Сотников Борис Иванович
Личная жизнь Сталина (киносценарий)

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Сотников Борис Иванович (sotnikov.prozaik@gmail.com)
  • Размещен: 08/05/2011, изменен: 08/05/2011. 303k. Статистика.
  • Пьеса; сценарий: Драматургия
  • 8. Сценарии, готовые к экранизации
  • Иллюстрации/приложения: 1 шт.
    • Оценка: 1.00*3  Ваша оценка:
    []
    Аннотация

    30 лет Россией правил Сталин - бывший семинарист-атеист, вор, революционер и одновременно провокатор, состоящий на службе царской охранки, уголовный "пахан", примазавшийся к власти предателя Родины Ленина, устроившего впервые в истории Человечества террористический режим правления государством. Сталин-тиран, продолживший этот режим, умер не разоблачённым. Не создан ни один фильм, показавший его истинную сущность. Так не пора ли, наконец, это сделать? Тем более, что уже открыто раздаются требования сталинистов "признать величие и заслуги товарища Сталина", забыв о том, что этот палач превзошёл количеством замученных и расстрелянных сограждан "рекорды" всех палачей Человечества, вместе взятых.
    Автор


    Посмотрев кинофильм "Личная жизнь Сталина", кроме его биографии, зритель узнает:
    - почему пытался застрелиться сын Сталина Яков;
    - как жена Сталина Надежда Аллилуева в состоянии депрессии отдалась выздоровевшему Якову;
    - при каких обстоятельствах (была свидетельница) и за что Сталин застрелил свою жену Надежду Аллилуеву;
    - сколько было детей у Сталина и от кого;
    - как был убит по приказанию Сталина Серго Орджоникидзе;
    - в каких отношениях Сталин был со своей тёщей и тестем Аллилуевыми;
    - кто такая "тёща Европы";
    - где погиб (не в германском концлагере, он там не был) сын Сталина Яков в июне 1945 года;
    - о несоответствиях фактам в книге дочери Сталина Светланы "Двадцать писем к другу" и о других интересных исторических "мелочах".
    Трагедия смотрится как захватывающий детектив, основанный как на фактах, так и на авторских версиях (ведь исследование чужой жизни всегда отчасти и версия), без которых невозможно создание литературных и кинематографических произведений.

    Авторские советы кинорежиссеру:


    Мне бы хотелось, чтобы вой умирающей собаки стал главной лейтмотивной деталью после каждого замирания лейтмотивной музыки. Сталин обидел многих героев этой трагедии (в том числе и самого себя, т.к. каждый человек кузнец не только собственного счастья, но и несчастий), поэтому собачье рыдание надо бы сделать (записать и отснять видеоряд этого собачьего горя-тоски) очень тщательно: с крупными планами глаз и звуковых переливов, и лучший вариант размножить до 10 и микшированием звука (то ослабить вой, то подчеркнуть в нём новую деталь) монтировать каждый раз в фильм в тех местах, где надрывается от боли чьё-то очередное сердце сталинской жертвы, а затем найти место, где "взвоет" и душа самого Сталина, так как вряд ли он был счастливым человеком. И тогда, мне думается, что деталь с воем собаки может стать доминирующей находкой, которая будет срабатывать в фильме после окончания кадра с обидой нового человека - уже всё кончилось, а тут возникает знакомая мелодия жизненной тоски, появляются на миг глаза умирающей собаки, исчезают и... музыка сменяет вой. Никто не рыдает с такой горечью в голосе, как обиженная ни за что собака - я это знаю совершенно точно. У нас во дворе чья-то собака сторожила "на добровольных началах" двор: войдёт чужой человек, она лает. Жильцы её прикармливали за это, и она добросовестно продолжала нести свою службу. Однажды её кто-то очень больно ударил. Вы бы слышали это рыдание!! В нём и боль, и обида (за что? Я же так стараюсь...), и отчаяние. Она плакала необычно долго - страшнее и обиженнее любого человека, любой женщины. И 2 дня молчала потом, видимо, не в силах забыть обиды. А потом осторожно, потихоньку всё же принялась служить снова.
    Я уверен, сердце кинозрителей будет потрясено этой деталью, если её внедрять каждый раз аккуратно. Вой должен быть затихающим, как из прошлого, чтобы зритель понимал: "Сталин тоже понимает, когда обижает в очередной раз, и... вспоминает "ту" собаку. Разумеется, нужно найти (после съёмки отлетевшей из-под колёс уже дохлой собаки, дёрнутой за невидимый тросик так, чтобы труп отлетел аж за обочину) похожую живую собаку и как-то уговорить её печально посмотреть в объектив; упасть; ещё раз приподнять голову. А затем подмонтировать настоящий вой-горе какой-то третьей собаки, обиду которой подкараулить. Только при такой серьёзности и тщательности построения этого кадра (тут уж и кинооператор, и звуковик, и главный режиссер должны проявить максимум мастерства, изобретательности) можно получить шедевр, а не подделку. Фильмы с обидами собак, на мой взгляд, самые впечатляющие.
    Наверное, в сценарии следует в угоду задуманной детали пойти на временную заторможенность происходящего, хотя кортежи с вождями мчатся всегда со "злым настроением" - вот мы какие! Там и съёмка должна казаться эффектнее. И собака должна отлететь с безжалостной скоростью! Но пусть Сталин скажет шофёру: "Астанави!.." Может, следует ему даже выйти? Чтобы увидеть глаза собаки, а потом, как она ещё раз посмотрела на него, приподняв голову. Вот он и запомнил её. Кстати, появление каждый раз собаки доказывает зрителю, что Сталин потому и вспоминает сейчас всю свою жизнь, что она ему не удалась, как только что убитой собаке. Мне думается, эта деталь создаст незабываемое настроение всему фильму - ведь в нём слишком много жестокостей и горя, а доброта создателей картин всегда и во всём мире покоряет сердца. И хотя "доброта" Сталина по отношению к собаке и своим жертвам запоздалая, но это воспримется хорошо. Актёр, играющий роль Сталина, должен сам в каждом случае решать, КАК у него должны опускаться плечи под вой, или находить какой-то иной жест. А перед этим нужно показать глаза обиженного Сталиным человека с переходом на глаза измученной собаки.


    P.S. Где должен появляться вой собаки:
    2) Когда из дома уходит навсегда Виссарион Джугашвили.
    3) Когда "Сосо" расстаётся с подругой матери армянкой Лейлой.
    4) Когда на берегу Каспия под Баку Сталин прощается с Аллилуевыми - ему ехать в сибирскую ссылку.
    5) Когда обидел Аллилуева в Петрограде.
    6) Когда обидел в Вологде бродяжку Марию.
    7) Когда обидел всю семью Перепрыгиных в Курейке и садится в сани, запряжённые собаками, чтобы уехать в Красноярск.
    8) Когда убил жену.
    9) Когда простился с сыном Яковом в Кунцеве навсегда.
    10) Перед своей смертью взвоет его душа.
    До титров

    К даче Сталина в Кунцеве подъезжает чёрный кремлёвский ЗИЛ. Возле ворот с охранником он останавливается. Из него вылезает личный гримёр Сталина (он же и парикмахер) и протягивает охраннику своё удостоверение. Тот снимает телефонную трубку со стены, кому-то сообщает:
    - Приехал гримёр-парикмахер Иосифа Виссарионовича. Спрашивает: поднялся ли Хозяин?
    Мы слышим из трубки начальственный бас:
    - Поднялся, пропускай сразу в дом, ко мне заходить не надо: из Кремля доложили, что его чемоданчик в порядке - нет ни гранаты, ни пистолета. Шофёр - наш! Машину сопровождения - подъедет - не проверяй.
    - Слушаюсь! - вешает трубку дежурный гэбист и громко объявляет: - Товарищ лейтенант! Приказано проводить парикмахера прямо к Хозяину! - И к человеку с чемоданчиком: - Проходите, товарищ!..
    Гримёр, седой и старчески обязательный, замечает:
    - Мне приказано сопровождать товарища Сталина и после макияжа, в Кремле.
    - А что там сегодня?.. - небрежно интересуется появившийся дежурный лейтенант.
    Седоусый старичок вежливо объясняет:
    - Какие-то особо важные иностранцы. Делегация...
    А теперь мы видим сидящего на своей кровати в майке и тёмных трусах неприятного на вид и очень маленького старика с голыми ногами в шлёпанцах. Левая рука, согнутая в локте, кажется издали лягушачьей высохшей лапкой на фоне тучного тела, не имеющего, казалось, плеч - шея почти сразу переходит, как у дегенератов, в туловище. На затылке виднеется лысина величиной с блюдце. Старик смотрит на вешалку на стене, где висит широкий в плечах военный китель с погонами генералиссимуса. Внизу из кителя свисают серые брюки с красными лампасами. На полу под брюками стоят красивые ботинки на высоченных каблуках.
    Лицо старика с седыми усами исковеркано давней оспой и лоснится от пота и жира - так выглядят люди после вчерашнего перепоя. Но жёлтые глаза с нависающими веками смотрят внимательно и светятся злым, чем-то недовольным, умом. Неприятны у старика и ноги: от тяжелой задницы до колен толстые, а ниже колен неожиданно тонкие, словно на них высохли икры.
    Большие настенные часы показывают 10 часов 15 минут утра, когда за дверью раздаётся голос гримёра:
    - Доброе утро, товарищ Сталин! Это Прохоров, можно войти? Меня прислали к вам из Кремля.
    - А, Григорий Семёнович, входите! Я знаю... - Сталин поднимается, и мы поражаемся его непривычно маленькому росту - всего 154 сантиметра - и нелепому виду: жирная немощь, не знающая ни физкультуры, ни даже утренних зарядок. Тем не менее на волосатой груди состарившегося вождя мы видим жуткую татуировку черепа человека, сделанную ему в Баку чёрной тушью, с чёрными провалами вместо глаз. Вождь и тогда был вождём, но среди уголовников - занимался морскими разбоями.
    Дверь открывается, парикмахер-гримёр предстаёт перед Сталиным уже в белом халате, в его руке чемоданчик. Сталин приветливо произносит (на этот раз уже правильно):
    - Здравствуйте, Семён Григорьевич! Как себя чувствуете? Я на этот раз правильно вас назвал, нет?
    - Правильно, товарищ Сталин, на этот раз правильно. Я - бодр, здоров, чего желаю и вам. Сейчас я достану простыню и приступим, да? - Он привычно проходит к раковине умывальника и начинает раскладывать перед зеркалом свои принадлежности, извлекаемые из чемоданчика: гримёрные карандаши, мази в баночках, кисточки, помазок, бритву и т.д. Сталин садится перед ним в кресло и, поправляя на плечах у себя наброшенную парикмахером простыню, дружески жалуется:
    - Спасибо за пожелание, Семён Григорьевич, но я вчера тут немного злоупатрэбил с друзьями и теперь чувствую себя неважьно.
    - Так надо опохмелиться, товарищ Сталин! Я подожду... Выпейте 50 граммов коньячку, съешьте ломтик сыра и вам станет легче.
    - Ви так считаете, да? - радостно вопрошает Сталин. - Тогда я воспользуюсь вашим советом. А ви не хотите випит со мной?
    - Нет, мне нельзя. Я при исполнении...
    - Харашё, товарищ художьник! - Сталин возвращает старику простыню, поднимается с кресла и, уходя, добавляет: - Правильна: при исполнении и бритва можит стать гильотиной... Поэтому Сталин обычно бреется сам.
    Сталин проходит в столовую, открывает створки буфета, достаёт початую бутылку с коньяком, отвинчивает колпачок и наливает в рюмку. Затем извлекает из сахарницы ломтик засахаренного лимона. Медленно выпивает и кладёт в рот дольку лимона. Ожидая облегчения, смотрит отрешёнными глазами на белоснежную стену напротив буфета. Под эти кадры звучит голос Автора:
    - Таким - без косметического грима и волосяной нашлёпки на затылке - великий вождь был на самом деле. Народ ещё не знает, что в голове ничтожного на вид старика нет никакой гениальности, а есть только стремление к огромной личной власти. Власти одинокого, умного и обозлённого из-за физических недостатков человека. Недаром русская пословица гласит: "Каков характер, такова и судьба". Правда, характеры передаются по наследству, а потом личные неудачи делают его всё хуже и хуже.
    Далее голос Автора накладывается на кинокадры белой стены с ползущей на ней мухою, которая превращается в ползущий по заснеженной равнине трактор-землеройщик, оставляющий после себя чернеющую на снегу траншею. А теперь мы видим вдали лагерь, обнесённый колючей проволокой и вышками с часовыми на их верхних площадках.
    Камера приближает нас к воротам лагеря. Из глубины лагеря к этим воротам подъезжает и останавливается грузовик, накрытый брезентом; луч прожектора, мечущийся по стенам закрытых на ночь бараков, направляется на грузовик, на который поднимается часовой с заточенной острогой-ломом в руках. Он откидывает брезент, и мы видим голые трупы умерших в лагере заключённых и видим шофёра, вылезшего из кабины и начавшего смотреть с подножки грузовика как бы вместе с нами.
    Автор. Вождь, скорее всего, никогда не бывал в лагерях, построенных по его приказам, в бараках которых умирали сотни тысяч людей, надорвавших свои силы.
    Часовой в кузове протыкает острогой трупы до самого дна кузова то здесь, то там; попадает в ноги одному из мертвецов и тот от удара остроги приподнимает голову и словно бы смотрит остекленевшими замороженными глазами на немилосердное небо, прорезанное синим лучом прожектора; шофёр в ужасе спрашивает:
    - Что ты делаешь? Зачем?!.
    Часовой оборачивается к нему, удивляется:
    - Ты чё, новенький, што ль? Посмотри, скоко тут лагерей!.. И в кажном 25 тыщ заключённых, которы мрут в них. Их собирают посля этого в отдельный барак и складывают там... А когда скопится за неделю цела машина, вывозят ночью. В поле есть ров для них, куда мы их и сбрасываем. А грейдер засыпает потом...
    - А острогой зачем тычешь?
    - Бывают случа`и, когда зеки живого подкладывают под трупы. Штобы убёг, когда вывезут. Из траншеи...
    Ладно, езжай! Никто не заорал, значицца, нету живых!
    Голос автора продолжает повествование:
    - Будущие мертвецы строили по приказам "товарища" Сталина каналы, заводы и весь его тюремно-лагерный социализм.
    Грузовик с трупами уже в поле. На трупах едут 2 часовых, в обязанность которых входит сбросить трупы в ров. А нам показывают другую ночь - 6 ноября 1943 года под Киевом. На снегу наши солдаты. Кто-то кричит им в темноте: "Вперёд! Освободим Киев к великому празднику Октября!.." Солдаты вскакивают, бегут, но в небо взвиваются осветительные ракеты, раздаётся треск пулемётов, из которых посверкивают огоньки трасс, и десятки бегущих остаются навечно лежать на снегу.
    - Не жалел он людей и во время войны, посылая солдат на штурмы городов, освобождаемых к советским праздникам, когда к ним не успевали подготовить наступление.
    Погибшие остаются на снегу, а мы уже видим заводской цех, в котором стоят за станками вместо токарей худые женщины и подростки на патронных ящиках, чтобы видеть обтачиваемую деталь.
    - А в тылу работали на заводах вместо мужчин женщины и мальчишки...
    Мы видим кадры весенней пахоты в колхозе: за плугом пожилая женщина, заменяющая пахаря, а тянут плуг две другие колхозницы, запряжённые в хомуты вместо лошадей.
    - Землю в колхозах пахали женщины тоже.
    Кадры на пашне сменяются сталинградским обелиском на братской могиле в Волгограде. Люди кладут на могилы венки. С меча скульптуры "Родины-матери", словно слёзы, капают тающие на солнце сосульки; а вот и Волга с плывущими льдинами-"салом"; а теперь экскурсовод-женщина показывает группе иностранных туристов подземелье в одном из бывших участков обороны Сталинграда. В её руке фонарик, которым она освещает сочащийся вешними "слезами" потолок, патронные ящики на полу, гильзы, противогаз.
    - И хотя "товарищу" Сталину после войны кровавое прошлое нашего народа казалось уже красивым, а рвы безымянных захоронений - и расстрельных и фронтовых - с костями, оставшимися в братских могилах, уходили от него всё дальше и глубже, оседая в темноту бессвидетельской истории, куда не дотянуться и не заглянуть никому: протекло в толщу веков вместе с таявшими снегами, засыпалось песками, как древняя Троя...
    Мы видим Сталина на заднем сиденье кремлёвского ЗИЛа, мчащегося в Москву. Он одет в широкоплечий мундир генералиссимуса. Его фуражка у него на коленях. Лысины уже не видно, оспин тоже - перед нами привычный Сталин, вождь народов и генералиссимус. Рядом с ним сидит гримёр (уже без халата). Впереди них едут, обгоняя друг друга, такие же ЗИЛы с затемнёнными окнами. Сзади тоже охрана на ЗИЛах. Сталин поворачивает голову к парикмахеру, который что-то ему сказал.
    Голос Автора продолжает:
    - ... всё равно память об этом иногда оживала и в нём. И тогда...
    Впереди раздаётся предсмертный собачий вой-рыдание, донёсшийся в открытую форточку шофёра сквозь шум работающего мотора, а затем все увидели, что первая машина, мчащаяся на огромной скорости, сбила собаку, оказавшуюся на дороге, а вторая машина, вильнув, наддала этой собаке ещё раз, и та отлетела от второго удара аж на обочину и, умирая от удара и боли, приподняла в последний раз голову и посмотрела на подъезжающего Сталина горьким прощальным взглядом. Под этот кадр голос Автора произносит:
    - ... смотрела на него из прошлого умирающей собакой, которую не убрать уже из памяти и не погасить её укоряющих глаз.
    Сталин, словно оправдываясь перед гримёром, пожимает плечами, скорбно произносит:
    - Что поделаешь? Жизнь - это дорога, на которой все, к сожалению - каждый на своём последнем километре - помирают или погибают...
    Начинаются титры на фоне мчащихся по дороге машин сталинского охранного кортежа: "Личная жизнь Сталина". Трагедия". Остальные титры: киностудия, автор сценария, режиссёр, оператор и т.д. Затем мы опять видим на сиденье Сталина, который заканчивает свою мысль гримёру:
    - Пока мы живы, всё прожитое и пережитое нами остаётся там... - он оборачивается назад, - позади. От родного дома и дальше...
    Крупным планом горестное лицо Сталина, его думающие о чём-то невесёлом глаза. А мы всё ещё слышим голос Автора:
    - Память лезла к нему из таких дальних и жутких закоулков, что его нередко прошибало холодным потом, а иногда и страхом. На этот раз она почему-то подсовывала самые неприятные и даже позорные эпизоды, словно доказывая, что и его личная жизнь не была наполнена ни смыслом, ни счастьем.

    Идут титры:
    Первая серия
    Молодость без радостей

    В ролях: 
    Джугашвили Екатерина Георгиевна
Джугашвили Виссарион Иванович
Джугашвили Сосо
Лейла 
Жордания   Ной Николаевич
Джибладзе  Сильвестр
Гюрджиев   Георгий Иванович
Аллилуева  Ольга Евгеньевна
Аллилуев   Сергей Яковлевич

    1859 г.р.
1849 г.р.
1879 г.р.
1864 г.р.
1870 г.р.
1871 г.р.
1871 г.р.
1875 г.р.
1866 г.р.
    Титр:
    1885-й год
    Мать и... отец(?..)

    Над уездным грузинским городом Гори нависла тихая летняя ночь 1885 года. Слышится тоскливая народная мелодия. На заднем плане светятся под луной вершины далёких гор с ледниками. А на переднем плане мы видим глинобитный дом сапожника Кулумбегова, у которого снимает 2 комнаты (они слева) семья сапожника Виссариона Джугашвили (2 комнаты справа принадлежат хозяину). Виссариону Джугашвили за 30 лет. Он пьяно приближается к дому через двор. Слышно, как ругается, споткнувшись о пустое ведро: "А, шени мама дзагли!" А теперь вот стучится в свою дверь. В его комнате поднимается с постели молодая женщина, чиркает кресалом, поджигая фитилёк, и от фитилька зажигает на стене керосиновую лампу. Мы видим, что она рыжая, в веснушках; что она достаёт из сапожного ящика на полу молоток и, вооружившись им для защиты, открывает засов на двери. Это Като Джугашвили, жена Бесо. Ей 26 лет. В комнату пьяно входит её муж, она пятится.


    Като. Опять не стоишь на ногах, Бесо? Скажи, какое теперь у тебя горе, что ты так много пьёшь? Раньше ты говорил: у нас умирают дети. Горе. А что у тебя сейчас? (Показывая на вторую комнату, где виднеется спящий ребенок). Нашему сыну Сосо - пошёл уже 6-й год, спит. А ты - всё где-то шляешься, пьёшь!
    Бесо. Это твоя вина, что дети умирали один за другим! У тебя - нечистое чрево!
    Като. Дурак. Почему же тогда остался живым Сосо?
    Бесо. У него, как и у тебя, тоже нечистое "копыто" на левой ноге! Так, нет? У вас, у всех Геладзе, есть эта чёртова метка! А живёт он потому, что я успел его окрестить в церкви.
    Като. Какое же это "копыто"? Просто срослись два пальчика вместе. Это у многих встречается. А вот левая рука у ребёнка сохнет - от рождения. Потому, что у него отец - алкоголик! Понял, нет?
    Бесо (с возмущением). Кто тебе такую глупость сказал? Я не алкоголик!
    Като. Доктор сказал. И все соседи так считают.
    Бесо (распаляясь). Соседи - считают другое! Что этот твой ублюдок - был опять зачат не от меня!
    Като. А от кого же?
    Бесо. От Якова Эгнатошвили, у которого ты работала и с которым спала, вот от кого! Ты - вообще проститутка! С 14-ти лет! Думаешь, не знаю? В Тифлисе - когда ты вместе со своей матерью прислуживала в доме губернатора - ты спала с офицерами. (Замахивается).
    Като (поднимая руку с молотком). Не подходи-и! Думаешь, я боюсь тебя, да? Никогда не боялась, и ты это знаешь. Но сегодня...
    Бесо. А я и не подхожу, потаскуха! Знаю, что ты способна на всё. Потому что ты - только наполовину грузинка! Настоящие грузинки - так себя не ведут с мужьями!
    Като. Какой ты муж?! Ты - алкоголик!
    Виссарион (пятясь от жены к двери). А ты - проститутка! Ну сама, сама скажи - разве я тебя девушкой взял? Ты - уже умела в постели всё! Но дети от тебя - умирали сразу же после рождения; оба моих сына; и Георг, и Михо! А вот этот рябой... и сухорукий дохляк, которого заделал тебе Эгнатошвили - выжил...
    Като. Прекрати, ишак! Мальчик, наверное, проснулся. Что ты себе позволяешь? Считаешь себя мужчиной, да?
    Виссарион. Он ещё не понимает, что такое проститутка.
    Като. Зачем женился тогда на мне?!
    Виссарион. Я потому женился, что мне обещаны были деньги... и сапожная мастерская за тебя!
    Като. Выходит, ты - сам проститутка! Так, нет? Если ты продался за деньги.
    Виссарион (глядя на молоток в руках жены, двинувшейся к нему, и выскакивая из комнаты на улицу). Будь ты проклята, ведьма! Я ухожу от тебя... Навсегда!
    Голос Автора. Это было в 1885 году...

    Титр:
    Май 1899 года
    Первая женщина

    Та же самая обстановка (прибавилась лишь швейная машинка) в домике сапожника Кулумбегова, только спустя 14 лет. В бывшей детской комнате спит на кровати, хотя уже утро, 20-летний сын поседевшей Като Иосиф Джугашвили, приехавший к матери на летние каникулы из Тифлисской семинарии. А в большой комнате, у Като, гостья - 36-летняя пышнотелая армянка Лейла. В руках у Лейлы материя на платье. Кивая на швейную машинку в углу, Лейла объясняет Като, какое хочет заказать платье: показывает на себе, что необходимы короткие рукава, вырез на шее.


    Голос Автора. Прошло 14 лет. Давно уже зарезан в пьяной драке в Тела`ви бродячий сапожник Виссарион Джугашвили; на его похороны жена не поехала. Сыну Като - исполнилось 20. Он наврал, что прибыл к ней из Тифлиса на летние каникулы. На самом деле - его исключили из семинарии; за воровство. О воровстве ректору семинарии сообщила полиция. Судебного процесса удалось избежать, дабы не бросать тень позора на служителей церкви, но к выпускным экзаменам - семинарист Джугашвили допущен не был. Не хватало, чтобы вор надел рясу священника и читал прихожанам проповеди о нравственности...


    Като. Ладно, Лейла-джан, сошью всё, как ты хочешь. И даже бесплатно, если сделаешь мне одолжение.
    Лейла. Какое одолжение, Като?
    Като. Не знаю даже, как об этом тебе и сказать...
    Лейла. А что такое? Мы же с тобой 20 лет знакомы!
    Като. Всё равно неудобно.
    Лейла. Да ну тебя! Дружить со мной - не стесняешься, как другие, кто знает о моём прошлом. А сказать что-то - это же не воровство! - так, получается, не хочешь, да?
    Като. Ладно, скажу. Потому что дело это касается именно твоего прошлого ремесла. Сын ко мне приехал! 20 лет парню...
    Лейла (понимающе улыбаясь). И?.. ещё не знает, что такое женщина, так, нет?
    Като. Так, Лейла-джан, так! Захожу осторожно к нему ночью - может, одеяло сползло, думаю - а он накрыт с головой и... занимается вот этим... (Като показывает рукой возле низа живота мастурбацию).
    Лейла (смеясь). Ну и что? Половина неженатого Кавказа этим занимается. Особенно в деревнях, где нет бардаков.
    Като (обрадовано). Вот я и хочу, чтобы ты с ним... Узнает, что такое настоящая женщина, забудет про свой ручной способ! А там и женится. Осенью - он уже священником будет!
    Лейла. Ладно, договорились.
    Като. А как мне намекнуть ему об этом? Просто ума не приложу!..
    Лейла. А ты - ничего не говори. Накрывай на стол. Ставь вино, как он проснётся. Я - твоя гостья. Познакомишь меня с ним, посадишь рядом за стол. А потом скажешь, что тебе срочно куда-то надо пойти, и оставишь меня с ним. Дальше - я сама знаю, что надо делать!..
    Като (чмокая подругу в щёку). Вот спасибо тебе, Лейлочка-джан! Сейчас так всё и сделаю. (Ставит на стол хлеб, сыр, кувшин с вином, зовёт сына). Сосо, поднимайся, сынок! К нам тут гостья пришла! Хочу отметить твой приезд, да?
    Иосиф. Хорошо, мама. Сейчас только умоюсь. (Входит в комнату матери с полотенцем в руке, кивает Лейле, знакомится и выходит во двор, где висит рукомойник).
    Като. Ну, как он тебе?.. (продолжает накрывать стол).
    Лейла. Немного щуплый для меня - так, нет? Посмотри, какая я женщина! (показывает свои телеса).
    Като. Худым мужчинам - именно такие и нравятся! Я вот - худая всю жизнь. Поэтому никто и внимания не обращал.
    Лейла (смеясь). Короткая у тебя память, подружка. А Якова Эгнатошвили, Серго Асатиани - забыла, нет? Да и другие, кажется, были, а?..
    Като. Нет, Лейла, я уже 7 лет, как не видела раздетого мужчину. Да и прежде, какая это жизнь была? Сюда, в чужой дом, разве можно было привести?! Все соседи узнали бы... Я - в горы ходила, пока молодой была. А теперь вот - даже злой стала на всех.
    (Входит Иосиф, надевает рубашку - Лейла замечает его усохшую левую руку, настроение у неё гаснет, но Иосиф уже за столом, и деваться ей некуда).
    Като. Наливай, сынок, ты здесь хозяин!
    Иосиф (разлив по стаканам вино и поднимая свой, чтобы чокнуться верхним краем в донышко стакана гостьи - так грузины выказывают личное уважение). За знакомство, Лейла-джан! А тебя, мама, с праздником! Дай Бог нам всем здоровья и счастья!
    (выпивают, закусывают).
    Като (вскакивая и хлопая себя ладонью по лбу оттого-де, что вспомнила что-то неотложное). Вай ме! Забыла отнести в городскую управу справку, которую мне заверил наш участковый вчера. Вы тут посидите сами, пока я сбегаю... Обещала, что утром, а сама...
    Лейла. Хорошо, Като, иди, если надо срочно. Посижу с твоим сыном, спешить мне, сама знаешь, некуда; одна живу, как и ты. (глядя на Иосифа). Какой молодец стал, а! Настоящий мужчина уже, так, нет?
    Като (беря сумку, какую-то бумажку). Нет, дорогая, он ещё мальчик у меня. (Поворачиваясь к Иосифу тоже). Поухаживай, сынок, без меня тут за гостьей. Чтобы не скучала бедная одинокая женщина!
    Лейла (несогласно). Какая же я бедная, Като? Зато - сама себе хозяйка, так, нет?
    Като. Это верно, Лейла-джан - ты у нас вольная женщина! Но без мужской ласки, разве хорошо нам живётся? Разве мы не бедные?..
    Лейла (делая грузинский типичный жест - резко выбрасывая вперёд ладонь и растопыривая пальцы) Вах! Хватит тебе, Като. Зачем вводишь в краску? Иди-ка ты лучше, не смущай при молодом человеке!
    (Набросив на голову тёмный платок, вся в тёмном, Като выходит во двор и направляется к воротам, чтобы идти в город).
    Иосиф (наливая вино). За вас, Лейла-джан!
    Лейла (чокаясь). А вам разрешалось целоваться с женщинами, когда учились в семинарии?
    Иосиф (пожирая грудь Лейлы глазами). Нет, что вы!..
    Лейла. И ты - что, никогда не целовался?!
    Иосиф (опуская глаза). Нет, Лейла-джан, не целовался.
    Лейла. А хочешь, я научу тебя?
    Иосиф. Конечно, хочу!
    Лейла. Обними меня... Нет, не так, бечо. Пойдём в твою комнату... (Уводит).
    Некоторое время звучит эротическая музыка.
    Лейла и Иосиф возвращаются в большую комнату раскрасневшимися, растрёпанными. Иосиф несколько сконфужен, застёгивает брюки. Лейла - чем-то недовольна, сурова. Собирается уходить.
    Иосиф. Можно, я провожу вас?..
    Лейла. Зачем это?
    Иосиф. Я хочу ещё раз... Вы ведь одна живёте?
    Лейла. Никогда больше не приходи ко мне! Понял?
    Иосиф. Почему, Лейла-джан?
    Лейла (показывая на себе внизу). Твоя морковка - очень маленькая для меня. И сгораешь ты быстро.
    Иосиф. Зачем же вы сказали только что, где живёте? Зачем было всё остальное?..
    Лейла (пожимая плечами). Сказала - из вежливости. А всё остальное - было по просьбе Като. Она призналась мне, что ты ещё не пробовал никогда. Просила помочь тебе.
    Иосиф. И вы... согласились?!
    Лейла. Она заплатила мне. Обещала, что никто не узнает. Сам должен понимать: ты уедешь, а мне - здесь жить!..
    Иосиф. Разве вы... Разве она... Прямо вот так об этом и говорили?
    Лейла. А как ещё люди договариваются?
    Иосиф. Так вы что... женщина, которая за деньги, да? Так я вам буду платить сам...
    Лейла (морщась от отвращения, но незлобиво). Дурачок ты, вот что! Не надо мне твоих денег... Разве я похожа на уличную женщину? Те - не боятся разговоров. Им - лишь бы деньги, хоть бы ты и вовсе был без морковки. А я - просто из уважения к Като.
    Иосиф. Не могу поверить, что моя мать и...
    Лейла (вспыхивая от обиды). Твоя мать - в молодости тоже грешила! В 15 лет - уже спала с 40-летним купцом Эгнатошвили, у которого работала здесь в доме - он был вдовцом. В 16 - он её уже выдал за твоего отца, беременной.
    Иосиф. Не может этого быть!
    Лейла. Может. Плод она вытравила, и ребёнок родился мёртвым. В 18 - опять родила твоему отцу; сына. Но тот умер через несколько дней. И третий ребёнок умер после рождения.
    Иосиф. Но почему?
    Лейла. Наверное, она не хотела иметь от него детей - алкоголик был.
    Иосиф. Но я же вот - родился?
    Лейла (глядя на полусогнутую левую руку Иосифа). Да, ты - почему-то уцелел, хотя (опять взгляд на левую руку Иосифа) и тебя она, я думаю, вытравливала тоже.
    Иосиф. А мой отец - хороший был человек, нет? Почему моя мать уехала из Диди-Лило, где жил мой дедушка и бабушка Джугашвили?
    Лейла (за кадром). Откуда мне знать, кто на самом деле твой отец и почему твои родители не захотели жить в Диди-Лило? (Иосифу). Не знаю, спроси свою мать. А я - пойду лучше домой. Она сейчас, видно, придёт. Не говори ей о том, что я тебе тут сказала.
    Иосиф (за кадром). Я теперь - ненавижу её! И больше не буду считать своей матерью. (Вслух). А если скажу - что будет?..
    Лейла. Ну и дурачок! Как же ты будешь потом смотреть ей в глаза?
    Иосиф. Уеду в Тифлис.
    Лейла. Тебя и там не будут любить женщины.
    Иосиф. Почему?
    Лейла (оборачиваясь, уже с порога). Не знаю. Так мне кажется. Женщинам - нравятся мужчины, которые умеют любить. А ты - и не умеешь, да ещё и не можешь по-настоящему.

    Титр:
    Июнь 1899 года
    Судьбоносная встреча

    От станции "Гори" отходит пассажирский поезд, в одном из вагонов которого едет в Тифлис Иосиф, оставивший мать. Возмущённая его признанием об исключении из семинарии и нежеланием работать сельским учителем в какой-либо из ближайших к Гори деревень, мать не пожелала провожать сына, ответившего на её вопрос: "Зачем снова едешь в Тифлис? Кому ты там нужен?.." - "Какое твоё дело... Еду, значит, мне туда хочется. Не бойся, не пропаду... В газету устроюсь работать. Не попом же после исключения..."
    А теперь мы видим кадры с видами улиц Тифлиса. Иосифа, идущего с чемоданом. Вот он читает объявление на столбе: "Сдается комната для холостяка в доме N13 по улице Садовой. Обращаться к плотнику Вано Георгиадису". Вот и нужная улица. Иосиф разговаривает с хозяином, тот отводит его по деревянной лестнице в мансарду на втором этаже, вход отдельный.
    Ночь. Иосиф сидит в духане с уголовниками, играющими в карты. Вино. Пьянка.
    Днём Иосиф подходит к редакции газеты Ноя Жордания, на стене которой привинчена табличка с надписью на грузинском языке "Месамедаси". Поднимается к нему в кабинет. Ной Николаевич разговаривает у себя в кабинете с Сильвестром Джибладзе - зам. редактора. Иосиф произносит:
    - Гамарджёбат, господа! Я по объявлению: "Требуется рассыльный..."
    - Да, требуется, - кивает редактор.
    Опять ночь. Иосиф сидит у себя в мансарде при свете керосиновой лампы и что-то пишет.
    За кадром (под выше перечисленные сценки) звучит повествующий голос Автора:
    - Мать Иосифа, недовольная тем, что исключённый из семинарии сын не захотел работать учителем начальной школы в местной деревне, рассталась с ним холодно, почти враждебно.
    В Тифлисе он устроился рассыльным в газете социал-демократа Ноя Жордания, барина по происхождению и манерам. А ночи Иосиф проводил в компании уголовников с базара Сабуртало. Радоваться было нечему, и в конце июля он затосковал - купил в лавке вина и в один из вечеров остался дома. Наблюдавший за ним 28-летний сын хозяина дома Георг, армянин по матери и грек по отцу, заинтересовался Иосифом, навёл о нём справки и решился на разговор с ним.
    Перед нами Георгий, осматривающий себя в зеркале.
    Он бритоголов до черноты корешков от волос, смугл, густо чернобров и с совершенно угольным цветом глаз, отблескивающих дьявольски-антрацитным блеском. Довольный осмотром, он отправляется из своей комнаты в мансарду Иосифа. Постояв возле его двери, похожий в темноте ночи на Сатану, он без стука входит к нему.
    Георгий. Добрый вечер, кацо. Я - Георг, сын твоего хозяина дома. 7 лет отсутствовал - был в Индии, Тибете, а сейчас вернулся из Кабула. Но фамилия моя - не как у отца, Гюрджиев.
    Иосиф. Проходите, садитесь, пожалуйста. Я - Иосиф Джугашвили. Закончил духовную семинарию, но работаю не священником, а в газете Ноя Жордания.
    Георг. Знаю, отец мне говорил. Ной на год старше меня. Я тоже учился в здешней семинарии, но был исключён, как и ты, перед окончанием. Но... не за воровство.
    Иосиф (краснея). За что же?
    Георг. За неверие в Бога, творящего Добро - ни в Иисуса, ни в Аллаха, ни в Будду. Мне больше по душе Зло.
    Иосиф. Почему?
    Георг. Потому, что оно никогда не притворяется. А все люди притворяются добрыми. И все - лгут.
    Иосиф. Значит, и вы... тоже?
    Георг. Хороший вопрос, логичный. И я притворяюсь тоже. Но... не перед всеми. Лгу же я - крайне редко.
    Иосиф. Вы бреете голову, потому что редкий. Или потому, что были в Кабуле?
    Георг. Плохой вопрос. Гигиена - дело сугубо личное.
    Иосиф. Прошу прощения. Что будем делать: разговаривать на сухую или под вино? У меня есть...
    Георг (вытаскивая из карманов по бутылке). У меня тоже. Я - не мусульманин, можешь налить... за знакомство.
    (Иосиф молча достаёт из стола стаканы, несколько тарелок, готовую еду, раскладывает всё это. Достаёт нож, две вилки и начинает резать колбасу и сыр, не глядя при этом на гостя).
    Георг (чтобы не молчать). Почему не спрашиваешь, зачем я к тебе пришёл и почему вошёл без стука?
    Иосиф. Сами скажете, когда подойдёт время. Могу лишь предположить. Со стариками вам скучно, а так как в городе вы давно не были, то друзей у вас нет.
    Георг. Верно объяснил: скучно, а пойти - некуда. Я - никому не верю.
    Иосиф. Город большой. Можно пойти в духаны, в баню. А друзьям - верите?
    Георг. Я же сказал: никому! А разве у тебя - есть друзья?
    Иосиф. Как вам сказать... Настоящих друзей - мало.
    Георг. Не надо со мной хитрить!..
    Иосиф. Вы - никому не верите, но пришли... ко мне... Тогда почему?
    Георг (приподнимая стакан с вином, чтобы чокнуться). За знакомство! Потому, что ты - заинтересовал меня тем, что считаешь людей, как и я, червяками. И это мне - нравится в тебе! Хотя и...
    Иосиф (чокаясь, выпивая). Хотя, что?..
    Георг. Хотя и связался ты с уголовниками на базаре Сабуртало.
    Иосиф (заедая). Откуда знаете? Может быть, я больше связан с социал-демократами из депо. Вано Стуруа, Сильвестром Жибладзе, Сергеем Аллилуевым...
    Георг. Какая тебе разница, откуда? Может быть, от друга твоего детства?
    Иосиф (с изумлением). От Сосо? "Суслика"?!
    Георг. Я же говорил, не верь никому!
    Иосиф. И вам?..
    Георг. Хороший вопрос, логичный. Но если ты не будешь верить мне, потеряешь много ты, а не я. И ещё совет тебе: не сиди на двух стульях сразу: и с уголовниками, и с демократами. Я - не осуждаю тебя, а предупреждаю: кто так сидит, упадёт всё равно. И перед теми, и перед другими.
    Иосиф. Стало быть, вы живёте по заветам Христа?
    Георг. С чего ты взял?
    Иосиф. Не судите, да не судимы будете. Впрочем...
    Георг. Что - впрочем?..
    Иосиф (тихо). Я тоже... не верю в существование Бога.
    Георг. Я не ошибся в тебе: ты - наш. Все религии придуманы людьми, которые никогда его не видели, разве что шизофреники в своём бреду. Но... я не ради этого разговора пришёл, да и как семинаристы мы с тобой лучше других понимаем, что к чему и не будем тратить времени на бесплодные дискуссии.
    Иосиф. Ну почему же! Плоды после таких дискуссий всегда остаются.
    Георг. Согласен. Каждая религия - это уровень культуры верующих в неё. Христианство подарило плоды в виде морали, философий, почвы для расцвета искусств. Это длинный разговор и нами уже пройденный...
    Иосиф (досадливо). Выходит, вы пришли ко мне с разговором о чём-то мною не пройденном?
    Георг (с азартным торжеством). Вот именно!
    Иосиф. Говорите, я внимательно слушаю вас.
    Георг. Молодец, что умеешь слушать. И - молчать, когда надо. Это хорошее качество.
    Иосиф. А какое у меня плохое?..
    Георг. Ты понимаешь меня с лёта! Не стану лукавить: разговор пойдёт о тебе.
    Иосиф (сразу насторожившись). Это неинтересная тема. Я - человек маленький...
    Георг. Какого числа ты родился?
    Иосиф. 8-го декабря.
    Георг. Прекрасное число!
    Иосиф. Чем прекрасное?
    Георг. Тем, что если его изобразить графически, оно будет похоже на знак бесконечности. Значит, долго останешься в народной памяти.
    Иосиф. Почему вы так считаете? 8-го числа родились многие.
    Георг (словно не замечая вопроса). Я уже говорил, что мне нравится в тебе. Ты, как и я, не любишь людей. А я - твёрдо знаю: они не сто`ят доброго отношения к ним. Их - надо подчинять себе. И потом - направлять. Как это делают иудеи, которые занимаются своим интеллектуальным развитием вот уже более двух с половиною тысяч лет.
    Иосиф. Для чего это им?
    Георг. Чтобы тормозить умственное развитие у народов, к которым они приходят. Сначала приходят как гости. А потом - разрушив душу этого народа - властвуют над ним.
    Иосиф. Получается, вы тоже любите властвовать над другими?
    Георг. Да, я властен уже над многими. Однако мне нужны помощники. Везде, где я останавливаюсь. Хочешь, я научу тебя всему?
    Иосиф. Зачем они вам?
    Георг. Без помощников даже Бог не обходится! Для чего он заводит себе апостолов?
    Иосиф. Апостол - по-гречески посол.
    Георг. Ну вот, ты ответил на свой вопрос сам.
    Иосиф. Но вы же - не Бог?
    Георг. И ты не апостолом будешь, а только моим учеником, помощником. Но для этого нужно не просто хотеть властвовать. Придётся овладеть специальными знаниями и закалять волю тоже специальными упражнениями.
    Иосиф. Какими?
    Георг. Прежде всего нужно воспитать в себе волю, чтобы уметь подчиняться не чувствам, а расчёту. Цель, которую ты ставишь перед собой, нужно уметь расчленять, и не спешить к ней, а достигать её поэтапно. Сколько бы на это времени ни потребовалось. А в других людях надо использовать не лучшие их качества, а самые худшие: злобу, зависть, подлость.
    Иосиф. Но зачем мне это всё... (Хочет что-то сказать ещё, но так и не решается).
    Георг. Надо уметь стравливать между собою врагов, вот зачем! Разве у тебя нет врагов?!
    Иосиф (уклончиво). Враги есть у каждого...
    Георг. Если хочешь победить, никогда и никому, кроме своего Учителя, не верь! Не говори врагам правды - научись хитрить!
    Иосиф (обиженно). Вы разговариваете со мною так, словно я - во всём согласен с вами. А если и не согласен, то всё равно - вас это не интересует. Почему?
    Георг. Вот это - хороший вопрос! У тебя железная логика, и ты - умеешь слушать. Я - не ошибся в тебе, хотя ты и постеснялся высказать свою мысль до конца, когда с возмущением откликнулся на мой совет использовать в людях не лучшие их качества. Ты спросил: "Но зачем мне это всё?" Однако не договорил...
    Иосиф (опуская глаза). Чего я не договорил?..
    Георг. Ты постеснялся спросить вслух: "Вы и ко мне пришли, чтобы использовать мою злобу? Или что ещё там вас заинтересовало во мне?" Отвечу тебе прямо: да, ты - именно тот человек, который мне нужен. Который хочет властвовать над другими и готов ради этого пойти в революционисты или в грабители, куда угодно.
    Иосиф (перебивая). А вы сами - не точно такой же? (Но глаз так и не поднял).
    Георг. Я уже проделал этот путь - он позади - и знаю другой, более верный и без унижения. Потому и пришёл к тебе.
    Иосиф. Приношу извинения: я понял, вы пришли не унижать, а показать иную дорогу, увидев во мне "своего" человека. Так, нет?
    Георг. Молодец, что всё понял правильно!
    Иосиф. Тогда продолжайте, я слушаю вас: как найти другую дорогу?
    Георг. Хорошо, слушай и запоминай... В человеке - сразу троица.
    Иосиф (с изумлением). Как в православном Боге?
    Георг. Нет. В человеке иная троица: лошадь, извозчик и седок одновременно. Что такое в тебе лошадь?
    Иосиф. Не знаю.
    Георг. Лошадь - это животное, твоя страсть. Куда ведёт тебя она, зачем?
    Иосиф. Не знаю.
    Георг. Правильно, не знаешь. Потому что конь не знает. И не хочет знать. Он - только страсть, ему лишь бы бежать, куда его тянет, пока горячий. Но извозчик, который тоже сидит в тебе, знает больше коня, потому что имеет разум. Он - правит конём: сдерживает или погоняет, сворачивает в стороны. А вот куда сворачивать - это ему подсказывает седок. У него и разума больше и власти. Да и фамилию он себе меняет: сегодня он, например, Гайоз Нижарадзе...
    Иосиф (потрясённо). Вы и это уже знаете?
    Георг. Я знаю настоящего Нижарадзе, князя. Так вот у седока и возможностей больше, если он может нанимать себе извозчика. Поэтому он и приказывает извозчику, куда ехать. Что из этого следует? Подумай...
    Иосиф. Не знаю пока, что думать.
    Георг. Из всего этого следует вот что: извозчик - правит конём, а ездок - извозчиком. Ясно, что ездоком надо стать. А как стать ездоком, знаешь?
    Иосиф. Нет, не знаю.
    Георг. Чтобы достичь намеченной цели, надо укреплять в себе волю. Хочешь, покажу, что такое настоящая воля? (Иосиф кивает). Смотри мне в глаза! Тебе страшно... страшно. Ты боишься меня... ты весь дрожишь внутри от страха... ты сейчас будешь просить о помощи...
    Иосиф (в ужасе, теряя контроль над собою, зовёт слабеющим голосом:) Люди... помогите... сейчас он убьёт меня...
    Георг (меняя лицо Сатаны на улыбчивое). Очнись, бечо, всё прошло! Тебе уже хорошо...
    Иосиф (потрясённо). Вы - удивительный человек! Никогда не встречал таких...
    Георг. И ты станешь таким, если начнёшь тренировать волю, если найдёшь Учителя, как нашёл себе я в Кабуле.
    Иосиф. У меня нет таких денег, чтобы ехать в Кабул, да ещё платить за обучение. И языка я не знаю.
    Георг. Никуда тебе ехать не надо. Учитель - перед тобою! Его надо только слушаться, верить ему и повиноваться. Во всём! А больше - никому не верить. Ни матери, ни отцу, ни жене, ни лучшему другу! Все тебя предадут. В особенности же предают друзья. Но у тебя - нет и настоящих друзей!
    Иосиф. А почему вы хотите стать моим Учителем?
    Георг. Логичный вопрос. Но пока - я тебе не могу ответить на него с полным откровением.
    Иосиф. Вам нужен преданный слуга?
    Георг. Нужен. Но и это - не главное. Главное - впереди...
    Иосиф. А почему нельзя верить отцу, матери?
    Георг. Твой отец - алкоголиком был?
    Иосиф. Да, был.
    Георг. Алкоголики - болтливы. А твоя мать - изменяла ему, так, нет?
    Иосиф (неуверенно). Я этого не могу знать: маленьким был, когда он умер.
    Георг (сурово). Не лги Учителю!.. Теперь - ты уже знаешь о матери. Поэтому тебе тяжело жить. Женщин у тебя - нет, таких они сторонятся, разве не так? (Иосиф кивает). Но если и появится вдруг жена, сегодня у неё - ты, а завтра другой. Зачем ей верить? Твоя мать хочет служить церкви, но лошадь, которая сидит в ней, тянет её в сторону. Потому что у неё давно нет ни извозчика, ни ездока, которым был её любовник. Он ведь тоже умер уже?
    Иосиф (в ужасе). Как вы всё это определяете?..
    Георг (повелительно). Покажи левую ладонь! (Иосиф протягивает усохшую руку). Видишь линии?.. Вот, они мне говорят обо всём. И на лице есть тоже всякие приметы и знаки... Об этом существует целая наука, так что "Суслик" твой здесь не при чём. Хочешь, сам будешь много знать и командовать людьми? Быть седоком - для всех!
    Иосиф. Хочу. Но почему вы решили, что я смогу? Я - обыкновенный человек.
    Георг. Хороший вопрос. Отвечаю: сможешь, если поверишь мне в то, что я увидел на твоей руке. Ты предрасположен к руководству и, если это случится, самые красивые женщины захотят быть твоими.
    Иосиф. А у вас много женщин?
    Георг. Пока - немного. Но скоро будет много, когда я достигну звания Мага Шамбаллы.
    Иосиф. А что это такое?
    Георг. Магия. Сейчас ты не поймёшь этого. Я тебе почитаю кое-что из своих книг - они на разных языках, тогда почувствуешь, что к чему. А про гипноз есть и на русском. Все твои линии и другие признаки свидетельствуют о том, что ты - как никто иной - переполнен завистью и честолюбием. У тебя - и только у тебя! - пойдёт дело Шамбаллы. Наше с тобой дело! И ты сможешь стать большим человеком! Имея такие данные, ты не должен отказываться от моего наставничества. Только у меня ты сможешь выслушать то, что тебе нужно, и запомнить мои советы.
    Звучит роковая музыка. Мы видим за столом продолжение увлечённой беседы, чоканья стаканами, но слышим лишь голос Автора за кадром:
    - Вот с этого и пошло всё... Иосиф, возможно, никогда не превратился бы в Сталина, если бы не встретил в эту ночь будущую знаменитость Чёрной Магии и теософии, гипнотизёра и сатаниста Георгия Гюрджиева, который в 1904 году работал в Тибете на русскую разведку, а в 1918 году эмигрировал из России, кочуя по чужим странам, обрастая учениками. В 1933 году он вёл переговоры с посольством СССР в США о возвращении в Москву, но разрешения не получил из-за того, что в узком кругу учеников прочёл вслух главу из своих "Воспоминаний" о знакомстве в России с неким Гайозом Нижарадзе, которого завербовала царская охранка в секретные агенты в 1909 году в Баку. И хотя Гюрджиев не включил эту главу в книгу, которую выпустил в США, в советском посольстве знали, что "Гайоз Нижарадзе" - это подпольная кличка Сталина. Обо всём этом написал в 1976 году бывший ученик Гюрджиева Дж. Беннет Мур в книге "Гюрджиев. Сознание нового мира". Гюрджиев выехал из США во Францию и умер там в 1949 году как известный полиглот, маг Шамбалы (сатанист) и автор трёх книг. Сталин знал о смерти Учителя, советы которого всегда выполнял: никому не верил, стравливал между собою своих врагов и много читал. Особенно заинтересовали его упражнения по гипнотическому воздействию на психику людей и укреплению воли. Он почувствовал в себе огромное желание научиться приказывать женщинам, чтобы любили. В то лето он перестал горевать о том, что его исключили из семинарии. А Гюрджиев уехал в Петербург, не доучив ученика, которого отец Гюрджиева согнал зимой с квартиры за неуплату. И будущий Сталин опускался всё ниже - ночевал в подвалах котельных, обносился, не мылся в бане...
    А теперь мы слышим концовку дружеской беседы в мансарде.
    Георг. Тренируй волю каждый день! Внушай себе, что ты - никого и ничего, ни при каких обстоятельствах не боишься! Тогда сможешь внушить и врагам: ты - уничтожишь каждого, кто станет поперёк твоей дороги. И увидишь: они будут бояться тебя! Изучай приёмы гипнотического воздействия по книге, которую я тебе покажу!

    Титр:
    1899-й год
    Встреча нового года

    Небольшой духан в подвальном помещении владельца.
    В дальнем углу духана собрались за двумя столиками уголовники с базара Сабуртало. До встречи нового года ещё 3 часа, других посетителей в духане пока нет, и потому небольшой оркестрик из трёх человек лениво играет народную грузинскую мелодию, зазывая в духан тех, кому негде встречать новый год.
    За столиками уголовников идёт игра в карты. На столе бутылки с вином, сыр, зелень, свежий виноград в гроздьях, на которых видны прилипшие опилки.
    В дверях появляется маленький и худой, ничтожный на вид, Иосиф, одетый сегодня по-праздничному, но всё равно видно, что костюм его поношенный, не первой свежести и не глаженный. Он делает общий поклон зурначам, хозяину за прилавком буфета, картёжникам и направляется к стойке, чтобы сделать заказ.
    Один из картёжников, парень лет 25-ти, говорит своему банкомёту, глядя в сторону Иосифа:
    - Не пойму я этого Нижарадзе: последнее время регулярно выигрывает, а до сих пор ночует в котельной, даже приличного костюма себе не купил.
    Банкомёт. И взгляд у него изменился. На вид - ничтожество, замухрышка, а смотрит как орёл или настоящий князь! И что странно: прожигает будто тебя своими глазами. У меня всегда от его взгляда либо нехорошо делается на душе, либо "перебор" в очко.
    Первый уголовник. Я пытался рассмотреть его карты на свет, но никакой наколки нет!
    Банкомёт. А зови его к нам! Пусть сыграет на нашей колоде. Посмотрим, что будет, да?
    Первый уголовник. Нижарадзе, Гайоз! Садись к нам, место есть!
    Иосиф (подходя). Гамарджобат, кацо! (Протягивает руку каждому из трёх). Ну что, будем встречать последний год 19-го века, да?
    Банкомёт. Играть будешь, нет?
    Иосиф. Праздник ещё не наступил, буду. Сколько уже на кону?
    Банкомёт. Пока немного, садись. Но играть будем на этой колоде, согласен, нет?
    Иосиф. Согласен, если дашь посмотреть всю колоду.
    Банкомёт (к Михо). Тьфу, чёрт! Перебрал. Ты выиграл, Михо! (Обращаясь к Иосифу и передавая ему колоду). На, смотри! Мы не шулеры, играем честно... А ты?
    Иосиф (усаживаясь поудобнее). И я честно. Почему спрашиваешь?
    Банкомёт. А почему не проигрываешь?
    Иосиф. Наверное, потому, что читаю по лицу игрока, сколько у него очков. Но иногда проигрываю тоже.
    Банкомёт. Каргия! Только за моей спиной чтобы никого не было! Согласен. Смотри мне в лицо, а не на знаки за моей спиной.
    Иосиф (обиженно). Какие знаки?! Никого же за твоей спиной нет. Сколько ставишь на кон?
    Банкомёт. 2 рубля, если Михо не возражает.
    Иосиф. Я - ставлю 5!
    Банкомёт. Покажи деньги...
    Иосиф (показывая пятёрку). Не веришь, что у меня есть 5 рублей?.. Я вчера выиграл целых 12! Ну, кто из нас будет метать?
    Из-за соседнего стола поднимается Автандил Георгадзе, хозяин воровского общака. Подходит к столику Иосифа.
    Автандил. Гайоз, говорят, что ты много выигрываешь. А почему ничего не сдаёшь в общак?
    Иосиф. Карточные деньги - не для "малины", разве не знаешь?
    Автандил. Ты давно уже не давал!
    Иосиф. Потому, что ты тоже ничего мне, кроме стояния на стрёме, не поручал. Даже продавать краденое не поручал.
    Автандил. Значит, ты не заслужил доверия!
    Иосиф (поднимаясь, словно примериваясь к Автандилу, который был на две головы ростом выше). Михо, будь другом... Мне надо поговорить с Автандилом на улице. Хочу, чтобы ты был свидетелем!
    Назревает драка. Все насторожились, словно волки - даже оркестрик перестал играть. И в этой тишине Иосиф угрожающе прошипел, пришепётывая по-блатному:
    - Давай выйдем, Автандил, на серьёзный мужской разговор. Ты оскорбил меня...
    Иосиф направляется к выходу, за ним, переглянувшись и пожав плечами, уходят Автандил и Михо.
    Во дворе никого нет. Погода сухая. Ярко светит луна. Иосиф, собравшийся в комок, ждёт - в руке у него нож.
    Автандил. Что с тобой, Гайоз? Какая муха тебя укусила? (Оборачиваясь). Михо, посмотри на него! Он что, с ума сошёл, сморчок, да?
    Иосиф (распахивая на себе пиджак, срывая с пуговиц рубашку, вручает нож Автандилу). На, ударь мне в сердце ножом, а не подлыми словами, если ты мужчина!
    Автандил. Ты же ещё не пил, а говоришь со мной, как пьяный! За что я должен тебя убивать? Чтобы попасть из-за тебя на каторгу, да?
    Иосиф. Тогда верни нож мне, и Я всажу тебе его в сердце! Ты меня оскорбил!
    Михо (торопливо, боясь опоздать). Автандил! Не давай ему нож! Посмотри на него: убьёт на самом деле!..
    Возникает немая сцена, в которой Иосиф сатанинским взглядом смотрит в глаза Автандилу, и тот неожиданно пятится, бросает нож на землю и уходит в духан, бормоча:
    - Псих ненормальный! Не хочу с таким связываться...
    Михо (ласково, успокаивающе). Ну, чего ты так обиделся на всех нас, Гайоз? Готов убить...
    Иосиф (задыхаясь). Вы все не доверяете мне... А ваш вожак оскорбил даже! В самое сердце. За что?!.
    Михо. Успокойся, Нижарадзе. Летом мы собираемся... Автандил поедет первым сначала. Один. Готовит большое дело... Хотим взять в Батуми коммерческий банк. Возьмём и тебя в нашу группу. Это обещаю тебе я, Михо Майсурадзе! Даю слово!.. (Следует воровской клятвенный жест пальцами по зубам). Поклянись и ты, что не будешь держать зла на нас и поедешь с нами.
    Иосиф (обессилено). Клянусь хлебом! А теперь оставь меня, Михо. Пройдусь по городу...
    Михо уходит. Иосиф поднимает с земли нож, нажав кнопку, складывает его и прячет в карман. Застегивает на себе рубашку (одной пуговицы уже нет), пиджак и, опустив голову, сжавшись и став ещё меньше ростом, уходит со двора на улицу, где светятся электрические фонари.
    За кадром звучит голос Автора:
    - Иосиф, из предосторожности выдававший себя в социал-демократическом кружке (как и в уголовном мире, чтобы полиция не могла найти его) за Гайоза Нижарадзе, не собирался убивать Автандила - рассчитывал на гипнотическое воздействие страхом. Не собирался он ехать и в Батуми на "дело". Но обстоятельства сложатся так, что ехать в Батуми ему посоветует и Сильвестр Джибладзе, дав явочный адрес рабочей группы железнодорожного депо Батуми. Человек хотел сгладить парню горечь нависшего исключения из партии, отправив подальше от греха. А грех-то как раз и заарканит его там, втянув в ограбление коммерческого банка: налётчики будут схвачены полицией. Иосифу Джугашвили в 1903 году засветит каторга в Иркутск, но судьба спасёт "везунчика". Он попадёт лишь в непродолжительную ссылку, из которой сбежит в 4-м году. И остановится в Баку, где будет жить всё под тем же псевдонимом Нижарадзе. Но займётся опять разбойными нападениями. На этот раз на коммерческие пароходы с целью ограбления товаров и касс. Снова замаячит ему каторга. Однако жандармский ротмистр Вальтер заберёт его "дело" из уголовного следствия и сделает Иосифа секретным агентом охранки, отправив в ссылку всего на 2 года. Так что опять счастливчику Сталину судьба улыбнётся, вместо того, чтобы поглотить его навсегда.
    Весь этот рассказ Автора длится под кадры шагающего по ночному Тифлису Иосифа, до тех пор, пока он не наткнётся на русскую проститутку, стоящую в лёгком пальто возле уличной скамьи под электрическим фонарём. Девицу погнал на улицу в предновогоднюю ночь голод. А Иосиф, растративший свою психоэнергетику на Автандила, не смог уже собраться, как следует, на новый сеанс психовоздействия.
    Иосиф (останавливаясь перед проституткой). Ну что, дэвушка, прогуляемся, да?
    Проститутка (осматривая Иосифа). А деньги у тебя есть? (И тут же переспрашивает по-грузински:) Пули майта?
    Иосиф. Есть. Показат?..
    Проститутка (нагло принюхиваясь к Иосифу). Не надо, я не пойду с тобой!
    Иосиф. Почему?
    Проститутка. С тобой ни в какую гостиницу не пропустят...
    Иосиф. Почему не пропустят? Дэньги ест...
    Проститутка. Без пальто, как бродяга. И запах этот!.. Надо в баню чаще ходить и бельё менять. (Резко отстранившись от Иосифа в темноту, проститутка отворачивается, а секунду подумав, быстро уходит).
    Появляется мелодия рока, жалобный собачий вой, и мы видим глаза Иосифа, наполняющиеся слезами обиды.
    Иосиф (шепчет по-русски). Русская сука, сволочь! Придёт время, и я таких... Сами будете отдаваца мне... А русских - ми вигоним с нашего Кавказа вообще!

    Титр:
    Декабрь 1900 года
    Ещё судьбоносная встреча

    Прошёл год. По проспекту Головина идёт неузнаваемо изменившийся Иосиф, одетый в модное пальто, дорогую шапку. На деревьях нет листьев, кое-где на крышах домов и в скверах виднеется снег. В руке Иосифа портфель с книгами - он торопится, сворачивает с проспекта и направляется к дому, в котором снимает квартиру из двух комнат рабочий железнодорожного депо Сергей Яковлевич Аллилуев с тремя детьми и женой Ольгой Евгеньевной, которой всего лишь 25 лет. Сам Аллилуев - высокий, смуглый и по-цыгански черноволосый, а жена - маленького росточка, тонкая, похожая на миловидную русоголовую девушку.
    Вот и нужный дом, нужная дверь. Иосиф стучится в дверь, которую открывает ему, одетая по-домашнему, Ольга Евгеньевна.
    Иосиф. Здравствуйте, Ольга Евгеньевна! Сергея Яковлевича уже третий раз не было вчера на нашей сходке, а я должен вернут ему книги, которие он давал мне. Сейчас достану... Запрещоние брошюри...
    Ольга Евгеньевна. Проходите, не надо через порог...
    Иосиф. Пачиму не нада?
    Ольга Евгеньевна. Плохая примета. Да и нехорошо принимать гостей на пороге. Посидите у нас, чаю попьём... Вас прямо не узнать! Такой нарядный... Нашли новую работу, да? Снимайте пальто, рассказывайте...
    Иосиф (снимая шапку, пальто). А где Сергей Яковлевич? Куда-то вишел, нет?
    Ольга Евгеньевна. Сергей Яковлевич уехал в Баку, потому и на ваши собрания не ходит. Вот теперь давайте брошюры: я спрячу, пока детей нет. А куда подевался Виктор Алексеевич Курнатовский?
    Иосиф. Никуда не подевался. Читает нам лекции. Все на местах: и Вано Стуруа, и Михаил Иванович Калинин, и...
    Ольга Евгеньевна (перебивая). Почему-то давно не заходит к нам. То приходил... (берёт книги, уносит их и договаривает из другой комнаты) а теперь, наверное, обиделся на меня.
    Иосиф. Почему думаете, что обиделся? Он человек тихий, вежьливий, ни на кого не обижался...
    Ольга Евгеньевна. Нет, обиделся. Он - почти совершенно глухой, как вы знаете, а я с ним разговаривала тихо. Стеснялась кричать... А он, наверное, обиделся. Вы садитесь, Сосо, вот стул. Можете со мной по-грузински - я свободно говорю, родилась здесь. Сергей женился на мне 11 лет назад, когда мне ещё и 14-ти не было. (Дальше Ольга Евгеньевна и Иосиф говорят по-грузински, поэтому за кадром появляется голос Автора, который рассказывает:
    - В этот последний год старого века Иосифу повезло: на базаре он выкрал у богатого армянина кошелёк с крупными деньгами, дал часть Автандилу в "общак", но после этого в "малину" ходить почти перестал, сняв отдельную комнату недалеко от Аллилуева и приодевшись. Но в карты играть продолжал, часто выигрывая и всё более укрепляя волю и психовоздействуя на картёжников, приказывая им брать лишние карты. Теперь он пробовал новые способности на Ольге Евгеньевне, которая ему нравилась и которой он хотел внушить благожелательное расположение к себе. Кажется, она переменила к нему своё отношение на благосклонное. Вот и сегодня Иосиф пожирал её своими пристальными взглядами, приказывая ей полюбить его. Однако полной уверенности, что она поддаётся ему, у него ещё не было, хотя...
    Появляется со двора за своей куклой дочь Ольги Аня, и Ольга Евгеньевна переходит на русский.
    Ольга. А кто будет за тебя здороваться, Аня? (Дочь здоровается с дядей и, забрав куклу, уходит. Но разговор продолжается всё равно на русском). Вот так, Сосо, переезжаем в Баку, к татарам. У меня сердце обливается кровью, как подумаю, что не увижу Тифлиса. Я здесь родилась, выросла. Здесь все мои подруги.
    Иосиф. Так не уезжайте!
    Ольга. Сергей уже нашёл там работу, договорился, снял квартиру. Пишет, чтобы немедленно выезжала.
    Иосиф. А почему немедленно?
    Ольга. Ревнует меня к Виктору Курнатовскому.
    Иосиф. К этому... глухому, да? Который из Сибири приехал?
    Ольга. Он - интеллигентный, образованный. Что с того, что глухой? С ним интересно. Про какого-то Ленина всё рассказывает, вместе в одной ссылке были. Похоронили там какого-то молодожёна.
    Иосиф. Вы что, его любите, нет? Разве интересно слушать про похороны незнакомого человека?
    Ольга. Нет, я его люблю не так, как вы подумали. Просто, как интересного и мягкого человека. Мой Сергей всё время молчит. Скучный мужчина, только детей делает одного за другим, чтобы не ушла от него. Я с ним жизни не видела...
    Иосиф. А зачем вы за него вышли?
    Ольга. Глупой была! 14-ти лет не было, когда убежала из дома к нему. У моей матери нас росло 9. Она - из местных колонистов, полунемка, полуеврейка. А отец - полуукраинец, полугрузин; у него мать грузинка. Вот почему я знаю грузинский - здесь родилась - и немецкий. А по вере я - лютеранка. Помогала матери в её пивном павильоне - это здесь на проспекте Головина. Скучно было, вот я и убежала из дома. Я - человек веселый, компанию люблю. А Сергей - старик в душе. Молчит и молчит. Всё время молчит! С ума можно сойти. Я же не нагулялась, девчонкой была. А потом, когда открылись глаза - мне жить захотелось! Любить...
    Иосиф. А Курнатовский? Он, по-моему, тоже не из разговорчивых.
    Ольга. Виктор - глухой. И вообще несчастный...
    Иосиф. Я тоже несчастливый.
    Ольга. Почему? Ты же молоденький совсем! Чего тебе не хватает? - переходит Ольга на "ты".
    Иосиф. Вас, разве не понятно, да?
    Ольга. А ты что, тоже любишь меня?
    Иосиф. Конечно, люблю! А вы - уезжаете...
    Ольга. Ты - далеко отсюда снимаешь квартиру?
    Иосиф. Нет, недалеко.
    Ольга. Тогда едем к тебе!
    Иосиф (растерянно). Зачем, Оля?..
    Ольга. Возьмём вина, попрощаемся. Если будешь писать мне письма в Баку, пиши по-грузински. Это - мой родной язык, как и у тебя. Зато мой Сергей ничего не поймёт! Он даже говорить не умеет по-грузински, не то что писать.
    Иосиф. А вы будете мне отвечать?
    Ольга. Конечно! Мы же с тобой - почти ровесники. Правда, я старше на 4 года, но это неважно. Важно то, что я... стану сегодня твоей. В благодарность за твою любовь! Говори: хочешь этого, нет?
    Иосиф. Конечно, хочу!!
    (Начинает звучать мелодия судьбы - всё тревожнее, громче). Голос Автора сообщает за кадром:
    - Весёлая, эротическая от природы и несерьёзная, Ольга Евгеньевна отдалась в этот день тщедушному рябому Иосифу, пьяно изумляясь потом вслух: "Сама не понимаю, как я могла позабыть о детях, муже... Ничего не помню, кроме твоего сумасшедшего желания!.."
    За кадром вместо Автора звучит голос Иосифа:
    - А зачем вам помнит?.. Любовь возвышает человека, а не унижает. Бодиши, ту шеидзлеба!..
    Иосиф (вслух). Через 2 дня я переезжаю жить в общежитие городской обсерватории. Устроился к ним на работу. Так что приходите сюда ещё, пока есть возможность...
    Ольга (уходя от разговора на эту тему). Я слыхала, Ной Николаевич хотел исключить тебя из партии, потому и уволил. Что вы не поделили там?
    Иосиф (вспыхивая). Жордания - барин! (передразнивая) "Иосиф, купи мне папирос подороже: вот тебе деньги..." "Иосиф, зачем водишься с уголовниками, что у тебя общего с ними?" В каждом бедняке видит уголовника! Сплетни собирает... Ненавижу таких!
    Ольга. А зачем поссорился с Джибладзе? Он ведь не барин.
    Иосиф. Не барин, но замашки такие же: "Принеси мне то, подай мне это!" Сам не может, что ли, подняться и взять?!
    Ольга. Ладно, не сердись на них. Главное, что нашёл работу. В чём она заключается?
    Иосиф. Счётчик при обсерватории - это сплошная арифметика. Ладо Кецховели, брат моего сокурсника, помог. Тоже уехал в Баку.

    Титр:
    Сентябрь 1903 года
    Насмешки судьбы

    Пустынный берег моря. Слышны его шумные, накатывающие вздохи, писк потревоженных чаек. По берегу идут Сергей Яковлевич Аллилуев, похожий на высокого сухощавого цыгана. У него на руках двухлетняя дочь, Надя. За ним медленно бредут Ольга Евгеньевна и одетый по-этапному, Иосиф. Ольга показывает куда-то вдаль рукой.


    Ольга. Во-он мыс, видишь? Там - баиловская электростанция, там мой Сергей работает. А наш рабочий посёлок - здесь остался (показывает назад).
    Голос Автора. 3 года назад Иосифа посадили в Батуме как уголовника за налёт на коммерческий банк. В тот же самый день полиция арестовала многих забастовщиков. По неопытности помощник адвоката студент-юрист Андрей Вышинский, защищавший вместе со своим патроном интересы арестованных рабочих, поверил грамотному грузину Джугашвили, говорившему по-русски, что того перепутали во время ареста с уголовниками.
    Вышинский добился перевода Иосифа в камеру к рабочим, и молодого парня осудили не по уголовной статье, а как политического. Дело тянулось долго, и вот только теперь, осенью 903-го года, Иосифа привезли этапом из кутаисской тюрьмы в Баку, чтобы передать на новый железнодорожный этап: Баку-Ростов-на-Дону-Иркутск. В Иркутске губернатор назначит Иосифу место его ссылки - город Балаганск, село Новая Уда. А пока, под денежный залог, конвоиры отпустили его в город, попрощаться со знакомыми.
    Ольга (Иосифу). Сосо, давай говорить по-грузински: соскучилась я здесь по родной речи. Отведу хоть с тобой душу.
    Иосиф (пока по-русски). Хорошо. Расскажите тогда, как вам тут живётся. Каргия?
    Ольга Евгеньевна. Каргия, каргия. Родила я тут 2 года назад дочку. Не знаю даже от кого: от тебя или от него. Тёмненькая... Я ведь рыжая. А вы с Сергеем - оба у меня тёмные. Чего молчишь?.. Ну - этот смирный дурачок - не понимает, а ты?..
    Иосиф. А что я могу сказать? Я - тоже с рыжинкой.
    Ольга (насмешливо). Да, сказать пока нечего. Вот когда она подрастёт - видно будет, в кого получилась? Посмотри на него, посмотри! Мне его иногда - просто жаль... Его тут тоже арестовывали, отправляли в Тифлис. Оставалась я здесь одна с четырьмя детьми, пока его не выпустили. Вернулся - сам видишь - каким. Бука не человек. Опять ревнует меня ко всем. Вот так и живём... Ну, а тебя - надолго в Сибирь? Дураки вы все!
    Иосиф. Кто все?
    Ольга. Да вы, революционеры. Вместо того чтобы жить, как все люди, наслаждаться жизнью, вы испортили её и себе, и жёнам. Ну, ты-то и Курнатовский - ещё не женаты. Его загнали опять в Сибирь, проезжал здесь месяц назад, как и ты. Сергей тоже ходил за ним: брал его на один день под залог и личную ответственность.
    Иосиф. А что надо, по-вашему, делать?
    Ольга. Не знаю. Работать, жить... У тебя хоть есть специальность?
    Иосиф. Теперь - нет. Я на священника учился.
    Ольга. Здесь жили ещё 3 холостяка - и все красавцы! Вот эти умели всё!
    Иосиф. Кто такие?
    Ольга. Один из них - инженер Красин - русский. Построил миллионеру Баилову электростанцию, я тебе уже показывала её. Другой - грузин, Ладо Кецховели, который устраивал тебя в обсерваторию на работу. Сейчас находится в тифлисской тюрьме. Не знаем, как он там, но мне сон про него приснился нехороший: видела его в чёрном гробу. На князя похож.
    Иосиф. Знаю. Я с его братом - тоже исключили - учился в семинарии. А что Ладо тут делал?
    Ольга (прикладывая палец к губам). Т-с!.. Говорят, он с Авелем Енукидзе - это третий холостяк - и с Красиным... подпольную типографию здесь где-то устроили. "Ниной" её называли для конспирации.
    Иосиф. А я и не знал об этом! В тюрьме сидел...
    Ольга (радостно). Для типографии имя придумал Красин. Наверное, у него любимая женщина Нина. А нашу дочь Енукидзе предложил назвать: На-дежда-а! Красиво, да?
    Иосиф. Наверное.
    Ольга. Да, забыла тебе сказать!.. Авель - крёстный отец нашей Нади. Никто не знает своей судьбы. Может, это и хорошо?..
    Иосиф. Я немного знаю свою судьбу.
    Ольга. Как это?..
    Иосиф. Из Сибири я - убегу. Не хочу там жить!
    Ольга. Так зачем же тебе ехать туда? Беги сейчас!..
    Иосиф. Не могу, пострадает Сергей Яковлевич. С него (кивок в сторону Аллилуева) они тоже взяли подписку, когда он за мной пришёл. Отпустили на сутки под его поручительство.
    Сергей Яковлевич (останавливаясь над водой внизу). Оля, возьми дочку. Хочу покурить... (Передает дочь с рук на руки жене, но та роняет девочку. Иосиф, не раздумывая, прыгает в воду. Исчезает. И поднимается на берег уже с ребёнком в правой руке).
    Иосиф. Как я успел её схватит, сам не знаю! Хорошо, что мелко там - я ведь не умею плават. Но всё равно - девочка могла захлебнуться.
    Ольга (перепугано). Это - судьба, судьба послала тебя! Я - так растерялась, что и двинуться не могла с места. И Сергей - тоже.
    Голос Автора. Сталин, да и Аллилуевы, не предполагали, что Иосиф - спас себе будущую жену; на которой... через 15 лет... он женится вопреки воле её родителей.
    А пока - начались ссылки... побеги из них; снова ссылки; и непрекращающийся голод по женскому телу.
    Аллилуевы из Баку уедут в 4-м году, перед самым побегом Иосифа из сибирской ссылки. Вернувшись тайком в Грузию, он женится в 6-м году на Като. Перевезёт её в Баку, где будет снова скрываться под псевдонимом Гайоза Нижарадзе. И станет жить... почти нормальной половой жизнью. Нормальной, правда, для него одного. В 1907 году Като родит здесь, в Баку, сына, так и не успев понять, счастлива ли со своим самолюбивым, но хилым супругом? Она заболеет тифом. Иосиф с помощью Андрея Вышинского отвезёт её с сыном в Гори, где и похоронит, оставив грудного ребёнка её сёстрам. А сам вернётся в Баку...

    Конец первой серии.

    Титр:
    Вторая серия
    Кто он? Вор или революционер?..

    В ролях: 
    Джугашвили   Иосиф 
Вышинский    Андрей Януарьевич
Вальтер      Владимир Оттович
Огородников  Борис Николаевич
Орджоникидзе Григорий Константинович (Серго)
Мария 
Перепрыгин   Платон
Перепрыгина  Степанида
Перепрыгина  Лида
Кыбиров,     жандармский исправник 
Спандарян    Сурен Спандарович

    1879 г.р.
1883 г.р.
1869 г.р.
1869 г.р.
1886 г.р.
1895 г.р.
1874 г.р.
1869 г.р.
1899 г.р.
1880 г.р.
1882 г.р.
    Титр:
    1908-й год
    Морские разбои

    Весна, цветут розовым цветом миндальные деревья в саду. С птичьего полёта видна южная окраина Баку, знаменитая гора Баиловская, сверкающее море.
    Мы рассматриваем восточный базарчик в рабочем посёлке, по которому идёт хорошо одетый Иосиф. Навстречу ему появляется высокий Андрей Вышинский в пенсне.
    Иосиф (окликая). Андрей! Ти как здесь оказался?.. Здравствуй, дорогой!
    Вышинский (картавя). Вот так встреча! (обнимается). А ты как?.. Ведь я же проводил тебя в прошлом году в Грузию! Ну, как жена, сын?
    Иосиф (со вздохом). Жена - умерла. Сина - оставил в Гори, у тёток. А сам - снова в Баку...
    Вышинский. А почему же не зашёл ни разу, Иосиф?
    Иосиф (озираясь). Я теперь - не Иосиф. Гайоз Нижарадзе. Потому и не зашёл, что скриваюсь. Слихал про морские нападения?
    Вышинский. Не только слыхал, но и читал в газетах.
    Иосиф. А про эксы "товарища Камо" ради партии Ленина чего-нибудь слихал?
    Вышинский. Тоже слыхал. Но наша фракция эксы осуждает. Тем более такие, как ограбление коммерческого банка в Тифлисе. Это же настоящие разбойники, а не революционеры!
    Иосиф. Перед тобой - один из разбойников "товарища Камо". Правда, я лично в ограблении банка не участвовал, стоял на крыше для "шухера", но...
    Вышинский (перебивая). Я понимаю, у большевиков сейчас трудные времена, их фракция нуждается в средствах...
    Иосиф (перебивая тоже и отводя друга в сторону от торгового ряда). А кто присвоил себе деньги сестёр Шмита? Разве не меньшевики? А теперь они, видите ли, осуждают наши эксы!..
    Вышинский. Да не обижайся ты! Никого я не осуждаю. Скорее, напротив: горжусь смелостью группы Камо! Ну, а коли и ты был в этой группе, то расскажи, пожалуйста, подробнее, как это вам удалось? Обидно только, что сам Камо уже схвачен германской полицией, как пишут газеты. Где-то под Берлином...
    Иосиф. Но эксы всё равно продолжаются, так?
    Вышинский. Разбойничьи нападения здесь, на Каспии, это ваши новые экпроприации, что ли?
    Иосиф (деланно и горделиво усмехаясь). А как полагает товарищ Андрей?
    Вышинский. Я в нашей фракции "товарищ Юрий", а не Андрей. Но это - неважно.
    Иосиф (перебивая). А чьто важьно?..
    Вышинский (до которого доходит, наконец; радостно). Так ты потому и выглядишь таким франтом, да? Корабельные кассы и товары - ваша работа?..
    Иосиф (уклончиво). Ну, я прямого отношения к этим экспроприациям на море не имею тоже. Но кое-какие товары мы перепродаём. Основную часть денег отправляем партии, но прилично одеться, я считаю, имеем моральное право и ми. Ти ведь не осуждаешь за это?
    Вышинский. Ну, что ты!.. Разве я когда-нибудь казался тебе ханжой?
    Фигуры Вышинского и Сталина от нас всё удаляются, продолжая свой разговор, который уже не слышен. Мы теперь с интересом слушаем голос Автора за кадром, а потом и разговор двух новых героев фильма:
    - Андрей Януарьевич Вышинский, сын богатого бакинского аптекаря, будучи студентом-стажёром у московского выездного судьи, сыграл в третьем году в жизни Сталина случайную, но крупную роль: спас его от большого каторжного срока. Да и теперь, встретив Иосифа в родном городе, Андрей не знал, что Иосиф ближе всё-таки к уголовникам, нежели к социал-демократам. Не мог он знать и того, что через месяц здесь же, в Баку, только на северной части побережья, произойдёт роковой для Иосифа разговор двух других людей.
    Мы видим медленно идущих по пустынному берегу моря двух рослых, хорошо одетых мужчин, отметивших в ресторане свою встречу, а затем взявших извозчика, который их отвёз вот сюда и дожидается вдали под писк пролетающих чаек. Это бывшие университетские однокурсники на факультете "гражданского права", которых затем разбросала судьба. Тот, что ростом повыше и худой, с военной выправкой, стал ротмистром в Бакинском жандармском Управлении в "отделе секретной агентуры" - это Владимир Оттович Вальтер, а другой, что пониже и потучнее, стал следователем при городской прокуратуре - это Борис Николаевич Огородников, женатый, в отличие от холостяка Вальтера.
    Огородников. Володя, это сколько же времени прошло?.. Москва, кафедра гражданского права, нам с тобой по 21... очко, как говорят уголовники. И вот я - уже отец троих детей. Работаю следователем по особо важным делам при бакинской городской прокуратуре. И только теперь, через столько лет, узнаю, что и ты... служишь в этом же городе! Но по-прежнему холост, хотя и в должности начальника отдела секретной агентуры, ротмистр здешнего жандармского управления.
    Вальтер. Да, Борис Николаич, прошло 15 лет с тех пор! А мы и не заметили не только друг друга ни разу, но и этих серых промчавшихся лет.
    Огородников. Я рад, что ты в газете увидел мою фамилию и телефонировал. Иначе так и не повидались бы, возможно. Ты на своей службе встретил хоть одного интересного человека?
    Вальтер. А я рад, что ты, в ресторане, где мы только что сидели, додумался до этой поездки за город. Берег моря, чайки... Ну где ещё можно сыскать такое место для воспоминаний!.. А на твой вопрос отвечу так. Одного... всё-таки встретил. Прелюбопытнейший тип! Не то грек, не то армянин, а похож - больше на араба. Смуглый, бритоголовый, с чёрными усами и бровями. И - поразительными глазами! Антрацит! Гюрджиев фамилия.
    Огородников. Ну и чем же он интересен?
    Вальтер. Многим. И дьявольским характером. И образованием - 6 языков знает! И биографией или судьбою: полмира на Востоке объездил. Служил нашим секретным агентом в Тибете при далай-Ламе. Крупный теософист и маг. А скорее, сатанист. Из-за этого его из разведки, вероятно, и убрали. Ты бы его видел! Крепок, силён и, по-моему, обладает тайнами гипнотического воздействия. Правда, бабник. Но всё равно другой такой силы личности я не встречал!
    Огородников рассмеялся.
    Вальтер. Ты чего?..
    Огородников. Я веду сейчас расследование по делу об ограблениях у нас здесь на море, так под следствием у меня находится шибздик на вид, а не человек: ни роста, ни силы - напротив, калека. Левая рука с детства усохшая, на лягушиную переднюю лапку похожа. Но человек этот - тоже поразителен!
    Вальтер. Чем?
    Огородников. Ты не поверишь, Владимир Оттович: этот лягушонок и есть главарь банды морских разбойников, о которых писали здешние газеты.
    Вальтер. Если он - полное физическое ничтожество, как ты говоришь, то как же он...
    Огородников (перебивая). Грабил? А он сам не грабил, он - гениальный организатор этих разбоев. Изучал расписания выхода грузовых кораблей в море, их маршруты, состав команд. Там ведь обычно 6-9 человек, не больше. Ну, 12, если с капитаном и штурманом. И разрабатывал план захвата парохода в море и его ограбление.
    Вальтер. И как же это выглядело?
    Огородников. Очень просто, как и всё гениальное. Его банда украла в Ленкорани с причала быстроходный катер под Андреевским стягом у морских пограничников. Нашли себе хорошего моториста из бывших уголовников и необитаемый островок в море - на траверзе Махач-Калы. Устроили на нём что-то вроде пиратской стоянки в бухточке. Завезли туда несколько бочек пресной воды и железную с бензином. Сделали в ящиках запас копчёной колбасы и рыбы. И совершали оттуда под государственным морским флагом налёты. Подлетает катер ночью к пароходу в открытом море, семафорит сигнальными огнями "стопори машину, пограничный досмотр!" На мостике катера стоит бандит в форме офицера-пограничника, освещённого прожектором с кормы. Виден и флаг. Капитан судна стопорит трюмный дизель, встречает вдвоём с помощником или штурманом нежданных гостей: сбрасывает для них трап, по которому на борт врываются один за другим 4 вооружённых пистолетами разбойника, а прожектор уже наведён на ослеплённого капитана. Пистолет к голове, команду вместе с капитаном запирают в кают-компании, и начинается грабёж судовой кассы и перегрузка на катер ценного товара: ковры, кружева, тюки с мануфактурой или китайским шёлком. Затем отплывают в неизвестном направлении. Одеты все бандиты под персов, а на рожах - чёрные платки с прорезями.
    Вальтер. Лихо!
    Огородников. А главное, слаженно и быстро всё проделывали. Потом несколько недель нигде никакого катера. Да и товар продавали не сразу и не в Баку. Перевозили как-то в Дагестан, Чечню.
    Вальтер. Как же вы их поймали?
    Огородников. Длинная история. Пробовали на такие пароходишки и переодетых сыщиков направлять, и всякие иные меры, да ведь на всё людей не хватает. А попались они на голландских, особо тонких и дефицитных, кружевах. Продавал старик-армянин в Гудермесе. Вот мы и накрыли его, а потом и первого бандита, прибывшего к нему за выручкой. Дальше, надеюсь, понятно: взяли и всех остальных. Кроме...
    Вальтер. Твоего гения?
    Огородников. Да. Был в отъезде где-то. А когда вернулся, мы его - цап! И обомлели: "сухоручка", дохляк! А на допросах я понял: зато он духом стойче любого "пахана". И к тому же - умён и осторожен, как зверь! Да и говорить не торопится: медленно, обдумывает каждое своё слово. Ох, и помучился же я с ним! Десятерых мудрецов стоит!
    Вальтер. А недозволенными методами? Разве нельзя было его разговорить?..
    Огородников. Пробовали и это: выдержал.
    Вальтер. То есть?..
    Огородников. Сообщники, мол, верно, уголовники. Но сам он-де - политический: деньги не для себя, а для партии. Экспроприация... Идейным хотел выглядеть.
    Вальтер. И ты ему поверил? Что его уголовники работают на его партию за спасибо?
    Огородников. Нет, конечно. Но, понимаешь, он просил сообщить о том, что арестован, одному из соцдеков. Что он-де, Гайоз Нижарадзе, нуждается в адвокате.
    Вальтер. А фамилию соцдека назвал или сообщил лишь партийный адрес?
    Огородников. Назвал, Юрий Вознесенский, почтовый адрес - до востребования.
    Вальтер. Установили, кто адресат?
    Огородников. Нет. Никто за нашим сообщением на почте не появлялся.
    Вальтер. У меня предложение: отдай его под следствие мне. Вернее, в моё ведомство.
    Огородников. Зачем он тебе?
    Вальтер. Я его завербую в секретные агенты нашего ведомства. Такой умный агент, да ещё и со связями в уголовном мире, да ещё и молчать умеет - для нас просто клад!
    Огородников. Но, Володя, я на него столько сил положил, выявил всю банду - это же громкий процесс будет! Да и тварь эта - должна быть на каторге, а не в секретных агентах!
    Вальтер. Ничего, для России - он полезнее в агентах, нежели на каторге! А вместо славы - ты получишь огромное вознаграждение от нашего Управления и повышение по службе. Что` тебе дороже: удовлетворённое самолюбие или наши награды? И орден к тому же дадут! Столыпин - жандармский генерал, он умеет ценить профессионалов. А со своим начальством по Департаменту я всё это улажу быстро!
    Огородников. Никакой он не Нижарадзе, я уверен в этом! Как профессионалу мне хотелось бы самому докопаться, кто он.
    Вальтер. Борис Николаич, я тебе сообщу его настоящее имя уже через неделю, обещаю!
    Огородников. На чём основана такая самоуверенность? А если нет...
    Вальтер. Ну, если я обещаю, значит, знаю, что делать! Ну, как?..
    За кадром звучит голос Автора:
    - Ротмистр Вальтер говорил правду. Как только Огородников назвал ему псевдоним сына богатого владельца бакинских аптек Януария Вышинского "Юрий Вознесенский", Владимир Оттович сразу понял, что это его секретный агент Андрей Януарьевич Вышинский, студент, исключённый в 3-м году с юридического факультета за связь с социал-демократами. И если этот Нижарадзе просил с ним встречи, то "товарищ Юрий" знает его. И тогда, стоит лишь подсадить к Нижарадзе в тюрьму этого "товарища", Вальтер будет знать всё и о Нижарадзе, и то, как его завербовать к себе...


    В зале ожидания на вокзале сидит в штатском ротмистр Вальтер и делает вид, что занят чтением газеты, а сам посматривает на входную дверь. Наконец, в зал входит рыжеватый Андрей Вышинский с пенсне на носу, не спеша оглядывает сидящих а лавках пассажиров и, заметив Вальтера, неторопливо направляется к нему и садится рядом на свободное место. Разворачивает газету тоже.
    За кадром продолжает звучать голос Автора:
    - Ротмистр назначал свидания своим агентам обычно здесь, всегда в галдящем зале вокзала, где никто никого не слушает и не замечает.
    Вальтер (тихо). Гайоза Нижарадзе знаете?
    Андрей (тоже тихо, не отрываясь от газеты, сильно картавя). Это Иосиф Джугашвили, соцдек из фракции большевиков. В прошлом году я провожал его из этого зала на поезд Баку-Тифлис. Его жена была больна тифом - уже умерла - и я за взятку откупил для него и их грудного ребёнка целое купе, чтобы не заразили пассажиров. Он очень признателен мне за это. Вот и всё моё знакомство с ним.
    Вальтер. Вполне достаточно. Вы можете оказать мне услугу...
    Андрей. Я тоже признателен вам, что добились разрешения для меня продолжить учёбу в университете. Что я должен сделать для вас?
    Вальтер. Мы арестуем на некоторое время "товарища Юрия" по старому делу - вы не досидели 2 месяца. Нужно немного побыть с этим Джугашвили. Дайте ему понять, что кратковременная ссылка куда-нибудь в среднюю Россию - например, в Соль-Вычегодск - это лучше, чем 15 лет каторжных работ.


    А теперь мы видим, как в тюремную камеру "баиловской тюрьмы", в которой находятся Джугашвили, Вышинский, а где-то в глубине, подальше от них, Серго Орджоникидзе, входит надзиратель и объявляет:
    - Нижарадзе! Следуй за мной на допрос!
    Иосиф поднимается с нар, пожимает руку Андрею и, пробормотав: "Счастливо, товарищ Юрий, может, больше не увидимся!", уходит к надзирателю.
    Кабинет следователя. В нём Огородников и Вальтер, сидят за столом. Третий стул свободен. Дверь открывается, и надзиратель вводит Иосифа. Начальство кивком отпускает его, а Вальтер, показывая Иосифу на свободный стул, спрашивает:
    - Ну, так что, Иосиф Виссарионович, вы обдумали моё предложение? Что выбираете: 15 лет работ в Акатуйской каторге в Сибири или 2 года ссылки в Соль-Вычегодске?
    Иосиф. Я должен ответить при господине следователе Огородникове?
    Огородников. Нет, я ухожу. (Подаёт руку Вальтеру). Всего доброго, Владимир Оттович! (Уходит).
    Вальтер. Ну, так как?..
    Иосиф. Гаспадин ротмистр, ви, надеюсь, не считаете меня идиотом?..
    Вальтер (сначала мы слышим его голос за кадром: "Ну что, господин "седок"-Гюрджиев, я, кажется, выиграл наше пари!"). Нет, конечно, я считаю вас человеком здравомыслящим, предлагаю вам псевдоним "Моряк", а об остальном - обо всех условиях и правилах игры - мы договоримся хоть сейчас, и вам останется лишь поставить свою подпись и ехать в Соль-Вычегодск, где ни с кем старайтесь не знакомиться...
    Иосиф. Пачиму нелза заводить знакомства? Скучно же отбиват ссилку в адиночестве!
    Вальтер. Поте`рпите как-нибудь... А через год или даже раньше, если позволят обстоятельства, тихо исчезните из этой ссылки, чтобы никто о вас там не расспрашивал. А здесь, в Баку, скажете товарищам, что из ссылки бежали и вам нужны фальшивые документы на новое имя. Встречаться со мной - будете крайне редко, а по телефону, разумеется, чаще.
    Иосиф. А если я убегу не в Баку, а навсегда?..
    Вальтер (зловеще). Не советую!.. На дне моря найдём, и тогда... пощады не будет!

    Титр:
    1912-й год
    Изнасилование

    26 февраля 1912 года. Вологодский вокзал. Поздний вечер. В вокзальном буфете пьют вино Сталин и приехавший нелегально из Праги Серго Орджоникидзе - прощаются. На них поглядывает голодная нищенка, зашедшая погреться - примостилась на стуле в дальнем углу. Ей 15 лет. Сталину - 32 года, он рябой, маленький, неряшливый. Его усохшая левая рука всё время полусогнута, почти не действует. У Серго, который младше Сталина на 7 лет, вид европейский, почти холёный. И одет он в добротный полушубок. На Сталине же потрёпанное пальто, шапка-ушанка.
    За кадром звучит голос Автора:
    - Прошло 4 года. Коба отбыл свою ссылку в Соль-Вычегодске, прибыл в Баку и, не имея права по решению суда жить на Кавказе, желая скрыться от Вальтера, выбрал себе местом жительства Вологду, чтобы легче сноситься с Петербургом и удрать потом к Ленину за границу, который в письмах благоволил к Иосифу. А 26 февраля в Вологду прибыл к нему по поручению Ленина Серго Орджоникидзе.


    Сталин. Серго, может, погостишь ещё сутки, а? Вологду тебе покажу. К девочкам сходим.
    Серго. Спасибо, Коба, не могу. Мне ещё надо в Москву поехать, в Киев, в другие города. Сам Ленин меня послал, понимаешь!
    Сталин. Где ты с ним познакомился? Я видел его только два раза на съездах. Маленький, как и мы, рыжий. На вид - ничего особенного.
    Серго. Разве в этом дело? В 10-м году, когда ты предупредил меня и посоветовал бежать из Баку потому, что жандармы уже знают о моём побеге из Якутии и хотят ночью взять, я рванул в Тегеран. Оттуда - в Париж, это было уже летом 11-го года. И попал к Ленину в школу для рабочих, которую он организовал в предместье Парижа. Учился у него... Что с того, что Ленин - маленький? Зато какие глаза, какой ум! Это ведь он кооптировал тебя на съезде в Праге в Бюро Русского ЦК. В него влюбилась в Париже одна наша лекторша, революционерка Арманд.
    Сталин. Француженка? Красивая, нет?
    Серго. Как тебе сказать... Не очень красивая. Рыжая, как и он. Но - вся живая, личность! Общительная, обаятельная. И фигура, как у маленькой балерины. Она из России, москвичка.
    Сталин. А я, думаю, просто блядь. Некрасивые революционерки - все бляди. Они и в революцию идут потому, что там много мужиков, голодных на баб.
    Серго. Зачем так говоришь? Елизавета Фёдоровна человек серьёзный. У неё 5 детей. Все её называют - "товарищ Инесса".
    Сталин. Извини, дорогой, я не то хотел сказать. Вернее, не так выразился... Просто я тут, в Вологде, мучаюсь без женщин. Здесь почти нет проституток... А ты Мартова - видел? Говорят, он всегда такой нервный - кричит, а не разговаривает. Почему, не знаешь?
    Серго. Я слыхал, у него никогда не было женщины. Запущенный туберкулёзник, импотент. На его месте, я думаю, ишак тоже закричал бы! Ну, пошли?..
    (Оба уходят. Нищенка подходит к их столику и находит среди объедков кусочек хлеба, огрызок колбасы. Начинает осторожно есть. Слышен шум подошедшего поезда. На бродяжку, одетую в грязно-белую шубёнку из овчины, сурово поглядывает буфетчик, собираясь, очевидно, прогнать её из буфета. Однако не успевает этого сделать - в буфет возвращается Сталин с портфелем и подходит к стойке. Заметив бродяжку, поглядывая на неё, он обращается к буфетчику).
    Сталин. Послушай, дорогой. Дай мне ещё 3 бутылки портвейна, так? Хлеба дай, колбасы дай побольше и - налей два стакана вина.
    (Уложив в портфель бутылки, колбасу, хлеб, он переносит стаканы на столик, возвращается за портфелем и подзывает к себе отскочившую от столика бродяжку).
    Сталин. Не бойся, дэвочка, падхади... Колбасы хочешь?
    Бродяжка (глядя на буфетчика, окая). А мОжнО?
    Сталин. Падхади, я угощаю тебя. Самого лучшего друга вот проводил. Опять буду сам...
    Бродяжка (подойдя к столу). Пошто один? Разве нету у вас дома?
    Сталин. Своего - нету. Я здесь в ссылке, да? Снимаю квартиру. Давай, за знакомство!.. (Не глядя на бродяжку пьёт, подвинув другой стакан ей и отламывая колбасу). Как тебя звать? Пей, ешь...
    Бродяжка. Марьей, однако.
    Сталин (всматриваясь). А сколько тебе лет? Почему ти на вокзале в такое время?
    Бродяжка. 15. Из Котласу я, а тута - проездом. Так што живу, где придёцца.
    Сталин. А я - Коба. Грузин. Ти мне - в дочки годишься. Почему дома не живёшь? Зима ведь, холодно!
    Марья. Ну, за знакомство тада! (отпила). Матка у меня померла. А отчим - заставлят спать с ым. Вот я и убёгла.
    Сталин (выбрасывая вперёд ладонь и резко растопыривая пальцы; грузинский жест, означающий возмущение). Вах, какой подлец! (опять вглядывается в лицо девочки, похожей на женщину). Ти - я вижю - спат хочешь, да?
    Марья. А то? Дожидаюсь, када попозднет. Щас-то в зале ожиданья - в момент с лавки прогонют.
    Сталин. Могу тебя приютить до утра, пока хозяева будут спать. Если хочешь, конечно. А днём - хозяин не разрешит. (Собирается уходить, берёт в руку портфель). Ну как, идёшь, нет?
    Марья. Пойду. Ежли токо не станете приставать.
    Сталин. Зачем мне к тебе пристават, падумай? Мне тебя - жалко стало. Я - от чистого сердца, а ти!..
    Марья. Ладно, не обижайтесь. А далёко идти-то?
    Сталин. Идти - нет! Извозчика наймём...


    Сталин и Марья выходят из буфета через зал ожидания на улицу. Там метёт позёмка, посвистывает ветер. Сталин ведёт Марью к стоянке извозчиков и, подойдя к первому в очереди фаэтону с поднятым верхом, обращается к кучеру.
    Сталин. Извозчик, атвезёшь нас на улицу Кержацкую, а там - в переулок Банний, и астановишь возле дома N7. Ближе к половине старика Самсонова. Понял, нет?
    Извозчик. Садитися. Дальша покажешь сам, куды сворачивать, ежли начнём плутать. Кержацку - помню, а вот проулок забыл...
    Иосиф подсаживает Марью, потом влезает под полог и сам, говорит Марье:
    - Будет холодна, прижимайся ка мне, не стесняйся.
    Фаэтон страгивается с места и постепенно исчезает в темноте - пошёл снег.
    Вот и двухэтажный бревенчатый дом. Извозчик останавливает лошадь, показывая на дом кнутовищем, спрашивает:
    - Этот, што ль?..
    Сталин. Этот, этот. Получи... (протягивает полтинник).
    Извозчик. Благодарствую, барин! Щастья тебе...
    Иосиф вылезает, помогает сойти Марье, объясняя ей ситуацию:
    - Собаки нет, не бойся. Подохла недавно. Придётся стучать хозяину, чтоби аткрыл. Про тебя - я ему сам скажу, ти - в наш разговор не вступай.
    Взяв девочку под руку, Иосиф уводит её за угол дома, поднимается со двора на высокое крыльцо, затем по ступенькам лестницы с перилами к двери на втором этаже и стучит. В одном из окон загорается тусклый свет, раздаётся старческий кашель, шаркающие шаги.
    Хозяин (за дверью). Ты, што ль, Осип?
    Сталин. Да, я. Друга проводил, но вернулся не один. Знакомую встретил. Переночует эту ночь у меня.
    Хозяин (открывая дверь и держа над головою фонарь). Мы так, нащёт женщинов, не договаривалися...
    Сталин. Маша - не женщина, дочь одного ссильного. Приехала, а он не встретил почему-то. Завтра - отведу к нему... Сматри: ребёнок, не женщина!..
    Хозяин. А-а, вон оно што... Ладно, проходите. Печку растапливай сам, щепок на растопку я те приготовил. Иде чайник, всё остальное - ты знаш. А я - пойду, стал быть, досыпать.
    Иосиф проводит притихшую гостью в свою комнату, закрывает за собою дверь и чиркает спичкой. Подойдя к керосиновой лампе, вновь чиркает, снимает стекло и поджигает фитиль. Затем, вытащив из портфеля закупленную еду, вино, направляется к печке и поджигает растопку. Произносит:
    - Хороший старик-хозяин, даже воду налил в чайник. А посуда - вон там, на полочках... Только невезучий: весной померла его жена, а теперь вот собака... Один остался. Ти раздевайся, сейчас будет тепло...
    Мы на улице. Видим, что снег идти перестал, и на небе появилась из-за тучи луна. На втором этаже светятся два окна: у хозяина и в комнате Иосифа. Но вот огонь в хозяйском окне гаснет. А за окном Иосифа идёт неторопливый разговор.
    Голос Сталина. Ну что, наелась, нет? Спат будем, да? Тепло, я постелил нам с тобой на полу.
    Голос девчонки. У вас жа - вОна кровать есть.
    Голос Сталина. Кроват - узкая. А ти, где спат будешь? Постель - тоже одна.
    Голос девчонки. Што-то у меня голова кружицца. И всё тело ослабло. Говорила вам: мне вина больша не надо, а вы - пей, пей! Подняцца теперича нету силов.
    Голос Сталина. Ничего, я помогу тебе. Давай...
    (Некоторое время тихо. Свет в окне гаснет. Мимо дома проходит уличный сторож с колотушкой).
    Голос девчонки. Дяденька, зачем жа вы трусы-то с меня, а? (Жалобно). Ну не надо, не надо... Говорила жа!..
    Голос Сталина. Не бойся, чего плачишь?..
    Голос девчонки. Как жа не плакать-то, ить я дажа подняцца не могу. Голова кружицца, а вы... Ай! Ну зачем жа, ну не надо!.. Ой, мамынька-а!.. (Громко ревёт).
    Раздаётся голос хозяина дома. Эй, постоялец, што там у тя?!.
    Голос Сталина. Спи, хозяин, спи! Дэвочка тут у меня, понимаешь, нет?
    Голос хозяина (с возмущением). А почему ревёть?!. Ты жа говорил мне...
    Голос Сталина. Випила немного. Вспомнила родной дом...
    Голос девчонки. Дяденька, помоги-и!.. Заманил он меня, а теперича силует!
    Голос хозяина. Ах ты, шельма корявая! Вот я щас полицию-то позову-у!..
    Голос Сталина. Не надо никакой полиции, атэц! Сами разберёмся... Я ей заплачу! И тебе заплачу...
    В хозяйском окне загорается жёлтый свет. Крики стихают. Звучит мелодия рока. А возле дома появляется со своим узелком в руке, как попало одетая нищенка. Подняв свободную руку вверх, в направлении засветившегося окна Сталина, она громко рыдает. А Сталину мерещится вой собаки.
    Марья. У-у, морда поганая! Добрым прикидывалси... отцом. А сам - опоил, кобель такой! А ежели я теперича забрюхатею?.. Што мне тада делать, а? Пусть и тебе не будет щастья, гад проклятущий!..

    Титр:
    1915-й год
    Муж поневоле
    (Курейка)

    Ночь. В тесной комнатёнке деревенской избы станка Курейка стоит возле двери перепуганный Иосиф. Он в нижнем белье. В свете керосиновой лампы лицо его кажется потным от страха. За тёмными стёклами окна черно, подвывает вьюга. Сквозь завывания ветра доносятся крики:
    - Отопри, змей! - это женский голос. А за ним мужской:
    - Отворяй, говорят! С нами полиция!..
    А теперь за кадрами звучит голос Автора:
    Голос Автора. Прошло 3 года ещё. Сталин - уже в новой ссылке, последней. Но и здесь, в занесённом снегами Курейском станке, что за Полярным кругом, 36-летний ссыльный вновь опоил вином девочку. На этот раз дочь Платона Перепрыгина, у которого квартирует. Лиде не исполнилось ещё и 15-ти, когда она забеременела. Родителей не было - праздновали рождество Христово у соседей - да и созналась им, дурочка, не сразу, а когда уже стал набухать живот. И тогда разразился скандал.
    Перепрыгин (за дверью). Отворяй дверь, сукин сын! Я тута не один, со мной исправник, господин Кыбиров! Ваше благородие, прикажи яму...
    Кыбиров (за дверью). Джугашвили, откройте! Приказываю вам именем закона!..
    Сталин. Пуст отдаст свой топор.
    Кыбиров. Никакого топора у вашего хозяина нет. А вот вы - за растление и изнасилование малолетней - пойдёте на каторгу! Кончилась ваша политика, пойдёте по уголовной!..
    Сталин. Зачем сразу каторга? При чём тут насилие? Можете спросит Лиду, всё било по согласию! Я обещал ей, да? Женюсь, как только получит паспорт! Зачем поднимат такой шум?..
    Кыбиров. А, тогда это меняет дело, я этого не знал! Но - всё равно: открывайте! И напишете мне объяснительную. И письменное заверение, что женитесь...
    Сталин. Харашё-харашё, напишу. Я что - против, да? Нет, я не против, и не надо поднимат весь этот шум.
    Сталин впускает Кыбирова, Платона Перепрыгина, его жену Степаниду и беременную рослую девочку Лиду. Кыбиров садится за стол, достаёт из сумки бумагу. Звучит мелодия рока.
    Голос Автора. Сталин написал требуемое, и уголовное дело против него возбуждено не было. Летом, когда Лида родит пятимесячного ребёнка мёртвым, в Туруханске появится земляк Сталина по Тифлису Сурен Спандарян, сосланный вместе с большевичкой Верой Швейцер. В гости к будущему вождю государства он нагрянет, когда у Лиды, продолжающей жить с "сухоруким" как с мужем, пропадёт к этому "мужу" всякое чувство.


    Опять комната Сталина в доме Перепрыгиных. На столе графин с водкой. Горячие пельмени в тарелках, которые приносит повзрослевшая и поумневшая Лида. За столом сидят раскрасневшиеся от выпитого Сталин и Спандарян. Это они поют грузинскую песню "Ликури" на два голоса - высокий, и погуще. Сурен вскакивает и начинает танцевать, выделывая ногами специфические грузинские коленца. Лида с восхищением смотрит на него.


    Сталин (прекращая петь и провожая уходящую смущённую Лиду ревнивым взглядом). Посмотри, Сурен! Пэрсик, да?! Второй год уже спит со мной. Веришь, нет? (Спандарян улыбается, пожимая плечами). А ты, я слыхал, оставил свою русскую жену Ольгу в Тифлисе. Так, нет?
    Спандарян. К сожалению, так получилось...
    Сталин. Почему, к сожалению?
    Спандарян. Жалко детей. Из-за них Ольга не захотела ехать со мной в ссылку.
    Сталин. Правильно сделала, что не поехала. Как она здесь... сразу с тремя детьми?!
    Спандарян. С Верой - я сошёлся в дороге. Не могу долго без женщины!..
    Сталин. Я - тоже не могу. Но теперь... (Смотрит на вошедшую с маринованными грибами Лиду, подзывает к себе). Лидочка, подойди!..
    Лида. Дак ить я - ни бельмеса по-вашему!..
    Сталин. А я спрошу тебя по-русски: как тебе мой земляк, нравится, нет? Его жена - в Тифлисе осталась. Не захотела с ним ехат.
    Сурен (протестуя). Коба, ну, зачем так?!.
    Лида. Вот уж не поверила ба! Такой баской из себя, и...
    Сталин. А ти - согласилась би с таким спат? (Смеётся).
    Лида (стыдясь и озлившись одновременно). Ну, ты чё в самом-то деле?! Очумел, што ль?.. (Смотрит на графин с водкой, обиженно уходит. И вдруг со злой наглостью от двери). А чё, могла ба! Ежли токо он согласитца!
    Сталин (ей хмуро и резко). Ладно, иди!.. (Лида выходит, закрывает за собою дверь с треском).
    Спандарян. Зачем ты так? Ты - её обидел.
    Сталин. Она меня тоже оскорбила. (Переводя разговор на другое). Ладно, Сурен, скажи мне - только честно! - Шаумян говорил тебе в Баку, что Сталин - провокатор? Что его завербовал в 8-м году ротмистр бакинской охранки Вальтер. Ну, и всё такое...
    Спандарян (не сразу). Нет, не говорил. Когда я приехал из Берлина, Степана в Баку уже не было, его арестовали и выслали под Астрахань. Но сплетню эту о тебе - я слыхал.
    Сталин. От кого?
    Спандарян. В основном - от меньшевиков. От Бориса Николае`вского, например.
    Сталин. Ну и как? Ты поверил ему?
    Спандарян. Обижаешь. Разве я сидел бы сейчас здесь?
    Сталин. А твоя новая жена; как к этому отнеслась?
    Спандарян. Не знаю. Мы не говорили об этом...


    Изба Перепрыгиных. В избе светло. За столом обедают: хозяин дома Платон Перепрыгин, его жена Степанида, похожая смуглостью и раскосостью на чалдонку, Сталин и 16-летняя Лида, у которой под сарафаном уже заметен живот.
    Голос Автора (под мелодию рока). В декабре 1916-го, когда Лида снова была беременной, в Курейку приехал исправник Кыбиров - привёз с собою приказ...
    Исправник Кыбиров стоит, дочитывая вслух приказ.
    Кыбиров (смакуя слова). Всех ссыльных... которым ещё не исполнилось 45 лет... отправить, не взирая на зимнее время года... в город Красноярск... на медицинское освидетельствование и военную подготовку в запасном полку. (Переводит дух). С последующим... отправлением на фронт... в действующую армию... ге-не-рала Бру-силова. Вот так, господин ссыльно-поселенец Джугашвили! Хватит отсиживать жопы в тылу. Указ сей - подписан государственным Се-на-том!
    Сталин (растерянно). Господин исправник, но ведь у меня - левая рука не действует. Ви же это знаете. Как бит?
    Кыбиров. Правая - действует?
    Сталин. Правая - действует.
    Кыбиров. Писать - умеешь?
    Сталин. Писать - да. Воеват - не могу.
    Кыбиров. Я те - не доктор. В приказе ясно сказано (трясёт листом бумаги): для медицинского освидетельствования! Та`м будут определять: кому - воевать, а кому - писарем в штаб. Так что (засовывает бумагу в свой воинский планшет)... готовьтесь к отъезду!
    Платон Перепрыгин. Господин офицер, может, присядете с нами... Опосля морозу - душа сугреву требоват! Мясные щи у нас сёдни...
    Кыбиров. Благодарствую. Мне тут ещё одного ссыльного нужно оповестить... (Оборачиваясь опять к Сталину). Забыл вам сказать: ваш земляк Спандарян - помирает в Красноярской больнице. Можете его там навестить...
    Сталин. Трёх детей он бросил с женой... Видно, это ему - за грехи.
    (Кыбиров долго рассматривает ссыльного тяжёлым взглядом, не отрываясь, принимает от хозяина стакан с водкой и молча, всё ещё стоя, выпивает. Сталин, глядя на закусывающего Кыбирова, смущённо бормочет).
    Сталин. А что мне готовиться? Я - всегда готов. Но воеват - повторяю - не смогу. Так и в моём "белом билете" записано: к военной службе - не годен!
    Кыбиров (глядя на живот Лиды). А детей делать - так годен?!
    Лида (опуская глаза). Нехай едеть. Не больно-ту мил он мне.
    Степанида (вторя дочери). Хотел в молодости Богу служить, а думат завсегда - токо о себе.
    Платон Перепрыгин (вдруг сурово на баб). Вы чё?! Вместо тово, штоб просить оставить... ополоумели, што ль? Аль забыли про письменной уговор?..
    Степанида (мужу). Не шуми, Платон. (Кивая на сжавшегося, жалкого Сталина). Никака баба - с ым не уживёцца...
    Кыбиров (уходя от семейного скандала). Ну ладно, дорогие хозяева! Спасибо за угощенье, я - пошёл... Пусть едет в Россию! (Уходит).
    Степанида. Не будет от ево радости никому и в России...
    За кадром слышен вой собаки. Звучит мелодия рока.

    Титр:
    1918-й год
    Гримасы судьбы

    Апрель 1918 года. Гостиничный номер в московской гостинице "Метрополь". Вечер. В номере находятся двое: нарком по национальным вопросам Сталин и его 17-летняя жена Надя Аллилуева. Правительство Ленина только что переехало из Петрограда в Москву и живёт в гостиничных номерах. В Москве голодно, холодно. Надя накрывает стол скудным ужином, состоящим из нескольких картофелин и чёрного хлеба с морковным чаем. Сталин курит трубку возле окна с открытой форточкой. Раздаётся стук в дверь.


    За кадром звучит голос Автора. Апрель 18-го года Сталин встретил в Москве, в гостиничном номере "Метрополя", куда прибыл из Петрограда с молодой женой. В новой столице было голодно, холодно, а главное, ещё не прошло потрясение от расстрела Романа Малиновского, с которым был тесно связан последние годы. Слава Богу, что Ленин, тоже хорошо знавший и ценивший Малиновского, занят теперь не агентами царской охранки, а миром с немцами, созданием Красной Армии и продовольственными вопросами...
    Сталин (на стук в дверь). Входите!
    (Входит высокий хорошо одетый гость. В одной руке у него раздутый от поклажи портфель, в другой - шапка, которую он сразу же снял, как только вошёл. Волосы у него рыжеватые, набриолинены и зачёсаны "на пробор". На носу пенсне, за которым видны холодные внимательные глаза. На вид гостю лет 30).
    Гость (кланяясь и картавя). Добрый вечер, Иосиф Виссарионович! Вот, узнал, что вы живёте в "Метрополе" и решил навестить. Просто так, по старой дружбе...
    (Гость поворачивается к смуглой миловидной женщине цыгановатого типа). Извините, пожалуйста, что без приглашения. Андрей Януарьевич, Вышинский.
    Аллилуева (смущаясь). Надя... Надежда Сергеевна Аллилуева, жена Иосифа Виссарионовича. Очень приятно... (подаёт руку).
    Сталин (подходя и подавая руку тоже). Здравствуй, Андрей! (Слегка обнимает гостя, показывает на вешалку). Раздевайся, проходи за стол, гостем будешь. (Жене, пока гость раздевается). Надя, сходи, пожалуйста, в ресторан, купи чего-нибудь...
    Вышинский (останавливая хозяев). Нет-нет! Ничего покупать не надо!
    Сталин (улыбаясь). Как это не надо! Ти - мой гость, друг или нет? (К жене). Надя, ми с Андреем сидели в 8-м году, в Баку, в одной камере. В 7-м - он бил единствэним человеком, которий помог мне в беде. Помог, как настоящий друг! Как родной брат помог! Я тогда - растерялся, не знал, что делат, к кому идти... Жена у меня - в бреду: тиф! Грудной ребёнок на руках. Надо ехать из Баку к её родителям, в Гори, а в вагон - не пускают: тифозни! Если би не Андрей, которий как-то всё это устроил... (Сталин продолжает рассказывать жене, как садились в вагон, ехали, как его первая жена в Гори всё-таки умерла, как он её хоронил там, оставил сёстрам жены грудного Яшку - всё это мимикой, жестами).
    Вышинский в это время извлекает из портфеля колбасу, масло, белый хлеб, консервы, коньяк. И поглядывая на юную жену Сталина, произносит за кадром:
    - Смотри ты, опять отхватил милашку! Кто бы мог подумать: калека, сморчок, а на 20 лет младше себя нашёл! Романа Малиновского - приговорили к расстрелу в Питере за то, что был агентом охранки - кстати, с ведома Ленина, говорят; но теперь-то Ленин отказался от него из соображений престижа; а этот у него - наркомом стал! Только я знаю, кем он был у Вальтера на самом деле! (Поглядев на Сталина). А вдруг и он знает про меня?! Нет, не знает. Иначе выдал бы, а не принимал в гости...
    Сталин. Андрей, откуда у тебя такое богатство? (Рассматривает дары на столе). Надя, посмотри!..
    Аллилуева. Да я уже видела (Забирает в руки хлеб, колбасу). Схожу на кухню, порежу, приготовлю... (Уходит).
    Вышинский. Я - работаю сейчас продовольственным инспектором, у одного земляка. Тоже - бакинец. Артемий Багратович Халатов. В октябре прошлого года, когда здесь ещё шли бои, он - вступил в партию большевиков. А теперь - они назначили его заместителем московского чрезвычайного комиссара: по продовольствию и транспорту. Парню - 22 года только исполнилось!
    Сталин. А сколько сейчас тебе?
    Вышинский. 32. А что?
    Сталин. Как это что?! Почему - ти у него в подчинении, а не он у тебя? Вах, что делается!
    Вышинский. Ничего, он хороший парень! Помог мне устроиться. Я же - голодал тут с семьёй! А он - меня спас.
    Сталин. Я не об этом, дорогой... Ти - тоже меня спас в 7-м! Меня - интересует другое: почему ти, старий революционер и старий член партии - голодал здесь, а малчишка, которий вчера вступил в партию - распоряжается всем этим? (Сталин окинул стол взглядом).
    Вышинский. Вы разве не знаете, Иосиф Виссарионович, что я - не состою сейчас ни в какой партии?
    Сталин. Как это - не состоишь? Не знаю. Развэ это не ти боролся в Баку против царского режима со студенческих лет? Развэ не твоя группа убила трёх провокаторов царской охранки? Развэ не Андрей Вышинский вёл за собой подпольщиков на баррикади? Развэ не "товарищ Юрий" сидел за это в одной камере с будущим наркомом большевиков товарищем Сталиным?
    Вышинский. Всё это так, Иосиф Виссарионович. Только ведь я - до самого 11-го года... был меньшевиком. Потом, когда всё-таки мне дали закончить в Киеве университет и я стал юристом, я отошёл от их фракции. А теперь вот...
    Сталин. Ну и что с того, что бил меньшевиком? В те годы многие революционеры ещё не понимали этой разницы. Но ведь ти - помогал, кому? Большевику Сталину. Так, нет?
    Вышинский. Конечно так. Но...
    Сталин. Никаких "но", товарищ Юрий! Теперь очередь Сталина помогать тебе. Хочешь, помогу вступить - в нашу партию?
    Вышинский. Разумеется, хочу.
    Сталин. Харашё. Дам тебе рекомендацию. Наркома Луначарского - знаешь, нет?
    Вышинский. Знаю, конечно. Но лично не знаком. А что?
    Сталин (чему-то загадочно улыбаясь). Ничего! Просто так вспомнил... У него - тоже били колебания меньшевистского толка. Но - близко я познакомился с ним - в июле 17-го. Когда Ленин - прятался с Зиновьевым - в шалаше под Сестрорецком. А ми с Луначарским... (Заходится в тихом счастливом смехе). С Анатолием Васильевичем - брали в это время молоденьких дэвочек. Он - 14-летнюю евреечку в семье Розинелей, а я - 17-летнюю Надю Аллилуеву. Приехал из Сибири, понимаешь. Жить - негде. Поселился временно у Аллилуевых. По вечерам - рассказивал им о своих побегах из ссилок, ну - девчонка влюбилась в меня. Я тоже потерял голову... Оттого, что долго жил без женщины. Пришлось - жениться: дочь товарища всё-таки.
    Вышинский. Ну, а как отнеслись к этому её родители?
    Сталин. Сначала обиделись. Особенно мать била против. А потом смирились - куда денешься? А вот у Луначарского било - посложнее... Я - холостяк или, вернее, вдовец. А он - бил женатым; на сестре большевика и писателя Александра Богданова. Отбывал с ней вместе ссилку, женился. Жил потом на Капри у Горького. Там у них родился и умер син. И вот теперь - надо разводиться, иначе пойдёт под суд за растление малолетки.
    Вышинский. Понимаю. Я же юрист...
    Сталин. Дэвочке в этом году - только 15 исполнилось. А Луначарскому - 43! Почти на 30 лет старше. Разводится сейчас...
    Вышинский. Всё равно его новый брак никто не зарегистрирует до совершеннолетия невесты - ни церковь, ни гражданская власть.
    Сталин. Синагога - зарегистрирует. У них - разрешается даже в 12. Но, я думаю, что лет через 10 - его жена подрастёт и начнёт ставить ему рога.
    Вышинский (в сторону). А у самого - не вырастут?.. (Вслух). Поживём - увидим. У художника Айвазовского вторая жена была младше его - на 40 лет! А... ничего. Умер, говорят, без рогов.
    Сталин. Айвазовский - это Айвазян, армянин. А на Кавказе - жёны не изменяют мужьям.
    Вышинский. Это, если и жёны кавказские. А если русские?.. Двоюродная сестра, например, царского министра Сергея Витте - Елена Петровна Блаватская - спала не только со своими мужьями. Один из них был, кажется, кавказцем; не то служил на Кавказе. Губернатором. Потом - она стала знаменитой писательницей; и потаскухой одновременно.
    Сталин. А вот и Надя... Понимаешь, до сих пор - називает меня на "ви". (С деланным огорчением). И - не беременеет...
    Аллилуева (убегая опять на кухню, закрывая лицо руками). Коба, ну зачем вы так?! При посторонних...
    Сталин (самодовольно). Стесняется. Като - у меня била тоже холодной. Но - всё-таки родила. И в Сибири била дэвочка - тоже родила. Правда, пятимесячного. Умэр...
    Голос Автора. Сталин ещё не знал, что Лида в Курейке - опять родила от него сына, и назвала его Александром. Вскоре она выйдет замуж и уедет из Курейки в большое село Ангутиху, что на Турухане. Её муж усыновит там этого Александра, похожего на неё. Парень вырастет, уедет на войну с Гитлером, не поделившим Европу со Сталиным, и вернётся майором. Родному отцу он никогда не напомнит о себе. Потому что ни разу не вспомнит о нём и отец, знавший о Лиде всё; что счастлива, нарожала мужу ещё пятерых детей; что её родители в Курейке - умерли; что дом, в котором он вместе с ними жил до революции, Берия сделал таким же музеем, как и дом сапожника Кулумбегова в Гори. Но вот о том, что в лице Нади Аллилуевой Сталин спас себе в 903-м году... судьбу мужа-рогоносца, мужа импотента и мужа-завистника, он ещё вспомнит не раз. А пока... новая жена - родит ему сына в 21-м году; в 26-м, в феврале - дочку. Но семейного счастья в его кремлёвской квартире - не будет...

    Конец второй серии

    Титр:
    Третья серия
    Завистник

    В ролях: 
    Сталин
Аллилуев  Сергей Яковлевич,       тесть Сталина
Аллилуева Ольга Евгеньевна,     тёща  Сталина
Аллилуева Надежда Сергеевна,  жена  Сталина
Аллилуева Светлана Иосифовна, дочь  Сталина
Джугашвили Яков Иосифович,     сын   Сталина
Сталин    Василий Иосифович,      сын   Сталина
Геладзе Екатерина Георгиевна,    мать  Сталина
Джугашвили Като,                        жена  Сталина
Бычкова Александра Алексеевна,
                                            няня дочери Сталина
Сталь Людмила Николаевна
Енукидзе Авель Софронович
Орджоникидзе Серго

    1879-1953
1866 г.р.
1875 г.р.
1901 г.р.
1926 г.р.
1907 г.р.
1921 г.р.
1859 г.р.
1889 г.р.
1885-1967

1872-1939
1877-1937
1886-1937
    Титр:
    1926-й год
    Бунт жены

    Вечер. Сталин сидит за письменным столом в домашнем кабинете в сильном подпитии - покинула жена; забрала с собою детей и уехала к родителям в Ленинград. Поглядывая из окна на освещённую электрическим светом царь-пушку на кремлёвской площади, он набирает на телефонном диске номер старой холостячки и большевички, работающей инструктором ЦК в Агитпропе, Людмилы Сталь, с которой переспал в гражданскую войну, разъезжая по фронтам.
    Окно Сталина высветляется, в нём, закрывая собою царь-пушку, портретно появляется красивое лицо всё ещё молодящейся Сталь. В руке у неё телефонная трубка.


    Сталь. Слушаю...
    Сталин. Добри вэчир, Людмила Николаевна, узнаёшь?..
    Сталь. Ещё бы! С таким акцентом - других у нас нет. Здравствуй.
    Сталин. Как это нет? А Сэрго, Авель!
    Сталь. Ну, они - всегда с акцентом. А ты по-русски стал говорить почти чисто. Но когда волнуешься, появляется и у тебя. Что, поссорился с женой, что ли?
    Сталин. Уже знаешь, да?
    Сталь. Это же - Кремль! Здесь всё и про всех знают. А у тебя весной стрелялся сын. Теперь что-то с женой. Сбежала к родителям, что ли?..
    Сталин. Да. Погостить. Хочешь, приеду к тебе?
    Сталь. А, так вот почему ты обо мне вспомнил! Нет, дорогой, не хочу.
    Сталин (с обидой). Троцкого ждёшь?
    Сталь (с иронической усмешкой). Вот видишь, и ты всё знаешь! Правда, с большим запозданием, но всё-таки...
    Сталин (с обидой, переходящей в раздражение). Я думал, ти... после аборта от него... поссорилась с ним.
    Сталь (меняясь в лице до окаменения). А по-твоему, в 44 - было самое время рожать? Нашёл, что вспомнить! 7 лет прошло... Мне уже скоро вообще - все вы - не нужны будете! В том числе - и ты.
    Сталин (желая уязвить). Почему? Я - все-таки младше тебя - именно на те 7 лет... Как и Троцкий, кстати.
    Сталь (с нескрываемым презрением на лице и гневом в голосе). А что с тебя проку-то? Ты и в 19-м был слабеньким мужичком. А теперь от тебя - даже твоя покорная овца убежала. Нет уж, уволь! Наслышана о твоих "способностях"...
    Сталин (резко опуская трубку на телефонный рычаг и отсекая от себя оконное видение). Старая сука! Фронтовая подстилка! (Набирает другой номер на диске и ждёт).
    (В окне портретно появляется Авель).
    Авель. Слушаю, Енукидзе.
    Сталин (по-грузински). Гамарджоба, Авель! Можешь ко мне прийти?
    Авель. Зачем?
    Сталин. Я тут один пока, жена уехала в Ленинград к своим старикам. Погостить. Посидим, поговорим, выпьем.
    Авель. Понимаешь, у меня тут сейчас женщина, неудобно прогонять.
    Сталин. Русская?
    Авель. Конечно, русская, если я говорю с тобой по-грузински.
    Сталин. Когда ты только женишься?
    Авель. А зачем? В Москве столько красивых и сладких женщин, что на всю мою жизнь хватит! И никаких ссор.
    Сталин. А жену Клима - ты не берёшь больше?.. К себе в постель?
    Авель. Зачем она мне? Я её оставил ещё в архангельской ссылке, и уехал, когда ссылка закончилась.
    Сталин. Ворошилов её подобрал там, после тебя, да?
    Авель. Да, там.
    Сталин. Ты - её целкой брал, нет?
    Авель. Где ты встречал среди революционерок - девочек? (Смеётся).
    Сталин (с завистью). Хорошо тебе живётся, Авель!
    Авель. Не жалуюсь.
    Сталин. А женщины - обижаются на тебя, нет?
    Авель. Почему они должны обижаться на меня? Ты же знаешь, я человек весёлый, не жадный, слабых - не обижаю.
    Сталин. Я не это имел в виду. Ты - не устаёшь их удовлетворять?
    Авель (смеясь). Спроси их. Зачем меня спрашиваешь?
    Сталин. Это - займёт много времени, Авель! Пол-Москвы спрашивать - некогда работать будет.
    Авель. А спрашивать глупости, есть время? (В ухо Авеля пошли гудки - Сталин опять резко повесил трубку). Обиделся, старый пошляк! (Вешает трубку тоже).
    Сталин (набирая номер междугородной АТС). Дэвушка, это Сталин. Соедини меня с Ленинградом: номер 24-46. Харашё, жду... (В окне вместо царь-пушки появляется, словно портрет, Ольга Евгеньевна Аллилуева с телефонной трубкой в руке).
    Ольга Евгеньевна (по-русски). Слушаю.
    Сталин (по-грузински). Это я, Ольга Евгеньевна, Сталин. Говорю по-грузински, чтобы не могли понимать телефонистки на линии. Вы - тоже отвечайте по-грузински. Хорошо, что к телефону подошли вы, а не Сергей Яковлевич...
    Ольга Евгеньевна (по-грузински). Вай ме, чириме! Как я рада, что вы позвонили. Надя всё время плачет. Сергей - молчит. Он на дежурстве, в ночную пошёл. Осталось 2 месяца до пенсии...
    Сталин. Почему Надя плачет?
    Ольга Евгеньевна. Говорит, вы обидели её.
    Сталин. На что она обижается?!
    Ольга Евгеньевна. На невнимание, грубость...
    Сталин. Я ей 100 раз объяснял: у меня - война с Троцким! С другими противниками. На мне - всё государство. Мне - сейчас некогда заниматься женскими нежностями! У меня - все нервы напряжены!
    Ольга Евгеньевна. Всё равно нужно было...
    Сталин. А зачем детей с собой забрала?
    Ольга Евгеньевна. Так ведь маленькие же! Светочка - ещё грудь сосёт, Вася - без мамы не может пока. Это же естественно. Да и устала, говорит, жить так, словно у неё нет мужа. А теперь поняла, что сделала глупость, плачет... Мы тут остались с Сергеем совсем одни - Федя в больнице, остальные дети - разъехались; у всех своя жизнь, свои семьи...
    Сталин. Ладно, скажите ей, что я - тоже погорячился; что больше этого не будет. Пусть возвращается... Погостит с неделю, и хватит. А то и Артёмка ходит тут без неё, как не свой. И соседи - начнут болтать всякое. Зачем это всё?.. Не надо забывать о том, что она - не просто жена, а жена главы государства! Куда мне девать приёмного Артёмку?
    Ольга Евгеньевна. Я понимаю вас, Иосиф, понимаю! Но всё-таки - поговорите с ней сами. Позвать?..
    Сталин. Позовите. Но - сначала предупредите: никаких лишних слов по телефону! Только - "да", "нет". Она по-грузински не умеет, а по-русски - лучше не надо. Дома поговорим...
    Ольга Евгеньевна. Хорошо, я предупрежу... (Исчезает из окна. Сталин ждёт. В окне появляется, портретно, с телефонной трубкой в руке Надежда Сергеевна).
    Надежда Сергеевна. Здравствуй, Иосиф. Я слушаю...
    Сталин. Здравствуй, Надя. Мы тут уже скучаем без тебя. Когда думаешь возвращаться? Артёмка прожужжал мне все уши: когда вернётся мама, спрашивает!
    Надежда Сергеевна. А когда нужно, чтобы я приехала?
    Сталин. Чем скорее, тем лучше.
    Надежда Сергеевна. Ладно, жди через неделю.
    Сталин. Хорошо. Не обижайся... Передавай привет Сергею Яковлевичу! Как выйдет на пенсию, пусть готовится к переезду в Москву. Хочу приобрести большую дачу в подмосковном лесу. Чтобы всем места хватило!
    Надежда Сергеевна. Ладно, передам. До свидания.
    Сталин. Целую тебя... (вешает трубку). Нехорошо получилось. Зря на неё накричал. Но с Яшкой - всё равно надо что-то делать; видеть его не могу!
    (Звучит мелодия рока).

    Титр:
    1927-й год
    Вождь импотент

    В домашнем кабинете Сталина, из окон которого опять видна царь-пушка (только теперь день), знаменитый психиатр Бехтерев с удивлением осматривает раздетого до пояса Иосифа Сталина, на груди которого красуется татуировка черепа. Тёмные проёмы глаз на черепе заставляют Бехтерева вздрогнуть, но расспрашивать вождя об этом он не решается. Пока доктор осматривает Сталина... звучит голос Автора.
    Голос Автора. Эту татуировку вождю сделал вор в бакинской тюрьме, когда Иосиф Джугашвили получил звание "пахана". Теперь он стеснялся её, но вытравливать не хотел - болезненная штука... Прошёл целый год после возвращения жены домой, а мужские способности Сталина ухудшались всё больше. В конце концов, он начал врать...
    (Слышны оживающие в памяти голоса - то самого Сталина, то его жены. "Понимаешь, я - не хочу. Сильно устаю последнее время..." "Покажись мужскому врачу! Как это так?.. Ты же ещё не старик!" "Да не нужен мне "мужской" врач! Я устаю от нервотрёпок, которые создают мне все эти зиновьевы, троцкие, каменевы, Крупская. Даже Бухарин!" "Значит, нужно нервы лечить. Нужен профессор Бехтерев!").
    Голос Автора (продолжая). Так появился в доме Сталина знаменитый психиатр, предупреждённый о том, что его визит должен быть тайным от всех, как и его диагноз, дабы не было ни кривотолков, ни слухов. Сталин и сам хотел знать правду о состоянии своего здоровья, поэтому согласился.


    Сталин (одеваясь). Ну, доктор, что скажете?
    Бехтерев. Отдыхать надо побольше, Иосиф Виссарионович! Бывать на свежем воздухе. Обливаться по утрам холодной водой.
    Сталин (обрадовано). И это - всё?!
    Бехтерев. Всё. А чего же вам ещё?
    Сталин. Не надо никакого лекарства, да? Только отдых, вода и воздух?.. Скажите об этом моей жене! Надежде Сергеевне... Что товарищу Сталину - нужен только отдых, что Сталин - просто устаёт!
    Бехтерев. Разумеется, Иосиф Виссарионович, разумеется. Неплохо было бы бросить и курение... А где она у вас?..
    Сталин (показывая). Там, в своей комнате... (Бехтерев уходит к Надежде Сергеевне, а Сталин, торопливо заканчивая одевание, устремляется вслед за профессором, ступая чуть ли не на цыпочках. Возле двери в спальню жены останавливается и, наставив правое ухо, прислушивается).
    Аллилуева. Ну, что скажете, уважаемый Владимир Михалыч?..
    Бехтерев. Да ничего утешительного, голубушка. Болезнь вашего супруга обостряется сильным - я бы сказал хроническим - переутомлением. Нервная система у него - совершенно истощена!
    Аллилуева (вздыхая). Ещё бы!.. Бесконечные переживания, вражда с соперниками. У них там, в Кремле, обстановка сейчас - словно в серпентарии! Из-за укусов этих ядовитых гадов - моего мужа не хватает уже на семейную жизнь... Но, каков же всё-таки ваш диагноз?
    Бехтерев (вздыхая). Диагноз?.. Вообще-то как врач - я не могу разглашать врачебную тайну. Но - вы жена, лицо близкое к нему и заботливое - вам я скажу... Прогрессирующая паранойя. Причём, очень давняя. Вот каков мой диагноз!
    Сталин (шёпотом за дверью). Ну, старый шакал! Ты заплатишь мне своей жизнью за это! Завтра же вызову из Тифлиса Берию с ядом.
    Бехтерев (продолжая). Необходимо лечение. Тщательное... клиническое обследование вашего мужа.
    Аллилуева. На это он, я думаю, не пойдёт. Я его знаю. Это же - десятку врачей будет известно, в чём дело.
    Бехтерев. А я вам говорю, без этого - не обойтись! Сохранение тайны - я вам гарантирую. Потребуется длительное лечение. Наскоком такую запущенную паранойю - не возьмёшь, голубушка.
    Аллилуева. Я знаю, доктор. У меня старший брат вернулся с гражданской войны с психическим расстройством и теперь не вылезает из диспансера. Насмотрелся всяких ужасов да расстрелов...
    Бехтерев. Значит, вы понимаете всю серьёзность?.. Я бы сказал даже, опасность... Требуется физическая закалка организма. А с учётом и солидного уже возраста - сколько Иосифу Виссарионовичу стукнуло? - необходим и щадящий режим на работе.
    Аллилуева. Да ему только 48...
    Бехтерев. Неужели?! А по изношенности организма, дряблым мышцам, я думал, ему гораздо больше. И сложение довольно хлипкое, я бы сказал.
    (Сталин за дверью, скрежеща зубами, злобно жестикулирует, взбешён).
    Бехтерев (продолжая). Ему - противопоказаны такие нагрузки. А нервные - категорически противопоказаны! Запомните это. Ему отдыхать надо, а не со змеями... Нельзя ни курить, ни употреблять алкоголь! Последнее - в особенности.
    Сталин (за дверью шёпотом). У, шен мкрало турав! Шен ме момигонэб! Вонючий шакал, ты меня вспомнишь!.. Клянусь тебе хлебом, всё сделаю, чтобы ты сдох! (Чувствуя, что стоять под дверью больше нельзя, Сталин на цыпочках удаляется в свой кабинет и перед ним наталкивается на накурившегося сына Якова.)
    Сталин (принюхиваясь). Опять накурился, да? Сколько тебе раз говорить, что в квартире грудной ребёнок!
    Яков. Но я же не в квартире курю, как ты, а на лестничной площадке...
    Сталин (открывая дверь в свой кабинет). А ну-ка, зайди!.. (пропустив сына, входит сам, закрывает за собой дверь и набрасывается на Якова с упрёками). Ты почему так часто не ночуешь дома? Нашёл себе где-то женщину, да?
    Яков. Почему ты так решил?..
    Сталин. Потому что видел, какими глазами ти смотришь на мою жину, кагда она кормит грудью дочку!
    Яков (пряча глаза, сконфуженно). Какими глазами?..
    Сталин (начиная кричать и переходя на грузинский язык, чтобы их разговор не мог никто понять, идя мимо по коридору). Какими?! Атвечай мне па-грузиньски, чтоби нас не магли панят в каридори! (Дальнейшую речь обоих, звучащую теперь на грузинском возбуждённо, но для нас приглушённо, переводит закадровый голос диктора по-русски):
    Сталин. Вместо того чтобы выйти из комнаты, ты во все глаза смотрел на грудь молодой женщины и хотел, хотел её как мужчина, вот как! Где ты часто ночуешь, говори! Почему позоришь меня?
    Яков. Чем я тебя позорю?
    Сталин. Об этом сплетничает уже весь Кремль!
    Яков. А почему ты меня бил? Да ещё с такой жестокостью! Я уже не маленький.
    Сталин (резко перебивая сына). Да, ты... большо-ой... дурак! Если нашёл себе... еврейку.
    Яков. Без грубостей не можешь, да? Зачем оскорбляешь?
    Сталин. Я говорю тебе правду. Это она тебя оскорбляет, а не я.
    Яков. Какую правду?
    Сталин. Кто твоя девка?!
    Яков. Она не девка, а моя бывшая одноклассница, на которой я хочу жениться, но не решаюсь это сделать из-за тебя! Да, у неё мать еврейка, но отец - русский.
    Сталин. Ты спишь с ней?
    Яков. Да. И должен жениться, потому что она уже забеременела.
    Сталин. Ты что-о, дурак, да?! Не понимаешь, что она родит тебе еврея?!
    Яков. А кто твоя тёща и жена Надежда Сергеевна?
    Сталин. Тебе об этом Надя сказала?
    Яков. Какая разница?
    Сталин (зверея). Значит, ты собираешься сделать меня дедушкой еврея, и выставить посмешищем на весь мир?
    Яков. Надежда Сергеевна родила тебе двух детей, которые считаются евреями. Но никто пока не смеётся над тобой. Почему же должны смеяться над Сталиным-дедушкой?..
    Сталин (резко бьёт сына правой рукой по щеке и, топая ногами, кричит). Во-он из моего дома! И если ты женишься на своей иудейке, никогда не приходи больше сюда! Понял, нет?!
    Яков. Но почему, отец, объясни!.. Ведь мой брат Васька, сестра Светланка, твой племянник Джоник Сванидзе - евреи. Почему же ты топаешь ногами лишь против меня, скажи?!
    Сталин (доставая из письменного стола личный пистолет). Я не только топаю ногами, но и застрелю тебя вот из этого пистолета, если ты не бросишь... не хочу даже знать ни её имени, ни фамилии...
    Яков (перебивая отца умоляющим голосом). Отец, но ты... и личных секретарей взял себе почему-то из евреев. И Каннера, и Мехлиса. Почему же ты против моей женитьбы на еврейке?..
    Сталин (с угрозой в голосе). Секретарей я взял, чтобы о Сталине никто не посмел подумать как об антисемите. Но не советую тебе болтать где-нибудь о том, что ты услыхал в этом кабинете! Если не хочешь, повторяю, чтобы я застрелил тебя из этого пистолета!
    Яков. А твоя женитьба на Надежде Сергеевне - тоже ради прикрытия?
    Сталин (зверея). Ах ты, щенок, как ты смеешь так говорить со мной?! Во-он!!!
    Яков видит (а вместе с ним смотрим и мы) такие же страшные глаза отца, потрясшие его детскую душу, как в голодном 1921 году. Тогда отец привёз его из Тифлиса в Москву. В один из выходных дней, на своей даче в Болшеве, отец лично зарезал специально заточенным ножом овцу, купленную у крестьян в соседней деревне, чтобы угостить гостей "шяшлычком". Перед этим он сказал Молотову и Ворошилову, указывая ножом на Яшку: "Вот, привёз своего сина Яшку к сибе, наканец! Хачу угастит вас в чест такова сабития шяшлычком па-кавказски!" И подойдя к связанной на земле овце, принялся перерезать ей горло, не торопясь, наслаждаясь её хрипом и конвульсиями и наблюдая, как она дёргает ногами, пытаясь вырваться. Но больше всего поразили Яшку его жёлтые, как у тигра, жестокие глаза. Даже Ворошилов, одетый в военную форму, не выдержал этого зрелища и отвернулся. А Яшке стало так жутко, что он убежал в дом от страшного отца с окровавленным ножом.
    Вот и теперь он рванулся от этого, неожиданно возникшего, видения прочь. Но отец ему крикнул: "Стой!" И Яков остановился.
    Сталин. Жду тебя здесь, если захочешь попросить у меня прощения и бросишь свою девку!
    Яков. Но почему, отец?
    Сталин. Если ты взрослый и даже решил жениться, то должен зарабатывать на содержание своей семьи сам! А ты, вместо того, чтобы учиться дальше, хочешь сесть на шею родителей соученицы. Разве ты мужчина после этого?
    Яков. А кто же я, по-твоему?
    Сталин. Дармоед, который пользуется женщиной и полагает, что если он сын Сталина, то будет обеспечен. Разве не так? Но кем обеспечен?
    Не зная, что сказать, Яков лишь растерянно моргает.
    Сталин. Государством! Русскими рабочими, вот кем!
    Яков. Тогда разреши, я уеду в Грузию и не стану тебя позорить.
    Сталин. А что скажет мне твоя бабушка? Приехал на шею к старушке...
    Яков. Отец, ты в курсе, что` говорит... о тебе... Грузия?
    Сталин. Откуда ты об этом знаешь?
    Яков. Знаю...

    Титр:
    Прошёл почти год...

    Мы слышим рассказ Автора:
    Автор. В марте 1927 года, когда юная жена Якова Джугашвили родила дочь, уже выписалась из родильного дома (мы видим эти кадры) и молодую семью ожидало, казалось бы, счастье, отец Зои Гунёвой пригласил Якова к себе в комнату и, страдальчески морщась и чуть не плача, заявил:
    Гунёв. Яша, меня сегодня предупредили на работе, что если я не уговорю вас оставить Зою и удалиться из нашей семьи, то меня... ожидают та-ки-е неприятности, что я... пожалею, что родился на свет! Вы поняли меня?
    Яков (изменившись в лице). Кто вам об этом сказал?
    Гунёв. Мой начальник. Но он... дал мне понять... что за всем этим стоят органы...
    Яков. Какие органы?
    Гунёв. Я думаю, вы лучше меня знаете, кто за этим стоит. А я - человек маленький, и не смогу противиться всему этому. Лично я - ничего против вас... не имею, поверьте. И считаю, что вам надо... обратиться к своему папе... и решить с ним... как вам быть дальше. Хорошо? А Зою - пока не надо пугать, ладно? До выяснения...
    Затемнение.
    А теперь мы видим Якова в домашнем кабинете Сталина, который положил телефонную трубку и перешёл на разговор с сыном по-грузински.
    Диктор переводит обоих:
    Сталин. Проходи. Надя - у себя на работе, а обслугу я отпустил. В квартире никого нет. Ну? С чем пожаловал на этот раз? Только хочу сразу сказать: я уже всё знаю. Что у тебя родилась дочь; что сам ты нигде не работаешь и не учишься, живёшь на иждивении тестя; что ты - так и не стал мужчиной, который может себя уважать. У меня к тебе - лишь один вопрос: чего же ты - а я предупреждал, что прощение возможно только при условии, что ты... разведёшься - так чего же ты хочешь от меня?
    Яков долго молчит, лицо его становится отчуждённо-обречённым. А голос Автора за кадром объясняет нам:
    Автор. Яков понял, что ни до чего хорошего он с отцом не договорится, что жить ему будет негде, да и незачем: все будут только смеяться над ним и презирать. Так что ему ничего не остаётся, кроме как застрелиться, чтобы избавить себя от дальнейших унижений и прозябания. Но для "мужеской" смерти у него нет пистолета и достать негде. Отравиться или повеситься - это, скажет отец потом, "по-бабьи" поступил. А если случайно спасут, тогда уже позор навсегда. У отца же - он знал это - есть, как у всех наркомов, личный пистолет. Надо попросить, и застрелиться при нём на его безжалостных и жестоких глазах. И несчастный парень пролепетал:
    Яков. Отец, достань свой револьвер.
    Сталин. Зачем?
    Яков. Чтобы... застрелить меня. Ведь ты обещал в прошлом году... если я не брошу свою жену, ты... это сделаешь. Но я разводиться с ней не хочу, прошу извинить меня только за причинённые тебе неприятности и... заявляю: я - готов, стреляй! Я приехал для этого...
    Сталин. Ох, какой ты у меня умный да хитрый! Забыл только одно: я - больше высрал, чем ты... знаешь о жизни! Понял?
    Яков. Нет, товарищ Сталин, не понял! Я люблю свою жену и ребёнка и не собираюсь просить у тебя прощения за это, потому что не чувствую за собою никакой вины, и никакой ошибки.
    Сталин. Хочешь спровоцировать меня на убийство? Чтобы все кричали: Сталин - застрелил родного сына! Сталин - убийца, да?
    Яков. Нет, товарищ Сталин. Я могу убить себя и сам. Но у меня - нет револьвера. А чтобы никто не обвинил Сталина в убийстве, я оставлю записку: "В моей смерти прошу никого не винить, я делаю это сам!"
    Сталин (багровея от гнева). Ах, какой смелый и благородный! И место нашёл приличное - квартиру Сталина. И пистолет получил у меня для этого... преступления отца? Подумают же на меня...
    Яков. Значит, вы понимаете, что убийство сына - это преступление?
    Сталин. Ты - что, пришёл унизить Сталина, щенок?! Посмеяться над ним? Кто тебя подослал, мерзавец?!.
    Яков. Никто, товарищ Сталин. Всё обстоит совершенно иначе: я напишу в записке, что украл у вас пистолет из стола. Просто я не хочу жить в унижении. Ведь вы и сейчас пытаетесь оскорбить меня, унизить!
    Сталин. Какой я тебе "товарищ"! Это - во-первых. Во-вторых, ты - унизил себя сам! И в-третьих, считаешь меня глупее себя, да? Так я докажу тебе сейчас... что ты - глупее меня! На пистолет! (Достаёт из стола). Стреляйся! Даже никакой записки от тебя не надо! (Протягивает пистолет сыну). На, говорю!..
    Яков (хватает пистолет и говорит неожиданно спокойно, только лицо помертвело). Записку я всё-таки напишу, но не здесь, а в кухне. И после этого... там... застрелюсь. Прощай! (Направился к выходу).
    Сталин (останавливая сына). Подожди! Возьми вот патрон... пистолет не заряжен. (Уточняет он с наглой издёвкой в голосе)
    Яков (возвращаясь от порога, берёт патрон и смотрит в упор в глаза отца). Эх, ты!.. Как мог ты подумать, что я... в тебя, а не в себя? (Выбегает из кабинета).
    Сталин (сидя в кабинете за столом, бормочет). А где гарантия, что ты не оставил у себя дома провокационного "предсмертного" письма? (И вдруг в ужасе) А что, если Яшка не трус, как я!.. Зря дал пистолет! Придётся говорить, что он его у меня украл.
    Где-то вдали в квартире раздаётся, словно удар хлыстом, резкий, но несильный звук.
    Сталин (вздрагивает и в изумлении восклицает). Этого не может быть!..


    А теперь мы в кремлёвской больнице. Видим в просторной одиночной палате лежащего на больничной койке Якова. Склонившаяся над ним Надежда Сергеевна в белом халате рассматривает его голову на подушке, бледное, осунувшееся лицо.
    Аллилуева. Яшенька, ты спишь? Или только глаза прикрыл...
    Яков (открывая глаза). Надежьда Сиргеевна, ви?!
    Аллилуева. Да, Яшенька, это я. Как ты себя чувствуешь?
    Яков. Очень плохо, Надежьда Сиргеевна. Здравствуйте.
    Аллилуева. Добрый день, Яшенька! А врач сообщил мне, что у тебя уже всё хорошо, что ты скоро поправишься.
    Яков. В етом смисле, что дело пашло на поправку, он сказал вам правилна. А мне плоха - в другом смисле: я всё равно ни хачу жит.
    Аллилуева. Ой, ну почему же так, Яшенька? Ведь пуля не задела сердце, и никакой инвалидности не предвидится!
    Яков. Атец сказал мне, что я - трус, специальна промахнулса, чтоби этай камедией, как он виразилса, напугат всех. И что я - не мущина ваабще, и патаму Зоя са мной развидёца. Мущина абязан садиржат симью, зарабативат. А я - иждивениц... нахлебник.
    Аллилуева. Яшенька, неужели прямо вот так... тебе, больному, и высказал всё?! Может, он сказал так с обиды на тебя.
    Яков. За то, что не попал в сердце?
    Аллилуева. Нет, ну что ты!.. За то, что женился без его разрешения. Он же грузин... у вас там другие правила!
    Яков. Я - тоже грузин, но ни такой, как он. Ему абидна, что я не умер. А мне - абидна, что умерла моя дочка. У жены прапало маляко, дочка забалела пачиму-то крававим паносом, моя семья рушится. Вот пачиму ни хочется жит.
    Аллилуева. Боже мой, я ничего этого не знала. Да он же просто чудовище!
    Яков. Ви разве не видели, как он режит на даче авец?
    Аллилуева. Как это режет? Сам? Живых?..
    Яков. Сам. В Грузии их режут специалисти, каторих нанимают за деньги. Ани это делают бистро, под левую лапатку, кинжялом в сердце. Баран даже вскрикнут не успевает. А мой атец это любит делат сам: берёт остри нож и перерезиваит им горло. Авечка дёргается, умирает медлина, хрипит, а он смотрит на это страшними глазами и улибается. Жюткая ета улибка!
    Аллилуева. Зачем ты мне об этом?..
    Яков. Чтоби ви поняли, атэц можит всё! Балной ти или нет, люди для него - овцы...
    Аллилуева (всхлипнув). Я это знаю. Просто не хотела тебе об этом... ведь ты - его сын! Даже русские слова начинаешь сильнее коверкать, как он, когда волнуешься или напрягаешься.
    Яков. Я - баюсь иво, и не люблю. И ви, думаю, не любите, если хотели уехать ат ниво. Я уверен, что он и радителей маей жины заставил развести её со мной.
    Аллилуева. Я - тоже боюсь. А вот тебя - люблю как родного. Ты не такой, как он, ты добрый, похож только внешне.
    Яков. Спасиба. Я - люблю вас, как маму, которую дажи не помню, какая ана.
    Аллилуева. Бедный мальчик! Куда же ты после всего, что случилось? В Грузию?..
    Яков. Нет, что ви! Там грузины начнут пристават: что праизашло, как атнасилься к тебе атэц, пачиму я уехаль ат ниво? Там у атца много врагов, я не хачу памагат им.
    Аллилуева. Ну, и что же теперь делать?..
    Яков. Если Зоя уйдёт ат миня, уеду работат в другой город, где никто не знает меня. Буду учица на электрика. Русские люди - хароши народ, ни прападу!
    Аллилуева. А знаешь, Яшенька, лучше всего для тебя - уехать в Ленинград! Мой отец поможет тебе учиться, получить специальность и устроиться на работу, а потом в общежитие. Найдёшь там себе и невесту...
    Яков (обрадовано). Вот эта - падходит мне! Так, наверна, и сделяю, если паможите.
    Аллилуева. Ну, конечно же, помогу, можешь не сомневаться! Выздоравливай только поскорее, 2 месяца уже пролёживаешь тут бока. Может, поэтому и не становишься на ноги по-настоящему.
    Яков. Доктор щитаит, я ни виздаравливаю из-за угнетённи састаяни, мала хажю. Но теперь, после такова харошива разговора, я бистра паправлюсь и уеду.


    Ленинградский вокзал в Москве. На перроне в толпе отъезжающих и провожающих мы видим выздоровевшего Якова с большим чемоданом и провожающую его Надежду Сергеевну Аллилуеву, купившую Якову билет в купейный вагон первого класса, в которых ездила обычно сама и знала, что в них так называемая "чистая публика" из остатков русской интеллигенции приезжает в Москву за товарами и продуктами, которых нет в Ленинграде.
    Рядом с ними останавливается подбежавший подросток с сумкой, набитой газетами, и начинает выкрикивать:
    - Граждане пассажиры! Покупайте газету с известием об окончании судебного процесса по "Шахтинскому делу". Специальным присутствием Верховного суда СССР осуждено 49 вредителей!
    Кто-то из пассажиров спросил:
    - К расстрелу, штоль, как обычно? Раньше-то и судов не было! А ежли по суду... то как?..
    Подросток, продавший газету Якову, выкрикнул:
    - Покупайте, узнаете всё из газеты сами! - И побежал к следующему.
    Аллилуева. Яшенька, в Ленинграде встретят тебя мои родители. В письме я обо всём договорилась с ними. Как устроишься, напиши мне на Главпочтамт, до востребования. Договорились?
    Яков. Дагаварились. Знайте, я люблю вас!
    Аллилуева (с грустью). Я тебя тоже люблю. (Целует). Будь счастлив, Яшенька!
    Автор за кадром. Прощаясь, они не могли себе даже представить своих будущих отношений, в которые их ввергнет причудливая судьба.


    Яков заходит в купе, в котором сидят два интеллигента, судя по внешнему виду, и тоже, как и Яков, с купленными газетами, в которые уткнули свои лица. Один из них, более пожилой, взглянув на поздоровавшегося Якова, ищущего, куда поставить чемодан, ответил на приветствие кивком, а другой, сказав "День добрый!", посоветовал:
    - Поставьте чемодан в багажный отсек, вверху. - И спросил: - Вы, случайно, не еврейчик, молодой человек?
    Яков. Нет, я - грузин. Гамарджёба, генацвале! А что?..
    Пассажир. Нет, ничего. Спросил, чтобы не попасть впросак, то есть, в тюрьму...
    Яков. Пачиму в тюрму? За что?
    Пассажир. Ну, это долгий разговор. Вы, может, знаете из истории, что раньше в России везде было засилье немцев - при царском дворе, в государственных учреждениях. А при Ленине - всюду стали верховодить евреи. Гимназиста-мальчишку, нацарапавшего гвоздём на моторе Ленина в Питере слово из трёх букв - расстреляли. Причём, без суда. Несовершеннолетнего...
    Яков. Я этого не знал. В Маскве это слово можна встретит на многих заборах, мелом. И ничево...
    Пассажир. Вы меня не поняли: я имел в виду другое слово - "жид"!
    Яков (рассмеявшись). Я, па-вашиму, что, пахож на еврея, да? Но... пачиму расстрэль?!.
    Пассажир с выправкой военного. Вы что, с Луны? Не в курсе, что еврей Троцкий расстрелял в Москве на Красной площади, на позорном для русского человека Лобном Месте, сразу 500 высших военных чинов? Все они, полковники и генералы, были кавалерами орденов святого Георгия Победоносца, героями Японской войны!
    Яков. Кагда праизашла ета расправа?
    Пассажир с выправкой военного. В 18-м году. Если бы такое сотворил кто-нибудь в Париже, расстреляв сразу 500 дрейфусов...
    Яков. Я жил в 18-м гаду в Тифлисе и ничего этава не слышаль. А что азначаит слово "дрейфусов"?
    Пассажир первый. Дрейфус - это французский офицер-еврей, которого власти пытались осудить в 1894 году к расстрелу как германского шпиона - он служил в Генеральном штабе французской армии и передавал секретные сведения немцам. Но за него вступилась вся мировая еврейская общественность, и он был помилован и освобождён из тюрьмы в 1899 году. А в 1906 году был даже реабилитирован как невинно осуждённый, да ещё с выдачей ему денежной компенсации.
    Яков. А за что Троцки расстрелял столько русских афицеров? Да ещё героев, как ви сказали!
    Пассажир первый (видимо, тоже бывший офицер). А ни за что! Вообразил себя, очевидно, Мессией, и дал команду пулемётчикам открыть огонь!
    Яков. Он что, ненармальни, да? Где он их взял, из тюрми, нет?
    Пассажир первый. Вызвал на Лубянку повестками, якобы для проверки документов. А когда явились, повёл на Красную площадь, и... без суда, без предъявления обвинений! Власть-то при Ленине была чья? Если даже детей царя расстреляли без суда. А мировая еврейская общественность - ни слова о том, что творят евреи в России!
    Яков. А что ани тварят ищё?
    Пассажир второй (с раздражением). Куда вы смотрите, живя в Москве?
    Пассажир первый второму. Михал Васильич, может, не надо, а?..
    Пассажир второй. А почему, Евгений Борисыч, не надо? Молодой человек ведь грузин, стало быть, православный, как и мы. Пусть знает, что такое еврейская власть! Вернётся в свой Тифлис, расскажет...
    Яков. О чём я должни сказат?
    Пассажир второй. О расстрелах, беззаконии. О том, что Ленин, пришедший к власти насильственным путём за германские деньги - тот же Дрейфус, и всё его окружение в Кремле - сплошные евреи. Разорив Россию дотла, как не разоряли её даже татары, Ленин издал декрет о привилегиях евреям при поступлении в институты без экзаменов. И теперь все евреи учатся и будут править нашей страной, как когда-то немцы. А русские - будут работать на них в колхозах, шахтах и рудниках!
    Яков (думая про себя... а мы слышим его закадровый голос: "Неужели мой атэц прав, и патаму так злица на меня из-за евреев? И пачиму тагда сам так хвалиль Ленина?" С удивлением спрашивает). А пачиму русский народ сагласилься с таким паляжени?
    Пассажир первый. А куда денешься, если Ленин, одурачивший рабочих и крестьян, сначала их руками победил малочисленную армию Деникина-Врангеля, а затем выгнал из России за границу всю нашу мыслящую интеллигенцию, приказал закрыть все наши храмы и казнить наших священников с особой жестокостью. Чтобы не просвещали народ, кто у него настоящий враг. И, наконец, распустил декретом все наши вооружённые казачества! Что прикажешь делать безоружным? Как поднимешь народ без проповедей в церквях и без собственной прессы?
    Яков. Абратитса к Сталину! Я слихаль, он тожи не любит евреев.
    Пассажир второй. Сталин, молодой человек, хотя и грузин, как вы, и православной веры, но... говорят, сам женат на еврейке, и... лишь притворяется, что не любит их. Да вы почитайте его речи! Он же превозносит этого Ленина и считает себя его учеником и продолжателем "дела Ленина"! А это означает - "еврейского дела". Выселения русской интеллигенции из квартир, как у нас в Питере, и вселения в эти квартиры евреев-гэпэушников!
    Яков. А кто виселяит? Кто приказивает?
    Пассажир первый. Приедете, увидите всё сами: кто выселяет с наганами по ночам, и за что!..
    Пассажир второй. Вы, молодой человек, токо не болтайте обо всём, что услышали: мы - откажемся от своих слов, а вас - заметут как "контрреволюционера". Испортите себе по молодости жизнь...
    Голос Автора. Яков промолчал, опустив голову. Молчали и его спутники, недовольные проявленной горячностью и неосторожностью. Под грохот колёс и стук собственных сердец вся троица глубоко задумалась. За окном мелькали столбы, деревья, облака. Давила на души невыносимость русской жизни.

    Титр:
    Тридцатые годы...
    Ненависть

    Мы видим кадры кинохроники из жизни Парижа 30-х годов и слышим парижскую музыку тех лет. А теперь рассматриваем сбежавшего в 1928 году в Париж из Москвы бывшего личного секретаря Сталина Бориса Бажанова. Ему 28 лет. Это умный, энергичный холостяк спортивного типа. Он подходит к зданию, на двери которого табличка с надписью на русском языке: "Русская Мысль". Рядом такая же на французском. Бажанов открывает дверь и исчезает за нею. Вот он поднимается в лифте на нужный ему этаж, выходит из лифта и направляется по коридору в редакцию газеты русской эмиграции. Входит в кабинет редактора...
    Под эти кадры мы слушаем голос Автора киносценария, который рассказывает нам:
    - В 1928 году из Москвы сбежал за границу и осел в Париже 28-летний Борис Бажанов, бывший личный секретарь Сталина, стенографировавший секретные заседания Политбюро, проводимые Сталиным в здании партии большевиков в Малом Зале. Этот умный и деятельный большевик закончил в Москве институт на инженерном факультете и был принят на работу в секретариат генерального секретаря партии самим Сталиным. Там Бажанов быстро разобрался, что Сталин - продолжатель террористического управления государством, организованного Лениным в октябре 17-го года. Поняв, что с режимом насилия ему не по пути, Бажанов тайно ушёл через границу Туркмении в Иран, затем в Европу и начал там печатать в газете русских эмигрантов разоблачительные статьи о советском режиме под руководством Сталина.
    Перепуганный этими статьями, Сталин ежедневно посылал личный самолёт из Москвы в Париж, чтобы его секретный сотрудник забирал в советском посольстве очередной номер русской эмигрантской газеты, печатающей продолжения разоблачений Сталина "предателем", дабы немедленно доставить их на самолёте в Москву.
    Теперь мы видим кадры, показывающие, как Сталин садится в свой лимузин и едет с агентом Ягоды Паукером (личным телохранителем вождя) в аэропорт. Прибывает туда, получает пакет и моментально возвращается назад с озабоченным лицом и нахохленным от напряжения видом. Под эти кадры Автор продолжает:
    - Эта спешка была необходима Сталину для принятия экстренных мер, если очередная статья Бажанова окажется слишком опасной для генсека. Он боялся, что до принятия им нужных мер эти материалы дойдут до советских читателей через иностранные посольства, куда привозят почту со всех концов света тоже на самолётах. И хотя Паукер обычно обыскивал курьера, Сталин всё же не доверял этому курьеру и опасался, что он успеет сфотографировать статью и передать плёнку на аэродроме врагам. А потому встречал его в аэропорту лично.
    Мы снова видим в кадре Бориса Бажанова в Париже, читающего свою статью, напечатанную в газете "правых" белоэмигрантов "Возрождение". Крупно газетный столбец, а за кадром звучит голос Бажанова, читающего этот текст:
    - "... Пора поговорить о товарище Сталине. Теперь я его хорошо знаю, даже, пожалуй, очень хорошо.
    Постепенно о нём создались мифы и легенды. Например, о его необыкновенной воле, твёрдости и решительности. Это - миф. Сталин - человек чрезвычайно осторожный и нерешительный. Он очень часто не знает, как быть и что делать.
    (Мы видим кадры кинохроники о Сталине, ведущем заседание членов Политбюро, под которые продолжает звучать голос Бажанова, читающего продолжение своего текста)
    Но он и вида об этом не показывает. Я очень много раз видел, как он колеблется, не решается и скорее предпочитает идти за событиями, чем ими руководить.
    Он следит за прениями, и когда видит, что большинство членов Политбюро склонилось к какому-то решению, он берёт слово и от себя в нескольких фразах предлагает принять то, к чему, как он заметил, большинство склоняется. Делает это он в простых словах, где его невежество не может заметно проявляться (например: "Я думаю, надо принять решение товарища Рыкова; а то, что предлагает товарищ Пятаков, не выйдет это, товарищи, не выйдет"). Получается всегда так, что хотя Сталин и прост, говорит плохо, а вот то, что он предлагает, всегда принимается. Не проникая в сталинскую хитрость, члены Политбюро начинают видеть в сталинских выступления какую-то скрытую мудрость (и даже таинственную)...
    Женщинами Сталин не интересуется и не занимается. Какие у него страсти?
    Одна, но всепоглощающая, абсолютная, в которой он целиком, - жажда Власти. Страсть маниакальная, азиатская, страсть азиатского сатрапа далёких времён. Только ей он служит, только ею всё время занят, только в ней видит цель жизни...
    Тщательно разбирая его жизнь и его поведение, трудно найти в них какие-либо человеческие черты..."
    Наше внимание переключается на просмотр кадров кинохроники, запечатлевших общение Сталина с возвратившимся в Москву писателем Максимом Горьким: на их лицах радостные улыбки, доброжелательство...
    А теперь кинохроникальные кадры страстного выступления с трибуны Сергея Мироновича Кирова. За кадром под эти две кинохроники звучит голос Автора киносценария:
    - "Мерой" нейтрализации врагов социализма, пытающихся подорвать престиж нового вождя государства, Сталин считал и показ отношения к нему "великих" писателей - Максима Горького, Ромена Роллана, Барбюса, а также официальных лиц партии.
    Голос Автора за кадром продолжает:
    - Вот образчик хвалебной лести "любимца рабочих" Сергея Кирова - "Мироныча":
    "Товарищи, говоря о заслугах нашей партии, об успехах нашей партии, нельзя не сказать о великом организаторе тех гигантских побед, которые мы имеем. Я говорю о товарище Сталине...
    Трудно представить себе фигуру гиганта, каким является Сталин... Вся основная работа - это должна знать партия - проходит по указаниям, по инициативе и под руководством товарища Сталина. Самые большие вопросы международной политики решаются по его указаниям... Могучая воля, колоссальный организаторский талант этого человека обеспечивают партии своевременное проведение больших исторических поворотов, связанных с победоносным строительством социализма".
    Кинохронику сменяет сцена встречи Сталина с сыном Яковом в домашнем кабинете. Радости на их лицах нет. Голос Автора разъясняет, что происходит:
    - Прошло больше года с момента ссоры Сталина с сыном. Для пресечения кремлёвских пересудов о неладах в семье новый вождь государства вынужден был переселить родителей жены в новую квартиру в Москве, оставивших ленинградскую квартиру старшему сыну Фёдору. Да ещё и пообещать им...
    (Мы видим, как Сталин обнимается с приехавшими Аллилуевыми, улыбается, что-то им объясняет, поглядывая на жену Надежду Сергеевну, тоже улыбающуюся)
    ... отдать и свою дачу в Болшеве, чтобы жена не убегала к ним в Ленинград, а помогала им копаться в болшевском саду и огороде. Себе он наметил построить огромную дачу в Кунцеве, с настоящим домом, библиотекой, кухней и ванными комнатами.
    Ну, а заодно вместе с Аллилуевыми, согласившимися на переезд, вызвал к себе и Якова - для "прощения" и поступления в институт. Негоже сыну вождя не иметь высшего образования и престижной профессии.
    Сталин. Я тебя визвал, Яша, чтоби прастит и... дат тибе савет паступит в институт, как вот мая жина. Она мат двоих дитэй, но... паступила даучица в Прамишленюю Академию! Ну, как ти на эта смотришь? Сагласен, нет?
    Яков. Спасиба, атэц! С удавольствием сматрю. Но я... падзабил уже школьние знания, магу правалит приёмние экзамени.
    Сталин. Тваё делё - вибрат сибе факультет. А репетитори - эта маё деля!
    Яков (обрадовано). Харашё, я - сагласин!


    Вечер. Спальня Надежды Сергеевны Аллилуевой. Надя читает в постели учебник. В спальню без стука входит Сталин.
    Сталин. Добри вечер, Надя! Вот, пришоль извинитса перед табой за ту ссору на даче прошлим летом. Я биль неправ...
    Надя. Это, когда ты набросился на Бухарина, что ли? Ведь ты ни за что оскорбил человека! У него и в мыслях не было!..
    Надежда Сергеевна закрывает от неожиданности глаза и вспоминает, как всё произошло. Мы видим эту сцену вместе с нею.


    Бухарин подходит как сосед по даче к забору дачи Сталина и, увидев Надежду Сергеевну с садовыми граблями в руках, здоровается с нею.
    Бухарин. Не хотите прогуляться немного по лесу? Я там в одном месте нашёл нору лисы, а в ней - лисята. Могу показать... И отдохнёте маленько.
    Надя. С удовольствием! А это далеко? Должен приехать Иосиф Виссарионович, а меня - в доме нет!
    Бухарин. Думаю, через полчасика вернёмся.
    Надя. Хорошо, я согласна. (Оставляет грабли, сообщает матери, что вернётся через полчаса, и уходит с Бухариным в лес).
    Бухарин. Давно я здесь не был, даже соскучился по природе...
    Надя. А можно вас спросить: почему вас оставила Эсфирь Исаевна?
    Бухарин. Сказала, что ей надоело присутствие в доме моей парализованной первой жены, с которой я официально развёлся, но не захотел отправлять её в дом инвалидов. Разве это причина?!. Ведь жена с сиделкой, которую я нанял, живёт в двух дальних комнатах с отдельным туалетом и душем. На моей половине огромной квартиры они никогда не появляются. - Бухарин, вздохнув, замолчал.
    Надя. Неужели Эсфирь Исаевна, такая интеллигентная на вид женщина, не понимает, что это... жестоко с её стороны... В то время, как все остальные в Кремле считают, что вы поступили гуманно!
    Бухарин. Эх, Надежда Сергеевна, ну что вы сами-то, разве не догадываетесь, что это был только повод, предлог! А на самом деле - жестока наша жизнь. Люди не виновны в том, что проходит любовь, а без неё - портятся отношения, и так далее...
    Надя. Но ведь у вас с Эсфирью родилась дочь, а это накладывает на вас обоих обязательства.
    Бухарин. Я об этом и говорю. Наша жизнь в Кремле на виду у всех - с её пересудами, борьбой за власть. Это не способствует добрым отношениям в семьях. Нормальному человеку противопоказано такое существование, и даже долг перед детьми не удерживает...
    Надя. А мне тогда что же делать? У меня двое своих детей, да ещё приёмный сын Артёмка, который мал пока.
    Бухарин. Но разве у вас с Иосифом Виссарионовичем... простите за неделикатный вопрос...
    Надя. Ой, да об этом давно уже догадались все женщины. Я поняла ваш вопрос и могу ответить на него... при условии неразглашения.
    Бухарин. Не надо... А коль уж пошёл у нас такой доверительный разговор, признаюсь вам с откровенностью тоже: я сейчас даже рад тому, что Эсфирь оставила меня, хотя дочку мне, конечно, жаль потерять.
    Надя. Не поняла, почему... рады?
    Бухарин. Я, кажется, влюбился недавно, отдыхая в Крыму с семьёй Ларина, в его дочь, которая на много лет младше меня. И, к сожалению, влюбился глубоко и серьёзно.


    А теперь мы видим Сталина, приехавшего на дачу и разговаривающего с тёщей возле крыльца. Ольга Евгеньевна показывает рукой на лес за штакетником. Сталин кивает и направляется к лесу.


    Бухарин и Надя уже возвращаются назад, о чём-то разговаривают, улыбаются, не замечая Сталина, который увидел их и крадётся за ними осторожными шагами, прислушиваясь к их разговору.
    Бухарин (смеясь). Ну, что вы, Наденька, любви все возрасты покорны!
    Надя. Спасибо, вы, действительно, золотой человек!
    Сталин рывком бросается вперёд и, догнав идущих Бухарина и жену, выкрикивает что-то гневное по-грузински. Бухарин и Надя вздрагивают от неожиданности, оборачиваются к Сталину.
    Сталин (гневно Бухарину). Ти что, сволич, развёлся с адной жиной, типер - с дрюгой, чтоби савращат маю, да?! Запомни, шякал! Сталин - сатрёт тибя в парашёк, если ти ищё хат раз паявишся возли маей жини!! (Он оборачивается к жене.) А ти, а ти... запомни тожи: у-бью, как сабаку, если узнаю, что изминяиш Сталину! Всё!..


    Надежда Сергеевна, лежащая на кровати, открывает глаза. Перед нею Сталин в нижней рубашке и пижамных брюках. Вид у него провинившегося ничтожества, а не грозного Сталина в лесу, исчезнувшего из её воспоминания.
    Надежда Сергеевна. Ладно, забудем об этом.
    Сталин (тихо, с нотками удивления). Не магу панят, как ти... столька время... малядая женщина... можишь абхадица без мужя? Я имею в виду, Надя, без мужьчини.
    Надя. Ну, ты же... обходишься без меня. Или... нет?
    Сталин. Зачэм так, Надя? Ти же знаишь, я никагда тибе не изменял, даже в мислях!
    Надя. А почему не извинялся так долго?
    Сталин. Такой характер. Что паделат, ат матэри дастался - такая жи. А этава - не изменит!
    Надя. Значит, ты и перед Бухариным не повинился?
    Сталин. И никагда ни зделаю этава!
    Надя. Почему?
    Сталин. Он падружился с Лариным, другом Троцкава. А до этого дружил и с Крупской, Зиновьевим - маими врагами. И тебя сманил в прошли год в редакцию жюрнала, катори нада закрит!
    Надя. Но ведь Зиновьева и Каменева ты уже исключил из партии и даже сослал в Калугу. Троцкий - где-то в Алма-Ате. Сколько можно мстить за них другим? Да и зачем?
    Сталин. Затем, чтоби ни забивали ни на адинь дэнь, что Сталин - это не какое-то "Серое Пятно", как ани считали, а - глава великого гасударства!
    Надя. А при чём здесь я? Я же не враг тебе!
    Сталин. Но всё время (он деланно улыбнулся) в аппазиции ка мне.
    Надя. Ты пришёл зачем: извиняться или ссориться?
    Сталин. Я уже извинилься. А пришоль - переначиват с табой. Не вазражаиш?
    Надя (почти испуганно). Я как-то отвыкла от этого. Может, не надо?..
    Сталин. Что значит "не нада"?! Развэ ти не жина мне?..
    Надя (взглянув на омерзительную фигуру мужа, вздохнув и выключив в торшере свет). Ну, что же, ложись...
    Сталин, быстро снимая с себя рубаху, пижамные брюки, трусы и швырнув их на стул, ныряет под одеяло к жене. В комнате возникает грустная музыкальная тема драматической судьбы. А затем раздаётся оскорблённо-скорбный возглас жены:
    Надя. Ой, ну не надо же так!.. Грубо, без всякой ласки...
    Сталин поднимается с постели, включает свет (мы видим его нагим и ничтожным) и, схватив со стула пижамные брюки, натягивает их на себя, не замечая отвращения жены, севшей на постели и рассматривающей его левую полусогнутую усохшую руку, похожую на лягушачью лапку, его татуировку на волосатой груди).
    Надя. И ты... а не я, ещё и обижаешься?!. Лезешь, словно к корове! А что это у тебя на груди? Что-о?! Это же... череп человека!..
    Сталин. На твой тон... нельзя не абижаца. Я - ухажу, извини!
    Надя (возмущённо). Ух, ты, какой! Я же ещё и виновата?..
    Сталин. А кто, па-твоему? Я, да?!. Ти - тоже далжна памагат мужю ласками, настроит в нём жиланий...
    Надя (выкрикивая). Если не можешь, скажи об этом прямо! А не сваливай вину на других.
    Сталин (тоже с возмущением). Я - могу. Но меня останавливает мисль: а вдруг ти - моя дочь?!
    Надя (встав от изумления). Как это? Ты отдаёшь отчёт своим словам?! Или до того уже допился, что не только не можешь, но и не соображаешь, что говоришь!
    Сталин. Я - соображаю, что говорю. Это ти ничего не соображаешь! Потому (смягчает он свой тон), что многого не знаешь...
    Надя. Чего я не знаю? Говори...
    Сталин (злобно). Хочишь знат правду, да?!.
    Надя (выкрикивая). Да, хочу!
    Сталин (тоже выкрикивая, словно в нём лопнуло что-то). Ну, так слюшай! Когда я женился на тебе, я ещё не знал этого. Но потом твоя мат созналась мне: что я - вазможьно, твой атэц!
    Надя (инстинктивно поверив, в ужасе отшатываясь). Как это - "возможно"? Ты, понимаешь, что` ты говоришь?! (Уже крича). Я требую объяснения!..
    Сталин (зло). Что тут объяснят? Разве ти не догадивалась: твоя мат - била шлюхой! Кто с ней только не спал! И Виктор Курнатовский, и я, и другие...
    Надя. Врёшь!!!
    Сталин (устало). Не вру. Можешь спросить сама. Я - переспал с ней перед самим её отъездом из Тифлиса. Это било в декабре 900-го года. А в 901-м, ровно через 9 месяцев - уже в Баку - родилась ти.
    Надя (тяжело дыша, почти задыхаясь). Да как же ты мог после этого жениться на мне?! Как мог ухаживать за мной?! Ты что - совсем ненормальный? У меня же теперь - дети от тебя!.. Кто они мне?!. Брат и сестра?.. (Повалившись лицом на постель, рыдая). О, Боже!.. Ой, ой!.. Господи, ну за что ты меня так?!. Что я кому плохого сделала? Убей меня, лучше убей! Я не хочу больше жить, не хочу!.. Какие-то звери вокруг, а не люди. Я всегда, я всегда чувствовала, что мать - не любит меня. Что она - гадкая, грязная!..
    Сталин (растерянно). Извини, пожялуйста... (Подходя к жене, осторожно поглаживает её по голове, плечу). Я сказал тебе неправду...
    Надя (резко поворачиваясь, снова садясь). Отойди!.. Не прикасайся ко мне!..
    Сталин (оправдываясь). Ну, прости, говорю. Я - действительно спаль с ней. Но родилась ти - я думаю - от своего отца. Твоя мат не хотела, чтоби я женился на тебе, потому и сказала, что ти - моя дочь. А потом поняла, что говорит неправду, и легко доказала мне: в профиль - ти копия Сергея Яковлевича.
    Надя (икая от слёз, глядя на мужа во все глаза, тихо и с надеждой). А зачем же ты мне сказал, что я - твоя дочь?
    Сталин. Не знаю. Так вишло.
    Надя. Как это - "так вышло"?!
    Сталин. Ну, я - действительна устаю. И часто уже - совсем не могу. Но признаваться в таком - не хотелось. Вот... сорвалось с язика другое...
    Надя (переходя с "ты" на "вы"). А что спали с ней - правда?
    Сталин. Клянусь хлебом, правда. Только гаварит тебе об этом - не надо било. Тут - я виноват. Прости, если можешь...
    Надя (прыгающими губами). Нет, Иосиф Виссарионович, простить вам этого... я не могу. Нет, не того, что проговорились - за это как раз спасибо. А того я вам простить не могу, что вы - и сами человек грязный, плохой. Столько лет мучили меня...
    Сталин (загораясь ненавистью). А ти - хароший человек, да?! (В сторону). Не жизнь у нас, мученье! Ещё и унижаться приходится. Перед кем?.. И кому? Сталину! Да мне 100 красавиц найдут, если скажю!..
    Надя. Какая есть. Сами выбирали, не я вас... Но только в мою комнату - вы больше... ни шагу! Пожалуйста...
    Сталин. Пачиму?
    Надя. Потому, что я - ненавижу вас! Не-на-ви-жу!..
    Сталин. Харашё. Но не вздумай сказат об этом - где-нибудь ещё. Пропадёшь, клянусь!
    Надя. Можете не сомневаться. Я... понимаю ваше положение. Но и вы - должны понять моё: я не хочу, чтобы вы - даже прикасались ко мне!
    Сталин. Харашё, не буду. Поживём пока так. Дальше - видно будет, что надо делат (уходит).
    Надежда Сергеевна смотрит на большие часы на стене, показывающие 15 минут 9-го вечера, снимает трубку телефона и набирает номер.
    Надежда Сергеевна. Это дежурный? Добрый вечер! Пришлите, пожалуйста, к подъезду квартиры товарища Сталина автомобиль, мне нужно немедленно съездить к родителям! Спасибо...

    Титр:
    Семейный раскол

    Большая комната Ольги Евгеньевны Аллилуевой в кремлёвском гостиничном номере. Располневшая Ольга Евгеньевна охорашивается перед овальным большим зеркалом на стене. Дверь в её комнату раскрывается, входит Надежда Сергеевна, одетая по весенней моде 1929 года. Она нервничает, приводя дыхание в порядок, смотрит матери в спину, но видит в зеркале и её лицо.


    Голос Автора. С этого майского вторника 29-го года в семье Аллилуевых произошёл раскол, который тщательно скрывался потом, в особенности от детей Сталина. Хотя со временем узнали, конечно, и они, в том числе и Светлана Аллилуева, не пожелавшая из понятных соображений рассказывать об этом в своих "Воспоминаниях".


    Ольга Евгеньевна (оборачиваясь). Что с тобой, Надя?
    Надежда Сергеевна (обращаясь к матери на "вы"). Скажите, вы любите меня как дочь?
    Ольга Евгеньевна. Доченька, да что случилось? Почему ты со мной вдруг на "вы"?
    Надежда Сергеевна. Сталин сказал мне, что я - его дочь. Это правда?
    Ольга Евгеньевна (меняясь в лице). Вай ме, чириме! Он что, с ума у тебя сошёл?!.
    Надежда Сергеевна. Вы - не уклоняйтесь. Это правда - или нет? Мне нужно знать правду! Сталин - назвал вас оскорбительным словом...
    Ольга Евгеньевна (искренне расплакавшись и причитая). Майн гоот! Какая же ты у меня ещё дурочка. Ну, при чём здесь слова? Я - всю жизнь прожила... с хмурым мужчиной! Которого - разлюбила в первый же год! Скучный всегда, серьёзный. Что с того, что порядочный, честный? Всё равно я с ним - несчастной была. Он - только делал мне детей. Вот мне и хотелось к другим мужчинам - к весёлым. Хотелось любви, счастья. Если бы я не гуляла от него, мне пришлось бы повеситься от такой жизни. Так, нет? А, (машет рукой) тебе этого не понять, ты - характером в отца...
    Надежда Сергеевна. Ошибаетесь! Это как раз - я могу понять. Но ведь папа - красивый человек... А вот Сталин, с которым вы... Не мужчина, а сплошная мерзость! Рябое ничтожество, карлик! А его татуировка на груди, этот страшный череп, смотрящий чёрными провалами сквозь седые волосы, меня просто сводит с ума!
    Ольга Евгеньевна. Какой ещё череп? Он был тогда молоденьким, влюблённым в меня. Я пожалела его, вот и всё.
    Надежда Сергеевна (не слушая, продолжая своё). Вместо левой руки - высохшая лягушачья лапка. Даже холодная, как у лягушки! Скошенные внутрь рта зубы - как у хищных рыб (показывает пальцами). Раздвоенный кончик носа, как у всех жестоких людей. А взгляд? Как у коршуна, следящего за добычей.
    Ольга Евгеньевна. Да что это на тебя нашло, дочка?!.
    Надежда Сергеевна (со злобой и отвращением, не в силах остановиться). А эта его волосяная нашлёпка на затылке?! Которую ему делает Па`укер каждый раз, как только нужно сниматься для кинохроники. А ватные плечи, вшитые внутрь френча! А высокие каблуки на сапогах и ботинках! А маленькая деревянная плашка под ноги, когда он принимает парады на Мавзолее! Да меня - уже тошнит от одного его вида! А он - ещё напьётся, накурится и дышит в лицо, когда лезет ко мне...
    Ольга Евгеньевна. Ну вот, сама понимаешь, как жить с человеком, которого не любишь.
    Надежда Сергеевна. Хватит! Кто мой отец? Сталин, да?
    Ольга Евгеньевна (твёрдо). Нет, твой отец - мой муж, Сергей Аллилуев. Но я - действительно изменяла ему. Всю жизнь. Я уже говорила тебе: не люблю угрюмых людей. Не любила и твоего Сталина. А потому и не могла забеременеть от него.
    Надежда Сергеевна. Почему это "потому"? От папы же - беременела? Да и я вот...
    Ольга Евгеньевна. А ты что, не знаешь сама? Разве это мужчина? Воробей! Да я и не помышляла с ним... Это он умолял меня. Я и пожалела его. Потом, когда узнала, что он задумал жениться на тебе, отговаривала его. А он, дурак, принимал это за ревность... Я ведь тоже несчастный человек, дочка! (Слёзы).
    Надежда Сергеевна. Но ведь вы - не любите меня, сознайтесь!
    Ольга Евгеньевна. Ну что ты заладила: "не любите", "вы", "вы"! Как это мать - может не любить свою дочь?
    Надежда Сергеевна. Ольга Евгеньевна, не надо мне лгать! Ну, пожалуйста. Какой в этом смысл?
    Ольга Евгеньевна. Я не вру тебе. Посмотри на себя - вот зеркало! На кого ты похожа? Вся в меня внешне: я такой же была в молодости - со смуглой кожей, красивой! Но характер у тебя - аллилуевский, в отца, как и родинки на спине. А портрет Сталина - ты сама только что нарисовала. У тебя нет ничего общего с ним вообще! У него же все зубы - загнуты внутрь! А у тебя зубки - ровные, одно загляденье. И улыбка, как у отца. Он ведь бесхитростный...
    Надежда Сергеевна. Мама, я вам сейчас не об этом, это - я уже поняла. Но вы мне... честно... не ответили на другой вопрос!
    Ольга Евгеньевна (перебивая). Ну что ты мне всё "выкаешь", Надя? Что с тобой?!.
    Надежда Сергеевна. Это не со мной - с вами! Я всегда чувствовала ваше холодное отношение ко мне. Вот Аню - вы любите. А меня - вы никогда не любили. И не будем больше об этом. Я вот - тоже не люблю своих детей. Не знаю, почему. Но - не потому, что у меня руки из-за них были связаны и я не могла уйти от Сталина. Просто я их не люблю, и всё; ни Васю, ни Светланку.
    (Дверь резко открывается, в комнату входит весь в красных от подслушанного разговора Сергей Яковлевич Аллилуев).
    Аллилуев. Доченька, что ты такое говоришь?! Как можно... И вообще, что у вас тут происходит? Я сразу... как ещё только увидел твои глаза... почувствовал: что-то произошло; такой ты приехала!
    Надежда Сергеевна. Папа, так ты - всё слышал?
    Сергей Яковлевич (глядя с ненавистью на жену). Ну, как тебе сказать?.. Кое-что. Но твои последние слова - меня просто обескуражили, дочка.
    Надежда Сергеевна. Ну, хорошо, папочка, тогда я тебе объясню, чтобы ты не пугался. Про своих детей... Понимаешь, ни у Светы, ни у Васи - ничего нет от нас, Аллилуевых. Ну, просто ничегошеньки! Всё у них - как у отца. Чужие мне. Бездушные какие-то. А может, и жестокие. Особенно Вася. Не лежит у меня к ним душа.
    Аллилуев. Это плохо, доченька. (Сник).
    Надежда Сергеевна. Знаю. А вот старший сын Сталина, который вырос у нас, Яша - добрый. Видно, пошёл характером в свою мать. Хотя внешне - мне кажется, в Сталина; которого - я уже видеть не могу! Вот об этом я и говорила тут маме.
    Аллилуев. Я тоже не люблю твоего мужа. И всегда не любил. Поганый человек, мне кажется. Бездушный, это ты верно. Но Яша - не похож на него. И лоб высокий, и характер другой.
    Надежда Сергеевна. В таком случае, папа, об остальном - тебе лучше поговорить с Ольгой Евгеньевной. Я с нею - уже всё выяснила. Теперь её очередь: набраться мужества и рассказать всё тебе. А то живём все во лжи, и молчим. Правда, ко мне - Сталин больше не прикоснётся! И моя жизнь теперь - станет для меня, надеюсь, полегче и проще... А вот вам - советую объясниться; чтобы не ссориться из-за этого уже никогда. (Уходит).
    Ольга Евгеньевна (испуганно). Вижу по твоим глазам, что ты - слышал весь наш разговор!.. Так, нет?
    Аллилуев. Может быть, и не весь. Но суть - я, кажется, понял. Да это и не новость, что ты - распутная. С кем только не валялась!.. А теперь вот, как выяснилось - ещё и с этим рябым сухоручкой! Мне же соседи... о всех твоих кобелях...
    Ольга Евгеньевна. Может, не будем ворошить прошлое теперь? Зачем?..
    Аллилуев. Ну, уж сегодня-то - выслушай и моё мнение! Господи, ты бы хоть раз посмотрела на своих кобелей при дневном свете! Особенно - на этого Со-со. Он и на мужчину-то не похож.
    Ольга Евгеньевна. Хватит мне его описывать! Дочь - уже нарисовала портрет.
    Аллилуев. А что ты вытворяла в Баку, когда меня арестовали и увезли в Тифлис! Всех кобелей и кобельков - даже не сосчитать! И армяне, и татары, и даже полицейский участковый! А в Питере? И приказчики, и купцы, и парикмахер... Да когда же ты, дура ненасытная, угомонишься?
    Ольга Евгеньевна. Хватит вспоминать. Знаешь ведь - угомонилась; мне уже 55...
    Аллилуев. А я - видеть тебя больше не хочу! Ты - даже родную дочь не пожалела: выдала... за своего же кобелька! Причём, за самого противного! Надя - ещё в 26-м жаловалась на него: не мужик, одна видимость! А ты ей - что?.. Возвращайся к мужу, дочка! Он у тебя - глава государства...
    Ольга Евгеньевна. А разве нет?
    Аллилуев. Такое же дерьмо, как и Ленин, в котором Арманд разобралась быстрее всех! Да и зачем Наде титулы Сталина?! Ни одной физзарядки... за всю` жизнь!.. Даже плавать не научился! Стыдно ему раздеваться при людях.
    Ольга Евгеньевна. А кто мне спас дочь из воды? Ты, что ли?!.
    Аллилуев. Чтобы теперь - мучить её?! Для этого спас?!
    Ольга Евгеньевна. От судьбы, Сергей - не уйдёшь... К чему вспоминать?
    Аллилуев. Вот и мучаемся: я - с тобой всю жизнь, а она - с этим сухоруким алкоголиком! Токо пить умеет. Да интриговать против членов правительства. И - накуривается потом, как змей Горыныч! Даже из постели дым всегда валит. Вместо того чтобы от жены... огонь шёл!
    Ольга Евгеньевна. А может, Надя - в меня? И ей - не хватает...
    Аллилуев. Не смей так про дочь! Она - терпеливая. В меня этим пошла. И это, наверное, плохо. Но она - чистая, не в тебя!
    Ольга Евгеньевна. Убегать от мужа, не спать с ним - это, по-твоему, нормально, да?!. Но с кем-то же она спит?! Твоя "чистая"... По другому не бывает! Вай ме, какой наивный дурак!
    Аллилуев. Ну, как ещё мне с тобой, с такой тундрой, говорить? Тьфу на тебя, окаянная! (Передразнивая). "Вай-ме, вай-ме!.." (Уходит).
    Ольга Евгеньевна (плача, утирая горькие слёзы). Майн гоот! Какая жестокая жизнь! Какие все злые!.. Разве Я виновата в том, что это ты сманил меня в 14 лет? Я - любить, любить хотела; всю жизнь! При чём тут тундра?..


    Квартира Сталина. Вождь спит в своей комнате. Спят дети Надежды Сергеевны в детской. Спит в своих комнатах домашняя прислуга. Не спит лишь сын Сталина Яков, вышедший из мужской туалетной комнаты в одних трусах и шлёпанцах на ногах. В это время в коридоре появляется Надежда Сергеевна, вернувшаяся домой с сильно расстроенным лицом. Увидев это, Яков спрашивает:
    Яков. Что слючилёсь, Надежьда Сиргеевна? Пачиму ви не спите и так адети?
    Надежда Сергеевна (всхлипнув). Ездила к родителям. А ты почему не спишь?
    Яков. Таска какая-то, панимаете. Випиль вина - ни памаглё.
    Надежда Сергеевна. У тебя есть вино?
    Яков. Да, ещё адна бутилка мадери. А что?
    Надежда Сергеевна. Принеси мне, пожалуйста, я тоже, наверное, выпью. Может, легче станет на душе.
    Яков. Харашё, я сейчас... Ви расскажете мне, что слючилёсь, нет?
    Надежда Сергеевна. Расскажу. Вот только переоденусь...
    (Уходит на свою половину. В своей спальне она раздевается, надевает на себя ночную рубашку, набрасывает домашний китайский халат, и в этот момент в её комнате появляется без стука Яков с бутылкой в руках и с плиткой шоколада. С хода вновь спрашивает.)
    Яков. Так что праизашлё, Надя Сергеевна?..
    Надежда Сергеевна. Какой позор, какая низость! И это - моя мать! Не хочется жить после таких "открытий". (Она разрыдалась).
    Увидев Надежду Сергеевну плачущей, Яков ставит бутылку на столик и бросается утешать плачущую мачеху, выглядевшую в халате молоденькой женщиной, почти ровесницей ему. Он её обнимает из жалости, гладит, словно девочку, по голове, плечам и произносит слова сочувствия.
    Яков. Надежьда Сергеевна, не плачьте, успокойтись! Ну, пажялуста, ну не нада. Что с вами праизашлё?..
    Надежда Сергеевна. Меня чудовищно оскорбил, унизил твой отец. Я ездила к родителям... А там - тоже семейный разлад. Мне после всего этого не хочется жить, Яшенька.
    Яков (почувствовав, как она прижимается к нему и как он от этого возбуждается, принялся целовать её в щёки, губы, приговаривая). И мне не хотелось жит 2 года назад из-за отца. Я - тожи ненавижю его. Но жит - нада. Нада! Зачем так? Я люблю вас, не плачьте.
    Надежда Сергеевна (не замечая, что отвечает на поцелуи, и возбуждаясь тоже). Спасибо тебе, Яшенька. И я тебя люблю. Но мне так одиноко уже много лет...
    Одиноким был полтора года и Яков, истосковавшийся по близости с женщиной. А тут, почувствовав в своих объятиях неожиданно возбудившуюся женщину, забывшуюся сначала от обиды и оскорблённой чести, а теперь от спасительной ласки и мужского желания, обдавшего её горячей страстью, Яков, не помня себя, полез рукой к ней под ночнушку и стал гладить там. Женская истосковавшаяся плоть откликнулась на это такой неудержимой дрожью и призывными толчками навстречу его плоти, что они уже оба не помнили, как сбросили с себя всё. Их нагие тела очутились на кровати и слились в желанной близости.
    Автор за кадром:
    - Надежде Сергеевне повезло в ту ночь, и она не забеременела. Но Якова, приходившего к ней глубокой ночью ещё трижды, на четвёртый раз она прогнала, объяснив, что он так похож внешне на своего отца, что она не может больше продолжать с ним близкие отношения, несмотря на его молодую силу и искренние чувства к ней. Однако в тайне их преступная связь не осталась. В начале войны с Германией, когда в доме Сталина не будет уже ни "застрелившейся", как считалось, Надежды Сергеевны, ни "оказавшегося в плену у немцев" Якова, а "маршал" Сталин, никогда не служивший в армии и мало смысливший в военных делах, начнёт спать с "невенчанной женою" Валентиной Васильевной Истоминой, служившей у него на даче в Кунцеве в должности эконом-хозяйки...
    (Под рассказ Автора мы видим сначала портрет этой миловидной простой женщины с добрым лицом и глазами; а затем актрису, исполняющую роль экономки, отдающей приказания повару, садовнику, подавальщикам)
    ... Истомина раскрыла Сталину тайну отношений его старшего сына с Надеждой Сергеевной, о которых случайно узнала одна из горничных Аллилуевой.
    Мы видим в кадре Сталина, слушающего радиопередачу на немецком языке о взятии в плен Якова Джугашвили. Рядом с ним сидит переводчик и переводит на русский.
    Переводчик. Нашими войсками взят в плен старший лейтенант Красной Армии Яков Джугашвили, сын Сталина! Победоносное наступление наших войск на Москву продолжается...
    Сталин (злобно, при упоминании имени своего сына). Сволочь! Шени могит хан!..

    Титр:
    Конец иллюзиям

    Комната Надежды Сергеевны Аллилуевой в кремлёвской квартире Сталина. Два окна с видом на Александровский сад. Аллилуева только что приехала из Харькова, где гостила 2 июльских недели у своей сестры Анны, муж которой, Станислав Реденс, бывший друг Феликса Дзержинского, служит начальником областного Управления ОГПУ. На полу стоит чемодан, который Надежда Сергеевна, одетая уже в домашний халат с карманом, распаковывает. За дверью слышны детские голоса 4-летней Светы: "Мама, а мы ещё - поедем к тёте Ане?" - и голос Васи, которому уже 9: "Мам, а я тут без вас скучал! Буду ждать тебя в столовой..."
    Надежда Сергеевна. Хорошо, милые, идите в столовую, мне нужно разложить вещи. Потом поговорим, вы и так отняли у меня целый час... (Продолжает разбирать платья, вешать их на "плечики-вешалки", относить в шкаф).


    Голос Автора. Жена Сталина ездила этим летом в Харьков, к сестре. Узнала там много неприятного о своём муже от Станислава Реденса, которого Сталин перевёл служить с понижением - подальше от себя. Теперь этот бывший друг "железного Феликса" и личный враг Берии ещё по Тифлису, занимает пост начальника областного управления ОГПУ. Надежда Сергеевна вернулась домой расстроенной...
    Сталин (входя в комнату жены с курительной трубкой в руке). Ну, как съездила? Что нового в Харькове?
    Надежда Сергеевна. Станислав и Анна передают тебе привет.
    Сталин. А почему такая хмурая?
    Надежда Сергеевна. Значит, есть тому причины.
    Сталин. Какие же? (делает затяжку из трубки). Я - пока ещё твой муж и хочу знать, кто или что расстраивает мою жену?
    Надежда Сергеевна (разглядывая мужа в упор, с ненавистью). Муж?.. Ты - чудовище! Если бы я всё ещё не считалась твоей женой, ты и меня засадил бы за решётку!
    Сталин (заводясь). В таком случае, позволь узнать, кого это я посадил, кроме тебя? Почему ти со мной так разговариваешь?!
    Надежда Сергеевна. Да потому, что ты - сажаешь уже безвинных людей! Не только "кулаков", которые вдруг появились везде!
    Сталин. Говори конкретно! Кого я посадил "невинного"? Зачем болтаешь языком? Я - люблю факти! И вэрю - только фактам, а не словам!
    Надежда Сергеевна. А Мартемьяна Рютина - ты за что арестовал?!
    Сталин. Какого ещё Рютина?.. За что я его посадил?
    Надежда Сергеевна. Редактора "Красной Звезды"! За то, что он думает не так, как ты! За мысли!
    Сталин. Значит, это вредные мысли!
    Надежда Сергеевна. Почему же тогда его выпустили? И полностью оправдали! А сажали-то - по твоему личному распоряжению!
    Сталин. Откуда знаешь об этом?
    Надежда Сергеевна. Об этом - ещё до моего отъезда в Харьков гудел весь институт Красной профессуры! И у нас в Академии говорили.
    Сталин. Кто? Говори конкретно.
    Надежда Сергеевна. Люди, которые читали "Обращение" Рютина к коммунистам.
    Сталин (делая вид, что не знает). Какое ещё обращение? В какой газете?.. (В сторону). Неужели эти листы и до неё дошли?! (Вслух). Почему я не читал?
    Надежда Сергеевна. Это не в газете. По Москве ходят машинописные листы... Подложили и мне в Академии... (Направляется к своему письменному столу, выдвигает ящик, достаёт из него маленький пистолет "Вальтер", кладёт его себе в карман халата, достаёт пачку машинописных листов, кладёт пистолет на место и подходит с листами к Сталину). Хочешь послушать?..
    Сталин. Не хочу. Но как вождь партии - должен знать. Может бит, это - контрреволюционное виступление...
    Надежда Сергеевна (выхватывая из пачки листок наугад, читает). "Партия и пролетарская диктатура... заведены Сталиным и его свитой... в невиданный тупик... и переживают смертельно опасный кризис. С помощью обмана и клеветы... с помощью невероятных насилий и террора... под флагом борьбы за чистоту принципов большевизма... Сталин за последние 5 лет... отсек и устранил от руководства... все самые лучшие кадры партии... установил в ВКП(б) и во всей стране свою личную диктатуру... порвал с ленинизмом... стал на путь самого необузданного авантюризма... и дикого... личного произвола..."
    Сталин (перебивая чтение). А, шени мама дзагли! Хватит!.. Я так и думал, что ти попалась на удочку контрреволюционеров! Кто подбросил тебе эту контрреволюцию?!.
    Надежда Сергеевна. Кто - я не знаю. Но это - не контрреволюция!
    Сталин (перебивая). Троцкий - не контрреволюция? Зиновьев - не контрреволюция? Каменев? То - что ти мне прочитала - не контрреволюция?! Почему так считаешь?.. Почему не доложила об этом сразу? Зачем держишь в моём доме такую провокацию?!
    Надежда Сергеевна. Я - уже не та девочка, которую ты мог обманывать раньше! Я теперь - грамотная... А живя с тобой под одной крышей, лучше других поняла, что` ты из себя представляешь!
    Сталин. Не путай наши личные отношения - да, они плохие - с государствеными, с политикой! Ти в этом - не разбираешься! Если думаешь, как Троцкий. Которого - партия разоблачила и вигнала из Советского Союза! Чтоби не мутил воду, как Рютин! Которого - вероятно, ошибочно випустили из тюрми.
    Надежда Сергеевна. Троцкого - выгнала из России не партия, а ты! Хотя он и мерзавец, как Зиновьев, Каменев и многие другие из твоего окружения. Рютина посадили - тоже по твоему приказу! А плохие отношения между нами - тут не при чём. Кстати, я тебе уже 10 раз говорила, что не хочу жить с тобой под одной крышей! Но ты - настаиваешь на такой жизни сам! "Я - глава государства, пойдут сплетни!.."
    Сталин. Да, настаиваю. Если меня питаются скомпрометировать такие люди, как Рютин - а он - враг партии N1 сейчас! - то что же подумают о Сталине, если в такой момент от него уйдёт ещё и жена?! Что подумают наши дети, когда вирастут?.. Почему - ти об этом не хочешь думать?! Почему своё личное - ставишь... више общественного?! Сама видишь: мне тоже с тобой нелегко; и не хочется иметь дела. Но я же - тэрплю! Я - понимаю обстановку...
    Надежда Сергеевна (выхватывая опять наугад новый лист). А Рютин, по-твоему, о личном, что ли, заботится? Вдумайся, о чём он пишет!.. "Авантюристические темпы индустриализации, влекущие за собой... колоссальное снижение заработной платы рабочих и служащих... непосильные... замаскированные налоги... рост цен!..; авантюристическая коллективизация с помощью раскулачивания..."
    Сталин (в бешенстве). Хватит, я сказал! Не желаю этой подлости слюшат!
    Надежда Сергеевна. Ах, слушать - так не желаешь! А делать - так делаешь?
    Сталин. Я - не один управляю государством...
    Надежда Сергеевна. Где же у Рютина личные мотивы, скажи? Человек - рискует свободой!
    Сталин. Вот это я ему - обещаю! Клянусь тебе хлебом: он получит своё! Мкрало турав!
    Надежда Сергеевна (увидев в листе, который держит в руке, строки, подчёркнутые красным карандашом, перебивает мужа, словно выплёвывая ему эти строки в лицо). "Всё молодое и здоровое - из деревни бежит! В перспективе - дальнейшее обнищание и запустение деревни! На всю страну, как и на газеты, надет намордник! Бесправие, произвол и насилие... Наука, литература, искусство - низведены до уровня низких служанок!" (Опуская лист). Разве всё это - не так?!
    Сталин (топая ногами). Замолчи, блядь!!!
    Надежда Сергеевна (вновь вычитывая из листа; почти припадочно). "Ни один - самый смелый и гениальный провокатор - не мог бы придумать для гибели социализма... ничего лучшего - чем руководство Сталина и его клики!" (Рыдает).
    (Сталин в ярости, выбегает из комнаты).

    Титр:
    Выстрел в спальне

    Эта же спальня жены Сталина. Ночь. Но Надежда Сергеевна не спит - тихо плачет, уткнувшись в подушку. Торшер возле её головы не выключен, и свет падает на её голову, плечи - кровавый, зловещий... Всё громче звучит мелодия рока.


    Голос Автора. Прошло почти 2 года. Сегодня, после торжественного собрания в Большом театре, посвященного 15-летию Октябрьской революции, в Кремле - был правительственный банкет. Подвыпивший Сталин швырнул в лицо жены апельсиновую корку и грязно обозвал. Надежда Сергеевна, сопровождаемая женой Молотова, долго ходила по кремлёвскому двору. Сталин же - напился и вернулся домой только во втором часу.
    В эту праздничную ночь в квартире Сталина находилась приходящая 28-летняя домработница Александра Корчагина. У неё была отдельная комната на половине домашней обслуги, в которой она принимала иногда своего женатого любовника Яна Гломе, служившего в подъезде дома охранником от Кремля. Гломе появлялся на дежурстве на 2 часа раньше, "дежурил" сначала в постели Корчагиной, а затем уже принимал смену в подъезде. Так было и в этот раз. Любовник уже давно кемарил на своём боевом посту в конторке, а проснувшуюся Корчагину понесло вдруг в туалет, да не в свой, а в другом коридоре, в "барский", из которого вышел только что Сталин. Осторожно возвращаясь назад, она остановилась возле двери, ведущей в спальню хозяйки - приковало неудержимое любопытство: за дверью громко ссорились...


    Надежда Сергеевна (увидев входящего мужа). Что тебе надо ещё? Мало было вечера для издевательств?..
    Сталин. Но ты же - не спишь!..
    Надежда Сергеевна. А ты - как всегда - пьян!
    Сталин. Как смеешь так со мной разговариват?!
    Надежда Сергеевна. Я - вообще не желаю с тобой разговаривать! Завтра - я ухожу от тебя...
    Сталин. Куда, осмелюсь спросит?
    Надежда Сергеевна. Уеду к брату. Или к сестре.
    Сталин. Без моего разрешения ти - никуда не поедешь! Понятно?
    Надежда Сергеевна. Но ты - довёл меня уже до того, что я не могу тебя видеть! Столько лет всё копилось!..
    Сталин. Что - копилось?
    Надежда Сергеевна. И ты ещё спрашиваешь!.. Что-о?..
    Сталин. Да, спрашиваю. Я не люблю, когда говорят "вообще". Я - люблю факти. Какие у тебя факти?
    Надежда Сергеевна. Вспомни, как ты отзывался все эти годы обо всех?! Я уже не говорю о себе и детях, которые для тебя - "Яшка", "Васька" или "Светка"! Не приласкал никогда, не погладил, ни одного ласкового слова им не сказал! Калинин у тебя - старый болван. Микоян - хитрый армянин. Бухарин - болтун, ничего не умеет.
    Сталин (перебивая). А что он умеет, кроме болтовни?
    Надежда Сергеевна. Николай Иванович прекрасный художник, ему даже Третьяковка хотела сделать заказ. Стихи пишет. Наконец, он - учёный, академик. А вот, что умеешь ты? Какая у тебя специальность?..
    Сталин. Ладно, продолжяй...
    Надежда Сергеевна. У тебя и о Ленине, портрет которого ты держишь в своём кремлёвском кабинете, не было добрых слов. Ты - никого не любил и не уважал; и не уважаешь и по сей день. Ни грузина Авеля Софроновича - моего крёстного отца, ни Ворошилова, с которым ты вроде бы дружишь. Молотов - "каменная задница". Ну, ни-кого! Все - либо дураки у тебя, либо подлецы. А их жён - ты просто терпеть не можешь! Тебе и я как жена была не нужна. Тебе необходимы всегда - только интриги, враги! Всякая грязь, но - не женщины!
    Сталин. Замолчи! Что ти несёшь!..
    Надежда Сергеевна. А что, разве это не правда? Ты - месяцами не можешь... А своё зло из-за этого - вымещаешь на мне. Напиваешься, оскорбляешь - уже публично...
    Сталин. Потому оскорбляю, что ти - как и твоя мат - шлюха! Поняла, нет? Это - факти, а не слова.
    Надежда Сергеевна. А как можно быть верной женой - тебе? Скажи - как?!
    Сталин. Почему у меня с другими женщинами всё не так? Ти об этом - подумала хотя би раз?!
    Надежда Сергеевна. Разве я в этом виновата?
    Сталин. Да, ти! Кто же ещё? Женщина - должна бит ласковой с мужем. А ти?..
    Надежда Сергеевна. Сначала муж должен приласкать жену! А потом - требовать от неё ответного чувства. А что требовал всегда ты?..
    Сталин. Замолчи! Я - старше тебя. И намного. У меня - все нерви уже расшатани от борьби!
    Надежда Сергеевна. Зачем женился не на ровеснице?
    Сталин. Потому женился, что ти - отдалась мне в посёлке Левашово под Петроградом сама. На даче. Сразу после окончания гимназии. Ти в тот день играла мне на арфе. Забыла, нет? Тебе - тогда било только 17! Что мне оставалось после этого делат? Так, нет?
    Надежда Сергеевна. Ладно, пусть будет так, хотя не я раздевала тебя и лезла к тебе, а ты ко мне. Но зачем ты звал меня к себе в 26-м, когда я уехала от тебя к родителям?
    Сталин. Я уже говорил тебе: не хотел, чтоби весь Кремль смеялся над нами и перемивал наши отношения.
    Надежда Сергеевна (с новым приступом ненависти). Ты врёшь, что у тебя... с другими женщинами всё нормально! И сам распускаешь слухи о своих похождениях! Да если бы знал Ленин, что` ты за человек! Он бы тебя ...
    Сталин (взвиваясь от гнева и ненависти). Ленин, да?! А что ти знаешь о нём?! Чем он лучше других? У него тоже были отношения с Арманд.
    Надежда Сергеевна. Не хочу тебя слушать!
    Сталин. Но ти же сама... Осуждаешь революционеров за то, чего не понимаешь. Они - годами сидели в тюрьмах без женщин.
    Надежда Сергеевна. Хватит с меня! Уходи, не верю ни одному твоему слову! Ленина - ты всегда не любил! А выдаёшь себя всем за его ученика.
    Сталин. Не хочу тебе врат - да, не любил. Ехидный бил человек. Сделал из Москвы второй Иерусалим. Но я выдаю себя за его ученика - потому, что так нужно... не только мне. Так нужно - партии! Для которой Ленин - это её создатель, отец и учител. Но, какой же Учител, если нет... учеников? И каков же тогда Сталин, если у него... не било великого Учитела?
    Надежда Сергеевна. Но и он был жестоким человеком! И не умея управлять государством, визжал каждое утро в телефоны: "Расстреливайте! Расстреливайте!" Жаль, что Рютин об этом не знал. Но Ленин умел... хотя бы держать в узде мошек-цекистов!
    Сталин. Это ти - для всех мошка! А Сталин для всех - тоже великий человек! Если смог продолжит Великое Дело. Поняла, если следоват логике? Так что марат Ленина - я не собирался никогда и не собираюсь. Это означало би - марать самого себя. Кстати, когда я исключил тебя из партии, ти обиделась на меня и добилась восстановления. Зачем? Если партия для тебя... мошкара. А дела интимные - тут не при чём. Да и не тебе судит за это... революционеров и нашу партию. Для которой... Ленин делал всё!
    Надежда Сергеевна (с вызовом в голосе). Это почему же?
    Сталин. Потому, что ти - чем занималась с Зойкой Мосиной?!.
    Надежда Сергеевна (с жаром). Кто сказал тебе такую гадость?!
    Сталин. Сталину - есть кому доносит. Поэтому Мосину твою - я приказал загнат в лагер. Пуст занимается этим в неволе, но не с женой Сталина! А ти мне тут - ещё невинност из себя строишь!..
    Надежда Сергеевна (плача, глядя вверх). Господи, лучше бы я не родилась для такой жизни!
    Сталин. К твоему сведению, у одной из кремлёвских дамочек - от меня растёт дочь! А в том, что твой муж не хочет тебя - ти сама виновата, запомни это!
    Надежда Сергеевна (вскакивая с кровати). Уходи! (Указывая вытянутой рукой и пальцем на дверь). Вон!.. Твоей незаконной дочери - уже 11 лет! А ты - и 11 лет назад, когда мы ещё только поженились - был нечестным передо мной! Ты испортил мне жизнь, и ещё смеешь меня обвинять?!.
    Сталин. Ти - лесьбиянька!
    Надежда Сергеевна (вытирая слёзы). Уходи, грязный хам! Что тебе нужно от меня? Кто меня довёл до всего этого?!. (Надежда Сергеевна стремительно подбегает к своему письменному столу, выдвигает уже знакомый нам ящик и, выхватив из него пистолет, передёргивая его ствол, чтобы первый патрон вошёл из обоймы в патронник, подлетает к мужу, наставляя взведённый пистолет ему в лицо). Уходи! Убью!..
    Сталин (пятясь от жены в сторону двери). Харашё, харашё... Успокойся, Надя. Прашю тебя... положи пистолет и успокойся. Я - ухожю... Смотри: у-ха-жю...
    (Он поворачивается к жене спиной и уходит - осторожно, боясь выстрела. И слышит, как жена ничком падает на диван-кровать и там всхлипывает. Тогда он резко оборачивается, видит, что Надежда Сергеевна лежит лицом вниз, а пистолет бросила на одеяло, и стремительно, кошачьими шагами, подбегает к ней, хватает пистолет, стреляет из него ей в голову и бросает его рядом с нею. За дверью убегает по коридору женская тень).
    Сталин (выходя из спальни). Всё! Наконец-то я покончиль с тобой, праститутка! (В сторону). Так оскорблят Сталина!.. Нет, Сталина - никому не удастся оскорбит безнаказанно! (Уходит к себе в кабинет, снимает телефонную трубку, набрав номер Авеля Енукидзе, ждёт).
    Сталин (по-грузински, а диктор за кадром дублирует по-русски). Авель, не хочу идти домой, можно, переночую у тебя? Харашё, буду через 10 минут. (Вешает трубку).


    Кремлёвская холостяцкая квартира Авеля Енукидзе. Он в одних трусах, бормочет, сидя на постели.
    Авель. Лучше бы я остался у Веры. Придётся сидеть теперь с этим Чингисханом до утра - не даст спать...
    Голос Автора. Сталин уходил из дома не потому, что боялся возмездия... В его душе не было ни ужаса от того, что убил мать собственных детей, ни страха перед ответственностью - кто посмеет привлечь его? Однако оставаться дома, когда поднимутся слуги и дети, и обнаружат убитую, ему не хотелось - лучше пусть сами там разбираются, без него...
    Авель (заслышав стук в дверь). Входите, открыто!
    Сталин (входя). У тебя водка есть?
    Авель. Коньяк есть, водки нет. Что, горит душа после ссоры?
    Сталин. Нет, я домой ещё не заходил, но жить с этой сволочью - больше не хочу! Не женись, Авель, не на грузинке...
    Авель (доставая рюмки, коньяк, шпроты, лимоны). Я не собираюсь жениться, мне и так неплохо!
    Сталин. Молодец, хорошо сказал! Нет ничего дороже свободы. Наливай, выпьем за это...
    Авель. А что скажут в Политбюро, когда узнают, что Сталин - бросил жену и детей?
    Сталин. Детей - Сталин никогда не покинет! А такую жену - лучше получить строгий выговор от Политбюро, чем жить с ней!
    Авель. Ладно, утро вечера мудренее, говорят русские люди. Там видно будет... (Чокается со Сталиным). За всё хорошее!.. (Пьют).
    Голос Автора. В это время перепуганная Корчагина метнулась к дежурившему Яну Гломе, просила, чтобы не приходил больше, молчал. Откуда было знать, что любовник скажет приятелю по охране Синелобову, от чего умерла жена Сталина, и болтливая троица будет арестована. Доверчивая Корчагина окажется на одном из соловецких островов. Оттуда напишет "жалостливое" письмо "всесоюзному старосте": что сидит без суда и следствия, а главное - ни в чём "не виноватая".
    Калинин не ответит, понимая, что суда и не может быть. Но послание сохранит, сдав в архив вместе с другими письмами.
    Останется след и от рассказа Енукидзе о его встрече с Серго.

    Титр:
    Философы

    Вид на Кремль. Появляются с разных сторон манежа Орджоникидзе и Авель Енукидзе. Встретившись, здороваются, пожимая руки.


    Серго. Я рад, Авель, что встретил тебя на улице (оглядываясь). Нет никого, можно поговорить... Прохожие - грузинского языка не понимают.
    Авель. Я догадываюсь, о чём ты хочешь со мной... Но ведь ты - его лучший друг. А я - нет, ты знаешь об этом. Поэтому - я не могу быть с тобой откровенным. Извини за прямоту, Серго.
    Серго. Не надо извиняться, Авель. Я - тоже ему не очень большой друг. Думаю, что у него - вообще нет настоящих друзей.
    Авель. А Киров? Какую надпись Чингисхан ему сделал на своей книжонке!.. "Кирову. Другу моему и брату любимому от автора. Сталин".
    Серго. Сергей в нём ещё не разобрался... какой это "брат".
    Авель. А ты - разобрался?..
    Серго. Сначала - в 8-м году разобрался, когда сидели вместе в общей камере с уголовниками. В бакинской тюрьме дело было. Потом - в 22-м, когда в Тифлисе неизвестная машина сбила Камо на велосипеде. Насмерть!
    Авель. А что было в тюрьме?..
    Серго. В уголовном мире существует жестокая игра: принять в тюрьме у новичка "присягу". Человека хватают, связывают, затыкают рот тряпкой, чтобы не кричал, а потом снимают с него штаны, и каждый наносит тяжелой оловянной ложкой удары по голой заднице. Количество ударов - назначает "судья". Так вот, самым жестоким судьёй был там - Коба. И любил истязать - последним. Когда зад у человека - уже синий и распухший. Я понял тогда, что душа у Кобы - чёрная. Когда-нибудь - он обманет и Кирова, вспомнишь мои слова!
    Авель. Но ведь Киров - и твой лучший друг! Скажи ему...
    Серго. Ты же вот - не хочешь быть откровенным со мной. Мы - все уже не доверяем друг другу.
    Авель. Ладно: откровенность - за откровенность! Спасибо тебе... Я - не верю Сталину тоже давно. Ещё раньше тебя. А теперь - он требует от меня, чтобы я, как и Вера Швейцер, написал в своих "Воспоминаниях" неправду о подпольной типографии в Баку. Будто её создал во втором году не Ладо Кецховели, а Коба! Но он же - сидел тогда в тюрьме! В Батуме! Как мог он оттуда создать что-то в Баку?
    Серго. Я это знаю. Швейцер сама рассказывала после ссылки, что Кобу в Туруханске считали провокатором. А теперь - она ему только дифирамбы в своей книжке. Меня интересует другое: разве могла Надя убить себя?..
    Авель. Думаю, что это - тёмная история!
    Серго. Почему так думаешь?
    Авель. Арестованы 2 человека из кремлёвской охраны и домработница Сталина.
    Серго. Ну и что?
    Авель. Я - кто, по-твоему?
    Серго. Секретарь ВЦИКа и начальник кремлёвской охраны. Ну и что?
    Авель. Как считаешь, начальник охраны должен знать, в чём вина его подчинённых или нет?
    Серго. Конечно, должен.
    Авель. А я вот - не знаю этого. Меня не допустил к ним Яго`да. Даже на 5 минут! Возникает вопрос: почему?
    Серго. Спроси Сталина.
    Авель. Он - тоже мне скажет: что ничего не знает. Или пошлёт в одно место...
    Серго. Ладно, Авель, не крути! Скажи мне прямо: что ты думаешь обо всём этом?
    Авель. С одним условием... Ни слова - твоей жене!
    Серго. Клянусь тебе жизнью своей дочери: от меня - никто ничего не узнает! Это же Кремль: сразу погибнем!
    Авель. Я думаю, что это он её убил. Хотя и пришёл ночевать ко мне в ту ночь. Но понял я это - только утром, когда мне позвонила воспитательница его детей. Спрашивала, где можно найти товарища Сталина? "Надежда Сергеевна застрелилась!"
    Сообщаю ему об этом... Как думаешь, что он должен был в первое мгновение сделать?..
    Серго. Думаю, побледнеть. Удивиться. Может быть, испугаться.
    Авель. Нет! Он - почти обрадовано - переспросил: "Что - застрелилась? Сама?.." Я только через час всё сообразил, когда мы уже были у него на квартире. Там в это время находился Молотов с женой, Ворошилов; прислугу и детей они куда-то удалили. Молотов, оказывается, и выдвинул эту версию. И Коба уже играл свою роль, как настоящий актер: "Зачем она это сделала?! Двое детей! Как могла: только о себе думать... Что я ей плохого сделал?.." Понимаешь, - настоящий Москвин! Но в одном месте - он допустил грубую ошибку! Стал показывать нам смятый лист бумаги с почерком Нади. "Вот, мол, обижается тут на меня... за вчерашнее..." И быстро так спрятал - "письмо" Нади! - в карман. А я пошёл в её комнату, чтобы осмотреть всё, и увидел на тумбочке раскрытый конспект Аллилуевой - по какой-то технологии. Она же училась... Из этого конспекта - был вырван в раскрытом месте - один лист. Видно, Коба торопился, когда придумал эту историю с письмом...
    Серго. Всё ясно! Об этом "письме" - все теперь только и говорят. Но никто его не читал. Сталин - больше никому этого "письма" не показывал.
    Авель. Когда я вышел к ним в коридор из комнаты Нади, Сталин увидел по моим глазам, что я - всё понял. И с тех пор - избегает меня.
    Серго. А зачем он арестовал домработницу? Разве она что-то видела или слышала?
    Авель. Думаю, что да. Но доказать это - не могу. И вообще не хочу влезать в это дело.
    Серго. Почему?
    Авель. У меня одна голова на плечах - или две? Если человек провёл у меня полночи, а теперь не хочет даже встречаться со мной, то что это может означать?..
    Серго. Извини, я всё понял. Да и не только я. В самоубийстве - сомневается Бухарин, другие... Сталин ещё припомнит нам это. Я его знаю: он своих подозрений не забывает!
    Авель. Серго, почему он такой злой, завистливый всегда? Я бы даже сказал - угрюмый.
    Серго. Мне кажется, что мужчины... которым в личной жизни не везёт с женщинами... становятся тиранами и в общественной деятельности. Коба - всегда хотел женщин. Но они его - почему-то... нет. А ещё я думаю... если когда-нибудь... к власти в Кремле придёт счастливый бабник... как ты, например - только не обижайся - то в государстве наступит... время покоя.
    Авель (смеясь). Ты - философ, Серго.
    Серго. Троцкий когда-то рассказывал, что Ленин - тоже любил какую-то гимназистку Лену. Потом - увлёкся женой Михаила Ольминского в 3-м году, когда она приехала в Лондон из Якутии. Её муж - ещё досиживал там. В том году - Ленин стал подписывать некоторые свои статьи... псевдонимом "Я.Катин". А в 9-м или 10-м году - до беспамятства влюбился в Арманд. Но всю жизнь прожил с "товарищем Крупской", которую... не очень-то любил; впрочем, как и она его. Во всяком случае, говорили, что замуж за него она выходила без любви. "Женой, так женой", согласилась она в письме на его предложение. Вздохнула и поехала к нему в ссылку. До него она была замужем за Борисом Германом, другом Фанни Каплан.
    Авель. Я слыхал, что она хотела оставить Ленина в Париже с Арманд. Но он вроде бы отказался после этого от связи с Инессой, и Надежда Константиновна осталась.
    Серго. Да, это так. Но в этой истории важно другое. Когда Арманд умерла от холеры и её привезли из Нальчика в Москву, чтобы похоронить, Ленин не мог даже идти без помощи Крупской - не держали ноги.
    Авель. Что ты этим хочешь сказать?
    Серго. Что Ленин - тоже испортил себе личную жизнь и поэтому стал злым. Это - невольно отразилось... на государстве. Только Ленин - был культурнее Сталина. А Коба теперь - даже обоснование придумал тому, что его восхваляют по радио и в газетах, словно императора.
    Авель. Какое?
    Серго. Я ему сказал как-то: "Тебе не стыдно, что про тебя пишут так, будто ты - царь, а не коммунист?" Он мне: "Русский народ привык иметь перед собой авторитет: Ленина ли, царя, Сталина. Без этого - начнётся анархия, Серго". А знаешь, Авель, в 10-м году, когда я сбежал из Якутии и приехал в Баку, меня кто-то выдал полиции, и жандармы собирались ночью нагрянуть ко мне на конспиративную квартиру. Так я думаю, что это...
    Авель (перебивая). Сталин! Он перед этим предал и Шаумяна.
    Серго. Нет, меня - наверное, Вышинский. Только он, кроме Кобы, виделся со мной, и я сказал ему свой адрес. А Сталин, наоборот, предупреждал и посоветовал мне в ту ночь бежать в Персию. Я так и сделал. А из Тегерана я уехал в Париж; к Ленину в партшколу попал. Думаю, враньё, что Коба был провокатором. Ленин после съезда в Праге послал меня к нему в Вологду.
    Авель (уходя от разговора о предательстве Сталина). Я слыхал - ещё в Питере - что мать Ленина развела его с первой женой, Марией Ясневой. Она была старше Ленина на 9 лет, и не венчалась с ним. У них был только гражданский брак; да и находилась она тогда в Самаре - как ссыльная социал-демократка.
    Серго. Вот видишь, моя теория - только подтверждается этим. Без личного счастья в семье - нельзя править и государством.
    Авель. Крупская - тоже не была счастливой - ни в своём первом замужестве, ни во втором. А вот самой счастливой нацией в мире - в подтверждение твоей теории - были в течение со-ро-ка лет!.. в прошлом веке, знаешь, кто?
    Серго. Расскажи, не знаю.
    Авель. Датчане. Потому что ими правил - очень счастливый и добрый король. Христиан 9-й - дедушка нашего Николая Второго. Но его - у нас даже в энциклопедии нет!
    Серго. Почему? Из-за того, что Александр Третий, отец Николая, был его зятем?
    Авель. Может быть. Этот 9-й - и королём-то стал случайно. У Христиана 8-го не было сына. И он выбрал себе в наследники спокойного, умного и доброго парня, женатого... на его племяннице; принцессе Луизе. Сейчас уже не помню подробностей этого дела - давно читал, ещё в архангельской ссылке. Так вот, датчане - были просто в восторге от этого Христиана 9-го, такую хорошую жизнь он им сотворил. А его жена Луиза - вошла в историю под кличкой "тёщи Европы".
    Серго (смеясь). Почему дали ей такое прозвище?
    Авель. Она удачно выдала замуж всех своих дочерей: Марию - за Александра Третьего, Тиру - за Эрнеста, одного из сыновей короля Англии Георга Ганноверского, а третью, Александру - за принца Уэльского Альберта-Эдуарда, который стал потом королём Великобритании Эдуардом 7-м. Два сына Христиана и Луизы - женились на дочерях королей: Швеции - это был Христиан 10-й, и Франции - это был Вальдемар. А их третий сын, Георг, хотя и женился вроде бы на бесперспективной особе - на русской великой княжне Ольге Константиновне, но... был приглашён на трон императора Греции. Там династия своих королей - пресеклась, и греки решили посадить к себе на престол одного из самых добрых и умных принцев Европы. Выбор пал на семью Христиана 9-го. У него - все дети были счастливыми, удачливыми и с хорошими связями в других королевских дворах.
    Серго. Интересная история. Ты Сталину её не рассказывал?
    Авель. Нет, не рассказывал. А ты знаешь, что Сталин - суеверный человек?
    Серго. Почему так решил?..
    Авель. На кладбище - хоронить жену - не поехал! Убийца не должен этого делать, если хочет уцелеть.
    Серго. А ведь верно. Ты - тоже философ. Счастливо тебе!..

    Конец третьей серии

    Титр:
    Четвёртая серия
    Годы неограниченной власти

    В ролях: 
    Сталин
Аллилуева Надежда Сергеевна,  жена Сталина
Аллилуева Светлана Иосифовна, дочь Сталина
Джугашвили Яков Иосифович,     сын  Сталина
Сталин Василий Иосифович,        сын  Сталина
Геладзе Екатерина Георгиевна,   мать Сталина
Джугашвили Като,                       жена Сталина
Бычкова Александра Алексеевна,
                                          няня дочери Сталина
Орджоникидзе Серго
Орджоникидзе Зинаида Гавриловна, жена Серго
Ежов Николай Иванович
Истомина Валентина Васильевна
Перепрыгина Лидия Платоновна
Михалевич Мирослав Петрович, старик
Орбелиани Нико, итальянский офицер
Микоян Артём Иванович, авиаконструктор
Берия Лаврентий Павлович 
Власик, генерал, комендант дачи Сталина
Хрущёв Никита Сергеевич 
Булганин Николай Александрович
Маленков Георгий
Ленин Владимир Ильич
Крупская Надежда Константиновна
Фрунзе Михаил Васильевич
Горький Алексей Максимович
Раскольников Фёдор Фёдорович
Мария
Лисси Паола
Автор

    1879-1953
1901-1932
1926 г.р.
1907-1945
1921-1962
1859-1938
1889-1908
1885-1967

1886-1937
1892 г.р.
1897-1940
1916 г.р.
1899 г.р.
69 лет
1912 г.р.
1905 г.р.
1889 г.р.
1896 г.р.
1894 г.р.
1895 г.р.
1897 г.р.
1870-1924
1869 г.р.
1885-1925
1868-1936
1892-1939
1895 г.р.
1923 г.р.
77 лет
    Титр:
    1937-й год
    Опять "самоубийство"

    Февральская ночь 1937 года. В домашнем кабинете Орджоникидзе идёт обыск: два энкавэдиста переворачивают вещи, бросают на пол просмотренные книги, снимаемые с полок. Маленький Ежов выдвигает из письменного стола Серго один из ящиков, достаёт из него наган и кладёт себе в карман - реквизировал. На столе посверкивают в электрическом свете стёкла очков Серго. Сам он стоит в кабинете растерянный, изумлённо наблюдает за происходящим. За окном - темень.


    Голос Автора. Прошло 5 с лишним лет. Авеля Енукидзе - в Кремле уже нет: переведён заведовать курортами Северного Кавказа. 3 года назад убит в Ленинграде Киров. Расстреляны в прошлом году - Зиновьев и Каменев. Уничтожен сын Горького, а за ним и сам Горький. В смертельной опасности живёт Бухарин, ожидающий ареста. А вот сегодня, в ночь на 19-е февраля, ведёт обыск в кабинете Орджоникидзе сам Ежов, посланный Сталиным. Вождь живёт этажом выше, над головой Серго. Он и мерещится ему в окне, подсматривающим, как проходит обыск...


    Серго (снимает телефонную трубку на своём письменном столе, набирает номер, ждёт. В сторону). Ну, подлец, сейчас я тебе выскажу всё!
    Сталин (появляясь портретно с телефонной трубкой возле уха в кроваво засветившемся окне). Сталин слушает.
    Серго (посмотрев на Ежова, говорит по-грузински). Гамарджоба, генацвале!
    Сталин (вновь появляясь в окне). А, это ты, Серго? Гагемаржос! Что, будем говорить по-грузински, да? Рядом Зина, что ли? (Окно гаснет).
    Серго. Да, по-грузински, как слышишь. Но рядом со мной - не Зина, а Ежов!
    Сталин. Погоди. Почему ты такой возбуждённый? Что у тебя там?.. (Окно гаснет).
    Серго. А ты не знаешь, да?! Что у меня, члена ЦК, члена Политбюро ЦК, на квартире идёт обыск!!
    Сталин. Обыск? Ну и что? (Окно гаснет).
    Серго. Как это что?! Ты что, не представляешь, что это для меня означает?!
    Сталин (появляясь в окне). Погоди, не горячись. Никогда не надо горячиться, Серго. Это - не обыск, шутка (Портрет с этой минуты остаётся в красном окне на всё время).
    Серго. Какая к чёртовой матери шутка? Проснись, судьбоносный, спустись ко мне вниз! Говорю тебе - идёт обыск, настоящий! У них - ордер на это, сам читал!
    Сталин. А ты не подумал, для чего это всё?
    Серго. Послушай, Коба, мне сейчас не до шуток, понимаешь! Жена - перепугана, люди Ежова роются в моём кабинете, вещах! Ежов - реквизировал мой револьвер!
    Сталин. Зачем роются, не догадываешься?
    Серго. Нет, не догадываюсь. Я - член ЦК и не давал повода...
    Сталин. Нет давал. Надо, чтобы ты понял, за кем тебе идти до конца! За мной, твоим другом, или за этой лисой, за Бухариным. На днях - Пленум, а ты мне - что подготовил для этого?
    Серго. И ты решил всё это выяснить таким способом? Да?
    Сталин. Да. Тебе - надо почувствовать, что всё обстоит - очень серьёзно! Ты - хорошо сделал, что позвонил мне.
    Серго. А если бы я не позвонил?
    Сталин. Я знал: ты - позвонишь.
    Серго. И после таких штучек ты хочешь, чтобы я шёл за тобой, да?
    Сталин. Извини, пожалуйста, не подумал, что это может тебя напугать. Ты вспомнил, наверное, разбитое лицо Пятакова на очной ставке с Бухариным?
    Серго. Скажи мне, куда ещё идти за тобой дальше? К этим зверствам, да? К расстрелам, нет?
    Сталин (злобно). Ты с кем разговариваешь?!
    Серго. Я с тобой разговариваю. Я хочу понять...
    Сталин. Серго, не строй из себя дурачка! Ты - давно уже понял, чего я хочу от тебя. И от других - тоже.
    Серго. Покорности? Это я понимаю как раз. Я уже говорил тебе: ты почувствовал себя царём, да? Но зачем ты всё делаешь так, как фашисты в Германии? Ты - большевик или национал-социалист?!
    Сталин (в бешенстве). Как ты смеешь?! Я - сидел в тюрьме, когда ты со своим бельмоглазым Камо ещё сидели за партами!
    Серго. А теперь, кто сидит у тебя в тюрьмах? Старые большевики сидят, так? Которые шли против царя и сидели вместе с тобой? За что ты их сажаешь и расстреливаешь?!
    Сталин (с перекошенным от гнева лицом). Сажаю - не я, сажают - органы! И приговоры - тоже не я выношу, их выносит суд! Что тебе от меня надо? Разве ты сам - не подписывал их как член Политбюро?!
    Серго. Ты отлично знаешь, что все эти люди - не виновны ни в чём!
    Сталин. Зиновьев - не виновен? Каменев - не виновен? Спроси Бухарина!.. Он тебе скажет, какие это мерзавцы! Что, испугался, да? Хочешь невинным барашком прикинуться? Не выйдет!
    Серго. Да, испугался. Потому что верил тебе и шёл за тобой. Теперь вижу, надо искупать свою вину...
    Сталин (смягчаясь). Брось болтать, будь мужчиной! Делай свой выбор, и кончим этот разговор. Мы с тобой грузины.
    Серго. Нет, на этом я с тобой не кончу. Ты - как морфинист, который дорвался до наркотика! Всё тебе мало...
    Сталин (ещё более сбавляя тон на дружеский). Зачем ищешь ссоры, Серго? Повторяю, мы с тобой - грузины, мы не должны ссориться. Неужели ты действительно мог подумать, что я - дам тебя арестовать! Вспомни, как я тебя выручал, когда Ленин хотел тебя выгнать из партии; за тот мордобой Кабахидзе, который ты устроил. Помнишь, нет?
    Серго. Никакого мордобоя не было, ты не сравнивай это с Пятаковым!.. Я - только ударил этого нахального меньшевика по щеке, да и то сгоряча - он оскорбил меня. А твои люди - отбивают в подвалах почки! Ты - сам видел выбитые зубы у Пятакова!
    Сталин (вновь озлобленно). У тебя короткая память, Серго! Камо - на твоей совести!
    Серго (возмущенно). Зачем перекладываешь с больной головы на здоровую? В чём я действительно виноват, я - готов ответить. Но не за Камо! Все распоряжения шли в Тифлис мимо меня, к людям Яго`ды. А Яго`де приказывал в Москве - ты! Больше некому было; да и незачем.
    Сталин (вновь смягчая всё). Я и теперь арестовал твоих врагов по Грузии - Мдивани и Кабахидзе, которые будут...
    Серго. Я не просил тебя об этом!
    Сталин. ... на днях расстреляны.
    Серго. Мой брат Папулия - тоже грузин. И Сванидзе грузин. А куда ты их дел? Уже и мёртвых грузин много по твоим приказам! Думаешь, я не понимаю, почему тебе мешал Камо? Если бы сейчас был живым красавец Ладо Кецховели, ты и его уничтожил бы! Это ведь ты - заставил Авеля переделать "Воспоминания" в твою пользу! Но ты - сидел, когда Ладо делал типографию!
    Сталин (беленея). Замолчи!.. Иначе - никого не оставлю из Орджоникидзе! Ты меня знаешь.
    Серго. Знаю. Ты - не грузин, ты убийца, вот твоё настоящее имя!
    Сталин (зловеще). Передай трубку Ежову! (Ждёт. Серго передаёт трубку карлику).
    Серго (Ежову по-русски). Сталин хочет говорить с вами.
    Ежов. Слушаю вас, товарищ Сталин.
    Сталин. Николай Иванович, отойди от этого психа, чтоби не слишал наш разговор. По-моему, он там... хотел застрелиться? А ты - реквизировал у него револьвер?.. Я думаю, ему - надо помочь в этом. Ты меня понял, нет?
    Ежов. Отдать, что ли? Или... самому?..
    Сталин. А почему... нет, если человек напрашивается?
    Ежов. Прямо сейчас?..
    Сталин. Наверное. Если он, готов. Зачем откладивать? Самоубийство - лучшее оправдание всему. К чему позор такому человеку? Сообщишь, когда дело будет сделано. (Исчезает из окна. Ежов кладёт трубку, незаметно для Серго расстёгивает кобуру).
    Ежов (чекистам). Прошу вас выйти, товарищи! (Теперь к Серго). Григорий Константинович, товарищ Сталин просит вас написать заявление на моё имя, что вы - согласны взять на поруки вашего брата.
    Серго (обрадовано, почти не веря). Да? Хорошо, я сейчас... (Садится за стол, надевает очки, берёт авторучку, бумагу, начинает писать. Ежов, наблюдающий за ним, заходит к нему сбоку, вынимает наган, осторожно отводит курок и стреляет Серго в правый висок).
    Ежов (трясущимися губами). Вот и всё... (достает из кармана пистолет Серго и кладёт его рядом с его рукой. Забирает "Заявление" Серго в карман. Осматривает всё. Серго, навалившийся грудью, головой и руками на стол, мёртв. По его щеке стекает на стол кровь. На лице убитого большие очки в чёрной роговой оправе. Ежов торопливо прячет в кобуру наган, и в это время в кабинет врывается Зинаида Гавриловна, жена Серго).
    Зинаида Гавриловна (в ужасе). За что вы его?!
    Ежов (растерянно). Он сам...
    Зинаида Гавриловна (показывая пальцем на очки и авторучку). Он же в очках... Он что-то писал...
    Ежов (уходя). Я прикажу своим людям вызвать скорую помощь. (Уходит).
    Зинаида Гавриловна (рыдая). Ой... ой, господи! Что делается? (Трясущимися пальцами берёт телефонную трубку, набирает номер Сталина).
    Сталин (появляясь в красном зловещем окне). Слушаю...
    Зинаида Гавриловна (срывающимся голосом). Иосиф Виссарионович... товарищ Сталин... они... они убили моего мужа!
    Сталин. Как это - убили? Кто убил?..
    Зинаида Гавриловна. Этот карлик... Ежов убил.
    Сталин (жёстким тоном). Зина, слушай меня внимательно, если тебе... дорога твоя дочь!.. Ти сама - ведь ничего не видела, так? Зачем говоришь такие слова?!!
    Зинаида Гавриловна. На моём муже - очки! Он что-то писал, когда его... Если не верите - за стенкой спит (кивает на стену) Бухарин. Я сейчас ему позвоню... Пусть придёт и посмотрит... Надеюсь, ему вы - поверите?!
    Сталин. Бухарину?.. Этому предателю?! Зина, не делай этого, остановись!.. Серго - сам недавно звонил мне! Грозил, что застрелится. Но ми - объявим по радио, что Серго скончался от паралича сердца. Поверь мне! Так лучше будет для всех. И для тебя тоже. Надеюсь, ти умная женщина. (Сталин исчезает, в ухо Зинаиде Гавриловне идут тоскливые короткие гудки).
    Голос Автора. В архиве НКВД остался никем не замеченный документ, подклеенный к акту экспертизы о "самоубийстве" Григория Константиновича Орджоникидзе. "Револьвер системы "Наган". Ствол чистый, смазанный. Патронов 7 штук. Сдан на хранение".
    Короче, из этого револьвера никто не стрелялся.

    Титр:
    1938-й год
    Тайная жена

    Спальня Сталина на его новой даче в Кунцеве. Кончается лето 1938 года. Сталин смотрит на молодую экономку Валентину Васильевну Истомину, которая принесла ему на подносе бутылку сухого грузинского вина и бутылку "Боржоми", на тот случай, если захочет ночью попить. На тарелке - нарезанный ломтиками сыр. Всё это она расставляет на ночном столике вождя. Сталин сидит в пижамном костюме на широком диване-кровати и смотрит на фигуристый зад женщины.


    Голос Автора. Вот уже 7-й год Сталин живёт без жены и без женщин. По его приказам расстреляны маршал Тухачевский, Бухарин и Рыков, старый холостяк Авель Енукидзе. Сидит в тюрьме, ожидая своей участи, Александр Сванидзе, брат первой жены вождя. Нервное напряжение, в котором Сталин находился все эти годы и от которого пил настои из китайских трав, неожиданно кончилось. На кунцевской даче к этому времени появилась новая сестра-хозяйка - симпатичная хохотушечка Валя Истомина. На неё вождь и положил свой оживший взгляд...


    Сталин (ложась в постель, глядя на Валечку). Ложись здесь и ты, а? Я - совсем один теперь, не нужен никому. (Получилось, будто пожаловался).
    Истомина. Хорошо, Иосиф Виссарионович. Токо я... схожу сначала под душ. А вы тут - погасите свет. Ладно?
    Сталин (обрадовано). Ладно, погашу!
    (Истомина уходит, гасит верхний свет, а Сталин выключает торшер возле себя и вспоминает в темноте, как летом прошлого года, когда он был занят расстрелами военных, ему позвонил из Тбилиси Берия.
    В спальне Сталина слабо засветилось окно, в котором портретно появляется Берия с телефонной трубкой в руке).
    Берия (скорбным голосом). Товарищ Сталин, у меня для вас печальное известие...
    Голос Сталина за кадром. Ну говори, чего замолчал?
    Берия (в окне). Скончалась ваша мама, ваша любимая "Кеке", как вы называли её. Поэтому у меня к вам только один вопрос: когда вас встречать? Надо лететь самолётом, поездом будет долго.
    Голос Сталина. Не надо встречать, Лаврентий. Я не могу сейчас оставить Москву ни на один день: идут аресты военных. Хорони её без меня; я - тут должен быть.
    Берия. Ясно, товарищ Сталин. Похороним, как полагается.
    Голос Сталина (с раздражением). Не надо, Лаврентий, как полагается! Никаких официальных объявлений о её смерти! Кто она такая?!. Иначе - у меня не будет отбоя от иностранных корреспондентов с их соболезнованиями и вопросами! Зачем мне всё это?!.
    Берия. Понял, товарищ Сталин. Похороним с почестями, но тихо.
    Голос Сталина. Особых почестей тоже не надо. Она по-русски так и не научилась говорить. Помнишь, ты ей 2 года назад всех моих детей в гости привёз? Что вышло? С одним Яковом разговаривала!..
    Берия. Я всё понял, товарищ Сталин. Извините за беспокойство! (Окно гаснет).
    Сталин (всё ещё находясь под впечатлением воспоминания, тихо, как бы про себя). Туда ей и дорога, старой притворщице! Не было у меня матери. И отца не было. (Заводясь от злобы) И друзей никогда не было! Гюрджиев прав: предатели все! Интересно, где он сейчас? Откуда узнал, сволочь, про мою службу на Вальтера?.. Просился, дьявол, в Россию. Зря не пустили: я бы его!..
    (Входит Истомина после душа. Она в халате. Направляется, снимая его с себя, к постели Сталина, ложится рядом с ним. Слышен их разговор в темноте).
    Голос Истоминой. Ой, как вы быстро, Иосиф Виссарионович!..
    Голос Сталина. Извини, пожалуйста. Большой перерыв был...
    Голос Истоминой. Ничего. Вот отдохнёте, я вас приласкаю, и всё будет хорошо, не переживайте...
    Голос Автора. С этой женщиной у Сталина не было сексуальных проблем почти 2 года. Пока не вступил в связь с Розой Каганович. Перед нею он, видимо, опозорился и снова обрёл такой комплекс неполноценности, что не смог уже спать и с Валентиной Васильевной. А тут ещё старший сын Яков женился: на одесситке Юлии Мельцер. И мужская обида на племянницу Лазаря Кагановича, смешавшись в душе с семинаристским неприятием иудеев вообще, привела к тому, что он разрушил... первую любовь... у собственной дочери. Ему доложили, что Светлана встречается с военным журналистом Алексеем Каплером, годившимся ей в отцы. Шла война, Яков попал в плен. Немцы разбрасывали с самолётов листовки. Врали в них, будто Сталин - женился на Розе Каганович. Наверное, поэтому с таким гневом и яростью набросился он на свою 17-летнюю дочь.

    Титр:
    1943-й год
    Отношения с дочерью

    На отрывном календаре на стене значится: "28 февраля 1943 года". Это день рождения дочери Сталина. За окном её комнаты в кремлёвской квартире темно, а дочери всё нет. Сталин, ожидающий дочь в этой комнате, нервно расхаживает в маршальском кителе, смотрит на часы на стене, которые бьют полночь. И тут же, где-то рядом, бьют куранты на Спасской башне Кремля. Вместе с этими ударами открывается дверь, и появляется рыжеволосая, в веснушках на некрасивом лице, 17-летняя Светлана.


    Сталин. Ну, где это всё у тебя?! Все эти письма и фотографии твоего "пи-са-те-ля"!
    Светлана (делая вид, что не понимает). Какие письма, какого писателя?..
    Сталин (выкрикивая). Не хитри со мной! Мне всё известно! Все твои телефонные разговоры с этим Каплером, всё! Неси сюда!.. Он - английский шпион, и уже арестован!
    (На шум входит в комнату пожилая, интеллигентного вида Александра Андреевна Бычкова, няня Светланы с самого детства. Она полная, в очках).
    Светлана (со слезами в голосе и ужасом в глазах). Что-о?.. (Идёт на подкашивающихся ногах к своему письменному столу, достаёт из нижнего ящика письма, тетрадь, фотографии, записную книжку Каплера и кладёт всё это на стол перед отцом). Вот... здесь всё, что у меня есть. Я люблю его, папа!..
    Сталин (искажаясь от гнева). Люби-ишь?!. (Бьёт дочь наотмашь сначала по одной щеке, затем по другой и поворачивается к изумлённой Бычковой). Идёт такая война, понимаете, а она... занята блядством! Подумайте только, до чего дошла моя дочь!
    Бычкова. Ой, ну что вы такое говорите, И-осиф Виссарионович! Она же ещё девочка... Нет-нет!..
    Сталин. Что значит - нет?! Когда она - уже не девушка! Я лучше вас знаю всё!.. И говорю вам, она - такая же курва, как и её... (Понимая, что чуть не выдал семейную тайну, вновь поворачивается к дочери). Ти бы - хоть посмотрела на себя в зеркало! Кому ти нужна такая?! Ду-ра! У него - разве такие бабы кругом есть! Не могла себе русского найти, помоложе!
    Светлана (рыдая, закрывая лицо руками). А-а, а-а! Няня... за что он меня так? Ой, ой, я не хочу жить!.. Ма-ма-а... ма-мочка-а!..
    Сталин (кричит, хлопая рукой по столу). Прекрати!..
    Светлана (сдерживая икоту и рыдания). А-а... сколько было... сколько было маме... ко-огда она... ко-огда она... вышла за тебя?
    Сталин (взяв себя в руки, почти спокойно). Ты хотела сказать... сколько лет было мне? 39! Как и твоему шпиону! Но я - в отличие от него - женился! А вот твой Каплер - никогда бы не женился на тебе! А если бы и женился... то - не на тебе! А на твоём положении: дочери Сталина! Поняла это, нет?
    (Теперь Светлана только смотрит на отца, не в силах прекратить икоту и говорить. Взгляд её выражает ненависть и страх).
    Голос Автора. Хотя дочь промолчала, Сталин понял: Светлана с этой минуты ненавидит его.

    Титр:
    Июнь 1945 года
    Возвращение блудного сына

    Ночь. Дача Сталина в Кунцеве совершенно пустынна и внутри, и снаружи. Одетый в маршальский мундир, Сталин распорядился убрать с дачи всю обслугу, всех охранников, кроме генерала Власика, своего верного сторожевого пса, и Валентины Васильевны, на которую надеялся тоже. Стоя в темноте возле окна, Сталин чего-то ждёт и курит.
    Голос Сталина. Они думают, что Сталин одинок и несчастен; старик, и потому горюет от этого. Им кажется, Сталин готов проклинать свою судьбу и прошлое. Нет, Сталин - не ощущает своей вины... ни перед кем; это глубокое заблуждение, если кто-то так думает. Сталин - не из хлюпиков. Сталин - это человек из Стали. Не эпоха мяла Сталина, а Сталин придавал ей нужные формы своей твёрдостью. Потому он и выбрал себе такой псевдоним - ещё тогда... А это - уже предвидение, предсказание судьбы! Разве не Сталин заставил народы Советского Союза построить тяжёлую индустрию и превратил сельскохозяйственное государство в передовое индустриальное?.. Хм!


    Голос Автора. Прошло 2 с лишним года - завтра маршал Сталин будет принимать на Красной площади парад Победы. А сейчас с его дачи удалены на целых 3 дня все, кроме генерала Власика и Валентины Васильевны. Хозяин дачи пребывает в великом волнении. О том, кого он ждёт к себе с минуты на минуту, не знает даже Берия.
    (За окном Сталина вспыхивают фары автомобиля, слышен шум мотора, затем всё затихает, и Сталин идёт на середину зала, останавливается и ждёт. Двери открываются, и Власик вводит двух майоров военной разведки, а за ними, озираясь, появляется маленький и щуплый грузин, одетый в штатское. Это 38-летний сын Сталина Яков, привезённый этими двумя майорами на самолёте из Югославии. Ли-2 приземлился на малоизвестный подмосковный аэродром Медвежьи Озёра).
    Рослый майор. Товарищ Сталин, особое задание выполнено!
    Сталин. Вольно, товарищ майор. Почему так долго длилась операция?
    Майор. Когда наша группа выбросилась на парашютах в заданном районе, ещё не закончилась война. Потом - пока отыскали, захватили; затем добирались пешком по Альпам через всю Северную Италию к Югославии... Вышли на границу, а в Югославии - ещё бои. Ждали мира. Потом - самолёт...
    Сталин (перебивая). Понятно. Ви - свободны. Благодарю за успешно проведённую операцию!
    Майоры. Служим Советскому Союзу!
    Сталин (не обращая на сына внимания, пожимая руки майорам). Награды - получите. Самие високие. Но - никто не должен обо всём этом знат. (Оборачивается, наконец, к сыну). Ну, а ти что мне скажешь, товарищ капитан Монти?
    Яков (по-грузински). Гамарджобат, отец!
    Сталин (тоже по-грузински). Шен ак сакартвело аргегенос! Илапараке русулат! (Голос Автора переводит за кадром: "Здесь тебе не Грузия! Говори по-русски!")
    Яков, глядя на злобное лицо отца, прикрывает глаза, и мы вместе с ним вновь видим кадр, как Сталин режет на даче овцу, та дёргает ногами в предсмертных конвульсиях, а глаза его становятся тигриными. За кадром мы слышим шёпот Якова: "Это конец! Но как, откуда он мог узнать?"
    Яков (открывает глаза и произносит по-русски, но с вызовом). Прошу прощения, товарищ Сталин. Я думал, что вы - всё ещё грузин.
    Сталин (отпуская кивком майоров, думает за кадром по-русски). Ах, ты неблагодарный засранец, сдавшийся в плен! Ну ладно, я тебе ещё покажу, кто чей хлеб ест! (Переходит вслух на грузинский). Ну, ешмакоб! Ме - циндацин вици квелапари, шен рас меткви ме! (Автор за кадром переводит его слова на русский: "Не хитри! Я - наперёд знаю всё, что ты мне скажешь!"). Сталинс - верави моаткуебс! Твитон Сталинсац ки! ("Сталина - никому не обмануть! Даже самому Сталину!" - переводит Автор).
    Яков (глядя на отца; майоры уже удалились). Зачем мне вас обманывать?
    Сталин (генералу). Можете идти тоже, Николай Сидорович. (Оборачивается к сыну). Пошли в столовую, там накрыт стол! (Уходят в соседнюю комнату. Сталин жестом приглашает Якова садиться, затем усаживается напротив и сам).
    Сталин. Ну, рассказывай... что у тебя там было?..
    Яков. А где моя дочка, жена? Разве ты их не пригласил, отец?
    Сталин (с раздражением). Насколько мне известно, у тебя в Италии - есть теперь другая жена!
    Яков. Откуда знаешь?
    Сталин. Я - глава великого государства; у меня - есть разведка. А зная, что у тебя там - новая баба, как я мог пригласить твою Мельцер? А? Может быть, надо сначала поговорить с тобой, нет?
    Яков. Отец, ты - всё такой же! Но почему никто не должен знать о том, что я вернулся?
    Сталин. Я тебе потом расскажу. А пока надо всё выяснить. Потому, что ты - стал другим! Вот я и хочу понять - каким?
    Яков. Поэтому вы приказали силой увезти меня из Италии?
    Сталин. А ты что, думал там остаться, если бы я не вмешался? Чтобы смеялись над Сталиным? Который заявил Гитлеру, а правильнее - всему миру - что Сталин солдат на маршалов не обменивает! И все считали после этого, что сын Сталина погиб в немецком концлагере. А он - оказывается, живой. Завёл себе бабу в Италии и не желает возвращаться, так? "Невозвращенец", да? Ты этого хочешь?!
    Яков (в ужасе). Зачем так говоришь со мной? Хочешь меня уничтожить?.. За что?..
    Сталин. Я желаю лишь выяснить, как ты попал к немцам в плен! И как оказался в Италии? Чтобы определить, можно тебя показывать советским людям или где-то прятать под другим именем. (Грозно) Как тебе удалось уцелеть?!
    Яков. Я понял тебя, отец: для тебя сейчас лучше, если бы я был мёртвым?..
    Сталин. Не хитри со Сталиным! Говори правду: как ты попал к немцам и почему они отпустили тебя? За что?!. Мне завтра надо быть в Москве и присутствовать на параде Победы наших солдат и офицеров! Мне нужна правда, чтобы правильно построить свою победную речь! Ну, говори! Зачем сдался в плен, зная мой приказ, что кто сдаётся, тот - предаёт Родину!
    Яков (дрожа от обиды и возмущения). Моя родина - Грузия! И немцам - я не сдавался!
    Сталин (насмешливо). Был без сознания, ранен, контужен?.. Что там ещё?..
    Яков (со слезами). Я не был в плену у немцев. Ни одного дня!..
    Сталин (обрадовано, но и в тревоге). Как это не был?.. А где же ты был?!
    Яков смотрит на дымящуюся трубку отца в его руке, дым этот застилает ему глаза, превращается в дым пожарищ на горизонте, где горит белорусская деревня, а ближе, теперь уже всё укрупняющимися планами, бегут толпы красноармейцев через поле, их обгоняют на нескольких танках едущие на них другие красноармейцы, отстреливающиеся от наступающих немцев. По дороге мчатся наши грузовики с бойцами. На малой высоте к бегущим приближаются немецкие "Юнкерсы" и расстреливают всех подряд. Один из грузовиков загорелся и остановился. С него выпрыгивают и разбегаются наши командиры и красноармейцы.
    В поле, вслед за другими, торопится и небритый, прихрамывающий Яков. Рядом с ним спешит молодой красноармеец-грузин Лапуридзе, он пробует остановить отступающий танк, на котором сверху нет никого, но механик-водитель не притормозил даже - понёсся дальше.
    Кто-то среди бегущих сбрасывает с себя на ходу гимнастёрку - мы видим на воротнике по два квадратика (лейтенант). Он останавливается и поджигает зажигалкой свой партбилет.
    Рвутся в поле снаряды. Гул пролетающих над головами немецких истребителей, строчащих по отступающим из пулемётов. Крики, стоны раненых, паника, неразбериха.
    С этой минуты и далее мы слышим за кадром то рассказ Якова, то реплики Сталина.
    Голос Якова (под происходящее в поле). Когда немцы прорвали в Полоцке наш фронт, началась паника. Кто отступал на уцелевших танках, как мой командир части, кто на грузовиках. Все стремились вырваться на шоссе где-то впереди - на Витебск. А я с моим красноармейцем-грузином Лапуридзе - это всё, что осталось от моей батареи - отступали пешком...
    Перепутались все рода войск, воинские части. Я зашиб себе ногу во время взрыва снаряда, да ещё осколком задело, и мы залегли с Гиви в клеверном поле, отстав от своих. Мы слышали, как на дороге бойцы договаривались с командирами бросать винтовки - всё равно, мол, патронов нет... А те просили их не выдавать, что они - их командиры, и снимали с себя гимнастёрки с квадратиками на петлицах...
    Голос Сталина. Вот почему я издал приказ считать таких паникёров предателями и трусами! Ты - тоже сжёг свой партбилет?
    Голос Якова (из ночной темноты). Нет, к ночи мы с Гиви свернули на какие-то огоньки. Там рос то лес, то перелески и, наконец, мы вышли к какому-то хутору - 9 домов всего. Зашли в дом, который стоял рядом с лесом.
    Мы видим, как на стук в дверь вышел старик в нижней рубахе и с зажжённым фонарём в руках, который он приподнял над собой.
    - Атэц, можьна у тебя хлеба немного? И вадички попить.
    Осветив фонарём незваных гостей, старик сказал:
    - Входите...
    Войдя в избу, Яков снял с левой ноги сапог и, увидев кровь на портянке, размотал. Разглядывая рану, спросил:
    - Йод у вас есть, нэт?
    - Я - травник, - ответил старик. - Лекарствов нет, а траву - дам, штоб не загноилось.
    Гиви, глядя на старика, спросил тоже:
    - А старие брюки, пиджак - найдутся? Я заплатить могу, дэньги ест!
    - Хочешь остаться, што ль? - воззрился на парня старик.
    - Нэт, атдахну вот и пойду даганят своих, в гражданском, если продашь.
    - Поишшу, што-нибудь найдём. Токо твой командир-то - похоже, не ходок боле...
    Яков вздохнул:
    - Что же мне теперь делат? Пасаветуй, атэц! Ти - русский, да?
    - Белорус. Ну, это одинаково, какая тебе разница? Щас посоветуюсь с женой, как быть? Поужинаете, отдохнёте. Там видно будет...
    Старик удалился в другую комнату, а Яков продолжил свой рассказ:
    - Гиви ушёл под утро в старье сыновей старика - оба тоже где-то воевали, вестей не было. Старик переодел Гиви, дал еды на дорогу. Я показал ему по карте, куда надо идти - в сторону Шумилино, чтобы выйти потом на Витебское шоссе. Попрощались, и я больше его не видел.
    Сталин. Догнал он отступающую пехотную часть аж под Витебском, не пропал, как ты! Ладно, рассказывай, что было с тобой?
    Яков. Утром старик, спрятавший меня в своей баньке, сказал, что везде на дорогах только немецкие войска: танки, мотоциклисты, мотопехота. И что мне лучше переодеться тоже, как мой красноармеец, и сжечь документы. Принёс поесть и какую-то мазь для ноги. Он, оказывается, известный травник там и пасечник. К нему приезжали лечиться даже из городов.
    Сталин. Ты что, не ушёл от него, получив помощь?
    Яков. Вы не даёте мне договорить...
    Сталин. Хорошо, рассказывай, я тебя слушаю...
    Яков. Куда было идти? Старик понимал это и придумал версию, если в дом придут немцы. Говорить, что я приехал лечиться к нему от туберкулёза в начале июня. Научил даже, как надо покашливать. А тут, мол, вскоре война началась. Хотел уехать к себе на Кавказ, но гражданских на поезда уже не брали. Ночевал, мол, на улице возле вокзала, а утром понял, что обокрали: увели вместе с документами и деньги. Пришлось, мол, вернуться к старику.
    Сталин. Какой умный старик! Всё предусмотрел! Даже болезнь, при которой не берут в армию. Как его звать?
    Яков. Мирослав Петрович. А его жену Мария Адамовна. Они на этом хуторе - "выселках", как они называли, названия у хутора нет, "выселки" и всё - поселились в 29-м году всей роднёй потому, что не вступили в колхоз. Вот их и отселили от родной деревни, где земля хорошая. А на выселках, в трёх километрах от деревни, им пришлось раскорчёвывать лес под огороды, заняться пчеловодством. Их обложили налогами: и на мёд, и на коз, свиней и коров. Вот с тех пор Мирослав Петрович и стал травником, переняв это ремесло у своего отца. Ну, а я назвался ему Михо Майсурадзе...
    Сталин. Молодец, что разбираешься в ситуации и в людях. Твой старик был кулаком, и если бы ты сказал ему, что являешься сыном Сталина, он донёс бы на тебя уже на другой день!
    Яков. Я думаю, не донёс бы.
    Сталин. Почему? Зачем ему в доме лишний рот и риск?
    Яков. Я убедился потом, что все Михалевичи люди очень хорошие и не любили немцев, хотя их на хуторе и не было. Даже в деревне фрицев не было. Появились только итальянцы в конце 42-го года откуда-то с фронта. Им немцы перестали там доверять и отвели в тыл, на оккупированные территории заготовлять картошку. Сделали из них хозяйственные роты. Я тоже помогал старику в его хозяйстве, даром хлеб не ел. А предать меня немцам... он рисковал больше. Разве не понятно?
    Сталин. Так ты прятался у старика около года?!
    Яков (уточняя). Больше двух...
    Сталин (сурово). Вся Белоруссия была в партизанах, а ты... прятался у кулаков?!
    Яков (обиженно). Во-первых, у этих кулаков оба сына ушли на войну. Остались в соседних домах старики: два двоюродных брата Мирослава Петровича и один родной с жёнами, да их невестки с детьми. Взрослые сыновья и дочери разъехались. А во-вторых, в нашем районе партизан не было, там не было настоящих лесов и болот.
    Сталин (тоже обиженно). Тогда послушай, что происходило со мной, пока ты не мог найти дороги домой или к партизанам. Тебе сейчас очень полезно будет всё это узнать!.. Не сделал даже попытки...
    Яков (опуская голову). С какими глазами, отец, я вернулся бы к тебе? Немцы были уже под Москвой! И если бы они меня схватили... то раструбили бы на весь мир, что сын Сталина даёт показания против отца или советской власти. Разве мог я рисковать твоим именем или авторитетом коммунистов?
    Сталин (взрываясь). Сотни тысяч красноармейцев погибли на твоём фронте за советскую власть! Один ты побоялся смерти!
    Яков. Не смерти я боялся, отец, а позора на твою голову. Вдруг взяли бы живым, неожиданно?..
    Сталин. А зачем говорить им, что ты - мой сын? Документов же при тебе, сам говоришь, не было! Мало ли грузин на войне?
    Яков. Ты, как ребёнок, отец. Это в кино люди не сознаются. А под пытками, разве ты не знаешь, люди не выдерживают.
    Сталин. Но кому пришло бы в голову, что ты - Яков Джугашвили?! (Одёргивая себя, меняя тон, Сталин вздохнул) Впрочем, извини... Немцы выяснили, что ты был на фронте, и считали, видимо, что ты погиб.
    Яков. Почему так думаешь?
    Сталин. Тут целая история, в которой я почти разобрался только в 43-м году. А сейчас, когда ты сидишь здесь и живой, я понял всё до конца.
    Яков. Что ты понял?
    Сталин. Всё! Сначала немцы хотели сразить нашу армию внезапностью нападения и им это удалось: один миллион наших войск погиб на фронте в первые же дни, а 700 тысяч красноармейцев сдались в плен, и я вынужден был издать приказ считать их изменниками, а тебя велел найти под Витебском и привезти в Москву. Германская разведка об этом - я убеждён теперь! - знала, и немцы бросились искать тебя тоже, чтобы захватить в плен, сделать зависимым лично меня и доконать своей пропагандой нашу Красную Армию! Но они, как и мы, не нашли тебя. И начали доставать в Москве сведения о тебе. Переснимали твои фотографии где-то; отыскали образцы твоего почерка - очевидно, в отделе кадров железнодорожного института, в котором ты учился и оставил свою автобиографию. Разумеется, я тогда ничего этого ещё не подозревал, тем более что полагал тебя погибшим.
    Яков. Но зачем им это понадобилось, если и они считали меня погибшим?
    Сталин. Сейчас поймёшь, слушай внимательно... Видимо, они задумали крупную провокацию, связанную с твоим именем. Видя, что тебя нет в живых, решили обмануть нашу Красную Армию сенсацией: распространили слух, что ты живой, сдался им в плен, наделали снимков, якобы с тебя, где ты стоишь рядом с их офицерами...
    Яков. Сделали фотомонтаж?
    Сталин. Ты правильно сообразил. Теперь и я так думаю, что это был фотомонтаж. Но тогда, в 41-м, никто из нас об этом не подумал, не догадался. Мы все поверили, увидев твоё лицо, что тебя где-то нашли живым и забрали. Мне казалось, ты опозорил нас всех: меня, Родину, Красную Армию. Я никогда не переживал такого позора, как в те дни. В листовках, разбрасываемых с самолётов на всех фронтах, немцы призывали красноармейцев сдаваться в плен и на этом закончить войну.
    Яков (со стоном возмущения). Сволочи!
    Сталин. Правильно говоришь. Но я считал в душе тебя сволочью. Приказал даже арестовать твою Мельцер... не поворачивался язык называть её твоей женой.
    Яков. Но при чём здесь она?!.
    Сталин. Я решил, что она из писем знала твой последний адрес на войне и выдала его немецкому шпиону в Москве, потому немцы и нашли тебя.
    Яков. Какой ты недоверчивый человек, отец! Ни за что уничтожил мать своей внучки!
    Сталин. Она жива, я приказал освободить её.
    Яков. Когда?
    Сталин. Когда понял, какую игру затеяли немцы.
    Яков. А что они придумали ещё?
    Сталин. Они нашли человека, похожего на тебя, и стали его в Берлине всем показывать. А потом я получил из Берлина письмо, написанное от твоего имени и твоим почерком, но очень короткое и на русском языке. В письме были такие слова: "Я в плену, здоров, обращение хорошее". Ну, то, что на русском, меня и насторожило. Ведь ты все записки и письма писал мне на грузинском. Немцы этого не знали и могли, разумеется, заставить тебя писать по-русски. Но ты обязательно приписал бы мне хоть несколько слов по-грузински. И в моё сознание впервые закралось сомнение. Я стал рассуждать: а Яшка ли пишет мне? Ведь почерк могли подделать специалисты. Что-то здесь не так...
    Яков. Конечно, не так! Я обязательно написал бы хоть полстранички и по-грузински.
    Сталин. А всё-таки твёрдой уверенности у меня не было в том, что это не ты.
    Яков. Почему, отец?
    Сталин. Теперь-то я знаю, почему. Но в 42-м наша разведка докладывала, что тебя перевели из тюрьмы в лагерь. У разведки появились свидетели, утверждавшие, что в лагере находится Яков Джугашвили, сын Сталина. И мы организовали диверсионную группу парашютистов, которая должна была тебя освободить из лагеря. Но... погубили, к сожалению, несколько парашютистов и радиста, который наводил десантников. А немцы якобы перевели тебя в другой лагерь. Новая попытка освобождения, и опять провал.
    Яков. А почему ты не подумал, что в лагере у немцев находится мой двойник?
    Сталин (в раздражении). Какой умный нашёлся! Задним числом. Как я мог подумать тогда, что это не ты, если и из нового лагеря были собраны показания свидетелей-лагерников - это были не германцы, а военнопленные из других стран! И все утверждали, что с ними сидит грузин, сын Сталина!
    Яков. Но если бы сын Сталина был у немцев в руках, весь мир увидел бы кинохронику, в которой Гитлер демонстрирует всем сына Сталина, задаёт ему вопросы или издевательски насмехается над ним! Разве ты, если бы к тебе попал сын Гитлера, не показал бы его в кинохронике?
    Сталин (раздражаясь ещё больше). Да, так, так! Хотя у Гитлера и не было детей. Но это ты сейчас такой грамотный, когда от меня узнал, что немцы придумали игру в сына Сталина, которого не бьют, не мучают, а лишь переводят из лагеря в лагерь. Согласись, это был очень тонкий ход. Они знали, что советская разведка будет искать сына Сталина - вон сколько людей мы потеряли из-за тебя! - и специально инструктировали своего лже-Якова, чтобы он знакомился с пленными иностранцами. На это мы и клюнули по своей доверчивости. Теряли людей, а немцы сообщали об этом в газетах. Убедили весь мир, что сын Сталина в их лагере, что они с ним гуманно обращаются, а советская разведка пытается его освободить.
    Яков. Да, немецкая разведка опытная и коварная! Но как же ты всё-таки догадался, что немцы водят вас за нос?
    Сталин. В 43-м году немцы сделали мне предложение. Позвонил сотрудник шведского международного Красного Креста и сообщил, что выполняет просьбу германского посольства в Швеции обменять фельдмаршала Паулюса, находившегося у меня в плену, на Якова Джугашвили, находящегося в немецком концлагере. И я впервые подумал: "Надо потребовать, чтобы немцы прислали через Красный Крест киноплёнку, на которой ты просишь меня об этом обмене на грузинском языке".
    Яков. И ты так и сделал, но тебе отказали?
    Сталин. Нет. На этом игра в кошки-мышки закончилась бы, и я остался бы ни с чем: мне просто не ответили бы и не звонили больше. Мне же хотелось продолжить игру по-другому.
    Яков (с жгучим интересом). Как?
    Сталин. Я ответил: "Сталин маршалов на солдат не меняет!" И мир узнал, что Сталин - отец для всех солдат Советской Армии, а не отец-эгоист для одного солдата.
    Яков. Ну, а если бы немцы всё же ответили тебе хитрой плёнкой-подделкой?
    Сталин. Наши эксперты разоблачили бы их. Вот почему немцы спешно избавились от лже-Якова в 44-м году, прострелив ему сначала голову, а потом бросив труп на колючую проволоку, устроив какие-то выкрики и стрельбу для "свидетелей". Так мировая общественность узнала о "самоубийстве" сына Сталина в немецком плену. Есть даже неясный снимок издалека. Откуда это вдруг взялся фотограф в нужную минуту? Да и часовому, зачем было стрелять в самоубийцу, бросившегося на колючую проволоку под высоким напряжением? Человек и без пули в голову мгновенно там погибнет. Вызывает недоумение и протокол допроса "Якова", где сказано, что он знал немецкий, английский и французский языки. Яша, ты знаешь хотя бы один иностранный язык?
    Яков. Знаю. Итальянский.
    Сталин (вдруг озлившись). Ладно, расскажи теперь, как ты попал в Италию?
    Яков. Тут тоже целая история...
    Поздняя осень 42-го года. Мы видим на колхозном поле итальянских солдат: они без оружия - принимают у колхозников мешки с картошкой и грузят их на 3 грузовика немцев. Наши колхозницы (по две, с боков корзин) подносят картофель в больших корзинах и высыпают в бурты. Солдаты что-то говорят им, смеются. Один пытается заигрывать. В кабине сидит шофёр в немецкой форме: играет на губной гармошке. За кадром звучит голос Якова, продолжающего свой рассказ:
    - Когда итальянцы закончили заготовлять для немцев картошку, один их офицер...
    Вечер. Итальянский офицер бросает на лай собаки возле дома Михалевича кусок колбасы и, пока та ест её, проскакивает в дом через дверь. Затем закрывает другую дверь и появляется в горнице, где Яков крошит на столе табачные стебли при свете керосиновой лампы. Яков от неожиданности столбенеет, проговорив досадливо по-грузински:
    - А шени мама дзагли! Ра гквиат?
    А теперь голос Якова за кадром, продолжающий рассказ, пока итальянец изумляется, затем улыбается, что-то спрашивает тоже по-грузински, затем оба бросаются друг к другу в объятия:
    - ... вдруг появляется в нашем доме, я от удивления сначала выругался по-грузински, потом нелепо спросил, как его зовут, а он мне в ответ тоже по-грузински: "Так ты грузин? Как здесь оказался?" Я рассказал ему, как учил меня старик: лечился, мол, от туберкулёза у травника. Показываю на входящего из своей комнаты хозяина. "Застрял тут из-за войны. А откуда вы знаете грузинский?" "Да потому знаю, - отвечает он обрадовано, - что я тоже грузин! Только итальянский. Нико Орбелиани! Мои родители выехали из Грузии в Италию, когда мне было 10 лет, в 22-м году".
    Ну, сам понимаешь, какой пошёл у нас после этого разговор! Хозяин поставил на стол "бимбер" - белорусский самогон.
    Сталин. Знаю, пробовал в гражданскую войну. Наша "чача" крепче. Но зачем этот 30-летний офицер пришёл из деревни на хутор, да ещё именно в дом, где находился ты?
    Яков. Нико заболел и пришёл не ко мне, а к известному травнику. Ему так посоветовали в деревне.
    Сталин. Ну и чем всё это кончилось? Твоим отъездом в Италию? Каким образом?..
    Яков. За год мы сдружились. Он принёс мне однажды обмундирование итальянского солдата, чтобы я не мёрз и мог приходить к нему в деревню. Выписал мне пропуск, обучал итальянскому. А потом, в августе 43-го, мои итальянцы узнали, что 25 июля в Италии пал режим Муссолини и что итальянские дивизии будут в скором времени вывезены на родину.
    Сталин. А чего этот Орбелиани хотел в тот вечер, когда вошёл в дом старика, но увидел тебя и привязался?
    Яков. Он принял меня в бороде, которой я зарос по совету хозяина, за еврея. Ну и хотел, видимо, узнать что-то. А потом, когда понял, что я грузин, сказал, чтобы я побрился и никогда больше не зарастал. А хозяин тут же принёс бритву: "Давай, сынок, не тяни с этим! И как это я, старый дурак, не сообразил, что немцы повесят за укрывательство еврея! Хотел тебя сделать постарше..."
    Сталин. Вот видишь, никто не любит евреев, не только я. А ты женился на еврейке.
    Яков. При чём тут моя женитьба? Тебе не нравится и моя жена итальянка, хотя ты даже не видел её.
    Сталин. Ладно, рассказывай, как попал ты в Италию?
    Яков. Этого я и сам не ожидал. Когда рота Орбелиани стала готовиться к отъезду, Нико пошутил: "Михо, а почему бы тебе не уехать отсюда вместе с нами? Пропадёшь здесь!" Я тоже пошутил: "Поеду, если возьмёте". "Не боишься?.." "А чего мне бояться, - говорю. - Поживу с вами в Италии, после войны вернусь домой". Вот тут он уже сказал всерьёз: "А ведь и верно: вернёшься в нашу Грузию живым. Передашь моим родственникам привет. Адрес я напишу..."
    Сталин. До чего же легкомысленные люди эти итальянцы! Как французы...
    Яков. Итальянцы и белорусы - самые добрые и отзывчивые люди, каких я только встречал на земле! А Нико грузин, наш... Он понимал моё положение и вписал меня в свою роту вместо какого-то погибшего солдата Карло Понти. Сказал: "Это на время, для немцев, если в дороге через Австрию будут проверять. Наших я предупрежу... Да ты и внешне чем-то похож на Понти".
    И я рискнул. Ехали мы до Италии 5 дней, никаких проверок в дороге не было: нас набралось на целый эшелон. И знаешь, только мы приехали в Милан, как немцы начали наступать на Италию с севера, откуда мы недавно приехали.
    Сталин. Знаю. Германский разведчик Скорцени выкрал Муссолини из тюрьмы где-то под Миланом в горах, улетел с ним к Гитлеру. Тот направил в Италию свои войска во главе с Кессельрингом, который оккупировал почти всю Северную Италию, но дальше пройти не смог, и Муссолини объявил себя на этой территории главой итальянского правительства снова.
    Яков. Их не пропустили итальянские партизаны, к которым примкнул и я, сказав по секрету Луиджи Лонго, что я тоже коммунист, командир артиллерийской батареи, старший лейтенант, ну и всю свою историю.
    Сталин. И что я - твой отец?
    Яков. Нет, в этом я признался ему позже. А тогда он сказал мне, что секретарь итальянской компартии Пальмиро Тольятти находится у тебя в Москве, что с Пальмиро у него имеется шифровая радиосвязь, и назначил меня командиром отряда партизан в районе горного городка Рефрентоли. Я входил со своей группой в бригаду партизан имени Гарибальди.
    Сталин. А ты сразу же завёл себе в этом Рефрентоли бабу, так? Паолу Лисси. Ты ведь без баб не можешь...
    Яков. Я почти 3 года жил, как монах. Что удивительного в том, что я влюбился?
    Сталин. И как всегда, конечно, женился на ней? (в сторону злобно) Сволочь! Какой везунчик во всём!..
    Яков. Итальянцы люди строгих правил. Не жениться было нельзя.
    Сталин. Поэтому ты растрепался ей, что сын Сталина?
    Яков. Нет. Для всех я был там капитаном Монти. Капитана мне присвоил Луиджи Лонго. А когда мне нужно стало жениться, я съездил к нему и рассказал, кто я на самом деле. Спросил: "Как мне теперь быть? Жениться по документу, который мне выдали вы, или назвать настоящую фамилию?"
    Сталин. Ну и что он тебе ответил?
    Яков. Сказал, что жениться надо по документу пока. Иначе о сыне Сталина узнает германская разведка и тогда...
    Сталин. Верю. Луиджи Лонго действительно сообщил о тебе шифром Пальмиро Тольятти, а Пальмиро примчался с этой радостной вестью ко мне. Но я предупредил, чтобы он об этом нигде и никому, кроме меня, не говорил, так как, возможно, это очередная немецкая провокация, которую должна проверить советская разведка. И послал в район Рефрентоли новую группу десантников из ГРУ, чтобы не знал даже Берия и никто не трепал мне этой темой нервы. Вот после этого мои майоры и нашли тебя. Оба знают немецкий, итальянский. Да и рядовые их десантники умеют не только стрелять.
    Яков. К чему ты клонишь, отец?
    Сталин. К тому, что какое-то время тебе придётся, может быть, пожить вдали от Москвы, там, где тебя никто не знает.
    Яков (в тревоге). Зачем?..
    Сталин. Чтобы подготовить общественное мнение к твоему "воскрешению"! А для этого надо будет кое-что прозондировать; пустить слух, что ты уцелел и где-то скрываешься. В общем, время покажет, как надо действовать. Встретишься - пока тайно - с женой, дочкой... Тебе надо выяснить теперь твои отношения даже с близкими!
    Яков (успокоено). Понял... А то ты меня так встретил, что я даже испугался!
    Сталин (неискренне). Чего тебе меня бояться? Я давно тебе простил всё.
    Яков. Что простил?..
    Сталин (деланно-ласково). Яша, извини, пожалуйста, дело прошлое... Можно, я задам тебе один... неприятный вопрос?
    Яков (оживая). Пожалуйста, задавай. Что может быть неприятного от родного отца? Которого... не видал столько лет.
    Сталин. Нет, сначала - Я должен сказать тебе. Одну нелёгкую для меня... правду. Надежда Сергеевна - моя бывшая жена - не сама тогда...
    Яков. Я догадывался. Это - ты её, да?..
    Сталин (кивая). Наверное, не любил её по-настоящему. А потом - ещё и плохо относился. Потому что - подозревал... Ладно, с тех пор много чего изменилось. Изменились, видимо, за это время и мы сами. Меня - мучает теперь сознание вины перед нею, понимаешь?
    Яков. Понимаю, отец.
    Сталин. Вот я и хочу знать правду. Скажи - только, пожалуйста, честно, как и я тебе - я напрасно её убил или нет?
    Яков. Убивать - вообще нельзя. А?..
    Сталин. Я не так поставил вопрос. Извини ещё раз. Я - хочу знать: у тебя с ней... действительно ничего не было? Или что-то... всё-таки... было? Говори, не бойся. Это она сама... соблазнила тебя?
    Яков (клюнув на доброжелательность и доверительную искренность). Нет, отец! Она - не соблазняла меня. Просто она была доброй со мной. Я - сам тогда влюбился в неё. А ты был груб с нею и, как мне казалось, не жил с нею. Мне трудно всё это объяснить теперь.
    Сталин (спокойно). Понимаю. Но... было у тебя с ней что?.. Или - не было? (тон у Сталина безразличный, почти бесстрастный).


    Мы видим сцену в квартире Сталина, когда Надежда Сергеевна Аллилуева отдалась Якову во второй раз.
    За кадром звучит признание Якова:
    - Прости, отец... было. Но сперва вышло это... случайно. После развода с Зойкой я изголодался по женщине и сильно захотел Надежду Сергеевну, когда она вернулась от родителей в шоке, и я стал утешать её, обнял. Она была полураздетой, и я не удержался. А в другой раз я упал перед нею на колени и начал целовать её голую ногу... выше... Она была... в летнем халате таком... почти раздетая и без чулок. Её сильно затрясло. А дальше... ну ты сам понимаешь...
    Сталин (притворно). Ну, спасибо тебе за правду, сынок. Теперь я не буду больше винить себя за её смерть.
    Яков (с удивлением). А зачем тебе винить, отец, её?.. (Настораживается).
    Сталин. Ну, как это, зачем? Ведь ты же потом... спал с ней, нет?
    Яков (спасая уже не себя, а честь Аллилуевой). Ну и что же? Это было всего 3 раза. Да и то, это Я умолял её пойти на такое. Она ведь была... ещё молодая тогда. А ты её... а ты с ней не хотел спать. Ей было трудно сдерживать себя.
    Сталин. Это она тебе так сказала?
    Яков. Нет, я это видел. А мне она сказала, что больше не хочет меня! Потому, что я - очень похож на тебя.
    Сталин. Какая сволочь! И ты не дал ей по морде?
    Яков. Я любил её...
    Сталин. Верю. Ты приносил цветы на её могилу даже в 39-м году... когда уже поступил в военную Академию.
    Сталин, окутываясь дымом от трубки, вспоминает, прикрыв глаза, сцену: перед ним стоит секретный агент в штатском и докладывает:
    - Товарищ Сталин, сегодня объект наблюдения приезжал с цветами на Новодевичье кладбище.
    Мы видим Якова, кладущего на могилу Надежды Аллилуевой цветы (он в форме лейтенанта артиллерии). Лейтенант читает надпись, рассматривает памятник, чёрную розу на плите.
    Яков (изумлённо). Откуда ты знаешь об этом?!
    Сталин. Я уже говорил тебе: я всё знаю...
    Яков. Всего знать - нельзя. Жизнь трудное дело.
    Сталин (рассматривая сына внимательным взглядом). Да, трудное. Но не для бабников. У бабников - всё легко. В 20 - ты стрелялся из-за Зойки, которой было всего 16. Но ты всё-таки женился на ней. Ну и чем это кончилось?..
    Яков. Это не моя вина, отец!..
    Сталин. Потом, не в силах жить без бабы, ты полез на мою жену. Разве не так? (Яков опускает голову). Потом, в 38-м, ты влюбляешься в студентку Ольгу Голышеву, заделываешь ей сына, даёшь ему, правда, свою фамилию (что было не трудно), и Ольга уезжает из Москвы к своим родителям в Урюпинск, а ты относишь цветы на могилу моей жены. Затем, перед самой войной, ты женишься на Юлии Мельцер, одесской еврейке, побывавшей уже замужем дважды, и эта женщина - танцовщица, повидавшая виды! - рожает тебе дочь. А сейчас ты оставил в Италии ещё одну бабу и опять говоришь про любовь. Нет, Яшка, ты просто бабник, который не может обходиться без женщины и каждый раз женится! А теперь ты ещё и двоежёнец! Скажи, кого ты хоть раз любил по-настоящему?.. Кроме себя.
    Яков. Я влюблялся искренно. Может быть, плохо разбирался в людях, не знал жизни, но вёл себя честно.
    Сталин. А хочешь знать настоящую правду... о жизни?
    Яков (поднимая глаза на отца). Какую правду, отец?
    Сталин (тихо). Простую... как сама жизнь. (Неожиданно жёстко). В ней - все предают! Женщин, родителей. Все - обманывают! Кто - марксизмом, кто - капиталистической демократией. Всё это - для доверчивых простаков. На самом деле - все думают только о себе. Понял? А от Сталина - все хотят почему-то... другого: че-стности... справедли-ивости...
    Яков. А при чём здесь тогда я, если все лгут, и ты - тоже?
    Сталин. Но разве можно поступать честно и справедливо, если за спиной у тебя - стоит Троцкий? Или Зиновьев, который приказал в 21-м году - расстрелять в Петрограде русского поэта Гумилёва? И посадить в тюрьму - из-за своей бабы - бабу Максима Горького.
    Яков. Жену-у?
    Сталин. Нет, любовницу. Марию Будберг. А Троцкий - упросил Яго`ду: убить Сергея Есенина. За то... что тот... высмеял его! В своей поэме. Яго`да - послал в Ленинград человека, и тот убил Есенина. Потом его труп перенесли ночью в пустой номер гостиницы и там подвесили.
    Яков. Откуда ты всё это знаешь?!
    Сталин. Разве дело в этом? Дело в том, что если бы я - не уничтожил их, то они - уничтожили бы меня. Но я - победил, и меня - назвали тираном. Хотя - не будь Сталина у власти - в России... до сих пор... не было бы... своей индустрии!
    Яков. Тебе обидно?
    Сталин. От того, что предают? Или от того, что называют тираном?
    Яков. От второго...
    Сталин. Всё это - слова! Но я тебе - скажу другие слова. Мудрые. Ты их запомни. Думаю, что вожди и короли - становятся тиранами не потому, что ОНИ хотели этого сами. А потому, что этого хотело - их окружение. Которое - всегда почему-то - состоит из подхалимов и рабов. Своей угодливостью - они сами поощряли меня к тирании. Кремль - это дом негодяев! Во все времена.
    Яков. Значит, ты - понимаешь, что ты - тиран, и что это - нехорошо?
    Сталин. Историю - нельзя судить с нравственных позиций.
    Яков. Выходит, и Гитлера - нельзя судить с этих позиций? Гитлер - тоже история.
    Сталин (злобно). Ты с кем меня сравниваешь, щенок?! Разве Сталин и Гитлер - одно и то же?! Скоро в городе Нюрнберге - будет международный процесс: над гла-вными фа-шистами!
    Яков. Над негодяями, так?
    Сталин. Вон! Иди спать...
    Яков (поднимаясь). Извини, я не хотел тебя обидеть.
    (Начинает тихо звучать тема судьбы из симфонии Бетховена. А мы слышим слова, которые приходят на ум Якову: "Мне уже не вырваться из лап этого отца-зверя, он поймал меня, чтобы уничтожить. Что же делать, что? Его охранники будут следить за каждым моим шагом! Как сбежать, куда?!. Мой отец - дьявол, злобный сумасшедший тиран! Здесь, в Советском Союзе, а не в Германии самый страшный в мире фашизм!"
    Мы видим настолько изменившееся лицо Якова, настолько обречённое от понимания близкой смертельной развязки, что это тронуло даже самого Сталина).
    Сталин. Останься! Я - не прав. Так нельзя разговаривать, если хочешь знать правду.
    Яков. У каждого - своя правда. Какую - ты хочешь знать от меня?
    Сталин. Ты опять прав, нельзя не уважать логику. (Снова рассматривая сына, чему-то удивляясь). От тебя?.. Ладно. Вот ты говоришь, что любил Аллилуеву... А меня - ты любил? Или тебе было безразлично, кому ты наставлял рога?
    Яков. Прости меня, отец! Я уже говорил, что и мне было нелегко. Хотел даже застрелиться...
    Сталин. Я помню: как... ты хотел!..
    Яков (глядя на отца с изумлением). Ты что - не простил, что ли, меня?..
    Сталин (сдерживая ненависть). Простил, простил, не беспокойся. (В сторону). Ты ещё узнаешь, дохляк, как я тебя простил!.. (Вслух Якову). Иначе - ты не был бы сейчас здесь. (Поднимаясь). Ладно, пойду спать. Надо ещё обдумать, как объяснить всем твоё появление. А может... вообще не сообщать?.. Отправить тебя куда-нибудь под другой фамилией... Как считаешь?
    Яков (поднимаясь тоже и пугаясь перемены в отце, которую уже почувствовал). Тебе - дорога твоя честь; что ты - произнёс крылатую фразу о маршале и солдате. Но и у солдата есть честь и фамилия, которую он ничем не замарал! Почему я должен отрекаться от неё?
    Сталин (с удивлением). Хорошо сказал! Похоже на то, что ты - действительно сын Сталина.
    Яков. И потом - у меня в Италии осталась жена, которую я люблю!
    Сталин (мгновенно озлобляясь). А кто для тебя Мельцер? Разве уже не жена? А дочь от неё - ты тоже не любишь?
    Яков. Юлию - я успел уже забыть. А Паолу...
    Сталин. Мельцер - сидела из-за тебя в тюрьме!
    Яков. Не из-за меня, а из-за твоей подозрительности.
    Сталин (набивая трубку табаком). Я тебе уже говорил: её освободили. Она - твоя жена.
    Яков (задыхаясь). Ну и что?
    Сталин. О чём ты сейчас думаешь? Разве реально твоё желание вернуться в Италию? Здесь - растёт твоя дочь! Здесь - растёт и твой сын от Ольги Голышевой; в Урюпинске. Их - ты уже забыл тоже?! А родную землю?..
    Яков. Я ещё не знаю ничего, не решил! Зачем ты со мной так разговариваешь?.. При чём тут Грузия?
    Сталин. Лучше - поговорить заранее! Чтобы не наделать потом глупостей. Опозорить отца ещё раз на весь мир!
    Яков (с возмущением). Но - когда я тебя опозорил? Чем?!.
    Сталин (с возмущением тоже). Почему сам не заявился в Италии в наше консульство?
    Яков. Я выжидал конца войны. Не сообразил, что уже есть консульство.
    Сталин. Зато ты хорошо соображал в моей спальне! (Яков в растерянности молчит). Мог сообщить о себе французам, англичанам! Ладно, я пошёл спать. Мы ещё обсудим с тобой всё в спокойной обстановке. А пока - сиди здесь, в доме, тихо и - никому не показывайся на глаза! (Уходит).
    (Яков стоит потрясённый, наливает себе в стакан водки, залпом пьёт и закуривает).
    Голос Автора. Ночью сын Сталина долго не мог уснуть, спал плохо и, проснувшись на рассвете, вышел подышать чистым воздухом...


    Яков стоит возле ствола сосны и курит. Его узнаёт подошедший к нему в генеральской форме Артём Иванович Микоян - ахает...
    Артём. Яша?.. Ты?!
    Яков. Да, Артём. Я как увидел тебя, вспомнил наши шахматные баталии перед войной.
    Артём. Я тоже помню. Ты на 2 года младше, а выигрывал.
    Яков. Зато теперь ты - авиаконструктор, говорит отец. Да и сам вижу - генерал. Микояны - все способные люди! Твой старший брат, Анастас Иванович...
    Артём (перебивая). Яша, ты извини, пожалуйста, но я - опаздываю сейчас в "КаБэ", спешу в гараж... Скажи мне коротко: как ты остался живым и когда вернулся домой? Откуда?..
    Яков. Извини и ты меня. Не могу пока ничего рассказывать. Потом как-нибудь... И - ещё вот что: не говори никому, что ты - видел меня. Так надо... Договорились?
    Артём (посерьёзнев, гася улыбку). Ладно. Понимаю. Пока!.. (подаёт руку и уходит по тропинке. Яков, изменившись в лице, возвращается в дом).


    Столовая в доме Сталина. Завтракают вдвоём - отец и сын. Прислуги нет. Яков, в тревоге поглядывая на отца, не ест.
    Сталин. Ты чего?.. Хочешь что-то сказать?
    Яков. Да, отец.
    Сталин. Говори.
    Яков. Понимаешь, утром я проснулся - солнышко, птички поют. Вышел покурить. А мимо - Артём Микоян...
    Сталин (грозно сдвигая брови). Ну и что?.. Что произошло дальше?!
    Яков (растерянно). Да ничего, отец. Артём - прошёл мимо. Но, по-моему, он узнал меня.
    Сталин. Почему так думаешь?
    Яков. Он всё оборачивался, оборачивался...
    Сталин. А ты?..
    Яков. Зашёл за ствол сосны.
    Сталин (швыряя вилку на стол). Ты понимаешь, что ты наделал?!
    Яков. А что я такого наделал? Я же не пошёл в дом, где живёт... Сталин. Остался в лесу...
    Сталин. Только это и спасёт Артёма, если... (умолкает).
    Яков (в тревоге, почти шёпотом). Если... что?
    Сталин. Ты чего, шени могит хан, ишак, да?!
    Яков (обиженно). Почему я ишак?
    Сталин. Я же тебе говорил, ишаку, что ради твоего спасения мне пришлось угробить сотни людей. Я же предупреждал тебя, чтобы ты - не высовывался! Так, нет?
    Яков. Прости, отец, всё вышло случайно.
    Сталин. Ладно, Артём, я думаю, не такой дурак, как ты... Микояны - вообще хитрецы и умеют молчать. Но ты!.. Никуда больше из дома! Ни одного шага!.. (Громко зовёт). Вла-сык!..
    Генерал Власик (входя, словно стоял за дверью и подслушивал). Слушаю вас, товарищ Сталин!
    Сталин. Останешься здесь! Никуда Яшку - не выпускать! Телефоны - все, отключить! Пока я не вернусь с парада. Никого в дом - не впускать! Всё! Иди... (Ждёт, пока Власик уйдёт, поворачивает лицо опять к Якову). А ты - понял меня?
    Яков. Понял, товарищ Сталин.
    Сталин. Нет, ты ещё не всё понял. Потому, что я - ещё не всё сказал тебе.
    Яков. Слушаю вас, товарищ Сталин...
    Сталин. Да что ты мне: "товарищ Сталин, товарищ Сталин"! Как ты обращаешься к отцу?!
    Яков. Мне кажется, вы ведёте себя не как отец, товарищ Сталин. У вас, видимо, только один сын: ваш любимый Васька. Который ещё в детстве лягушек надувал воздухом!
    (Немая сцена).


    А теперь мы на Красной площади: идёт парад Победы над Германией. Сталин стоит на правительственной трибуне и слушает дикторский текст, несущийся над площадью из всех громкоговорителей.
    Кинокамера перебрасывает нас на дачу Сталина, где Яков тоже слушает диктора из радиоприёмника на столе, а сам роется в аптечных ящичках в буфете Сталина. Наконец, он находит таблетки в коробке с надписью "снотворное", насыпает себе полную пригоршню, наливает в стакан из бутылки "Водка" и выпивает, обрадовано бормоча:
    - Это сейчас то, что мне нужно! Прощай, Паола! У меня нет выбора...
    Звуки парада из приёмника обрываются, вместо них доносится только голос Сталина, читающего свою речь. Яков, выключив приёмник, ложится на диван. В глазах его слёзы...
    Голос Автора. С этого дня Якова Джугашвили никто и никогда больше не видел. Что с ним произошло, неизвестно. Можно лишь предположить, что когда Сталин уехал в Москву принимать Парад, Яков каким-то образом покончил с собою, а его тело тайно сожгли потом в крематории. А может быть, Яков был отравлен, яды у Сталина в доме, вероятно, были: для врагов. Исполнители тоже.
    Дважды Герой Социалистического Труда, академик и генерал-полковник Артём Иванович Микоян - долго молчал о своей встрече с ним утром 24 июня 1945 года. Рассказал он о ней... лишь спустя много лет после смерти Сталина... за 3 года до собственной смерти; да и то в узком кругу своих сотрудников. Сталинское окружение умело хранить тайны...
    Под рассказ Автора о Паоле Лиси кинокамера показывает нам с птичьего полёта Альпы в районе города Рифрентолли, а затем и сам этот городок. На одном из балконов белых домов камера останавливает свой киноглаз, и мы видим, как из комнаты появляется на нём итальянка с мальчиком - они рассматривают горы вдали и орла в небе. За кадром в это время начинает звучать мелодия рока, а после окончания слов Автора о судьбе Паолы раздаётся и знакомый уже нам вой собаки.
    Итальянская жена Якова Паола Лисси, родившая от него в октябре 1945 года сына Джоржио, обратилась в городе Вендига в советское консульство, как только оно там появилось после войны - хотела узнать что-либо о муже. Ответ консула: "Если не хотите потерять своего сына, то не пытайтесь больше искать контактов с вашим бывшим мужем!"
    Паола вышла замуж вторично, за итальянца Ренато Цамбону, который усыновил её ребёнка, ставшего со временем очень похожим на Якова Джугашвили. Но это всё будет потом. А пока...

    Титр:
    1947-й год
    Отношение к "Ваське"

    Грязная комната на одной из подмосковных дач в лесу. Пьяный сын Сталина, одетый в генеральский китель, наброшенный на голое хилое тело, смотрит на оставленный гостями большой стол персон на 10. На столе тарелки с объедками, 3 пепельницы, наполненные окурками, бутылки с недопитой водкой и вином. На диване лежит пьяная полуголая девка - спит. В одной руке Василий держит портрет-плакат маршала авиации Новикова, в другой - вилку, которой прокалывает глаза на литографическом портрете. Прокалывая, обращается к спящей девке...


    Василий. Вот... видишь? К-купил в Ма-аскве маршала Новикова. Это он, сука, не давал мне хода! Мне, сыну С-сталина! (Обращается теперь к портрету, поднимая его на уровень собственного лица). Ты - маршал, да? Машрал авиации? А я вот - я! - сделаю тебя скоро... рядовым! Понял, нет? И стану маршалить - вместо тебя: главным маршалом. Вот увидишь...
    (За дверью слышны голоса).
    Голос генерала Власика. Вот здесь, товарищ Сталин. Здесь они всегда собираются. И футболисты, и он, и женщины... Хозяйка дачи - дочь погибшего на войне полковника, лётчика...
    Голос Сталина. Прашю открыт мне этот свинюшьник!..
    (Дверь открывает кто-то сильным рывком, и перед растерявшимся от неожиданности пьяным Васькой появляется в мундире генералиссимуса его отец - Сталин).
    Сталин (оборачиваясь к Власику). Останьтесь на улице; и там - ждите меня. А дверь - закройте пока...
    Василий (обомлевая). Папа?..
    Сталин. У тебя - нет больше отца! Какой ти мне сын, если только позоришь меня, засранец! (Увидев спящую девку). А это - что ещё за голая жопа?! На колени, мерзавец, алкоголик ванючи!!
    Василий. Папа, ну ты что-о?.. Ну, зачем же так?
    Сталин. А как ещё с тобой разговариват?! Пасматри на себя, гавно!.. Гавно, да и ещё раз - снова засратое! Как говорил в Сибири один крестьянин.
    Василий. Папа, ну прости, пожалуйста! Больше никогда этого... не будет.
    Сталин (отворачиваясь от сына, подходя к окну и обращаясь к самому себе). Каких ничтожных детей нарожали мне мои жёны! Васька - алкоголик. Светка - опять нашла себе еврея и уже родила от него нового Иосифа. Яшку - и вспоминать не хочу! Александр - от сибирской Лиды - майор теперь. Прошёл, как докладывал Берия, всю войну. Но... ни одного письма не написал! Разве это дети? Светка - делает только вид, что... Я в самом начале войны положил несколько миллионов долларов на свой счёт в швейцарском банке, а её - сделал наследницей. Но теперь, когда она знает об этом - деньги из банка получит, а плакать не станет, если умру.
    Кремль - тоже не любит Сталина, только боится. За рубежом - все против Сталина. Что же остаётся? Народ? Но советский народ - уже не любит партию. Во всяком случае, об этом докладывают органы безопасности. Солдаты - насмотрелись в Европе всяких Белградов, Вен, Праг, Бухарестов, где люди - жили иначе. Партия, по их мнению, слишком много им врёт. Поэтому... не замечать этого факта и дальше, пройти мимо такого факта - означает подставить себя под удар.
    Ленин - когда появилась угроза недовольства масс - ввёл НЭП. Сталин - в аналогичной ситуации - поступит, исходя из следующего рассуждения. Сегодня - ви не любите партию. Завтра - перестанете любить и её вождя. Послезавтра - перестанете верить ему. Когда перестают верить - это конец.
    Чтоби ви... продолжали любит... И - продолжали верит... Надо... периодически... сажать в тюрьму... всех... крупных деятелей партии. И - сообщать об этом... по радио и в газетах! Люди - будут чувствоват: Сталин - не позволяет чиновникам... развращаться. Сталин - не даёт бюрократам и жюликам... спуска! Значит, Сталин - отличается этим... от них. И поступает - правильно. Стало быть, если у государства... нет возможности... накормить всех досыта... обуть и одеть... то, что должен сделать сам Сталин?.. Правильно: начать новые... судебные... и очень громкие... процессы.
    Начнём их теперь - видимо, с Ленинграда...


    Кортеж автомобилей влетает в Спасские ворота Кремля и разлетается во дворе в стороны. Машина с гримёром и Сталиным останавливается у правительственного подъезда. Шофёр открывает Сталину дверцу, и тот, отогнав от себя рукой воспоминания, вылезает из чёрной машины и разминает отёкшие ноги. Гримёр подходит к Сталину, оглядывает его плечи, что-то там поправляет, и вождь мгновенно преображается в привычного для нас Сталина, принимая величественную позу генералиссимуса (он всегда так делает в ту же секунду, как появляется на люди или перед "чужим" ему собеседником - начинает играть роль. Этого не следует забывать актёру, надо помнить: Сталин на людях - это всегда позёр!).
    Голос Автора за кадром напоминает нам:
    - Воспоминания великого вождя Сталина окончены, в Кремле его ждёт иностранная делегация, а я доскажу вам, что было после этого дня...
    Пересажав всё ленинградское руководство в 49-м году, затем "врачей-отравителей", Сталин попал, наконец, под удар сам - его нанёс ему в 1953-м Лаврентий Берия.
    Вечером 1-го марта Сталин устроил у себя на Кунцевской даче дружеский мужской ужин, на котором присутствуем и мы. Гости Сталина, просидевшие в его столовой уже несколько часов, устали и от выпитого, и от разговоров, и Сталин, видя это (устал и сам), милостиво произносит:
    - Ладно, друзья, не задерживаю вас больше, если устали. Хозяин тоже устал. Так и быть: расходимся!.. - Вождь поднимается со своего кресла.

    Титр:
    1953-й год
    Предсмертные итоги

    Гости дружно, словно по команде, поднимаются и направляются к выходу: впереди Сталин, за ним Маленков, за Маленковым Булганин, за ним Хрущёв, а Берия, поотстав, задерживается возле пустого кресла Сталина и смотрит на рукоять-пробочник на горлышке крупной бутылки с надписью "Боржоми". Озираясь, открывает бутылку и быстро выливает в неё что-то из своего пузырька. Прячет его в карман, закрывает бутылку и догоняет в прихожей одевающихся возле вешалки гостей. Все, кроме Сталина и Булганина, в штатском. Торопливо прощаются со Сталиным наклонами головы и выходят во двор к своим чёрным автомобилям.
    Берия отъезжает первым, поторапливает шофёра, чтобы скорее оказаться подальше. Сталин, проводив до дверей последнего гостя, возвращается в опустевшую столовую. На длинном столе, устроенном буквой Т, стоят бутылки, тарелки с остатками еды. Вождя от всего острого мучит жажда. Он открывает на бутылке с боржомом рукоять-пробочник и наливает себе полный бокал. Жадно пьёт, освещённый лучами фар разворачивающихся машин.
    За кадром звучит голос Автора:
    - Берия подсыпал зазевавшемуся вождю лекарство, вызывающее резкое повышение кровяного давления. Это не яд, и никакая экспертиза не установила бы наличие в организме отравы.
    Далее Автор продолжит свой рассказ под кадры, показывающие Сталина раздевающимся в своей комнате, выключившим свет, потом проснувшимся от недомогания, включившим свет и прошедшим из спальни в ванную комнату; вождь потный и бледный от слабости, хватает воздух ртом и, так и не дойдя до крана с водой, падает...
    Лёжа на полу, он ползёт назад, к двери, пытается звать на помощь, и там его настигает инсультный удар - возле самой двери. Мы видим, как на полу он мычит уже, не в силах выговорить слов, а возле его трусов течёт ручеёк...
    За окном солнце, день.
    Наконец, Сталина обнаруживает прислуга, зовёт на помощь охрану. Начинается суета, вождя переносят два охранника на диван и накрывают там одеялом.
    Голос Автора:
    - 2-го марта, когда Сталин отпустил после ночной пьянки своих гостей, у него случилось кровоизлияние в мозг, и он долго лежал на полу, прежде чем его обнаружили.
    В доме продолжается суета. Один из начальников охраны звонит Хрущёву в Кремль по главному телефону.
    Хрущёв. Слушаю, у телефона Хрущёв.
    Полковник. Никита Сергеевич, докладывает начальник охраны дачи товарища Сталина: беда! Мы нашли Иосифа Виссарионовича на полу...
    Хрущёв. Берия знает?
    Полковник. Не могу его разыскать ни по одному из телефонов!
    Хрущёв (усмехаясь зло). Ладно, я знаю, где его надо искать, позвоню сам. А вы - звоните дочери товарища Сталина, сыну и ждите нас! (вешает трубку и тут же набирает номер кабинета Маленкова).
    Маленков (снимая трубку). Слушаю, Маленков.
    Хрущёв. Егор, это я, Никита. Что-то случилось со Сталиным: не то спит, не то без сознания. Заезжай за мной, и поедем к нему на дачу!
    Маленков. Врачей вызвали?
    Хрущёв. Не знаю. Наверное, вызвали. Я сейчас извещу Берию - опять где-то у своей бляди, не могут его разыскать. Но у меня есть телефон... Скажу, чтобы принимал меры: охрана и здоровье Сталина - его компетенция. Пока...
    Хрущёв кладёт трубку и набирает номер женщины Берия. Та ещё не одета после бурной ночи с Берией и будит Берию.
    Женщина. Вас, Лаврентий Павлович...
    Берия. Кто?..
    Женщина. Хрущёв. Что-то со Сталиным...
    Берия бледнеет, мгновенно приходит в возбуждённое состояние, вскакивает и выхватывает трубку.
    Берия (в телефон). Слушаю тебя, Никита Сергеевич. Что случилось?..
    Хрущёв. Товарища Сталина обнаружили без сознания! Надо вызывать врачей.
    Берия. Ни в коем случае! Никаких врачей! Представляешь, что будет, если приедем все ми... приедут врачи, а потом окажется, что старик просто лишнего выпил и не может проснуться! Не дали человеку доспать... Сначала виясним сами всё! (кладёт трубку).
    А теперь кинокамера в комнате Сталина. Вождь приоткрыл глаза, и его тайная жена, служанка Валентина Васильевна Истомина, обрадовано произносит:
    - Жи-вой! Отойдите все, товарищи... Откройте форточку...
    Охранники выходят из комнаты, один из них открывает форточку, а Валентина Васильевна обращается к Сталину:
    - Иосиф Виссарионович, что с вами? Берия звонил, чтобы никаких врачей. Но я всё-таки вызвала бы, а? Вы разрешаете?
    Но Сталин ей не отвечает, закрывает глаза и, прислушиваясь к трагической музыкальной теме и едва различимому вою собаки, начинает бредить.
    Ему кажется, что он сидит в своём кресле в форме генералиссимуса и говорит:
    - Валечка, пазави Ленина. Я умираю, надо с ним попрощаться. Ведь он, может бит, думаит, что это я приказал его...
    К креслу подходит немощный Ленин, слегка картавя, начинает говорить.
    Голос Ленина. Сталин, отравив меня, вы ещё сотворили из моего тела зоологическое чучело.
    Голос Сталина. Эти слухи распустил Троцкий, Владимир Ильич! Никто вас не травил. А вот ви - атравили Свердлова.
    Голос Ленина. А кто устроил гонения на евреев? Не Троцкий же!
    Голос Сталина (глаза вождя закрыты). А зачем вы привели их к власти во всех сферах жизни? Разве это справедливо? Разве не евреи продолжили ваши гонения на православие в России?
    Голос Ленина. Храм Христа Спасителя - и ещё тысячи церквей - были вообще разрушены по ва`шим приказам, Сталин. Причём - обдуманным.
    Голос Сталина. Всё равно это било - с подсказок Кагановича.
    Голос Ленина. Необразованный Каганович занял высокий пост в Кремле - благодаря Сталину. Ленин таких евреев - не выдвигал. Так что на вашей совести - преступлений против церкви в 100 раз больше.
    (Ленин исчезает, его сменяет приближающаяся тучная Крупская с тощим узелком волос на затылке. Останавливается).
    Голос Крупской. Меня - вы отравили, когда я лежала в больнице в 38-м. И поссорили с Маняшей...
    Голос тяжко дышащего Сталина. Тебя... курица лупоглазая... отравил лечащий врач, а не я. За длинный язык. Кто говорил всем: "Если бы Владимир Ильич был жив, Сталин посадил бы и его! А потом - расстрелял". Кто? Не ти?.. А твою Маняшу... Ленин хотел видать за меня... ещё в 18-м. Но я... слава Богу... уже бил женат, чтобы жениться... на такой карле. Нашли себе друзей: Каменева и Зиновьева!..
    (Крупская исчезает, её сменяет мужчина в военной фуражке. Это Михаил Васильевич Фрунзе).
    Голос Фрунзе. Ладно, вы с Ворошиловым - заставили анастезиолога Очкина умертвить меня. Но зачем вы отняли жизнь у моей жены? Совсем ещё молодой женщины! Сделали нашего ребёнка - круглым сиротой! Зачем эта звериная жестокость?
    Голос Сталина. Твоя жена - нас винудила к этому... Стала много болтать о твоей смерти. Что нам оставалось?..
    Голос Фрунзе. Вы - сначала её убили. А потом - повесили. В точности, как перед этим Сергея Есенина. И объявили - что она сама...
    (Фрунзе исчезает, его сменяет третья жена Сталина - Надежда Аллилуева).
    Голос Аллилуевой. Я - не знаю другого человека... более завистливого, чем ты. Более жестокого - чем ты. И - более грязного... чем ты! Ты - просто чудовище! Антихрист. Да-да! Антихрист - это ты...
    Голос Сталина (со стоном). Уходи сейчас же!.. Не могу тебя слишать! Я проклял тот день, когда женился на тебе! Наболтала всем о моих отношениях с тёщей, а мне пришлось - засадить в тюрьму жену Молотова... и твою сестру. У них - тоже длинние язики; чтоби помнили, что бивает за это!..
    (Аллилуева исчезает, её место занимает первая жена Сталина Като Сванидзе).
    Голос Като. Ты - взял себе имя Кобы из романа Александра Казбеги: "Отцеубийца". Но я тебя считаю - убийцей собственного сына!
    Голос Сталина. Я - не убивал его, Като. Клянусь тебе хлебом: он - сам...
    Голос Като. А зачем ты приказал убить моего младшего брата Сандро? Обеих моих сестёр! За то, что они - воспитали нашего с тобой сына честным человеком, да?
    Голос Сталина (молящий). Уходи, Като. Не надо так со мной... Ты - единственный человек на земле, которого... я любил.
    Голос Като. Будь ты проклят с такой любовью!..
    (Като исчезает, её сменяет Лида Перепрыгина).
    Голос Лиды. Я - ещё жива, но тоже проклинаю тебя. Никому ты не принёс - ни радости, ни счастья! (в ответ ей несутся лишь тяжкие стоны Сталина - никак не может умереть)
    (Лида исчезает, её сменяет юная бродяжка Марья).
    Голос Марии. Будь ты проклят, кобель! Я из-за тя - померла при аборте, у повитухи.
    (Она исчезает, появляется мать Сталина).
    Голос матери. Это я... я виновата, что не вытравила тебя до конца! Я - была грешницей... и зачала тебя... в греховной связи. Видно, и правда - кто-то в роду Геладзе... связан был... с Нечистым.
    (Мать Сталина исчезает, её место занимает 27-летняя дочь Сталина Светлана).
    Голос Сталина (испуганно). Дочка, но ведь ты - ещё жива! Почему явилась ко мне?
    Голос Светланы. Нельзя осуждать во всём только моего отца! Государством руководил - не один он... Да и моя мама: она ведь сама застрелилась? Мне об этом многие рассказывали...
    (Светлана исчезает, вместо неё появляется Фёдор Фёдорович Раскольников. В левой руке у него лист бумаги на уровне глаз. Он читает свое знаменитое "Открытое письмо Сталину").
    Голос Раскольникова (цитирует эпиграф к письму, взятый из драмы Шекспира). "Я правду о тебе порасскажу такую - что хуже всякой лжи!" Сталин! Вы - предали революцию... Где Бубнов, где Крыленко, где Антонов-Овсеенко, где Дыбенко? Вы арестовали их, Сталин! Вы - растлили и загадили души ваших соратников. Вы - заставили идущих с вами... с му`кой и отвращением... шагать по лужам крови... вчерашних товарищей и друзей. В лживой истории, написанной под вашим руководством... вы обокрали мёртвых и убитых, опозоренных вами людей... и вы присвоили себе их подвиги и заслуги. Вы - уничтожили партию Ленина... а на её костях... создали новую партию... которая служит удачным привратием вашего единодержавия. Вы - ренегат, порвавший со своим вчерашним днём... предавший дело Ленина..."
    (Голос Раскольникова замирает, а сам он исчезает. Вместо него появляется писатель Максим Горький, и начинает звучать его "окающий по-волжски" голос).
    Голос Горького. Вы - убили моего сына, столкнув его с лестницы... Затем - отравили и меня... Только за то, что я - отказался написать о вас добрую книгу. Но, чтобы написать крупно - о крупном, надо подняться над правдой отдельных фактов... заводы, мол, строили, колхозы... до осмысления... правды века: что из этого вышло? Это - во-первых. А, во-вторых, нужно быть глубокой личностью, понимающей, что такое достойная жизнь. И, в-третьих, необходима смелость писателя. Которой у меня, к сожалению, не было.
    Сталин (тяжело дыша). Ну, и до какого жи асмисления мог подняться писатель Горький, будь он посмелее?
    Горький. Факты строительства сталинского социализма - свидетельствовали о том, что он строился на фундаменте неслыханной жестокости и рабства. А правдой века - оказался ре-зу-льтат: вместо социализма - настроили тюрем, лагерей и бараков. Земной ад.
    Сталин. Гигантские заводы и электростанции - тоже били построени! А социализм, как сказал Ленин, это - индустриализация, плюс - электрификация всей страны.
    Горький. В Германии Гитлера - заводы тоже дымили. Но царит там - страх и фашизм. У нас - точно такой же страх в душах, токо - символика иная. Да и построено всё на костях миллионов.
    Сталин. Пётр Великий - тоже на костях строил. Но зато - Петербург! Окно в Европу. Академию. Вот тебе правда века! А то, что он казнил сына-предателя, заболел сифилисом, заразил Екатерину Первую и умер - мелкие факты. Не зря я назвал тебя проституткой. Чьи слова: "Если враг не сдаётся, его уничтожают!"? А как до дела дошло - про фашизм вспомнил...
    Горький. За мной - водился грешок: любовь к красивой фразе. Про орла, например, который сидел на белой скале и... смотрел на солнце! Хотя, какая же птица - станет смотреть на солнце? Но это не означает, что я подразумевал в слове "враг"... всякого, кто не согласен со Сталиным. Да и убили вы меня потому, что я - всё-таки набрался решимости и назвал вас - у-голо-в-ни-ком. В лицо. Выступил фактически - против фашизма.
    Сталин. У фашизма - коричневый цвет!
    Горький. А у вас он получился - красным! Я уже говорил: дело - не в цвете, а в сущности. А наша сущность дошла уже до того, что Сталин - это партия, а народ, не согласный с курсом, проводимым Сталиным, это - враг. Осталось токо сослать куда-нибудь подальше.
    Сталин. Замолчи, тебе всё равно не поверят! Сталин - это эпоха в истории. А что такое Горький? Пройдёт 10 лет, и не вспомнит никто!
    Горький. Я - не претендую на историю. Но пройдёт время, никто не вспомнит добром ни Ленина, ни Сталина. Подлинно крупным для истории, любящим всё живое - останется только Христос. Вот это - правда тысячелетия. А вы с Лениным и Троцким - не жалели чужих жизней сотнями тысяч... не потому, что хотели перестроить Россию. А потому, что хотели себе огромной власти. И силы, чтобы удержать эту власть. Угробленные же ради этого люди - для вас что мухи.
    Сталин. Христос - религиозная легенда, миф, а не человек.
    Горький. Неважно. Половина человечества воспринимает его, как своего Спасителя. А вот Сталин - перестанет восприниматься людьми, как человек; его станут называть - Сатаной! (Горький уходит).
    (Сталин приподнимается на своём смертельном троне и падает замертво, испустив дух. Плавно угасает свет, и тогда перед троном вспыхивает (так делают фокусники на арене цирка) пламя в густом облачке дыма, сквозь которое мы успеваем разглядеть лица и руки, тянущиеся к Сталину (так ему представляется собственная смерть), от Гюрджиева, Яго`ды, Ежова, Вышинского, Вальтера и других, похожих уже на чертей с рогами).

    Титр:
    Э П И Л О Г

    Наша кинокамера на сцене театра, в котором идёт пьеса о жизни Сталина. Спектакль уже заканчивается: мы видим на сцене картонный макет (в рост человека) книги дочери Сталина, на котором изображена обложка с крупной надписью "Светлана Аллилуева. "Двадцать писем к другу". Из-за кулисы выходит на сцену старик с указкой в руке. Это Автор пьесы и фильма, который мы смотрим. Подходя к макету книги, Автор произносит, обращаясь к зрителям театрального зала (мы сразу же узнаём, уже знакомый нам, голос).
    Автор. Мы присутствуем на окончании спектакля о личной жизни Сталина. Его дочь написала о нём замечательную книгу с точки зрения стилистики и такта по отношению к отцу. Она это сделала спустя много лет после его смерти, когда в свет уже вышли документально обоснованные книги о Сталине, напечатанные за границей Авторхановым, Робертом Конквистом и нашими историками в СССР. Эти книги Светлана Иосифовна, вероятно, внимательно прочитала.
    Была ли у неё необходимость писать после всего написанного другими? Да ещё противореча себе же на страницах собственной книги.
    Автор подходит к макету и раскрывает его, как стоящую перед собою книгу, на две половины. Теперь на левой стороне мы видим огромный портрет Светланы 1963 года, а на правой - страницу напечатанного текста. Отходя от книги на пару шагов, старик протягивает в её сторону указку и произносит:
    - Давайте выслушаем мнение самой Светланы Иосифовны...
    За кадром звучит голос дочери Сталина, пока мы рассматриваем её фотографию и слушаем текст, который она нам читает.
    Голос Светланы. "Суд истории строг. Он ещё разберётся - кто был герой во имя Добра, а кто во имя тщеславия и суеты. Не мне судить. У меня нет такого права. У меня - есть только совесть. И совесть говорит мне... Отец не боялся народа - никогда. И нелепо звучат сегодня лицемерные слова - "он не любил народа". "Смерть одного человека - это трагедия. Когда погибают тысячи - это статистика. И.Сталин" (Автор переворачивает страницу, и голос Светланы продолжает).
    "При своей властности, он был бессилен, беспомощен против ужасающей системы, выросшей вокруг него как гигантские соты, - он не мог ни сломать её, ни хотя бы проконтролировать... Генерал Власик распоряжался миллионами от его имени; на строительство... на поездки огромных специальных поездов - но отец не мог даже толком выяснить, где, сколько, кому..."
    Автор. Это можно считать ответом для тех, кто привык говорить: "зато при Сталине был порядок". При этом "порядке" Сталин и сам, боясь разгрома в войне с Гитлером, положил несколько миллионов долларов в швейцарский банк, указав путь не только всем последующим грабителям народных денег, но и своей некрасивой наследнице, прожившей за границей до старости, нигде не трудясь. К тому же вождь-бессребреник приказал настроить для себя: 3 дачи в Крыму; по одной - в Кунцеве, Липках, на Валдае, под Мацестой, перед Гагрой, за Адлером, в Боржоми, в Зубалове, в Семёновском, возле Нового Афона и - на высокогорном озере Рица. Их обслуживали - круглогодично - повара и слуги; а сторожили - тысячи охранников, получая за это ежемесячную зарплату в течение десятков лет. Зачем же было ломать такую систему?.. (Автор переворачивает несколько страниц, и дочь Сталина читает дальше).
    Голос Светланы. "Он - всюду видел врагов... Это было уже патологией; это была мания преследования - от опустошения, от одиночества".
    Автор. Правильно. Сам не любил никого - и его не любили. (Переворачивает страницу. Голос дочери Сталина звучит снова).
    Голос Светланы. "... Ты - всё-таки немного любишь меня!" - сказала мама отцу, которого она сама продолжала любить, несмотря ни на что... Она - любила его со всей силой цельной натуры однолюба; как ни восставал её разум, - сердце было покорено однажды, раз и навсегда. К тому же мама была хорошей семьянинкой..."
    Автор (переворачивая страницу). Когда матери Светланы Иосифовны не стало, девочке (кивает на портрет Светланы-старухи) было 6 лет... А в ту ночь, когда произошла трагедия...
    Голос Светланы. "... папа спал в своей комнатушке, слева от столовой. Пришли Молотов, Ворошилов. Все были потрясены и не могли поверить. Наконец, и отец вошёл в столовую. Ему сказали: "Иосиф, Нади больше нет с нами".
    Автор (переворачивая страницу). Странно, почему разбудили телефонными звонками сначала Молотова, Ворошилова, других чужих людей, да ещё созвали их в дом, а мужа "застрелившейся" Нади стали будить только после того, как эти чужие пришли? Хотели сделать сюрприз?.. Да он бы их за это!..
    Голос Светланы. "Так мне рассказывала моя няня. Я - верю ей больше... чем кому-либо другому. Настоящая христианка - не может лгать в этом... никогда..."
    Автор. Поразительно, почему надо верить в предположение няни о самоубийстве хозяйки лишь потому, что рядом с убитой лежал её пистолет. Разве этого достаточно дочери для обвинения матери в самом тяжком христианском грехе? К тому же дочь знает и другую версию трагедии, но... даже не упоминает о ней, а упорно навязывает и нам мысль о самоубийстве. Почему она принимает сторону "опустошённого" отца, стоявшего в крови своих жертв по самое горло, а не матери, у которой была отнята жизнь? Почему она считает возможным повалить на мать ещё одну несправедливость? При чём здесь искренность верующей старушки? Что важнее с точки зрения морали: крестик на шее Петра, рубившего "окно в Европу", или отрубленная по его приказу голова сына, пришитая - тут же, в присутствии изверга-отца! - к телу сына вновь, чтобы скрыть злодейский поступок монарха? (Автор подходит к книге, переворачивает страницу). Продолжайте свою версию, Светлана Иосифовна...
    Голос Светланы. "Полина Семёновна Молотова... рассказывала мне похоже - о том же. Её рассказ - по времени - совпал... с рассказом моей няни - это было в 1955 году".
    Автор (переворачивая страницу). Очень свежие рассказы! После гибели матери прошло лишь 23 года... К тому же Молотова, боясь сесть в тюрьму ещё раз "за длинный язык", готова была после 10-летней отсидки "вспомнить" всё, что угодно в пользу наследников Сталина; мало ли кто может оказаться в числе их покровителей!..
    Голос Светланы. "Отец - был груб, маме было тяжело с ним, трудно - это все знали. ... Конечно, это не был идеальный брак, но бывает ли он вообще?.. Отец - был потрясён случившимся... он не понимал: за что? Почему ему нанесли такой сильный удар в спину? Он был слишком умён, чтобы не понять... что самоубийца - всегда думает наказать кого-то..."
    Автор (переворачивая страницу). Вот почему, оказывается, Сталин оттолкнул от себя гроб с телом жены и не пошёл на кладбище - был... слишком "умён"?
    Голос Светланы. "Он ни разу не посетил её могилу на Новодевичьем. Он - не мог. Он считал, что мама... ушла как его личный недруг".
    Автор (переворачивая страницу). Дочь понимает, отца не подпускал к могиле не христианский запрет посещать "покончившую с собою" - разрушитель храмов не мог быть верующим человеком. Стало быть, его останавливало всю жизнь что-то... другое, не простая (до смертельной непростительности) обида? И читатель догадается - что: суеверие убийцы. Как же самой-то написать, чтобы увести всех в сторону "личного недруга" и мягко стелить дальше?..
    Голос Светланы. "... Бабушка - была прекрасной... терпеливой... верной женой. У неё была удивительная манера держаться: прямо, гордо, с необычайным чувством собственного достоинства. Бабушка - была очень небольшого роста; светловолосая... изящная женщина; и была - как говорят - невероятно соблазнительна. Настолько, что от поклонников - отбоя не было. Надо сказать... что ей - было свойственно увлекаться; и порой - она бросалась в авантюры то с каким-то поляком... то с венгром... то с болгарином... то даже с турком. Она - любила южан..."
    Автор (переворачивая страницу). Похоже, что Светлана Иосифовна - знает о своей бабушке... гораздо больше, чем то, что бабушка... вышедшая замуж в 13 с половиною лет... встречалась с южанами... будучи уже замужней женщиной... и была при этом - "верной женой".
    Голос Светланы. "В более поздние годы... бабушка с дедушкой... слишком тяжело пережившие смерть мамы... всё-таки... стали жить врозь... на разных квартирах..."
    Автор. Общее горе - обычно сближает людей. А вот бабушку и дедушку - почему-то развело...
    Голос Светланы. "Поэтому каждый из них... встретил старость, болезни... и смерть - в одиночестве".
    Автор. Какая непримиримость! Из-за чего бы?..
    Голос Светланы. "Бабушка любила восклицать: "Я - волю люблю, волю!" Тайно подразумевалось, что дедушка - лишил её этой воли. И вообще "загубил" её жизнь". "Однажды, продолжая какой-то спор с дедушкой, она громко вскричала, адресуясь ко мне: "Мать твоя - дура была, дура! Сколько раз я ей говорила, что она дура, - не слушала меня! Вот и поплатилась!"
    "Без мамы в Зубалове начались склоки между родственниками... Дядя Федя, тоже иногда живший здесь, враждовал с моим старшим братом Яшей, поселившимся со своей женой в Зубалове. Яша - ссорился с Василием. Единокровные братья были до того разными людьми, что не могли найти общий язык ни в чём... Яшина жена - враждовала с бабушкой и дедушкой, которые - сами грызлись между собой..."
    Автор. Комментарии считаю излишними. Но вот то, что Светлана Иосифовна написала об отношениях дедушки и её отца, следует выслушать с бо`льшим вниманием... (Переворачивает страницу).
    Голос Светланы. "Ходить в дом к Сталину - было для дедушки тяжёлым испытанием. ... Отец - всё чаще уклонялся от встреч с бабушкой и дедушкой... по-видимому, отцу эти визиты - были слишком болезненным воспоминанием о прошлом". (Звучит лейтмотив музыкальной темы судьбы из симфонии Бетховена).
    Автор. Сомнений не остаётся: Светлана Иосифовна пытается навязать нам иную точку зрения на всё, о чём сама - догадалась... или же знает... из надёжных источников. Понять её - нетрудно: швейцарские миллионы отца сделали её пожизненно "безработной" и беззаботной. Но зачем же лукавить о совести и справедливости?..
    Впрочем, в нашей жизни и без её книги так много всякой путаницы и предрассудков, что люди - не в силах уже разобраться, какой вариант памяти об усопших и убиенных лучше: дорогостоящий мавзолей с чучелом; музей ли восковы`х фигур; или памятники президентам на кладбище? Воистину: всё суета сует, кругом одна лишь только суета, и тлен, и ловля ветра.
    (Звучит тема судьбы).
    Конец
    Декабрь 1997 г. - 8 февраля 1998 г.
    Октябрь 2005 г.
    г. Днепропетровск
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Сотников Борис Иванович (sotnikov.prozaik@gmail.com)
  • Обновлено: 08/05/2011. 303k. Статистика.
  • Пьеса; сценарий: Драматургия
    • Оценка: 1.00*3  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.