминаторы. Кит глянул мельком направо: почти все кресла были пусты, и только несколько человек - не иначе как прозевак, потому что могли прозевать чудо - так и дремали в наушниках. Мама оторвалась от детектива и задумчиво смотрела туда же, куда таращились все...
       - Ма, это просто спецэффект такой, - по-дурацки, без всяких идей и мыслей проговорил Кит.
       Больше всего в эту минуту он боялся, что мама - как она всегда любит делать, отгораживаясь от чудес, - сейчас возьмет и завалится в обморок...
       - Ты уверен? - странным, спокойным шепотом проговорила в ответ мама. - А я думаю, что это такой красивый мираж... с атмосферной линзой. Объяснить?
       У Кита на душе отлегло.
       Мираж, он же спецэффект за бортом, изображал... всплывшую на тучи усадьбу Веледниково. С колоннами, со знакомым крыльцом... Посреди белых туч родовое гнездо князей Веледницких выглядело как посреди холодной, снежной зимы. Лишь соснового бора кругом не хватало. Красивый такой старинный пейзажик на закате. Только на высоте десять тысяч и сколько-то там метров!
       Один Кит знал секрет этого миража, но и он, обалдев, поддался общему порыву, общему восторженному изумлению. Все прильнули к иллюминаторам фотоаппаратами и камерами мобильников, и Кит тоже невольно поднял к окну свой коммуникатор - снять такую дивную красоту.
       - Нельзя включать мобильник в самолете! - шепотом закричала мама.
       - Точно! - согласился Кит.
       Он, как зомби, выключил гаджет... и тут, наконец, включился сам. Только теперь он осознал, что в самый неожиданный момент всё должно начаться снова, раз уж геоскаф и он же космический дирижабль "Лебедь", скрытый, как глыба айсберга, в глубине облаков, появился здесь, в его, Никиты Демидова, времени-эпохе...
       Сердце заколотилось, во рту пересохло. Баклажка с минералкой чуть не выскользнула из другой, вспотевшей руки Кита.
       Там, за бортом, "палубная надстройка" геоскафа в виде барского дома с колоннами плыла в лучах закатного солнца, омываемая у крыльца белыми клубами облаков. Может, там, в окно усадьбы, в эту самую минуту смотрела на него княжна Лиза...
       Из жуткого холода-озноба Кита бросило в жар. Словно в зуме почудилось ему, что она там, в окне, машет ему рукой... И он невольно помахал в ответ... И надо же, мама тоже помахала! Она заворожено любовалась "миражом" и рассеянно улыбалась.
       Внезапно между самолетом и "миражом" тускло вспыхнула радуга, почти вся сиреневая, концами упершаяся в тучи. Пассажиры охнули от восторга - шоу со спецэффектами продолжалось! Только Кит не заохал, а затаил дыхание и снова весь похолодел... Он-то знал, что будет... хотя и не знал пока, что же конкретно...
       Радуга стала быстро приближаться к лайнеру, и между ее концами в тучах засверкали грозовые разряды.
       - Ну, сейчас будет жесть! - себя не слыша, невольно пробормотал Кит.
       - Что будет? - робко поинтересовалась мама.
       - Жесть! - всеобъемлюще обреченно объявил Кит... и кажется, очень громко - на весь салон.
       Вдруг от княжеского дома, будто прямо из-под его фундамента, на малой глубине вдогонку сиреневой радуге понеслось что-то похожее на светящуюся торпеду, за которой поверхность тучи вставала вихрастым гребнем... Догнав радугу, "торпеда", ярко вспыхнула, словно разорванная разрядом между концами радуги! И веер-фейерверк искр взметнулся из тучи в сиреневый полу-обруч!
       Яркий фиолетовый разряд пробежал по радужной дуге... Пространство под дугою затуманилось, вспучилось сиреневым пузырем... и будто лопнуло, брызнув в сторону лайнера ослепительной золотой каплей.
       Лайнер вздрогнул и качнулся на правое крыло. То ли сам по себе, то ли оттого, что все стоявшие пассажиры шарахнулись прочь от иллюминаторов левого борта. Ахи и крики, совсем не такие, какие слышны в парках с американских горок, а жуткие и настоящие, стёрлись электрическим треском, наполнившим салон лайнера чуть раньше, чем его стал наполнять странный искрящийся туман.
       Лайнер мелко затрясло, словно его стало бить током, как птицу, замкнувшую голые провода. Кто-то, еще не успев плюхнуться в кресло, оцепенел прямо в проходе. Кто-то, кажется, продолжал визжать, но практически неслышно. Свет тоже тряско замигал и погас. Загорелись какие-то тревожные надписи...
       Тут вдруг зашипело, и сверху на головы пассажиров вывалились длинной, страшной и трясущейся бахромою тонкие щупальца с большими присосками!
       "Кислородные маски!" - догадался Кит.
       Он попытался схватить свою, вспомнив, как стюардесса, стоявшая в проходе перед взлетом, учила надевать её, но мама, уже успевшая надеть свою маску себе на нос так быстро, будто долго тренировалась, нервно ударила его по руке. Он схватила маску сама и стала нахлобучивать Киту на нос. Ну да! Все по правилам! Родителей же перед взлетом учили в случае беды стать героями и сначала надеть маску на себя, а уж потом - на ребёнка, который, может, уже успел задохнуться...
       - Просим сохранять спокойствие! - раздался в динамиках стальной, но с надломом, женский голос. - Мы в зоне грозового фронта! Лайнер выдержит воздействие! Повреждений нет!
       "Ага! Грозовой фронт... а настоящий не хочешь!" - мелькнула мысль у Кита.
       И про отсутствие повреждений тоже соврали, чтобы панику погасить. Уж кто-то, а Кит нутром чуял, что лайнер вот-вот треснет где-то или отвалится у него что-то!
       Вдоль всего салона, по обшивке, теперь светились шеренгой тонкие дуги, будто просвечивали рёбра лайнера-рыбы... и казалось, вот-вот весь он и вправду разъединится на отдельные куски, как рыба, порезанная на тарелке.
       Одна из дуг сияла на обшивке совсем рядом, вровень со спинкой переднего кресла. Она пульсировала, как бы дышала. Кит невольно потянулся к ней... Но мама отдернула его руку, что-то гулькнув в свою маску. Кит разобрал: "Не трогай!"
       Один раз Кит уже падал в самолете и знал, что надо в таких случаях делать. Надо его быстренько чинить!
       Но сначала он посмотрел на маму, не надо ли как-то починить ее саму для начала. Мама была взъерошена... или это у всех волосы дыбом стояли в электрических полях, пронизавших пространство? У Кита шевелюра тоже стояла дыбом, хоть он еще не собирался пугаться по-настоящему.
       Мама была немного смешной в кислородной маске. А еще мама была бледной, но тоже смелой, и в обморок она явно не собиралась падать. Потому что ей полагалось присмотреть за сыном.
       Кит улыбнулся ей, и всем видом показал, что ему не страшно. Мама сунулась было к нему - поцеловать за это! - но едва не тюкнула сына в глаз маской. Она, кажется, даже засмеялась в маску, - получилось смешное "гу-гу-гу", - и погладила сына по руке: "Молодец!" Потом она отвернулась оценить общую обстановку - и Кит воспользовался этим: он быстренько потрогал-таки светящуюся дугу на обшивке.
       По телу словно понеслась орда кусачих муравьев... но надо было вытерпеть...
       И вдруг позади раздался короткий, страшный треск, рвущий барабанные перепонки. Где-то позади, в хвосте, полыхнуло ярко сиренево, отдавшись вдоль салона сполохом и гулким, масочным вскриком пассажиров... и всё... тишина!
       Лайнер летел. А двигатели не гудели... Или это в ушах у Кита заложило?
       "Не, не заложило... Это хвост вместе с турбиной отвалился... или отваливается..." - сначала беспечно, потом по-деловому, а потом... нет, не панически, но уже до смерти понятно осознал Кит.
       И теперь весь лайнер могло спасти только одно... вернее только один...
       Но Кит все еще сидел оцепеневший, в точности соответствуя первой стадии восприятия большой-пребольшой катастрофы.
       Мама, как и все, кто мог, судорожно оглянулась назад, в проход. А потом посмотрела на Кита и снова погладила его по руке: мол, все окей, хвост не отвалился, летим дальше. Только рука мамина была влажной и очень холодной, а пальцы ее дрожали, как под током...
       И ток ударил...
       И Кита вышвырнуло из кресла, прямо как из катапульты военного истребителя. Только без самого кресла... Он сорвал кислородную маску и не перелез, а прямо перепрыгнул через маму, оттолкнувшись ногой от сиденья, а рукой от спинки.
       - Мама, извини, я - быстро! - крикнул Кит, сразу отскакивая подальше, чтобы мама не успела схватить его за руку или хоть за рукав джинсовой куртки.
       Он понесся в хвостовую часть салона. Пассажиры, такие жутко смешные и трогательные в кислородных масках, смотрели на него... как смотрели? Как на снежного человека, йети, несущегося по салону авиалайнера. А как же еще?!
       А самые страшные глаза были у стюардессы и стюарда, застывших там, в самом хвосте самолета... как в подсвеченном аквариуме. Потому как видны были они за фосфоресцирующей сиреневой мембраной... такой до боли знакомой. Контур! Это был контур!
       Глаза бедной аквариумной стюардессы, глядевшей испуганно на Кита, готового протаранить её лобовым ударом, становились все больше и больше, и Киту уже представлялось, что, пробив собой контур, он попадет не в какое-нибудь прошлое, а прямо в глубины ее воспаленного воображения.
       За пару шагов-прыжков до контура он не выдержал - зажмурился. Но хода не сбавил. И вылетел! Провалился... в жуткий холод!
       И в ослепительную белизну!
      
      
      

    ГЛАВА ВТОРАЯ

    С одним неудачным расстрелом,

    одной неожиданной романтической встречей

    и одной таинственной голограммой

      
       Молнией пронзила мысль, что хвост у лайнера все-таки отвалился - и он падает прямо в тучу...
       Туча сочно хрустнула, когда Кит плюхнулся в нее лицом, и оказалась глубоким, чистым снегом.
       Кит вскочил, судорожно утер лицо и огляделся.
      
       ...Были высокие и редкие сосны кругом, но, вместо барской усадьбы князей Веледницких, поблизости стоял большой и темный бревенчатый дом. Дача, что ли?
       Пахло настоящей зимой, и это было главным доказательством, что зима здесь - на самом деле.
       Где-то поблизости тихо догорала граммофонная мелодия "Последнего рейса", на которую теперь уже можно было не обращать внимания.
       Снежная влага жгла лицо. Кит вытер ее рукавом.
       - С новым одна тысяча девятьсот восемнадцатым годом вас, Никита Андреевич! - как-то совсем не по-детски, сухо, злорадно и довольно обреченно поздравил его какой-то очень взрослый, но опять же, до боли знакомый голос.
       Голос князя Георгия Януариевича Веледницкого, кого же еще!
       "Это какой-то нехороший год был... война, разруха", - только и вспомнил Кит, а вслух заценил:
       - Ну, блин, нашли время!
       И сам удивился, насколько буквально можно было понимать сейчас это выражение!
       Князь и вправду стоял рядом, на снегу... Он показался Киту каким-то чересчур взрослым - ну, как-то чересчур старше того "пятнадцатилетнего капитана", с которым Кит расстался в прошлом году, и был одет в какую-то старинную военную форму с двумя ремешками, пропущенными под погонами, и в фуражке. На боку у него висела большая, пухлая, кожаная кобура.
       Взгляд князя был прямым и строгим. Ясно было: он только что с войны, но отвлекся на минутку по делу даже более важному, чем война...
       Князь усмехнулся и качнул головой:
       - Знал бы ты, Никита, как мы долго его искали, это нужное время...
       Кит уже был в курсе, что перемещения во времени и все эффекты, с ними связанные, - это не простая арифметическая задачка. Далеко не из любой точки времени можно начать путешествие вспять или вперед, и так же - вовсе не в любую точку времени и пространства. Есть там какие-то непостижимые уму узлы и проходы, связанные с определенными датами, часами и минутами, которые в своем времени дожидаться надо. И всякое изменение в прошлом действует на будущее не напрямую, совсем не логично в нашем, человеческом понимании. Время и пространство умеют по-своему, как тот буферный раствор, о котором рассказывал Киту старший князь, защищаться от вторжения из будущего. И если ты, пришелец из будущего, вламываешься в прошлое, время там для тебя и всех, с кем ты там общаешься, начинает течь не только в длину, но и как бы растекаться в ширину и по протокам... ну, что-то в этом роде.
       - В дом! В дом давай поскорее! - уже не так строго велел князь, выдохнув облако пара. - А то околеешь тут живо!
       - Да не холодно, - ответил Кит, глядя, как князь, высоко задирая ноги в сверкающих чернотой сапогах, спешит по глубокому снегу не к дому, а к распахнутой двери сарайчика, стоящего в другой стороне, у ограды.
       Оттуда, из темной утробы сарайчика и доносилась заклятая мелодия. Да и сам граммофон проклевывался во мраке.
       - Это у тебя от нервов! - бросил через плечо князь. - На дворе минус пять, не меньше. Тотчас прохватит...
       Он подхватил граммофон, сразу онемевший у него на руках, и так же поспешил обратно и мимо Кита - к дому. Только теперь уже не скача, а разгребая и разбрасывая снег ногами.
       - Давай, торопись! - крикнул он Киту через другое плечо. - Тут у нас болеть накладно. Врачей не сыщешь. Все попрятались, кого большевики не постреляли за морды буржуйские.
       - Самолет бы сначала починить... - запоздало заволновался Кит.
       - Успеется, - как бы отмахнулся князь, но тут же понял, что перегнул, и, остро глянув на Кита, сделал озабоченный вид по поводу самолетной беды в чужом для него будущем. - Так мы этим делом и занимаемся, в сущности. Давай, давай, шире шаг... Ты думаешь, чтО с вашим аэропланом случилось? А ты сначала погадай, зачем мне было на "Лебеде" в твоем времени всплывать? Это же какие хлопоты и усилия, вообрази! Не на прогулку же по облакам, они во всех веках одинаковые... Толкай дверь, открыта.
       Они уже поднялись на крыльцо, звонко похрустывавшее на морозце. Князь гулко постучал сапогами друг об друга.
       Кит первым вошел внутрь, вдохнул кисло-деревянный дух старой дачи, придержал дверь для князя.
       - Проходи вперед, по коридору направо, - сказал князь. - Только там тепло.
       Кит прошел по полутемному коридорчику и открыл еще одну дверь, вставшую на пути. Она не скрипнула, а залихвастски крякнула.
       В комнате было тепло, но как-то угасающе тепло. Кит огляделся. Увидел он вот что: угольной черноты шкаф, такого же обугленного вида бюро с развалом старых книг, выглядевших дровами, диван с уродливо выгнутыми и как будто отмороженными ножками. На нем была свалена какая-то военная одежда. Против дивана стояли напольные часы с мертвым маятником и стрелками, показывавшими давно забытое время, а рядом с часами, у стены, - огромная и пустая рама от потерявшейся где-то картины прошлого. Предметом, не вполне подходящим к интерьеру, была вторгшаяся сюда чугунная печка. Она примостилась к окну, героически пропускавшему сквозь себя ее коленчатую трубу.
       Князь локтем отодвинул стопку книг, свалив пару на пол, и поставил граммофон на бюро. От бюро он метнулся к печке и чуть не обнял ее всю, как самого близкого друга.
       - У-ух, еще теплая! - с наслаждением протянул он. - Большую печь топить нельзя было. Увидят дым издали над деревьями, налетят. Спалят вместе с домом.
       Он оторвался от печки, перешел к дивану и первым делом накинул на себя шинель, лежавшую сверху. Под ней оказалась другая.
       - Тоже еще теплая, - повторил он. - Живо одевайся, Никита. Эта шинель твоя, кадетская, без погон... от греха подальше. И фуражка. Еще фуфайка английская на тебя. Надевай. Сапоги в шкафу. Тут тебя за твои эти белые буржуйские черевички, - он указал на новые Китовы кроссовки, - издали стрельнут, не глядя. Тут вот еще... - Он приподнял кадетскую шинель. - Кальсоны есть... Только не надо такую кислую мину делать. Зима. Нечего себе студить, сам знаешь что. Я за тебя перед твоей матерью в ответе.
       - Ага, - кивнул со значением Кит. - Это точно.
       - Одевайся, пока все тепло не ушло, - приказал князь, между делом, построже. - Я на минуту тебя покину. Примус заодно принесу. Раскочегарим, чайку попьем, перекусим, чем Бог послал в годину испытаний... и делом займемся.
       Все произошло именно так, как он сказал. Минут через пятнадцать, после изрядных княжеских мучений с примусом, они начали пить чай из стаканов с подстаканниками, которые в музее можно выставлять, и закусывать галетами и тонкими ломтиками сала. Сало Кит не очень любил, но дальновидно поддержал компанию. Да, это был не тот званый обед, что ознаменовал его первый вояж в прошлое!
       Пока не был получен первый кипяток, князь не проронил ни одного дельного слова, только чертыхался на примус и другие видом не княжеские вещи. И Кит ему не мешал, терпеливо дожидаясь раскрытия всех тайн, накопившихся за год, а по меркам прошлого - за два с небольшим года. Одевшись в тяжелую и грузную допотопную одежку, но оставив на себе кроссовки (он, конечно, пообещал князю надеть сапоги, пугавшие его своей неказистостью), Кит сидел, привыкал к ней и тупо наблюдал.
       Казалось, князь успел замерзнуть куда сильнее его, Кита, еще хранившего в себе курортное греческое тепло. Князь брал подстаканник обеими руками, грелся об него. Кит вдруг только сейчас приметил, что у Георгия Януариевича пробились светловатые усики... и вновь напомнил себе с трепетом, что там, в прошлом, времени пролетело на полтора года больше, чем в его собственном, а это означало... ой-ёй-ёй, что это означало!
       - Спрашивай, - пошмыгав носом, с хрипотцой сказал князь.
       Он сам, видно, приметил на лице Кита тихий испуг не известного ему назначения.
       То, о чем хотел спросить Кит в этот миг, он не спросил, а стал, робея, подбираться издалека... ну, не то, чтобы совсем издалека, а как раз с самой близи, еще пахшей пластиком салона.
       - Так что с самолетом? Опасно?
       Князь сделал еще один осторожный глоток с поддувом, оберегая губы, и улыбнулся, всем своим видом показывая, что паниковать и дергаться Киту еще рано.
       - К вам в аэроплан на ходу вломилась безбилетница, - все просто объяснил он. - Опасно ли это для такого большого аэроплана, не могу точно сказать, тем более, что ты как будто успел его мимоходом немного подлатать. А вот то, что эта безбилетница опасна и даже архиопасна, сомнению не подлежит.
       - И чего ей там надо? - деловито вопросил Кит, слегка успокоенный тем, что он покинул самолет, успев его "как будто подлатать".
       Хотя это "как будто" продолжало сверлить глубину души, как червяк - упавшее яблоко.
       Князь усмехнулся и брови приподнял:
       - А за тобой охотится...
       Вот теперь Кит, наконец, почувствовал холод - холодок такой гнусный, полезший щупальцами к нему под шинель.
       - А что я ей сделал? - так прямо и пожаловался Кит.
       - Еще не сделал, но она хочет, чтобы сделал... - стал издевательски, в своем репертуаре, темнить князь. - Хочет, чтобы ты ее починил.
       Стало не особо яснее, но, опять же, немного спокойнее. Починить можно было все, что угодно, если хорошо попросят... Правда, людей он еще не чинил, и на доктора учиться не собирался.
       - Ну и где она?.. И кто она вообще? - поинтересовался Кит, даже забыв про главный свой вопрос.
       - Фотографической карточки сыскного отделения у меня на нее, увы, не имеется, - сказал князь и отхлебнул еще чайку. - Может быть, даже красивая... Полагаю, даже очень красивая на вид. Только как восковая кукла... А может, напротив, страшна, как смерть, вселившаяся в куклу... в манекен. Ты не видел кого-нибудь такого среди пассажиров?.. На ходячий труп похожего? Хотя что я спрашиваю: верно, не видел, раз она до тебя не успела добраться.
       Как-то странно - бойко и многословно - разговорился князь, будто пил чай, незаметно подлив в него что-нибудь крепкое - коньяку, к примеру, или рому. Кит повел носом. Вроде спиртным не пахло.
       - Вот за ней-то я и гнался на "Лебеде", смекаешь? - свел брови князь. - Думал, успел ее прихватить, когда фейерверк начался... ан нет, оказалось, только слегка сбил ей прицел. Она окопалась где-то там, в аэроплане... Не сбивать же его, верно?
       - Кто бы сомневался... - отбубнил Кит, уже раздражаясь не в первый раз на аристократа, умевшего витиевато кружить вокруг да около.
       - Вот именно. Поэтому мы оба здесь. - Князь со стуком и звяком поставил пустой стакан перед собой на пол. - Знаешь, как это называется?
       - Как? - уже почти злобно откликнулся Кит.
       - План "Б", - сказал князь так важно и многозначительно, будто сам первым придумал этот термин... впрочем, не исключено, что так оно и было с учетом года и эпохи.
       - Ну, а как она сама называется?.. Или оно... И с чем её едят? - Тут Кит вспомнил, как можно было звать князя в теплую минуту: - Жорж, ты не темни больше, а? Скажи, как есть.
       Князь дико посерьезнел вдруг. И хлопнул себя по коленям.
       - Извини. Разболтался, - взросло и басовито отчеканил он. - Просто дух переводил. Ты бы знал, как надо было крутиться, чтобы сюда живо вернуться и все наладить для твоего... кхм, визита... Это когда я понял, что в нее снарядом не попал... Ее зовут Эн. Просто буквой "Н". "Неизвестная", как надо полагать. Но посвященные знают другое имя. Или прозвище, если угодно... Спящая Охотница! И она - самое страшное оружие на Земле. А может, и во всей Вселенной! Знакомого нашего маркшейдера новое детище. И если бы не она, я бы сейчас не с тобой чаи тут, на даче, гонял, а бился бы с большевиками, как мои товарищи-юнкера... Неважно, что проиграем сейчас, зато грядущие века нам честь отдадут. Их и осталось-то, друзей моих... Эх! - Князь зажмурился как будто от боли смертной, потряс головою. - Как тех индейцев-могикан!
       - А кто на "Лебеде" остался? - осторожно спросил Кит, заодно чтобы отвлечь князя от мрачных исторических мыслей.
       - Да вот вообрази, пришлось Евсеичей немного подучить управлению и на них положиться, - ответил князь и снова тяжко вздохнул. - На безрыбье и раки за рыбу сойдут.
       - А Лиза? - выпалил Кит, не выдержав напора души.
       И весь ознобом так и облился с макушки до пяток.
       Князь стрельнул в Кита глазами. Вот так бы он в эту Спящую Охотницу попал, как в Кита. Бедный Кит последний вздох потерял от такого взгляда.
       - А, Элиз... Елизавета Януариевна пребывает в добром здравии, кланяться велела, - с необъяснимой смесью укора и издёвки в голосе доложил князь. - Подросла, похорошела, но не скажу, чтобы вровень с тем поумнела... Впрочем, для девушек это и не обязательно. Да только не в нынешней обстановке. Говоря прямо, отбилась от рук. Считай, свое дело завела...
       И замолк, дыша на Кита тишиною.
       Мерцающее торнадо предположений, неясных картин и портретов пронеслось в сознании Кита. Какое-такое "дело"?! Может, смертельно повздорив с братцем, кому командовать, княжна Лиза свой собственный геоскаф завела и, теперь бьется с будущем в одиночку? Или надумала пиратствовать где-то в веках, нападая на геоскафы маркшейдера Вольфа?
       Кит перетерпел, не разразился суматошными и дурацкими вопросами. И это служило еще одним подтверждением того, что за год он слегка повзрослел.
       - Вы бы, право, повлияли на нее при оказии, Никита Андреевич? - как будто из последних сил заставляя себя не кривить губы в усмешке, проговорил князь. - Она ведь к вам... сами знаете...
       Кит сделал вид, что занят проглатыванием куска сухой галеты, и этот кусок встал у него поперек горла. Кит кашлянул, вытолкнул его обратно и, по дури, сунул в рот еще и сухой остаток. Где трагически захрустело - во рту, в голове или где-то на улице, на морозе, - было уже не понять... Вот и князь съежился в большой своей шинели и прислушался опасливо.
       Точно! Хрустнуло то ли деревянно, то ли железно и раскатилось там - наружи!
       - Вот чёрт! - хрипнул князь и кинулся к окну... вернее, мимо окна, прямо в стену рядом, будто решился проскочить сквозь нее и чудесным появлением наружи спугнуть кого-то там, в зиме среди сосен.
       Однако он не проскочил, а прижался к стене спиной и осторожно выглянул в окно, вывернув шею и осветив белым зимним светом пол-лица.
       Заторможенный Кит, наконец, справился с галетой, запив ее остывшим чаем, и теперь сам вслушивался в необъяснимые морозные звуки. А еще тупо смотрел, как князь достает из кобуры револьвер. Осторожно и медленно, будто котенка из-за пояса вытаскивает...
       Тут Никита, словно подкачанный снизу пружинами дивана, невольно поднялся и сам двинулся к окну.
       - Не приближайся! - прошептал князь шипением целой сотни змеюк.
       Кит застыл.
       Наружи тихо и басовито похрустывало, будто кто-то на морозе тоже хрумкал то ли галеты, то ли сушки. Только большие такие...
       - Эй, там, в хоромах! - вдруг донесся из зимы веселый и бутылочно звонкий голос... кого?.. прожевавшего, что ли, эти большие сушки. - Князёк, вываливайся сюда, нечего там! Окружена берлога!
       - Проклятье! Выследили! - прошептал князь и искрами зрачков воззрился на Кита.
       Кит в ответ стоял, молчал, не дышал.
       - Не бойся... не сегодня... - как-то отрешенно пробормотал князь.
       - Не боись там! - бутылочно раскатилось эхо, словно усиленное, а потом и улучшенное эквалайзером. - Ты живой пока нужон нашей власти! Выходи, просыпайся!
       - Коротко! Ты - сборщик, ты её не уничтожишь, - тихо, но уже не шипя, а командно бубня, заговорил князь, так и искря зрачками и словно не слыша тех ласковых угроз, что, позвякивая, проникали с мороза в стены старого дома. - Но у твоего отца, наверно, остался разрушитель твоего прадеда. Со второй войны. Отправляйся домой, доведи его живо до дела, а там разберемся... Не стой истуканом! Хватай граммофон, чеши с ним на чердак и заводи. Мы настроили, как надо! Живо-живо! Лестница сразу на выходе, слева! Не поскользнись там!
       План "Б"... или теперь уже "В" был конкретным, и Кит ждать себя не заставил. Теперь пришла его очередь метаться по делу. Он и метнулся к бюро, подхватил знакомый до мучительной душевной боли допотопный и жутко тяжелый гаджет с черной пластинкой спасения и толкнулся в дверь.
       В темноте коридора лестницу с поручнями пришлось искать плечами. Но недолго. Кит успел порадоваться, что не сменил удобные кроссовки на сапоги, ноги не заплетались от обувной тяжести... Забегая вперед на несколько секунд, скажем, что рано радовался!
       Только он миновал пятую ступеньку, как треснуло, звякнуло, а потом глуховато грохнуло там, в комнате.
       Полыхнула в глазах Кита, как выхваченная фонариком из тьмы, воображаемая картина: князь разбил оконное стекло и выстрелил наружу из револьвера!.. Отвлекает врагов на себя! Вспомнил Кит и пророчество полковника царской охранки Льва Константиновича, что князь геройски погибнет на Гражданской войне... а она вроде как еще не успела начаться по полной программе в восемнадцатом-то году.
       Все эти мысли-образы уложились в полдюжины ступенек... И тут вдруг страшно треснуло-грохнуло, хряскнуло и зазвенело высоко над головою! Будто разом на морозе сломались все сосны, окружавшие дом, и со всех сторон упали на крышу!
       Кит так вжался сам в себя, будто провалился в шинель. Его испуг передался граммофону. Тот так вздрогнул в его руках, что взвилась с него черная пластинка... и... и... как в замедленном кино, Кит проводил глазами ее полет-падение. Старинный диск вошел в пике, тукнул ребром в самую нижнюю ступеньку, отлетел в сторону и пропал из виду, оставив от себя на полу черный кусок.
       "Ну, всё..." - похолодев, подумал Кит и не то, чтобы испугался, а как-то весь жутко ослабел.
       Он поставил граммофон на лестницу и сел парой ступенек ниже в ожидании, что теперь вместо пластинки поможет какая-нибудь спасительная, к месту подоспевшая идея.
       Грохот и треск, тем временем, стояли ужасные. Обложившие барскую дачку революционные солдаты в ответ на выстрел князя дали залп из винтовок по широким окнам верхней террасы. Князь и вправду нужен был им живым, а потому для начала они решили просто припугнуть его... Но немедля, разгоряченные классовой борьбой и сами уже не боявшиеся смерти, они ломанулись на штурм этого маленького "зимнего"...
       Кит видел со ступенек лестницы, как по коридору, под ним, пронеслась темная орда, взметнувшая к ноздрям Кита холодный, машинный дух железа. Потом орда пронеслась в другую сторону. С той же хриплой, как снежный хруст, матерной бранью... Прошло полминуты. Кит всё еще не знал, что ему делать. Только думал, что спасительную пластинку уже окончательно растоптали, как сухую галету, а идей никаких всё нет и нет.
       Потом в доме снова раздался топот, хотя и не такой бешеный, как раньше... и в Кита снизу уперлись два винтовочных ствола со штыками на концах.
       - Вот он, хорёк! - весело, по новогоднему сказал один из солдат, одетых в грузные шинели и смешные, валившиеся набок папахи. - Я ж баял, там два следа! Ну-ка, слазь!
       Винтовочные штыки тянулись к Киту снизу, будто предлагая опереться на них, чтобы не упасть с лестницы.
       - Ну, иду, - только и ответил Кит. - Может, эту фигню уберете? А то уколоться можно.
       - Ишь ты, дерзкий хорёк! - засмеялся тот же "охотник", но отвел штык в сторону.
       Стоило Киту сойти с последней ступени, как пол заскользил и тонко завизжал у него под ногами - это его, Кита, и вправду, как хорька, поволокли за ворот шинели из дома. Кит стиснул зубы и решил пока не возникать - полиции в том году все равно не докричаться было.
       Зима снова ослепила...
       Визгнуло под кроссовками мерзлое крыльцо.
       - Во! Еще один детёныш вражий! - похвалился добычей "охотник" и поставил Кита перед невысоким, крепким человеком в чугунно-черном кожане и большой, словно нарочно измятой для крутизны общего вида, серой фуражке.
       Лицо у него тоже было большое, серое, измятое, с чугунно-черными усами, а глаза - поострее тех двух штыков, что, рыская, нашли Кита.
       - Что щуришься? - сказал он, будто и рта не раскрыв.
       Кит сразу понял, что этому красному командиру в нем, Ките, так сильно не понравилось. То, что Киту не очень-то страшно и смотрит он на крутого красного командира, как в кино, на плоского героя экрана.
       - Он вам не нужен! - вдруг услышал Кит голос князя, такой противно высокий. - Это сын доктора, приятеля моего отца! Вам от него никакого вреда!
       Кит, наконец, увидел плененного князя и вместе с ним - всю перспективу ближайшего события. Князя держали за плечи двое здоровых солдат, почти копий-клонов тех, что прихватили Кита. Нос у Жоржа был разбит, правый рукав ниже локтя - тоже в крови. Красный цвет еще присутствовал в картине - косыми полосками на солдатских папахах. Всё остальное кругом было белым, серым и черным. Черным выглядел и трухлявый грузовичок за забором, к которому, видно, и уводили Жоржа. Сам князь держался пойманным, но не сдавшимся и злобно скалившим зубы зверем. Воротник его шинели дыбился, как загривок волка.
       Кит встретился с ним взглядом. И только развел руками. Князь зажмурился... а потом подмигнул. Читать надо было так: "Ну, всё очень хреново!.. Но есть план "Ц".
       За это время командир облавы успел просканировать Кита.
       - ...Туфельки-то прямо царскосельские... С балу, что ли? - с увесистой, чугунной ухмылкой пробормотал он, непредсказуемо оценив новые кроссовки Кита. - С барышнями там кружился... Так поди же попляши...
       Еще один грозный звук, неясно рокочущий, приближался издали и как бы сверху. Командир искоса глянул куда-то в верхушки сосен. Звук его беспокоил.
       И тихо, чтоб не тревожить главную добычу, сказал поимщикам Кита:
       - Сучёнка кадетского живо за огород. Потом прошерстите тут по линии, нет ли еще следов. Срежете - я вас на шоссе подхвачу.
       Он резко, как ключ в замке и с таким же металлическим хрустом, развернулся и пошел, продавливая своими чугунно-черными сапогами и так уже притоптанный снег. Князя тоже развернули и повели прочь.
       Шум приближался - словно отголоски тяжелого товарного состава гудели в соснах.
       - Пошел, пошел, хорёк, - сказал "охотник", подталкивая Кита прикладом.
       Кит, ничем не сопротивляясь превосходящим силам, повернулся и потопал. Через пять шагов снег стал впереди глубоким и нетронутым.
       - Шевелись, - поторопили сзади.
       Белые кроссовки исчезли в белом снегу.
       - Чо шумит-то так, Федь? - подал голос второй. - Прямо как брони туча...
       - А кому тут? Может, наша колонна, а может, паровоз мимо гонят, - беззаботно выдумал "охотник" и тут же бросил в спину Киту: - Ну, теперь дуй, хорёк!
       - Куда? - удивился Кит, видя перед собою свежую снеговую залежь и дощатый зубчатый забор за нею, довольно высокий.
       - А напрямки! - весело подбодрил "охотник". - Сиганешь - и жисть твоя! Отпущаем, барчук...
       "Нормальные мужики оказались!" - мелькнула благодарная мысль.
       И хотя тяжела была шинелька с чужого плеча, и на двухметровый забор сигать в ней не ясно было как, Кит дунул, разбрасывая снег, как дельфин волны, и даже "спасибо" не забыл крикнуть через плечо.
       Прорыв траншею в снегу, он достиг забора, подпрыгнул и ухватился за скаты зубцов... Тут вдруг залязгало позади сквозь нарастающий шум, вдруг треснуло оглушительно и точно кто-то ударил Кита в спину сильными жесткими кулачками. Кит сорвался с зубцов вниз и повернулся в растерянности:
       - Вы чего?!
       Но двое не слышали - они были жутко заняты: клацали затворами винтовок и снова стреляли в Кита. Теперь ударило-толкнуло в грудь, что-то вспыхнуло на ней искрами, а сам Кит ударился лопатками в забор и... что?.. Что-то! Врубился - вот что! "Нормальные мужики" просто-напросто расстреливали его, Кита Демидова, как бегущую мишень! Развлекались! "За огород" - оно и означало "сучёнка кадетского в расход не по-детски"!
       Только ведь пули не брали Кита - не потому что он супергерой и Железный Человек, к примеру, а потому что он был из другого времени, и под местной шинелькой, что начала слегка дымиться у него на груди и вонять паленым, весь затянут был он в защитную "мембрану" иного времени, о которой когда-то говорил князь. Вот если бы его сбросили с крыши или стали топить - тогда, наверно, другое дело...
       Лица солдат посерели-позеленели, будто маскируясь под цвет их шинелей.
       - Ну, вы и придурки! - только и нашлось похвалы у Кита.
       - В железе, что ль, весь... - пробормотал уже совсем не весело главный "поимщик" и решил было потратить на опыт еще одну пулю.
       Но тут страшно клацнуло и затрещало не на земле, а в небе - уже совсем близко, над соснами и домом. Солдаты вскинули головы, так что у одного и папаха повалилась в снег. И сосны тоже в испуге мотнули кронами, роняя вниз легкие снежные комья.
       Над соснами, едва не сев на пышную крону одной из них, зависла "Петровна" - страшный универсальный агрегат-трансформер на антигравитационно-паровой тяге и с угольной паровозной топкой! Она выдохнула в пасмурное, но белое небо огромную сарделину черного дыма и стала опускаться, таща за собой волнистый и длинный шлейф копоти.
       Тот, который папаху уронил, стал креститься, а другой, что смелее и веселее был, выругался всеми словами, что в двадцать первом веке на заборах и в лифтах уже давно не пишут, и еще Киту не известными. Тот же и первым до плана "Б" додумался.
       - Дуем на! - крикнул он прямо в ухо соратнику и рванул его за рукав шинели.
       Дико глянув на Кита, они понеслись под прямым углом к траектории, которую проложил Кит. В три счета, как на лыжах, а не в сапогах, они, закинув за плечи винтовки, достигли другой стороны забора. В два счета перемахнули через забор, только Кит и успел спиной почувствовать его общее сотрясение.
       "Петровна" была как "Петровна": видом гибрид ржавой летающей тарелки, громадного водолазного шлема с круглыми окошками и выброшенного на помойку старого, закопченного чайника, тоже очень большого, без носика и ручки. Ее, "Петровну", видно, за прошедшее в прошлом время улучшили и реконструировали. Она стала больше, величиной с маршрутку, только округлую и, значит, более вместительную.
       Дымящая и смешная, но грозная железяка опускалась с пасмурных небес, не торопясь. Она обломала в вышине несколько сухих сосновых ветвей, натужно загудела над самой землею, а сев на сугроб и умяв его, зашипела. Словно с удовольствием, что теперь можно отдохнуть и остыть... Путем вращения на базе она повернулась к Киту полукруглой дверцей.
       Дверца открылась и на шарнирах отплыла в сторону... Кит, наверно, не дышал к тому моменту уже целую минуту. С тех пор, как "Петровна" зависла над миром и его опасностями.
       То, что появилось из "Петровны" наружу, любого непосвященного напугало бы до смерти. Сначала в сумраке мигнули два красных уголька, а потом с этими угольками в глазах и жестким клацаньем сочленений вышел в снег механический лев. Один из тех, что стояли когда-то на страже усадьбы Веледниково. Теперь она, усадьба, парила где-то в небесах или под землею, а одинокий механический лев бродил по поверхности... Где-то остался его брат-близнец.
       Лев снова глянул углями на Кита, не нашел в нем врага, отвернулся как бы с презрением и, продолжая клацать разными частями тела, решительно пошел по следам солдат-беглецов, не выполнивших приказ командира. Снег, попадавший в его вечно полуразинутую пасть и на глаза, тут же разлетался паром. Лев дошел до забора и шваркнул по нему лапой. Зеленые доски разлетелись роем щепок, больших и малых, забор за спиной Кита снова вздрогнул... Тут Кит начал дышать.
       Из "Петровны" донесся короткий, высокий свист-сигнал - и лев оцепенел, как усадебная скульптура.
       Вот следующий пассажир, конечно, напугал бы Кита, если бы все страхи к этому моменту еще не израсходовались, как с Китом уже случалось. Кит только грустно и безнадежно удивился. Потому что из "Петровны" с превеликой осторожностью, словно боясь запачкаться о борт, вышел... кто? Другой "лев"! Лев Константинович - тот самый злейший враг всей команды "Лебедя", который когда-то собственноручно и хладнокровно стрелял с крыши своего дома в Кита и Лизу. Кит так и подумал сперва: "Ну, стреляй, гад! Мне по фигу!"
       Лев Константинович был одет в какой-то щегольской офицерский полушубок с оторочкой из раскудрявой шерсти барашка, был в черных перчатках, черных ярких сапогах и в фуражке, как будто ничто другое в этом времени важные люди на ногах и на голове не носили...
       Лев Константинович тоже изменился. В нем не видно было той зловещей, тяжеловесной властности и той жгучей радиации спокойствия, что заставляла цепенеть всё вокруг, даже молекулы воздуха... И все движения его стали другими. Теперь он мог бы сочно изобразить семейного Деда Мороза на Новый Год, только нацепи на него красную шубу с шапкой и пышную снежную бороду. Был он как будто очень доволен жизнью и встречей с Китом. Подтвердил он свой вид вот чем: отдал Киту честь, изящно взяв под козырек и этим не уронив ни капли своего исконного превосходства над всем миром и над Никитой Демидовым в частности. И сказал он с медовой миролюбивостью Деда Мороза:
       - Никите Андреевичу наше самое высокое почтение!
       Ту руку, которой он честь отдавал, Лев Константинович протянул к темному проему, подавая ее... кому?
       И вот тут Кит впал в кому с открытыми глазами!
       Аристократически изящно опершись на руку злодейского полковника царской охранки, из "Петровны" вышла Лиза!
       Подросшая, обогнавшая по возрасту Кита. Такая невероятная в своем зимнем пилотском прикиде, с пышным енотовым мехом на воротнике и широких отворотах огненно-рыжей куртки, в таких же вызывающе рыжих сапожках с маслянистым отливом. Такая прекрасная - со сжигающим издали блеском темных очей и старинной, но короткой, волнистой и безупречно вороненой прической. Она была теперь похожа... на кого? Потом бы Кит сказал, что, наверно, больше всего - на далекую принцессу Амидалу из старых "Звездных войн". Но это потом, а сейчас Кит был в коме.
       Лиза улыбнулась ему издали так виновато и печально, как должен был первым улыбнуться ей сам Кит. Но он был в коме. Сознание его съезжало в одну сторону, а крыша в другую. Только забор позади оставался ему другом в эти мгновения, подпирал его в лопатки и будто шептал: "Держись! Держись, старик, на ногах. Не падай, не позорься!"
       Математический мозг Кита не верил, не воспринимал такие слагаемые, суммы быть никакой не могло! Как?! Лиза и этот старый злодей, который целил в нее тогда и стрелял же! Стрелял! Вот она, та картинка, как живая, как кадр из фильма, в памяти коматозного Кита: на крыше соседнего дома стоит злодей и прихвостень Председателя земного шара и целится в нее же, Лизу, из револьвера. И даже стреляет... а Кит подставляет себя, и щелкает по нему настоящая пуля, как пулька рогаточная... Что там говорил Жорж?! Что-то про "своё дело" у Лизы?!
       Старый злодей, тем временем, мило улыбался... держал злодейскую паузу и, наконец, не выдержал.
       - Вы бы здоровались поживее, - сказал он нестрого, со скидкой на взаимное смущение влюбленной и потерявшей разум молодежи. - Неровен час, еще один болид-метеор нам на головы свалится, вот уж тогда вовсе не поздоровится!
       Крутая княжна-летчица совсем смутилась, хотя и была теперь старше Кита. Она опустила глаза, но справилась с собой, подняла носик, куснула губку и...
       - Кит, здравствуй!.. Прости, что так вот внезапно... - проговорила она издали.
       И голос ее стал ниже и взрослее, что Кита сначала добило... А потом ее слова будто осветили глубины сознания Кита и вывели его из комы.
       - Я-то что. Надо Жоржа вытаскивать. Его увезли эти... Он ранен, - высказал Кит главные свои тревоги, не погубленные комой.
       Лиза заморгала... и вдруг словно засветилась, впервые узнавая настоящего Кита.
       - Дельное предложение, молодец! - поддержал его Лев Константинович. - Нынче же этим займемся. Нам сверху все было видно. Рана явно легкая и терпимая... К тому же, слышно из будущего, княжич Георгий там еще наследит, так что живой покуда останется... Между тем, первым делом необходимо было обеспечить полную безопасность вам, Никита Андреевич. Ибо вам пока грозит куда большая опасность, нежели княжичу Георгию... А теперь - пора на взлет. Надеюсь, вы идти можете, хотя вас и расстреляли насмерть по здешним понятиям. Однако ж ноги вам большевики вроде не повредили...
       Последние слова были сказаны явно с обидным, но и целительным намёком.
       И вправду, ноги у Кита вдруг сами разогнулись, коленки отвердели, кома совсем кончилась, и он двинулся навстречу новым судьбам.
       Княжна казалась куда меньше готовой к судьбоносной встрече, о которой, в отличие от Кита, несомненно знала заранее. Она вглядывалась в Кита, бледнела, улыбка ее трепетала, словно мотылек, угодивший в паутину и страшащийся вот уже совсем близкой участи... Кажется, она жутко колебалась: поцеловать друга в щеку или нет, приобнять... или как?
       А Кит уже не боялся, что, подойдя к княжне, окажется перед ней еще не доросшим пацаном - и буквально на полголовы ниже. Целый учебный год он мечтал об этой встрече и собирал на нее всякие душевные силы. Вот он подойдет к бледной княжне и сам - первым! - поцелует ее! Первый раз в жизни! По-настоящему! Вот это будет круто!
       А что получилось?...
       - Привет! - только и сказал он, чувствуя, что губы его немеют, как в кабинете стоматолога, после укола в десну. - Классно выглядишь...
       - И ты! - опять виновато улыбнулась княжна.
       И решилась сама. Она прямо так и сделала, как, наверно, тоже давно задумала: положила на плечи Киту руки в прекрасных, тонких, платинового блеска перчатках, а не в тех страшных крагах, что когда-то первыми проникли в ночь Кита, затем изящно наклонила голову... коснулась ледяными губами щеки Кита... и проговорила шепотом ему в ухо:
       - Кит, ты прости, что я сегодня старше... Зато в следующую нашу встречу старше будешь ты. И будешь выглядеть... как ты сказал?
       - Классно... - стараясь не дышать, ответил Кит, уж никак не решаясь ответить на поцелуй... не дорос, что ли, и вправду? Ну и придурок!
       - Нет, позволю себе вообразить, что гораздо лучше! - осмелев, хохотнула княжна в Китово ухо. - Внеклассно!
       Кит, потому как чувства были у него пока все отшиблены, едва не проговорил самое страшное и заветное: "Ну да... это если ты все-таки раздумала умирать от тифа через три года". Но ума и выдержки как раз хватило, чтобы сейчас не бороться вслух с пророчеством, которым поделился с Китом тот, кто ныне мрачной тенью стоял рядом, нависал над ними обоими. Может, он, этот злодейский бывший... или бывший злодейский, кто его знает, полковник охранки, а теперь еще более опасный неизвестно кто, тогда ради гнусного дела и соврал Киту про скорую гибель княжат ... А теперь что были у него за дела с княжною Лизой Веледницкой?! Вот что спросить надо!
       - Известно, кто часов вовсе не наблюдает, - подал голос Лев Константинович, словно услышав мысли Кита и решив их истребить на корню. - Потому напоминаю, не стучась в воображаемую дверь и не кашляя в сторонке... Пора живо уматывать отсюда в облака!
       Княжна Лиза с облегченным вздохом только что исполненного долга отпустила Кита, достала из кармана куртки латунный свисточек и подала короткий сигнал. За спиной у Кита загремело накатом - железная тварь помчалась к ноге хозяйки. Но проскочила мимо и первой запрыгнула в "Петровну", как в родную конуру.
       Следом и Лиза, уже не пользуясь галантной рукою старого злодея, легко и игриво на глазах Кита запрыгнула в "Петровну".
       - Прошу, Никита Андреевич, - тою же рукою любезно указал Никите Лев Константинович.
       - Меня учили старших пропускать, - пробурчал Кит.
       Лев Константинович приподнял одну бровь под самый козырек фуражки, усмехнулся и стал осторожно и тяжеловесно забираться в универсальный агрегат, который, тем временем, уже успел пустить ввысь новую дымную сардельку и загудел.
       Бывший полковник охранки уже был одною ногою в ""Петровне"" и даже вторую ногу оторвал от снежной поверхности земли, оставив на ней временный след, когда звонко треснуло где-то позади и тут же звонко щелкнуло по обшивке "Петровны", рядом с дверцей, на уровне головы Кита.
       Кит, как тот лев, получивший сигнал, невольно рванулся вперед, грубо и со всех сил толкнул старшего прямо в поясницу, так что Лев Константинович, зацепившись ногою за край, бухнулся в """Петровне""" на четвереньки... А Кит, опять же как тот лев на охоте, прыгнул сзади и угодил полковнику прямо на спину, как на хребет львиной добычи. Далеко в соснах снова раскатисто стрельнуло, Кит ощутил крепкий щелчок прямо, пардон, в задницу...
       В следующий миг дверца ""Петровны"" захлопнулась, и стало сумрачно. Но не очень. Пол задрожал и загудел громче и натужнее.
       Пока Кит потирал пробитую сзади шинельку и, стоя на коленях, осматривался, куда бы теперь деться, Лев Константинович неуклюже перевернулся на полу и так, сидя, озадаченно поглядел на закрытую дверцу ""Петровны"", защитившую их от новых выстрелов. В руке он держал револьвер, вытащенный из-под полушубка, и, видимо, приходил к выводу, что отстреливаться уже нет смысла. Даже из мести.
       - Что ж раньше-то не палили поганцы? - недоуменно подумал он вслух.
       Кит едва расслышал его сквозь гул двигателя, плавно поднимавшего ""Петровну"". Ему-то картина была уже ясна. Он поднялся на ноги и глянул в круглое окошко. Точно! Метрах в пятидесяти от дома стояла другая старая дача, теперь неторопливо тонувшая внизу, в сосновом бору. Стреляли наверняка оттуда. Видно, не заметя погони и переведя дух, солдатики забрались на ту дачу, на второй этаж, выбрали себе удобную огневую позицию, но...
       - Стали стрелять, когда лев убрался и двигатель загудел... - сказал Кит. - Подумали, что их уже не найдут... Придурки!
       Ответа он не услышал и отвернулся от окошка.
       Вот она была какая, ""Петровна"", внутри! Снаружи - старая железка со свалки, а внутри - роскошная кают-компания и рубка управления "в одном флаконе", обставленная в фантастическом стиле стимпанк. Малиновое кожаное кресло с высокой спинкой перед доской управления, оснащенной штурвалом, шеренгою рычажков и круглыми глазищами старинных циферблатов с блестящими латунными ободками. В кресле, спиной к дверце, отвернувшись от пассажиров, сейчас восседала княжна Лиза. Она держала штурвал, была строгой и спокойной... и потому как бы отдаленной. Это успокоило Кита. Княжна, с которой он так оплошал, была занята, и он теперь мог поглядывать на нее со стороны и привыкать к ней заново. Ход был за ним. Позади кресла, подперев его, сидел то ли охраной, то ли законным княжеским украшением железный лев с потухшими глазами.
       По периметру располагались еще четыре низких и глубоких кожаных кресла вороной масти, а при креслах - округлые металлические тумбочки медного отлива, все в заклепках и с накладками, изображавшими родовой герб княжеского рода Веледницких: над щитом корона, а на щите - рука, с которой взлетает воздушный шар, украшенный звездами. Стены выглядели мягкими и стегаными. Они тоже были обиты кожей, но не черной, а рыжеватой, как куртка княжны Лизы.
       Гул стал тише: видно, ""Петровна"", покинув опасное место, стала подниматься медленнее.
       - Прошу вас, Никита Андреевич, - указал полковник старой охранки на соседнее кресло. - В вас малый вес, аппарат не накренится... - И осторожно глянул на княжну. - Не ошибаюсь, Елизавета Януариевна?
       - Не ошибаетесь, - строго откликнулась Лиза.
       - Вот. Хозяйка позволяет. Садитесь.
       Кит осторожно перешел на другую сторону - и утонул в кресле.
       - Шинель лучше не скидывайте, в облаках станет попрохладнее. А вот эти ваши... не знаю, как их назвать... - Лев Константинович кивнул на Китовы кроссовки, всем они тут дались! - Можете сейчас сбросить пока и погреть ноги об теплый пол. Небось, окоченели?
       Надо же, какой заботливый стал злодей!
       - Ничего. И так сойдет, - ответил Кит.
       И вправду, пол был с мощным подогревом: ступни, онемевшие на морозе, дали о себе знать, грелись и слегка поламывали, словно постанывали от удовольствия.
       Лев Константинович, тем временем, открыл свою "тумбочку", засунул глубоко руку, достал плоскую фляжку и, с очень занятым видом отвинтив крышку, сделал большой глоток. По запаху, отхлынувшему в стороны, это был несомненно какой-то дорогой коньяк.
       - Вам позволю себе не предложить, - сказал он, с довольной хрипотцою и свежим блеском глаз. - А вот чай скоро будем пить... Потом немного наберёмся терпения. Сейчас лететь в Москву нельзя - встретят пушками... как я вас тогда... - Лев Константинович пожмурился, будто едва не прослезился, вспоминая свое время, славные деньки. - Отсидимся в тучах, ночью сядем, и тогда я отправлюсь выручать князя... Есть у меня свой человек в самом сердце у большевиков.
       - А зачем им Жорж? - спросил Кит, уже зная ответ наперед... но так, на всякий случай.
       - Им не он нужен, а ваш боевой корабль... да и прочие изобретения, в которых старшего князя подозревают, - ответил Лев Константинович с доверительным уютом в голосе. - Не беспокойтесь. Сразу пытать не станут. Не меньше суток будут по шерсти гладить, агитировать за власть Советов, за светлое будущее, звать на службу новому миру, потом бессонницей помурыжат... Время есть... если только княжич не станет слишком зубы скалить и огрызаться.
       Он осторожно глянул на княжну. Лиза, надо полагать, и бровью не повела. Ухом - точно.
       Лев Константинович немного помолчал, а потом сказал очень низким голосом, даже не глядя на Кита:
       - А ведь вы, Никита Андреевич, вероятно, только что спасли мне жизнь, которой, хоть и немного осталось, но еще нужной... Надо же! А ведь я в вас когда-то стрелял сам... Чудны дела Твои, Господи. Вразумляешь нас, грешных...
       Он резко скинул фуражку на тумбочку и перекрестился. А потом весело кивнул Киту, качнулся боком в его сторону, сказал:
       - Значит, за ваше здоровье, Никита Андреевич!
       ...и сделал глоток поменьше.
       Фуражка полковника оказалась на тумбочке рядом с кадетской фуражкой, как бы принадлежавшей Киту. Будто первой на дружбу набивалась. Полковник тоже это приметил и, усмехнувшись, посмотрел на Никиту пристально - по-полицейски, хотя и по-доброму вроде как.
       - А вы, Никита, весь холодным фосфорическим сиянием исходите, - тихо проговорил он, едва перекрывая гул двигателя. - Это в вас проклятые вопросы, как гнилушки ночью, светятся. Спрашивайте смелее. Теперь есть время отвечать с чувством, с толком, с расстановкой...
       Если бы Кит посмотрел на себя в зеркало, то увидел бы, что смешно хмурится и надувает губы... Ну да, как же! Вон Жорж тоже предлагал задавать прямые вопросы, а чем дело кончилось.
       - На самый деликатный вопрос я, пожалуй, отвечу загодя, - сказал полковник и нажал на рычажок на задней стороне тумбочки.
       Из потолка, справа от дверцы, вдруг вывалилась, растянулась и уперлась в пол большая, круглая гармошка из фольги на кольчатом каркасе. В ней защелкало, и она еще немножко расширилась у основания.
       - Поднебесные удобства, можно так выразиться, - уклончиво, но ясно объяснил полковник. - Когда прикажете, покажу, как войти... А теперь перейдем к материям отвлеченным.
       И замолк.
       Однако Никита все не порывался узнать правду-матку. Он бы и задал насущный вопрос. Всего один-единственный. Но не полковнику, а Лизе. Глядя ей в глаза, а не на ухо, как сейчас. Но Лиза сосредоточенно двигала рычажки, держа одной рукою штурвал, следила за циферблатами, поглядывала в более широкое капитанское окно-иллюминатор. Наружи было пасмурно и бело... То ли вправду княжна была по уши занята, то ли все еще привыкала к присутствию Кита, как и он - к ней, и тоже собиралась с духом.
       - Вы, разумеется, имеете полное право по-прежнему видеть во мне злодея и неприятеля... - тем временем, вздохнув, заговорил Лев Константинович, уже сам подбираясь к проклятым вопросам Кита, как сапер к мине. - Но вы уже достаточно повзрослели, Никита, чтобы видеть, что мир не делится только на черное и белое. Чистой пробы злодеи в черных фраках и герои во всем белом без пятнышка только в романах бывают. Или в синематографе... А так-то поскреби любого... В жизни люди меняются вместе с обстоятельствами. Бывшие враги становятся союзниками и даже друзьями... и наоборот случается... Времена меняются, меняются и люди. Через десять лет вся страна, ежели случайно наткнется на свалке истории на мою фотографическую карточку, то будет видеть на ней только воплощение темного прошлого, и смачно надавит на нее сапогом... А ведь лет эдак через семьдесят пять обо мне, глядишь, какую-нибудь фильму снимут, как о положительном герое допотопного времени... Может такое случиться, верно ведь?
       Не дождавшись от Кита поддержки и утешения, Лев Константинович продолжал философствовать на свой лад:
       - Летописцы тоже с историей по-свойски обходились, чистили и выскребали по заказу князей и царей... да и по собственным прихотям... и впредь будут так же обходиться. А ведь стоит ее кое-где подчистить, историю-то... Чтобы легче в гимназиях ее учить стало. А то одни полководцы, герои с руками по локти в крови да войны... да столь же кровавая борьба классов, как большевики теперь учат всех вокруг от мала до велика. Навуходоносор... Поди, выговори на "пятёрку".
       - Вы бы по существу Никите объяснили, - вдруг подала командирский голос Лиза.
       И сразу стало окончательно ясно, кто здесь главный.
       Полковник вздохнул... и Киту подмигнул: видал, каков у нас командир!
       - Вы же понимаете, Никита, мы все, кто оказался в этих тоннелях между веками, - мы все в особом времени живем... - проговорил он. - Мы словно едем на необычайном пассажирском поезде. Вы эдак в третьем вагоне, а я, допустим, - в пятом.. Идешь по составу вперед, попадаешь в некое будущее, а позади, в задних вагонах, - там какое-то прошлое. А по обеим сторонам от поезда несутся мимо, прочь и назад, огромные и неясные пространства эпох со всем их несчитанным населением... Проносишься, к примеру, мимо горящего дома, видишь его из окна уютного купе, а ничем погорельцам помочь не можешь, потому как остановки тут нет. Понимаете меня?
       Первый раз пронял Никиту вкрадчивый голос полковника. Ведь он лучше старого князя со всеми его понятиями великого физика сейчас объяснил Киту тонкости путешествий во времени!
       Полковник заметил удивление Кита и приободрился.
       - Поэтому-то, хотим мы того или не хотим, а должны держаться вместе и вместе же продумывать стратегию, как действовать на остановках.
       Кит не поймался, а даже напротив - лихо брыкнулся:
       - Ну, и сколько домов там, в прошлых веках, всё еще планирует спалить этот ваш... как его... Президент земного шара?.. Ну, тот, что в первом вагоне. Или он уже сам рулит электричкой?
       - Чем-чем? - лукаво улыбнулся полковник, но понятно было: время тянет, чтобы ответ обдумать.
       - Ну, не паровозом же, - в точку сказал Кит.
       Лиза резко обернулась, остро посмотрела на Кита... и тут же снова отвернулась к своим делам, как только он храбро встретил ее взгляд.
       - Он мне, знаете ли, не докладывает, - гордо отстранился полковник и даже фуражку свою забрал себе на колени. - Однако судя по затишью и последовавшими за ним событиям, кое в чем его стратегия претерпела изменения. Удобный час для применения громоздкого подземного флота, вероятно, миновал. За истекшее в будущем время тамошние кулибины изобрели новое средство. Уже не царь-пушку, а что-то вроде китайской чудо-иголки, которой всякие болезни можно лечить, если знаешь, куда и как уколоть. Вот ею и собрались теперь подлечить Историю. "Иголочкой" такой, видно, и время легче прокалывать. Глядишь, жертв поменьше станет.
       - Точечные ракетные удары... - понял Никита цветастое объяснение полковника.
       Тот приподнял теперь обе брови.
       - В нашем времени так называют гуманизм, - подкованно перевел термин на язык большой политики Никита. - И вы на это повелись?
       Лев Константинович только руками развел:
       - Сложные у вас там понятия... Но в одном могу вам честно признаться. Я и сам теперь мучительно пытаюсь разобраться во всех этих неотвратимых угрозах будущего. И я, и вы... и Елизавета Януариевна - мы все у них на прицеле. Рано или поздно Спящая Охотница... вас ведь княжич Георгий уже просветил на сей счет, верно?.. Так вот. Она все равно до нас до всех доберется. До вас в первую очередь. Никита Андреевич. И я отнюдь не уверен, что она оставит вас в живых после того, как использует для себя в качестве часовой отвертки.
       Он начал речь доверительно и душевно, зато последние фразы вкрутил в сознание Кита, как той же отверткой винты - решительно и точно.
       - Ну ладно, - решился на перемирие Кит. - Кто она такая?
       - Адская машина, полагаю... - весомо вздохнув, сказал полковник.
       - Она - живой человек, - вдруг резкий, не терпящий спора, раздался голос княжны.
       Столь же резко, нервным рывком поднялась она со своего командирского кресла и, повернувшись, полыхнула взглядом на Кита, будто это он, а не полковник, обозвал живого человека "адской машиной".
       Лев Константинович посмотрел на княжну снизу вверх.
       - Разумеется, как прикажете, Елизавета Януариевна, - пожал он плечами. - Но и большие сомнения на этот счет имеются. Вот и ваш братец...
       - Оставьте, полковник! - поморщилась Лиза и, обойдя капитанское кресло, устало, но элегантно опустилась в другое...
       Однако же - не рядом с Китом, а как раз напротив. Лицом к лицу. И старательно улыбнулась Киту. Начало улыбки получилось командирским, а завершение - опять виноватым и порядком вымученным.
       - Мы теперь станем учеными прениями морочить голову Никите Андреевичу? - твердым голосом проявил свою гордость полковник. - Или же, наконец, объясним ему, что тут у нас за каша варится? Вся кипит, и вся еще сырая.
       - Извольте, полковник. Я этого от вас давно жду. Рассказывайте по-своему. А я пока отдохну. Устала.
       Княжна роняла слова изысканно высокомерно - точь-в-точь как ее брат - и, сославшись, на усталость, закрыла глаза, давая Киту любоваться собою вдоволь и без опаски.
       А Кит нарочно отвернулся и стал смотреть на полковника, решив поненавидеть вместо себя княжну, чего доброго спевшуюся с врагами.
       Лев Константинович понимающе вздохнул.
       - Не знаю, в чем просветил вас молодой князь, - тихо, чтобы не тревожить княжну, и достаточно громко, чтобы перекрыть гул двигателя, проговорил полковник, - а только всем нам ясно одно: этот грозный и ужасный Вольф создал новое совершенное оружие. Это - адская неуязвимая кукла. Или... - Он кивнул в сторону княжны, как бы со ссылкой на ее особое душевное мнение, - бывший человек, переделанный в неуязвимую куклу. В этой кукле чего-то не хватает. Есть какой-то изъян. И, похоже, Вольф уверен, что только вы можете его устранить... Иными словами, только вы сможете довести его творение до совершенства. Встреча с этим творением рано или поздно случится. Однако Елизавета Януариевна считает...
       - А она сама не может мне это сказать? Что она, типа, считает? - просто озверел Кит.
       Полковник отстранился.
       Княжна Лиза открыла глаза.
       И тут Кит, по ходу размышлявший, открыть или не открыть им теперь, кем он приходится зловещему Вольфу, а тот ему - Никите Демидову, определенно решил, что - не стоит, рано: доверия к нему, к Киту, это разоблачение не прибавит... даже напротив, раз пока ему самому не ясно, кто тут за кого.
       Бледность княжны, усиленная заоконным светом зимних туч, выдавала... что выдавала? Дело шло к ссоре - вот что! И Кит, и княжна, конечно, не хотели ее, ссоры, но дело к ней шло как будто так же неизбежно, как и ко встрече с опасной "куклой", или Спящей Охотницей.
       - Отчего же, Никита Андреевич. Могу, - сказала княжна. - Вы должны починить ее... простите, вылечить... и спасти. Иным словом, разбудить в ней человеческую душу. Тогда она перестанет быть бездушным и страшным оружием. Если вам удастся это сделать, мир будет спасен... В очередной раз. И, увы, не в последний, пока идет борьба добра и зла на нашей грешной земле. Что же касается спасения наших собственных душ, то это... как у вас там, в будущем, принято говорить?.. "Наши частные проблемы", да?
       Ужас! Хочешь одного, а делаешь совсем другое! Вот эти бледные, страдальческие губы княжны. Кто может их сейчас "починить", кроме Кита? А он сидит, сам себя ненавидя и не зная главного - чью сторону принять. Кто тут теперь свой, а кто чужой? Лиза должна быть "своей". Без кавычек. Но тут этот прихвостень Председателя мира, с которым еще недавно воевали почем зря. И кто на чью сторону перекинулся, как разобраться? Может, этот Суперпрезидент будущего сумел всех завербовать...
       - Ну да. У каждого свои проблемы, - признал Кит. - Я понял. Чего делать-то?
       Послышался монументально-трагический вздох бывшего полковника царской охранки. То ли по поводу общей проблемы - неизбежной и опасной встречи со Спящей Охотницей. То ли по поводу проблемы частной - этих необъяснимо дурацких и непреодолимых неладов между княжной и Китом.
       - Позвольте показать, княжна? - как-то уж совсем обреченно спросил он.
       - Показывайте, полковник. Показывайте, - не открывая глаз, устало повелела Лиза тоном "куда теперь денешься".
       Лев Константинович глубоко залез к себе в полушубок, будто до самого сердца добирался.
       - Вот Никита Андреевич, - кряхтя по ходу, говорил он, - имеется одно необычное изображение. Оно доставлено из будущего, не стану объяснять как. Велено предъявить вам.
       Полковник вынул, наконец, этот предмет - на вид прямоугольник полупрозрачной, плотной пленки стандартного "фото-размера" десять на пятнадцать.
       - Полюбуйтесь... Недурна собою куколка, верно? - как бы с опаской проговорил он.
       И показал. При взгляде не сбоку, а прямо "это" оказалось фотографией-голограммой...
       Кома-два! Иначе не назовешь того, что случилось с Китом.
       Она была как живая, смотрела прямо в душу... Эта девочка лет эдак... ну, ровесница Кита, не иначе.
       Лучшее, что мог сделать Кит, - это закрыть глаза, как уже сделала княжна. Он закрыл... Но голографическое изображение Спящей Охотницы, спавшей, выходит, с открытыми глазами и теперь смотревшей на Кита пристально, опасно, прицельно... и как будто умоляюще, никуда не делось. Оно словно отпечаталось на сетчатке Кита - золотистым ожогом.
       Кит невольно попытался сравнить эту светловолосую, хоть и стриженую под ёжика, девочку-ровесницу, с Леной Пономаревой... Ну, это было все равно, что сравнить тот слащавый портрет любимой кисули, вывешенный Леной у себя "Вконтакте", с белым барсом на снежной вершине, освещенной солнцем. А если сравнить ее с Лизой...
       И вот тут Кит совсем похолодел среди холодных зимних туч. Он понял, что случилось. Он впервые в жизни понял значение этого слова, когда оно не в твоей душе, а в душе близкого человека.
       Слово это было - ревность...
       Так вот чего так опасалась княжна Лиза! Вот почему она закрыла глаза! Чтобы не видеть лица Никиты, когда он увидит Спящую Охотницу!.. Пономарева на ее месте наверняка бы, напротив, вытаращилась бы... чтобы, если что, разозлиться на Кита по полной программе, и устроить, типа, сцену, какие она иногда любила закатывать Думу. А Лиза...
       - Она - киборг, - сказал Кит с такой уверенностью, будто был самым главным знатоком киборгов во вселенной.
      

    ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

    целиком посвященная неразгаданным тайнам души

      
       Лев Константинович охнул и снова перекрестился, только на этот раз - мелко и быстренько.
       - Свят, свят, свят, - так же рассыпчато пробормотал он. - Что за птица такая?
       - Она, наверно, - киборг, - громче повторил Кит.
       Он неспроста повторил... Сначала он сказал, чтобы успокоить княжну Лизу: "Лизон, проблемы нет: она ведь - железка такая, и ревновать меня к ней - все равно что ревновать к стиральной машине... ну, пусть даже она с кучей опций всяких". А потом он попробовал успокоить самого себя: если она - киборг, то ты - придурок, если и в нее втюришься...
       А вдруг нет, не просто киборг? Кит слышал, как папа однажды проронил с затаенной опаской, словно отстраняясь подальше от чего-то, такие слова: "Красота - страшная сила!". На что тогда папа смотрел, Кит не помнил, давно дело было. Они в зоопарке гуляли, но папа смотрел не в клетку с перуанскими ламами, а куда-то в сторону, а Кит в этот момент на своем старом мобильнике "Поле битвы" добивал... И тут оно обрушилось. То есть не тогда, а сейчас. Если эта девчонка с густым серебристым ёжиком на головке красивой такой, просто совершенной формы, а еще с золотистой - "персиковой!", с ужасом осознал свои познания Кит - кожей и вишневыми угольками глаз (были они как те, угрожающие угольки в глазах барских львов, только живые угольки, а не паровозно-топочные, как у железных зверюг)... так вот, если вся эта Спящая-С-Открытыми-Глазами-Охотница в голубом костюме, типа, дайвера, не просто киборг... то даже если она не убьет Кита, когда он ее починит, все равно Киту - конец! Он не знал, что делать. И как со всем этим теперь справиться...
       - Так что же она такое, если - киборг? - донесся до Кита голос княжны - требовательный, но осторожный.
       "У меня дома самолет может упасть, а в нем - мама. Отправьте меня домой, в мое время, а?" - вот что захотелось выкрикнуть Киту в ту минуту... Но он уже знал, что в этой игре нельзя перескочить через несколько уровней... Самолет замер там в небесах его века - и всю дорожку к нему он обязан пройти по-честному... не сидя дома, перед ноутбуком, в игре, в которой можно всегда можно получить в кредит стопятьсот жизней! Впадать в истерику, рвать волосы на голове - бессмысленно, этим только скорее погубишь самолет и маму. Надо собраться, взять волю в кулак, все страхи перебить, как чудовищ в неопасной для реальной жизни стрелялке.
       - Киборг - это кибернетический организм. У него одни органы - нормальные, как у человека, а другие - искусственные... ну, синтетические, - пояснил Кит с учетом того, что пояснял людям отсталым, из прошлого века.
       - Так позвольте узнать, он изначально человек или кукла? - полюбопытствовал Лев Константинович.
       Кит подумал. Получалось из его научно-фантастических познаний, что в начале был человек.
       - Вообще-то, это в начале человек... Ну, в большинстве случаев. - "Эх, Википедию бы сюда!" - взмолился Кит. - Но он либо заболел, либо попал в какую-нибудь катастрофу... Или его надо улучшить для жизни в космосе. У него заменяют органы... и все такое.
       - И если у него все заменить, он перестанет быть человеком? - хитро прищурился Лев Константинович.
       Кит подумал. И честно ответил:
       - Не знаю... Если все заменить. Ну, и мозг тоже.
       - И сердце? - вдруг подала голос княжна.
       - Сердце - это вообще... С искусственным сердцем у нас и сейчас много людей ходит, - с необъяснимым облегчением сказал Кит.
       - И они все еще люди? - вдруг строго сведя брови, спросила княжна.
       Кит вспомнил таких людей, которых показывали по телевизору. Они улыбались счастливо... благодарно... и робко... Конечно, люди!
       - Конечно, люди! - так и бросился на их защиту Кит... но тут же взял себя в руки. - Нет, ну если еще и мозг заменить... - Он подумал, возможно ли это в будущем... наверно, возможно. - Тогда уж не знаю...
       - Тогда просто откройте нам, будьте так любезны, ваше мнение, славный представитель будущей расы, - с той же примиряющей, но лукавой хитрецою, попросил Лев Константинович. - У этого вашего киборга душа есть?
       Кит не знал, что ответить. Совсем не знал! Потерялся! Вот бы порыться насчет души в Википедии... Кит спохватился, сунул руку за пазуху. Коммуникатор был на месте, в кармане джинсовой куртки, под шинелью. Пули, слава Богу, в него не попали... Кит чуть не вытащил его, но опять спохватился - в 1918 году Интернета еще не было, не то, что вай-фая, это точно!
       - Позволю себе подсказку, - проговорил Лев Константинович и покашлял, как бы давая Киту собраться на экзамене. - Остается ли она, душа, там, в этом переделанном организме до конца? Или терпит-терпит, пока из ее власти вырывают те или иные важные органы тела и заменяют их, а потом, когда искусственного в теле становится больше, чем естественного, она не выдерживает такого насилия, холода и тяжести заправленного в тело железа... или чего у вас там заправляют?
       - Чипы разные... - пробормотал Кит.
       - Чего бы там ни было, а только в какой-то момент душа говорит "довольно!", "адьё!", "счастливо оставаться манекену!" - и отлетает к Богу, покинув навсегда свой когда-то живой, милый и теплый... футляр. А на ее место в этот футляр, который и оружием можно сделать, вселяется... что вселяется?
       - Что вселяется? - похлопал глазами Кит.
       - Отвечу, как вы: не знаю, - развел руками Лев Константинович. - Может, и ничего такого опасного не вселяется. Однако ж очень любопытно и даже важно узнать: есть ли душа у этого вашего киборга или нет. Этот вопрос будет, вероятно, похлеще да поважнее гамлетовского "быть или не быть"... По крайней мере, в нашем с вами положении.
       Что ответить, Кит не знал. Врать не хотел. Одно до него доходило: Википедией тут никак не обойтись. Хуже того, Кит чувствовал, что никто не знает точного ответа на такой вопрос. Вот ученые, которые не верят в существование души и считают, что у них полно доказательств этого, скажут, что - нет! И у Кита ее нет, раз ее не существует... Так, есть отличия между червем и человеком лишь в сложностях нервных клеток и во всяких там химических процессах. Те, кто верят в Бога и в существование души, - с теми все понятно. А Кит где? Посредине, что ли? Никогда Кит всерьез над этим вопросом еще не задумывался. Конечно, сейчас у него на душе было так непонятно и хреново, что ее, души, присутствие чувствовалось до боли реально. А если вместо нее, души, вставить сейчас какой-нибудь чип... ну, плагин с полным набором радостей... и всё тогда!
       Кит потряс головой, словно поправляя крышу... Со стороны могло показаться, что он отрицает наличие души у киборга.
       - Значит, вы полагаете, что души в ней все-таки нет? - по-полицейски назойливо прицепился бывший полковник.
       - Ничего я не считаю! Не знаю и - всё! - выпалил Кит, вскочил и...
       Он сам, как запрограммированный киборг, сам себя не помня, вдруг рванулся вперед, плюхнулся в кресло рядом с княжной и... и взял ее за руку. Рука княжны оказалась холодной, как у настоящего киборга. Княжна вздрогнула, открыла глаза и удивленно-растерянно вперилась в Кита. Глаза были живые, не киборговы, и в них полыхала душа.
       Кит сам ожил, вспыхнул, кровь ударила ему в голову. Он держал княжну за руку, как пойманную птицу. И рука княжны не сопротивлялась.
       - Ну, чего ты такая? - выдавил из себя Кит.
       - Какая? - одними губами прошептала княжна и...
       ...И впервые с момента их встречи ожила по-настоящему и покраснела.
       - Как киборг, - нашелся Кит. - Только киборги не краснеют... Ну, только очень продвинутые краснеют.
       - Значит, и ты, слава Богу, не киборг? - нашлась и княжна и...
       ...И накрыла другой рукою руку Кита. Руки ее еще были холодными, а улыбка уже совсем теплой, настоящей... Кажется, вот сейчас... Кит круто осмелел и потянулся к княжне... как "зум" в самом себе включил...
       Вдруг ""Петровну"" резко качнуло. Бывший полковник крякнул... А птица вырвалась из руки Кита. Княжна легко вспорхнула из кресла, кинулась к управлению и выровняла борт.
       Кит чувствовал, что весь горит. И все изменилось кругом. Будто осветилось горящим Китом. И княжна в своем командирском кресле была уже совсем другой - живой, легкой, своей.
       По ее виду, как она осмотрела показания приборов, опасности не наблюдалось.
       - Что произошло, позвольте узнать? - все-таки поинтересовался Лев Константинович.
       - Непонятно, - звонким живым голосом откликнулась княжна. - Ветер не усилился.
       - Никак флюиды... - покачал головой бывший полковник и подмигнул Киту. - Вы бы поосторожнее были, Никита Андреевич...
      
       Даже как будто потеплело высоко в зимних небесах вопреки предупреждению полковника и физическим свойствам земной атмосферы. Кит скинул шинельку, взбодрился и захотел есть.
       - У вас тут перекусить не найдется? - по-свойски спросил он. - У нас там, в са... в аэроплане, то есть, как раз обед должны разносить.
       Тут он, правда, посерьезнел, помрачнел и слегка выпал из чужой, давнишней реальности. Он снова осознал, что мама-то осталась в, хоть и "подлатанном" самолете, который, даст Бог, долетит до дома, но осталась-то сильно напуганной, и неизвестно чем больше - самим происшествием или выходкой Кита...
       И снова Кит сказал самому себе мысленно, как уже успел несколько раз сказать с момента появления усадьбы в облаках... даже еще раньше, когда в наушниках послышалась роковая мелодия: "Держись! Не паникуй! А то хуже будет..."
       Княжна зорко посматривала на него и снова улыбнулась, как надо:
       - Ты, Никита, выглядишь теперь старше своих лет... между прочим.
       Все-таки будто сама себя успокаивала.
       Кит хмыкнул, не благодаря ее и не краснея.
       - О, княжна, если бы вы сказали такое мне, - вздохнул стареющий полковник, который, кстати, показался Киту значительно, на много лет, а не на два года, старше того злодея, который стрелял по нему с крыши московского дома, - я бы тотчас провалился бы в тучи.
       И он указал пальцем в пол.
       Теперь ""Петровна"" уже не могла похвалиться способностями скатерти-самобранки, как в минувшие барские века. Обед, а скорее ранний ужин, был очень даже скромным: подогретая ветчина со стожком квашеной капусты, галеты, чай с кусковым сахаром. Княжна оправдывалась: трюм содержал минимум "балласта" ради экономии топлива и возможной перевозки боеприпасов, да и времена тяжелые, не до пиров.
       За чай взялись, когда за иллюминаторами уже начало смеркаться. Двигатель мерно гудел.
       Лиза включила свет - красноватые лампочки кольцом засветились на потолке, - и Киту почудилось, что они сидят скорее в батискафе, опустившемся на дно океана, нежели в НЛО, зависшем в небе около революционной Москвы.
       За чаем Кит решился и спросил напрямую, кто же теперь на кого работает: полковник на нас или же Лиза, увидев ужасы революции, пришла к выводу, что Председатель Земли в далеком будущем всё же делает необходимое дело... Спросил умело - глядя прямо в промежуток между Лизой и Львом Константиновичем.
       Хоть и смелая, но всё же юная и трепетная княжна потерялась от такой мужской прямоты и взглянула на полковника, как раньше не глядела, - как на мудреца, способного все объяснить, как надо. Тот остался немою мольбою княжны очень доволен.
       - Видите ли, Никита Андреевич... - проговорил он и внушительно отхлебнул чайку из стакана в серебряном подстаканнике. - Не раз такое случалось в истории: сходятся старые враги, знающие силы и стратегию друг друга, но вдруг появляется третий враг, неизвестный, мощи немереной, угрожающий им обоим. Им остается одно: временно объединиться, чтобы противостоять новому грозному противнику, грозящему уничтожить их дочиста.
       - Сходство есть, но суть иная, - снова поворотила носик от полковника княжна, не сказав ему спасибо... и повернулась к Киту: - Никита, все дело в тебе самом...
       - Подожди, Лиза, - перебил ее Кит, переваривая неясную логику. - Если этого киборга создал Вольф, значит... как её... Спящая Охотница автоматически на стороне Председателя. Какой тут "третий враг"?
       - В точку! - восхитился полковник предельно ясной логикой Кита. - И ответ готов: эта адская машина... простите, княжна... эта смертоносная девчонка почему-то полностью вышла из-под контроля. И теперь угрожает всем. И, не хочу вас пугать, Никита Андреевич... да вы уж - стреляный воробей, не испугаетесь. В первую очередь - вам, вам она угрожает, ибо вы - ее первая мишень... не в смысле уничтожения, что вам молодой князь, полагаю, уже объяснил, но всё же в смысле возможной первоочередной опасности. А вы, Никита Андреевич, заметьте: вы живым и невредимым одинаково дороги обеим противоборствующим сторонам. Такой вот, мягко выражаясь, парадокс...
       - Да откуда она, вообще, про меня узнала?! - взмолился Кит.
       Княжна ёжилась, будто пряталась сама в себя. Полковник посмотрел на нее и снова вызвался вперед:
       - Тайна сия велика есть... Но можно предположить, что зловещий Вольф вложил в нее особый механизм, особое задание: в случае поломки, обращаться к вам, Никита Андреевич, искать вас, как единственное свое спасение...
       - Ну, если я - ее единственное спасение, то зачем ей потом уничтожать меня? - резонно заметил Кит. - Может, я еще пригожусь. Она же еще раз может сломаться, да? А я, выходит, для нее - единственный сервис-центр, только я могу сделать бесплатный гарантийный ремонт...
       Полковник крякнул.
       - Вот мы и подошли к главной возможной беде, - по-мудрому свёл он брови. - Мы все опасаемся, что она, если не уничтожит вас по использовании, так может забрать вас - как раз для дальнейшей гарантии - туда, где вас уже никто никогда не отыщет... И вот станется с нее держать вас там, как в клетке, на довольствии. Мы все - и тут, и там - даже вообразить не можем, где она найдет такое место и какую золотую клетку построит. Она на многое способна. К примеру, устроить вас со всеми удобствами в самом центре Земли. На дне самого ада. До конца ваших дней.
       Снова похолодало. И как-то особенно резко. Кит потянулся за шинелью, а пока тянулся, думал.
       Что-то здесь было не то. Кит это чувствовал. У него будто впервые прорезалась настоящая интуиция. Что-то особенное задумал маркшейдер Вольф, а он как-никак не чужой был Киту.
       "Что-то задумал дед..." - нутром чуял Кит, а не логикой ума.
       И пробормотал вслух:
       - Что-то задумал дед...
       И спохватился!
       - Кто, простите? - сразу зацепил бывший полковник охранки.
       - Да это я так... Вольф - он же дед какой-нибудь страшный. Типа, Карабас-Барабас, - отговорился Кит.
       - Вы шутите, а это - добрый признак, - отметил полковник. - Холодный рассудок не изменяет вам, а его-то и нужно сохранить, как зеницу ока, в нашем незавидном положении.
       Но, как ни крути, выходило, что это Лиза перешла на вражескую сторону, хоть и временно... жертвуя достоинством и много чем еще... И всё ради него, Кита, ради его спасения! Эх, наворочено как-то в жизни всё не по-детски!
       Кит посмотрел княжне прямо в глаза. Сердце сжалось. Мысль рассыпалась. Во рту пересохло. Что ей сказать?
       Княжна вдруг ответила таким жалостливым взором, что хоть по головке ее гладь и утешай. Она поняла Кита и откликнулась честной беспомощностью... Но тут торчал этот полковник: не при нем же заплакать смелой княжне, а Киту утешать ее по полной программе. Весь кайф поломал этот здешний дед!
       - Жорж про все это по-другому думает, - наконец, нашелся Никита Демидов.
       - Что верно, то верно, - поспешил полковник прийти на помощь княжне, чтобы той поменьше страдать. - Но, надеемся, он переменится... Тем более, под давлением обстоятельств своего неожиданного пленения.
       Кит вспомнил, как брат называл сестру, и придумал самый точный вопрос - с намеком:
       - Элиз, у тебя что, только ""Петровна"" и осталась?
       Княжна удивленно встрепенулась и, как птичка-колибри крылышками, часто-часто затрепетала ресницами.
       - Отнюдь нет, отчего же?! Мы же не воюем "брат на брата", - призналась она. - Я бываю на "Лебеде"... И кто Жоржа сейчас спасет, как не... как не мы вместе? Ты что, Никита, такое подумал!
       Последние слова княжна произнесла, даже хмурясь и как бы сердясь на Кита за его подозрения в катастрофическом семейном разладе вплоть до войны и чуть ли не полного взаимного истребления Веледницких.
       - Вот еще парадокс! - ухмыльнулся Лев Константинович.
       Наконец, наружи стемнело до синей черноты. Лиза и полковник одновременно поглядели в разные иллюминаторы и переглянулись между собою.
       - Пора, княжна? - вопросил полковник.
       Он потянул за тонкую цепочку и выудил из кителя под распахнутым полушубком карманные часы. Они щелкнули в его пальцах и открылись, как ракушка-гребешок.
       - Пожалуй, пора... - осторожно решил Лев Константинович. - Девятый час пошел.
       Кит вдруг вообразил, что их с мамой самолет давно и благополучно приземлился в Домодедово, и мама, грустная и потерянная, вместе с таким же расстроенным и обескураженным папой уже добрались до дома с тяжелыми чемоданами... Кит даже потряс головой, избавляясь от этой картины отчаяния. Реальность, между тем, была еще удивительнее, ибо вернее было вообразить, что самолет завис, как воздушный змей, в небесах, где-то на полпути к Москве, и терпеливо дожидается возвращения Кита в салон, на свое место...
       Княжна как-то чинно, аристократически поблагодарила присутствующих за компанию и вернулась в свое командирское кресло. Спустя несколько мгновений двигатель загудел громче и басистее, пол слегка задрожал - и качнуло: ""Петровна"" двинулась в небесах.
       Когда ускорение закончилось, Кит невольно перебрался на прежнее место, ближе к полковнику, и тот довольно улыбнулся.
       - Сядем в тупиках Виндавского вокзала, за лабазами! - почти прокричал он на ухо Киту. - Так безопаснее... Подумают, паровоз подогнали ночью. ""Петровна""-то, как паровоз, гудит.
       - Это какой вокзал? - спросил Кит, не помня такого в Москве.
       - У вас его переименуют, никак? - догадался полковник. - Тот, что у Крестовской заставы, у моста Крестовского.
       - Да это же рядом с моим домом! - удивился и невольно обрадовался Кит. - На Рижском вокзале. На проспекте Мира!
       - Правда, до вашего дома дорожка длиною почти в целый век отсюда тянется, - вовремя сориентировал Кита полковник, чтобы тот не расслаблялся. - Но все же могу вас понять: на душе теплее от того, что, считай, - в родных местах окажетесь... Вот там и сядем. Потом, даст Бог, доберемся до нужного места, где уже настроен волшебный граммофон Веледницких... Это будет тоже недалеко, на Второй Мещанской. У нас остаются всего сутки, свободные от возможного проникновения в наше время из будущего через центр Земли. Мы должны все успеть. Наша главная задача - отправить вас в более безопасную эпоху. Как раз туда, где по расчетам, эта Спящая Охотница не бродит, как опасный лунатик, а временно пребывает в настоящем сонном положении, без движения. Мы все надеемся, что там вы и сможете починить ее с минимальной угрозой для собственного здоровья... А мы уж за вас помолимся.
       - А откуда все эти сведения? Все эти расчеты? - настырно поинтересовался Кит.
       - Из будущего. Из далекого будущего, - с таинственным видом ответил Лев Константинович. - А расчет вашей дальнейшей траектории исполнен старшим гением, князем Януарием Веледницким.
       - Что, и он теперь за Председателя?! - жутко поразился Кит и аж вспотел в приступе озноба.
       - За кого он в настоящее время, судя по моим наблюдениям и догадкам, никому не известно, - развел руками полковник и заговорил тише, дыша уже в самое ухо Киту: - А где он, неизвестно лично мне. Тут уж княжата крепко стоят в своих семейных секретах. Однако связь существует, и расчет был передан старшим князем обоим своим отпрыскам.
       Кит-то знал, где старший князь, еще как знал, но - молчок! Виду не подал.
       Шум двигателя, конечно же, не позволял княжне услышать многозначительно-смутные признания полковника.
       Кит больше не стал спрашивать полковника ни о чем, а стал переваривать услышанное. Полковник посмотрел на него, подождал несколько мгновений и откинулся прочь - тоже устроился в своем кресле в позе сонно-медитирующего пассажира.
       Через полчаса двигатель ""Петровны"" начал брать более высокие ноты, а кишки у Кита слегка приподнялись.
       "Снижаемся!" - решил Кит и встряхнулся.
       - Снижаемся! - звонко выкрикнула мысль Кита княжна Лиза, не оборачиваясь.
       Спустя минуту погас свет, и доска управления засветилась эдакой новогодней домашней иллюминацией - смешными старинными разноцветными лампочками.
       Кит догадался: свет выключен с одной целью - ради усиления ночной маскировки.
       Полковник покачал головою. Потом еще раз покачал. И когда Кит, наконец, обратил на него внимание, поделился тревогой:
       - Шум, однако, изрядный. Была бы где-нибудь перестрелка, меньше бы, конечно, внимания. Но, слава Богу, на Виндавском хоть пушки не стоят... Надеемся, что пронесет.
       И он перекрестился.
       - Как ""Петровна"" ориентируется-то, я не понял? - спросил Кит, в самом деле вдруг подумав об этом, а не о том, как бы слегка отвлечься, чтобы успокоиться перед посадкой, чреватой опасными перспективами.
       - А! Мы тут, в нашем времени, не лыком шиты, - напряженно улыбнулся полковник. - У нас тут тайный прогресс, не ведомый остальному миру. В нужных местах, - полковник потыкал пальцем в круглую крышку тумбочки, туда-сюда, как в карту, - установлены электромагнитные маяки. К одному из таких ""Петровна"" и летит теперь, как ночной мотылек к далекой лампе.
       Помолчали еще немного, невольно прислушиваясь неизвестно к чему, что могло пробиться из мира внутрь сквозь гул двигателя.
       - ...Полковник! Лев Константинович! - вдруг громко позвала княжна. - Не сочтите за труд подойти!
       Полковник, засидевшийся в кресле, с трудом выпихнулся из него и, сделав пару широких, но неуклюжих шагов, всем весом облокотился на спинку командирского кресла.
       - Посмотрите вот сюда... - едва услышал Кит голос княжны.
       И, конечно же, он сам страшно захотел посмотреть туда же. Он вылетел из кресла пулей и вмиг оказался у другого плеча княжны. Таинственно бледное лицо Лизы освещалось иллюминацией приборной доски, и больше всего... выпуклым экраном радиолокатора, на котором вращалась стрелка, оставлявшая за собою смутные, быстро угасавшие пятна.
       "В нашем времени, что ли, спёрли?!" - поразился Кит, но тут же подумал, что возводит на князей понапраслину: уж если старший князь кайфует на Марсе, куда в XXI веке только собираются, то что ему стоило всяких локаторов наизобрести!
       - Вот здесь какие-то большие предметы, которых в прошлый раз не было, - ткнула княжна пальчиком в два пятнышка, обнаруженных локатором. - Всего полтора десятка саженей от места посадки. Что там может быть?
       Полковник склонился над экраном почти вплотную, будто пытаясь разглядеть "предметы" поближе. Даже монокль достал на цепочке, вставил его в глаз и оскалился.
       "Ни фига себе, контактная линза!" - потешил Кита допотопный монокль.
       - Ума не приложу, княжна, - наконец, честно признал полковник. - Какие-то грузы?.. Но от путей идти не удобно, там придется петлять с тяжестью через дровяные склады... С другой стороны пустырь начинается, и с его края любую ценность упереть по прямой ничего не стоит, если пост не выставишь... Нельзя ли сесть от греха подальше?
       - Это куда же? - недовольно вопросила княжна.
       Полковник с достоинством убрал монокль и позволил себе посмотреть на княжну сверху вниз:
       - А по другую сторону дровяных складов. Там есть укромные закутки. Засады там точно быть не может.
       - Я не знаю, насколько там ровная площадка, - сказала княжна.
       - Во всяком случае, не склон горы и не болото! Да разве мы так и так не рискуем? - вполне резонно заметил полковник. - И кстати... - Лицо его прямо-таки расцвело планом "Б". - А что, если вы, Елизавета Януариевна, вовсе не будете приземляться?! Опустите аппарат до высоты в сажень, - он поднял руку и показал ею уровень своих плеч, - повесите ""Петровну"" на этой высоте, мы откроем дверь, оглядимся и, ежели не увидим ничего подозрительного, то просто спрыгнем... Я еще не развалина, способен. А Никите Андреевичу - это просто забава. И вы тут же вновь упорхнете в небеса. Так вы окажетесь в самом безопасном положении и, при нужде, еще и припугнуть сможете, кого придется, пролетом "адской машины".
       Княжна подняла голову и внимательно посмотрела на полковника:
       - А ведь дельно... Я никогда еще так не делала, а вы, Лев Константинович, догадались, как надо, - впервые заговорила она с полковником теплым, благодарным тоном.
       - Жизненный опыт подсказал, княжна, - важно ответил тот.
       "Ага, в десантуре дед служил!", - невольно съязвил про себя Кит, хотя тоже по-доброму оценил идею полковника.
       Сказано - сделано! Загудела, надрываясь, ""Петровна"", затряслась, пошла на экстремальный маневр.
       Через несколько минут сквозь ответный звон в ушах Кит услышал голос княжны Лизы:
       - Готовьтесь!
       Она подняла одну руку, не оборачиваясь на "десантуру".
       Полковник взбодрился, молодецки катапультировал себя из кресла, первым загородил дверь и указал Киту встать прямо за ним. Потом оглянулся на Кита:
       - Застегнитесь! Прохватит сразу!
       "И этот туда же!" - как непослушный сынок, пробурчал про себя Кит, но шинельку застегнул.
       И вот дверца отделилась от стены и отъехала в сторону. Пахнуло в лицо холодом, каким-то мазутом, углём и непроглядной тьмою.
       - Пока не велю, не прыгайте! - крикнул через плечо полковник, оперся руками на латунные косяки двери, выглянул наружу.
       И грузно прыгнул вниз.
       - Подожди! - вдруг услышал Кит позади себя прямо-таки отчаянный окрик Лизы.
       Только он повернулся, как Лиза, уже выскочившая из капитанского кресла, крепко, по-мальчишески схватила его за отвороты прострелянной кадетской шинельки и - сверкнула глазами в глаза.
       И не успел Кит вздохнуть и опомниться, как княжна поцеловала его в губы - правда, только в самый уголок губ, в правый. Молниеносно и обжигающе, точно оса кольнула жальцем и тут же отлетела.
       - Себя берегите, Кит! - выдохнула она, точно от беспамятства назвав его на "вы" по аристократической привычке.
       И тут же перекрестила Кита - столь же молниеносно, будто дирижер в миг наивысшего вдохновения изобразил виртуозный росчерк своей палочкой:
       - С Богом! Ангела-хранителя тебе в дорожку!
       - Спасибо! - наконец, с хрипом выдохнул воздух Кит.
       - Прыгайте же! - послышался сзади и снизу голос полковника.
       - Пока! - ошалело довыдохнул Кит остаток воздуха...
      
       ...а вдохнул снова уже на твердой земле. Ударившись подошвами об грунт, он всосал в себя московский январский воздух так, что до самых кишок проморозило... но и в чувство привело.
       ""Петровна"" уже пёрла назад, в темное небо. "От греха подальше", - как сказал бы полковник. А сказал он без "бы" вот что:
       - Ай, молодец девица-авиатор!
       "Ну, точно десантура получилась!" - тупо подумал Кит, глядя в неразличимое, неизвестной высоты небо и провожая взглядом так же неразличимую во мраке ""Петровну"".
       - Пора ноги уносить, - сказал полковник. - Неровен час, объявятся ночные смельчаки проверить, что тут за подвоз товара.
       Не видно было ни зги.
       - Я здешние закоулки знаю, - подбодрил полковник. - Держитесь прямо за мной, Никита... Не потеряетесь и не споткнетесь.
       Первый раз полковник отчество Кита опустил - наконец, главным командиром себя почувствовал.
       Двинулись куда-то, как в муторном сне, завернули раз, другой...
       - Стой! - вдруг шепотом крикнул полковник через плечо.
       По движению его руки и по взмаху полы полушубка Кит определил, что он выхватил револьвер.
       - Кто там?! - крикнул полковник вперед, теперь уже - шепотом гулким и, должно быть, слышным в узком пространстве между какими-то сараями, шагов на двадцать.
       Кит осторожно выглянул из-за полковничьего плеча. Вдали висел в воздухе крохотный красноватый светлячок... и вот он, этот светлячок, плавно, но и быстро полетел вниз и в сторону... и снова замер.
       - Не откликнешься, выстрелю, ей Богу! - как-то неправдоподобно, по-старинному медлительно предупредил полковник тьму со светлячком.
       По понятиям нормального боевика XXI века полковник уже был бы сорок раз убит...
       И тут светлячок заговорил уверенным человеческим голосом:
       - Эх, Лёвушка! Стареешь, видать! Раньше, бывало, ты любого эсерика или анархиста ночью хоть на угольном складе по силуэту узнавал.
      
      
      

    ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

    с очередной коварной попыткой уничтожения Кита,

    с героическими усилиями по его спасению

    и, наконец, с неожиданной, но радостной встречей

    с толпою зомби

      
       - Аркадий! - пораженно воскликнул полковник, и эхо отдалось чуть ли от самого будущего проспекта Мира. - Фу, напугал!
       И так решительно двинулся вперед, будто забыл про Кита. Тому ничего не оставалось, как припустить почти наощупь следом.
       - На ловца и зверь бежит! - радовался полковник.
       - Это кто же теперь, по нашему времени, тут ловец, а кто зверь? - отвечал ему с едва заметной всевластной иронией голос из тьмы.
       - Уж как скажешь, Аркадий! - принял любой расклад полковник, явно доверяя другу, как себе самому.
       Откуда-то с боку, из промежутка между сараями или же прямо из ничего, возникла крупная фигура со старинной лампой, держа ее за ручку, как ведерко. По виду это был солдат, мало отличимый от тех, что отстойно расстреляли Кита на даче. Кит отстранился от него, "от греха подальше". Тот, впрочем, и сам не подошел, остался в сторонке, шагах в пяти.
       Выглянув из-под прикрытия полковника, Кит увидел того, встречавшего - Аркадия. И аж попятился немного и струхнул: у того было поразительное общее сходство с командиром красных, приказавшим отвести "кадетского сучёнка за огород": такой же черный, чугунный кожан, такие же дутые штаны с галифе, сапоги, фуражка на голове... Правда, этот был постарше, повыше, поуже в плечах, а главное - поинтеллигентнее: в очках и даже с бородкой клинышком. Кит помнил таких, революционного вида типов - он их видел в учебнике по истории и, мимоходом, на каких-то исторических сайтах.
       Аркадий сунул папироску в рот и подал руку, поздоровался с полковником.
       - Откуда ж ты тут взялся? - спросил полковник с еще не растаявшим удивлением.
       Он явно успел перебрать в уме все возможные объяснения, и ни одно не подошло.
       - Да слухи-то ходят, что в наше смутное время летает над Москвой какая-то шумная нечисть, - с тою же иронической улыбкой отвечал Аркадий. - А ты же знаешь, я всё привык проверять. Любой слух - дымок от какого-то огня. Я ведь, в отличие от тебя, по департаментам в мундире не расхаживал и подчиненных с папочками стадами не пас... Я по подворотням Хитровки мастер, по трущобам доходным...
       - Ладно, ладно, Аркадий, не обижайся, друг мой старинный, извини уж, - поспешил перебить его покаянной тирадой полковник. - Давно не виделись. О многом заранее предупредить не мог. Сам знаешь, эти дела особой важности, доклад о них запиской к вам в Кремль не пошлешь.
       Аркадий глубоко затянулся папироской, подумал, возникла пауза. Видимо, оправдания полковника были исчерпывающими.
       - Ладно так ладно, - принял Аркадий. - Но с тебя, Лев, должок будет.
       - Какой?! - удивился Лев Константинович.
       - Так я ж тут, как мог, оцепил территорию для вашей посадки. Проверил, чтоб путейцев невзначай сюда не занесло... да и прочую сволочь. Так и полагал, что к ночи вернетесь.
       - Ну, спасибо, Аркадий, не ожидал, - покачал головой полковник, и особой радости в его благодарных словах не слышалось. - У меня секретный запас отличной мадеры еще не иссяк...
       Тут пресловутый Аркадий, наконец, обратил внимание на Кита. Он, конечно, видел его во время разговора с полковником и даже профессионально разглядел всего... И, похоже, ждал, что полковник с этого и начнет, с Кита то есть. Но не дождался. Наверно, именно поэтому заговорил о нем сам с некоторым небрежением, если не сказать - презрением:
       - А что это за внучка ты за собой тянешь?
       - Да вот сын генерала... Уберечь нужно, - уверенно, но скупо и уже другим, деловым, тоном сказал Лев Константинович.
       Аркадий усмехнулся:
       - Пока генеральские сынки будут щеголять в таких белых штиблетиках, мы сатанинское племя не одолеем.
       Долбанные кроссовки! Надо было надеть сапоги, как Жорж велел, а то и грязи вокруг никакой нет, чтобы замазать, - зима настоящая в январской Москве восемнадцатого года, а не как в XXI веке, в эпоху глобального потепления и дикого трафика!
       - А не тот ли это уникум, о котором ты мне проговорился год назад, за мадерой? - не дожидаясь поддержки своего грустного заявления, вопросил Аркадий.
       Полным тормозом надо было быть, чтобы не понять, что он обо всем давно догадался или даже знал заранее из каких-то тайных донесений. Потому и оцеплением озаботился.
       - Тот самый, - не замявшись, тем же деловым тоном, даже подпустив в него командирскую нотку, признал полковник: - Потому-то и надо уберечь, как зеницу ока.
       - Ну, если от него толку столько же, сколько от этого князька с его летающим броненосцем... - снова как-то странно, чересчур критически усмехнулся Аркадий.
       Полковник прямо содрогнулся:
       - Ты и о нем знаешь?! Что, уже проследил, куда отвезли и где содержат?!
       - Ты меня всегда недооценивал, Лёвушка, - еще более кислотно, хоть и приторно дружески усмехнулся Аркадий. - Это потому что титулярный сынок я, а не приват-доцентский, как ты... и вот как твой этот протеже, - указал он на Кита двумя пальцами, зажавшими дымящую пролетарскую папироску. - И ногти у меня были всегда грязные, не мог я с чистыми и лакированными, как у тебя, по Хитровке лазать. Прирезали бы... А ты нос воротил, когда я к тебе да с докладом.
       Видно было, как он сильно обижен на полковника за тайные его, невероятные дела, о которых успел прознать, но - все еще слишком, слишком уж мало о них знал.
       - Довольно тебе, Аркадий, - отмахнулся полковник. - У тебя ум был всегда проворнее моего и глаз острее... Потому-то я и сидел пнём в отделении.
       - И на тебе, как на пне, чины и ордена, точно грибы, гурьбой росли, - не выдержал, брякнул, наконец, то, что давно в душе давил этот мутный Аркадий, судя по всему бывший легавый под прикрытием.
       - Нашел самое время чинами и орденами биться! - вдруг резким и непререкаемым тоном начальника, отчитывающего своего подчиненного, прямо-таки рявкнул Лев Константинович.
       Аркадий посмотрел на него, переменился в складках лица и улыбнулся - уже примирительно:
       - Ладно, Лев, не ярись тоже, - шмыгнув носом, сказал он и бросил дотлевший окурок. - Мне ведь поболе надо знать, чтобы всюду увернуться. Кремль не Хитровка, и большевички - не шакалы, а крепкие волчары, нюх у них посильнее, чем у иных хитровских... Пошли. Карета подана.
       И он сразу двинулся прямо на солдата с лампой. Тот развернулся и пошел в проход между сараями.
       Проход был узким - пришлось идти гуськом. Кит шел замыкающим - и ему приходило в голову удрать: очень ему не понравился этот Аркадий. И только сейчас до него вдруг дошло, что он и есть тот "верный человек в самом сердце у большевиков", которым в """Петровне""" хвалился полковник...
       Но куда удерешь? Где он, спасительный граммофон времени?
       - Так что князь-то? - спросил на ходу полковник.
       - Успел его перехватить, - донесся из авангарда голос Аркадия. - Сидит у меня в безопасном месте, чаи гоняет. Туда и едем сейчас.
       - Он ранен вроде, - побеспокоился Лев Константинович.
       - Пустяк, - откликнулся Аркадий. - Царапина. Водкой залили - и довольно. Пусть привыкает. Самая кровища - впереди ещё.
       Кит вспомнил пророчество Жоржа о том, что суждено погибнуть ему на Гражданской войне. Скоро, очень скоро... Кита пробрало холодом до самых позвонков.
       Встречное течение стен, тускло озаряемых лампой, кончилось. Отовсюду, со всех сторон, кроме тыла, пахнуло тёмным простором. Кит силился разглядеть хоть какую-нибудь Москву, но никакой Москвы в этой давней ночи как будто не было в помине! Был пустырь, на котором под ноги попадалась какая-то твердая мелочь, а иногда и не мелочь... Пару раз Кит споткнулся.
       - Да вот он, "неизвестный предмет"! - весело воскликнул полковник.
       Кит увидел, как впереди из тьмы выпростался старинный автомобиль - не та золоченая игрушка, на которой когда приехал за ним в школу князь, а длинная черная драндулета, гроб на колесах.
       - Почему неизвестный? - выразил недоумение Аркадий.
       - Да ведь мы тут садиться хотели! - сдержанно посмеиваясь, ответил полковник. - Выходит, едва не на голову тебе... Да, чутьё у тебя, Аркадий Петрович!
       - Не жалуюсь, - буркнул тот. - Поведу я. Пусть твоя Зеница-Ока пока на заднем сиденье побарствует, а ты со мной садись.
       Забрались в машину, внутри пахшую старым вокзалом, мазутом, углем и гарью еще сильнее, чем наружи.
       Молчаливый солдат с тусклыми глазами, будто не отражавшими света, и неподвижным лицом - эдакий революционный зомби - сел рядом с Китом и сделал вид, будто он просто неодушевленный груз, неизвестный предмет.
       Двигатель захрипел и застучал старчески, тронулись с места. Свет фар упирался во тьму и, казалось, таял в ней весь разом всего в нескольких метрах. С минуту ехали молча, сначала по ровной земле, потом вверх, по пологому склону... Развернулись куда-то.
       - У меня здесь по дороге одно дело срочное есть, - как бы невзначай заметил полковник.
       - Всё успеем, - обнадеживающе откликнулся Аркадий Петрович и добавил со значением. - У нас сейчас самое срочное дело - в самом центре, там, где я князька держу. Ты ведь сам о нем печешься, верно?
       - Ещё как пекусь, - благодарно кивнул полковник. - Он нам еще ох как пригодиться может...
       Аркадий Петрович поначалу не ответил.
       А Кит все пытался обнаружить в окнах Москву. И чем больше он крутился, тем больше ему становилось не по себе. Вроде места должны были быть знакомыми, но никаких мест будто не было вообще. Не видно было домов, только где-то вдали помаргивали какие-то вялые, неэлектрические огни больше похожие на костры и костерчики... И еще справа впереди виднелся какой-то неопределенный и мутный источник красноватого сияния.
       Вдруг Кит заметил справа край моста! Точно! Это же был Крестовский мост, дальше должен был быть Рижский вокзал, в это, чужое время называвшийся Виндавским...
       Кит даже приподнялся на сидении и стал мучительно вглядываться вперед через правое плечо полковника. Хотя слева, между ним и Аркадием Петровичем, обзор был лучше, но прижиматься к немому зомби в шинели, который занял больше половины сиденья, чуть ли не лезть к нему на колени ой как не хотелось.
       Да, очертания Рижского вокзала, похожего на раздавшийся в стороны теремок стали проявляться впереди, справа по борту... Но прямо по курсу... там тоже как будто не было никаких домов. Уж точно - никаких больших домов, которые в памяти Кита всегда вставали, как высокие ворота за Рижской площадью.
       Москва была адски темной, пустой и чужой.
       - Сомневаюсь я теперь, что пригодится, - вдруг подал голос Аркадий Петрович, будто ответ его полковнику поплутал по его мозговым извилинам так же, как недавно поплутали они между сараями. - То ли темнит он, этот князек. Божится, что нет на его пресловутом дирижабле никакого невиданного оружия... ни одной завалящей пушчёнки нет... Будто бы его батюшка-гений, затаившийся неизвестно где, никакого оружия никогда не изобретал в помине... и даже будто не способен на это... Вроде как только молнии - одну, другую - может выпустить эта бесполезная летучая громадина... и этот ваш летучий самовар - тоже. Молниями будто испугаешь большевиков! Фокусы, чудеса ваши - курам на смех, когда вся страна сгинула почище всякого иллюзиона с молниями!
       "А ведь точно!" - только сейчас осознал и поразился Кит. Огромный подземный дирижабль "Лебедь" имел только одну опцию - защиты себя и всего человечества. Он был неуязвим, его задача была одна - войти, встроиться в нужную точку пространства, где можно было распустить энергетическое защитное поле, которое не пропустило бы подземный флот геоскафов маркшейдера Вольфа из будущего в минувшие века. Но на "Лебеде" не было никакого оружия, способного нанести смертельный удар... Даже по мухе! Хроническими пацифистами были князья. По крайней мере, старший князь и Лиза: главное, никого не убить в этом великом сражении с будущем... так, только если молниями попугать... Так, стоп! А чем тогда стрелял Жорж, догоняя Спящую Охотницу в будущем, в двадцать первом веке?! Что-то не сходилось...
       - Сдается мне, что брешет князёк, - мрачно-свинцово проговорил Аркадий Петрович. - Какую-то царь-пушку они наверняка прикопали. Может, затевают сами Россией править, без нас...
       "Ничего они не затевают! Нет у них сейчас оружия!" - чуть было не выпалил Кит... Но будет... если будущее представить прошлым.
       И вовремя осёкся. Как бы хуже не сделать. "Не высовывайся там..." - вспомнил он отцовский наказ.
       - Кто их знает... - мутно откликнулся на эти подозрения полковник. - Не пытать же его.
       Аркадий Петрович хмыкнул и проговорил с сарказмом:
       - В этом большевистском маскараде, какой нынче на мне, можно многое себе позволить. Для пользы дела.
       Лев Константинович повернул голову к водителю и даже отстранился немного, будто чтобы видеть всего - в "маскараде".
       - Как бы ты там с этими волками по-волчьи не завыл, человечий язык позабыв, - с укором пробормотал он.
       Аркадий Петрович не ответил. Рулил.
       Кит стал различать, но только по правому борту, какие-то дома... Вот даже узнал один - старый особняк с могучими атлантами, подпиравшими балкон. Прямо под ними горел костер, освещавший их посиневшие от холода торсы. У костра покачивались какие-то черные фигуры.
       "Тут метро "Проспект Мира" должно быть", - подумал Кит.
       Ага! Как же, метро! Садись и домой поезжай - всего пара остановок, а там то ли лес дремучий, то ли деревня на улице Космонавтов!
       Что-то темное, большое пролетело мимо, слева - и назад. Кит успел ухватить взглядом - за хвост лошадь и какую-то громоздкую, бесформенную повозку за нею.
       - Заверни-ка по соседству на Вторую Мещанку, - по-приятельски попросил полковник. - Как раз пути. Одно дельце закончить нужно.
       - Какое еще дельце у тебя на ночь? - поинтересовался Аркадий Петрович.
       - Да ведь все наши дела теперь только ночью делаются, - напомнил полковник, сделав ударение на слово "наши", - Тут как раз в одном доме Зеницу-Ока и ждут. Я сдам его и успокоюсь. Там безопасное место. Пересидит.
       - Самое безопасное место сейчас у меня. Туда и едем, - твердо отрезал Аркадий Петрович.
       Кит напрягся и затаил дыхание. А полковник не оробел.
       - В Кремль что ли? - мрачно усмехнулся он.
       - Почти в яблочко, - снисходительно ответил Аркадий Петрович. - Там, поблизости, имеется у нас наблюдательный пункт.
       - У меня люди этого кадета ждут. Важные. Я в долгу перед ними... - как большие камни ронял, говорил полковник. - И тебе, неровен час, они пригодятся... Заверни сейчас, потом неудобно будет.
       - У Кольца дом? - отрывисто спросил Аркадий Петрович.
       - Да, - кивнул полковник.
       - Там нынче целый день какие-то подозрительные эссерики шлялись... - сообщил Аркадий Петрович, - Как бы не засада на твоих людей... и на твоего бесценного кадета. И на тебя заодно... Подождут до завтра - все целее будут.
       На этот раз ничего не ответил полковник. Только будто плечи у него приподнялись, и голова втянулась в плечи. Он застыл.
       Кит уже не слышал тарахтения старомодного двигателя. Зато его сердце теперь бухало в ушах, точь-в-точь как запыхавшийся допотопный двигатель.
       Машина стала объезжать какую-то остроконечную башню, торчавшую в темное небо, и после еще одного нехитрого виража Кит увидел впереди знакомую церковь, слегка подсвеченную парой костров. Снизу купола красновато светились, будто раскаленные... Тут должна была быть Сухаревская площадь. Только вся она была загромождена той башней, что осталась позади. Кит вспомнил, что такая вроде стояла давно, а потом ее снесли.
       Только объехали башню, как вдруг, словно из засады, впереди двое выскочили с винтовками - едва не под колеса! И сразу штыки в лицо, вернее в лобовое стекло.
       Аркадий Петрович резко тормознул, выругался и прокричал наружу:
       - Сшибу ведь, олухи! Скользко! Никакой мандат разглядеть не успеете!
       Двое с винтовками исчезли, а подошел другой, посолиднее, потыкался носом в развернутую бумагу, высунутую Аркадием Петровичем, прочитал почти по складам:
       - Заместитель коменданта Кремля... - И тут же вернул бумажку резким движением, как предмет опасный для здоровья. - Прощения прошу, товарищ. Велено проверять всех.
       - Не "велено", а приказано властью Советов, это - во-первых, - громко, назидательно ответил Аркадий Петрович, бережно пряча охранную грамоту за пазуху. - А во-вторых, правильно, товарищ. Революционная бдительность должна быть беспощадной!
       И тронулся. Полковник оглянулся... будто на пост, а на самом деле - на Кита, вскинул брови и опустил - мол, не бойся, только сиди и молчи, не высовывайся - и, отвернувшись, веско усмехнулся:
       - Эк, ты на ихнем наречии уже навострился!
       - После Хитровки-то это всё - пустяк, - отмёл похвалу Аркадий Петрович. - Ты бы меня тогда послушал, да где уж...
       Чем ближе к центру, тем больше было постов, и больше было костров, больших и малых, озарявших стены старых особняков и повально темные окна, то там, то сям усиливая пугающую черноту на месте выбитых стёкол. Кроме постов при кострах, горожан-прохожих никаких совсем не было на улице. Как будто все попрятались и сидели, не зажигая света и трясясь от страха. Адская была Москва, что и говорить! Как только люди пережили то время!
       - Да уж Лубянка! - вдруг воскликнул Лев Константинович и завертел головой, будто проснулся и опомнился. - Уж не вправду ли ты прямо в Кремль нас везёшь?!
       Мурашки табуном проскакали у Кита по спине: юмора не заметно было в догадке полковника.
       - Чуток не в яблочко, - прямо с садистским удовольствием ответил Аркадий Петрович. - Но рукой подать.
       Он свернул в какие-то переулки, выключил фары, попетлял как бы на ощупь, в одном месте уткнулся в небольшую горку-баррикаду из булыжников, чертыхнулся, дал задний, снова попетлял... и, наконец, уверенно заехал в какую-то подворотню, как в глухой гараж.
       - Не засиживаемся, - предупредил он.
       Пришлось шустро, но неуклюже протискиваться наружу из дверей, упершихся в стены подворотни.
       - Лампу не зажигай, - приказал Аркадий Петрович солдату-зомби.
       Голос его прозвучал тут в режиме стерео.
       - Идите за мной по звуку шагов, - был следующий приказ. - В сторону не отходить - навернётесь.
       Послышался резкий скрип ворот, их закрывал позади солдат-зомби.
       Через несколько метров только по тем же звукам шагов, словно упавшим сверху под ноги, когда эхо, отдававшееся от свода, исчезло, Кит определил, что вышли из подворотни в кромешное пространство какого-то двора. Двор оказался совсем небольшим. Уже шагов через десять по прямой Аркадий Петрович предупредил:
       - Теперь осторожнее... Тут лестница. Держитесь по стенке.
       Кит, едва не обдирая ладонь об холодную и жутко шершавую стену, стал спускаться. Позади, наверху, истошно прохрипела закрываемая дверь.
       - Черт, смазать надо, - пробормотал впереди Аркадий Петрович, будто самому черту и веля, вернее по-революционному приказывая товарищу чёрту немедля смазать предательскую дверь.
       Путь вновь перешел на горизонтальную плоскость. Завернули, еще раз завернули... Кит заметил на слух, что солдата-зомби позади нет: видно, остался наверху, на атасе.
       - Лабарданс! - резко выкрикнул Аркадий Петрович загадочное слово, и Кит догадался, что оно служило паролем - типа, свои идут, не стреляйте.
       Прошли еще через одну дверь, Кит почувствовал густой запах табака, потом заметил проблески света... Открылась еще одна дверь, откуда уже пахнуло приятным теплом, и Кит оказался... где? Да на первый взгляд, и не поймешь - где. Вроде как на военном совете в тайной комнате какого-то таинственного замка.
       Это был несомненно подвал, но подвал - роскошный: со старинными, но новенькими диванами с бордовой узорчатой обивкой, шкафом, буфетом и широким, круглым столом посредине, на котором были развернуты какие-то карты и схемы, кое-где придавленные к столешнице винными бутылками и одним графином с кристально прозрачной жидкостью. Всё было видно в том подвале при свете двух керосиновых ламп, всё кругом посверкивало таинственно - бутылки, какая-то посуда в буфете... и главное - пуговицы, пряжки и еще какие-то блестящие штучки на мундирах трех бравых офицеров.
       "Белые!" - мелькнула мысль у Кита.
       - Полковник Вышенский, господа, - совсем другим, то ли не своим, то ли как раз своим, благородно высоким голосом представил Аркадий Петрович главного, на первый взгляд, гостя.
       Офицеры вытянулись, а Лев Константинович как будто стал выше ростом и раздался в плечах. Тут он оказался самым старшим и по званию, и по возрасту, и, наверно, решил, что - и самый важный по значению. Офицеры эффектно представились, пощелкав каблуками начищенных сапог: один капитан, два поручика.
       - Право, поразительно до слез, - слегка дрожащим голосом произнес полковник, будто и в самом деле у него горло сжало. - Я уж два с половиной месяца родных погон не видал...
       Кит и вправду не сразу заметил князя Георгия - так тихо, незаметно и без всяких погонно-пуговичных сверканий сидел он неподвижно на угловом диване и сам о себе знать не давал. У Кита, когда он столкнулся взглядом с Жоржем, так стукнуло сердце, будто дверь внутри души резко хлопнула от сквозняка и снова распахнулась. Он бы сейчас кинулся к нему... и кинулся было... но успел сдержаться, по тому же неподвижному взгляду и застывшему лицу князя вовремя догадавшись, что сейчас пиарить свою дружбу с ним не стоит.
       - Надо же! В двух шагах от Кремля, захваченного красными бесами, такое роскошное логово! - все удивлялся полковник.
       - Вы еще "архимандритской кельей" это подземелье назовите, полковник, коли бесов к ночи помянули, - с горькой усмешкой заметил Аркадий Петрович, также демонстративно скрывая свои неформальные и давние отношения с Аркадием Петровичем.
       - Как вы тут только не угорите? - указал полковник на чугунную печку-буржуйку, стоявшую у стены и помаргивавшую огоньками за дверцей.
       Сам он в эти мгновения словно принялся о чем-то очень напряженно размышлять, а вопросами будто отвлекал присутствующих от своего сосредоточенного вида.
       - Так труба-то на улицу отведена, - с недоумением заметил Аркадий Петрович.
       - А дым заметят... - все так же нарочито проявлял наивность полковник.
       - Так постарались, чуть не на полверсты отвели, - ответил Аркадий Петрович.
       - Это славно... - задумчиво проговорил полковник и взял одну из бутылок со стола. - И коньяк у вас славный... Что, прямо из кремлевских погребов сюда тихо носите?
       Аркадий Петрович помолчал, переглянулся с офицерами. И видно было, как поджал губу, чуть прикрытую усами.
       - Пускай-ка молодежь в соседней комнате пока покимарит, - проговорил он значительно. - А нам, Лев Константинович, пора и ваши, и наши дела обсудить... часы сверить.
       И он сам отворил узковатую дверь в соседнее помещение, где было темным-темно. Пришлось дверь придержать открытой, пока там на небольшом столе князь не нашарил спички и, морщась от боли в раненой руке, не зажег толстую, уже порядком выгоревшую свечу на подсвечнике. Тотчас дверь закрылась, и молодежь осталась одна.
       В этой комнате никакой роскоши не было, стояли гнутые стульчики у стола, а на нем, помимо подсвечника, - чайник на примусе и несколько чашек, кое-какие без блюдец, а одна даже без ручки.
       Князь Георгий тронул закопченный чайник:
       - Еще теплый... Почти горячий. Хочешь? - спросил он.
       Идея еще попить чайку как-то сразу увяла. Киту было не до чая, а было тоже, как и Аркадию Петровичу, до секретных важных дел, а их с князем будто как раз для этого оставили наедине. Надолго ли? При свечке в темноте казалось тихо, уютно даже в окружении опасностей.
       - Слушай, Жорж, - проговорил Кит не теплым, а как раз горячим, прямо кипяточным шепотом, подвинувшись поближе к князю. - Они не верят, что на "Лебеде" нет оружия. Думают, что ты... это... - Он хотел сказать "гонишь", потом "врешь", но не скажешь же такое князю...
       - Брешу? - подсказал князь старинное словечко.
       - Ну да, - кивнул Кит.
       Князь сверкнул глазами, вздохнул.
       - Это для меня - вовсе не новость, - с усталой злостью и грустью проговорил он тихо, но не шепотом. - Все озлоблены кругом, все готовы друг друга в клочья порвать. И свои, и чужие. Большевики рады были бы меня вздернуть, а эти... свои... пока просто ненавидят. Во-первых, за то, что Кремль одни юнкера защищали, пока с тысячу боевых офицеров слонялось по Москве в штатском и ожидало подмоги со стороны... то ли от Бога, то ли от Керенского... И почти все они, юнкера, там головы сложили... а меня с ними не было... Да я, признаться, и сам себя за это ненавижу, хотя и убеждаю себя каждую минуту, как молюсь, что держу другой фронт... Может, в историческом плане не менее важный. А во-вторых, ненавидят за то, что я им тут Лазаря пою про единственно мирное назначение "Лебедя".
       - Кого поёшь? - не понял Кит.
       - Так раньше говорили, в наши далекие времена, - усмехнулся князь Георгий. - Вру, то бишь, изысканно... Ну, что я могу поделать с тем, что у нашего гениального батюшки незыблемые принципы непротивления злу злом и, уж упаси Бог, убийством и разрушением! Ну, не желает он со своими изобретениями вмешиваться в текущий исторический процесс - и всё тут. Не переубедишь. "Мы, - говорит, - теперь вне времени и пространства, мы за всю вселенную отвечаем и ничью сторону в политике в мире земном принимать не должны". Вот так! Мол, отдать его главные изобретения людям - это посеять семена самой страшной войны, которую и вообразить нельзя.
       Князь не то вздохнул, не то прорычал от бессилия.
       - А я им, - он мотнул головой назад, в сторону двери, - ничем не могу помочь. Они тут окопались с грандиозной целью. Отсюда можно попасть в подземелье с ходами под Кремль. Там поговаривают, что весь костяк большевиков может переехать из Питера в Москву, подальше от фронта. Вот они и чают дождаться их и накрыть всю большевистскую "головку" на каком-нибудь заседании в Кремле. Бомбу взорвать... А я не могу им сказать, что ничего не удастся и что, наверно, они все погибнут. Тоже не имею права вмешиваться в исторический процесс со стороны, зная будущее... хоть и не в деталях. Да и не поверят они. Стрельнут, как пораженца и паникёра. Понимаешь?
       Кит кивнул и губу закусил.
       - Но ведь оружие на "Лебеде" сейчас есть, да? - тихо завернул своё Кит.
       Князь стрельнул взглядом:
       - Теперь есть. Одно. И только для одной цели... а вернее - мишени, - И тут же перевел разговор в другое русло. - А у меня вот отцовского дара изобретательства в помине нет. К великому, надо полагать, сожалению... Просто зло берет от беспомощности... При том, что в руках огромная махина... Я в предков по матушкиной линии пошел, а у меня там сплошь морские офицеры в роду... А вот в кого сестренка пошла, ума не приложу... По смелости - вроде в тех же маминых предков, а вот по воображению... только бесплодному... Лучше бы не было у нее никакого патентованного папиного воображения, а то боюсь, как бы в нынешней нервной обстановке умом не повредилась бы.
       - С чего ты взял?! - тут же обиделся за княжну Кит.
       Князь снова сверкнул глазами и противно покривился.
       - Да есть пугающие признаки, - неопределенно заметил он.
       - Какие еще признаки?! - Теперь и Кит был готов порвать князя в клочья, пусть и раненого.
       Князь снова вздохнул, еще разок покривился и сделал обреченный вид человека, осознавшего, что отпираться поздно, чего уж там.
       - Она тебе ничего про видение не говорила? - тишайшим шепотом спросил он.
       - Какие видения?! - обомлел Кит.
       - Да я сам не возьму в толк... - пожал плечами князь. - Она сбивается каждый раз, когда об этом вспоминает, глаза пучит, и рассказывает по-разному... То как про сон, то как про явь... И каждый раз...
       Князь не договорил: что-то гулко загремело у господ офицеров, будто на пол тяжелый металлические предметы бросили. Оба повернулись к двери, потому как сидели к ней спиною. Подождали немного.
       - Так что за видение? - спросил Кит, решив, что странный звук к опасностям отношения не имеет.
       - Подожди, - поднял руку князь, как будто слух у него или же интуиция, или и то, и другое были острее, чем у Кита.
       И верно: дверь открылась, и в проеме появился Аркадий Петрович.
       - Заскучали, господа "юнкера-кадеты"? - спросил он с улыбкой беззлобной, но и не приветливой. - Выходите. Посмотрим обещанный иллюзион.
       Князь вышел первым, за ним - Кит, недоумевая по поводу иллюзиона.
       Сразу открылась тайна того короткого грохота: на полу около стола лежало оружие, вернее его массивные части. На вид пулемет. То ли раскуроченный-разобранный намеренно, то ли попавший в крутую переделку - к примеру, под прямое попадание артиллерийского снаряда или авиационной бомбы.
       Было еще два изменения в подвале: появился еще один человек, на офицера не похожий, совсем невысокий, в каком-то бомжовом ватнике и драной ушанке, но чистый и бритый, и к запаху табака теперь примешивался запах машинного масла.
       - Никита Андреевич... - вдруг солидно обратился к Киту Аркадий Петрович. - Так ведь вас по батюшке?
       - Вроде того, - буркнул Кит.
       - Ну, и воспитаньице у вас там, в генеральской семейке, - покачал головой Аркадий Петрович. - Такой ответ прямиком с Хитровки...
       Он кивнул в сторону разваленного по полу железа:
       - Видал такую игрушку, кадет?
       - Нет, - честно признался Кит.
       - Очень странно... - удивился Аркадий Петрович. - Даже на картинках?
       - На картинке видел, - на этот раз честно соврал для пользы дела Кит. - Пулемет. Максим, кажется.
       - Отметка неудовлетворительная... - снова с упреком качнул головой Аркадий Петрович. - Хреново учишься кадет. Как воевать будешь?
       - А успею? - обозлился Кит.
       Аркадий Петрович даже опешил. И посмотрел на полковника.
       - Надо же как дерзит старшим этот уникум! - прямо воззвал он к участию. - Как нос задрал, как бравирует талантами.
       И повернулся к Киту:
       - Ну, тогда доказывай свое право дерзить. Покажи свой талант. Удиви... Вот тебе пулемет "Викерс" британского производства, а нашего уничтожения. Кости пулеметного расчета уже не собрать, кишки от стен и от тротуара не отскрести. А железо - вот оно. Доказывай, что уникум, требуй к себе уважения.
       Поглядел Кит на этот военный металлолом - и такая муторная тоска его взяла, хоть топись. "Вот оно, началось!" - подумал он. Прадеда его так достали с требованием ремонта, производства и изобретения оружия, что, наверно, именно от этого всего он озверел и согласился в будущем на "зачистку" всей мировой Истории. Теперь и до него, Никиты Демидова, добрались. Этого и папаня весь год - теперь понятно - больше всего боялся! Начнут с пулемета, а потом, как в Сказке про Золотую Рыбку, начнут клянчить, угрожая, какую-нибудь супер-гипер-нейтронно-мегатронную бомбу!
       - Может не получиться... - пробормотал он, придумывая, как бы все-таки слинять с "линии огня". - У меня, когда стресс, не получается.
       - Нет, так дело не пойдёт, что бы у тебя там ни было... - покачал головой Аркадий Петрович. - Хоть ячмень, хоть почечуй... Тут такие авансы на тебя развели, столько афиш порасклеили. Всё! Цирк приехал. Все билеты проданы, зал полон народу, аншлаг. Не томи публику. Не зли ее, знай.
       Кит глянул искоса на князя Георгия. Тот сидел самой Смерти бледнее, губ на лице, вообще, не видать.
       Кит глянул исподлобья на Льва Константиновича. Тот только дирижерским взмахом бровей показал: делать нечего - раз уж попали, так колись, а там видно будет.
       Господа офицеры покуривали, сидя на диванах, нога за ногу. Почтенная публика!
       Тоска кончилась, началась злость. В кончиках пальцев начало зудеть и колоть. Фокусов захотелось - сейча-а-ас получите!
       Кит сделал шаг к раздолбанному пулемету, присел перед ним на корточки... Вон она - искорка-звёздочка, точка сборки - замерцала. Сразу за помятой цилиндрической частью, на скошенной в бок части плоской. Оставалось только...
       - Вы бы отошли немного, - сосредоточенно и злорадно предупредил Кит Аркадия Петровича, нависшего над ним с другой стороны пулеметных руин. - А то задеть может.
       Тот хмыкнул, но всё же отошел от греха подальше и уселся в "партере" с господами офицерами.
       Кит осторожно протянул пальцы к мерцавшей точке сборки... и вдруг впервые в работе с раскуроченными железками ощутил острый запах ржавчины, будто прижался к пулемету носом, а во рту - противный железистый привкус...
       Искорка-звездочка вспыхнула - и от нее в стороны маленьким фейерверком разбежались крохотные искорки по всем деталям пулемета. Послышался тонкий, непрерывный электрический треск. В пальцах закололо еще больнее...
       От первоначальной искорки вдруг раскатилась в стороны уже не россыпь огоньков, а - сплошное слепящее кольцо. Резко ударило в лицо залпом горячего воздуха... И все детали пулемета - длинный цилиндр с кривым "хвостом", части треноги, еще какая-то мелочь - всё подпрыгнуло, взлетело в воздух чуть не на метр от пола, и закружилось.
       Кит обхватил голову руками, чтоб не задело, и отскочил назад, от греха подальше.
       Части пулемета вращались с ускорением, будто подхваченные невидимым вихрем. Цилиндр поднялся выше, уже над столом, смахнул бутылку, стоявшую близко к краю. В гуще электрического и воздушного шума бутылка звонко хряскнула и разлетелась брызгами стекла и алкоголя... Тут же завоняло коньяком.
       - Лампу убери! - гаркнул во всю глотку Аркадий Петрович.
       Тип в ватнике храбро кинулся и спас поставленную на стол лампу. В тот же миг прямо-таки вспышка сверхновой затопила всю комнату. Ослепли все. И только услышали один короткий и основательный стук в пол... и звенящую тишину следом.
       Кит знал, что будет, и поэтому закрыл глаза за пару мгновений до вспышки. Он и сквозь веки видел ее, будто ярко-белую стену, освещенную солнцем... И теперь он с веселым злорадством наблюдал, как промаргивается и трясет головами почтенная публика.
       Фокус удался! Новенький пулемет "Викерс" гордо стоял там же, где еще полминуты назад валялся грудой металлолома.
       Господа офицера повскакали с диванов и кинулись пощупать и убедиться. Капитан поигрался с оружием, пощелкал чем-то.
       - Как с завода! - пораженно констатировал он, поднялся с колена и приподнял козырёк фуражки.
       - Браво! - давя удивление усмешкой, проговорил один из поручиков и похлопал в ладоши.
       Аркадий Петрович оставался как будто совершенно невозмутим... Он стал неторопливо доставать пачку папирос.
       Полковник снял фуражку и вытер со лба крупные капли пота, сверкавшие звездами.
       - Какой раз вижу, - эффектно, с тихой гордостью солгал он, - а всё равно дух захватывает. Это вам не красавицу в цирке распиливать и соединять...
       - А Россию так же собрать сумеешь? - вдруг мрачно спросил Аркадий Петрович.
       - Что?! - со смутным ужасом не понял Кит.
       - А Россия нынче - такой же развороченный пулемет, - еще мрачнее объяснил человек в черном большевистском кожане, стоявший на фоне лощеных, сверкавших мундирами офицеров уходящей эпохи. - Ни на что не годна, как только споткнуться об нее в темноте и проломить себе лоб о брусчатку...
       Кит так растерялся, что пробормотал что-то несусветное:
       - Я не знаю, где у нее точка сборки...
       И даже невольно попытался представить себе, сколько же надо кататься по стране, лазить по горам, по тайге, по болотам и, фиг знает, где еще, чтобы эту мифическую "точку" обнаружить... А что потом?.. А как вся эта шестая часть суши вырвется из планеты и закружится вихрем - что тогда? Магма изнутри попрет, как молоко из кастрюли. Атмосфере - хана! Кто, вообще, на Земле уцелеет, когда она, страна, на место вернется? Вот он - конец света! Лучше и не искать эту точку, а то вдруг... Лучше поскорее унести ноги из этого смутного времени, а то и вправду, ненароком наступишь на эту самую "точку сборки".
       - Помилуйте, Аркадий Петрович! - пришел полковник Киту на помощь. - Кадет Демидов - не бог, в самом деле!
       Аркадий Петрович постоял, помолчал... Казалось, он становился все тяжелее и тяжелее, наливался весь свинцовой тяжестью. И лицо у него становилось свинцовым, и глаза.
       Он неторопливо закурил вновь, затянулся, и дым из него из ноздрей и рта стал выходить как бы без продува, сам собою... будто задымила у него душа.
       Потом он повернулся к полковнику с жутким, зубодробительным скрипом - видно, попали под подошвы его чугунных сапог мелкие осколки бутылки на твердом полу.
       - Так сколько, ты говоришь, большевики провластвовать могут? - задал он такой же свинцовый вопрос полковнику. - Полвека?.. Лет семьдесят? Полтораста?
       Кит снова растерялся и глянул на князя Георгия. Тот тоже судорожно пошевельнулся и выпучил глаза.
       Неужто полковник нарушил первую заповедь "рыцарей" Ордена Паровоза Времени: ни при каких обстоятельствах не выдавать тайн будущего непосвященным - тем, кто не участвует в великом противостоянии эпох?!
       - Да вы не спутали ли меня с каким-нибудь прозорливым юродивым, что сейчас по Москве дюжинами шляются? А, Аркадий Петрович? - как бы с дружеской, но нехорошей улыбкой ковырнул полковник. - Или пророк Авель из времен екатерининских вам во сне привиделся в такой же, как у меня, куцей бекешке. - И добавил без компромисса: - Коли он, так меньше семидесяти лет не скосишь... такие дела.
       Слабовато выкручивался полковник, но не без изящества.
       Аркадий Петрович кивнул, приняв ответ.
       - Выходит, только юнкер сумеет дожить... - кивнул он в другой раз, в сторону князя Георгия. - Коли очень постарается... да вот этот ваш уникум, этот-то вернее дотянет...
       Он вновь повернулся к Никите, на этот раз избежав отвратного скрипа.
       - Что ж, тогда стоит нам поберечься, без толку на рожон не лезть, - выдал он решение, которое и было залито в него свинцовой тяжестью, и вот теперь, когда тяжесть приняла форму и остыла немного, ее можно было вынуть наружу.
       Он еще раз вперился в Кита, а потом медленно опустил взгляд, будто измеряя его рост на глазок. И конечно же, поизучал кроссовки с таким видом, будто подозревал, что именно в них заключена та таинственная сила.
       - Вот что, кудесник, любимец богов, вас довезут на Вторую Мещанку мои люди, - сказал он, наконец. - Так надежней будет и безопаснее.
       - Мои люди, которые его ждут там не дождутся, ваших людей не знают, - подал столь же решительный голос полковник.
       - А вы, Лев Константинович, пароль ему оставьте... - резко повернулся Аркадий Петрович к полковнику, - да и записочку можно для пущей надежности... А сами пока останьтесь здесь. Так, опять же, вернее "посылочка" дойдет. У моих людей мандаты надежнее... да и лица для всей этой сволочи - надежнее всяких мандатов. - Ясно было, что вместо "мандатов" он имеет в виду холеное, породистое лицо полковника, чуждое наступившей эпохе, да и выправку его заодно. - Вмиг на извозчике нашем доставят. Да и поговорить нам с вами о будущем надо бы поподробнее, на часы не поглядывая. Разве не согласны?
       - Твердо убедили, - не раздумывая больше, тактически верно решил полковник. - Кто повезет?
       - За старшего Степан. - Аркадий Петрович указал через плечо большим пальцем на бомжеватого незнакомца в ватнике, державшегося, однако, не робко, по-свойски. - Второго вы видели. Он любую шайку раскидает. Да все марьинорощинские его знают, там их вотчина.
       - Пожалуй, и вправду надежно. Благодарю, - Коротко, по-деловому ответил полковник и решительно подошел к Киту.
       Он достал и протянул ему длинный, допотопный ключ. Правда, отнюдь не ржавый.
       - Вот, Никита Андреевич... Звонить не придется, звонка там нет. И на стук открывать не будут... - предупредил он. - Но стукнете - два удара вместе, один отдельно... - Тут полковник подмигнул так, что сразу стало понятно: стучать не надо уже потому, что квартира пуста. - И сразу, не раздумывая, отпирайте ключом. Вот еще спички... - И шуршащий коробок оказался в другой руке у Кита. - Пригодятся на лестнице, там темно, всякое может быть набросано. - Он снова незаметно подмигнул, намекая, что спички как раз больше всего пригодятся в пустой квартире. - Ваши вещи найдете, не особо трудясь... Они в буфете, внизу. А пароль вы сами знаете. Ну... Всё уяснили?
       - Да, - многозначительно моргнул Кит обоими глазами.
       - Тогда вашему батюшке-генералу кланяйтесь, когда до него доберетесь, - сказал полковник громче и заговорщически улыбнулся.
       И Кит вспомнил старинное слово и с удовольствием произнес его:
       - Непременно, Лев Константинович. Благодарю вас.
       - Ну и... - сказал полковник.
       Кит не понял.
       - Адрес-то не забыли спросить?..
       Адресок явки полковник произнес, чтобы слышал и "ватник".
       - А теперь прощайте, Никита Андреевич. Бог с вами.
       И полковник подал Киту руку, отметился в его памяти крепким рукопожатием, а потом тоже, как не так давно княжна, перекрестил Кита.
       Тут же подошел и князь Георгий, прижимая правую, раненую руку к животу. Внимательный Кит протянул для рукопожатия свою левую, но Жорж вдруг крепко взял его здоровой рукой за плечо, немного повернулся к нему боком и притянул к себе, а потом быстро залез левой же рукой в карман своей шинели и как бы скрытно переложил в карман к Киту что-то тяжеленькое. Кит догадался и похолодел еще на пару градусов: револьвер!.. Красные, конечно, отняли оружие у князя, когда захватили его на даче, но всемогущий большевик-оборотень Аркадий Петрович сумел вернуть.
       - Будь начеку! - шепнул князь Киту в ухо.
       - А то, - пообещал Кит.
       - И не робей, - по праву старшего дал князь еще один наказ. - Если что, сразу доставай, а достал, сразу стреляй, не мешкай... Знаю, трудно в людей стрелять. Но здесь война всех со всеми. Время такое, страшное, лучше бы в нем не жить никому... Не выстрелишь - может статься, потом и маму не спасешь, простая арифметика. Понял?
       - Понял, - кивнул Кит, холодея еще сильнее.
       - Тогда всё. С Богом! - сказал князь и так же боком, сберегая стреляную руку, приобнял Кита.
       С остальными господами нового, восемнадцатого года Кит простился издали.
       Дальнейшие перемещения происходили в обратном порядке: темный коридор, повороты, лестница наверх, маленький двор, словно большая и пустая комната без потолка, подворотня...
       Степан-"Ватник" шел сзади. В подворотне с трудом протиснулись мимо автомобиля, который на всякий случай играл еще роль баррикады. За воротами к ним присоединился солдат-зомби. Он пошел впереди, и получалось, будто Кит идет под конвоем. У него и вправду мелькнула мысль, не опасается ли Аркадий Петрович, что он удерет. Куда удирать-то... если только не проснуться бы прямо сейчас дома, осознать, что всё это было просто ночным кошмаром... и, еще не открывая глаз, с удовольствием представить, как обалдели конвоиры там, во сне, когда он вдруг исчез...
       Темные переулки сильно напоминали те же подвальные ходы, только пошире были. Шли прямо, завернули, шли прямо, опять завернули... И вдруг перед Китом распахнулся странный белесый простор внизу. Только когда он различил справа переброшенную через простор полосу моста, он сообразил, что прямо перед ним Москва-река, за которой ночное небо оседало и сгущалось очертаниями темных зданий. Москва казалась необитаемой, брошенной, как в апокалипсическом кино!
       Никакого обещанного извозчика Кит тоже не приметил, но это поначалу не встревожило его.
       Они пересекли набережную, подошли к самому мосту, но двинулись не на мост, а, можно сказать,- наоборот. Солдат-зомби резко свернул влево и вниз - прямо на длинный, пологий спуск к реке, тянувшийся вдоль по склону. Вот тут Кит уже начал... что? Что-то! Скажем прямо по-нашему, как есть, - очковать, вот что!
       "По льду, что ли, на другую сторону надо идти? - подумал он. - Ни фига себе, прогулка, сдохнуть можно!"
       В принципе такая "прогулка" была объяснима: на мосту все видны издалека, мост легко простреливается отовсюду.
       Кит вгляделся в сумрак: впереди, у самого берега, что-то темнело на белой поверхности заснеженного льда.
       "Лодка, что ли? - мелькнула еще одна мысль, тут же сожженная следующей: - Какая лодка! Зима же!"
       Что-то нехорошее, некомфортное стал чувствовать Кит... будто на спуске он, не доходя еще до реки, стал уже погружаться в какую-то невидимую, нехолодную, как бы неощущаемую воду, которая, однако, стала тормозить его движение и мягко, но властно сжимать его тело, поднимаясь все выше и выше - к горлу... и вот уже стала давить на горло... Невольно Кит даже вытянул голову вверх... Невидимая вода не поднялась выше, когда спустились донизу, но легче не стало.
       - А куда это мы? - не выдержав, спросил Кит.
       - Не боись, - услышал он позади уже знакомое нехорошее словцо, сказанное с такой же знакомой нехорошей звенящей веселостью. - Дойдем, куда надо.
       Вдруг наверху, позади, послышался шум резкого движения и следом визг тормозов.
       - Что за... - выругался Степан и шумно сплюнул.
       - Эй, товарищи! Погодите! - раздался окрик полковника, Льва Константиновича.
       На берегу произошла явно незапланированная задержка.
       - Что там еще? - хрипло, негромко выкрикнул Степан.
       Кит, тоже повернувшись и задрав голову, увидел наверху, у въезда на мост, тот самый, длинный автомобиль Аркадия Петровича и две фигуры - полковника и князя... Мыслей по поводу их появления в начавшем отмерзать мозгу Кита не возникло никаких.
       - Глотов дал отбой! - крикнул полковник. - Возвращайтесь назад!
       Он уже резво, как мог в его возрасте, но осторожно, чтобы не поскользнуться, спускался вниз. За ним молча, почти вплотную поспевал и князь.
       - Он дал приказ мне, - жестко, железно отвечал "Ватник". - Он, пускай, и отбой даст, а вас я знать не знаю.
       - Я старший по званию! Разуй глаза, образина! - рявкнул полковник, уже завернув на берег и стремительно приближаясь. - Я тут приказываю! Отбой, говорю!
       - Тяни! - вдруг крикнул "ватник", обернувшись.
       И Кита вдруг рвануло за шиворот назад, прямо к реке - только новенькие его кроссовки взвизгнули по прошловековому снегу.
       Кит не успел сообразить, что происходит, как перед ним сверкнуло дважды в руке полковника и раздалось два выстрела. Он успел увидеть, как Степана толкнуло навзничь, и сам он, Кит, в то же мгновение повалился на спину, а спиной - прямо на солдата-зомби, смягчившего падение Кита.
       Солдат-зомби страшно и тряско зарычал под ним. Кит рванулся было вверх, но не тут-то было - солдат-зомби всё так же крепко держал его сзади за ворот кадетской шинели.
       В следующий миг полковник склонился над Китом:
       - Руку!
       Кит подал, и полковник дернул его вверх так, что застегнутая шинель больно надавила на горло. Зато Кит вырвался из страшной руки, а солдат снова мучительно зарычал, словно монстр, упустивший добычу.
       - Живо уходим! - простужено крикнул полковник.
       Кит еще успел бросить два взгляда назад. Один - на солдата: тот жутковато ворочался на снегу, пытаясь подняться, но уже ясно было, что не поднимется никогда. Второй взгляд - дальше: то, что Киту издали почудилось лодкой, оказалось продолговатой, недавно пробитой прорубью... Вот оно что!!!
       Мерзлые иглы вонзились со всех сторон в Кита, будто он и вправду оказался весь в ледяной воде...
       Он опрометью бросился прочь от берега, перегнал и полковника, и князя, первым выскочил наверх, к автомобилю и повернулся к догонявшим.
       Полковник словно помолодел, к нему вернулись сильные, уверенные движения, лицо как бы горело темным пламенем, как раньше, когда Кит увидел его впервые.
       - В авто! Назад! - столь же сильно и властно выдохнул он с паром приказ и через пару мгновений зверским рывком хлопнул дверцей у водительского места.
       Но мотор затарахтел, чихнул громко и вдруг заглох...
       Полковник натужился снова завести его. Тщетно!
       - Заглох, мать его! - по-простецки прорычал он.
       - Дайте мне! - крикнул князь.
       - Сидеть! - отрезал полковник.
       Но князь уже выскочил наружу.
       - Лучше я! - крикнул Кит и тоже выскочил.
       Его трясло... он будто всё еще тонул в ледяной воде... Все в глазах расплывалось, как под водою. Он окинул взглядом весь автомобиль, как огромное темное пятно, но никакой "точки сборки" не увидел... Надо было срочно подавить в себе дикий ужас перед тем, что не успело случиться. А еще - двумя смертями, впервые случившимися у него на глазах. Надо было подавить эту трясучку. Ведь он был способен собраться в экстремальной ситуации! Собрался же тогда в падающем самолете! Но! ТОГДА он думал не о себе, не своей смерти испугался, а - Лизиной!.. О маме, о маме надо теперь думать!
       Кит тряхнул головой. Зашумело в ушах... Нарастающий шум послышался позади. Он оглянулся... Пасть переулка, откуда Кита вывели к реке, изрыгнула четырех человек. Ясно, куда они бежали тяжело и мощно.
       Где же эта "точка сборки"?! Впервые Кит вдруг как будто весь наотмашь обессилел... Или просто горючее в баке кончилось?
       Полковник выскочил наружу.
       - Видать, от судьбы не уйдешь! - хрипло выдохнул он. - Живо чешите на Софийку! Князь уводи! Я их задержу!
       Теперь уже обе руки полковника оказались заняты револьверами.
       - Быстро за мной! - гаркнул князь Киту высоким голосом.
       - Может, еще успею... - промямлил Кит.
       - Вали отсюда! - гаркнул полковник с такой мощью, что Кита будто подбросило.
       Не прощаясь, он помчался за князем, который уже бежал через мост быстро, но неловко, при этом прижимая одну руку другой.
       Позади громко защелкали выстрелы.
       Кит старался бежать так, чтобы еще и прикрывать собою, хоть немного, князя Георгия.
       Уже перевалили на вторую половину моста, когда донесся голос полковника:
       - Не поминайте лихом, Никита!
       Кит невольно остановился и глянул назад. Погоня убралась куда-то в переулки, палила из-за углов. Полковник отстреливался под прикрытием автомобиля... Но оттуда, сверху, по улице, что вела на мост прямиком, уже тоже бежали к машине какие-то люди. Явно не на подмогу к полковнику.
       Кит рванулся дальше.
       С моста они с князем побежали направо, вдоль по набережной...
       Кит вдруг заметил, что стрельба позади подозрительно стихла... Он было подумал о худшем, но - не успел. Князь резко остановился, так что Кит чуть не врезался ему в спину:
       - Подожди секунду, - страшно запыхавшись, просипел князь Георгий. - Дух переведу... И отдай мне револьвер.
       Он от бега по морозцу почему-то не покраснел, а еще сильнее побледнел, чем напугал и так припугнутого, как никогда, Кита. Лицо князя блестело, будто маслом намазанное.
       Кит вытащил револьвер, отдал князю... И невольно глянув через реку, весь остолбенел.
       Там, за рекой, стоял Московский Кремль, подсвеченный кое-где снизу адскими кострами, а выше - мутным светом в Большом дворце. Но какой Кремль!
       Память Кита подсказала только одно, знакомое: полуразрушенный Хогвартс в "Дарах Смерти"... Но что там спецэффекты в 3D, хоть и за сто миллионов долларов, на экране в темном, уютном, теплом кинотеатре! Тут вокруг была в жутко холодном, ночном реале родная Москва, будто покинутая людьми и заселенная-захваченная жуткими зомби... Москва и Кремль, подпаленный кострами каких-то варваров снаружи и внутри. Кремль с разбитыми во многих местах стенами, со снесенной верхушкой одной из башен, с черными кариесными дырами в зданиях... И эти костры, костры внизу и наверху, как не один, а множество глаз Мордора из другой - крутой и местами страшноватой сказки!
       - Ну, ж-жесть! - не сдержался Кит.
       И только сейчас заметил, что зубы у него мелко стучат.
       - Вперед! - скомандовал князь.
       Они снова побежали, И Кит несся, невольно сворачивая шею, не в силах отвести взгляда от жуткой и совершенно реальной, никакой не 3D, а просто Мега-D-картинки... И споткнулся! И поскользнулся! И растянулся, проехав вперед на пузе по скользкой и крупно-пупырчатой мостовой... Тут уж точно не о себе любимом подумал Кит.
       "Коммуникатор!" - полыхнуло в мозгу.
       Еще не встав, а только поднявшись на колени, он судорожно выдернул коммуникатор из глубины души... Цел!
       - Стой там! Стрелять будем! - донеслось до звенящих ушей Кита уже не сзади, а спереди.
       Кит глянул: всякие шинели бежали по Софийской набережной уже навстречу. Обкладывали гады со всех сторон!
       Князь развернулся, подбежал к Киту, тяжело дыша:
       - Уходи туда, - указал он. - Ты нужнее меня!
       Теперь лицо его стало красным, а глаза - обреченными.
       - Я их задержу! Быстрее!
       Безумная мысль... но единственно спасительная взорвала мозг Кита.
       - Погоди!
       Князь уже выхватил револьвер...
       Трое с винтовками уже были в полсотни метров от них, когда он включил запись, сделанную в самолете...
       Коммуникатор хрипло и тоненько запел, как крохотный граммофон без трубы... "Последний рейс"! Неужто и вправду последний?!
       - Что это?! - обомлел князь, уже, видно, полагавший, что Кит чешет прочь во все лопатки.
       Кит вскочил, развернулся спиной к опасности, когда до бежавших к ним "винтовкам" оставалось не больше тридцати метров, и вытянул руку вперед.
       Сиреневые снежинки... нет, не снежинки, а звездочки вдруг замерцали в воздухе... И вдруг они будто слились в сиреневое полярное сияние, возникшее прямо на земле, а не в небесах. Молниевые разряды побежали с краев сияния к центру...
       - Бежим! - крикнул Кит, не оглядываясь, а только слыша нараставший стук сапог по мостовой.
       - Стая-а-а-о-о-оть! - донеслось сзади, вытягиваясь в протяжный низкий тон.
       Кит рванулся вперед и зажмурился. Ослепительно полыхнуло сквозь плотно сжатые веки.
       ...И вдруг в уши ударил чумовой готический рок.
       Кит распахнул глаза и увидел... Что? Кого?!
       Толпу зомби - вот кого! Это были практически настоящие зомби - зубы веником, кожа - тряпочками, кровь из глаз... Но только это были уже родные, свои в доску зомби!
       Князь налетел на Кита сзади. Ахнул, шарахнулся и вскинул револьвер.
       - Не стреляй! Свои! - завопил Кит, срывая голос.
      

    ГЛАВА ПЯТАЯ

    со стрельбой на адской дискотеке,

    приступами ревности

    и неутешительными мыслями о судьбах всех супергероев

      
       ...Числом шесть было тех ходячих, стоячих и танцующих мертвецов, которые, по всему видать, весело праздновали свое восстание из ада. Правда, со вторжением незваных гостей они все замерли, застыли и словно испугались живых пришельцев куда больше, чем те - их самих, таких изысканно мертвых.
       Кит даже успел вообразить, что время по эту сторону контура-мембраны еще не успело тронуться с места и нужно сделать еще один шаг туда - в родную эпоху зомби... Но не успел он сделать судьбоносного шага, как сзади кто-то сильно пихнул его в правое плечо, чуть не сшиб с ног.
       Кит увидел справа от себя ствол винтовки со штыком, стремительно въезжающий в мир зомби ... И тот самый "кто-то", еще не видный за плечом, взмахнул им вверх, будто рыбак, взмахивающий удочкой, когда клюнуло.
       - Петька-а-а! - раздался оттуда же, из-за правого плеча, истошный крик чужака, а вовсе не князя.
       ...и Кит, винтом развернувшись, увидел, что происходит. Это князь раненой рукой резко поднял вверх чужую винтовку и пытался выпихнуть прочь, назад - в старое время! - шинелистого солдата, что ввалился вслед за ними в двадцать первый век и ошалел от внезапной встречи с толпою зомби. Он был оглушен готическим роком, а потому не сильно сопротивлялся, но как бы по инерции бега все еще упирался в светлое будущее, захваченное мертвецами. Какого-то Петьку - видно, дружка - звал он со страху на помощь... Но Петька то ли отстал, то ли успел тормознуть перед светящимся и мерцающим чудо-контуром и лезть в него благоразумно не спешил.
       - Кит, помоги! - завопил о помощи и князь Георгий.
       "Последний рейс" еще звучал из коммуникатора, едва слышный в лавине чудовищного рока... Кит - тоже по инерции, но инерции сознания, а не бега - боялся опустить гаджет.
       - Да бей же его! - крикнул князь злобно и отчаянно. - Бей!
       Бахнул оглушительный выстрел из винтовки. Вверх, в потолок!..
       Кит вздрогнул, очнулся - и одной, свободной рукой тоже принялся выпихивать чужака в восемнадцатый год.
       Вдруг что-то метнулось в комнате - и страшный удар ногой в грудь отбросил солдата вместе с винтовкой в белесо-сиреневое марево. Кит узнал и удар, и кроссовку на ноге, этот удар нанесшей. Кореец Ким! Кимон! Он успел помочь в последний миг!
       - Выключай! - заорал князь. - Музыку прочь!
       Кажется, Кит вырубил граммофонную быль одновременно со вторым выстрелом... или третьим... На этот раз стрелял князь. Как только чужак мыркнул обратно в свой восемнадцатый год, он послал ему вслед две пули. Может, они, пули, и достали его, самого резвого из нападавших, но уже - там, по ту сторону новой реальности...
       Контур погас. В новой реальности место темной набережной с погоней занимала теперь другая сторона просторной гостиной с раздвижными дверями, подсвеченными извне живым светом. В самой же гостиной царил иссиня-мертвенный полумрак.
       Князь убрал револьвер в карман шинели и повернулся к компании зомби.
       Ким после удачно нанесенного удара все еще стоял ближе прочих в фирменной стойке кунг-фу и как будто ожидал команды от Дума - нанести следующий судьбоносный удар или подождать.
       - Благодарю за помощь, - едва слышно в готическом гуле сказал князь.
       Он придерживал раненую руку и натужно морщился - явно не от зловеще-жуткого вида оживших мертвецов, а от боли.
       - Дум, ты тоже выруби музон, а? - как-то не смиренно, а очень круто попросил Кит.
       После всего пережитого ему сейчас сам черт был не брат.
       Дум, державший в одной руке айфон, взял пульт свободной рукой и выключил готический рок. В гостиной наступила настоящая мертвая тишина. Зомби, кроме вовремя мобилизовавшегося Кима, все еще не дышали, а только глазели на пришельцев.
       - Здорово, Дум, - сказал Кит. - Классный прикид!
       У Дума на этой тусовке, несомненно, был самый классный прикид. Кит только и опознал его по неуклюжему, медвежьему туловищу, одетому в джинсовые лохмотья, подпаленные во многих местах, будто Дума слегка поджарили на вертеле вместе с одёжкой. Лицо его скрывала дорогущая голливудская маска мертвяка с размашистыми зубами и протлевшими лохмотьями кожи вместо щек. Остальные зомби были просто в самопальном гриме, набеленные и в помадных кровоподтеках.
       Шестым зомби была новенькая в этой компании - черноглазая брюнетка Мохито, Машка Мохинцева из параллельного класса. Это она с Барсом, Лёхой Борисовым, изображали танцующих мертвецов, когда Кит с князем вломились в их эпоху.
       Лена Пономарева, конечно, убилась стать мертвее и страшнее всех - набелилась мощно, классно замазала тенями веки, превратив глаза, если их закрыть, в черные дыры, а губной помадой пустила вниз из глаз и краешков рта неровные алые струйки. Такой ее Кит теперь всегда бы видел - не покривился бы...
       - Здорово, Кит! - нарочито храбро сказал Дум, не шевеля мертвыми губами, и неуклюже выбрался из широченного и глубоченного дивана. - Прикинь, а я как раз тебе звонил... Вот, номер набрал, гляди... а ты вне доступа... Фигассе, вне доступа!
       Кит прикинул и - обомлел! Бывают же чудесные совпадения! Дум подключился в тот самый момент, когда в гаджете Кита заиграла мелодия и запел магический старинный баритон, синхронизированный с темпоральными ритмами... Так они - Кит с князем - сюда и попали, жизни свои спасли!
       - Дум! По чесноку - вот теперь за мной большой должок, - благородно и с достоинством признал Кит.
       - А чего? - слегка опешил и Дум.
       - Так ты нас этим своим звонком и спас! - чуть не крича, ответил Кит. - Ты нас и вытащил из такой жести... В самый последний момент...
       - Из какой? - продолжал тупить Дум.
       - А ты на нас посмотри, и сам прикинь, из какой, - осознав, что у них с князем прикид тоже хоть куда (пускай зомби нервно покурят в сторонке) важно и гордо потребовал Кит и расправил плечи в простреленной там и сям кадетской шинели. - Угадай с двух раз...
       - Ну... из прошлого, да? - как-то смялся Дум.
       - Историю учить надо! Из восемнадцатого года! - не выдержал, похвалился Кит.
       - Ну, и как там? - осторожно полюбопытствовал Дум.
       - Во, видал! - ткнул Кит пальцем в пулевые отверстия на груди. - Всё по-настоящему. В полном реале. Девяностые, вообще, отдыхают!
       Про девяностые годы прошлого, двадцатого, века, которые Кит сам помнить никак не мог, он упомянул неспроста: Дум, тоже их знать не знавший, любил пересказывать, каждый раз будто какой-нибудь новый боевик-блокбастер, истории про "стрелки", бригады и пальбу, услышанные от своего бати, молодость которого, канувшая в той лихой бандитской эпохе, не то, чтобы в ностальгию Думова батю вгоняла, но душу его - Дума-старшего - окликала, звала, как во сне зовет близкий мертвец еще живого родича, и будоражила...
       - Круто! - заценил Дум и поднял глаза в потолок. - Надо бы найти там пулю и замазать дырку... А то батя сам пулю найдет - тогда точно не отмажешься...
       Пока Дум конкретно глядел в потолок, Кит бросил еще один взгляд на Ленку, а заодно и - на Мохито: как они оценили его и князя боевой прикид? Это вам не Хеллоуин, девочки!.. А девочки, оказывается, глазели на одного только статного красавца-князя и, судя по всему, готовы были немедленно броситься в туалет, чтобы смыть с себя весь мертвецкий грим... и накраситься куда круче и убойней... Да только вот кодекс компании обязывал... да и Дум не простил бы, если бы ему в разгар зомби-вечеринки девчонки вдруг взяли и порушили весь кайф... Все эти эмоции и страхи легко читались на их еще не разложившихся девичьих лицах.
       А Дум взял и снял маску. И стал живым Думом... Девочки, как Кит успел заметить, сильно напряглись - не рвануть ли в туалет прямо сейчас.
       Кит глянул на князя и по его настороженно-собранному виду понял, что пора поддержать аристократа, попавшего в такое дурное общество-окружение.
       - А теперь господа... - тоном конферансье сказал Кит и тут же поправился: - ...ну, то есть дамы и господа зомби. Позвольте вам представить: князь Георгий Януариевич Веледницкий.
       Девочки обалдели и, кинув на Дума опасливые взгляды, с места потянулись к настоящему князю, как к витрине с бриллиантами.
       Холодная такая иголочка кольнула Кита в сердце по причине того, что Лена выпучилась на князя с таким... с чем? Ну, вроде как с восхищением. Что такое ревность, Кит уже давно знал, но не такая, а другая - от которой пусто на душе и как-то кисло во рту. А такую, как сейчас, Кит испытал впервые - раздражающую и противную, за которую сразу стыдно стало не перед Ленкой, о той прошлой Китовой ревности когда-то догадывавшейся, а перед самим собой.
       Князь коротко и элегантно поклонился и принес извинения за неожиданное вторжение со стрельбою.
       Дум внимательно пригляделся к нему, протянул руку и представился сам:
       - Дум... Ну, Гоша, в общем... но можно просто Дум.
       Князь чуть прищурился, усмехнулся, но мужественно протянул раненую в предплечье руку. И, к большому удивлению Кита, сказал просто:
       - Тезка ваш. Георгий... Можно просто Жорж.
       Было чему удивиться и даже... нет, это новое и тоже нехорошее чувство Кит в себе быстро и умело подавил, хотя называть князя просто Жоржем сам он когда-то заслужил далеко не сразу.
       - Так это ты, что ли, приезжал за Китом осенью? - четко связал времена и события Дум, немного дезориентированный возрастом князя. - На том офигенном олдтаймере с дуделкой...
       Князь горько усмехнулся:
       - Отпираться не стану. Было дело.
       - Между прочим, обещал дать покататься, - четко напомнил Дум.
       - А ты что в тот день по английскому получил? - похвалился памятью и князь.
       - Нормально. Трояк, - отчитался, как отрезал Дум.
       - Тогда у нас с Никитой перед тобой двойной должок, - снова усмехнулся князь. - Признаю.
       - А если я "счётчик" включу? - обнаглел Дум, почувствовав власть над миром.
       - Что, прошу меня извинить? - не понял и озадаченно свел брови князь.
       - Ладно, Дум. Не борзей! Какой "счётчик"? - отбрил крутого Дума Кит. - Ты всё фокусов и чудес клянчил. Вот мы и выступили... Сюрпрайз!.. Скажи спасибо, что сюда толпа "красных" не вломилась и не замочила всех, как в твои девяностые... Были зомби, а стала бы просто гора трупов. Настоящих, между прочим.
       Соврал умело Кит: вроде как не могли старинные пули пробить темпоральную мембрану, окружавшую живые существа в их родных временах-эпохах... С другой стороны, кто его знает...
       - Так вы "белые", что ли? - стал врубаться в Историю опешивший Дум.
       - Там, откуда мы, "белых" еще нет, - по-учительски строго уточнил князь Георгий. - Но очень скоро будут. А пока считай нас просто монархистами... По крайней мере меня. Я за самодержавную Россию, которую, увы, уже никогда отстоять не придется. А политические взгляды Никиты мне еще не ясны. И, полагаю, ему - тоже.
       - Не слабо! Считай, мы за вас! - довольно ухмыльнулся Дум и сделал решительное движение кулаком на согнутом локте. - Yes! У меня батя - тоже монархист.
       Вот это была новость!
       - Отрадно слышать... - Впервые за день, а может, и за всю промелькнувшую всего-то за полдня сотню лет князь улыбнулся тепло, по-доброму, не тужась. - Только я не уразумел пока, кем это вы себя представляете. На монархистов как-то не похожи...
       - Мы - зомби, - сказал, как гвоздь одним ударом вколотил по самую шляпку, Дум.
       - Ну, в нашем времени сейчас модно представляться живыми мертвецами, - пояснил Кит.
       - Вот как! - вдруг и вовсе обрадовался князь, удивив Кита еще раз и - еще больше. - Так тогда я точно с вами и за вас! Я и есть настоящий мертвец!
       Кит заметил, как девочки-зомби слегка попятились... правда, не сдвигаясь с места.
       А Дум просто сурово нахмурил лоб, как только что хмурил свой князь Георгий:
       - Как это?! Не понял шутки юмора...
       - Какие шутки! - воодушевленно воскликнул князь. - Я же родился в самом первом году прошлого века. Значит, мои кости уже давно в могиле тлеют... если только их по степи воронье не растащило. Я и есть среди вас единственный настоящий зомби, на этом вашем маскараде в нашу мертвецкую честь!
       Глаза князя как-то нехорошо засверкали. Похоже, он сейчас в душе и вправду с настоящей Смертью решил пошутить - всё игрался с опасным пророчеством о своей судьбе... Вовремя Кита осенило:
       - Погоди, Дум! Какое сейчас число?
       - Двенадцатое... - ответил Дум.
       - А месяц?
       - ...июля.
       - А год?! - криком крикнул Кит, хотя ясно видел, что Дум не постарел и, тем более, не помолодел.
       Дум назвал год.
       - Отпад! - сказал Кит и перевел дух.
       - А чего? - осторожно поинтересовался Дум.
       - Ничего, - отмахнулся Кит и посмотрел на князя, который вдруг шустро полез за пазуху и достал оттуда маленькую записную книжку в кожаном переплете. - То-то смотрю, жарковато у вас.
       Жарковато было, это точно! Тем более в том, другом месте, где в этот день Кит находился с мамой! В Греции! До их возвращения в Москву оставалась еще неделя... Значит, сейчас Кит пребывал на Земле в двойном числе-количестве!
       Кит потряс головой: лучше не задумываться о таких парадоксах, а то крыша съедет!
       Он весь вспотел и стал неловко и долго снимать шинель. Князь же стремительными, отработанными движениями скинул фуражку, ремень с кобурой и шинель на диван, и остался в юнкерской гимнастерке (девочки сразу зашептались, балдея)... Он подошел к одному из синих, мертвецких светильников, чтобы лучше видно было, и стал напряженно листать странички записной книжки.
       - Это... может, вы расслабитесь немного? - по праву гостеприимного хозяина спросил Дум. - Может, вам пивка, а?
       И покачал зеленой бутылкой "Туборга".
       Кит отказался. Он хорошо запомнил папанин завет: "Никогда не повторяй за мной мои прошлые эксперименты с безумием... Ты не себя, ты весь мир можешь сразу погубить, как только выпьешь хоть каплю. Или дар потеряешь".
       А князь оторвался от записной книжки, посмотрел на Дума невидяще... и вдруг спросил такое:
       - А чего-нибудь покрепче у вас, мертвецов, не найдется?
       - Вискаря или водки? - баском бывалого уточнил Дум.
       - Какого пескаря?.. Нет, без закуски, - не расслышал ушедший в свои важные мысли князь.
       - Виски, говорю... - даже смутился Дум.
       Князь как бы подумал напряженно на два мыслительных фронта и вдруг в третий раз за пять минут удивил Кита:
       - Давай того и другого...
       - Ща раскинем поляну! - гордо и конкретно пообещал Дум и выскочил из комнаты.
       Князь снова важно извинился перед зомби - теперь за то, что должен кое-что обсудить по секрету тет-а-тет с другом-кадетом, и подозвал Кита.
       Кит уселся рядом с князем у светильника, и Жорж мельком показал ему разворот в записной книжке, весь заполненный какими-то черточками разной длины, на концах которых были написаны цифры. Похоже, вся записная книжка была заполнена такими черточками, загадками для всех непосвященных.
       - Нам бы теперь поскорей убраться отсюда, - озабоченно сказал он, - Завтра, тринадцатого июля, время прохода истечет. До следующего прохода отсюда-туда куковать с мертвецами не меньше двух лет придется... Тебе-то хорошо, а мне как - вообрази!
       "Зато не убьют на войне еще три года", - хотел было обнадежить Кит князя Георгия, но не решился - это было похоже на отсрочку смертного приговора...
       - И даже если пересидим здесь, то в следующий раз сможем выскочить обратно в восемнадцатый со сдвигом не меньше трех месяцев... - продолжал отключивший воображение князь. - Использовать твое устройство больше нельзя. Сегодня повезло - сорвали банк. Но второго такого везения ждать не приходится. Там, - он неопределенно указал на карман, куда Кит убрал свой коммуникатор, - у тебя радио с электричеством... А вдруг в следующий раз попадем в резонанс с какими-нибудь записями "Рейса", сделанными в далеком будущем с тёмными целями... Вдруг окажемся прямо на разделочном столе у Председателя, а? Нужен граммофон твоего отца.
       - Папаня его разобрал почти весь, - опустив глаза, признался Кит.
       - Зачем?! - изумился князь, не зная местных семейных подробностей.
       - От греха подальше... - вспомнив фразочку полковника, ответил Кит.
       - Так ведь тебе его заново собрать - раз плюнуть! - усмехнулся князь. - Быстрее, чем ломать.
       - Еще папаню надо уломать, - заметил Кит и храбро посмотрел Жоржу в глаза.
       Князь прищурился... вошел в положение Кита... и, оглядевшись там, вышел из него, закрыв за собой дверь.
       - Я думаю, заняться этим стоит мне, а не тебе, - уже как решенное, сказал он. - Так или иначе, такого долгого отсутствия в своем времени я допустить не могу, понимаешь? Хотя бы потому, что, находясь здесь, не сумею точно рассчитать самые угрожающие дни... Я имею в виду возможные даты вторжения Спящей Охотницы.
       Кит тупо кивнул и глянул на свои часы... Он сразу сообразил, что время на них не из этого времени, потому решительно встал и подошел к Лене, которая шепталась на диванчике с Мохито и попивала пока только Коку.
       Увидев, как приближается суровый Кит, она смутилась и потупилась.
       - Лен, сейчас сколько на твоих местных? - просто спросил Кит, как если бы спросил, который час, на улице у случайного-преслучайного прохожего.
       Оказалось девять вечера, начало десятого.
       - А мы где? От Москвы далеко?
       Девочки почему-то хихикнули по-идиотски.
       - Чего смешного-то? - сурово хмыкнул Кит.
       Оказалось, девочки не знают, насколько далеко. Дум, вернее один из охранников его бати, привез всю компанию на внедорожнике в загородный коттедж.
       - Как место хоть называется, знаете?.. - Кит хотел добавить "дурёхи", но это было бы не благородно, не аристократично... и тогда он добавил другое: - Барышни, а? Просветите бедных путешественников во времени... Сами мы не местные будем.
       - Ну, Павлово... - ответила Мохито. - Не очень далеко. По Новой Риге... Тут еще деревня есть... Проезжали. Веледниково.
       Кит холодным потом облился: "Веледниково!" Таких совпадений не бывает! Хоть сам теперь перекрестись... типа, первый раз в жизни...
       Он лихорадочно задумался, сказать ли об этом князю прямо сейчас или подождать немного, подготовить его к такому сногсшибательному известию... Но тут в гостиную вломился Дум - с двумя бутылками и двумя тяжелыми бокалами для виски.
       - Вот! - Он бухнул все стекло на стеклянный же столик перед диваном, так что тот едва не треснул. - Только это... сразу давайте... и я обратно отнесу, в батин бар. А то если Витя увидит... у него нюх, как у овчарки... Хорошо, что он под наш музон пальбы не услыхал у себя в конуре.
       Витя, как можно было легко догадаться, был тем охранником, который привез в коттедж зомби-пацанву и был приставлен ненавязчиво присмотреть за нею батей Дума, подобревшим за приличные годовые отметки сына.
       - Благодарю, любезный, - терпеливо выслушав доклад, по-барски кивнул князь.
       Он, конечно, был в своем репертуаре. Вернее, вновь вошел в него, видя, в каком почете тут князья и всякие монархисты. Кит уже немного разбирался в историческом быте прошлых веков и помнил, что "любезным" в подобных случаях называли, типа, официанта в ресторане или гардеробщика.
       Князь, тем временем, неторопливо отвинтил и положил на столик крышечку с водочной бутылки, потом достал из кармана юнкерской гимнасёрки ослепительно белый платок, сверкнувший вышитыми на нем золотыми инициалами - монограммой, - взял бутылку, намочил водкой платок и... прижал к подсохшей ране на предплечье правой руки.
       "Вон оно что!", - с облегчением вздохнул Кит.
       Закончив с дезинфекцией, князь плеснул из другой бутылки в другой бокал совсем чуть-чуть, так что виски было едва заметно на толстом дне, взял бокал, понюхал, поморщился и плеснул на язык... И вроде как даже не глотал.
       - Недурно, - похоже, только для вида порадовал он хозяина.
       - Так "Дьюарс" двадцатилетний! - гордо выпучил глаза Дум. - Во, "двадцать один год" написано. Может, ещё?
       - Довольно, благодарю, - поднял руку князь.
       - Так я уношу? - нетерпеливо спросил Дум.
       - Как будет угодно, - кивнул князь.
       Дум живо сгрёб алкоголь и бокалы.
       - Я с тобой выйду на минуту. Ладно? - попросил Кит.
       Пока шустрили по коттеджу, Кит узнал, что хотел. Но и напрягся поначалу. Оказалось, до Кольцевой дороги от Павлово - пятьдесят два километра.
       - Слушай, Дум, нам срочно нужно делать отсюда ноги. В смысле - из этого времени, - честно и решительно признался Кит Думу.
       - Вы уже сделали ноги сюда, - гыкнул-хохотнул Дум.
       - Ну да, а теперь - обратно, но только - с нужным сдвигом во времени, - четко объяснил Кит. - Там, в прошлом, у нас еще полно срочных дел. Мы... это... - Кит запнулся было, но... чего уж скрывать! - Там с Терминатором воюем... Её надо остановить.
       - Кого "её"? - успел зацепиться Дум, аккуратно расставляя бутылки и бокалы на своем месте. - Вы чё, заодно с Терминатором против человечества?
       - Нет... Ну, Терминаторша там такая, - не очень уверенно уточнил Кит. - В общем, киборг. Или андроид. Были геоскафы, а теперь новое оружие. Продвинутое.
       - А нам на нее посмотреть нельзя? - наивно спросил Дум.
       Он и в прошлый раз со своими зомби всё воспринял, как веселую, классную игру, не более.
       - Ну, ты знаешь, если она сюда сейчас вломится, то твой батя наших костей уже не соберет... И коттеджа своего больше не увидит. И, может, всего поселка. Тут ацкий ад будет. Цунами, - не шутя, объяснил ситуацию Кит. - Сейчас нам точно надо отсюда валить... Ты можешь такси вызвать, чтоб нас отвезли в Москву? Я потом деньги тебе отдам.
       - А что она прямо сейчас может вломиться? - начало доходить до Дума, и глаза его стали большими и ясными.
       - Пара часов у нас есть, - слегка успокоил его Кит. - Она нас с Жоржем чует. Если мы прямо сейчас свалим, то и вечеринку не испортим. Сможете спокойно тусоваться дальше.
       Дум вдруг широко заулыбался - загадочно и солидно.
       - Такси не надо. Все будет схвачено, - также загадочно пообещал он. - Дорогу в Москве покажешь?
       Кит кивнул.
       - Иди, а я догоню, - сказал Дум. - Только договорюсь...
       Когда Кит подошел к дверям гостиной, оттуда доносился не готический рок, а вполне себе ритмичная танцевальная мелодия. Кит подумал, что сейчас не до танцев, а самое время собраться и удивить папаню. Кит собрался с духом и набрал номер.
       Когда папа Андрей снял трубку, сердце у Кита бешено заколотилось... хотя уж пора было привыкнуть к любым парадоксам времен и пространств.
       - Да, слушаю, - откликнулся папаня.
       Полный вперед!
       - Привет, па, это я...
       - О, Никитос! Привет! Ты чего-то сегодня раньше, чем обычно, звонишь, - заметил еще не особо удивленный папа.
       "Ага! Раньше - этточно!" - кислотно усмехнулся Кит... и решил, что нечего ходить вокруг да около: папаня свой в доску - тупить не станет.
       - Раньше - этточно! - так и выразил напрямую свою мысль Кит. - Ты знаешь, па, только не удивляйся... и не волнуйся...
       И замолк, вдруг потеряв прямой подход к нужным словам, которые уже придумал... Даже забыл их, эти слова.
       Пару секунд в трубке царило оценивающее ситуацию молчание.
       - Что-то голос мне твой не нравится, - вдруг сухо сказал папаня. - У вас там что-то случилось? Мама заболела? Признаваться не хочет?
       - Не, с мамой все в порядке, - заверил Кит, решив по ходу, что говорить папане об инциденте с самолетом, что произойдет еще только через неделю, конечно же, нельзя. - Просто снова началось...
       - Что началось? - также сухо и сурово спросил папа, явно приготовившись ко всему, что может быть даже хуже падения астероида, ядерной войны и восстания живых мертвецов.
       - Ну... то самое... ты сам знаешь что... - очень ясно и конкретно объяснил Кит.
       Еще несколько секунд грозовой тишины в трубке...
       - Ты где? - еще более конкретно спросил папа.
       - В том-то и прикол... Мы сейчас с мамой купаемся после ужина в Греции... но одновременно я тут, в Москве... Вернее под Москвой. И мне нужно срочно к тебе приехать.
       Это уж точно было исчерпывающее объяснение... Но, как оказалось, не совсем. Потому что молчание в трубке снова началось, а потом длилось и длилось.
       И Кита осенило:
       - В общем, мы тут с князем Георгием, и нам срочно надо приехать.
       - Фу! Так бы сразу и сказал! - тут же ответил папаня, сразу все понявший и уразумевший. - А то всё вокруг да около! От тебя, Кит, у меня уже пол-инфаркта, два инсульта! Приезжайте скорее! Есть на чем?.. Да ведь поздно уже! Вы далеко?
       - Где-то пятьдесят километров от Москвы, - сказал Кит.
       - В Веледниково, что ли? На месте усадьбы?.. Какой-то старый граммофон нашли?
       Кит восхитился папой: как он четко, логически верно - прямо как его математический сын и мама Света - сложил в памяти все рассказы Кита о его великих приключениях в прошлом!
       - Почти. Рядом. У Дума в коттедже... - еще раз исчерпывающе уточнил Кит. - Так получилось.
       - Далеко, - прикинул папа. - Лучше я за вами приеду.
       - Не надо! - поспешил тормознуть папаню Кит. - Дум обо всем договорился. Мы сами...
       Как раз объявился Дум.
       - Пока! Мы уже едем, - сказал Кит и поспешил отключиться от папани.
       - Всё! Я бате позвонил и все объяснил. Сказал ему, что соседские дружбаны в пейнтбол мочились, и один тут ногу сильно вывихнул, а может, и сломал... и еще руку поранил, и, типа, надо его срочно отвезти домой. Батя сегодня в адеквате... Даже похвалил за оперативность, - с чудовищно довольным видом сказал Дум, гордый придуманной "легендой". - Он сам пейнтбол любит. Витёк на старте. Пошли!
       Он мощно, как Халк, разбросал в стороны двери гостиной... И Кит остолбенел.
       Оказывается, пока он напряженно общался с папой, музыка сменилась на медленную, и князь... что делал?! Кит глазам своим не поверил!
       Князь Георгий Януариевич Веледницкий элегантно и красиво, по-старинному, как мог только настоящий аристократ, танцевал... с кем?! Кит так и стоял, всё не веря и не веря своим глазам!
       Князь танцевал... с Ленкой Пономаревой! Вернее учил ее, как надо танцевать по-человечески: одна ручка на плечико, другая - в сторонку... Юнкер и зомби, красавец и чудовище! Такое в Истории человечества больше не повторится.
       Ленка балдела. Мохито, как сознательный новичок в компании, покорно и терпеливо ждала своей очереди. Она танцевала с Кимом, но, как птичка, вертела головой, поглядывая и ревнуя.
       Кит почувствовал, как весь залился от пяток до макушки то ли свинцом, то ли такой же тяжелой ртутью... И так, весь на налитых свинцом или ртутью ногах, дошел до дивана и тоже стал терпеливо ждать.
       - И не смотри на меня волком, нечего! - первое, что воодушевленно сказал ему князь после того, как трек кончился.
       Он галантно проводил барышню на место и вернулся к другу и соратнику по борьбе с тёмным будущим.
       - Может, я последний раз в жизни танцую с барышней, - предупредил князь. - Может, это моя последняя на грешной земле побывка!
       Он и вправду выглядел сейчас живее всех живых: глаза сверкали, щеки розовели.
       - Да я ничего, - кашлянув ртутью, пробубнил Кит.
       - Как же! Вижу, как "ничего"! - усмехнулся князь вовсе не холодно и высокомерно, а очень сочувственно и по-дружески. - Увидела бы тебя сейчас Элиз, как ты смотрел на нас с Еленой... получил бы ты эталонную оплеуху и такую войну на два фронта, что... немало покажется... так у вас говорят?
       Кит содрогнулся, и лицо у него полыхнуло. Он словно уже получил эту самую оплеуху прямо сейчас, только самого удара не почувствовал... Ай, князь - молодец! Как вовремя привел в чувство друга. За двумя зайцами погонишься - от обоих по морде получишь...
       - ...мало не покажется, - честно и грустно поправил-признал Кит.
       - А она славная, эта Лена... несмотря на всю отвратительную мазню на личике, - безобидно заметил князь... и аккуратно поддержал Кита: - Только недалекая. Знаешь ли, чересчур простоватая. По крайней мере, для тебя. Иными словами, не для тебя... Трудно тебе придется, друг мой Никита. Такую, как Элиз, тебе, конечно, здесь, в твоем времени, не сыскать... а на меньшее ты уже не согласишься, вижу ясно. Но, может, Бог как-нибудь управит.
       У Кита чуть сердце не разорвалось от такой поддержки.
       - Мне никто здесь не нужен! - не сдержавшись, буркнул он, имея в виду, конечно же, "никто, кроме..."
       Князь грустно вздохнул.
       - Ну чё, пошли? - ввязался Дум, заметив обрыв в их разговоре и подойдя.
       Князь первым поднялся с дивана.
       - Позволю одолжить у вас еще несколько минут, - снова без всякого высокомерия сказал он. - Я обещал Марии следующий танец. Затем я буду в вашем полном распоряжении.
       Дум многозначительно переглянулся с Китом.
       - Ну, это - за отдельную плату... - высокомерно, по-хозяйски ухмыльнулся он.
       Князь как будто не обиделся.
       - Автомобиль Рено одна тысяча девятьсот тринадцатого года выпуска за пять минут танца, - с самым серьезным видом предложил он. - По рукам?
       Дум разинул рот.
       - Постараюсь законсервировать, надежно спрятать и послать вам весточку в ваш век, где искать, - объяснил способ оплаты князь. - Полной гарантии сохранности отправления дать не могу. Сами знаете, Гоша, между нами форс мажор как минимум в две мировых войны... Идёт?
       "Ну вот. Как крепостных покупают за машинки!", - коротко обозлился Кит на этих богатеев.
       - Идёт - ошеломленно, по-бычьи промычал Дум и подал руку.
       Они с князем обменялись крепкими рукопожатиями, и, пока князь отдавал долг сразу сомлевшей Мохито, Дум сбегал еще куда-то и принес два больших пластиковых пакета с ручками.
       - Лето сейчас... - намекнул он, кивнув на шинели, разбросанные по дивану. - Витёк не поймет. Как бы не почуял чего-нибудь.
       Сложив и убрав шинель, князь стянул кобуру с шинельного ремня и стал было перевешивать ее на себя, на ремень гимнастерки.
       - Не! Волыну в шинель засунуть бы, - подсказал сообразительный в таких делах Дум. - Вдруг гаишник по дороге тормознет... А ствол-то настоящий, ага! Это, типа, у нас незаконное хранение оружия... Не помню, какая статья, но дадут по самые помидоры.
       Князь пожал плечами и, покорно засунув кобуру с наганом в складки шинели, примял ее кадетской шинелью Кита.
      
       Просторный подземный гараж папаши Дума поражал воображение. В нем стояло четыре роскошных автомобиля, из них три олдтаймера - два каких-то длиннющих американских авто конца пятидесятых годов двадцатого века, голубенькое и красненькое, с крылышками позади, и одно черное, видом проще и поновее. Четвертым был современный внедорожник размером со старинный броневик - "Кадиллак Эскалэйд". На нём, видно, и приехала на вечеринку банда зомби.
       Мрачноватый, как и полагается охраннику, Витя-Витёк стоял в сторонке и ждал. Он только мельком глянул на юнкеров-кадетов, чуть острее пригляделся к князю Георгию, прихрамывавшему и опиравшемуся на плечо Кита, усмехнулся и снова оцепенел монументальной скульптурой.
       - Мой батя собирает олдтаймеры. У нас еще в московском гараже их полно, - гордо похвалился Дум, глядя на князя. - Если он получит твой Рено, считай, у нас, в нашем времени, ты "крышу" получишь навсегда. Бесплатно!
       - Благодарю, Дум, - грустно сказал князь. - У меня ее как раз не хватает над головой...
       Дум встал между внедорожником и черным лимузинчиком и положил руки на обоих. Он классно смотрелся там в своих бомжовых, опаленных лохмотьях-денимах.
       - Ну, сегодня, значит, не ты, а я тебя прокачу на крутой тачке, - сказал он, весь так и светясь гордостью. - Империал и Де Вилль не предлагаю, - кивнул он через плечо назад. - Они слишком заметны. Давай, выбирай их этих. Кадиллак или Бентли? Внедорожник новый, а Бентли - тоже олдтаймер... но сойдет.
       - Вячеслав Михалыч этот не даст, - прогудел со стороны голос Вити-охранника.
       ...А князь на Бентли и не смотрел, ему уже явно приглянулся здоровенный черный гроб-внедорожник, сиявший никелированными деталями.
       - Я предпочел бы что-нибудь поновее, - ясно намекнул он.
       На том и порешили.
       Дум с князем обменялись совсем уж дружескими рукопожатиями, и Дум взял с кадетов-юнкеров слово, что они обязательно возьмут его и всю армию зомби в серьезные дела, если такие в нашем времени начнутся снова, как осенью прошлого года в Царицыно.
       - Непременно, - пообещал князь.
      
       Кит не выдержал, когда выехали на шоссе, проговорился.
       - Слушай, Жорж! Девчонки сказали, что тут Веледниково неподалеку, - тихо шепнул он князю.
       - Где?! Где Веледниково?! - вскинулся тот, как ужаленный.
       - Через пятьсот метров справа, - словно голосовое сообщение навигатора, донесся спереди басок водителя-охранника Вити.
       - Не трудно ли будет вам приостановиться там хотя бы на минутку? - тихо и вежливо спросил князь, зажав все ностальгические эмоции в кулак.
       - На минутку... - хмыкнуло басовитое эхо.
       По сторонам шоссе тянулись глухие ограды: слева - кирпичная, справа - металлическая. Обе высоченные!
       Но вот на повороте появился знак:
       ВЕЛЕДНИКОВО 0,2 км
       Охранник затормозил. Слева почти сплошным потоком неслись автомобили, и, чтобы выпустить князя, Кит, сидевший справа, вылез сам.
       Всей деревни не было видно - она уходила от поворота, прямо под уклон, мимо густого старого леса.
       Князь постоял меньше полминуты, повздыхал:
       - "...и не обрела душа места своего", как в псалме царя Давида сказано... Всё изменилось. Этого храма не было, - указал он на построенную у въезда в деревню новую церковь, на купола которой, он, выйдя из машины, первым делом перекрестился. - Все дома тоже другие. Только лес вечен и молчалив... А вот за ним, несомненно, была наша усадьба... Была да сплыла. Вернее улетела... А тут теперь шумно. Пахнет дурно, будто в грязном фабричном цеху, а не в деревне. Едем отсюда.
       В машине он еще несколько минут не проронил ни слова.
       - Заборы, заборы... Остроги... - наконец, тихо пробормотал он. - Верно Софи говорила: преисподняя с удобствами - вот и всё ваше будущее. Лучше в нем не жить... Мы-то росли в открытых горизонтах. На просторе. Дышать было чем...
       И снова замолк.
       А Кит подумал про восемнадцатый год: там тоже лучше никогда не жить... Может, и прав Председатель насчет чистки прошлого... хотя бы небольшой. И Кит не утерпел - спросил князя напрямую, в молчании дороги уже начиная опасаться, что сам князь ни за что и никогда не расколется, не расскажет, не раскроет жгучую тайну, разделившую брата и сестру:
       - А как вы там, в Москве, догадались обо всем?
       Он не сказал о чем, язык не поворачивался, и жуть накатывала... Наплывала на глаза та черная полынья в реке, стоило отпустить память с короткого поводка.
       Князь сразу понял, о чем речь, сверкнул глазами.
       - Я-то что... - шепотом ответил он. - Это полковника чутье не подвело. Он как глянул тогда Глотову в глаза, так и смекнул... Потом - всё просто: попросился до ветру, мне подмигнул. Этот Глотов к нам конвой приставил - поручика. Так его полковник живо оглушил наверху - рука у него еще не ослабела с тех пор, когда сам допросы всяких бомбистов-террористов вел. Ну, а дальше, что было, сам знаешь... Полковник на каждом шагу себя проклинал, что как-то в феврале прошлого года... то есть семнадцатого... когда смута только началась, он на связи Глотова положился чрезмерно и однажды за мадерой сдуру прихвастнул ему о своих тайных сношениях с будущим... Вроде как захотел своим могуществом поразить Глотова и заставить его надеяться в случае чего на сверхъестественную помощь. Показал ему волшебные картины в подвале... да вот и о тебе сбрехнул. Мол, есть такой талант, который любое оружие соберет... Глотов у него что-то еще выведал про будущее, это несомненно. И заодно узнал про твою неуязвимость... по крайней мере для пуль... Возможно, и тех солдатиков успел тряхнуть, которые тебя на нашей явочной даче не дострелили. Умом-то этот Глотов подальше полковника оказался. Как уразумел, что нашим "Лебедем" большевиков не испугаешь, а ты чудо-оружия не изобретешь, так и решил на всякий случай того... ну, ты понимаешь... раз нашим помочь не сможешь, так, главное, чтобы к большевикам в руки не попал как орудие укрепления их власти и восстановления техники.
       - Да я... - встрял было героически Кит.
       А князь только здоровой рукой махнул:
       - "Так не доставайся же ты никому!" - как в пьесе Островского. Помнишь "Бесприданницу"?
       Кит не помнил... Эту пьесу он в школе не проходил.
       - Коротко говоря, как всё в России перевернулось, так полковника стали сомнения терзать, - продолжал князь. - Он Апокалипсис чуть не наизусть выучил. "Двойным агентом" себя называл, когда с нами тайно связался. Он так и сказал мне, когда мы автомобиль уже захватили: "Не знаю, чья правда вернее будет. Но только одно знаю наверняка: Бог мне грехи простит, если это чудо живым и невредимым сберегу"... Чудо - это ведь ты, между прочим.
       - Ну, спасибо... - растерянно пробормотал Кит.
       - Да ты не меня, ты полковника благодари, - грустно усмехнулся князь. - И за спасение... и за то, что тебя он сам же под монастырь и подвел... Пока по переулкам кружили, он всё сокрушался, что заставила нелегкая и со своими воевать. "Царство, разделившееся в себе, погибнет", - так и твердил, как заклинание... Он, наверно, там костьми и лег, на мосту... И, знаешь, Никита, чует мое сердце, еще немало народу костьми ляжет, чтобы уберечь тебя и от своих, и от чужих.
       Вот эту беду Кит, похоже, осознал сполна. "Красные" хотели его расстрелять, "белые" - утопить. Так теперь и будет веки вечные! Сначала попытаются привлечь на свою сторону, в свою правду и те, и другие, а потом на всякий случай будут стараться уничтожить, чтобы не достался никому. И свои теперь - вовсе не "красные" или "белые", а только... кто? Мама с папой да князь со своей командой. Получалось, против всего мира. Против прошлого и будущего! Это даже не триста спартанцев против огромной армии персидского царя!..
       Вот какая она была бы - судьба и всех этих Бэтменов, Супременов и прочих супергероев, родись они в настоящей реальности. Их бы точно достали в конце концов и чужие, и свои. Навалились бы всем муравейником и разодрали бы в клочки все их красно-синие трико - на сувенирчики!
       - Да ты не робей! - Князь ткнул Кита в бок. - Ты же уникум! Тебя, может, даже не гвардейского небесного полка Ангел-хранитель от беды прикрывает, а сам главнокомандующий и небесный генералиссимус - архангел Михаил... Тебе б еще покреститься для полного счастья!
       Ну вот, еще и "религиозная пропаганда", как сказала бы мама.
       - Может, и так сойдет? - буркнул Кит.
       - Уж не знаю - не знаю, - хмыкнул князь. - Вот Элиз так не считает. Так и говорит, что, мол, Никите Демидову давно креститься надо, чтоб о нем молиться можно было бы по-человечески.
       Ну, для Элиз Кит бы сделал все, что угодно!
       - А что это за видения, о которых ты говорил? - осторожно спросил он, даже порадовавшись, что вовремя назрел повод разобраться хоть немного, кто из княжат прав... или хотя бы немного правее другого.
       Ведь и "царство Веледницких" тоже успело само в себе расколоться, пока он на уроках да на каникулах в двадцать первом веке прохлаждался.
       Князь помолчал, без всякого интереса поглядел в окошко на темневшее будущее, на тянувшиеся вдоль дороги высокие глухие ограды.
       - Лучше ты сам спроси ее при случае, - сказал он, наконец, резко повернув голову и снова хищно сверкнув глазами. - Она сама путается. То ли во сне видение. То ли явь. Будто пришел к ней из будущего чуть ли не сам Илья-пророк... Ерунда какая-то! Почему из будущего?! Какой еще пророк в водолазном костюме?!
       - В водолазном?! - обомлел Кит. - Как это?!
       - Будто я знаю! - прямо-таки огрызнулся князь. - Да она и сама не знает! Только возник перед ней этот таинственный незнакомец в одежде, похожей на водолазную, и вроде как с нимбом... вот таким как у святых на иконах. Видел?
       - Видел, - кивнул Кит.
       И волосы у него на голове зашевелились... Неужели?! Ведь никак не выглядела княжна... какой?.. какой-какой! Шизанувшейся - вот какой!
       - Может, это какой-нибудь космонавт был? - ошалело предположил Кит. - Инопланетянин...
       - Не вижу особой разницы, - поморщился князь Георгий. - Вот он ей будто и сказал, этот святой водолаз, что Спящую Охотницу нужно обязательно сберечь и починить, то есть вылечить от беспамятства. Будто бы она, это железное существо, в последний день перед концом света понадобится для связи мира дольнего и мира горнего, то бишь небесного. Понял?
       - Нет, - совершенно потерянно откликнулся Кит.
       - И я - нет, - как бы удовлетворенно кивнул князь, словно уже видя в Ките верного союзника и собрата по непониманию всяких нервических глупостей, случившихся у юной аристократки на почве разрушения страны и привычного уклада богатой и вольной барской жизни. - И, между прочим, ко мне никакие святые водолазы со своими предложениями ни разу не подъезжали... Хотя вроде как я капитан "Лебедя". Поэтому я твердо стою на своем: как бы ни выглядела эта девочка-ведьмочка из будущего, пусть хоть самой невинной, беспамятной овечкой, а нужно её во что бы то ни стало извести. Слишком она опасна для тебя. И для всех нас.
       Князь пригляделся к Никите и убедился, что безоговорочно верить в это тот все еще не склонен.
       А Никита как раз подумал: "А может, она - такая же как я... И ее тоже теперь хотят уничтожить и чужие, и свои..."
       - Ну, если мне не можешь поверить, то рекомендую не верить и моей сестре. Это будет самой разумной тактикой, - сказал князь. - Для меня Спящая Охотница - несомненное порождение Зла, страшная и пока не уязвимая кукла. Мне точно известно, что ею Председатель управляет... или управлял, пока она не сломалась и из-под контроля не вышла.
       - Но Лиза утверждает, что она - живой человек, - робко заметил Кит.
       - Живой человек, способный плескаться в раскаленной подземной магме и порхать в безвоздушном пространстве! Уволь! - отрезал князь. - Да хоть бы и так, наконец... Что из того? Ее сам дьявол, окопавшийся в будущем, послал в прошлое что-то сделать себе в угоду и погубить, может, миллион, а может, и миллиард живших душ. Это же война, Никита! Идет большая война. Во время войны, вообще, тысячи живых людей гибнут... И если она невинная жертва, живая беспамятная душа, заточенная, как говорится, в темницу смертоносной плоти, тогда тем более - уж давай освободим ее из этой темницы, пока она страшных бед не успела натворить и не отяготила себя ужасными грехами. У нас время такое, военное, а в военное время, хочешь - не хочешь, приходится применять принцип Инквизиции: уничтожай на всякий случай всех, кто на грешной земле может оказаться смертельно опасным, а уж там, на небесах, - князь ткнул пальцем в невысокое "небо" роскошного внедорожника, - Бог своих разберет...
       Князь замолк и посмотрел на Кита, ожидая, что тот скажет в ответ. Но Кит не знал не только, что сказать, но что и подумать. Хотя эти безжалостные рассуждения князя голубых кровей ему явно были не по душе. Уже не в первый раз перед ним вставал какой-то страшный, не детский выбор, и он вновь не был готов к нему. В прошлый раз папа на помощь пришел... А сегодня - кто придет? Архангел Михаил, что ли, сойдет с небес?
       Кит уже сам был готов треснуть и расколоться надвое, как царство, которому суждено погибнуть, когда князь решил нанести самый мощный удар:
       - Вот и апостол Павел, между прочим, предупреждал когда-то, что дьявол может явиться в образе светлого ангела и вконец заморочить человеку голову, стремясь погубить его... Вот и разбери, что там такое приснилось Лизе... Если только это не простой медицинский случай легкого, временного помешательства, как несомненно определит любой доктор, находящийся в здравом уме и не верящий ни в Бога, ни в черта... По поводу такого, более реалистичного диагноза, я, как брат Элиз, могу только сожалеть еще больше, чем об опасной прелести загадочного явления, если таковое имело место. Понимаешь?
       Умел витиевато, на одном дыхании выражаться князь, этого у него было не отнять!.. И тут Кит, в духовных писаниях не просвещенный, понял одно: со всей этой историей надо разобраться самому, ни на какую пропаганду не ведясь. Ни на религиозную, ни на атеистическую. Ни на какую!
       Он так и сказал:
       - Разберемся...
       Князь даже немного отстранился, прижавшись затылком к тонированному стеклу, чтобы рассмотреть Кита в некотором критическом отдалении.
       - Остается надеяться, что нам хватит времени, чтобы разобраться, - вздохнул он. - По крайней мере, ты-то должен успеть. Обязан!
       Услышав такой намек, Кит вспомнил и о мрачных пророчествах полковника относительно семейства Веледницких. Князь тоже был о них как-то осведомлен, раз уж так ими бравировал.
       - А что, нельзя тебе... ну, в общем, как-то не подставляться под пули в эту, Гражданскую войну? - осторожно, но решительно спросил он.
       Князь улыбнулся прохладной, закатной улыбкой:
       - Ну, а что ты мне можешь предложить? В кустах отсидеться? А потом где-нибудь в кафешантанах Парижа пить горькую и в "русскую рулетку" с тоски играть? Нет, Никита, наше время кончается. Мы должны свое дело сделать и уйти достойно в Царство Небесное ... Может, оно всё-таки есть и святые не ошибались... В общем, как в песне "Слушай, товарищ!" будут петь: "...Спасли честь и веру юнкера и кадеты"... А уж вы там сами потом разберетесь.
       Кит же твердо решил, что он жизнь положит на то, чтобы Лизу миновала та грустная судьба, которую предрек ей полковник! Только князю он ничего сейчас не скажет!
       - Это тебе полковник про нас с Элиз напророчествовал? - прозорливо спросил князь.
       Он искоса, но очень зорко наблюдал за Никитой.
       Кит только кивнул, поджав губы.
       - Так эти досье, собранные на нас Председателем, полковник тоже в глаза не видал, уж поверь мне, - сказал князь, будто желая подбодрить не столько себя - ему-то его скорая героическая гибель на поле брани представлялась в самых ярких красках, уже сделалась прикипевшей к душе мечтою, - сколько Никиту, чья тоска ему была видна насквозь, до самого сердечного дна. - К тому же мы - особая статья. Мы ведь сразу по двум дорогам в будущее несемся, в отличие от прочих смертных. По двум разным расписаниям. Одна дорога - прямая, как судьба, а другая извилистая, как мечты и сомнения о ней, о судьбе... А потому всякие задержки и отсрочки можем себе в пути порой позволить. И за один день целый год, а то и век прожить... Век я, конечно, кружить не стану - рука ослабнет оружие держать, глаз меткость потеряет, когда неминуемый час должен настать... Да ты ведь гораздо лучше нас знаешь, как это происходит, ты уж успел набегаться между временами, проживая за час по неделе...
       И правда ведь! Кит вздохнул с облегчением. Еще не вечер!.. Хотя по дороге в Москву вечер уже въезжал в не темную июньскую ночь.
       В отличие от немки Софи, будущей Екатерины Великой, которая в машине Никитиного папы вертелась во все стороны и поглощала глазами будущую Москву, будто любимое мороженое ела, князь Георгий казался ленивым и совершенно нелюбопытным, подтверждая, в общем-то, несправедливое мнение Пушкина о своих соотечественниках.
       Кстати, о Пушкине. На въезде в Москву князь вдруг оживился и попросил подъехать к памятнику Пушкину: опять "...хотя бы на полминуты". Он умел выражать свои просьбы на таком чудовищно неотразимом языке старинной вежливости и аристократической властности, что суровый водитель-охранник снова только хмыкнул и привычно откликнулся мрачноватым эхом: "...на полминуты". Похоже, он печёнкой чуял, что папа этого пассажира... а может и сам он, несмотря на юный вид, куда выше и круче его хозяина, бати Дума.
       Когда доехали, князь Георгий, однако, даже не вышел из машины, чтобы оглядеться и изумиться сокрушительным переменам.
       Лишь сказал коротко и сухо, словно заметив только одно из тысячи перемен-отличий:
       - Пушкина переставили на другое место... А ведь я в прошлом году около него первое свидание назначил... Хотя какой там "прошлый"!
       И облизнув высохшие губы, скомандовал вновь:
       - Поехали отсюда! Чужой мир...
       Кое-какую отраду князь таки обнаружил в этом "чужом мире". Когда проезжали здание московской мэрии, большой красный особняк на Тверской улице, князь, сидевший теперь в машине справа от Кита, вдруг снова попросил остановиться, сказав, что хочет "поздороваться с генерал-губернатором"... Оказывается, давным-давно это здание было главным домом усадьбы московского градоначальника, имевшего столь внушительный чин.
       Кит решил не выходить, но, заметив, что водитель с любопытством посматривает в зеркало заднего обзора, тоже вывернулся назад и стал глядеть, что там делает князь, как здоровается с губернатором.
       Князь стоял навытяжку, по-офицерски, с фуражкой на голове, смотрел куда-то вверх... и отдавал правой, раненой рукой честь стемневшему небу и, видно, самому губернатору, стоявшему на крыше привидением, которое способен был видеть только гость из прошлого, когда-то видевший этого губернатора живым.
       Вид князя Георгия посреди Тверской улицы был таким экзотическим, что даже суровый водитель-охранник не выдержал.
       - Реконструктор он, что ли, твой дружбан? - спросил он Кита, имея в виду фанатов копирования давних исторических событий.
       - Ага, - подтвердил Кит, подумав, что определение "реконструктор" подходит куда больше ему самому вместо слишком уж примитивного "сборщика".
       Князь вернулся в машину сияющим и вдохновленным, будто раздумал погибать в Гражданскую войну... Но оказалось, все как раз наоборот.
       - Родному триколору честь отдал! - горячо шепнул он Киту, имея в виду флаг над мэрией, который никто в Москве давно не замечает. - Теперь совсем не страшно любое пророчество. Наши жертвы были не напрасны!
       "Кто бы сомневался", - с печальной ухмылкой подумал Кит.
       И больше до самого дома, что стоит в двадцать первом веке на улице Космонавтов, князь не проронил ни слова и в окошко не глядел... До Кита все эти юнкерские вдохновения не доходили, он пока не за флаги воевал. Так ему, по крайней мере, казалось.
      
       ...Когда вошли в подъезд заветного дома на улице Космонавтов, Кит, сам не понимая почему, вдруг жутко заволновался. Вроде родные, самые безопасные места, а страху накатило едва ли не больше, чем на том роковом спуске к Москве-реке в восемнадцатом году, причем - осознанного страха.
       - Слушай, Жорж, а она не может вломиться сюда прямо сейчас? - спросил он князя, глянув походя сквозь решетку подвальной лестницы, которую он так боялся в детстве - детстве таком далеком, будто оно прошло раньше, чем родился на земле сам Александр Македонский.
       - Крайне сомнительно, - коротко, но серьезно подумав на эту тему, ответил веско князь.
       Лифт вдруг клацнул где-то там, наверху, и с нарастающим шумом бездушной машины, похожим на долгий тяжкий выдох, двинулся вниз...
       И Кит невольно вообразил, что прямо с небес самым доступным способом - просто на лифте - спускается она, Спящая Охотница... Вот как раз теперь, когда до папы, который может дать самый лучший совет и помочь так, как никто другой не поможет, остается всего ничего... двенадцать лестничных пролетов... меньше минуты. Она - то ли человек-киллер, то ли просто машина-убийца - встряла между Китом и спасительным папой, как в страшном сне, и от нее уже никуда не деться, только проснуться... Где угодно, только не здесь, только не у себя дома!
       - Пошли так! - тихо крикнул от ужаса Кит и рванулся в обход, вверх, на лестницу, таща пухлую сумку, в которую были набиты шинели, а в их гуще в качестве изюминки в булке был засунут револьвер Наган князя Георгия, совершенно бесполезный при встрече со Спящей Охотницей.
       Кит уже взлетел на один пролет, когда заметил, что князь как стоял внизу, дожидаясь лифта, так и стоит столбом... Может, он просто оцепенел от страха-предчувствия... или хочет встретить смерть лицом к лицу, не отводя глаз... А лифт все опускался, как в страшном сне или в каком-нибудь японском ужастике... Вот уже почти совсем опустился. И Кит тоже оцепенел и затаил дыхание.
       Лифт внизу, перед князем, пшикнул и клацнул какими-то посадочными узлами. Двери, раздвигаясь, шваркнули, как ржавые ножи друг об друга...
       - Князь Георгий, если не ошибаюсь, - раздался голос...
      
      

    ГЛАВА ШЕСТАЯ

    с детскими ночными кошмарами,

    самыми главными вопросами о душе

    и с граммофонной иглой, летящей, как пуля

      
       Сердце у Кита пшикнуло, как бракованный китайский фейерверк.
       - Так точно, - по-военному гордо, но смиренно ответил внизу князь. - Портупей-юнкер Веледницкий волею Проведения прибыл в расположение временного укрытия.
       - Отрадно видеть вас, князь, - с удовольствием ответил папа Кита на старинном языке. - А где же...
       - Па, здесь я! - не по уставу крикнул-доложился Кит, в два прыжка слетев вниз.
       Папа поморгал, как бы прикидывая, какой Кит настоящий - этот или тот, который сейчас барахтается далеко, в вечерних водах Адриатического моря... И, видно, решил, что родные оба. Мама на папином месте, наверно, подумала бы на эту тему, потом подумала бы еще немного и упала бы в обморок.
       Папа снова нажал кнопку, двери лифта раздвинулись, они вошли.
       - Поехали, - сказал папа просто, но получилось мощно, по-гагарински.
       Он тут только, по пути наверх, представился князю папой Кита, Андреем Николаевичем, и когда они в узком пространстве лифта пожимали друг другу руки, обратил внимание на болезненную гримасу князя, которую тот старательно гримировал терпением, а также на темный потек на рукаве юнкерской гимнастерки.
       - Что это? - напористо и строго спросил папа.
       Не отпуская руки князя, он поднял ее повыше, чтобы виднее было.
       Потёк на рукаве мундира вызывающе бурел.
       - Чепуха. Царапина, - также напористо и строго ответил князь.
       - Как я понимаю, пулевое? - легко догадался папа.
       - Вскользь... - уточнил князь.
       Папа пригляделся.
       - Выдадим за бытовое, - пробормотал он, хмурясь.
       Лифт остановился. Вышли на площадку родного этажа. Киту снова, как при давешним неофициальном визите принцессы Софии Ангальт-Цербстской, стало неловко за скромность своей квартирки. Но теперь, в новых обстоятельствах эта скромная квартирка казалась многих дворцов роскошней...
       - Ты что-то сильно повзрослел с тех пор, как я тебя последний раз видел, - заметил папа, звеня и орудуя ключами. - В этот раз долго в прошлом кувыркался, да?
       Кит с князем многозначительно переглянулись.
       - Не, па... Один день. Просто там, в восемнадцатом году, очень холодно было... - аккуратно ответил Кит, спрятав поглубже в душу, как револьвер-наган в складки шинели, всё, что успел пережить всего за день - и свою маму, на долгий-долгий миг оставленную в авиалайнере, что с грехом пополам полетит в Москву через неделю, и свой неудавшийся расстрел пополам с едва не удавшимся утоплением.
       Повзрослеешь тут! Как бы вдобавок не поседеть раньше срока!
       - В восемнадцатом?! - весомо отметил папа, пропуская сына и гостя в прихожую. - Один день в восемнадцатом году за семьдесят лет можно засчитать!
       - Без всякого сомнения! - поддержал папу Жорж.
       - Никитос, тебе - задание! - умело выдерживая командирский тон, сказал папа. - Приготовь ужин, пока мы с князем в травмпункт слетаем?
       - Куда, простите?! - вздрогнул князь Георгий.
       - Князь! - звонко, как командующий парадом, обратился папа к юному Веледницкому... и видно было, как ему нравится называть князя "князем". - Ваша царапина отнюдь не шуточная. Ее необходимо обработать и зашить в нашем времени. У нас медицина тут получше, чем там, у вас, тем более в восемнадцатом. Не исключаю, что именно для этого вы направлены Провидением в наше расположение... Иначе, опасаюсь, неминуемо заражение крови.
       - Времени как раз нет для того, чтобы заниматься ерундою, - стал не слишком уверенно сопротивляться князь. - Да и вряд ли срастется плоть на шве - здесь же другое время.
       Кит заметил, что уют и тихая безопасность тесной прихожей подействовали на князя расслабляюще... Можно было хоть ненадолго забыть о проблемах восемнадцатого года.
       - По праву хозяина и аборигена эпохи, командовать парадом буду я, - внес ясность папа, пропустив мимо уха странную для него фразу про шов. - Сейчас мы поедем в травматический пункт нашей поликлиники. Ее главврач - мой школьный однокашник. Я ему сейчас позвоню. Посему, князь, можно не беспокоиться, что там чего-то заподозрят и позвонят в полицию. Сейчас всё устроим в самом лучшем виде.
       Жорж умоляюще посмотрел на Кита.
       - Это недолго... - схитрил Кит и отвел взгляд. - Я пока чай поставлю.
       И вместе с большим пакетом, полным шинелей и оружия, устремился на кухню.
      
       Через пять минут князь Георгий Веледницкий вышел с папой Кита на кухню сам не свой. Да и вправду узнать было его нелегко - он был в каких-то допотопных потертых джинсах, еще более допотопной клетчатой рубашке... и в огромных домашних тапочках.
       Кит рот разинул.
       - Рот не разевай! - приказал папа. - Скидывай кроссовки!
       Тут только Кит заметил, что так и не разулся в прихожей. Такого с ним еще не случалось!
       Папа был воодушевлен. А когда он бывал воодушевлен, с ним лучше было не спорить.
       - Ты представляешь, Никитос, князю тик в тик подошли мои джинсы. Я их купил на свой первый доход почти двадцать пять лет назад, когда мы с князем почти ровесниками были! Ну то есть... - Он прикинул и... и плюнул на все эти сложности пересчета эпох. - Это же антикварная Монтана! Я ее, как память, берёг! - ловил папа кайф, вспоминая юность. - Продал тогда за день пять... нет шесть картонок. На Измайловском вернисаже!.. Так давно это было. Почти в восемнадцатом году! Тебе не понять!
       - Ага! "Не понять"! - хмыкнул Кит, пока с трудом справлялся со шнурками на кроссовках, гнусно отсыревшими зимой восемнадцатого года.
       Китовы белые кроссовки тоже подошли князю, даже немного велики оказались его аристократическим ступням. Хоть какая-то вышла польза от этих "барских черевичек", чуть не погубивших Кита почти сто лет назад!
       Перед тем, как папе с князем отбыть в травмпункт, задержались еще на пару минут на чай и три бутерброда с бужениной, на скорую руку приготовленных Китом.
       Князь принялся на бутерброд неторопливо, но с видом аристократа, уже познавшего, что такое голод.
       - Вкусно, благодарю! - сказал он. - Как будто сто лет такую роскошь не ел.
       Теперь многозначительно переглянулись папа с Китом: да, не до жиру стало этим аристократикам тогда, в восемнадцатом.
       Внезапно подал голос папанин сотовый, оставленный в прихожей, и папа побежал отвечать.
       - ...А Светик! Привет! Что-то ты сегодня поздно... Как вы там? - донесся из прихожей его прямо-таки сахарный голос.
       - Привет передавай! - машинально, не подумав, крикнул Кит.
       - Себе, значит, родному привет передаешь? - ухмыльнулся князь, проглотив кусок бутерброда.
       У Кита волосы на голове зашевелились, и озноб пробрал. А если бы сотовый запел в прихожей, когда они еще там все втроем тусовались! Вот мама бы услышала его голос - тогда всё! Конец света... Причем, неровен час, в самом буквальном смысле слова.
       Кит посидел за столом слегка оглушенный, со звоном в ушах, не слыша разговора в прихожей, а за это время князь успел резко подняться из-за стола, куда-то сбегать и скоро вернуться.
       - Вот возьми... - сказал он и положил на стол перед Китом тот самый портрет-голограмму Спящей Красавицы. - Полковник просил передать.
       Красивая коротко стриженая девочка-блондиночка смотрела на Кита вишневые глазками-огоньками и... что? То ли улыбалась, то ли не улыбалась. Очень загадочно так смотрела и вроде бы улыбалась как... как кто? Ну, в общем, как Мона Лиза и Джоконда вместе взятые... Хотя это, типа, одно лицо... Да уж, она была явно не из тех блондинок, за которыми бродят тучи анекдотов. Знала Спящая Охотница толк в маскировке!
       Тем временем папа затопал по коридорчику на кухню, и Кит судорожно спрятал портретик во внутренний карман джинсовой куртки. Князь на это вскинул брови и усмехнулся.
       - И тебе от мамы привет, - сказал папа, войдя на кухню.
       - Ты что?! - обомлел Кит. - Шутишь?!
       - У тебя тоже шуточки еще те, - парировал папа. - Я чуть не передал... машинально. Это ж пол-инфаркта, два инсульта!
       Он посмотрел на стол, на опустевшую тарелку и садиться не стал.
       - Пора, князь, - сказал он Жоржу и добавил, думая, что тот, посидев за чаем и слегка взбодрившись, снова начнет сопротивляться: - Понимаю, что вам не до лазаретов и времени в обрез...
       - Я готов, - на удивление, легко вскочил со стула князь.
      
       Через полминуты они ушли. Кит остался в одиночестве, если не считать картошки, которую он поставил вариться по заданию папы.
       Надо было как-то скоротать время в тишине... вернее в этом временном затишье. Кит пошел к себе в комнату и завалился на кровать.
       Он подумал, что неплохо бы выключить коммуникатор, а то как бы мама не позвонила... Нет, коммуникатор надо выключить на всякий случай по другой причине - вдруг он может послужить "маячком" для Спящей Охотницы... Поколебавшись, Кит переборол себя: нет, нужнее оставаться на связи - может позвонить папа с какими-то важными вестями... И вдруг ему, Киту, придется их выручать обоих!
       Кит чувствовал жуткую усталость и в то же время никак не мог побороть в себе еще более жуткое возбуждение. Даже глаза закрыть не мог - веки сами поднимались... как у зомби.
       Да, это было не то возбуждение, когда, скажем, после спасения от неминуемой гибели начинает трясти при воспоминании о смертельной опасности, от воображаемой картины гибели... Затолкали бы его в ледяную воду... Он пытался бы выбраться на берег, а его - прикладом... и всё! Не дождаться маме Свете своего сына-вундеркинда и будущего, но не состоявшегося лауреата Нобелевской премии. В самолете рванулся сынок в туалет, и - с концами... Пропал без вести прямо в полете! Сенсация на сайтах энелошников, в газетах и журналах для всяких двинутых любителей мистики и аномальных явлений... Папа встречает убитую горем маму... и вот они уже убиваются оба... Это если еще самолет долетит до Домодедово! А если так и не долетит без его, великого реконструктора, своевременной помощи? Тогда у папы точно два инфаркта, три инсульта и, чего доброго, запой в перспективе... хотя он и бросил давно.
       Но, как ни странно, сейчас вовсе не эти трагические картины шквалами-порывами налетали на Кита, не давая успокоиться и собраться наконец с мыслями. Чувство опасностей преодоленных и ждущих преодоления, уже немного притупилось, как боль в подвернувшейся ноге, когда никак нельзя остановиться и надо дальше бежать... Сейчас не давал покоя, сталкивал Кита с кровати другой, новый страх... Вернее, хорошо забытый старый.
       В глубоком детстве Кита, бывало, мучили ночные кошмары... В те времена, случалось, самая родная комнатка превращалась в обитель зла пострашнее любого перехода через улицу на красный свет, ночного леса за дачей и подвальной лестницы в доме на улице Космонавтов. Кит ложился в постель и сразу прятался с головой под одеяло, съеживаясь и дожидаясь наступления жути...
       Потом во тьме и уже сонном забытье какая-то бесформенная сила вдруг наваливалась на него, не давая дышать, и он вскрикивал от страха и просыпался. Но тогда было кому успокоить его. Прибегала мама, гладила его по голове, что-то мурчала усыпляющее, целовала - и всё проходило. Чужая сила отваливалась до следующей ночи.
       Давно это было. Давно уж Кит не боялся темноты... И вот снова вдруг случилось такое, что именно родной дом стал самым небезопасным местом. Сейчас Кит готов был рвануться хоть в восемнадцатый год, только бы не оставаться здесь, дома. Теперь чужая, неясная, неумолимая сила обрела оболочку некой, еще не встреченной им Спящей Охотницы, и именно здесь, дома, Кит в своем воображении представал перед ней максимально беспомощным, безоружным... как тогда, в глубоком детстве под одеялом. Мамы уже не дождаться - она еще более беспомощна в том самолете и ждет его самого так же, как он ее когда-то давно, в предчувствии ночного кошмара...
       Да, это было теперь главной задачей - отвести опасность куда-нибудь подальше от дома. Так простая птичка-невеличка, выдавая себя, отвлекает и уводит ястреба подальше от гнезда. А потом встретиться с ней, с опасностью, лицом к лицу где-нибудь в чистом поле... или в глубинах бурлящей подземной магмы.
       Кит полежал на кровати всего ничего, не больше полминуты, перед тем, как достать из кармана не мнущуюся голограмму... И тут же вскочил - он просто не мог смотреть на этот портрет лежа, снизу вверх, так не по себе сделалось вдруг. Казалось, что она, Спящая Охотница, уже летит над ним, как ядерный бомбардировщик с полным боекомплектом и вот-вот начнет сбрасывать бомбы прямо на него, Никиту Демидова.
       Кит вскочил с кровати.
      
       Вот с чем надо было разобраться немедля! С душой!.. А заодно и отвлечься от всей этой жути... Как еще несовершеннолетний подросток, Кит еще имел полное право не думать о жизни и смерти еще лет десять, как минимум. Но что делать, если уже сейчас припекло?..
       Кит включил ноутбук. Набрал запрос - "душа".
       Всякого начитался, но не нашел ничего убедительного... вернее, убеждающего. Всё было "не в кассу".
       Было "много буков" о том, кто и как, в каких науках, учениях и религиях, представляет себе эту самую свою душу, которая каждому из нас ближе некуда, вот тут - руками как будто можно потрогать или обнять ее родную, - но которая загадочнее и непонятнее всего на свете.
       Кит раньше уже много чего успел почитать про эти тонкие материи... или, наоборот, про эти нематериальные тонкости и понял, что в этих вещах ничего толком понять и доказать нельзя. Понятно только одно: все человечество во мнениях разделилась надвое. И каждая половина считает другую не совсем в своем уме или хотя бы не совсем образованной в духовном или, напротив, в научном планах...
       И не особенно сейчас важно, кого больше. Каждая половина свято верит в свое, каждая доказывает - с пеной у рта и пеной в мозгах, - что правда на ее стороне. Но окончательно никто ничего доказать ничего не может. Хотя вот люди, верящие в силу науки, фанатично верят и в том, что когда-нибудь в светлом будущем - ага, Кит видал это светлое будущее! - наука, конечно же, все объяснит и разложит.
       Одни верят в Бога, и для них душа на самом деле вовсе не сложная, а самая простая вещь... скажем, как огонек свечи, который зажжен Создателем мира и уже никогда не погаснет. Это для них главное слово - ни-ко-гда... или, наоборот, всегда. Вечно. Он, огонек, может колебаться, волноваться, почти гаснуть от сильного ветра судьбы, почти исчезать, но не гаснуть окончательно... В жизни его как будто видно, - в глазах человека, в его чувствах, в его тепле, которое вовсе не простое тридцать шесть и шесть, а что-то такое, чему радуешься или от чего грустно становится... А потом, после смерти человека, его, этот огонек, как будто не видно, но он все равно где-то невидимо светит... Это как если горящую свечу держать точно напротив Солнца, так что ее света почти не видно... или даже видно на фоне Солнца это темноватое пятно, а не огонек... Так, может, бывает и с душою после изнашивания и смерти тела.
       В общем, одни люди верят в бессмертие души. И это, конечно, здорово, если так оно и есть на самом деле... Тогда и страшная черная полынья во льду, к которой тебя тащит судьба, совсем не страшна. Но только никто пока не доказал, что душа действительно есть что-то особое, живое, чувствующее и никогда ничем не уничтожаемое. Что-то отдельное от тела и мозга. То ли еще нет таких приборов, то ли еще нет таких методов, то ли... В общем, есть пока только всякие загадочные явления, которые ученые, не верящие в существование души, легко объясняют по-своему, мысленно поколдовав с известными явлениями физики и химии... Вот упал человеку на голову кирпич, он выжил, но остался на всю оставшуюся жизнь без сознания, дурачком или вовсе "овощем" - какая у него душа, ха-ха! Всё - нет души!.. С другой стороны подумать, так и кирпич - еще не лучшее и вовсе не абсолютное доказательство того, что мое "я" - оно только в моей голове и больше нигде. Вот треснул кирпичем по айфончику - и все, нет тебе никаких больше звонков... так это же не значит, что никого больше нет, и никто тебе не звонит и не собирается.
       Кит плавно перешел к этой, другой половине человечества, которая всякую душу отрицает и во всем видит только химию с физикой. Она, эта половина, гордится тем, что верит в науку и прогресс. Спроси любого из этой половины, которая считает себя самой умной и продвинутой на земном шаре, спроси ученого и не очень ученого из этой половины, так он, если его как следует прижать разными расспросами, в конце концов так и скажет, что именно верит в силу науки, в-е-р-и-т... будто он и не ученый вовсе, который ни во что, вообще, верить не должен - уж Киту с его математическим разумом это доказывать не надо... Эта половина очень гордится тем, что не боится... даже не то, чтобы смерти не боится, а не боится жить и не рвет на себе волосы, точно и наверняка зная, что никакой души нет, никакого Бога нет, и после смерти - только черная полынья забвения, а весь высший смысл жизни - в передаче информации потомкам, которые достигнут неимоверных высот знания, даже физического бессмертия, переживут гибель планеты Земля, потом - гибель Солнца, а потом - и всей Вселенной... Потому что если не переживут и исчезнут, как пар над кастрюлей с кипящем в нем супом миров и веков (скажем, при сжатии Вселенной или ее тепловой смерти, которую обещают они же, ученые), то и смысла никакого во всех этих мучениях "за жизнь", во всей этой науки нет никакого... ха-ха!
       Кит успел в минувшем учебном году вне школьной программы почитать даже про нейронные сети. Нейроны - это клетки мозга. Это - такие крохотные крокозябры с отростками. Их миллиарды. Вот они своей слаженной работой и создают душу... вернее ее иллюзию, эдакий электро-химический фейерверк в виде души.
       Кит почитал и понял, что все устроено примерно так: полмиллиарда этих нейронов, амеб-крокозябр, объединившись в команду и присосавшись друг к другу отростками, передают другой огромной - в полмиллиарда - команде крокозябр эдакий рэп: "Вот мы такие крутые, мы все-все тут такие крутые!" А та команда отвечает: "Вот вы какие крутые!" И вот это и есть ощущение "я", моей уникальной человеческой индивидуальности... И больше ни-че-го. Кит даже слово запомнил: "репрезентация". Это как раз то: когда одна команда отвечает похожим рэпом на рэп другой команды.
      
       Ясно и без всяких абстракций можно вообразить вот что: "я" - это кипящий суп всяких химических реакций и электрических импульсов в клетках коры головного мозга. Посмотреть со стороны, убрав все ненужные детали в виде лица, глаз и вообще всего тела, так душа - это такая скрытая в черепушке медуза с отростками... И вот когда мама по ночам приходила к маленькому Киту, чтобы его успокоить, то это одна медуза, состоящая из миллиарда нейронов, подплывала к другой медузе, состоящей из миллиарда нейронов, и вся кипела химическими реакциями и больше ничего... И эта другая тучка "амёб"-нейронов на это как-то реагировала и, наоборот, успокаивалась - в ней всякие ненужные химические реакции кончались, электричество переставало искрить и переходило в режим разумной экономии... Вот и вся любовь! Ради чего?
       А всего лишь на всего ради выживания вида Человека Как Бы Разумного на земном шаре, ради бесконечного "copy paste", то есть - умножения-копирования-клонирования во вселенной числа этих медуз, состоящих из миллиарда крокозябр. Вот это вам уверенно скажет всякий серьезный ученый. И больше, в сущности, ни-че-го! Мамин убаюкивающий голос, теплая улыбка - все это так, внешняя мишура, маскировка... Почему-то эти сгустки крокозябр не хотят видеть друг друга как есть, по-честному - отстойными сгустками-медузами, - а маскируются, косят под симпатичные человеческие портретики с улыбками и слёзками.
       Так же и с ними, Китом... и с княжной Лизой. Со всеми их страстями, с неутолимой тоскою Кита по поводу того, что он втрескался в девчонку из иной эпохи. Со сверкающими слезами княжны Лизы... С их поцелуем, наконец, от которого до сих пор, нет-нет, да и начнет искрить и трещать неэкономное электричество у Кита и в черепной коробке... И в сердце!
       Так вот знайте: нет никакого Кита, и нет никакой такой княжны... и вас, кстати тоже нет! А есть только иллюзия и репрезентация в месиве мозговых клеток!
       Нет Никиты Демидова и княжны Елизаветы Веледницкой! Есть только две медузы, состоящие из миллиардов амёб-нейронов со слипшимися отростками. Они подплыли друг к другу в воздухе, управляя бессознательными конечностями, как ногами роботов, потрещали электричеством, побурлили химическими реакциями... а потом когда-нибудь обе распадутся и разложатся в земной коре... Вот и вся любовь! И доказать, что это не так, ничем никогда не докажешь!
       И вообще, эта "вся любовь" определяется программой в нескольких генах - таких фенечках-бусинках в одной длинной-предлинной молекуле, в которой, вообще, записана вся программа производства и роста человека и работы его мозговых клеток-крокозябр...
       Есть какие-то мыши-полевки, как-то прочел Кит в Инете, которые создают семьи, как хорошие люди, один раз и на всю жизнь... И вот у них нашли, типа, "ген любви". Вырежи его - и все, забудут они про свои семьи, про любовь и станут тусоваться вообще без проблем с отношениями, как эти... ну, ясно кто...
       Кит вдруг подумал, что, наверно, те люди, которые совсем не верят в существование собственной души и ее бессмертие, просто никогда по-настоящему не чувствовали в себе ее, душу... А не чувствовали потому, что никогда не испытывали по-настоящему сильных чувств души - настоящего страха смерти, какой испытал он, Никита Демидов, когда вели его к черной полынье во льду, и настоящей любви-тоски, которую никак нельзя преодолеть, хоть все гены вырежи... Но он был парнем трезвомыслящим и сразу сказал себе, что и это никак, никаким там лавмометром определить нельзя...
       Может, есть и такой ген - ген веры. Он включается или не включается... или то включается, то выключается. И еще ген - бессмертия души! Тот, кто его у себя включит, тот и сделает свою душу вечной и бессмертной, запустит ее, как ракету в неизвестную и таинственную высь для познания новых вселенных каким-то особым душевным, а не научным способом... а тот, кто откажется, не запустит этот ген веры хотя бы потому, что не захочет - то так ему, типа, и надо, у него - вообще, другой путь эволюции.
       А еще Кит подумал, что хорошо и просто в жизни тем, у кого родители либо оба люди верующие, либо нет. Вот одному с детства внушали на всю жизнь, что нет никакого Бога, а есть только эволюция белковых систем и наука при ней на зарплате, внушали, что надо радоваться тому, что он такой смелый жить всю жизнь, зная, что потом - ни-че-го! Вот он живет и радуется, и гордится, что он такой смелый, ловит кайф от каждого момента жизнь, берет от жизни всё, потому что знает... в общем, з-н-а-е-т, а всех остальных, инакомыслящих, считает в душе... тьфу! - в своей медузе - просто слабаками и трусами...
       А у другого родители - оба верующие, и внушили сыну совсем другое, включили в нем другие гены - и он теперь живет, зная, что умрет, но на самом деле не умрет. И вот он, напротив, ловит кайф от грядущего бессмертия и освобождения от всех ограничений неспортивного тела... да и спортивное для него - так, мешок один... ходит в церковь... или там буддизмом занимается...
       А вот у него, бедного Кита, в семье - вооруженный до зубов нейтралитет родителей. Живущий всякой красотою искусства, чувствами и образами папа - он верит в Бога, молится на свои иконы, развешанные в его комнате, ходит в церковь. Живущая математикой и "предметами, которые можно потрогать и изучить", как она сама говорит, мама-Света - она верит только в силу разума и науки... Но они оба - вроде как демократы, подписавшие, как сами говорят, "пакт о ненападении"... Они ходят вокруг Кита, подкалывают иногда друг друга... и только намекают, каждый - на свою правоту. А в итоге что? У него, Кита, не включены ни те, ни другие гены - ни гены веры в Бога, ни гены непререкаемой веры в науку. И у него, Кита, наверно, развивается такая фигня, как какой-нибудь особый подростковый невроз... потому-то ему и становится страшно в собственном доме, в собственной, самой родной комнате... даже на собственной кровати.
       И жутко усугубляется этот невроз насущной проблемой... какой? А вот самой страшной - уничтожать или не уничтожать эту Спящую Охотницу, когда она придет за ним, Никитой Демидовым, сборщиком-реконструктором и, типа, супергероем... Иным словом, убивать или не убивать... А глагол "убивать", он применим только к живому человеку. Так кто же она - человек или бездушный киборг... Вот она - проблема проблем, выбор выборов. Князь говорит: на войне как на войне, нечего рассусоливать... Сколько там в двух мировых войнах полегло живых людей, любивших и страдавших? Сорок миллионов? Пятьдесят? Чем каждая из этих жертв лучше какой-то наполовину железной или титановой... или вообще ртутно-жидкой Спящей Охотницы? Мочи ее, знай... тем более, что, может статься, она придет замочить тебя самого...
       А княжна совсем другое твердит: нельзя! Нельзя уничтожать вот эту конкретную супержертву вселенской борьбы Добра и Зла... Напротив, её во что бы то ни стало надо вылечить, починить... даже если она потом уничтожит тебя самого. При этом ведь княжна намекает, что, если душа Спящей Охотницы проснется, то она никого уничтожать не станет, а спасибо скажет и потом сама спасет вселенную или как там... что-то там важное сделает во время вселенского Апокалипсиса. Блин, кому верить?!
       Кто ему, Киту, включит ген правильной веры, - тот ген, с помощью которого он определит, живой человек эта Спящая Красавица или просто кукла-киллер, ходячая супервинтовка? Есть у нее душа или нет... Где эта наука, где эта банда умных ботанов, которая ясно и офигительно научно объяснит Киту, как поступить?!
       Что, наконец, делать теперь ему, Никите Демидову? Сидеть и дожидаться науки, как "скорой помощи"? Но ведь она, наука, и которая тоже ничего наверняка доказать ему не сможет. А кого тогда ждать? Какого-то святого космонавта или водолаза из центра галактики, который всё знает наверняка, который придет к Киту, как к княжне Елизавете Веледницкой во сне или наяву, и скажет, что делать?.. Может, в самом деле позвать его как-нибудь... помолиться, чтобы пришел?
      
       Клацнула дверь в прихожей. Кит вздрогнул чуть не до разрыва сердца и выскочил в коридор.
       Правая рука князя до локтя светилась свежими бинтами.
       Казалось, все должны радоваться, но почему-то и князь, и папа выглядели не только задумчивыми, но и мрачными. Особенно папа. Будто каких-то неприятностей в дороге насобирали...
       - Ну как? - осторожно спросил Кит, глядя на князя.
       - Ваш "Рено", пожалуй, поудобнее моего... - ответил тот, улыбнувшись только одним, левым, уголком рта.
       - Ужин готов? - вместо ответа сурово спросил папа.
       Кит спохватился и полетел на кухню. Вода уже почти выкипела из кастрюли! Он, Кит, оказывается, почти полтора часа просидел перед ноутбуком, тупо в него глядя, пока его мозговые клетки кипели всякими химическими реакциями... И всё равно всё в мозгах осталось сырым, не сваренным, в отличие от картошки в нормальной кастрюле на нормальной плите... Картошка уже почти вся развалилась.
       Кухонная суета пошла на пользу: Кит слегка пришел в себя и даже понадеялся, что нужный ответ и вправду вот-вот придет сам собой.
       Ужинали молча. Сам Кит боялся что-то спрашивать, догадываясь, почему папа такой задумчивый и мрачный.
       За чаем папа, наконец, глубоко вздохнул:
       - Князь мне все рассказал.
       У Кита в животе стало холодно, будто он не горячий чай, а мороженое проглотил... Хотя он, конечно, догадывался о причинах молчания. Он стрельнул глазами в Жоржа, и тот очень внятно - хитрым иероглифом, сложенным из бровей и губ, - дал понять, что совсем не "всё" и что про атаку на авиалайнер он, конечно же, папе Кита - ни-ни...
       - Умоляю вас, Андрей Николаевич, - взмахнул князь здоровой рукою, а перебинтованную он теперь бережно держал на коленях. - Нет сейчас уже, в вашем веке, никаких настоящих князей... Просто Жорж.
       - Хорошо, Жорж, - кивнул папа и внимательно посмотрел на сына.
       - И что делать? - спросил Кит с таким ощущением, что не Жорж, а он сам, Кит, всё это время сидел и рассказывал папе о своей вселенской проблеме и о своем неврозе.
       - Не знаю, - монументально ответил папа.
       Сердце у Кита упало.
       - И что делать? - обреченно-потерянно переспросил Кит.
       - Подумаем... - сказал папа. - Можно хоть взглянуть на нее?
       Кит ракетой улетел к себе в комнату и ракетой вернулся оттуда, как с Марса на Землю, неся голограмму, будто ценнейший образец марсианского грунта, по которому можно будет определить окончательно, раз и навсегда, есть жизнь на Марсе или её там нет ни разу.
       Папа положил объемный портрет Спящей Охотницы перед собой на стол, отстранился от него, а потом стал двигать головой так, будто прикидывал, как ему, художнику, писать этот портрет с натуры. Кит не сводил глаз - не с портрета, а с папы... но, что думает папа, к какому выводу приходит, догадаться было никак нельзя.
       - Ну... - не вытерпел Кит.
       Папа задумчиво пожевал нижнюю губу, и Кит с ужасом подумал, что и папа сейчас скажет: "А фиг его знает..."
       Но папа сказал другое, вернее спросил:
       - Ты помнишь, как выглядят глаза у этих... чудил в три-дэ?
       - Каких чудил? - опешил Кит...
       ...и князь с ним заодно.
       - Да всяких, - махнул рукой папа. - У Шрека, например... ну, и у Кота в сапогах.
       Кит вспомнил чудовищную доброту зеленого монстра и душераздирающее обаяние огромных, как свежевымытые тарелки, глаз анимационного котика со шпагой-иголкой, которой он всех затыкал до коликов.
       - Прошу извинить, князь... Жорж, - поправился папа. - Я вам потом покажу тех, кого я имею в виду.
       - Я, кажется, уже начинаю догадываться, - кивнул прозорливый князь.
       - Вот если бы ты их встретил на улице, как живых,- снова папа Андрей обратился к сыну, - ты что бы сказал: есть у них душа или нет?
       - Какая душа, если они на улице - просто три-дэ голограммы?! - удивился Кит.
       - Ну, это потому что ты заранее знаешь, что они из сказки, а не реальные, - заметил папа. - А вот если бы это была такая точная копия человека, три-дэ копия, с такой же обаятельной мордахой... и глазками... Глазки - главное. - Папа попытался изобразить "такую мордаху" и "глазки", но у него получилось похоже на Джокера и на Фредди Крюгера, вместе взятых. - Ты бы мог поверить, что перед тобой настоящий человек с живой душою?
       Кит поразмышлял немного и с честным прискорбием признал, что скорее всего поверил бы...
       - То-то и оно! - весомо вздохнул папа. - Это называется искусством различения духов, которым издревле владеют продвинутые монахи. И не только православные, но и другие - буддийские, например... Они всегда точно могут сказать, кто явился им, кто стоит перед ними - живой человек или бездушный страшный демон, прикинувшийся человеком с обаятельной мордахой...
       - То-то и оно! - радостным эхом поддержал Жорж папу Кита, чувствуя, что тот принимает его сторону.
       А Кит вдруг уныл.
       - ...Я вообще, думаю, что раньше у всех людей было гораздо сильнее развито чутье на духов... если уж не искусство. По крайней мере, не по себе, страшно становилось, если вдруг появлялась три-дэ фальшивка, а не человек, - продолжал папа. - Современная технократическая цивилизация лишает человека такого чутья. Когда-нибудь сам дьявол... а он уже почти всех убедил, что его не существует... так вот он наводнит земной шар какими-нибудь своими андроидами-очаровашками, и уже никто не сможет догадаться, что они - совсем не люди... А любой монах сразу бы сказал, что это - просто опасные куклы... Да что монах, я думаю, любой крестьянин, привыкший жить в гармонии с природой, с живыми существами... Да и крестьян никаких скоро уже не останется.
       - Значит, она - точно кукла? - грустно спросил Кит, которого сейчас заботила не современная технократическая цивилизация, а как раз то, как бы "скоро самому не остаться", как - в перспективе последнему, реликтовому крестьянину.
       Папа как проснулся. Он вздрогнул и весь повернулся к Киту. И воззрился на него так, будто вдруг испугался, а сын ли перед ним или, может быть, тоже "три-дэ фальшивка", подосланная темными силами.
       - ...А что тебе княжна Лиза сказала? - вдруг с обаятельнейшим видом Кота в сапогах спросил папа.
       Это был почти нокаут! Кит чуть с табуретки не свалился.
       - Ну-у... - промычал он, приходя в себя. - Она говорит, что она живая и мочить ее нельзя... а то это... весь мир рухнет.
       - Не рухнет, - уточнил князь. - Просто якобы это создание необходимо для возведения мостов между мирами.
       - А княжне кто это сказал? - резко повернувшись к князю, очень оживленно спросил папа. - Неужто вправду - сам пророк Илия?
       Нокаут не нокаут... но в нокдаун князь был тоже послан - это факт. Жорж тоже опасно качнулся на своем табурете и растерянно заморгал.
       - Так она сама считает, - пожал он плечами. - А кто знает, что ей от нервов привиделось...
       - А почему бы и нет? У княжны, как я могу догадаться, душа утонченная, - добавил еще один нокдаун папа. - Может, она действительно избранная.
       Брат княжны Лизы от такой гипотезы мгновенно оправился от нокдауна и гневно сверкнул глазами.
       - Как скажете... - сквозь зубы согласился он.
       Тогда папа посмотрел на сына, потом опять - на князя и мудро улыбнулся.
       - По чести говоря, мне, как отцу, более всего дорога безопасность сына. Поэтому я бы предпочел "мочить" это милое создание... на всякий случай, - вдруг вернулся он на прежнюю позицию.
       Киту бы обрадоваться предложенному самим папой ясному и однозначному решению, но ему почему-то стало еще унылее...
       - Но откуда точно известно, что эта Спящая Охотница создана Вольфом для разрушительной деятельности в прошлом? - вновь обратился папа к Жоржу.
       - От полковника Вышенского... А полковнику - непосредственно от Председателя, - лаконично и четко ответил князь.
       - И полковнику действительно можно доверять? - Папа, кажется, вошел в роль умелого следователя.
       - При сложившемся положении дел, полагаю, да, - ответил князь и, сведя брови, добавил: - И мы уже были свидетелями некоторых плодов ее деятельности... пока не катастрофических, но...
       Он многозначительно посмотрел на Кита... И у Кита сразу пронеслась в голове яркая картинка-клип: Спящая Красавица вламывается в самолет, разрушает его... все пассажиры рассыпаются горохом в ледяных небесах, падают в тучи и гибнут, гибнут, гибнут... и мама тоже!.. А она, Спящая Охотница, подхватывает одного Кита... и Кит невольно, просто из инстинкта самосохранения чинит ее в воздухе, как тот, другой самолет - аэроплан-трансформер, на котором они когда-то падали вместе с княжной... и она, эта коварная Спящая Охотница, не сказав Киту "спасибо", после этого просто бросает его вниз, как уже ненужный балласт, и улетает по своим злодейским делам прочь... Всё! Темный экран. Смерть...
       И только стараниями князя, погнавшегося за Спящей Охотницей на "Лебеде", атаковавшего и даже слегка подбившего ее, а потом стараниями Кита, невольно "подлатавшего" авиалайнер, на котором они с мамой летели и даже, можно с уверенностью сказать, всё еще летят и летят, удалось временно избежать большой беды.
       - ...Но если так, то посылать надо меня, а не Китона, - вдруг снова огорошил всех папа.
       - Простите, не понял... - пробормотал князь в то время, как Кит оправлялся от очередного нокдауна.
       - А что, вам Кит еще не рассказывал, как мы с ним остановили маркшейдера? - спросил папа.
       И тут выяснилась одна важная деталь: знать-то Веледницкие знали там у себя, на "Лебеде", что маркшейдер струхнул и повернул эскадру вспять, но до сих пор им была неведома истинная причина их как будто не стоившей больших трудов победы... Так, кстати, в настоящей Истории случалось нередко - истинной причиной какого-нибудь судьбоносного события становилось событие крохотное, совсем не замеченное современниками.
       Кит пихнул под столом папу ногой. А папа... что папа? Папа, почти в точности повторив сложный иероглиф князя, составленный из бровей и губ, ясно дал понять сыну, что и он зажмет важную часть правды - о том, кем в действительности приходится Кит вместе с папой зловещему маркшейдеру Вольфу. Об этом, вообще, никому - ни-ни! Это была главная тайна веков, о которой, как ни странно, еще не пронюхали ни Веледницкие, ни, возможно и даже вероятно, сам Председатель... И похоже, главным хранителем этой тайны, ее создателем, был не кто иной как сам маркшейдер Вольф. И это была еще одна тайна тайн: почему, по какой причине Вольф так старательно скрывал в веках это родство...
      
       Папа и рассказал историю великой битвы при центре Земли, как, наверно, рассказал бы о том сам маркшейдер Вольф, если бы оказался на допросе в полиции.
       - Грандиозно! - оценил князь повесть о судьбоносном сражении, покачал головой и... усмехнулся, как умел усмехаться только он - так, что кругом молоко в радиусе километра кисло: - Похоже, у вас в роду сборщики-реконструкторы как-то чередуются с разрушителями... Только, увы, ничего из этого не получится.
       - Это почему же?! - едва не хором воскликнули папа и Кит.
       - А потому что Спящей Охотнице нужен только Никита. Ведь только он может ее восстановить, вернуть ей, так сказать, товарный вид, - резонно пояснил князь. - Вас, Андрей Николаевич, она просто не замечает во всем мировом пространстве... А при оказии, вероятно, легко избежит встречи с вами. Видите ли, в нее, видимо, заложено какое-то устройство, настроенное на поиск Никиты, как единственного спасительного средства на случай аварии... поломки... Дьявольская изюмина маркшейдера Вольфа...
       Князь внушительно замолк. А Кит с папой внушительно помолчали в ответ.
       - Все сыты? - вдруг столь же внушительно спросил папа и, не дожидаясь ответа, скомандовал: - Тогда пошли ко мне.
      
       В папаниной комнате, похожей на музей, должен был наступить момент истины.
       Пока папа, как барсук из своей норы, доставал из тайника, в стене за диваном, браслет-разрушитель, унаследованный от прадеда, князь вертел головой и восхищенно качал ею, удивляясь всяким древним часикам и прочим антикварным штучкам... и, наверно, ностальгируя.
       Наконец, папа отдал новую решительную команду:
       - Надевай...
       Сердце у Кита ёкнуло.
       - Может, не стоит, па? - засомневался он, представив, как разлетается в пыль и прах сначала их дом на улице Космонавтов, а потом и всё остальное в обозримой астрономами Вселенной.
       В общем, больше нечего будет делать Председателю, всё за него сейчас устроит сам Кит по велению папы... а их дедушка-прапрадедешка-маркшейдер будет нервно курить в сторонке... в сторонке от чего?
       - Стоит, - сказал папа. - Если бы произошло то, о чем ты сейчас думаешь, то и никакой бы Председатель нам из будущего уже не угрожал. Верно ведь?
       - Ну... - кивнул Кит, порадовавшись тому, что с папой они все-таки на одной волне. - Правда, ты мне сказал "не высовываться"...
       - Надевай... - С невозмутимым видом папа снова протянул сыну две половинки браслета. - Только кулак не сжимай, пока не скажу.
       Кит искоса глянул на князя: тот, как зритель в цирке, уже накачался любопытством в ожидании фокуса. Кит прекрасно помнил, как обращался с таинственным оружием папа и положил одну половинку сверху на запястье, а другую осторожно приставил снизу... Электрического треска никакого не возникло, хотя дуги-половинки магнитно слиплись. И не появилось никакой яркой, угрожающей искры, что должна была бы носиться по кольцевой траектории, переливаясь золотистыми и голубоватыми тонами.
       Заметив, что с фокусом не все в порядке уже на стадии подготовки реквизита, папа удовлетворенно кивнул и так же, как и в прошлый раз, указал на стоявшую на столе пластиковую баклажку с минералкой.
       - Давай! Начинай! - сказал он. - Только аккуратнее.
       Кит вытянул руку к баклажке и, как можно, тщательнее прицелился в нее пальцами кисти... Даже прищурился... Никакого эффекта!
       - А теперь осторожно сжимай кулак, - не приказал, а уже мягко и снисходительно предложил папа, причем в его голосе уже слышалась прозорливая насмешка: мол, факир был пьян, и фокус не удался.
       Кит стал сжимать... сжимал... сжимал... даже мышцы в предплечье заломило. Браслет на запястье оставался холоден и мертв.
       - Ты ее хоть поненавидь немного, - посоветовал папа. - Зубами, что ли, заскрипи... Прикажи расплавиться и закипеть.
       Ну, поненавидел Кит эту невинную баклажку, сконцентрировав в ней всё зло вселенной... ну, зубами на нее поскрипел. Всё равно без толку.
       - Что я говорил! - констатировал папа. - Похоже, наш предок тоже знал, с какими тайнами имеет дело... уж не ведаю, кто ему об этом сказал или он сам догадался. И дед тоже особый талант имел: он там, в этом браслете, какой-то предохранитель поставил от таких, как Никита... Иным словом, против супергероев с мощным даром. Чтобы они ненароком всю планету не разнесли... Или князь прав: этот браслет действует только на руке потенциального разрушителя в нашем роду, хотя о таких легенды умалчивают... Да и я пока ничего особенно не разнес в своей жизни, а проявиться должно бы... Ладно, сын, ты не смущайся, - отмахнулся он, увидев, как Кит кривится. - Ты же знаешь: папа тебя хвалить зря не станет. Ну, супергерой. Подумаешь. Мы же с тобой знаем, что почём. Дай-ка мне эту безделушку.
       Папа с изяществом фокусника снял браслет с руки сына и приладил его на своем запястье. Тут и треск электрический раздался, и яркая искра понеслась по браслету, нарезая круги.
       - О, заработало! И, прошу заметить, без всякой ненависти к живой силе и технике врага, - усмехнулся папа. - Этот разрушитель, я думаю, только на малых, скромных таких энергиях работает. Вот как у меня, бесталанного... Приладь его на слона - не включится, и земля не провалится до самой магмы, а надень на крота - так, наверно, он ему нору в километр за минуту пророет... Смотрите!
       Папа только успел руку вытянуть по направлению к баклажке, как она вдруг сверкнула, будто лампочка в момент перегорания, громко пшыкнула - и всех обдало волной горячего пара... Была баклажка - и не стало, испарилась вместе с минералкой.
       - Великолепно! - Князь похлопал в ладоши. - Значит, Киту надо срочно отправляться к прадеду, который сумел создать это оружие, и упросить его снять предохранитель.
       - Тогда я должен отправиться вместе с ним, - твердо сказал папа, снимая браслет. - Там же Москва военного времени... ну, или первого послевоенного, и я про нее знаю лучше Никиты. Мальчишке одному там делать нечего... Да и вдвоем нам будет легче деда уговорить... Да!
       Тут папа вдруг замер, словно впал в транс... а потом так же внезапно ожил и сильно потряс головой.
       - Это же обалдеть можно, если сразу несколько поколений встретятся и военный совет устроят! - восхищенно пробормотал он.
       - Одну минуту, - сказал князь и стремглав выскочил из комнаты.
       Гораздо раньше, чем через обещанную минуту, он вернулся со своей заветной записной книжкой - "расписанием движения машин времени" - и ткнул пальцем в какую-то непререкаемую черточку с циферками:
       - Вот! "Прямые поезда" отсюда, из этого месяца, в сороковые и пятидесятые годы не ходят. Нам надо сначала вернуться в восемнадцатый год... У нас там, на "Лебеде", приемное устройство уже должно быть готово... Но это восемнадцатый год, а он, полагаю, опаснее эпохи Второй мировой войны непосредственно в самой Москве...
       И многозначительно замолк.
       - Объяснитесь понятнее, Георгий Януариевич, - с холодным намеком попросил папа Кита.
       - Охотно, - кивнул князь. - Я бы сейчас не стал рисковать сразу двумя такими важными для истории человечества жизнями, как ваша и Никиты... Тем более, что именно в этот период, когда мы вернемся на "Лебедь" возможно нападение Спящей Охотницы.
       - Как я понимаю, жизнью моего сына рисковать можно, а моей нет... - процедил папа.
       - Я имею в виду только уровень неизбежного риска, - хладнокровно ответил князь. - Без Никиты мы там все равно уже не обойдемся. Да и ему уже никак не вернуться обратно в аэроплан, на неделю вперед, без того, чтобы первым делом не побывать снова в восемнадцатом году... Такова линия судьбы, если угодно. А вот вы, Андрей Николаевич, пребываете в той точке, в какой и должны находиться. Если вы сейчас отправитесь с нами, а от нас - в Москву сороковых, то и вам потом придется возвращаться, через наш, так сказать, перевалочный пункт на "Лебеде"... Как бы нам потом совсем не запутаться...
       Кит, между тем, стал подозревать, что князь намеренно запутывает папу, чтобы побыстрее отделаться от него. Поди разберись в этих штрихах и цифрах!
       - Да и перевалочный пункт не стопроцентно надежен, - добавил князь еще одну аккуратную угрозу. - Надеюсь, вы меня правильно понимаете?
       Папа нахмурил брови. Уж если Кит с его математическим складом ума уже страшился этого "расписания временных переходов" и старался о нем не думать, то папе с его художественным воображением...
       - К тому же, смею утверждать, что у Никиты защита более внушительна, чем у вас... с вашими талантами, - добивал князь папу Андрея.
       - Какая-такая? - полюбопытствовал папа, приподняв бровь.
       - Та самая, - отнюдь не загадочно намекнул князь Георгий, приподняв свою правую бровь еще выше, а за ней - и голову, ясно показывая, откуда, если что, эту защиту ожидать.
       "Ну всё, сейчас про архангелов запоёт", - поморщился Кит.
       Но князь не запел. Папа легко понял его намек-"гиперссылку".
       - И что вы предлагаете мне делать? Только молиться - и всё? - спросил папа. - Я же не в силах сидеть тут, сложа руки...
       - Сложа - не сложа... Но только куда благоразумнее оставаться вам пока здесь и готовиться к путешествию с сыном в сороковые годы, - ответил князь. - Может быть, одежку какую-нибудь антикварную найти... - Он похлопал себя по бедрам, то есть - по антикварным папиным джинсам "Монтана". - Ассигнации того времени у коллекционеров прикупить оптом по дешевке тоже не помешает... А мы с Никитой пока отправимся на "Лебедь", разберемся там с положением дел и постараемся устроить вам удобный транзитный проезд, как только откроется сквозной проход через эпоху.
       Папа помолчал-помолчал и сказал "угу". А потом протянул дедов браслет Никите:
       - Возьми на всякий случай. Может, сработает всё-таки, если совсем припрёт.
       - Спасибо, - сказал Кит и принял бесценное наследство.
       - А где, позвольте поинтересоваться, граммофон? - спросил князь, страшно довольный итогами переговоров.
       - Сейчас соберу по сусекам, так уж и быть, - вздохнул папа и посмотрел то в одну, то в другую сторону, прикидывая, откуда начинать сносить на стол детали разобранного "граммофона времени".
       - Тогда я, с вашего позволения, пока переоденусь, - сказал князь и вышел.
       Минут через пять папа вынес из разных углов, тайников, сусек и загашников детали старательно разобранного им граммофона.
       - Как ты их еще не выкинул... - прокомментировал Кит.
       - Что-то меня остановило, - сначала усмехнулся, а потом грустно вздохнул папа.
       Тут и портупей-юнкер Веледницкий появился в уставном виде, только с закатанным рукавом гимнастерки на забинтованной руке. На другой руке он держал шинель и кадетский прикид Никиты.
       - О, уже почти все готово! - порадовался он, глянув на стол, и протянул Киту шинель и фуражку. - Возьми, еще пригодится.
       - Может, еще какую-нибудь одежку с собой отсюда прихватишь? На смену... - грустно сказал папа.
       Князь Георгий тут же сомнительно утешил папу Кита:
       - О-о, Андрей Николаевич, как говорят в наших временах, не извольте беспокоиться. У нас на Никиту Андреевича там давно пошит и даже на вырост гардероб на все случаи жизни: хоть на бал в Таврический... простите, туда мы уже опоздали... ну, и хоть в экспедицию на Северный полюс... или даже на Марс.
       Кит шинель взял, но сначала положил ее на папино кресло:
       - Погоди, Жорж. Сначала машинку починим.
       Краем взора он уже видел крохотную мерцающую искорку - точку сборки - на куче граммофонного лома.
       - Отойдите подальше, - предупредил он.
       Папа и князь отступили на шаг, каждый - в свою сторону.
       Кит и руки не успел поднять, как всякие железки-кусочки подпрыгнули, закружились над столом, разгоняя воздух не слабее настольного вентилятора, засверкали искрами, полыхнули роем-пузырём и... вдруг звонко треснуло где-то позади и, сверкнув, пулей просвистело к столу мимо самого уха князя Георгия.
       Вихрь искр погас.
       Граммофон уже стоял на столе как новенький.
       Князь в недоумении трогал, проверял ухо, цело ли...
       Кит посмотрел, откуда просвистело: там, в стеклянной дверце небольшого старинного буфетика, видна была звездочка дырки - и вправду, как от крохотной пульки.
       - Па-а... - ужаснулся Кит. - Ты чуть Жоржа не убил.
       - А что это было? - робко спросил Жорж.
       Папа постоял-постоял... и стукнул себя кулаком по лбу:
       - Это же игла! Она там, в буфете, отдельно лежала... а я и не заметил... Забыл! Прошу прощения.
       - Ничего, - отмахнулся князь той же, здоровой, рукой, которой трогал ухо. - Мне в вашем времени пули и даже снаряды не страшны... не говоря уж о граммофонных иглах. Хорошо, что хоть пластинки так летать не должны, а то не напасёшься. Надеюсь, хоть одна еще осталась.
       Папа важным движением руки успокоил публику, торопливо достал из среднего ящика своего письменного стола заветную черную пластинку, вынул ее сначала из пластикового пакета, а потом - из старого конверта.
       - Может, хоть до утра отдохнете? - как бы невзначай, между делом спросил он.
       - Не стоит искушать судьбу, - упрямо покачал головой князь, ему, конечно, не терпелось домой из чужого мира, где не стало любимых просторов, - Это время нельзя ставить под удар. Мы не знаем, на что способна Спящая Красавица.
       - Чуть не забыл! - спохватился Кит
       В три секунды он сбегал на кухню за голографическим фото самой опасной девчонки во Вселенной.
       - Па, так она живая или искусственная? - спросил напоследок Кит, безнадёжно при этом вздохнув. - Реши наконец... Что делать-то?
       Он из последних сил заставлял себя надеяться, что папа напоследок сработает компасом и покажет сыну самое верное направление.
       - Эх, крестить бы тебя! - стал гнуть свое папа. - Я уверен, что крещеному человеку гораздо легче определить, есть у этого андроида душа или нет.
       - А что мама на это скажет? - обозлился Кит, напомнив папе про родительский договор о том, что сын сам выберет в конце концов во что ему верить - во всесилие науки или просто верить... но только не раньше, чем он достигнет совершеннолетия и паспорт не получит.
       - Нет у нас на "Лебеде" полкового попа, Андрей Николаевич, - с высоким аристократическим раздражением разрядил обстановку князь Георгий. - Да и здесь времени пока нет делами духовными заниматься... Не успеем. Не ровен час, нагрянет это отродье и порубит в капусту всех - и крещеных, и некрещеных... Однако обещаем подумать на досуге.
       Папа положил пластинку на диск граммофона, завел его, но с предохранителя сразу не снял, а посмотрел на Кита грустно-прегрустно и так сощурился, будто лимон надкусил.
       - Ну, Никита Андреевич, - невероятным образом обратился он к собственному сыну, - выбор тебя ждет - не позавидуешь. Похлеще гамлетовского "быть или не быть". На обычной войне проще: видишь врага - стреляй в него, и все тут... А здесь какая-то загадка мировая. Не знаю, как справишься...
       - Разберемся, - сказал Кит.
       Папа подошел и обнял Кита... И Кит почувствовал, что папу вроде озноб трясет... У Кита комок в горле встал.
       - Па, ты только не бойся, - тихо проговорил он. - Всё будет нормально. Мне уже сказали, что меня этот... как его... архангел охраняет...
       - Я тоже на это надеюсь... но ты и меня зови, если что, - тихо сказал папа.
       - Как только, так сразу, - пообещал Кит.
       Папа резко отстранил его от себя и... и вручил тяжелый граммофон.
       - ...А то еще мой любимый стол утяните с собой в прошлый век, - сказал он и обратился к князю: - Заводите машину, Георгий Януариевич... А я отмашку дам.
       И отошел в сторонку... от греха подальше.
       Князь изысканно поблагодарил папу за прием и за своевременную врачебную помощь, столь же изысканно простился за обоих, отпустил диск и поставил иглу.
       "Последний рейс" начался. Сразу стала заволакивать мир сиреневая дымка.
       - С Бого-о-ом! - пробасил, как грозный набатный колокол, папа в останавливавшемся по ту сторону дымки времени и медленно-медленно успел перекрестить "юнкеров-кадетов".
       Ослепительные стрелы пронзили пространство.
       Кит зажмурился... а когда открыл глаза, увидел в быстро рассевавшейся искрами мгле... кого? Старшего князя - Януария Веледницкого!
       "На Марс влетели, блин!" - мысленно охнул Кит.
       Но это был не Марс...
      
      

    ГЛАВА СЕДЬМАЯ

    с роковым свиданием над вулканом Везувий

    и подозрительным союзом Добра и Зла

      
       - ПапА! - совсем по-детски, высоким голосом закричал портупей-юнкер Веледницкий и как всегда с аристократическим ударением на последний слог.
       И бросился в объятия отца.
       Кит огляделся - и ничему не удивился. Даже стоявшей поблизости княжне Лизе - бледной, со слезами счастья на глазах. Она будто готова была так же кинуться навстречу Никите. Но стояла в немом порыве.
       - Здравствуй, Лиза, - сказал Кит, снова ощутив себя безвольным и бессильным ботаном, в который и постыдный раз не способным сдвинуться с места.
       - Здравствуй, Никита, - чуть смелее, но отнюдь не решительнее сказала княжна и склонила головку. - Вот и папа, наконец, вернулся.
       Обстановка была отнюдь не марсианская - домашняя, знакомая Киту. Капитанский мостик "Лебедя". Башенка-обсерватория на барском доме, служившем жилой надстройкой на огромном подземно-космическом дирижабле. Над головами сияла большая матовая лампа, или лампион, как называли такие светильники в далеком прошлом. За панорамными окнами стояла какая-то непроглядная сумрачная муть.
       Княжна Лиза, похоже, надолго или навсегда забыла про свои дворянские платьишки и кринолины. Она вжилась в образ старинной лётчицы: плотная мужская клетчатая рубашка, военизированные штаны-галифе, великолепные рыжие сапоги. Что уж говорить про обалденную, короткую, воронёно-волнистую цунами-прическу?
       - Ты как всегда такая... - пробился в чувства Кит.
       - Какая? - тут же с лукавинкой улыбнулась княжна, чуть подавшись навстречу Киту.
       - ...Обалденная, - честно сказал Кит, не прикрываясь красивыми старинными словечками добавил для приличия: - Ну, по-нашему.
       - Какая же еще! - сверкнула княжна своими темными очами.
       Она вернулась в свое нормальное повседневное лукавство и сразу же нашла в себе силы подойти к долгожданному гостю. Она положила ему руку на плечо... но более не приблизилась, разве что - дурманящим ароматом изысканного парфюма со старинными розами-мимозами.
       - Мы очень за вас волновались, но, слава Богу, обошлось, - тихо сказала княжна. - Ты как раз вовремя.
       - А мы сейчас где? - полюбопытствовал Кит.
       - В вулкане Везувий, - ответила княжна.
       - Где-где?! - поразился Кит.
       - Вулкан Везувий - хорошее временное укрытие, - пояснила княжна. - Мы в нем прямо на уровне поверхности земли. Дожидались вас... Папа, слава Богу, вернулся с Марса. Сказал, что скоро начнутся очень важные события... но говорит, что еще точно не знает, какие...
       "На профессора это похоже", - подумал Кит и посмотрел в сторону символической скульптурной группы - отца и сына.
       Они все еще стояли, обнявшись. Профессор что-то шептал на ухо своему юнкер-отпрыску, сверкая то ли стёклышком пенсне, то ли сквозь него скупой отеческой слезою, а вовсе не блудный, серьезный сын его по-взрослому хмурился и кивал. По всему судя, они уже успели перейти от чувств к конкретным планам и делам.
       - Папа задумал устроить в Везувии ловушку для Спящей Охотницы, - сказала княжна. - Сейчас здесь как раз начинается период открытого времени. Она может появиться, почуяв твое присутствие.
       - А ваш папа знает, кто она - живая или нет? - с надеждой спросил Кит и уточнил: - ...Ну, это, с душой или без?
       - Папа, в общем-то, на моей стороне, - как-то не совсем уверенно ответила княжна.
       - Ему тоже святой водолаз являлся? - взял, да и брякнул по-мальчишески Кит, не подумав.
       Княжна отдернула руку от Кита, будто ее током ударило.
       - Что ты знаешь про это? Откуда?! Жорж тебе что-то наплел с извечным своим сарказмом? - сердито и притом как-то испуганно вопрошала она.
       - Ну, полковник... - пробормотал Кит, потерявшись.
       - Полковника больше нет... в нашем мире. Он погиб там, на мосту, прикрывая ваш отход, - опустив взгляд, сказала княжна.
       У Кита нехорошо похолодело внутри, в животе.
       А от живота стрельнуло в мозг: был враг, стал друг - и вот его уже нет... Ведь это была первая смерть человека, которого Кит знал, как мог... Вроде чужой человек, а как будто часть души отвалилась в пропасть... Той души, которую умные учёные считают иллюзией.
       Пропасть - ее впервые почувствовал Кит под ногами. Вспомнил злобный взгляд полковника в тех далеких временах... а потом - его тёплые шутки-хохмы... Комок подкатил к горлу, жгуче заплыли глаза. Если б не стоявшая рядом княжна...
       - Его уже не спросишь... - с намеком добавила она.
       Задуманное вранье получалось дрянным.
       - Лиз, ты лучше брата спроси, - вывернулся Кит, потея с головы до ног, - что он мне про это твое... - Он застрял, подыскивая необидное слово. - Ну, это паранормальное явление рассказал... Я, может, чего не понял. Там стрельба была.
       - Спрошу, еще как спрошу, - строго пообещала княжна.
       Вовремя подоспели старший Веледницкий с сыном. Княжна открыла было рот, но ничего у брата в присутствии папы не спросила, только стрельнула в родного Жоржа глазами, как из старинного револьвера Смит-энд-Вессон с перламутровой рукояткой.
       - Здравствуйте, здравствуйте, Никита Андреевич! - карамельно рассыпался великий изобретатель и протянул Киту руку. - Рад приветствовать в наших рядах строителя нового мира.
       - Ох, папа, где это ты у большевиков такими речами заразился? - весь позеленел Жорж. - Неужто они на Марсе власть захватили раньше, чем здесь, на Земле? То-то он на небе красный такой.
       Княжна демонстративно отошла.
       - Твой сарказм излишен, Жорж, - через плечо сказал старший князь, продолжая пожимать и потряхивать руку Никиты Демидова. - Прошу заметить, это они повыдергали себе многое из светлых писаний прошлого, а вовсе не я, как ты выразился, заразился. Настоящий строитель нового мира как раз перед нами. Вот у него и уши покраснели, как Марс в небесах... И на Марсе он постарался. Вернее дельно постарается. Немцев остановил.
       - Где?! - опешил Кит.
       - На Марсе, - на голубом глазу под стёклышком пенсне повторил старший князь.
       И хитро улыбнулся.
       Кит невольно отодвинулся-посторонился.
       Ох уж эти князья - достанут своими приколами, так достанут! А с другой стороны, какие они изысканные и клёвые, не то что зомби-компания Дума.
       Княжна заговорила где-то в сторонке, и Кит даже не узнал ее голоса. Она произнесла что-то на совершенно незнакомом певучем языке.
       Кит вырвал руку из мягкой руки профессора и повернулся к ней.
       - Сейчас принц Александр поднимется к нам, - радостно сказала княжна, перейдя с древнегреческого на русский и поставив на стол похожий на большой железный цветок старинный микрофон.
       Принц Александр - будущий правитель Македонии и завоеватель почти всего Древнего Мира - в своих скифских шароварах и коротком простом хитоне, как будто не поднялся, а взлетел на невидимых крыльях будущей славы. И сразу шумно и крепко, по-царски, обнял до боли Кита.
       Кит успел заметить, что принц не слишком повзрослел - значит, как и Кит, он появлялся тут, на "Лебеде", наскоками, когда без него, то есть без его таланта чуять направление вражеского удара и его мощь, князьям совсем невмоготу становилось, как вот теперь и без Кита.
       Переводила княжна, сильно поднаторевшая в древнегреческом языке. Складывалось впечатление, что она в последнее время общалась с принцем чаще брата. Это догадка как-то не понравилась Киту.
       Александр заметил медальон, сверкнувший под расстегнутой на вторую пуговицу рубашкой Кита. Он фамильярно повертел его в пальцах, вчитался, удивился... и ухмыльнулся.
       - Принц говорит, что это - добрый знак для него, - улыбаясь, перевела княжна. - Он прочитал надпись. И она подтвердила, что он осуществит свою мечту и завоюет мир... И он теперь знает, какой подарок оставит для тебя, когда дойдет со своей великой армией до края земли.
       Ага, значит, парадоксы времени тут все-таки случаются, подумал Кит. Александр Македонский сделает для него медальон по образцу этого... который он же, собственно, и сделает в будущем. Лиха беда начало! Так они плавно и подойдут к концу света, который сами же устроят, замкнув в разных временах невозможные контакты и создав запрещенные парадоксы. Разве нет?
      
       Кит хотел было это и сказать, как вдруг... что вдруг? А затрещало все вокруг. Затрещало электрически опасно. Кит отскочил от принца Александра, невольно испугавшись зашибить его своими токами. Он испугался, что "реконструкторское электричество" попёрло именно из него - против его воли, само собой. Наверно, какая-то новая поломка обнаружилась на "Лебеде", причем где-то совсем близко.
       Кит с испугом посмотрел на свои руки, но кончики пальцев не искрили огнями святого Эльма. Он огляделся по сторонам. Никакие осколки и потерявшиеся детали не кружили вихрем вокруг, никакие электрические дуги не вились змеями.
       Все тоже остолбенели, оглядываясь и озираясь.
       - Что это?! - прошептала княжна.
       Губы ее побелели.
       Принц Александр выкрикнул что-то полководческое и помчался вниз по винтовой лестнице, шлепая золочеными сандалиями.
       Между тем, в сумрачной мути за окнами действительно стали проскальзывать тоненькие искры-змейки... вернее пиявки, потому как они стали присасываться к стеклам.
       - Что за дьявольщина?! - воскликнул младший князь и кинулся к приборной доске, находившейся в стороне от круглого стола, занимавшего середину помещения.
       А старший князь, между тем, замер-остался на месте, как будто прислушиваясь к чему-то... к какому-то неведомому гласу, слышному только ему.
       - У нас повреждения внешней обшивки. В сотне мест... - героически хладнокровно констатировал князь Георгий, оценивая истерику стрелок на разных циферблатах. - В тысяче... Этого быть не может!
       Княжна подбежала к брату, встала рядом с ним плечом к плечу.
       - Но ведь вулкан нам не страшен... Это что-то другое, - прошептала она и отчаянно позвала папу, так же делая ударение на втором слоге: - ПапА, что это?!
       Но папА как будто оглох... впал в транс, всматриваясь куда-то вверх так пристально, будто сквозь все обшивки, вулканы и мировые беды увидел какую-то самую высокую цель жизни.
       - Кит, сделай что-нибудь! - взмолилась княжна, потеряв надежду на папА.
       Все, что угодно сделал бы Кит сейчас ради этих прекрасных, сверкающих темных глаз... Но что? Он только беспомощно повертел руками, словно показывая, как хорошо их вымыл перед обедом... или перед завтраком.
       - Я не чувствую ничего, - выдохнул он. - Здесь ничего нигде не сломано.
       По ходу, волосы у него шевелились, и рубашка липла к похолодевшей спине: это была догадка, а вдруг его дар-талант реконструктора взял да отключился. Весь и насовсем!
       - Как "ничего"!? - в отчаянии, уже похожем на истерику, вскрикнула княжна. - Мы же как решето! Нас же со всех сторон будто невероятной шрапнелью секут! Посмотри!
       И махнула рукой в сторону обезумевших стрелок-циферблатов.
       Из динамика, сквозь треск помех, послышался спокойный, но трагический хладный голос принца Александра.
       Брат с сестрой оцепенели.
       - Что там? - почему-то шепотом послал им вопрос Кит.
       - Он говорит, что враг повсюду... со всех сторон, - хрипло пробормотал князь Георгий. - Он говорит, что, когда он поднимался, сосуды были спокойны и не было никакой опасности в радиусе тысяч и тысяч стадиев... считай, тысяч верст и километров. Он думает, что это нападение самого Аида, подземного адского божества.
       Электрические разряды-пиявки растекались вовне по стеклам, пускали в стороны молниевидные отростки, соединялись между собою. Кит вдруг подумал, что там, за окнами, образуется какая-то жуткая нейронная сеть и сейчас она начнет думать... и всех их убьет своей страшной мыслью.
       - Поднимайте корабль из вулкана! Живо!
       Кит даже не поверил в первое мгновение, что это тормозной папА-профессор вдруг взялся круто командовать - таким конкретным, решительным голосом. Поверил только, когда слово перешло в дело: старший князь широким шагом подошел к приборной доске, бесцеремонно раздвинул растерявшихся отпрысков и стал щелкать всякими тумблерами и двигать рычажками с изяществом и стремительностью пианиста-виртуоза.
       Уши заложило. Сумрачная муть за окнами туманными потоками устремилась вниз... зато сеть электрических разрядов, оплетшая все окна вокруг, засветилась-заискрила еще ярче.
      
       "Лебедь" поднялся из кратера Везувия. В окна ударило яркое итальянское солнце... Но только итальянское ли? Старое ли доброе это было солнце? Синее земное небо сияло снаружи, а солнце казалось каким-то лохмато-туманным, не совсем знакомым... Может, таким непричесанным оно просто казалось - сквозь потускневшую на его фоне "плазменно-электрическую сетку"?
       - Выше "Лебедь" не поднимается... Нас удерживают... - вдумчиво и хладнокровно сказал старший князь.
       Все открыли рот, но выговорить вопрос смог только Кит:
       - Кто?!
       - Сейчас увидим, - сказал великий изобретатель, подошел к окну и пробормотал нечто загадочное: - М-да, я полагал, что всё сойдется в восемнадцатом году... поистине апокалиптическом. Однако расчет оказался ошибочным. Эта встреча на высшем уровне произойдет явно не в восемнадцатом году.
       Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он посмотрел на младшее поколение, все еще отстойно страшившееся посмотреть судьбе в ее бесчисленные пустые глаза, направленные со всех сторон...
       Старший князь сначала посмотрел на Никиту - совсем загадочно и непонятно посмотрел. А потом он просто по-отцовски строго взглянул на своих отпрысков и конкретно - на дочку.
       - Элиз, ты ведь петлю Нестерова умеешь делать и не робеешь, - сокрушенно покачал он головой. - Позови принца и попроси его мечом не махать... Пусть вовсе меч не берет, а то курам на смех... Мы оружия не сдаем, выходим с достоинством, но сопротивления не оказываем... потому как пока бесполезно.
       - ПапА, что ты говоришь?! - едва вымолвил младший князь. - Что, вообще, происходит, ты можешь нам объяснить?!
       Кит понял, что надо не слушать безумного или, наоборот, супер-гипер-ультра-гениального профессора, загибавшего про будущие марсианские победы Кита, а постараться поскорее самому разобраться. Он ринулся к окну, обежав стороной бормотавшего странности Януария Веледницкого.
       Искрящаяся электрическая сетка на окнах очень мешала обзору. Но кое-что странное там, в наружном мире, Кит все же разглядел... Барская усадьба, она же надстройка "Лебедя", стояла на облаках, как тогда, когда Кит увидел ее из иллюминатора воздушного лайнера... Только теперь Кит был в ней самой, в этой усадьбе. И облака были словно придавлены некой совершенно прозрачной твердой поверхностью.
       - Судя по наблюдаемому эффекту, она уже смогла сделать это. Хотя, как я полагаю, не в полную силу... Разряды плазменных связей слабы. Значит, сведения о ее поломке между десятыми и двадцатыми годами оказались верными, - продолжал гнуть свой загадочный бред старший Веледницкий. - А это означает, что нам все-таки предстоит неизбежная встреча с нашим главным врагом... Остается надеяться, что это - его первая и последняя, иными словами Пиррова победа. Просто держите себя в руках, детишки. Еще не всё потеряно. А может быть, даже приобретено...
       Кит, тем временем, еще кое-что разглядел, кое о чем догадался, и в дебрях его мозговых клеток-нейронов это увиденное успешно посовещалось с услышанным...
       - Мы окружены, - сказал Кит.
       Он успел пройтись вдоль окон и заметил, что усадьба действительно окружена плотной цепью каких-то черношлемных робокопов с увесистыми, навороченным стволами в руках. Он разглядел на невидимой поверхности, прижавшей сверху облака, помимо живой силы еще и некую явно военную технику в виде двух полупрозрачных обтекаемых машин. Киту подумалось, что это такие бронетранспортеры будущего... А главное, он увидел, что солнц, вроде как, не одно, а два... Одно нормальное - круглое. То есть почти нормальное, потому что все-таки немного лохматое и на вид сердитое. А второе - очень маленькое и продолговатое. Такой эллипс, как мяч регби или дыня, поставленная вертикально... Оно было почти такое же яркое, как обычное солнце, но белее... и было похоже - только сейчас эта догадка пришла к Киту - на кокон, внутри которого было еще что-то. Оно излучало во все стороны тонкие световые нити-паутинки, которые расщеплялись и на своем протяжении делались практически невидимыми... И Кит догадался, что именно такие нити, достигая "Лебедя", оплетают его весь плазменной или электрической сеткой.
       - Жесть! - обыкновенным образом оценил общее положение Кит.
       Все повернулись к нему, будто он выдал беспредельное откровение.
       - Пожалуй, эта поверхность покрепче жести будет, - заметил старший Веледницкий, имея в виду что-то свое... но по смыслу - то же самое. - Итак, мы сейчас выходим наружу, не дожидаясь ультиматумов. Дети, берите пример с Никиты Андреевича. Он невозмутим в новой реальности.
       "Ага, я эту вашу реальность в гробу видал! В три-дэ...", - со злостью подумал Кит, но умел сдерживать чувства, и только горько усмехнулся.
       И еще немного погордился собой перед княжною Лизой, а она смотрела на него во все глаза, ничего не понимая и как будто надеясь, что хоть он, Кит, что-то объяснит, раз уж папА темнит или, вообще, шизанулся... Но Кит ничего не сказал и не объяснил. Он подумал про маму в лайнере, про папу... Дел было еще невпроворот.
       - На их стороне время, а на нашей - вечность, - возгласил князь Януарий. - Пора, в самом деле, спуститься и выйти к гостям... Или к хозяевам... Не удивляйтесь ничему. И не бойтесь. Самое худшее, что с нами могут сделать - это убить. А как душа бессмертна, то и бояться нечего.
       - Аминь! - подал голос Жорж; он как будто, чем больше злился, тем становился спокойнее и уравновешенней. - У меня были планы лечь костьми в более достойной обстановке.
      
       У дверей собрались все, включая близнецов-Евсеичей, девушку-горничную княжны и главного моториста, того здоровенного и гордого мужика с усами, без пролетарской мощи которого "Лебедь" не двинулся бы никуда во всем мировом пространстве.... Все пришедшие тепло поздоровались с Китом и нашли его возмужавшим. Все они, увидев, что главный хозяин корабля не выказывает особого беспокойства, казались и вовсе беззаботными людьми, просто собравшимися прогуляться по небесам и подивиться, поглазеть на новые чудеса.
       Перед выходом князь Януарий несколько нервным движением поправил свой горошистый черный галстук-бабочку, а старозаветные слуги-Евсеичи эффектно распахнули перед ним парадные двери усадьбы. Снаружи пахнуло субтропическим летним теплом и легким, разраженным воздухом.
       Да уж, на позорную капитуляцию перед безмерно и неизвестно чем превосходящими силами столь же неизвестного врага этот выход команды "Лебедя" никак не походил.
       - Позвольте мне, как ученому, первым разведать, - интеллигентно остановил князь Евсеичей, рванувшихся было на рожон ради барина.
       Он глянул в ослепительно матовый прямоугольник и сказал не шутливо, а задумчиво:
       - Давненько я в свет не выходил.
       И пошел. Действительно, прямо в свет.
       Кит, которому было невтерпеж куда сильнее прочих, сразу пристроился за ним вплотную и чуть носом спину профессора не скрёб.
       Дыхание поначалу сбивалось - воздуху на высоте чуток не хватало... а старый князь, напротив, почему-то порадовался тому, что дышится легче, чем он ожидал.
       Первое, настоящее солнце ударило с высоты мощно - жаром и светом. Кит удивился: ведь чем выше над землею, тем холоднее. Он помнил, как объявляют температуру, которая за бортом летящего лайнера. Из него даже в тропиках без шубы, а то и скафандра на облака не выйдешь.
       Решиться на первый шаг с крыльца усадьбы было трудно: казалось, вот сейчас и полетишь вниз - с небес в неизвестную пустоту. Но профессор не тормознул ни на секунду, а широко пошел по воздуху, яко посуху... Потому и Кит только зажмурился - и сразу выбросил ногу вперед. Оказалось не скользко. Невидимая поверхность только слегка пружинила, как толстый резиновый коврик.
       Кит открыл глаза и увидел внизу текущие под прессом незримой поверхности облака, а под ними различил... что? Жерло вулкана Везувий, над которым теперь висела огромная китовая туша геоскафа, словно вмерзшая своей надстройкой в невидимый лёд, покрывавший небеса... Эдакий небесный айсберг.
       - Я пытался себе это вообразить, но реальность оказалась поистине невообразимой! - восхищенно проговорил впереди князь Януарий, догадываясь, что Кит следует за ним по пятам, со старанием не наступая на них. - Она смогла перенести в будущее весь вулкан Везувий! Это какой же куб пространства! А ведь это для нее только забава!
       - Для кого?! - спросил Кит спину профессора, при этом, как бывало, уже догадываясь и страшась совпадения догадки и прямого ответа.
       - А для вашей, так сказать, коллеги, - на ходу отвечал, чуть обернувшись, князь-профессор. - Для Эн. Уж не обессудьте, Никита Андреевич, но придется признать, что ваш талант ее дару не чета. Вам разбитый паровоз собрать что чихнуть, а ей... - Он на несколько мгновений замолк, как будто вообразил нечто уж совсем грандиозно-невообразимое, отчего даже ненадолго потерял дар речи. - Ей-то, коли в полную силу войдет, ничего не стоит собрать и перенести во времени целую планету, оставив на прежнем месте для поддержки Мироздания и вселенских гравитационных сил эдакий дубликат... скажем так, муляж...
       Кит надоело прятаться в тени, за спиной ученого князя, и он выступил.
       И сразу пожалел, что оставил там, в самолете, в кармашке переднего кресла, свои солнцезащитные очки. Свет валился сверху Ниагарским водопадом, его сплошной поток давил на глазные яблоки.
       Кит разглядел в крохотные щелки-бойницы между век, что хозяева... иным словом, принимающая сторона тоже делает шаг им навстречу. Черные робокопы движутся и, значит, сжимают кольцо. Обтекаемые, похожие на большущие леденцы бронетранспортеры бесшумно увеличиваются в размерах... Вообще, тишина удивительная стояла в небесах. Кита даже стали раздражать какие-то охи, шепотки и сопения позади. Он не хотел оборачиваться, не хотел видеть княжну Лизу растерянной и беспомощной... а она такой, наверняка, и была, раз не подскочила резво и не стала сама придумывать какой-нибудь выход из положения... Но на самом-то деле Кит не хотел видеть ее только потому, что пока сам понятия не имел, как можно всех врагов победить или же как от них тихо слинять.
       - Довольно поддаваться, - вдруг сказал рядом князь Януарий и остановил Кита, вежливо взяв его за локоть. - Стоим здесь. - Он обернулся и бросил через плечо: - Надеюсь, дети, вы не предпримите никаких глупостей.
       Ответа не последовало. Молчание - знак согласия... или подставы...
       Чужие вооруженные силы среагировали немедленно. Бронетранспортеры остановились. Цепь робокопов, двигавшаяся вровень с ними, - тоже.
       "Сорок метров", - невольно прикинул Кит, любивший цифры и факты.
       - Уф-ф, тепло, однако! - вздохнул князь, достал белый платочек и вытер им лоб. - Даже не могу вообразить, как у них там, внизу, на грешной Земле. Адова сковородка, видать!
       Кит удивился, а потом сообразил: а ведь и правда! А что это означает? Вот что: внизу - Земля далекого будущего! Того будущего, что он мельком видел тогда, в 1915-ом году, в подвале полковничьего особняка! Климат изменится, жарковато станет на Земле перед концом света...
       У одного из бронетранспортеров отвалилась боковая створка. Через пару мгновений из него вышел... кто?
       Глаза уже так болели от шквального солнечного света, что Кит поначалу даже не узнал в той темной фигуре бывшего маркшейдера, а ныне и во веки веков второго величайшего изобретателя (ну, или третьего по счету после неизвестного изобретателя колеса и знаменитого в узких кругах князя Януария) - самого Максимилиана Августа Вольфа.
       И что же?! Князь Януарий Веледницкий вдруг поспешил к нему навстречу в режиме "здорово, давно не виделись!" И вот удивительно, они даже внешне были сейчас похожи друг на друга - ростом и фигурой примерно одинаковы, одеты почти одинаково - в темные старинные костюмы, при галстуках-бабочках и в пенсне, - и даже походки и у них были одинаковые: учёно-профессорские.
       Они сошлись и... что? Стали крепко жать друг другу руки, улыбаться и коротко кланяться... Вот не обнялись только, не расцеловались для полного счастья.
       Киту послышалось, что княжна позади ахнула, а молодой князь зашипел, чертыхаясь.
       "Жесть!", - подумал по привычке Кит и больше ни о чем не подумал, не воззвал к небесам с гамлетовским вопросом "быть или не быть" в наступившем полном беспределе.
       Ему вдруг стало наплевать, кто за кого в прошлом, настоящем и будущем, и вообще, на чьей стороне Добро и Зло и где теперь светлая сторона Силы, а где - тёмная. Он только почувствовал, что вся Вселенная - это отныне и во веки веков какая-то беспредельная ловушка и на нее, на Вселенную, нет никакой надежды, негде в ней укрыться и перевести дух. Папа, наверно, сейчас посоветовал бы молиться Богу и на Него уповать... А мама? Она, наверно, продолжала бы мирно отлеживаться в обмороке.
       Ну, и где он, обещанный князем Георгием архангел, который должен защитить в самую трудную и непонятную минуту? Где тот "святой водолаз", который просветил княжну Лизу? Вот они, небеса, совсем рядом, то есть, вообще, вокруг - на уровне пола... И где они все, небесные защитники хороших людей? Кит невольно поднял голову вверх и обвел большую часть небосвода сквозь крохотную щелку в одном глазу - правом. Что так увидишь?.. Но вдруг, на совсем крохотный миг, в штрихах тончайших перистых облаков, намекавших на то, что настоящее небо - еще выше, ему померещились такие же перистые крылья на полнеба.
       Кит даже похолодел. Забывшись, он распахнул глаза - и в них ударила с небес такая световая боль, что брызнули слезы...
       Но может, это были не крылья архангела, а плазменная сеть, раскинутая над миром Спящей Охотницей, висевшей тут же, неподалеку, в плазменном коконе.
       В темноте... нет, в красноватых сумерках под стиснутыми веками Кит решил.
       Что бы тут они от него ни требовали, решил Кит, его ответные требования будут таковы: пусть они позволят ему благополучно посадить самолет с мамой или пусть сами его посадят и еще пускай отпустят княжну в восемнадцатый год... ну, заодно и брательника ее, и всю команду "Лебедя". И тогда он, Кит, на всё согласится, скрестив пальцы в карманах джинсов... А иначе он найдет способ разнести к чертям всю эту Вселенную.
       Стоило Киту так решить, как отвалилась дверка-створка второго бронетраспортера. Сначала из него высыпались какие-то сахарно-белые робокопы... правда, с черными и еще более навороченными стволами. А следом невесомой и вихляющей майкл-джексоновской походкой вышел Председатель. Такой же сахарно-белый. Эдакий артист оригинального жанра выскочил на сцену под софиты...
       "Ну, всё!" - сказал себе Кит, резко повернулся спиной ко всем этим ненавистным силам и пошел к княжне Лизе.
       Ну, там перед ним открылась натурально немая сцена. Даже описывать ее противно...
       Кит заметил, что лицо у него горит. Но не от злости или стыда, а от того, что уже успел обгореть на этом, ставшем чужим и злобным, солнце. Теперь оно пекло в темя и чуть позади. И на том спасибо - хоть жмуриться не надо.
       - Спокойно! Я всё устрою. Они ведь пришли за мной... Я им нужен, это точно, - отрывисто, через силу сказал Кит княжне. - Ничего, прорвемся.
       - Да-да, Никита. Постарайся, пожалуйста, - бессильным шепотом взмолилась княжна, щурясь, морщась и придыхая. - Скажи, пожалуйста. Неужели и папА теперь вместе с ними?!
       "Ты своего святого водолаза спроси!" - хихикнул в Ките какой-то внутренний бесёнок, которого он совсем не звал... и, конечно, сразу отогнал прочь злобным мысленным усилием.
       Кит опустил глаза и поджал губы. И увидел протянутую к нему ему руку княжны.
       - Нет, конечно, - пробормотал он. - Он что-то задумал...
       - Все тут что-то задумали... - сквозь стиснутые зубы прошипел в сторонке Жорж.
       Рука княжны в лучах адского солнца будущего оказалась холодной... И Киту стало хорошо.
       А щеки у княжны розовели. Щеки ее тоже успели обгореть.
       - Ты бы пока шла обратно в дом, - сказал Кит... и немного спохватился: - Вы бы шли все... а то совсем обгорите. Я не взял противозагарный крем.
       - А? Что? - заморгала княжна.
       Курам на смех - да и только!
       - Никита Андреевич! - донесся позади оклик князя Януария. - Что ж вы нас покинули? Вы нам очень нужны!
       - Ну всё! - вслух, сурово сказал Кит и...
       ...и, устремившись к княжне, молниеносно, как когда-то она его, поцеловал ее прямо в губы. Губы у нее были такие же холодные. А у Кита загорелись... И сердце застучало. Кажется, впервые в жизни по-настоящему застучало. И показалось Киту, что он даже стал выше ростом... В другой, тихой и домашней обстановке, на какой-нибудь дискотеке или даже при какой-нибудь обыкновенной опасности он ни за что бы не решился, а тут, когда совсем не до этого... Ну, вот и всё!
       Кит отшатнулся и тут же перевел взгляд на брата княжны, чтоб не обжечься об ее взор.
       - Жорж, всё будет нормально, - сказал он.
       - Не сомневаюсь, - ответил почему-то еще совсем не обгоревший и даже бледный князь. - Если что, только свистни нам с принцем.
       Принц Александр, тем временем, с невозмутимым видом делал такие жесты, будто прикидывал, как ему будет удобнее держать пулемет-бластер будущего, и стрелять из него... когда он отнимет такой у какого-нибудь робокопа.
       - Я пошел, - сказал Кит.
       - С Богом! - по обыкновению пожелали хором и княжна, и ее брат.
       Кит кивнул куда-то вбок, развернулся и... "Ну, Господи, давай, помоги, если Ты есть!" - взорвалось у него в голове всё его облако мозговых нейронов-крокозябр.
       И он пошел, как говорили в былые времена, навстречу неизвестности. Правильно говорили, когда оно так и было. Даже если эта неизвестность была так ослепительно ярко освещена солнцем.
      
       Хорошо смотрелась эта почти всемогущая троица при поддержке спецназа робокопов - Председатель земного шара в каком-то спортивно-свадебном белосахарном костюме и такой же футболке под ним и вставшие по обе стороны от Председателя великие изобретатели. Все трое подозрительно не щурились. Председатель держал в руке солнцезащитные очки и протянул их Киту, когда он подошел.
       - Добро пожаловать в будущее, сборщик Никита Демидов, - проговорил Председатель на русском языке с мягким и звонким, чуть заикающимся акцентом. - Возьмите ради безопасности. В нашем мире зрение стоит поберечь.
       - Ничего. И так сойдет, - отказался Кит. - Только теперь я не сборщик, а реконструктор.
       - О! Опыт растет вместе с амбициями, - довольно усмехнулся Председатель. - Эволюционируете. Открываете дорогу новым генам.
       - Здравствуй же, наследник по прямой, - по-дедовски-отечески поздоровался с Никитой и бывший маркшейдер Вольф. - Зря ты от деда нос воротишь.
       Вольф говорил совсем негромко. Но Кит испуганно оглянулся на Лизу.
       - Не беспокойтесь, ваше родство останется под самым высоким грифом секретности, - заверил Председатель.
       - Да я сам расскажу им всем, - пошел на принцип Кит.
       - Это тем более похвально, - кивнул Председатель и заговорщически переглянулся с Вольфом. - Но сначала подумайте. Ведь главное в жизни - это правильный выбор... А это кто там, среди ваших? Сам великий завоеватель Александр Македонский, если не ошибаюсь?
       - В будущем, а пока только принц, - невольно уточнил Кит... но получилось невпопад...
       - Да уж и так тут у нас будущее некуда, - каламбурно заметил Председатель. - Пойду у него автограф возьму, а то больше повода, пожалуй, не представится.
       И оставил их, пошел к команде "Лебедя", тормознув на месте охрану артистическим, но властным жестом.
       - Вы что, сговорились тут все? - напрямую спросил Кит.
       Великие изобретатели переглянулись и хором вздохнули.
       - Никита, вырастешь и поймешь сам: иногда необходимо сделать одно, чтобы получилось совсем другое, - дал жутко умное наставление великий и ужасный Вольф.
       - Ага, как только, так сразу, - пообещал Кит, уже догадываясь, что сейчас его будут снова водить за нос... иным словом, разводить.
       - Ведь только ты будешь способен отредактировать прошлое самым правильным образом, - добавил он. - И Председатель это прекрасно знает.
       Вот это уже было теплее... хотя и не яснее. Кит смекнул, что, наверно, он умеет еще что-то, о чем сам не ведает... гены, видите ли, новые открываются... А эти дедочки в пенсне всё-всё, наверняка, ведают. Но темнят... Все темнят - чем ярче солнце, тем сильнее темнят, вот какая тут, у них, эволюция.
       - И Председатель прав, в конце концов: главное в жизни - сделать правильный выбор, - добавил в свою очередь князь Януарий Веледницкий.
       "Ты, марсианин, хоть бы молчал в тряпочку..." - в сущности, несправедливо огрызнулся в мыслях Кит на старшего князя.
       Тем временем, Председатель вернулся и похвалился автографом: показал всем фотографию-голограмму юного принца Александра ("Мобильником снимал..." - невольно подумал Кит.) и его ровную, похожую на первый ряд македонской фаланги, подпись, сделанную на обратной стороне фотографии.
       - Целое состояние, - оценил Вольф. - Я бы на эту подпись в своем времени мог бы лучшую в мире лабораторию построить... Окупилась бы парой Нобелевских премий.
       Кит не дал размечаться предку.
       - Я так понимаю, вы всех, - он указал большим пальцем назад через плечо, - берете в заложники, чтобы я что-то для вас сделал такое, что по-человечески объяснить невозможно... умом не понять... какую-то офигительную пакость в Истории.
       - Вы, Никита, мыслите категориями и понятиями вашего давно прошедшего времени, - сказал Председатель. - Мне заложники не нужны. В нашей эпохе мы все заложники на планете. Если не заняться коррекцией прошлого, апокалипсис может случиться уже завтра... или сегодня, к вечеру. Ваши друзья просто подождут здесь, пока вы кое-что не исправите в прошлом. Пару изъянов. Они действительно опасны для всех нас...
       Кит сделал очень кислую мину.
       - Уточняю, - смирился Председатель с тем, что не надо мешать добро со злом, котлеты с мухами. - И для нас, и для вас. Первым делом вы отправитесь в прошлое, в эпоху Второй мировой войны. К одному из ваших предков, стоящих между вами и господином Вольфом.
       - А почему он сам не может туда отправиться? - резонно спросил Кит.
       - А потому что при моей внешности и моем акценте меня даже младенец сразу примет за немецкого шпиона, - развел руками Вольф. - Проходу не дадут.
       С этим было трудно поспорить.
       - Задача не простая - убедить предка не отдавать властям то оружие, над которым он корпел в годы войны, - продолжал Председатель излагать свои или общие планы, вернее - директиву. - Полагаю, когда вы продемонстрируете ему свои способности, он безоговорочно поверит вам и отдаст свои разработки.
       - Короче, вам нужен разрушитель, который мой предок куда-то запрятал, - решил Кит вывести всех на чистую воду.
       И подумал с легким всплеском адреналина в крови: "Нормально так! Он у меня в кармане. А мужики-то не знают..."
       - Минутку. - Председатель поднял указательный палец. - Это отдельная тема. Я еще не закончил первую. Поверите вы или нет, но у нас есть данные, что в вероятной реальности... для вас, наверное, понятнее слово "параллельная", но оно не совсем корректно... Там этот, как вы заметили, разрушитель, был применен на Земле раньше ядерной бомбы. И результат был - уже окончательно апокалиптический. Океаны вскипели. Планета в несколько мгновений лишилась атмосферы. Исправить положение в прошлом может только один человек. Он замкнет петлю. Вы, надеюсь, уже догадываетесь, кто он?
       Надо же! Разобраться с парадоксами времени оказалось куда проще, чем с тем, что такое хорошо, а что такое плохо!
       - Трудно, но рискну, - сказал Кит и сделал вид, что страшно ломает голову. - Это я, да?.. Всё? Джек-пот?
       - Когда вы доставите разработки вашего предка сюда и устраните генетическую неисправность в уникальном андроиде, который уже успел получить изящное прозвище Спящей Охотницы... а это вторая опасная неисправность... вот тогда вы точно сорвете джек-пот, - исчерпывающе уточнил Председатель.
       - А вас-то чем она пугает? - умело спросил Кит.
       - Тем же самым, чем пугает и тщательно скрываемое устройство вашего предка... Вот, кстати, и она. Скоро познакомитесь поближе. - И Председатель указал вверх, на кокон, уступавший гневному солнцу по яркости. - Я понимаю ваше удивление...
       А Кит-то ничуть не удивился.
       - ...Да, она уже оказала нам одну неоценимую услугу, - продолжал Председатель. - Но сейчас она функционирует далеко не в полную силу, и мы опасаемся, что вскоре можем потерять управление ею.
       "Все-таки она меня достала, - обреченно подумал Кит. - Даже не гналась. Просто дождалась момента... Упс - и всё. И попали сразу все. Осталось только отфильтровать лишних... это как не фиг делать!"
       Но если и Жорж, и Лиза ошибались, думая, что Спящая Охотница будет гнаться по разным векам, выслеживая Кита, что же тогда произойдет в самолете? За кем тогда гнался Жорж? Вот новая загадка, которая обескуражила Кита в эту минуту.
       По счастью, Председатель земного шара не был телепатом, эволюции ему еще, видать, не хватило. Он предположил по нелепой физиономии Кита, что того мучает совсем другой вопрос... Зато, пожалуй, он видел будущее на пару мгновений вперед: этот вопрос тоже должен был возникнуть в нейронных сетях Кита, временно потеснив загадку на второй план.
       - Здесь, прямо на этом месте, исправить ее синтетические части вряд ли удастся, - сказал он. - Ее генетическая программа уже адаптировала то, что есть... Это можно сравнить с безопасным режимом работы ваших древних компьютеров. То, что вам по силам, это отправиться в прошлое и там перевести ее в обычный режим. Она сама вас туда и доставит. У вас еще есть вопросы, Никита Андреевич?
       "Нормально, - подумал Кит. - Разрушитель у меня в кармане..."
       И покачал головой.
       Председатель улыбнулся всемогуще и проницательно:
       - Полагаю, все "за" и "против" любого из ваших решений известны нам обоим...
       Тут Кит понял, что пора выставлять свои требования. И выставил.
       - ...Иначе апокалипсис точно случится, - не сдержавшись, добавил он под занавес. - И это буду я.
       Теперь всемогуще и проницательно улыбнулись все трое - Председатель, маркшейдер Вольф и князь Януарий. При этом каждый замышлял что-то свое. Ох, как был зол Кит на всю эту троицу!
       - О! А мы-то и не знали, отчего он случится, - пошутил Председатель, но сразу же сделал серьезное лицо. - Вы эти требования, Никита Андреевич, можете даже не считать бонусом. Они входят в наш с вами договор по умолчанию. Иначе вы, несомненно, откажитесь от дальнейшего сотрудничества с нами, а оно для нас куда важнее вашего сегодняшнего задания. Итак...
       - Ну всё, - сказал Кит.
       Председатель повернулся к князю Януарию Веледницкому.
       - Князь, прошу вас, обеспечьте эвакуацию вашей команды, - прямо-таки по-свойски попросил он.
       - Разумеется, господин Председатель, - до омерзения услужливо кивнул тот и обратился к Киту: - Несколько теплых слов Лизе скажете? Чтобы не волновалась?
       - Уже простились, - хмуро отрезал Кит, удивив профессора.
       И краем глаза заметил, как змеино повел зрачком Председатель.
       Кит сейчас совсем не хотел подходить к Лизе и прощаться с нею. Почему? Потому что именно сейчас он в полной мере осознал себя Терминатором: он перекинулся на сторону Жоржа и весь горел желанием растолочь этого коварного андроида или андроидицу в порошок... Он теперь был уверен на все сто, что обязательно найдет способ когда-нибудь разделаться со Спящей Красавицей. Всемогущей марионеткой Председателя ей не стать!.. Если бы он сейчас пошел фальшиво успокаивать княжну Лизу, она бы запросто прочла все терминаторские планы в его злющих глазах. А спорить с ней, убеждать ее было бесполезно.
       - Как знаете, - обиженно вздохнул старший князь и пошел к своим, оставив Кита...
       Впрочем, надежды на старшего князя и так уже не было никакой.
       Председатель сделал странный жест: он посмотрел на ладонь своей правой руки, как на экран айфона... и указательным пальцем левой руки стал водить по ней... ну, точно как по экрану айфона! Даже что-то кликать стал.
       И тут вокруг и в небесах все задвигалось и понеслось!
       Бронетранспортеры оторвались от невидимой поверхности, как жучки. Откуда ни возьмись, появились новые... в них стали спешно грузиться робокопы. Две VIP-машины подплыли ближе, как невесомые.
       - Удачи! - пожелал Председатель и протянул Киту руку.
       - Угу, - кивнул-клюнул Кит и прижал правую руку к ноге.
       - Gott befohlen! С Богом! - пожелал Киту и сам злодейский предок... и весьма предусмотрительно не стал подавать руки.
       Кит заметил, как Председатель с легкой опаской посмотрел в небеса, в сторону кокона и... не то, чтобы засуетился, а просто очень шустро стал эвакуироваться сам... И все кругом эвакуировались так оперативно, что казалось, со страху сваливали от греха подальше. Иными словами, разбегались, как тараканы.
       Кит тоже с невольно опаской посмотрел на кокон... Он приближался, опускался вниз.
       - Кроссовки! - вдруг опомнился Кит, на мгновение потеряв контроль над собою.
       Створка главного бронетранспортера замерла полузакрытой.
       - Что?! - удивился Председатель, забавно выглянув наружу.
       - У меня кроссовки новые! - закричал Кит так, будто силился перекрыть гул двигателя, хотя все кругом парило бесшумно. - Таких не было в войну! Меня тоже за шпиона примут!
       - Зато свои легче признают! - нашелся Председатель. - Эн доставит вас точно по адресу. А там найдете, как выкрутиться. Вы же герой. Даже супергерой!
       И - хлоп! Закрылся - и смылся. Все жуки-бронетранспортеры разлетелись. Кит огляделся - один! Один-одинёшенек!
       Он поднял голову: до кокона оставалось метров тридцать не больше. Он приближался неторопливо, как ленивый паук к жертве. Он слегка потускнел, и сквозь густую плазменную обертку в нем явственно просматривалась небольшая фигура... даже хрупкая на вид.
       Кит немного повернулся, что оказаться лицом к лицу с этой неведомой мощью... Сердце, конечно, колотилось - на вынос! Лицо горело!.. А мысли всякие сгорели уже.
       Кокон подплыл и замер на расстоянии - длине и высоте - всего метра-полтора от Кита. Жар от кокона не шел.
       Плазменная сеть в передней его части вдруг стала таять... Кит затаил дыхание...
       И увидел ее.
       Спящая Охотница казалась совершенно безжизненным манекеном, облеченным в подобие слабосветящегося гидрокостюма. Но это был не гидрокостюм, а плотная, как бы текучая плазменная оболочка синевато-фиолетового оттенка.
       Лицо ее тоже казалось мертвенно-фиолетовым, но главное - глаза! Большие глаза были жуткими. Они казались фасеточными, как у стрекозы, и каждая фасетка переливалась разными цветами радуги.
       Руки Спящей Охотницы висели вдоль тела неподвижно. Она как будто ничего не собиралась делать... хотя Кита в этот миг можно было брать как раз голыми руками!
       Внезапно прозрачная плазменная сеть кокона с боковых сторон стала быстро нарастать навстречу Киту - и он моргнуть пару раз не успел, как оказался внутри расширенного кокона вдвоем со Спящей Охотницей! Стало вдруг прохладнее... но не легче, это уж точно! И запахло озоном. Фасеточные глаза Спящей Охотницы как будто стали еще шире... еще шире... как будто даже стали вылезать из орбит.
       Кит и сам не услышал, как в самой глубине души позвал... кого? Кого-кого?! Маму позвал, что тут такого! А вы бы кого в этой ситуации позвали? Полицию?!
       Кит закрыл глаза и... провалился!
       Понесся вниз с огромной скоростью, хотя напора воздуха не ощутил. Зато ощутил кишки под самым горлом...
       И, наконец, бесстрашно открыл глаза.
       Но обратил внимание не на Спящую Охотницу, которая неслась вместе с ним вниз, в вулкан Везувий, а на то, что неторопливо, с отставанием падало следом... А падали следом - словно это тонули обломки корабля, вдрызг разбившегося на рифах, и Кит смотрел на эти обломки из глубины моря, со дна - длинные фрагменты обшивки геоскафа "Лебедь", всякие-разные его узлы... В этой падающей массе можно было еще разглядеть большой белый кувыркающийся коробок. Это была сама усадьба Веледниково!
       Все это прекрасное прошлое валилось с небес в вулкан Везувий, который мог потом, когда-нибудь, изрыгнуть то, что было геоскафом "Лебедь" и помещичьей усадьбой, вместе с облаками всякого подземного пепла и хлама... и тем самым даже блокировать авиасообщение над всей Европой, а, может быть, и над всем земным шариком.
       Кита это печальное зрелище проняло, но не опечалило. Еще сильнее обозлило.
       "Ничего себе, сколько еще всего чинить и восстанавливать придется!" - пронеслась у него в голове первая здравая мысль с того момента, как он стал частью невиданной бомбы.
       Кишки вернулись на место, но скорость как будто увеличилась многократно.
       Они вонзились в земную кору... Резко стемнело... минут через тридцать заалело вокруг... потом стало ослепительно-магматической гущей, хотя в коконе не стало жарче ... а потом вдруг у Кита снова заложило уши, а ноги отяжелели... и все понеслось в обратном порядке - вверх.
       Кит хорошо понимал, что Спящая Охотница что-то производит с пространством, ведь пролететь почти пять тысяч километров вглубь Земли за такое время с необходимым ускорением - жить не будешь! А жизнь как будто только начиналась вновь, когда они, достигнув в глубинах планеты таинственной границы Вольфа, этих врат времени, взлетели из адских глубин в ясное небо... и вновь понеслись вниз!
       Теперь Кит ничего не мог разглядеть внизу. Кокон уплотнился, энергетическая оболочка стала ярче. Тогда Кит рискнул посмотреть Спящей Охотнице прямо в глаза. И увидел, что фасетки начинают сливаться в вихреобразном движении, и в центре глазных яблок, как в центре циклона, начинают проклевываться... что? Зрачки!
       Киту пришла в голову мысль, что Спящая Охотница его, Кита, и не видела до поры до времени, а прозревала какие-то иные измерения. И вот теперь, когда они уже приблизились к станции назначения, она переключит зрение в обычный режим - и посмотрит на Кита в упор. Взгляд Чужого должен был показаться взглядом хомячка в сравнении с ее взором...
       У Кита от ужаса свело затылок, и он зажмурился...
       И вдруг - бах! Ступни его ударились об твердую и косую поверхность... Не сильно - как если бы он прыгнул со стула, - но от такой неожиданности ноги у Кита подломились, и он ударился спиной и даже затылком об гулкий металл.
       Словно многократным эхом этого удара что-то пушечно забахало поблизости. Кит открыл глаза. И увидел над собой темное и высокое небо.
      

    ГЛАВА ВОСЬМАЯ

    с воздушной тревогой, ужином при свече на сундуке,

    испытанием браслета всемирного разрушения

    и явлением сотрудников госбезопасности

      
       В земном, тёмном и безоблачном, освещенном чуть перезревшей Луною небе, с которого Кит свалился на чью-то железную крышу, злобно гудело, гулко в ответ бабахало, и по гулкому бархатистому мраку металась стая домашних, белесых в лунном свете голубей.
       Казалось, невидимые зенитки яростно лупят прямо по птицам, ошалевшим и не знавшим, куда деваться от снарядов, летящих снизу, и бомб, целивших сверху. Когда стая унеслась немного дальше и влево, Кит увидел косые прожекторные лучи, махавшие по небу, и захваченные этой пернатой массой инородные предметы - с неподвижными крыльями, совсем несуетливые... Они удалялись.
       "Опять война", - уже привычно сообразил Кит. Раз его занесло в прошлое, значит, - в войну и хаос, куда же еще.
       - Ты... Кто? - послышался совсем близко отчаянный шепот.
       Кит повернул голову вправо и увидел паренька - почти ровесника, может, даже чуть постарше его - в смешной какой-то перекошенной курточке и раздутых штанах. Он сам весь перекошено стоял на коленках на скате крыши и держал навесу какие-то адские, прямо такие пыточные щипцы, направленные челюстями в переносицу Кита. Глаза у паренька - кругло-прекругло-шальные - сверкали страхом, и Кит понял: чувак точно не шутит, примеряясь ухватить Кита этими жуткими щипцами за голову.
       - Хенде хох! - панически просипел парнишка.
       - Ага, щас прямо тут и хохну, - пообещал по поводу знакомства Кит, видя и то, что по-настоящему бояться этих щипцов рановато.
       Щипцы дрогнули и клацнули насекомыми челюстями в крышу.
       - Не немец?.. - со слабой надеждой пробормотал парнишка.
       - Какой я тебе немец? Разуй глаза! - стал уверенно напирать Кит, но шевелиться пока не рисковал, воображая, что могут сделать эти щипцы при умелом обращении. - Где мой парашют, не видал? Может, вместе поищем, а?
       - Но ты ж оттуда, я же сам видел... точно оттуда... а там одни юнкерсы и хенкели сейчас были... - Парнишка бормотал, страшно при этом морщась, будто с большим трудом вспоминал вслух, как всё было и могло ли вообще быть. - Ты-то откуда тогда?.. Если не немец...
       Что нужно сделать, чтобы войти в доверие к туземцу, так напуганному появлением пришельца из неведомого мира, что готовому откусить ему щипцами голову?.. Правильно: сначала надо прижать руку к сердцу и назвать свое имя. Когда пришелец при встрече первым делом называет свое имя, это означает, что он не собирается лезть в драку первым. Между прочим, один из главных законов Вселенной.
       Кит так и сделал.
       - Меня зовут Никита. Никита Демидов. А тебя как?
       - Демидов... - эхом выдохнул паренек.
       И вдруг весь обмяк и руки с клещами совсем опустил.
       - Демидов, - подтвердил Кит.
       - Это я Демидов, - пробормотал туземец. - Коля. И ты тоже?
       Сердце у Кита ёкнуло: предок, точно! Это ж дед, который до его, Кита, рождения всего полгода не дожил!
       Он так и впился глазами в ровесника. Знакомых черт не приметил, на папу тот не был похож. Белобрысый был этот паренек, стриженый совсем коротко и со смешной челкой.
       - Ну, нормально! - с нарочито доверительным облегчением ответил Кит. - Значит, к своим попал.
       - А это чё? - вдруг непонятно спросил юный предок и кивнул на ноги Кита.
       - Чего? - не понял Кит...
       - Штиблеты у тебя какие-то не наши, - пояснил предок.
       Его сознание, еще не способное переварить чудо в целом, похоже, решило раскусить его и разжевать по частям.
       И тут Кита осенило. Кроссовки! Теперь они - не опасная обуза, а наоборот, пропуск в новый мир. Такой зримый пароль!
       - Ну, у нас там, в будущем, такие носят, уж извини, брат, - сказал Кит. - Сейчас какой у тебя тут год?
       - Сорок второй, - сказал предок и с трудом сглотнул, словно у него во рту жутко пересохло.
       - Во! Такие только через семьдесят лет будут носить, - оправдался Кит, почему-то решив скрыть точную дату своего отлета в прошлое... - Я, наверно, твой прямой потомок. Типа, правнук... Такие дела, Колян, никуда не денешься.
       Коля Демидов смешно причесал пятернёй свою чёлку. И что-то сильно задумчивым сделался.
       - Ты чего? - на всякий случай решил растормошить его Кит, всё еще опасаясь за рассудок предка.
       - А я думал - всё. Хана... - пробормотал тот, подняв глаза в небо. - Думал, зажигалка такая огромная падает... или, вообще, фугаска. Щас весь дом - в пыль. И меня, и батю.
       "Папа дома!", - обрадовался Кит, будто это его собственный папа ждал к ужину. Он сразу сынтуичил, что здесь старший Демидов - как раз тот, к кому он и послан.
       - Петром батю звать? - уточнил он, еще больше порадовавшись тому, что его собственная память не подвела, помнил он рассказы папы о том предке.
       - Петр Андреевич, - подтвердил Коля Демидов.
       - Точно, - кивнул Кит. - Все сходится. Он мне, типа, прадедом приходится. Я как раз к нему... Извини, что заранее не предупредил. Был вне доступа.
       Коля тряхнул головой, вперился в Кита.
       - А я кто? Дедом, что ли, тебе буду?! - начал всерьез соображать он и изобразил слегка дебильную улыбку.
       - Кто бы сомневался! - хмыкнул Кит и решил, что теперь уже можно двигаться без оглядки на щипцы, которые успели мирно заснуть на крыше... и еще подумал, что пора... все кругом свои: - Мне бы это... поссать бы для начала. Не с крыши же...
       Коля Демидов замер, разинув рот... И вдруг чуть не изо всех сил стукнул себя кулаком по лбу.
       - Вот глаз даю - никогда бате не верил! - от души признался он.
       - Я бы тоже не поверил, Колян, пока ты мне так же вот на голову не упал бы, - согласился Кит и стал осторожно подниматься на затекших ногах: крыша была не широкая, край - всего в полутора шагах.
       Падать было, конечно, не так высоко, как с небес, - всего-то второй этаж небольшого дома, которых вокруг было полно: крыши, крыши, первые этажи вроде каменные, вторые бревенчатые, дворики маленькие, а с другой стороны дома, через крышу, Кит заметил и вовсе деревенские такие избы... Такая была во многих местах Москва в те времена и не то, чтобы совсем на окраинах.
       - Ну, зЭконые у тебя штиблеты! - снова вернулся Коля к простым человеческим вещам.
       - Это "хорошие", что ли? - полюбопытствовал Кит, сообразив, что "законные" у него кроссовки.
       - Ну...
       - У нас в будущем говорят "прикольные"... или "классные".
       - Смешно. Классные... внеклассные... - проговорил Коля Демидов, приглядываясь к небу и к чему-то прислушиваясь. - Улетели. Можно спуститься.
       Канонада и вправду стихла давно. В небе больше не выли немецкие бомбардировщики. Голуби тоже исчезли куда-то.
       - Слушай, а ты не видел, куда она девалась? - тоже глядя в небо, невольно проговорил Кит... и прикусил язык!
       - Кто?! - удивился Коля.
       И так-то многое было слишком трудно объяснить юному деду, а уж про Спящую Охотницу лучше, вообще, было пока не начинать - это точно!
       - Ну, капсулу мою... в которой сквозь время пролетают, - сказал Кит, не глядя предку в глаза.
       - Что-то полыхнуло туда, вверх... обратно, - неуверенно вспомнил тот. - Как яйцо вроде. Здоровое такое, яркое.
       - А, значит, цела, - кивнул Кит, по-своему не соврав.
       Предок указал на небольшое чердачное окно на крыше:
       - Туда. Только осторожнее, не свались... Я первый пойду, руку подам.
       И ловко забравшись в небольшое чердачное окно, подал руку потомку. Так они первый раз поздоровались.
       - Ты прямо за меня держись, за куртку, - шепотом сказал Коля Демидов, когда они очутились в кромешной тьме чердака. - Мы тут, правда, все разгребли еще осенью. Свет зажигать нельзя никакой. Сам видишь, что у нас тут. Бомбят... А у вас что?
       - У нас нормально всё. Не бомбят, - ответил Кит и вспомнил про разные теракты. - Только извини, мне про будущее нельзя вам рассказывать. Закон такой.
       - Ну да, понятно... - вздохнул Коля, ведя потомка, как слепого. - Но ведь победим, да? Раз ты прилетел, а не немец какой...
       - Кто бы сомневался, - слегка погрешил против "закона времени" Кит. - Мы всех победим... хоть и не сразу.
       - А больше и знать ничего не надо! - вдохновенно прошептал Коля и на радостях так заторопился, потянул так живо, что Кит запнулся и чуть не упал.
       По дому и ниже пробирались тихо, как воры. Это тоже понятно было: лишние глаза Демидовым были не нужны, тем более в это опасное военное время. Удобства были на улице. Прадед проводил Кита до самого сортира-сараюхи.
       - Не сбежишь через "очко" в свое будущее? - нашелся он пошутить.
       - Ага, считай, это я сюда к вам, через "очко" в земном шаре и сбежал, - признался Кит и закрылся в полной тьме.
       Уже не первый раз такое было с Китом, а всё равно он не переставал изумляться: вот надо же, как ни в чем не бывало торчит он в туалете эдак больше, чем за полвека до собственного рождения, и когда? Прямо в разгар войны! Сам себе когда-нибудь не поверишь.
       А еще Киту стало очень интересно, где жили его предки в войну. И, когда вышел, узнал: совсем недалеко от него самого - на Староалексеевской улице! Заодно Кит узнал, что дом больше, чем на половину пуст, три семьи подались в эвакуацию и теперь у них большие трудности с возвращением...
       - А ты где живешь? - спросил, в свою очередь, юный дед, когда возвращались, и поправился: - Ну, будешь это...
       - Да недалеко тут, - махнул рукой Кит, но про улицу Космонавтов не заикнулся, уже учен был. - Считай, около выставки.
       - Земляк, значит, - со смаком оценил предок.
       По дороге Кит успел обозреть дом, увидел бумажные, косые кресты на окнах.
       "Точно. Война", - подумал он, словно приняв самое неопровержимое доказательство того, что он попал в 1942 год и бабахало-выло в ночных небесах неспроста.
      
       Перед дверью - Демидовы занимали две небольшие комнаты на втором этаже дома - Коля ощупью остановил Кита.
       - Ты это... не бойся. Батя у меня сметливый, - едва слышно предупредил он.
       - Да мы все Демидовы такие, - гордо прошептал в ответ Никита.
       - Сейчас мы его удивим, - с заговорщическим запалом горячо пообещал Коля...
       ...Но сразу в комнату не вошел, а только приоткрыл дверь, просунул внутрь голову и на пределе шепота позвал отца:
       - Батя! Не спишь?
       - Куда сгинул-то? - послышался вроде как издалека хрипловатый взрослый голос.
       - Бать, опять голуби дядь Жорины все в щели ушли со страху, - издалека начал Коля. - Мотыляли мошкарой!
       - Сколько раз говорил ему - сдай их, как почтовых, или слопай, - почти равнодушно, а значит, привычно пробурчал батя прадеда. - А он всё - "не почтовые у меня, ядрёныть... красоту не едят, ядрёныть"...
       - Батя. Я не один, - смелым голосом предупредил Коля, будто всё еще не решаясь зайти и боясь, что за привод "дружбана" в такой неурочный час получит крутой нагоняй. - Я это... считай, правнука привел.
       - Кого?! - прямо-таки грозно-хищно прорычал из дальней тьмы Петр Андреевич.
       Но именно этот грозно-недоуменный батин рык Коля, похоже, воспринял как нужный сигнал.
       - За мной! - скомандовал он и открыл дверь шире.
       Они вошли. Из тьмы - в такую же тьму.
       Навстречу что-то громко топало и стукало... топало и стукало в пол... И Киту стало не по себе.
       - Дверь закрой! - еще более грозно, хоть и совсем негромко велел батя, приблизившись.
       Коля подался назад и оставил Кита лицом к лицу с невидимым хозяином.
       Что-то щелкнуло, брызнули перед носом Кита крохотные кремневые искорки - и впыхнул огонек зажигалки, зажатой в мощном кулаке.
       Кит поднял глаза - и увидел совсем не старое мужественное лицо человека явно рабочей, заводской профессии. Предок - Петр Андреевич Демидов - выглядел немногим старше папы Кита и тоже совсем не был на него похож. Его лицо было более продолговатым, с глубокими морщинами, и огонек подсвечивал почти такую же светло-русую челку, как и у сына Петра Андреевича, только чуть более длинную и скошенную набок. Прадед остро смотрел на Кита. И Кит понимал, что смотреть нужно прямо в глаза и не трусить.
       - Ты кто? - строго, но спокойно спросил прадед.
       И Кит решил доложиться по полной программе:
       - Никита Андреевич Демидов... - Он было сразу перешел к году рождения, но почему-то вдруг посчитал это секретной информацией будущего и пролетел дальше. - Сын Андрея Николаевича Демидова. А он вам - внук.
       - Ух ты! - ожил сзади юный Николай Петрович Демидов. - Это, значит, я своего сына Андреем назову. А что, зЭканое имя!
       "Блин, опять парадокс замутил!" - похолодел Кит.
       - Помолчи там, тебя не спрашивают, - прорычал Петр Андреевич и еще полминуты испытующе смотрел на Кита.
       Тот выдержал взгляд предка, проверявший правду.
       - Не врёшь? - наконец, для порядку спросил прадед.
       - Бать, ты посмотри, как он одет... на его штиблеты ты это, позырь, - не выдержав, кинулся на помощь потомку храбрый прадедушка.
       - Молчи, говорю, тебя не спрашивают, - всё так же грозно, хотя уже не столь угрожающе прорычал прадед, но руку с зажигалкой немного опустил и действительно стал разглядывать гиперсуперультрапресловутые белые кроссовки Никиты Андреевича Демидова.
       А Кит подумал, что, если предок не поверит, он точно достанет коммуникатор... заряда наверняка чуток осталось... Со своим батей, Андреем, отсюда никак не связаться, но какую-нибудь игру он предкам для доказательства покажет.
       И сказал просто:
       - Не вру.
       И тут только увидал, что одной ноги у прадеда нет, а вместо нее из широченной штанины упирается в пол вроде бы конец стариковской палки с резиновой нахлобучкой. А рядом с этой нахлобучкой упирается в пол другая - от деревянного костыля, который тянется вверх, до подмышки прадеда.
       Вся картина сложилась: стало понятно, почему прадед не на фронте.
       Они с прадедом переглянулись, и у Кита сразу растопилось внутри. Потеплело в груди. И глаза у прадеда вдруг разом потеплели и заискрили по-доброму. Душевно они друг на друга глянули, уж точно не нейронно.
       И они вдруг оба, хором вздохнули.
       - Ну вот и началось... - по-родственному мягко и обреченно проговорил прадед и при свете зажигалки посмотрел кругом так, будто и сам тут впервые очутился.
       - Ух, как давно вся эта жесть началась! - не сдержавшись, выдал военную тайну Кит.
       - Просто дедом зови меня, - просто так вот, строго и сухо, как на войне, сказал Петр Андреевич Демидов и тут же отдал новые команды, теперь уже - сыну: - Коляй, сегодня праздник у нас. Доставай одну банку. Хлеб давай. Свечу ставь на сундук... Да живо окна проверь. - И снова обратился к Киту: - Первым делом заправишься, как говорится, чем Бог послал. А то у тебя впереди еще долгая дорожка. Уж прости, у нас тут разносолов нет, как у вас там, в вашем светлом будущем... но спасибо еще скажешь.
       Киту стало жутко неловко.
       - Да ничего. Я сыт, - стал отнекиваться он... хотя, конечно, с дорожки был бы уже совсем не против перекусить всем, чем Бог пошлет.
       - Молчи, знай, - не сердито заткнул его прадед, словно Кит мешал ему напряженно думать.
       - Эх, жалко мамки сегодня нет! - по ходу, суетясь, пожалел Коля Демидов и пояснил: - Она сегодня в ночную в больнице. Медсестрой она...
       - Давай к столу, - указал зажигалкой прапрадед и, не без труда развернувшись, двинулся к круглому столу, стоявшего не в центре комнаты, а у окна. - Я-то как раз опасался, что Лида, Лидия Ивановна наша окажется дома, когда ты объявишься.
       - У меня... у нас там мама тоже ничего не знает, - поддержал предка Кит.
       - Да?! - на мгновение замер Петр Андреевич. - Ну, так оно и должно быть до поры, до времени. Эх, наши жены-мироносицы...
       - Кто?! - не понял Кит.
       - Ну, ты когда вернешься, у себя там где-нибудь почитай про таких, - как-то осторожно отмахнулся Петр Андреевич. - Поищи в книжках... в той самой, главной книжке.
       Пока Коля суетился, проверял, хорошо ли плотные шторы закрывают окна, пока ставил свечку на сундук в углу, Никита и Петр Андреевич сели за стол.
       - Вот и началось... - снова повторил прадед и снова вздохнул, на этот раз тяжело и задумчиво. - Значит, говоришь, давно с будущим воюете?
       - Год уже. Даже больше, - ответил Кит.
       - Приходили к тебе оттуда? - непонятно спросил Петр Андреевич и указал в потолок.
       - Ну... из прошлого, типа, за мной заезжают, - неуверенно ответил Кит, чувствуя, что вопрос не о том, а о какой-то грозной тайне, о которой он еще и не знает.
       И вдруг молнией мысль сверкнула: а может, предок его о том самом "святом водолазе" спрашивает...
       - Значит, всё только начинается, - очень-очень задумчиво проговорил прадед, намеком подтвердив неясную догадку Кита. - Завидую я тебе, пацан! Такое увидишь...
       - Что?! - спросил Кит, почувствовав мелкий бег мурашек между лопаток.
       - Сам не знаю... - так же неясно усмехнулся прапрадед. - Это как тебе нельзя рассказывать нам про твое будущее, так и мне про то, кто когда-нибудь придет к тебе. Только ничему не удивляйся.
       - А я и так уже ничему не удивляюсь, - обиженно ответил Кит, ясно поняв и этот намек предка - на то, что про всяких "святых водолазов" лучше не спрашивать.
       Тем временем, свечка зажглась, а на столе появились банка тушенки, большой темный чайник, три вилки, три стакана и три кусочка хлеба.
       По ходу, Кит успел окинуть взглядом комнатку военных времен. Здесь были сундук, украшенный металлическим плетением, одна решетчатая кровать - видно, Колина, - коврик с оленем над нею, небольшой сервантик, небольшой письменный стол, полочка с книжками над нею и еще фанерная этажерка, тоже до предела загруженная книжками... Была печка-буржуйка с трубой в окно, очень похожая на ту, что Кит видел на барской дачке в 1918-ом... Да, и еще большие часы-ходики на стене тикали, качая маятником. С потолка свисал широкий абажур без лампочки. От этого бесполезного абажура и был отодвинут к окну обеденный стол со скромной скатёрткой.
       - Эту убери. - Петр Андреевич отдал свою вилку сыну. - Сейчас наш путешественник должен наестся... А ты подберешь. - И осторожно спросил Кита, осматривавшего комнату: - Вы там, небось, уж повольготнее живете? Отец-то кто у тебя?
       - Художник... - почувствовав неловкость, ответил Кит.
       - Вон оно как! В интеллигенцию Демидовы подались! - без осуждения хрипло хохотнул прапрадед. - Знаменитый?
       - Не очень... - почему-то с облегчением ответил Кит.
       - Ну, ничего. Ты-то точно прославишься в будущих веках, - подбодрил его прадед. - Налегай, давай, рубай! Ешь, сколько влезет. Надо впрок... А мы свое после победы наверстаем. Точно, сын?
       - Ага... - кивнул Коля и гулко сглотнул слюну.
       - Извиняй, чай холодный у нас, сейчас не разогреешь, - сказал прапрадед.
       Надо прямо и без всякого преувеличения признать: этот скромный ужин военного времени при свечке на сундуке показался Киту куда роскошнее того званого праздничного обеда в помещичьей усадьбе Веледниково - обеда, с которого и началось его, Кита, знакомство с прошлым, так сказать, натурализация в нём! И тушенка с куском жесткого ржаного хлеба показалась Киту куда вкуснее какого-то консоме и последовавшего за ним фаршированного перепела...
       Кит честь знал: умял половину и решительно отодвинул банку:
       - Всё! Это Коляну... Ему витамины нужны.
       - Ну?! - вскинул брови Петр Андреевич.
       - Ну да... чтобы потомки крепче были.
       - С тобой, правнук, не поспоришь, - оценил прадед точный расчет потомка. - Слышь, сын, налетай. А мы с Никитой Андреичем пока делом займемся.
       Он тяжело поднялся из-за стола и пошел в другую комнату, жестом предупредив Кита, чтобы за ним не ходил.
       Там он возился минут пять, словно что-то на ощупь разыскивал или доставал из каких-то тайников, потому как там тяжело двигалось, а потом постукивало и захлопывалось... Тем временем, Кит запивал холодным чаем изжогу и старался не смотреть, как его дед по-собачьи смачно уплетает тушенку, скребя вилкой по стенкам консервной банки.
       Петр Андреевич вернулся, остановился на пару мгновений, взглянул коротко и строго на обоих своих потомков - ближнего и дальнего - и пошел к сундуку. Он передвинул свечу на середину, грозно сел и поманил к себе Кита.
       - Садись, - сказал он Киту, когда тот подошел.
       Кит аккуратно сел по другую сторону огня.
       - Ну... доставай, - почти торжественно сказал прадед.
       - Что?! - не понял Кит.
       Предок посмотрел на Кита совсем строго. И Кит тут же уразумел: прадед знает, что за штуку волей или неволей привез с собой правнук. Но откуда он это знает?!
       Вопрос застрял в горле, и Кит молча достал из внутреннего кармана джинсовой куртки обе половины таинственного браслета, по семейной легенде созданного тем самым предком Кита, который теперь так вот просто сидел рядом с ним, по ту сторону огонька свечи...
       - Он самый! Сходится! - явно подавляя волнение, проговорил Петр Андреевич.
       - Бать! Мне можно посмотреть? - чуть не захныкал Коля Демидов.
       - Оттуда смотри! - отрезал его батя. - А то еще башку оторвет... и не будет у тебя никаких потомков.
       И хитро подмигнул Киту.
       - А вы как же? - смекнул Коля.
       Петр Андреевич ответил сыну так, что тот только рот разинул и оцепенел:
       - А нам уже не страшно. Мы тут как в танке...
       И тут же велел Киту:
       - Надевай... Знаешь как?
       - Знаю, - кивнул Кит и произвел с браслетом соответствующую манипуляцию - так, чтобы все-таки Коляну видно было.
       - Не сильно работает, да? - по-деловому спросил Петр Андреевич.
       - На мне, вообще, никак... - честно признался Кит и как бы в доказательство повертел рукой. - А у папани очень даже не слабо.
       - Значит, у папани твоего, художника, работает, - вздохнув взволнованно, проговорил Петр Андреевич и прищурился. - Но у него тоже не в полную силу. Так, побаловаться только, да?
       - Ну, как сказать...
       Вообще-то, Киту стало обидно за папу: тот ведь уже раз так "побаловался", что весь мир спас, отогнав прочь подземный флот маркшейдера Вольфа... того самого, великого и ужасного Максимилиана Вольфа, который, кстати, должен был приходиться и самому Петру Андреевичу чуть ли не дедом... если, вообще, не отцом! До Кита это только сейчас дошло - и он забыл про всякие обиды. Ведь получалось, что Демидовы - это какая-то "левая" фамилия... и Петр Андреевич должен скрывать жгучую тайну своего происхождения, ведь тот самый маркшейдер Вольф маячит у него прямо за плечами... И это значит... А вдруг Петр Андреевич на самом деле на стороне Вольфа. И Кит оцепенел, не зная, что и подумать!
       - Так и скажи, - весомо проговорил Петр Андреевич и...
       ...и достал из внутреннего кармана пиджака... что?! Точно такие же половины браслета.
       Киту совсем жутко стало.
       - Это ведь тот же... - выдавил он из себя. - То есть вот этот же, да?
       - Точно! - кивнул Петр Андреевич. - Я свою работу за версту узнаю. Другого я не делал.
       - Так ведь так нельзя! - простонал Кит, ужасаясь даже не представимым последствиям того, что в одной точке пространства-времени один предмет встретится с собой же, привезенным из будущего.
       Петр Андреевич снова вздохнул глубоко и задержал дыхание... а потом шумно выдохнул и покачал головой.
       - Когда нельзя, но очень нужно, то можно, - вывел грандиозный вселенский закон Петр Андреевич Демидов. - У нас сейчас исключительное чрезвычайное положение. Меня предупредили, что от этого конец света не случится. Потом-то, в свое время, он, конечно, случится. Но не сейчас. Так что ты не трусь, знай. Считай, это нарочно в разных временах такое предостережение распространяли про то, что нельзя...
       - Это те, которые за вами приходили? - рискнул нажать Кит.
       - Не за мной, а ко мне, - подняв указательный палец, строго и веско уточнил Петр Андреевич и сверкнул глазами. - Ты особой разницы не видишь, а для нас она есть. И очень большая... Давай руку.
       Кит протянул через огонек свечи левую пуку, на запястье которой красовался вроде бы ни чем не примечательный браслетик свинцового оттенка.
       Петр Андреевич примерился: одну половинку своего - вроде как "первого" - браслета он поднял над рукой Кита, а другую стал подводить снизу, будто хотел сличить эти половинки с теми, что уже были соединены на руке Никиты.
       - Закрой-ка гляделки на всякий случай, - хрипло велел прадед и бросил сыну, так и сидевшему, как в засаде, у стола: - Тебя тоже касается. Закрой глаза!
       Кит повиновался... Несколько мгновений он пробыл в полной тьме и неизвестности.
       И вдруг как полыхнет! Как обдаст лицо жаром... И тут же словно раскаленными щипцами схватило запястье! Кит так сразу и вспомнил те жуткие щипцы, что остались на крыше. Он вскрикнул и отдернул руку.
       - Село! - услышал он радостный и взволнованный, опять же, с прокуренной хрипотцою, шепот прапрадеда. - Теперь гляди.
       Кит открыл глаза. Запястье еще пощипывало, но боль от ожога быстро затихала...
       Она, боль, словно проникала в глубину запястья, остывая и щекоча саму кость. А никакого браслета на руке не осталось! На его месте виднелся только красноватый ободок. И он щипал.
       - А где... - недоуменно пробормотал Кит.
       Вид Петра Андреевича - лицо его и не только - поразили Кита. Лицо прадеда краснело так же, как и обод ожога на руке Кита, лоб весь был усеян крупными каплями пота. Одна капля, собирая по пути другие, уже катилась к переносице, а еще одна, поблескивая, - по виску. И весь Петр Андреевич как бы подрагивал вместе с пламенем свечи.
       - Ловкость рук и никакого мошенничества! - отчаянно весело, как сапер на минном поле, смахивающий с мины остатки земли и пошучивающий над трухнувшими пехотинцами, проговорил Петр Андреевич, показал и потер руки.
       Руки его тоже подрагивали.
       - Он теперь внутри... в тебе... в руке твоей. Я в институтах не учился, я ученых объяснений этих чудес в решете не знаю. Мне говорили... про какую-то "чёрную дыру". Вот это и есть вроде того: при соединении одного и того же предмета из разных времен... да не простой болванки, а вот такого, какой сделал я... всё его вещество устремляется к центру, в точку... и там преображается, что ли... Я-то что, я ведь простым пролетарием на фабрике патефонных игл честно тружусь... Еще до революции пацаном начинал. И вон как с Гражданской без важной части тела вернулся, так туда же...
       - Патефонных игл?! - изумился Кит.
       - А что... Тоже важный труд, - гордо ухмыльнулся Петр Андреевич. - Без него, без иголок моих народу и не потанцевать. А вот когда победим, тогда-то уж потанцуем, попляшем в волю! Все патефоны запустим!
       Грандиозная... но еще более таинственная и необъяснимая картина мира стала складываться в голове у Кита, в сети его нейронов. И оседала волнением в его невидимой и недоказуемой душе.
       Как в той сказке: иголка в яйце, яйцо в утке, утка в сундуке... Так и с "граммофонами времени". Выходило, что дело не столько в особом преобразователе звуковых волн, который придумал великий изобретатель князь Януарий Веледницкий. Выходило другое: что и тут ничего бы не срослось без таинственного таланта клана-рода Демидовых воздействовать на вещество. Знал ли князь Януарий, что граммофонные и патефонные иглы, необходимые для путешествий во времени, проходили через руки простого... да совсем не простого пролетария Петра Демидова?!
       - Бать, посмотреть-то можно теперь?! - прямо взвыл Коля Демидов.
       - Ну, подходи. Хоть и не поймешь, - пренебрежительно позвал сына Петр Андреевич.
       Коля подбежал со стулом. Кит показал ему ожог-браслет на запястье.
       - ЗЭкано! - восхитился прадед.
       - Ты теперь осторожней, левой-то рукой, - опасливо покосившись, предупредил Петр Андреевич... и снова повертел грозными рабочими ручищами. - Мои-то, вон, только вилки да ложки без трудов и усилий гнули... А ты теперь одной левой можешь больших бед натворить, коли с силой не совладаешь. Береги для дела... когда скажут.
       - Ложки гнули? Как Ури Геллер? - Догадки Кита складывались одна за другой.
       - Фокусник, что ли? - нахмурившись, спросил Петр Андреевич. - Имя какое-то цирковое...
       - Типа того, - кивнул Кит.
       - Только у меня без всяких фокусов получалось, - словно оправдываясь, ответил Петр Андреевич. - Так и знай. Я за деньги не выступал никогда. Совсем таился. Я еще до революции к одному батюшке... попу то есть ходил, он меня отчитывал, думал, что бес во мне есть, он и гнёт гвозди да вилки. А потом сказал, что это просто дар особый с рождения. Не от беса, как пить дать. Для особой надобности. А пока иглы свои точи - и довольно. Тогда простится. Мы такого рода... что ж теперь поделаешь. Поп-то мне так и сказал тогда: полезешь на люди, в цирк, на целковые разменяешь небезопасный дар свой, тогда точно - бес в тебе, и это он тобой водит.
       - Ты, бать, в Бога, что ли, веришь? - с удивлением спросил Коля, похоже, впервые узнавая об отце много всего, ночь чудес и откровений у них с батей случилась.
       - Так это было еще до того, как партия большевиков порядок в нашенской части света навела и Бога отменила. Я тогда еще не старше тебя был, - почему-то охрип Петр Андреевич еще сильнее, хотя говорил все тише и тише... и вдруг прикрикнул на отпрыска: - На ус наматывай, а рот на замок.
       - Не сомневайся, батя, - выгнул грудь колесом Коля Демидов. - Как в могиле, бать!
       - "Не сомневайся", - хмыкнул Петр Андреевич. - Я-то не сомневаюсь, пока ты просто по крышам скачешь... А теперь выйди-ка. Постой на шухере. А в могилу рано, запомни. Тебе еще вот отца Никитиного родить надо.
       Про то, что рано в могилу, - завет отца Коля Демидов выполнит... хотя и поздно женится - тянуть будет, ища девушку, подходящую на роль бабушки великого сборщика Никиты Демидова...
       Конечно, дед Колян был рад постоять для своих в темноте на шухере, но он медлил. Видно было: опасается, что еще что-нибудь интересное пропустит, чудо какое-нибудь.
       - Иди-иди, на фокус-покус позовем, - сомнительно пообещал батя Пётр. - Нам не столько глаза, сколько чужие уши ни к чему. Глазам теперь-то мало кто верит.
       - Так, может, в ту комнату вам... - догадливо посоветовал Коля.
       Отец только сверкнул на сына глазами - и тот сразу выскочил из комнаты в коридор.
       Петр Андреевич пододвинулся ближе к потомку и стал мощными своими пальцами, вернее жесткими ногтями выбивать дробь на крышке сундука... а сам заговорил.
       - Я ведь только по-настоящему и поверил, что это - ты, когда браслетка села... а не рванула тут так, как фугаска... Хотя оно понятно, что рвануть не могло, раз ты из будущего прибыл, такая ведь у времени хитрая арифметика, да? - горячо зашептал прадед прямо Киту в лицо, давя табачным перегаром.
       Кит догадался: покраснел и вспотел прадед, и потряхивало его вовсе не от прошлой выпивки, не было ее, а от волнения и даже пережитого ужаса - а вдруг все-таки аннигилирует, иным словом, рванёт на всю Солнечную систему! Это - во-первых. А во-вторых, барабанил он звонко по сундуку для того, чтобы создавать звуковые помехи. Значит, перестал бояться одного, а начал страшиться другого. Но желание узнать что-то важное было сильнее страха.
       - Типа того, - кивнул Кит.
       - У тебя-то еще впереди большие дела. Может, и не увидимся больше, - теперь от напряжения и волнения лишь подрагивая веками и покашливая, шептал прадед. - О будущем тебя не спрашиваю. Главное про него - и так понятно, слава Богу. Но о прошлом, может, скажешь пару слов, чтоб мне, инвалиду, не томиться? Может, знаешь что-нибудь... Но коли и тебе сказали, что - военный секрет, то так и скажи. Как-нибудь перетерплю до смерти. Мы-то, как здесь умрем, так и всё узнаем там, а?
       - Я и сам мало знаю, - ответил Кит, кусая губы, когда предок напирал на него, допытываясь...
       Ему самому страшно хотелось допытаться, кто же всё-таки приходил к предку, из какой реальности.
       - Но откуда мы родом, откуда мы такие взялись, тебе уже известно? - прямиком спросил Петр Андреевич.
       Такая тяжесть легла на сердце Киту! Не говорить же прямо сейчас, весной сорок второго года, предку - простому москвичу, рабочему человеку с редким даром, - что по отцовской линии... то есть чуть ли отец его родной - не кто иной как, быть может, самый злодейский на свете немец... ну, после Гитлера и прочих страшных гадов в мундирах с черепами и молниями.
       - Ну, вроде бы мы от какого-то... типа, великого изобретателя, - неуверенно проговорил Кит. - Только он скрывался от всех. У него самый большой... ну это, талант был, и он боялся, что его заставят создавать оружие. Какое-нибудь самое страшное.
       - Так это мне знакомо, - с облегчением заметил дед и даже немного отстранился от Кита, как будто был очень доволен его ответом. - Только скрыться некуда, далеко не убежишь...
       Он подумал немного... и стал стучать по сундуку пальцами другой руки, правая устала.
       - Чует мое сердце, что я и есть его родной сын, - вдруг с воодушевлением и чуть ли не в полный голос проговорил Петр Андреевич.
       Гулко и пугливо бухнуло сердце у Кита, и мурашки пробежали по спине: вот он, что ли, еще один момент истины...
       - Я ведь подкидышем рос, - признался Петр Андреевич. - Меня ведь подкинули, вообрази, прямо на паровоз под парами... да, отцу моему новому Андрею Никифорычу. Машинистом он был... С запиской какой-то загадочной... и, подумай, с пачкой ассигнаций, тех еще. Это ж в самом конце еще прошлого века случилось, в последний год... вот считай когда. И от Москвы далече. Под Ревелем. Это уж мне отец на смертном одре признался. А только, что в той записке было, и почему он меня в приют не отдал, так и не открыл... Правда, они до меня с матерью бездетными были. И деньги потом из разных мест долгое время приходили... я уж вырос на них. Видать, от того изобретателя, как разумеешь?
       - Наверно, от него, - кивнул Кит и не выдержал. - У нас еще легенда есть...
       Кит замолк, заколебался...
       - Ну! - строго велел прапрадед.
       Теперь Кит наклонился ближе к недальнему родичу, сглотнул всухую и сказал:
       - Вроде из Германии он родом был...
       Петр Андреевич совсем не удивился и не отшатнулся. Только собрался весь, свел брови.
       - Так и думал, - мрачно и мужественно кивнул он. - Вот оно. Сходится. Немец, значит... Только матери потом копились одна за другую наши, да?
       И вздохнул, опустил плечи.
       - Ох, какая война у нас, Никита... - с болью вздохнул он. - Ох, какая большая. Тройная война!
       - Как это, "тройная"?! - изумился Кит.
       - Одна вот здесь. Сам видишь. Огромная. Народная... с немцами нынешними бьемся, - железно чеканил Петр Андреевич. - И нам с тобой - это особо тяжкий груз. А другая-то - еще огромнее... хоть, может, без таких страданий и крови, как ныне... да только огромнее, понимай как знаешь. Там она вся! В ней, как понимаю, смысл и судьба не то, что страны нашей... и даже шара земного, а всего мироздания решается.
       И обоими указательными пальцами указал вверх и немного в стороны, как бы охватывая этим простым углом весь невидимый сейчас небосвод.
       - ...и разобраться в ней, кто враг, а кто свой, немыслимо живому человеку, никакого размаха ума не хватит, - добавил Петр Андреевич, поводил взглядом по дощатому потолку, словно выискивая что-то, и шумно, безнадежно выдохнул.
       Там, на потолке, как бы секретничали огромные тени прадеда и правнука...
       - Это точно, - искренне и безоговорочно согласился Кит.
       - ...Не разберешься, пока в третьей войне врага не отыщешь и не победишь его, - подкинул предок новую загадку.
       - Это какого? - осторожно спросил Кит, видя, что прадед ждет вопроса.
       - Какого - сам должен определить, - вроде как и не ответил прадед, хотя и сказал свои слова очень веско. - А война-то эта - здесь.
       И побарабанил пальцами не по сундуку, а по груди своей... получалось, по сердцу.
       Уже бывали у Кита такие приливы злости - в минуты всяких непонятностей и неразберихи. И всяких непоняток, от которых крыша едет.
       - Я вам нашего общего предка сдал, а вы мне хоть это... намекните, кто к вам приходил оттуда. - И Кит повторил жест двумя указательными пальцами. - Мне тоже разобраться надо.
       Петр Андреевич помрачнел, потяжелел, нахмурился.
       - Не "к вам", а ко мне... Это ты мне, что ли, прадеду родному, как чужому выкаешь? - наехал он на потомка.
       Кит понял ошибку... Одного своего деда он не помнил - мамин папа жил в Краснодаре и умер, когда внуку его было пять лет, а другого деда, особо важного, папиного папу, он и вовсе не застал... только вот теперь познакомился с ним!
       - Ну, дед! - взмолился он. - У меня тоже такая война - мозги на вынос. Не знаешь, от кого бежать. Может, от того, что ты сейчас скажешь, что-то прояснится. А то нас за зомби держат, злость берет, честное слово!
       - Это еще что за снедь, бомби-жомби эти?! - изумился прадед.
       И Кит со смаком рассказал, кто такие зомби, с чем их едят и как с ними бороться. Кратенько рассказал, но впечатляюще.
       И предок впечатлился...
       - Надо ж какая зараза еще на свете заведётся! - хлопнул он себя по колену...
       ...но не поддался.
       - Однако не похоже, чтоб те нас за кукол держат, - покачал он головой и снова поводил взглядом по потолку. - Иначе серой бы от них воняло, как от чертей.
       - От кого? - подловил предка Кит.
       Петр Андреевич еще хорошенько похмурился, пожался, повздыхал прежде, чем решиться.
       - Ладно, двум смертям не бывать, а на семь бед - один ответ, - махнул он рукой, оцепенел на миг, огляделся опасливо и... что?
       Что-что! Снова застучал ногтями по сундуку.
      
       - Расскажешь - сказка выйдет, - начал он с предупреждения. - Я ведь, как немец попёр на нас прошлым летом, так голову сломал. Извелся весь в мыслях: раз у меня ложки... а то и ломы в руках гнутся, коли рассержусь, и иголку патефонную я безо всякого станка пальцами, как цигарку, слепить способен, так должен же я что-то такое придумать, чтоб и мессеров да хенкелей без зениток валить... чтоб крылья у них обвисали на дистанции и винты плавились на лету. Да ведь руками до них не дотянешься... И тут однажды словно заснул на работе, заготовку испортил, зато, как есть, озарение нашло! Прямо увидел, как древние говорили, на воздусях перед глазами эту самую браслетку. И как сделать её и из чего. Такой сплав свинца, почти как в типографиях для шрифтов... Эх, недаром алхимики в древности чуяли, что из свинец в золото можно перелить!
       Я и попробовал. Рискнул, можно сказать. Сварганил образец по руке, пошел на задний двор, где у нас ЗИС, развороченный фугасом, ржавеет. А дальше что? Вообразил, что не ЗИС это, а танк немецкий... фрицами погаными нашпигованный. И прёт он меня и на мою Отчизну. Да только руку поднял. Сверкнуло - чуть глаза не выжгло. А грузовичок-то даже не разлетелся. А что с ним стало, догадайся-ка?
       Кит недолго думал.
       - Испарился, да?
       Прадед даже как будто расстроился от такой догадливости потомка, но тут же сообразил:
       - А ты на чём пробовал?
       - Не я, - честно признался Кит. - Папаня. Он на бутылках...
       - На бутылках? - свел брови предок. - Пьёт, что ли? Таким манером с пьянством борется?
       - Не, давно не пьёт, - гордо ответил Кит. - Он это, минералку испаряет.
       - Надо же, баловство какое! - все равно осуждающе усмехнулся предок. - Что с художника взять-то... А мне тогда за мои художества... Завскладом стукнул на меня тут же. У него глаз завидущий, он за мной потащился глянуть, чего это я на задний двор намылился. А как полыхнуло-то, так он, обделамшись, побежал. Меня уже через час прямо от станка забрали. Куда, смекаешь?
       - На Лубянку, что ли? - не долго думая, догадался Кит.
       - Откуда знаешь?! - даже отшатнулся прапрадед.
       - Читал... - слегка растерялся Кит. - Ну, вообще-то, мы это теперь в школе проходим... Про прошлое.
       Петр Андреевич поразмышлял чуток.
       - Да, изменятся времена... может, и к лучшему, - сделал он вывод и продолжал: - Вот и меня в обработку взяли. Что да как. Ну, пару зубов для начала выбили, оставшуюся ногу пообещали из задницы выдернуть. А я как есть говорю им: не знаю, само вышло. Потом меня в одиночке... в каменном мешке оставили - и всё, тишина. Час проходит, два. Вечер там, наверху, миновал, и ночь, видать, пошла. А за мной больше не приходят. Только в ушах звенит да во рту саднит и дергает - вот все развлечения.
       Сначала думал, что они мою браслетку изучают по науке, чтобы уж потом ко мне со знанием дела подкапываться. Потом стал думать, что ничего в ней не нашли и теперь только злость на меня копят. А потом уж настоящий страх пробрал. Подумал, что это еще хуже будет, если ничего не найдут. Прямо здесь и кончат. Короче, молиться я стал на голодный желудок. Оно ведь легко безбожником-то быть, пока всё в жизни путём идет, пока смерти вот так в очи ее черные не посмотришь...
       Петр Андреевич двумя пальцами показал на свои глаза - прямо в упор.
       - Думаешь, только от страха молиться тянет, и веровать начинаешь? - строго спросил он правнука.
       - Не знаю, - признался Кит...
       ...и вспомнил, что когда падал на самолете с княжной, вроде не молился - не до того было. Но если смерти ждешь в подвальной тишине, или, там, бомба фугасная тебе прямо на голову падает, а тебе никуда не деться, тогда, наверно, - другое дело.
       - Я на этот предмет много потом думал, и ответа ясного, понятного тоже до сих пор никакого нет, - вздохнул прапрадед. - Но вот так молился я в том подвале, молился... как морзянкой, знаешь, молился, стучал от холода зубами. И домолился до видения... Как это врачи называют?
       - Глюк... галлюцинация? - подсказал Кит.
       - Оно бы так и подумать, что глюцинация и морок один, если бы не пророческие дела к ним в придачу, - перестав стучать и подняв палец, сказал прадед. - Вроде и сон не сон. А только явился мне в одиночку человек во все таком, как бы надутом и чуть светящимся...
       - Как водолаз?! - не вытерпев, догадался Кит.
       - Водолаз?! - смутился прадед. - Да нет, за водолаза он не сойдет... Комбинезон-то прозрачный и зыбкий, как туман, а внутри еще какая-то непонятная одежда. Ну вот, как у тебя, только серого, свинцового цвета. И вокруг головы - не шлем горшком, а что-то иное... как у святых на иконах. Только он без бороды был, возраста непонятного, вид доверие вызывал. Короче, из самых он последних времен, когда антихрист явится и пути откроются в разные времена. Когда начнется большая война за прошлое.
       - Это он вам такое сам сказал? - осторожно спросил не склонный к играм воображения Никита Демидов.
       - Кому это "вам"?! - сердито дернулся прадед.
       - Извини, дед... Тебе, - теперь уже смутился Кит.
       Но вопрос его не пропал даром.
       - Нет, он такие великие тайны и секреты мне не открывал, - уже без смущения помотал головой прадед. - Это я сам потом поразмышлял и дошел умом. А сказал он мне только одно: чтобы я не боялся и потерпел... а браслетку чтобы обязательно берег до того дня, когда с нею же придет из будущего потомок и замкнет ею время для еще более важного дела. И показал на пальцах, для какого. Для усиления мощи... Простыми словами все объяснил. На пророка не был похож. Хотя порой сиял по-божественному...
       Вот еще парадокс, подумал Кит: браслет был сохранен для потомка, чтобы вернуться в исходную точку, соединиться и аннигилировать на его, потомка, запястье. Быть такого не может, но было. Офигительные такие технологии! Значит, вся простая логика научной фантастики все-таки бессильна в настоящей реальности! А правят в ней чудеса... иным словом, законы вселенной, пока неведомые... и может быть, только для человека утвержденные. Кем? Космосом, что ли? Или Господом Богом?
       - То есть... они тебе отдали этот браслет и выпустили? - без всякого пророческого дара догадался и почему-то сразу стал опасаться этой догадки Кит.
       - С умом у меня потомок, - порадовался прадед. - В том-то и соль. Гость-то пропал, а у меня страх тоже пропал, и в сон сразу потянуло, хоть и голодный да битый был. Под утро толкают, будят... Ну, думаю, жалкий сон приснился, чтоб душу успокоить. А мне отдают мою браслетку, сажают уже не в "воронок", а на мягкое кресло в "Эмку" и везут домой с наказом - беречь вещь, как зеницу ока, и ждать, пока за ней новый хозяин придет. А пока больше с браслеткой ни на какой задний двор не выходить.
      
       Прадед замолк, поджал губы и стал в упор сверлить взором Кита.
       Кит напрягся, но взгляд выдержал и никаких вопросов, так и звеневших в мозгу, будто все тамошние клетки-нейроны хором их пели, не задал.
       - Смекаешь? - первым сдался прадед.
       - А чего тут смекать, и так все ясно, - повел плечами Кит, всё сильнее предчувствуя какую-то скорую беду. - Этот... ну, пришелец, он и к ним приходил?
       - А то! - выпучил глаза прадед. - Значит, не сон это был, не глюцинация. Значит, он и им явился, откуда надо. И приказал. И власть они его, такую власть, что выше всей ихней власти, почуяли. Вот где тайна так тайна!
       И снова весь загорелся прадед, и пот у него на лбу заблестел. Вдохновляла его та неведомая власть, перед которой даже грозная спецслужба самых страшных времен склонялась. Только к добру ли это? Сомнительно, как понимал Кит... но согласился с прадедом:
       - Ну да...
       - И завскладом пропал, след его простыл уже на другой день, - совсем тихим шепотом, почти неслышно добавил прадед.
       - Ага, в будущее его забрали, чтоб здесь не сливал, - съёрничал Кит от... от чего это вдруг съёрничал?
       А от безысходности, не иначе.
       - В какое ещё будущее?! - так и обалдел прадед, но уже через мгновение понял, что правнук шутит-стебается. - А-а... Шутишь ты. Да только мне совсем не до шуток, знаешь. До сих пор себя вроде бы ни за что виню. Жалко мужика. Выпивали, бывало, с ним. Семья у него осталась, и ее тоже вывезли куда-то. А он что, он с перепуга побежал и настучал... Понятное дело, диверсанта во мне самого опасного увидал. Да и я бы на его месте...
       И дед замолк, видя, что комментарии, в сущности, не нужны - и так всё ясно. Время такое было... Но в ту минуту это время, эта тяжеленная эпоха была для Кита не в учебнике истории, а в самом что ни есть реале.
       И Кит приготовился к худшему. Хотя что хуже, а что лучше во вселенной уже нельзя было понять.
       А Петр Андреевич посмотрел на него и спросил:
       - Ну чего, готов?
       - Всегда готов, - мрачно ответил Кит.
       - Тогда, пионер, пора. Труба зовёт, - веско сказал прадед. - Пора прощаться нам.
       Холодок пробежал у Кита между лопаток.
       - Мы и так успели друг другу много чего сказать такого, над чем всю жизнь потом размышлять придется, - словно решив все-таки немного потянуть время, проговорил Петр Андреевич.
       "Как-то не заметил", - подумал про слова прадеда Кит, но сказать вслух не решился.
       - Ты на меня так строго-то не смотри. Я только приказ выполняю. Нынче время приказов, - продолжал прадед. - Зла на меня не держи. И главное, что не просто посоветую, а слёзно попрошу тебя напоследок: не удивляйся ничему, что будет.
       - А что будет? - вспорхнул Кит, все еще не потеряв надежды на последнюю откровенность предка, раз он замялся.
       - Убей, а сказать не могу, - сделал горестный вид и развел руками предок. - А то они, как увидят тебя, так сразу и смекнут, что я тебе лишнего сболтнул. Тебе-то ничего, а меня еще потрепать могут... Загонят куда-нибудь под Воркуту, на мороз... Этой-то ноге - ничего, - ткнул он пальцем в свой пиратский протез.
       Предок не раскололся, и назло ему Кит выступил пророком:
       - Никуда тебя, дед, не загонят, глаз даю.
       - Да-а?! - обрадовался прадед. - Ну, раз ты говоришь, значит, так и будет.
       И обернувшись к двери, кликнул сына.
       Коля Демидов вошел, поморгал и как-то ошалело поглядел на обоих, будто увидал незваных гостей.
       - Ну, прощайся со своим внуком, - велел Петр Андреевич.
       - А что, больше ничего не будет? - страшно огорчился юный дед Кита.
       - Хорошенького понемножку, - не смягчая тона, сказал Петр Андреевич. - Еще увидишь на своем веку чудеса... вон, коли до рождения внука доживешь. - И с лукавым прищуром посмотрел на Кита. - Доживет?
       В запрещенную зону полез-таки прадед. Но Кита уже было не смутить.
       - Колян, ты долго проживешь, не очкуй, - сказал Кит уклончиво.
       - Чего не делать?! - растерялся предок.
       - Не бойся, короче, - объяснил Кит и сразу перешел к короткому прощанию.
       Не говорить же Коляну, что до рождения своего внука, Никиты Демидова, меньше года не дотянет. Вот оно, бремя пророков и пришельцев из будущего!
       Пожали они друг другу руки. Коля бросил последний грустный взгляд на белые кроссовки Кита.
       - А левой рукой-то ты отныне осторожней маши, - предупредил Никиту Петр Андреевич. - Она у тебя теперь "Катюши" пострашнее, если разозлишься хорошенько... Потренируйся на досуге на немецких танках, что ли. - И протянул к Киту обе руки. - Дай-ка обниму тебя.
       Кит покорно подался и снова вздохнул тяжелый табачный осадок, сидевший в прадеде.
       - Да-а... так и не поверил толком, что ты живой... настоящий, пока вот так не обнял, - по-отечески ласково, только очень грустно прошептал прадед в ухо Киту. - Ты уж меня лихом-то не поминай... Потерпи, пока всё не сойдется и не решится. Тогда поймешь, прав я или нет. Тогда и помолишься за упокой моей души, как надо. Обещаешь?
       - Обещаю, - твердо, от души пообещал Кит.
       - Попроси отца крестить тебя для верности дела, чтоб яснее долгая дорожка стала, - последнее, что шепнул прадед.
       И, резко отстранив правнука, обратился к сыну, Коляну:
       - А ты помнишь, как я тебя учил. Никого ты не видел. Ты всю ночь на крыше хенкелей да голубей гонял да на зажигалки поплёвывал.
       - Знаю, бать, - тоскливо протянул Коля Демидов.
       - А теперь живо на чердак, как учил, - приказал Петр Андреевич. - Одна нога здесь, другая там... Прикорнул ты там, понял? И ничего не слышал.
       Коля последний раз сверкнул глазами на внука:
       - Покедово, что ль.
       - Пока, - кивнул Кит.
       И вот только сейчас ему сделалось грустно и тоскливо. По-настоящему.
       Он подал Коляну руку, тот крепко пожал ее, рот открыл, чтобы еще сказать что-то, но так и не нашелся. А Кит вспомнил слова погибшего полковника: мы, избранные, мчимся на поезде мимо всех эпох...
       - Команду слыхал?! - прямо гаркнул Петр Андреевич, не страшась разбудить соседей.
       - Есть! - крикнул Колян и убежал.
       - А тебе моя команда - сидеть здесь до последующих распоряжений и ждать, - сказал Петр Андреевич Киту. - Вопросы есть?
       - Вопросов нет, - чуть не отмахнулся Кит.
       - Вода в чайнике. Свечу погаси, как я выйду. Тьма надоест, вот пожужжишь. - Он застукал протезом и костылем в сторону комода и принес Киту очень старинный - маленький, черненький и тяжеленький - фонарик, который надо было жать, как эспандер, чтобы он горел. - Газетку почитай... Новости наши от девятого мая одна тысяча девятьсот сорок второго года.
       Ёкнуло сердце у Кита, и он чуть не раскололся, не проговорился о том, что победы ровно три года ждать... Ещё или всего?
       - Я пошел, - сказал прадед и отвел взгляд. - По телефону позвонить надо...
       - Так это... - Кит невольно полез во внутренний карман куртки за коммуникатором... и замер, затаив дыхание.
       - Чего? - не понял предок.
       - Нет, ничего, - смущенно ответил Кит.
       - Щеколду на двери задвинь, - отдал предок последние приказы. - Чужим не открывай.
       И все же обернулся в дверях:
       - Эх, одна беда. Не наградят нас на нашей с тобой на этой войне, - лукаво вздохнул он. - Даже медалькой.
       И порывисто вышел, не дожидаясь ответа, который Кит так и не придумал.
       По коридору стали гулким затухающем боем удаляться шаги прадеда, будто сама судьба удалялась ненадолго по каким-то своим, особым делам.
      
       Кит задул свечу...
       Вот самое худшее, что можно было с ним теперь сделать, - это оставить одного в темноте и тишине чужого времени, отмеряемой по капле маятником часов-ходиков. В ожидании всего, чего угодно, в полном бездействии и при том, что обе руки Никиты Демидова - как бы живая и мертвая - начинали чесаться.
       Снова все страхи поднялись у Никиты Демидова в душе, как грозное торнадо. Кружились в том вихре: мама в самолете, оставшемся без присмотра Кита, обломки могучего геоскафа "Лебедь", рухнувшего с небес и разлетевшегося в мелкие дребезги.
       И никто, никто не мог сейчас помочь Киту - вся его команда оказалась в плену, в заложниках. Это он, Никита Демидов, должен был поочередно всё починить и всех выручить, не зная толком, на кого он, всё чиня и всех спасая, будет работает, - на Добро или на Зло. Снова вспомнил Кит горькую истину: в настоящей реальности участь всякого супергероя со сверхспособностями - быть игрушкой в руках неведомых вселенских сил... которые к тому же сидят друг в друге, как матрёшки...
       Очень сильно хотелось Киту позвать юного деда Коляна и поболтать с ним. Потом Кит все-таки смирился и решил последовать полушутливому совету Петра Андреевича. Чтобы хоть как-то отвлечься, он нащупал на сундуке фонарик-"жучок" и стал выжимать из него свет.
       Правой рукой жал, а левой шелестел газетой, лежавшей на комоде. Это была "Комсомольская правда" от 9 мая 1942 года.
       Под "шапкой"

    СЛАВНЫМ ТАНКИСТАМ БОЛЬШЕ ГРОЗНЫХ БОЕВЫХ МАШИН!

       были напечатаны всякие статьи о танкостроителях, а ниже - в правом углу - новости

    От Советского Информбюро

       В течение 8 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.
       За 7 мая уничтожено 36 немецких самолётов. Наши потери - 16 самолётов...
      
       Кит вспомнил, как сам падал в самолёте и подумал: "Ничего себе - "ничего существенного!"
       В той же рубрике Кита привлекла такая новость:
      
       "Красноармеец Погорелов из противотанкового ружья подбил немецкий танк. Ночью тов. Погорелов вместе с бойцами Чекмазовым и Филипповым забрались в подбитую немецкую машину. Несколько часов спустя гитлеровцы пошли в атаку. Смелые бойцы, находившиеся в танке, открыли огонь из пушки и пулемётов и уничтожили до взвода пехоты противника".
      
       Кит пожалел, что с теми бойцами не было его - он бы им и танк быстренько починил, и тогда они еще погоняли бы там фашистов по полной программе.
       А еще Киту вспомнил тот "тихий час" в помещичьей усадьбе Веледниково, когда он так же вот изучал в газете майские новости 1915 года. Только теперь новости казались куда суровее, да и вся обстановка была куда более напряженной и опасной.
       Наконец, правая рука супергероя устала производить электричество, а переложить фонарик в левую руку, отныне опасно разрушительную, Кит не решился. Снова стало кругом темно и тоскливо. Тогда Кит надумал вздремнуть прямо на сундуке - вроде как за компанию с Коляном, который, может, и вправду уже прикорнул где-нибудь в укромном уголке чердака. Но только он, сняв блюдце со свечой на пол, стал устраиваться на жесткой и покатой крышке сундука, похожей на крышу маленького дома, как вдруг зашумело на улице - и не в небе, а внизу, на земле.
       Кит соскочил с сундука и во тьме по памяти ринулся к окну, в обход стола, осторожно отодвинул занавеску. Внизу отливали черными, покатыми, железными крышами два старинных легковых автомобиля. Фары их светили как бы с прищуром - сквозь щёлки... Это уже потом Кит узнал, что в войну на фары надевали специальные колпаки, чтобы свет не был виден с небес, то есть - немцам в их бомбардировщиках-хенкелях.
       Дверцы стали открываться. Из переднего автомобиля вылезли двое - водитель в военной фуражке и Петр Андреевич, из другого авто - один человек в кепке ...
       Ждал... ждал Кит именно этого момента, а сердце все равно застучало, будто тело оставалось на месте, а душа уже понеслась куда-то, как тот "поезд времени", о котором говорил полковник, Царство ему Небесное...
       Кит решил не сталкиваться с судьбой лицом к лицу, в упор. Он поспешил к двери, отодвинул щеколду, а потом снова добрался до стола, нащупал стул и покорно сел.
       Сначала загрохотало где-то далеко, а потом вдруг - сразу очень близко... Дверь распахнулась - и в Кита уперлось два огромных светящихся глаза.
       Кит зажмурился.
       ...А в памяти его отпечатались две фигуры с ручными фонарями. Это были как будто те же самые типы, что и в том январском подвале 1918-го года, куда привез его полковник... Все повторялось с пугающей до отчаянной радости предсказуемостью.
      
      

    ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

    с таинственным ночным путешествием,

    очередной бомбёжкой,

    смертью, посмотревшей прямо в глаза,

    и немецкими фокусами

      
       - Фамилия! Год рождения! Адрес! - услыхал Кит жесткие вопросы с восклицательными знаками.
       Он ответил как надо: ФИО такие-то, год рождения - самый последний год того самого тысячелетия, из которого Киту уже очень хотелось смыться, адрес - улица Космонавтов, дом такой-то. По ходу, Кит пытался угадать, кто задал вопрос: тот, гражданский в кепке, по контуру и тяжести тела похожий на Глотова, только слегка помоложе, или же военный, своей стройной худобой напоминавший того поручика... или штабс-капитана.
       - Стратонавтов? - уточнил голос.
       - Нет. Космонавтов... Это те, что в космосе будут летать, а не в стратосфере, - опять погрешил против правил путешествий во времени Кит.
       - Та-ак... - протянул голос.
       Кит почувствовал сквозь опущенные веки, что оба глаза-фонаря опустились и таращатся теперь на его белые-пребелые-блин-кроссовки. Тогда он рискнул поднять веки - и тут же два зверских глазища уперлись ему в лицо.
       - Может, хватит в глаза светить... - не выдержал Кит.
       - Ишь ты, дерзкий малец, - усмехнулся явно штатский.
       - У них другое время будет, - послышался откуда-то сзади хило-адвокатский голос прапрадеда. - Не военное. Не опасное. Коммунизм, гладишь, построят.
       - Подлить бы им нашего времени. Для порядка, - будто молотком по металлу прозвучал другой голос... похоже, военного.
       - Не спеши... - донесся первый голос, по чину выше второго. - Проверить бы.
       - Твой малец где сейчас? - Этот жесткий вопрос военного был адресован прадеду Кита.
       Тот ответил, как было задумано: Коля Демидов по ночам спасает дом от зажигалок и порой, бывает, умается да и заснет на чердаке. Вот и сейчас там.
       Пришельцы помолчали секунды три.
       - Демидов Никита, подойди, - велел гражданский в кепке.
       Фонари, между прочим, опустили в пол.
       Кит с достоинством поднялся, открыл глаза и посмотрел: так и есть, гражданский - справа, военный - слева, а за ними - Петр Андреевич, наверно, мучающийся тем, что по-другому в это военное время поступить не мог, так было нужно.
       И тут Кит увидел, что военный привычным движением расстёгивает кобуру и достает пистолет. Ну, этим Кита уже было не напугать. "Ну, это - фигня у вас будет!" - даже весело подумал он.
       Штатский отступил на пару шагов в сторону и осветил военного в синей фуражке. А тот просто взял свой пистолет как-то странно, поперёк, подошел к стене, - да как треснет изо всех сил рукояткой пистолета по циферблату старинных часов-ходиков!
       Часы дрынкнули, Петр Андреевич горько ойкнул. А военный в синей фуражке еще поддал часам снизу - и они грохнулись со стены на пол.
       Кит все понял. Штатский-В-Кепке мог и не приказывать-предлагать:
       - Показывай мощь, если ты оттуда.
       - В сторонку отойдите, - в меру вежливо попросил Кит. - А то стеклом это... лицо порезать может.
       Штатский-В-Кепке злобно крякнул в значении "ну, дерзкий пацан!", но отошли оба.
       Кит управился секунд за десять. Искорки-звездочки засверкали, ящичек ходиков завертелся над полом, полыхнуло...
       Кит, как заправский фокусник, подхватил часы одной правой - левую он на всякий случай спрятал за спину - и в свете фонарей, поднатужившись, повесил обратно на стену.
       Ходики благодарно ходили-стучали, опаздывая теперь минуты на полторы, не больше.
       - Ух ты! Колька бы видел! - храбро подал голос Петр Андреевич.
       Пришельцы из госбезопасности мрачно навели на него лучи своих страшных глаз-фонарей и ничего не сказали. Сказали Киту. Вернее сказал один Штатский-В-Кепке:
       - Собирайся.
       - Я и так готов, - честно признался Кит. - Давно уже...
       - Значит, пошли, - реализовал свою долю команд военный.
       Погон еще не было, и Кит не понимал старых знаков отличия. Военный был в звании капитана НКВД.
       Значит, пошли. Все было продумано заранее: Штатский-В-Кепке выдвинулся первым, за ним пристроили Кита, за Китом - его прадед, а замыкающим стал капитан в синей военной фуражке, он так и не убрал пистолет в кобуру.
       Петр Андреевич успел сверкнуть глазом - подмигнуть Киту виновато-подбадривающе. Смысл этого взгляда-молнии можно описывать на нескольких страницах. Но если коротко: прости, внук, меня тут прижали те, что по грешной земле ходит, а не по небесам, но они - тоже за победу, и ты на них не серчай, так нужно, а еще нам помогут и те, которые наверху, и они этим, что внизу, когда надо, особые приказы отдадут, так что держись, внучёк!
       Вот честное слово - Кит в ту минуту ни на кого не сердился, всё и всех понимал и прощал.
       Спустились во двор. Штатский-В-Кепке велел прадеду садиться во вторую машину, которую вел военный, а сам указал Киту на первую. Кит полез на переднее сиденье, получив с тылу одобрение - "Верно!".
       Штатский-В-Кепке быстро обошел авто сзади и сел водителем. В машине попахивало бензинчиком и еще чем-то металлическим.
       Выехали. Потом петляя по закоулкам, выбрались на широкую дорогу между невысоких, тёмных домишек, и вскоре Кит увидел впереди, справа от дороги, знакомый ориентир - здоровенную черную архитектурную болванку с плоской чашей наверху: украшение при въезде на знакомый до боли Крестовский мост над широкими железнодорожными путями.
       А с моста съехали направо, к зданию Рижского вокзала. Всё, и вправду, как будто повторялось - только бы без страшной полыньи в перспективе! Пока без полыньи...
       Остановились прямо у входа в здание. Штатский-В-Кепке повернулся вполоборота к Киту.
       Кит не видел его сурового лица, но оно, мясистое и плотное, как большая сырая картофелина, давила на него сквозь тьму.
       - Теперь по делу говори, - сказал Штатский-В-Кепке так, будто разговор между ними прервался всего пару секунд назад, а не ехали они по ночной Москве в суровом молчании военного времени.
       - А что? - немного растерялся Кит.
       - Кто тебя сюда послал, хоть знаешь? - со странным смешком спросил Штатский-В-Кепке.
       - Ну, типа, Председатель земного шара, - честно ответил Кит.
       - Вот так - всего земного? - как-то не шутя, уточнил Штатский-В-Кепке.
       - Ну да, он так говорит, - пожал плечами Кит и добавил: - Но похоже на то.
       - Жаль, что он вместе с тобой сюда не заехал... - сказал, опять не шутя, Штатский-В-Кепке.
       - Зачем?! - не понял Кит.
       - Посоветоваться с товарищем Сталиным, - раскрыл большие чаяния Штатский-В-Кепке. - Помочь как-то... хотя бы неприметно. Обсудить обстановку в мире. Прошлое и будущее земного шара обсудить.
       "Ага, почистят прошлое так, что по истории нечего проходить будет..." - подумал Кит, а вслух стал жаться:
       - Я не знаю его планов. Я, вообще, в политике ни бум-бум.
       - Плохо у вас там, в будущем, дело политинформации поставлено, - осудил Штатский-В-Кепке. - Ну ладно. Короче. Задание свое знаешь?
       И вот тут Кит почувствовал подвох. Глаз штатского он не видел - уж очень темно было, несмотря на Луну снаружи, а фары оба водителя выключили, - но понимал, что тот, даже не видя и Кита в упор, все равно сразу просечёт любое враньё.
       - Не полностью, - хитро ответил Кит, точно зная лишь то, что местные спецслужбы знают про "браслет разрушения". - Мне он сказал только, что надо взять браслет, а что с ним делать, скажут на месте.
       - А где он у тебя? - вдруг спохватился Штатский-В-Кепке.
       - А он там, прямо внутри руки, - снова не погрешил ложью Кит и осторожно, с опаской коснулся своего левого запястья, всё еще зудевшее, как от ожога. - Я же ненормальный. Типа, мутант... Сами знаете.
       Штатский-В-Кепке полминуты посидел в молчании. Кит подумал, что в то время еще не знали, что такое "мутант", и теперь этот особист прикидывает, что сказать, чтобы не выглядеть тупицей из прошлого... Но оказалось, что тот прикидывает другое - как побыстрее и пояснее загрузить оперативную память Никиты Демидова наиважнейшей информацией, раз уж Кита не проинструктировали в будущем, а переложили ответственность на него, не самого высшего чина в госбезопасности далекого прошлого.
       - Знаем-знаем... - выразился он для начала как-то неопределенно, а потом надвинулся на Кита и заговорил шепотом, вот только пальцами, как прадед, не стал барабанить по чему-нибудь - по рулю или по приборной доске автомобиля: - У нас тут война, это ты ведь знаешь? В школе проходил, да?
       Кит вопрос понял, только не понял, почему это надо шепотом говорить:
       - Знаю. А в школе будем позже проходить.
       - Но книжки читал? Кинофильмы видел? Деды рассказывали?
       - Читал, смотрел, знаю, - мастерски лаконично ответил Кит, а про себя горделиво так подумал: "Я, может, про войну кое-что и побольше твоего знаю"... и тут же почувствовал себя неловко, даже покраснел от стыда в сумраке.
       - Ну, то, что мы все равно фашистов победим, - это ты у себя там знаешь, а мы и так в этом уверены, - воодушевленно произнес Штатский-В-Кепке, - это уже никто не изменит ни из прошлого, ни из будущего. Да только ты не знаешь... и почти никто этого не знает, что Гитлер, как только мы его обложим, намылится сбежать куда-то в будущее... И не просто сбежать, а - прихватить с собою всю свою фашистскую Германию... ну, или Берлин один, тут точных сведений нет.
       - Как это?! - впервые за все время пребывания в сорок втором году всерьез изумился Кит.
       - А вот так... Не знаем как, - честно рассказал всё, как есть, Штатский-В-Кепке. - Это как раз тебе надо выяснить и какую-то особо секретную технику у него разрушить, что способен разрушить только ты. Чтобы он не смог удрать и окопаться. Там есть у него кто-то, тебя похлеще, он и должен обеспечить ему бегство с вещичками...
       Штатский-В-Кепке замолк, позволяя Киту осознать грандиозность планов, а того осенила догадка: а не о Спящей ли Охотнице речь?
       - Это и есть главное задание будущего, - решил подчеркнуть Штатский-В-Кепке, недовольный молчанием Кита.
       "Что-то это не похоже на планы Председателя..." - заодно прозорливо сообразил Кит... И вдруг его снова осенило! А вдруг и Председатель со всеми его робокопами и геоскафами не знает, что его самого в этом деле используют по полной программе. Кто? А вот, к примеру, те самые... "святые водолазы", что ли? Или кто они там на самом деле?
       - Игра тут у нас идет по-крупному, - будто слыша мысли Кита, сказал весомо Штатский-В-Кепке. - А теперь слушай и наматывай на ус секретную информацию. Может быть, самую секретную, какая сейчас только есть на всем земном шаре. Хоть ты еще и пацан, но соображать должен. Вон Аркадий Гайдар в твоем возрасте дивизией командовал.
       - Угу, - сказал Кит.
       - Так вот, слушай внимательно. Есть только один способ, чтобы ты попал в Берлин, в самое пекло - это, чтобы тебя фрицы отсюда похитили. Они там тоже что-то знают о тебе... о вас, как это?.. О мутантах...
       О! Усвоил древний особист словечко из будущего.
       - У нас есть сведения, что ты им нужен позарез, - продолжал Штатский-В-Кепке. - как раз для того, чтобы собрать или починить какую-то штуку, нужную для перемещения в будущее. Они только того и дожидались, что ты где-нибудь зачирикаешь.
       "Ага, это опять про Охотницу..." - смекнул Кит.
       - Так если я к ним не попаду, они и не смогут смыться в будущее со всей своей Германией, - предъявил Кит простую логическую формулу.
       В Берлин, к Гитлеру, ему очень не хотелось.
       - Так-то оно так... а вдруг они другого мутанта найдут... или дождутся, - серьезно, понимая опасения Кита и даже как будто принимая их к сердцу, ответил Штатский-В-Кепке. - Надо спешить. План такой. У нас есть особый агент. Знаешь, что это такое, ага?... Мы запустим слух, что мутант, который может обеспечить им отступление - то есть починить, всё что угодно, и отправить их к чертовой бабушке на пироги, - у нас тут уже есть, мы его своими силами умыкнули из будущего и используем пока для починки разбитой военной техники... Короче, проводим полевые испытания. Сейчас мы сядем в санитарный поезд особого назначения и продвинемся на запад от Москвы. Там есть один ремонтный завод, а на нем - считай, полдивизии подбитых танков. Сейчас наш агент находится на нём. Ты начнешь работать, он сообщит о тебе врагам. Враги тебя и выкрадут... а ты должен делать вид, что ничего не знаешь... Я бы этого ничего тебе не говорил бы, но боюсь, как бы тебя кондрашка не хватил с испугу... А ты должен только глаза от страха пучить, но на самом деле ничему не удивляться. Уяснил?
       Кит ничего в ответ не сказал, не зная, собственно, что и ответить. Ему немного "крышу" повело: в газете, которую он читал, всё было про танки, и теперь вот от него требуют чинить как раз то, о чем он успел помечтать. Не сон ли все это всё-таки? Газетка-то настоящая была, или же специально для него, Кита, ее выпустили? Где она, настоящая реальность?
       - Значит, уяснил боевую задачу, Никита Андреевич Демидов? - вдруг не строго, не жестко, а прямо по-отечески ласково переспросил Штатский-В-Кепке.
       - Уяснил, - кивнул в темноте Кит.
       - Эх... "Так точно" надо говорить, совсем вы там распустились, - с напускной веселостью вздохнул Штатский-В-Кепке. - Да только не до шуток нам. Ведь от тебя во многом зависит, столкнетесь вы там, в своем далеком будущем, с гитлеровской заразой или нет. У нас-то сил хватит, мы-то здесь справимся, хоть и кровью большой, а вот вы с вашей расхлябанностью... Уж не знаю, как вы там коммунизм строили... В общем, пенять на себя будете сами, если ты задание провалишь, Демидов Никита.
       - Постараюсь не провалить, - честно пообещал Кит. - Только не понятно, что и как там.. ну, в Берлине, конкретно делать.
       - А это уж по обстоятельствам. Этого никто тебе не подскажет. Но вижу, соображение у тебя есть, смекалка - тоже, - подбодрил Кита Штатский-В-Кепке. - Сориентируешься на месте.
       - Ну да, - безнадежно согласился Кит.
       - "Ну да", - с усмешкой передразнил Кита Штатский-В-Кепке. - Ты только не забывай, что на тебя - надежда, можно сказать, всего прогрессивного человечества. В общем, коротко повторяю "легенду". Что такое "легенда" знаешь? - Он по глазам Кита понял, что тот знает. - Мы тебя выкрали из будущего, чтобы ты нам вооружение чинил и способствовал победе при меньших потерях. Пригрозили, что, если сотрудничать откажешься, предков твоих покоцаем и ты исчезнешь, не родишься. Годится такая загвоздка?
       "А разве оно не так?" - подумал про себя без всякой злости Кит, а вслух сказал:
       - Понял. Чтоб фашисты меня, типа, приголубили, да?
       - Мыслишь, - довольно кивнул Штатский-В-Кепке.
       - А может, без всяких угроз, - предложил Кит. - Я же свой. Я и так за победу.
       Штатский-В-Кепке покхекал:
       - Нет. Угрозу оставим. Свою идейность им не выставляй, а то они подумают, что тебя уламывать надо... Еще допросы всякие начнут. Вдруг расколят... Пытать, конечно, не будут - побоятся поломать в тебе что-нибудь... тот самый единственный в своем роде орган. Однако допросы они вести не слабы. Кабы что не заподозрили... А ты - диверсант особого назначения. Такого я еще не готовил никогда. К тому же у тебя есть немецкие крови, ты же знаешь.
       - Да? - удивился Кит.
       - Хорошо играешь, - злобно, но одобрительно усмехнулся Штатский-В-Кепке. - Вот и им подыграй. Ведь фрицы про твои немецкие корешки тоже знают.
       "Какая тут, на фиг, секретность - все всё про всех знают... Сплошные утечки из будущего" - понедоумевал Кит.
       - Знают, да не всё, - словно прочтя его мысли, сказал Штатский-В-Кепке и помолчал немного. - Мы вот тоже про тебя далеко не все знаем... а доверять вынуждены. Ну, пошли...
       Он открыл было дверцу, но тут же захлопнул ее снова и удержал за руку Кита, сунувшегося было наружу в другую сторону:
       - Да, еще короткий инструктаж. Одет ты чуднО, по-иностранному, но переодевать не будем. Этот твой маскарад как раз к месту. В поезде люди подготовленные, им велено не высовываться, но всё равно пялиться на тебя будут изо всех щелей. Ни с кем ни слова. Если кто-то попытается заговорить с тобой, когда я отвернусь, доложишь. Понял? Это тоже может оказаться скрытый враг и диверсант.
       - Так точно, - через силу отчеканил Кит.
       - Так-то лучше, - усмехнулся Штатский-В-Кепке.
       Неспроста Кит ответил по уставу, он тут же задал важный вопрос:
       - А дед тоже с нами поедет?
       Штатский-В-Кепке замер на пару мгновений и, наконец, ответил бесстрастным тоном автоответчика:
       - Нет. Дед не поедет.
       Но тут же очеловечился и похлопал Кита по плечу:
       - Не бойся. Не тронет никто здесь, в нашем времени, твоего деда... А то как мы гарантируем в будущем твое счастливое детство и благополучие, от которого сами зависим. Верно ведь?
       О, и особисты в то далекое время уже разбирались в его парадоксах!
       - Мы деда... прадеда, да?.. Мы его пока надежно припрячем и охранять будем, чтобы враги не достали, - по-особому обнадежил Кита Штатский-В-Кепке. - И всю его семью, опять же, брательника твоего... тьфу, деда, что ли, да?.. В общем, всю твою древнюю родню под усиленную охрану возьмем и на спецдовольствие. С голоду не дадим умереть.
       - Вот спасибо, - прямо-таки от всей души поблагодарил Кит.
       - Не за что, - так же от души ответил Штатский-В-Кепке и толкнул Кита на выход.
       Вышли из машины. Тут же стали выбираться из другой машины военный и прадед.
       Оказывается, пока Кит получал инструктаж, сзади подъехал третий автомобиль. Из него тоже выскочил человек в штатском и помог прадеду-инвалиду выйти. Проститься по-родному, обняться и всплакнуть в объятиях Никите и Петру Андреевичу уже не дали - придержав обоих, намекнули, что не положено, мало ли что. Праадед издали только руку поднял. И Кит махнул ему напоследок. Сердце защемило - он понял, что скорее всего своего прадеда больше не увидит.
      
       Вошли в пустое и темное здание вокзала, Штатский-В-Кепке включил фонарь, ткнул лучом в пол... Военный "прикрывал" сзади. В необитаемом ночном пространстве здания их шаги громко зашаркали, затопали по потолкам и стенам. Какая-то неподвижная тень качнулась в стороне, - похоже, часовой - и Киту стало зябко... Да и вообще, ночь с девятое на десятое мая 1942 года была еще совсем не летняя.
       - Мёрзнешь? - участливо спросил Штатский-В-Кепке.
       - Ничего... - сказал Кит вместо "так точно".
       - Душегрейкой-то тебя обеспечим, это есть, - с непонятным смешком добродушно пообещал Штатский-В-Кепке.
       Тут впереди послышалось и стало живо приближаться частое шарканье. Штатский-В-Кепке подал луч еще на три шага вперед, и в строгом военном свете появились сначала ноги в черных штанах и черных ботинках, так начищенных, что сверкнули в ответ своими закругленными носками.
       Штатский-В-Кепке сначала остановился и сильной рукой завел Кита себе за спину, будто оберегал его от сглаза Человека-В-Черных-Ботинках... Потом он поднял луч, и Кит, выглянув-таки из-за мощной спины, увидел седоусого человека в железнодорожной форме и фуражке с красным верхом.
       - Товарищ Беленец! - со звонкой хрипотцой, похожей на хрипотцу Китова прадеда, - обратился он к Штатскому-В-Кепке, и эхо было такое, будто докладывал весь вокзал. - Литерный военно-санитарный поезд триста шестьдесят три бис готов к отправлению с первого пути.
       - Хорошо, - в голос, но почему-то без всякого эха, будто неслышно для пространства вокзала, ответил Штатский-В-Кепке, он же Беленец. - Предупредите там еще раз, чтобы не высовывались... - Он повернул голову и обратился через Кита к военному: - Кравцов, проследи тоже, помоги дорожным.
       - Есть! - с откатом эха принял команду военный, он же капитан госбезопасности Кравцов.
       И они вместе с железнодорожником поспешили выполнять приказ.
       - А мы, как больно важные пассажиры, пройдемся не спеша, - сказал Беленец.
       Он вывел Кита из-за спины и двинулся вперед, несильно, но крепко держа его за плечо.
       - Не сбегу, - буркнул Кит.
       - Знаю, - не сердито ответил Беленец. - Просто мне за тебя немного подержаться хочется, чтобы поверить, что ты такой есть на свете... Слыхал о тебе давно, директиву получал... а верить, не верил. Столько всего у тебя узнать хочется про будущее, да знаю, что нельзя, запрещено по законам особой физики. Узнаешь, когда-нибудь, потом невольно что-нибудь сделаешь на основе этого знания, и можешь всё в будущем испортить... Так ведь?
       - Вроде того, - ответил Кит.
       - Вот мы и предупреждены, - задумчиво проговорил Беленец.
       - Кем? - тут же встрял в его мысли Кит.
       Рука на его плече сжалась сильнее.
       - А этот закон и тебя касается, - словно узнав из вопроса Кита что-то очень важное, удовлетворенно сказал Беленец. - Тебе про будущее, которое ох как нескоро после тебя начнется, тоже знать нельзя. Да и что за азарт - сидеть на стадионе, зная, когда, кто и с чьего паса все голы позабивает... Или вот, скажем, тихонько подойти в самом начале матча к вратарю команды, что победит, и нашептать ему окончательный счет. Он и стараться не станет, начнет у стойки баклуши бить... так и проиграют, глядишь, несмотря на все радостные известия из будущего, пустят его, будущее, в сторону и наперекосяк... А?
       - Как нечего делать, - на полном серьёзе согласился Кит.
       - То-то и оно, - мрачно вздохнул Беленец.
       Вышли из здания на перрон. Пахнуло углем и прочими парами, дымами, смазками и всякими креозотами старой железной дороги. Перрон был прилежно вымершим, поезд тоже прикинулся заснувшим с первого по последний вагон. Беленец пошмыгал носом и повертел головою, будто нюхом определял, все ли пассажиры военно-санитарного состава залегли и накрылись одеялами с головою, как было приказано... Справа, вдали, послышалось шипение. Оба - и Беленец, и Кит - повернули головы туда. Всё движение в пространстве, смутно видное в той стороне, было движением дымов и паров одного бодрствовавшего в ночи паровоза.
       - Ясно, - сказал Беленец и подтолкнул Никиту в другую сторону, в хвост состава.
       Между двумя вагонами Кит заметил открытую платформу с зачехленным орудием на ней и невольно притормозил поглазеть.
       - Заметь, не на каждый санпоезд счетверенную пулеметную установку ставят, - подсказал Беленец, продолжая подталкивать Кита вперед, мол, не надо задерживаться. - Угадай, ради защиты какого особо ценного груза она тут...
       - Угадал, - сказал, не раздумывая, Кит.
       - А вот и наш вагончик на курорт, - тут же, у следующего вагона, и тормознул Беленец Кита.
       Наверху, в дверях, их уже ожидал капитан Кравцов. И уже тянул руку вниз. Беленец, не говоря ни слова, аккуратно, как ребенка, приподнял Кита под мышки и подал Кравцову... хотя Кит мог без всякого труда сам вспорхнуть в вагон.
       - Уж извиняй, Особо-Ценный-Груз, - весело проговорил ему в спину Беленец.
       По вагону, в живом движении луча ручного фонарика шли в обратном порядке: впереди капитан Кравцов, которому Кит сразу наступил на пятку и извинился, Беленец в арьергарде.
       Капитан, пройдя полдюжины шагов, вдруг резко развернулся боком и остановился, так что Кит налетел на него. Шаркнула в сторону дверь.
       Купе было как купе, обычное, с запахом старой, отсиженной мягкой мебели. Капитан положил свой фонарик на столик, лучом в ближний угол - так чтобы в глаза не светил, но отраженным светом открывал пространство для обозрения. На столике Кит увидел знакомый натюрморт: пару консервных банок, уже порезанный темный хлеб на тарелке, на ней же несколько кусочков сахара, чайник и три стакана в подстаканниках, с ложечками.
       - Как генералы в штабе, барствуем! - удовлетворенно оценил обстановку Беленец...
       ...и протолкнул Кита в неосвещенный уголок, где для него уже был распахнут теплый ватник:
       - Располагайся, сейчас поужинаем - и по койкам.
       Кит с удовольствием запахнулся в ватник. Ему впервые, как попал в это время, стало уютно и очень захотелось поглядеть в окошко. Но оно было плотно зашторено, и Кит не решился отодвинуть уголок шторки.
       Капитан стал быстро орудовать большим перочинным ножом, запахло мясом, и Кит вспомнил свою изжогу. Беленец посмотрел на него сбоку и повторил упрёк Петра Андреевича в том, что в будущем, после войны, народ заестся и будет смотреть на консервы вот так - как сытая кошка на дохлую мышь. Кит пожал плечами и сказал, что поест с удовольствием. Беленец на это похвалил его и тоже, как прадед, посоветовал наестся впрок. А потом оба - и он, и капитан Кравцов - почему-то положили руки на колени и как будто стали чего-то ждать, со значением глядя друг на друга. Кит подумал было, что ждут, пока он начнёт первым, но медлил, смущаясь... И тут капитан Кравцов встряхнулся, снял с пояса фляжку в матерчатом чехле, отвинтил крышечку и быстро наполнил два стакана на треть. Запах мяса был раздвинут, как шторы, резким запахом спирта.
       - А тебе рано, - по-учительски бросил Беленец и повторил еще один совет прадеда, будто НКВД их вправду подслушивало: - И потом совсем не надо при твоих способностях. Разнесешь Землю-матушку невзначай. Вот и конец света выйдет, как попы грозили...
       - Знаю, - беззлобно огрызнулся Кит.
       - ...а мы конец света обязаны отменить, раз Бога отменили и светлое будущее построим, когда фашистов победим, да? - добавил назидательно Беленец и так посмотрел на Кита, будто хотел по его реакции определить, действительно ли отменится конец света в будущем и построится ли светлое будущее.
       - Типа того, - политкорректно ответил Кит и пожал плечами.
       - Энтузиазма не слышу, это плохо, так будущего никакого совсем не построишь, - отвернувшись, констатировал Беленец и поднял стакан из подстаканника.
       Взрослые выпили за победу, а уж закусили все трое. В консервах оказалась не тушенка, а вполне себе приличная ветчина. Кит поел, запил чаем и резко захотел спать.
       Беленец сразу приметил, что у Кита стали слипаться глаза.
       - Всё. Тебе, Демидов Никита, боец неизвестного звания и рода войск, но особо важного задания, - немедленный отбой. Завтра утром - твоя часть пойдет в наступление, уяснил?
       - Так точно, - ответил Кит.
       - Спи. А мы тебя охранять будем по часам. У тебя офицерский караул будет, цени свое значение для страны, - полушутливым тоном, но с металлическими нотами суровой правды сказал Беленец, помолчал чуть-чуть и осторожно спросил: - Подсадить?
       - Не надо, - твердо попросил Кит и, не вылезая из-за столика, стал снимать под ним свои кроссовки, чтоб они не бросались в глаза.
       Но всё равно Беленец и Кравцов, чуть откинувшись вбок, поглазели на них и многозначительно переглянулись.
       - Только вагон не разрушь невзначай, - усмехнулся Беленец уже вдогонку Киту, когда он полез наверх, и добавил уже со всей серьезностью: - И не раздевайся там. Так теплее... И подъем может быть по тревоге, времени искать штанину не будет, ты ж не выучен.
       Он поднялся на ноги, оценил, как устроился на верхней полке Кит, заботливо, но подчеркнуто небрежно накинул ему на ноги жесткое одеяло, пожелал спокойной ночи, а потом выключил фонарик на столе.
       Кит удивительно быстро заснул в новой и тревожной обстановке. "Умаялся пацан", - наверно, сказал бы его прадед. Засыпая, Кит снова услышал, как тихонько и коротко полился спирт в стаканы, и успел очень ясно и с искренней жалостью подумать про капитана Кравцова и неизвестного, секретного звания Беленца: как им, наверно, мучительно смотреть на него, Никиту Демидова, подозревать по одному его виду, даже, может, по одним его белым китайским кроссовкам, что у великой страны, которая фашистов-то, конечно, победит, со светлым будущим как-то, мягко говоря, не совсем заладится, и при этом запрещать себе любые вопросы... Кит даже успел подумать, что для него это будущее, о котором не спрашивают взрослые, то есть настоящее, пока вполне себе ничего, а проблемы у него самого тоже с будущим, которое его, Никиту Демидова, тревожит, возможно, даже сильнее, чем этих взрослых далекого военного времени. Им еще хоть великая победа над фашизмом впереди высоким маяком светит, а что светит Киту и не только ему, но и Думу, Ленке Пономаревой?.. Хорошо, классно жить, когда светит в будущем какая-то великая, общая победа... Тут, на мысли о Лене Пономаревой Кит и заснул.
      
       И увидел Никита Демидов во сне совсем не Лену Пономареву, а... кого? Кого-кого! Конечно же, княжну Елизавету Януариевну Веледницкую...
       Она, отважный пилот допотопного самолета-биплана, протягивала ему руку помощи... А он... где был и что делал он?.. Он полз вперед - к ее руке, полз по жутко длинному - длиной в настоящий современный лайнер - корпусу биплана к мерцавшей на нем точке... к звездочке, от которой до руки княжны было уже рукой подать.
       Там, во сне, Кит уже знал, что если он не доползет, противоборствуя встречному потоку воздуха, и не погасит эту опасную искру, старый биплан обязательно упадет... Он полз, но мерцающая звездочка не приближалась, а удалялась, будто корпус разрастался-растягивался... Он уже выбился из сил... И вдруг заскользил с покатой поверхности вниз - в жидкие и зыбкие облачка. Княжна чудесным образом оказалась рядом. Он успел было схватить ее за руку, но... промахнулся и камнем полетел вниз. Там, внизу открывалось жерло вулкана, и в нем попыхивала магма... Кит уже ощущал ее испепеляющее дыхание.
       Огнедышащая бездна клокотала и гудела все ближе... и донесся из нее, из самой преисподней, таинственный глас:
       - Пять сорок три! Пять сорок три! Почему раньше началось?!
       Отдельно от самого Кита, от его мозга - от всех его мозговых клеток-нейронов - вулканической лавой вспучилась раскаленная мысль: "Конец света - в пять сорок три! Почему началось раньше?!"
       Он всё падал в магматическую бездну, но до преисподней не долетел - новые невидимые спасительные руки поймали его, и тот же глас, что возвестил о времени конца света, происшедшего раньше положенного, крикнул прямо в ухо:
       - Стоять!
      
       А Кит уже стоял. И открыл глаза.
       - Что это?! - прокричал он сквозь гул и рокот.
       - Бомбёжка, что! - снова прокричал Беленец. - Спокойно!
       Глас принадлежал ему и спасительные руки - тоже. Реальность ворвалась в сознание Кита, он понял, что с ним случилось: это поезд резко тормознул, и он слетел с верхней полки прямо на руки Беленца. И еще он, Кит, был почему-то спокоен - подземная магма не грозила испечь его, и конца света с землетрясениями, цунами и вулканов извержениями еще не было. Но грохотало, трясло и пугало не по-детски!
       - Живо надевай свои штиблеты и уберись под лавку! - проорал Беленец.
       Кит кинулся выполнять приказание. Краем глаза он заметил, что Беленец снова мучительно глянул на наручные часы, а потом выскочил из купе наружу. Капитан Кравцов был там же, в коридоре.
       - Ты видел, какой километр?! - крикнул Беленец ему так громко, будто Кравцов стоял от него метрах в тридцати.
       - Нет! - отвечал криком капитан.
       - Вот черт! - Беленец напряженно, сгорбившись, посмотрел в окно, рыскнул взглядом в одну сторону, потом - рывком в другую. - Не вижу перелеска! Гляну там! Прикрой пацана!
       И куда-то рванулся по коридору.
       В дверях купе появился Кравцов - с лицом на вид спокойным, но очень красным и потным.
       - Не мешкай! - прикрикнул и он на Кита, справлявшегося со шнурками. - Под лавкой завяжешь.
       Страшно рвануло наружи. Вагон так пихнуло в бок, что Кит больно ударился виском в угол столика, и в ушах заломило. В тот же миг в коридоре свирепо треснуло, будто кто-то изо всех сил шлепнул пустую бутылку об асфальт - там осколком бомбы вышибло одно из окон... А еще по нарастающей застучало и зацокало так, будто поезд догонял и уже догнал жуткий, когтистый монстр-оборотень. Он прыгнул и понесся на своих когтистых лапах по крышам вагонов.
       - Ложись! - хрипло выкрикнул капитан Кравцов...
       ...но команду выполнить не дал, а кинулся в купе, сгрёб Кита, прижал к себе и навалился на него сверху.
       Над головой треснуло, что-то ударило капитана в спину - и тут же больно ударило, ткнуло самого Кита в середину груди... Капитан Кравцов жутко, утробно кашлянул - и вдруг стал как-то размягчаться и тяжелеть...
       Кит не дышал, разноцветные круги и кольца плыли у него в глазах посреди мозговой тьмы... А монстр унесся по крыше дальше...
       - Кравцов! Кравцов! - послышался вдруг наверху крик Беленца. - Жив?!
       Капитан вдруг резко приподнялся и развернулся, освободив Кита...
       - Жив?!
       ...Но оказалось, что не он поднялся, а это приподнял его и перевернул к себе лицом Беленец.
       Кит, как открыл глаза, так успел смутно, не в фокусе, увидеть спину капитана с дырой на гимнастерке и темным ободом вокруг дыры, а потом - огромные глаза Беленца, вперившегося в капитана.
       - Митька! - простонал Беленец...
       ...и бережно переместил обвисшего капитана на лавку, в угол.
       Кит, с трудом повернув голову, - шею дико ломило - и увидал такую же дыру с темным ободом и на груди капитана, его неподвижное лицо и совершенно неподвижные глаза... и тут же весь до мозга костей промёрз, превратился в ледышку, даже стук сердца промерз в нем, гулко звеня...
       Беленец повернул голову к Киту, страшно глянул на него, будто готовясь обругать, на чем свет стоит, но тут же его глаза полыхнули не злобой, а испугом:
       - Ранен?!
       - Я?! - вздрогнул Кит...
       ...и тут только осознал, что прижимает руку к груди, а в руке, в слипшихся краснотою пальцах, держит какую-то теплую, очень жесткую штуковину... Коготь оборотня, пронесшегося по крышам и убившего им капитана Кравцова?
       - Не-а... - с трудом вытолкнул из себя воздух Кит и невольно протянул огромную, но деформированную пулю Беленцу. - Меня пули не берут...
       Беленец оцепенел и вытаращился на протянутую руку Кита, пробормотал эхом:
       - ...пули не берут...
       Потом глянул на Кита, как выстрелил, и снова заорал:
       - "Пули не берут"! - и смахнул смертоносный коготь с руки Кита. - А нас здесь берут! Капитан Кравцов тебя своей жизнью прикрыл! А что?! Выходит, не надо было?!
       Он сорвал со столика чайник, так что крышка слетела и загрохотала, прыгая на столик, а с него - на пол.
       - Не знаю... - отупело откликнулся Кит.
       - Мой, мой руку! - орал Беленец и стал поливать из носика еще не отнятую кисть Кита. - Не знаешь?!
       Кит отупело обмыл руку от чужой крови, отупело посмотрел на пол купе, куда лилась вода из чайника и кровь... и только сейчас приметил темное пятно у себя на груди. Так отпечаталась на нем самом гибель капитана Кравцова. Кит невольно взялся оттирать ее от себя, но спохватился - это показалось ему кощунством.
       Беленец отвернулся, пальцами закрыл глаза капитана Кравцова, подержал их на его веках, пальцы дрожали.
       - Так вот ты там в своем прекрасном будущем капитану Дмитрию Кравцову памятник поставь! Здесь ему никто никогда не поставит! Такая у него была служба. И всем расскажи про него! - Тут он повернулся к Киту и навис над ним. - Понял?!
       - Так точно... - мелко стуча зубами, проговорил Кит...
       ...и всё невольно, как-то подсознательно недоумевал, почему капитан Кравцов на слова о памятнике никак не реагирует, тихо вжавшись в угол, где ночью так уютно устраивался в ватнике он сам, Никита Демидов.
       Сквозь звон в ушах и грохот бомбежки, Кит услышал чьи-то торопливые шаги... и увидел в коридоре, в дверях купе, незнакомца в черной форме с железнодорожными значками - тоже усатого и с суровым морщинистым лицом, как и тот, что встречал их на вокзале, только помоложе.
       - Товарищ Беленец! Пути впереди разбиты бомбой! - доложил он.
       - Знаю! - рявкнул Беленец.
       - Одного сбили! Прямо рядом с путями воткнулся!
       - Так его, гада!
       И выругался, прорычал по-матерному.
       Человек испуганно глянул в угол купе:
       - Ранен?! Врача позвать?!
       - Поздно! - сквозь зубы отвечал Беленец. - Геройски погиб капитан Кравцов, вон прикрыл пацана.
       Человек сорвал с головы форменную фуражку. И на Кита даже не глянул.
       - Где весь медперсонал? На какой стороне? - вдруг совершенно спокойно и деловито осведомился Беленец.
       - Еще в вагоне. Команд не было, - как-то опасливо доложил человек.
       - Вот черт! Гоните всех на эту сторону! - указал Беленец на купейное окно. - Пулеметный расчет - туда же.
       - Один убит, второму плечо разнесло, - доложил человек. - Его с собой уже забрали.
       - Там, по ходу, метрах в трехстах овраг! - уверенно указал Беленец. - Живее! Наверняка, еще налет будет... Мощнее этого.
       - Есть! - дернулся человек в железнодорожной форме и пропал.
       Беленец поднял голову, прислушался... и пробормотал:
       - "Пули не берут"... Вот черт, не предупредили...
       И снова, выбежав из купе в коридор, поспешил в тамбур.
       Только оставшись один, Кит осознал, что сидит на купейной полке вдвоем с мертвецом. Он вскочил, попятился в открытую дверь и... вдруг ему стало страшно стыдно. Ему вдруг подумалось, что он прямо сейчас поступит подло, предаст капитана Кравцова, если бросит его и покинет купе.
       Капитан Кравцов сидел в том уголке, словно дремал... отдыхал от жизни. Никита совершенно ничего про него не знал... но ему все больше начинало казаться, что он знает капитана очень хорошо. Он впервые в жизни увидел настоящую смерть прямо перед собой. И эта была вторая смерть ради него, Никиты Демидова, ради того, чтобы он продолжал куда-то идти по своей жизни, с каким-то особым заданием. Только ради этого! Кит не видел, как погиб полковник Вышенский. Но теперь очень хорошо понимал, как полковник это сделал - с каким чувством, как помолившись. И как теперь может сам отдохнуть от жизни. Просто вот так подремать...
       Полковник царской охранки знал, что пули не берут того, кто пришел в их век из другого времени, но все равно защищал его, а капитан Красной Армии, не знал. И оба пожертвовали собою. Должно быть, не зря... Это точно - не зря! Такая уверенность сейчас пришла Киту совсем не в голову, и не миллиард мозговых клеток-нейронов пришли к такому важному выводу... Эта абсолютная уверенность возникла и сделалась горячей у Кита в груди - в каком-то особом измерении, вне времен и пространств... И Киту вдруг очень захотелось рассказать капитану Кравцову что-нибудь важное про себя, просто сказать "спасибо!"
       Он и сказал это вечное "спасибо!", но тут же в глазах у него потемнело, подкатило к горлу - и он провалился во тьму.
       Очнулся Кит от хлёстких шлепков по щекам и шумного, прохладного водяного облака, ударившего ему в глаза... И тут же увидел перед собой огромное, мясистое и очень внимательное лицо товарища Беленца.
       - Первый раз смерть увидеть - ничего. Не стыдись, - вытерев рукавом губы, сказал Беленец. - Пошли... Встать, идти сам можешь?
       От этого участливого вопроса Кит словно очнулся еще раз, уже по-настоящему, дернулся вверх и ударился макушкой о верхнюю полку. И очнулся в третий раз - уже совсем по-настоящему: в этом мире и в этом, чужом веке. И, наконец, Кит разморозился весь - как будто, ударившись в верхнюю полку, он попал на миг под очень горячий душ.
       - Могу! - сказал Кит... и испугался, что не ответил "Так точно!"
       - Тогда - за мной, - велел Беленец и вышел из купе.
       Кит, потирая макушку, заторопился следом.
       Вышли в тамбур. Дверь вагона была открыта в поле.
       Раннее мягкое утро дышало наружи влажной и бескрайней травяной весною. Там, наружи, сейчас не было видно никакой войны - там, над свежей, совсем юной травой, стояла умиротворяющая дымка.
       Беленец подался из вагона вперед, повис на поручнях, внимательным разведывательным взглядом порыскал слева направо - по всей половине мира, разделенного сейчас надвое военно-санитарным составом, что вынужден был остановиться посреди безлюдного, открытого простора.
       Потом товарищ Беленец снова подался назад, в вагон, повернулся к Киту и взял его за плечи.
       - "Пули не берут", - снова пробормотал он (это признание Кита, видно, всё не давало ему покоя... и еще, наверно, не давало покоя то, каким полувиноватым тоном сделал это признание Кит). - А что берёт?
       Кит почувствовал, как иголочки воткнулись в мозг - как раз в тех местах, где хранилась секретная информация о том, что его "берёт". И Кит ничего не сказал ни про чёрную полынью, ни про возможное падение с большой высоты.
       - Наверно, бомба большая... Фугаска. Или снаряд, - выдавил он из себя, изо всех сил выдерживая сквозной, томографический взгляд настоящего человека советской госбезопасности, который тоже в любую минуту был готов отдать свою жизнь за дело... и за него, Никиту Демидова, за страну... да хоть и за товарища Сталина, как полагалось в ту эпоху, когда без конкретного, персонального смысла было не победить и не подарить потомкам будущего, хоть какого-то.
       И добавил для правдоподобности:
       - Типа, очень большое ударное ускорение.
       Беленец очень серьезно кивнул, объяснение его удовлетворило.
       - Понял в объеме школьной физики, - сказал он. - А теперь слушай меня. Здесь физика особая. Если сейчас и меня убьют... ну, мало ли, бывает... Так вот. Если меня убьют, у нас здесь, в Советском Союзе, останется всего два человека, которые знают, кто ты есть на самом деле. И тебе до них самому не добраться. Твое спасение и твое дело только там.
       Беленец вывел Кита за плечи вперед, к открытой двери вагона, и показал на жиденький дальний перелесок, пробивавшийся сквозь утреннюю дымку наподобие миража.
       - Видишь деревья, естественное укрытие?
       - Вижу.
       - Вот, если меня убьют, беги туда сам и жди. Тебя должны забрать.
       - Кто? - совершенно нечаянно, но простительно для математического вундеркинда спросил Кит.
       - Сам поймешь, - не сердито ответил Беленец. - Жди до упора... И еще запомни: если будут спрашивать, куда тебя везли, отвечай "на военно-ремонтный завод". Танки восстанавливать. Так и есть. Это в силе. Понял?
       - Так точно.
       - Ты пионер?
       - Кто?
       - Черт вас совсем там побери... - пробормотал Беленец, всё больше нехорошего подозревая о будущем или даже немного, но секретно зная. - Значит, просто держись. По обстоятельствам. Готов?
       Кит догадался, как правильно ответить в этом, военно-советском времени:
       - Всегда готов!
       - Так-то лучше. Пошли.
       Беленец спрыгнул с подножки, развернулся к Киту, чтобы по-отечески подхватить его. На этот раз Кит не жался, сразу доверительно оперся на сильную руку чужака.
       Спрыгнув, Кит сразу почувствовал холод раннего весеннего утра.
       - Полсекунды, - взмолился он. - Больше не могу.
       - Давай быстрее! - понимающе, хоть и недовольно, кивнул Беленец.
       Кит невольно повернулся лицом к составу, отошел вправо от двери вагона и... ну, понятно. Пока того самого, посмотрел вокруг, направо-налево, оценил обстановку. Впереди - вдалеке, но не очень - густо поднимались в полуоблачное утреннее небо черные, дымные клубы.
       И вдруг в паре метрах по ходу поезда, прямо на рельсах, под колесами следующего вагона, Кит заметил знакомые до боли искорки. Он даже - для достоверности - потряс головой... потом закончил нужное дело, обтёр пальцы об джинсы, оглянулся на Беленца - тот стоял, вглядываясь в сторону дальнего перелеска, - и посмотрел на рельсы снова.
       Искорки словно подмигивали ему весело. И, тая, убегали вперед - туда, где были разбиты бомбой железнодорожные пути, и, наверно, дымился сбитый немецкий самолет. Тот самый, что убил капитана Кравцова.
       Кит понял, что нужно сделать срочно: он сделал пару шагов в сторону, присел на корточки - и пальцами прикоснулся к рельсам под военно-санитарным поездом, то есть прикоснулся к искоркам. Пальцы так знакомо, так больно, но сейчас даже приятно обожгло - и искорки все побежали, побежали вперед, уже не угасая, а сливаясь под колесами поезда в сплошную нитку, в бегущую строку... Поезд зашумел-загудел, колеса его под бегущей строкой искр стали приподниматься в воздух. Гулко, горбато прокатилась по всему поезду волна, и по рельсам стрельнула молния - туда, вперед по железнодорожным путям, вперед - к черному дыму, поднимавшемуся в ясные небеса.
       Не успел Кит подняться и вздохнуть, как там, вдали - метрах в трехстах, - взревел и взвился вверх искристый вихрь-фейерверк, разбросал вокруг гнутые лучи, сожрал весь дым, втянул в себя с земли темную массу, закружил ее, пронизывая малыми трескучими молниями и... что? Спустя пару мгновений выбросил в сторону самолет со свастикой на хвосте и крестами на крыльях... и тут же весь погас.
       - Ядрёна-ть... - пораженно выдохнул рядом Беленец.
       Низко и совершенно бесшумно, по пологой дуге стал планировать серый немецкий самолет, опасно заворачивая к поезду, к Никите Демидову и товарищу Беленцу... но стал валиться на правый бок, чиркнул правым крылом по земле, вычертил глубокую борозду, разбрасывая комья земли, и ткнулся бездвижным пропеллером в землю, метрах в пятидесяти от поезда. В открытом пилотском фонаре дернулось тело пилота.
       Бах-бах-бах! Это товарищ Беленец стрелял в пилота из своего пистолета, голова пилота мотнулась.
       Товарищ Беленец повернулся к Никите.
       Таких страшных глаз Кит в своей жизни еще не видел.
       - Что ты сделал?! - проорал товарищ Беленец, как, возможно, проорал бы сам папа Кита, если бы его сынок починил бы что-то ужасное или, напротив, сломал бы его любимый... чего? Граммофон, к примеру!
       - Я... это... рельсы вам починил, - практически немо вымолвил Кит. - Можете дальше ехать.
       - Рельсы?! - очумело проговорил товарищ Беленец и посмотрел в железнодорожную даль, даже на носки приподнялся.
       Но тут же собрался весь:
       - А фрица что?! Тоже починил?!
       - Наверно, он крылом на рельсах лежал, - виноватым тоном высказал Кит предположение, к которому сам только что пришел. - Ну, он сам так и починился... Простите, это я нечаянно...
       - Так ты и людей оживлять можешь, что ли?! - аж захрипел товарищ Беленец.
       - Не! - без всякого сомнения в мозгах, но с горечью в душе ответил Кит. - Точно не могу. Только машины. Там летчик уже мертвый был... наверно...
       И тут с ужасом вспомнил про Спящую Охотницу. А ведь верно - тёмная сила гнала Кита "починить" ее. Значит, она точно не человек, а киборг!
       - Эх, тебе бы и вправду сперва все наши танки починить, а потом уж в мировые пространства лезть, последних фашистов догонять... Да вот Кравцов... Хоть бы такой фокус успел он увидеть перед смертью...
       Всё это Беленец промолвил с тягучим, мечтательным сожалением, озирая небеса и прислушиваясь.
       Он глянул на часы.
       - Здесь спешат... там опаздывают, - произнес он таинственную фразу и воззрился на Кита. - ГэТэО сдавал?
       - Нет, - без сожаления пожал плечами Кит, не зная, что это.
       - Не сдают у вас там. Понятно, - еще больше озлобился на будущее Беленец. - Пятьсот метров пробежишь?.. Хорошо. Тогда по команде. А крикну "ложись!" - сразу на землю. Готов?
       И не дожидаясь ответа, Беленец чуть пригнулся и рванул вперед, к перелеску, в обход сбитого, восстановленного, но всё равно неживого "немца". Кит помчался за ним.
       Обогнули самолёт, пробежали еще метров пятьдесят.
       - Стой! - крикнул Беленец через плечо и припал на колено.
       Кит бежал, держа в голове команду "ложись!", - и сразу нырнул на локти и пузо, на холодную влажную траву.
       Беленец простил необученному "солдату" его ошибку, ему было не до него: он снова рыскал глазами по небесам, прислушивался...
       - Вот оно, кажись, - то ли с облегчением, то ли просто с оправдавшимся ожиданием чего-то неведомого прошептал он и показал рукой вдаль.
       Кит уже поднялся на одно колено, подражая Беленцу, - и посмотрел в небо, куда тот указывал.
       Сначала это выглядело крохотным далеким белым облачком - только очень круглым и похожим на медленно летящий навстречу тенисный мячик... Потом мячик превратился в кольцо "табачного дыма". Оно увеличивалось, не только приближаясь, но и расширяясь... и вдруг превратилось в кольцевую радугу с чрезмерно увеличенной красной, причем не внешней, а внутренней стороной...
       "Контур!" - догадался Кит...
       - Ядрена-ть! - давя изумление усмешкой, качнул головой Беленец. - Видал такое раньше?
       - Видал, - кивнул Кит.
       - Оно?
       - Оно...
       - Эх, пожить бы подольше! - вдруг мечтательно выдохнул Беленец. - Посмотреть бы, как оно там... все чудеса эти...
       Радужное кольцо приближалось под небольшим углом и опускалось все ниже... И вдруг на высоте метров тридцати над землею произошел как бы "цветовой реверс" - красная, тонкая сторона в один миг оказалась внешней, а широкая фиолетовая - внутренней. Кольцо пошло "на посадку", коснулось земли и превратилось в обычную радугу - только эта радуга-дуга была шириною всего метров двадцать и мчалась по земле со скоростью ветра...
       - Ух ты! - восхитился Беленец... и спустя миг вскрикнул: - У-ёо-о-о!
       А вскрикнул он при виде нового спецэффекта: в центр радужного полукруга вдруг устремились пульсирующие сиреневые нити... эта красота длилась всего секунды три...
       ...И прямо из радуги вылетел... вернее влетел в эту реальность серо-зеленый самолет без всяких опознавательных знаков. Самолет не очень большой, но очень странный.
       Он был похож на пеликана или на брюхастую в профиль рыбину типа дорадо, с рамным фюзеляжем и смешными шасси, будто на скорую руку сделанными из колесиков и длинных реек. Много позже Кит найдет его изображение в Интернете - это был Gotha, небольшой немецко-фашистский транспортник...
       Краем взора Кит заметил, что Беленец посмотрел на часы. Он напряженно приподнял брови, будто толкал ими тяжесть, как штангист, и перевел взгляд на Никиту.
       - Ну вот, браток, - неожиданно тихо и душевно обратился он. - Теперь твой номер. Всё запомнил? Похитили из будущего... Пригрозили слегка... Ремонтный завод... танки... А про что забыть под страхом смерти знаешь?
       - Знаю, - кивнул Кит.
       Пузатая рыба-пеликанина, тем временем, тормозила.
       - Главное, делай испуганный и придурковатый вид, - добавил задание Беленец и сыпанул соли Киту на старую рану: - А то ты какой-то бесчувственный. Может, вы такие все там в будущем... Мутанты... Для настоящего разведчика и диверсанта оно, конечно, в самый раз, но не теперь, понял?.. И последняя инструкция: всему, что сейчас услышишь и увидишь, не удивляйся и молчи.
       Уж эту инструкции Кит давно усвоил.
       - Только рот разевай и глаза пучь. Всё! Готов?.. Пошли.
       И они побежали вслед дурацкому самолетику, который уже успел проехать мимо них и почти остановиться.
       Когда бежали, Кит успел отметить, что грунт под ногами стал гораздо более плотным и удобным для пробежек... будто это была неплохо скрытая взлетно-посадочная полоса посреди полей.
       Дверца на борту самолётика открылась, и из нее высунулся средних лет человек с вытянутым и породистым лицом в мужественных глубоких морщинах. Человек немного напоминал актера Клинта Иствуда эпохи "Грязного Гарри" и был одет в лётный комбинезон, тоже без всяких крестов и свастик, и круглый, вислоухий пилотский шлем, почти такой же, в каком когда-то любила щеголять княжна Лиза.
       Беленец ушел в отрыв, словно стремясь успеть сказать что-то "Грязному Гарри" прежде, чем подбежит Кит. И когда тот подбежал на последнем дыхании, Беленец уже несколько секунд орал на пилота, слушавшего его с полнейшей арийской невозмутимостью.
       Что самое интересное, Беленец орал на немецком языке. Кит подавил свою бесчувственность и разинул рот... Пилот бросил один короткий взгляд на него, второй - вниз, на его гипербудущие кроссовки, улыбнулся в никуда и снова стал внимательно слушать крик Беленца.
       Тот, помимо прочего, занимался опасной жестикуляцией, рискуя одной рукой сбить у самолета крыло, а другой - голову Кита. Он показывал в небо, еще куда-то в сторону, несколько раз указал назад, на поезд, и отдельно - на сбитый самолет... Пару раз ткнул указательным пальцем в часы на своем запястье и один раз - Киту в грудь, прямо в тёмное кровавое пятно на куртке. Пилот с неподдельным интересом посмотрел из самолета на это пятно.
       И именно в этот момент Кит вдруг понял суть крика, будто Беленец нажал у него на груди какую-то невидимую кнопку - вроде как врубил плугин автоперевода, вшитый у Кита где-то в мозговой подкорке.
       Кит вдруг догадался, что всё подстроено заранее: и бомбёжка военно-санитарного состава в строго определенное время, и уничтожение железнодорожных путей строго на определенном километре от Москвы. Вот только кем подстроено? Нашими? Или всё-таки фашистами? Уж больно круто ругался по-немецки Беленец, который, как можно было теперь догадаться, и был тем двойным агентом, коего он представлял Киту в третьем лице... А вдруг он водил Кита за нос и на самом деле был агентом "одинарным" - то есть попросту фашистским. Правда, на истинного арийца Беленец не тянул и казался слишком эмоциональным для немца. Но ведь и русские были всякие - свои и вражеские. Впрочем, и то, что он орал, было простительно - самолет свой двигатель не глушил и тарахтел оглушительно... Или вправду шла такая особая, многоступенчатая игра, в которой каждая из противоборствующих сторон по неизвестно чьей указке предпринимала что-то, возможно, и во вред себе, ведясь на иллюзию успеха?
       В общем, Кит как разинул рот и стал хлопать глазами... и пока вычислял все возможные версии происходящего, так и не переставал это делать. Чем произвел на невозмутимого арийского пилота вполне удовлетворительное впечатление.
       Как понял Кит, Беленец отчитывал кого-то в лице пилота за несоблюдение графика операции и особенно за то, что один из налетевших самолетов, истребитель-бомбардировщик, вместо того, чтобы просто поддерживать обстановку бомбежки, при которой были разворочены пути, еще и лупанул из пулемета прямо по составу, чего предусмотрено не было. Видно, в азарт вошел. За что и поплатился, ибо наши зенитчики, в тайны не посвященные, успели подбить его за миг до того, как сами попали под его огонь... Наверно, они и были его мишенью.
       Ответ породистого немецкого пилота был предельно лаконичен. Он сказал всего полдюжины слов, внушительно указал пальцем в небо, потом тоже ткнул им в свои наручные часы и, наконец, - в Кита.
       Беленец только кивнул - "Йа!". Он подхватил Никиту под мышки, приподнял над землей и подал пилоту. Но тот Кита не принял, а просто подался назад в самолет.
       - Давай теперь сам! - громко, с понятным только им намеком, крикнул Беленец в затылок Киту и подтолкнул его в самолет.
       Кит сунулся внутрь и... нет, не повернулся, чтобы проститься. Он сейчас не хотел встречаться глазами с Беленцом. Пилот сразу закрыл за ним дверцу.
       - Садись у кабины и пристегнись, - сказал он в спину Киту на очень хорошем русском языке, но всё же с заметным гортанно-нордическим акцентом.
       Кит двинулся в сторону кабины через гробо-контейнерный "салон" машины, увидел голову еще одного пилота, возвышавшуюся над креслом, увидел длинную лавку вдоль стены, но понял, что имеет полное право сесть не на эту "жердину", предназначенную, видимо, для отряда десантников, а в третье - небольшое и более удобное - кресло, привинченное к полу позади правого переднего кресла.
       - Хорошо осознаешь свое место в мире, - с усмешкой и снова в спину проговорил пилот.
       А тот пилот, который сидел за штурвалом, даже не оглянулся на Кита и вообще никак на его присутствие не реагировал. И выглядел он не породисто - фриц и фриц, бюргер какой-то.
       Кит живо сам разобрался с ремнем. Породистый Пилот деликатно подождал, а потом сам всё проверил.
       - По-немецки совсем не говоришь? - как бы между прочим спросил он, пока проверял.
       - Нет, - с удовольствием ответил Кит.
       - А вот это очень плохо, - жестко и сухо упрекнул Кита Породистый Пилот. - Плохо забыть язык предков.
       - У меня русских предков больше, - не сдержался, выдал свои приоритеты Никита Демидов.
       - Что ж, скоро мы посмотрим, чья кровь превозможет, - как-то вполне эпически проговорил Породистый Пилот. - По крайней мере, самая энергичная созидательная кровь в тебе от Вольфов, не так ли?
       Кит собрался с силами и сделал вид придурковатый и непонимающий. Породистый Пилот внимательно посмотрел ему в глаза, прищурился, остро усмехнулся... и сел на свое место.
       - Укачивает в воздухе? - спросил он оттуда, чуть обернувшись.
       - Нет, - ответил Кит.
       - Прекрасно, - сказал Породистый Пилот. - Это тоже от Вольфов.
       Потом он что-то сказал по-немецки другому пилоту. Слова прозвучали как внушительная команда - и самолет начал новый разбег. "Так и есть, взлетная полоса", - подумал Кит... Спустя несколько мгновений его слегка запрокинуло назад, и трескуче-гудящий фашистский десантный транспортник всем свои обзором уперся в небо.
       "Интересно, - подумал Кит. - Мы так до Берлина, что ли, будем лететь? Мне что, еще и этого гадов чинить, если нас наши собьют?"
       Мысли его фашистский Породистый Пилот, если не прочел, то ответ очень скоро дал. Когда Gotha набрал высоту и лег пузом на воздух ровно, Породистый Пилот снова покинул свое место и, оказавшись, рядом с Никитой, занялся кубическим железным коробом, через который Никита перешагнул, чтобы сесть в кресло. Он щелкнул кофровыми замками, откинул крышку, и Кит, покосившись, увидел в том коробе... что? То, что его совсем не удивило - в точном соответствии с инструкциями, данными Беленцом...
       Грам-мо-фон!
       Породистый Пилот пристроил, как надо, здоровенную улитку-динамик, с гестаповским прищуром посмотрел на Кита.
       - Знакомый механизм? - спросил он, и так видя ответ.
       - А то. У моего папани такой есть, - нагло признался Кит. - Отстойный антиквариат. И вообще, технологии вперед ушли.
       - Какой-какой? - на миг замер Породистый Пилот. - Отстойный?.. - Но был догадлив. - Мне понятно. Тогда уповай на судьбу, Никита Вольф-Демидов, чтобы он там у твоего папани сейчас не работал...
       Никита представил себе возможный результат такой накладки. И честно поёжился. Квартиру, дом еще можно починить... а если сам папаня под пропеллер попадет? И соседи... Одиннадцатое сентября посреди Москвы, пусть и с меньшим эффектом. Кто потом объяснит этот теракт?
       Легкий испуг, видно, мелькнул в глубинах Китова бесчувствия, потому что немец вполне удовлетворился реакцией, типа, Вольфа-Демидова:
       - Но же не беспокойся: даты и часы проходов не совпадают... А о новых технологиях на месте потрудишься рассказать.
       Кит прикусил язык - понял, что сболтнул лишнее и решил, что больше про межвременные военные и мирные тайны - ни-ни, даже если пытать начнут.
       Породистый Пилот, тем временем, завел старую пластинку, знакомую Киту теперь уже до самой настоящей сердечной боли мелодию.
       Кит даже не стал смотреть на эту фиолетово-сиреневую красоту, которая спустя еще полминуты полета разверзлась перед ним в небесах. Закрыл глаза.

    ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

    с фашистским планом завоевания Марса,

    клинической смертью,

    знакомством с таинственной подземной девочкой

    и явлением великого и ужасного маркшейдера

    в самый разгар штурма Берлина

      
       ...Однако и в закрытых от напускного равнодушия глазах Кита так ярко полыхнуло, что он вздрогнул... Но тут же снова изо всех сил напустил на себя полнейшую невозмутимость киборга.
       Внезапно стал вздрагивать и самолет. И послышались какие-то хлопки и буханья.
       - Хладнокровие похвально. Оно, несомненно, немецкое, - послышался голос Породистого Пилота. - Однако засыпать не рекомендую. Если русские нас подобьют, тебе придется срочно восстановить самолет в воздухе.
       - Кто бы сомневался, - пробурчал Кит, еще не открывая глаза.
       Ох, как ему не хотелось это делать в этот раз!
       - Падение с большой высоты и удар об землю для тебя смертелен, не так ли? - намекнул ариец.
       - Еще не проверял, - дерзко ответил Кит.
       Но глаза открыл.
       В глаза, чуть справа, ударило яркое низкое солнце, купающееся в бескрайней голубизне.
       Только сейчас Кит приметил, что Породистый Пилот внимательно следит за ним с помощью удобно пристроенного над его местом зеркальцем заднего обзора.
       - С добрым утром, да? - постарался Кит держать удар.
       - Утро двадцать седьмого апреля одна тысяча девятьсот сорок пятого года нелегко признать добрым, - с той же хваленой германской невозмутимостью неторопливо и раздумчиво проговорил ариец. - Приготовься. Идем на посадку.
       Кит дружил с разными числами, но только - не с историческими... Тут ему пришлось напрячь память, иным словом - свои нейроны, пустить по коре головного мозга всякие электрические импульсы. 27 апреля 1945 года - это что значит? Получается, до конца Великой Отечественной войны остаётся неделя, наши войска долбят фашистов уже у самого Берлина... Или в самом Берлине? Если в самом, то - это хуже... то есть, конечно, это здорово, но соваться прямо в пекло, где не только пуля, но и пушечный снаряд может въехать прямо по черепу... причем не только фашистский, а скорее - свой, советский. Лучше думать о хорошем... О чем? Может, он увидит штурм рейхстага. Единственный житель двадцать первого века! Без всяких спецэффектов, а в реале! Будет что вспомнить, если по черепу снарядом или фугаской не получишь! Только ведь никому потом не расскажешь, даже если жив останешься...
       Двигатели натужно завыли, самолет наклонил нос, начал разворот, и Кит увидел немного земного простора. Земля, в отличие от радостного и чистого небосвода, словно предвещавшего скорую победу, была сера и местами совсем черна. Там, в недалёкой, в общем-то, дали густо дымило по всему земному окоему. Городской пейзаж выглядел чадящей, жутко широкой свалкой, на которой то там, то здесь попыхивало темными быстрыми огнями и взрывалось. А прямо под самолетом расстилался жидкий и редкий лесной... вернее, парковый массив с серыми, голыми деревьями, торчавшими из безжизненной земли.
       Этот парковый массив рассекала убегавшая вперед взлетная полоса... нет, просто широкая аллея, на которой, наверно, в нормальное мирное время бродят мамаши с колясками, да снуют мимо них велосипедисты... Теперь на этой аллее впереди не было никого, и только по сторонам от нее происходило какое-то упорядоченное движение серых фигурок и предметов. Аллея приближалась, становясь шире.
       Кит осознал и напрягся: да, они садятся в Берлин прямо во время его штурма. На главную аллею какого-то парка... потом он в Инете узнает, какого, - парка Тиргартен.
       Как только самолет коснулся земли, и его слегка тряхнуло, Породистый Пилот подтвердил догадку Кита.
       - Добро пожаловать в Берлин! - сказал он.
       - Большое спасибо! И вам того же, - язвительно ответил Кит.
       Породистый Пилот ничего не ответил... И уже не следил за Китом в зеркальце, а напряженно смотрел вперед.
       Кит, тем временем, разглядел, что делалось наружи: серые фигурки были солдатами, оцепившими аллею. За ними, среди деревьев, Кит успел заметить пару неподвижных танков, несколько орудий...
       Самолет остановился... и на Кита спереди перелетела какая-та жесткая, тяжелая куртка.
       - Оденься, - велел Породистый Пилот. - Наружи холодно. Первый настоящий сверхчеловек нужен Германии здоровый и с теплыми руками...
       "Ну уж, не только Германии я нужен...", - подумал Кит, пропустив мимо ушей идиотский комплимент.
       Но, вспомнив инструкции Беленца, а заодно и всех своих родных и близких, он решил пока не задираться посреди фашистского логова да еще в момент, когда его со всех сторон крушит и мочит Красная Армия.
      
       Когда открылась дверца, снаружи действительно пахнуло жестким весенним, с острой гарью холодком. Холоду прибавила и ворвавшаяся внутрь отрывистая, хлесткая немецкая речь... И даже грохот и гул близкой войны тоже давил властным, неживым холодом.
       Второй пилот откинул вниз маленький трап, которого не было, когда Кита забирали из десятого мая сорок второго года с территории СССР.
       Этот второй пилот соскочил на землю первым и, развернувшись, подал руку Киту, - видно, тем подчеркивая особую ценность пассажира. Кит обошелся без помощи.
       Как только он спустился, так сразу оказался в окружении здоровенных, вооруженных фрицев в глубоких касках-кастрюлях. На их мундирах чернели нашивки с молниями. Эти безмолвные киборги-андроиды словно не замечали Кита, никто из них не пялился на его кроссовки. Все они отрешенно глядели куда-то в пространство над Китом.
       Шустро подкатил коренастый и мощный фашистский броневик с такими большими и как бы цельнометаллическими колесами, что напоминал собой угрожающе увеличенную детскую машинку.
       Появившийся из него офицер с черепом на черном околыше фуражки бросил один острый и всеобъемлющий взгляд на Кита, произнес "Гут!" и тоже стал смотреть поверх Кита - в самолет.
       "Это ж эсэс, блин!" - осознал Кит, еще сильнее похолодев в тяжелой и большой лётной куртке Люфтваффе.
       И в этот миг что-то удивительное случилось с его восприятием новой реальности. Эта реальность вдруг стала непререкаемо казаться Киту кинофильмом в 3D и даже мега-D... даже не виртуалом, не Матрицей, а именно старым кинофильмом, переведенным в новый формат... да, старым черно-белым, вернее черно-серым кинофильмом. Черно-серая земля с холодными голыми деревьями, серая форма СС с черными штрихами, серая боевая техника. Этой черно-серости стало так много, что она поднялась и раскинулась по всем небесам, которые теперь стали тоже казаться Киту серыми... И само солнце над Берлином стало воплощением ослепительной серости.
       Офицер весь дернулся вверх, выкинул руку, закаркал что-то. Это из самолета стал выходить Породистый Пилот. Кит повернул голову: тот спускался очень неторопливо, как очень большой командир-начальник. В этот момент мощно грохнуло-рвануло поблизости, так что земля под ногами содрогнулась, но взрыв не нарушил последнего движения арийца - уверенного движения его ноги с последней ступени трапа к земле.
       Андроиды сдвинулись вокруг Кита плотнее - наверно, прикрывая его от обстрела... и придушивая его каким-то особым железно-кожано-машинным - чисто андроидным - запахом.
       Породистый Пилот и офицер обменялись коротким карканьем.
       Эсэсовские андроиды-киборги чуть расступились, образовав крохотный коридорчик.
       - В машину, - спокойно велел Породистый Пилот и указал на черноту лаза в серый броневик с какой-то увядающей, с погнувшимися концами свастикой на борту (позже Кит узнает, что это эмблема дивизии СС "Нордланд", набранной из потомков скандинавских викингов Норвегии, Швеции и Дании, - дивизии, которую в Берлине наша Армия порвала в клочья).
       Таскаться заложником в броневичках Киту тоже было не в новинку. И он с легкой тоской полез внутрь... Четыре эсэсовских андроидных руки-клешни очень аккуратно подпихнули его внутрь. Кит стиснул зубы, подумав, что одной этой помощи будет достаточно, чтобы расстрелять его или даже повесить по суду военного трибунала за пособничество Третьему Рейху... При этом подозрительно опасно зачесалась левая рука - от запястья до кончиков пальцев.
       Кит умело сдержал чувства - злиться по-настоящему было рано. Ну, разнесет он невзначай этот фашистский броневичок, а толку? Только всё испортит.
       - Ударил руку? - спросил Породистый Пилот, как порой спрашивают на улице споткнувшегося и упавшего прохожего: "Не ушиблись?"
       - Ничего. Грею просто, - не глядя тому в глаза, ответил Кит.
       Ариец кивнул, как если бы понял, что для дела нужна именно левая рука, а Кит, уже готовый сотрудничать с нацистской Германией, бережет ее.
       Ехать оказалось совсем недалеко - метров двести. Как только вылезли из броневика перед небольшим, серо-бетонным сооружением, похожим на трансформаторную будку, сквозь общий раскатистый гул войны послышался свистяще-ноющий звук - и взрывы стали взлетать серо-черными веерами прямо на взлетно-посадочной аллее парка. Оцепление поблизости от самолета кинулось на землю...
       Похоже, наши заметили подозрительно рискованную посадку непонятного транспортника и решили провести небольшую зачистку артиллерийским огнем... Один снаряд наконец угодил прямо под рамный фюзеляж самолета - получился такой мощный пинок с разрывом, что у самолета разметало всю его хвостовую часть и перевернуло вперед через нос. Небесная рыбина-пеликанина задымилась пузом кверху.
       - Чинить не надо? - снова не сдержавшись, съязвил Кит, когда уже входили в "трансформаторную будку", тяжелые металлические двери которой, как у лифта, разъехались в стороны.
       В глазах Породистого Пилота так и сверкнули молнии СС - не просто злобные, а сатанински веселые.
       - Напротив, - ответил он, когда двери "будки" стали съезжаться. - Если бы ты мог разрушать издали, я бы попросил тебя заметать за нами все следы.
       - Вашу армию тоже... - опять не сдержался и сразу пожалел о том Кит.
       От этих слов иголочки так и вонзились в виски и затылок Никиты. И он невольно еще сильнее прижал к себе, к животу, левую руку правой.
       Ариец снова сверкнул молниями:
       - Вытравить бы из твоей крови, выжечь бы русского Иванушку-дурачка, так цены бы тебе не было... - процедил он сквозь зубы.
       "Трансформаторная будка" действительно оказалась лифтом. Она стала погружаться вглубь земли. В ней, кроме Кита и Породистого Пилота (второй пилот остался в самолете и, по всему видно, погиб при попадании в него снаряда), поместились еще тот офицер с черепом на фуражке и один здоровенный андроид в каске, который тащил от самолета тяжелый металлический кофр с "граммофоном времени".
       Опускались под землю не быстро и не медленно, Кит прикинул, когда лифт остановился: глубина метров тридцать-сорок. Из лифта вышли в узкий, хорошо освещенный плафонами тоннель. Породистый Пилот пошел первым, а офицер пропустил Кита вперед, при этом подозрительно плотно положив руку на кобуру, висевшую у него на боку.
       Прошли еще метров тридцать-сорок. Снова раздвинулись механические двери - и из тоннеля вошли прямо в салон эдакого вагончика-электровозика, стоявшего на подземных путях. Электровозик был похож на головной вагон поезда метро, только немного покороче, а удобные кожаные кресла стояли в нем, как в междугороднем составе, то есть поперёк.
       Андроид поставил кофр между рядами и пошел в кабину, а Породистый Пилот предложил Киту сесть и немного расслабиться.
       Тронулись, разогнались... "Точно, метро..." - подумал Кит. И оказалось - точно, берлинское метро, какая-то его секретная линия. Полминуты мчались по тёмной прямой, потом довольно резко свернули куда-то. Вдали просветлело... и через десяток секунд промчались на всех парах мимо обычной, похоже, совсем не секретной станции. Мимо взора Кита пролетела назад, в прошлое, серо-черная толпа гражданских - испуганных жителей Берлина, забивших платформу. По веренице серых, оцепеневших лиц, по жалким чемоданчикам и сумкам можно было легко догадаться, что эти люди едва надеются пережить кромешный ад, по сути дела, еще только начинавшийся в городе наверху... Почему-то сильнее всего врезалась в память Кита и поразила его фигура какого-то долговязого подростка, одетого сверху очень тепло, но при этом в шортах, с голыми и бледными ногами, воткнутых в неуклюжие тяжелые ботинки...
       Снова ворвались во тьму, снова сложным зизгагом свернули в какой-то боковой тоннель, погрохотали по нему и через несколько секунд остановились.
       Двери электровозика - а их у него, в отличие от обычного вагона метро, была всего одна пара, при остановке точно совместились с дверьми еще одного перпендикулярного тоннеля.
       Когда Кит под суперконвоем двинулся по нему, позади стали одна за другой сдвигаться тяжелые двери отсеков, и каждый раз раздавалось шипение, словно они проходили через шлюзы на какой-нибудь космической станции... И наконец, тоннель вывел их в очень просторный круглый купольный зал.
      
       Этот был очень хорошо освещенный радиальными концентрическим плафонами зал высотой метров пятнадцать в вершине купола. Зал состоял из двух ярусов. В центре нижнего находилось полусферическое, матово отливавшее алюминиевой обшивкой, глухое, без всяких иллюминаторов помещение высотой метра три. На нижнем ярусе Кит заметил еще два закрытых входа. И по всей окружности, у стен, стояли эсесовские андроиды в касках и с автоматами - числом десятка два. Эти были одеты не в серую полевую форму, а затянуты в пугающую и завораживающую - идеальную эсэсовскую черноту ада.
       Верхний ярус представлял собой глубокую круговую галерею с двумя пологими подъемами-пандусами - связками с нижним ярусом - и блестящим никелированным парапетом по окружности. Там, наверху, тоже торчало полтора десятка черных автоматчиков, сильно напомнивших Киту черных робокопов из далекого будущего. Но, пока Кит глазел, появились еще и какие-то гражданские - кто в серых строгих костюмах, кто в медицинских белых халатах. Кое-кто из них при виде Породистого Пилота выбросили руки в нацистском приветствии, другие сделали это, покосившись на первых. Пилот ответил галёрке легким взмахом, украденным у самого фюрера, который, в свою очередь, украл этот жест у римских императоров.
       Прошествовав через помещение под эхом своих шагов, отдававшихся в куполе, они - Породистый Пилот, Кит и эсесовский офицер - вошли в другой тоннель-коридор и, завернув, оказались в небольшой, очень ярко, но матово, то есть не слепяще освещенной комнате с тремя черными кожаными креслами и низким кофейным столиком между ними.
       Породистый Пилот, не глядя, указал Киту на одно из кресел и, когда расположились, со смаком проговорил редкое русское слово, как бы хвалясь его знанием:
       - Рассупонивайся. Спаришься. Здесь очень тепло... Почти как в преисподней.
       И адски усмехнулся.
       Кит, уже привыкший к этой большой тяжести на себе, даже забыл про нее... а теперь спохватился и поспешил сбросить с себя гитлеровский обогрев. Он вскочил с кресла, огляделся, ища порядок - видно, и вправду проснулись в нем немецкие крови прапрадеда Вольфа. Увидев вешалку, он пристроил куртку на крючок. Потом вернулся на место под внимательными и, как назло, одобрительными взглядами арийских эталонов тёмной стороны Силы.
       - Мы предлагаем тебе десять минут отдыха, больше не можем допустить, - сказал Породистый Пилот. - Отдохнуть. Собраться с силами. Есть просьбы? Чай? Может быть, кофе? Хотя для твоего возраста я бы не рекомендовал... Шоколад? Или, к примеру, что-нибудь поосновательней. Пару сосисок... таких, каких у вас в будущем уже никогда не попробуешь... Пальчики оближешь.
       Киту пришлось побороться с кучей искушений. Но главное - он очень не хотел, почти уже боялся остаться в тишине наедине с самим собой, со своими мыслями и догадками, особенно с теми, которые еще не вылезли на уровень сознания, но уже толклись из глубины, как страшный детеныш Чужого - наружу из грудной клетки бедного зараженного астронавта...
       - Не, я сыт, - сказал Кит, сглотнув слюну. - Все нормально. Лучше бы поскорее.
       Внезапно лицо и взгляд Породистого Пилота изменились - что-то поистине нечеловеческое, мертвенно-свинцовое проявилось в его чертах, вздулись жилы на шее.
       - Что ты всё мямлишь! - прохрипел-прошипел он с ледяной яростью. - Ты же сверхчеловек! Тот, о котором мечтали мы все. Тот, кто должен прийти на землю и вымести всех унтерменш... Эту плесень! Я бы лично повесил твоего дальнего предка за то, что он предал родину... валял дурака с низшей расой. Повесил бы! Но сначала заставил бы его родить тебя не от быдла, а от истинной арийки. Тогда ты был бы идеален в своей силе и правоте! Я жизнь бы посвятил тому, чтобы вычистить твою родословную и подобрать тебе предков чистой расы! Найти тебе настоящую мать в тевтонской земле! Но пусть ныне так... Как твои унтерменши любят говорить про всё, что делают, - "первый блин комом". Мы готовы принять тебя. Мы вычистим твою кровь. Твои потомки будут править вселенной. Но ты - ты должен осознать себя сверхчеловеком. Первым, как Адам. Ты сильнее всех своих предков! Ты - начало нового мира! Ты - исток новой расы!
       Ариец вещал прямо, как Гитлер с трибуны! У Кита даже в голове загудело.
       - ...А ты мямлишь... - прошипел ариец и...
       ...сдулся, словно вырубил в себе какой-то канал адского вещания.
       - А кто такие "унтерменши"? - полюбопытствовал Кит.
       Ариец ухмыльнулся:
       - Когда-нибудь ты поймёшь, что это уже все, кто - не ты. Даже я буду готов признать это. И тогда начнется новая эра... Другие вопросы есть?
       В самом деле, у Кита на коре головного мозга, как на сковородке, уже давно испекся и даже стал подгорать один - главный - вопрос.
       - Ну это... - начал Кит, раздумывая, как бы выразиться по-лаконичнее, по-взрослому, по-немецки четко. - Какие вы мне даете гарантии, что потом... ну, когда я закончу... вы меня оставите, типа, живым... и отправите домой, ну, в мое время?
       Кит сказал это еще без всякого настоящего страха - он реально все еще смотрел серо-черное, старое, но классно оцифрованное кино в 3D.
       И тут Кит вдруг решил, что задав вопрос не по-детски, стоит все-таки закончить его в некотором соответствии со своим возрастом... может, даже прикинуться малым дуриком и надавить на жалость, которой в эсэсовцах не могло быть ни разу.
       - ...типа, к маме с папой, - закончил он и посмотрел фашистам в их неизвестные глаза, стараясь и тужась, как жалостливый Кот-В-Сапогах.
       Породистый Пилот, похоже, решил, что пора прикинуться добреньким... даже при сверхчеловеке, которому захотелось к мамочке.
       - Иного вопроса мы не ждали от такого смышленого подростка, каким есть ты, - сказал он. - Но ты сам прекрасно понимаешь: эти гарантии существуют только на словах. Однако мы знаем твою мощь, и ты можешь нам пригодиться в будущем. Поэтому у нас нет никаких веских причин угрожать твоей жизни.
       "Но и не отпустим..." - добавил про себя Кит.
       - А во-вторых... - И Породистый Пилот вынул с нижней узкой полочки столика и положил на него небольшую коробочку, в которой Кит опознал допотопный магнитофончик с маленькими катушками (были такие гаджеты уже в то далекое время, но только - у самых супер-гипер-секретных служб). - Твой предок по прямой линии, герр Вольф, обещал нам забрать тебя, когда мы посредством твоей помощи достигнем пункта назначения. Здесь записан его голос. Обращение к тебе.
       Породистый Пилот потянулся включить его...
       - Не надо! - чуть криком не крикнул Кит.
       Ему почему-то до содрогания души и всего тела не хотелось сейчас услышать какую-нибудь вкрадчивую агитационную речь своего великого и ужасного предка.
       - Я вам и так верю, - эффектно сказал он, взяв себя в руки. - А запись и подделать можно.
       - Жаль, что мы не могли привлечь тебя лет пять назад, - прямо-таки с искренней горечью заметил Породистый Пилот.
       "А почему?.." - вдруг задался вопросом Кит, почувствовав в этом замечании какую-то тайну.
       Но поразмышлять ему уже не дали.
       - Итак ты уже готов, да? - спросил Породистый Пилот и, не дожидаясь ответа, стал подниматься.
       Кит чуть не ответил по советски-пионерски "Всегда готов!".
      
       Вернулись в просторный купольный зал и уже не стали обходить алюминиевую полусферу, а уперлись прямо в нее - в узкую дверь на ней. Как только она чуть провалилась внутрь и отплыла в сторону, Породистый Пилот вошел, пригнувшись, а Кит - не пригибаясь.
       Офицер-эсэсовец остался у закрывшейся за ним двери, подперев ее собою... Чего он опасался?
       Посреди этого супертайного помещения, в свете большой лампы на коленчатом штативе, очень напоминающей хирургические светильники, стоял саркофаг из непонятного материала, похожего на свинец... Наверно, это и был свинец: судя по всему, нацисты подозревали, что сберегаемый в саркофаге "объект" может в один прекрасный день напустить кругом жуткой радиации.
       Кит невольно поднял голову и... что? Разинул рот, вот что!
       На своде купола было изображено много чего интересного. Представьте себе обычную школьную карту земного шара: на ней два стыкованных круга изображают полушария Земли, слева - западное, справа - восточное. Два подобных круга украшали и свод купола, но что они изображали, не сразу было понять. Кит напряг свои нейроны и заставил их угадать в правом круге карту одного из полушарий планеты Марс. На красноватом и рябоватом от кратеров - будто пулевых ранений - лике бога войны была заметна яркая "родинка". Красная лампочка горела - Кит пригляделся - на юго-западной стороне Platini Utopia. Иными словами, на Равнинах Утопии.
       Левый круг, в отличие от правого, был сплошь покрыт зелеными и красными лампочками, и на нем светились два ожерелья-гирлянды. Внутренняя гирлянда, состоявшая из зеленых лампочек, была выложена правильным кругом, а внешняя - из красных лампочек - выглядела кривовато. Пока Кит смотрел, пара лампочек на красном ожерелье погасла, но тут же зажглись две новые, ближе к центру круга и, соответственно, к зеленой цепочке ламп.
       Да, только на первый взгляд весь левый круг мог показаться загадочным. Но Кит был очень догадлив, и как только лампочки переключились, он сразу смекнул, что над ним висит карта не какой-то неизвестной планеты, а - города Берлина, и красные лампочки показывают линию фронта в реальном времени... А вот зеленые... вот с зелеными Киту не совсем всё было понятно. Но тут же выручил Породистый Пилот.
       - Да, весь Берлин нам уже не стоит поднимать, - по крайней мере, внешне совершенно спокойно заметил он. - Нам не надо прихватить с собой ударные батальоны Красной Армии. Что ж, это к лучшему - возможно, у тебя будет меньше работы, и достаточно будет включить её не на полную мощь.
       - Кого "её"? Спящую Охотницу? - невольно проговорился Кит, всё еще ломая шею и разглядывая свод.
       - Ты даже знаешь её истинное наименование, - уважительно заметил Породистый Пилот. - Хотелось бы узнать, откуда оно пошло.
       Кит сообразил, что проговорился... но тут же смело и умело отговорился.
       - Честно говоря, я еще не знаю, - сказал он, честно и смело посмотрев в холодные арийские глаза. - Слышал просто. Так ее мой прапрадед называл.
       Породистый Пилот не то улыбнулся, не то просто неизвестно для чего растянул тонкие губы.
       - Что ж... Раз дух назван, значит, он вызван, - сказал он и подошел к небольшому пульту управления, находившемуся у изголовья саркофага.
       Кит решил остаться в сторонке, где стоял, и пультом демонстративно не интересоваться.
       Ариец нажал какую-то кнопку, и на своде загорелось два ряда цифр.
       Один ряд, над картами, показывал:

    27 05 1945

       Второй ряд, под ними, пугал другой датой:

    16 09 2145

       Кит всё понял, но не удержался еще от одного вопроса:
       - А почему именно там? - ткнул он пальцем в марсианскую карту.
       - Этот секрет можно открыть, - сказал Породистый Пилот. - Там, на марсианских Равнинах Утопии, и именно в то время, куда сейчас возможен проход, уже будет функционировать большая стационарная база. Мы просто напросимся к ним в гости... Надо же где-то переждать трудные времена. Кое-кто из наших соратников уже давно бредит пальмами и пампасами Аргентины. Мы же предпочитаем более перспективные направления... Новая эра придет на Землю с Марса и притом из идеала Утопии. Символично, не так ли?
       - Кто бы сомневался... - привычно пробурчал Кит.
       Мелькнула догадка: ох, не зря сидел в засаде на Марсе старый и умный князь-очкарик, то был вовсе не случайный занос в небеса, как уверяли его княжеские отпрыски.
       - Изысканная шутка, - признал Породистый Пилот и многозначительным жестом нажал еще какую-то кнопку.
       Послышался короткий чпокающе-шипящий звук, похожий на звук открываемой банки с колой, только погромче - и саркофаг стал медленно открываться, как футляр для очков. Из-под крышки на пол полились потоки белесого пара - видно, углекислоты.
       Кит затаил дыхание.
       Удивительно, но факт! И факту этому Кит потом сам очень удивлялся. Факт был такой: до сих пор, до этого самого момента и даже еще немного позже Кит совершенно не осознавал, что доехал до станции назначения с билетом в один конец... Ну да! У него было важное, секретное задание от всего, можно сказать, Советского Союза тех времен и Красной Армии, в частности. Это задание поразительным образом совпало с отчаянной идеей будущего белогвардейского офицера, князя Георгия Веледницкого - найти и уничтожить Спящую Охотницу, пока она не превратилась в совершенное оружие, с помощью которого Председатель земного шара сможет, наконец, рассверлить прошлое, как зуб бормашиной... Да и сам он, Никита Демидов, уникальный сборщик и реконструктор, желал этого всей душой, всего раз увидев то жуткое создание... И вот сейчас саркофаг открывался - и наступал момент истины. Сейчас Киту полагалось разозлиться, "включить" левую руку и выпустить из себя маленького, но удаленького Халка... И что будет, если всё получится? Ба-бах! И все эсэсовцы, собравшиеся слинять на Марс вместе со своим ацким фюрером, который вроде как доживает свои последние деньки этажом выше и, наверно, страх как надеется, что Кит ему поможет, - короче, все они останутся с носом... И что они тогда будут делать?.. Ну не вообще, а конкретно с ним, Никитой Демидовым? Наверно, соображения-то и выдумки у них побольше, чем у той горстки царских офицеров, что затаилась в подвале неподалеку от Кремлевских стен, захваченных красными...
       Ну хорошо - еще один халковский ба-бах! Кругом гора эсэсовских трупов и груда развалин. И что он, Никита Демидов, будет делать один в развороченном подземелье под Берлином, если его не завалит рухнувшими сводами? Как выберется-спасется?
       Доползет до тоннеля метро? Смешно думать... Но Кит ни о чем таком и не думал. Он даже еще ни разу не помечтал о каком-нибудь чуде - что его, к примеру, спасет какой-нибудь "святой водолаз" или даже обещанный Архангел... или княжна Лиза, чудесным образом прорвавшаяся сюда, в подземелье, на переоборудованной в геоскаф "Петровне".
       Ясно было одно: тот таинственного звания и чина Беленец в кепке, один раз заглянув в глаза Киту, уже не сомневался, что Никита - настоящий герой войны, как и те герои войны, которые шли на воздушный таран и закрывали собой амбразуры... Как, наконец, тот же капитан Кравцов, без малейшего колебания отдавший жизнь за него. И, выходило, что Никита Демидов тоже готов отдать свою жизнь, как настоящий взрослый герой. Тем более, если знает, что от него зависит спасение целой планеты, всего будущего! Подозревал ли Беленец, что Кит может струхнуть, киксануть в последнюю минуту? Трудно сказать. Возможно, он с уверенностью полагал, что, раз уж Кит появился в его времени, значит, он уже готов... или его хорошо подготовили, как настоящего героического камикадзе... или он, Никита, знает, да помалкивает о том, что его должны вытащить какие-то небесные или подземные силы, как только он выполнит задание... Уж больно спокойно и уверенно держался Кит в чужом времени - это, видно, и вселяло в Беленца полную в нем уверенность...
       А ведь если разобраться, выходило на поверку, что Кит потому так спокоен и даже почти невозмутим, что, с одной стороны, уже слегка отупел от стрессов, от разных чудес и неожиданных поворотов судьбы, а с другой... ну да! Просто смотрит на все эпохи, как на экран, сидя в очках 3D... ну, пожалуй, за исключением момента, когда его вели к черной полынье на Москве-реке... Но а потом снова сработала защитная реакция сознания - и снова пошло кино. Напряженное, местами жуткое, иной раз даже болезненное... но КИНО! Кино в мега-D!
       А в реальности выходило так: крышка мышеловки уже захлопнулась. Всё! Хочешь остаться в живых - почини Спящую Охотницу, чтобы она, по заданию самого Гитлера, оставила Красной Армии штурмовать на планете Земля эдакий муляж центральной части Берлина, а сам центральный Берлин вместе с настоящим Рейхстагом, бункером, рейхсканцелярией и неким объемом земной атмосферы в защитном, удерживающем поле перенесла в будущее, на Марс... И дожидайся там своего великого и ужасного прапрадеда... вместо Архангела. Ну... или стань неизвестным героем! Может, когда-нибудь в твою честь вечный огонь где-нибудь зажгут - на Луне или на Марсе... На Луне совсем не получится - там кислорода нет.
       Но как ни странно, Кит ни о чем таком еще совершенно не думал-размышлял. Будто сам был каким-нибудь киборгом или андроидом. Забегая вперед, признаемся, что однажды он сам себя испугается, подумав, а не киборг ли он, созданный кем-то великим и ужасным и незаметно подброшенный скромным московским родителям...
       Короче говоря, защитная реакция всё еще работала отлично, и, пока, саркофаг неторопливо, неумолимо и зловеще открывался, он успел еще раз пошутить:
       - А что, на Марсе в две тысячи сто сорок пятом году тоже граммофон стоит? Астронавты его там, в кратере, сейчас заводят?
       Породистый Пилот поднял на Кита бровь как бы даже с изумлением:
       - Ты же сказал про новые технологии... а сам не знаешь, что Спящая Охотница обладает самой совершенной технологией путешествия во времени. Эта технология у нее в генах. И надо полагать, что она станет танцевать уже не под старомодные мелодии, когда прочтёт инструкцию.
       И он поднял перст в небеса, вернее в свод купола.
       Саркофаг, тем временем, открылся полностью. Включилась над ним "хирургическая" лампа.
       Кит увидел внутри него нечто знакомое и противное: сетчато-паутинный серый "кокон". Кит вспомнил, как этот кокон раскрылся и захватил его в свои "объятия"... и невольно попятился.
       - Итак, готов, потомок Вольфа? - в приказном порядке спросил Породистый Пилот. - Твой выход.
       Только сейчас Кит осознал, что арийский пилот ни разу не назвал его по имени, словно оно было особо секретным и никому не выдавалось.
       И тут Кит впал... как бы это сказать... в ступорно-сомнамбулическое состояние.
       Вот наступал момент, когда надо было решиться и спасти мир от страшной угрозы, как из будущего, так и из прошлого, но понимание этого момента словно бы проваливалось всё глубже в подсознание Кита, подобно геоскафу, стремительно погружавшемуся в магматические глубины Земли...
       И очень отчетливая, на первый взгляд очень правильная идея пузырем всплыла с этого "геоскафа" на поверхность сознания. Вот его, Никиту Демидова, на каждом шагу проверяли - тот ли он самый сборщик и реконструктор, способен ли он на чудеса. Так же нужно попытаться проверить и тот объект, что сейчас находится в коконе - та ли это Спящая Охотница, настоящая ли, не фейк ли какой-нибудь китайский... или специально сделанный фашистами муляж, чтобы еще раз проверить его, Кита, на честную готовность послужить Третьему Рейху, пусть и против своей воли... А он сейчас грохнет эту куклу - и откроется-подставится... Нет, надо проверить! Как-то, неизвестно как проверить...
       И как лунатик, Кит подступил к саркофагу.
       Нити и хитросплетения кокона стали расплетаться сверху до низу, по центральной оси и... и через полминуты Кит увидел ее. И снова почти никакого сходства с портретом-голограммой: бледная кукольная головка с очень коротким ёжиком платиновых волосиков, острый неживой носик, змеиная ниточка губ... манекенная фигурка, затянутая в стальной комбинезон по самую шею. Глаза... Глаз не было видно - они были скрыты под узким, металлического блеска обручем, вернее дугой, концы которой упирались в круглые "колесики" чуть ниже ушей.
       Кокон на этот раз не разрастался и вроде как совсем не стремился обхватить Кита.
       Краем взора Кит заметил, что Породистый Пилот нажал еще какую-то кнопку... Тут же обруч разделился надвое и стал раскрываться, будто челюсти железного капкана. И Кит увидел нечто, заставившее его содрогнуться. С внутренней стороны "челюсти" были соединены тонкими защипами с краями век Спящей Охотницы. Спящую Охотницу сейчас заставляли насильно открыть глаза и проснуться... и посмотреть на свод купола.
       Кит тоже невольно посмотрел вверх... и оцепенел, логически соединив картину на своде с тем, что он увидел в саркофаге.
       - Она настроена по программе зрительно воспринять задание, - раздался вдруг резкий, с металлическим скрежетом голос Породистого Пилота, опоздавшего с подсказкой. - Работай! Включай ее немедленно!
       Кит невольно бросил взгляд на Породистого Пилота. Тот сам теперь походил на бездушного андроида-терминатора с металлически-серо-бледным лицом.
       - Работай! - повелел тот, как будто не раскрывая рта, - и снова врубил в себе какой-то адский, гипнотический динамик: - Ты сверхчеловек! Ты должен сделать это! В твоих руках начало новой эры! Сила и радость!
       Кит дернулся... Невольно протянул к Спящей Охотнице руку. Правую!
       Вдруг знакомо закололо кончики пальцев. Бенгальские искорки полетели с них к бледненькой тонкой руке Спящей Охотницы... хотя и не было заметно на ее руке никаких "точек сборки", знакомых Киту по ремонту всякой разбитой техники...
       И тут же на полупрозрачной кисти Спящей Охотницы розовато засветились жилки-артерии... а спустя миг розовое сосудистое свечение разбежалось по ее шее и голове.
       И вдруг Спящая Охотница цепко схватила Кита за руку!
       Он вскрикнул и шарахнулся назад. Но не тут-то было. Холодная, но быстро теплеющая ручка держала его крепче волчьего капкана.
       Кита пронизало с макушки до пяток не сильным, но карябающим все мышцы и все внутренности током!
       Глаза Спящей Охотницы, показавшиеся Киту вначале человеческими глазами, только сапфирно голубоватыми и холодными, вдруг покрылись светящимися стрекозьими фасетками... Такое Кит уже видел... Но снова, как и тогда, весь похолодел и дышать перестал от утробного ужаса...
       Тем временем, фосфоресцирующие фасетки отделились от глаз Спящей Охотницы, стали подниматься и расширяться на проекционных лучах, исходивших прямо из ее зрачков. Когда светящиеся овальные сети поднялись в воздух выше головы Кита, они расширились уже до диаметра теннисной ракетки... а потом стали совмещаться... и совместились в одну общую овальную сеть, яркость которой стала почти нестерпимой для глаз.
       И вдруг эта сеть с пугающим электрическим треском рванулась во все стороны!.. Нет, она не разорвалась, а в один момент - молниево! - разрослась, пронизав собою все пространства, все стены, все подземелья вокруг. Сверху пахнуло теплом, волосы на голове у Кита приподнялись. Нет, еще не от страха, а от воздействия электростатического поля.
       И сам Кит, холодную руку которого крепко держала за запястье теперь уже почти раскаленная рука Спящей Охотницы, и Породистый Пилот, и офицер-эсэсовец одинаково вертели головами и пораженно осматривались вокруг. А эсэсовский офицер даже невольно придерживал на голове фуражку...
       Вся земная материя вокруг, кроме людей, становилась полупрозрачной, похожей на структурированную трехмерную виртуальную схему. Стал виден внешний зал с людьми на галереях и балюстрадах, стали видны все уходившие в разные стороны радиальными лучами тоннели, какие-то подземные склады - продуктовые, оружейные, просторные помещения с баллонами и небольшими цистернами, еще всякое непонятное...
       Кит поднял голову...
       Стал полупрозрачным купол, стали видны все коммуникации и кабели, подходившие к секретному бункеру и оплетавшие его... потом стали просматриваться еще какие-то кубические и прямоугольные нагромождения высоко-высоко над головой... и Кит догадался, что это дома Берлина... Наконец, сквозь эту странную дымку, в которую превратилась земная твердь, стала даже проглядывать небесная краснота, отчасти затмеваемая рваными разводами дымов...
       Заложило уши, и Кит невольно сглотнул... Во рту было так сухо, что в горле от глотка болезненно шкрябнуло...
       Породистый Пилот что-то рявкнул по-немецки - на этот раз совсем не злобно, а радостно.
       Кит опустил голову, снова огляделся вокруг - и вдруг увидел... что? Сначала он увидел то, на что как-то не успел раньше обратить внимание - наверно, потому что в сером, не проявленном пространстве эта столь же серая, неподвижная и непрозрачная масса почти сливалась с серой перспективой подземных глубин... Но теперь, когда вдали - и кругом, по всему периметру, - за дымкой стал проявляться отчетливый, красновато-пустынный и совершенно неземной пейзаж, эту массу стало видно очень хорошо.
       На фоне марсианского пейзажа явственно проявилось большое помещение, подобное утробе кашалота... или салону большого военно-десантного самолета. И в этом салоне - в десять рядов в ширину и не меньше двадцати пяти в длину (Кит дружил с числами, считал мгновенно) - неподвижно сидели в креслах они, в серой десантной амуниции, в полной боевой выкладке, с автоматами, все в касках... А по стенам в салоне стояли шеренгами неуклюжие скафандры... Андроиды СС! Крутой марсианский десант!..
       И сама ничего не подозревавшая марсианская база символично проглядывалась вдалеке за ними - полдюжины куполов у подножия горной цепи, соединенных переходными отсеками.
       Тут Кит ожил и понял, что будет! Он не уничтожил Спящую Охотницу, на что так надеялось всё прогрессивное человечество всех времен, кроме не понимавшей исторического смысла княжны! Напротив, он одним махом выполнил два самых злодейских задания - одно Председателя, а другое, как получалось, самого Гитлер-фюрера... И теперь на Земле наша армия будет штурмовать какой-то муляж центра Берлина... а исчезновение фюрера фашисты уж как-нибудь успеют замаскировать... а Гитлер с батальоном десантников СС захватит марсианскую базу в далеком будущем... А еще Председатель земного шара вот-вот получит в своем еще более далеком будущем самое совершенное оружие, способное перемещаться во времени, - Спящую... нет, теперь уже не Спящую, а Пробужденную Охотницу! И уж тогда они втроем - вместе с маркшейдером Вольфом и Председателем - почистят прошлое так, как никаким фашистам не снилось! Исчезнут миллиарды людей, не произойдут важнейшие события, возникнет параллельный, более реальный мир, в котором история потечёт по какому-то стерильному руслу, вроде городской речки, заключенной в трубу и закопанной глубоко под землю, под асфальт!
       И во всем этом виноват он, Никита Демидов, самый Великий Мальчиш-Плохиш в истории человечества, а может, - и всей Вселенной!
       ...И вдруг Кит увидел новую картину - прямо перед собой. С ним случился как бы сон наяву. Вместо подземелий Берлина, перенесенных на Марс, он увидел пустырь... Посреди пустыря стояла... настоящая виселица... с двумя свисавшими вниз петлями... а под петлями стояли... его мама и папа! А около виселицы стоял Породистый Пилот с идеальной свинцовой рожей... а еще образовалась какая-то идеальная женщина-манекен... И от неё, как Кит провидел в этом бреду, он и должен будет родиться, как хотел этот эсэсовец! И сам он, Кит, тогда будет идеальным андроидом-убийцей.
       Все эти отчаянные образы одним разрядом, одной молнией, одним лазерным сигналом пронзили сознание Кита за миллионную долю секунды! И он понял, что жить так нельзя!.. Наверно, когда люди решаются на подвиг, они успевают вспомнить родных и попрощаться с ними... но когда решение уже созрело и душа уже рвется вон, - тогда уже никакой памяти внутри нет, вся она встает перед тобой одной общей трагической картиной... и сгорает в ударе молнии - молнии, в которую превращается душа.
       И Кит заорал, не слыша себя... Заорал от неистовой боли, в которую превратилась вся левая рука от запястья до ногтей, которые словно рвались прочь с пальцев!
       И Кит выбросил левую, разрушительную руку вперед - целя прямо в глаза Спящей Охотницы...
       И мир раскололся в невообразимой вспышке, ослепительной и прожигающей плоть до мозга костей... Наверно, так вспыхивают сверхновые звезды в бескрайней черноте Вселенной!
       И тут же загрохотало, загремело сверху и - обрушилось всею твердью земной...
      
       Удар колокола.
       ...Это Кит превратился в звон колокола, взлетающий к небесам...
       Его закружило. Не страшно, размашисто и весело. Он весь превратился в вихрь-звон... звон-вихрь - сильный и невесомый, спорящий с любым тяготением любой планеты, любой звезды - даже с притяжением какого-нибудь грозного красно-белого гиганта, в миллиард раз больше маленького Солнца, с притяжением любой галактики. Даже черные дыры были ему теперь нипочем.
       Киту стало жутко радостно - он взлетал из чужих подземелий, из чужих времен вверх, на поверхность Земли, а потом - он уже предвкушал это - к чистым небесам... Но ни с того, ни с сего он испугался... и как в далеком детстве душой рванулся к маме, почувствовав, что его подхватывает чудесная волна тепла и безбрежной любви... И увидел.
       Увидел маму и увидел, что маме самой очень страшно. Она сидела в полутемном замкнутом пространстве, а вместо звезд на небе светили надписи "ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ".
       Кит вспомнил-увидел салон самолета, в котором он летел вместе с мамой, дурной запах металла и пластика, запущенного в земные высоты.
       Мама сидела с маской-присоской на лице, вжавшись в спинку кресла. Руками она лихорадочно теребила свою заветную сумочку с главными, мелкими ценностями путешественника. Она что-то перебирала, так борясь со стрессом, вынимала вещи и засовывала обратно...
       Кит ясно увидел, как вместе с пачкой влажных салфеток мама прихватила пластиковую карточку, оказавшуюся на невидимой стороне пачки и скользнувшую через край сумки вниз, когда мама доставала очередную салфетку. Пластиковая карточка VISA упала вниз, между маминых ног - под кресло.
       Кит, не успев удивиться своей бесплотности, рванулся за ней сквозь кресло и сквозь маму, попытался поднять карточку, но не смог схватить ее - пальцы проскальзывали сквозь такую примитивную и ненужную реальность. Кит отлетел назад и выше, позвал маму шепотом, потом - криком, но она не обернулась, продолжая суетиться в крохотном пространстве рук и сумочки.
       Так и не осознавая происходящего, Кит, однако, принял самое верное решение - раз у самого ничего не выходит, значит надо скорее позвать папу, чтобы он помог маме, нашел и поднял важный предмет, который мама, чего доброго в этой панике потеряет. А потом будет очень жалеть.
       Он позвал папу - и превратился в дуновение тёплого зова, пронизавшего пространство и время.
       И увидел папу - тоже в полумраке. И у папы тоже всё было не в порядке. Папа стоял на лестничной клетке перед дверью квартиры и ковырял в замке каким-то дурацким погнутым гвоздиком. Вид у него был сосредоточенный, сердитый и безнадёжный. Потом папа разозлился и швырнул гвоздик в сторону. Гвоздик звякнул о плитку пола.
       Кит стоял рядом, ничего не понимал, звал папу, а папа ни на какие зовы не откликался.
       И вот Киту стало страшно по-настоящему... И страх взорвался в нем... вернее под ним... и запустил его вверх, сквозь этажи и перекрытия - в тёмные, ночные небеса.
       Только звездные небеса над домом на улице Космонавтов оказались то ли бумажными, то ли просто виртуальными - 3D-спецэффектом... Кит пробил их, как поверхность морской воды, всплывая-взлетая к Солнцу. И взлетел подхваченный, охваченный и радостно ослеплённый невиданным живым светом, что наполнял эту новую, невиданную вселенную вместо вакуума привычной астрономической вселенной, не обещающей ничего хорошего и родного...
       А здесь - в настоящем и родном до беспредельности мире - было так дивно и хорошо, что Кит на миг забылся. И ощутил рядом с собой чье-то радостное присутствие, которое никак нельзя было назвать чужим. Кто-то был рядом, с кем стало не страшно, а тепло и спокойно отныне и во веки веков. Хотя этот кто-то был не мамой и не папой.
       Кит робко обернулся и почувствовал, как приятно и насквозь - до самых глубоких страхов и уже ненужных и пустых мыслей-вопросов, испаряющихся в эти святые мгновения, - печёт ему висок...
       Он увидел только силуэт, обрамлённый теплым радужным окоемом... Потом, после возвращения, - в земной, бедной образами и пространством жизни, появится смешное определение - "святой водолаз"... Нет, не "водолаз" а "космонавт" - да ещё с раскинутыми на сотни-тысячи световых лет ослепительными, лучистыми крыльями. Все земные сравнения смешны и неказисты. А Кит пока не был ни поэтом, ни просто крещёным отроком времен града Китежа. Он просто жил на улице Космонавтов в Москве, вот и понимал всё, как мог.
       "Возвращайся!" - услышал он удар звонкого надмирного колокола всей душой, всем собою...
       ...И по океану золотисто-радужных крыльев, в коих искрились и мерцали все галактики вселенной, прокатилась волна-вздох.
       Кит вздохнул.
      
       Потом... Потом Кит прочтёт всё, что в земном мире написано про так называемый "околосмертный опыт". Про переживания людей, побывавших там. Прочтёт всё, что про это думают успешные и довольные жизнью ученые, никогда не работавшие со смертью всерьез... в отличие от тех, кто отдал всю жизнь в работе в хосписах и самых безнадёжных реанимационных отделениях, тех, кто, принимал сердцем смерть людей, которых они поддерживали до последнего мига.
       Он прочтёт про том, что все самые умные-трезвые ученые считают посмертные видения чистыми глюками, которые возникают при распаде нейронных связей - мол, это такой последний всплеск веществ радости, эндорфинов, и всякие химические, защитные реакции дохнущего мозга и всё такое. Прочитает он и про исследования других учёных, таких, как Петер Фенвик или наш доктор наук и профессор Андрей Гнездилов, один из основателей хосписного движения, посвятивших свою жизнь исследованиям души и мозга во время смерти. Про то, что, по их мнению, при распаде сети нейронов всё должно быть по-другому - не так, как признано самоуверенным научным сообществом: всё восприятие должно распадаться, и никто в смерти не может узнать, что происходило с их родными в эти мгновения в разных концах света, как это случается нередко...
       Он будет недоумевать: почему это самые скептические и саркастические мнения усиленно распространяют все научные многомудрые издания и средства информации, а о тысячах удивительных и отнюдь не придуманных журналистами и просто истеричными дамами феноменах никто из самых, типа, настоящих умных людей думать не хочет. Подумает и про то, почему всякие дешевые издания так усиленно пиарят всяких неприкаянных духов, привидений и вампиров. И превращают всё это в ту примитивную мистику, которую так легко продать за деньги этого успешного мира, а заодно выставить на смех всех, кто пережил смерть, как он сам, Никита Демидов... И сделает свои выводы. Это будет потом. А пока...
      
       ...чьи-то горячие пальцы крепко держали его сердце, передавали сердцу свое текучее тепло, не позволяли сердцу остановиться, замереть и охолодеть, понукали его воскреснуть и жить...
       ...и чьи-то губы так же напористо, текуче, властно передавали его губам свое тепло... кто-то крепко целовал его, вдыхал в него жизнь, насильно наполнял его лёгкие горячим воздухом, подчинял ритму своего дыхания и даже не давал дышать самому...
       Кит содрогнулся всем своим телом, вобравшим в себя чужое тепло... В глазах его полыхнуло, он весь взорвался, как сверхновая звезда в огромном пустом, черном пространстве... Он задохнулся от напора чужого дыхания... задохнулся от испуга... нет, от какого-то другого молниевого чувства, которое сильнее и властнее любого испуга, любого страха...
       ...и оттолкнул от себя руками, оттолкнул всем тело ЭТО, что вдыхало в него жизнь и осторожно, но крепко держало в руках его сердце...
      
       - Да уйди от меня, на фиг! - заорал он на всю тьму, на всю вселенную вокруг.
       И зашелся кашлем.
       Гулко отдалось из пустот чужой вселенной эхо, промелькнули сквозь кашель перед глазами Кита кадры его странного, потустороннего путешествия...
       Так, наверно, ярко и стремительно переживает человек всю свою жизнь перед смертью, жадно повторяя все ее самые живые моменты - так Кит в пару мгновений снова пересмотрел всё, что только что пережил где-то там, где, как считают мудрые ученые, не может быть никакой жизни, а есть только галлюцинации умирающих, бьющихся в биохимической агонии страха нейронов-крокозябр... И так легко и полно было пережить это небывалое путешествие в памяти еще раз, потому что настоящий мир, в который вернулся Кит, был вокруг него совершенно пуст и безвиден... Откуда же взялись эти руки и эти живительные губы?
       И тут сквозь свой судорожный кашель Кит услышал голос. Совсем не страшный, не опасный, просто такой девчачий голос. Очень звонкий - аж до дребезга в ушах, очень утренний такой. Так обычно девчонки кричат и переговариваются, когда барахтаются в каком-нибудь прохладном водоеме, кайфуя под ярким утренним Солнцем. Этот голос отдавался гулким, рассыпчатым эхом из каких-то подземных пустот.
       Кит невольно устремился подальше от голоса, так нестерпимо дребезжавшего в ушах. Он заскреб ногами по шершавой поверхности, на которой лежал, уперся теменем в какую-то неровную твердь, приподнялся с трудом и... привалился лопатками к груде камней или обломков.
       Ничего у него не болело, но всё стонало. Ныло все тело. В сердце, в лёгких как будто жгла и шипела какая-то серная кислота.
       Снова зазвенел и обрушился сверху водопадом этот сильный и бодрящий голосок. Одна беда - звенел он на немецком языке.
       - I don't speak German, - пробормотал Кит.
       Голос тут же запел-задребезжал на английском. Но Кит опять ничего не понял... и понял, что прикидываться кем-то не собою, типа, разведчиком в тылу врага, не получится - колись, чувак!
       - Не, лучше бы русский, - тише проговорил он, ни на какое взаимопонимание, честно говоря, особо не надеясь.
       - Русский? Лучше? - вдруг, чуть погодя, очень чисто выговорил голосок в кромешной тьме.
       - Ага! - Кит опомнился почти совсем и даже заволновался, сердце в нем забухало, зажило своей жизнью само по себе, как хотело. - А ты кто?
       Секунды три стояла мертвая тишина. Простояла бы еще столько же - Кит, пожалуй, испугался бы чего-то по-настоящему, как бывает в обычной жизни.
       - Я? Анна... - донесся из темноты, сверху, ответ.
       Земная, а не потусторонняя память Кита потихоньку расширялась, словно в ней медленно, с помощью реостата, загоралось освещение. Кит бессмысленно подвигал головой, огляделся... В отличие от памяти, в окружающей реальности оставалось темно, как в могиле. Хоть глаз выколи!
       - А ты откуда здесь? - спросил Кит.
       Снова трехсекундное молчание... странная задержка с ответом.
       - Я?.. Я здесь живу.
       - Где "здесь"? - Киту, наконец, становилось интересно, как в обычной жизни.
       Снова странная задержка ответного сигнала...
       - В Берлине.
       Кое-что сходилось. "Значит, тут Земля... может, оно получилось?!" - подумал Кит с надеждой, отдавшейся волной ноющей боли во всем теле, а не только в коре головного мозга, изо всех нейронных сил оценивавшей ситуацию и старавшейся сориентироваться в реальности...
       Кит попытался представить себе, как валится с Марса обратно на Землю настоящий Берлин... но у него ничего не получилось, только новая волна боли прокатилась по телу.
       - А какое сегодня число? - спросил Кит.
       - ...Двадцать седьмое апреля.
       - Сорок пятый год?
       - ...Да, это верная дата.
       - А где мы сейчас?
       - Мы находимся в метро... Нет, не совсем в метро... В двадцати метрах от выхода на дорожный путь. Здесь расположено не гражданское метро.
       Интересная мысль мелькнула в аналитическом мозгу Кита: может, эта девчонка из числа тех, кто собрался смыться на Марс "зайцем", спрятавшись в каком-нибудь трюме... А может, она с той станции метро, которую они проезжали... чудом осталась в живых, когда он тут разнес весь секретный бункер вместе с этой... страшно подумать с кем! И как он сам-то остался жив?.. Видно, опять сработала какая-то защитная реакция мозга: этот вопрос тут же канул куда-то в подсознание, а вместо него возник менее интересный, но в эту минуту не менее важный: а откуда она, эта Анна, знает русский?!
       - А откуда ты знаешь русский?!
       Пауза уже не напрягла Кита, он успел привыкнуть.
       - ...Я жила определенное время в России... У меня там находятся родственники.
       - А что тут было, вообще? - наконец, удосужился поинтересоваться Кит.
       - ...Здесь был большой поляризованный взрыв.
       - Какой-какой?
       - Поляризованный.
       Кит не понял, какой, но расспрашивать не решился - сил выяснять технические детали пока не хватало.
       - А кто-нибудь тут еще есть?
       - ...Здесь погибло много людей... Ты тоже был мертв.
       - Я?! - легкомысленно уточнил Кит. - Что, совсем?!
       - ...Почти совсем. Клиническая смерть. Шесть минут двадцать семь секунд. Тебя сильно ударило обломками...
       "Чё за убойная точность такая?" - подумал Кит про указанный срок его клинической смерти, но удивиться сил у него тоже пока не хватало, хотя интеллект уже работал исправно.
       ...И тут Кит вспомнил, что с ним было сразу после клинической смерти. И его бросило в жар. И он весь покрылся испариной... И облизал губы... И вдруг ему стало на несколько мгновений обалденно хорошо... Но он тут же взял себя в свои еще слабые руки.
       - Ты это... вывела меня из клинической смерти?
       - ...Да. Реанимировала, - ответила тьма девчачьим, практически беззаботным голоском.
       Снова Кит позволил себе чуть-чуть побалдеть от самого близкого воспоминания о тёплых губах... И снова невольно облизал пересохшим языком свои почему-то влажные губы.
       - Классно реанимировала, - заценил он. - Спасибо.
       - ...Пожалуйста, - был до обиды бесчувственный ответ. - Не за что.
       Кит и вправду чуть не обиделся. А, чуть не обидевшись, стал соображать еще лучше.
       - Слушай, а как ты сюда попала, вообще?
       - ...Как все... Мы скрываемся от обстрела и бомбометания с самолетов.
       Ответ мог показаться немножко странным в определениях... Анна очень чисто говорила по-русски, но выражалась немножко "технически", не просто по-русски... Наверно, давно покинула Россию... Во всяком случае, такой ответ показался Киту вполне правдоподобным, и он принялся вгрызаться в реальность дальше.
       - Слушай, надо отсюда как-то выбираться, - предложил он и решил еще раз осторожно пошевелиться.
       Руки, ноги, ребра вроде были целы. Пора было вставать на ноги и брать командование на себя.
       - ...Надо, - был ответ. - Это необходимо.
       Кит собрался с силами и принял вертикальное положение... И остался этим своим рывком очень доволен. Организм был в норме. Только реальность вокруг ни на что не годилась... Куда выбираться, как? А потом как из Берлина 1945-го года - домой?.. Но Кит был прирожденным аналитиком и умел думать обо всем по порядку, чтобы от всяких дурацких страхов и перспективных невозможностей не сносило крышу.
       - Ты знаешь, куда идти, в какую сторону? - спросил он.
       - ...Это мне известно. Дай руку.
       Кит просто протянул во тьму руку. Правую... Левая была цела, но - какая-то вся онемевшая от локтя и ниже.
       И нежные теплые пальчики крепко обхватили кисть Кита. Он сразу узнал их - несомненно, именно эти пальчики только что держали его сердце, не дали ему заглохнуть, остановиться навсегда... И сердце, узнав, подскочило к горлу.
       Первым делом Кит споткнулся.
       - Ты только не тяни сильно, - попросил он и... что?
       Что-то! Доверился, вот что! Доверился и живому голосу, и этой теплой руке. А что еще ему оставалось делать?
       Он сделал шаг, другой... И вновь яркими вспышками возникали перед ним во тьме картины... кадры пережитого видения. Всё тело было ужасно тяжелым, а ноги - стотонными!
       "Я точно был на том свете, - окончательно решил Кит, сравнивая эту убогую тёмную реальность с тем путешествием, что недавно переживал, пока его, Кита, сердце не взяли эти руки и не стали вдувать в его легкие жизнь невидимые губы. - Нет... И на том, и на этом одновременно. Душа точно есть... А никакие не нейроны..." Сейчас он как будто чувствовал в своем мозге каждый оживленный нейрон, пропитанный теплыми токами вернувшейся в тело души. Каждый отросток каждого из миллиардов нейронов сейчас оживал, как отсиженная нога или заспанная рука, растягивался вновь в нужную сторону, потягивался, как после долгого сна, ныл и стонал...
       - Ты только это... не тяни так быстро... пожалуйста, - снова попросил Кит. - У меня ноги еще плохо ходят.
       - ...Я постараюсь, - был ответ уже с меньшей - в две секунды - задержкой.
       - А ты откуда знаешь, куда идти? - все живее осваивая реальность, спросил Кит.
       - ...У меня родственник работает в этом метро. Он мне показывал здесь разные пути.
       - А ты где была, когда всё взорвалось?
       - Близко. Пряталась от войны. Тут находится много таких, как я, жителей города.
       И вдруг теплая рука подземной девочки-поводыря дернулась вперед, успев отпустить руку Кита, а то бы он точно растянулся на камнях и обломках, которые загребал тяжелыми, стотонными ногами в тяжеленных кроссовках. Или упал бы прямо на неё...
       Раздался вскрик, шум падения!
       - Что ты?! - испугался Кит за своего поводыря. - Цела?! Помочь?!
       По звукам можно было угадать, что девочка поднялась сама и не сильно расшиблась... Только засипела от боли.
       - ...Цела, - откликнулась она с двух шагов. - Коленку разбила... Ты где? Дай руку?
       И вот теперь Кит поверил ей на все сто. И уже с радостью, а не с опаской протянул свою руку во тьму. И как только ощутил ее крепкое теплое пожатие, ожил, реанимировался тоже на все сто... И снова захолонуло его сердце. Он снова облизал губы, невольно вспоминая и... что? Балдея, чего ещё!
       Через несколько шагов вышла остановка. Кит услышал шуршащий звук... а потом гулкий стук в железную дверь. Воображение сразу доставило картинку: какие-то бедняги пытаются дать о себе знать под завалами, которые устроил он, Кит.
       И Кит напрягся...
       - Тут осталась одна закрытая дверь, - послышался не особо испуганный голосок Анны. - Надо необходимо попытаться обойти.
       Кит понял, что настала его звёздная минута в кромешной тьме.
       - Погоди, я посмотрю, - сказал он, хотя посмотреть ни на что было невозможно, разве только пощупать. - У меня есть одна штука... устройство. Может, получится...
       Он осторожно двинулся вперед. Рука Анны не отпускала его руку. Они поравнялись, и Кит коснулся плечом ее плеча... и снова весь затрепетал. А еще он почувствовал запах какого-то приятного парфюма... И только сейчас осознал, что этот аромат наполнял, расправлял его застывшие легкие несколько минут назад... и на губах у него тот самый вкус, который и создавал с этим ароматом неповторимое прекрасное единство - вкус спелой черешни, которую он так любил в детстве...
       Кит, затаив дыхание и облившись жаром, прошел дальше, как бы мимо Анны... и осторожным, можно даже сказать, галантным движением пальцев попросил ее освободить хоть на время его руку.
       Она отпустила... можно даже сказать, покорно.
       На ощупь переступая через обломки, Кит продвинулся вперед, вытянул руку и уперся в холодную дверь. Кит подумал, что это - уцелевшая дверь в тоннеле, который вел из секретного бункера к линии метро... Оставалось надеяться на левую руку, которая уже отошла-ожила, хотя ее еще немного покалывало.
       Из глубин подсознания всплывала подсказка, что сомневаться нельзя ни на секунду - раз надо выпендриться перед девчонкой, значит, всё получится классно ... Главное, не переборщить с усилием и не обрушить себе и ей на голову весь центр Берлина с рейхстагом и штурмующей его Красной Армией.
       - Ань, ты это... только не удивляйся ничему, - даже как-то робко попросил Кит.
       - Я не буду, - удивительно наивно и доверчиво пообещала подземно-берлинская девчонка. - Честное слово!
       - У меня тут... ну, типа, сварочного аппарата прямо в руке... - придумал Кит дурацкое, но самое понятное разоблачение будущего фокуса. - Я тебе потом объясню... когда выберемся. - И добавил, придумав не менее дурацкую технику безопасности: - Ты сейчас отвернись на всякий случай. Чтобы искра в глаз не попала...
       - Я отвернусь... - откликнулась девчонка и тут же доложилась: - Я уже отвернулась.
       Киту пришла в голову правильная идея: чтобы смягчить удар, надо просто положить руку на поверхность двери - тогда невольно будешь беречь руку и пошлешь импульс не в полную силу.
       Сказано - сделано. Кит положил на дверь ладонь, потом подогрел в себе страх того, что они, если ничего не получится, так и останутся под землей, как на затонувшей подлодке. Страх помог четко выйти на цель и в нужную меру разозлиться на это поганое препятствие, преградившее путь на волю...
       Даже никаких искорок не разбежалось в стороны. Просто пыхнуло, рука провалилась в пустоту, в лицо пахнуло теплым паром с духом ржавчины, а потом - уже из пустого пространства впереди - прохладной сыростью, пропитанной изоляционной гарью и всякой подземной кислятиной.
       Впереди стали заметны какие-то проблески света, наметились какие-то линии. Кит догадался: этот проход действительно выводил под прямым углом в тоннель метро, откуда доносился далекий, беспорядочно пульсирующий гул.
       - Готово, - гордо сказал Кит. - Пошли.
       Он обрел уверенность в том, что сам теперь может командовать и сам сможет вывести их на свет Божий... а там видно будет, что делать дальше. В буквальном смысле слова.
       Он протянул назад правую руку и... что?.. И да, именно с опаской глянул через плечо. Разглядеть девчонку было еще невозможно, он различил во тьме только ее фигурку - не тощую и не полную, ростом как будто точь-в-точь в Кита.
       Удивительно, но девчонка без слов повиновалась и протянула ему руку... Вообще-то, они могли идти по этому тоннелю плечом к плечу, рука об руку - ширина прохода позволяла, - но Киту сейчас хотелось именно вести ее... чтобы были квиты.
       Метров через двадцать вышли к путям метро.
       Свету стало больше - горели лампы в тоннеле, и слева вдали был заметен небольшой, величиной с Луну на ночном небе, просвет. Судя по всему, путь по прямой вел к станции. Гул тоже слышался более явственно, внушительно и уже немного устрашающе.
       - Наверно, поезд, - предположил Кит. - Переждём?..
       - Поезда не ходят, - ответила девчонка. - Это звук войны.
       Кит понял, что облажался... Тут бы и посмотреть ему в глаза Анне. Она стояла совсем близко - едва ли не положив ему подбородок на плечо... и снова дурманя ароматом черешни... Но Кит, понятное дело, не решился. Посмотрел куда-то вниз - и различил только по-настоящему разбитую коленку и край клетчатой, плиссированной юбки над нею... И вдруг опять ни с того, ни с сего ему стало жутко хорошо - до того умилила его и вселила доверие к жизни эта разбитая девчоночья коленка.
       - Не больно? - спросил он.
       - Сейчас уже не больно, - опять-таки до обидного спокойно, без всякого придыхания и без всякого кокетства ответила-доложила она. - Нет ничего опасного для здоровья. Кровь подсохла. Коленный сустав не поврежден.
       "Немецкий педантизм... фиглишь!" - списал Кит.
       - Может, к станции будем пробиваться, - нарочно крутовато-грубовато предложил он.
       - Нет, не к станции, - твердо отказала подземно-берлинская Анечка. - Здесь есть еще один боковой тоннель. Он ведет в безопасное место. - Она произнесла какое-то немецкое слово с окончанием "штрассе", то есть назвала улицу. - Там нас заберут.
       - Кто? - не мог не поинтересоваться Кит.
       - Друзья.
       Спрашивать, какие-такие "друзья", было бы в этой ситуации верхом невежливости, если не наглости...
       И кстати, Кит заметил, что Анна стала отвечать без пауз - как будто перестала переводить про себя русские слова прежде, чем произносить их.
       Она вышла вперед с теплой волною странного для подземелий черешневого аромата - и Кит, наконец, смог разглядеть ее получше, хотя и не совсем отчетливо - мимоходом в профиль. Настоящая арийская светловолосая девочка, ровесница Кита, - с двумя короткими, но толстенькими такими, сочными косичками, с чуть грубовато слепленной головкой, с носом не большим и не маленьким, не острым и не курносым. Крупный рот с большими, но вовсе не пухлыми губами Кит тоже успел заметить... Вообще, она выглядела не худышкой - довольно широкоплечей и спортивненькой такой, коренастенькой... с плотными голенями, что у девчонок, которые танцами вовсю занимаются. Одета она была в какую-то допотопненькую вельветовую курточку, на воротничке которой лежал узкий, светлый воротничок блузки, в клетчатую юбочку чуть выше колен, в тёмные гольфики и совсем смешные (если смеяться из нашего времени, а не из того - над суперпуперкроссовками Кита), большущие туфельки-ботиночки...
       - Пойдем, - сказала она.
       И на этот раз руки не протянула, а махнула ею, как командир, зовущий солдат из окоп в атаку.
       Они спустились на пути. Кит аккуратно перешагнул рельсу. Дальше двинулись по шпалам - прочь от манящего, притягательного просвета станции.
       Метров через сто Кит заметил боковой тоннель с приоткрытой металлической дверцей.
       Анна легким, ловким прыжком вспрыгнула на узкую платформу перед дверцей, подала Киту руку.
       - Я сам, - отказался Кит...
       ...и был ужасно рад, что девчонка, углубившись в тоннель, не стала смотреть, как неуклюже, еще не овладев после взрыва своими мышцами, по-стариковски взбирается он.
       - Может, не закрывать дверь? - предложил он в темноту. - Хоть немного света останется. Хороший ориентир.
       - Нет. Лучше закрыть, - донесся голосок из тьмы. - Здесь недалеко. Свет будет. Пол ровный. Иди прямо по правой стене - почувствуешь поворот, там будет светлее.
       Руки не дала, командует по-немецки... в смысле, в немецком стиле - пора-пора было Киту включать свою фирменную бесчувственность... Да только куда-то вся она делась, вышибло ее взрывом, сдохла, похоже, она во время клинической смерти Кита, осталась у него сейчас одна ранимая душа в темноте. Злился Кит и... что? Что-что! Невольно прятал за спину свою левую, разрушительную руку!
       Действительно, вскоре, после двух поворотов, добрались до жиденьких, как самая первая, случайная весенняя трава, лучиков света... Он, свет, пробивался теперь не сбоку, а сверху... И там, наверху, глухо бабахало и грохотало.
       Кит задрал голову. Вместо звездного неба, были какие-то светлые щелки в зените - как, наверно, будет в последний миг перед полным концом света.
       Еще Кит различил металлические скобы-ступени, уходившие по стене в это безнадежное, черное, гулко грохотавшее небо.
       - Нам необходимо туда, - очень туманно намекнула Анна. - Сможешь подняться сам?
       Кит прикинул: высота метров восемь, не меньше.
       - Смогу, - опрометчиво пообещал он.
       - Первым иди, - безоговорочно велела девчонка. - Я стану подниматься за тобой.
       Кит взялся за скобу, подтянулся... и вдруг обвис... Никаких сил подняться по такой лестнице у него в эту минуту не нашлось. И первый раз за всё время - с того самого момента, когда он отважно выпрыгнул из кресла в лайнере, возвращавшемся из Греции в Москву, - Кит почувствовал настоящий страх.
       Страх и стыд! В одном флаконе!
       - Слушай... Честно говоря, я еще не совсем в форме, - признался он, радуясь темноте, в которой, наверно, не было видно его заалевшее лицо. - У нас есть хотя бы минут десять?.. Отдохнуть бы. Я соберусь, честное слово!
       - Времени может быть не достаточно, - был убийственный немецкий ответ. - Я тебя подниму сама. Ты сядешь мне на закорки.
       - Как?! - ужаснувшись, не сразу сообразил Кит.
       - У вас нет такого термина?.. Это очень просто. Ты обнимешь меня сзади за шею, закрепишься коленями вот здесь, - Анна похлопала себя по бокам, - и так мы вместе поднимемся наверх.
       Если бы сейчас Киту приказали хотя бы и по страхом смерти уничтожить какую-нибудь самую крохотную вредоносную машинку или, напротив, починить самые крохотные часики, он не справился бы. Все силы оставили его!
       - Нет! - выдохнул он. - Я так не могу! Я сам.
       И произошло то, что Кит ни за что бы не предсказал.
       Анна взяла его за плечи - руки ее вдруг показались очень тяжелыми - и круто развернула к себе. Он увидел прямо перед собой, в сумраке, кругловатый абрис лица, на миг показавшегося ему знакомым, и... искорки-огоньки в глазах, ало-черешневые такие огоньки. Кит затаил дыхание.
       - Ты умеешь танцевать танго? - спросила Анна с такой бесчувственностью, которой Кит в эту минуту мог бы позавидовать.
       - Нет, - признался Кит под ледяным душем, обрушившимся на него с черных, грохочущих небес.
       - Это очень просто. Я покажу, - пообещала Анна совершенно растерявшемуся Киту. - Сейчас нам необходима только начальная, закрытая позиция. Мы беремся руками вот так...
       Она крепко, как раньше, взяла его левую кисть правой рукой и отвела в сторону, недалеко...
       - А можно левую руку? - робко попросил, себя не помнящий и ничего не подозревающий, но все-таки опасающийся силы своей разрушительной руки Кит.
       - Можно, - легко согласилась Анна и поменяла руку. - Теперь так.
       Она положила другую руку ему на плечо и слегка, едва касаясь, обхватила его шею. Ясное дело, по спине у Кита побежали электрические, высоковольтные такие мурашки...
       - Теперь обними меня за талию.
       Кит повиновался, как мог.
       - Мы находимся на слишком большой дистанции друг от друга, - тем же бесчувственным голосом произнесла подземная берлинская девчонка. - Обними мое тело крепче. Прижми его к себе. Мне сейчас труднее прижать твоё.
       Кит попытался... Нет, легче было сейчас лезть вверх по скобам лестницы...
       - Прижми еще плотнее и крепче.
       Еще одно такое приказание - и сердце Кита рвануло и разлетелось бы похлеще секретного бункера, от которого осталось подземное поле обломков... Нет, Кит, конечно, уже стопятьсот раз танцевал с девчонками на всяких дискотеках и днях рожденья... даже с Леной Пономаревой вполне себе круто жался в медленном танце, но не так же... не так! Киту даже показалось, что сердце бьется уже не в нём, а внутри этой девчонки, чудовищно прижавшейся... нет-нет-нет, чудовищно прижавшей его к себе. Еще немного, и он задохнётся от ее черешневого дыхания...
       - Готов?
       Кит не только не сказал, но даже не в силах был подумать допотопно-пионерское "Всегда готов!" Он только крякнул что-то такое, что сошло за "готовность номер один".
       - Закрой глаза.
       Ну, Кит был бы не Кит, если бы даже без сознания не уточнил бы:
       - Зачем?
       - Чтобы не потерять ориентацию в пространстве, - был самый странный ответ из всех, какие только можно вообразить. - Держись за меня крепче... Вдохни глубоко... Не дыши... Раз! Два! Три!
       И пол провалился под ногами Кита!
       А сверху ударил поток воздуха!
       Они полетели ввысь! Вернее это полетела ракетой Анна, как ракетоноситель таща с собой Кита! Она даже крепко схватила его за шиворот, чтобы он, чего доброго, не сорвался вниз, выпустив ее от страха. А другой рукой она до боли сжимала его руку... Кит только успел заметить, как проносятся вниз последние скобы-ступени.
       Вылетев из подземелья в более просторный сумрак, пронизываемый с разных сторон отдельными лучиками света, в гул и грохот, сотрясавший стены вокруг, они невесомо сдвинулись в сторону от круглой дыры в бетонном полу... и Анна отпустила Кита. С высоты примерно сантиметров двадцать...
       Кит, конечно, не успел собраться и, ударившись ступнями об твердь, растянулся на полу навзничь.
       - Не ушибся? - участливо спросила Анна.
       Она продолжала висеть-левитировать над полом на той самой высоте, с которой отпустила Кита.
       Он смотрел на нее во все глаза. Ее черты как будто неуловимо менялись, напоминая все сильнее и сильнее...
       - Ты кто?! - выдохнул Кит, пребывая как бы в сознании и как бы не особенно в нем.
       - Анна...
       И Кит заметил, что она улыбнулась. Наверно, первый раз улыбнулась, потому что улыбка послышалась и в ответе... И она перестала левитировать, плавно опустилась на пол.
       - Эн?! - выпалил отчаянную догадку Кит, тупо проследив за ее мягкой посадкой.
       - Это просто условное историческое обозначение, - пояснила она, продолжая очень по-человечески, а не по-терминаторски улыбаться. - Да. С целью не потеряться в Истории. Обозначение-маяк. В этой эпохе, в этом эоне я - Анна... Это понятно?
       Чего уж тут было не понять!
       - Ты Спящая Охотница?! - уже смирился Кит со страшной правдой... но с пола пока так и не поднялся, как бы даже не зная, стоит ли теперь подниматься.
       - А вот это уже мифологическое наименование, - сказала она и... что?
       Засмеялась, вот что! Звонко и совершенно реанимирующе засмеялась, как только может от души смеяться самая настоящая, незлобная душой девчонка.
       - Миф, в который была вложена особая цель, - сказала она. - Потом дам тебе объяснение. Сейчас нам пора двигаться дальше.
       И она подошла к Киту, и встала над ним... Такая вот летающая всемогущая девчонка с разбитой коленкой, которая теперь так и лезла в глаза Киту, приводя его в чувство.
       - Дай руку, - велела она.
       И протянула ему руку. Он обреченно подал свою. Правую... И она легко подняла его с пола.
       - А вот твоя правая рука для меня куда опаснее, чем левая, - сказала она, глядя Киту прямо в глаза и посверкивая черешневыми огоньками. - С ее помощью ты способен снова отправить меня в кому. Заставить инцистироваться.
       Таких слов Кит не знал. Википедии рядом не было. Он просто стоял столбом и хлопал глазами.
       - А вот левой рукой ты меня реанимировал, - осторожно указала она на его левую руку. - Открыл весь генетический код и активировал блокированные и спящие гены. Спасибо.
       - Не за что, - бессознательно пробубнил Кит.
       Он совершенно не представлял себе, что же он такое сделал - доброе дело, нужное для Истории... или же, если его грандиозно, феерически обманули, самое что ни есть злое.
       - Теперь я не Спящая Охотница, а самая бдящая, - с милейшей улыбкой проговорила Анна-Эн. - Это и было твое секретное задание, Никита Демидов. Его истинный смысл знает только один человек. Он тебе сам все скоро расскажет. А пока ты должен знать одно. Ты не должен меня бояться. А всё, что ты знал обо мне до сих пор, забудь. На самом деле всё наоборот.
       Кит продолжал стоять столбом... а кора его мозга превратилась в поле страшной битвы, так что пороховой дым мог бы подниматься с его головы, содержись в нейронах мозга артиллерийский порох.
       - Почему я должен верить тебе, а не им? - проговорил Кит, даже не соображая толком, кого же он представляет под этим местоимением "они".
       - Доказательства находятся не в этом квадрате. В ближайшие четверть часа тебе придется верить мне хотя бы по той причине, что я - единственный человек, который может оказать тебе действенную помощь. То есть стать твоим проводником в твое время.
       Вот она - загвоздка! Только человек ли?!
       Битва в коре головного мозга Никиты Демидова вдруг утихла, словно силы противоборствующих сторон разом истощились, а все боеприпасы - пули, снаряды, бомбы - кончились... Но тут же новая битва разыгралась в сердце... Оттуда, из сердца, Киту даже послышался звон древних мечей.
       Человек ли она?!
       Сама княжна, о которой Кит постыдно позабыл, кажется, с момента бомбардировки военно-санитарного поезда... а может, и раньше, - так вот, княжна утверждала именно это: Спящая Красавица - не просто особый человек, но некая ключевая фигура в Истории Земли, и ей, княжне, якобы сказал об этом тот самый... ангел не ангел... который успокоил бедного Кита, ненадолго оказавшегося на том свете. Брат княжны с жаром утверждал обратное. И это неживое, терминаторское тело в жутковатом коконе... эти фасеточные глаза... эти перемещения-дублирования огромных объемов и пространств... Что это?! Она же в обличье всемогущего киборга уже выполняла задания Председателя... а еще фашистов... пусть и не в полную силу... и всем силам зла она нужна была позарез.
       - Я знаю. Ты опасаешься, что я не человек, - мягенько так и нежненько, совсем не с немецким хладнокровием проговорила Анна. - Я могу войти в твое положение. Однако сейчас ты должен поверить мне. Иначе путь не будет окончен. Времени мало.
       Война грохотала кругом. Война грохотала и в самом Ките...
       Вот перед ним стояла его цель. Мишень - бывшая и, возможно, настоящая во всех смыслах этого слова. И он тоже мог быть мишенью... Но точно пока еще мишенью не был, иначе та, которая стояла перед ним, давно бы сделала свое дело. Может быть, позже сделает... Может, он еще на что-то ей нужен прежде, чем покончить с ним...
       Она стояла прямо перед ним, еще позволяя ему решать, кто она - вселенская угроза или надежда. Человек или киборг, одно из мультяшных 3D-созданий, о которых с таким опасением говорил тогда папаня, - созданий, способных, запрограммированных вызывать у зрителя самые душещипательные чувства, чудовищное умиление и симпатию. Но, если здесь, "в этом квадрате" идет не мультяшка, а крутой слэшер-шутер... да еще в реальности... тогда... Так человек она или нет?!
       Нейронные сети не способны были это определить, взять такую высоту познания. Откатывались с этой высоты в паническом бегстве миллиардные дивизии нейрончиков ... Никто не учил Кита искусству различения духов.
       Одно было неоспоримо. Кем бы она ни была - бездушным киборгом или человеком - она вытащила его с того света... воскресила... реанимировала. И он уже просто не способен уничтожить ее, даже если сейчас ошибётся самым роковым образом.
       И разве может быть у киборга такое живительное, благоухающее черешнями дыхание... такие живительные пальцы... такие губы, ё-моё!
       Что же там папаня говорил об искусстве различения духов? Соберись и оцени себя, в каком ты состоянии. Если душа сжимается с опаской и хотя бы чуть-чуть холодеет, пусть даже любопытен ей пришелец - тогда перед тобой недобрый дух... а если человек, то совсем нехороший. Если пришелец даже очень привлекателен, но от него, от его присутствия кайфуешь, как бы не совсем трезвый... в легком приятном подпитии - беги от него сломя голову, не ошибешься! А вот если просто на сердце возникает легкая, невесомая радость и теплота без всякого кайфа и возбуждения, толкающего на подвиги и безрассудства, если просто дышится тебе легко и без опаски, без хищного напора твоей внутренней силы, если просто хочется тихонько взять этого пришельца за теплые пальцы...
       - Я... - выговорил Кит, еще ничего не решив.
       - Научить тебя танцевать танго? - вдруг не к месту, поразительно наивно спросила Спящая... Пробужденная Охотница. - Только не сейчас, конечно...
       - Я... - выговорил Кит...
       ...но ничего не успел ответить. Наружи так грохнуло, что в просторном, пустом помещении без окон, в котором Кит решал вопросы жизни и смерти, повалилась внутрь часть стены, повалили клубы пыли. Кит присел от испуга. У него заложило уши.
       - Беги за мной! - крикнула Анна и не полетела, как Железный Человек, а побежала вполне по-девчоночьи в сторону тёмного проема в противоположной, еще целой стене.
      
       Они выскочили под Солнце, ослепившее Кита до боли. Здесь был внутренний двор среди высоких домов. Щурясь от света, Кит помчался за Анной дальше - в арку-подворотню.
       У решетчатых внешних ворот арки Анна жестом остановила Кита. Они выглянули на улицу. Справа оглушительно грохотало. С той же стороны по улице бежало несколько немецких солдат в касках. Сразу было видно, что они не атакуют, а удирают с оглядкой, иногда останавливаясь поочередно и отстреливаясь из автоматов.
       - Тебе необходимо молчать! - выдохнула Анна прямо в ухо Киту черешневый приказ. - Ты контужен и ничего не слышишь. Показываешь пальцем на уши... Говорю только я!
       Кит всё понял и кивнул.
       - Нам нужно на ту улицу! - предупредила Анна и показала наискось, через перекресток, в сторону более широкой улицы. - Я скажу, когда это будет возможно...
       Совсем рядом, за углом, грохнуло так, что со всех домов посыпались стекла и струйки пыли. Немцы сжались, замерли на миг, а потом прибавили ходу. Двое из них, пробегая мимо арки, стали орать и махать руками - убирайтесь во двор, киндеры, прячьтесь, доннер ветер!
       Анна что-то крикнула им в ответ и потянула Кита за рукав чуть глубже в арку.
       - Успеть бы... - с тоской, занывшей в груди, проговорил Кит, легко вообразив, от какой грозной, отчаянной и уже непобедимой силы, от волны какого цунами чешут по улицам эти жалкие остатки вермахта.
       - Я тоже об этом так думаю, - спокойненько ответила Анна. - Готов?
       - Ага... Всегда готов, - бессознательно, уже не слыша себя, как настоящий контуженный, кивнул Кит.
       - Forwerts! Вперед! - на двух языках скомандовала Охотница.
       И они помчались из арки прямо к перекрестку, а потом - сразу наискось.
       Уже на подходе-подбеге к перекрестку Кит услышал в воздухе нарастающее шипение... В миллионную долю секунды сигнальной ракетой взлетел в его памяти ответ на вопрос из какой-то телевикторины: "Если снаряд в полёте не свистит, а шипит, что это значит?" Правильный ответ - "Смерть!" Помощь зала уже не потребуется... не успеет...
       Кит, не помня себя, вцепился в девчонку, повалил ее на мостовую и накрыл собой.
       Оглушительно ухнула, батутом вспучилась земля, подбросив в воздух обоих, и тут же два сильных, злобных удара отбросили Кита в сторону...
       Странно... Кит не почувствовал никакой боли... просто пихнули его злобно, но не остервенело, в бок какие-то здоровенные, невидимые кулаки...
       Но уже поднимали его с земли сильные руки.
       - Ты?! - выдохнул он.
       - Бежим! Бежим! - кричала Анна.
       У Кита дрожали колени и будто растекались вниз, прямо в проклятые, белые кроссовки. Он беспомощно огляделся, снова не веря, что жив... И увидел здоровенную, дымящую воронку метрах в пятнадцати... А на другом конце улицы - метрах в ста пятидесяти - наш танк, легко узнаваемую во всех временах и пространствах тэ-тридцатьчетвёрку, и жавшихся к нему наших солдат. Они там что-то кричали им с Анной и махали, вернее как бы отмахивались от них руками: живо прячься, мелюзга немецкая, не с тобой воюем!
       - Не могу... - признался Кит. - Заклинило...
       И тут произошло то, чего Кит потом сознательно не стыдился. Анна снова крепко обняла, обхватила его, оторвалась от земли с вертикальным взлетом и понеслась низенько над улицей в эдаком примитивном, но невероятном танго.
       "Они никогда не поверят..." - даже успел пожалеть Кит наших атакующих солдат прежде, чем Анна влетела с ним прямо в разбитую витрину часовой мастерской на той самой, нужной им улице.
       - Спасибо, - сказал Кит... и присел пару раз, проверяя дееспособность ног.
       - Не за что, - не преминула вежливо ответить Анна и стала перебираться через завалы и развалы наружу.
       Разбитые ходики-часики с остановившимся на них вразнобой временем представляли собой весьма символичное зрелище.
       Кит двинулся вслед за Анной, тоже выглянул на улицу из расчищенной взрывом от всех времен и эпох витрины.
       На этой, куда более широкой улице, тоже виднелось вдали русское наступление - тоже более широкое и мощное. Два советских танка, пехота...
       - Ну... Что дальше-то? - с опаской поинтересовался Кит.
       - Успели. Одиннадцать сорок одна по берлинскому времени... Еще сорок секунд, - деловито и строго сообщила-успокоила его Анна, внимательно рассматривая пустой участок улицы поблизости.
       Кит не удивился: наверно, среди ее особенных генов был установлен и какой-нибудь генный чип-таймер.
       Советские танки и пехота приближались.
       - Тебе тоже большое спасибо, - сказала Анна, не оборачиваясь на Кита и продолжая следить за чем-то, что видела только она.
       - За что?! - как-то даже не сообразил Кит.
       - За то, что создал собой защиту от опасности... Ты - настоящий человек.
       И снова это было сказано по-старому, как там, в подземелье, - без всякого пафоса, как если бы энтомолог, проходивший летним лугом, мимоходом определил пролетевшее мимо, вполне знакомое ему, заурядное насекомое.
       - Ну, о тебе я, вообще, молчу, - не сдержался Кит... и тут же пожалел о комплименте, сказанном в совершенно издевательском тоне.
       Но эта фантастическая, летающая Анна, похоже, не идентифицировала злые человеческие сарказмы. Кит уже почти не сомневался, что она тоже настоящий, живой человек, только человек из какого-то особого мира, о котором он в свое время сильно поинтересуется... Потом, не сейчас...
       - Однако в этом больше нет необходимости, - добавила Анна.- Для меня, как и для тебя, боеприпасы не опасны. Я активировала защитное поле для нас обоих. Осколки могли произвести контузию тканей...
       "Лучше бы ты этого не говорила..." - кисло подумал Кит, а вслух постарался быть джентльменом:
       - Значит, самое большое спасибо тебе, а не мне.
       Советские танки и пехота неумолимо приближались... Кит не выдержал и уперся взглядом Анне прямо в висок.
       Он подняла руку:
       - Сейчас... Еще пять секунд... Готов?
       Кит прикусил язык...
       ...и через три секунды выпучил глаза.
       На мостовой, метрах в двадцати от них, стал вздуваться огромный продолговатый, непрозрачный, с металлическим отливом пузырь. Он не раздвигал асфальт, как шампиньон... он очень медленно всплывал из него, как из болота округлая спина какого-то чудища. Он всплыл на высоту метра два и замер...
       Кит собрался с силами, наладил глазной фокус, пригляделся.
       Сердце больно и гулко бухнуло в нем, догадавшись обо всем раньше миллиарда клеток головного мозга.
       ...Это была надстройка небольшого геоскафа, поднявшегося в один из последних дней нацистского Берлина из магматических глубин Земли.
       На ней появилась дугообразная щёлка выходного люка, люк подался внутрь и в сторону - и в проеме, как в черном, не отражающем никакой реальности зеркале появился... кто?!
       Что, не догадались?!
       Маркшейдер Максимилиан Вольф собственной персоной. В том же старинном костюме и в неизменном пенсне.
       Он сделал ручкой старинный приветственный жест:
       - Gutten morgen, kinders!
       Кит оцепенел, почувствовав себя распластанным и приколотым в застекленной коробке насекомым.
       Маркшейдер Вольф весело подмигнул ему:
       - У тебя десять секунд на выбор, дорогой праправнук... Но лишь в том случае, если бы у тебя этот выбор был.
      
      

    ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

    с подземным обедом в компании тираннозавра

    и с раскрытием великих тайн

    на десерт

      
       Вот откуда пойдут слухи на всю Историю о секретных нацистских файлах и о всяких невиданных технологиях Рейха!.. Перед глазами штурмующих Берлин советских частей, на одной из центральных улиц, всплыла на поверхность эдакая небывалая... нет, не субмарина, а субтеррина... и снова ушла в глубину, не оставив после себя ни огромного кротового хода, ни - по аналогии с водоворотом - землеворота.
       Подбегая к геоскафу, Кит хотел было помахать своим - тем, за которых он был всей душой, - но воздержался, подумав, что совсем обескуражит пехотинцев и танкистов... а значит, задержит решительное наступление на несколько столь ценных в те дни секунд.
      
       Это был, конечно, не геоскаф "Лебедь" - так, небольшая подземная лодка, сравнимая с обычной дизельной подводной...
       Маркшейдер Вольф так прямо и сказал, когда Кит спустился в её натужно гудевшую при погружении, пахшую подземной сыростью, машинным маслом и паровозным углём утробу:
       - Извини, Никита, тут потеснее будет, нежели на вашем прекрасном "Лебеде".
       Говорил он по-русски очень чисто, со старинными переливами высоких тонов.
       Кит вспомнил о горькой участи "Лебедя", вспомнил вулканический дождь его обломков, тонущих в кратере Везувия, угукнул и коротко взгрустнул... Помимо всяких технических запахов, действительно пахло могильной сыростью - и вверх тянулся землистый туман: этот эффект работы рыхлителя, пробивающего путь в земной тверди, Кит помнил еще по своему пребыванию на "Лебеде".
       - Не грусти, внук, - приметил Вольф. - Скоро плачущие возрадуются...
       И подав руку Анне, спускавшейся по лестнице из верхнего отсека, именуемого "прочной рубкой", он посмотрел на Бдящую Охотницу прямо-таки с настоящей дедовской любовью:
       - Здравствуй, девочка моя. Дай я на тебя посмотрю.
       - Здравствуй Максимилиан Вольф, родич третьего русла, - прямо в духе древнего германского эпоса, с нотками величественной симпатии ответила Анна, когда спустилась и стала смотреть Вольфу в глаза. - Мои силовые гены успешно активированы по всей цепи. Полностью активированы также гены анизотропной памяти.
       Прежде, чем ответить ей, Вольф подмигнул Киту - видно, для того, чтобы тот в ступор не впадал, а воспринимал всё легко, по-философски.
       - Вижу, вижу воочию, родная! - ответил он Анне и нежно так похлопал ее по плечам. - Ты бы еще живую человеческую речь активировала, чтобы не пугать славного рыцаря, который тебя разбудил и от дракона умыкнул... Я же вижу, что он сильно опасается, человек ли ты или вовсе не человек, а железный дух...
       - Да. Я должна еще послушать формы речи, - сказала Анна. - Адаптация скоро наступит.
       Вольф очень внимательно вгляделся ей в глаза, словно проверяя, вправду активирована ли, проснулась ли в ней человеческая душа, а потом повернулся к Киту.
       - Ты сделал великолепную работу, внук! - сказал он с искренним восхищением и протянул Киту руку. - Очень нелегкую и опасную работу.
       Кит не поддался и в ответ руки не протянул, напустив на себя бесчувственность неактивированного киборга.
       - ...Для кого это "великолепную"? Для дьявола, что ли? - не по-детски серьезно уточнил он.
       Вольф посмотрел в глаза Кита не менее проницательно, чем в глаза бывшей Спящей Охотницы.
       - У тебя был выбор, для кого что сделать, - не менее серьезно сказал он. - Вот если бы ты в последний момент не спохватился бы и формирование на Марсе завершилось бы, тогда - несомненно, работа была бы сделана для того, кого к ночи лучше не вспоминать. Я всё видел... Да и старый князь помог... Чудом - верно, с Божьей помощью, - ты в этот последний миг опомнился и рискнул. Ты решился на самопожертвование - и сделал великое дело... правда, с результатом противоположным тому, который ты ожидал, честно жертвуя своей жизнью... Что ж. Порой так случается, что для торжества Добра нужен как раз противоположный результат наших дел.
       - Какого такого "Добра"? - не сдавался Кит.
       - Нас с тобой ждет большой разговор, - сказал Вольф, подняв указательный палец скорее не в небо, а в поднимавшуюся все выше над геоскафом поверхность земли. - И мы должны закончить его прежде, чем вступим в сражение с армадой Председателя. - Тут он показал тем же пальцем вниз, прямо в преисподнюю. - Пока оно не началось, тебе придется принять на веру, что теперь я на вашей стороне... Нет, ты, конечно, в силах прямо сейчас уничтожить мой геоскаф вместе со мною... и тою же высокой ценой, если Эн тебя не успеет защитить. Однако не думаю, что это будет полезно для будущего, даже для всей истории человечества. - И повернулся за поддержкой к Охотнице. - Не так ли, Аннушка?
       - Верное замечание, - подтвердила Анна. - В этом случае баланс сил необратимо нарушится.
       Что ж. Кит решил немного подождать... и просто небрежно пожал плечами.
       Тем временем, Вольф еще раз осмотрел его всего с головы до ног, поинтересовался бывшими белыми кроссовками.
       - Да, понюхали вы пороху, закоптились... - признал он, обращаясь не то к обоим подросткам, не то к кроссовкам Кита. - Тебе бы, Никита, принять душ и освежиться... Я сейчас покажу, где. - Он повернулся к Анне. - И тебе, девочка, пожалуй, стоит переодеться.
       Анна ничего не ответила, но в тот же миг переливающаяся голубоватыми искорками дымка окутала ее вихрем... и вся ее допотопная немецкая одёжка вдруг превратилась в эдакий аквалангистский комбинезончик с лазоревым отливом... Косички тоже исчезли, уступив место короткой платиновой стрижке. Теперь Анна стала той, что была запечатлена на голограмме, до сих пор хранящейся у Кита во внутреннем кармане джинсовой куртки.
       И Кит спохватился.
       - ...А коленка?! - прямо-таки простонал он.
       Анна наконец-то улыбнулась Киту по-человечески.
       - Покровные ткани на коленке еще не полностью регенерировали, - сказала она и выставила ногу чуть вперед.
       - "Зажили", Анюта, зажили! - прямо-таки простонал маркшейдер Вольф. - Говори по-людски!
       - Зажили... Нет, еще не зажили, - очень мило сказала "по-людски" Анна.
       Материал "комбинезона" на ее коленке испарился на несколько мгновений, и Кит увидел темноватое пятно ссадины.
       - Суррогат одежды создается из элементов атмосферы, что не представляет для меня никакой трудности, - добавила она. - И я обладаю возможностями частичного внешнего полиморфизма. Извини меня, Никита, за то, что не предупредила заранее...
       - Да ничего... - вздохнул Кит. - Я уже привык, что на самом деле всё не так, как в действительности.
       - Браво! - хлопнул в ладоши Вольф. - Пойдем же. У нас немного времени. Бедной Анне, хоть она и человек, не доступно наслаждение теплой ванной. Она, так сказать, самоочищающийся организм... Если сказать по-людски, она всегда очень чистая девочка. А вот тебе самое время почистить пёрышки.
      
       Вольф провел Никиту по переходам к небольшой, встроенной в стену кабинке с овальным окошечком, включил в ней свет.
       - Душ здесь. Все необходимое найдешь в кабине. - Он нажал кнопочку на стене, и снизу выдвинулись небольшая банкетка. - Это для одежды... Однако рекомендую всю ее отправить немедленно в стирку и глажку... А то ты весь в грязи и засохшей крови... судя по твоему доброму здравию, чужой крови. Это - здесь. - Он нажал другую кнопку на стене, чуть ниже первой, и рядом с душем открылся люк с очень знакомым барабаном стиральной машины за ним. - Еще есть какие-нибудь вопросы и пожелания? Кроме главных, разумеется... Да, кстати, туалет рядом.
       Никаких вопросов, кроме главных, у Кита не было.
       Вольф покинул его, указав еще на одну кнопку, которую Киту предлагалось нажать, когда он закончит "самоочищение" и будет готов к новым встречам с судьбой.
       Кит подождал, пока Вольф исчезнет в переходах геоскафа, разделся и... едва не отправил в стирку вместе с курткой свой коммуникатор и заветную голограмму.
       Затаив дыхание, он расстегнул пуговичку на внешнем нагрудном кармашке джинсовой курточки и осторожно достал из него коммуникатор... Через весь экран разлетелась разветвленная молния трещины.
       "Беда!" - похолодел Кит.
       Он ведь теперь надеялся на свой коммуникатор, как на стоп-кран, как на парашют, как на кресло-катапульту в истребителе: в гаджете была записана та спасительная граммофонная мелодия, которая однажды уже помогла Киту и князю Георгию выбраться из безнадежной переделки. Кит даже не рискнул включать коммуникатор, для успокоения убедив себя в том, что не стоит добивать последнюю зарядку, если начинка гаджета еще цела...
       Еще некоторое время он думал, что делать с извлеченной из внутреннего кармана голограммой, "ориентировкой" на Спящую Охотницу. В сущности, она была уже не нужна. К тому же Анна могла менять внешность... Оставить для автографа, что ли?.. Кит смотрел-смотрел на объемный портрет, пока не поймал себя на том, что... Что?! Что западает, вот что! Всё-таки эта полиморфная девчонка была очень красива, ничего не скажешь! А если хорошо, правильно попросить, то, наверно, могла стать еще красивее... Наверно, могла стать похожей на кого угодно - хоть на принцессу Амидалу, хоть на...
       И вот тут рациональный, привыкший к самоанализу и потому-то на вид часто такой бесчувственный Никита Демидов поймал себя на том, что отпускает свою душу в очень опасное, возможно, самое опасное плавание... "Быстро греби назад!" - приказал он ей и себе...
       ...и опасливо огляделся вокруг, словно испугавшись, что княжна Лиза откуда-нибудь следит за ним и, если не слышит его мыслей, то видит, как пристально и жадно уперся он глазами в голограмму.
       Кит бросил ее на банкетку и полез в душ.
      
       В душе, под тёплым, по-домашнему уютным дождём, он постарался не думать вообще ни о чем. Воображал, как приятная вода смывает у него с коры головного мозга все кислотно-жгущие ее вопросы, а с души, с сердца - весь тот опасный, соблазнительный сумбур чувств, которому он только что поддался. Надо было расслабиться и приготовиться к самым чудовищным разоблачениям и открытиям... Или к самой чудовищной лжи.
       Закончив одно из самых важных дел в человеческой жизни, Кит вытерся и, выйдя из кабинки, увидел свою такую же чистую и даже выглаженную одежку на выдвинувшемся из стены "ленивом слуге" - комбинированной вешалке.
       Он оделся и решил на помощь не звать, а добраться до Вольфа самостоятельно, наугад - это был бы неплохой тест на ориентирование, тренировка перед тем, как задавать ему те самые "главные вопросы".
       И Кит довольно быстро справился с задачей. Он не сделал ни одного лишнего шага в сторону, добираясь до рубки... Он даже не остановился перед дверью, потому что она открывалась внутрь... И остановился только тогда, когда остолбенел, увидев в рубке вместе с маленькой и грозной Анной, великим и ужасным маркшейдером Вольфом... кого?
       Кого-кого! Принца Александра, вот кого! Будущего Македонского!
       Первым Кита заметил Вольф:
       - О, молодец Никита! Сам живо нас нашел, я так и знал!
       И как фокусник гордо показывает свободной рукой на извлеченного из цилиндра зайца, так он эффектным жестом показал на юного Александра Македонского:
       - Вот мой первый сильный аргумент в свою пользу. Ты не находишь?
       Принц повернулся - и весь полыхнул радостью встречи:
       - О, Никитос! Хайрете!
       Наверно, Кит подумал бы, что это не настоящий принц Александр, а какой-нибудь его клон, перезаряженный на знак "минус", если бы тот в своих золоченых сандалиях не кинулся бы к Никите и не стал бы тискать его в объятиях... Потом он потянул за цепочку на шее Кита, вытащил наружу заветный медальон, широко улыбнулся и проговорил что-то.
       - Его высочество радуется, что ты не потерял его будущего подарка во всех переплетах, в какие успел попасть, - перевел Киту сам Вольф.
       - Я тоже этому радуюсь, - с трудом приходя в себя, проговорил Кит.
       Несмотря на новое замешательство, он отметил, что раз принц узнал медальон, значит, этот принц - из того времени, что будет после гибели "Лебедя", а не из какого-нибудь более раннего... Иными словами, принц точно не работал на Вольфа до того, как попал в команду молодого князя Веледницкого... Такие вот сложные агентурные интриги с некоторого времени стали приходить на ум Киту.
       Вольф подошел к ним, что-то еще сказал принцу - и тот как будто мгновенно забыл про Кита. Его словно порывом урагана отнесло в сторону - к большому, метрового диаметра прозрачному шару, висевшему в рубке на растянутых к потолку и полу шлангах-кабелях. Шар был заполнен то ли какими-то гелями - причем менее прозрачная, шарообразная субстанция ярко оранжевого цвета медленно вращалась в центре шара, в более прозрачной голубоватой субстанции. Диаметр этого пульсирующего апельсина составлял примерно четверть диаметра стеклянного шара.
       Принц Александр принялся темпераментно тыкать пальцем в шар и что-то громко, властно говорить. Вольф и Анна слушали его очень внимательно и хладнокровно. Когда принц закончил речь, оба признательно кивнули ему.
       - Без любезной помощи его высочества наследного принца Македонии, - издали сказал Вольф Никите, - нам бы не справиться с флотом Председателя... который, увы, построил ему твой покорный слуга и предок по прямой. Родич первого русла, как сказала бы Анна...
       Вольф сказал что-то еще на древнегреческом - похоже, обоим, принцу и Анне, - и подошел к Киту.
       - Вот теперь ты выглядишь, как чистый лист, как табула раса, - тихо сказал он. - Самое время поговорить по-родственному и объясниться. Пойдем в мою капитанскую каюту.
       Не успели они выйти, как у Кита за спиною принц Александр и Анна очень живо затараторили между собою на древнегреческом языке. Кит невольно притормозил и обернулся на них: они стояли непростительно близко друг к другу, едва лбами не касались и еще что-то показывали друг другу на пальцах, будто синхронно собирали невидимые кубики Рубика.
       Нехорошая иголочка кольнула Кита в сердце.
       - Она что, на всех языках, говорит, да? - без всякого восхищения спросил Кит, бесчувственно борясь с ревностью.
       - Да ты так на них смотришь, внук, будто собираешься принца на дуэль вызвать, - жестко подловил Кита проницательный прапрапрадед. - Остынь. Уверяю тебя, Аннушке ничего не грозит.
      
       Маркшейдер Вольф не был бы великим и ужасным Вольфом, если бы не имел капитанскую каюту, как у великого и ужасного капитана Немо... Ну, поскромнее, конечно, была эта каютка, да и геоскаф был поменьше "Наутилуса", и сам Вольф не мог похвалиться знатностью сына магараджи, его богатством и поздней популярностью в веках... Но не восхититься, не раскрыть рот от всего этого музейного великолепия было невозможно: резные шкафчики и комодики красного дерева с блестящими латунными петельками-ручками на ящичках, гессенский фарфор, разложенный в маленьком буфетике по специальным ячейкам, чтобы не разбиться при качке и толчках. Старинные гравюры с горными пейзажами и карты на стенах. Но главное: вместо Немовских морских сокровищ - удивительных раковин и кораллов - здешний интерьер украшали несколько уникальных сокровищ подземных. Окаменелости! Вместо трофейной головы белой акулы почти целую стену занимал... оскалившийся череп тираннозавра. А на другой стене была прикреплена тонкая плита сланца с запечатленным в ней ажурно-веерным скелетом археоптерикса или какой-то другой допотопной пернатой диковины.
       - Классно! - заценил Кит тираннозавра.
       - Да, мимоходом попадаются под землей всякие забавные штуки, жалко оставлять, - как бы даже оправдываясь, однако ж гордо ответил Вольф. - Прошу, присаживайся. Будь как дома.
       Они сели на тяжелые резные стулья у небольшого круглого стола.
       - Безоговорочное предложение перекусить, - сказал Вольф. - Потом уже не до пикников будет.
       Кит сглотнул слюну. Отказываться было, право, грешно: от голода уже мутилось сознание, а с мутной головой и со стонущим желудком было в этой, новой реальности не разобраться и маркшейдера Вольфа никак не осилить... пусть для этого и приходилось принять кусок хлеба из его рук.
       - Можно, - согласился с этим предложением Кит, как с предложением начать переговоры, если не о мире, то, по крайней мере, о необходимом для обеих сторон перемирии.
       - Рыба или цыпленок табака? - спросил Вольф. - Рыба, правда, морская. Но не худшая. Меч-рыба. Хороший кусок филе.
       Кит рыбу не любил и остановил выбор на цыплёнке.
       Вольф нажал кнопочку на нижней стороне крышки стола - и из стены выехал высокий, в рост Кита, ящик. До "повара-Петровны" ему было далеко: обслуживал он примитивно, но пристойно - так примерно обслуживают в самолетах: вытащил коленчатой рукою робота и поставил перед Китом, а потом и перед хозяином прямоугольные металлические судки, прикрытые фольгой, и положил приборы... Кит снял фольгу и... что? Сильно загрустил - вот что! Вспомнил про маму, оставленную им в самолете.
       - Разносолами мы, увы, не богаты, - откликнулся Вольф, приняв кисло-грустное выражение лица Никита на свой счет. - Но прежде, чем морщиться, советую попробовать. Приятного аппетита!
       Кстати, он тоже предпочел цыпленка, составившего для Кита некоторое подозрение в том, что дед делает это неспроста, а за компанию.
       - Спасибо... - кивнул Кит. - И вам приятного аппетита!
       - Что значит "вам"? - приподнял Вольф бровь... и убрал пенсне в соответствующий кармашек своего старинного пиджака. - Можешь... и даже я бы сказал, должен звать меня на "ты". Просто "дедом"!
       Еще один живой и очень даже молодой дед объявился у Кита!
       - Угу, - не слишком определенно кивнул Кит.
       Вглядевшись в Вольфа, убравшего с глаз профессорско-писательскую маскировку, Кит осознал, что дедушка не намного старше его родного папы Андрея.
       Цыпленок, между тем, действительно, оказался очень вкусным, о чем Кит вежливо и оповестил новоявленного "деда".
       - Я же говорил! Вон даже мой тираннозавр облизывается! - повеселел дедушка Вольф. - Серьезный разговор мы отложим до чая, а пока ешь, придумай какой-нибудь самый важный вопрос, с которого можно будет начать... Так будет проще, чем если я начну всю историю от сотворения мира или, по крайней мере, от потопа...
       Кит поначалу не сразу понял, о каком вопросе предлагает ему подумать его дед, первым делом признавшийся, что он перешел на сторону вселенского Добра.
       Кит невольно покосился на адски улыбающегося тираннозавра... И вот что очень умного пришло ему в голову:
       - Знаешь... дед... вот у меня как-то лучше всего с математикой выходит. Я здесь вижу, типа, такое уравнение, в котором, ну, слишком много неизвестных... Я просто не знаю, как к нему подступиться.
       - Да, ты в "яблочко" угодил, - как-то задумчиво и грустно заметил Вольф. - Браво, внук! Это "уравнение" стоило жизни многим неизвестным... И вероятно, еще будет стоить. Кровь, которая была на тебе, была кровью одного из таких неизвестных, верно?
       Кит невольно опустил голову и посмотрел себе на грудь: куртка была отстирана дочиста... верно, не без пятновыводителя, изобретенного лично Вольфом.
       - Капитана Кравцова, - сказал Кит. - Он прикрыл меня... пытался спасти... Он не знал, что это не нужно... что меня пули не берут.
       Маркшейдер Вольф вдруг размашисто перекрестился - по-православному, справа налево:
       - Господи, упокой душу убиенного раба Твоего... как его звали?
       - Не помню... - пробормотал опешивший Кит.
       - Ты даже не узнал имени человека, который отдал за тебя жизнь?! - очень строго поразился Вольф.
       И вдруг имя полыхнуло молнией!
       - Дмитрий! - выпалил Кит.
       - Упокой, Господи, душу убиенного раба Твоего Димитрия, за Отечество и доброе дело живот свой положившего, и прости ему вся согрешения вольные и невольные и даруй ему Царствие Небесное...
       Кусок уже не лез в горло Кита...
       - Извини, я испортил тебе аппетит, - вздохнул Вольф. - Но на будущее учти... сам понимаешь, что...
       - Ничего... - кивнул Кит. - Учту.
       Он подумал, подумал - и стал доедать цыпленка.
       - Тебе, кстати, не мешает этот землистый запах в воздухе? - с облегчением спросил Вольф. - Он тоже аппетиту не способствует. Не могу от него избавиться при погружении. Какие только фильтры для рыхлителя не придумывал...
       - Что с княжной Лизой?! - выпалил Кит свой главный вопрос, которого, конечно, стеснялся... а потому, покраснев, добавил: - ...Ну, вообще, со всеми.
       Вольф деликатно, но снисходительно улыбнулся:
       - Не то, что бы ты казался не догадливым... По крайней мере, ты мог бы сделать верное предположение, когда увидел здесь принца Александра. Мне удалось устроить им всем побег... притом в самые разные стороны. Дело было сложноватое, признаю, но посильное... Княжна тебя дождется, будучи в добром здравии и расположении духа... Однако в сравнении с теми вопросами, которые я от тебя жду - не дождусь, этот представляется довольно мелким, прямо так и скажу.
       Полегчало у Кита на сердце... Тут и возник у него вопрос - вопрос-детонатор!
       - А как Анна оказалась у немцев? - Он спохватился, слегка похолодев: - Ну, то есть у фашистов?
       Маркшейдер Вольф откинулся на высокую, изогнутую спинку стула и промокнул губы большой салфеткой из ослепительно белой ткани.
       - Как ты меня радуешь, внук! - восхищенно сказал он.
       Такое бурное восхищение, проявленное предком-немцем, тоже насторожило Кита.
       - Еще один вопрос в самое "яблочко"! - продолжал конкретно восхищаться великий и ужасный Вольф. - До чая мы успеем погрузиться очень глубоко... Итак, ответ: я сам передал им в руки Спящую Охотницу... твою сестру.
       - Сестру?! - обалдел Кит.
       "Всё, что угодно, только не это!" - вот какая была у него подсознательная... то есть совершенно неосознанная мысль. Даже не мысль, а крик души! И не просто крик души, а - неумолимое требование! Ультиматум, достойный поддержки разрушителя!.. И вправду, левая рука Кита стала зудеть... и он невольно прижал ее правой рукой к животу. Бросив вилку на стол.
       - А что ты так испугался? - невинно спросил маркшейдер Вольф, внимательно приглядевшись к своему обескураженному и оттого ставшему крайне опасным внуку. - Она не сообщила тебе степень родства?.. У нее тоже есть свои девичьи интересы и секреты... Я готов тебя успокоить. Русла особого родства разделились так давно, что, возможно, сам Александр Македонский ближе нам по крови, чем она, и, между прочим, может приходиться нам обоим десятиюродным дедушкой... Вопрос в мелочах - всего-то в дюжине особых генов. Ты меня понимаешь?
       Кит поспешил понять и принять такую степень родства:
       - Ага...
       - Исчерпывающее согласие, - усмехнулся Вольф. - Готов узнать подробности?
       - Всегда готов, - пробурчал Кит, осознавая, что дед пока успешно наносит ему удары по всем фронтам.
       Вольф снисходительно улыбнулся и продолжил:
       - Признаюсь в грехе и раскаиваюсь: я сам в одна тысяча девятьсот двадцатом году передал Эн тем людям в Германии, которые, как я предполагал, принесут в этот обветшавший мир свежую струю... изменят мир к лучшему. Соберут его заново. Починят, как ты умеешь чинить любые испорченные, разрушенные механизмы. Тогда я наивно думал, что они исполняют высшую волю... Впрочем, в ту пору я еще был атеистом... Среди них было много энергичных людей, подававших большие надежды. Например, один экзальтированный художник по имени Адольф Шиккельгрубер. Он же Гитлер... Да, конечно, мой поступок нужно считать опрометчивым. Но нельзя не учитывать мое тогдашнее состояние. Очень хотелось изменить мир к лучшему, особенно когда тебя с отрочества донимают, как золотую рыбку, требованиями обеспечить военное превосходство и мировое господство... Неважно кто, неважно чьё... В этом стремлении все стороны, какую бы ты ни принял, оказываются равноценными... К тому же в ту пору Энн, так сказать, "стояла на предохранителе", дожидаясь тебя, и не была способна на вселенские свершения... Это - не самый слабый аргумент в мое оправдание.
       - А что нельзя было сразу забрать ее, как только вы... извини, дед... ну, ты понимаешь...
       Кит показал себя большим специалистом по намёкам.
       - Очень хорошо тебя понимаю, - напористо ответил дедушка Вольф, готовый к любым намёкам, пусть самым неприятным. - Особенно если учесть, что в обычном, так сказать реальном, времени для меня с тех пор прошло всего пару лет. Сейчас мое родное время - середина лета одна тысяча девятьсот двадцать второго года... Как и для тебя реальное время - та минута в истории человечества, когда ты покинул самолет... Но мы, странники во времени, способны за несколько дней пережить века. Ты понимаешь меня, Никита?
       - В общем, да, - подтвердил Кит...
       ...и снова почувствовал на душе неимоверную тяжесть.
       - Весь фокус в этих периодах времени, когда проходы открыты, а когда - нет... Вот смотри!
       Он вдруг порывисто поднялся из-за стола, бросив на него салфетку, подошел к единственному, не украшенному какой-нибудь диковиной или картиной участку стены, и ткнул пальцем в едва заметную, чуть выступавшую клавишу.
       Над клавишей выдвинулись вперед и разъехались жесткие шторки, обнажив черный, как небольшая школьная доска, экран, покрытый лампочками.
       Вольф нажал еще одну незаметную клавишу - и часть лампочек зажглась, показав несколько рядов красных цифр, связанных черточками, и всего две пары зеленых цифр. Кит догадался: это - даты и время! Точно такой же "шифр" он видел в записной книжке князя Георгия.
       - Вижу, тебя эта грамота путешественника во времени не удивила, - с облегчением заметил Вольф. - Значит, тебе уже известно, что не из каждой точки времени в истории можно отправиться в любую другую точку. Даже если проходишь через вневременной слой в оболочке земного ядра. Итог: в одних эпохах я отметился, скажем прямо, как плохой человек, а в других - как хороший. Причем между этими периодами нет прямой логической последовательности. Так и в настоящей, обычной жизни. Даже если мы исправились и многое осознали, многие наши дурные поступки имеют более отдаленные последствия, нежели хорошие... Но остается надежда, что, так сказать, по сумме баллов, помноженных на покаяние, хорошие последствия в итоге перевесят плохие. Ты меня понимаешь?
       Голова у Кита пошла кругом. Он хотел понять.
       Великий и, как теперь следовало верить, уже не совсем ужасный маркшейдер Вольф снова спрятал тайное расписание движения между веками и вернулся за стол.
       - Может, пора чайку? - предложил он. - И если перед чаем ты поверишь мне на слово, один факт должен тебя немного успокоить и настроить на правильный лад: тот манекен со стрекозьими глазами, который доставил тебя в Москву сорок второго года, - это Эн образца двадцатого года, поставленная на "предохранитель". А новая Анна, оживленная и разбуженная тобою, появится в том далеком будущем на следующий день... И этот день должен стать решающим... Английский чай с бергамотом? Или простой черный?
       Кит невольно оглянулся на тираннозавра. Голова у него была большая, но, судя по безвольно разинутому зубастому рту, он сейчас тоже плохо соображал.
       - Добавлю кстати для ясности: тот маленький геоскаф-мышеловка, который дошел до тебя от твоего деда и доставил тебя ко мне в прошлый раз, был собран и послан мною в темный период моей жизни... А твой папа Андрей... он же мой правнук, вовремя оказался героем и явился ко мне плохому на решительный разговор с чем?.. Правильно - с разрушителем, создание которого мне было подсказано, - Вольф загадочно показал пальцем вверх, - когда я стал хорошим. Так, с Божьей помощью, Я-Хороший остановил сам Себя-Плохого. Но это не умаляет геройский поступок твоего отца, готового в тот час пожертвовать собою. Я им горжусь. И тобою, его наследником.
       "Круто!" - только и сумел оценить Кит грандиозный, исторический финт своего предка.
       - Признаюсь также, что вся граммофонная технология, начиная с уникальных игл - это моя разработка. Я ее начал в тот период, когда уже был просвещен, что такое хорошо и плохо, и занимался исправлением своих ошибок... так сказать, редактировал свою личную историю. Нам пришлось вместе со старшим князем поломать головы, чтобы его отпрыски не узнали, от кого эта технология получена. Чистые души надо было оградить от опасений и сомнений. На них были возложены большие задачи. Подступал час, когда нужно было отправляться в будущее за тобой. Да и геоскаф "Лебедь", увы, тоже создан мною... И я когда-то настоял, - тоже в светлый период, - чтобы князь Януарий хранил и эту тайну от своих отпрысков...
       Получалось так: маленькая армия под командованием юного князя Веледницкого некогда, как горстка спартанцев, остановила под землей грозную эскадру геоскафов под командованием Вольфа-Плохого - и это стало возможным исключительно благодаря необычайной стратегии Вольфа-Хорошего, который впоследствии занялся исправлением "ошибок молодости" и стал совать палки в колеса Вольфу-Плохому, то есть Самому-Себе, так сказать, устаревшей модели.
       Что оставалось делать Киту? Только слушать и млеть, пытаясь представить себе грандиозную гиперисторическую интригу раскаявшегося маркшейдера и сборщика Максимилиана Вольфа - сборщика, которому Кит и в подметки не годился.
       - Сложно?.. Да, приходилось чесать левое ухо правой рукой... к тому же просунув ее под коленом, - вздохнул Вольф и немного помолчал, видно, вспоминая, свои трудности. - Казалось бы, спохватился - вернись в тот же день, где напакостил, и всё исправь... Но время - как река. В одну и ту же воду... точнее в одни и те же молекулы воды нельзя войти дважды. В ту же самую точку времени уже не вернуться - так устроены проходы, такова их природа... Она мне кажется подобной природе наших воспоминаний... А до ближайшей к ней точке времени, где можно высадиться, порой бывает довольно далеко... Между тем, последствия уже развернулись, разлились волнами в полную силу... Вот и кидаешься строить, так сказать, извилистые дамбы, волнорезы, шлюзы... Эти точки времени, в которых произведены изменения, напоминают мне роковые точки судьбы, в которых человек делает свободный выбор. Дальше - неминуемые последствия. Их очень трудно исправить, иногда это вовсе невозможно... Впрочем, я не философ, а практик. Вот и ношусь теперь по времени, исправляя, что могу, и готовясь к главной битве... А вот и наш чай!
       Пока местный робот-повар разливал чай из изысканного фарфорового чайника, а потом - кипяток из не менее впечатляющего, сверкавшего боками чайника медного, Кит все еще пытался представить себе грандиозный план, в котором все положительные герои играли роль кукол-марионеток, так сказать, раскаявшегося Карабаса-Барабаса... Вот он, Буратино и вся его кукольная братия, добыли, наконец, золотой ключик, обнаружили после долгих мытарств тайную дверцу в стене, открыли ее, чтобы удрать в чудесную страну... а там, прямо на пороге, их встречает с распростертыми объятиями улыбчивый такой дедушка Барабас и говорит:
       - Уф-ф! Наконец-то! Уж и пришлось мне попотеть, чтобы вы, тупые деревяшки и тряпичные мозги, сами, без моих подсказок и, увы, с помощью кнута, а не пряника, нашли дорогу в свою счастливую судьбу, в свою расчудесную страну... А был бы у вас хоть один пряник, так бы и остались все на прогнивших подмостках тупую публику веселить да вот меня побаиваться ради хоть какого-то интереса к жизни!
       Оставалось только... что? Хотя бы временно поверить Карабасу и попивать с ним чаёк, погружаясь все глубже в просторы подземных базальтовых пород.
       ...При том, по ходу, выяснилось, что всемогущий и отныне хороший Карабас приходится Буратине родным прадедушкой! Круто! Чем не повод для гордости? Неожиданный такой повод!
       Кит так и сказал:
       - Это все круто! Только вот жизни неизвестных в том уравнении... точнее смерти...
       Вольф даже наклонился вперед, чтобы остро и откровенно посмотреть в глаза праправнуку.
       - Хорошо, что ты не забыл о них, - сказал он так же остро и прямо. - Я не снимаю с себя вины в гибели людей, затянутых в эту интригу... Я побывал в будущем, как полагаю, накануне Страшного Суда. Я отвечу... Только не забывай, что все эти "неизвестные" - люди, состоявшие на тайной службе у какого-то правительства. А не случайные прохожие, попавшие под бросок бомбиста. Все они занимались опасным делом, не были простыми пешками. Да и я, похоже, отнюдь не ферзь в этой большой... поистине вселенской интриге... Не забывай про девочку с особым даром, в сравнении с которым все наши с тобой таланты вместе взятые - как пшик спички в сравнении с грандиозным китайским фейерверком. За ней тоже охотятся силы куда более грозные, чем я могу себе представить. И теперь наша главная задача - уберечь ее, спрятать на время облавы в укромном уголке веков... Хотя подозреваю, что на самый крайний случай у нее есть защитник нам не чета...
       - Кто-то еще охотится на Спящую Охотницу, да? - не сильно подумав, догадался Кит. - А на тех охотимся мы, да? Откуда она, вообще, взялась?
       Вольф прищурился... потом достал из кармана жилетки серебряные часики, откинул крышечку и под звонкую механическую мелодию, что напомнила Киту звонкий голосок Анны, выведший его с того света, о чем-то напряженно подумал.
       - Выяснить бы сперва, откуда мы сами взялись, - усмехнулся он. - Возможно, тогда кое-что прояснилось бы само собой. Зарыться в глубины Земли оказалось проще, чем докопаться до корней нашего с тобой генеалогического древа. Время еще есть. Я расскажу тебе то, что знаю. За исключением некоторых подробностей, знать которые, полагаю, тебе опасно. Мало ли на какой допрос с пристрастием... возможно, с применением гипноза или каких-нибудь инъекций, развязывающих язык, тебя еще угораздит попасть. Я тебя не пугаю - просто предупреждаю...
       - Ничего, переживу, - без особого героизма пообещал Кит, в одну секунду вспомнив всё, что уже успел пережить.
       Действительно, кое-какими опасностями его уже трудно было напугать!
      
       Вот, что рассказал своему потомку Максимилиан Август Вольф.
       После того, как случилось столкновение кораблей в море и у юного Макса внезапно прорезался и сразу раскрылся в полную силу дар сборщика-реконструктора, родители его попереглядывались, повздыхали и подняли из глубин семейной истории старую легенду-быль о немецком инженере-помещике и дочери кузнеца. Легенде этой, правда, было всего-ничего - немногим больше сотни лет... Однако как потом Вольф ни копал, ничего более древнего, никаких иных, пусть и баснословных свидетельств о таланте сборщика так и не смог раскопать.
       Инженер тот, немец по имени Иероним Вольф, был приглашен на службу императрицей Екатериной Великой в середине семидесятых годов восемнадцатого века. (Кит чуть не подпрыгнул на стуле, когда узнал это: если юная София, будущая Екатерина Вторая, была в их команде, так, может, и появление этого немца и в самой России, и во всей этой гиперисторической интриге было не случайным!). Вот его родословную Максимилиан Вольф прокопал до середины пятнадцатого века, но никаких фокусников-колдунов в ней не обнаружил. Были механики, был один мастер каретного дела, он изобрел особо гибкую рессору, и был один, увы, пушечных дел мастер и баллист - он придумал и отлил небольшое цельнометаллическое ядро со смещенным центром тяжести. Запущенное во вражеский стан или в крепость, оно там металось, как бешеная собака, сея смерть и ужас. Но однажды, на маневрах, такое ядро погрызло своих и чуть не убило наблюдавшего за учениями курфюрста. Ядро запретили.
       В общем, искать чудесный дар, чудесные гены в немецких корнях Вольфов оказалось тщетно. Приходилось признать: легенда верна - и тайна кроется где-то в безбрежных просторах русского простолюдинства. Ищите женщину, которая в горящую избу войдет и на скаку коня остановит! А именно - дочку кузнеца, однажды спасшую того самого немецкого инженера.
       Ехал он как-то поздней весной в свое имение, ехал сам в карете, а позади на мощной фуре везли за ним всякие диковинные и мудрёные железки и приспособления. И вот мост, в ту половодную весну промытый водою и побитый ледоходом под самый настил проезжей части, стал лениво так разваливаться. Да, слава Богу, не рухнул разом - прервалась бы тогда родовая судьба Вольфов, не начались бы великие чудеса. Вот и послал Господь Иерониму Вольфу ангела-хранителя в образе дочки кузнеца Федора Шмакова.
       Привелось ей идти как раз в ту пору берегом реки, к тому же самому мосту. Вдруг слышит она несильный треск и видит: одна поперечная балка - шлёп в реку! За ней косая, длинная тоже - шлёп! Треску прибавилось.
       Когда дочка кузнеца, подхватив полы сарафана, подбежала к эпицентру неминуемой трагедии, мост уже стал смертоносно крениться... а возницы Вольфовы заорали, соскочили с повозок и бросились аккурат в разные стороны, на разные берега.
       Вывалился из кареты и сам герр Вольф - судя по оставшемуся после него портрету, добродушный такой и полноватый швабский бюргер. Стал он съезжать вбок по настилу в скользких своих туфлях... да и карета, на которую он опёрся, уже собралась валиться на бок... И тут видит он своими ясными немецкими глазами то, что никаким немецким, да и любого иного производства, инженерным умом постичь невозможно!
       У него на глазах вбежала раскрасневшаяся девушка на гибнущий мост, перекрестилась - и бухнулась на настил земным поклоном, верно вымаливая у Бога спасение для него, немчуры чужестранной. А от ее рук, упавших ладонями на настил, вдруг разбежались по всему мосту тоненькие молнии, окутали его, пробежали и под колесами кареты, и под ногами Иеронима Вольфа...
       И вдруг словно вздохнул старый мост, словно пред тем задремал он и опомнился разом, встряхнулся, кряхтя... И выправился весь! И только - хлюп, хлюп! Это взлетели из воды и встали на место обе упавшие балки.
       Еще некоторое время стояла в мире полная тишина и неподвижность, словно склеился мир и должен был побыть теперь в полном покое, как любой правленый моментальным клеем предмет.
       Потом девушка похлопала ладошками по настилу моста, словно проверяя работу, поднялась на ноги и улыбнулась. Первое, что она сказала немцу, когда он подошел к ней на подкашивавшихся от недавнего испуга ногах:
       - Прости, барин, нечаянно я... Больно за вашу милость испужалась!
       Иероним Вольф, как и полагается немецкому инженеру, был не из впечатлительных людей и с естествоиспытательской жилкой. Он всё сразу понял, охватил умом явление шире и глубже и вмешательство какого-нибудь местного Мефистофеля в свое спасение исключил напрочь.
       - Благодарю, фройляйн, за мое спасение. Оно есть дорого стоит, - прямо признал он и тут же стал задавать наводящие вопросы: - Кто ты есть, дитя? Чья? И фатер... то есть твой родной отец тоже иметь от натуры сей уникум, сей талент?
       - Нет, тятя не могёт, - простодушно отвечала девушка. - Но ежели барину отковать чего надо... подкову... али даже шпаху какую, так на то он мастер - иного не сыскать.
       Тут немец стал замечать, что девушка, помимо того, что уникум, еще и пригожий весьма уникум. Кровь с молоком и всё такое!
       А еще немец острым своим аналитическим взором приметил, что слишком много при сем чуде образовалось свидетелей. Было два его возницы, всё еще стоявших с разинутыми ртами на двух концах моста. Этих-то можно было припугнуть - так сказать, бонусом к паре целковых за молчание. Да вот еще виднелись вдали, на пологом склоне, три мужика, явно не доступных для контроля. Они тоже стояли столбами и смотрели на них.
       - А кто еще знать о твой талент? - спросил Иероним Вольф. - Пезанты? Селяне?
       - Не, тятя по рукам бил от младенства, - виновато улыбнулась девушка. - Теперь вот беда! - И она вмиг побледнела, вообразив ту беду, огляделась испуганно. - Видать, сечь станет.
       - Так! - сказал Иероним Вольф.
       Именно в этот миг он принял решение счастливо устроить судьбу удивительной девушки. В пору его детства в его родной Швабии, неподалеку от Нюрнберга, в котором он родился, молодую женщину ее земляки взяли да сожгли за колдовство. Это-то в расцвет века Просвещения! Вольф не знал, вправду ли там были какие-то мракобесные дела с наведением порчи или тоже какой-то уникальный талант сожженная имела на свою беду, а только запомнил маленький Вольф особый, жутко-сладковатый запах пепла на месте страшной казни, куда привел своего отпрыска любознательный фатер, механик при дворе местного князя... Вольф не знал, как обстоят дела с подобного рода феноменами в российской глубинке, но небезосновательно полагал, что - вполне нелучшим образом.
       - Да как звать тебя, фройляйн?! - наконец, спохватился он.
       - Ариной, - ответила девушка и потупила очи.
       Иероним забрал ее к себе. Потом вызвал к себе кузнеца Федора Шмакова. Кузнец Федор, как и полагается кузнецам, был тяжел и мрачен, брови его казались двумя наковальнями, когда он немногословно отвечал на вопросы Вольфа. Но известная сумма денег и разумное предупреждение о том, что спокойно жить в сем краю им с дочерью уже не дадут, образовали в общей сумме его осторожную покорность. Проверив девушку еще на паре сломанных механизмов, Иероним Вольф принял и еще более радикальное решение. Он купил одно небольшое тихое имение за тысячу верст от того, в которое ехал через неладный мост, и уехал туда, прихватив с собою всю семью кузнеца.
       Иероним Вольф тоже пытался копать родословную кузнеца, пытаясь узнать, из каких глубин вытекает родник необыкновенной крови, но докопался только до сомнительного предания о том, что предки кузнеца Федора Шмакова вышли из сказочного Беловодья. И всё! Алес капут!
       В своем лесном, благоразумно скрытом от соседских глаз имении Иероним Вольф занялся разными научными и техническими опытами с даром фройляйн Шмаковой. О подробностях этого периода его жизни легенды умалчивают по причине всеобщей совершенной секретности, которой Вольф окутал свое новое гнездо. Доподлинно известно лишь то, что эту свою естествоиспытательскую деятельность он увенчал самым рискованным из возможных экспериментов: он, как честный человек, женился на дочери кузнеца и стал дожидаться потомства в надежде, что его отпрыски феноменально сочетают в себе инженерно-технические дарования немецкого рода Вольфов с чудесным даром, таящимся в крови русского рода Шмаковых. Чего в том эксперименте было больше - искренней любви к необыкновенной красавице-простолюдинке или же любознательности истинного натуралиста - уже не дознаться.
       Увы, если дело было только в ученом любопытстве, то Иеронима Вольфа ожидало жестокое разочарование: в единственном его отпрыске - кстати, тоже Иерониме - дар сборщика-реконструктора не открылся в полной мере... Так только, ежели дать ход остановившимся часикам или, уже с куда большим трудом, восстановить сломанную ось кареты... Но ведь на такое и каждый третий русский крепостной умелец был способен безо всякогого "талента"! Хотя, надо признать, из Иеронима-младшего тоже вышел дельный инженер на государевой службе... Начатки же своего дара он стал скрывать, а ведь, как известно, мышцы на руке атрофируются, если ею совсем не работать.
       Максимилиан Вольф сделал вывод, что его предок был сам виноват в том, что у его сына дар не открылся. Слишком тот оберегал сынка от всяких опасностей и стрессов, а дар и мог открыться в полную силу только в момент истины - в порыве души, преодолевающей смертельный испуг... Вот в таком порыве, какой пережил, забывшись, сам Максимилиан Вольф, приходившийся Иерониму-старшему прапраправнуком.
       Историю о том, как были спасены два больших корабля - гражданский и военный - Кит хорошо помнил с рассказа папы Андрея. И как теперь легко было догадаться, этот рассказ дошел до него в роду Демидовых от одноногого предка, к которому Вольф как-то явился после войны с ворохом родовых тайн.
       Меньше всего Вольф рассказал Киту о своем отрочестве и юности. С холодным лицом он поведал лишь о том, что его родителей принудили отдать сына в руки военных экспертов, врачей и инженеров, что его спрятали в Кронштадте и там на глухо огороженном пустыре-полигоне ставили над ним различные эксперименты, заставляли чинить пушки, а потом из них оглушительно палили в сторону моря. И от всей этой ужасной обстановки дар его вдруг иссяк, и сам он, несмотря на вкусные обеды и всякую заботу, стал хиреть не по дням, а по часам... Спецы поняли, что перегнули палку - и решили подождать и последить. Юного Макса отпустили к маме с папой, взяв с него обещание никому ни о чем не рассказывать. Точнее будет сказать: папу с мамой отпустили к нему, в Кронштадт. Семье преподнесли целый особняк. Отца - по семейной традиции, инженера - как бы в компенсацию за доставленные тревоги повысили в должности, повысили ему и оклад... Ясное дело, в Кронштадте, на острове, легко было наблюдать за Вольфами, а заодно и отгородить семью от внимания каких-нибудь заграничных спецслужб, которые могли пронюхать о даре отрока Максимилиана... Было это в конце 80-х годов аж девятнадцатого века!
       Там, в Кронштадте, Вольфы и обитали некоторое время в положении тоскливого благополучия экзотических животных, заботливо содержащихся в зоопарке. Даром что сама немецкая фамилия Вольф означает "волк"... Отец с матерью умоляли сына не будить в себе лиха, пусть и полезного в иных случаях. Но талант у Максимилиана и так более не проявлялся, хотя спецы иногда продолжали исподволь испытывать его - подкидывали ему, так сказать, под ноги разные сломанные механизмы. Однажды даже устроили небольшое кораблекрушение на рейде и умоляли помочь. Макс, с опасливого разрешения отца, согласился - но у него ничего не вышло... опять же, на радость родителям.
       Спецы развели руками. Постепенно, со скуки, они ослабили режим наблюдения и, наконец, позволили Максу в свое время отбыть на большую землю, а там поступить в Санкт-Петербургский университет. Он решил выучиться на инженера-маркшейдера, ибо его уже давно одолевала смутная и странная мечта: удрать от всех под землю. В университете он и познакомился с князем Януарием Веледницким, что ни день придумывавшем, как Леонардо да Винчи, всякие немыслимые изобретения - к примеру, "велосипед на воздушной подушке, качаемой мышечным усилием". А по завершении курса Макс вместе с другом Яником удачно устроился на стройку тогдашнего века - сооружение Транссибирской железнодорожной магистрали.
       Как только речь зашла об этом, кратком периоде жизни, Вольфа как подменили. Минут пять Кит слушал восторженный рассказ прапрадеда о "самом грандиозном государственном проекте в истории России, без которого мы не только бы Сибирь и Дальний Восток не освоили, но и потеряли бы их вовсе - японцы бы их отняли и вся история пошла бы по иному пути". Слушал, не понимая технических терминов при описании доброго десятка новшеств, предложенных Вольфом при прокладке горных тоннелей.
       - Тебе все эти допотопные паровозики да железки - разумеется, скука одна, - говорил Вольф, будто сам присутствовал на том историческом уроке, когда Кит с грехом пополам отвечал про развитие промышленности в стародавние времена, уроке, после которого и начались все Китовы приключения. - А у меня это - лучшие годы жизни были! Самая интересная ее глава! Самая живая, самая яркая!
       Поверить в это было нелегко, зная о необыкновенных путешествиях Вольфа во времени, но, глядя в его сверкающие глаза, иного не оставалось.
       Весь этот марш энтузиастов оборвался пронзительной нотой через два года с небольшим... Случилась как-то авария, что могла бы развернуться в катастрофу с большими жертвами. Могла бы, кабы Вольф не оказался в нужное время и в нужном месте. Недалеко от выхода из горного тоннеля построили мост через реку, протекавшую в ущелье. Река была узкой, а мост высокий. И вот однажды случилась такая непогода, что река в одночасье вздулась и поднялась, как хребет проснувшегося под землею дракона. А такой ее способности заранее не предположили - ошибка вышла. Мост не выдержал - и стало его выворачивать, кренить и сносить, как раз когда на нем бригада работала по всей его стометровой длине.
       И вот волею Провидения окажись тут Максимилиан Вольф - подобно тому, как удачно оказалась у валившегося уездного моста его прапрапрабабка Арина Шмакова. Связь времен вышла поразительной! Только на этот раз масштаб беды размахнулся как раз по чину молодому, образованному, столичному таланту, а не простой девушке из глубинки. Молнией полыхнула в сознании Вольфа семейная легенда - под проливным дождем бросился он к мосту и точно так же, как Арина, бухнулся на него в земном поклоне, ударил ладонями по несущим балкам пути, валившимся вбок и вниз - в смертоносный гудящий поток.
       Что тут случилось, Кит уже мог легко себе представить - молыньи-фейерверки и восстановление моста, происшедшее как бы в обратной съемке... Увы, один рабочий тогда всё-таки погиб, сорвавшись в реку от испуга: он подпрыгнул, когда пронеслись у него под ногами разряды, зацепился руками за балку ограждения, но она была мокрой и очень скользкой, и он сорвался в убийственный поток... И еще одна немаловажная деталь: мост Максимилиану Вольфу - вот так, в земном поклоне - пришлось держать больше суток, пока река немного не успокоилась. Криками он отгонял всех прочь, да народ и сам не смел подойти. Потом он охрип. Потом руки у него онемели. Но мост был спасен, а позже его укрепили...
       Тут бы и наградить Вольфа каким-нибудь орденом Российской Империи - типа, за доблестный труд и за отвагу. Может, и наградили бы когда-нибудь. А так только рабочие успели отблагодарить чаркой водки и всеобщим земным поклоном. Три дня все на него смотрели, как на разоблаченного инопланетянина, не знали, как подойти и поздороваться... а на четвертый день Максимилиана Вольфа похитили японцы.
       Строительство сибирской дороги их очень беспокоило. Много было там их тайных агентов. Опоили Вольфа сонным зельем, подмешанным в ром, которым Вольф глушил подхваченный на мосту бронхит, и унесли-увезли в тайное место...
       Уже в первом разговоре с типом, который остался в памяти Вольфа как "Синий Самурай" за синеватый оттенок лица, стало ясно, что японцы знали давнюю историю со столкновением кораблей на Балтике и уникума из своего прищуренного взора никогда не упускали. Наши-то ослабили внимание, а самураи - нет. И вот - привалила им удача!
       Японцы время на посулы не тратили - сразу предупредили: если талант работать на них откажется, то сначала родителей в Кронштадте утопят руками тамошних агентов, а ежели и вовсе геройствовать начнет, то катаной кишки вспорют, чтоб никому более не достался - и до свидания, саёнара!
       Вольф, как человек себя уважающий, попросил для приличия ночь на размышление. "Хай!" - сказали японцы и оставили его в четырех глухих стенах с двумя порциями суши, чайничком заваренного чая сенча и, как у япошек полагается, не большой, а маленькой бутылочкой саке.
       И вот что удивительно! Как пленник заснул - так тотчас вспышкой озарения приснилась ему вся технология постройки геоскафа... А главное, заработали от такого стресса в его организме некие древние, тайные гены, давшие чудесную возможность изменять материалы собственными руками. В ту самую ночь возник четкий образ и рыхлителя, и разрушителя и всяких иных небывалых дивайсов и гаджетов. Открылись вдруг тайны, над которыми бились-бились, да едва ли чего добились алхимики разных веков и народов, открылось и чутьё, откуда и как добыть вещества и материалы, коих на поверхности планеты не сыскать.
       Можно вообразить, как обрадовался наутро "Синий Самурай". Наверно, он с веером замысловато танцевал после того, как Вольф подписал договор о сотрудничестве и обещал для начала построить небывалый бронепоезд-болид при условии, что ему пару паровозов выдадут, а к ним в придачу - нужное количество брони и еще один обыкновенный пассажирский вагон.
       На тайном полигоне дивились япошки, как Максимилиан Вольф работает без помощников, как левитируют и вертятся в воздухе всякие железки, меняя формы и оттенки, как ткёт он сеть электрических и плазменных разрядов, всё это спаивая и связывая в единое целое... а потом вдруг - раз! - и стали у них глаза, наверно, совсем большими и круглыми, как у героев манги. Потому как на их манговых глазах странного вида "бронепоезд", что напоминал формами объевшуюся рыбу-камбалу, вдруг мыркнул прямо сквозь рельсы и шпалы под землю - и поминай, как его звали! А звали его "геоскафом", чего япошки, уже предвкушавшие завоевать на чудо-бронепоезде всю Азию, и знать не знали!
       С того фокуса и началась подземная эпопея маркшейдера Вольфа!
      
       Поначалу он разминался, осваивая пространства верхнего слоя земной коры, а уходить в глубины не рисковал. Как и знаменитый капитан Немо, он решил своего дома не иметь и остаться на всю жизнь одиноким волком не морей, а недр. Правда, капитан Немо, сын индийского магараджи, был сказочно богат, а скромный инженер-маркшейдер... Нет, его семья не бедствовала, но он решил на глаза родным не показываться, чтобы не угодить еще в какую-нибудь ловушку. Единственным человеком, которому он доверял, был друг Яник, князь Веледницкий. У старого друга он решил одолжить немного денег до той поры, пока не развернет свои подземные дела на широкую ногу.
       Освоив ориентацию в недрах, Вольф быстро доплыл до его подмосковного имения - геоскаф мог разгоняться под землей, как современный истребитель в небе.
       Яник протер очки, увидев старого друга, всплывшего на поверхность земли, и поверил каждому его слову. Так и остался он для Вольфа единственным "маяком". От него же в следующее посещение он узнал ужасно печальную новость: его отцу, Карлу Мартыновичу, исчезновение сына преподнесли как пропажу без вести и намекнули на трагическую гибель в горах, под обвалом. Отца сразил сердечный приступ, и он скончался. Мать, Екатерина Михайловна, урожденная Терпугова (устоялась такая традиция в роду Вольфов, служивших российской короне, - жениться на русских девушках) тоже слегла, давно мучимая чахоткой. Горько пожалел Вольф, что не рискнул сразу же, пока всякие сыски не опомнились, завернуть к своим... Теперь он написал короткое и совершенно секретное письмо матери, которое друг Януарий пообещал доставить и после прочтения сразу же собственноручно уничтожить. А Максимилиан с той поры еще больше обозлился на мир. И стал нырять в недра планеты все глубже и глубже.
       Если Вольфа тянуло под землю, то мечты князя в ту пору были устремлены ввысь - к звездам. И Вольф в благодарность за помощь и дружескую поддержку подарил ему технологию плавания в мировом пространстве...
       Оболочка геоскафа в путешествиях стиралась и истончалась. Вольф нуждался в более добротной стали. И он, всплывая, стал держаться вблизи металлургических заводов, как акула - вблизи рыбьих косяков. Он завел знакомство с владельцем одного из заводов. Чтобы не пиратствовать и не воровать металл, придумал себе легенду "посредника судостроителей" и... что? По странному совпадению - а странных совпадений в жизни Вольфа было немало, - тот "железный магнат" оказался еще и владельцем того самого имения, которое когда-то купил Иероним Вольф для своих тайных опытов с девицей Ариной, а дед Максимилиана в трудную минуту заложил да и потерял... А у магната была красавица дочь - Анастасия. И Максимилиан встретился с Анастасией в том самом имении. И вот дошла очередь до появления на свет прадеда Никиты, которого он застал простым одноногим рабочим с фабрики патефонных игл...
       - Это очень романтическая, туманная и грустная история, - вздохнул маркшейдер Вольф и сглотнул комок грусти и тоски. - На целый вечер, никак не меньше. Я тебе ее потом расскажу, после нашего боевого прорыва. От таких историй мутнеет внимание и слабнут колени. А нам сейчас нужно быть в воинственном настрое. Если очень кратко, то... мы с ней сбежали - это раз. Оба сошли с ума - это два. Когда Настя забеременела, протрезвели и спохватились. Это три. Возить будущего ребенка под землей - безумие. Отдать потом в пансион?.. А что если там впоследствии у него откроется дар. Мы долго искали семью, на которую можно положиться. Итог, как я догадываюсь, ты уже знаешь сам. Возможно, это было не лучшее решение... но лучшего я до сих пор не нахожу. Ты мог быть Вольфом, но стал Демидовым. И знаешь, внук, я не жалею. Ты стал хорошим Демидовым. Эта гордая историческая фамилия тебе к лицу, она - из нашего цеха. Ты почитай про нее в ваших энциклопедиях... Но если ты считаешь, что я чем-то виноват перед тобою, я готов искренне покаяться.
       - Не, дед! Не в чем каяться, - тут же выпалил Кит. - Все нормально.
       Он подумал о том, что слёзные разборки перед боем - еще хуже, чем романтические истории.
       - Благодарю, внук, - коротко кивнул Вольф и снова на миг открыл крышечку своих карманных часов. - Я в тебе не ошибся... Еще четверть часа у нас есть. Но не больше.
       Но Кит всё же не утерпел:
       - А где она теперь?.. Ну... бабушка... извини, дед.
       Вольф наклонил голову и посмотрел на потомка с большим интересом.
       - Твое беспокойство меня тронуло, поверь! - сказал он. - Анастасия Михайловна жива и здорова... Отец ее потом простил... Когда у меня появились деньги, я подарил ее отцу прибыльный рудный прииск, который сам же и открыл и частично разработал. А жену устроил в Италии, в тихом месте под Неаполем... Там у меня хороший ориентир - вулкан Везувий. Разумеется, она живет под покровом полнейшей тайны, под вымышленной фамилией. Спросишь, почему мы не забрали сына и почему ты сам потом не родился в Италии?.. Все дело в миссии. Однажды я получил откровение о миссии моего сына и миссии его потомков. Мне было велено оставить все как есть... видимо, чтобы в итоге вот так встретиться с тобою. И с Эн... с Анной... Пора перейти к главному - как я стал путешественником во времени и как в разных временах раздвоился, чтобы сразиться с самим собой.
      
       Можно было разбогатеть на зависть Немо. Максимилиан Вольф нашел способ открывать золотые жилы и нефтеносные слои. Но его стали манить неизведанные глубины планеты. Он разработал и создал для геоскафа защиту от температур и давления... И однажды он опустился до таинственного слоя у самого земного ядра... И всплыл в ином времени. Правда, в достаточно близком... И попал в разгар Первой мировой войны... А потом он нырнул снова, продержался в таинственном слое дольше и всплыл, целясь, как в ориентир, в знакомую магнитную аномалию... Догадываетесь, в какую? В Курскую! Догадываетесь, когда его угораздило всплыть?!
       Он всплыл - а вокруг рев, грохот и страшная огненная грызня сотен железных чудовищ. Битва на Курской дуге! Увидев странную машинерию без опознавательных знаков - без звезд и без крестов - по надстройке геоскафа, всплывшей из земли, стали лупить из пушек и немцы, и русские. Оболочка покрылась огненной аурой! Вреда никакого, но в немецко-русское сердце Вольфа пришлось прямое попадание. Вывод его был: чем дальше в будущее, тем больше зла.
       И тогда Вольф решил устроить экспедицию в предельно далекое будущее, чтобы сделать окончательный вывод. Для этого, как он заметил, нужно было продержаться в таинственном слое как можно дольше... Он попытался, но через трое суток, если считать по карманным часам, геоскаф стало выталкивать прочь.
       Вольф стал догадываться, что "досиделся" в недрах до последнего дня Земли и дальше никакого будущего у планеты нет. Он всплыл, первый раз волнуясь по-настоящему, ибо предполагал увидеть бездыханный труп цивилизации... и обнаружил будущее не столь уж отдаленное. Не миллиарды лет пролетели. Он обнаружил почти высохшую, превратившуюся в одну Большую Сахару-Каракумы-Калахари планету, гневное Солнце над нею и над цивилизацией, укрывшейся в городах-пузырях.
       Там он и познакомился с Председателем ООО - Организации Объединенных Оазисов, преемницы Организации Объединенных Наций в эпоху, когда слово "нация" стало под запретом.
       Председатель возрадовался, сказав, что Вольфа послал ему сам Творец Вселенной, как последнюю надежду. И провел с Вольфом краткий курс истории Земли, из которого было до боли понятно, что цивилизация сама и погубила планету безудержным своим развитием. Тогда и родился план "Преображение" - план, как сказал Председатель, "глубокой санации истории человечества", чистки всех ее больных зубов.
       Маркшейдер Вольф, разочарованный историей человечества как никто другой, поначалу принял этот проект восторженно - даже чересчур восторженно для педантичного немецкого инженера. Итогом этой "эпохи восторга" и стало противостояние "Лебедя" и подземного флота маркшейдера Вольфа, а заодно - папы Кита и самого маркшейдера летом одна тысяча девятьсот пятнадцатого года.
       Разговор родичей был серьезным, и кое на что папа Андрей раскрыл глаза своему прадеду. Вольф решил проверить кое-какие аргументы потомка, имел несколько разговоров с Председателем, подумал о жизни, как следует...
       - Я до сих пор не уверен, что он - тот, кого я в нем стал подозревать, - сказал он про Председателя. - Мне это еще не открыто. Но уверенность растёт... И наше с тобой параллельное время пока работает на меня.
       Вольф замолк и испытующе просмотрел на внука.
       - Ну и кто он? - спросил Кит в стиле "сдаюсь заранее".
       - Ты крещён? - вдруг спросил Вольф.
       - Нет, - ответил Кит и почему-то ощутил мерзлые такие мурашки на спине... хотя и успел сердито подумать: "И этот туда же!"
       - Жаль, - без особой, правда, жалости в голосе оценил Вольф. - Пожалуй, это дело не стоит откладывать в долгий ящик. Совсем скоро это станет важным... Я-то вовсе атеистом был, по крайней мере, в четвертом поколении. Может, именно поэтому так долго пребывал в искреннем неведении. Над всякими пророчествами насмехался. Всеми писаниями брезговал - мол, сказки все это бородатых наших пращуров. Чист был, как "табула раса"... А ты - атеист или нет? В Бога веришь?
       - Не знаю, - честно ответил Кит. - У меня нет никаких доказательств...
       - Это не самое худшее состояние души, - улыбнулся Вольф. - Пусть ответы зреют сами... без излишних, так сказать удобрений.
       Таким сравнением Вольф, в сущности, верно описал мирный договор Китовых родителей.
       - Хотя однажды главный вопрос придется задать самому себе всерьёз... - добавил он, наморщив брови, словно сам себе сейчас задавал этот главный вопрос и в самый что ни на есть серьёз.
       Кит заколебался, вспомнив многое и важное.
       - Правда... - начал он и осёкся.
       - Что "правда"? - прищурился Вольф.
       - Ну... на том свете со мной кто-то был... хороший, - неуверенно пробормотал он. - Как ангел...
       В голову Киту настырно лезло другое определение, дурацкое - "святой космонавт", - но он, конечно, ни за что не решился бы его произнести вслух.
       Вольф удивленно приподнял бровь:
       - Ты побывал на том свете?!
       - Наверно... - пожал плечами Кит. - Анна сказала, что у меня была клиническая смерть... Ну, там, в бункере. Она меня откачала.
       - Она не сказала мне про клиническую смерть. Говорила, что реакция... то есть взрыв был огромной силы, но в момент активации ее генов она успела защитить тебя, - немного растерянно пробормотал Вольф... и тут же преобразился, глаза его сверкнули интересом. - И что ты там видел?
       Кит рассказал. Его прапрапрадед задумался...
       - Так кто он? Кто это? Ты знаешь, дед? - немного потерпев тишину, спросил Кит.
       - Не знаю... - в задумчивости проговорил Вольф. - Может, ангел... А может, сам архангел Михаил... А может, и тот, кто привел мне Анну.
       - Да нет, я о Председателе, - уточнил Кит, хотя ответ предка невпопад создал новую удивительную загадку.
       - А-а... - протянул Вольф, глядя немного в сторону и всё еще оставаясь в плену каких-то своих напряженных размышлений. - Если я почти достиг предела всей истории Земли... и если принять во внимание, что все последние оазисы объединились, то, предположительно, Председатель - то же самое, что антихрист...
       И снова воцарилось молчание. Кит слыхал об антихристе, но никогда всерьез этим мифом не интересовался.
       - А как его зовут? - невольно спросил он, будто по имени можно было определить, антихрист он или нет.
       - Не знаю... - снова удивил ответом предок. - Дело в том, что у Председателя ООО имя отменяется, и его упоминание находится под запретом... Это называется у них "актом высшей политкорректности". Дабы не было намека на национальное превосходство...
       И вдруг Вольф как очнулся и очень внимательно посмотрел на Кита:
       - Ты посмотри там про антихриста в ваших энциклопедиях, когда вернешься, разберись в вопросе... Чует мое сердце, тебе истина откроется раньше, чем мне... Твой рассказ о клинической смерти - еще один аргумент в пользу того, что я встал на верный путь... И не зря мучаюсь, расчищая во времени не историю человечества, а свою собственную биографию, свои собственные художества, исполненные по заказу Председателя... Граммофонные иглы из вольфита - самая, так сказать, невзрачная деталь большого механизма, что пришлось второпях создавать для этого.
       - Из чего?! - не понял Кит.
       - Да, нескромно, - согласился предок. - Но всё же я себе позволил...
       Оказалось, иглы делались из материала, добытого в таинственном слое Вольфа.
       Кит слушал и немного грустил: мало того, что его великий и ужасный прапрадед наладил лимитированный выпуск этих игл с помощью своего сына, не посвящая его в подробности своей жизни и являясь к нему загадочным пришельцем из иных миров, потом помог ему создать "разрушитель", он еще и к строительству защитного Царицынского комплекса руку приложил. Получалось, что вся команда юного князя Веледницкого всегда и всюду геройствовала под опекой тайного покровителя, с тёмной стороной личности которого они и воевали в союзе с ним самим...
       - Не печалься... - успокоил Вольф как в воду опущенного, а не под землю праправнука. - От правды, которую ты узнал, ваши подвиги ничуть не тускнеют. Справиться с моей злой ипостасью без вас мне было бы не под силу... И спешу тебя обрадовать: мир куда более сложен и загадочен, чем мы можем себе представить. Я вот в своей гордыне так же загрустил, как и ты сейчас, когда мне открылось, что мы - уникальный род сборщиков, или реконструкторов - всего лишь помощники куда более удивительного и могущественного рода... Догадываешься, о ком я?
       - Ну да, - кивнул Кит и отчего-то вдруг вздохнул с облегчением. - Мы не самые крутые.
       - Какие?! - поразился Вольф.
       - ...Ну, в нашем времени так говорят о самых... - Кит завис, не находя подходящего синонима. - В общем, о тех, с кем лучше дела не иметь... если ты не сам такой.
       - Коротко и ясно, - многозначительно улыбнулся Вольф. - Такой Анна и была, пока оставалась Эн, Спящей Охотницей. Правда, в нашем неаполитанском доме она появилась просто странной девочкой, на вид беспомощной, молчаливой. Таких детей, как я выяснил, в вашем времени называют аутистами.
       Он снова посмотрел на часы и рассказал удивительную - сказочную или мистическую, уж с какой стороны посмотреть - историю Эн.
      
       Хотя маркшейдер Максимилиан Вольф и успел основательно поработать на Председателя земного шара, он благоразумно скрыл от него "расписание" проходов во времени, открывавшихся, как он сам вычислил, в зависимости от определенного взаиморасположения Солнца и Луны... И вот когда Вольф стал подозревать, что играет роль Доктора Зло при Председателе Мирового Зла, он под предлогом разведки юркнул в свое время как раз в тот момент, когда мог позволить себе передышку в пару месяцев без опасения, что Председатель вдруг вздумает послать за ним своих людей именно в этот период. Он хотел основательно подумать о жизни, тихо поразмышлять в кругу семьи, почитать духовные и просто умные книги на тему последних времен... Для начала - вчитаться в Апокалипсис, Откровение апостола Иоанна Богослова...
       И вот как-то тёплым неаполитанским вечером сидел Максимилиан Вольф в плетеном креслице на терраске своего особнячка, поглядывал на Везувий, мирно отдыхавший со времен уничтожения Помпеи и Геркуланума, и вчитывался в книгу древнюю, таинственную, полную вселенских ужасов и катаклизмов... а главное - малопонятную даже для него, непревзойденного гения, которому были открыты тайны недр планеты, но, как оказалось, отнюдь не ее духовных недр. Даже в недрах собственной души он тогда беспомощно завис, как муха, угодившая ночью в паутину. Не было такого геоскафа, в котором можно было бы нырнуть до ее, души, центра и найти там истину.
       Неаполитанский вечер с его лазоревым небом, Везувием, мирно дремавшим в обрамлении цветов, что украшали террасу дома, с веселым женским гомоном где-то в неопасном отдалении настраивал на негу, призывал расслабиться и не брать в голову... устроить себе отпуск - большую сиесту... и вообще, вздремнуть.
       Вот маркшейдер Вольф и задремал. Строки Апокалипсиса стали расплываться, страница показалась Вольфу древней, рыхлой поверхностью Земли, в которую он и стал погружаться на своем геоскафе... Куда он погружался - в тайные смыслы книги, в собственную ли душу - кто знает... Но только вдруг увидел он мощный поток вулканической магмы - и этот поток, этот фонтан густого, ослепительного, раскалённого киселя стал выталкивать его вверх. Он очень удивился во сне: ведь геоскаф всегда легко входил в магму, как в подсолнечное масло, а тут вдруг его стало выталкивать! И вытолкнуло же! Прямо из кратера Везувия.
       И видит маркшейдер Вольф, что вулкан, уже погубивший когда-то два прекрасных города вместе с их жителями, вновь извергается в полную силу. Геоскаф повис в фонтане огня, пепла и дыма... И сквозь эту бурлящую мглу маркшейдер Вольф прозревает, как потоки лавы устремляются по склону адовой горы двумя рукавами, двумя ручищами вниз - но не к городу, а в сторону, к прекрасному саду, раскинувшемуся посреди равнины, между двух рек...
       Да, там внизу сиял зеленью и поблескивал плодами поистине райский сад. С огромной высоты раскалённого фонтана Вольф чудесным образом мог разглядеть и плоды на деревьях, и даже бабочек, перелетавших с цветка на цветок... и каждую черепичину на крыше красивого дома, окруженного летней, урожайной радостью, праздником жизни. Вольф ужаснулся: тот дом был копией усадьбы, где он познакомился с Настей... Копией?! Нет, не копией! Это был тот самый дом! И сейчас там, тихим вечером, Настя пьет чай в столовой... или задумчиво, с наслаждением ест яблоко, а она так любила яблоки и так умела грациозно держать плод в руке, что засмотришься... или музицирует... и ничего не знает о грозящей опасности!
       Вольф попытался направить туда свой геоскаф, чтобы спасти ее, но - тщетно: его детище, его машина неуправляема, болтается в адском фонтане, как бесполезный поплавок!
       И вдруг Вольф увидел, как на крыльцо дома вышла девочка-подросток в белом платьице-волане.
       Вольф присмотрелся к ней: то, конечно же, не юная Настя, отрочество которой он не застал. Это - странная белокурая девочка с кожей такой же белой, как и ее платьице, но отнюдь не пугающей своей белизною.
       Это была живая, совершенная белизна античной статуи... И глаза! В ее глазах горели вишневые огоньки... но эти огоньки не были отражением несущейся к усадьбе раскаленной лавы! Ее глаза были как завораживающие звезды-вишни с какого-то запредельного, недоступного небосвода.
       Девочка беззаботно смотрела на вулкан, на страшные текуче-огненные ручищи, тянувшиеся к саду и дому. И она протянула им навстречу свои нежные руки...
       И вдруг маркшейдер Вольф почувствовал рядом с собой чье-то присутствие. Кто-то стоял позади, за правым плечом - совсем не чужой. Кто-то тёплый и добрый, кому можно полностью довериться в первый же миг встречи.
       Вольф решился повернуть голову. Он только осторожно поглядел через правое плечо, боясь, что тот, на кого можно положиться и кто сейчас откроет ему главную тайну, исчезнет от любого его неосторожного движения. Он увидел только широкий радужный ореол, повторявший силуэт человеческой фигуры.
       И в следующий миг он всё узнал. Тот, кто появился рядом, рассказал ему всё, что он должен был узнать в тот день, когда в глубине души уже принял верное решение, сделал сердцем тот выбор, который еще не сделал его разум.
       Рассказ был на неизвестном, но совершенно понятном языке, напоминавшем скорее девятую симфонию Бетховена, чем человеческую речь. Рассказ мог показаться долгим, но как бы уместился в одно всеобъемлющее слово, как вся сила света умещается в удар молнии.
       Ему оставалось только смотреть.
       Девочка подняла руки - и сад наполнился мерцающим сиянием, как будто весь до самого маленького листочка и самой крохотной травинки покрылся бриллиантовой росой... И роса вдруг превратилась в ослепительный снежно-белый фонтан-гейзер. Фонтан охватил, поглотил собою весь сад и устремился в небеса.
       И небеса раскрылись навстречу этому чудесному фонтану, как огромный, голубой, тысячелистный цветок. И в сердцевине раскинувшегося над всею землею, обращенного к ней цветка сиял купол золотистого, запредельного небосвода.
       Голубой тысячелистный цветок небес принял в себя поток света, вобрал его в себя, и все бесчисленные лепестки заискрились чудесной алмазной росою...
       И вдруг всё исчезло. Раскаленные вулканические ручищи лавы обхватили пустоту - каменистую пустошь и небольшую скалу, своей формой удивительно напоминавшей усадьбу. И небо над рокочущим впустую, разъяренным своей неудачей вулканом, стало вновь обычным, голубым и красивым, но - равнодушным к земной стихии пространством.
       И Вольф вдруг стал смеяться во сне. Стал смеяться над позорной неудачей вулкана, когда-то с наслаждением уничтожившего два города, что сначала утопали в безответственном благополучии и роскоши, а потом - в его раскаленном пепле. Бушевало пламя, бурлили вырвавшиеся в пустое пространство подземные тучи, разлетались вулканические бомбы - и всё впустую. Сад был спасен - отправлен прямиком на вечное цветение в Царство Небесное.
       И даже предчувствие, что геоскаф вот-вот развалится от вулканического напора, от бессильного гнева преисподней совсем не пугало Вольфа. Он уже чувствовал запах гари, но продолжал смеяться... Гарь щекотала ноздри все сильнее - и он вдруг очнулся. Гарь в сумерках и малых огнях города была настоящей.
       Вольф в испуге взлетел из плетеного кресла, уронил на пол священную книгу, схватил ее с пола, положил аккуратно, как делает всякий педантичный немец, на столик - и помчался спасать семью.
       - Прости, Макс, хотела сделать сама, - с виноватым видом встретила его супруга Анастасия Федоровна. - Твой любимый бифштекс подгорел... А почему у тебя такие страшные глаза? Дом цел.
       И тут раздался звон дверного колокольчика.
       Не ответив на вопрос супруги, с еще более страшными, выпученными глазами маркшейдер Вольф полетел вниз - открывать. Он уже определил шестым чувством, кто пришел, кому он откроет дверь с таким запредельным гостеприимством, какого не испытывал сам и не выказывал никому в жизни.
       ...У двери стояла она - белокурая девочка с вишневыми глазами. Только вишенки еще не светились ни бодрствующей душою, ни чудесной силой. И платьице на ней было такое же белое, а на ногах у нее были голубенькие туфельки цвета утренних небес над притихшим Везувием.
       За руку ее держал незнакомец с грозными, но спокойными, львиными чертами лица, с гривой волнистых седых волос, выбивавшихся на плечи из-под широкой черной шляпы, и седой, с невероятным изыском подстриженной бородкой. Он был в легкой серой накидке и видом напоминал солидного русского художника, приехавшего в Италию на пленэры... Глаза его были мраморно-голубыми, с прожилками, похожими на миниатюрные карты неведомого острова...
      
       - И кто он был? - не выдержал Кит. - Архангел, что ли?
       - Вряд ли... Не думаю... - опасливо пожав плечами, ответил Вольф. - Вот в сновидении - там, за плечами... там - да, наверно, был ангел... Архангел - мне не по чину. Но вот пророка Илию имею право подозревать. Хотя он представился просто синьором Бордоне. В переводе с итальянского это - "Посох Странника".
      
       В тот миг, когда Вольф увидел девочку, он уже знал о ней то главное, что должен был узнать в откровении-молнии.
       Она - новый отпрыск одного из четырех родов, которых в глубокой древности именовались как Охотники За Мирами и еще как Прокладывающие Тропу Спасаемым Мирам.
       Во всех эпохах их живет всего четверо, и они не знают и не должны знать друг о друге вплоть до Судного Дня. Но было время, когда предки тех Охотников За Мирами, кои живут сейчас, знали друг друга: это были дни перед потопом, когда они помогали Ною строить ковчег. Ведь ковчег, как гласит Предание Охотников, был не просто огромной деревянным сухогрузом - он был собран воедино как особая реальность из многих крохотных и прекрасных уголков Земли с их ландшафтами, растительностью и животным миром - вот откуда это "каждой твари - по паре". Как Охотники пережили великую катастрофу - неизвестно.
       В Истории человечества они несколько раз давали знать о своей деятельности - когда по общим молитвам покаявшихся в грехах жителей какого-нибудь селения или города получали веление свыше и спасали весь город от удара стихии или страшного нашествия, переносили его в иное место или в иную реальность, замещая его на местности "минеральным сырьем" той же массы. Вспомним легенды о граде Китеже, о таинственном городе Исе, исчезнувшем в стародавние времена на северо-западе Франции, в Бретани... Это их рук дело!
       Предание и Пророчество Торящих Тропу Спасаемым Мирам гласит, что в Судный День они вместе с ангелами Господними будут перекидывать чудесные мосты из мира дольнего в Мир Горний - мосты, по которому все те, кто сделал верный выбор между Добром и Злом, взойдут в Царство Небесное, в Небесный Град. Мостов будет четыре. Здесь, в мире земном, начало каждого моста будет держать один из четырех Торящих, а другой конец моста - в небесах - будет поддерживать Ангел.
       Сколько живут эти чудо-люди, неизвестно. Известно лишь, что не только их способности, но и как бы сами души их раскрываются не сразу. Слишком уж грозную силу они собой представляют. С точки зрения современной науки, если таковую сюда можно приплести, они несут в себе особые гены, которые должны активировать особые помощники. Кто они, догадаться легко. Это Сборщики Миров. У Каждого Охотника За Мирами, или Торящего Тропу Спасаемым Мирам, есть свой помощник. Это должно быть юное создание, с младых ногтей сделавшее верный выбор между Добром и Злом. Есть такой из тех, кого мы знаем? Подсказка нужна?
       Помощник должен быть подготовлен и вооружен: правая рука его должна олицетворять живую воду, а левая, облаченная в особый браслет, снимающий защитный слой спящих генов, - мертвую воду. Помощник должен уметь поддерживать баланс своих могущественных рук...
       - Сегодня ты, наконец, сделал выбор... - без всякого пафоса сказал тогда Вольфу незнакомец в шляпе. - Она пока просто Эн. Неизвестная. Имя придет в свой час. И она должна жить с вами. Ты - ее хранитель, но не помощник. Помощником станет твой потомок.
       Какой такой потомок?! Подсказка нужна?..
       Одно лишь воспоминание, как заноза, мучило в ту великую минуту Максимилиана Вольфа. Он вспомнил, что и Председатель как-то заикнулся о некой Спящей Охотнице, которую не грех найти в прошлом и привести "тёпленькой и еще не слишком опасной". Значит, он знал об этом таинственном роде. Немного - но знал. И тогда он, Председатель, очень проницательно всмотрелся в гостя из прошлого, у которого на носу сидело допотопное пенсне. И понял, что тот еще чист, стерилен в смысле этих тайных знаний...
       - Что задумал Председатель? Догадаешься сам? - спросил Вольф и, наверно, так же проницательно посмотрел на потомка.
       "Перенести Рублёвку на Марс", - первое, что пришло Никите в голову, а вслух он предположил:
       - Построить для себя на Небесах коттеджный поселок Град Китеж?
       Вольф приподнял бровь и несколько секунд раздумывал над таким нестандартным ответом.
       - Бери выше, - наконец, сказал он. - Избежать конца света, который он предчувствует своей черной печёнкой. Когда-то гордые люди строили Вавилонскую башню, чтобы добраться до Небес и потеснить Бога. То была не простая башня - то был, так сказать, огромный магический бур, коим они хотели просверлить тоннель в вечность. Результат известен. Тогда впервые и единственный раз в Открытой Истории человечества был применен разрушитель. Между прочим, - кем-то из наших с тобой предков, сборщиков миров. А Председатель мечтает перенести на Небеса - так сказать, в иное, безопасное измерение, - всю планету. В Бога он не верит. А если и верит, пытается Его обмануть...
       - Он что, тормоз?! - удивился Кит. - Бог вроде и так все знает заранее... Как это... Провидит. Да?
       Вольф печально усмехнулся:
       - А ты думаешь, те, которые распинали Христа, саддукеи - они не знали, что замахиваются на самого Бога? Уверяю тебя, знали. Они действительно бросили вызов Богу. Они не просто стремились сделать работу за дьявола. Они бросили вызов и ему, решив доказать, что они могущественнее самой тёмной силы во Вселенной.
       - Круче... - невольно вырвалось у Кита.
       - Да-да. Круче, - кивнул Вольф. - Точное словцо. В "яблочко"... Но это особый, отдельный разговор. Не на один вечер. Как и разговор о том, какие события произошли потом и какую сеть - даже не последовательность, а именно сеть причинно-следственных связей с общим центром мне пришлось вымучить, выстрадать и, наконец, соткать, чтобы все произошло так, как произошло... Чтобы весы качнулись в нашу сторону. В нашем с тобой большом деле причины некоторых важнейших событий находятся в будущем, а следствия - в прошлом. Признаюсь однако, что больше всего меня тревожил центр этой паутины событий - активация парагенов в генетическом коде Анны. То, что и было твоей главной миссией в прошлом. Уничтожение защитного слоя этих особых генов должно было стать подобием аннигиляции, соприкосновения вещества и антивещества. Чудовищная вспышка, выброс энергии... Прости, внук!
       И Вольф, приложив обе руки к сердцу, очень картинно, но искренне понурил голову.
       - А чего? - на всякий случай напрягся, собрался с мозгами и стал мысленно придерживать свою бедную крышу Кит.
       - Я допускал вероятность того, что ты не выживешь в этом пекле, и мне придется хлопотать с девчонкой самому, - приподняв взор, сообщил Вольф. - Тот, кто привел ее ко мне, как сомнамбулу, не успокоил меня, не сказал, что всё обойдется... Может, он и сам не знал... Но всё обошлось... В открытых генах Анны была заложена защита сборщика. Мы даже убили двух зайцев. Не дали сбежать в мировое пространство большим негодяям в черных мундирах. Вместо небес, они сразу отправились в противоположном направлении - в преисподнюю. Думаешь, они работали на своего фюрера? И собирались прихватить его с собой? А вот чёрта с два! Обезумевшего капитана они решили бросить на тонущем судне.
       - А кто был этот... ну, который привез меня в Берлин? - спросил Кит: Породистый Пилот произвел на него впечатление.
       - А как он выглядел? - в свою очередь неожиданно спросил Вольф.
       Кит описал, как мог.
       - А-а... Вольфрам фон Зивер, - опознал Вольф. - Большая шишка в тайных делах рейха. Нам еще предстоит выяснить, с кем он имел сношения в будущем. Может, ты сам его и спросишь, если встретишь когда-нибудь...
       - Как это?! - Киту пришлось тряхнуть головой, чтобы поправить крышу. - Он же того... накрылся... Или выжил?
       Вольф улыбнулся:
       - Ты все еще не привыкнешь к тому, что в нашем с тобой особом, "внешнем" времени следствия могут существовать раньше причин... Только не говори ему при встрече о том, где и когда его настигнет адское пламя.
       Кита, тем временем, все сильнее мучила еще одна заноза, саднившая в извилинах мозговой коры:
       - Дед... - доверительно обратился он. - Я только в одно никак врубиться не могу. Зачем было оставлять ее... Эн... ну, Анну, фашистам? Ты же видел Курскую битву... И ты не знал, что именно они затеют всю эту беспредельную войну?
       И Киту показалось, что прапрадед посмотрел на него растерянно. А Вольф потом глубоко и очень тяжело вздохнул:
       - Вот что я тебе скажу, внук. Ты все-таки не забывай, что в том будущем, что наступит после нашей смерти, мы с тобой подобны призракам, которых подняли из могил на спиритическом сеансе. Мы не можем знать, как и мертвецы, что за это время произошло в мире живых... По крайней мере, в ясных подробностях. Полагаться на рассказы потомков? Увольте! Уж они расскажут, что им в гимназиях вдолбили... Да, я видел грандиозную битву. Успел заметить на одних танках кресты, на других звезды. Мне бы, конечно, сбегать оттуда в киоск за газеткой, почитать, что в мире происходит... Но признаюсь, как-то боязно было. Посидеть с Председателем в библиотеке, полистать древние подшивки газет тоже как-то не успел, не досуг было. Уж не обессудь. Меня там в такой оборот взяли... Да, я там узнал, что была большая война, но знаешь ли, что в том далеком антихристовом будущем о ней говорят?.. Что это была битва одного Зла с другим Злом. И в конечном итоге погибли оба... Мол, как в Писании сказано, что царство, само в себе разделившееся, не устоит. Но ты же знаешь по-своему, как всё было на самом деле... И я теперь отчасти знаю. А тогда не знал. И представь себе: не имея возможности заходить в будущее в любую дверь и в любой час, еще долго не знал. Поверишь ли?
       Кит подумал-подумал... и решил поверить.
       - Между прочим, "Лебедя" я уже восстановил, - как бы между прочим, отхлебнув уже явно остывшего чаю из чашки и, наверно, потому поморщившись, сказал Вольф. - Я Везувий обжил, как подмосковную дачку. У меня там тайные доки давным-давно были устроены. Председатель об этом знать не знал... Считай, лишние хлопоты с тебя снял, чтобы ты на мелочи не отвлекался.
       - Спасибо, - только и ответил Кит, почувствовав полную опустошенность. - Ну, и кто теперь на нем плавает... летает?..
       В этот миг вдруг раздался удар колокола... вернее небольшого, но очень звучного колокольчика - удивительно приятный звон, проникающий в самую глубину сердца. Кит вспомнил старинное слово - "малиновый". Это был точно такой - "малиновый" миниатюрный звон... И тут же послышался знакомый голос - язык был древнегреческий, красивый, мягкий, но решительный, полководческий.
       Вольф оцепенел с серебряной ложечкой в руке.
       И очень решительно посмотрел на Кита.
       - Никита! - сказал он таким тоном, каким будят человека, уже опаздывающего в школу. - Час пробил! Обед завершен!
      

    ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

    С короткой, но жестокой битвой,

    со сквозным пулевым ранением,

    беспредельными муками души,

    с парадоксами времени, дружбы и любви

    и, наконец, с заключительным фейерверком,

    осветившим путь к новым приключениям

      
       - Всего два! Его высочество обнаружили всего два сторожевых геоскафа, - сообщил Вольф, когда они с Никитой спешили по переходам в рубку управления. - А я-то опасался, что пригонят весь флот... Эх, наделал я делов, напёк пирогов злодеям!
       - Ничего, сейчас разгоним, - деловито пообещал Кит.
       - Уж не сомневаюсь, - не без гордости заметил запыхавшийся Вольф: видно, в своих плаваниях он зарядки не делал, гиподинамия и всё такое. - Но раз на границе стоят всего два сторожевика, значит, есть надежда, что Председатель еще не опомнился и не уверен, окончательно я его предал или не совсем... По крайней мере, он попытается договориться со мною.
       - "Не совсем предал" это как... Это все равно что "не совсем беременна", - заметил Кит без всякой подначки.
       Его прапрадед, торопившийся впереди, аж запнулся на ходу - и Кит ткнулся ему в спину.
       - Подумать только! Ну и детишки пошли! - только и пробурчал Вольф.
       Всякие переборки раскрывались-разъезжались перед ними сами собой. Шипели. Из дырочек и щелей вылетали струйки пара.
       Только сейчас Кит осознал, что жарковато ему стало не от серьезного разговора с предком в капитанской каюте и не от спешки, а от того, что вообще сильно потеплело в геоскафе.
       - Мы уже глубоко? - с опаской спросил он.
       - Уже подходим к слою имени меня, - весело ответил Вольф. - До ядра Земли уже гораздо ближе, чем до поверхности. Начали торможение.
       Кит решил не думать о такой чудовищной глубине, а то неровен час - начнется клаустрофобия, которой он, правда, еще ни разу не страдал.
       И вот раскрылась последняя диафрагма, впустившая их в рубку управления: это было самое просторное помещение геоскафа, величиной, пожалуй, со школьный класс.
       Боясь признаться себе в том, что ему до боли сердечной любопытно, что там делали и делают Анна и принц Александр, Кит в нетерпении выскочил из-за спины дедушки Вольфа и... что?
       Что-что?! Остолбенел, вот что!
       - Фигассе! - только и сказал Кит.
       - Привет, братишка! - развязно так спела Анна, помахала ему ручкой и пошла навстречу так... как?
       Да вообще, не опишешь как! Так только супермодели ходить умеют.
       Анну было не узнать. Во-первых, неуловимо, но впечатляюще изменились - вернее отредактировались ее черты. Она стала больше похожа на принцессу Амидалу, по которой Кит когда-то вздыхал в мечтах. Только не чернявенькая это была принцесса, а кристально-нордическая, с серебристо-платиновым ёжиком на красивой головке... ну, и со жгучими угольками-вишенками в глазах. Одёжка у нее была - полный отпад! Если начать снизу то - мюднючие и дорогущие разноцветные кроссовки с блеском-отливом, выше - синие, с потёртостями джинсы в обтяжечку... Потом - на ладонь выше - ничего, если не считать главного - пирсинга: серебряного колечка с кровавым камушком, зацепившемся за пупок... А выше - короткая футболка-топик с... чем? А с точной копией Чужого, что смотрел с постера на Кита в его московской квартирке!
       Да, и еще одно колечко - с синим камушком - зацепилось на Анину ноздрю. Левую!
       Анна подошла к Киту и чмокнула его в щеку, как это делают девчонки при встрече с мальчишками в школе - не подходя вплотную, а потому - изогнувшись пойманной рыбкой...
       Впору было у самого Кита, как раньше у Анны, включать-активировать главные жизненные гены. Потому как он отключился полностью. Чмок в щеку не вызвал страшной аннигиляции и взрыва всего вокруг... но и Кита особо не оживил.
       - Что-то не так, братишка? - обеспокоилась Анна и отступила на шаг. - Ты скажи... Я это... подчищу, где надо.
       И речь у нее изменилась катастрофически! Голос стал вульгарным, а сама манера речи... ну, что-то среднее между Думом и Ленкой Пономарёвой.
       - Где ты этого... ну, успела понабраться? - промямлил Кит.
       Анна посмотрела куда-то в сторону - растерянно-вопросительно. Оказалось, на Вольфа.
       - Я собрал здесь небольшую коллекцию... так сказать, изображений и звуков из вашего быта, - донесся из-за спины Кита полунасмешливый голос предка. - Теперь он весь у нее в памяти. Ты уж потрудись помочь сестренке. И поскорее. Скоро ее выход.
       - Ну, для начала вот это как-то не того, - указал Кит на пупок, на свой.
       Ему, вообще, пирсинг никогда и ни у кого не нравился.
       - А это... тоже не того или можно оставить? - с опаской и надеждой спросила Анна и указала на кольцо в носу.
       Она стояла перед Китом - живее и настоящее некуда. Только с чудесными способностями изменять внешность. И Киту предлагалась счастливая возможность побыть Пигмалионом - скульптором, оживившим статую красавицы.
       Кит ясно видел, что кольцо в носу Анне жутко нравится.
       - Ну, оставь... А вот тут, - Кит рискнул ткнуть в пупок сестренке, - тут, честно говоря, не надо... Как-то это... вульгарно.
       - Убираем, - приняла компромисс Анна.
       И пирсинг на пупке испарился.
       - Голос еще... - не вытерпел Кит.
       - Тоже вульгарный?
       Анна искренне огорчилась, что встретила Кита девчачьим голоском, общепринятым на караочных тусовках-вечеринках, которые Кит терпеть не мог.
       - Типа того, - смущенно кивнул Кит.
       - Может так? - предложила Анна. - Привет, братишка!
       Кит вздрогнул и облился холодным потом. Анна заговорила чистым голосом Лены Пономарёвой! Все они подглядывали за ним, Китом, следили - Вольф, князья Веледницкие. Все кругом злодеи!
       - Только не этот! - взмолился Кит.
       Если бы дедушка Вольф не стал раздражаться, поторапливая, создали бы какой-нибудь свой, эксклюзивный голос, а так пока остановились на извлеченном из "архива" голосе Гермионы Грейнджер в русском дубляже.
       Манеры и жесты Анны тоже изменились в мгновение ока. Она стала выглядеть очень воспитанной девочкой.
       - Может, так подправим? - предложила Анна...
       ...и у нее на носу появились очки Самой-Гнусной-Отличницы, и сама она стала похожа на Самую-Гнусную-Вредную-Злую-Никому-Не-Подсказывающую-Всех-Ненавидящую-Зубрилку-Отличницу.
       - Не, не надо, оставь, как было, - взмолился Кит.
       Ему нравилось, что его дальняя-предальняя сестричка блещет слегка терминаторской внешностью.
       Анна снова стала крутой и нордической - типа, стриженой дочкой викинга.
       - А запах? - робко и даже опасливо спросила Анна. - Тоже "не того"? Ведь это твой любимый запах в детстве...
       Вот откуда был этот черешневый "парфюм"! Значит, уже в берлинском подземелье она подсознательно сканировала его память и въезжала в доверие...
       - Запах что надо... А это, если можешь, смени, - сказал Кит и ткнул в Чужого. - Это - портрет моей личной проблемы. Типа, одиночества... Не хочу её на тебе видеть. Это всё уже в прошлом.
       - Может, его? - предложила Анна.
       - Кто угодно, только не этот козёл! - ужаснулся Кит, увидев на месте Чужого... кого?
       Кого-кого?! Гарри Поттера!
       - Тогда выбирай быстрее.
       И со скоростью чуть ли не 24 кадра в секунду на футболке-топике стали пролетать всякие принты-картинки - герои фильмов, аниме и прочей манги, герои сериалов, рок-группы, черепа, все подряд победители Евровидения, Джексон, Пресли, Цой...
       - Ales caput! - не в шутку разозлился маркшейдер Вольф. - Довольно баловства!
       Стоп-кадр: белый до рези в глазах, чистый от всяких идолов топик.
       - Вот так лучше всего, - признал Кит.
       - Да. Точно, - обрадовалась Анна, и глазки ее чудесно сверкнули. - Табула раса. "Чистая доска". У меня еще нет никакого характера. Я пока такая. Ты мне помоги стать какой-нибудь настоящей, ни на кого не похожей.
       - Будет у тебя характер, сестрёнка, - пообещал Кит, почувствовав в себе Большого Брата. - Нарисуем... Правда, он и так уже есть - не хилый.
       - Говорю вам, довольно! - снова прикрикнул на них Вольф. - Успеете еще красу навести! Что у нас, ваше высочество?
       И повторил вопрос на древнегреческом.
       И Кит с Анной, наконец, обратили внимание на Александра Македонского, про которого все совсем забыли. Да он и сам как будто про всех забыл и никого не видел... И как с облегчением понял Кит, вовсе не приударял тут за Анной в его отсутствие, а был с головой занят важнейшим делом полководца, одаренного талантом провидеть, откуда, как и какой силой движется на него враг.
       Принц стоял перед "волшебным шаром", вперившись в него полководческим взором.
       На вопрос капитана геоскафа он даже не повернул головы, а только эффектным - жреческим, ритуальным - жестом широко развел руки и приложил ладони к шару, будто готовя грандиозное волшебство.
       Искры-молнии, вылетевшие из его ладоней, пронзили всю внутреннюю субстанцию, что наполняла шар.
       На гелевом ядре, более светлом, чем окружавшее его вещество, тут же образовалась искрящаяся сеть-оболочка. В этой сети можно было приметить три ярких узелка величиной с маслину - один золотистого оттенка, а два других, меньших размеров, находившиеся вверху и внизу, как бы над "полюсами" ядра, - более темного, бронзового оттенка.
       Принц что-то сказал.
       - "Смотрите", - перевела Анна.
       - Прекрасно! - чем-то восхитился Вольф и подозвал Кита. - Вот это - "Лебедь", - указал он на более яркую "маслину". - Ты спрашивал, кто на нем летает. Молодой князь Веледницкий - его капитан, кто же еще! Там же и его батюшка... Так сказать, на правах старого мудрого советника.
       Старшего князя Вольф упомянул не без дружеского сарказма.
       - А княжна Лиза? - честно прокололся Кит.
       Вольф сокрушенно, но снисходительно покачал головой.
       - Не спеши. Всему свое время. Все участники большого заговора в эту важную минуту находятся на положенных местах, - сказал он. - Сейчас "Лебедь" создал защиту и не пропускает геоскафы Председателя в прошлое. Они не пройдут сквозь сеть. Ты должен их уничтожить. Потом ты перейдешь на "Лебедь" и велишь князю отключить защиту, чтобы я смог пройти в слой... да, увы, имени меня... и далее отправиться в нужное мне будущее, чтобы продолжить нашу тайную войну. А теперь о твоей новой главной миссии. Инструкция. Или, если тебе угодно, отеческое наставление...
       Оказывается, главной задачей момента было временно укрыть Анну от возможных посягательств Председателя. И лучшее место для этого было... Не место, а время! Как раз родное время Никиты. В этом времени должен был вот-вот начаться период - протяженностью больше года, - в который невозможно было бы попасть ни из прошлого, ни из будущего. И не только с помощью "граммофона времени", но и - через глубинный слой Вольфа. В опасном будущем - в эпоху правления Председателя - тоже на целый год начинался "мертвый сезон" - сезон закрытых проходов в любое прошлое. За это время Максимилиан Вольф надеялся разобраться с Председателем и определенно выяснить его роль в тайной Истории Человечества.
       В общем, Киту предстояло принять Анну в свой дом, в свою семью, как когда-то принял ее из рук таинственного незнакомца сам Максимилиан Вольф. Стать ей опекуном и вроде как гидом...
       Киту, конечно, приятно и почетно было почувствовать себя эдаким "старшим братишкой" Анны-Торящей-Тропу-Спасенным-Мирам, но мозги у него не поворачивались назвать себя ее "защитником" и "покровителем". Уж постоять и за себя, и за него, Кита, она могла в любом времени и в любой галактике.
       У него даже дух захватило... Ну, с папой проблем не будет: ему хоть самого Чужого домой приведи - он ему тут же подстилку в прихожей устроит, научит в унитаз какать и воду за собой сливать. А вот что делать с мамой?!
       - А? - акнул Кит.
       - Ты что, не слушаешь?! - снова полыхнул гневом дедушка Вольф. - Donner weter!
       Но тут же спокойным немецким тоном продолжил инструкцию-наставление с повторения сказанного.
       - Анна могла бы тебя забрать с "Лебедя" и доставить домой, в родное времечко, экспрессом. У нее свои, особые отношения с пространством и временем. Но ей нельзя показываться на глаза молодому князю... И княжне - тоже. Запомни: никто, кроме нас, не должен знать, что Спящая Охотница разбужена тобой. Вдруг кто-нибудь из Веледницких попадет-таки в лапы Председателя и проговорится...
       - Только не Лиза! - выпалил Рыцарь-Прекрасной-Дамы-Кит-Демидов.
       - Но под пытками... - сделав холодное лицо, заметил Вольф. - Ладно, промолчу... Между тем, заговором руковожу я, и приказ мой остается в силе: ты должен молчать, как рыба. Никому из Веледницких про Анну - ни-ни. Клянёшься?
       - Ну... - пробурчал Кит.
       - Тьфу! - в сердцах дернулся Вольф. - Что за потомки! Как ослы, право слово! Никакого воспитания чести и достоинства. Тпру да ну!
       - Клянусь! - вдруг взорвался Кит.
       Он сам обозлился на себя за свою бесчувственность. Показалось ему, что еще нет у него, Никиты Демидова, никакого человеческого характера, а он еще мечтает создать характер чудо-девчонке, которая теперь так надеется на него!
       Вольф опешил и... улыбнулся.
       - Итак, мы всей командой построили для тебя поистине изысканную "анфиладу времени". Сейчас свойства обратного прохода таковы, что тебе предстоит пройти через те узлы, в которых звучал "Последний рейс", услышанный тобою в твоем времени. С "Лебедя" князь Георгий отправит тебя в восемнадцатый год. Там тебя встретит... кто? Догадайся!
       Кит покраснел.
       - Предупреждаю, свидание будет коротким, как у арестанта с невестой, - сверкнул Вольф ехидной улыбкой и стеклышками своего пенсне. - Княжна отправит тебя дальше, так сказать, по этапу - прямо в твое время. А твоя дражайшая сестренка тебя там и догонит... И сейчас ты должен точно описать ей место и положение вещей в исходной точке. Твою локацию.
       - Я был в самолете, - сказал Кит.
       - Ей объясняй, не мне, - поправил азимут Вольф.
       Кит повернулся к Анне:
       - Я был в лайнере. Ну, аэробус такой. Мы с мамой возвращались домой из Греции.
       - Классно! Никогда не летала на самолетах из Древней Греции! - искренне и даже наивно восхитилась Анна. - На большой высоте?
       - Одиннадцать тысяч метров, - вспомнил Кит бортовую информацию. - Примерно...
       - Вот это клёво! Легче легкого. А самолет большой?
       - Ну... раз в три больше этого геоскафа.
       - Ага... (Это дурацкое "ага" покоробило Кита, и он твердо решил покончить с ним в ближайшем будущем). У вас есть багаж?
       - Есть.
       - Мне нужен чемодан побольше, - с видом девчонки, предвкушающей классное приключение, потребовала Анна.
       - Есть. Мамин, - сказал Кит...
       ...и пораженный молнией-откровением, впал в ступор.
       Анна спросила еще что-то. Он не ответил. В ушах у него шумело, а крыша сползала.
       - Что с тобой?! - всполошилась сестрёнка.
       - ...Ничего. Голова немного кружится, - бессознательно соврал Кит.
       Только не голова у него закружилась, а само Время закружилось вокруг него, как торнадо, и... что? Замкнулось в петлю!
       Так вот как пассажир-"заяц" проник в лайнер, чуть не развалив его и не свалив с небес, если бы не Кит! Это была она, Анна, бывшая великая и ужасная Спящая Охотница.
       И в ту самую минуту Всё Началось! Причины - в будущем, а следствия - в прошлом. И наоборот!
       - Тебе не хорошо, Никита? - всполошился тут и сам дедушка Вольф.
       Анна решительно шагнула к братишке, обхватила его голову теплыми, добрыми руками прикрыла уши... И только ей известным, древним способом Охотников-За-Мирами, поймала и исправила весь покорёженный, внутренний мир братца Кита.
       - Ничего. Наверно, укачало... Спасибо, сестрёнка, - сказал Кит. - Послушай... Я не знаю как это... Но Жорж сядет тебе на хвост.
       - Жорж? Какой Жорж? И у меня нет хвоста, я не рептилия, - отпустив брата, шепотом проговорила наивная Анна.
       Она почувствовала особую тайну.
       - Князь Георгий. Он откуда-то узнает о твоем плане. Выследит. Стрелять в тебя будет.
       - Фиг с ним, - снова покоробила "сестренка" слух Кита, и он сам поклялся себе больше никогда не говорить "фигассе" и всё такое. - Ничего он не выследит. Просто пойдет за тобой по проходу, чтобы прикрыть в арьергарде. Я бы на его месте тоже так сделала.
       - Ну, ты поосторожней там, у нас... Береги себя, - только и нашелся, что сказать Кит.
       - Прорвемся, клянусь, - успокоила его "сестрёнка".
       Да Кит и сам не сомневался, что она прорвётся...
      
       Минуту спустя Кит пришел в себя. И был готов к новому путешествию. К свиданию с княжной. Всегда готов.
       Только не был готов к тому, что от него снова потребовал дедушка Вольф. А именно - немедленно уничтожить сторожевики Председателя.
       - Там что, команда есть? Ну, экипаж... - спросил Кит, чувствуя ниже сердца какое-то мутное и гнусное болото.
       - По одному пилоту на геоскаф, - доложил капитан Вольф.
       - Не могу...
       - Прости, братишка. В Берлине ты замочил роту эсэсовцев и еще много кого, - напомнила Анна, вдруг ставшая в эту минуту чем-то похожей на маркшейдера Вольфа. - Коллектив лучших фашистских учёных... Один даже выдвигался на Нобелевскую премию... Хорошо, что до станции метро не достал. Там простые жители Берлина от обстрела спасались.
       - Но эти даже не могут ответить. Драка не на равных, - искренне продавливал Кит тему благородства.
       - А когда капитан Дмитрий Кравцов отдал за тебя жизнь, ты мог ответить врагу? - обезоружил его дедушка Вольф. - Это война, внук. И эта война только начинается. Если ты их не уничтожишь сейчас, они вызовут подкрепление и нападут на меня. Последствия для будущего и прошлого непредсказуемы... Одно гарантирую - много жертв и в прошлом, и в будущем. А эти пилоты - может, и хорошие ребята, но они приняли присягу воевать за Председателя. Им простится там... если не успеют натворить что-нибудь... как это у вас говорится... покруче, да? Например, безнаказанно разбомбить какой-нибудь город в далеком прошлом. Мохенджо Даро, к примеру. Как Хиросиму... Я правильно произнес название этого города в Японии?
       Всего-то и нужно было - приложить левую, разрушительную руку к двум проводам, тянувшимся к северному и южному "полюсам" волшебного шара.
       Маркшейдер Вольф с гордостью сообщил, что это "дистанционное оружие" подарил ему сам Никола Тесла.
       Александр Македонский, стоявший тут на подхвате, что-то веско сказал.
       - Его высочество завидует тебе, Никита, - почти с романтическим немецким пафосом перевел Вольф.
       - Нечего завидовать, - огрызнулся Кит... и нашел последний способ, как бы увильнуть и переложить ответственность на кого-нибудь другого: - Я свою силу не контролирую. - Он помахал левой своей рукой, как чужой. - А вдруг и "Лебедь" того... грохну ненароком. Вместе с князем... И большим, и маленьким... Там еще Евсеичи. Механик... Прислуга еще. Женщина, между прочим.
       Детей на борту Кит не припомнил... а Лизу поостерегся упомнить.
       - Продумано и учтено, - был готов и к такому ходу дедушка Вольф. - Я установил на "Лебеде" приемник энергии, который можно назвать "громоотводом". - И указав на разрушительную руку праправнука, добавил внушительно: - Из того же материала, что и твой браслет.
       Деваться было некуда.
       Глядя на своего предка - прямого и острого умом, холодного и уверенного в себе, как тот же громоотвод, готовый принять удар любой молнии, - Кит вдруг подумал: вот такие уверенные в себе гении и создавали когда-то атомную бомбу, ломая голову над высокой физикой расщепления ядра и не беря в голову, кто и куда эту их смертоносную болванку сбросит... И вдруг почувствовал себя виноватым за весь свой род... и даже за всё человечество!
       - Прости, - услышал Кит совершенно неузнаваемый голос "сестренки".
       Он повернулся к ней и не поверил не только своим, но и ее глазам: в них стояли настоящие слезы. И сквозь сапфирики слез так и искрили ее жгучие угольки.
       - За что?! - опешил Кит.
       - Не знаю... За то, что тебе, наверно, сейчас ужасно и больно на душе, да? - проговорила она тихо. - За весь этот мир. Мы когда-то приложили руку к тому, что в нем произошло... Мы, Охотники За Мирами.
       - Еще минута высоких сантиментов - и мы рискуем потерять выстроенную анфиладу, - сдерживая гнев, тихо констатировал Вольф. - Её перекосит! Никита, делай выбор. Или - мы. Или - нас.
       И вдруг заговорил принц Александр, который тут, несмотря на то, что был самим Александром Македонским, всё ошивался на вторых ролях, в подпевке.
       И говорил удивительно долго - секунды четыре.
       - Аннушка, переведи, - взмолился Вольф. - А то мне, злодею, внучёк, чего доброго, не поверит.
       - Его высочество сказали, что, если ты... упираешься, как осёл, - проговорила Анна, не вкладывая в перевод ни йоты эмоций, - то у тебя должна быть очень веская причина пожертвовать своим дедом и великим делом.
       - Правда, определение "великий" стояло при другом слове, - скромно уточнил Вольф, - по суть верна. Принц всё понял без перевода, глядя на тебя, дорогой внук.
       - Да я, вообще, пофигист. Мне, вообще, по фигу! - разозлился Кит...
       Тут-то наблюдательный принц и всунул ему в руку концы проводов, тянувшихся к полюсам шара.
       Кит взялся за них, не успев остыть. И всё произошло в один миг. Бронзовые "оливки" вспыхнули и распались искорками.
       - Двумя врагами меньше, - удовлетворенно кивнул Вольф. - Они даже ничего не успели почувствовать.
       Зато Кит успел почувствовать - будто из него вынули все внутренности, а на их место стали заливать тяжелый ледяной свинец.
       - Лучше бы не говорили, - пробормотал Кит, сглатывая тошноту.
       А Вольф шумно и очень часто захлопал в ладоши. Но это были не аплодисменты внуку, который одним махом - даже без всякого маха! - уничтожил два сторожевых геоскафа... Просто дед отвлекал его от всяких угрызений совести.
       - Время! Время! У нас его с гулькин нос! - покрикивал он. - Аннушка, готовься. Пока князя Георгия отвлекли вспышки, ныряй. Включаю защиту! Открываю шлюз!
       Было мановение руки фокусника. Никаких старинных кнопок и рычагов!
       И по чудодейственному мановению руки фокусника в стене стала раскрываться большая - в человеческий рост - диафрагма.
       - Никаких кнопок! - с гордостью заметил Вольф. - Фотоэлементы. У вас позаимствовал технологию дистанционного управления.
       Открылось окно прямо в ад. Магма слепила и жгла подземным огнем - густым, вязким, плавленым, текучим, напоминающим поверхность Солнца... Если только не думать, что это была преисподняя.
       - Пока, братишка!
       Анна подошла к Киту. Такого братца, ослепленного адской магмой, она воздушно обняла, жгуче поцеловала в щеку.
       - Увидимся у тебя.
       - Будь, как дома, - тупо пробормотал Кит.
       - Еще как буду! - задорно пообещала-пригрозила сестренка.
       А потом она легко разбежалась, оторвалась от земли... то есть от пола рубки управления - и чудесной ласточкой, несгораемым стрижом, раскинув руки, вошла в пике - прямо в магму! И пропала в ослепительном огне!
       - Красота! - восхитился Вольф. - Теперь твой выход, внук!
       Когда Кит, отвернувшись от пекла, прослезился и справился с ослеплением, он увидел перед собой всплывший из-под пола постамент с... чем?! Со знакомым до боли дивайсом!
       - Заводи пластинку сам, - была команда. - Ты уже умеешь.
       Пластинка напомнила Киту о белке в колесе. Смириться, что ли, навсегда с ролью белки?
       Принц Александр шагнул к соратнику по войне-борьбе со вселенским Злом, как всегда властно и крепко приобнял, дохнул в ноздри Кита ароматом бескрайних, завоеванных им в будущем прошлом просторов, пожелал помощи языческих богов - Зевса и почему-то Гермеса.
       Кит заметил краем взора, как дедушка Вольф снисходительно поморщился.
       - Ставь пластинку. Нашего времени - уже совсем на донышке.
       Кит поставил. Завел. Опустил иглу. Ту самую. Типа, волшебную. Выкованную одноногим прапрадедом... Все сделал без чувств, как отстойный киборг старой модели.
       - А вот теперь Ангела-хранителя в дорожку - сказал дедушка Вольф. - С Богом! Хоть и не крещеный ты...
       Обнимать внука и целовать его, отправляя далеко - в его родное неведомое, - он, как истинный немец, даже не собирался. Только перекрестил - на дорожку. Движение его могущественной руки, увиденное Никитой уже из тормозящего времени, было очень плавным, весомым, поистине торжественным - по-настоящему священным. Кит вдруг впервые в жизни подумал, что крестное знамение, оберегающее человеческую душу во Вселенной, таким и должно быть - грозно проникающим в реальность не из времени, а из Вечности.
       Он даже сказал "спасибо" деду. Но, наверно, поздно.
      
       - Рад тебя видеть.
       - Я тоже.
       Кит огляделся. Пижонский, аристократический кабинет князя Георгия, он же капитанская каюта "Лебедя", выглядел безупречно. Все дорогие и изысканные штучки-дрючки - настольные бронзовые часы с императором Наполеоном при сабле и его конем под ним, бивень любимого мамонта и все такое - были на месте. Даже модель "Лебедя" в огромной стеклянной колбе - и та сверкала новизной.
       - Как новенький, - заценил Кит.
       - Кто бы знал, что маркшейдер Вольф раскается и станет нашим союзником, - признательно заметил князь Георгий.
       Однако же князь сказал о дедушке Вольфе так, будто собственноручно проводил его вербовку. Сам он в своем новеньком мундире и немыслимой адмиральской фуражке с кокардой в виде лебедя, грациозно раскинувшего крылья, выглядел так, как и полагалось выглядеть славному адмиралу при Трафальгаре, Саламине, Синопе и прочих великих морских сражениях в Истории Человечества.
       - Ага, - искренне согласился Кит.
       - Он сказал, что удастся отправить тебя, минуя сороковые годы. Самую большую войну... При случае выскажи ему мое признание за вооружение. О таком я даже не мечтал.
       - Дед знает, что делать.
       - Кто?!
       Кит спохватился. И ужаснулся.
       - Мороз... - нашелся он. - Он же как Дед Мороз. Вот подарил тебе новенький геоскаф. На Новый Год.
       Князь уже заводил пластинку на своем экземпляре граммофона времени. И от удивления весь замедлился, будто уже поддался трансформациям времени.
       - Подарок соответствует перспективам нового, одна тысяча восемнадцатого года от Рождества Христова, - аристократически высокомерно, но все же искренне признал он. - По крайней мере, компенсирует... Мне нечем ответить. Признаю.
       Старая пластинка завертелась.
       - Будь осторожен, Никита, - предупредил князь. - Эта ведьма идет по твоему следу. Но теперь у меня есть вооружение.
       - Она - человек! - не сдержался Кит. - У нее есть душа. И она... она тоже будет на нашей стороне.
       - Милые сказки моей доброй сестрёнки, - величественно, как памятник великому полководцу, усмехнулся князь Георгий и опустил иглу. - С Богом, соратник! Я тебя прикрою.
       Из замедленного времени Кит мог вглядываться в замиравшего по ту сторону реки времени князя, смотреть в его благородные глаза и с острой болью осознавать - вот перед ним стоит друг, готовый отдать за него жизнь, соратник, брат девчонки, которую он, Кит... да-да-да! И одновременно - в эту эпоху - главный враг! Личный враг. Практически кровник! Удивительная штука - жизнь!
      
       Тьма! Дикий холод, мгновенно пробирающий до костей! Запах кислой, гниющей древесины, керосина и мазута.
       Добро пожаловать в черную полынью восемнадцатого года!.. Выплыть отсюда поскорее.
       - Слава Богу! Кит, заводи пластинку. Я тебя прикрою.
       Голос княжны Лизы. Рядом. Во тьме. Но такой голос, от которого мерзнет не позвоночник, а само сердце.
       - Лиза... - Взрываешься весь от одного имени. - Здравствуй хоть...
       - Здравствуй, Киток родной!
       Ничего себе, придумала нежности!
       Порывистое, во тьме прошлого, пожатие руки, порывистый чмок в щеку... Дуновение уже родного старинного парфюма - какая-то княжеская, нежненькая роза-мимоза... Первая в жизни Кита вспышка ностальгии, которую он даже не заметил... Нет, надо здесь задержаться - растопить всю эту чертову тьму, растопить весь этот холод. Он же может, он на всё способен!
       - Лиз...
       - Милый! - Такое слово, а родной голос такой тревожный и нетерпеливый. - Не стой столбом! Скорее заводи и убирайся отсюда! Они же выслеживают тебя. Они наверняка видели свечение контура. Сейчас, наверно, попрут на нас.
       Такое дурацкое слово в устах княжны - "попрут".
       - Кто попрёт? Да я их всех...
       Пока она говорила, Кит сориентировался в обстановке, хотя еще не успел привыкнуть к мраку и не видел ни зги.
       Здесь, несомненно, был тот самый сарай на той самой почерневшей от былых времен даче, где их с князем уже один раз позорно накрыли. Не могли найти места побезопасней!.. Значит, не могли - технология не позволяла: анфилада времени проходила через те же точки прибытия.
       Ночь... Зимняя ночь - возможно и наверняка как раз после того яркого зимнего дня... та самая ночь, когда его собирались утопить в черной полынье... только чуть позже чудесного спасения... после того, как его коммуникатор чудесным образом помог им с князем удрать с Софийской набережной в Москве... Секундой позже.
       Кит невольно схватился за карман на груди, как за сердце, - коммуникатор был на месте.
       Снаружи послышался злобный, напирающий на душу хруст снега.
       Порыв воздуха, дуновение духов...
       - Стойте! - звонкий, властный и бесстрашный голосок княжны, подавшейся к открытой двери сарая. - Еще шаг - и я буду стрелять! - И такой же звонкий и властный приказ ему, Никите: - Заводи же! Убирайся отсюда живо!
       Граммофон, надо полагать, стоял где-то рядом... И вот незадача, Кит его не видел... И вообще, не мог он бросить княжну в опасности!
       - Лиз... Подожди чуть-чуть... Я их всех...
       Снег наружи мутно белел в ночи. Значит, княжна стояла и прикрывала его не в дверях, а разумно встав у косяка... Но ему-то можно! Ему все тут нипочем!
       Он и вышел из сарая, как Терминатор, который уже "бэк".
       - Эй, чуваки! Вы бы все валили отсюда на хрен, а?
       - Боже! Что ты делаешь?!
       Такого рывка Кит никак не ожидал. Княжна схватила его за плечо, дернула назад, так что Кит едва не упал на спину.
       Бах! Бах! Выстрелы-удары в ночи... Вскрик княжны, падающей навзничь... на хрустящий снег... Отчаянный стон...
       - Ники-и-ита! Уходи-и-и!
       Ярость! Настоящая ярость рождается не в сердце, не в душе, не в желудке, который в этот миг сжимается, как боксерский кулак. И уж точно - не в голове, не в жалкой и жидковатой толпе нейронов-крокозябр. Настоящая ярость рождается где-то вовне и очень глубоко внизу - может быть, в самом аду. А ты просто, как вулкан Везувий, пропускаешь сквозь себя адский гейзер магмы, подпирающей снизу и вырывающейся из огромного, жгучего, испепеляющего все живое океана ярости.
       Вот и превратился Никита в такой яростный вулкан Везувий.
       - А-а-а! Козлы долбаные! - заорал он во тьму внешнюю...
       ...и сделал то всего-ничего - просто выбросил вперед левую руку.
       Изысканный веер плазменных разрядов испепелил и уничтожил ночь. Всё и всех в ней!
       Снег взорвался жгучим паром-кипятком, дохнув в лицо, как жаркая и влажная львиная пасть. Взлетели вверх метра на три вспыхнувшие шинелями тела. Жуткие крики!
       Вспыхнула и взорвалась всеми стеклами дача, крыша рухнула-провалилась вниз. Вспыхнули адскими факелами - от корней до крон - сосны. Вспыхнул и тут же осыпался черной золою периметр забора... Там, за ним, в панике разбегались те, кому в тот миг Судной Ночи повезло не сгореть заживо!
       Теперь всё стало видно, как в день конца света.
       - Что ты сделала, дура! - уже не сквозь ярость, а сквозь плач, магмой рванувшийся в горло из души, заорал Кит, падая на колени перед лежавшей на снегу княжной. - Меня же пули не берут!
       А что она такого сделала?! Просто прикрыла собой Кита, как когда-то это сделал неизвестный капитан Кравцов, Царствие ему Небесное!
       Теперь всё было видно в свете горевших и трещавших вселенскими факелами сосен. На рыжей лётной куртке княжны Лизы было видно пулевое отверстие. Прямо напротив сердца... Нет, немного выше! Слава Богу, кажется, выше!
       Княжна порывисто, но мелко дышала... Пар жизни выходил из нее маленькими толчками.
       - Ничего, Никитушка, ничего, - прошептала она. - Уходи скорее... Музыку нашу ставь... Всё равно же... Так ведь куда лучше, чем от чахотки... в изгнании... или от тифа... глупое пророчество...
       - Нет! Нет! Слышишь, я тебя спасу! - кричал Кит во всё горло, будто княжна была уже далеко, невозможно далеко от него...
       ...уезжала на том волшебном поезде времени, а он, брошенный и одинокий, оставался на пустом ночном перроне, в адском свете сгоравшего дотла мира.
       Глаза княжны сверкнули, как самые далекие звезды.
       - Ты ее уже разбудил? - спросила она стихавшим голосом.
       Врать! Врать! Он же поклялся врать!
       - Нет еще... Но я сделаю это. Клянусь! Я знаю как!
       У него голос сел - то ли от крика, то ли от холода. Но холода он сейчас не чувствовал - адский жар палил ему щёки.
       - Я тоже знаю, - улыбнувшись сквозь боль, прошептала княжна.
       Она собрала все свои силы. Она подняла руку и обняла Кита за шею. И пригнула к себе. Это было очень трудно - на лбу у нее засверкали капельки пота...
       Глаза ее так и светились в эту минуту, как вечные звезды, до которых лететь миллион световых лет, но душою-то - всего один миг.
       - Ты должен сделать так, - дохнула она ему в глаза уходившим теплом. - Просто сначала полюби ее... а потом...
       Она будто приподнялась сама, взлетела над мёрзлой землею и эпохой - сделать главное... простое и главное...
       Просто губы. Очень теплые, мягкие, родные губы... Как свои собственные, только еще роднее... Дыхание, входящее в тебя всего, в твою душу... Пробуждающее навсегда... Язык, нежно, робко и сильно прикасающийся к твоим губам, к твоему, такому пугливому в первый раз языку... И просто родной запах - за него отдать жизнь так же легко, как бабочкой-подёнкой влететь в радостный огонь вечно горящей свечи...
       Когда-то так же, но не так - по-сестрински утренне -- в берлинском подземелье будила его к жизни Анна, вдыхала в него жизнь, но еще - не любовь.
       Кит, казалось, сам взлетел над черной и обожженной, чужой землей... А княжна Лиза потеряла сознание и упала на снег.
       - Нет! Не уходи, слышишь!
       Соображать, а не истерить - вот, что надо было теперь!
       Кит огляделся. Граммофон отсвечивал в сарае красивыми, но равнодушными латунными деталями. Ну и что - сейчас ввалиться в самолет к маме с умирающей княжной Лизой на руках? Что из этого будет? Ступор экипажа, смерть чужака на борту, обмороки мамы и разборки со спецслужбами. На всю оставшуюся жизнь, как у дедушки Вольфа.
       Коммуникатор - вечеринка Дума - папа всё устроит... Вот единственный путь! Папа сможет помочь. Папа может!
       Колени уже онемели от холода мертвой земли... а щеки и мозги горели-полыхали. Кит, чуть не отрывая карман, выдернул из него коммуникатор... включил его... Мелькнул бельмом треснутый экранчик и погас... Зарядка кончилась! Он мог починить всё, что угодно, но не способен был ни во что вдохнуть настоящую жизнь... И что теперь оставалось, как не смерть под горящими соснами!
       - Господи Бог! Если Ты есть, ну, помоги же, помоги!.. А то я тут тоже сдохну! Вот сдохну - и всё! - твердо пообещал Кит. - Никуда не пойду!
       Удар ослепительной молнии в двух шагах.
       Звон в ушах.
       Кто это?! Архангел?
       Чего захотел!
       Просто девочка Аня... Сестрёнка в топике и с голым пупком... Ей что адский жар, что адский холод - всё нипочем. Огляделась.
       - Ничего себе, пикничёк-шашлычок! Что за хрень тут у тебя? А, братишка?
       Кит уже не мог выдохнуть никакого крика спасения. Горло только хрипело и сипело, как сломанный граммофон. Его трясло.
       - Я засекла плазменный всплеск разрушителя. У тебя тут гора трупов, между прочим... Что пошло не так?
       - Лиза ранена... - выдохнул Кит и вытолкнул из горла еще одно слово, острое, как рыбья кость: - Умрёт. Она так умрёт...
       В глазах у него разливались синие и сиреневые круги - и это был отнюдь не контур временного перехода.
       Анна вспышкой-всплеском надвинулась на него - оказалась так же, как и он, на коленях - на мерзлой, чужой земле. Пронзила душу вишневыми огоньками. Она могла и умела быть разной. Тысяча характеров были заложены в нее. Она выбирала самый нужный в эту минуту.
       - Да, братишка, плохо... А кто-то в будущем говорил, что ты - бесчувственный. Врал. - Она вгляделась в смертельную точку на лётной куртке княжны Лизы. - Сквозное ранение. Верхняя доля левого лёгкого. Здравоохранение в восемнадцатом году не соответствует стандартам. Она умрёт.
       - Нет! - гаркнул Кит из последних сил во всесильное ухо сестрёнки. - Вытащи нас! К папе! Он придумает!
       Огненно-вишневый взгляд сестрёнки - в душу навылет.
       - У нас будут неприятности, братишка.
       - Хрен с ними!
       - Большие неприятности...
       - Да по фигу мне, слышишь! Вытащи нас отсюда, прошу!
       Вишенки-угольки загорелись ярче.
       - Ты ее любишь? - спросила Анна так тихо, как могла бы спросить только княжна "Ты меня любишь?", если бы...
       - Да! Да! Да! - заорал Кит, убивая всю эту страшную, чужую ночь.
       - Классно! - радостно и вдохновенно, даже с завистью оценила Анна. - Я этому тоже когда-нибудь научусь... Ты сможешь ее поднять?
       - Да!
       - Не ори, братишка. Береги силы.
       Княжна Лиза была сейчас старше его на два года, выше и мудрее минимум на полголовы. Но как он легко поднял ее на руках! Как свою собственную душу. Только - душу с чудесной, волнистой прической и старинным ароматом розы-мимозы... Куда легче поднял с мёрзлой, мёртвой земли, чем тогда - после аварии мотоцикла-трансформера!
       Сестрёнка Анна обхватила его сзади жестко - как клешнями заводского подъёмника. Наверно, нарочно так - без нежностей.
       - Готов?
       - Всегда готов!
       Перед тем, как губчатая сеть кокона обволокла их и сделалась непроглядно плотной, в памяти Кита запечатлелась картинка Нового, Одна Тысяча Восемнадцатого Года от Рождества Христова - пылающие, осыпающиеся искрами исполинских бенгальских огней кроны сосен, горящий шалаш старинной дачи... скрюченные на твёрдой и мёрзлой земле тела тех, кто нападал и стрелял... Кисло-прогорклый запах гибели людей и всего мира.
       - Сделай вдох и задержи дыхание. Закрой глаза. Я уплотню пространство.
       Кит зажмурился.
       Заложило уши. Ухнуло вниз...
      
       - Дыши...
       Несколько мгновений беспамятства... потом сердце будто вдавилось железной гирей в диафрагму. Потом поднялось и снова потеплело, став невесомым средоточием жизни.
       - Это разве здесь?! - удивленно дохнула в ухо всемогущая сестренка. - Тут какие-то мертвяки... как не родные...
       Кит распахнул глаза.
       Они висели над лазурной, подсвеченной водной гладью. Это был бассейн на участке, около коттеджа Дума... А с берега на них глазели оцепеневшие мертвецы...
       - Зомби. Тридцать или пятьдесят километров от Москвы... - доложил обстановку Кит. - Они не опасны. Потом объясню. Надо домой. В город.
       - Там у тебя не было временного прохода, - заметила Анна. - Тебе придется показать дорогу.
       - Я покажу! Поднимись повыше - и лети прямо на свет большого города... кажется, на восток, - сориентировался Кит. - Только быстрее, пожалуйста!
       Взлетели ракетой класса земля-земля - так что пораженные зомби, наверно, свернули себе шеи. Взяли курс на Москву.
       - Прямо! Прямо!.. Теперь левее... на северо-восток! - прокладывал его Кит.
       Он ощущал себя компьютерным курсором, движущимся по картам Яндекса или Гугла... Теперь пора было дать "увеличение".
       - Хорошо бы у твоего папы хоть одно окно было открыто, - подумала сестрёнка вслух о возможном препятствии.
       Все окна оказались закрытыми. У папы горел свет, но прямо к нему вломиться не решились. Одним выдохом-дуновением Анна выплавила-испарила стекло в окне комнаты Кита - они влетели внутрь... И только Кит опустил княжну на свою постель, как сразу, еще не достигнув пола, засучил ногами, побежав по воздуху.
       - Ты прямо как щеночек! - хохотнула сестрёнка, найдя в своей старой памяти итальянскую картинку: как она подняла с земли маленького, лохматого, черного щенка, а он попытался удрать от нее...
       И так же, как того щенка, отпустила братишку.
      
       Кит рванулся к папе... Только у двери его комнаты сдержался, сжал волю в кулак - папу не пугать, доложить четко и ясно.
       Он открыл дверь - и увидел, что папа уже идет ему навстречу, видно, услышав шум.
       - Быстро ты... - начал он.
       - Папа! - твердо сказал Кит, всем телом перебарывая стук зубов. - Лиза ранена! Очень-Нужна-Помощь!
       Чем Кит особо гордился в папе - тем, что папа умел ничему не удивляться и не задавать всяких дурацких вопросов.
       - Показывай! - сразу приказал он, выпихивая сына из комнаты. - Эти князья такие князья... Одни хлопоты с ними.
       Он ничуть не удивился и тогда, когда увидел в комнате сына не только раненую и бесчувственную княжну, уложенную на его постель, но и бодрую, нордическую коротко стриженую блондинку с огненно-вишневыми глазами.
       Они даже поздоровались, как здороваются два старых партнера по бизнесу на спешной деловой встрече.
       Кит благоразумно решил, что пока ничего лишнего объяснять не надо.
       Анна повторила про сквозное пулевое отверстие... и к удивлению, Кита, добавила нечто такое, что...
       - К сожалению, Андрей Николаевич, я не способна восстанавливать биологические структуры. Только реплицировать и транслировать пространственно-временные кластеры с любой массой.
       - Угу, - кивнул папа Андрей, даже брови не приподняв.
       Он будто глаз не мог оторвать от княжны.
       - Нужно срочно в Склиф, - выдал он правильную мысль вслух. - Вот чёрт... Бензина уже нет, машину заправлять надо... На такси не повезешь!
       - Это далеко? - деловито спросила Анна.
       - Не доезжая Садового Кольца... - сказал папа и спохватился: - Километров шесть всего.
       - Я доставлю вас туда секунд за пять, - прикинула Анна. - Устроит?
       Наконец-то, папа приподнял бровь... Потом поднял взгляд... заметил, что в окне нет стекла... Сказал "угу"... И вдруг лицо его просветлело! Прямо засветилось! Кит затаил дыхание: папа нашел решение.
       - Сейчас! Ждите!
       Он выскочил из комнаты, через двадцать секунд вернулся с ваткой... На всю комнату дохнуло нашатыркой.
       Папа осторожно приподнял голову княжны, поднёс ватку к ее носу. Княжна вздрогнула, очнулась... тихо застонала.
       - Смотрите на меня, княжна! - очень громко, чеканя каждое слово, произнес папа Андрей. - Слушайте меня внимательно! Вы меня слышите?
       - Слышу, - шевельнула бледными губами княжна. - А где...
       - Здесь я, здесь, - придвинулся Кит, ощутив сердцем новый ожог. - Ты слушай!
       - Вы во времени Никиты! Сейчас мы вас спасём! Мы отвезем вас в больницу Склифосовского... В ваше время она называлась Шереметевской.
       Княжна что-то прошептала совсем неслышно.
       - Что?! - подались к ней все трое.
       - Я знаю эту больницу, - слабо улыбнулась княжна. - Курсы сестер милосердия.
       - Прекрасно! - поддержал ее папа Андрей. - Только сейчас другой век! У вас ранение. Это значит, что с вами будут иметь дело не только врачи, но и полиция. Огнестрельное ранение без полиции не обойдётся. Вы понимаете?
       - Да... как же... полиция обязательно должна всё знать... - мучительно улыбнулась княжна Лиза.
       - Прекрасно! Я вас нашел около парка Сокольники. У железной дороги. Повторите, если есть силы.
       Княжна собралась с силами, тихо повторила.
       - Вы не знаете, не помните, кто в вас стрелял. Вы-Вообще-Ничего-Не-Помните. Кто вы, как туда попали, где живете, где ваши родные... Не-Помните-Ничего. У вас шок. Сможете изобразить?
       - Я играла... в пансионных постановках...
       - Прекрасно! Больше ничего не говорите, - продолжал чеканить папа. - Берегите силы. Когда вас подлечат, мы найдем способ вытащить вас отсюда. Помните одно: тут о вас есть кому позаботиться. Вас не бросят.
       - Я знаю, - улыбнулась княжна.
       Она поискала глазами Кита... и нашла вместе с ним еще и нордическую блондинку, пододвинувшуюся вплотную к братишке. Тень растерянности мелькнула в ее глазах. Сердце у Кита сжалось...
       - Ты ее разбудил? - вдруг снова просветлев взглядом, спросила княжна.
       - Ну да... - шепотом откликнулся Кит.
       - Я знала... Она такая красивая.
       - Княжна, вас просят не тратить силы, - хирургически жестко предупредила Анна.
       Кит не смог сдержать в себе вулканического напора правды.
       - Лиз, она мне сестра! Сестрёнка, понимаешь! Ну, не совсем родная... но сестрёнка. Аней зовут!
       Всё! Он проговорился... сказал то, что поклялся хранить в строжайшей тайне. Он знал, что теперь точно будут неприятности - неизвестно только, в каком веке.
       ...Вот и папа впервые замер, как столб, от такого откровения небес... Хотя по дальнейшему движению бровей и лукаво дернувшемуся левому уголку губ, легко было догадаться, что он тут же нашел самую простую версию, самое житейское объяснение убойного признания его сынка.
       - Неужели?! - В глазах княжны вовсе не таким уж далеким огоньком сверкнула жизнь. - Тогда мне надо выжить!
       - Кто бы сомневался, - потерянно буркнул Никита.
       - Для лета вы слишком тепло одеты, - снова подал веский голос папа. - Слишком странно! Давайте попробуем хоть от куртки вас освободить...
       С величайшей осторожностью, как новорожденную бабочку из кожуры-кокона, высвободили княжну из тяжелой лётной куртки с меховым воротником. Свитер с высоким горлом тоже смотрелся не по сезону, но тут уж делать было нечего... Княжна постанывала, но мужественно терпела.
       - Берите ее на руки и поворачивайтесь к окну, - круто скомандовала Анна папе Андрею.
       - А я... - Кит испугался, что его оставят одного.
       Одному ему сейчас было оставаться - хоть вешайся сразу...
       Папа, уже успевший бережно взять княжну на руки, и Анна посмотрели на него, словно печально раздумывая, избавляться от этого балласта или все-таки взять с собой...
       - А можно? - тихо взмолилась княжна.
       - Так. Тогда впереди вы, Андрей Николаевич, потом Никита, - сухо, но не сердито решила Анна на радость Киту. - Я попробую поднять этот дурацкий паровозик. Но если грохнемся с высоты ста метров, не обижайтесь...
       Все вздрогнули.
       - Шучу, - как-то очень к месту хихикнула Анна и тут же построжала. - Стройтесь! Кит, держись за папу крепче, вспоминай детство. Андрей Николаевич, задавайте направление.
      
       Больше времени смыкался, обволакивал их таинственный защитный кокон, чем занял их полёт по прямой траектории до больницы Склифосовского. При посадке пришлось делать хитроумный вираж, чтобы не попасть в поле зрения камер видеонаблюдения, которые Анна засекла на подлёте каким-нибудь сорок шестым чувством. Хорошо, что стояла ночь и шумного флэшмоба по поводу прилета НЛО и высадки из него странной компании, разочаровавшей бы любого уфолога, удалось избежать.
       Папа с княжной Лизой на руках сразу помчался в приемное отделение, успев только оглядеться и велев детишкам подождать его не на ночной улице, а внутри, на банкеточке, в безжизненном и холодном свете, всегда царящем в любом приемной отделении любой больницы.
       - Если спросят, скажете, что просто гуляли в парке... Ночь теплая, кайфовали, родитель был при вас... А тут вот эта беда, - додумывал он на ходу "легенду" для сына и его чудо-сестрёнки.
       Пока сидели на тощей банкетке у серой стены, Кит молчал и боялся поднять глаза на сестрёнку... Если бы она спросила, он бы честно признался, что еще не справился со стрессом и ему хреново - всего трясёт, озноб у него, несмотря на теплую летнюю ночь, случившуюся неделей раньше его благополучного - хотелось бы надеяться - возвращения из Греции вместе с целой и невредимой, пусть и слегка напуганной мамой.
       Сестрёнка чутко молчала, не мешая своему какому-никакому, но всё ж таки крутому братишке брать себя в руки.
       Папа появился минут через десять. Радостный, но очень озабоченный, судя по бровям, сошедшимся журавлиным клином.
       - Успели! - доложил он. - Врачи сказали, что угрозы жизни нет.
       Кита бросило в жар. В глазах поплыли круги.
       - Я еще останусь тут, - сказал папа. - У нас немного времени. Скоро приедут менты.
       - Кто, простите? - полюбопытствовала Анна.
       - Полиция, - наконец, смог прорваться в реальность Никита.
       - А вам, наверно, лучше уйти, - посоветовал папа. - Не надо им на глаза попадаться... Давайте вас провожу до проспекта. И вернусь.
       Вышли наружу, пошли по пустому пространству заднего двора.
       - Ты за ним присмотришь, дочка?
       Кит опешил: это папа так дальновидно и прозорливо обратился к Анне.
       - Лег-ко! - с лукавством пообещала сестрёнка. - Но я честно признаюсь: нашу степень родства можно установить только по инвертированным генам в двадцать второй хромосоме - больше ни у одного рода на Земле таких генов нет.
       - Па! Короче, ты должен знать, - рванулся Кит вперед, на передний край, а то тут, и вправду, с ним, как со щенком обращались, честное слово. - Дед... ну, Вольф теперь на нашей стороне!
       - Слава Тебе, Господи! - Папа весь распрямился... и перекрестился. - Значит, наш родственный разговор по душам не пропал даром.
       Не хотелось разочаровывать папу.
       - Типа того. Только теперь надо спрятать Анну в нашем времени. На нее охотится Председатель. Она умеет собирать миры.
       - Ну, об этом я уже догадался, что с сегодняшнего дня она - самый нужный человек во Вселенной, - как бы в шутку, но на самом деле всерьёз сказал папа. - А вовсе не мы с тобой...
       И обратившись к Анне, так лазерно-плазменно сверкнул глазами, что и сама Охотница могла бы позавидовать.
       - Раз вы сынку моему сестрёнка...
       - Лучше на "ты", Андрей Николаевич, - вежливо так перебила Анна папу Андрея.
       - Раз ты сестрёнка, значит, решай - может, тебя совсем удочерить?
       У Кита даже дыхание перехватило от такого поворота! Папа был в ударе!
       - Мне бы тут год с небольшим тихо пересидеть, - выдала смущенный вид сестрёнка. - Но я не против. Я уже лет двести как круглая сирота... Если Кит не против.
       Кит, вообще, чуть в обморок не свалился. А папе - хоть бы хны.
       - Сынок, ты не против?
       - Не-а, - то ли ответил, то ли поперхнулся Кит.
       - Только тебе придется потесниться, сынок.
       Кит теперь ясно слышал, как в глубине папиной души клокотал ацкий хохоток: папа уже кайф ловил, воображая, как они огорошат маму и какие чудеса-фокусы ей покажут, если она упрётся - да, пора было и ее брать в игру. Перетерпит пару обмороков, а потом, глядишь, привыкнет...
       - У меня кресло раскладывается. А вот сестрёнке твою комнату отдадим. Ты не против?
       - Не-а, - беспомощно и безоглядно откликнулся Кит.
       - Раз она миры собирает, ей надо места побольше.
       - Братишка, успокойся, - ткнула Анна Кита в бок кулаком. - Папа шутит. Я могу на ночь в чемодан поместиться. Мне там тесно не будет. Я же могу менять массу и объем.
       В ее голосе Кит услышал эхо папиного ацкого хохотка.
       Тут папа вдруг резко выступил вперед, развернулся - и грозно преградил Анне путь.
       - Ну-ка, дочка! Маленький стоп!
       Он смотрел на нее в упор. И Кит оробел от папиного взгляда: что-то опять пошло не так!
       Он даже крепко взял ее за плечи. Анна не дернулась - сразу покорилась.
       - Мы тебя удочерим, как родную! Но только на одном условии, - не шутя, жестко проговорил папа. - Можно удочерить только настоящую. Нельзя удочерить куклу. Если ты сейчас обиделась по-настоящему, прости... Но настоящие девочки в чемодане не складываются. Ты, случайно, не Шрек?
       - Она спасла мне жизнь, папа! - только и смог выпалить Кит.
       Папа так и пронзил его взглядом: помнишь, сынок, что я тебе говорил про 3D-голограммы и всё такое, о чём я тебя предупреждал?
       - Если Шрек - это какой-то киборг, или андроид, - спокойно и немного печально заговорила Анна, - то я знаю, что я не киборг. Просто у меня есть такие гены, какие были когда-то у Адама и Евы... далеко не все, конечно... и еще особая материя тела... У них эта материя была еще более тонкой и подвижной... совершенной... и еще способности, какие мне не снились. Но они почти всё утратили, когда вся их цивилизация совершила ошибку, сделала неправильный выбор... Ну, это теперь называется изгнанием из рая. Но вся история была куда сложнее...
       Что больше подействовало на папу - настоящий человеческий грустный голос или рассказ про Адаму и Еву, сказать было трудно. Но папа задумался.
       - Творец Вселенной вдохнул в меня душу, честное слово! - вот так просто и сказала Анна. - Доказать это я ничем не могу. Вы можете только поверить мне или не поверить. Это ваш выбор. Но что правда, то правда - я, наверно, немного странная. Это потому что у меня душа еще несозревшая...
       Папа моргнул. Отпустил Анну. Зачесал себе волосы рукой.
       - Ну, этот недостаток в наше время легко поправим, - слегка прокашлявшись, сказал он. - Добро пожаловать в семью, дочка...
       И легонько прижал ее к себе.
       - Спасибо, папа, - уткнувшись папе Андрею в грудь, откликнулась Анна...
       ...Откликнулась таким сиротским, нищенским голоском, что Киту жутко стало: нет, еще учить и учить сестренку, какой быть! А может, это уже ревность и конкуренция в сердце Кита взыграли - неужто и вправду ему папу с мамой придется делить с ней, с Охотницей-За-Мирами, родственной связью с которой Кит уже привык гордиться. Во всяком случае, первенства он в семье не отдаст - это Кит в эту минуту твердо решил. Комнату отдаст, а "кто в доме хозяин" ни за что не отдаст... а там видно будет.
       Папа, тем временем, сильно смутился. Оглянулся опасливо - типа, не появились ли полицейские.
       - Ты только меня через неделю при нашей маме так вот сразу "папой" не назови. Ладно? - виновато проговорил он, опасливо глянув и на Кита. - Сама понимаешь...
       - Не, пока не понимаю, - честно и без обиды призналась Анна, отстраняясь от папы Андрея. - Кит потом объяснит.
       - Ну, мне пора, - заторопился папа сразу по разным причинам, хотя еще недавно была только одна. - Следствию нужен свидетель, который всё запутает.
       Он посмотрел на сына и снова спросил с опаской:
       - Никитос, ты насколько постарел в этот раз за пределами времени?
       Кит сразу понял, о чем речь, прикинул - и сам удивился:
       - Да меньше трёх дней мотаемся!
       - А повзрослел еще лет на десять, - задумчиво прикинул папа. - Хорошо, что хоть еще не поседел.
       - Па... Извините, Андрей Николаевич, - Анна, вмиг научившись этой папиной опаске, остро глянула на Кита. - У нас есть проблема. Мы отклонились от курса. Я могу доставить Кита до самолета, но впихнуть в него... - Она мило так ручками развела. - ...ну, ни фига не получится. Точно свалим самолет. У вас граммофон должен быть. А у нас есть еще полчаса в этом времени, чтобы использовать его по назначению...
       - Вот эта машина на ходу! - гордо ответил папа. - Стоит в моем кабинете... - И добавил свою фирменную шутку, теперь разделив ее на двоих: - Пользуйтесь, детишки, пока ваш папа жив.
       Вдали, к зданию подъехала машина.
       - Полиция! - сделал большие глаза папа. - Смывайтесь! Давай, сынок, Ангела тебе хранителя в дорожку! Привет маме... ну, то есть сам знаешь... А тебе, Ань, даже не знаю что пожелать. Сдается мне, что ты сама - ангел какой-нибудь там, из Сил и Господств.
       - Пока нет, - серьезно призналась Анна.
       - Все равно - с Богом! - легко нашелся ничуть не удивившийся такому откровенному ответу папа.
      
       Те же пять секунд, если не меньше, занял обратный полёт.
       - Погоди минутку, дай передохнуть, - попросил Кит, увидев на своей постели оставленную куртку княжны и ощутив немыслимое к ней притяжение.
       Сестренка ничего не ответила.
       Кит присел на кровать, взял в руки родную куртку. Она была прострелена в двух местах. Спереди и сзади. Чуть выше сердца. Навылет. Но, слава Богу, пахло от нее не смертью, не кровью, а тем старинным, усадебным, княжеским парфюмом - розой-мимозой.
       Кит ничего не мог с собой поделать... прижал куртку ко лбу этим самым "навылет" с пятнышком запекшейся крови, почувствовал щекой уютное, нежное прикосновение меха... Краем взора увидел бесформенную кляксу на своей постели... И вздрогнул...
       А вдруг все-таки княжна не выживет - ни здесь, в его времени, ни там...
       Что с Китом случилось в следующий миг, лучше не описывать. Просто прорвало парня... Сострадание - это тоже такая таинственная, глубинная и безбрежная магма. Душа на ней - как вулкан. Сдерживает и просто дымится белым или потемневшим облачком или, поддавшись напору, пропускает через себя наружу грозный поток. И тогда...
       Кит сейчас ничуть не стыдился присутствия сестренки. Ведь даже великий воин Ахилл, не стыдился прилюдно рыдать об убитом друге - Патрокле. И она, Анна, способная объять необъятное, саму Вселенную, сирота планетарного или даже вселенского значения, могла сейчас перенять, может быть, главное, чем обладают земляне попроще, без таких, как у неё, гиперсуперультраспособностей и талантов.
       - Тебя одного оставить? - услышал Кит тихий и, очень к месту, не участливый, а деловитый голосок сестренки. - Или тут с тобой посидеть.
       Она всё схватывала на лету.
       - Как хочешь... - выдавил из себя Кит... и вовремя догадался, что же ей самой нужнее: - Лучше посиди.
       Анна присела рядом, прижалась плечом - девочка, способная подпереть плечом планету... способная при угрозе взрыва Солнца или иной вселенской катастрофы создать мир, счастливую копию Земли, и перенести туда всех ее обитателей, спасти их... но, увы, не способная спасти человека от самого себя, от душевной боли - от этой, как уверяют ученые, электрохимической иллюзии, создаваемой... ну, сотней-другой крохотных нейронов-крокозябр... иллюзии, не имеющей никакого физического значения даже в масштабах тридцати кубометров воздуха, заключенных в маленькой комнате.
       ...Анна осторожно потянула куртку к себе. Кит, удивившись, отпустил ее... и вдруг разом успокоился. Анна поднялась, открыла дверь шкафа и по-хозяйски повесила куртку на вешалку, а потом закрыла дверь.
       - Поднимись, - сказала она.
       Кит - весь промытый и вычищенный слезами внутри - поднялся с постели вдруг так легко, будто потерял вес.
       Такими же уверенными движениями Анна сложила меченые княжеской кровью покрывало и пододеяльник... и тоже убрала их в шкаф. Она уже вела себя в этой комнатке, как в своей, по-хозяйски, и Киту ничуть не было жалко...
       - А то сам забудешь убрать... - сказала она как бы про себя. - А мама вдруг увидит. Забеспокоится. Ты не папа, ты не вывернешься.
       - Ага, - сказал Кит. - Спасибо.
       Анна сверкнула вишневыми угольками глаз, как лайнер в далеком ночном небе - проблесковыми огнями:
       - Нам пора, Кит.
       - Ага... - И Кит спохватился, снова стал бормотать про опасности, которые грозят самой Анне: - Ты только поосторожней там... Жорж... ну, князь Георгий, он каким-то образом засёк... ну, то есть засечёт твой проход в наше время... Будет догонять. Стрелять в тебя... Я сам видел из самолёта.
       - Ничего... - улыбнулась Анна. - Ты же знаешь, что не достанет... Все будет хорошо.
       И Кит понял, что сестренке ведомы и самые таинственные тайны пространства и времени.
      
       Сильные, но определенно не мужские руки схватили Кита за плечи и решительно толкнули-двинули вперед, из сиреневой завесы - во мрак и гул.
       - Иди на место! Быстро, мальчик!
       В первый миг Киту показалось, что толкает его сестрёнка, а что голос какой-то чужой - так она могла подобрать себе любой, подходящий моменту. Вот сейчас такой жесткий и взрослый.
       Анна сказала, что он должен уйти в свое время первым, а она - спустя ровно две минуты три секунды и сколько-то там миллионных секунды... и уже без помощи граммофона.
       Но на месте Анны за спиной Кита оказалась та самая стюардесса, успевшая набраться мужества. Это она толкала Кита обратно в полутёмный салон, где все пассажиры продолжали тупо сидеть с присосками-масками на лицах, словно в каком-то фантастическом фильме ужасов питали своим дыханием космического монстра, в брюхе которого, по несчастью, очутились.
       - Да не упирайся ты! - злобно шипела в спину героическая стюардесса. - Сейчас разгерметизация будет - задохнешься, и я из-за тебя, придурка, погибну. Живо на место и надевай маску!
       Судя по тому, что мама встречала его, развернувшись в проход, тем же панически-любящим-страдающим взглядом поверх маски, он, Одиссей времени, вернулся в свой родной мир, в свой родной век спустя не более пары-тройки секунд после того, как упал с небес в мертвецкие подмосковные сугробы восемнадцатого года.
       - Не, разгерметизации не будет, - машинально бросил Кит через плечо. - Я починил вам самолет.
       Стюардесса ничего не ответила, но почему-то сразу отпустила Кита: может, подумала, что он от шока спятил и теперь сам стал опаснее всякой разгерметизации.
       Мама вцепилась в сына, втащила и впихнула его обратно в кресло. Одной рукой она ткнула ему в нос его болтавшуюся, как гадкое медузье щупальце, маску, а другой - приподняла с лица свою.
       - Нельзя же так пугать, сынок! - мягко и почти безукоризненно... простите, без укора сказала она. - Ты что?
       Вдруг Кита озарило, и он придумал отмазку в папином стиле... К тому же перед мамой-то нечего было стыдиться.
       - Ма, да это я от страха чуть не обделался... Ну, и рванул в сортир... А по дороге отпустило.
       - Ну, и зашел бы... раз уж пошел, - странно переменилась мама.
       Кит и вправду пожалел, что не зашел перед дорожкой.
       И тут он вспомнил самое важное... Он посмотрел на пол, под мамины ноги. Точно! Кредитная карточка валялась там. Всё, что он увидел в состоянии клинической смерти, было реальностью. Он успел тогда побывать везде, куда позвала душа.
       Кит нагнулся за карточкой, поднял её.
       - Ма, потеряла, - сказал он.
       Мама так смешно пробулькала "спасибо" в этой дурацкой маске...
      
       Через десять минут экипаж пришел к выводу, что самолету больше ничего не грозит. Тревогу отменили, включили свет. Кит тоже отменил тревогу, решив, что удачно прорвался и на этот раз. Он развалился в кресле включил музыку и стал ловить кайф, думая о самом крутом сувенире, который он сейчас везет в багаже... Самый большой чемодан был мамин, а сестрёнка хвасталась, что может жить в чемодане, значит...
       И ловил Кит свой законный суперкайф, пока не похолодел и не схватился за карман. Голограмма-фотография сестренки была там, а коммуникатора не было! Он вынул его дома неделю назад и забыл взять с собой!.. Ну, физически никакого парадокса случиться не могло. Эта масса оставалась в пространстве вселенной - и теперь она, наверно, лишь виртуально соединилась сама с собой, перестав существовать как бы в раздвоенном состоянии.
       Коммуникатор ждал Кита дома на его столе, а сам он только помолился, чтобы мама не попросила его, когда сядут, позвонить папе... Впрочем, снова нашлась легкая, а главное, правдивая отмазка - зарядка села... и тут же отвертеться как-нибудь... скорее отпроситься в сортир, опять же.
       Посадка прошла нормально, только на выходе из самолета - а выпускали только из передней двери - всех не сажали сразу в автобусы, а стали пропускать через странный большой автобус с тонированными стеклами. При том - по одному... А ещё Кит увидел на взлетно-посадочной полосе две пожарных машины и полдюжины беленьких машинок "скорой помощи".
       Кит не удивился. А мама всему удивлялась, бледнела, но ничего не говорила.
       И так было с другими пассажирами. Они входили в таинственный автобус такие же удивленные и снова, как в полете, побледневшие, а выходили - через полторы-две минуты - на вид успокоенные, но слегка удрученные.
       - Я пойду первой, - шепотом мама. - Выясню, что там. А потом дам знак - ты поймешь, что делать.
       Народ впереди стоял молча, ожидая неизвестной участи. Но пока еще никто в темном автобусе не сгинул бесследно.
       Когда подошла их очередь, задняя дверь в очередной раз открылась, и вежливый мужчина в сером костюме жестом пригласил маму внутрь. Она сжала руку Кита, отпустила и пошла. Двери за ней закрылись. Неизвестная процедура прошла в штатном режиме: спустя минуту мама вышла из передней двери живая и невредимая. Она улыбнулась подбадривающее, ткнула пальцем себя в сердце и так махнула рукой, будто беззаботно выбросила сердце на взлётную полосу.
       Кит не понял. А соображать уже было некогда - пригласили и его.
       Внутри освещенный холодным неоновым светом салон напоминал какой-то передвижной исследовательский центр. На стеллажах были компактно выстроены разные приборы, мониторы и всё такое. "Экипаж" состоял из трех человек. Были они, однако, не в белых научных халатах, а в строгих костюмах и при галстуках... Легко было догадаться, что это люди в сером, а не в черном.
       Главный обратился к Киту предельно учтиво, по имени-отчеству, не глядя в его паспорт, словно уже знал всех пассажиров по фотографиям, а потом участливым тоном выдал заранее подготовленный текст: мол, Киту, как и другим пассажирам, посчастливилось увидеть в полете неординарное НЛО, но кое-какие детали этого события могут составить государственную тайну и поэтому его, Никиту Андреевича Демидова, человека, хоть и несовершеннолетнего, но несомненно ответственного гражданина Российской Федерации, настоятельно просят дать подписку о неразглашении.
       Люди-В-Сером даже изумились тому, с какой радостью Кит откликнулся на это предложение.
       Потом у Кита попросили отдать под подписку и обещали вернуть в целости фотоаппарат или мобильник, на которых секретный феномен мог быть запечатлен. Кит, слегка поежившись, признался, что свой мобильник умудрился где-то посеять... И похлопал себя по карманам... И тут же понял смысл маминого жеста: "Отдай им коммуникатор, не жмись! Мы тебе новый купим!"
       Люди-В-Сером проверили честность Кита с помощью металлоискателя и рамки и отпустили, пожелав удачи... а ею Кит в тот час и сам мог с кем угодно поделиться.
       В обычном аэропортовском автобусе мама даже не спросила про коммуникатор - видно, пожалев сыночка, у которого плохие дяди отняли любимую игрушку. И этому деликатному маминому молчанию Кит тоже был несказанно рад... Радость была подслащена сознанием того, что шикарная фотография летящей в облаках помещичьей усадьбы у него прикопана-таки дома и папе он ее покажет...
      
       Ни одного деньрожденного или новогоднего подарка Кит так трепетно не ожидал в своей жизни, даже в самом далеком, райском детстве, как мамин чемодан у гудящего транспортера выдачи багажа. И когда он появился, Кит метнулся к нему, как тигр из засады - на добычу, схватил, попытался бережно приподнять и... что? Удивился его легкости. То ли сердобольная сестренка что-то сделала с гравитацией, - закралась такая мысль, - то ли выкинула еще в полете, как ненужный балласт, все мамины вещи.
       Папа встречал своих путешественников с видом главного действующего лица в мировом заговоре, начавшем осуществляться в эту самую минуту...
       Кит, отпустив заветный чемодан, собрал в свои могущественные кулаки всю свою волю и пропустил маму вперед - к папе. Они чудесно обнялись, чмок-чмок и всё такое. "Как долетели? Что-то, Светик, ты бледная..." "Без проблем. Была небольшая турбулентность, потрясло немного - вот и всё". Похоже, мама как суперсознательная гражданка дала самую честную подписку о неразглашении. А Киту, кстати, тоже можно было честно ничего не говорить.
       Он сунулся к папе, боднул его по привычке лбом в грудь и вместо "привет" выпалил тихо:
       - Как Лиза?
       - Всё окей, - сообщил папа всему миру, похлопал сына по спине, и уже только ему одному шепнул в ухо, склонив голову: - Вчера из реанимации в интенсивку перевели. Всё под контролем... Ты знаешь, она жутко запала на клубничный йогурт, лопает паллетами. Завтра сам понесешь.
       У Кита ком благодарности горло заткнул, а глаза не слезами, а каким-то теплым клубничным йогуртом заплыли.
       - Спасибо, па.
       - Вы чего тут при мне шепчетесь? - заметила мама неладное и рассердилась балла на три по двенадцатибальной шкале вулканического гнева Везувия.
       - Ничего, Светик, у нас тут маленькое мужское пари было, - как всегда умело вывернулся папа. - Кит проиграл.
       Как известно, мужские пари женщинам не интересны, если только не проигрываются семейные денежки. Проигрыш Кита ничем не угрожал семейному бюджету, и мама успокоилась:
       - Вот пусть окна вымоет... С мая обещает.
       - Ага, ма, как только, так сразу, - радостно и безоговорочно подписался Кит и под этим обязательством.
      
       Папа сам загрузил в багажник мамин чемодан. Он при погрузке приподнял бровь и удивленно посмотрел на Кита. Видно, он тоже отметил несколько бутафорский вес внушительной клади.
       Кит первым кинулся на переднее сиденье. Мама не стала оспаривать своего законного места. Она села позади своих мужчин... а потом просто легла на бок и поджала под себя ноги.
       - Мальчики, я полежу. Ладно?
       Полётные переживания доконали маму Свету.
       - Ага, мам! Мы тебя разбудим, если что, - радостно пообещал Кит.
       Ему не терпелось еще пошептаться с папой о том, о сём.
       Отъехали от Домодедово...
       Кит мужественно потерпел несколько минут, ожидая, что мама и вправду заснёт.
       Наконец, решил, что пора. Но начал с другого:
       - Па, ты чего тогда в замке гвоздём ковырялся?
       - А ты откуда знаешь?! - поразился папа.
       - Считай, что во сне видел.
       - Не хватало, чтоб у тебя еще ясновидение открылось, - недовольно пробурчал папа. - Терпеть не могу все эти экстрасенсорные способности. От лукавого они... Ну, кроме наших, конечно, которые генетически обусловлены... А ты сам сообразить не можешь? Я ж ключи тогда не взял... Мы же в окошечко вылетали, как Маргарита у Булгакова... Пришлось эМЧеэС вызывать, не твой же разрушитель использовать... Из пушки по воробьям!
       "Я знаю, что смерти нет", - хотел было сказать Кит, но не решился - пришлось бы рассказать папе, как он умер и был воскрешен...
       Уж лучше потом. И он решил перейти к делу.
       - Она в чемодане, - горячим шепотом начал он с банальности.
       - Спасибо, что дал подсказку зала, - озорно ухмыльнулся папа. - А то я уже думал взять "звонок другу".
       - Что будем делать? - не постеснялся Кит признаться в полном отсутствии плана.
       Ему было жутко интересно, какую изысканную интригу, наверняка, уже затеял папа. И папа не подвёл.
       - Я вот тут думаю. Китон... А не удочерить ли нам заодно и твою прелестную княжну.
       - Как это?!
       Если бы сейчас вылетела Киту в лицо подушка безопасности - эффекту было бы меньше.
       - Ну, мы ж не знаем, когда её удастся отправить, расписания поездов у нас нет, - резонно заметил папа. - Это твой недочет. Ты не раздобыл важные разведданные... Одним словом, сынок, тебе придется смириться с тем, что в твоей комнатке будут некоторое неопределенное время жить-поживать две экзотические девочки. Возможно, одна из них по врожденной скромности предпочтет чемодан, это входит в список ее прав человека... И как ни странно, сынок, сейчас я больше беспокоюсь за тебя, чем за маму. Ее здоровый материнский инстинкт убережет ее от невроза... К тому же она всегда мечтала о дочке, да вот как-то не вышло... Мы справимся. А вот ты... Ты готов стать Большим Братом в этом очаровательном и безумном курятнике?
       Кит сидел, как пришибленный пустым мешком. Вот это интрига, так интрига!
       - К тому же учти, к нам будет наверняка наведываться полиция. И еще какие-нибудь службы, занимающиеся всякими Маугли... Меня уже три раза вызывали, заново расспрашивали. Эта девочка, сам знаешь, на потерявшуюся наркоманку из посёлка Кошкопропащино совсем не похожа.
       - Ну, ты скажешь, па! - аж взвился Кит.
       Папа Андрей - большой психолог. Он знал, что немного рассердить Кита - значит, привести его в чувство.
       - В общем, будь готов, Китон.
       - Всегда готов! - выдал Кит условный рефлекс.
       - Это радует, - кивнул папа... и оказалось, что у него наготове еще одна интрига: - И еще я думаю, что нам сейчас нужно завернуть на одну тихую, красивую полянку и подышать свежим воздухом.
       - Это зачем? - разумеется, не просёк Кит.
       - Я же говорю, подышать свежим воздухом... отдышаться после такого нелёгкого полёта. Вон, посмотри, какая мама бледная. Ей обязательно нужен сейчас экологически чистый воздух. У меня тут в кустах прикопано его кубометров двести.
       И папа вдруг завернул с шоссе на второстепенную двухрядную трассу, а с нее - прямо на лесную дорогу.
       Пока Кит дотумкал только до того, что папа, задумав какой-то особый сюрприз, заранее разведал месторождение свежего воздуха...
       Наконец, показалась и полянка - кругленькая такая, зелененькая, симпатичная, залитая солнцем. Папа не стал выезжать на середину, чтобы не портить экологию, а аккуратно развернулся на грунтовой дороге, подал к полянке задом и остановил "Рено", так расхваленный некогда князем Георгием.
       - А?.. Что?.. Уже приехали?.. - пробормотала мама, приподнимая голову и продирая глаза.
       - Сейчас, Светик. Подожди минутку, - откликнулся папа и дал глазами страшный приказ Киту: "Живо выходи!"
       Они выскочили из машины одновременно. И папа сразу обошел ее и встал сзади, у багажника.
       - Всё еще тормозишь? - спросил он сына.
       - Ну, никак не врублюсь, па, - с радостью признал Кит, предвкушая гвоздь программы.
       - Надо показать маме наш фейерверк, пока она еще не пришла в себя, - сказал папа и многозначительно указал пальцем в небо. - Усталость. Незнакомая обстановка. Реакция будет не такой бурной... К тому же на свежем воздухе быстрее придет в себя. А дома это был бы конец света. Дома без "скорой" и "пожарной" не обойдется. Согласен?
       - Ага, - только и выговорил Кит.
       - Если мы будем вместе с твоей сестрёнкой косить под что-то правдоподобное, мама упрется, и у нас всех будут проблемы. Пора маму брать в команду и приучать к чудесам.
       - Пора, - горячо поддержал папину идею Кит.
       - Нашатырь я взял, - сказал папа и достал из кармана пузырёк. - На крайний случай, пункт неотложной помощи тут недалеко. Кажется, я всё учёл. Да, сынок?.. Прикинь своим математическим умом. Всё?
       - Па! Я просто в шоке, - только и смог, что в очередной раз восхититься своим папой Никита Демидов.
       Если папа и не был уникальным сборщиком миров, то все же, без сомнения, его нужно было признать великим и ужасным сборщиком интересной жизни!
       - Но смотри, факир, если ее там нет...
       Кит выпалил было "ЕСТЬ!", но вдруг как-то замер и привычным образом похолодел под ярким летним солнцем. А что если и вправду нет!
       - ...весь наш цирк обанкротится, - закончил папа мысль и постучал пальцем по капоту.
       Вдруг из-под него донесся странный звук - будто звякнул маленький гонг.
       Папа не удивился, а просто заинтересованно склонил голову на бок и спросил сына:
       - Это что? "Войдите"? Или "Занято"?
       - А давай посмотрим, па, - с замиранием сердца предложил Кит.
       Оба вместе вынули чемодан и поставили его посредине поляны.
       - Что вы там делаете, мальчики? - донесся из машины сонный, уставший голос мамы.
       - Теперь ты будешь ловить! - шепнул папа Киту и крикнул: - Светик, выйди, пожалуйста, на минутку. Подыши. А то бледная очень.
       Мама зашевелилась на сиденье, вылезла из машины и нетвердой походкой двинулась к своим мальчикам, щурясь от солнца и безоружно улыбаясь.
       - Что вы тут затеяли, мальчики? - немного удивленно, но от усталости смиренно вопросила она, увидев свой большущий чемодан в центре полянки. - У вас вид, как у вокзальных воров, прихвативших чемоданчик. Чего это вы?
       - Скажем маме всё, как есть? - громко и как можно более весело спросил папа у Кита.
       - Всё, как есть, - утвердил Кит.
       - Как на духу?
       - Как на духу!
       - Фотография у тебя? - уверенно спросил папа.
       - У меня, - схватился Кит за грудь.
       - Покажи маме.
       Кит торжественно вынул голограмму и протянул маме Свете.
       Мама Света взяла - и сразу удивилась. Но, как и предполагалось, удивилась не сильно:
       - О, какая качественная голограмма! И девочка интересная. Кто это?
       - Кит, это должен сказать ты, - твердо скомандовал папа.
       - Мама, знаешь, у меня нашлась сестрёнка, - с места в карьер рванул Кит и краем глаза поймал реакцию папы: "Молодца!". - Не совсем, типа, родная, но всё же...
       И стал тормозить.
       - Что значит "сестрёнка не совсем родная"? Что за термин такой? - недоуменно пробормотала мама, опять же, в соответствии с планом мужчин, не впадая в шок.
       Кит понял, что ему больше сказать нечего... и что надо вызывать на помощь баллистическую ракету класса Земля-Вселенная.
       - Ань, выходи, а! - позвал он громко...
       ...и пережил секунду ужаса-ужаса-ужаса, успев представить себе фиаско и убийственную тишину в зале.
       Скромный выход напоминал бы появление нелегального мигранта, пробравшегося в чужую страну контрабандой... Наверно, Анна понимала это, хотя, конечно, в каких-то иных, недоступных нашему пониманию образах.
       БАХ!
       Вспышка сверхновой! Порыв теплого воздуха. Разлетающиеся, как конфетти, по всей поляне мамины шмотки. Маленькая, фантастически красивая радуга... а в ней, стоя на дне распахнувшегося, как волшебная шкатулка, маминого чемодана, восстала она... Словно пеннорожденная Афродита... Но, по счастью, не обнаженная, как на картине Боттичелли, а скромно приодетая в светленький летний сарафанчик с мелким цветочным узором (незабудки и дикие гвоздички) - точно такой же, как у мамы, только на несколько размеров меньше...
       Кит мог поклясться, что увидел даже зажившую ссадину на ее коленке.
       - Здравствуйте, Светлана Дмитриевна. - Голосок, как тот гонг-колокольчик. - Извините за неожиданное вторжение...
       И вдруг она замолкла и умоляюще посмотрела на Кита, зовя его на помощь.
       - Мальчики... что это за чудесный фокус такой? - робко спросила мама своих мальчиков, явно не веря своим глазам. - Откуда она...
       - Лови! - закричал папа, хотя стоял рядом с мамой...
       Но самое удивительное, что успел подхватить маму не он... Десятой долей секунды спустя мама повисла в свежем воздухе лесной полянки над руками так же невесомо воспарившей Охотницы За Мирами.
       - Я бы много отдал за то, чтобы вот так носить на руках нашу маму, - невозмутимо заметил папа...
       ...и протянул дочке Ане пузырёк с нашатыркой.
       Кит переглянулся с сестрёнкой. Озорно сверкнули ее вишенки-угольки...
       В этот миг Кит внутренним взором увидел всех, всю свою команду - и княжну Лизу, потихоньку оживающую в больнице Склифосовского, и сестренку Аню... как она недавно таилась в мамином чемодане... и князя Георгия, гордо стоящего на капитанском мостике "Лебедя", что курсирует где-то, по волнам белоснежных облаков... и Александра Македонского, пронзающего подземную магму своим полководческим взором.
       Картина была такой сверхпространственной и яркой, что Кит испугался: так, сверхчувственно, он видел свою родную вселенную, только когда побывал на том свете... Но здесь ослепительно светило и крепко пригревало летнее солнце, пахло травой и лесом, доносился гул шоссе.
       В этом времени, родном веке Кита, дедушка Вольф предрекал ему передышку - на год с небольшим... Вроде как переменку перед новым трудным уроком. Нет уж! Никакой переменки не предвидится, не то, что каникул! И вообще, в войне Добра со Злом перемирий не бывает.
      
       И ОТДЕЛЬНОЕ АВТОРСКОЕ СПАСИБО: Анне и Александре Герасимовым и Алле и Григорию Кравчукам (половина из них - крестники автора) за важные замечания и предложения, которые придали новой истории более изысканную и совершенную огранку...
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    462

      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Смирнов Сергей Анатольевич (sas-media@yandex.ru)
  • Обновлено: 30/07/2013. 713k. Статистика.
  • Роман: Фантастика
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.