ПЕТР

нанизывая ветхие волынка локоны поклоны 
сентябрь октябрь ноябрь сентябрь
нанизывая пластырь перечный пожары псы
сарайка сор сарай нанизывая ночь сарай корабль
скрипеть и плакать дурачки но солнце
поклоны дурачки скрипеть и плакать

но только не аккордеон и не гербарий умоляю  
но не любовь любовь но без любви особой
попозже или ветер или никогда или оконца
горчица ожидание желток  горчица что угодно
желток но только не аккордеон
но только не гербарий умоляю

октябрь ноябрь сентябрь октябрь
ноябрь сентябрь неспешно локоны поклоны
так гамма день за днем и день за днем 
нет тишина как будто навсегда как будто
не ночь но псы молчат немые псы 
и медный жук уснул
уж медный жук уснул без солнца
уж не храпит жук не храпит без солнца солнце
уж медный таз где было вишня раки и мизинец
пропал сожжен в июле далеко без солнца
давно в июле в жизни той где грело солнце
где солнце грело все сожгло дотла и радость
так называемый народ и раки и мизинец
  
теперь сентябрь октябрь ноябрь
теперь роток под корочкой слюда теперь родимец
поземка уж струился к солнцу и замерз
струился полоз запятая середина жизни
о сколько запятых и дён в той ленте пестрой
напоминаю не аккордеон и умоляю
хотел согреться но не смог
теперь согреться очень сложно
точнее не успеть такая осень
пусть не всегда но так случается поверьте
и не такие чудеса поверьте
все хоть волынка хоть собаки все молчат
молчат такое впечатленье
и локоны пожалуй и волынка

стон не был или был безвестие известка
безвестие известка  сердцевина зябко 
перчатка без руки струился без руки перчатка
по осени прозрачная где все прозрачно
рука перчатка яблоко прозрачно
надкушенное яблоко ноябрь  поминки
поминки лепестки бесчисленные лепестки стрекоз
известка бесконечные поминки
посередине по краям посередине
старуха тлеют окна созерцанье
старухи в окнах лепестки стрекоз
старухи на просвет беспамятство и созерцанье
сокровище благих и созерцанье
сквозной со свистом на просвет сентябрь
или без свиста псы немые немота
сентябрь октябрь ноябрь сентябрь
ветшают песни на ветру старухи знают
и птицы знают немота не помнят знают 

окно где гаражи и лужи в нотах и в дымах волынка
и капли будущей зимы на окнах со слепыми
подслеповатыми спросонья 
подслеповатыми по жизни в ожиданье чая
подслеповатыми без дён и красоты
без дён без красоты волынка но молитва
безмолвная ютится в лампе красота
молитвою и локонами красота
холодная волынка радость и болезнь 
минутах в десяти ходьбы Исакий
как будто Петербург как будто в керосине
как в синьке в синем как во сне Исакий
как с Петербургом жить неизлечимая болезнь 
весь ужас красоты и мед сочится
сочится все равно не помним знаем
мы ничего не знаем вот беда

 глотая горечь тополей прощание неволя 
катиться бешеным клубком невольно
по воле провидения катиться нежность
но нежность вот ведь все равно невольно
Граф Найда Козлик Серый их кормилица и нежность
псы Козлик Серый их кормилица и нежность
сентябрь октябрь ноябрь в дымах и нотах   
что сумасшедший вихрем в комнате пустой
катится шерстяным клубком невольно

катится шерстяным клубком невольно
катится сам сидит недвижим 
на табурете у окна недвижим
на подоконнике сидит недвижим
стоит облокотившись надо бы побриться
согреться чай простуда полотенце
стремительно летит струится
стремглав в январь или февраль чем плохи
молитвы календарные хоть плач хоть слабость
а полотенце вафельное и окно немыто
давно беда но мы не замечаем

не бритва ж резать вены и цветы 
в конце концов а лунный взор старухи 
корабль в конце концов октябрь 
кораблик не корабль пусть пряник
медовый корка хлебная а бритву
оставим февралю окно где гаражи
оставим чтобы потерять в сугробе
там в феврале на станции в сугробе

в сугробах псы не замерзают
ни Граф ни Козлик ни медведица большая
не мерзнут хоть зима что хорошо
не мерзнут хоть трещит мороз
мороз трещит а псы не замерзают
псы и медведица и тот родимец
и прочие по окнам созерцанье
подслеповатые по окнам созерцанье
так называемый народ застыл по окнам
нанизывая улей и волынка
застыл хотя улыбка допустима
пусть улыбается хотя прохладно
хотя прохладно и молчит Исакий
сентябрь октябрь ноябрь сентябрь  
дожить до февраля а там уж плакать
сибирский город Петербург

***

каленый истопник пожар вожатый словом Петр
горят деньки там полночь или за полночь не суть
летят со свистом стоном изразцы узоры ветр 
деньки в дому пощелкивают звездочки уснуть бы
уснуть бы тетива парить зеркальный брод
незримо фосфор тень слюда дыхание болот
сусальное рассказывали в детстве
слова наоборот играли в детстве
трещат мгновенья жизнь прорехи действа
чадит не надолго уснуть  
чадит глагол и нищета уснуть
уснуть уснуть уснуть уснуть 
жизнь коротка Петр строг но кроток

впасть будущее зренье в печке свил гнездо
спешат как на контрольных снимках черный белый
не обязательно но спешно мечет тени до
причины навсегда пернато и умело
седой и смуглый Петр от пота смуглый
сам йод и лед но пригоршня самума

сна нет четверг среда назад ему не кочергу бы нет
порог  брести разбойничать слагать пожары 
как раз эпоха по душе иль посох или нет
крошить стакан на нож чепрачный комиссар
такой вот истопник не факт что истопник но Петр
не факт что Петр но истопник и Петр
прохладный дребезги затылок уголь
июля юдоль

а вот не лето вот зима случайность дача 
вне Рождества крестообразного случайность дача
вне торжества торжеств вне Рождества что важно
вне светлый путь  вне Николай что важно
вне дедушка Мороз вне дрожь чудес что важно
вне календарь ну наконец-то слава Богу
вне календарь часы хотя слегка тревожно
вне элеваторы судьба зима быки пологие  
вне заусенцы-стрелочки вне озаренье слава Богу
четверг хотя бы пятница четверг тревожно
не важно пусть среда протяжно и далёко 
четверг дощатый дом чернеет свет далёко 
гудит и греется и тщание и дым далёко
четверг гудит заболеваю дым простор
заболеваю дым простор и Петр
чернеет свет далёко Петр оцепененье
прощайте скорлупа часы и знаки

не знаю сам откуда Петр явился
явился и явился хоть сосед хоть уголовник
во взгляде старость пустота и ельник
какой там флейта пустота и ельник
кольцо явился сам немного водки
наколка голуби целуются и церковь
заболеваю топит печь в кармане водка
нет волка в ельнике нет волка в ельнике нет волка
однажды Петр является явился
сосед нечесаный кольцо хорошая улыбка
хорошая как будто голуби слетелись 
им церковь пряник и защита и улыбка
Петр топит печь не проронит ни слова
чернеет и молчит оцепененье

потрескивает разом всех увидеть
увидеть разом всех отца и маму
отца и маму и себя увидеть
кто за столом кто совами на стульях
я предположим на полу
не Рождество не важно ни при чем
а важно что живые умершие тоже
что все живые умершие тоже
живые сами по себе или по воле бликов
по воле Петр как Петр закончит выпьем
сосредоточимся и выпьем напоследок
прощай болезнь и выпьем напоследок

***

позови из хрусталика из океан
из зареванный горечь уснуть не смыкается
изболевшая страсть предвкушенье пацан
не сошел с промокашки но влага пацан
упредить точит льет не смыкается

снег на ощупь но ливень не мерзнет блестит
и блестит и полощет и льет поцелуи
из зареванной туча визгливая юность
замесить уплывая любовь поцелуи

оловянный растерян чуть шарф под окном
век мяукал свистел белизна полотно
на притихшей твоей после ужас и юность
на притихшей и брошенной влага пацан
не сошел на перроне но влага пацан
слушай дудку навек несмышленая прелесть
жить немного но где-нибудь тысячу лет

спрятал ливень окно по прошествии лет
позови серебро вечный лёд треск повторов
поредел воробьи как-то враз вечный свет
тот же мак тот же ртуть не смеркается простынь
так струится в селеньях стирают
так во лжи зеркала умирают
заколдованные на просвет

позови наконец этих женщин зачем
позови наконец эти губы зачем
этих женщин не помню а всё белизна
перламутр и поникшая прорва и простынь
метроном и забыто а все белизна 
рябит наглядеться а в сущности оспа
все равно наглядеться пусть совесть и оспа
пусть хрустит обезлюдел в обнимку постыл
пусть сырая и пресный и наст бересты  
врать ворочаться спать не зашторивать шторы

все равно что уснуть неизбывна вода 
неизбывны пичуги вне боль вне движенье
угасает гнездится провал простоты
серебро белый шум многослойный слюда
вода чемеричная скажем слюда
светит льется вода чемеричная поздно
синеглазый в окне моментальное фото
смерть не страшно не жизнь не полог и не поздно
врать ворочаться спать не зашторивать шторы
будет ты до любви моментальное фото

зажигалка вода чемеричный прощай
пропадая из виду черт с вами прощай
до озноба забыть не забыть под стеклом
голубая зола и пацан перед сном
молоко на губах не обсохло

 ***
на снимке все как было встарь
тугая улица и мед
идут Алеша часослов журавль 
идет Введенский пешеход
всегда идут и навсегда
еще катится голова
капусты из-под или над
катится исподволь и вот
Алеша часослов журавль
и вот Введенский пешеход
идут не ослабляя шаг
слепые в общем навсегда
им грузчик грузовик топор
какая разница судьба
всегда приветит и убьет
не важно сердце голова
капусты или пешеход
Алеша часослов журавль
уже заказан переплет
оконный крест оконный кот
идет Введенский пешеход
за ним катится голова
за ним журавль и пешеход
тугая улица и мед
голодный в общем навсегда
всегда дрова всегда омёт
вмерзают високосный год
всегда без кожи навсегда
подслеповатые дома
слепые в общем навсегда
туда война сюда война
идут не ослабляя шаг
Алеша часослов журавль
еще Введенский пешеход

***

мой дом в дому моем шарообразно
окутан сумерки и звук беззвучной шалью 
мой дом случаен дом где Фирс повешен шар
и пуговка-звонок молчат и лик и потолок
единственный старик молчат и кот шарообразно
уже пора молчим шарообразно 
все-все вчера позавчера и завтра
вот-вот где тают радость тает свет и радость
ушли шурша и шевеленье потолок

укрыться кот клубочек шар но потолок 
меловый мошки памяти беспамятства огромен
при пустота накрыт беспамятство огромен
сладкоголосых книг поклонов Фирс огромен
обрящу чужероден и огромен Фирс
пустых страниц сладкоголосых книг
когда-то кот и кит и проводы и книг
купание кота купание корыт 
уже не вижу потолок изрыт  
купанье рам зачем уже не вижу

фигуры теплые еще ушли конечно
ушли еще живыми и шурша и с Богом
ушли давно позавчера ушли конечно
ушли летящие шуршащие и с Богом  

потом любовь студеная уже иная ветерок
студентик ветерок сюжет бездарный
не стоит слов сюжет бездарный 
пружина рая детство помню плохо
и Фирс не помнит за сюжет бездарный
но помню слов зрачки и свист бездонный
случаен ветер дом я сам старик бездомный
уже глазурь неуловимо узелок

на будущее никого не помню
мечталось море никого не помню
как Фирс а больше никого не помню
сиял или парил и птиц не помню
скрипит не Фирс не шаг и не студент но шар
унылая пора стеклянный чай и запах тает
укрыться капельница обратились в пар
мечталось похвала халва не помню
мечталось птицы обратился в пар 
кран убегает капельница пар и вор
жизнь за стеклом немытым дом и шар
мечталось обратились в вату
как повелось и пол дощатый 

нет проку в облаках и в птицах проку
нет не было не спится клюв не спиться б 
испарина и так и без стакана слов и ток
без проводов без зеркальца струится 
змеиным увлекая в небосвод где птицы
но инородные тела но ядовиты трели 
теперь и прежде равно волны и сквозняк
на этот раз для старика смертельный

наотмашь молния курить и натощак
упал и черт с ним мало ли нас было
и не было стишков тюрьма другое дело
тюрьма-сума улов и мыло
упал и черт с ним мало ли нас было
еще один близнец и отраженье
как будто умер умерли мы все умрем
для поцелуя небосвод и водоем
как будто тусклый покатился шар

но вот назвали Фирсом и не забывают
сам не дает забыть обрящете огромен
при пустота корыт и пустотой накрыт
ни гул ни бел беспамятство огромен
возможно шевеление газет и только
кот заячья губа как ток и рот и только
назвали Фирсом сшили узелок огромен
огромен узелок и Фирс огромен
обрящете огромен и не тает
что удивительно ну вот шуршащий век 
случайный дом случайный человек

всегда на счастье проходили мимо
над нами подо мной сквозь Фирса
чрез Царств и птиц не важно лишь бы мимо
чрез кот клубком и нас куда-то мимо
пичуг и небосвод всегда страшатся
прозрачности и тишины 

***
узнать бы ма узнать не знаю
не знаю ма наверное зима
пять шесть не знаю шесть скорее
пять шесть уже не знаю шесть 
круг оборот и круг и оборот
круг оборот и круг и цифры
но жизнь и жар и вожделенье 
проклятое и шалости еще

так времени и Царств и оборот
и поворот и шалости и вожделенье
шесть шевелится шасть и вожделенье
чего уж там седьмой в трубу
трубит часы и кружится и гаснет
какая жалость ма какая жалость

жалеют нет и жизнь и вожделенье 
перемолоть жалеют вряд ли ма вот так
жалеют нет скорее вожделенье
грех грех не грех перемолотят

перемолотят ма прости немного пожил
на ниточке по ниточке спускался
по ниточке живой и поднимался
так времени и Царств и оборот
за годом год за садом сад и поворот
за годом год за садом сад но видел

песчаных лопасти лопатки черепах
лопаты мальчиков не осужденных
но осужденный в прах по краю на  часах
по правильно по краю в прах и на часах
в часах но потроха задумывались влага
задумывались  влага лето голубеют
не голубь но мучник и ученик но влага
живое ма но мученик тик-так и поворот
за летом год за стадом стадо
и снова лопасти какое ма молчанье

зима не вожделенье но молчанье 
какое же должно хотя бы вспомнить
не спать но замолчать хотя бы вспомнить ма
молчат снега коров и вожделенье ма
опять пылать пыльца надежд
искрить на этот раз пылать и пахнуть
потухший изморозью шелк
потухший поименно шелк
до дров до деревень до стадо
потухший поименно шелк 
до белых бабочек и дровосека 

вот так времен и Царств и оборот
со дна зима ладошки рыб и рты
обозначают твердь и лед и возрожденье
откуда ма примета жизни ма откуда

сияет черепаший след над головой
и мальчики рябит и рукоплещет
безмолвие зимы и крупных самок птиц
и крупных птиц и мальчиков и чья-то голова
чернеющих как тишина сама
неспешно шествует в надежде
надежда ма молчат не знаю
все чувствую но ма такая тишина
такая тишина не знаю

не тверже поступи спускаться обернуться
спускаться обернуться подниматься
ступать тик-так и подниматься
за летом год за стадом сад

по сути тишина уже пора бы
уж лопасти молчат уже пора бы
ты слышишь ма какая тишина была бы
сады коров и трав и вожделенье
пульсировать неоновые потроха
пылать пыльца несбывшихся надежд
пылать и пахнуть так за годом год
и день за днем и сад за садом

кровь брызнет ма я чувствую я знаю 
молитва ма мясник и ученик молчат не знаю    
все чувствую но не умею не умею
хоть омут ма хоть Сирия хоть прорубь

голодный пар чернеющие лики
сквозь изморозь чернеющие лики

пар розовый один средь них портрет
Его портрет не проба настоящий
не подлинник зияет настоящий ма
не то что плачет или страх узнать бы
узнать легко но не умеем не умеем

***
тостуй несвобода без прелести выпей
от мира сего не от мира сего
усни и проснувшись из прелести выпей
восторга вкушая восторг помяни

прощай нетерпение мясо на лапах
свобода прощай несвобода прости
ударит хвостом и ложится на лапы
львица бездонная львица мечта

покой улыбается ил беспристрастен
шерсть беспристрастна охота мертва
охота мертва в головах на подушке
на ночь на лето на тысячу лет
львица бессонная холод и зной
утоплен в зрачке полыхает покой

лежит обесточен прости несвобода 
дыханье твое пахнет илом и вой
уколет вино и на кончике пальца 
каплей остынет заноза и зной
упокоение Упанишады 
усекновение раны сквозной

тостуй несвобода впотьмах разливая
прелесть желание сливки греха
невеста бездонная исчезновение
когти и пыль пустоты и труда

во рту подержи посмакуй несвободу
свобод опрокинь оживляет стакан
кровью искрит успокойся и выпей
боли не будет уже никогда 

*** 
или вот и тоже мчатся облака и океаны
голова и рукомойник мчатся мчатся мчатся мча
тот же мед и голова не пропала голова
голова и рукомойник блохи беглые собаки
сельский праздник мухи осы
вот такая пастораль

рукомойник руки мыло если цинковая ванна
лунным рыба в формалине
в формалине керосине в невесомых облаках
мчатся мимо пролетают неподвижные особы
разговоры коромысло черноглазая оса
молча молча пролетают
это лето лето лето 
лето лето лето лето
духоплаванье пейзаж

мчатся белые собаки домик дворик за оконцем
мухи стало быть торговки
мчатся черные собаки мчатся Чичиков пожар
чижик-пыжик мусор сказки и зареванные письма
пролетают лето лето
мимо мимо пролетают
пролетает самовар

там  под ложечкой жаровня а  кузнечики прекрасны
осы стало быть торговки
мчатся мчатся мчатся мчатся
луноликие с морковкой головами вавилоны
на подносе близорукость или вот и тоже мчатся
ленты влажные от жизни
косы влажные от света косы визги и шнурки
мчатся мчатся мастерить  
и петля и макраме между делом плавники
смерть и брызги на плите
были белыми не стали
вот такой апофеоз

речь приправлена укропом
голова и рукомойник блохи беглые собаки
простодушные кобылки простодырые чудес
нет чудес не счесть чудес

уж если в пляс пустились клены 
в пляс и тополя и клены
крылья провалиться лето золотые петушки
ослепительных алмазов семена живой воды
нет чудес не счесть чудес
у порога у реки

не заметить не исправить  мчатся мчатся мчатся мчатся
просто нет дождя и рыба
рыба бражники возница
даром кофе золотой 
даром что душа дымится мчат зира и дух заморский
вот тебе и страх и трезвость
обморок удар сопрано
колесницею Привоз

Мчатся мчатся мчатся мча храп и карп и след холодный
при прощанье на плече
пригороды трубочисты облака и океаны 
мчатся мчатся мчатся мча
дым возносится и мчатся
мчатся мчатся мчатся мча
не труба но каланча 
истопник и саранча

Бог молчит деревья воют  даром трубы золотые
мчится Атлантида остров 
выплывает мчится остов
выплывает желтый остов
бывший бражник Гулливер

мчатся мел несмел и мчится мчатся мельница и мельник
сон веснушки золотые 
мчатся осы солнце мальчик
был ли мальчик доигрались  
был бы мальчик черепаха

пусть летит себе спокойно больше маятник не будет 
цифры кончились и буквы
скачут мчатся убывают здравствуй небо океан 
скачут мчатся убивают здравствуй небо океан
на серебряном подносе на крючке и океан

убывают строчки тоже мчатся вот как тают мчатся
строчки мчатся мчатся мчатся
мчатся мчатся умывальник 
мчатся мальчик черепаха мчатся голова и лев
вот такие времена

***
наутро вонзаясь пшеничной стрелой
поезд дневной всегда новобранец
сон и тоннель и вода преисподней
подушка чернеет рай позади
заспан в сравнении с раем грядущим
вода в подстаканнике угли и чай
деготь и соль и зрачки верхней полки
будет домчимся однажды куда
 
Воронеж Воронеж Воронеж Воронеж 
Воронеж предвестники степь да игла
будут и сливы наверное вишни
русский пейзаж и этрусский и овен 
подушка чернеет и мчится овалы 
поезд белесый до судорог солнце
повинное  мечется утро в стакане
живое в сравнении с мертвенным днем
сделать глоток продолжается жизнь
там за окном слава Богу безлюдно

рогож пастораль посланница счастья
судорог солнца ночного пейзаж
в темень в макушку в висок пробужденье
тише малыш пассажир обнищал

Воронеж Воронеж Воронеж Воронеж
дневные там трудятся стог и ежи
на солнце сверкает пшеничные иглы
Воронеж в остатке спелый хмельной
Воронеж и лодка и глянец и зев
на солнце икра перламутровых рыб  
немое посланники  сила и солнце
церковка нет не утонет на солнце
пусть даже Потоп не утонет не тонет
пусть даже Потоп не утонет на солнце

начало и кончено зыбкий пейзаж 
и кончено утро пустой и безбровый 
тише малыш почернела подушка
а все же домчимся однажды куда
свет простыни сизокрылою печкой

На Рождество

очнувшись снежный белый чистота
проснувшись день декабрь и облака
и белый день и снежный и мороз
дождался кажется родник стекло узора
застыл в ночи седою прядью
опасной бритвой тайною стрелой
летящей голос глаз ломаться
но убивать убийство невпопад
не выбросить декабрь и облака
и простыни хрустящие и рыбы
окрест и крест крестообразно
покрытый сновиденьем небосвод
 
не спрятать преступления озноб
за леденящей песней и молитва
сугроб сугроб еще сугробы
история мертва и бездыханна 
но грош цена  когда звезда и Рождество
звезда сугроб звезда и звезды

светящееся нечто снегопад
узора невпопад как линзы детства
не ожидал такая чистота 
не зрелость леденец и колдовство
за леденящей песней и молитва
светящееся шествие сосулек труб
серебряные иглы  поколение волхвов
зима родил навек новорожденный
слеза, сосулек и волхвов
звенит небесный сад и снегопад

дождались кажется по капельке узоры
дождался в проруби купели
дождался звон волхвов и смотрит
звезда звездой на дне колодца
дождался звон волхвов и смотрит
зрачок укол звезда на дне иглы 
свет остывает серебро а веки
через века улыбка воскресит

ступает шествует со дна нерукотворный 
светящееся белый-белый сон
все из-под над и после славословий
от чешуи заиндевевшей слов
от лепестков заиндевевших рыб
от шелеста молитвенный нерукотворный
огромный жизнь крестообразно снегопад
огромный снег трещат на солнце рамы  
в ночи оставшихся в тени на белый свет
как мертвеца на белый свет выносят
свой голос и берут с собой в дорогу 

***

окончательный день бесконечный но явь
бестелесное яблочко блюдечко явь
быть не может но может еще акварель 
небывалые знаки волнуясь вода 
окончательный возраст не явь но эмаль
птичьи лопасти ветра воды и зеркал
это птичьи лопатки воды и зеркал
 
вновь огромный во сне и мерцает  и страх
вновь огромный во сне вновь беспечный  и страх
пустота ворожба пустота пустота
вновь вернулось летать и чудесно и страх
пара яблочек свист по холодной траве
катит яблочки свист по притихшей траве
гусь прозрачное облачко гусь на бегу
день прозрачный холодный летать и летать  
к сожалению только во сне под стеклом
к сожалению явь к сожалению прячь

к сожалению явь к сожалению прячь
этих мыльных картинок воздушный во сне
этих Уточкин пар задохнуться и пар
этих Уточкин краги и кожа и пар
этих Уточкин краги и кожа и смерть
этот пористый запах полет и висок

этих Тышлер приморский захлопнул трюмо
этих Тышлер  захлопнул мечта как трюмо
этих мыльных чудес поворот как рассвет
этих мыльных чудес как портрет сквозняка
этих мыльных Можайский портрет старика
прощевайте аквариум небо земля  
  
керосиновый синее всё и без дна
керосиновый матовый будто без дна
это синее небо в крылах птицелов
это синее спирт чуть живой птицелов
птиц не ловит но так называет себя 
ибо летчик и свист и следы серебро
чуть живой от чудес укрывается в шкаф
чуть живой и воздушный проследовал в шкаф
там уже не ослепнуть от счастья и жизнь
этот шкаф птицелов называется жизнь
эта жизнь называется шкаф птицелов

***

Памяти Б. Рыжего

горячих рыб горячечных любовь такое слово
вокзал голубка станс потухший нож
вам не впервой не огорчайтесь всё исправим
весна любовь потухший нож голубка
не в голос ласка стансы поражение любовью 
что пригород что оглушение толпящихся вокруг
 горячих ртов горячечных любовь такое слово
светает

страсть видите ли страсть треска газеты пожелтевшей
светает пригород газеты ржавой нашатырь
пригреет пригород депо светает лезвие конечно
нож не блеснет играет капелька на дне не больше

намучилась не спит а ты усни немного
пускай рассвет а ты усни немного
кровь из носу молчи поспи немного
кровь светится зато усни и будут сны тебе
а всё одно повсюду жизнь голубка
спит Рыжий вот и ты поспи

тем временем не в голос разверзай шатры цветные
не в голос солнце разверзай шатры цветные
не в голос шелест разверзай шатры цветные
не в голос разверзай меха шарманка
не в голос юбки разверзай бумажная душа
тугое небо двери отворяй бесшумно
оцепенение немного и любовь конечно 
была 

играй играй ложатся Рыжий ваши годы
кровь из носу любовь такая с высоты
не рыжий Рыжий пожелтевшая газета
весна сплошная Масленица Русь Святая
тела ложатся горка блинная такое дело
тела ложатся горка блинная разлука нашатырь
не рыжий Рыжий дальний и печальный
базар вокзал голубка Масленица нож 
не рыжий Рыжий горе двери отворяй
спешит свистит вихор шарманка синева
достать из голенища запах ваксы шоколада
из подворотни запах ваксы шоколада
из подворотни солнце вот вам Рыжий солнце
вы Рыжий не один желток на свете были 
и не один могли убить такое дело
не в голос молча

белесые выносят бледные горячечные тело
цветы бумажные к измене рой такие
горячих рыб горчичных рыб тепло помянем
горячих рыб горячечных треску и прочих
закуску к жизни жизнь саму помянем
тугое небо двери отворяй депо светает
газета шелестит порывы ветра принимайте
еще один уже светает принимайте
зато февраль

зато весна сплошная Русь ступайте с Богом
лазоревая светится ступайте времена
лазоревая светится фунфырик письмена
лазоревая светится Любава 
сочится дымка небо проступает
взасос такая синева такая с высоты
такая слезы созерцаю непременно счастье
такая созерцаю непременно счастье
здесь непременно поцелуй

***
восторг наверное не сметь восторг тряпье ну ветошь
да ветошь ветхое тряпье сквозь солнца мокрое тряпье вскипают
пустые пузыри глазницы ветви гул все оживет да наверное весна
весна весна весна весна весна

так оплели сиянье эти ветви и эти брызги нянчиться и плыть лелея 
и тучных птиц безбрежное дыханье май уже проспали тучных птиц 
еще без крыл пока и поцелуй пока не оборачивайся слепнет слепнут
веретено изрыт уродцы здравствуй ну янтарь восторг конечно
свое вращенье затевает клюв и глаз восторг наверное не сметь голубка
кому-то кад кому над и май разрушен царственный чертог семиэтажный
а так казалось бесконечность лад и красота семиэтажных крыл на воле
с такою волей нянчиться сходить с ума и голова чужая волн томленье
глубокой ванны свет любовь другое и не морочьте голову во сне
ну молоко живое тоже оживает постель и непогода жизнь опять живая
а так казалось бесконечность лад и красота любовь другое 
веретено всего скорее но не май не знаю 

так долго строили молитв и вот и брызг и пачкотня маляр идет
так долго строили молитв и вот и брызг и пачкотня корыто
в дорожных черных сапогах и хлюпает и брызжет Гулливер
весна весна весна весна весна

все пробуждается все здравствуй чем не лечь постель сырая печь остыла
еще холодный фартук не согрелся обрати внимание лоснится быть беде
кому-то счастье и восторг прощай январь сгорела Жанна тоже в мае 
и мокрый сон и мокрая подушка оспою изрыт хохочет все хохочут радость  
синюшное белье и брызги сапоги не спать стоять разинул рот и солнца
стоит безносый Гулливер стоит и ноги широко расставил оспою изрыт
стоит безносый Гулливер стоит ну ноги широко и эти сапожищи
угадан и велик болезни от щедрот весна красна как говорится
творог и каланча конечно дети тоже бесконечность 
сочится май по капельке сочится май сновать смеяться безутешно 
пусть краж пусть непогод повсюду жизнь как говорится бесконечность 
хоть кончено столетняя война окончена солдатики январь разграблен сразу май
разрушен царственный чертог корабль уносит маленькая смерть по лужам
пустые паруса кораблик утоли моя печали

 Гоголь

не тесно ли светелка жизнь
полуподвал пусть мышка керосин
пусть очень высоко и низко
не более чем шаль и язычок
не более чем огоньки

такая синь и светится такое небо
полупрозрачный нет уже не вспомнить
а было б очень хорошо такое небо
смеркается уже потом во сне быть может
во сне вода и синева
и синева и отраженье
не керосин но синева и небо
такое было и недавно

не важно высоко и низко
уже не важно вечереет
уж ночь и за полночь и лампа 
и шаль и марево и лампа
скорей лампадка тлеет лепесток
мышь дверца или звук кто знает
скорее шепот или шаль 
ступая неподвижно в ледяном
по крайней мере осторожно
скорее за полночь прохлада
скорее шепот или шаль

вот вот о шали говорить
скорее тлеет тянется без слов
молчанье тянется без слов
неспешно шаль и утешенье
молчание и утешение как будто

хотя б согреться не согреться
хотя бы шепотом не ст"оит
еще не музыка не ст"оит

какие к черту волшебство
без слов скорее огоньки и стуки
потрескивает хорошо пусть шаль живая
да хорошо пусть оживает
пусть медленная пусть своею жизнью 
закутаться и таинство и тлеет 
пить хочется попить бы
да боязно спугнуть

душа моя кувшин забудьте
по капельке душа моя
по капельке душа моя
по капельке ни капельки забудьте
кувшин в углу и ничего не значит
сам по себе и ничего не значит
стоит и смотрится вода
холодная вода и только
стоит и смотрится и только

не то что потирая руки
или слюнявя палец или
без слов скорее шепоты и сутки
шуршат шуршат шуршит тишайший
хоть к сумеркам или уснуть недолго
когда бы холод  ясность привнести
хотелось бы такая жажда

хотелось бы еще живых стрекоз конечно
хотелось бы и прочих насекомых
хотелось бы июль живое
хотелось бы такая жажда
мечты мечты

упоминанье птиц однако неуместно
упоминанье музыки и птиц и неба
упоминанье глубины  и неба
по крайней мере не сегодня
упоминанье птиц капустниц
не счесть в июле среди них
стрекозы пуговки и письма
а Бог все видит и не видит

увы сухих стрекоз и лепестков и листьев
уже сухих стрекоз хотя не осень
не зябко зябко все же шаль не забывайте
ни осень ни зима не знаю
июль такой такое лето паутинка
еще не музыка до музыки далёко

никто не знает что за человек такой
да человек ли может кочерга
иль кочегар иль запятая
сухое всё сухое лето
не стану мертвенный упоминать
не зеркало слюда скорее

невидимая глухота и только
чернила сладкие немного посмеяться
всегда в углу на то и угол
пунцовый чай немного посмеяться
мечты мечты

на дне зрачка забыл забыл
неслышимая мышь немного посмеяться
сундук да кочерга немного посмеяться
живая жизнь мечты мечты

никто не знает что за человек такой
зияющий немного посмеяться
дыра дупло немного посмеяться
дыра дупло  забыл забыл
забыл забыл мечты мечты

играя кончик языка озябли руки
дрожит и то и образа и хорошо
бывает и зимой каленой

хотя б согреться не согреться
хотя бы шепотом не ст"оит
еще не музыка не ст"оит

двоится отражается жилец и немота
полуподвал ли имена да образа 
немного для отсутствия имен и крыл
и имена забыл беда и только
а также их присутствие слюнявить палец
молитвослов и хорошо и пусто

и вечер и светелка каблучки да стрелки
часов одиннадцать или иное время
иная тишина хотя б на время
быть может пепел забываюсь

из шепота засохший куст нашептывает нет
не здесь там за окном запекшийся молитва
в особенности сумерки или молитва
укладывает  шаль свою молитва
укладывает шаль горячую молитва 

во тьме горчичный порошок 
горит беззвучно точно корь
мышь дверца или звук кто знает
или его отсутствие кто знает
или ее отсутствие кто знает
быть может пепел забываюсь
пить хочется попить бы
да боязно спугнуть
 
огонь любуясь потолок
уж ночь и за полночь огонь любуясь
хотя до снега далеко  дожить бы
мечты мечты а снег укрыл бы

не передать не можется ужасно
когда бессилен объяснить и объясниться
играя кончик языка остыл и черен палец
перст указующий поскольку тесно
упоминание воды и только
костер воды и слава Богу
такая жажда на пороге Бога
так д"олжно на пороге Бога

***
тем временем разверзлось и зиянье
до дна до неба пахнет светом
проваливаясь небеса надежда
сверкающий колодец линза света
темнеет лег зажмурившись как будто во спасенье
уснув как будто все еще как будто испугался
как будто именно лежачий камень
беспечный и простой не троньте во спасенье 

сквозная трепет и надежда
мгновение вымаливая снег
одно мгновение вбирая в ночь и внемлет и спасаясь
темнело лег хотя секунда две не больше
почувствовав необходимость смерти нет как будто 
выламывая свет по жердочке из сновидений
тот самый свет сквозняк или стрела и леска 
не сам движение и знак уловка свыше  

тугие облака превозмогая обратиться б
распахан сном померкнет попросить бы
распахан сном просить пока не поздно
распахан сном успеть за две секунды
покуда дышит попросить бы 
канаты рукава превозмогая
опомнился за две секунды так бывает
опомнился повис лечу недвижим

просить не за себя проникнуть
сорваться вырваться ворваться
но полотно и русло и глаза другие
стремглав и карие откуда
хотел просить не за себя впервые 
хотел приблизиться шепнуть 
однако ниц зарывшись слов не разобрать

любил наверное не знаю
во всяком случае благодарю впервые
благодарил хотел 

ну вот лечу и неподвижен
уже лечу ослеп словами
чужие простыни и жизнь 
чужие жизнь и жизнь и шепот
уже не я уже другое 
движение

искал из тех которых нет в помине
спиной к себе стоял подолгу
за тем и слепота и полость
разверзлась бездна лбом и дол
еще разбиться или выжить

нырнул но несвобода вам знакомо
и дол и дён хоть молодость хоть память
нас спрятали так не было но стало
и прежде прятали лукавлю
стеклянная пора стеклянною порою
лечу неведомо прозрачен
нас нет нас спрятали нас снова нет

иконостас остыл чужая прачка
чужая прачка сделалась чужой
чужая прачка сделалась чужой
в колодце замочила облака

конечно что скрывать такое нежность
конечно что скрывать такое сладость
конечно что скрывать такое прелесть
тем паче перевоплощенье
тем более не смерть но наважденье
но не умею попросить

ну вот теперь лечу и неподвижен
канаты рукава фигура голубь
уж сам зияние и  мел
лечу со скоростью колодца
уж сам бултых и узелок

как будто сливками ребенок
как будто навзничь поперхнулся
и стихло боли и белил

зрачок как выстрел звон пропажи
гляжу как небо нарекали рай
но смерть и облака не совпадают
на дне живое небосвод
не снега но яичной скорлупы по вере
и кончено теперь-то знаю
и стихло боли и белил
и самого себя а Павел упреждал 

остались звук на дне колодца Павел
иль отражение его не долго
остались звук еще не долго
четверг чумазый пустота
четвертый день круги и кр"уги
остались мел и дым колодца
круги и блики ночь мерцает
не скорлупа но снег мерцает поздно
бултых но дальше пустота
вниз головой  до бездны до небес
и кончено

вот не умел просить теперь уж поздно
похоже возвращаются цыгане
собака просится на волю
похоже жить придется долго

***
вода стремительно не меркнет унося весь ужас леса
спасти столпотворенье лета щиколоток чешуя 
всегда от позолот и век до осени самой всегда
и детство
 
и тополиный пух и сажи мотыльки когда пожар 
иль не пожар небытие но слава Богу вверх
туда где голый купол беззащитен и любим и утро
туда где голый купол  обозрим еще и внятен
где голый купол беззащитен и любим и выше
и тишина
 
сама двоится двойники зареванные корни плавники река
свеченье признаков опустошенные печали впрочем
на дне опустошенных деревень гудит беззвучно осень
и хорошо

всегда пусть хоть октябрь или закат распахнуто окно
распахнутая тишина живет по воле бликов и глубин
и приглашает 

относит притулиться в зарослях корней
хитросплетенье вен и судеб жук и губ и стрекоза
и улыбаясь стрекозою той поблескивает жаждет чистоты
всегда бредет по пояс пьет костер относит чистота 
ей боль неведома игрою рыб и бликов чистота
следит лаская

движенья неподвижность трав и дуновенье
не обернуться ни навстречу приближаясь
бессмертья медленная дрожь 
покоя выцветших поодиночке
хотите лодочник хотите отчий дом а лучше
себя забыть чтобы увидеть 

***
это зрелость следы пятерни остывает
пятерни и затылки не счесть было больше
прохожих уже навсегда это арок
пустот ускользающий будь он не ладен
арок и окон всего не упомнить
называется жизнь или как-то иначе 
уже не упомнить

если выйти на улицы будь он неладен
поздравляю живой или мертвый не знаю
но не стоит спешить ибо зрелость и память
чудеса не спешат никогда не спешили
отпечатков контрольных всегда обречен
как и всякий сюжет

у окна под окном обернулся пустырь
словом проза и плен повседневность и гамма
повседневность посуд паучок штукатурки
невредим почтальон письмена и подтеки
называется жизнь не скажу остывает  
повседневность стены извиняет отвесность
и забот паучка

постепенной стены остывает и краток
не спеша провожать пустыри и прогулки
словом всякий сюжет обречен и немолод
что твой войлок колючий альбом фотографий
под диваном без сна в темноте бахромы
ускользающих гамм и потерь лишь соседи
от трудов и щедрот а на деле стена
и довольно прохладно

к слову прежде любви было больше однако
Закройщик был тоже немолод я знаю

***
первородный всегда эти дрожь этот дождь
этот угол медвяный испарина блик
дрожь по капле драже леденцы этот крыш
предвкушенье зимы плен любви одеял 
первородный пусть марля рыдает еще
тишина навсегда и не знает никто 
первородный не знает ни мать ни отец

проступает по капле цепляется сон 
простыни утонул и ноябрь и циркон
первородный всегда эти дрожь этот дождь
радость скоро теряет люцерна и явь
вне покоев и неба еще за окном
 вне покоев и неба иное живой
живых навсегда и не знает никто

эти лица ловцов и пальцы ловцов
и дед и отец за пологом полог
иных отражений отвесно стекать
небо ночью близнец  на булавках игра
 ворочаясь здравствуют и проникать
рукав и прохожий как будто живой
проступает по капле цепляется сон 
облаков не касаясь бесцветной травой

я по счастью еще не родился  водой
утешаюсь не ведая слов и фигур
ловцов занимает другой петушок
бабы белым струится роддом в потолок
занимает другой колгота повитух
снуют и стучатся приветствуя брешь
по окнам зияя огни темных слов
по окнам жуки золотые дождя

я по счастью еще не родился  водой
утешаюсь не ведая слов и фигур
сплетенье побуду покуда водой
сплетенье побуду пока простыней
первородным пока предвкушенье зимы
 облаков не касаясь бесцветной травой
ожиданием снега

***
прощаясь каждый клен и каждый лист впечатав облака расходятся
прощая не себя вот вспомнил на просвет ладошки корь расходятся
и каждый шасть и шаг и шелест паутин и шепотная речь и окон 
и мертвых окон облака болезнь бывает речь и хина 
бывает хина порошок и корь и стыд но возраст растворяет
в рубиновом вине когда-то сквозняки и стыд  и радость
теперь закат безмолвною водой собачьих пегих стай и старость
бредет сопровождая мыльных пузырей сосновых игл как цапля
цепляя рам и трещины болезнь бывает просто осень 

и черный борщ и речь и корь почуяв дождь друзья расходятся 
поступки глупость в пустоте водой и дач расходятся
прощайте с Богом не спугнуть бы Спас рассвет не завтра
и дальше пишет что сошел во тьму и купорос и стерлось
и дальше пишет что сошел во тьму но боли нет и стерлось
само предчувствие болезнь лазурный если заглянуть не больно
ну милая запою быть уже запой и тишина и старость
уже остыли пузыри как видишь золото и отраженья

***
шкаф непременно не меняясь шкаф корабль еще такое слово каравелла
из детской ящик со стеклом стекольщик черный гость слепящих окон
или сосед или другой двоюродный принес беду и хохот в детстве все огромно
примчал одышка и тренога отражений и руин и птичка вылетает 
принес игру и шепот взрослых тайн беда все засветло и линз и отражений
или иные взрослые их шерстяных их много брейгелевых стоп и звуков
пустая пасть постой мне ложь неведома и шкаф и таз с бельем огромно
и таз с бельем и круг и запах папирос Казбек и тень и шторы
и водяные знаки мыльный сон и сквозь туманы остров каравелла
сама покой и безмятежность и невдомек им детский мир обманчив 
вздыматься совершенством белым Вавилон белья обманчив  
что мыльных пузырей игра и прочих обреченных красота пусть бабочек пусть петушок
и шкаф и гость и сладкий сон 

был мыльным и кромешным пробуждение по окнам прошмыгнуть и плавунец
по окнам прошмыгнуть и плавунец и небеса и боле ничего так не бывает
порезы ссадин и углов и всадник брызг но это позже юность вдребезги и мёд
вонзиться ужас в поцелуй и там пропал шмелем но это позже юность
 
скользить щекой и пальцем выпивая явь и зеркало само пожалуй
скользящею щекой и пальцем выпивая явь и зеркало само покуда
так сам собою спрятан шкаф и осторожный мальчик
теперь разъединить запечатлев вам не удастся господин фотограф
не удавалось никому водой смывая отражение себя не смыть
забравшись в детской страх не утонуть в паренье господин стекольщик
 или сосед или другой двоюродный хоть сам веселый Брейгель
не удавалось нет но не отчаивайтесь юность поспешает 
с воронами и колесом увы а вы собой пока запечатлейте 
себя и Вавилон и прочих чужаков

***
еще подъезд ступеней голытьба ступая память
еще подъезд здесь жил и прожил память
вхожу ступать не шелохнуться лет шести всегда не больше
в подъезде всяком высота и потолок недосягаем
вся эта жизнь за сим громаден мел и каземат и ожиданье
громоздок наг лохань сам цинковый и гул и каземат
но детская белесость блики белый день надежда
вслепую по ступням шершавые подошвы проступают
такая радость собственно январь отсюда радость мама
и прочие воспоминанья

вхожу не шелохнуться лет шести не больше
здесь рябь и важно голубь заходил забудьте
казенное подъезд приют и предуведомленье
еще один странноприимный с лампочкой падучей
еще стремглав едва касаясь по весне забудьте
взмывал едва касаясь по весне забудьте 
давно размыт и марля за окном забудьте
странноприимный и портвейн и стыд пропажа
и кулачки и язычок пропажа
 и невесомость за окном  забудьте 
пропажа вечная пропажа

за сим громаден наг зрачки дверные 
до обморока доведут по крайней мере  
то появляется то исчезает 
то исчезает с лампочкой падучей
однако тишина навзрыд однако

все эти поцелуи говорится 
вся эта страсть в парадной говорится 
лишь отражения и эхо говорится
пропажа лестничный пролет
местами кровь и немота
так трактовали жизнь

нет повзрослеть пожалуй ни за что скорее спиться
инакое иное исподволь среди перил и бликов 
взрослеть забудьте страшный весь на пятом этаже
где должен ангел ждать так трактовали жизнь
тяжелый теплый человек укутан как младенец
лежит укутан паром лет шести не больше
наверное бездомный или голова собаки
младенец или ангел или тюк с бельем и дышит

подумалось вот так же Мусоргский наверное
среди перил и бликов мчался неподвижен 
не ведая перил и правил мчался

***
безвестие большое Иоанн большая тишина
большое солнце Иоанн вздыхая пыль сошло и прокатилось
споло"хи пыль большое сердце остывая спо"лохи золы
споло"хи пыль больное сердце как там у тебя споло"хи
вздымая пыль ступай голов одноименных голосов затылки
безвестие

вздымая пыль ступай голов одноименных голосов затихли
большое сердце Иоанн пожар сошло и прокатилось
остыло солнце Иоанн и успокоилось как будто
сказать по совести не ждали
 
Ершалаим  огней сплетенье медленное чесуча прощай 
живое золото живых икон остыло сажа и прощай
лопатки то бишь плавники и прочее движение и слов
перста и крылья и стремглав и прочее и жажда
лечебных трав и казней что там у тебя еще и жажда
всё остыло

остыло словом улеглось эпохи мертвенное сходство   
пустыни пустошь отражение явила сущность хрящ и явь
история так кажется пустыни пустошь конников и караванов
и капля соли и усне

иные сон иное синь иное суть и соль и сны
сухие трав останки пригоршни кивки и жесты
и прочие приметы жизни полнолунье например
пустыни пустошь отраженье остывает сущность хрящ и явь
и сон и стыд остыло

прощай история покой надолго ль явлен
покой надолго ль явлен шествие следов и черепах
следов и черепах осмеянные два тысячелетья 
читай окаменевшие прощай и облака и города
прощай и пращуров и петушок и золотые города
прощай Ершалаим огней и запахов сплетенье
прощай привал болят колени

жилище пусто и покойно Иоанн затишье
конечно можно было б черепаху приютить
но это уже было в детстве уже было хорошо
теперь зима

белым-бело так называемая выбеленная потолок  
события так кажется точнее отголоски 
дрожащих в окнах неопознанных зрачков
погашены огни

за окнами январь струится неподвижно
дрожащих Иоанн неузнанных без слов
и тишина жемчужная и плёночка на чае
и узелок на паутинке бывший паучок
признаться ни конца ни края

***

иже перил и лет иже забот и позолот
в стенах просторно бледный возраст
такая постепенная стена и бледность
уже немноголюдно но людей хватает
людей ступеней бесконечность поступь
но все равно немноголюдно 
секунды оторопь потушен тишина
смеркается недвижим мир
иже молчание не плен но зрелость

иже молчание не плен но зрелость
пустот и синевы и голытьбы и нега
иже не слепота но если глаз не закрывать
такое кажущееся движенье
свеченье пожилого человека
такое постепенное свеченье
а впрочем потолок недвижим  мир

сверчок и дудочка трубач и забулдыга
любой на тросточках и похорон и нега
мелодия тесемки поцелуев
иже остаться замереть и умиляться
застиранные пелена и крыл
ступени лесенка такая белая ослепнуть
придется рано или поздно возраст
ни прошлое ни будущее бязь и зябь
мелодия не сразу проникает возраст
не звук скорее память звука

иже любовь иже слова повыше
ну вот забылось тишина прохлада

в стенах просторно все готово 
сверчок и дудочка и медный запах  
жизнь обречен и краток звук прохлада
прохлада слава Богу врач и  восхожденье

а был еще пронзительный Володька
такой вихрастый по ночам звонил
 
конечно синева уж это непременно
хотелось бы по крайней мере
иже играют хочется не скрою
сверчок и дудочка трубач и забулдыга
играют далеко что и не слышно
молчу и слушаю и нега
молчу и слушаю и тишина

молчу и слушаю и представляю
играют пузыри рубах прохлада
следы звенящие без звука звуки в прошлом
погасших позолот и сквозняков и нега
невидимых огней и медленная жизнь
на пять четвертых как у Дезмонда вестимо
в пустотах вечность светится вестимо
 
Нине Садур

не сразу бедствие иль благодать и сонм и явь
развернув хлябь и ширм не сразу заглянуть
улиток торжества средневековье
но заглянуть и улыбнуться 
на пять минут на шесть минут гроза 

разверзнув смерть крылатый заглянуть
ненадолго и в мельницу вернуться

неспешно отворяет дверь и свет
и удивиться постоянству
и вод и молнии пометить  улыбаясь
скорее грустно улыбаясь

не сразу путники и хляби
смешается улитки стеклодув
улитки пузыри и топтуны
еще стеклярусные нити
и толстый мельник мальчик поднебесный

босые пятки все босое
при гром небесный суета не приведи
но мельница молчит пока и мельник

там наверху чугунные шары игра
Отца приговоренных к небу
грехи и валики ворочать
и гоготать но это позже
когда закончится молчанье

бесшумный в ночь горячие сады
перед грозой отчаянно зевают
разверзнув обморок тяжелых яблонь
и голоса застыли ожиданье
несчастье неподвижных мельниц
и толстый мальчик мельник поднебесный

еще поэзия как ливень или оспа
молитва ж ожиданье ливня
вдыхает молится не всякий
вдыхает свет

перед грозой отчетливей средневековье
и солоно и высоко и медленно и тесно
про что там эта жизнь и та и эти
покорно навсегда  такой предсердный
еще улитки копошатся
непреднамеренная жизнь

а был июль и облака
босое все и вертикаль и гречневый Илья
горчичных облака сочащееся Богом
таков июль всегда теперь не знаю
теперь разбужен сад душа

про что там эта жизнь и та и эти
отверстый милость страстотерпцы
непреднамеренная жизнь

заплаканный и вымокнет и поделом
обратно в мельницу и на колени

при чем здесь жизнь и та и эти
гром образумит утверждая крест
теперь зола и свет и наблюдает
всегда овал всегда хотя бы мельком
в молитве остывающий зрачок

 ***
смысл серебра и слякоть путник пропускает
пред тем как сделаться прозрачней непогод
в особенности сквозняки простуды и рубахи
в особенности невпопад и синяя вода
и путь и плоть при очуждении теряет смысл
и не оговорить себя без слов нет не шагает
летит стеклом и брызг и клавесин

летит роняя чешую глаголов голоса
без слов лет больше нет холодный выпил 
холодный звук холодный день холодный город
поскольку пустоты и смальта небо сморщен смысл
и птенчиком мизинец смерть теряет смысл
всегда щадит своих беспомощных младенцев
сияет голенький нет не летит мерцает

и дом и речь при очуждении крошится
уже погашен обморок и меркнут домочадцы
похмелья полотенца и порезы путник
уже холодный сбрасывает суть и возраст
кибиток лестничных  друзей и керосин
возносится в просвет ныряет новый дрозд
и крыл и глаз при очужденье  Хармс мерцал

***
перед сном нараспев золотой Вавилон
столпотворенье кочующий жар
кто когда понимал чудо жизнь и когда
не сказать обреченность но некий провал
жерла дыр жерла ног жерла сад бывший сад

покружись весь в локтях остывающий зол
столпотворенье кошачьих янтарь
жизнь подвижна красотка ветшает спина
отгремел горизонт и напрасны труды
горла Юг горла речь горла птиц бывших птиц

не кричи отпускает кошачий песок
жизнь ветшает красотка прости это страх
столпотворенье отверстий и стоп
вот и весь поцелуй вот и весь Вавилон
нашатырь бездна  страсть бездна стих бездна жизнь 

***
жизнь медленный испуг неизлечимый
содружество глотков немного неба
неведомо я знаю

жук полдень медленно описывает жук попытка
сплести из тени ослепительный венок
кому узнать неведомо зачем
достичь глубин неведомо кому
сплести петлю как свить гнездо
поэзию  и златоокого жука

полос слепящих чувства истлевает
зазор глотков терпенье черен жук в свеченье
остатки бокового зрения
останки зрения еще надежда
чрезмерна надобно иметь в виду

чрезмерна и невидима как леска
артерий нитей голоса что не пускают
проникнуть завершить себя и круг
постичь предел  неведомо зачем
стремленье солнце задержать на ощупь
неведомо я знаю

не успевает запад расторопнее и солнце
тяжелое жужжа соскальзывает солнце
дразнясь жужжа двоится ускользает
отсчитывает бесконечность притяженье
навек  не завершенных форм и предвкушенье 
следы жука подрагивая  и прохлада
рай отражений и стрекоз 

ну вот покинул тельце остывает оболочка
еще желаннее июль и полдень навзничь
невесть обещанное возвращенье
жизнь как обещанное возвращенье 
беспечный блеск  и луж

***
наблюдающий сумерки лев и сосед
осторожно открыть водопой и четок
невесомости час оба пьет осторожно
каждый сумерек грива и логово век

грива дым папирос обесточенных трав
отказаться от царства услад и бесед
осторожное время  смирен невесомость
запах сумерек трав претворен пригубить

наблюдая терпенье в ознобе окна
неподвижной реки слюдяной и студеной
слабость счастье тяжелое вечного дна
верный сон отраженье любви и охоты

опрокинуться тень подышать глубиной
пустотой деревень укрываясь саванн
не приснится не вспомнится когти и псы
и белесые саваны кровопусканье

счастье спирт голубой и бессмертной души
испаряется тьма безвозвратно

Бессонница

но теперь для забвение слов и забот
но теперь сквозь пейзаж  проступает зима
проплывает  рябит  океан за окном

при таком-то свечение за стеклом  
можно просто закутался и лежать
точно Нансен закутался благодарю 
ах как было бы хорошо

но покой как и Север укус на просвет
за беспечность  охотник и стая увы
источает звонки замерзающий слух

одноклассник бесцветный иль только пальто
точно Нансен закутался только стоит
я тебя не любил так зачем ты ко мне
не пришел позвонил точно драка в снегу

телефон бесконечен в  неправде теперь
всё узнал и разрушил серебряный фрам 
отражений не тает ни взгляд ни окно
остаются ладошки зимы навсегда 

***
отпуская на волю неволя темнеет теряет во сне 
повисая исчадье надкушено яблоко солнце вины
отдаляясь темнеет цыганское сопло мираж и душа
гулкое солнце прощается ветреных вздох и отваг 
медное дно житие и свечение брынз и вина
медное дно каменеет испарина ревность и брызг
оставляя немым немота и свобода немыслимых  слов

цепенеет волнуем тяжелым дыхание пар поезд"а
неподвижность зеркальные окна спальня и дни
птиц и стрекоз траектория сумерек и вертикаль   
небывалая ясность и нежность влажных молитв
замирая грядущим туманом кладбищенских трав
предвкушение прошлого  счастие до белизны 
оставляя немым немота и свобода немыслимый звук

***
катаясь перекатывая по бесчисленным по поле битв по пляжу
из черных тел слоистых гнезд хитросплетенье жажда жизни
так называемая жажда жизни запах молоко и близорукость
уключины ключиц ряды мясные запах молоко и близорукость
война и пляж и времена песок и замки из песка особенная жажда
а также страх особенная жизнь из жизни шепот солнц и отраженья
и прочие картины беспричинности и сожаления

по окнам также лавочки засиженных дворов мерцающие волны
чугунный  маятники плавники события саднит
чугунный чертыхаясь маятник саднит и источая
прощаясь желтых близорукость тлеющие окна окись или
окопов фосфор обжигающая пыль но это позже
окопов фосфор обжигающая пыль очередей коленопреклоненье
и прочие картины детства населенного и там песок 
со временем мечта о море морщится как пленка и война 

не волн но валики глотая всё по кругу всё по кругу 
вот вот локтей коленей обжигающая тротуаров и бесед
язык нам дан бездонное без времени бикфордов шнур желанья
превозмогая шествие погрешность тротуаров и бесед по кругу
превозмогая пустота вечерняя трамваи и бесед по кругу
невнятных женщин и мужчин себя превозмогая заиканье
заики на войне поют и вообще поют а рыбы глохнут неподвижен
покрыт испариной одновременно мир и войн солнцеворот
и жажда и испуг такое сочетанье 

домой скорей домой пощады и домой добраться навсегда
в себе сокрыться в собственную плоть и лето как младенец 
исчезнуть до наперекор не покидая чрево и покой и отвернуться
в себе сокрыться без предметов и событий здесь безлюдно 
альбом семейный полон рам и дыр упрек и наказанье
чужие лица сам младенец вывернуто наизнанку
чужие лица сам младенец вывернуто дыр и глаз
итог трудов и совершенств 

пусть лишь бы не было войны и прочих кровяных телец и страха
коль скоро беспричинна жизнь закрой альбом глаза
как к тиграм закрывают клетку и уходят
слепая жизнь животные морские тоже близоруки
не волн но валики судеб тот самый ком и комья трусость
морских животных сухопутных рыб и органы и отпечатки
желчь солнечная ночь по сути кровь врага и друга отличить
не представляется возможным в чем величие и глупость

движения от старости до крик новорожденного морока
еще замечу выводы и имена и прочие ловушки
бикфордов шнур надежды ни начала ни конца
гортанный страсть и сонм и пожеланья сгинуть долго жить
 не волн но валики глотая всё по кругу всё по кругу 
сплетенье ночь сплетенье день и желваки терпеть и прятать 
терпеть и прятать плач доподлинный и мнимый аккомпанемент 
движению голов обугленных эпох всего-то мокрый ветер
играет головами и судьбой

домой скорей домой пощады и домой добраться навсегда
в себе сокрыться в собственную плоть и лето как младенец 
в себя как в брюхо убиенного поглубже только б выжить
 воистину апофеоз трудов и совершенств и плод и слава
апофеоз трудов и совершенств сияющее в анатомке
где шевеленье женщин и колен неизъяснимы
по окончанье вечный пляж

Колыбельная

и всякие леса и двери и порог
полог дышащий мутный след
укрытие затепленных шагов
безлюдно позади и впереди
в бега в луга и камыши
путь близорук и отраженье
безлюдно и едва-едва
дорогой теплых трав и темных трав
босой и сизых камышей не зябни
тяжелый колыша и близорукость
не бегство но дыханье затаив  
след лодочный усталый взмах
и всякая вода согбенный вечер 
из тишины за пазухой и зов и память
и зеркальце колышится трава
гамак дневной полночный просветленье
дневной полночный беспощадный свет
и свет и крыл и сов полет
летит летит летит летит 
при сотканной из снов и на просвет
при сотканной из трав и насекомых
при пёс не поднимает головы
при лес все сновиденья близоруки
по грудь в воде такая вечность
такая купорос и рай и ад 
и лун полночный покаянный звон
летит летит летит летит
без звука прятки обморока звон
шуршащих шествие скользя и сов  
и прочих крон рукоплесканье
сухое мех пернатых перьев 
из тех далеких и неведомое зов
едва касаясь темени и стыд
в воздушных промежутках дни и жизни
и стыд и стад сомненья далеко
и жизнь и близоруких куполов
идут идут идут идут
 и блики в рукомойнике  и города
хор мальчиков чудовищных обид
хор мальчиков чудовищно безмолвных
расщелин бытия и те же рыбы
серебряных  и мутных теснота
расщелин пауз и молчанье и леса
длиною в обморок сомкнув уста
идут идут идут идут идут  
и ты ступай не всматривайся веруй

ПОЧТАЛЬОНЫ
прочитывая годы что творил узоры на стекло
прочитывая годы год за годом
читая перечитывать листая перелистываю 
еще любовь скажи и можно ставить крест
на сочинительстве читай иссяк и ветхость
хотя зима всегда зима Сибирь прозрачна
избушки также ветхи и ветр"а такая стужа
любви погоды не помеха и бессилие точней
бессилие безвременье круженье неба
снега покроет все и слабость
беззубой лакомство и леденцы
бессилие а хорошо зима
бессилие а хочется еще пожить
лет сто не менее трехсот не меньше
поскольку пухом все и кр"угом
пусть даже прахом даже бесконечность
в особенности по зиме не дожидаясь
иных пространств и вдохновения
тем более не спать и небо прохудилось
тем более беспамятство вниз головой
спираль слепящий серафим
приманка лакомство и леденцы
глотай не плачь безвременье прекрасно
глотай не плачь бессилие прекрасно
Сибирь прекрасна что твои узоры на стекло
что спирт все истончилось истончается
как бы прочитывая год за годом
и небо голубей все меньше прохудилось
сияет занавески и узор такое светопреставление
вся кухонька гудит какое тут писание
гудит зима такое светопреставление
налей стакан зажмуриться и выпей залпом
и умереть от счастья иней день
из слов осталось лишь любовь
возьми да напиши и можно ставить крест
на сочинительстве читай иссяк и счастье
ура и ах
скажи любовь и тотчас снегопад бездонный
зима всегда зима Сибирь бездонна
скажи любовь и тотчас снегопад
скажи любовь и можно закрывай глаза
усаживайся на крыльцо и наблюдай
за снегопадом и собакой
сорвался с привязи лакает вьюга
гул распахнувшихся надежд
не простудился бы и радость
подрагивает дом напротив псы метели
уже описаны пропажа голубей и мыслей
и холода и мраморные небеса
и домочадцы спрятались от стужи
писать не нужно все описаны и больше 
нуждаются в самой любви

***

то с чем живу не обучен терпеть не старея опутан
винными венами город заштопан блуждая в потемках
подобно влюбленному тот убежавший трамвай и водитель
в потемках искрит воскресая на поворотах 
вечный затылок и локоть сплетенье канат и развилок

из колыбель со сверчком трансформаторной будки
тр"еска и дрожь и резные фигурки влекомого парка
сизый внутри обещаний озноб анатомия грусти
острее стремление быть простираться живою травою
пальцы сплетая упрямая тень и чугунной оградой

город иные соцветия горек и смех извивается вдоволь
горек граненый стакан язычками огня и бисерной стужей
горек трамвай сладким запахом вечного голубоглазый
весь этот чисел и дат анатомия станций и парков
хлопнуть с прицепом с покуда живым человеком
и по кругу по кругу по кругу по кругу 

Анестезия

мгновение еще и вычурный людьми пейзаж
свернулся представленье пропасть и глаза
и влаг и городов запекшихся халуп и той скамьи
слетевший шепот невесомые слова любовь
и промельк велосипедист и старость старика
убив яиц из скорлупы округлый из петли  
усаживаться руки стол тяжелое в упор

страх отступив меловый осыпается и потолок
дней проблеск глаз печальнее бумаг 
шуршащих окон осыпается и чешуя
беспечен невесомость пятен судеб на стене 
и сладость сна и горечь рыб простор
наполнится холодным рыбий мех небес
свернулся нетерпенье пропасть и надежд

сосед укутавшись ложится заболеть
наполнился холодным столбенеющий рулон
с рисунком птиц внутри укутан стыд и луг
рисунком рябь без ртов и рыб пусты
овечек птиц и васильковым пастушком
тот что трехмерный был щека к траве
наполнился беспамятством недв"ижим плавники

пригрезилось

шуршащих окон осыпается и чешуя
прощай эпоха слез и водка что касается воды 
смирением лечить беспамятство напрасный труд
что поучать сомнамбулу и оживлять песок
уже не страшно всё равно  

Почтальон

без слов без ног уже пожалуй без итога дат эпох
однако паучок когда б не ангел рвущийся наружу
шести колен и крыл сиянием осеняя жижу
окрест дворов и гамм и пр"оклятых чужая речь
и ненависть во тьме уставших от нутра и жалоб
хотя ни двигаться и ни искать уже нельзя однако
полны закуты но улыбка спрятал в рюкзачок
в войну улыбка эта ужасала нынче ж вещь и вещи
и сами вещи и окрест детей и комья непогод
всё как-то успокоилось и потерялся смысл
однако кто-то пишет или же не пишет всё одно
полны закуты но улыбка спрятал в рюкзачок
себя и катится белесый раздвигает резеда и речь
белье и тени попадая на собачников и урки
смешат себя от страха и бессилья ни знакомых 
все меньше писем пишут не читают раздвигает
дворов и пироги столов вот вспомнил Грузию
не пишут все одно и комары воздушная игра
такая хитрость будто не было войны совсем    

***

кто там нас стережет согреться высшим возвращением
являют промысел шаги и предзнаменования
отсюда в лампе пыль и жалоба пуста дорога 
и пух кочующий  и хор на дне зажженных спичек
всё больше огоньки несуществующего света
всё стон зажмурившихся тишины дырявой
читай перечитай начни с начала оглянуться 
не важно город комната ли сон творит дыхание
то что природой выглядит на деле же необитаем
ждет и зовет согреться высшим возвращением 
примет не счесть приняв за пустоту подарок смерти
за жалобу истлевший шепот остывающих прогулок
Еремин пир

мир тварный муравейный расписной
Ерема гости рыба рыбья голова 
живой трещит по швам дощатый говорить
что плакать жаловаться ждать
собрались пятна тени сорные слова
истошный праздник вечной правоты
простуженных и бронзовых мужчин

подруги входят в окруженье мёд и пчел
вздымая смех коричневая желтая пыльца
порхающее множество колен и драм
пощечин устремившемуся в желтый плен
простуженных и бронзовых мужчин
пренебрегающих покой и снедь
рыбачить сторожить и воевать
   
старухи входят копотью румян
тряпичный ворох пышный пироги горят
повязан намертво в гвоздиках рушники
живой трещит по швам дощатый говорить
следы глубокие протяжных щек и узелки
за что такая медленная жизнь
жить в пуговицах остывать

мальчишки входят кубарем и кот
на четвереньках вверх ногами с ними кот
кружится луковиц заигранных чулки
шумят вращая растопырены игрой
терзая прятками сосредоточенность глоток
Ерема гости рыба рыбья голова
как у мальчишек в удивлении разинул рот

медведи входят черные укутан пар
цыганским солнцем черные зрачки
вприсядку валяных коленца грузных гор
что плакать жаловаться ждать
тяжелых лап облаплен хмель и страх
грудной садятся утверждая тишь и гладь
облизывая губы новой тишины

весь этот окончательный народ и сруб
весь этот окончательный порог и кров
из слов и звуков и пернатых рукавов
из жар Еремы расплескавшийся песок
запекшихся виной чадит хохочет плачет
истошный праздник вечной правоты
унять не в силах ни покой ни смерть  

***

простые комнаты терновый и меловый слог 
суть неподвижна эта неподвижность хорошо 
двойник любви иное синева истлевший звук 
дотошность дней и стульев повседневность хорошо  
в плену белил и ходики с бессмертьем хромоты
прекрасны слепота отпущенный на волю сон
отпущенных на волю слог и прочих птиц 

я отследил свой взгляд молитвы долы и моря
день пятница пятнадцать триста лет назад
слоится лес молитвы шелест крыл так далеко
просветы слов пуховый шепот стон мерцал
былое пятница иные дни струится голос мой
зыбучий тонет триста окон три окна
не дотянуться далеко чужая жизнь моя

Стрекоза

присела лепет летних танцовщица обхватив
перст указующий поймать печаль волан так цепко
присела лепет летних посмеяться и любить возможно
глаза в глаза

глаза в глаза и тотчас мешковатость тяжких дум   
тенета линии судьбы пунктиры вены и канаты
вся эта вар гнездо и хворь откуда палец вырастает
и вдруг игла и поцелуй

все эти брюхо и бродяга и ладонь откуда палец вырастает 
пульсирует кренился и саднил и бойни пар и гнет 
вдруг дрогнет и отпустит так и быть глаза такие
у танцовщицы можно утонуть или сойти с ума
от этой капли солнца 
 
бинты лопатки сухожилья портупеи обода
весь влажный узел узелок большая голова
наверное солдат конечно или муж пивная бочка
все эти брюхо и бродяга и ладонь и невозможно зыбко
какое дело красоте до нашего бычка

а вот коровы шествуют туман над черною водой уснуть
все эти марево и повторится вновь и вар и хворь и невозможно
все эти брюхо и бродяга и ладонь и невозможно зябко
какое дело красоте живет и будет жить солдат и муж
и будет мучить и влачить и говорить наверное умрет потом
ну вот прилег на дно наверное приляжет вот прилег
прилег затих и палец протянул возможно умирает посмеяться
вдруг стрекоза

лишь палец притягательны и головокруженье
венок невидимый над головой из мошкары и лета
и боле ничего все остальное тело и земля и ничего
какое дело красоте

прилег на дно вот говорят прилег на дно или залег на дно
прилег на дно вот говорят спасенье в пальце посмеяться 
вне плотской глубины историй предысторий вне
протяжных Евы и Праскевы Сциллы и Харибды
бездонных Евы и Праскевы Сциллы и Харибды
немало женщин и судьба

суровых нитей шерсть уроков полумертвых мудрецов 
вне черствых судеб и сердец вне волдырей и плевр
вне пасторали и надгробий прорастая кровь и крон
какое дело красоте

прилег на дно скорее пьян в овраг или траншею пусть солдат
прилег на дно скорее спрятан в животе как в самом детстве
прилег на дно скорее спрятан но не умер посмеяться
прилег на дно скорее трав седых и мокрых с головой бродяга
прилег скорее пьян закашлялся затих и палец протянул
и тотчас стрекоза

глуп наудачу чтобы замолчать и палец протянул пивная бочка
прилег на дно спасенье в пальце молодой и легкий вдруг
открыт свеченью лебеда и мирозданье пьян и счастлив
ждет стрекозу а вот и стрекоза опять Праскева но другая
а вот и стрекоза вот вам и счастье много ль нужно
а значит точно будем жить
 
присела лепет летних танцовщица обхватив
такая что составит счастье пусть хотя бы смех
присела лепет летних танцовщица обхватив
перст указующий поймать запечатлеть мгновенье вечность  
глаза в глаза
 
Памяти Эдуарда Фохта

вот видишь Эдичка тело само по себе
тепло само по себе не имеет значения
служба окончена не сейчас попозже
эту связь не порвать никогда ты знал
так что от нас ничего не зависит
наблюдая на ощупь милое дело
и днем и за полночь ты это знал
мы навряд ли

видишь не обязательно быть красивым
напевая не только скворцы или Бах
совесть вовсе не то теперь очевидно 
некрасивым же не получалось допустим
эту связь не порвать никогда ты знал
впрочем всё остается ступай уже ждёт
Бах вовсе не то теперь очевидно 
от нас не зависит 

видишь Эдичка полон колодец цветов
помнится легкие дни очень смутно
прогулок цветных и пустых поездов
и днем и во тьме небеса кораблей
эту связь с Полярной звездой не порвать
этот Кипплинг он многих пьянил и поил
он вовсе не то теперь очевидно
все равно было больно 

 ***

по прошествии судеб увы долгий путь непременно пожар и побег
и простой кочегар и дракон золотой отпускают на волю огня и обид
милый дом или речь или бег навсегда завершает грохочущим сопло   
и не то чтобы жизнь и не то чтобы смерть прошлогодней листвы санитар
прячет близких в пространстве огня и себя завершает и весь этот рай
дымоход домочадцев сердечных друзей коридоров и цинковых ванн
проходимцев в альбомах сестер и пожар и стремглав никуда убегает 
 
тяжесть зреет с рожденья пожар и побег не сберечь не вернуть не исправить
дым сухой обнимает исход одарив серебром и блистал и слоился
всё сгорело само всё сожгли что смогли небеса и мосты близорукость
долгожданная сажа кружится щепоть и гнездо в добрый путь не мигая 
доживает в глазницах пожарник мерцал и румян и зеваки прощайте
птицы пепла застыв в изумлении молча подобие пасмурный день высоко   
копоть блеск слепоты негатив наготы мертвый звон и полынь и свобода 

всё сгорело само синева как могли долгий день погорельцев не видно 
всё крошится и путь и шагать и молчать в добрый путь погорельцы прощайте 
зов протяжный скользя без оглядки исход и бинты как труды сожаленья 
и не то чтобы жизнь и не то чтобы смерть иль Египет любовь умолкает
всё сгорело дотла и в себе и гнездо только окна в слезах беспричинно
не в пример паучок бесподобно болтлив при молчании птах населяет 
новый мир населяет за ним не поспеть новый день копошит очарован 

***
 
оставьте хотя бы дыхание пусть их напрасно в падении всё тишина
не дайте дождю напоить и погаснуть оставьте хотя бы озноб или тень
не давайте имен не целуйте имен не давайте ни зги или равенства тщетно
победа чем не победа забвением братьев своих хоронить беспрестанно
желания чёрны всегда или жёлты жалость еще не хватало ошибки
наши ошибки золото стоят бездомных имен или кот или Треплев
рыбам в лунном покое не важно когтей и костей и иное в остатке
скольких собачников надобно вызвать еще скольких мертвых голов
надобно нам для сокрытия ям безмятежного счастья июля
скольких убогих ягнятка и гений в забвении потушить как бычок
скольких веков не хватает устал этих кадок провинции черных
кати"т в серебре кати"т в синеве беспричинно ни Ной ни Господь
поэтов и рыб и бездонных собак назвать Барнаул и забыть навсегда

влажные лапы носы и зверьё эти кошкины звери окошкины звери
шесть всего шестьдесят или шесть шесть тысяч шестьсот шестьдесят
шерсть золотая шерсть голубые шеи глаза голубые голуби горлицы
коршуны планер выстрел и взгляд голубые глаза полет голубой
крылат шестикрылой парят ворожа тает лик и тепло наблюдают
из сил из последних последнего сил и стрекоз и огней умоляя
стрекоча и токуя тоненьких ножек страницами перьев строчками перьев
из сил из последних последнего сил и стрекоз и огней обречен исчезает
последнее лето последнее лето последний исчез будет солнце всегда
себя растеряли пришествием лишних людей и безумств наблюдаем
пришествием жажды и жертв себя расстреляв и себя наблюдаем
кто знает кто там еще высоко когда удочка рядом молчат будто дремлют 
рыб бездомных бездонных собак впрочем желтое солнце теперь навсегда 

***
что касается памятных комнат и жертв потолок обветшал
покинутый воздух слоится пустует вода и лазурь
пара стульев не больше угадано хляби небесные спят
плащ чернильный друзья домочадцы не узнан и спят
пара стульев да бледная лампа быть может да в бочках вода
да в притихшем оконце в загривке пейзажа разорванный день
зренье прошлого дунь и погаснет задует и лампу и плащ
зренье прошлого дунь и погаснет задует и плач и пейзаж

зренье прошлого дунь и погаснет задует и лампу и всё
щели тянет резиною плащ очевидно дожди отворяй
утром память туман заживает туда где душе веселей
там где молится вечность молитва немых и простор 
знать бы прежде узреть забытье с головой образа
знать бы прежде узреть забытье с головой в молоко
одиночества нет пустоты не бывает ни боли нигде
там где молится вечность мгновенье немых и пейзаж  

но приходят однажды приходят стучатся не плачь
плащ чернильный друзья домочадцы не узнан и спят
приходят не те да но ты отворяй даже полночь и ночь
приходят не те и не ты отворяй даже если сквозняк 
нет не вспомнить садятся за стол остывать наугад
в себя погружаясь нащупывать сходство разлук
плыть качать головами да гречку перебирать
блеснет и погаснет ни выплыть ни умереть

Лестница Иакова

еще солнцу не скрыться но медная память о нем 
поселяется в ложках часы позолота и видит
как вышел из дома глаза закрывал или сон
нырнул в этот мёд неподвижный хмелея темнеть
очутившись прилег на бочок повернулся
так прячутся в сумерках ангелы и зрачки 

закутавшись в сумерки будто из леса
не помню я леса боюсь в этот час облака
в раю облака розовея становятся плотью
минута не больше жужжащее эхо травы
примета уткнувшись воздушная яма и эхо
намертво пеленает дабы шепнуть на ушко 
 
предположим сошел наугад с электрички во сне 
прилечь в светляках заблудиться уснуть
прилег в пустоте но скорей отраженье
из тех что на ложках часы позолота и прочих
приметы покоя забвенье испарина промысла 
то что не замечаем капризы минут и недель

или вот еще лестница вот еще мотыльки
на миг оживает на миг хохоток огоньков
продлевая свой свет или обморок исчезая 
кто ступают давно еле слышно глаза и уста 
кто из тех что на ложках часы позолота
помнишь те что морозный узор по зиме

Бог отца твоего упредить и понять
на земле где лежишь и со мною исчезнешь
и к востоку и северу и полудню
Бог отца твоего упредить и понять
и узнать показались на миг исчезают 
невидимой смерти и крыл и завет 
невидимых жизней и тотчас забудет 

Коршун

гордиться чем свобода кто непобедим
гроза или клевать пересекать и падать
событие удар судьбы или покой
унылых дней петроглиф сталь и звук
непостижим бесцветным опереньем боль
и гнев над болью и судьбой скользит

полет печаль над жертвоприношеньем
над головами хлопоты ворон и голубков
и клюв и поцелуй и драки алкоголь
над нетерпением перья и перин и жен
блуждать и жаждать рифмы рифмы   
те что внизу уже не птицы

над будущим и прошлым города
труды стекольщика и сожаленья звон
гордиться чем и человек и люди и Аттила
дыханье дней нечистых помыслы и смысл
нас не исправить меркнущих уже померк
парит над топотня следы и навсегда

над опрокинутых столов голов
любовь и дрожь и занесло и слезы   
еще один одна погас нас много не беда
жаль детских грез и мыслящих собак 
но небо покрывает помыслы и смысл 
иные облака иная честь и слава 

расстегнутая никому пропажа 
незаживающая рана улица фонарь
рябит внизу живой узор и тает
сам ветер показался на мгновенье и пропал
там в высших сферах вовсе исчезает
полет есть не печаль но высший разум

Лиски

перелистывая времени пейзажей городов так схожи
дней полей песочных снов песочных понарошку
падающих вдоль полей пронзает время и штрихует
невесомый волн и придорожных ветер умиленье
крохотных взъерошенных на солнце если солнце
ветер церковка протяжно провода нагими
масляные белым разметало облака и судеб
здесь округлости скольженья жизнь чужая
не заметишь ночь и прихожане
здесь и никогда

погружаясь проступают свет и голуби и остановка
храм неспешно в метельках зияющей сирени
Лиски оглушен и заперт в зеркалах и отголоски
страх перроном точит голубиная судьба
кланяться преодолев прозрачность гул молитвы
тишиной исхода тамбур поименно вспомнить
тамбур тишиною наизнанку закурить и вспомнить
нетерпенье Спас и слез и ночи отраженье 
иже с ними плоская земля и воля
здесь и никогда 

ЕЩЕ ПОЧТАЛЬОНЫ

вот еще почтальон на ветру балабол и Никифор
вот еще почтальон налегке проще пареной репы
вот еще почтальон подгоняемый собственной тенью 
вот еще почтальон самокат и хохочут рубахи
вот еще почтальон лошадиная грива и мысли
вот еще почтальон на ходу исправляет похмелье
вот еще почтальон привязалась дурная считалка
вот еще почтальон погружаясь в себя засыпает
вот еще почтальон кареглазый пролеты подъезда
вот еще почтальон пузырится наречие небо
вот еще почтальон полыхает простужено нёбо
вот еще почтальон опускается на паутине
вот еще почтальон под горой на горе под горою
вот еще почтальон у ограды свернулся клубочком
вот еще почтальон по прошествии времени старец
вот еще почтальон чертят стрелочки мела и судеб
вот еще почтальон всюду жизни и крыши и кольца
вот еще почтальон всюду иглы и кольца и блики
вот еще почтальон вездесущ на дневной колеснице
вот еще почтальон подпевает кипение окон
вот еще почтальон а полярникам тоже не сладко 
вот еще почтальон вытирает лицо отраженье
вот еще почтальон за порог загадайте желанье
вот еще почтальон в белой сумке песок и ракушки
вот еще почтальон за спиной парусов копошенье
вот еще почтальон поводырь для собак и заика 
вот еще почтальон на вопросы молчун и задира
вот еще почтальон на ветру балабол и Никифор
вот еще почтальон Авраам на ночной колеснице
вот еще почтальон Исаак на ночной кобылице
вот еще почтальон у ограды свернулся клубочком
вот еще почтальон поедает свою похоронку
вот еще почтальон на исходе среда ну и что же

Пригород

приветствую сочись трава и лопухи репей и стекла
ступать на ножках цапли оголтелой детворы
проказ и мокрые следы проказ и бед и слепота
всегда и белена и детвора и зона невесомость 
спалив дотошным солнцем время не играет 
не счесть та зелень непорочных масла и заноз
пожухлая а впрочем простота и домики всегда
спасение поодаль и вода и мать и под водою 
газет ворочается и сквозит и формалин всегда
потусторонние глаза истлевших типографий
еще какое-то забыл и вы забудете забудьте 
шаги шершавые так до войны ходили и теперь
терпенье точит что твоя чахотка сладким сном
о сны провинции безбрежной доброты и Бог
здесь не живет но бродит бережет и бродит
о девственность души навек без грез и сожаленья 
здесь в лопухах подбитый летчик накрывает стол
обуглившийся железнодорожник комары и воры
еще соседка в шелковом халате не пропасть бы
волнует и соседка и ее ручной дракон волнует
безногий летчик и соседка накрывают стол
в июле огнедышащем листом железа ржавым
здесь собраны в пучок и паучок и зубы стиснув
такое проволок и смертный бой не проступает смысл
ультрамарин любовь и только ненависть и только
любовь и ненависть любовь и ненависть и только
сидят сомкнувшись праздновать потери и портвейн
а просто слушать поезда тяжелых колыбелей
а просто слушать прошлое тяжелые скамьи
не часто вскрикнет или что-нибудь заплачет
не часто скажем никогда негоже здесь нигде 
при этом паучок как сказано и мутных пузырей
нет-нет да и заплачет но не часто никогда
воспоминание дождя дождей дожди дожди
железная дорога перламутровой воде сестра
спасение поодаль и вода и мать и под водою 
сидят сомкнувшись праздновать всегда 
сидеть и праздновать до окончание времен 

***

и когда окончательно двери захлопнет сквозняк
всего целиком исключением Судного дня
тебе остается снотворным сомнамбулы небытия
недолгая радость глоток избавленья и взмах
невидимой рыбы сочится волненьем на солнце
вспышка сомнением в жизнь безусловной любви