Ассистент кафедры нормальной физиологии Боковского медицинского университета Алексей Ильич Ягнатьев сделался стеклодувом двадцать восьмого февраля 2006 года в половине девятого вечера после полудня.
Так выглядит первая строчка романа о гарипе, написанного от четвертого, разумеется, лица.
Курсив, изволите видеть.
Все время с нами что то происходит. Происходит, случается. Даже если нам этого вовсе и не нужно.
Отдаю себе отчет в том, что явление "четвертого лица" может вызвать недоумение у читателя хоть сколько нибудь знакомого с грамматикой русского языка. Стало быть, требуются пояснения.
На мой взгляд, использование в романе о гарипе первого, второго и даже третьего лица в известной степени нелогично.
Гарип явление не массовое, а потому требует особого положения.
Мне могут возразить, - а разве всякий из нас явление массовое? Попробуйте найти человека, который сказал бы о себе, что он - явление массовое. И разве любой, даже самый подержанный и никчемный, с точки зрения парадной, или с точки зрения падающего с шестого этажа, или тем более упавшего с шестого этажа, или по мнению человека, только что принявшего на грудь триста пятьдесят граммов, самый потерянный человек, в сущности, не является гарипом?
В том то весь и фокус что нет. Нет и еще раз нет. Просто потому, что никому не пришло в голову обозначить его этим словом.
Вот живет человек, долго живет, слышит тысячи, десятки, сотни тысяч эпитетов в свой адрес. Если собрать эпитеты воедино, человека самого, каким мы его знали, каким он был изначально замышлен, узнать будет решительно невозможно. Придумают ему множество имен и прозвищ, но "гарипа" среди них не будет. Если же моего героя представить хоть литератору, хоть анатому, да хоть водителю автобуса, не выдавая характеристик, просто показать и спросить, кто этот человек, всякий скажет, не задумываясь - гарип.
По-видимому, требуются аргументы, обоснования, но, согласитесь, цена аргумента ничтожна, уж если автор, воспарив над суетой, положил себе поразмыслить над феноменом женщины, а также загадками Востока с его терракотовой армией, последним куражом дирижабля над воловьими пространствами линяющей державы и прочим волшебством.
Необъяснимые события и фигуры высшего пилотажа в невидимых небесах.
Сама идея "Купания" не является следствием воображения автора. Она привнесена извне. Кем именно - не могу сказать. Как и когда это произошло - неведомо.
Вообще наития, замыслы, сюжеты, будь они неладны, не является следствием воображения авторов, хотя авторы могут об этом не догадываться. Привносятся извне. Заказы своего рода. Чей заказ - загадка, не предполагающая разрешения.
Что, "загадка" слух режет? Верно. Заметьте, "загадка" - уже вторая глупость, рожденная автором. Само это слово. Первой глупостью является собственно первая строчка романа. То, что выделено курсивом, пропади он пропадом.
Терпеть не могу это слово, "курсив". Есть в нем нечто предательское. Пахнет крушением. Даже не революцией, унижением без особенной нужды.
Случаются такие кислые истории, задачей которых, по замыслу писателя, является наглядное унижение персонажей посредством интриги, измены, побоев, долготерпения, обмана, воровства... чего угодно. Во славу добродетели, разумеется. Главное, полагает сочинитель, заманить героя в ловушку и наблюдать, как он будет выпутываться или погибать, испытывая раскаяние и просветление. Это помогает читателю на фоне чужой беды обнаруживать в себе удачливость и достоинства.
Мне моего героя завлекать в тенета терпкого мира не было нужды. Он оказался там еще до моего появления. Таким образом, моя задача, напротив, на глазах изумленного читателя, помочь ему выбраться из бездны, дабы вернуть веру и любовь. При том, что он к этому не готов.
Честное слово, не знаю, что у меня получится.
Врачи любят говорить "будем наблюдать".
А Тургенев любил говорить "и пошел сюжетец".
Антипод же его Достоевский наперед знал, чем все это кончится, включая рождение мертвого ребенка и заглоточный абсцесс товарища Сталина.
Условный, разумеется, абсцесс.
Метафора.
Первая строчка романа и есть тот самый мертворожденный ребенок, ибо, уж если автору хочется сюжета, следует забыть о шпилях, веревках, запахах керосиновой лавки и капельке серебра в лиловом следе уходящего в грязь марта. Стоит ли любой, даже самый осмысленный, самый головокружительный сюжет роскоши приклеенного к носу клочка газеты?
Однако же, покуда влачим мы свое земное существование, что нибудь да происходит с нами. Даже если нам этого вовсе и не нужно. И говорим о том же. И думаем. А, между тем, сколько раз на дню встречаем мы в толпе глаза жирафа? Помните Пиросмани? Встречаем, но не видим. Не имеем ни нужды, ни должной проницательности.
Бабочки являются на свет Божий старушенциями. Бабочки и черепахи. Вот почему бабочки и черепахи в доме - дурная примета. Кто бы, что ни говорил.
А "Преступление и наказание" - довольно энергичная вещица.
"Приглашение на казнь" - совсем другое дело.
Вот почему Достоевский и Набоков - два разных писателя.
Достоевский - великий оракул курсива, кто бы, что ни говорил.
Идеи извне (заказы) привносятся писакам следующим образом. Предположим, приторный восточный день. Вы едете в рыхлом автобусе. И ваша рука непреднамеренно сталкивается с чьей нибудь чужой рукой. Там наверху. На перекладине, которая всегда остается вне поля зрения (в поле зрения бесконечный бордюр и не самые выразительные фрагменты пешеходов). Вы непременно отдергиваете руку, во всяком случае, вы полны стремлением сделать это. Но даже если это вам удалось, абсолютная свобода вам уже не грозит.
Все. Заказ получен.
Или.
Вы отодвигаете легкомысленную шторку в кабинке для переодевания и сталкиваетесь с окутанной визгом парочкой влюбленных. Если даже вы и бежите стремглав, выбрасывая на ходу белый флаг несостоявшейся сорочки, треугольник замкнут. Ловушка захлопнута. Вы навсегда остались с ними в кабинке. Навсегда.
Все. Заказ получен.
Понимаете, что я имею в виду?
Итак.
Что же произошло с появлением некоего заказчика?
Автор из первого автоматически сделался вторым лицом. А Ягнатьев, предмет моего интереса, соответственно четвертым. Третьи лица - все остальные. Или все остальное. Это как вам больше понравится.
Вот и все. Теорема доказана.
Несложная арифметика.
Пифагор отправляется на сеновал.
Ложка сломлена водой в стакане навсегда.
Из первой фразы вы догадались, что, наряду с исследованием проблемы гарипа, в писании своем я попытался рассмотреть феномен стекла. Следуя присущей мне с малых лет логике любопытствующего человека, к стеклу я присовокупил тему зеркал и прочих отражающих поверхностей, что, на мой взгляд, делу не мешает. Мало того, тема сия чрезвычайно актуальна в условиях стремительно меняющегося мироздания. А коль скоро в дело пошли зеркала и прочие отражающие поверхности - лиц, согласитесь, могло бы оказаться и восемь, и шестнадцать, и тридцать два, и так до бесконечности.
Откуда берутся все эти числа сродни саранче или муравьям?
Вы еще не раз убедитесь в моем пристрастии к всевозможной живности.
Также меня занимает вышеупомянутое время и паузы, когда вышеупомянутое время замирает, а на поверхности образуются волдыри, наполненные всякой всячиной: давно забытыми предметами, письменами, пожелтевшими фотографиями, вышедшими из употребления деньгами. И прочее, и прочее.
Энди Уорхол заметил, - когда ты разговариваешь с кем то, ты уже разговариваешь с кем то еще.
Равно как и ваш покорный слуга, Энди Уорхол ненавидел сюжет. Он отлично понимал, что если голову Мао Цзедуна он дополнит телом, усадит все это на диван, присовокупит, предположим, Линь Бяо, выдаст им по чашке чая и пр. и пр., вы, рассматривая это полотно... а вам волен с, неволен с, придется рассматривать это полотно, ибо перед вами сам Энди Уорхол... вы, рассматривая это полотно уже через три четыре минуты станете глупее на семь восемь граммов.
Как минимум.
О какой революции, в таком случае может идти речь?
Энди всю жизнь мечтал побывать в России, однако смог реализовать свою мечту только после смерти. По воле автора его спутником стал Алексей Ильич Ягнатьев. Таким образом, работы выдающегося художника могли бы стать отменными иллюстрациями к настоящему роману.
Точнее так: Энди Уорхол проиллюстрировал этот роман задолго до его написания.
Роман можно было бы озаглавить "Энди Уорхол или купание Ягнатьева".
"Купание Ягнатьева или Энди Уорхол".
Обратите внимание, когда вы произносите словосочетание Энди Уорхол, на вашем лице возникает гримаса удивления. Теперь нечасто можно встретить удивленное лицо. Можно подумать, что все зеркала окончательно перебиты, а деревья вырублены.
Что же с нами происходит, храни нас Господь?
И кто этот сногсшибательный Энди Уорхол?
Человек, расчленивший вдохновение. Вот что можно о нем сказать.
Персы называли гарипом не вполне адекватного человека, не такого как все. В турецкой культуре имя Гарип означает "путешественник" или "чужак". Оно имеет корни в арабском языке, где оно означает "бедствующий". В арабской культуре имя Гарип ассоциируется с личностью, которая сталкивается с трудностями и испытаниями в своей жизни, но остается сильной и борется с ними.
Однако, несмотря на эти положительные значения, в некоторых культурах имя Гарип может быть связано с предрассудками. Некоторые люди могут относить его к низкому социальному статусу или к видимости "чужака".
Ну, что? В путь?
Часть первая
Глава первая. Время - главный враг человечества
Я не люблю рассказывать журналистам свою биографию,
потому что каждый раз рассказываю ее по разному
и забываю предыдущий вариант
Энди Уорхол
Ассистент кафедры нормальной физиологии Боковского медицинского университета Алексей Ильич Ягнатьев сделался стеклодувом двадцать восьмого февраля 2006 года в половине девятого вечера после полудня.
Вот, собственно - главное событие романа. Этим все и закончится. Так что, если вам интересен сюжет, можно закрыть книгу и не терять драгоценного времени.
Хотя все могло сложиться иначе. Как знать?
А могло ли все сложиться иначе?
Нет.
Впрочем, как знать.
Любителям заглянуть на последнюю страницу
Ассистент кафедры нормальной физиологии боковского медицинского университета Алексей Ильич Ягнатьев сделался стеклодувом двадцать восьмого февраля 2006 года в половине девятого вечера после полудня.
Все.
Человек не рождается гарипом. Он становится таковым под воздействием тех или иных обстоятельств. Читай тех или иных отражений, ибо все, буквально все, с чем приходится нам сталкиваться - всего лишь отражения чего то большего. А что именно представляет собой это большее нам не дано осознать в полной мере.
Думаю, эта мысль имеет право на существование, равно как и всякая другая, даже если это кому нибудь не нравится.
Чтобы там не говорили, жизнь довольно крепко обнимает человека и держит его в своих объятиях до самой смерти. Страх, азарт, лень, малодушие - вот щупальца жизни способные победить отчаяние, болезнь, уныние, гнев. Щупальца эти не дают нам попасть под машину, упиться до смерти, протянуть близорукому аптекарю деньги для покупки яда.
Впрочем, всякое случается. Безусловно. Попадают под машину, упиваются до смерти, травятся. Но это уже из разряда событий. Об этом говорят. Иногда шепотом. Не то, чтобы сплошь да рядом. Скорее исключения из правил.
Хотя, были времена... Нет, времена оставим журналистам и историкам. Это их хлеб. И это их хлев. Дурной каламбур. Простите, не смог удержаться.
Повседневность
Повседневность - нечто среднее, бестелесное, то, что отдаленно напоминает дряхлеющее тело, но не имеет отражения, а потому не беспокоит нас никогда. Никогда.
Вселенская любовь
Никогда не забуду восторженных глаз этой девочки, преподавательницы музыкального училища, что по причине безответной любви пыталась повеситься на кухне пока мать вышла прогуляться с кривоногим псом по имени Боба, понурым альбиносом с дурными наклонностями.
Веревка оборвалась, и вот - волшебное возвращение к жизни.
С момента самоубийства до нашей встречи прошло что то около полутора лет. Счастливая улыбка намертво приклеилась к ее хорошенькому, еще недавно осмысленному личику. Теперь ее радовали самые простые вещи, и каждый день наполнился сыгравшей с ней злую шутку любовью. Любовью ко всем и каждому в отдельности.
Ко всем и каждому в отдельности.
Хотите знать, что такое вселенская любовь? Вот это и есть вселенская любовь.
А все могло сложиться иначе.
Алексей Ильич и бродяга
Все могло сложиться иначе.
Предположим, Алексей Ильич не пошел сразу же домой, а задержался во дворе. Увидел сырого, источающего ароматы трав седобородого бродягу на бревнышке, присел рядом, угостил его сигаретой, закурил сам. Помолчали.
Бродяга (по причине каждодневного страдания среди бродяг множество нежных отзывчивых людей) спрашивает:
- Что то случилось?
Или:
- Что случилось?
- Я заблудился. Шел, как будто, в одном направлении, а оказался... черт его знает, где оказался. Ничего не понимаю. Вы не знаете, где мы? Я потерял компас.
- Вы ходите с компасом?
- Иногда... Соврал. Нет у меня компаса. Неловкость. Неловкий человек. Теряюсь иногда. Не знаю, что сказать порой. А вы не знаете где мы?
- На бревнышке, - говорит бродяга и, помолчав немного, добавляет, - не волнуйтесь, все хорошо.
- Вы уверены?
- Лучше не бывает.
- Боюсь, назад пути нет.
- Это ничего. Это пройдет.
"Это пройдет". Вот - золотое слово заблудшему!
Вот - голова на материнских коленях!
Вот - пробуждение от кошмарного сна!
- Все хорошо, говорит бродяга, - теперь все будет хорошо.
- Откуда вы знаете?
- Давно здесь сижу.
Дальше смех или слезы, все равно.
Катарсис.
И все.
Все.
Никакого гарипа и никакого романа. А уж если и роман, так не о Ягнатьеве вовсе, а о бродяге том седобородом, влажно пахнущим травами.
Или о девочке той несчастной. Можно было бы развить линию девочки, и создать нечто жизнеутверждающее. То, в чем мы все так нуждаемся теперь. Нуждались и прежде, но теперь - в особенности. Можно было бы развить линию девочки, но это не мое.
А можно было бы поведать читателю полную костров и морских звезд историю путешествий бродяги.
И в том и в другом случае пришлось бы использовать факты биографии. Наблюдать, оборачиваться, отслеживать, сопоставлять, анализировать, что, в конечном счете, обязательно приведет к тем же самым эпизодам, что я собственно изложил в нескольких предложениях.
Так что это не мое.
Можно было бы сформулировать совсем коротко: девочка в петле, бродяга на бревнышке.
Или: бродяга на бревнышке, девочка в петле.
Круг замкнется и в том, и в другом случае. Круг имеет обыкновение замыкаться.
Да.
Ничего общего с пессимизмом. Ближе к поэзии.
Никакого пессимизма. Настоящая поэзия всегда несет в себе код грусти. Аксиома.
Аксиома для всякого пишущего (читающего) человека: стоит прикоснуться к фактографии, круг замыкается. Всегда.
Можно проверить на любом произведении, изуродованном сюжетом.
На любом, буквально, произведении: живопись, графика, кино, роман и прочее, и прочее.
Изуродованном - субъективно. Очень и очень субъективно. И, наверное, несправедливо. Кого то может интересовать как раз сюжет. В этом нет ничего предосудительного. Ничего предосудительного.
Фраза моя содержит в себе резкость и неприязнь. Плохо. Знаю, очень плохо, но не смог удержаться. Простите великодушно.
Как не крути, дворцы бракосочетания и морги всегда заполнены людьми.
Нужно, нужно быть сдержаннее. В словах, мыслях, обращениях, советах и прочее, и прочее. Вокруг люди. Нельзя забывать. Люди, люди. Много людей. У каждого свое мнение. У каждого принципы, пропади они пропадом.
Но и моя точка зрения имеет право на существование, равно как и всякая другая, даже если это кому нибудь не нравится.
По моим наблюдениям людей действительно очень много. Много больше, чем мы думаем. И много больше, чем есть на самом деле. И все поголовно нуждаются в любви. Следовательно, любовь в нас заложена. Когда нам кажется, что мы никого не любим (в жизни каждого из нас случаются такие эпизоды), мы заблуждаемся.
Вот говорят: Бог - любовь.
Употребление слова "любовь", а уж, тем более, многократное употребление слова "любовь", не есть признак ее отсутствия, как утверждают многие. Скорее это признак высочайшего смущения, когда рассудок отсутствует, и речевой аппарат совершенно самостоятельно конструирует слова, словосочетания и предложения. Подбирает то, что лежит на поверхности, то, над чем задумываться и не нужно вовсе.
Вообще, подчас складывается впечатление, что душа наша живет самостоятельной жизнью.
И органы живут самостоятельной жизнью. Человек - сам по себе, а органы - сами по себе.
Однако пора вернуться к Алексею Ильичу Ягнатьеву.
А не вернуться ли нам к Алексею Ильичу Ягнатьеву?
Вернуться. Обязательно вернуться.
Да не забыть о Гоголе Николае Васильевиче. Гоголь не был первым авангардистом, как утверждают многие, просто раньше других пришел на исповедь.
На мой взгляд, факты биографии персонажа не имеют существенного значения. События в жизни людей родственны их внешности. А люди, в сущности, похожи друг на друга: руки, ноги, уши, нос... Редко встретишь кого нибудь с хвостом. Бывает, за всю жизнь не встретишь. То же самое и факты биографии. Рождение, влюбленность. Развод, брак, дети. Успехи, падения. Убийства. Самоубийства. Убийства. Брак, развод. Какой скукотищей тянет от всей этой белиберды! Все - железнодорожные будни с одутловатыми чемоданами, заспанными путешественниками и терпким запахом кражи. Картина жизни - большой и тяжелый как наваристый куриный бульон вокзал со стертыми лицами и вычурными позами. Можно бесконечно долго бродить по его анфиладам, часами стоять, прислонившись к скользкой мраморной стене, выходить на хрустящий перрон и возвращаться, закрывать глаза и открывать глаза, засыпать и пробуждаться - картина останется прежней. Сломанные в коленях ноги, выросшие из одежды тела, черные капли на зеркалах и пузырьки, слоняющиеся в пустоте, когда и как им заблагорассудится. Вне нашей воли. Именно, что вне нашей воли.
Картина жизни. Такова картина жизни, если рассматривать жизнь как череду событий.
Вакуум.
Волынка
Мой вакуум не содержит физики или иронии. Мой вакуум - волынка. Волынка, и больше ничего. Да, остановимся на волынке.
Дания
К сожалению, я не знаю, входит ли волынка или нечто подобное волынке в число национальных инструментов Дании. А надо бы узнать. Зачем? Об этом позже. Чуть позже.
Вакуум
Несмотря на мертвенность, вакуум чрезвычайно заразителен. Вакуум способен порабощать. На мой взгляд, лучшее спасение - сосредоточиться на любом объекте. Пусть самом незначительном. На осе, предположим, если в поле нашего зрения присутствует оса.
Энди Уорхол
Мы с Энди Уорхолом на стадионе. Кроме нас - ни души. Только Энди и я в самом центре поля.
У Энди в руках волынка:
- Вам не кажется, что волынка не инструмент, а зверь? Даже не зверь, а зверушка. Даже не зверушка, а некое домашнее животное. Как вы относитесь к домашним животным? Я надеюсь, вы ничего не имеете против свиней, например. Или крыс.
- Свиньи и крысы - это разное.
- Все зависит от того, какими признаками вы пользуетесь. Не уходите от ответа.
- Я как то не задумывался об этом.
- Почему?
- Как то не задумывался об этом.
- Что вы третесь около меня? Ступайте на трибуны. Я хочу побыть один.
Ухожу на трибуны.
Занимается благословенный моросящий дождик.
Энди откладывает волынку, раздевается. Снимает с себя все. Вновь берет волынку:
- Давно хотел сделать это.
Шум дождя мешает слышать его. Кричу:
- Что?
И Энди кричит, спрашивает:
- Вы не знаете, как на ней играть?
Снова кричу в ответ:
- Представления не имею.
Некоторое время он стоит в нерешительности, затем, пригнув голову, убегает в сторону раздевалки. Несколько секунд - и его уже нет.
Я знаю, он не вернется.
Никогда.
В этом весь Энди Уорхол.
Оса
Оса - чрезвычайно любопытный объект наблюдения. Во первых, потому что она живая, во вторых, сквозь живородящее марево вокзала розовая как поросенок, в третьих - сама по себе. Если не выпрашивать у нее укуса и не пытаться ее убить, она не имеет к нам решительно никакого отношения.
Она из другого мира. Мира деталей и фрагментов. Более разнообразного и живого мира, нежели тот, что мы, как правило, выбираем. Нежели тот, что нам предложен, а мы, в силу природной лености, не перечим. И тем довольствуемся.
Нам кажется, нет более бессмысленного существа, нежели оса. Уверен, оса думает о нас приблизительно то же самое.
Боков
Боков пахнет сдобой. Даже поздней осенью, когда жгут листья. Он навсегда остался послевоенным городом. И на нынешних фотографиях глаза боковчан пресны и широко распахнуты. Все еще пользуются керосинками, и в самом центре города стоит вросшая в землю черная керосиновая лавка. Боковские мальчишки до сих пор играют оловянными солдатиками, а на радужных крышах громоздятся голубятни. Любимое словечко боковчан - "крендель".
Город большой. По размерам - Москва и Московская область вместе взятые. А вот крысы - мелкие и безвольные. Летним днем вы можете встретить рыжую гостью или белую гостью у себя на крыльце. Лежит, подставив брюшко солнышку. Совсем не боятся людей. Совсем не боятся. Надо же!
И боковчане крыс не боятся. Совсем не боятся. Надо же!
О Ягнатьеве можно так сказать: "Этому человеку всегда доставляло большого труда отличить вымысел от реальности".
Но до некоторых пор он об этом не догадывался.
Можно выразиться иначе: "Алексей Ильич всегда обладал удивительной способностью воспринимать параллельный мир и сочувствовать ему".
При этом он представления не имеет, что такое этот самый параллельный мир.
Никто не знает, что это такое. Но, коль скоро о нем много говорят, вероятно, он существует.
Немного высокопарно, но отражает суть.
В известном смысле тот бродяга на бревнышке из параллельного мира.
И песик Боба из параллельного мира. Почему бы и нет?
Я уже не говорю о девочке.
В окружении
Однажды Ягнатьеву явилась чрезвычайно нескромная мысль, - Россия окружена.
Ему подумалось, - Россия окружена, это факт. Я чувствую и знаю это. Но каким же образом я, человек бесконечно удаленный от политики и истории, могу чувствовать и знать это? И откуда во мне это волнение? В чем дело? В чем же дело? Ага. Вот оно. Дело в том, что я сам окружен. Ну, конечно, я окружен.
Когда мы говорим, что человек бесконечно далек от политики или истории, это не означает, что политика, а уж, тем более история бесконечно далеки от этого человека. Мысль тривиальная, но верная.
Кто знает, чем этот человек сделается завтра или послезавтра? Кто знает?
А что если он станет, предположим, гарипом? Или стеклодувом. Или тем и другим как в случае нашего героя. Понимаете, о чем я говорю?
Сладости и тернии
Тернии. Повсюду тернии. Тернии и сладости. Халва, мармелад, безе. Терпеть не могу халву.
В России любят сладости. Сладости и тернии. Суть насилия. Видите ли, путь всякого человека - это путь насилия. Вместе с тем путь всякого человека - поиск сладостей.
С детских лет нас принуждают воспринимать окружающий мир по неким, невесть кем и невесть по какому поводу, созданным лекалам. Возьмите уроки музыки. С какой стати мы должны вызывать из колодца памяти те или иные образы, когда слышим Рахманинова или Шенберга? Откуда эти залитые лунным светом домики с зияющими окошками? Откуда эти дикие животные, что вдруг являются к нам из леса и демонстрируют свои необыкновенные возможности, топоча, приседая и качая головами? Что за чудовищная фантазия звуками выманивать грустного и тяжелого Павла на замшелый камень, как будто сам камень не полон значений? Как будто Павлу нет никакой возможности предаться своим душераздирающим мыслям вне этого камня и вне нашего присутствия?
Музыка - неутолимая, именно, что неутолимая жажда. Не мы создаем мелодии, мелодии создают нас.
Вообще, в области причинно следственных связей все как то запутано. Отсюда и новые болезни. Птичий грипп, например.
Все пошло поехало после того, как не смогли разобраться что первично, курица или яйцо. Яйцо или курица. С тех пор пошло-поехало.
Алексей Ильич и бродяга
Алексей Ильич и бродяга на бревнышке. Некоторое время молчат, курят.
Алексей Ильич бледен, испарина на лбу. Ему не по себе.
Бродяга (по причине каждодневного страдания среди бродяг множество теплых отзывчивых людей) спрашивает:
- Что то случилось?
Или:
- Что случилось?
- Я, кажется, заблудился. Надо бы вернуться, но я уже не знаю куда и как это сделать.
- Вам нужно выпить.
- Выпить?
- Обязательно. Для русского человека это первейшее лекарство. Посмотрите на меня. Разве плохо мне на бревнышке? Хорошо. Даже очень хорошо. А вот я теперь выпью еще граммов сто, и мне будет того лучше.
Золотое слово заблудшему.
Бродяга кладет голову Алексея Ильича себе на колени:
- Но притом нельзя быть бездушным созерцателем жизни. Коль скоро будем мы равнодушны к случайному порядку вещей, а то, что происходит с нами в последнее время иначе, чем случайным порядком вещей назвать никак не возможно, рассчитывать и в себе самом будет не на что. Остатки надежд, чаяний, страсти и даже молитв, то, что, казалось бы, надежно хранит наша память, сотрутся, все в нас превратится в пустыню, пустыню без оазисов и миражей. Движения души, с годами делающиеся все медленнее и осторожнее прекратятся вовсе. Мы потеряем способность смеяться и плакать, но хуже всего то, что мы не сможем сострадать и сопереживать. Иными словами, мы станем вещами. Разве хочется вам стать вещью? Пусть и дорогой, но вещью? Разве хочется вам каждодневно испытывать собственный холод и безразличие? Я уже не говорю об окружающих, малых тех, что жаждут вашего слова или поступка, рассчитывают, надеются, верят в вас. Разве вы не в ответе за них? Разве в глубине души не уверены они в том, что при определенных обстоятельствах вы способны на поступок Авраама? Любите Кьеркегора? Предоставьте им возможность очнуться от тяжелого сна. Верните им их беспокойство. Позвольте назвать вас животным, хотя бы свиньей. Вы ничего не имеете против свиней, надеюсь? Умные, приятные животные. Свиньей, жеребцом, кем угодно, только не позволяйте им думать о вас как о зимней одежде, мебели. Разве вы и ваша пижама одно и то же? Наконец, позвольте вас спросить, если не вы, если не я, кто же в таком случае? Назовите мне это имя, и я тотчас махну на вас рукой. Да и на себя заодно... Выпить, непременно выпить.
Дальше смех или слезы, все равно.
Бродяга мой - выдумка, конечно. Вы наверняка догадались. Вообще все выдумка, стремление автора оградить, защитить, уберечь своего героя от ужасов реального мира.
Ах, когда бы это было возможным!
Даже самый выдающийся автор всегда проигрывает в схватке с повседневностью.
Собственно, роман мой об этом.
Туманный человек - бездыханный персонаж
О Ягнатьеве можно сказать так: "Этот человек никогда не умел выделить главного, а потому управляем и печален".
Даже сны его не принадлежат ему целиком. Сам он об этом смутно догадывается. Туманный человек. О нем можно сказать "туманный человек".
В жару или при переутомлении на челе его выступает скорее роса нежели пот. Непросто обнаружить его силуэт или прочесть его мысли. Одним словом, по внешним признакам - бездыханный персонаж. Только по внешним признакам, разумеется. Немного рассеянный, минорный и туманный человек.
Впрочем, печален он не всегда. Но чаще всего печален.
Гарипов порождает печаль, Вселенская печаль.
С пафосом перебор, но отражает суть.
Из письма Н. В. Гоголя Н. М. Языкову
...Много есть на всяком шагу тайн, которых мы и не стараемся даже вопрошать. Спрашивает ли кто нибудь из нас, что значат нам случающиеся препятствия и несчастья, для чего они случаются? Терпеливейшие говорят обыкновенно: "Так Богу угодно". А для чего так Богу угодно? Чего хочет от нас Бог сим несчастием? - этих вопросов никто не задает себе. Часто мы должны бы просить не об отвращении от нас несчастий, но о прозрении, о проразумении тайного их смысла и о просветлении очей наших. Почему знать, может быть, эти горя и страдания, которые ниспосылаются тебе, ниспосылаются именно для того, чтобы воспроизвести в тебе тот душевный вопль, который бы никак не исторгнулся без этих страданий...
Выражение лица или походка часто обманывают нас. Дыхание - значительно реже. Но как уловить дыхание в этой вечной суете? И кому, если вдуматься, это может быть интересным? Дышит себе человек и слава Богу. И слава Богу.
Обожаю фрагменты!
Фрагменты - клетки мироздания. Именно они несут генетический код нашего Родителя. Непостижимая и непредсказуемая игра фрагментов порождает метаморфозы, завораживающие, но опасные превращения, способные деформировать рассудок. Не исключено, что и саму природу человеческую.
Метаморфозы
В предменструальном периоде женщина становится существом иного порядка. Она серьезнеет, точнее, задумывается. Ее язык и пальцы на ногах удлиняются, глаза делаются мельче и острее. Складывается впечатление, что она, наконец, вспомнила нечто такое, о чем вспоминать было нельзя ни в коем случае. К примеру, свою соперницу по первородному греху. Ее движения делаются осторожными и напряженными. Ее движения полны предчувствия. На свет Божий извлекаются неприятные письма и обличительные фотографии, ветхие одежды и колющие предметы. Готовится страшный ритуал, суть которого непостижима. В оскудевшей речи все больше вопросительных предложений. Неудачный ответ тонет в опасном молчании. Мясо и сладости не спасают. Все вокруг нее съеживается и опускает взор.
Справедливости ради следует отметить, что комнатные цветы при этом распускаются и благоухают.
Кто же та соперница по первородному греху?
Возможно мы встретим ее на страницах романа.
Если ей будет угодно, разумеется.
О сюжете
Безусловно, сюжет присутствует и в мире деталей, но в этом, близком к совершенству мире он много проще.
Некто ужинает, предположим.
Или пробуждается, потягивается в постели.
Или погружается в воду. Этого вполне достаточно. Достаточно, так как каждая минута жизни человека - сущность всей его жизни.
Входит в ванную и погружается в воду. Этого вполне достаточно.
Итак.
Ассистент кафедры нормальной физиологии боковского медицинского университета Алексей Ильич Ягнатьев сделался стеклодувом двадцать восьмого февраля 2006 года.
Где это произошло?
В Бокове, где же еще. Хотя, это мог быть и не Боков, а любой другой провинциальный город, коих не счесть на взъерошенной карте России. Огромная страна.
Ассистент кафедры нормальной физиологии медицинского университета Алексей Ильич Ягнатьев сделался стеклодувом двадцать восьмого февраля 2006 года.
Точная дата.
Это будет роман о метаморфозах, деформациях и созидательных последствиях этих чудесных превращений. В конечном итоге - роман о гарипе, будущем стеклодуве, написанный от четвертого, разумеется, лица.
Репортаж о том, как один человек вдруг, на ровном, как говорится, месте (казалось бы, на ровном месте), самым неожиданным образом становится совсем другим человеком.
Отчет о том, как изменился мир, а вместе с ним человек.
Или, наоборот, изменился человек, а вместе с ним и окружающий его мир. Эти процессы взаимосвязаны, и происходят постоянно. Это можно назвать круговоротом метаморфоз. Об этом можно было бы написать целый философский трактат.
Ах, как хорошо, должно быть, писать философский трактат! Но вот меня заинтересовал конкретный человек. Точнее меня заинтересовали конкретным человеком.
Хотя, идея трактата весьма и весьма соблазнительна.
Но заказан роман.
Как выйти из положения? Разве что обмануть заказчика?
Почему трактат, зачем трактат?
А вот захотелось. Имею я право?
В данный момент, когда мои слова выстраивают свой ритуальный хоровод, большинство смертных шествуют по долгой долгой лестнице наверх. На самый верх. Во всяком случае, мне кажется, что большинство смертных шествуют по долгой долгой лестнице на самый верх. Зачем? Дабы помочить голову в облаках. Окунуть голову в облака и испытать блаженное, ни с чем не сопоставимое блаженное состояние абсолютной пустоты.
Не думайте, что речь идет о странных или глупых людях. Нет, нет и нет. Они знают, что делают. Цивилизация как всякий компьютер имеет право на отдых.
Я же, тем временем, напротив, мало помалу спускаюсь. Иными словами, организую встречное движение. И меня вовсе не пугает поджидающая меня в конце пути Большая Вода.
Беляночка и Рута
Две крысы, белая и рыжая, Беляночка и Рута через окошко подвала наблюдают за беседой Ягнатьева и бродяги. Не стану тратить времени на рассуждения об особом интеллекте грызунов. Это всем известно.
Итак, Беляночка и Рута комментируют разговор наших героев.
РУТА Не думаю, что бродяге удастся затащить его в подвал.
БЕЛЯНОЧКА Рано или поздно сам придет.
РУТА Почему так думаешь?
БЕЛЯНОЧКА Он только что сказал, что пути назад нет. Стало быть, двигаться придется вперед. А если так, подвал неизбежен. Кроме того, сдается мне, что он потомок Лилит. Ему среди людей места нет.
РУТА Почему ты решила, что он из рода Лилит?
БЕЛЯНОЧКА А он похож на нее.
РУТА А если он предпочтет ванну?
БЕЛЯНОЧКА Ванну?.. Об этом я не подумала.
День за днем, неделя за неделей, однообразно, будто во сне, точно вода, капля по капле сочится жизнь. Каждый день человек видит свое отражение в зеркале, в витрине, в стекле троллейбуса, маршрутного такси, в блюдце... Ничего не меняется.
Нет, конечно, что то меняется, отрастают волосы, щетина, мешки под глазами появляются и исчезают. Появляются и исчезают.
В целом же не меняется ничего. День за днем, неделя за неделей.
И вдруг!
Вдруг человек обнаруживает, что из зеркала на него смотрит совсем другой человек. Однажды. Утром или вечером. Вечером или утром. Изменился. Стал другим человеком.
Да.
И окружающий его мир вместе с ним изменился самым неожиданным образом. До неузнаваемости.
Вместе с ним? Нет, не вместе с ним. Чуть раньше. Или позже. Чуть раньше. Или позже. Хотя все взаимосвязано. Одновременно в природе не бывает. Заявляю ответственно как физиолог.
Теперь главный вопрос. Вопрос вопросов, как говорится. А способен ли мир меняться вообще?
Опустим времена года, архитектуру, смену правительств или климат, ибо все мимикрия. Всего-то.
А способен ли меняться человек? Разве внешность его в глубокой старости не напоминает младенческие фотографии?
Ягнатьев пропитан Востоком и глаза его каждый год темнеют. Кто знает, когда и как это произошло. Он на Востоке-то не был никогда, но вот увидит на картинке пагоду, и тотчас торжество и волнение. Так бывает: иной человек пропитан страстью к путешествиям, а его из дома не выманишь. Другой мечтает о случайной любви, а сам верен жене до самозабвения.
Пропорции
И как эта слепая куколка Япония в свое время смогла проглотить Поднебесную? Ума не приложу. Слон угодил в мышеловку.
Все же пропорции - штука чрезвычайно относительная.
Беляночка и Рута
БЕЛЯНОЧКА Предложить Ягнятке этот фрагмент: "С этической точки зрения отношение Авраама к Исааку исчерпывается тем, что отец должен любить сына. Но этическое отношение низводится до степени относительного - в противоположность абсурдному отношению к Богу. На вопрос "Почему?" у Авраама нет иного ответа, кроме того, что это испытание, искушение, выдержанное им ради Бога и ради себя самого. Оба эти определения не отвечают одно другому в общепринятом языке. Согласно этому языку, когда человек творит нечто несогласованное с общим, про него говорят, что вряд ли он делает это ради Господа, подразумевая, что он делает это ради себя. Между тем парадокс веры лишен этого промежуточного звена - общего. С одной стороны, он выражает собой высший эгоизм (совершая ужасное ради себя самого), с другой - абсолютнейшую беззаветность, совершая это ради Господа..."
Между собой Рута и Беляночка называют Алексея Ильича Ягняткой.
РУТА Думаешь, он способен переварить такое?
БЕЛЯНОЧКА Нет, конечно.
РУТА И зачем бродяга с ним возится?
БЕЛЯНОЧКА Жалеет.
Большие купальщицы
Не выходят из головы "Большие купальщицы" Сезанна.
Стоит постоять подле "купальщиц" каких-нибудь полчаса, и вы почувствуете то, что называется слиянием. Не вижу смысла тратить время на долгие рассуждения по этому поводу.
Метаморфозы
Океан стал сушей, а суша - океаном. Как будто не Треплев, а, наоборот, Тригорин застрелился.
И путешествуют в невиданных рощах невиданные рыбы и прочие твари морские, а люди, напротив дышат жабрами. Океан стал сушей, а суша - океаном. Поменялись местами. Чудеса. Мистификация.
Менее всего перемены коснулись цапли, птицы с удивительным, более удивительным нежели у пеликана или перцееда клювом. И это, заметьте, при общей невзрачности. При общей сирости и невзрачности.
Момент истины
Однажды, раньше или позже наступает момент истины, назовем это моментом истины, когда мы ощущаем всю бессмысленность наших слов. Я имею в виду каждодневную речь.
Спорно. И вы непременно станете спорить, если еще не испытали этого момента. Вы скажете, что всякий разговор - предыстория события. Но это не так, уверяю вас.
Повседневная речь - всего лишь звуковое сопровождение событий. Приблизительно, то же самое, что стон Шараповой на теннисном корте.
Когда было бы возможным записать нашу повседневную речь, предположим в течение суток, и после дать нам все это прослушать, первое, что придет в голову, - А кто это говорит? Уж во всяком случае не я. Точно не я. Как никак я видел себя в зеркале. Совсем другой человек. Совсем совсем другой человек.
Одиночество
Мы одиноки. Одиноки на протяжении всей своей жизни. От рождения до самой смерти. Если улучить минутку другую и прислушаться к себе, можно уловить это состояние.
Нет, мы не одиноки. В каждом из нас всегда два человека. Как минимум. Я уже не говорю о присутствии Бога.
Присутствие Бога - не категория веры или неверия, это данность, от которой сложнее отказаться, нежели принять. Отказаться от его дыхания - приблизительно то же, что убедить себя в отсутствии руки или ноги. Что, согласитесь трудно сделать без хирургического вмешательства.
Так что суицид - это всегда двойное убийство.
Всегда.
Преодолев мглу, можно рассмотреть эту скромную и всегда смущенную, по осеннему пахнущую яблоками с примесью копоти теплую бездыханную комнатку с подростковой кроваткой у окна, креслом качалкой и кипельно-белыми занавесками, где нет ни картинок, ни пожелтевших фотографий, ни утвари, где тишину можно подкладывать под голову, точно пуховую подушку. Стоит на мгновение увидеть эту комнатку, как многое становится очевидным. И настоящее, и, что немаловажно, бесконечное будущее.
Как видите, ничего общего с миром событий.
Преодолев мглу, можно рассмотреть эту крохотную комнатку, где тряпичная суета и круглые сутки правит лунный свет. Тряпичная суета и пронзительная пустота вместе с тем. Пахнущий подгоревшими гренками круглый половик из пестрых остатков платьев и чулок. Бедная старушенция над вязанием вспоминала своих маму и сестер, а получилась картинка мира накануне Страшного Суда.
Как видите, ничего общего с миром событий. Все много значительнее.
Ева
Вокзал.
Наблюдал за осой, пока она не исчезла из поля зрения. К сожалению, исчезла.
Любопытнейшее животное. Жалит, но не умирает.
Приходится выбирать объект из мира людей.
Выбрал. Двадцатилетняя особа с вдохновенно вздернутым носиком, слепящей точкой над верхней губой и надкушенным яблоком в руках. Битый час борется со сном, потому глаза ее подернуты ласковой пленочкой. Как на полотнах Модильяни.
Мое явление для нее полная неожиданность. Зрачки тотчас заявляют о себе. От Модильяни не остается и следа.
Предварительно спросив разрешения опускаюсь на шаткое сиденье подле нее. Выдерживаю необходимую в таких случаях паузу, после чего задаю блистательный вопрос, не знает ли она случайно, не изменится ли расписание поездов на Петербург на будущей неделе?
Получаю краткое "нет", но, через долю секунды спасительное "к сожалению".
Все.
Крысы и коты не случайно сопровождают нас на протяжении всей жизни. И собаки. Это - свидетели. И деревья, и травы - немые свидетели. И цветы - свидетели.
А, может статься, и репортеры. Надо хорошенько подумать над этим.
Девушка готова к знакомству. Но еще не окончательно проснулась. Затеваю романтическую песнь:
- Там, в Петербурге уже несколько дней на удивление солнечная погода.
- Правда? Я так давно не была там!
Не случайно наряду с крысами и котами на протяжении всей жизни нас сопровождают пекулярные персонажи. Все эти бродяги, истеричные дамы, незваные гости, перепачканные детки с рожками и языками, оплывающие восковые роженицы, кликуши, внезапные небритые ревнивцы и круглолицые бандиты. Они созданы для того, чтобы провоцировать нас. Не верьте тому, кто скажет, что они существуют вне зависимости от нас, сами по себе. Это не так.
Когда поздним вечером у себя во дворе вы встречаете стайку зябнущих (они почему то всегда мерзнут), хулиганов, имейте в виду, они - для вас. Это - проверка. И вовсе не того, сумеете ли вы постоять за себя. Главное - умеете ли вы сберечь свой звук. Слышите ли вы его теперь, когда опасность? А прежде слышали? Помните, каков он, ваш звук? Спросите себя. Каким он был до того как наступила эта кисловатая тишина?
И если вспомните, звук вернется. Только виолончель уступит место альту, а труба - флейте. Или наоборот. А уж ритм эти ребятки вам зададут.
Дальше - по накатанному.
Ах, если бы не это признание в любви к северной Венеции, можно было бы еще надеяться на что то. Оставался шанс на созерцательное обожание. А так - прогулка под дождем, беспричинный смех и обед с горячим бульоном. Спрашиваю:
- Как вас звать?
- Ева.
- Шутите?
- А что вас так удивило в моем имени?
- Ничего. Только Ева - это не вы. Ева другая.
- Откуда вы знаете?
- Знаю.
- Мне мое имя нравится.
- Мне тоже.
- А почему вы решили, что Ева другая?
- Знаю.
- Вы фантазер?
- Не задумывался.
- Фантазер.
- Это плохо?
- Хорошо. Я сама фантазерка.
Отмотаем несколько километров однояйцовых буден.
Сцена в ванной. Три недели спустя. Ева мертвецки пьяна и прекрасна. Юбки нет, под глазами черные круги. Ее вырвало, но пахнет карамелью. Плачет:
- Я не хочу, слышишь, не хочу, чтобы это когда нибудь закончилось. Я знаю, это закончится, но я не хочу этого, слышишь? Ты станешь презирать меня, обязательно будешь презирать меня! Ты уже привыкаешь ко мне, и скоро будешь презирать! Не спорь. Нет, не спорь, я знаю, знаю, знаю! Но я не хочу! Слышишь? Я не хочу этого!.. Возьми меня! Сейчас здесь возьми меня! Я хочу умереть с твоей плотью внутри. Сейчас! Господи! Как не хочется умирать!
Все.
Просто беда!
Вражда
Все вражда. Кроме любви и лени.
Три месяца спустя
Сцена на кухне. Три месяца спустя. Она доедает свое яблоко:
- Ты рассуждаешь как ребенок. Это странно в твоем возрасте.
Прислушиваюсь к тупой боли в пояснице:
- С каждым днем тема моего возраста становится все более актуальной.
- Можешь не переживать. Ты никогда не станешь взрослым.
- Ненавидишь меня?
- Сильно сказано.
Все.
Отмотаем еще несколько километров
Отматываем еще несколько километров. Сцена в спальне.
Я Кто он?
ЕВА Мой старый друг.
Я Он пользуется дешевым одеколоном.
ЕВА Это мой любимый запах.
Я Запрещаю друзьям надевать мой халат. Даже старым друзьям. Мой халат девственен.
ЕВА (Наиграно.) Ха-ха-ха-ха-ха...
У кого я слышал такой смех?
У Арика Шумана. Точно.
Теперь будет преследовать меня. Ха-ха...
Ха-ха-ха-ха-ха...
Пропади оно пропадом!
Я Мой халат не смешон.
ЕВА Ты смешон.
Я В таком случае, что ты делаешь здесь?
ЕВА Веселюсь.
Я (После длительной паузы.) Нам нужен ребенок. Я хочу, чтобы ты родила нам ребенка.
ЕВА Чертенка?
Я Нет, ребенка. Мальчика или девочку.
ЕВА И тогда ты оставишь меня в покое?
Я (После длительной паузы.) Что ты делаешь здесь?
ЕВА Мне некуда идти.
Все.
Боже, какая пошлость!
Финал
Заключительная сцена непременно на кладбище с квашеной сиренью и чернявыми футуристическими цветами. С безнадежными как сама смерть гвоздиками.
Одному из двоих суждено умереть. Раньше или позже. Зал ожидания примет каждого.
Нет ничего полезнее поминального куриного бульона.
Все. Конец.
Теперь можно познакомить ее с Ягнатьевым.
Соединим вымысел с реальностью.
Прекрасно!
Придумка безумная, но верная.
Птицы
Вообще лучше всего было начать с птиц. Почему? Менее всего перемены коснулись цапли, удивительной птицы, что стоит на одной ноге в бывшей воде, а отражается в бывшей суше. Ждет своей змеи. Или ее отражения.
Ах, птицы, птицы!
Счастье
Счастье, конечно, еще не наступило, но все в ожидании.
Спящий человек
Рассмотрим спящего человека.
Он величественен. Много покойнее и значительнее, нежели был до сна, если вы знали его. Впрочем, разве это тот же самый человек?
Дело в том, что сон - это не часть нашей жизни, которую можно понянчить или объяснить. Сон - параллельная жизнь, существующая вне нас.
Мир изменился
Итак, мир изменился до неузнаваемости.
Алексей Ильич и бродяга
Бродяга, покряхтывая, отделяется от бревна и прямиком направляется к окошку в подвале. Кажется, что он не сможет протиснуться в него. Тем не менее, по мере приближения к лазу, его движения точно наполняются молодостью, одно неуловимое движение, и вот он исчезает.
Проходит минута, другая. И только теперь во дворе появляется Ягнатьев.
То есть в действительности судьбе не была угодна их встреча.
Голова Алексея Ильича тем временем была занята мыслями о женщине. Не о какой-то конкретной женщине, а о женщине вообще. О женщине, как о загадочном явлении, что очевидно, но обычно не принимается во внимание. В частности Ягнатьева занимал вопрос, почему отдельные мастера изображают конную Орлеанскую Деву нагой. Ему представлялось, что уж в таком случае она должна была бы гарцевать на единороге.
Нельзя не заметить в Алексее Ильиче склонности к философии, юдоли печали.
Гарип
Ягнатьев не любил себя. И внешность свою, и смятенные движения своей натуры. С детских лет страстно хотелось ему сделаться другим. Он всегда думал об этом. Даже когда не думал об этом. И вот свершилось. В одночасье, будто по мановению волшебной палочки, миру был явлен новый незнакомый человек. Со стороны могло показаться, что никаких перемен не произошло. И отражение в зеркале оставалось как будто прежним. Но обмануть Алексея Ильича было уже невозможно. Каждой клеточкой своей он ощутил разительные перемены, хотя описать их не смог бы при всем желании. Словом, свершилось.
Вместе с Ягнатьевым переменился и весь окружающий мир. Пейзажи, дома, автомобили, прохожие - все в ощущениях моего героя приобрело чуждые опасные черты.
А вот к такому повороту он был совсем не готов. Кто знает, чего ждать от этих перемен? Очевидно ничего хорошего. И он тому виной. Это ясно.
На самом деле мир менялся постепенно, но Алесей Ильич перемен прежде не замечал. Он был занят совсем другими делами. Сторонний человек мог бы сказать, делами никчемными, мог бы сказать, делишками. На то он и сторонний человек. Нам с ним не по пути.
Возможно, человечество теперь погибнет. И он тому виной. Это ясно.
И он, конечно, погибнет. Пусть. Все лучше, чем жить с этим ужасом в сердце.
А если не погибнет?
Кто он теперь? Гарип? А по сути, мальчик. Маленький испуганный мальчик.
"Гарип". Из каких глубин подсознания всплыло это странное терпкое слово? Он раньше и не слышал о таком слове. Слышал, конечно, но тотчас забыл за ненадобностью.
Разве может быть гарипом человек потерянный, слабый? Чудовищная ирония!
Вспомнилось: "Бойся своих желаний".
Нет, нет, какой гарип?! Насмешка, издевка.
Некая Великая Сила затеяла эту игру. Он - всего лишь пешка в этой игре. И пешку эту съедят, как пить дать.
Уже съеден, размышлял Ягнатьев. Но за что?
Возмечтал изменить Божественное. Божественный замысел. Наверное.
Радоваться не умел, вот что. Малому радоваться не умел.
Разве не было в его жизни счастливых дней? Но он их не замечал.
Многие так живут, а в качестве жертвы избран именно он. Почему?
Посредник? Зачем Ему посредник?
Лучше не думать о таких вещах. А как не думать?
И вернуть все как прежде вероятно невозможно. Что делать?
Ах, как было бы хорошо, когда бы все эти метаморфозы оказались странностью, сумасшествием, размышлял Ягнатьев.
Разумеется, странность, пытался утешить он себя. Разумеется, странность. Многие за глаза называли его странным. А иные и прямо говорили. Из вежливости выдавали за добрую шутку. Что невыносимо.
Конечно сумасшествие, пытался утешить он себя, а потому что так не бывает, так не может быть!
Надо бы завтра пойти и сдаться в сумасшедший дом, размышлял Ягнатьев. Боязно, конечно, но все лучше, чем жить с этим.
Надо бы ванну принять, вот что!
Смыть с себя, смыть...
Энди Уорхол
Энди (вы, разумеется, догадались, что речь идет об Энди Уорхоле) напялил на себя какую то нелепую фланелевую ковбойку и бесформенные пегие штаны. Он совсем не рад моему визиту. Признаться, я и сам испытываю неловкость, и стремление как можно скорее бежать прочь. Он плохо выбрит, под глазами мешки, совсем исхудал. Всклокоченные, цвета топленого молока волосы ближе к корням рыжи как у коверного или Гамлета.
Гамлет. Точно.
Каковы времена, таковы и Гамлеты.
Под его ногтями траур. Ужас, ужас!
Приходит в голову, - Смерть любит нас растрепанными.
Энди перехватывает мой взгляд:
- Это краска.
Неожиданно улыбается. Улыбка мученика Себастьяна:
- Вы голодны?
Зачем я утвердительно киваю головой? Это происходит против моей воли.
У маэстро слегка дрожат руки, по-видимому, пил накануне:
- Сейчас, сейчас.
И вот уже бледная масса в сковороде. Еще немного и блюдо будет готово. Однако этого не происходит. Ничего не происходит. Ни через пять, ни через пятнадцать минут, ни через полчаса.
Энди, торжествуя, наблюдает за мной:
- Что, Вавилон? Как есть Вавилон.
- При чем здесь Вавилон?
Энди выключает газ и, махнув рукой, удаляется в дальнюю комнату.
Он не вернется.
Никогда.
В этом весь Энди Уорхол.
Арик Шуман
Ха ха ха ха ха...
Как я уже говорил, это смех из репертуара Арика Шумана. Познакомлю вас с ним чуть позже. И вообще все шутки из его репертуара.
Дело в том, что Алеша Ягнатьев напрочь лишен чувства юмора, что вовсе не обязательно является недостатком. Да, это мешает жить, особенно в юности, но все в природе компенсируется. И об этом не следует забывать.
Кто знает, какие мысли крутились в голове у Джиоконды, когда она позировала Леонардо? Кто может знать это?
Если вы хотите по настоящему прочувствовать собственное ничтожество, обязательно купите себе птицу. Щегла или попугая, все равно.
Не требует комментариев.
Мир изменился до неузнаваемости
Итак, мир изменился до неузнаваемости.
Как и когда это произошло?
Я спал. А покуда я спал (как будто даже без сновидений), пронеслась вселенская буря. Пробудившись, я выглянул в окно и вместо изломанных примет крашенного охрой старого дворика обнаружил холодный шершавый пустырь и самого себя голого на корточках, показывающего себе же самому, прилипшему к окну язык.
Чрезвычайно неприятная история. Хотя, на первый взгляд, довольно смешная.
Ха ха ха ха ха...
Арик всегда где то рядом.
Итак, приступим
Итак, приступим.
Алексей Ягнатьев сделался стеклодувом двадцать восьмого февраля 2006 года в половине девятого вечера после полудня.
В это время он возлежал в своей ванне...
Итак.
К тому времени, когда Алексей Ягнатьев сделался стеклодувом, он уже погрузился в свою...
Итак.
Алеша Ягнатьев сорока пяти лет от роду сделался стеклодувом в половине девятого вечера после полудня.
Бу бу бу бу бу бу бу бу бу бу бу бу бу...
Такие звуки издавал Алеша Ягнатьев, принимая ванну двадцать восьмого февраля 2006 года в половине девятого вечера после полудня.
С этого и начну я свой роман, пожалуй.
Опустить дату и время. Опустить. Опустить "двадцать восьмого февраля 2006 года". И "половину девятого вечера после полудня" опустить. Какая разница, когда это произошло или произойдет? Время - главный враг человечества.
В юности по малоумию мы много смеялись. До неприличия много смеялись Подшучивали, разыгрывали, дразнили друг друга, ерничали, высмеивали, потешались. Пощипывали, покусывали. Однако не убивали друг друга. Среди нас было немало тех, что вообще не смог бы ударить по лицу.
Итак.
В юности по малоумию Алексей Ильич Ягнатьев не мог ударить...
Вечно мы делаем себе поблажки, но тут уж ничего не поделаешь. Наши поблажки себе - как раз то, чем мы невыгодно отличаемся от прочих представителей животного мира. Делаем себе поблажки и лжем. Каждые пять семь минут. Об этом что то говорил Толстой, Царствие ему небесное.
Как знать, влюблялись ли в графа дворовые девушки при такой то бороде? Вполне. Они были близки к природе, и смутный образ косматого Пана наверняка еще гулял в их жилах.
Определенно граф страдал оттого, что случалось ему лгать. Не думаю, что, будучи, несомненно, большим лжецом, страдаю в той же степени.
Все же мы существенно измельчали. Хотя, это вполне может оказаться оптическим обманом. Помните ложку, преломленную в стакане с водой?
А разбойника в кустах?
В юности по малоумию Алексей Ильич Ягнатьев иногда смеялся.
Справедливости ради следует заметить, что смеялась только его оболочка. Сам же Алексей Ильич даже не улыбался. Внутри Алексея Ильича царила тишина.
Как в лесу.
Только пение птиц и тишина.
Он был напрочь лишен чувства юмора, Алеша Ягнатьев.
Уж и не знаю, хорошо это или плохо. Еще лет пять назад я бы однозначно ответил на этот вопрос. Плохо.
Теперь не знаю. Уже не знаю.
Алексей Ильич Ягнатьев сорока пяти лет от роду...
Алексей Ильич Ягнатьев...
Алексей Ильич...
Алеша...
Алеша...
Але...
Боюсь, вне моей воли, проступает образ лишнего человека.
Несмотря на то, что в предлагаемом писании вы обнаружите черты и движения некоей личности, назовем ее Алексеем Ильичом Ягнатьевым, на самом деле, перед вами роман о двух потрясающих открытиях в области естественных наук, имеющих самое непосредственное отношение к каждой драгоценной минуте нашего земного существования. Это - явление энтропии и броуновское движение.
Энтропия
Энтропия (entropia - поворот, превращение). Понятие энтропии впервые было введено в термодинамике для определения меры необратимого рассеяния энергии.
Энтропия широко применяется и в других областях науки: в статистической физике как мера вероятности осуществления какого либо макроскопического состояния; в теории информации - мера неопределенности какого либо опыта (испытания), который может иметь разные исходы.
Вследствие любых наших действий энтропия увеличивается, следовательно, любыми своими действиями мы увеличиваем хаос.
Броуновское движение
Броуновское движение (открыто в 1827 году Р. Броуном) - беспорядочное движение мельчайших частиц, взвешенных в жидкости или газе, под влиянием ударов молекул окружающей среды. Парадоксальным результатом этого беспорядочного движения является тот факт, что на самом деле эти частицы остаются на месте. Иными словами, при всей своей колоссальной активности они не двигаются никуда.
Бритва
Итак.
Алеша Ягнатьев сорока пяти лет от роду...
Итак.
Когда брился Дед фронтовик...
Это заслуживает отдельного рассказа.
Опасная бритва так называется не случайно. Она и впрямь опасна, эта бритва. Не в меньшей степени, чем коготь ягуара.
Не в меньшей степени.
Мерцание
Дед был обладателем удивительных глаз цвета подернувшихся первым льдом ноябрьских лужиц.
Он носил в себе какую то тайну о судьбе янтарной комнаты, воевал в Финляндии, Германии, Японии. Наверное, брал пленных.
Некоторых из них притащил с собой. Во всяком случае, одного - точно, я его знаю. Притащил. В мерцающей своей памяти.
Мерцающая память - это самый безнадежный плен. Носитель такой памяти на долгие годы, покуда окончательно не сделается ребенком, становится тюремщиком. А это, уверяю вас, несладкая жизнь. В том числе и для его близких. В особенности, когда близким приходится смотреть в эти глаза.
Когда носитель мерцающей памяти, в силу закономерно нагрянувшей глупости, все же теряет контроль над своим заключенным, тот, не имея возможности далеко бежать, поселяется прямо в комнате.
И тогда уже комната начинает мерцать. Круглые сутки. Не поймешь, утро это или вечер. Вечер или утро.
Пресловутая фраза "слово, изреченное вслух - есть ложь" очень и очень смахивает на истину. Хотя, само по себе наличие истины спорно. Как и существование премудрого Козьмы.
В его высказываниях есть что то невеселое. И тяжеловесное. Юмор утопленника.
Формально как будто осмыслено и смешно, но тотчас возникает образ раздувшегося молочно белого тела утопленника. И приставшая к плечу клейкая капелька ряски.
Прости, Козьма.
А по форме - точно и смешно.
Арик Шуман
Обожатель женщин и преферансист Арик Шуман обладал убийственным чувством юмора. Сомнения в том, что слово может убить тотчас развеивались, стоило познакомиться с ним поближе. Женщины отвечали ему взаимностью. Карты - не всегда.
Парадокс: кажется, будто стали глупее, но к природе не приближаемся. Напротив, бежим от нее галопом, только брызги из под копыт. Разноцветным крапом покрываем вросших в землю шершавых быков прошлого.
Дед фронтовик ужинает
За вечерней трапезой Дед фронтовик любил, чтобы я находился прямо против него. Дед знал, что я обожал наблюдать за тем, как ловко он извлекает содержимое величественной золотистой кости, до улова обитавшей в борще. Пользуясь необъяснимым моим любопытством, он вовлекал меня в ритуал, заключавшийся в следующем: после непременной рюмки водки и воцарявшейся вслед просторной паузы произносилась каждый раз одна и та же фраза, фраза, которая убеждению Деда фронтовика должна была стать ключевой в моей последующей жизни.
Во время ритуала надлежало смотреть Деду глаза в глаза. В противном случае его знаменитая фраза не произносилась, и настроение в доме было безнадежно испорчено на весь остаток дня.
Его знаменитая фраза звучала следующим образом, - Помни, ты должен стать человеком, который может все переменить.
Помни, ты должен стать человеком, который может все переменить.
На самом деле мир изменился сам по себе.
И Ягнатьев изменился сам по себе.
И я изменился сам по себе.
Мы все меняемся сами по себе.
Каждые семь лет или чаще.
До неузнаваемости.
Но это еще ничего не значит, ибо все в природе взаимосвязано.
И никто не знает, как оно обстоит на самом деле.
В детстве я ничего не знал об энтропии и броуновском движении. Очень любил себя и панически боялся смерти. Боялся насекомых, улицы, града, микробов и прочее, и прочее.
Метаморфозы
В юности Арик Шуман пробовал тренировать в себе способности менять окружающий мир. Так, к примеру, он переименовал знаменитую картину Шишкина "Рожь". Теперь она называлась "Заблудился в трех соснах". Васнецовская "Аленушка" стала "Капризом", а леденящее жилы полотно Репина "Иван Грозный и сын его Иван" приобрело новое лаконичное имя "Любовь". Не остались без внимания слова и понятия.
Главной сферой приложения, соответственно возрасту, конечно же, был секс и все что связано с ним. В его интерпретации коитус сделался забавником котиусом. Адюльтер же теперь представлял собой бюстгальтер, надевающийся наоборот, то есть мешочками на спину. В те времена он думал, что в адюльтере ударение падает на "ю", что идеально рифмовалось с бюстгальтером.
От такого творчества Ягнатьеву делалось не смешно, но грустно. Даже страшно порой. Хотя, казалось бы, чего уж такого в этих импровизациях? А вот Алеше делалось не по себе. Трудно найти столь же чуравшегося перемен человека как Алексей Ильич Ягнатьев.
Однако стать гарипом судьба предназначила именно ему, а не Арику.
Стихи и птицы
Стихи в крови всякого русского человека. Всякий русский человек, даже кровопийца и бандит навроде пушкинского Пугачева, до чрезвычайности лиричен.
Сокуров говорит, когда бы ему предложили выбрать символ России, он выбрал бы птицу. Это сделали до него. Выбрали весьма удачный экземпляр с двумя головами. Не сомневаюсь, что прежде такие птицы обитали в природе. Равно как драконы и единороги. На самом деле мы мало что знаем о своем прошлом.
Предполагаю, что птице с двумя головами никогда не бывает скучно.
Ах, птицы, птицы!
Юность
Как я уже отмечал, однокашники Ягнатьева были смешливыми и много хохотали. Несмотря на внутренний протест Ягнатьев пытался хохотать вместе с ними. Иначе было нельзя. Никак нельзя. Юность. Душераздирающее времечко.
Лишний человек
Арик Шуман - вот уж кто лишний человек. Однако из песни слов не выбросишь.
Это будет роман о лишних людях.
Точнее так: роман о случайном человеке в мире лишних людей.
Прекрасно!
Смысл
Всякое движение несет в себе высокий смысл. Не думаете же вы, что енот полоскун совершает свои движения спонтанно?
Арик Шуман
Видел бы теперь Ягнатьева теперь УБРАТЬ Арик Шуман, любитель преферанса и женщин, его пожизненный друг и антипод, который уехал отчего то в Данию за год до описываемых событий, глазам бы своим не поверил.
Почему именно в Данию Арик объяснить не успел. Уехал и все.
Вряд ли из-за Русалочки.
Уехал и уехал.
Алеша
Каждый из нас, оставаясь наедине с собой, обращается к себе иначе, чем обращаются к нему окружающие. И потайное, подлинное имя наше далеко не всегда совпадает с именем публичным. Просто мы не задумываемся об этом. А если и задумываемся, отчего то боимся произносить настоящее свое имя вслух.
Я не боюсь. Прежде боялся, а нынче уже не боюсь.
Подлинные имена наши проступают в наших чертах. Никогда Алеше не стать Петром или Себастьяном. Или Энди. Алеша - это Алеша. Никак не Энди.
В особенности имя Алеша выдает себя, когда его обманывают. Когда Алеша понимает, что его надули, глаза его делаются сонными и чуть слезятся. Слезятся вовсе не так, как если бы он приготовился заплакать. Иначе. Будто зрение испортилось моментально. От рождения маленькие уши и пухлые щеки точно невидимой кистью покрываются пульсирующим румянцем. Совершенно стираются признаки мужественности. Плечи опускаются. В его новом облике торжествует фальшивая улыбка. Не оглушительная улыбка неудачливого игрока, но тишайшая улыбка бездомного.
У Арика же в подобных ситуациях глаза наливались зрачками, и зрение вероятно улучшалось. Лицо заострялось и делалось похожим на мордочку шахматного коня.
Михаил Таль
Кстати, из всех шахматистов наибольшее восхищение у нас с Ариком вызывал Михаил Таль. Затаив дыхание, мы разбирали его партии. В особенности нас радовало то, что он умел обыграть Фишера. Кроме того Таль прекрасно играл в карты. В преферанс. Думаю, что он был способен выиграть и в подкидного. Впрочем, как знать?
В природе всяческих странностей хоть отбавляй.
Лично я Арика в подкиного всегда обставлял. Что вызывало его справедливый гнев. После такой партии мы могли не разговаривать неделями. И во время молчанки его лицо делалось похожим на мордочку шахматного коня.
Одним словом, если вы хотите представить себе лицо Арика Шумана, вспомните, как выглядит черный, именно черный шахматный конь.
Себя со стороны в те годы я, к сожалению, не видел. Потому было во мне много радости. Не учили нас рассматривать себя в зеркале. Нас учили не рассматривать себя в зеркале. Потому было в нас много радости.
Арик то гневался, то смеялся. Алеша чаще бывал задумчив. Одним словом, все люди разные. Потрепанная фразочка, конечно, но лишний раз вспомнить не мешает.
Вообще я не боюсь банальностей. Нисколько не боюсь. Для меня самые простецкие, тысячу раз говоренные слова остаются живыми, если в них присутствует хоть какой нибудь смысл. Хотя смысл - штука опасная, с ним надо быть осторожным.
Не все слова содержат в себе смысл. "Муа муа", например, смысла не содержит. Оттого проникает прямо в сердце.
Мне думается, в тот самый момент, когда человек приходит к пониманию, что все предрешено и начинаются в нем подлинные метаморфозы и деформации.
Возможно, ошибаюсь.
Хотя, навряд ли.
В том, что Алеше сорок пять лет, а он все еще Алеша нет ни грамма странности. Он и сам себя так называет. Согласитесь, нелепостью было бы именовать самого себя Алексеем Ильичом.
Персоны
Подозреваю, что некоторые персоны обращаются к себе по имени-отчеству. Подозреваю, что таких немало. Если подумать хорошенько, я мог бы указать несколько человек среди своих знакомцев. Несколько персон. Но это совсем не нужно. Никому не нужно. И мне в том числе.
Персона - это маска. Мы с Ягнатьевым - не персоны, надеюсь. Впрочем, как знать.
Только представьте себе, как оно выглядело бы со стороны, когда кто нибудь, пусть я, придумал бы принимать ванну в маске. Я не имею в виду косметическую маску. В косметике я не силен. Речь идет о самой обыкновенной маске с завязками на затылке. Глупо и стыдно.
Мне совестно всегда. Или почти всегда. Оттого тешу себя надеждой, что я по праву русский человек. Мало того, русский провинциал. Жизнь удалась в Бокове Хотя, наверное, правы те, что утверждают будто по настоящему русского человека теперь не сыскать. Столько всего в нас намешано! Думаете только Монголия? Не исключение - вышеупомянутые Япония и Китай.
Как слепая куколка Япония могла поглотить Поднебесную? А что, если это задуманное свыше слияние? Что, если в каждом японце живет китаец, а в каждом китайце - японец? Вот - вопрос!
Не исключено, что в нас с рождения присутствует и Дания. Иначе откуда в нас такая любовь к Русалочке и безутешному принцу Гамлету?
Бедный Арик!
А что, если Дания - его обетованная земля? Он же ничего не объяснил.
Гамлет
Величие Гамлета не в поисках справедливости, но в растерянности, сумятице.
Космос
У меня всегда развязывается шнурок на левом ботинке. Именно на левом.
Космос всегда оставался для меня чем то неестественным, надуманным.
Вольнодумство шнурка на ботинке - единственное, что связывает нас с Гагариным.
Может быть, еще скромность.
Отчество Гагарина - Алексеевич. Не исключено, что, оставшись наедине с собой, отец первого космонавта называл себя Алешей. Как и я. Как и мой герой.
Я не в силах постичь, что такое вселенная. Равно, как и представить себе бесконечность не в силах.
Еще жива Валентина Терешкова. Тоже скромная женщина.
Когда я говорю "вселенная", отчего то представляю себе остывшую манную кашу, которую ненавижу с раннего детства. Хотя отдаю себе отчет в том, что вселенная - это и небо, и камни, озера, и травы, и деревья... И озера, и камни, и прочие плоды Божьего вдохновения, коих по причине природного равнодушия в большинстве случаев мы не замечаем.
Намеренно не включаю в список разнообразные планеты и кометы, так как не имею представления о том, как они выглядят на самом деле. Картинки в энциклопедии - всего лишь картинки. Если, рассматривая картинки, я еще могу вообразить себе ту или иную птицу или животное, так как имел с ними дело, полноценно помечтать о каком нибудь Сатурне не могу. Вот почему космонавты заслуживают всяческого уважения, и даже восхищения.
Теперь космонавты незаслуженно забыты. Равно как конка, керогаз и пяльцы. По настоящему эти предметы уже не привлекают внимания человечества. Безусловно, о них можно прочесть, услышать в новостных программах, но это уже не то. Совсем не то.
То же самое ожидает и картошку в мундирах.
Однажды в детстве, когда я болел и, накрывшись пуховым платком, дышал над картошкой в мундирах, Дед фронтовик изрек: "Ты не должен забывать, где и с кем живешь. Мы - твои радость и гордость".
Я не забыл.
Имя
С отцом Ягнтьева связывает мягкий "эль" в именах. Илюша - Алеша. Илья - Алексей.
Мы время от времени роемся в судьбах предков. Ищем аналогии. Иногда находим. Часто находим. И что с того?
Однажды в детстве, когда Алеша болел и, накрывшись пуховым платком, дышал над картошкой в мундирах, невидимый Дед фронтовик изрек: "Ты не должен забывать, где и с кем живешь. Мы - твои радость и гордость".
Алеша не забыл.
Арик Шуман
У Арика не было Деда фронтовика. Его дед был кларнетистом.
Кларнетистом и путешественником.
Страстно любил кларнет и путешествия.
Играл на кларнете и путешествовал.
Путешествовал и играл на кларнете.
Он был неудержим, этот Дед кларнетист. Все время путешествовал. Развлекал соседей по плацкарту игрой на кларнете.
Не исключено, что он и теперь путешествовал бы, когда бы его ни расстреляли.
А так в роду Шуманов много долгожителей.
В интонациях кларнета есть что то скандальное, согласитесь.
Кроме того
Кроме того, за нами постоянно кто то наблюдает. За каждым из нас. Без исключения. По большей части мы этого не замечаем. Те же, кто замечает, тщетно строит догадки, кто этот соглядатай, и чего он хочет. На самом деле опознать, а, стало быть, и понять наблюдателя невозможно.
Следует ли не обращать на это внимание? Наверное, следует.
Хотел бы я не обращать на это внимание? Наверное, хотел бы. Но у меня не получится. Вот и драма.
А, может статься, трагедия.
Или комедия.
Уже не важно. Уорхол жанры отменил.
Алеша ни на минуту не забывал о том, что за ним наблюдают.
Прежде ему казалось, что это проделки жены Веры. Во всяком случае, наблюдение каким то образом с ней связано. С этой умной, красивой, желанной, но в то же время взрослой и опасной женщиной.
Но когда она, наконец, ушла, чего следовало ожидать уже после первого дня супружеской жизни, наблюдение все равно продолжалось.
В первый день супружеской жизни Алексей напился и спрятался от обрушившегося на него счастья в платяном шкафу. Там и уснул до вечера следующего дня. Со всяким может случиться.
Первое, что услышала от Ягнатьева молодая жена после того как он покинул шкаф, было, - Я, например, никогда не видел живого ленивца.
Алеша, как и я обожает животных.
Невинная фраза, мягко говоря, озадачила молодую.
Не думаю, что Алеша мечтал о свадебном путешествии по Южной Америке. Просто вспомнил о ленивцах. Может быть, они ему снились. Кроме того, он, конечно, испытывал ужасную неловкость.
Впрочем, ход мыслей Алеши непредсказуем и неуловим.
Зачем Вера вышла замуж за чуждого и чудаковатого Алешу?
Кто знает?
Так или иначе, ушла однажды.
Наблюдение, разумеется, продолжалось.
Хочу хотя бы на время забыть о том, что за мной наблюдают.
Знаю одно замечательное упражнение.
Приступаю.
Я - вселенная.
"Вселенная" - ужасно, но иначе ничего не получится.
Упражнение подсказал мне один знакомый психолог. Левый глаз его немного косил. Как же его звали?
Как правило, психологи глуповаты и чудовищно косноязычны. Среди них немало людей со сходящимся косоглазием. Почему, интересно?
Итак.
Я - вселенная.
Сосредоточиться. Как будто это - мой последний шанс. Так рекомендуется.
Я - вселенная.
Во мне множество сочащихся светом озер, трав и деревьев.
Немыслимая бесконечная энергия.
Я напрягаю свою волю и забываю о том, что за мной наблюдают.
Я забываю, что за мной наблюдают.
Я забываю, что за мной наблюдают.
Я забываю, что за мной наблюдают.
Я один.
Нет никого больше.
Пока я не призову того, кто мне понадобится, буду один.
Я забываю, что за мной наблюдают.
Я забываю, что за мной наблюдают.
Я забываю, что за мной наблюдают.
Я один.
Сейчас мне никто не нужен.
Я забываю, что за мной наблюдают.
Я забываю, что за мной наблюдают.
Я забываю, что за мной наблюдают.
Я один.
Один, как и положено вселенной.
Никто не спасет меня, если я погружусь в воду с головой и наберу полные легкие воды.
Это уже случайная мысль. К упражнению отношения не имеет. Произносить не нужно.
Все. Освободился от наблюдения.
Надолго ли?
Вот, упражнение вспомнил, а имя психолога забыл.
В последнее время все валится из рук.
Все из-за грядущей весны.
Или минувшей осени.
Не имеет значения. Уорхол времена года отменил.
В ванне
Лежу в ванне. Пытаюсь сочинять роман об Алексее Ильиче Ягнатьеве.
Ничего я не пытаюсь. Ни одной мысли. Роман пишется сам по себе.
Авторам только кажется, что это они пишут. На самом деле романы пишутся сами по себе. Бывают, конечно, исключения. Но в таком случае на хороший роман рассчитывать не приходится.
Лежу в ванне. Лежу в ванне и все. Время от времени открываю глаза - изучаю потолок с узорами.
Ягнатьев же до ванны покуда не добрался. Только настраивается.
Он болеет после многодневного запоя и ему тяжело.
Несмотря на то, что мы тезки, мы - разные.
Несмотря на то, что он - это я в третьем... четвертом, простите, лице, я - это я, Алеша - это Алеша.
Я особо не жалую критиканства и чужд назидательности, нет нет, да и примечу в окружающих ту или иную особенность, вывих какой нибудь, нелепость или непорядок. Критикую себя, но справиться с собой не могу. Вот зачем я привязался к психологам? От них много пользы. Один мудрый человек сказал, что психологи - священники атеистического века. Или речь шла о психотерапевтах? Не важно.
Не без сарказма отметил, что многие из них страдают сходящимся косоглазием. И что с того? Да разве рады они этому обстоятельству? Бедолаги не забывают об этом ни на минуту. Им хорошо бы никуда из дома не выходить до конца дней. Однако же они преодолевают себя и идут. Навстречу людям.
А разве театральные критики, или повара не страдают сходящимся косоглазием?
А чиновники? Сколько чиновников страдает сходящимся косоглазием! Врожденным или приобретенным. Им несть числа. И что с того?
А то, что это не случайно.
Вероятнее всего не случайно.
Хорошо было бы в романе исследовать и этот феномен.
Знавал я одного театрального режиссера, страдавшего косоглазием. Врачи вмешались и дефект исправили. И что вы думаете? Дефект исправили, а постановки его впоследствии так и оставались постановками косоглазого человека.
Непременно позже вернуться к чиновникам. Не забыть.
А разве сам атеистический век не страдает сходящимся косоглазием? Да что об этом говорить!
Брем
Мы изумительно похожи со своим отцом. Правда, он был бухгалтером, но тоже очень скучал по животным. Его, например, интересовали ленивцы. Ловлю себя на том, что и я с годами все чаще думаю о них.
С тем, чтобы отвлечься от ужаса ледяной воды...
С тем, чтобы отвлечься от ужаса ледяной воды, перед погружением Алеша старался думать о ленивцах...
Вот с чего, пожалуй, начну я свой роман.
Я прекрасно помню тот день, когда в нашем доме появился сандаловый трехтомник Брема, страницы которого источали аромат ванили. У фолиантов были тяжелые страницы и, шепотком над литографиями, папиросная бумага.
Маленький Алеша боялся своим дыханием спугнуть серебристую паутину рисунков, способных при особом освещении оживлять изображенных на них зверей.
Теперь, будучи физиологом, я отлично знаю, как много общего в организмах человека и свиньи. Но упаси меня Бог свернуть с тропы дарвинизма. Мой удел до конца дней играть роль последовательного и грубого материалиста. Это - мой мундир. Только представьте, как он жмет!
Интересно, когда закончился род Адама? Когда и где закончился род Адама?
Отчего то кажется мне, что у Адама бороды быть не могло. Хотя не думаю, что во времена Адама существовала опасная бритва. Просто, в отличие от Дарвина или Толстого, у Адама борода не росла.
Алексей Ильич и бродяга
Бродяга откупоривает бутылку, делает глоток, протягивает ее Ягнатьеву:
- Намерены навестить зыбкий мир, уважаемый?
- Вы называете это зыбким миром? - пригубив и поперхнувшись, спрашивает Ягнатьев.
- Что?
- Опьянение называете зыбким миром? - вновь спрашивает Алексей Ильич.
- Любите упрощать? - вопросом на вопрос отвечает бродяга. - Я, конечно, мог бы назвать выпивку зыбким миром, когда бывал бы трезв хотя бы раз в неделю. Впрочем, раз в неделю, пожалуй, случается. Иногда два раза. Не лучшие дни. Прямо скажем, поганые дни. Какой уж там зыбкий мир!
- А что такое зыбкий мир?
- А вы не знаете?
- Представления не имею.
- Куда же вы намылились в таком случае?
- Просто гулял, прогуливался.
- Чушь собачья! В вашем возрасте никто просто так не прогуливается. Только я могу себе позволить прогуляться просто так. Но я - свободный человек. И я младше вас. По паспорту, может быть, старше, а так много младше. И не спорьте. Я этого терпеть не могу. Спорят чудаки. А я, в отличие от вас не чудак.
- Я не хотел спорить.
- А чего хотели?
- Вы сказали "зыбкий мир", хотел узнать, что это такое.
- А вы не знаете?
- Нет.
- Куда же намылились?
- Никуда.
- Что, не понравился мой напиток?
- Хороший напиток, - соврал Ягнатьев,
- Выпьете еще?
- Нет, спасибо.
- Что так?
- У меня еще много дел.
- В зыбком мире?
- Я не знаю, что это такое.
- Все вы знаете. Играете со мной. Со мной играть не нужно... Ну, хорошо, попробую объяснить. Где мы сейчас с вами находимся, знаете?
- Знаю.
- Как называется?
- Не знаю.
- Так вот, это - зябкий мир. А есть зыбкий мир. Зыбкий мир - другое. Совсем другое. К слову, еще неизвестно где лучше. Теперь ясно?
- Нет.
- У вас, я вижу, неприятности?
- Ничего особенного.
- Надумаете рыдать, смело кладите мне голову на колени.
- Я не собираюсь рыдать.
- Смело кладите. Не растаю.
- Спасибо, воздержусь. У меня все нормально.
- Я же просил не играть со мной!
- Я не...
- Ну, хорошо, давайте поиграем.
- Я не хочу играть.
- Можете представить себя котом?
- Зачем?
- А вы, что же, не любите котов?
- Скорее равнодушен.
- Ой, напрасно! Лично я котов очень уважаю. Разве вам не хочется, чтобы вас уважали?
- Меня и так...
- Не лгите! Ни мне, ни себе! При той игре, что вы затеяли лгать ни в коем случае нельзя!
- Да какая игра?!
- Вам виднее... Бедный, люди совершенно измучили вас, хотя вы этого не заслужили. Разве не так?
- Пожалуй, пойду, что-то голова кружится!
- Вам прежде нужно прийти в чувство. На глазах разваливаетесь. Выпьете еще?
- Нет.
- У меня котов тридцать шесть душ. Каждый - уникум. Утешают меня, спать укладывают. С крысами дружат. Крыс любите?
- Нет.
- Ой, напрасно! С крысами дружить нужно. Восхищаться можно. И не только что восхищаться, а дружить надобно... Вас, стало быть, ленивцы интересуют. Одобряю. Хорошие животные. Аристократы. Как мы с вами. Но они в наших краях не водятся. Можете мне верить.
- Какие ленивцы? При чем здесь ленивцы?!
- А о жене забудьте. Выбросите из головы.
- Почему вы вспомнили мою жену?
- Плюнуть и растереть. Лучше подарите себе детскую железную дорогу. Вот это будет подарок!
- Вы разве знаете меня?
- А вы изменились.
- Откуда вы меня знаете?!
- Я в этом городе всех знаю. А хотите, отправимся ко мне. Я в подвале живу. Здесь неподалеку. Подвал теплый, прохладный. Хороший подвал. На зависть. Остались еще в зябком мире такие благословенные уголки где можно укрыться от бурь и ничтожеств. А в Америке в коробках живут, слыхали? Все же они там клоуны. Они и на похоронах пляшут, слыхали?.. У вас есть деньги? Хотите, в запой уйдем? Милое дело. Соглашайтесь.
- Нет, спасибо.
- Ой, напрасно! Отдохнете, оклемаетесь.
- Вынужден отказаться.
- Высокопарно выражаетесь. Я тоже люблю. Это природное. Однако народ в массе не приемлет. Народ по матушке приемлет. Народ аристократов не жалует. Зависть. Гиблое дело... А знаете что? Я буду звать вас Себастьяном.
- Почему?
- В зыбком мире с этим именем вам будет проще. С этим именем и в образе кота. Можете мне верить.
- Я не понимаю, о чем вы говорите?
- Напутствую.
- Вы, наверное, болеете?
Бродяга улыбается:
- Подразумеваете душевную болезнь? Душевную или духовную? Наверное. Наверняка. Дух духовный, слыхали?.. Не злитесь. Вам не идет.
- Пойду я.
- Конечно. Опаздывать нехорошо. И впредь держитесь подальше от женщин, Себастьян, мой вам совет. А доведется числом тринадцать встретить, бегите, что есть мочи. Или прячьтесь.
Разводы
Разводов становится все больше. Это наверняка связано с нумерологией.
Ленивец и ягуар
С тем, чтобы отвлечься от грядущего ужаса ледяной воды, перед погружением Алеша старался думать о ленивцах.
Я же не думал о ленивцах. Не думал, поскольку не вспомнил. А подумать как раз следовало бы. Это очень и очень отвлекает в в пору испытаний и волнений.
То, что однажды увидел я в передаче Национального географического общества, лишило меня сна на трое суток. Ягуар пожирал ленивца. Но это - не самое страшное. Потрясением для меня явилось то, что ленивец при этом улыбался. Какое счастье, что в моем детстве, в томике Брема, ленивец был на одной странице, а ягуар на другой!
Милые создания. Мне хотелось бы дружить и с одним и с другим.
Теперь не остается сомнений в том, что программы Национального географического общества не образовывают, а изощренно убивают. Сегодня ленивец, а завтра, быть может, и ягуар?!
Сегодня - ты, а завтра - я?!
Да, Алеша прав, мир действительно изменился.
Во время просмотра передачи Национального географического общества, а также последующие трое суток Ягнатьев ощущал себя тем самым ленивцем.
Он и теперь представляет себя ленивцем. Вот только улыбаться так лучезарно, безмятежно не умеет. Не умеет или не хочет.
Эх, нужно было писать роман о бродяге.
Позже напишу и назову "Знаменосец".
Поэзия
Изменившемуся миру не нужна поэзия. Хотя поэты не умолкают ни на секунду. Бесконечный треп. То, что поэты, дескать, молчат, когда говорят пушки - чушь. Бесконечно болтливы и те и другие. Силятся перекричать друг друга и гремят страшно.
Музыка воды
Это спасение, что я теперь в ванне, и музыка воды перебивает всю эту вакханалию.
Хорошо и покойно думать о ленивцах.
Эти очаровательные создания невзыскательны, довольствуются малым и способны целые дни и даже недели терпеть голод и жажду.
Боков
Если бы окна Ягнатьева выходили не во двор, а на улицу, он мог бы намного лучше узнать обитателей своего города. Мог бы наблюдать как две студентки хохотушки в розовом свечении утра, то и дело озираясь, задирают друг дружке юбки, как взъерошенный пьяница, предчувствуя скорую погибель, робко переходит дорогу, как нищенка с аккуратностью реставратора раскладывает на полотенце записки и иконки, как согбенный под жениными ударами супруг с вывернутым наизнанку лицом возвращается в лоно милой семьи, как батюшка, вздымая пыль, низко склонив голову семенит на службу, как тучная мать, спотыкаясь и причитая, силится догнать светящуюся от истошного детского крика коляску, как кот, совершив стремительную пробежку за невидимой мышью, внезапно задумывается и ложится прямо на тротуар, как после длительной паузы точно из под земли вдруг вырастает палевая громада плененного слона. Мог бы увидеть замершего в скрежете мотоциклиста, вертлявого милиционера с лицом удода, летящую за собственным лаем Моську. И так дальше, и так дальше.
Впрочем, к подобным наблюдениям надобно иметь склонность. Алексей же Ильич таковой лишен.
Педагогика
Нередко, и не без основания, говорят, что русские люди чрезвычайно одарены. Мне думается, я знаю, в чем причина этого явления. Заметную роль здесь играет воспитание. Русские дети, например, изучают окружающий мир по стихам Корнея Ивановича Чуковского.
Ехали медведи
На велосипеде.
А за ними кот
Задом наперед.
А за ним комарики
На воздушном шарике.
А за ними раки
На хромой собаке.
Волки на кобыле.
Львы в автомобиле.
Зайчики
В трамвайчике.
Жаба на метле...
Едут и смеются,
Пряники жуют.
Помните?
А теперь попытайтесь представить себе эту процессию.
Разумеется, из таких деток вырастают гении.
Когда Юрий Алексеевич Гагарин встретился с Корнеем Ивановичем Чуковским, он, не в силах сдержать восторга, поцеловал ему руку.
Я и сам пишу стихи.
Писал.
Пишу.
Но испытываю от этого неловкость.
Испытывал.
Испытываю.
Я часто испытываю неловкость. Судя по внешности, ленивцам также знакомо это чувство.
Если, когда нибудь в будущем, откроется, что ленивцы способны испытывать неловкость, вероятно, передачи Национального географического общества запретят.
Ленивцы
Первые рассказы о ленивцах принадлежат Овиедо, который говорит приблизительно следующее: Perico ligero самое ленивое животное, какое можно видеть на свете. Он так неуклюж и нетороплив, что ему нужен целый день, чтобы пройти лишь 50 шагов. Первые христиане, увидевшие его, помнили, что в Испании негров обыкновенно называют в насмешку белыми Иванами, и потому дали ленивцам в шутку название "проворные собачки". Это одно из самых удивительных животных. Взрослое животное длиной две пяди и немногим менее в толщину. У него четыре тонких ноги, пальцы которых срослись между собой, как у птиц. Ни когти, ни лапы не устроены так, чтобы они могли поддерживать тяжелое тело, и потому брюхо почти волочится по земле. Шея вытянута прямо вверх, такой же толщины, как пест ступки; голова почти не отличается от нее, лицо круглое, похоже на лицо совы и окружено волосами, так что оно лишь немного больше в длину, чем в ширину, глаза малы и круглы, ноздри - как у обезьян, рот маленький.
Поэзия
Мои стихи напоминают ракушки, и я, без особой надобности, не стану засорять ими роман о гарипе, будущем стеклодуве, написанный от четвертого лица.
Если эти мои ракушки запустить в воду, они раскиснут как пельмени, а линии романа пойдут вкривь и вкось. И выводы будут неверными. Реальность и без моих стихов достаточно искажена.
Ленивцы
Ленивец двигает шею то в одну, то в другую сторону, как будто чему нибудь удивляется. Его единственное желание и удовольствие заключаются в том, чтобы вешаться на деревьях или на чем нибудь, где он может лазать; и потому его часто можно видеть на деревьях, по которым он медленно взбирается. Его голос очень отличается от голосов других животных. Поет ленивец всегда только ночью, издавая время от времени каждый раз по шесть звуков, сначала один выше другого, а затем все тише и тише: ля, ля, соль, фа, ми, ре, до. Потом кричит шесть раз: ха, ха, ха, ха, ха, ха. Пропев раз, он некоторое время ждет и снова повторяет то же. Я считаю его ночным животным. Иногда христиане ловят ленивца и приносят его домой, где он по обыкновению медленно ползает, и его нельзя ни угрозами, ни толчками принудить двигаться быстрее. Если животное находит дерево, то влезает тотчас же на самые высокие ветви и остается там 10, 12 и даже 20 дней; что оно ест, неизвестно. Я держал его дома, и, по моему наблюдению, оно, должно быть, питается воздухом. Того же мнения придерживаются и многие другие наблюдатели, так как никто не видел, чтобы ленивец что нибудь ел. Он по большей части поворачивает голову и рот в ту сторону, откуда дует ветер; отсюда следует, что воздух, должно быть, очень приятен ему. Ленивец не кусается, да и не может кусаться, так как рот его очень мал; он также не ядовит. Вообще же я никогда не встречал ранее столь глупого и бесполезного животного, как он...
Эх, нужно было писать роман о ленивцах.
Позже напишу и назову "Стремление".
Зеркала
Все - зеркала.
Зеркала и отражения.
Хорошо, что мы об этом не знаем.
Только головокружение порой испытываем. А причин не знаем.
Высший смысл.
Нынче много говорят о том, что вода - носитель информации.
А люди верующие убеждены, что вода - носительница души.
И те, и другие правы, несомненно.
Вода повсюду. Вне нас, внутри нас.
А прежде мы об этом разве не догадывались?
Догадывались, но гнали от себя эту мысль. Надо же понять, что с этим делать.
А если присовокупить тот факт, что она - живая? А она живая.
Стало быть, вода управляет нами, наблюдает за нами, мыслями нашими управляет, чувствами. Придумывает сюжеты сновидений наших, судьбу нам придумывает. Алеше, мне, всем.
Как все же медленно движется человечество по замшелой лестнице познания! Боимся сделать несколько уверенных шагов. Немедленно сойти с ума боимся.
Думаю, правильным будет в роман об гарипе, будущем стеклодуве, написанном от четвертого лица, включить что нибудь познавательное. Дать, например, коротенькую информацию о Бреме. Многие теперь позабыли о нем. Он оказался лишним в изменившемся мире. Теперь смотрят программы Национального географического общества. А там нередко показывают, как животные совокупляются и поедают друг дружку. Вывод напрашивается сам по себе.
Простите, немного отвлекся.
Итак, с тем, чтобы отвлечься от ужаса ледяной воды, перед погружением Алеша старался думать о ленивцах.
На самом деле вода была комнатной температуры, но внутренний голос настаивал, что вода непременно ледяная. На худой конец - кипяток. В любом случае остановки сердца не избежать. В такие минуты мысль о ленивце - спасение. Хорошо также вспомнить какой нибудь эпизод из детства или пересчитать персонажей на картине Уорхола, или мысленно приступить к изготовлению омлета.
Логика
В детстве мне казалось, что испанка, унесшая столько жизней - это реальная женщина в черных одеждах с впалыми щеками и кругами под глазами. Никак не мог сообразить, зачем она занимается такими вещами. Наверное, думалось мне, в этом есть какой то смысл. Некий высший смысл!
Мысли о высшем смысле с младых ногтей посещают русского человека!
Главное не упустить логики.
Время ускорилось, сделалось коварным и бесчувственным, так что логика ускользает легко. Точно угорь.
Угри напоминают змей. Ненавижу змей. Еженощно жду их появления во сне. Так завещанная пращурами мудрость тщетно пытается пробиться сквозь толстый налет глупости, приправленной воспоминаниями.
Главное не упустить логики. И хотя бы попытаться быть последовательным. Но в каком направлении? По или против часовой стрелки?
А какая разница, если, в конечном счете, раньше или позже упрешься в зияющую пустоту, именуемую "до" или "после"? Так или иначе, тебя там "еще нет" или "уже нет", что никак не влияет на пустоту.
Никогда не мог запомнить в какую сторону по часовой стрелке, а в какую - против. Казалось бы, нет ничего проще, для меня же это - непреодолимая трудность. Это еще одно доказательство того, что от нас мало что зависит. Еще один знак. Этот и другие знаки: то и дело развязывающийся шнурок на левом ботинке, например. Читается - не возносись, не пыжься.
С таким то шнурком катастрофа летчику обеспечена. Не сейчас, так позже. Если не на изумительной ракете, так на обыкновенном самолете. Вот и весь сказ.
Наличие инопланетян я не исключаю. Не то, чтобы убежден в их существовании или ожидаю их появления, но почему бы им не быть? Ведь мы же есть?
Наверняка им любопытно было бы познакомиться с Гагариным, простым гжатским парнем, первым спрыгнувшим с винтообразной лестницы познания. Хотя, может быть, они и знакомы. Беседуют сейчас на веранде, чай пьют с галетами, нахваливают друг друга.
Одним словом, постижение алгебры часовой стрелки для меня - непреодолимая трудность.
Цвет пустоты
Я бы окрасил пустоту в золотистый тон. Это даже не цвет, скорее запах. Ароматом этим исполнен двухэтажный дом, где находится мое убежище, дом выстроенный военнопленными японцами на века. Запах этот парил до меня, будет парить после меня, а, следовательно, это и есть цвет пустоты. Теорема доказана.
Ощущение пустоты довершает водосточная труба и мусорный бак во дворе. Порой по трубе пробегают зеленые искры, точно крохотные ящерки под спекшейся кожей бродяги.
Вам не доводилось встречать ящериц в декабре? Приходите к моему дому. Это не означает "приходите ко мне в гости", так как теперь я вам не открою. Я в ванне и вам не открою.
Японец? Японец тем более не откроет.
Впрочем, я не открыл бы вам, если бы и не был в ванне. Теперь мне не хочется видеть людей. Я, наконец то, занят делом. Сосредотачиваюсь.
Мой японец
Стоит мне уйти или спрятаться в ванне, сутулый японец в ватнике и треухе тотчас выходит из своего укрытия и медленно бродит по комнате. Подходит к окну и протяжно наблюдает за тем, как дождь наполняет лунную сахарницу, сгоряча брошенную во двор соседкой сверху. Зимой следит за снегопадом и неподвижностью снеговика.
Стоит Ягнатьеву уйти или спрятаться в ванне, сутулый японец в ватнике и треухе тотчас выходит из своего укрытия и медленно бродит по комнате.
Надобно что-то делать
Перед тем как сделаться стеклодувом Алексей Ильич Ягнатьев двадцать четыре, а то и все двадцать пять часов кряду повторял одну и ту же фразу: "Надобно что то делать". Надобно что то делать, надобно что то делать... И как эта вполне чеховская фраза, по малоумию осмеянная Ариком Шуманом, могла явиться в голову сорокалетнему ленивцу Алеше Ягнатьеву?! Однако факт: он долго повторял эти слова перед тем как погрузиться в воду. Пока от фразы не осталась одна только оболочка.
Отлично помню - часы в прихожей девятью ударами сколачивали мою треснувшую голову, а я прилаживал им в такт: "Надобно что то делать".
Надобно что то делать, надобно что то делать...
Простыни
Тем временем в Бокове стелются простыни.
Ева стелет простыню.
Клавдия Даная стелет простыню.
Любушка голубушка стелет простыню.
Липочка стелет простыночку.
Берта Наумовна стелет простыню.
Зинка стелет простынку.
Валентина, дай ей Бог здоровья, стелет простыню.
Варвара Васильевна, Царствие ей Небесное, стелет простыню.
Мила вся горит, но стелет простыню.
Патрикеевна стелет простыню.
Оленька стелет простыню.
Вика стелет простыню.
Полина Сергеевна стелет простыню.
Всего - тринадцать.
Четыре раза по три и еще одна - Липочка.
Попугай
Пользуясь отсутствием Алексея Ильича японец, не снимая ботинок, укладывается прямо на простыню и сворачивается калачиком.
И что мы так гоняемся за временем? Время - враг! Однако же, вопреки всякой логике стараемся приблизиться к нему, понравиться ему, выцыганить у него всякое такое, чего и не бывает порой, то да се. Вся эта суета доставляет нам массу неудобств и обостряет чувство несправедливости.
Все это напоминает мне серебристую башню из цилиндров в цирке, по всем законам не имеющую права не уронить акробата и, тем не менее, удерживающую этого мошенника в равновесии, что искажает представление о реальности у детей и взрослых.
Есть много, друг Горацио...
А хочется понять. Не принять как данность, не восхититься, не поверить глазам своим, но проверить, понять, разобрать по винтикам.
Когда фокусник объясняет фокус, что с нами происходит? Что кроме очередного разочарования испытываем мы в этот момент? Вялую тоску.
Так становятся алкоголиками.
Надобно что то делать.
Надобно что то делать.
Надобно что то делать.
Среди японцев тоже встречаются алкоголики. Думаю, что среди военнопленных японцев их было особенно много.
Дед фронтовик любил выпить. Делал он это смачно. Никто не смел перечить ему. В те времена мужчинам, вернувшимся с фронта, не перечили. Их было слишком мало. И теперь мужчин мало, но все же больше, чем было после войны.
До описываемых событий Алексей Ильич пьянствовал три дня к ряду, не ходил на работу, не отвечал на телефонные звонки, не брился, не читал газет и не включал новостных программ.
Прежде запоев у него не случалось. Так, раз или два. В юности. А последние два года своей жизни он и по большим праздникам всем прочим напиткам предпочитал минеральную воду, за что ненавидел ее смертельно.
Надобно что то делать.
Надобно что то делать.
Надобно что то делать.
Если присмотреться, есть в моей внешности что то от попугая. И торчащий вихор на затылке, и крючковатый нос, и большие ноги при беспощадно малом росте. И эта дурацкая привычка повторять одну и ту же фразу, одно и то же слово по нескольку раз, когда мысли далеко. Далеко-далече.
Хорошо, должно быть, успеть наступить на тень сразу же после того, как вспыхнет лампочка. К сожалению, получается далеко не всегда.
Ха ха ха ха ха!..
Во что бы то ни стало затолкать себя в ванну, вот что.
Для Ягнатьева это подвиг.
Его бессмертная душа болеет.
Бессмертная душа.
Иногда процесс погружения в воду выглядит как подвиг. Во всяком случае, значительное событие жизни. В особенности, когда это происходит после похмелья.
Думаете, попугаи, повторяя для нашего удовольствия какую нибудь навязанную нами пошлость, вдумываются в ее содержание? Нет. Нет, нет и еще раз нет. Попугаи - существа разумные, даже мудрые. Их душа в это время в Гвинее или Новой Зеландии. Или еще где нибудь. Ах, птицы, птицы!
Определенно от приятелей помеченных наблюдательностью не только польза, но и великий вред. Вдвойне беда, когда этим приятелем оказываешься ты сам.
А попугаи, и это доказано, имеют разум трехлетнего ребенка.
Смех
Все хорошее, чистое, нежное с Бремом, гигантскими лопухами, бабочками, запахами яблочного пирога и бабушкиным поцелуем в темечко, все, чем наградило нас детство, в отрочестве куда-то исчезает. Перед нами разверзаются ржавые ворота зрелости. Округлившееся личико приобретает черты падшего ангела. В глубине зрачков загораются недобрые огоньки грядущего кочевья, а на лбу (подбородке, щеках и пр.) проступают созвездия Цербера, Горгоны, Сциллы и Харибды, Содома и Гоморры.
Черты лучезарного детства возвращаются, но уже незадолго до смерти.
Время - главный враг человечества.
Рассматривая себя в зеркале, Алексей Ильич Ягнатьев с изумлением обнаружил под носом юношеский прыщ.
Это знамение! подумал он.
Впрочем, если бы он увидел свою физиономию и без оного прыща, реакция была бы в точности той же: он физически почувствовал приближение вселенской бури.
Почему именно теперь, когда я так несчастлив? подумал он.
Еще недавно попадись мне такой-то роман, я бы смеялся до колик.
Арик бы просто не выжил.
Подражая ему, я непременно съязвил бы, заменив "вселенскую бурю" на "вселенскую дурь", и неутомимо демонстрировал бы всем свое остроумие.
И все друзья товарищи смеялись бы вместе с нами.
В юности мои друзья-товарищи много смеялись. Однако впоследствии никто из них так и не стал клоуном. Говорят, в быту клоуны, как и поэты - как правило, грустные люди. Так что, если уж кому и суждено было бы стать клоуном, так это вашему покорному слуге. Может статься это мое подлинное призвание. Только я его не распознал. Теперь уже поздно.
Думается, человеку в жизни отмеривается определенное количество смеха. Чем больше смеется он в молодые годы, тем меньше ему остается в старости.
В юности Ягнатьев мало смеялся. Почти не смеялся. Только иногда. Преимущественно по пустякам.
когда окружающим как раз смешно не было. Иными словами, невпопад. Порой без причины.
К примеру, когда наблюдал за попугаем.
Или перечитывал свои стихи.
Или пытался понравиться какой нибудь девочке, что, конечно же, оставалось его тайной.
Итак.
Ягнатьев подошел к зеркалу. Себя не узнал.
- Кто здесь? - вырвалось у него.
Ха ха ха ха ха.
Несостоявшаяся встреча
За всю свою жизнь я так и не встретил настоящего ленивца.
Брем
Брем (Brehm) Альфред Эдмунд (1829 - 1884) немецкий зоолог, просветитель. Наблюдения, вынесенные из путешествий по Африке, Европе, Западной Сибири и др., легли в основу "Жизни животных" (т. 1-6, 1863-69, русский перевод в 1911-15 и 1937-48). Благодаря живым описаниям "образа жизни" и "характера" животных труд Брема (несмотря на присущий ему антропоморфизм) стал для многих поколений лучшим популярным руководством по зоологии. Директор Гамбургского зоопарка (1863-66), создатель Берлинского аквариума (1867)
Глава вторая. Смертельный поцелуй осы
Я одобряю такой лозунг:
Не бояться трудностей,
не бояться смерти
Мао Цзедун
Наибольшей ценностью для человека является проживающий в нем ребенок. Именно он умеет обратиться к Богу.
Перед погружением
Ягнатьев был уверен, что ванна была наполнена ледяной водой.
Перед погружением, насколько это представлялось возможным при его невысоком росте, но малом пространстве между стенами, он лег вдоль ее края, согнув правую ногу в колене и упершись теменем в чрезвычайно сложное и болезненно острое сплетение рукояток, шлангов и кранов.
Нет, нет, хронология нарушена. Много что должно произойти до того. Нужно раздеться, войти в ванную. Или войти в ванную, затем раздеться. У каждого свое обыкновение.
Гюстав Доре
Иллюстрации Гюстава Доре к "Божественной комедии" удивительно напоминают монохромные фотографии расстрелов. И в том и в другом случае тела жертв вовсе не похожи на людей. Нечто иное, искусственное. Не знаю, как объяснить.
Один знакомый врач, по воле судьбы женившийся на немецкой немке, говорил мне, что эмиграция, по сути, перевод из одного отделения психиатрической больницы в другое. Например, вследствие пожара или ремонта.
Дед фронтовик бреется
Когда Дед фронтовик появлялся в большой комнате, а церемония бритья проводилось исключительно в большой комнате, включалось солнце.
Не занималось, не проникало, не проступало сквозь марево гардин, не затевало тонкую игру с предметами и домочадцами, а именно включалось.
Обрушивалось как столица на провинциала.
Не помню, точнее никогда не мог уловить последовательности: появлялся Дед, и включалось солнце или же, наоборот, включалось солнце, и немедленно возникал Дед в ореоле седой шевелюры.
Отец
Стараюсь гнать от себя воспоминания о покойном отце, так как бесконечно люблю его, и воспоминания эти до сих пор причиняют мне душевную боль.
Внешне отец напоминал Сальвадора Альенде.
В девятом классе Алеша Ягнатьев заболел воспалением легких. У него был жар, и сухонькая ворчливая соседка, бывшая медсестра Берта Наумовна, судя по внешнему виду происходившая от летучих мышей, по вечерам являлась делать уколы. Боли, подобной той, что испытывал Алексей Ильич во время оных процедур, он не испытал на протяжении всей последующей жизни. Возможно, ему так казалось: он смертельно боялся уколов.
Инъекции на какое то время извлекали будущего гарипа из гулкой топки с тем вероятно, чтобы он, как следует, запомнил ободряющую улыбку своей спасительницы, но вскоре несчастный вновь погружался в бормочущую дрожащую печь. Так продолжалось неделю или около того, и неделя эта казалась бесконечностью.
Облегчение наступило внезапно, точно невидимая рука раздвинула тяжелые шторы, и свет обрушился на узника пожизненно приговоренного к ночи. Некто приложил к Алешиному лбу холодную руку. Юноша, превозмогая тяжесть в веках, открыл глаза и увидел перед собой... Сальвадора Альенде. Убиенный был в белом халате и той самой знаменитой перламутровой каске из Ла-Манедо.
Мальчик попытался приподняться на локтях, но силы тут же оставили его.
- Товарищ президент, зачем вы здесь? - спросил он.
- Пришел помочь тебе. Дело в том, что я по профессии детский врач.
- Спасибо, товарищ президент.
- Не называй меня президентом. Я больше не президент.
- Как же мне обращаться к вам?
- Доктор Альенде.
- Спасибо, доктор Альенде.
- Еще я принес тебе молока. Ты любишь молоко?
- Нет, к сожалению, доктор Альенде. Я уже давно не пью молоко. Лет десять, наверное.
- Выходит ты уже совсем взрослый... А как ты меня узнал?
- Я так часто думал о вас. Мы все думали о вас. И я думал о вас. Не было дня, чтобы я не думал о вас.
- Но теперь твоя голова занята другим?
- Нет, товарищ доктор. Продолжаю думать о вас. Все время. И я так рад видеть вас.
- А как же девушки?
- У меня нет девушки.
Альенде повернулся к невидимой двери и крикнул:
- Любушка.
И немедленно, точно из тумана, подле него выросла фигура неземной красоты синеволосой индианки верхом на кентавре. От робости и восторга у Алеши перехватило дыхание.
Президент рассмеялся:
- Ну, ну, не робей.
- А почему Любушка? Разве это чилийское имя?
- Самое, что ни на есть, чилийское. Любушка голубушка. Самое распространенное в Чили имя.
- Она на кентавре?
- Точно. Кентавр - конь революции, - Альенде рассмеялся. - А тебе хотелось бы, чтобы это был деревянный осел?
- Почему деревянный осел?
- Это я так, к слову. Мысли вслух. Не обращай внимания.
- А Любушка тоже революционер?
- Да.
- И она останется со мной?
- Конечно.
- А вы, товарищ Альенде, еще побудете с нами?
- К сожалению, не могу. Я умер. Меня убили. Разве ты не знаешь?
- Знаю. Это ужасно.
- Не переживай. Теперь мне легко и покойно.
С этими словами президент подал руку Любушке, помогая спуститься с кентавра, сам же ловко вскочил на диковинного зверя и исчез. Любушка тотчас легла рядом с Ягнатьевым, крепко обняла его и уснула.
Некоторое время Алеша, не решаясь пошевелиться, размышлял о кентаврах, но вскоре его тело стало затекать, и он попытался повернуться. Любушка во сне укусила его за ухо. Алексей Ильич хотел что то сказать, но сам провалился в сон. Он проспал трое суток. Ему снились летучие мыши.
Еще несколько женщин
Представим, что я разложил перед вами несколько женских фотографий.
Как будто у меня были все эти фотографии и вот, теперь я разложил их перед вами.
Смотрим.
Это - уже знакомая вам Любушка. На снимке она пьет клюквенный сок и смеется. Капелька сока упала на блузку, получилась капелька крови. Исходя из того, что Любушка, как вы теперь знаете, революционерка, капелька крови уместна и даже необходима. Всякая революция еще и представление. Не знаю, как сложилась ее судьба. Говорят, стала воровкой и попала в тюрьму, но мне не верится. Мелко для человека, оседлавшего кентавра. А вот упасть с балкона вполне могла. Революционеры обожают развешивать на балконах чучела и флаги.
А вот Зинка, моя однокурсница, амазонка. Она обожает мужчин и страдает аллергией. Следовательно, ненавидит домашних насекомых. Ее страсть - путешествия в горы. В походах она, как правило, оказывалась единственной представительницей прекрасного пола, чем и пользовалась, превращая суровых скалолазов в безвольных пажей. Знакомая цыганка Мила нагадала ей раннюю и нелепую смерть. Амазонка должна была задохнуться от нафталина, перебирая одежду в шкафу. Однако Милы нет вот уже года два, а Зинка по-прежнему штурмует Алтай и Тибет. На фотографии Зинка в венке из полевых цветов печально улыбается, прислонившись к камню со странной надписью "Пожалел волк, вот и".
А вот как раз Мила. Изображает Кармен. В руках настоящие кастаньеты. Хороша!
Наш общий друг Роман присутствовал при ее смерти. Последняя ее фраза звучала так: "Теперь, Ромочка, когда ты подарил мне колокольчик, и умереть не страшно". С этими словами она выпила рюмку водки, улеглась на диван, и буквально через минуту покрылась голубым пламенем. На обуглившемся уже лице ее по прежнему сияла ослепительная улыбка.
Роман говорит, что она не умерла. Он утверждает, что цыгане вообще не умирают, но отправляются прямиком в зыбкий мир.
Вот и бродяга толковал о зыбком мире. Что за мир такой?
Ромка закончил московский Физтех. Теперь работает экспедитором на овощной базе.
А это - портрет Валентины Терешковой, первой женщины космонавта.
А это - вырезка из детской книжки с изображением лисы по имени Патрикеевна. В китайской мифологии лиса, как правило, женщина оборотень. Источает коварство и зло. Наша Патрикеевна миловидна и доброжелательна. Уверен, что она еще долго не могла простить себе минутную слабость, повлекшую за собой смерть вольнолюбивого колобка.
Зачем я показал вам все эти фотографии?
Захотелось показать, вот и показал.
Наши судьбы переплетены невидимыми нитями. Мы не представляем себе, каким образом события в жизни одного человека сказывается на судьбе другого. Хотя они и не знакомы. Логика мешает выявить закономерности.
Тотчас приходит на ум набивший оскомину эффект бабочки.
Словом, держим путь как обожженные в автобусе: один повернется, а всем больно.
Золотые денечки
В детстве мы жили вместе: Дед, бабушка, мама и отец. Прекрасные люди. В доме царила любовь.
Золотые были денечки.
Теперь, спустя годы, когда денечки золотые остались воспоминанием, а из всех взрослых обитателей моего детства рядом осталась только мама, реальность стала иной. Явь обветшала что ли. Разница между той и другой реальностью... как бы точнее сформулировать мысль?.. это как разница между собственно воспоминанием, и воспоминанием, изложенным на бумаге.
Нельзя сказать, что при видимом росте разобщенности люди стали проявлять меньший интерес друг к другу. Мало того, я нахожу, что любопытство человека к человеку стало нарастать. Другое дело, интерес приобрел несколько неожиданные формы.
Доброе утро, майор Бертран
Феномен моды на анатомический театр заключается в следующем: с некоторых пор детали человеческого тела, не только фрагменты, но даже сами ткани стали предметом чрезвычайного внимания обывателей. Актуальными сделались темы расчленения, откусывания пальцев, торговли органами, приготовления пищи из человеческого мяса, наконец, изготовления произведений искусства из того же материала.
Доброе утро, майор Бертран.
Борщ
Тем временем в Бокове варят борщ.
В огромных матовых кастрюлях помешивают рубиновую жижу.
Пахнет укропом и чесноком.
Ева помешивает борщ.
Клавдия-Даная помешивает борщ.
Любушка голубушка помешивает борщ.
Липочка помешивает борщ.
Берта Наумовна помешивает борщ.
Зинка помешивает борщ.
Валентина, дай ей Бог здоровья, помешивает борщ.
Варвара Васильевна, Царствие ей Небесное, помешивает борщ.
Мила вся горит, но помешивает борщ.
Патрикеевна помешивает борщ.
Оленька помешивает борщ.
Вика помешивает борщ.
Полина Сергеевна помешивает борщ.
Тринадцать.
Четыре раза по три и еще одна - Липочка.
Путь познания
Подчас складывается впечатление, что путь познания на определенном этапе обрушился, и все приходится начинать с начала. Не берусь судить, плохо это или хорошо. Во всяком случае, присутствует во всем этом некий первобытный азарт. Быть может, нам дан шанс вспомнить, насколько хрупок человек?
Хрупкостью отличаются также микроскоп и фарфоровый китаец.
Стекло много прочнее. В отличие от человека стекло не превращается в туман.
Стекло
Стекло - микроскопически однородное аморфное вещество, состоящее на 72% из оксида кремния, 14% оксида натрия и других оксидов. Его получают путем варки в печах и последующей разливки на поверхность расплавленного олова.
В начале нашего столетия стали внедряться стекольные печи непрерывного действия. Это такие бассейны из огнеупорного кирпича длиной до 50 метров, шириной до 11 метров и глубиной до 1,5 метра. Вдоль всей длины размещены газовые горелки. Такой бассейн вмещает 2000 тонн стекломассы и производит до 600 тонн стекломассы в сутки.
Шихта (смесь, например, из 7 компонентов - песок, доломит, мел, сода, глинозем, технические добавки и стеклообои) в виде однородного порошка засыпается в эту ванну. Горелки разогревают ее до 600-800 градусов. Порошок плавится - получается пенистый непрозрачный расплав, пронизанный пузырьками газа. Расплав движется к противоположному краю бассейна, постепенно нагреваясь до 1100 - 1200 градусов. При таких температурах заканчивается процесс силикатообразования. Постепенно начинается стеклообразование. Потом состав выравнивается. Масса становится однородной. Причем скорость стеклообразования почти в 10 раз ниже скорости силикатообразования. Но вот этот участок пройден. Температура поднялась выше 1400 градусов, наступил процесс осветления. Все газообразные включения должны улетучиться. Иначе мы получим испорченное стекло.
Затем идет стадия гомогенизации (усреднение). Температура - выше 1500 градусов. Время всех стадий зависит в основном от состава шихты. Общее время варки стекла такого качества (из 7 компонентов) - 5 - 6 дней. Стекломасса готова. Можно начать охлаждение. В конце печи (бассейна) горелок нет. Постепенно и плавно температура падает до 1100 - 1250 градусов. Теперь можно придать стекломассе любую форму. Когда масса затвердеет, получится нужное изделие.
Можно подать струю стекломассы с температурой около 1000 градусов между вращающимися валками (принцип выжимания мокрого белья). Здесь путем сжатия можно варьировать толщину стекла.
Вместо валков можно получать листовое стекло методом вертикального вытягивания через так называемую лодочку. Она "плавает" в самом конце печи в стекломассе. В лодочке проделана щель. Сквозь нее просачивается стекломасса, ее схватывают вращающиеся охлажденные валки и вытягивают вверх. Там ее подхватывают следующие валки и тянут еще выше. Таких валков может быть до 22 пар. Высота шахты, в которой они движутся, достигает 8 метров.
Чтобы стекло не было хрупким, его отжигают. Отжиг - это охлаждение от 980 градусов до 100 градусов по определенному режиму, то есть скорость движения ленты стекла строго контролируется.
Хрупкость стекла - это его возможность сопротивляться удару. При испытании на хрупкость на образец стекла сбрасывают стальной эталонный шар либо бьют его маятником. В обоих случаях прочность определяют работой, затраченной на разрушение образцов.
Экскременты
Не забыть об экскрементах.
Экскременты также занимают высокое место в реестре явлений, заново потрясших человечество. Совершив непостижимый оборот в своем развитии человечество вновь обнаружило в экскрементах тайну, вожделение, смех и страх.
Пекло
Надобно иметь в виду, что буквально в пятистах метрах от выбранного места действия, точнее, места бездействия, тем временем кипит жизнь. Кипит в прямом смысле этого слова, ибо там, в пятистах метрах от выбранного места действия, а это ванная, напоминаю, так вот в пятистах метрах от выбранного места действия несколько дней кряду стоит адская жара. И уже никто не сомневается в правоте сведущих людей, утверждающих что земной путь и есть преисподняя.
Жаркие страны полны всевозможных ужасов и безобразий. Окажись Алексей Ильич в одной из этих стран, он немедленно стал бы жертвой работорговцев. Не исключено.
Все же не умеем мы по настоящему оценить счастья родиться в России.
А совсем недавно счастьем было родиться в СССР.
Переворот
Гришаня Горохов, по кличке Горох - коренастый малый с плоским конопатым лицом. Гришаня одним из первых принес в военкомат заявление с просьбой отправить его добровольцем, защищать революцию в Чили.
Алеша Ягнатьев заявления не писал. Ему не хотелось в Чили. До трагических событий понятие "переворот" ассоциировалось в его сознании с неким механическим действием, работой экскаватора, например, или переворачиванием теста при изготовлении пампушек к борщу. Когда же до него дошло иное значение этого слова, он, будучи впечатлительным мальчиком, живо представил себе расстрелы и пытки во всей леденящей душу предсмертной красе. Ощущение полной беспомощности охватило его. Похоже, след от перенесенного в дни чилийского путча духовного паралича остался в нем на всю оставшуюся жизнь.
Отец Гришани, коренастый мужчина с плоским конопатым лицом, узнав о заявлении, избил сына утюгом и в клочья разорвал ранец.
Перед уроком физкультуры Горох показал одноклассникам пунцовую спину покрытую, точно чернильными галочками, следами от носика утюга.
Алеша был потрясен. Прежде он не испытывал ни малейшей симпатии к Гришане, не испытывал он ее и теперь, но теперь острое сочувствие овладело им целиком, вероятно даже большее, нежели сочувствие Гороха к чилийской революции.
Втайне от Гришани юный Ягнатьев обратился к своим товарищам с предложением собрать деньги и купить героическому мальчику новый портфель. Все знали о трудном материальном положении многодетной семьи Гороховых и предложение Алеши горячо поддержали.
Уже начался сбор денег, когда некий благожелатель донес Гришане об инициативе Ягнатьева.
Горох почувствовал себя униженным и оскорбленным.
Он бил Алешу под дружный смех одноклассников в той самой раздевалке, где еще недавно демонстрировал собственные побои. Бил долго, до крови, после чего добродетельный мальчик три дня боялся ходить в школу.
Тем временем в далекой Латинской Америке мужчинам прикладами дробили пальцы, а женщин насиловали при помощи эльзасских овчарок.
Круг зверя замкнулся.
Вот вам и сюжет.
В отличие от системы кровообращения, законов Ньютона и Паркинсона, теории Эйнштейна, лошади Пржевальского и геометрии Лобачевского, сюжет не является обязательной частью человеческого бытия и чаще является причиной несчастья, нежели радости.
Немного анатомии
Людей много. Люди отличаются друг от друга, хотя определенное сходство обнаруживается без труда.
Людей много. А конечностей приблизительно в четыре раза больше.
Общая длина кишечника взрослого человека составляет 5,5-6 метров. При этом длина тонкой кишки - в среднем 4,5 м, а толстой - 1,5 м.
У коротконосых средняя длина пениса составляет 10 см, а у длинноносых - 13 см.
У Эби и Бриттани Хенсел, самых известных сиамских близнецов, две головы и одно туловище.
Сердце, почки, печень и легкие свиньи по своим характеристикам очень близки к человеческим. Это не только визуальное, но и функциональное сходство: органы работают по схожим принципам, имеют аналогичную структуру и выполняют те же функции.
Благодаря усилиям команды ученых из Гарварда и Массачусетского технологического института в 1997 году появилась на свет крыса с человеческим ухом.
Зачем я представил вам эти любопытные сведения?
Дело в том, что бесконечный духовный поиск изрядно утомил всегда стремившееся к простоте человечество. Сегодня к приоритетным направлениям разумной мысли относятся всевозможные анатомические изыскания от пластинации до каннибализма.
Еще одна существенная примета изменившегося мира.
В связи с этим открываются головокружительные перспективы. Возможно, со временем, например, удастся увеличить у человека число конечностей, что, согласитесь, значительно облегчит жизнь миллионов.
Боков
Невзирая на жару в провяленных двориках жители Бокова в сирых своих одеждах часами стучат костяшками домино, напоминая Господу о том, что, несмотря ни на что, они все еще живы. В теньке под каждым столом припрятана бутылочка.
Об исключительной доброте этих людей можно судить по льнущим к ним дворовым собакам и кошкам. Разумеется, зверью достаются ласковые слова и лакомые кусочки.
Смертельный поцелуй осы
В раннем детстве на даче Алексей Ильич наблюдал трагическую сцену гибели соседки Варвары Васильевны, подвергшейся нападению осы.
Варвара Васильевна была очень крупной волевой женщиной с низким голосом и пучками черных волос, выглядывающих из ноздрей.
Варвара Васильевна ругалась матом, что конечно смущало родителей Алеши. Вероятно, и сама Варвара Васильевна не была рада этому обстоятельству, но поделать с собой ничего не могла. Самое большое могла продержаться две три минуты, но затем сорные слова вновь проникали в ее речь. По-видимому, чужеродные слова эти существуют сами по себе наподобие тараканов или слепней.
Без Варвары Васильевны родители обойтись не могли, так как Алеша часто отказывался есть. При появлении же Варвары Васильевны с солдатским ремнем в руках аппетит возвращался, и мальчик тотчас принимался уплетать за обе щеки.
Боковские родители издавна считали своей святой обязанностью усердно кормить деток. Быть может, виной тому мудрая пословица "от сумы и тюрьмы не зарекайся" с непременным акцентом на тюрьме, поскольку богатых людей в тех краях отродясь не водилось, а сидельцы водились почитай в каждой семье. Что такое тюремная баланда всякий знает, так что деток откармливали впрок.
Возможно ложное умозаключение, но Ягнатьев находил его справедливым.
Наслушавшись ужасных рассказов взрослых, он всю жизнь панически боялся тюрьмы, которая представлялась ему в виде гигантской трансформаторной будки, наделенной мистической способностью затягивать и жалить током человеческие жизни.
Во время одного из громоздких визитов Варвару Васильевну укусила оса.
Прямо в лоб.
Несчастная вскрикнула и выронила из рук ремень. На глазах Алеши первоначально лицо, а затем и вся голова ее стала надуваться превращаясь в боксерскую грушу до тех пор, пока, охнув, не лопнула, оросив куст малины чем то белым.
Тело Варвары Васильевны постояло несколько секунд и рухнуло.
Все произошло так неожиданно и неправдоподобно, что маленький Ягнатьев подумал, что ему привиделось и по привычке принялся за еду.
К завтраку была отварная молодая картошка и консервированная сайра.
Осознание пришло позже, когда родители помогали врачам укладывать тело Варвары Васильевны в карету Скорой помощи.
Алеша спросил:
- А что, Варвара Васильевна заболела?
Бледный от ужаса отец, не в силах слова молвить, утвердительно кивнул головой.
- Значит, она завтра не придет? - с надеждой спросил мальчик.
Мудрая бабушка развеяла надежду:
- Не придет. Но будет из куста наблюдать, как ты кушаешь, Алешенька.
Бабушка тоже вскоре умерла от апоплексического удара.
До сих пор, оказавшись подле орешника или дерезы, Ягнатьев нередко чувствует на себе внимательный взгляд убиенной Варвары.
В этой неприятной истории в той или иной степени наказаны все кроме осы.
Впрочем, мы ничего не знаем о ее дальнейшей судьбе.
Так или иначе, есть над чем задуматься.
В парикмахерской
Алеша не любил парикмахерскую, и каждый поход в пропахшее тройным одеколоном заведение сопровождался его отчаянной истерикой.
Сопротивление было сломлено раз и навсегда после рассказа старенького парикмахера о том, как один мальчик своими капризами так расстроил мать, что она в отчаянии загнала ему в голову гвоздь по самую шляпку. И сделала она это так умело, что мальчик ничего не почувствовал. И вот, сообщил мастер, буквально вчера он стриг того мальчика, в результате чего сломал машинку. По всей видимости, машинки старенькому парикмахеру вовсе не было жаль, потому что во время рассказа он покатывался со смеха. И, удивительное дело, все посетители цирюльни смеялись вместе с ним.
Не смеялся только Ягнатьев. Он, примерив эту историю на себя, был в состоянии оцепенения. Так, вероятно, чувствует себя оса, угодившая в борщ.
Наполеон
Еще Алексею Ильичу запомнилась старинная книжка о войне 1812 года с утекающими из заснеженной России замотанными в бабье французами. Алеше было жаль их. Он всегда был склонен к состраданию. А Наполеон не нравился ему. На портрете волосы императора, колечком прилипшие ко лбу, казались жирными, из чего следовало что он никогда не мыл голову.
Наши - другое дело. Взять того же Коновницына иди Раевского.
А вот я обратил внимание - у всех врагов Отечества, как правило, неказистый вид.
Как видите, круг тем так или иначе связанных с купанием Ягнатьева весьма обширен.
Арик Шуман
Судя по тому как уличные животные внимательно наблюдают за игрой в домино, им тоже присущ азарт. Впрочем, все это не имеет никакого отношения к нашей истории.
Зато самое непосредственное отношение к нашей истории имеет Арик Шуман.
Однажды он подхватил дизентерию.
Утренняя сценка в инфекционном отделении. Фекальное шествие. Очень смешно.
Точно в немом кино. Не хватает тапера.
Ха ха ха ха ха!..
Кстати, куда подевались таперы? Неужели всех расстреляли?
Рассеяность
С некоторых пор Алексей Ильич стал не всегда удерживать в руках предметы. Разнообразные соображения по этому поводу роились в его голове. Утешал он себя тем, что это не главное. Случаются вещи и пострашнее. В конце концов, он не ювелир и не хирург, да и предметов не так уж много испорчено.
Отшучивался, объявлял, что стареет, хотя до старости было далеко.
На самом деле предметы просто перестали интересовать его.
Если прежде он брал в руки чашку с кофе, осознавал, что вот у него в руках чашка кофе и теперь он этот кофе выпьет или угостит кого-нибудь Разумеется, в голове его наряду с мыслью о кофе присутствовали и другие, более содержательные мысли. Тем не менее чашку из виду он не упускал. Теперь же забывал о ней самым решительным образом.
То, что называется рассеянностью. Когда философские мысли или фантазии становятся большей реальностью, нежели сама реальность.
То, что свойственно творцам: художникам, композиторам, краснодеревщикам и конструкторам космических кораблей, словом тем, кем он не был и стать не стремился.
Продиктованная Дедом готовность к переустройству мира в нем не прижилась, и по жизни он ступал как бы по инерции. А вот рассеянность укоренилась и с годами становилась все более заметной.
Изыскания, коими Ягнатьев как нибудь занимался по долгу службы, как правило, были мертворожденными. Он вообще не любил искать. Прятать от него деньги или вещи было сплошным удовольствием для насмешников. Хоть под самый нос положи, все одно не найдет.
Этим частенько пользовалась его супруга Вера.
Первое время это забавляло ее.
Входит Дед фронтовик
Итак, входит Дед фронтовик. Ореол седой шевелюры. Кесарь. Вафельное полотенце через плечо. Ощущение воздушной ямы.
"Помни, ты должен стать человеком, который может все переменить. Буквально все. Помни".
Наши дети
Мы часто безжалостны к своим детям. Нетерпеливы и безжалостны. С ловкостью иллюзионистов мы умеем пропускать мимо ушей их сокровенные мысли и не обращаем внимания на сигналы и знаки, коими они предупреждают нас о приближении беды. Хотя обитают они рядом. В соседних комнатах. Слышно хорошо.
Нас часто раздражают звуки их жизни. Вместо того чтобы бережно спрятать эти звуки под верблюжьим одеялом памяти дабы не упустить ни единой жалобы, ни единой просьбы, мы охотно отпускаем их во двор к приятелям, и, случается, испытываем облегчение, когда, повзрослев и окончательно разуверившись в нас, они уходят навсегда.
Навсегда.
А затем мы болеем, старимся и умираем. И нередко задаемся вопросом, почему так все устроено? И почему так скоротечна наша жизнь?
С ребенком в себе мы обращаемся и того хуже. Взамен радости, вдохновения, восторженности мы подсовываем ему случайные слова, скуку и обиды. А детское любопытство всеядно. Не только что возраст, мы сами меняем черты этого ребенка. Порой до неузнаваемости.
Мы боимся ребенка в себе, вот что. Знаем, что он чист, непорочен, чаяниями, мыслями светел, и боимся его.
Дед фронтовик бреется
На шершавом круге стола в большой комнате размещаются тяжелые фигуры - судок с паром, оловянная мыльница со щемящим розовым кусочком, бледный на фоне гранатовой рукоятки помазок, одутловатое слезящееся зеркало, пульверизатор с холодной, как собачий нос грушей и мутной лиловой жидкостью внутри.
"Ты не должен забывать, где и с кем ты живешь. Мы твои радость и гордость".
Бритва возникает не сразу. Перед появлением бритвы торжествует пышная пауза, во время которой Дед тщательнейшим образом изучает зрителя. Зритель - я, так как всегда сплю в большой комнате на просторной двуспальной кровати со стальными шариками в изголовье.
Энди Уорхол
В 1967 году мы с отцом отдыхали в Пицунде. Именно там я впервые увидел голых девочек. Почему родители выпускали этих маленьких девочек голышом на пляж, и по сей день ума не приложу. Я еще ничего не знал об особенностях их анатомии, и мне думалось, что этим несчастным детям сделали операцию. Спросить, что явилось причиной такого жуткого вмешательства, я не решился, однако боль за этих несчастных пупсиков осталась надолго. Но речь не об этом.
В открытом кафе, где мы с отцом ждали обеда или ужина, теперь не вспомню, к нам подошел высокий серьезный человек в светлом клетчатом пиджаке и преподнес мне стаканчик мороженого. Лицо его на мгновение занялось улыбкой, но тут же вновь посуровело, и он покинул нас, не дождавшись моей благодарности.
- Узнал его, - спросил у меня отец? - Это Николай Черкасов, великий актер. Помнишь "Весну"?
"Весны" я не помнил, Черкасова не знал. В голове крутилось совсем другое имя.
- Разве это не Уорхол? - спросил я.
- Какой еще Уорхол?
- Энди Уорхол.
- А кто это, Энди Уорхол? - недоумевал отец.
- Не знаю, но думаю, что это был именно он.
Молния
Позже, уже в школе, я вновь встретил такие же, что на кровати стальные шарики на уроках физики. Оказалось, что, если вращать рукояткой пластмассовое солнце, эти шарики способны выстреливать молнией.
Разговор с таксистом
Я как-то поинтересовался у таксиста, кареглазого малого с фиксой, склонного к беседе, не кажется ли ему, что мир изменился.
- В каком смысле? - уточнил таксист.
- Стал другим в одночасье.
- А вы знаете, а вполне может быть. У меня есть собака. Бультерьер Тайсон. Умнейший зверь. Дружественный. Не ко всем, конечно. Одна беда, никак не могу отучить его гадить на ковер. Я уже и с кинологом советовался, у меня есть знакомый кинолог, в органах работает. Главное, спросил, а собака у вас не буль? Конечно, отвечаю, кто же еще. Тогда проще убить. Надумаешь, обращайся. Грубый человек. В органах работает. Все же профессия сказывается. Хотя, по идее, кинологи собак должны любить. Но, как видите, бывают исключения.
- И что же? - спросил я.
- Разумеется, Тайсона я к нему не повел. Тайсон мне друг. Таких друзей как Тайсон у меня больше и нет.
- Мы говорили об изменившемся мире, - напомнил я.
- Я помню. А тут такое дело. Последнее время, когда я глажу Тайсона, меня бьет током. Раньше так не было. Даже не глажу, просто прикоснусь, тут же разряд электричества. Что из этого следует?
- Что?
- Щетина у Тайсона синтетическая. То есть вполне вероятно, что это уже и не Тайсон, а другая собака. Синтетическая. То есть уже и не собака фактически. То есть подменили. И нас с вами могли подменить. А мы и знать не знаем. Мы же не заметим. Это, скорее всего, ночью происходит. Я так думаю. Просыпаемся, а это уже не мы.
- А зачем?
- Зачем подменили?
- Да.
- Кто их знает. Значит так нужно. Универсальный ответ. Я всегда им пользуюсь. Опасно думать о всяких таких вещах. А оно так и есть. Без нужды ничего не бывает. Нужда - это не нищета, как многие думают. Нужда - это когда кому-нибудь что-нибудь нужно. Вот Тайсону нужно гадить на ковер. Почему? Неизвестно. Приходится каждый раз застирывать. Ругаюсь, конечно. Не на Тайсона, так, в пустоту.
- А кто это "они"?
- В каком смысле?
- Кто нас подменил?
- Не знаю. Опасно думать о всяких таких вещах.
Дед фронтовик бреется
Скрестив ноги, Дед намыливает щеки.
В ямочке на моем затылке, пробуждаясь, шевелится оса.
Дед все еще намыливает щеки.
Оса отправляется в путешествие вдоль моей спины.
Дед намыливает шею.
Оса перемещается под лопатку.
Дед намылен.
Оса замерла.
Совсем некстати закашливается, но тут же сосредотачивается.
Пальцами левой руки зажимает свой нос.
Взмах лезвия и...
Смертельный поцелуй осы.
И тотчас озноб.
Такой представлялась мне война, о которой Дед никогда не рассказывал.
Их поколение умело молчать.
Перед погружением
Перед погружением уже голенький Алеша Ягнатьев...
Намеренно опускаю описание того, как мучительно долго стаскивал я с себя, казалось, вросшую в кожу белесую от соли одежду. Пренебрегаю описанием так как в это время все до единой мысли оставили меня. Мой мир был контужен. Фрагмент пустоты. Эпизод вегетативного существования. Апалический синдром.
Ничего интересного.
Дед фронтовик был контужен под Кенигсбергом.
Литература допускает прием, когда описываются некоторые события в жизни персонажа, а затем происходит временной обвал, и мы обнаруживаем героя спустя, скажем, неделю или несколько лет.
Автор, использующий такую технику, все же соблюдает последовательность и однажды приводит читателя к задуманному финалу. Я же, как видите, очарован и порабощен деталями. О последовательности особо не забочусь, и куда приведу читателя неизвестно. То есть, наслаждаясь нюансами, путешествую вместе с читателем в неизвестном направлении.
Очень жизненно. Мы часами можем наблюдать за течением реки, представления не имея, каким образом все это закончится.
Реология*
Кто бы, что ни говорил, у реологов есть чему поучиться.
Именно они доказали, что кошки могут одновременно пребывать в жидком и твердом агрегатных состояниях.
Доброе утро, майор Бертран
Журнал "Аrt" устами австрийского критика Райнера Метцгера назвал Гюнтера фон Хагенса самым интересным художником года. Это тем примечательнее, что сам герой - не художник по определению, а патологоанатом, работающий в Гейдельбергском университете и изобретший особую технологию обработки и консервации человеческих тканей с помощью силикона, так называемую "пластинацию". Год назад в Мангейме он показал результаты своих исследований, а именно, особым образом сохраненные трупы и отдельные человеческие органы. Та выставка была сугубо естественнонаучной. Включенный в проект "Власть возраста" куратором Броком Гюнтер Фон Хагенс стал... художником...
За объектами Фон Хагенса прочитывается определенная, но по сути, чудовищная, программа "из истории искусства": по сути, они сделал свои римейки классического и авангардного искусства. "Бегун" с мышцами, отсоединенными от костей и развевающимися сзади как яркие парашютики - это римейк скульптур футуристов. "Человек ящик" - реплика на работу Дали 1926 года, а "Человек, держащий в руках свою кожу" - это парафраз вечной истории о Св. Варфоломее.
В каталоге Фон Хагенс пишет: "Наука анатомия ограничена. В человеческом организме около 6000 известных частей, которые за прошедшие 4 века неоднократно изображались в атласах или представали в изготовленных препаратах. Я же хочу показать в этой сфере что то еще невиданное ранее. При этом я не полагаюсь на мое Знание, но ищу и надеюсь, что возникнет что то новое, не само собой разумеющееся. И как художник мысленно компонует свое будущее произведение, так и я размышляю о различных вариантах препарирования. В оптимальном случае я имею перед собой готовый пластинат, так же как скульптор видит изваянную статую. Но в отличие от скульптора, который может свободно обращаться с глыбой мрамора, я все таки должен с почтением относиться к имеющимся останкам. Ключ к созданию произведений "анатомического искусства" заключается в планировании работы над препаратом, точном придумывании композиции анатомических деталей и тонком, чистом выполнении задуманных операций... Произведения искусства - это артефакты, сотворенные людьми. Произведения анатомического искусства - это переработанные продукты природы. Вместе со скелетом и мумией пластинаты - это форма посмертного существования индивида. Но в отличие от них, так же как в отличие привычных, жутких, коричневых, формалиновых препаратов, в пластинатах сохраняется сама органика объекта, то, из чего человек когда то состоял".
Доброе утро, майор Бертран.
Водомерка
Ловец сюжетов. Живо представляю себе его. Это непременно жизнерадостный человек. Последовательность его конек.
Последовательность и выводы связаны между собой как соитие и рождение ребенка. Каждый жаждет, чтобы у него родился здоровый ребенок.
Другое дело, при соитии не всегда думают о деторождении. Иные и вовсе не думают.
Теперь не думают. Прежде думали.
Справедливости ради иные и прежде не думали. Но серьезных людей было значительно больше. А среди прежних авторов - тем паче. Для прежних авторов выводы не были пустым звуком.
Ловец сюжетов, как правило, о выводах не думает. Плевал он на выводы.
Я не имею отношения ни к тем, ни к другим.
Меня интересуют жизнь водомерок. Отсутствие логики и смысла в их движениях восхитительно.
В движении
Ягнатьев то появляется, то исчезает, то появляется, то исчезает. Обратили внимание?
Такие дела.
Жук
Профессор патологической анатомии Борис Иванович Жук был гением.
Высокий, ушастый, сутулый. Очки с толстенными линзами. Пальцы длиннющие. Глаза - зияющие точки. Нехорош собой, но красавец. Движения плавные, голос тихий. Нескладный, но элегантный. Аристократ. Даже в клеенчатом своем фартуке смотрелся аристократом. Между тем этот изысканный, даже несколько женственный человек в годы войны служил оперуполномоченным на Западной Украине.
Он говорил, - Что там прячется в человеке? Никто не знает. Он сам не знает. А я знаю.
С улыбкой, конечно. Он редко расставался с улыбкой.
Вскрытия, производимые Жуком, представляли собой зрелище магическое, колдовское.
Закрывал глаза, коротко молился про себя, после чего низко наклонялся над трупом точно цапля, приподняв одну ногу.
Ах, птицы, птицы!
Некоторое время профессор слушал мертвое тело, прислонившись к нему огромным своим ухом. Затем, легко удерживая большим и указательным пальцами секционный нож выписывал в воздухе дирижерский вензель и... одним движением открывал грудную клетку усопшего. После чего принимался пританцовывать, бормотать и нашептывать.
В отличие от однокашников, которые вздыхали, зажмуривались, переговаривались, Алексей Ильич безотрывно наблюдал за ритуалом. И вот какие мысли посещали его: кто он, этот мертвый человек, не знаю, только это не он. Навряд ли человек, что-то другое. Подмена. Кто-то подменил его. Кого? Человека, если был человек, если это не обман с самого начала. Нет в нем признаков жизни, признаков угасшей жизни. Интересно, из какого материала сделано его тело и органы. Искусная поделка. Фантом. Разве профессор этого не видит? Видит, конечно, но делает вид, что не видит. Учит. Его дело нас учить, вот он и учит. Интересно, когда была произведена подмена? Ночью вероятно. Когда близкие, устав от слез разбрелись по спальням. А куда делся покойный? А что если такое происходит каждый раз? Усопших похищают, а их место на смертном одре занимают куклы. Не куклы, такую куклу создать невозможно. Человеку невозможно, но кто сказал, что их делает человек? Это происходит само по себе. Как бы само по себе, так проще понять. А мертвец отправляется в некое путешествие. Говорят, душа уходит. Нет, весь человек уходит. С ручками, ножками. Мы же целехонькими видим во сне своих мертвецов. А хороним копии, фантомы. Почему от нас это скрывают? Разве нам не было бы легче мириться с потерями, когда бы мы обладали этим знанием? Нет, этого нельзя. Нельзя людей лишать горя. Радости нельзя лишать, но и горя лишать нельзя.
Алексей Ильич никогда не был и теперь не является сумасшедшим. Менее всего хотелось бы мне, чтобы будущий читатель, ознакомившись с моим опусом, пришел к подобному заключению. Алексей Ильич отдавал себе отчет в том, что его соображения, когда бы он поведал их кому бы то ни было, могли произвести на собеседника чудовищное впечатление.
Тем не менее, однажды Алеша не удержался и поделился своими мыслями с профессором. То, что услышал он в ответ, превзошло все его ожидания.
Профессор улыбнулся загадочной своей улыбкой и произнес, - Только, пожалуйста, Алеша (прежде он никогда не называл его по имени), пожалуйста, никому больше не рассказывайте об этом.
Произнес, приблизил к себе голову ученика и поцеловал его в лоб.
Всякая история содержит в себе один, а, нередко, несколько выводов. Какие же выводы можно сделать из этой истории? Никаких. Пока. Но выводы будут сделаны непременно. Чуть позже. Спешка в таком деле преступна.
Релаксация
Я - вселенная.
Во мне множество сочащихся светом озер, трав и деревьев
Я лежу спокойно.
Мое тело расслаблено.
Мои руки и ноги расслаблены.
Я чувствую пальцы ног.
Они расслаблены полностью.
Чувствую свои голени.
Мои голени расслаблены полностью.
Чувствую свои бедра.
Мои бедра расслаблены.
Я больше не чувствую ног.
Их нет.
Моя грудная клетка расслаблена.
Я больше не чувствую грудной клетки.
Ее больше нет.
Все мое тело расслаблено.
Мое тело расслаблено.
Чувствую свой живот.
Он расслаблен.
Я больше не чувствую живота.
Его больше нет.
Чувствую свое лицо.
Я больше не чувствую лица.
Его больше нет.
Я больше не чувствую своего тела.
Его больше нет.
Меня больше нет.
Входит Энди. У него ключ. Видит, что меня нет. Пожав плечами уходит.
Арик Шуман
Манная каша.
Ха ха ха ха ха!..
Самое отвратительное блюдо на земле.
Нас с Ариком Шуманом объединяет то, что в детстве нас обоих буквально закармливали манной кашей.
У Арика Шумана уже трое детей, а у меня только один. Будет. Если все сложится удачно.
Алексей Ильич Ягнатьев - мой ребенок.
Мой японец
Японец извлекает из чулана юлу. Вот уже битый час он, не отрываясь, наблюдает за ее вращением. При этом лицо его остается непроницаемым. Кто знает, что у него на уме, будь он неладен.
На самом деле я предельно доброжелателен.
"Будь он не ладен" - присказка, а не проклятие.
Еще о детях
У Алексея Ильича детей не было. Это не тяготило ни его, ни его жену Веру.
Ягнатьев сам был ребенком. Это не тяготило ни его, ни его жену Веру.
До поры до времени.
Но об этом позже.
Шекспир
И в небе, и в земле сокрыто больше,
Чем снится Вашей милости, Горацио...
Авторы прошлого
Размышляя о будущем романе, я нередко разговариваю с великими людьми. Советуюсь с ними. В основном это авторы прошлого. Авторы прошлого жили в старом Петербурге, Ялте, Коктебеле, Венеции, в своих деревеньках и просто в деревеньках. Шекспир - в Стратфорде-апон-Эйвоне. Где только не жили прежние авторы. По моим наблюдениям ютились поближе к воде. Не трудно догадаться, что, проживая у воды, авторы прошлого потребляли довольно много жидкости. Не обязательно вина. Совсем не обязательно. Пили чай самоварами. Иногда кофе. Сельтерскую. В классической литературе много говорится о сельтерской.
Торжество морали
Справедливости ради следует признать: чрезмерно развитая интуиция убивает легкость.
Во мне нет легкости.
И в Ягнатьеве нет легкости.
Следовательно, мы оба - интуиты.
Ловец сюжетов плевал на интуицию. В отличие от нас он легок, хотя и глуповат, как правило. За неимением философской глубины завлекает читателя интригой. Грубо говоря, рассчитывает на дурачка.
Здесь уместно вспомнить фразу на все времена: "заманили дурачка на четыре кулачка"
Но читатель, кто бы что ни говорил, умен. Очень умен. Его интригой не возьмешь. Конечно, первоначально он может увлечься, по ночам читать будет, чтобы узнать какой фокус в финале заготовил ему писака. Но как только цветухастая книжица закроется на последней странице, чудовищное разочарование постигнет его. Ибо главным для всех нас, несомненно, является мораль. У ловца же с моралью туго.
И с выводами беда.
При встрече умный читатель при случае задаст литературному интригану излюбленный свой вопрос, - О чем ваша книга?
Или хуже того, - Для кого вы все это написали, милостивый государь? Я с самого начала знал, кто убил. Стоило в таком случае огород городить? В чем мораль? Каковы выводы?
Стыдно, честное слово.
В нашем с Ягнатьевым романе каждая главка содержит и мораль, и вывод. У нас сама главка - и мораль и вывод. Справедливости ради, сюжет просматривается с трудом, но умного читателя от сюжетов уже тошнит.
Легкость
Легкость, на наш взгляд, чаще всего иллюзия. В России, по нашему глубокому убеждению, легких людей единицы. Если они вообще существуют. А те, что производят впечатление легкости, на самом деле играют. Как правило, плохо играют.
Смех
Смеются много. Над родными, друзьями, знакомыми, незнакомыми. Откровенные подлецы смеются над животными и убогими. Над собой смеются значительно реже.
Смех бывает разным. Бывает смех ради смеха, бывает со значением. Бывает смех искрометный, а бывает тяжелый как воздух в прачечной.
Палачи и мясники, главным образом, смешливые ребята.
И румяные.
Смех Арика Шумана существует сам по себе.
Вне Арика Шумана.
Возможно это и не смех вовсе.
Изящная словесность
Ах, изящная словесность, золотая пыльца!
Мы не сумели сохранить ее. Оттого живем теперь на вокзале.
Фрагменты
В моем представлении атомная бомба выглядит так, как изображалась она на рисунках утешавшего наше поколение журнала "Крокодил". Потрясающий журнал! Именно в нем мы впервые увидели портрет Мика Джаггера во всей красе. С языком и стеклянными бусами.
Сначала вымерли динозавры, а потом уже дирижабли. Теперь и те, и другие возвращаются потихоньку.
Никто не смог разубедить Алешу в том, что дирижабли живые.
Моя жизнь состоит из фрагментов Каждый по три дня.
К примеру, три дня бессонницы по поводу ужасающей смерти ленивца.
Три дня изучения "Махабхараты".
Три дня запоя. К слову, запой Ягнатьева длился много дольше.
Покинувшую меня незадолго до настоящих событий многострадальную и терпеливую жену мою Веру, с которой мы прожили без малого двенадцать лет, я сосватал тоже за три дня.
Энди Уорхол
Энди Уорхол крайне возбужден. Возбужден и сосредоточен одновременно. Разговаривает как будто со мной, но даже не смотрит в мою сторону. Бродит по комнате, берет предметы и тут же ставит их на место.
Говорю ему:
- Я думал, вы не работаете с натурой.
Отвечает:
- Никогда не работаю с натурой.
Отвечает машинально. Мысли его далеко.
Усаживается в кресло, тотчас встает, подходит к краскам перекладывает тюбики, возвращается в кресло. Спрашивает:
- Вы же помните Мемлинга? Эти алебастровые мадонны... мертвенные. Мне всегда хотелось оживить их. Помните Мемлинга?
Отвечаю:
- Не помню.
- Не важно.
Из ванной доносится шум воды.
- Алебастр! В точности как у матрон Мемлинга. Помните Мемлинга?
- Не помню.
- Не важно. Я сделаю ее золотой.
Спрашиваю:
- Рыжей?
- Именно золотой! - восклицает Энди. - Она еще не знает, какой сюрприз ждет ее.
- Будет похожа на Лилит?
- Не знаю. Я Лилит не видел. Только бы она не завела разговор о сексе.
- Будет странно, если не заведет. Она же проститутка.
Шум воды прекращается.
Энди переходит на шепот:
- Лишь бы ее не спугнуть.
- Да что с вами?
- Вы скажите ей.
- Хорошо.
- Скажите ей, ничего общего с боди-артом.
- Думаю, ей все равно.
- Скажите.
- Скажу.
Она входит в комнату. Никогда прежде не видел я такой белой кожи. Белесые брови, ресницы, низ живота. Не улыбается, но и не испугана.
Беру ее за руку, усаживаю на табурет:
- Энди Уорхол будет вас рисовать. Вы знаете, кто это, Энди Уорхол?
- Нет.
- Он выдающийся художник и будет вас рисовать.
- Зачем вы? - вмешивается скромник Энди.
Продолжаю:
- Выдающийся художник обессмертит ваш лик. Вы рады?
- Не знаю.
Энди пытается предупредить грядущее недоразумение:
- Простите, девушка. Надо, чтобы вы поняли. Я буду именно вас рисовать.
- Я поняла. Я работала натурщицей. Я начинала как натурщица.
- Я буду рисовать вас не на холсте, я буду рисовать именно вас. Буду рисовать вам ваше лицо, тело.
- Хорошо.
- Ничего общего с боди-артом.
- Хорошо.
- Вас это не смущает?
- Нет.
- Но это лицо останется у вас навсегда.
- Я доверяю вам.
- Почему?
- У вас добрые глаза.
- Это так важно?
- Важно.
Энди замирает.
Надолго.
Возникшая пауза, по-видимому, тяготит натурщицу:
- Я должна что нибудь сделать? Должна вам как то помочь?
Энди выходит из оцепенения:
- Нет. Нет. Ничего не нужно делать. Просто говорите, рассказывайте что нибудь.
- Что?
- Что хотите, все равно.
Энди приближается к ней, принимается рассматривать ее лицо. Близко близко. Шею, губы, щеки близко близко:
- Ну, что же вы молчите? О чем вы хотите мне рассказать?
- Могу рассказать о моей тетушке.
- Пусть будет тетушка.
- Она умирает от рака.
- Прискорбно.
- У нее тоже добрые глаза.
- Наверное, она добрый человек?
- Очень.
Энди принимается священнодействовать. Кладет краску на шею, губы, щеки...
- Видите, сколько у меня родинок? - спрашивает она.
- Да.
- У моего деда было много родинок. Весь в родинках был.
- Любопытно, - говорит Уорхол машинально.
- Мой дед тоже умер от рака. Он много курил.
- Что курил?
- Не знаю. Я не курю и не разбираюсь в этом.
- Нужно было курить трубку.
- Да, я слышала что то такое.
- Лучше, если бы он курил трубку.
- Думаете, в таком случае он избежал бы рака?
- Вряд ли.
- Я тоже умру от рака.
- Вам страшно?
- Нет.
- Теперь не умрете. Теперь вы станете другим человеком. У вас будет новое лицо, тело, новая жизнь.
- Я бы хотела стать актрисой.
- Кем?
- Актрисой. Играть в театре. Возможно, сниматься в кино.
- Это скучно.
- Не знаю. Наверное. Вам виднее. Я раньше не думала о таком. Сейчас пришло в голову.
- Значит, будете актрисой.
- Завтра уже расхочу...
- Вполне.
- У меня правда будет новая жизнь?
- Конечно.
- Вы разыгрываете меня.
- Отнюдь.
- Я знаю, что вы разыгрываете меня, но мне все равно приятно. Я люблю помечтать. Вообще-то я неглупая девушка... Краска слезет, конечно.
- Теперь помолчите немного. Сейчас самый ответственный момент.
Молчание длится недолго, видимо она не выносит тишину:
- Ночью пойдет дождь. Вот увидите.
Энди явно в гневе резко выпрямляется, поворачивается ко мне, протягивает кисть:
- Хотите попробовать?
- Что вы? Я не умею.
- Вот и я не умею, как оказалось... Очень, очень жаль.
И уходит, оставляя меня наедине с несостоявшейся Галатеей.
Уходит навсегда.
Он больше не вернется.
В этом весь Энди Уорхол.
Вера
Вера - рыжая. Не шатенка, рыжая. Мир ее черен и непостижим. Наводит на мысль о том, что рыжие - разновидность брюнеток. У нее меловая как у матрон вышеупомянутого Мемлинга кожа и голубые ручейки на висках.
Если мне не изменяет генетическая память, именно так выглядела Лилит.
На самом дне Вериных глаз рассыпан бронзовый песок. И это не метафора. Когда Вера волнуется, волнуется и песок. К вечеру ее веки краснеют.
Для того чтобы наблюдать движение песка, нужно пристально, не отвлекаясь, смотреть ей в глаза. Стараться не обращать внимания на протест: лучше придержать ее голову руками. Попытаться, по крайней мере.
- Что ты там изучаешь? - каждый раз спрашивала она. - Что ты хочешь там увидеть?
Я молча отводил взгляд, но через некоторое время вновь возвращался к странному своему занятию. Неведомая сила, сродни гипнозу, манила меня.
- Ты сумасшедший? - спрашивала она.
Я не знал, что ответить.
Однажды она плеснула мне в лицо кипятком, но и это меня не остановило.
Вере, как и всякой женщине, хотелось, что бы в минуты ее гнева, я метался по комнатам. Или укладывался на диван, отвернув голову. Или плакал. Или еще что нибудь в этом роде.
Иногда, чтобы утешить ее, я так и поступал. Но, признаюсь, не всегда.
Вера часто гневалась. Признаться, поводов для гнева было предостаточно.
Алеша
Перед тем как погрузиться в ванну Алеша Ягнатьев уселся на ледяной кафель и, согнув ноги в коленях, уперся теменем в хитросплетение покрытых испариной труб.
Плохо ему. Мал и беспомощен Алеша!
На работе он отсутствует уже три дня. Исчез без предупреждения. Ушел и не вернулся.
Что по идее должны подумать сослуживцы? Все, что угодно!
Исчез человек, ужас, ужас! Так должны подумать. Кто угодно, но только не его сослуживцы. Его сослуживцы пропажи как будто и не заметили. Точнее, не придали значения.
Возможно, подумали, пусть отдохнет. Он много трудился, пусть отдохнет.
Это не из равнодушия, просто наш Алеша помечен безупречностью. Сама внешность его кричит о том. Даже вихор свой он то и дело пытается. Я уже не говорю о ладном наклоне головы, тишайшей походке, при которой ее обладатель делается невидимым. Растворяется и все. И тени не остается.
Присовокупите легкое грассирование, каллиграфический почерк, умение промолчать или улыбнуться, когда надобно, отсутствие какого бы то ни было честолюбия, и вы получите портрет помеченного безупречностью человека Алексея Ильича Ягнатьева.
Пусть отдохнет. Так вероятно рассуждали сослуживцы. Ему теперь хорошо. Лучше, чем хорошо, потому что не ходить на работу - это лучше, чем хорошо. Много лучше.
Так рассуждали сослуживцы.
А, может статься, и скорее всего просто не заметили. Отсутствие человека с такой походкой легко не заметить.
Алеша конечно особенный человек, раз уж он стал героем романа. Но людей, похожих на Алешу немало.
Вообще людей много больше чем нам кажется.
Ванна полна неожиданностей
Ванна полна неожиданностей. Вспомнить хотя бы Марата.
Противоречия
Алексей Ильич человек приятный, но порой производит отталкивающее впечатление.
В безволии своем упрям, в стремлениях беспорядочен.
Похоже, что в бесконечной доброте его кроется жало.
Масса противоречий.
Некоторые противоречия в составлении портрета, по нашему с Алексеем Ильичом общему мнению, не нарушают целостности восприятия, напротив, подчеркивают значимость каждой детали в отдельности, придают объем и, если угодно, подогревают любопытство читателя.
С такими противоречиями Ягнатьев вполне мог бы стать героем криминального романа.
Известно, что Агата Кристи писала свои страшилки в ванне.
Я бы не смог написать детектив. Не люблю детективы, так как в них непременно приходится убивать. А я убежден в том, что смерти нет. Хороша была бы история, где душегубы изо всех сил стремятся совершить преступление, а у них ничего не получается.
Я бы на обложках детективов в качестве назидания и упреждения обязал бы где-нибудь в уголке помещать изображение электрического стула. Подобно тому, как на пачках сигарет печатают тошнотворные картинки с мертвыми младенцами и пораженными раком легкими. При виде чудовищного символа умный читатель, разумеется, сделает выбор в пользу романа о гарипе, написанном от четвертого лица, с лучезарно улыбающимся Бремом и ленивцем на обложке.
Справедливости ради, я еще не знаю, что отчебучит мой Ягнатьев. Только предполагаю, а знать наверняка не могу. Не имею права. Разве обладаем мы правом распоряжаться жизнью и судьбами других людей? Даже если автор высоконравственный и благонамеренный человек, заслуживающий всяческого доверия и поощрения, все равно права на жизнь и судьбы своих героев он не имеет.
Вообще, да простит меня Пиранделло, персонажи не особенно нуждаются в авторе. Нуждаются только на первых порах. Для того чтобы тот обозначил их имена. А дальше начинается их вполне самостоятельная жизнь. Вне автора. Нет, они, конечно могут пригласить его прогуляться вечером, поговорить о том о сем, даже напиться с ним могут, но просить совета на будущее не станут.
Вот вам в качестве примера одна фантазия Ягнатьева. Ему хотелось, чтобы у него была некая шкатулочка величиной со спичечный коробок, в которой он, несмотря на размер, смог бы поместиться. Он бы всегда носил ее в кармане брюк, и прятался бы по мере необходимости.
Каково?
Мне бы такое в голову не пришло.
Совсем другой коленкор, когда за дело берется ловец сюжетов. Его герой не может и затылка почесать, когда ему того захочется. Что за жизнь?
Предположим, ловец сюжетов не любит устриц. Так он и не закажет своему герою устриц. Приведет в ресторан и будет заставлять поглощать какие нибудь сосиски с горошком, хотя как раз сосисок с горошком персонаж не желает, мало того, ненавидит. А это, между прочим, дорогущий ресторан. Он бы еще каши манной заказал, прости Господи!
Разве виновен герой в том, что ловец сюжетов скареда?
Я уже не говорю о навязываемых персонажу событиях, часто отчаянных событиях, в результате которых несчастный оказывается в неловком, а порой и в смертельно опасном положении.
Предположим, герой по воле ловца сюжетов оступился и упал.
Подвернул ногу и упал.
Был пьян и упал.
Кирпич на голову, упал.
Зачем?
Повеселить читателя, рассмешить. Ловцы сюжетов очень любят смешить читателя, но часто не умеют этого делать.
Одним словом, малый растянулся. А рука его оказалась в луже. А знает ловец сюжетов о том, что, пролежав в таком положении несколько часов, персонаж может умереть от переохлаждения? Готов ли невежда к такому повороту?
Знает ли писака, что персонажи, случается, страдают понарошку, а умирают всерьез?
Электрический стул
Есть в электрическом стуле что то от музыкального инструмента. Не могу объяснить, что именно. Может быть, подставка для ног напоминают педали фортепиано? Не знаю.
Мне всегда нравились запахи, источаемые музыкальными инструментами.
Кисловатый с оттенками сыра запах фортепиано.
Миндальный дух скрипки.
Горьковатый привкус барабана.
Уксус тарелок.
Нафталин контрабаса.
Электрический стул лишен какого бы то ни было запаха.
Смерть - это вам не жизнь.
Глубокая мысль.
Желаю всем доброго здоровья!
Фактография
1880 г. В большинстве штатов США смертная казнь предусмотрена законом. Основной способ казни - повешение. Однако из за неумелости палачей то и дело разыгрываются ужасающие сцены медленного удушения или обезглавливания казнимых.
1881 г. В городе Буффало, штат Нью Йорк, зубной врач Альфред Саутвик, в прошлом инженер, случайно становится свидетелем гибели пожилого пьяницы, прикоснувшегося к контактам электрического генератора. Поражен тем как быстро и внешне безболезненно наступила смерть, Саутвик рассказывает об этом эпизоде своему другу, сенатору штата Дэвиду Макмиллану.
1881 г. Макмиллан беседует с губернатором штата Нью Йорк Дэвидом Хиллом. Тот обращается к Законодательному собранию штата с просьбой рассмотреть перспективы использования электричества при смертной казни, чтобы отказаться от повешения.
1882 г. Знаменитый изобретатель Томас Эдисон впервые в мире организует снабжение потребителей электроэнергией на базе постоянного тока.
1886 г. Технология энергоснабжения на базе переменного тока, разработанная Джорджем Вестингаузом, оказывается более гибкой и экономически выгодной, что угрожает позициям Эдисона на нарождающемся энергетическом рынке.
1886 г. Законодательное собрание штата Нью Йорк постановляет создать комиссию для исследования вопроса "о наиболее гуманном и заслуживающем одобрения способе приведения в исполнение смертных приговоров".
1887 г. На мировом рынке происходит взлет цен на медь. Поскольку для передачи постоянного тока нужны медные кабели большого сечения, технология на базе переменного тока обретает новое преимущество. Понимая это, Эдисон планирует пиар кампанию против конкурентов.
1887 г. Эдисон устраивает в городе Уэст Орандж, штат Нью Джерси, показательный опыт: несколько кошек и собак заманиваются на металлическую пластину, которая находится под напряжением 1000 вольт переменного тока. Пресса подробно описывает, как гибнут животные.
1887 г. Эдисон публикует памфлет "Предостережение", в котором пытается доказать опасность переменного тока по сравнению с постоянным.
1888 г. В соответствии с постановлением Законодательного собрания штата Нью Йорк, принятым в 1886 году, создается комиссия из трех человек с участием доктора Саутвика. Ее отчет содержит подробное описание различных способов смертной казни.
4 июня 1888 г. Законодательное собрание штата Нью Йорк принимает закон, устанавливающий казнь на электрическом стуле как принятый в штате способ приведения в исполнение смертных приговоров. Разработка конкретных мер по исполнению закона поручена Судебно медицинскому обществу штата.
5 июня 1888 г. Изобретатель Гарольд Браун пишет эмоциональное письмо редактору газеты New York Post с описанием смерти мальчика, прикоснувшегося к оборванному проводу под переменным током. Браун рекомендует ограничить напряжение для переменного тока уровнем 300 вольт, что лишило бы технологию на базе переменного тока экономического преимущества.
Июль 1888 г. Браун отправляется на работу в лабораторию Эдисона в Уэст Орандже.
30 июля 1888 г. Браун и сотрудник Колумбийского университета (Нью Йорк) Фред Питерсон проводят в демонстрацию действия тока на подопытную собаку. Под действием 1000 вольт постоянного тока собака мучается, но не умирает. Тогда Браун приканчивает ее ударом переменного тока в 330 вольт.
Осень 1888 г. Судебно медицинское общество штата Нью Йорк поручает Питерсону проведение исследований по использованию электричества для смертной казни. В течение нескольких месяцев Питерсон и Браун умерщвляют с помощью тока более двух десятков собак.
5 декабря 1888 г. Браун и Питерсон подвергают электрической казни двух телят и лошадь. Заметка об этом в New York Times завершается таким выводом: "Переменный ток наверняка оставит палачей вешателей в нашем штате безработными". По всей вероятности, этот пиар был устроен Брауном или Эдисоном.
12 декабря 1888 г. Группа Питерсона представляет Судебно медицинскому обществу штата Нью Йорк доклад о способе смертной казни с помощью электричества. В качестве орудия казни рекомендуется электрический стул (рассматривались также такие варианты, как бак с водой и стол с резиновым покрытием).
13 декабря 1888 г. Вестингауз пишет письмо в New York Times, в котором обвиняет Брауна в том, что тот действует в интересах и на средства Edison Electric Light Company.
1 января 1889 г. В штате Нью Йорк вступает в силу первый в мире "Закон об электрической казни" (Electrical Execution Law).
Март 1889 г. Браун встречается с Остином Латропом, директором тюрем штата Нью Йорк, чтобы обсудить приобретение для электрического стула вестингаузовских генераторов переменного тока. Поскольку Вестингауз отказывается поставлять свои генераторы непосредственно тюрьмам, Браун и Эдисон прибегают к уловкам, чтобы купить три генератора за 7-8 тысяч долларов.
29 марта 1889 г. Уильям Кеммлер убивает топором свою любовницу Матильду Зиглер. Убийство происходит в Буффало, известном в то время как "Электрический город будущего".
Весна 1889 г. Джозеф Шапло, осужденный за отравление соседских коров, становится первым приговоренным к смертной казни по новому закону. Однако смертный приговор ему заменяется пожизненным заключением.
1889-1890 г. Вестингауз оплачивает усилия адвокатов по обжалованию приговора Кеммлеру на том основании, что казнь на электрическом стуле представляет собой "жестокое и необычное наказание", запрещенное американской Конституцией. Эдисон и Браун выступают свидетелями от властей штата Нью Йорк. Апелляции отклоняются судами, в том числе и Верховным судом США.
1890 г. Эдвин Дэвис, электрик, работающий в тюрьме города Оберн, разрабатывает модель электрического стула, весьма близкую к современной, а также способы испытания этого оборудования с использованием больших кусков мяса.
6 августа 1890 г. Кеммлер первым в мире подвергнут казни на электрическом стуле в Обернской тюрьме. Первое включение тока оказывается неудачным, и процедуру приходится повторить.
Джордж Фелл, помощник палача при первой казни на электрическом стуле: "Ему совсем не было больно!"
Альфред Саутвик: "С этого дня мы находимся на более высокой стадии цивилизации".
Газета New York Herald: "Сильные мужчины теряли от этого зрелища сознание и валились на пол".
Джордж Вестингауз: "Топором бы у них получилось лучше".
В 1896 году смертная казнь на электрическом стуле была введена в штате Огайо, в 1898 м - в Массачусетсе. В 1906 году эстафету подхватил штат Нью Джерси, в 1908 м - Вирджиния, в 1910 м - Северная Каролина. Вскоре после этого электрический стул утвердился в более чем 20 штатах, став самым популярным в Америке орудием казни.
И Эдисон, и Вестингауз успешно развивали свой бизнес. В 1892 году компания Edison Electric Light Company объединилась с Thomson Houston, образовав General Electric. Эдисон со временем признался, что не сумел сразу оценить преимущества переменного тока. В 1912 году Вестингауз был удостоен Эдисоновской медали за "похвальные достижения в разработке технологий на базе переменного тока".
За 100 с лишним лет стулья, конечно, периодически претерпевали изменения, но принцип действия оставался тем же: на короткий промежуток времени в организм осужденного подается ток. Смерть наступает в результате остановки сердца и паралича дыхания.
Долгое время полагали, что следует смачивать электроды и прикреплять их к выбритым участкам на голове и к ноге. Однако современные экзекуторы пришли к выводу, что прохождение тока через мозг не вызывает мгновенной остановки сердца (клинической смерти), а лишь продлевает мучения.
Сейчас преступникам делают надрезы и вводят электроды в левое плечо и правое бедро, чтобы разряд прошел как раз через аорту и сердце.
Песок
Мне часто приходит в голову, что мои наблюдения за песком - одна из глобальных причин Вериного ухода.
Конечно, безденежье немаловажный фактор, но это, если можно так выразиться, парадная сторона дела, фасад.
Нередко про себя я называю наш разрыв кораблекрушением. Хотя, безусловно, кораблекрушение - это кораблекрушение и ничего больше.
Крысы первыми бегут с корабля, это известно. Никто так не любит жизнь как крысы. Они отвоевали свое право на местечко в теплом подвале.
Немного отвлекся, простите. Вспомнились Беляночка и Рута. Теперь они спят. Вероятнее всего без сновидений. Они очень устают за день, Беляночка и Рута.
Сейчас никто и не вспоминает о морских путешествиях и морских путешественниках. Помнится только тупорылый "Титаник". И то потому, что вместе с ним, разрывая сердце мечтательным тихоням, таял на экране сахарный ДиКаприо.
А кто сегодня вспомнит о Фритьофе Нансене?
Другие герои
Теперь другие герои.
Они, с позволения сказать, и на героев-то не похожи. Почему то стало модным брить героев наголо. Понимаю, необходимость - человечество стало лысеть.
Я знаком с портретом человека будущего - он большеглаз и плешив. И с причинами облысения знаком - радиация, нехватка йода и прочее.
Фритьоф Нансен тоже не отличался богатой шевелюрой.
Некоторые соображения
К исконно русским несчастьям принято относить запои. О причинах бедствия говорят туманно или со злорадством. Чаще ничего не говорят.
Не являются ли запои противоядьем для вездесущего и злонамеренного Кроноса, что морщится и киснет во время оного стихийного бедствия? Как знать?
Возникает иллюзия бессмертия, о котором все мы, чего скрывать, мечтаем.
Умирать лучше в ясном сознании, когда можно произнести что нибудь наподобие "ich streben" и попросить шампанского.
Шампанское - неудачный пример. Определенно неудачный пример. Но слов из песни не выбросишь.
В России в особенности.
В России слова врезаются в память намертво.
Стишки в особенности.
В России можно изъясняться на языке одних только пословиц и поговорок.
При неукоснительном соблюдении логики смысл подчас рассыпается как карточный домик.
Так устроена жизнь.
Тем интересна.
Из истории кораблекрушений
В истории кораблекрушений известен случай столкновения океанского судна с... паровозом.
Как такое стало возможным?
Большой океанский лайнер вошел в генуэзский порт и приступил к швартовке. Как раз в этот момент маневровый паровоз подкатил несколько вагонов под разгрузку прибывшего корабля. Завершив свой маневр, паровоз направился дальше. Рельсы проходили у самого края причала, и выступающая над причалом корма лайнера преградила паровозу путь так внезапно, что машинист не успел затормозить. Произошло столкновение, в результате которого паровоз был серьезно поврежден; повреждения получил и лайнер.
Подкидной дурак
Из всех карточных игр Алеша Ягнатьев предпочитал подкидного дурака. Он находил эту игру не пошлой, но нежной.
Подкидной дурак - это и густые, сочащиеся трелями цикад лиловые вечера на даче, и остро пахнущие копченостью купе в поездах дальнего следования, и грядущая безмятежная старость в окружении тихих голубоглазых внучат в одинаково белых панамах. Прелесть, как хорошо.
Арик Шуман
Арик Шуман, как вы помните, любил преферанс.
Ягнатьев и Шуман были антиподами.
Дался мне этот Арик!
А без него никак.
Энди Уорхол
Мы с Энди Уорхолом на пляже в Пицунде. На лежаках. Солнце в зените. В такое время люди прячутся в тени. А мы возлежим, точно это шесть или семь часов пополудни. Сгорели наверняка. Я точно сгорел. Давно убежал бы под навес. Кафе близко. Совсем близко. Сейчас бы холодного пива. Говорю ему:
- Сейчас бы холодного пива.
Молчит. Уснул, наверное. Как можно спать при таком пекле?
Энди лежит, и я лежу. А так бы убежал, конечно. Давно бы уже убежал.
В голове звенящая пустота. Говорить лень. Молчим. Наверное, часа два уже молчим. По крайней мере, так кажется. Часа два, не меньше.
Так и умереть можно. А ему хоть бы что. Ему даже хорошо. Улыбается. Кажется, будто улыбается.
Спит? Не спит?
Непростой человек, конечно. Не знаю, что нас с ним связывает. Давно бы сбежал от него. Кафе совсем близко. Но я остаюсь. Так распорядилась судьба. Автор распорядился. Я, то есть. Авторы порой такие фортели выкидывают!
Наконец Энди прерывает молчание. Говорит так, будто возобновляет прерванный диалог. А никакого диалога и не было. Спрашивает:
- Они по-прежнему интересуют вас?
- Кто?
- Эти люди в коробках. Все эти бездомные бродяги.
- А они меня интересовали?
- Конечно. Вы же писатель. Наверняка интересовали.
- Может быть когда-то. Давно. Как будто видел в кино. Не помню.
- А они, между тем, живые. Живут в своих коробках. В гости друг к другу ходят.
- Наверное.
- А один, предположим, умер. Может он умереть?
- Почему же нет.
- Вот вам и сюжет. Опишите.
- Не знаю.
- Только представьте, один бродяга приходит в гости к другому бродяге, а тот умер. У них одинаковые коробки. В этом суть. Одинаковые коробки. Но в одной живой человек, а в другой - мертвый. Даже не нужно в гости ходить. Лишнее движение. Суета. Просто в одинаковых коробках два разных человека. Один живой, другой умер. Совсем недавно умер. Еще не остыл. Внешне как будто живой, но мертвый уже. За это можно зацепиться, не находите?
- Не знаю.
- Опишите.
- Нужно подумать.
- Ну, думайте. Но не отказывайтесь. Хорошая идея. А вам, наверное, хотелось бы, чтобы там оказалась оса?
- Где?
- В коробке покойного, естественно. Окажись она в коробке живого, тот принялся бы шуметь, махать руками. Вам это зачем? Резонно?
- Резонно.
- Притом у каждого из них прошлое: родня, знакомые, жены, все такое. Согласны?
Наверное, нечто подобное испытывают узники в одиночных камерах, мог бы подумать Алексей Ильич, пребывая в новом своем неловком положении. Но не подумал. Его посетили совсем другие мысли. Те, что называются несвоевременными и нелепыми.
Пребывая в новом неловком положении, Алексей Ильич наткнулся взглядом на свой детородный орган, изумился, отчего он такой маленький? Прежде он не был таким маленьким. Что случилось?
В запое, когда, обессилев, я закрываю глаза, мне часто видится широкий склон, покрытый искрящимся снегом.
Любимый герой человечества Фритьоф Нансен
В мартовское утро 1867 года шестилетний мальчик раз за разом взбирался на высокую гору, надевал лыжи и мчался вниз, чтобы прыгнуть с большого трамплина. Но лыжи ему достались от старших братьев, они были разной длины и плохо держались. Трамплин был высокий, а мальчик - маленький, поэтому лыжи и мальчик падали отдельно друг от друга.
Наконец мальчик так упал, что разбил голову и явился домой залечивать раны.
- Деточка, у тебя все лицо распухло! - вскрикнула испуганная экономка. - Надо маме сказать.
- Не надо! - запротестовал мальчик, - Тогда мне придется сидеть дома, а я хочу сегодня взять этот трамплин! Экономка промыла раны, залепила их пластырем, и мальчик снова отправился на гору. К вечеру, когда уже настали сумерки, он красиво слетел с трамплина как победитель.
- У этого мальчика будет великое будущее, - прошептала экономка, глядя в окно на его полет.
И она была права. Потому что мальчика звали Фриотьоф Нансен.
Нансен всегда возвращался с победой. Потому что кроме храбрости и силы у него было еще одно замечательное качество - предусмотрительность. Я всегда предвидел в пять раз больше опасностей - говорил он. И поэтому уносил оборудование - примусы, палатки, спальные мешки, даже консервы - в горы и проверял лично. Но все равно многие считали Нансена будущим покойником. И когда он за несколько дней до экспедиции защищал докторскую диссертацию, профессора даже не стали ее обсуждать.
- Бедняге будет спокойнее умирать среди льдов Гренландии, зная, что мы присудили ему ученую степень, - сказали профессора и единодушно проголосовали за молодого Нансена.
Вместе с несколькими товарищами Нансен приплыл на шхуне к непознанной земле. Над морем со всех сторон свисали огромные ледовые обрывы. Люди выгрузили на плавучую льдину нарты, провиант, приборы, керосиновую печь. Шхуна дала прощальный гудок и отправилась назад, а Нансен с друзьями десять дней плыл на льдине мимо обрывов, пока не нашел место для высадки. Потом, день за днем, сгибаясь под бешеным ветром, они тащили сани через ледяные горы, а вечером, измученные, заползали в палатки.
Но Нансен был доволен - научные приборы работали отлично, и керосиновая печь давала горячую пищу. Об этом героическом походе написано много книг, но лучшую и увлекательную написал сам Нансен. Она называлась "На лыжах через Гренландию". Он писал ее в эскимосском чуме, пока ждал корабля из Норвегии...
Сотни лет моряки с ужасом рассказывали о кораблях, попавших в ледовый плен среди студеного океана. Редкие корабли возвращались назад. Чаще их сжимали океанские льды и давили как скорлупки. В полярной ночи моряки болели цингой, умирали. Худшего несчастья, чем замерзнуть во льдах, не бывает, - говорили опытные капитаны.
И вдруг Нансен решил специально вморозить корабль среди северных морей и отправиться вместе с ледяными полями в путешествие по океану. Он надеялся поближе подобраться к Северному полюсу, изучить те места, где не был ни один житель Земли. Такое плавание считалось невозможным. Ведь он уходил в полярную ночь на три года. Но это был герой Нансен, и норвежский народ в него поверил.
Его собирала в путь вся страна. Одни присылали деньги, приборы, ученые подбирали консервы, лучшие корабельщики помогали строить судно, которое назвали "Фрам", что по норвежски значит "Вперед", Конструкцию корабля придумал сам Нансен. Дно корабля было похоже на яйцо. Поэтому, когда льдины напирали на его борта, они выталкивали его наверх.
Полтора года Нансен проверял каждый предмет, который собирался взять с собой, и старательно подбирал добровольцев в команду. А когда корабль уходил в экспедицию и плыл вдоль скалистых берегов Норвегии, все жители страны вышли к морю его провожать.
Следующие три года о "Фраме" не знали ничего. Некоторые считали Нансена погибшим. А "Фрам", вмороженный в могучие льдины, медленно тащило океанское течение. Тринадцать человек жили в полярной ночи среди тысяч километров пустынного ледовитого океана. Они вели научные наблюдения, по вечерам собирались в кают компании, музицировали, праздновали дни рождения, встречали Новый год. Кругом со стоном и грохотом рушились льдины. Полярные медведи принимали корабль за айсберг и спокойно подходили к его бортам.
Через три года, точно, как рассчитал Нансен, "Фрам", освободившись ото льдов около Гренландии, вернулся к берегам Норвегии. И теперь весь народ, все корабли страны торжественно встречали его. Но сам Нансен совершил в этом плавании еще один подвиг. Увидев, что корабль проносит мимо полюса, он вместе с одним из друзей отправился на лыжах с собаками через океан, чтобы подобраться к полюсу ближе. А потом, когда началась зима, они дошли до пустынной земли, сделали из медвежьих шкур и камней нору и прожили там несколько месяцев. При этом оставались совершенно здоровыми, веселыми и продолжали вести научные наблюдения...
Так Фритьоф Нансен стал любимым героем человечества.
Холод
Я рассматривал свой детородный орган с таким детским любопытством, точно не знал, что это за отросток и для чего предназначен. Никогда прежде я не видел предмет мужской гордости таким смущенным, незначительным, бесполезным и беззащитным.
Слава Богу, какая нибудь фемина не видит этакой несуразицы. Иная из жалости и промолчала бы, но позже среди подруг наверняка подняла бы на смех. Непременно.
Холод выполнил эту страшную работу.
Холодно, вот что.
Перед погружением
Алексей Ильич Ягнатьев рассматривал свой детородный орган с таким детским любопытством, точно не знал, что это за отросток и для чего предназначен. Никогда прежде он не видел предмет мужской гордости таким смущенным, незначительным, бесполезным и беззащитным.
Отчего он сделался таким маленьким? Что случилось?
И вдруг опасная мысль пронзила его, - За мной наблюдают. Как я мог упустить это из виду? Надо хотя бы перевести взгляд.
Алеша попытался перевести взгляд, но шею пронзила острая боль, и он смирился, - Пусть наблюдают. Мне теперь все равно.
В тот момент он еще не знал, что пройдет совсем немного времени и он станет стеклодувом.
Женщины числом тринадцать наблюдали за Алешей. Тринадцать - это сигнал и знамение. Они не видели в нем мужчины. Они сокрушенно покачивали головами, а глаза их были полны слез.
Нужно все же попытаться лечь в ванну. Спрятаться от этих женщин. Спрятаться. Спрятаться. Спрятаться. В воде все переменится.
Боль в затылке никак не хотела отпустить.
Теперь я знаю, отчего у меня нет детей, - размышлял Ягнатьев. - Детей у меня быть не может, потому что мои дети будут похожи на меня, а значит, я никогда не смогу их полюбить! Никто не сможет их полюбить!
Японец подходит неслышно, снимает шапку, прислоняется к двери в ванную комнату, прислушивается, улыбается.
Неужели он, так же, как и я, умеет читать Алешины мысли?
Иван Петрович Павлов
Известно, что академик Иван Петрович Павлов был верующим человеком.
Анекдоты
В желтушные дни запоя, когда пространство расчленено на корпускулы, вещи потеряны, а одежда пропитана тенью, Алеша Ягнатьев, как ни странно, иногда улыбался. Улыбка до полной неузнаваемости меняла его одутловатое лицо. Тогда казалось, что Алеша - это вовсе уже не Алеша, а некто другой. Например, Виктор. Или действительно Себастьян. Не Алеша. Другой человек.
Улыбался. А мог и засмеяться. Беспричинно. Как в юности.
Это хорошо. Очень хорошо!
Ибо смех - это признак надежды, а не дурачины, как принято считать.
Кто только выдумывает эти скверные поговорки!
А что мы без надежды?
Другое дело смех наш не всегда легок и не всегда является смехом в прямом смысле.
Чем же в таком случае он является?
Да всем чем угодно. Способом скрыть неловкость, угрозой, страхом, жалобой, объяснением в любви, жестом отчаяния, лекарством от изнурительной зимы. Чем угодно.
Таким образом для того чтобы русскому человеку рассмеяться, его вовсе не обязательно смешить. Хотя смешить у нас любят.
Наша жизнь и теперь, и прежде, и до революции, и до первой революции, и до Алексея Михайловича соткана из анекдотов. Правда, в большинстве своем это грустные или несуразные анекдоты. Скаковая лошадь задыхается не в силах добраться до финиша. Обманутый муж падает из окна. Герой Гражданской войны уличен в безграмотности или страдает от несварения желудка...
В России много несуразного. Но это - во благо.
Все же Господь бесконечно любит Россию и русского человека.
Даная
Трижды во время запоя Алеша выходил на улицу. А, может быть, пять раз. Прямо против его дома находилась ноздреватая, точно склеенная из папье маше винная лавка с чрезвычайно напоминающей Данаю Рембрандта Клавдией внутри.
Похмельный человек робок и совестлив. В случае Ягнатьева эти свойства достигали невероятных высот. Так что он мучительно переживал свои походы. Стремился остаться неузнанным. Надевал какое то старье, водружал на нос разбитые женины очки. Что только не взбредет в голову пьяному человеку!
Со стороны смешно, конечно. А для нашего героя смертельное испытание.
Перед прилавком сутулился и менял голос. Все напрасно. Клавдия-Даная неизменно узнавала посетителя и вызывала на беседу, от которой в силу слабости он не мог отказаться. Во время этих разговоров липкий ужас разрастался в нем и, просочившись наружу, мириадами мелких булавок колол ладони и подошвы, забирался в уши и слепил глаза. Алеша что то говорил, а в висках мерцало, это не я, другой. Разве вы не видите, другой.
И действительно, не Ягнатьев, кто то другой разговаривал с румяной винной матроной, приглаживал вихор, строил приветливое лицо, даже пытался улыбаться. Сам же Алексей Ильич при тех беседах не присутствовал, содержания их не помнил. Лишь отдельные слова и звуки, не связанные между собой, шлейфом тянулись за ним по выходу из лавки.
И сама Даная, похоже, шла с ним. Поддерживала за локоть, фонарным лучиком освещала углы в сумеречном подъезде, отворяла исписанную мелом дверь...
Надписи
Надписи на моей двери содержат следующую информацию:
"Барыга овца".
"Замолк мурена".
"Таня В".
И вензель, до боли в сердце напоминающий рисунок Гоголя ко второму тому "Мертвых душ", где сам Николай Васильевич, неловко улыбаясь, приотворяет дверь в будущее, точно это дверь в ванную комнату, где и вода, и птицы, и...
Ах, птицы, птицы!
В неловкости много совестливости. И синевы. У боковских прокопченных бродяг васильковые глаза.
Мы длинной вереницей идем за Синей птицей.
Мы длинной вереницей идем за Синей птицей.
Мы длинной вереницей идем за Синей птицей.
Во чреве
Я помню себя в материнском чреве. Скажете, так не бывает? Бывает, как видите.
Лежу в согбенной позе. Помню голоса. Женские и мужские. Далеко. Шорохи и звуки потустороннего мира. Например, хруст листвы под ногами, жужжание машин. Что такое листва или машины я конечно не знал. Видел только кровавый диск с ослепительной точкой чуть слева от центра.
Теперь со мной происходит нечто похожее. Те же приглушенные звуки, такое же круглое пятно только мутное и без точки.
Но как будто успокаиваюсь.
Успокоился как будто.
Вспомнил себя в материнском чреве и успокоился.
Уже не страдаю оттого, что за мной наблюдают. Мне покойно, и это главное. Пусть наблюдают, если им этого хочется.
Еще очень хочется спать.
Материнская любовь - это капкан.
Каждый раз, когда мы задумываемся о женщинах, пытаемся понять, определиться с выбором, натыкаемся на материнскую любовь, и все идет вверх дном.
Перед погружением
Все же надобно каким-то образом добраться до ванны и укрыться водой.
Вода, птицы, дерево. Быть может, следовало начать с дерева?
Мой японец подходит к окну и смотрит на жемчужную иву во дворе.
Хочется вам знать, что такое Иоганн Себастьян Бах? Так вот эта самая ива и есть Иоганн Себастьян Бах.
То, что Иоганн Себастьян Бах не был японцем не имеет значения.
И время года не имеет значения.
Не думаю, что японца, когда он рассматривает жемчуг, посещают мысли.
Дерево же, обнаружившее неподвижного японца в окне, напротив размышляет. Во всяком случае, внешний его вид демонстрирует неподдельное изумление и некоторую растерянность.
Лилит
В некоторых трактатах Талмуда (Шаббат, Эрубин, Нидда, Баба Батра) о Лилит упоминается как о страшной демонице, но ничего не говорится о ней как о первой женщине, жене Адама. Миф этот родился у средневековых иудеев на почве антихристианского оккультизма. Наиболее ранняя письменная фиксация этого мифа содержится в еврейском сочинении "Алфавит Бен Сира" (8-10 вв. по Р.Х.). К сожалению, придется цитировать пошлости, но это является самым лучшим способом показать духовный и интеллектуальный уровень "первоисточника", содержащего басню, которую пытаются использовать для дополнения Священного Писания: "Он создал женщину тоже из праха и назвал ее Лилит. Они немедленно побранились.
Она сказала:
- Я никогда не лягу под тебя!
Он сказал:
- Я не лягу под тебя, а лишь сверху тебя. Тебе быть пригодной подо мной, и мне сверху тебя.
Она отвечала:
- Мы оба равны, потому, что мы оба из праха.
Никто из них не слушал другого..."
Мой японец
Он бесконечно одинок, мой японец.
Арик Шуман
Арику Шуману, наверное, тоже одиноко в его Дании.
В Дании моросит.
Дождь - великое благо. Не следует укрываться от хлябей небесных. Предполагаю, что люди, регулярно пользующиеся зонтами, чаще других страдают болезнью Альцгеймера.
Умные времена
Рано или поздно "умные времена" кончаются.
Когда китайцы расстреляли своих воробьев, Дед фронтовик объявил:
- Быть войне!
Мой японец
Японец, свернувшийся клубочком около батареи с тем чтобы хоть немного вздремнуть, улыбается. Вспомнил Китай. Он всегда улыбается, когда вспоминает Китай.
Притом, что китайцы и японцы в известной степени антиподы, в их чертах присутствует схожесть. Пожалуй, в той же степени, что и у нас с Ягнатьевым.
А во внешности атомной бомбы явно просматривается нечто фаллическое.
Цеппелин
Первый раз я увидел дирижабль на плохонькой фотографии, которую принес Арик Шуман. Дирижабль на снимке погибал, запутавшись в какой то ажурной металлической конструкции. Точно кит, попавший в сети. Красавец кит не в состоянии выпутаться из коварного плена. Черный дым валил от цеппелина. Мне казалось, что я слышу голоса его обитателей, маленьких человечков, оловянных солдатиков прогресса, еще недавно гордившихся тем, что они сумели пробраться во чрево великана.
Думаю, им не было бы так горько, если бы хоть краешком глаза они могли увидеть, какое величественное зрелище представляет собой эта катастрофа на снимке.
Лилит
В еврейской демонологии времени формирования Талмуда Лилит (евр. Lilith) - злой дух женского рода. Обычно предлагается два объяснения имени.
1. От названий трех вредоносных духов шумеро аккадской мифологии: Лилу, Лилиту и Ардат Лили.
2. От еврейского существительного lail - ночь.
В представлении древних евреев это страшное демоническое существо насылает бесплодие или болезни на рожениц, губит младенцев или похищает их, чтобы пить кровь или сосать костный мозг новорожденных.
Она насилием принуждает мужчин к сожительству, чтобы зачать от них многочисленных детей.
Деревья
Деревья - фрагменты реки. Вот почему птицы обожают деревья. Лепятся к ним, точно карапузы к мамкиной груди.
Лилит
Ее звали Лилит. Она была создана не из ребра Адама, но из глины, из которой был вылеплен он сам, и не была плотью от плоти его. Лилит добровольно рассталась с ним. Значит, Лилит не была причастна к грехопадению нашего праотца, не была запятнана первородным грехом и потому избежала проклятия, наложенного на Еву и ее потомство. Над ней не тяготеют страдание и смерть, у нее нет души, о спасении которой ей надо заботиться, ей неведомы ни добро, ни зло. Что бы она ни сделала, это не будет ни хорошо, ни плохо.
Вода
Вода - убежище. Спасение, если хотите. Вот почему так трудно бывает добраться до воды.
Зеркало
Японцы считают, что именно зеркалу все нации мира обязаны тем, что на земле ежедневно восходит солнце. Согласно старинному мифу богиня солнца Аматерасу глубоко обиделась на родного брата Сусаноо и заперлась в глубоком каменном гроте. Без света и тепла все живое на земле стало гибнуть. Тогда озабоченные судьбой мира боги решили выманить светлую Аматерасу из пещеры. Зная любопытство богини, на ветках стоящего рядом с гротом дерева повесили нарядное ожерелье, рядом положили зеркало и велели громко петь священному петуху. На крик птицы Аматерасу выглянула из грота, увидев ожерелье, не удержалась от искушения его примерить. А в зеркало не могла не посмотреться, чтобы оценить украшение на себе. Как только светлая Аматерасу заглянула в зеркало, мир озарился и остается таким по сей день.
Перед тем как погрузиться в ванну Алеша Ягнатьев уселся на ледяной кафель и, согнув ноги в коленях, уперся теменем в хитросплетение покрытых испариной труб.
Будто на берегу реки.
Нет, уже в реке. Только что вошел. Сердце заходится. Ледяное течение. Стремительное ледяное течение.
Больно входить в стремительный ледяной поток. Больно и опасно. Смертельная опасность.
А что такое смерть? Данность, судя по всему. Является однажды. Надолго ли? Вот вопрос.
Лилит
От солнца заслонясь, сверкая
Подмышкой рыжею, в дверях
Вдруг встала девочка нагая
С речною лилией в кудрях...
Светланов
В одном из своих телевизионных интервью дирижер Светланов справедливо заметил,- Каждый человек для чего то живет, для чего то родился и должен сделать свое дело.
Он уже был стареньким, Светланов. В тридцать пять или тридцать шесть лет он бы не додумался до такой фразы. Впрочем, как знать, он был поглощен музыкой, и слова не имели для него большого значения.
Чеховская кажущаяся простота. Вся суть бытия в одной фразе. Можно иронизировать, дескать, кто же этого не знает?
Никто не знает. И не узнает никогда.
Река - соперница женщины
Река, соперница времени, всегда в движении. Строит шатры на своих берегах. Шатры, селения, кладбища, пирамиды - все строит река.
Нил. Египтяне не строили пирамид. Река построила их. Люди не могут, нет. Река построила. Люди не могут.
В царственности с рекой может поспорить только женщина. Но женщина не столь целомудренна. Река - соперница женщины. Соперница времени и женщины.
Приливы и отливы. Приливы и отливы.
Опасность - примета соперниц и жизни самой.
Река ищет людей. Выбирает людей. От иных отказывается. Чаще отказывается. Иногда находит то, что ей нужно и забирает себе.
Утопленники - избранные. Их путь теряется навсегда. Они, должно быть, счастливы. Мы же не знаем. Должны быть счастливы. Сосчитать их невозможно.
Если все же удалось бы сосчитать точное число утопленников, уверен, это число оказалось бы четным. Также число утопленников и число утопленниц было бы равным. Все, что связано с водой или зеркалом всегда симметрично. Всегда.
Когда кто нибудь бросается в воду с тем чтобы утопиться, в другом месте, быть может даже в другом полушарии кто то еще бросается в воду чтобы утопиться. То есть топятся всегда парами. И тонут парами.
Тонут - это означает, что вода сделала свой выбор.
В реке тонут чаще, чем в озере или в океане.
Даже в ваннах и бассейнах тонут реже, нежели в реке. Я уже не говорю о колодцах.
Это что нибудь да значит.
Если бы в свое время Адам связал свою жизнь с Лилит, мир был бы другим.
За исключением реки.
Серебристая ткань с лодочниками, бакенами и прочей ерундой - не река. Чрезвычайно поверхностный взгляд на предмет. Вся эта мишура с закатом и лунной дорожкой - не река. Большая часть реки располагается под землей. А на поверхность прорывается деревьями.
Нил, Евфрат, Тибр, Хуанхэ, Лета...
Деревья испытывают к нам приблизительно те же чувства, что провинциал испытывает по отношению к цыганам на вокзале. Эти чувства не лишены и опасности, и любопытства. А порой и восторга.
Тринадцать женщин
Женщины. Их тринадцать.
Четыре раза по три и еще одна, что есть сигнал и знамение.
Эти женщины не видят во мне мужчины.
Им жаль меня. Они сокрушенно покачивают головами, и глаза их полны слез.
Молчат.
В молчании каждой спрятан звук. Ре, ми, фа, соль, ля бемоль, си.
Без "до", разумеется. Присутствие "до" и чистой "ля" породило бы ощущение фальши.
Это особенные женщины. Я даже не уверен до конца, что это женщины.
Мамы среди них нет.
Перед погружением
Добраться до воды. Вот что.
Добраться до воды.
В воде все переменится.
Нил, Евфрат, Тибр, Хуанхэ, Лета...
Мадагаскарский шипящий таракан
(Gromphadorhina portentosa)
Происхождение: Мадагаскар.
Продолжительность жизни: 2,5 года.
Мадагаскарский шипящий таракан, также известный как шипящий таракан, или гигантский мадагаскарский шипящий таракан, является одним из самых больших тараканов в мире. Взрослые особи иногда достигают размеров мелких мышей. Данный вид совсем недавно приобрел столько широкую популярность.
Если таракана потревожить, он попытается скрыться. Ими часто кормят ящериц и тарантулов. Мадагаскарские шипящие тараканы подходят для содержания в доме, т. к. они не пахнут. В дикой природе тараканы живут в лесах Мадагаскара. Это ночные насекомые. Мадагаскарских тараканов называют шипящими, так как они могут громко шипеть.
Взрослые особи похожи на больших жуков и достигают до 7,5-10 см в длину. Самцов легко отличить от самок наличием двух поднятых рожков на протораксе (переднегруди). У самок эти рожки отсутствуют.
Для жилья тараканам подходит стеклянный террариум объемом 50-75 литров. На дно террариума насыпьте субстрат толщиной до 3 см из сосновых опилок (нельзя использовать кедровый опилки). Субстрат должен полностью покрывать все дно террариума, он будет поглощать воду и фекалии тараканов. Раз в месяц субстрат надо менять. Пища для тараканов всегда должна быть свежей. Можно кормить тараканов свежими овощами и сухим кормом для собак, иногда применяют коммерческие корма для рептилий. В террариуме всегда должна быть чистая и свежая вода.
Разводятся в неволе мадагаскарские шипящие тараканы довольно легко.
Растерянность
Ветер ворочается в льняной шевелюре ивы.
Возможно, сообщение о новой тяге человечества к использованию в качестве дамских украшений покрытых стразами живых мадагаскарских тараканов и привело Алексея Ильича через ванную комнату к тому состоянию, что я называю "сделаться стеклодувом".
Разумеется, понятие "сделаться стеклодувом" я трактую по своему, точнее, вкладываю в него несколько больший смысл. Всякая вещь много больше того, чем она является на самом деле.
Белые карликовые кролики
Думаю, что со временем я приобрету японцу для компании парочку белых карликовых кроликов. По крайней мере, ему не будет так одиноко.
Если уж быть роману о гарипе, написанному от четвертого, разумеется, лица, хочется, очень хочется, чтобы читатель на определенном этапе задумался, а не затеял ли автор со мной, читателем, некую игру, то и дело напоминая мне о том, что это, дескать, новый роман о гарипе, написанный от четвертого, разумеется, лица?
Не кроется ли в столпотворении букв, знаков и звуков нечто большее?
Верю, что читатель именно так и подумает. Ибо он чрезвычайно умен, мой читатель.
Чжуан Цзы
Теперь, на мой взгляд, настало время обратиться к Чжуан Цзы. Уверен, читатель стосковался по его слову.
В своем "Внутреннем разделе" Чжуан Цзы пишет, - В Северном океане обитает рыба, зовут ее Кунь. Рыба эта так велика, что в длину достигает неведомо сколько ли. Она может обернуться птицей, и ту птицу зовут Пэн. А в длину птица Пэн достигает неведомо сколько тысяч ли. Поднатужившись, взмывает она ввысь, и ее огромные крылья застилают небосклон, словно грозовая туча. Раскачавшись на бурных волнах, птица летит в Южный океан, а Южный океан - это такой же водоем, сотворенный природой. В книге "Цисе" рассказывается об удивительных вещах. Там сказано: "Когда птица Пэн летит в Южный океан, вода вокруг бурлит на три тысячи ли в глубину, а волны вздымаются ввысь на девяносто тысяч ли. Отдыхает же та птица один раз в шесть лун".
Пыль, взлетающая из под копыт диких коней, - такова жизнь, наполняющая все твари земные. Голубизна неба - подлинный ли его цвет? Или так получается оттого, что небо недостижимо далеко от нас? А если оттуда посмотреть вниз, то, верно, мы увидим то же самое.
По мелководью большие корабли не пройдут. Если же вылить чашку воды в ямку на полу, то горчичное зернышко будет плавать там, словно корабль. А если поставить туда чашку, то окажется, что воды слишком мало, а корабль слишком велик. Если ветер слаб, то большие крылья он в полете не удержит. Птица Пэн может пролететь девяносто тысяч ли только потому, что ее крылья несет могучий вихрь. И она может долететь до Южного океана потому лишь, что взмывает в поднебесье, не ведая преград.
Цикада весело говорила горлице: "Я могу легко вспорхнуть на ветку вяза, а иной раз не долетаю до нее и снова падаю на землю. Мыслимое ли дело - лететь на юг целых девяносто тысяч ли?!" Те, кто отправляются на прогулку за город, трижды устраивают привал, чтобы перекусить, и возвращаются домой сытыми. Те, кто уезжают на сто ли от дома, берут с собой еды, сколько могут унести. А кто отправляется за тысячу ли, берет еды на три месяца. Откуда же знать про это тем двум козявкам?
И вот вам вывод, - С маленьким знанием не уразуметь большое знание. Короткий век не сравнится с долгим веком. Ну, а мы то сами как знаем про это? Мушки однодневки не ведают про смену дня и ночи. Цикада, живущая одно лето, не знает, что такое смена времен года. Вот вам "короткий век". Далеко в южных горах растет дерево минлин. Для него пятьсот лет - все равно, что одна весна, а другие пятьсот лет - все равно, что одна осень. В глубокой древности росло на земле дерево чунь, и для него восемь тысяч лет были все равно, что одна весна, а другие восемь тысяч лет были все равно, что одна осень. Вот вам и "долгий век"...
Отец
Еще в раннем детстве отец, наблюдавший мою изумительную страсть к чтению, говаривал, - Большому кораблю большое плавание, сын. Он гордился мной. Знал бы он, во что это все выльется!
Вера
Кроме того, что я наблюдал за движением песка на дне Вериных глаз, меня чрезвычайно занимала геометрия ее тела. Совершенная архитектура изгибов и ловушек что привлекает большинство мужчин. Вместе с тем, неожиданная асимметрия, возникающая ночью, когда Вере делается жарко под взбалмошным одеялом, и она, совершив головокружительный взмах, освобождается от гнета и принимает позу раненого эллина, выставив для обозрения покрытое тончайшим слоем сливочных сумерек бедро.
Признаюсь, нередко я только делал вид, что уснул, а на самом деле ждал этого момента. Чтобы любоваться. Точнее, наблюдать.
Если в случае наблюдения за песком Вера раздражалась, ночные мои упражнения порождали в ней страх.
За то время что мы провели вместе, трижды она просыпалась под моим взглядом, и трижды кричала страшно. Впрочем, страх этот мог явиться и следствием дурного сна. Не могу знать достоверно, ибо каждый раз, не дожидаясь объяснений, немедленно укладывался спать.
Хотелось бы услышать, как кричит птица Пэн.
Китай
В детские годы Китай представлялся мне желтушным грузовиком с выгоревшим флажком на капоте, в мучном мареве движущимся по направлению к невиданному громоздкому сооружению своей внешностью напоминающему элеватор.
Мой японец
Японец не спит. Улыбается.
Чжуан Цзы
Чжуан Цзы пишет, - Не знаю, является ли на самом деле счастьем то, что люди нынче почитают за счастье. Вижу я, что счастье в мире - это то, о чем все мечтают, чего все добиваются и без чего жить не могут. А я и не знаю, счастье ли это, но также не знаю, есть ли это несчастье. Так существует ли на свете счастье? Для меня настоящее счастье - Недеяние, а толпа считает это мучением. Поэтому сказано: "Высшее счастье - отсутствие счастья. Высшая слава - отсутствие славы".
Хотя в мире, в конце концов, нельзя установить, где истина, а где ложь, в Недеянии можно определить истинное и ложное. Высшее счастье - это сама жизнь, и только Недеяние позволяет достичь его. Попробую сказать об этом. Небо благодаря Недеянию становится чистым; Земля благодаря Недеянию становится покойной. Когда Недеяние Неба пребывает в согласии с Недеянием Земли, свершаются превращения всех вещей. Неразличимое, смутное - неведомо откуда исходит! Смутное, необозримое - лишенное образа! Все сущее в своем великом изобилии произрастает из Недеяния. Поэтому сказано: "Небо и Земля ничего не делают, но не остается ничего несделанного". Кто же среди людей способен претворить Недеяние?
У Чжуан Цзы умерла жена, и Хуэй Цзы пришел ее оплакивать. Чжуан Цзы сидел на корточках и распевал песню, ударяя в таз. Хуэй Цзы сказал: "Не оплакивать покойную, которая прожила с тобой до старости и вырастила твоих детей, - это чересчур. Но распевать песни, ударяя в таз, - просто никуда не годится!"
- Ты не прав, - ответил Чжуан Цзы. - Когда она умерла, мог ли я поначалу не опечалиться? Скорбя, я стал думать о том, чем она была вначале, когда еще не родилась. И не только не родилась, но еще не была телом. И не только не была телом, но не была даже дыханием. Я понял, что она была рассеяна в пустоте безбрежного Хаоса. Хаос превратился - и она стала Дыханием. Дыхание превратилось - и стало Телом. Тело превратилось - и она родилась. Теперь настало новое превращение - и она умерла. Все это сменяло друг друга, как чередуются четыре времени года. Человек же схоронен в бездне превращений, словно в покоях огромного дома. Плакать и причитать над ним - значит не понимать судьбы. Вот почему я перестал плакать...
Глава третья. Клоуны - славные ребята
Идея Блага бессознательна и безлична,
тогда как демиург личен
Платон
Конфуций
В собственном доме тяжело иметь дело с женщинами и низкими людьми. Если приблизить их - они станут развязными, если удалить их от себя - возненавидят.
Вера
Последним что услышала от меня Вера, было как раз известие о моде на живых мадагаскарских тараканов, украшенных стразами.
Вера внимательно выслушала меня, затем поднялась с кресла, извлекла из шкафа, как выяснилось, приготовленную заранее сумку с вещами и ушла.
Навсегда.
Так уходят только взрослые и опасные женщины.
Только взрослые и опасные женщины.
Взрослые и опасные женщины, как правило, уходят.
Или остаются. Но значительно реже.
То, что сумка была приготовлена заранее, несколько успокоило меня. В противном случае я мог вообразить, что причиной ее ухода явилась моя новость.
Перед погружением
Ванна, куда предстояло забраться Ягнатьеву, была наполнена черной водой. По крайней мере, он так видел.
И хотя еще недавно владевший им образ стремительного потока не имел ничего общего с новым пугающим образом бездны, Алеша не смутился. Будто ничего особенного не произошло. Будто так и должно быть. Черная вода. Дна нет, коль скоро бездна. Ничего нового.
Скорбное бесчувствие.
В череде мельтешащих фраз и обломков фраз навроде "надобно что то делать, надобно, надобно, что-то, что-то", промелькнула вдруг вполне оформленная мысль, хорошо бы к такой воде присовокупить осенний лист. И хорошо, если бы это был кленовый лист, большой бурый кленовый лист с неровными краями и капелькой ртути чуть слева от центра. Мелькнула и тотчас потерялась.
Мадагаскарский шипящий таракан
(Gromphadorhina portentosa)
С тем, что мадагаскарские тараканы, прикованные тончайшими цепочками к хозяйке, умопомрачительно заливаясь перламутром, перемещаются по ее телу, Ягнатьев еще мог смириться, но тот факт, что при определенных обстоятельствах живые украшения, не справившись с очередным подъемом или спуском, могли повисать, беспомощно перебирая лапками в воздухе, шокировал Алексея Ильича. Столь живо представил он себе эту картину, что невольно зажмурился и отвернул голову.
Никто не знает, что такое любовь. Никто, уверяю вас.
Ах, любовь!
Кортасар
Неплохим знатоком китайских пыток являлся, как ни странно, аргентинец. Его имя - Хулио Кортасар. Ему довелось держать в руках подлинные снимки разрезания на 1000 кусков. Интересно, слышал ли Кортасар о катании на деревянном осле?
Как бы ни желали мы внутренней свободы, груз штампов обыкновенно перевешивает наши стремления. Казалось бы, ну что особенного в повисшем на груди кукольной красавицы таракане? Ан, нет. Недоумение, чувство жалости, несправедливости, а более того несопоставимости, неотвратимо свивающиеся в отвращение, принуждают нас зажмуриваться и отворачиваться. Иными словами, цепенеть перед фасадом изменившегося мира.
Холод
Однако холодно. Откуда то ветер. Тянет хаосом.
При извечном нашем стремлении к гармонии, мир, напротив, тяготеет к хаосу. Всегда. Энтропия.
Страсть к наготе - тоска по первородному греху.
И в мастерских холодно. В мастерских и прежде было холодно, но не так как теперь. Тела натурщиц покрываются гусиной кожей. Как память наша. Тоже в пупырышках.
Отчего Алексей Ильич сделался натурщиком зыбкого моего портрета? А не Лев Семенович или Валентин Кузьмич, предположим?
Или военнопленный японец.
Или кто нибудь из китайцев, коль скоро Китай всплыл в моей памяти миллиардом светлячков?
После войны было много китайских студентов.
Где они теперь? Что с ними сталось?
А сколько военнопленных японцев бродит по холодным комнатам? Разве мой - один? Вряд ли.
А что стало бы с моим японцем, когда бы Алексей Ильич уехал или скончался?
А если бы снесли дом?
Жив, жив, слава Богу, и уезжать не намерен.
Оленька
Оленька стоит у окна, изучает мокрый снег. Или думает о своем. Скорее второе. Ягнатьева не замечает. Точно и нет его вовсе.
На кафедре привыкли, что Ягнатьев молчит, и не замечают его. Научились не замечать, точно он сломанная кофемолка или портрет академика Павлова.
Хорошо ли это для Алеши? Не знаю. Осмелюсь предположить, что ему так комфортнее.
Оленька близорука, может и не видеть снега. Отгадывает какое нибудь слово из кроссворда. Скорее всего.
Ягнатьев шуршит бумагами в черной папке. Шуршит машинально, ничего не ищет.
На кафедре только Ягнатьев и Оленька. Больше нет никого.
Алексей Ильич решается на разговор.
Первоначально возникает звук, напоминающий жужжание осы: ВвВвВвВвВвВв. Затем произносится фраза, которая звучит как окончание монолога:
- Все же вы женщина.
Оленька думает, что ей показалось и остается безучастной.
Алексей Ильич повторяет:
- Все же вы женщина.
Оленька поворачивается. Удивлена:
- Вы что то сказали, Алексей Ильич?
- Да. Сказал. Точнее, хотел спросить вас.
- Пожалуйста.
- Что то не так?
- В каком смысле?
- Не кажется вам, что все как то не так? Не так, как хотелось бы.
- Я не совсем понимаю вас.
- Вам же наверняка хочется большего?
- В каком смысле?
- Большего, большего... Не бывает с вами, что все вам кажется измельчавшим, обесцененным, что ли? Не думается вам, что, если и дальше так пойдет, мы все превратимся в ничто. Однажды утром проснемся, подойдем к зеркалу и не увидим собственного изображения.
- У вас что то случилось?
- Нет, нет, просто иногда в голову приходят такие мысли. Вот я подумал, только ли мне в голову приходят такие мысли?
- Я знаю, от вас ушла Вера.
- Нет. Не в этом дело. Не то. Вы имеете в виду Веру или веру?
- Не понимаю, простите.
- Конечно, конечно. Это вы меня простите. Я, кажется, уже нашел ответ на свой вопрос. Простите, обратился не по адресу. Вам это не нужно. У вас все хорошо.
- К сожалению, так, чтобы все было хорошо, не бывает, Алексей Ильич.
- Да, конечно. Философия, философия. Я знаю, что такое философия. Я и сам одно время был увлечен философией. Между тем, многие считают, что философия - совершенно бесполезная наука. Многие так считают. Многие... Вообще людей много. Обращали внимание? Очень много людей. Больше чем нам кажется. Гораздо больше... А вы как думаете, Оленька?
- О чем?
- Бывает, когда все хорошо. Кажется, что все очень даже неплохо Просто мы не замечаем этого. Но до поры до времени, Оленька А потом происходит что-то такое. Сразу не объяснить. Некие перемены. А мы и не замечаем. Вот и вы не заметили.
- Что должна была я заметить?
- Вы и не заметили, как я изменился, и как вы изменились в последнее время.
- Мне кажется, я не изменилась. И вы не изменились.
- Изменились, изменились. Я изменился, и вы изменились.
- Вы пугаете меня Алексей Ильич.
- Не бойтесь. Это совсем не плохо. Не хорошо, но и не плохо. Не пугайтесь. И простите меня великодушно за этот дурацкий разговор.
- Отчего же дурацкий? Хороший разговор.
- Правда?
- Мне приятно, что вы разговорились. Вы же молчите, главным образом
- А вы рассматривали облака?
- Когда?
- Да вот только что в окне.
- Не знаю. Может быть.
- И что?
- Что?
- Встретили кого нибудь?
- Не понимаю.
- Ну, знаете, облака обычно напоминают кого то, друзей, домашних животных, какие нибудь сценки из детства. Не обращали внимание?
- Нет.
Алексей Ильич закрывает папку и намеревается уходить.
- Уже уходите, Алексей Ильич?
- Ухожу. Забыл. Забылся. Мне нужно. Правда, мне очень нужно.
Уходит.
Память
Ягнатьев обладает феноменальной памятью. Он мучительно стесняется этой своей особенности, так что никто кроме него об этом не знает. Как вы, наверное, уже догадались, Ягнатьев помнит себя в материнской утробе, семи месяцев от зачатия. Нельзя сказать, что его воспоминания о том периоде жизни столь же отчетливы, как, предположим, воспоминания юности, однако же, они существуют, и это не плод его воображения. Возможно, он помнит кое-что из того, что было до него. Но об этом даже он не знает.
Потерянный рай помнит. Смутно, конечно.
При этом память его избирательна. В его окружении найдутся люди, уверенные в том, что память - как раз не самое очевидное его достоинство А покинувшая его жена и вовсе упрекала его в чрезмерной забывчивости. Действительно, Алеша, скажем, с трудом запоминает числа и имена. Но что такое числа и имена в сравнении с потерянным раем?
Достопочтенный Джон Ли
Достопочтенный Джон Ли, изучая более четырех тысяч записей о любви, пришел к выводу, что в любви существует несколько стилей.
Первый он назвал "Эрос" символизирует романтическую любовь, радостное чувство, приносящее наслаждение красотой. Как правило, возникает при первом взгляде партнеров друг на друга.
Для стиля "Лудус" (от латинского - игра ради времяпрепровождения) - характерная любовная связь, не претендующая на полное и исключительное обладание партнером.
Третий стиль ученый назвал "Строге". Он развивается медленно без лихорадки и сумасбродства и приводит к мирному союзу и гармонии.
"Мания" (от греческого - сумасшествие, неистовство) - так именовал он четвертый стиль. Влюбленный видит свой объект как звезду и мучается потому, что от обожаемого им человека он ничего не получает. Его оценки и мнения ложны, и он приходит в беспокойство, ревнует и впадает в депрессию.
И последний из стилей Джона Ли "Агапе" (дарящая, божественная любовь) - когда оба партнера готовы пожертвовать собой ради того, чтобы принести другому счастье и благополучие.
Впрочем, при всей неповторимой оригинальности, исследования достопочтенного Джона Ли, ни в коей мере не отвечают на вопрос, что же такое любовь.
Мне любовь представляется чем то сомнительным. Мне любовь представляется чем то сумбурным. Как броуновское движение. В точности как броуновское движение.
Мадагаскарский шипящий таракан
(Gromphadorhina portentosa)
Это был вторник.
Вторник?
Да, определенно вторник. Пасмурный суматошный вторник со слепым мальчиком в переполненном трамвае и тупиками в конце каждой улицы. Так что каждый раз приходилось возвращаться и менять маршрут.
Слепой мальчик не выходил из головы. На нем была белая курточка и огромный рюкзак.
Куда он ехал? Зачем?
Кто его родители, и есть ли у него родители?
Встреча как будто случайная.
Как будто.
Весь день не выходил из головы.
Известие о новой моде на мадагаскарских тараканов я услышал накануне вечером, отчего ночь прошла без сна. Я был несказанно взволнован, много курил, за Верой не наблюдал, утром чувствовал себя подавленным и разбитым. По приходе на работу, тем не менее, улыбался. И сослуживцы улыбались мне.
Улыбался безносый и кудрявый (a la император Павел) Лев Семенович, хотя каждая улыбка стоит ему, человеку, страдающему хроническим воспалением желчного пузыря и скепсисом больших трудов.
Улыбался колченогий Валентин Кузьмич, хотя накануне он получил пестреющее каракулями иллюстрациями брошенных им близняшек письмо от погибающей в одиночестве некрасивой жены.
Улыбалась уже знакомая вам строгая близорукая Оленька, поклонница кроссвордов и гороскопов.
Улыбалась фаянсовая Вика, барышня с прошлым, но без будущего.
Улыбалась даже Полина Сергеевна, чей английский бульдог Арчибальд накануне разорвал в клочья Плюшу, любимого резинового поросенка соседского мальчика.
Мне подумалось, что я ошибался насчет этих людей. Мне впервые подумалось, что мои сослуживцы вовсе не сухари, доживающие свой век в пределах возведенного обстоятельствами могильника науки, но мужественные люди способные сочувствовать, поддержать в трудную минуту и прочее, и прочее.
И я поведал им о своих переживаниях. Рассказал о шипящих мадагаскарских тараканах, украшенных стразами. Я рассказал им о шипящих мадагаскарских тараканах, украшенных стразами, не упустив ни единой подробности включая собственные фантазии, предположения и соображения по этому поводу.
Черт меня дернул!
Возникла пауза.
Нужно было видеть их лица. От благорасположенности не осталось и следа. Каждый сгорбился и побрел в свой угол. Молча. Точно в замедленной съемке. Мне подумалось, Боже, как я живу?
Андрей Тарковский
В "Offret" уже немой Андрей Тарковский наконец то добрался до океана.
До "Offret" были зеркала, озера, дожди, ручейки, реки, лужицы, лужи, озера, зеркала...
Здесь же пред ним разверзся целый океан.
Добрался до океана и умер. Океан убил его.
Хотя в случае Тарковского смерть - всего лишь один из кинематографических трюков. Но очень похоже на реальную смерть.
В воде и стекле много общего.
Несчастье
Вера ушла десять минут назад. Ушла, чтобы не вернуться.
От меня все уходят навсегда.
Воцарившаяся шагреневая тишина накрыла меня точно рухнувший навес.
Слепота. Ужас. Чувство вины. Неловкость. Ватные ноги. Несчастье. С невидимыми пузырями на дощатом полу.
Стало трудно дышать. Я расстегнул верхнюю пуговицу на сорочке.
Жарко.
Энди Уорхол
Июль. Жара. Градусов сорок, не меньше.
Мы с Энди Уорхолом в мясных рядах наблюдаем за молодецкой работой тучного рубщика с бесцветными глазами. В его руках топор кажется игрушкой. Разделывает теленка и посматривает на нас. Его забавляет и радует присутствие зевак. Посматривает на нас и улыбается.
Энди сообщает мне отчего-то шепотом:- Вот я и нашел его.
- Кого? - спрашиваю.
- Вакха. Этот рубщик - не рубщик. Это Вакх. Я его четыре года искал. В Греции, Италии, Испании, а он вот где буйствует. И как это вы догадались привести меня сюда? Вы умница!
- Туши здесь изумительно живописные, - говорю, окрылен похвалой. - А какой ливер, какие легкие!
- Туши?
- Туши.
- Какие туши?
- Свиные, бычьи...
- При чем здесь туши?
- Ну как же?
- Сомневаетесь, что перед нами Вакх?
- Не сомневаюсь, раз вы настаиваете. Хотя он - Егор.
- Какой Егор?
- Рубщика звать Егор.
- Слышите, какая у него одышка?
- Слышу.
- Мне кажется, он сейчас лопнет, и вино польется из него. Женщины должны его обожать!
Энди наиграно улыбаясь, обращается к мяснику:
- Вы напомнили мне одного персонажа из фракийской мифологии.
Мясник не понимает, улыбается.
Энди спрашивает:
- Выпиваете?.. Выпить любите?
Мясник молчит, улыбается.
Энди спрашивает:
- Скажите, вас любят женщины?.. У вас есть женщина или женщины?
Мясник не отвечает.
- Они крупные? Такие же крупные как вы?
Мясник сплевывает и возвращается к своему занятию.
- Не хочет говорить, - констатирует Уорхол.
- Не хочет, - соглашаюсь я.
- А туши меня не интересуют, - говорит Уорхол. - Туши это к Сутину... Все же какой вы молодец, что привели меня сюда!
- Очень рад, - отвечаю.
- А запах крови действительно пьянит!.. Завтра снова придем сюда. Придем?
- Придем.
- Попробуем разговорить его.
- Зачем?
- Хочется узнать о его женщинах.
- Зачем вам?
- А как же? Не ожидал от вас такого вопроса. Вы же писатель. Или мните себя писателем... Мните?
- Нет.
- Хотите, чтобы я вам поверил?.. Пойду. Мне теперь нужно побыть одному. А вы оставайтесь. Все же попробуйте его разговорить.
Некоторое время стоит с закрытыми глазами, раскачиваясь из стороны в сторону в такт ударам топора. Затем стремительно уходит.
Навсегда.
Он больше не вернется.
В этом весь Энди Уорхол.
Слепой мальчик
Вот я теперь вспомнил того слепого мальчика, что ехал в трамвае, и мне подумалось, - Тот мальчик не видит ничего, но означает ли это, что он несчастлив так же, как и я? И сам себе ответил, - Нет, он несчастлив иначе.
Любовь
Любовь - пелена с проступающей сквозь дымку наготой.
Чжуан Цзы
И вновь нахожу уместным обратиться к Чжуан Цзы.
В своем "Внутреннем разделе" он пишет, - Учитель Ле Цзы спросил у Гуань Иня: "Высший человек идет под водой - и не захлебывается, ступает по огню - и не обжигается, воспаряет над всем миром - и не пугается. Позвольте спросить, как этого добиться?"
- Этого добиваются не знаниями и ловкостью, а сохраняя чистоту жизненной силы, - ответил Гуань Инь. - Присядь, я расскажу тебе. Все, что обладает формой и образом, звучанием и цветом, - это вещи. Чем же отличаются друг от друга вещи и чем превосходят они друг друга? Формой и цветом - только и всего! Ведь вещи рождаются в Бесформенном и возвращаются в Неизменное. Какие могут быть преграды тому, кто это постиг? Такой человек пребывает в Неисчерпаемом и хоронит себя в Беспредельном, странствует у конца и. начала всех вещей. Он бережет цельность своей природы, пестует свой дух и приводит к согласию свои жизненные силы, дабы быть заодно с творением всего сущего. Небесное в нем сберегается в целости, духовное в нем не терпит ущерба. Как же могут задеть его внешние вещи?
Вот и пьяный, упавший с повозки, может удариться сильно, а до смерти не убьется. Тело у него такое же, как у других, а ушибется он по особому - ведь дух его целостен. Он не знал, что едет в повозке, и не знал, что свалился с нее, мечты о жизни и страх смерти не гнездились в его груди, и вот он, столкнувшись с каким либо предметом, не ведает страха. Если человек может стать таким целостным от вина, то насколько же целостнее может он стать благодаря Небу? Мудрый хоронит себя в небесном, и потому ничто не может ему повредить...
Вика
Ягнатьев стоит у окна и наблюдает мокрый снег. Алексей Ильич погружен в себя и не слышит Викиных причитаний.
- Кто же мне объяснит? - вопрошает Вика. - Никто не хочет мне объяснить. Может быть, вы, Алексей Ильич, объясните мне, что происходит? И что мне теперь делать? Как жить дальше? Разве, Алексей Ильич, имел он право говорить мне такие вещи? Он не знает обо мне ничего, ровным счетом ничего и говорит мне такие вещи. Да разве можно меня на ковер? Боже, Боже, после стольких лет беззаветного служения на ковер! Первый раз в жизни! Что с ним произошло? И что теперь будет со мной? Ответьте, Алексей Ильич, вы же умница, я знаю. Ему хотелось моих страданий? О, да, ему хотелось моих страданий! Но он не получит от меня страданий. Я вольна распоряжаться своими страданиями как мне заблагорассудится. И уж с этим он ничего не сможет сделать. Согласны, Алексей Ильич? Ответьте, вы же умница, я знаю. Вы всегда молчите. Молчание - признак умного человека. Объясните мне ради Бога, что мне теперь делать? Не как коллега, как мужчина объясните мне. Ведь вы же мужчина? Вот вы могли бы вызвать меня на ковер и сказать такое? Вызвать на ковер человека, у которого в жизни ничего не осталось? Ровным счетом ничего. Разве вы, Алексей Ильич когда нибудь слышали от меня жалобы? Я никогда не жаловалась. Я все скрывала и никогда не жаловалась. Я перенесла страшную операцию. Вы знаете, что это за операция? Нет, не знаете. Конечно, откуда вам знать? Они вырезали все. Буквально все. У меня там внутри ничего не осталось. Меня теперь можно набить ватой как плюшевого зайца. Я не могу быть матерью, Алексей Ильич. У меня никогда не будет детей. Вы знаете, что такое для женщины лишиться детей? Вы же прекрасно понимаете, в каком мы, женщины, положении. Ведь мы же зависимы, совершенно зависимы. Разве вы не понимаете, что если женщина первая подходит к мужчине, это не наглость, нет, не бессовестность, нет. Это - отчаяние. Крайнее отчаяние, Алексей Ильич. Я и так погибла. А если лишусь работы, погибну окончательно. Я совершенно без средств к существованию. Вы же знаете, сколько мы получаем. А у меня мать старушка на руках. И отец-старик на руках. Все, я погибла. А ведь я по прежнему люблю мужчин. Быть может, больше, чем прежде. Кто может запретить мне любить мужчин? Он думает, что своим хамством отвадит меня от мужчин? Нет, он не отвадит меня от мужчин. И мужчин от меня не отвадит. Разве я плохо выгляжу? Разве я не слежу за собой? Скажите, Алексей Ильич, я плохо выгляжу? Я страшная, Алексей Ильич? А знаете, сколько ухажеров было у меня? Вы и представить себе не можете, скольким я отказала. А сколько наших преподавателей женилось на студентках? Да у нас половина преподавателей жената на студентках. Получается, если мужчина, так он может все. Ему позволено все. А если женщина? Нас то куда? На свалку? На свалку, на свалку! Прекрасно! Будем жить на свалках! А вы к нам на свалку в гости ходить будете! И все молчат. Все как один молчат. Когда что нибудь нужно - Вика, Вика, Вика, Вика. А когда с Викой беда - где все? Где? Что то я никого не вижу. Прячутся. Все спрятались. Вы один не спрятались, Алексей Ильич. Потому что мужчина, я знаю. Все спрятались. Кто в шкафу, кто под столом. Никогошеньки. В прятки со мной решили играть? Нет, не в прятки. Им стыдно. Надеюсь, что им стыдно. Не теряю надежды! Дура, конечно, но ничего не могу с собой поделать: верю в людей. Как вы думаете, им стыдно? Как вы думаете, Алексей Ильич? Как вы думаете? Вы слышите меня, Алексей Ильич? Я к вам обращаюсь. Вы слышите меня?
- Вы меня спрашиваете? - откликается Ягнатьев. - Простите великодушно, я немного задумался.
- Что сделали?
- Немного задумался. Я задумываюсь иногда. Такая особенность.
- Задумались?!
- Немного. Со мной случается.
- Ну да, ну да, конечно.
- А вы не могли бы повторить свой вопрос? Не сердитесь, честное слово.
- Пустяки.
- Вот кстати, Вика, вам не приходило в голову, что снег в последнее время стал другим? Более рыхлым, что ли. Подойдите, взгляните в окно.
Вика в слезах убегает.
Ягнатьев возвращается к зимнему пейзажу:
- Очень странный снег. Чужой. Именно что чужой. Искусственный какой то. А знаете, Вика, вы очень изменились в последнее время. Вам не говорили об этом? Ах, да, вас нет уже. Очень жаль. Такого показательного снега может больше и не случиться.
Пара соображений
Если мальчик слеп от рождения - это надобно Богу.
Любовь порочна, ибо лишена непосредственности игры.
Мой японец
Японец спит глубоким сном младенца, потому невидим.
Ветер ворочается в льняной шевелюре ивы.
Полина Сергеевна
Ягнатьев и Полина Сергеевна у окна. Наблюдают мокрый снег.
Первоначально Полина Сергеевна наблюдает мокрый снег, затем поворачивает голову и наблюдает за тем, как Алексей Ильич наблюдает мокрый снег. Долгая пауза. Наконец Полина Сергеевна затевает разговор:
- И куда это мы с вами, Алексей Ильич забрели?
- Забрели?
- Иносказательно.
- Не понимаю.
- Мечты, фантазии, всякое такое. Смотрим в окно, а сами мечтаем, фантазируем... Я невозможная фантазерка. А вы?.. И вы, мне кажется, фантазер. Только стесняетесь в этом признаться. Угадала?.. Не стесняйтесь меня, меня не нужно стесняться... Иногда мне кажется, что вы стесняетесь меня. А меня не нужно стесняться... Вы можете доверять мне. Можете довериться мне. Мне все доверяются... У нас с вами скучная работа. Благородная, но скучная. Не находите?.. Времена великих открытий прошли. Очень жаль. Я бы хотела открыть что-нибудь... Нельзя в наше время быть пессимистом. В наше время пессимисты погибают...Я знаю одного человека, который лишился рук и ног. Не на войне. Просто несчастный случай. Он полон оптимизма. Встречается со школьниками, все такое. И школьники с удовольствием с ним встречаются. Ведет здоровый образ жизни. Сейчас все ведут здоровый образ жизни. ЗОЖ, слышали. А вы наверняка не ведете здоровый образ жизни. Вы бледный... Ведете? Не ведете?.. А давайте прямо сейчас отправимся в зимний лес. Рассмотрим поближе. Устремимся на лыжах. Вот кстати мне сегодня снились норвежские лыжники. Человек двадцать, целая команда. А как я узнала, что это норвежцы, ума не приложу. Никаких опознавательных знаков на них не было. Но я сразу поняла - это норвежцы... Мы все знаем, что от вас ушла жена. Ну и что, что ушла? И ничего страшного. И очень даже хорошо. Лично я даже радуюсь за вас... Пройдет совсем немного времени и перед вами откроются такие перспективы! Мне можно верить. Быть может, вам удастся совершить открытие! Проснетесь утром, и вас осенит. Так обычно совершаются открытия. Да хоть того же Менделеева вспомните. Кстати, раз уж Менделеева вспомнили, хотите водки? У меня есть... А можем почаевничать. У меня и чай хороший есть... Что предпочитаете, чай или водку?.. А можем выпить водки, а потом еще и почаевничать... Эх, была бы я чуть моложе и не такая трусиха, я бы теперь открыла окно и бросилась вниз. Ринулись бы меня спасать?.. А не нужно спасать - там внизу большой сугроб. Посмеялись бы и все... Цирк, да и только! А хотите, я вечером затащу вас в цирк? Вы знаете, что к нам приехал цирк? Вы любите цирк?.. Вам теперь нужны сильные эмоции. В цирке сильные эмоции. Клоуны, все такое. Любите клоунов? Клоуны - славные ребята! А в жизни грустные. Как вы сейчас. Я знаю двух клоунов. Они меня пропускают на представления бесплатно... Они - местные. Мы вместе в школе учились. А потом уехали в Москву и стали клоунами. Москва располагает. Вы любите Москву?.. Хотите, познакомлю вас с клоунами? Вместе грустить будете... Если бы я жила в Москве, я каждый вечер ходила бы в цирк... Вы любите Москву?.. О чем вы теперь думаете, Алексей Ильич?
- О шипящих мадагаскарских тараканах.
- Вы поклонник животных?
- Если можно так выразиться.
Птица Пэн
Ягнатьев представлял себе, что Вера - это не Вера вовсе, но совсем другая женщина. Про себя он называл эту женщину Пэн. По аналогии с птицей Чжуан Цзы.
Он представлял себе, что Пэн - женщина птица. Любовь с Пэн являлась и близостью, и в то же время охотой.
Ягнатьев знал, что у Веры есть другой. Он его видел однажды. Это был толстый неопрятный человек в очках и с лысиной.
Очень богатый и несчастный человек достойный сострадания.
Что побудило женщину-птицу принять его в объятья?
Вера - жертвенная особь. Вот в чем дело.
Деньги здесь ни при чем.
Себя же Ягнатьев находил влажной особью. Он никогда не плакал, однако слезы нередко проступали в его глазах. Это свойственно стеклодувам. По всей видимости, стеклодув дремал в нем с рождения.
Феномен генитальности
Порой Алеша задумывался над "феноменом генитальности". Так для себя обозначал он неослабевающую и необъяснимую страсть представителей обоего пола к органам деторождения.
В сущности, рассуждал Алеша, половые органы приблизительно одинаковы, так же как приблизительно одинаковы руки, ноги, уши и нос. Однако руки, ноги, уши и нос не являются предметами постоянного пристального внимания, в то время как большую часть времени сокрытые члены, давайте честно, лишенные эстетической привлекательности, неизменно будоражат, вводят в транс, делают рассудок беспомощным.
Из этого следует: не имеет права человек настаивать на том что он венец природы, когда каждый раз теряется в подобных обстоятельствах. Стало быть, всякий человек бесконечно слаб. Даже самый сильный человек.
Слаб и я, признавался себе Ягнатьев, но, в отличие от других, способен испытывать не меньшую страсть к птице!
В утробе
Однажды, находясь в утробе, Ягнатьев услышал встревоженный мужской голос, вопрошавший, - Все же кто там у тебя внутри?
Как выяснилось позже - это был голос отца.
Впоследствии Алеша нередко восхищался прозорливостью смятенного родителя.
Еще феномены
Волновало Алексея Ильича и то, что он называл "феноменом непокорной покорности". Женщины, размышлял он, с рождения всем своим существом нацеленные на борьбу с физически более сильными мужчинами, до конца дней стремящиеся доказать свое преимущество, достигнув своей цели неожиданно теряются, делаются несчастными и беспомощными точно извлеченные из воды медузы. Как медузы утрачивают форму, тускнеют и довольно скоро теряют свойство обжигать. И только иногда, будто вспомнив себя, выходят из оцепенения, демонстрируя трепетность, восторг и благостный экстаз. Этот феномен Ягнатьев окрестил "феноменом периодического сумасшествия".
Поскольку Вера в большей степени птица, в ней подобных тенденций не наблюдались.
Охота
В дни охоты Ягнатьев как правило приходил домой пораньше и встречал Пэн уже основательно подготовившись. Прежде всего, на нем уже не было одежды.
Охотник - часть природы, так же, как и его жертва, рассуждал он. Охотник должен быть неприметен, в противном случае одежда выдаст его, и он сразу спугнет добычу.
И был прав, ибо Вера, возвращение которой обыкновенно сопровождалось звуками недовольства и разнообразными упреками (подсознательная защита от опасного чужака), в данных обстоятельствах делалась тихой, задумчивой, передвигалась по комнате плавно, бесшумно, часто оглядываясь на охотника. Не спешила снимать с себя одежду, всем своим видом показывая, что в любую минуту может улететь.
Охотник Ягнатьев обладал дьявольской ловкостью и изобретательностью. В частности, стоило Пэн хотя бы на минуту удалиться на кухню или в ванную, Алексей Ильич выстраивал у входной двери целую систему силков и капканов из самых обыкновенных стульев. Мужское его достоинство наливалось силой. Привычное смущение и неловкость исчезали без следа.
Не предвкушение близости, но азарт ловца возбуждал Алешу. Он знал это, и гордился этим.
Наивные попытки Пэн вступить в переговоры с птицеловом конечно же, не имели успеха. Ягнатьев молчал, точно не понимал обращенных к нему слов. Дабы усыпить бдительность добычи улыбался. Справедливости ради следует заметить, что в его зрачках нет нет, да возникали опасные огоньки, но Алеша боролся с этим недостатком и со временем добился эффекта абсолютной непроницаемости во взгляде. С подчеркнутой учтивостью раскладывал он приготовленный заранее корм, как бы приглашая добычу поужинать с ним. Голод, этот гибельный инстинкт, стоивший стольким птицам жизни, разумеется, побеждал. Как только Пэн усаживалась за стол, охотник совершал прыжок, накрывал своим мощным торсом трепещущую огнедышащую, наполненную ужасом жертву и...
Нет, это не соитие.
Это ягуар пожирает ленивца.
Это горит Рим.
Это на выжженную солнцем пустыню обрушивается аметистовый ливень.
Это, прорвав матовую пелену, колючие звуки устремляются в голову глухого Бетховена.
Это ослепительно белый шарф Айседоры наматывается на черное колесо.
Это Каин заносит кривой тесак над Авелем.
Это Авраам заносит кривой тесак над Авелем.
Это Дед фронтовик, улыбаясь, восстает со смертного одра.
Иногда Вера называла Алешу клоуном. Хотя клоуны, как известно, славные ребята, это сравнение ранило его.
Катание на деревянном осле
Женщину раздевали догола и крепко связывали ей руки, а потом сажали верхом на снабженного колесиками деревянного осла с острым хребтом (иногда для надежности ее ноги прибивали к нему гвоздями). Фактически преступницу заставляли сидеть верхом на деревянном лезвии, которое под весом ее же собственного тела вонзалось осужденной в промежность. От боли женщина начинала вертеться и подпрыгивать, инстинктивно пытаясь освободиться, но таким образом она только рвала себе кожу и мясо в паху. Эти ее корчи лишь усиливали мучения преступницы и доставляли немало удовольствия зрителям.
Перед погружением
Алеша раздевается, входит в ванную комнату...
Нет, сначала еще в одежде он проникает в узкую гулкую ванную комнату с высоченным потолком и мигающей лампочкой, сбежавшей от шума и сквозняков под самый потолок, и неожиданно попадает в поле зрения тусклого голодного зеркала. До него доходит - снимается кино. Ах вот оно что!
Снимается кино, снимается кино, снимается кино. Как это? Почему?
Вера называла меня клоуном. Они в самом деле приняли меня за клоуна? Но они же знают, что одноколесного велосипеда у меня и в помине нет?
Кто нибудь снимал клоунов? У Феллини что-то такое кажется было. У Феллини точно!
Зеркало. Прыщ под носом. Юношеский прыщ под самым носом. Откуда бы ему взяться? Я, можно сказать, пожилой человек, во всяком случае, не молодой уже человек, ближе к старости. Это что-нибудь да значит. Все вверх дном.
И присел. Здесь же. Здесь же присел. Присел с тем, чтобы спрятаться от зеркала.
Так и раздевался сидя, безжалостно ударяясь локтями.
Так и раздевался, сидя, безжалостно ударяясь локтями и коленями.
Зеркало
История зеркала началась уже с третьего тысячелетия до нашей эры. Древнейшие металлические зеркала почти всегда были круглой формы, а их обратная сторона покрывалась узорами. Для их изготовления применялись бронза и серебро. Первые стеклянные зеркала были созданы римлянами в 1 веке нашей эры: стеклянная пластинка соединялась со свинцовой или оловянной подкладкой, поэтому изображение получалось живее, чем на металле.
Вновь стеклянные зеркала появились только в 13 веке. Но они были... вогнутыми. Тогдашняя технология изготовления не знала способа "приклеивать" оловянную подкладку к плоскому куску стекла. Поэтому расплавленное олово попросту заливали в стеклянную колбу, а затем разбивали ее на куски. Только три века спустя мастера Венеции додумались, как покрывать оловом плоскую поверхность. В отражающие составы добавляли золото и бронзу, поэтому все предметы в зеркале выглядели красивее, чем в действительности. Стоимость одного венецианского зеркала равнялась стоимости небольшого морского судна. В 1500 году во Франции обычное плоское зеркало размером 120 на 80 сантиметров стоило в два с половиной раза дороже, чем полотно Рафаэля.
Перед погружением
Алеша опустил подбородок на колени и закрыл голову руками. Тотчас стало трудно дышать.
Откуда этот интерес к моей персоне? Им хочется запечатлеть мое унижение? Да разве один я страдаю? Разве нет более достойных кандидатур? Скажем где нибудь на Востоке. Почему на Востоке? На Востоке и все. Арабы, бедуины, кто еще? Не помню. Впрочем, их много, и они снуют. За ними не уследишь. А я - вот он, что называется на блюдечке. Черт понес меня в ванную!
Еще какие-то женщины здесь. Я их чувствую. Чувствовать - это больше чем видеть или слышать.
Нет, я, конечно, и вижу, и слышу их, но внутренним зрением и внутренним слухом.
Я всегда в большей степени воспринимал женщин именно внутренним зрением и внутренним слухом. В присутствии красивой женщины обычные мои зрение и слух, как правило, отключались.
Нечто наподобие обморока.
Как у Данте.
О, как я понимаю Данте!
Они мучают меня своим присутствием.
Зачем они здесь. Что им нужно от меня?
Спасают? Пытаются спасти?
С раннего детства спасают меня. Пытаются спасти.
От кого?
От себя самого.
Нельзя больше смотреться в зеркало. Ни в коем случае!
Смотреться в зеркало в моем положении равноценно смертельному приговору.
Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом.*
Быт. 19:1-14
Погрузиться в ванну. И все.
Не замечать никого вокруг.
Пусть наблюдают, раз им так хочется.
Пусть снимают, все что угодно делают. Мне спрятаться надобно. Спрятаться, спастись.
Как только нырну в воду, они исчезнут. Потеряют интерес и исчезнут
Должен же человек хотя бы раз в жизни совершить поступок!
Герои, как правило, красиво умирают. Нам с Алешей это не грозит. И не потому, что смерти нет. Хотя, смерти нет. Факт. Мы - не герои. В лучшем случае, персонажи.
Зеркало
С началом средневековья стеклянные зеркала полностью исчезли: почти одновременно все религиозные конфессии посчитали, что через зеркальное стекло смотрит на мир сам дьявол. Средневековым модницам приходилось, как встарь, пользоваться отполированным металлом и... специальными тазиками с водой. Тщательно отполированные зеркала широко использовались для исцеления больных. Ими лечили туберкулез, водянку, оспу и любые психические болезни. Поразительно - многие страждущие действительно выздоравливали. Считается, что металлы теплых оттенков поглощают холодные, угнетающие энергии и отражают теплые, солнечные. Металлы холодных оттенков действуют с точностью до наоборот.
В Китае существует следующая легенда: однажды жена императора в солнечный день сидела в саду и занималась привычным делом - любовалась собой в бронзовом зеркале. Потом она опустила его на колени. Луч солнца отразился от зеркала на белую стену дворца, и в ярком круге на стене появилось изображение дракона. Рисунок дракона в точности повторял рельеф обратной стороны зеркала.
Алексей Ильич прислушивается.
Тихо как будто. Кажется, некоторое время можно наслаждаться покоем.
Из интервью с Эрнстом Мулдашевым
- Эрнст Рифгатович, вы все время говорите о том, что древние люди использовали энергию времени. Как это понять?
- То, что время есть энергия, впервые доказал в своих экспериментах русский ученый Николай Козырев. Он создал вогнутые конструкции (зеркала Козырева), которые могли сжимать время. В тибетских религиозных трактатах написано, что человек мыслит с помощью энергии времени. Время также отождествляется с первоэлементом Огонь.
Во время экспедиции 1999 года в тибетском Городе Богов мы встретили огромные вогнутые каменные конструкции, очень похожие на зеркала Козырева. Тибетские ламы называли эти конструкции тоже зеркалами и считали, что человек, попавший под их влияние, проживает оставшуюся жизнь за мгновения и истлевает. Нам рассказали случай, как четверо парней, на короткое время попавших под действие "зеркала", в течение года состарились и умерли...
Мадагаскарский шипящий таракан
(Gromphadorhina portentosa)
Морщась, потрескивают в сковороде мадагаскарские тараканы.
Ветер ворочается в льняной шевелюре ивы.
Думаю, хорошая идея в роман о гарипе, написанный от четвертого, разумеется, лица включить диалоги. В том виде как пользуются ими драматурги.
Если не вникать в суть изложенного, а рассматривать текст как, будучи детьми, рассматриваем мы картинки в книгах, можно обнаружить восхитительную геометрию драмы, которая будоражит не меньше геометрии Лобачевского.
А паузы!
Точно лужицы в октябре они наполнены музыкой.
Я предпочитаю октябрь.
Даная
Даная - дочь аргосского царя Акрисия и Эвридики, славившаяся своей неземной красотой. Оракул предсказал Акрисию, что тот погибнет от рук сына Данаи. Чтобы никто не увидел и не полюбил Данаю, Акрисий построил для нее обиталище глубоко под землей. Но громовержец Зевс полюбил Данаю. Под видом золотого дождя Зевс проник в ее подземные покои. Даная стала женой Зевса, и у них родился сын Персей. Узнав, что у Данаи от Зевса родился сын, Акрисий приказал заключить обоих в большой деревянный ящик и бросить в море.
Велосипед
Перед тем как выйти на улицу Алексей Ильич прикладывает ладонь к шершавой поверхности двери и стоит так минуту другую. Он слышит, как по ту сторону, полон воздуха и света вибрирует громадный мир.
Хорошо, когда бы у подъезда меня ждал одноколесный велосипед, думается ему. На таком велосипеде я бы точно не был узнан в лавочке. Клавдия-Даная подумала бы, клоун-гастролер. Хорошо, когда бы у подъезда меня ждал одноколесный велосипед. Войти в образ клоуна. Не так просто. И сил нет. А так было бы хорошо! Будто друзья акробаты послали за вином. Или дрессировщики. Сбросились, чтобы расслабиться вечером после выступления, обычное дело. Послали клоуна. Кого же еще посылать? Вечно клоунам достается. Клоуны - славные ребята. Славные, славные, славные... Я - клоун, я не Алеша. Клоун. Усталый вид, взбудоражен немного. Думаю о предстоящем представлении. Да, случается, выпиваю, но больше работаю. Клоун-трудяга... А кто из артистов не выпивает? Но их нельзя осуждать. Ни в коем случае. Они - другие, эти артисты. Из другого... по другому... они - совсем другое... Нам без выпивки никак. Так затрачиваемся! К ночи совсем без сил, а сна нет...
Помнится, у Штрауса вальс один. "Жизнь артиста". При чем здесь вальс? Грустный вальс, вот что.
Надо было напомадить кончик носа. Дурацкая затея! Но больше ничего в голову не идет. Стыдно!
Ягнатьев собирается с духом, зажмуривается, толкает дверь плечом, выскакивает на крыльцо и здесь же валится с ног.
Голуби. Прямо из под ног. Как взрыв. Ослепительно белые голуби. И тишина.
Вот так бы и остаться здесь навсегда. Лежать с закрытыми глазами и не видеть, и не слышать ничего.
Таких голубей нигде нет. В Дании точно нет.
Боков
Боков противится переменам. Старается как может.
Боковчане ходят медленно, вразвалочку. Зимой, как и сто лет назад, прыгают с крыши в снег. Прыгают все: дети, бабы, старухи, Не важно с какой высоты. По весне пускают кораблики. В цирк наряжаются и там смеются до колик. Фронтовики по-прежнему бреются опасными бритвами. Зэки шхеры в прохоря заправляют, по матушке не ругаются. Своих не трогают. За столом поют. Все кормят уличных собак. Потому боковские собаки ленивые и важные. Нигде больше нет таких собак.
Даная
Алексею Ильичу хотелось, чтобы винная лавка вдруг сделалась огромным помещением наподобие ангара. И чтобы Клавдия-Даная располагалась далеко далеко. Чтобы она оказалась крохотной, как фарфоровая статуэтка на комоде в бабушкиной комнате. Но стоило Ягнатьеву переступить порог, как он тотчас столкнулся с ней нос к носу и отвернулся.
Итак.
Винная лавочка и Ягнатьев в ней. Изучает полку с заиндевелыми консервами, пещеристый потолок, переводит взгляд на темные руки Данаи... Надо же пояснить, зачем пришел. Хотя и так понятно зачем. Но как-то сформулировать вопрос. Хотя, что тут формулировать? Стыдно.
Даная не выдерживает:
- Здравствуйте. Что вы хотели?
Ягнатьев, точно испугавшись вопроса, выстреливает:
- Птицы.
- Какие птицы?
- Голуби.
Взгляд Ягнатьева вновь устремляется к полке с консервами.
- Вы что то говорили о голубях? - спрашивает Даная.
- Да. Голуби там.
- Голуби?
- Да. Там... Таких голубей нигде нет. Даже в Дании.
- Вы бывали в Дании?
Ягнатьев улыбается. Один Бог ведает, сколько сил ушло у него на это улыбку:
- Нет. К счастью.
- Почему к счастью?
- Не знаю. Чужое. Дания чужая.
Повисает пауза.
Даная приходит Алеше на помощь:
- Вы что-то хотели?
- Цирк.
- Что?
- Цирк.
- Цирк?
- Цирк.
- Простите, я не понимаю.
- Да, так бывает... Послали циркачи. Другие циркачи, товарищи. Артисты цирка. Сходи, сказали.
- Куда сходить сказали?
- К вам. Наверное... Все изменилось как-то в одночасье. Трудно сориентироваться. Я должен был одноколесный велосипед на входе оставить. Или даже войти с ним. Конечно, войти, показать, вы бы сразу все поняли...
- У вас одноколесный велосипед?
- Как у всякого клоуна.
- Покажите, я никогда не видела одноколесных велосипедов.
- А его нет.
- А где он? Украли?
- Украли, да. Впрочем, не знаю.
- Вы очень взволнованы. Это из-за велосипеда?
- Нет, нет. У меня их много. Нет.
- Что-то случилось?
- Пожалуй... Если бы кто нибудь помог мне... А вот вы говорите, что никогда не видели одноколесных велосипедов. Вы не были в цирке?
- Представьте себе, никогда не была.
- А знаете, цирк не уехал. Цирк все еще здесь. И циркачи.
- Прекрасно.
- Хотите сходить?
- Нет.
- Может быть, вам понравилось бы. Клоуны, дрессировщики...
- Нет. Побаиваюсь.
- Чего?
- Не знаю. Не хочу и все.
Пауза.
- А как вы думаете, кто я?
- Да что с вами, Алексей Ильич?
Удар молнии! Опасная бритва! Даная узнала его! Холодный пот. Ягнатьев хватается за сердце. Даная спешит к нему:
- Вам плохо?
- А знаете, что я... отчего не сказать?.. а вот вы думаете, что я Алексей Ильич, а знаете, а я, пожалуй, не то, что вы думаете...
И здесь Даная неожиданно спасает моего героя от падения в пропасть лжи:
- Похоже, у вас температура.
- Температура?
- Не исключено.
- Не исключено, да.
- Вы не измеряли?
- Что, простите?
- Не мерили температуру?
- Нет. Не пришло в голову.
Даная протягивает руку:
- Хотите, я пощупаю вам лоб?
Ягнатьев вздрагивает и отстраняется:
- Что вы, что вы, ни в коем случае!
- Как знаете.
- Неловкость, - бормочет он едва слышно. - Неловкость. Неловкость, черт!
Ягнатьеву кажется, что он теперь находится не в магазине вовсе, а в каком нибудь кислом подвале связан в согбенной позе безо всякой надежды быть вызволенным.
- Что же получается? - шепчет он. - По видимому, надобно лечиться? Так получается? Лечиться? Лечиться, да... Температура. Лечиться, да...
И вновь Даная выручает болезного:
- Перцовая настойка с медом хорошо помогает.
- Как вы говорите?
- Перцовая настойка с медом.
- Перцовая?
- Перцовая.
- С медом?
- Обязательно с медом.
В глазах Ягнатьева занимаются Рожественские огоньки:
- Да, это должно быть хорошо.
- В особенности если вы только заболеваете... если только начинаете болеть.
- Только начинаем болеть, да. Только начинаем. Стыдно немного, признаюсь.
- Чего же здесь стыдиться? Всякий может заболеть.
- Как то не был готов к этому.
- К болезни?
- Вот именно, к болезни. Имеено... Вы же давно здесь работаете, все знаете, все понимаете. Богатый опыт, милосердие. Вы милосердная... А мы прежде никогда не болели. Болели пару раз, но не так сильно. И не припомню, когда это было в последний раз... Простите меня, если сможете.
- А вы примите лекарство прямо сейчас. Я вам дам стаканчик.
Алексей Ильич, превозмогая тошноту, выпивает. Мед разливается по его жилам.
- Еще?
- Еще.
Ягнатьев опрокидывает еще стаканчик.
- Полегчало? - спрашивает Даная.
- Да. Знаете, как будто свет включили.
Выпивает еще, вытирает пот, расстегивает пальто, вздохнув с облегчением, садится в углу на низкий стульчик:
- Вы волшебница.
Даная смеется:
- Какое там!
- Вот вы не знаете, а я вполне мог бы умереть.
- Я бы не позволила.
- Волшебница!
- Какое там!
- Вы, Даная, волшебница!
- Как вы меня назвали?
- Даная. Я вас про себя Данаей называю. Вы мне Данаю напоминаете.
- Вообще меня Клавдией зовут.
- Да, мы же знакомились как будто, когда я был другим человеком. Другим человеком я заходил к вам. Заглядывал... Клавдия, я помню. Но про себя я называю вас Данаей. Вы мне Данаю напоминаете... Вас это обижает?
Даная смеется:
- Нет. Вы забавный.
- О. да, именно это слово... Тогда, если не возражаете, я буду называть вас Данаей.
- Называйте, если вам так нравится.
- Простите меня, Даная.
- Да за что же мне вас прощать?
- О, я заслужил, поверьте.
- Не казните себя.
- Невозможно. Вынужден казнить. Я натворил дел. Все эти перемены. Думаете, эти перемены сами по себе?
- А какие перемены? Я особых перемен не вижу. Все как всегда.
- Значит, вас еще не коснулось. Хотя вы в зоне опасности.
- Почему?
- Такое место.
- Хорошее место.
- А, может быть, вы и правы. Может быть, это как раз самое безопасное место. А я немного видоизменился.
- Нисколько.
- Теперь стыжусь себя. И прежде чувствовал себя не в своей тарелке, а теперь совсем невмоготу. Стыжусь.
- И совершенно напрасно.
- Вы так говорите оттого, что не знаете меня. Мне хочется, чтобы все вернулось, чтобы все стало как прежде. Но это, увы, невозможно... Я теперь женщин боюсь.
- Каких женщин?
- Всех кроме вас. А перед тем как вы меня медом напоили и вас боялся... Смешной, я знаю. А клоуны и должны быть смешными. Разве не так?
- Вы совсем не похожи на клоуна.
- Плохо, что не похож. Очень плохо... Хотел представиться клоуном. Но знаете, недалеко от истины. Почувствовал в себе что-то такое особенное... А вот я сейчас подумал, а что если мы все потихоньку превращаемся в клоунов? Однажды выйдем на улицу, а вокруг одни клоуны. Что же это будет?.. Смех исчезнет за ненадобностью. Вот что будет... У меня есть друг, Арик, имя такое Арик, он постоянно смеется. Тик, наверное. Как думаете?
- Не знаю, что сказать.
- Обратили внимание, сколько вокруг зла? Люди стали злыми. Очень злыми. Чего-то им не хватает. Загостились.
- Загостились?
- Загостились, да. Пора домой. Знаете такую песенку?
- Нет.
- Хулиганская, надо сказать, песенка, но хорошая. Со смыслом.... А золотой дождь являлся к вам?
Даная смеется:
- Не знаю, что это такое.
- Никто не знает. Говорят, Зевс. Так проще. А кто таков Зевс? Бог неба и грозы? Откуда это известно? Но вы с ним, должно быть, знакомы.
- Нет.
- И я не знаком. Никто не знаком.
- Вы забавный.
- То-то и оно... У вас есть дети?
- Сын.
- А муж?
- Мужа нет.
- А как звали отца ребенка? Не Зевс?.. Видите, уже пытаюсь шутить.
- Нет.
- Ушел?
- Да мы собственно и не жили вместе. Просто встречались. Он выпивал крепко.
- Вам повезло, что он ушел. Можете мне поверить. Я знаю, что это такое... А вы хорошо смеетесь. Мне нравится, как вы смеетесь. Я бы вас сейчас рассмешил, но не знаю как... От меня тоже жена ушла. Поняла, что со мной опасно. Осознала. Все знают, что со мной опасно. И я знаю, что со мной опасно.
- А мне кажется, что вы хороший человек.
- Может быть. Наверное, есть еще пара-тройка наивных знакомцев, которые думают так же. Но вы заблуждаетесь. Никто не знает, что от меня ждать. И я не знаю. Видите ли, я совсем не готов к переменам. Оказалось, что не готов. Видите ли, меня загнали в угол. А знаете, как поступают те, кого загоняют в угол?
- Еще стаканчик?
- Не откажусь.
Ягнатьев выпивает.
- Однако надо что-то делать, - говорит он.
- А мне думается, не нужно ничего делать. Вам бы лучше отдохнуть. Прогнать тревожные мысли и отдохнуть.
- Принять ванну?
- Отличная идея.
- Говорят, при высокой температуре нельзя.
- Тогда просто отоспаться. Завернуться в верблюжье одеяло и отоспаться.
- У меня живет японец. Военнопленный. С войны остался.
- Это хорошо.
- Не знаю, хорошо ли.
- По крайней мере, вы не один.
- На самом деле один.... Пойду, наверное... Я бы еще взял лекарства с собой.
- Медовую?
- Медовую. Три бутылочки с собой. Впрок. Когда еще доведется зайти?.. Там много голубей. Выпорхнули из-под ног. Я упал. Восхитился, было, и тут же упал. Навзничь. И радость, и мучение. Так что взял бы впрок еще три бутылочки. Но не знаю...
- У вас нет денег?
- Что вы! Что вы! Как можно теперь без денег?! - Ягнатьев извлекает из карманов мятые купюры. - Вот, взгляните, у меня есть деньги, вполне достаточно. Без денег теперь никак нельзя! Если бы у меня денег не было, я бы и носу из дома не показал... Если можно как нибудь упаковать. Неловко на виду... Все для меня так неожиданно... Еще эта бессонница! Много работаю. Наверное... Сам не знаю, работаю или нет. Забыл... Сейчас не работаю. Но много думаю. Излишне. Мы сейчас с вами знаете кого напоминаем?.. Муравья и стрекозу. Я - стрекоза, вы - муравей... Любите Ивана Андреевича?
- Какого Ивана Андреевича?
- Крылова.
- Очень.
- И я люблю. Перечитываю часто... А в других магазинах лекарства, наверное, не продают. Уж я к вам, если не возражаете. Я полюбил с вами говорить. Знаете, я ведь ни с кем не разговариваю. Почти. А с вами разговариваю. Захмелел, наверное... Это ничего, что я с вами разговариваю?
- Ничего.
- Утомил вас.
- Нисколько.
- Я обыкновенно молчу. А тут что-то разговорился.
- Это хорошо.
- Ничего хорошего, конечно... Не сердитесь.
Даная, улыбаясь, заворачивает бутылки и передает сверток Ягнатьеву:
- Выздоравливайте.
- Спасибо.
Уже в дверях Алексей Ильич оборачивается, вновь окидывает взором консервы:
- А эти банки у вас как будто солью покрыты. Или сахаром.
- Похоже.
- Страна чудес, не иначе... А как, говорите, вашего сына звать?
- Персей. Странное имечко. Отец настаивал. Я ему никогда не перечила. Побаивалась. Любила, наверное.
- А без любви никак, - говорит Ягнатьев. - Вот будет фокус, если я сейчас выйду, а там меня велосипед ждет. Одноколесный. И что вы думаете? Сяду и поеду... Уже пытаюсь шутить.
Боков
В Бокове по старинке боятся грозы. Гроза чувствует это и на каждый свой выход подбирает особенный пышный наряд. То в белом, то - в голубом. Одежды грозы никогда не повторяются. Но всегда пахнет электричеством.
Также хороши марши, исполняемые духовым оркестром. В Бокове единственный духовой оркестр, состоящий из шести одиноких людей. У боковских музыкантов семейная жизнь отчего-то не складывается. Так что фальшь в их звучании закономерна и оправдана. За каждой фальшивой нотой - искореженная человеческая судьба.
Возвращение
Ягнатьев поднимается по лестнице. Тяжело, с одышкой.
Кажется, не попрощался. Ушел не попрощавшись. Не попрощался. Бежал. Бежал как будто. Именно, что бежал. Теперь она знает, что я не прощаюсь, когда ухожу. Теперь она думает, зачем он приходил? Пусть думает. Пусть так и думает. Так даже лучше. Раз не попрощался, приходил не за водкой, за чем то другим. Пришел, а зачем пришел - забыл. Взял водку. Медовую с перцем... А кто приходил? Ягнатьев, кто же еще. Она меня по имени назвала. Обозналась. Могла обознаться. Мало ли похожих людей... А зачем прятаться? Мило беседовали. Именно, что мило... Что получается? Глазки ей строил? Еще след Верин не остыл, а я уже глазки строю? Или это она мне строила? Оба строили. Все рушится вокруг, а мы глазки строим!.. Нет, это был другой человек. Кто? Клоун. Дался мне этот клоун. Она же сказала, что во мне нет ничего от клоуна. А так и бывает. В жизни так и бывает. Забыть. Выпить и забыть. Выпить и забыть.
Ягнатьев, не сняв верхней одежды, усаживается за стол, наполняет первую рюмку. Морщась, выпивает.
Японец поворачивается на правый бок.
За окном духовой оркестр исполняет "Жизнь артиста" Иоганна Штрауса.
До вальсов ли теперь!
Ночь - лакомство слепых
Довольно скоро сон накрывает Алексея Ильича.
И снится ему, будто в комнату входит Даная. Садится на край кровати.
- Я еще на лестнице понял, что вы отправились следом за мной, - говорит Ягнатьев, не открывая глаз. - Зачем?
- Любопытство, - отвечает Даная. - Разве вы не знаете, что все женщины страдают любопытством?
Ягнатьев улыбается легко, раскрепощено:
- Видите, как живу? Вы рассчитывали увидеть что нибудь другое, наверное? Что-нибудь шарообразное? Купол?
- Почему купол?
- Ну как же, в цирке купол должен быть. А по стенам мотоциклисты катаются.
- А разве мы в цирке?
- Да, мы, к сожалению, не в цирке. Мы в лачуге одинокого человека. Но вскоре здесь все изменится. Весь мир изменился, только Боков отчего-то меняется медленно. Что, откровенно говоря, удивляет меня. Но и радует. А вас радует?
- Что?
- То, что Боков меняется постепенно.
- Не знаю, не думала об этом.
- А о чем вы думаете?
- О вас.
- И что вы обо мне думаете?
- Хочу, чтобы вы поскорее поправились.
- Хорошо, если бы у меня была керосиновая лампа, - говорит Алексей Ильич. - Хорошо было бы на стол поставить керосиновую лампу. Вам нравится запах керосина?
- Нет. Скорее, нет.
- Уверяю вас, если бы у вас в детстве была керосиновая лампа, вы полюбили бы этот запах.
Даная смеется:
- Возможно.
- У клоунов тяжелый труд, - говорит Ягнатьев. - Очень тяжелый. Изнурительный. Теперь насмешить не так просто. Только если упадешь по настоящему. Не понарошку, как прежде, а по настоящему. До крови.
- Какой ужас!
- В связи с этим смертность среди клоунов возросла. Многие разбиваются насмерть. Да, да. Одного своего коллегу я уже потерял. В Дании. Он был датским клоуном. По происхождению русский, но вот уехал в Данию и стал датским клоуном. Разбился во время представления. Не стоило ему уезжать. Мы с ним крепко дружили. Представьте, он умирал, а публика смеялась.
- Разве в Дании смеются над смертью?
- Именно. Еще с незапамятных времен... Сейчас я немного поплачу, а вы не обращайте на меня внимания.
Ягнатьев закрывает глаза руками, так сидит некоторое время, отнимает руки от глаз:
- Не выходит. При вас не могу. Когда остаюсь один, вспоминая его непременно плачу. Он был очень хорошим клоуном. Наверное, лучшим из нас.
- Но вы же не клоун, Алексей Ильич.
- А кто я?
- Вы, кажется, преподаете в институте.
- Уверены?
- Не уверена, но вы точно не клоун.
- Надоел я вам до чертиков со своим цирком?
- Нет, почему же?
- Надоел, я знаю. Я сам себе надоел... А я вам говорил, что у меня японец живет?
- Да, я знаю. Часто вижу его в окне.
- Из военнопленных.
- Я так и подумала.
- Я бы хотел купить для него парочку карликовых белых кроликов.
- По моему замечательная идея.
- Находите?
- Прекрасная идея. А где он, кстати?
- Да вот же на полу лежит.
- Не вижу.
- Значит, спрятался где-нибудь. Он нелюдимый. Ни с кем не дружит. А с кроликами ему было бы хорошо.
- Наверняка.
- Видите ли, наш рассудок испачкан. Вот в чем дело. Быть в ладах с рассудком становится все опаснее. Так мне кажется.
- Вы чувственный человек.
- Находите?
- Чувственный.
- А мне, напротив, кажется, что я холоден. Непробиваем. Холоден.
- Ничего подобного.
- Мне кажется, я способен на месть.
- Вы хотите отомстить?
- Не знаю. Иногда хочу, но я неспособен.
- Может быть, и не нужно?
- А может быть... А вы читали Чжуан Цзы?
Даная смеется:
- Кто же его не читал.
- Глупый вопрос. Простите... Видите ли, рай не ждет нас. Даже самых лучших.
- Да?
- Не ждет. Дело в том, что мы уже были в раю.
- Когда?
- Некоторое время до рождения. Несколько месяцев.
- Плохо.
- Я помню себя до рождения. Это был рай.
- Я, конечно, не думаю, что окажусь в раю. Много грешила, но все же надеюсь. Думаю, а что, если все попадают в рай. Что если Господь всех прощает. Всех-всех. Тогда и у меня есть шанс.
- Не теряйте надежды... А как сложилась судьба вашего мужа?
- Не знаю.
- Не интересовались?
- Нет.
- Вы - глубокий человек.
- Спасибо.
Ягнатьев бьет себя по щеке:
- Постыдные мысли!
- Постыдные мысли?
- Постыдные! Посетили прямо сейчас!.. А вы - ничего? Вас постыдные мысли не посетили?
- Нет.
- А меня посетили. Так бывает. В самый неподходящий момент случается. На рынке, на кладбище, где угодно... Не волнуйтесь, сейчас пройдет. Нужно о пустыне подумать. Когда ко мне приходят постыдные мысли, я о пустыне думаю. Представляю себе пустыню и через некоторое время успокаиваюсь... Это я в вас женщину рассмотрел. А мне не хотелось бы думать о вас в таком ключе... Я бы не хотел потерять вас. Кто меня будет лечить, если я вас потеряю? Кто разговаривать со мной будет?
- А женщина не может лечить, разговаривать?
- Женщины - другое.
- Могу расстроиться, не находите?
- Не можете. Вы - глубокий человек.
- Спасибо.
- Вы же не хотите однажды стать птицей?
- Не думала об этом...
- А вы слышали что нибудь о китайских пытках? Скажите, вас никогда не занимали китайские пытки?
- Нет.
- Такие вещи надо бы знать.
- Зачем?
- Чтобы не оставаться в иллюзиях.
- А мне нравится.
- Жить в иллюзиях нравится?
- Нравится.
- Наверное, вы правы. А я, к сожалению, уже не смогу.
- Почему?
- Погрузился в сумерки.
- Вы говорили, от вас ушла жена?
- Ушла или не ушла, не знаю. Во всяком случае, на какое то время точно ушла.
- Эта причина вашей болезни?
- Нет.
- Тоскуете?
- Нет.
- Так быстро ответили. Как будто отрезали.
- Да, моментальный ответ. Можно назвать молниеносным. Что не всегда получается. А теперь вот получилось. Это благодаря вашему вопросу. Это не так просто правильно построить вопрос, уверяю вас. У вас получилось. Вот и ответ не замедлил себя ждать. Молниеносный ответ. Можно гордиться таким ответом. Можно гордиться и вопросом, и ответом.
- Вашей жене не понравилась идея с кроликами?
- Я не рассказал ей о кроликах.
- И не стоит.
- Не успел.
- И не стоит.
- Хотите, открою вас свою тайну?.. не важно, хотите или нет. Открою вам свою тайну. Видите ли, я возможно потомок Лилит. Вот ужас-то!
- Что это значит?
- Я не от Евы. Другая ветвь. Совсем другая. Потому у меня с женщинами не клеится. Я в каждой из них свою прародительницу узнаю. Это мое проклятье.
- К сожалению, я не очень понимаю, о чем вы говорите.
- Я тоже, если быть откровенным. А я с вами откровенен. Только с вами, больше ни с кем... Я просто не понимаю, кто это - женщины. Я знаю одну женщину, у которой шесть детей. И она все еще похожа на женщину. Как такое может быть?.. Но я не нахожу это чудом, хотя удивляться не перестаю. Что вы думаете по этому поводу?
Даная поднимается:
- Я теперь уйду, мне нужно. Хорошо?
- А как же я?
- Вам нужно постараться уснуть.
- Сна нет. Боюсь, сойду с ума. Или ослепну.
- Не думайте об этом.
- Ночь - лакомство слепых.
- Считайте овец. Хорошее средство. Мне помогает.
- Сколько их?
- Кого?
- Овец.
- Двести двадцать две.
- С какой начать?
- С пестренькой.
- Я ее не вижу.
- С любой начните.
Дидро
Огромный чертог, и на фронтоне его надпись: "Я не принадлежу никому и принадлежу всему миру; вы были здесь прежде, чем вошли, вы будете здесь, когда уйдете отсюда".
Смерть Иоганна Штрауса
В мае 1899 года Иоганн Штраус сын (25.10.1825 - 3.06.1899) простудился на утреннике в придворном театре, где дирижировал увертюрой к "Летучей мыши", и слег. Началось воспаление легких, часто фатальное в его возрасте.
В полубессознательном состоянии он напевал песенку своей юности:
"Как бы солнце ни светило.
Как бы ни было прекрасно,
Путь к закату неминуем:
К вечеру оно погаснет..."
Часть вторая
Глава четвертая. Дружбы - полные чаши слез
Все, нет больше крупных бабочек
Сальвадор Дали
Человек, как правило, не рождается гарипом. Он становится таковым под воздействием тех или иных обстоятельств. Наклонности, талант, врожденная наблюдательность, проницательность, воля, безусловно, имеют значение, но все это несопоставимо мельче обстоятельств.
Состоявшийся гарип уже сам формирует обстоятельства. Во всяком случае, ему так кажется. Во всяком случае, он об этом говорит иногда.
Слова опасны. Даже сказанные походя, необдуманно, мимолетом, обращенные в будущее слова могут стать пророческими и переменить судьбу. Подобие гадания на картах.
Это только видимость, что карты - слепки провидения, на деле же, напротив, провидение зависит от них. То есть все могло бы сложиться иначе, когда бы гадалка ни разложила таро. Притом гадалка может быть очень хорошим душевным человеком и искренне желать вам добра, но разве от нее что нибудь зависит?
И слова - грех, и карты - грех.
И числа грех, ибо числа тоже игра.
Даже шахматы - грех, ибо это упражнение на властолюбие, сутью которого являются зависть, беспощадность и коварство.
Всякая игра - охота наизнанку.
Числа, пожалуй, самый великий грех, ибо несть им числа.
Из письма Н. В. Гоголя А. О. Смирновой
Была у меня, точно, гордость, но не моим настоящим, не теми свойствами, которыми владел я; гордость будущим шевелилась в груди - тем, что представлялось мне впереди, счастливым открытием, которым угодно было, вследствие Божией милости, озарить мою душу. Открытием, что можно быть далеко лучше того, чем есть человек, что есть средства и что для любви... Но некстати я заговорил о том, чего еще нет. Поверьте, я хорошо знаю, что я слишком дрянь. И всегда чувствовал более или менее, что в настоящем состоянии моем я дрянь и все дрянь, что ни делается мною, кроме того, что Богу угодно было внушить мне сделать, да и то было сделано мною далеко не так, как следует. - Но рука моя устает. Друг мой, укрепимся духом! Примем все, что ни посылается нам Богом, и возлюбим все посылаемое, и, как бы ни показалось оно горько, примем за самый сладкий дар от руки его. Злое не посылается Богом, но попускается им для того только, чтобы мы в это время сильней обратились к нему, прижались бы ближе к нему, как дитя к матери при виде испугавшего его предмета, испросив у него силу против зла. Итак, возрадуемся приходу зла как возможности приблизиться ближе к Богу.
Ах, как жаль будет, когда кто нибудь из тех, что называют себя проницательными людьми, однажды скажет:
- А целехонька только Москва и осталась. А вот Россия с Боковым посередке померла.
Спрошу проницательного человека:
- От пьянства?
- От пьянства, да.
- Как же такое могло случиться?
- Любила очень.
Вот-вот. Много любви.
Женщины
Ах, женщины, женщины!
Гадание
Тем временем в Бокове раскладываются таро.
Ева раскладывает таро.
Клавдия-Даная раскладывает таро.
Любушка голубушка раскладывает таро.
Липочка раскладывает картиночки.
Берта Наумовна раскладывает таро.
Зинка раскладывает картинки.
Валентина, дай ей Бог здоровья, раскладывает таро.
Варвара Васильевна, Царствие ей Небесное, раскладывает таро.
Мила вся горит, но раскладывает таро.
Патрикеевна раскладывает таро.
Оленька раскладывает таро.
Вика раскладывает таро.
Полина Сергеевна раскладывает таро.
Всего - тринадцать.
Четыре раза по три и еще одна - Липочка.
Платонов
Хочется есть.
Естество свое берет.
Это я уже вспоминаю Платонова. Его герой, кажется, Федор Пухов, на гробе собственной жены уплетал колбасу, а мне бы сейчас мандариновую дольку - во рту солоно и сухо.
В годы моей юности одним из символов новогодних праздников были мандарины. Запах мандаринов не спутаешь с запахом родственных им апельсинов, хотя и те, и другие состоят из долек.
Если вы еще не забыли, уже в первой главе заявлено, что ассистент кафедры нормальной физиологии Боковского медицинского университета Алексей Ильич Ягнатьев сделался стеклодувом двадцать восьмого февраля 2006 года в половине девятого вечера после полудня. Но, коль скоро, в первой части романа автору как будто удалось убежать от времени, во второй части ему ничего не стоит поменять и число, и время суток, и даже год.
Было бы желание, как говорится.
Федор Пухов, равно как и беляевский ихтиандр - лишние люди.
Роман можно было бы назвать "Цитаты".
"Цитаты или Энди Уорхол".
"Энди Уорхол или цитаты".
Или просто "Энди", как бы имея в виду Уорхола, но разве он - единственный Энди? Мало ли на свете белом не менее достойных Энди, о которых мы ничегошеньки не знаем?
Не получается у нас жить одной большой семьей. Каждое утро усаживаться за завтраком. Молиться, беседовать, смеяться, возможно, читать стихи, бросать под стол косточки. Рыбьи - котам, говяжьи - собакам. От куриных не отказались бы ни те, ни другие.
На мой взгляд, весьма оптимистичная картина.
Всякий роман должен нести в себе заряд оптимизма.
Решено - просто "Энди".
Сегодня - "Энди", а завтра?
До завтра дожить нужно.
Мой японец
А знаете, отчего японец остался в далеком Бокове? Отчего душа его, когда освободилась, не устремилась домой?
Дело в том, что именно здесь в русской провинции он впервые столкнулся с чудом.
То необъяснимое, что увидел он в окне однажды, потрясло его и лишило воли. На его глазах белый, черный, серый изжелта, зернистый, неповоротливый, комаром звенящий дворик стал покрываться тишайшими зелеными островами. Острова, точно в испарине от росы, дышали и улыбались ему. Пожалуй, впервые в своей жизни он ощутил то нежное волнение, что принято называть покоем. Сосредоточенность, напряжение, мука ожидания, усталость в мгновение ока покинули его.
Так рвется гулкая голубая жилка, удерживающая воздушного змея. Так происходит погружение в облака. Мечи, шелковые кисти и красные барабаны оставили его сознание и карамельными игрушками устроились в спаленке прошлого. Отпустила боль побоев. Жажда мщения обратилась в лень, и впервые за много лет он услышал пение птиц. Нега и безмятежность.
Наверняка и в Японии творятся чудеса, да еще какие, но наш японец столкнулся с чудом именно в Бокове.
А, может статься, все было и того проще. Дед фронтовик, стоя возле окна, что нибудь в мае, когда распускается листва, неожиданно для самого себя впервые пожалел его. Обласкал в своей памяти. Такое нередко случается со стареющими фронтовиками. Знаю не понаслышке. Ничего странного. Ведь в сравнении с дедом этот пленный японец был совсем мальчишкой.
Мальчики
Мальчики никогда не взрослеют. Кажется, я уже говорил об этом. Мальчики не взрослеют и помнят побои всю жизнь, как будто это случилось только вчера.
Алексея Ильича Ягнатьева к счастью в детстве не били.
Если вы вдохновитесь моим героем, и вам захочется, чтобы ваш сын стал гарипом, его ни в коем случае нельзя бить. Обладая необходимыми задатками, он на определенном этапе вследствие побоев может свернуть с заданного пути и сделаться, скажем, революционером.
В Японии обожают Вагнера. И в России обожают Вагнера. Впрочем, я не уверен, что Вагнера били в детстве. Но в музыке он, безусловно, совершил переворот. Да только ли в музыке?
И меня в детстве никто пальцем не тронул.
Судьба виночерпия
Интересно, часто ли выпивает Даная? Это очень и очень опасно при ее профессии.
Один мй хороший знакомый, активный член общества анонимных алкоголиков, рассказывал об одном бывшем бармене, тоже члене общества анонимных алкоголиков. Визит виночерпия к наркологу оказался успешным. Он простился со спиртным навсегда, простил жену, вспомнил и полюбил детей, стал отменно спать, у него завязался жирок. Однако, когда впервые выпало ему каяться перед товарищами по несчастью, как принято в обществе, он не смог говорить. Он только дрожал мелкой дрожью, лил слезы и повторял одно и то же:
- Будьмо... будьмо... будьмо...
Американский доллар
Американский доллар Алексей Ильич увидел впервые, будучи уже зрелым человеком. В период накопления капитала. Валентин Кузьмич показал ему диковинный шершавый клочок материи. Тщательно изучив банкноту Ягнатьев произнес:
- А вы обратили внимание на то, что изображено здесь? Пирамида. Это предупреждение всем нам.
Попытка сослуживцев добиться от него расшифровки загадочной фразы не увенчались успехом. До конца рабочего дня Ягнатьев пребывал в задумчивости, а по возвращении домой тотчас завалился спать.
Однажды, задолго до знакомства с долларом, Ягнатьев получил письмо с каллиграфически выведенным своим адресом и именем. Распечатав конверт, он обнаружил чистый лист бумаги. Это событие взволновало его. Предполагаю, что нечто подобное он испытал и в тот момент, когда взял в руки доллар.
Думаю, со временем будет создано общество анонимных любителей денег.
Не каждому дано быть гарипом.
Бомба для энтропии
Побои и наказания - настоящая бомба для энтропии. Кроме того, сексологи утверждают, что побои и наказания имеют важнейшее значение в формировании сексуальности.
Боков
И теперь отдельные чудаки строят пирамиды. В Бокове, в районе свалки, расположены три пирамиды. Их сразу не обнаружить. Издалека кажется, что это обыкновенные груды мусора. По мере приближения к ним уверенность в том, что это хлам возрастает. Но, с высоты птичьего полета картина меняется. С высоты птичьего полета поражает удивительная симметрия этих могучих, излучающих мягкое свечение строений, окруженных необычайно яркой травой летом и девственно белым снегом зимой.
Рихард Вагнер
Музыка Вагнера безумно сексуальна. Иную музыку не мог создать человек, заявивший своему другу фон Бюлову, - Вы нужны мне оба!
Вагнер был женат вторым браком на внебрачной дочери Франца Листа - Козиме. Она была прежде женой известного дирижера и пианиста Ганса фон Бюлова, главного помощника Вагнера с середины по конец 1860 х годов. У них было двое детей. Вагнер был старше Козимы на 21 год. Их роман развивался прямо на глазах у Бюлова, который впал в депрессию, провел значительное время в психиатрической клинике, но поступил приказ от Вагнера - вы нужны мне оба!..
В июне 1865 года фон Бюлов дирижировал в Мюнхене премьерой оперы Вагнера "Тристан и Изольда". В процессе репетиций и на премьере Вагнер был исключительно доволен работой своего дирижера. - Усвоил малейшие нюансы всех моих намерений, - говорил он. В известной книге "Мифы и Маэстро" Норман Лебрехт пришел к выводу, что Бюлов был совершенно подавлен волей Вагнера, которого он воспринимал как своего "суррогатного" отца, а Козиму - трансформацией своей холодной матери.
Женщины
Надобно каким то образом отрываться от темы женщин. Но как это сделать, когда сам Ягнатьев то и дело возвращается к ней? Он не хочет думать о женщинах, старается изо всех сил, но у него ничего не получается.
С ужасом прихожу к выводу: если так будет продолжаться, вместо романа трактата, романа приключения, романа-коллажа и романа симфонии получиться слезливый дамский роман с амурами и кружевами.
Вот уже, кажется, пустота, ее Величество спешит мне на помощь, стремясь облегчить страдания моего героя, вот уже голова его наполняется гулом безвременья, сладкая тьма стремится теплой волной по позвоночнику, и в этот момент вновь появляются женщины. Всегда тринадцать.
Что такое эти тринадцать женщин? Почему тринадцать?
Так уж устроена жизнь большинства мужчин: однажды является женщина. Или женщины. Так было всегда. И никогда не изменится. И что тратить время, размышляя над этим?
Нумерология
Согласно нумерологии число тринадцать при сложении единицы и тройки дает устойчивое (элементарное) число четыре (обратите внимание на число главы). Так что, имея в уме "чертову дюжину", мы имеем дело с числом четыре, а собственно тринадцать является всего лишь его отражением. Вот почему с детских лет знакомая нам ловушка для примет и суеверий каждый раз оказывается пустой.
Итак.
Значение числа по пифагорейской школе.
Число четыре - из четырех точек образуется первая трехмерная фигура. Это пространственная структура или порядок проявления; статичное в противоположность динамичному и цикличному. Целость, совокупность, полнота, солидарность, земля, порядок, рациональное, мера, относительность, справедливость. Четыре стороны света, времени года, ветра, стороны квадрата. В пифагорействе четверка означает совершенство, гармоничную пропорцию, справедливость, землю. Четыре - число клятвы пифагорейцев. Символизм числа четыре происходит от символизма квадрата и четырехконечного креста. Четырехконечный крест - более распространенная эмблема целостности, это четыре направления космоса.
Значение числа по Агриппе.
Число четыре означает устойчивость и прочность. Его надежность представлена квадратом - сторонами космоса, временами года и элементами огня, земли, воздуха и воды. Это самое примитивное число.
3. Значение числа по урокам учителя Миннезингера, иерархии Светлого братства.
Число четыре - это есть стадия дискретности, то есть происходит проявление разрывов. До этого было непрерывное течение бытия, а в числе 4 зашифровано прерывание и нарушение порядка.
4. Значение числа по планетам.
Число четыре - Меркурий. Это число учения, получения информации, быстрого реагирования и быстрого изменения; это умственная деятельность. Это проводник, который определяет контакты, перемещения. Меркурий - посредник, он воспринимает влияние сил духа и направляет их в реальную жизнь, символизирует физические данные, ловкость, приспособляемость, остроумие, молодость. На физическом уровне - дыхательная система и руки.
5. Значение числа по каббалистической нумерологии.
Четыре - Квартернер. Закон. Универсальная стабильность, четыре буквы YHVH означали непроизносимое имя Бога Израиля. Двенадцать колен Израилевых группировались под четырьмя эмблемами: человек, лев, вол и орел.
6. Значение числа по Фэн шуй.
Четыре приносит несчастье, поскольку ее название созвучно со словом "сы" - смерть. Медленный прогресс. Может означать пару без потомства. Чтобы избежать негативного влияния четверки и комбинаций цифр, в которых содержится четверка, это число обводится кругом. Еще действеннее - красный круг. Красный цвет представляет огонь, сжигающий все негативное. Предприятия, у которых вначале или в конце телефонного номера появляется 4, могут терять клиентов.
7. Значение числа по китайскому народному трактованию.
Четыре - как "смерть".
8. Значение числа по традиционной китайской нумерологии.
Четыре - символ медленного, преодолевающего преграды, но неуклонного прогресса.
9. Значение числа по Скотт Каннингем (учебник по колдовству).
Четыре - элементы, Духи камней, ветра, времена года.
10. Значение числа в обыденном понимании.
Число четыре - цифра четверка. Четверку можно представить как отделение двумерного пространства мысли от изначальной точки: 1 +3. а можно представить, как пересечение двух одномерных пространств: 2 +2, что и будет представлять собой языческий символ Бога - крест. Точка пересечения двух этих пространств будет принадлежать им обоим, следовательно, будет считаться точкой баланса сил и энергий. Благодаря такому количеству направлений действия сил число четыре становится подвижным, как вода. Таким образом, четверка представляет собой слияние сущности духовной с сущностью телесной, что для человека будет означать силу, красоту и здоровье, а для окружающего мира Бога живого, то есть природу. Если мы рассмотрим четверку как элементный крест, то мы обнаружим, что он может быть с восходящей (освобожденной) и нисходящей (поглощенной) энергией, что приводит к сгущению или разрежению вещества.
Число четыре также довольно часто используется в амулетах самого разного происхождения. Так, египетские амулеты с этим числом, как правило, апеллируют к четырем временам года или к четырем сыновьям Гора. В Библии мы находим, например, четыре Евангелия. Многие греческие и римские философы говорили о четырех элементах, или стихиях: воде, огне, земле и воздухе - как об основе нашего мира. Одно из центральных понятий иудаизма - тетраграмматон.
В разговоре мы чаще всего употребляем четыре, в понятии устойчивости - четыре колеса, четыре ножки стула, четыре лапы и т. д.
11. Значение числа по Авестийской системе.
Значение числа четыре - положительные качества: предприимчивость, практичность, стабильность, систематичность, надежность, доверие, преуспевание, честность, искренность, вера, упорство, стойкость, выносливость, постоянство, терпеливость, самодостаточность, последовательность, логичность поступков, приверженность выбранному пути, самоконтроль.
Вообще то, последовательный поиск закономерностей, на мой взгляд - еще одна тропа к сумасшествию.
Все же хорошо, что Ягнатьев не знаком с нумерологией. Гарип - продукт вдохновения, образа, а не расчета.
Бог с ней, с нумерологией!
Некоторые наблюдения и соображения
Все чаще приходится сталкиваться с людьми, похожими на рыб. Прежде в большинстве своем прохожие напоминали животных и птиц. Теперь - рыбы. Неужели быть таки потопу?
Будет роман об энтропии и броуновском движении. Иными словами - о неприкаянной любви.
Любовь всегда неприкаянна. Ответственно заявляю как физиолог.
Тринадцать женщин. Почему тринадцать? А почему бы и нет? Вот и весь сказ!
И как легко и хорошо стало на душе!
Хорошо, видимо, жить на островах. Почему? Не знаю. Так, в голову пришло. Блестящий ответ самому себе!
Налью себе рюмочку коньяку и поставлю что нибудь из Вагнера.
Летучий голландец
В возрасте четырнадцати лет Алексей Ильич Ягнатьев упал в обморок на премьере "Летучего голландца". Это случилось в буфете театра, и его падение произвело на публику не меньшее впечатление, чем гремучая песнь Вагнера.
Мой японец
Наполняю две рюмки. Одну из них ставлю на подоконник. Для японца. Знаю, что рюмка останется нетронутой, но это не значит, что мой поступок бессмыслен.
Кое кому довольно и запаха, говаривал один мой знакомый, активный член общества анонимных алкоголиков.
Летучий голландец
Ницше писал, - Летучий голландец проповедует возвышенное учение, что женщина привязывает и самого непостоянного. На языке Вагнера, "спасает".
Тут мы позволим себе вопрос. Положим, что это правда; разве это является уже вместе с тем и желательным?
- Что выйдет из "вечного жида", которого боготворит и привязывает к себе женщина? Он только перестанет быть вечным; он женится, он перестает уже интересовать нас.
Переводя на язык действительности: опасность художников, гениев - а ведь это и есть "вечные жиды" - кроется в женщине: обожающие женщины являются их гибелью. Почти ни у кого нет достаточно характера, чтобы не быть погубленным - "спасенным", когда он чувствует, что к нему относятся как к богу - он тотчас же опускается до женщины.
Мужчина - трус перед всем Вечно Женственным; это знают бабенки. - Во многих случаях женской любви, и, быть может, как раз в самых выдающихся, любовь есть лишь более тонкий паразитизм, внедрение себя в чужую душу, порою даже в чужую плоть - ах! всегда с какими большими расходами для "хозяина"!..
В возрасте девяти лет Ягнатьев подобно чеховскому мальчугану уснул, наблюдая, как родители пересчитывали некую накопленную ими сумму. Они пребывали в волнении. Очевидно, деньги играли в их жизни значительную роль.
Алексей Ильич к деньгам равнодушен. Получая жалкую свою заработную плату, он, не пересчитывая, засовывает их в карман. Вере не нравилась эта его особенность.
Чудаки обладают потенциалом гениальности, но не всегда реализуют его. Втайне Вера надеялась, что чудаковатый супруг однажды станет миллионером. Или совершит открытие в области физиологии и получит премию. Нобелевскую, например.
Еще Алеше нравится запах валериановых капель. Интересно, не был ли он в своем предыдущем воплощении котом?
Энди Уорхол
Мы с Энди Уорхолом играем в шахматы. У него черные фигуры и скверное настроение. Он пытается сосредоточиться на партии, но мысли его не желают следовать заданному направлению.
Этот конь в центре доски совсем некстати. Хотя по науке ему должно быть там. Арабский скакун. Араб и его скакун. Так шаржировали Пастернака. Пастернак это такое... зов из навсегда замерзшего окна. А внешне - самум. Не важно. Араб. Пахнет потом. Боже, какая жара! Смертельная жара! В гостинице номера сырые. Белье сырое. Отчего они не просушивают его? Меня не бывает дома целыми днями. Где я скитаюсь? Не знаю. Никто не знает. Фактически меня нет. А белье сырое. День за днем пролетают незаметно. Однообразие. Неужели в однообразии заложен какой то смысл? Определенно. Взять хотя бы этих монахов, этих отшельников. Их жизнь расписана на десятки, сотни, тысячи лет вперед. Боже мой, разве они столько живут? Безусловно. А, может статься, и больше. Тысячи лет. И бедуины. И эскимосы. Почему эскимосы? Потому. Мне так видится, этого вполне достаточно. Художник не должен забывать себя. Итак, эскимосы. Маленькие, наивные, живут тысячи лет. Тысячелетия бытия. И бедуины. О пигмеях всерьез не задумывался, но не исключено. Допустим, с эскимосами все понятно. Они проморожены. А пигмеи? Тысячи лет при такой жаре! Мумии. Вяленое мясо. Монахи, бедуины, эскимосы - все на одно лицо. Разве? Все на одно лицо. Мы все на одно лицо. Я так вижу. Кредо. Обоснование. Разве надобно что-то обосновывать, доказывать? Кому? Зачем? Кто придумал все эти обоснования, аргументы, доказательства? Сказал, что живут тысячи лет, значит, так оно и есть. Живем тысячи лет. В настоящем, прошлом и будущем. Одновременно. Я теперь знаю. Отсюда, из России особенно видно. Россия бесконечна и вне времени. Никто не понимает. Я понимаю. В однообразии неведомый смысл и стиль. Неведомый смысл - уже стиль. Стиль - главное. Еще томление. Впрочем, все меняется. Ягнатьев утверждает, и я стал замечать. Пальмы за неделю достигают небес, сугробы достигают небес, воробьи превращаются в орлов и аистов и наоборот. До неба легко дотронуться рукой. Можно пальцем проткнуть. В облаках старики ворочаются. Бессонница. Диван заполонил всю комнату, можно целиком уместиться на подушке. Так задумано. Кто он, этот Ягнатьев? Кто ему позволил, и чем он заслужил? Какая разница? От нас ничего не зависит. Ровным счетом ничего. Мы же зависим от обстоятельств. Насмерть привязаны к чужим фантазиям и поступкам. Сами по себе шага сделать не можем. Стреножены. Как кони. Ничем не отличаемся от обожаемых предметов. Повсюду кони. Конница. Блеет. Ржет, то есть. Кони, ослы, ослики, мулы, зебры, антилопы, гепарды, леопарды, тигры, львы, куропатки и ленивцы. Созданы чтобы пожирать друг друга. Борьба за существование. Пищевая цепочка. Мед по бороде стекает. Эволюция. Дарвин. Борода, бороды. Эти бороды определенно несут в себе заряд разрушения. Деформация. Детонация. Эволюция. Всякая эволюция - медленное разрушение. Слишком скоро освоили блага цивилизации. Объелись сладкого. Теперь диабет, будьте любезны. Сонное царство. Вдохновение тишайшее. Не священный трепет, нет. На щекотку похоже. Священный трепет - это революция. Маркс, Толстой, Фрейд. Все революционеры. У последнего борода поменьше. Недалеко убежал от собственной персоны. "Фрейд натянул свой сексуальный невроз на все человечество". Лакан съязвил, язва. Ученик. Бойся учеников своих. Чуть что, человечество вспоминаем. А что есть человечество? Множество без свойств. Точнее, свойств так много, что они теряются в пространстве и времени. Но без человечества никуда. Надо же идеи как-то пристраивать. Да Бог с ними, с революционерами. Не стоят они того. Тяжеловозы. Бредут, давят, брызги во все стороны. Думаю, если бы визажист позволил, Гитлер тоже отпустил бы бороду. Но тогда другие одежды понадобились бы. Свободные, мешковатые. Как у бурлаков. Толстой еще тот смутьян. Но непротивленец. Парадокс. Навоевался. А я смутьян? Я не смутьян. Я - человек за дверью. Подслушиваю, подсматриваю. Зеваю притом. Так и живем. Тысячи лет. Ни минуты покоя при полной безмятежности. И вся недолга. Нет, нельзя упрощать. И так упростились донельзя. Пирамиды, например. По какому поводу пример? Не важно. Пирамиды - абсолют. Также полны неведомого смысла. В их черных лабиринтах происходит что то, а что, нам не дано знать. Любопытство, пропади оно. Господи, мы даже не знаем, что творится в наших спальнях, когда уходим из дому. А также не знаем, что творится в кабинетах, гостиных и на балконах. Кто там живет на самом деле? У кого мы в гостях? Чего уж о пирамидах говорить! Что бы ни строили, выходит пирамида. Геометрия не имеет значения. Пусть хоть шар - все равно пирамида. Генетическая память! Понять, развязать узелки. Зачем? Любопытство - великая печаль. И знания печаль, и любопытство печаль. Расплата не за горами. Здесь уместно Варвару вспомнить. Так, вероятно, без носа и осталась. В те времена пришивать носы вряд ли умели. А, может, и умели, но не так ладно, как теперь. Македонский с узелком поступил мудро. Разрубил и ваших нет. А наших все меньше. Слепнут и кровоточат наши. Слишком много потерь, плюс дурные предчувствия. Думается, новые поколения покрепче будут. Ненадолго. Слепнем и кровоточим. Девушки, милые, не нужно бояться, когда кто нибудь из наших заберется вам под юбку. Дальше этого дело не пойдет. Еще способны разрыдаться на опере, но на убиенных взираем без сочувствия. Страшно, конечно, но в обморок не падаем. Слишком много смертей. Оно и раньше было, но не в таком количестве и не в том качестве. А, может быть, осознали наконец, что смерти нет, и костлявой не боимся больше. Я - живой пример. Мертвый, но живой. Все по кругу. Детство вернется, конечно, но с новыми игрушками. Бойся новых игрушек! Они - неведомо что. Обожаемые игрушки. Я за долгую свою жизнь не выбросил ни одной игрушки. Кто мы? Неандертальцы и кроманьонцы. В то же время жуки скарабеи. Катим свои катышки. На мой вкус неандертальцы красивее, естественнее, что ли. Хотя у кроманьонцев, спору нет, более правильные черты лица. И те, и другие высшим знанием обладали, коль скоро умели не пользоваться деньгами и презервативами. Опять же в ядовитых растениях разбирались, полезных и ядовитых. Если на сцене появляется прислуга, в третьем действии она непременно извлечет из передника флакончик с ядом. Впрочем, травиться не обязательно. Красиво, но не обязательно. Не современно. Можно погрузиться, к примеру, в летаргический сон. Гоголь впал в летаргический сон, что уже в те времена выгодно отличало его от англичан, предпочитавших мышьяк. С мышами вполне можно ладить. Просто не пробовали. Гофман пробовал. Успешно. О крысах и говорить нечего. Крысы - фигуры трагические, символ кораблекрушений. А Гоголя беспокоили вышеупомянутые носы и бесы. Нас же теперь мало что беспокоит. Пожалуй, что ничего. Попробуйте нынче найти человека, который расскажет вам как правильно связать морской узел или поставить силок на оленя. Или тюленя. Попробуйте смастерить арбалет или прочесть Шекспира в подлиннике. Шекспир. В его времена смерти были красивыми, пышными и музыкальными. Не удивлюсь, если кто нибудь из знатоков тех времен откроет, что в его времена все говорили стихами. И нюх наш убит окончательно, и с бесами нашли общий язык. Если так пойдет и дальше, газовые атаки станут совершенно бесполезными, а наказание розгами окончательно превратится в забаву. Еще поем в клозетах или ванных. Но все реже. В клозетах следим за мировой интригой. Однако безучастно в большинстве. Жаль только, что выпадают зубы. Демонстрируем друг другу ослепительные улыбки, зная, что в один прекрасный момент какая нибудь сучка выставит на улицу, да еще и дверью хлопнет. Конь. Прежде жеребцам всегда осматривали зубы. Конь в центре. Мешает. Хотя, по науке - на месте. Все равно целоваться больше не тянет. Живем лунатиками, а до Луны и дела нет. Боюсь, Луна однажды убьет нас. Слава Богу, цыгане остались. Цыгане, лоскутные одеяла. Лоскутные одеяла - загляденье! Повесь такое на стену и немедленно захочется печеной картошки или малосольных огурцов. Как, должно быть, хорошо родиться в России! Единственно, с пейзажистами беда. Здесь очень много пейзажистов. Ремесленники. Еще эти бесконечные страдания по утрате девственности. Это уже в адрес литераторов. Признаюсь, я чтиву предпочитаю откровенные открытки. А еще лучше набор старинных пуговиц, набор примусов, набор наперстков, набор мышеловок, набор спичечных этикеток, набор булавок и набор носовых платков. Тусклое свечение как на концерте Шенберга. Нет, кто бы что ни говорил, хорошо в России! Поезда с горячими самоварами посапывают. И лодочку с удильщиком на реке можно встретить. От реки нет нет, да потянет мятой. Так что не все потеряно, голос еще может прорезаться. Вполне. Испуг с восторгом пополам. Жаль только, что звуки жизни порой заглушают проповедь. Но лики святых из под штукатурки проглядывают. Жарко! Следующим номером программы - потоп. Ковчег на месте. Не забыть бы колибри и бабочку кардинала. Мартышки сами явятся. Они уже теперь, кажется, готовы к дальним странствиям. Жара порождает блеклые пятна и нежность. Нежность - паралич души. Женщин все больше. Разных. Климат меняется. Каждые пятнадцать минут. И Климт меняется не меняясь. Каждые пятнадцать минут. Вот уж кого вспоминать не хотелось бы, но куда без него по нынешним временам. Дыхание рот в рот. Меняемся каждые пятнадцать минут по моим наблюдениям. Усталость. Если в Испании отменят бои быков, случится землетрясение или, того хуже, эпидемия бубонной чумы. Бубонной чумы не стало и вот вам масса врожденных уродств. Об этом следует говорить тихим голосом и к всеобщему одобрению. А лучше вовсе не говорить. Метафора. Господи, да какие могут быть метафоры при такой жаре и мокрых подушках? Если бы меня кто-нибудь сейчас слышал, точно упекли бы в сумасшедший дом. А там обнаружилось бы, что я покойник. То-то переполоху было бы! Разве учинить такое безобразие? Лень. Уши запаяны воском, но сирен не наблюдается. Наблюдается стоячая вода и каменная рыба неопознанной породы брюхом кверху. Лиловая с черными пятнышками. Не по зубам, но все равно будет съедена. Вне всяких сомнений. Ферзь. Королева. Мне королева больше нравится. И она будет съедена. Задушена, разделана и съедена. Шахматы жестокая бойня. Как у Шекспира. Будет съедена за милую душу на офицерской пьянке, окропленной бурыми брызгами портвейна. Так называемая жизнь - бесконечное шествие по кругу с хлебами и голубками, с крошками да мошками. А молоко скисло. Температура - сорок градусов не меньше. Настроение меняется. Каждые пятнадцать минут. Турбулентность. Хоть бы кто-нибудь пощечину залепил. Пощечина много значимее ножевого, скажем, ранения. Ножевых ранений нынче пруд пруди, а пощечин не стало. Сапожники бросили пить, кушают ваксу. Хотят быть такими же ловкими как темнокожие. На пристани готовят мясо. Собаки спят на солнышке. Солнце выбрало фрагмент мороженщицы и силится его растопить. Полуденная пастораль. Катание на одноколесном велосипеде. Клоуны приехали. Серебряная рябь. Середина жизни. Смирение, смирение. В смирении суть. В одиночестве. Господи, да мы и так одиноки все! Зачем декларировать? Чтобы убедить себя в правильности выбранного пути? Чтобы убедить себя в правильности выбранного пути. Выбранного не нами. Смешно. В каждом окошке своя мордочка. Смешно. Но гармония. Еще соглядатаи. Злые, завистливые. Любознательные и не очень. У каждого из нас свой соглядатай. И мы соглядатаи поневоле. Даже не догадываемся порой. Трапезничаем с утра до ночи, но успеваем подглядывать, подслушивать. Жить некогда. Вот все переменилось в очередной раз. Прошло ровно пятнадцать минут. На часы можно не смотреть. Бездонная влага. Мираж. Обморок. Ни лодочки, видите? Лодочки теперь на дне. И лодочники. Ни черта вы не видите. Всяк свое видит. У кого по-прежнему пустырь в глазах, у кого вокзал или тюремный двор. Зачем все? Кому надобно? Ему? Не думаю. Впрочем, как знать, как знать? Рассудок дохнет под гнетом эмоций. Всегда. Наши страсти как саранча. Амок. Орудия нацелены, ждем сигнала. Этого высокого, неожиданно высокого голоса. Пли! Представляю себе, что будет твориться на рынках! Ах, как они любят взрывать рынки. Кто они? В память о Гумилеве назовем их пассионариями. Или волками в память о Перро. Ах, как они любят взрывать рынки! Фейерверк из томатов и тыкв. Они ничего не помнят. Поскольку вышли из леса. Или из степи. Великая страсть к к разрушению. Ее величество энтропия. Если исследовать жизнь каждого из нас, проникнуться, пропитаться ею, гармония покажется бледной матроной, от одного вида которой хочется спать. Рухнуть, где стоишь, и спать, спать, спать. Все участвуем. И господа офицеры. А без них никак. В парадных мундирах. Златокудрые и бритые наголо. Маршируют, готовятся. У каждого по две три женщины с разбитыми сердцами и слепящая труба. Ходят с флагами из угла в угол, из угла в угол. Правая рука в кармане, указательный палец на спусковом крючке, застрелить кого б. Вот, если бы не эти пальцы на крючках и дуэлей не было бы. И этот африканец Пушкин был бы жив до сих пор. Его дуэль не закончилась на Черной речке. На Черной речке все только начиналось. Настоящая дуэль стартовала после того, как его закопали. Шрапнель из слов. Нынче берут фразу и крошат на виду у всех. Все так делаем. Прекрасный опыт. У Пушкина все петелька крючочек, петелька крючочек, петелька крючочек. Сегодня с такой вязью людям на глаза вообще попадаться не стоит. Ни-ни. Ни гу гу. А в поезде хорошо, покойно. Стук колес. Сам же он темный как товарный состав. Мчится в степь, куда глаза глядят, народ безмолвствующий в себе влачит. Степи, степи. Пустошь. Посели здесь людишек заново - умрут. Немедленно холера, или сибирская язва, или молния ударит. А степи он для себя оставил. Для себя и кузнечиков. Думал, от стихов отдохнет, от стихий. А кузнечики еще те болтуны. Танцоры. Беспокойный народец. Верещат, вещают. О чем то предупредить норовят. Ночами не спят. Сами не спят, ему не дают. А конные матросы - это другое. Уже в других местах. На станциях, полустанках. В горнилах и топках. Айда на площадь, невидаль! Рубят головы как капусту. Не потому что жаждут вашей или моей смерти, просто не могут не рубить. Те же мясники. В раж входят. Мясо - наша презренная одежда. Обрастаем жиром и утрачиваем интерес. Ко всему. А так и есть. Все уже было. Все познали. Ничего не хочется, только бы в покое оставили. Думаете, зачем все эти свадьбы? Да чтобы забыться. Поем и пляшем, поем и пляшем. Порой из последних сил. Не разверзая глаз. Оттого молчим, когда рубят наши головы. Не успеваем себя вспомнить. Не желаем. Вчера с дворником Посейдоном Павловичем в дворницкой водку пил. Вот он мне про конных матросов и поведал. Он их помнит. Хвалил. Велел назавтра тотчас после пробуждения к нему явиться на опохмел. Велел не затягивать во избежание осложнений. Посейдон Павлович теперь мне друг. Сказал, что с ним я не пропаду. Обрастаю друзьями. Конь, конь, что с ним делать? Купание красного коня. Красного коня, синего коня, желтого коня. Не получается думать. Не получается. Раз уж арабы здесь, где-нибудь должно быть опахало. Жара! Кто устроил такую Жару? Арабы и устроили. Кто-нибудь непременно виноват. Арабы или братья их старшие евреи. А в них музыка и числа. Каббала созвучна кабале. Все рифмуется, решительно все. Шахтеры ад репетируют. Уж я их знаю. Черный цвет, красный цвет. Вот вам и Германия. Быть войне, стало быть. Вот и флаг с янтарной примесью. Посейдон Павлович Германию не любит. И пиво не любит. Но опохмелялись пивом. Посейдон Павлович на столе яблочко станцевал и Германию простил. Повезло немцам. Все флаги в гости к нам! В пиве спасение. В пивке. Пиво подавляет волю. У меня и без пива воля отсутствует. Разобраться бы с конем, и делу конец. Королева. Ферзь. Королева. Королева больше подходит. Могла бы спасти коня, если бы только захотела. Но не выспалась. По всей видимости, не выспалась. Да, заспанные глаза. Чудовищная жара, не мудрено. Нужен план. Хотя бы какой-нибудь план. Пойти на рынок на мясника полюбоваться? Утопиться в ванне? Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Кто придумал? Русские наверняка. Все открытия совершены в России. Я окончательно обрусел. И мысли русскими стали. Хотя, чему удивляться? Обрусевший русин. Облысевший русин. Да здравствует абсурд! Всегда говорил, что абсурд однажды победит так называемую реальность. Осталось жениться. В моем нынешнем положении жениться вряд ли возможно. И это несомненная удача. А так женился бы. Женщины здесь красивые. Все. Кто этот Ягнатьев? Персонаж или человек? С виду человек, а ведет себя как персонаж. Водяной знак скорее. Случайный человек в эпоху перемен. Чего хочет от меня? Алексей, Алеша. Хорошее имя, ласковое. Но это ни о чем не говорит. Все имена в конечном итоге сливаются в общий гвалт. Или общий гул. Недослышу, а потому с уверенностью сказать не могу, гвалт или гул, гул или гвалт. Лысый и глухой. Прекрасно. Идеальное сочетание для одиночества. К Посейдону Павловичу больше не пойду! У него топор. И он, кажется, подозревает, что я иностранец. Зря что ли показывал? Жужжание какое-то. Саранча, не иначе. Можно ли доверять чувствам при такой-то саранче? Пойти в лес волков поискать. Здесь знатные волки должны обитать. "Русские путешественники в Африке спасают местных жителей от волков". Всегда хотелось понять, как они это делают. Спасибо Павлу Петровичу Леонову. Представил. Вот с ним хорошо было бы встретиться, помолчать вместе. Волки, лисы теперь не больше, чем сказочные персонажи. А еще недавно - страшная беда. Мы поработили их волю. Слоняются теперь по лесу, языки на плечах. В поисках доктора. А доктор пьян с утра, лежит на печи и потолок изучает. На потолке паучок трудится. Доктору скучно, а паучку не скучно. Полежит так-то, да и уснет доктор. И приснится ему все тот же паучок. Словом, за Красную шапочку можно не беспокоиться. При такой идиллии бабушка не будет съедена. Проживет тысячу лет. Всем дарю долголетие. Настроение такое. Вроде скверное, а не скверное. Похороны где-то далеко. За речкой. Похороны - дело серьезное. На кладбище в горести все друг другу рады. Все всем сочувствуют. Музыканты хорошие. Фальшивят. Потому и хорошие. Очень хорошие музыканты. Могут и не фальшивить, но на кладбище положено. Нигде больше такой музыки не встретишь. А так ритуалов не осталось почти что. Даже здесь, в Бокове. Кто теперь хоровод затеет? Никто. А Чайковский, как выяснилось, покуда жив. Я его встретил. Ходит, денежку бродягам подает. Я его почему-то всегда представлял с букетом фиалок. И керосиновые лавки еще остались. Голубой пламень. И улочки кривые пыльные остались. Услада. Плюнуть и выругаться смачно. Потому кепка и широкие брюки. А детки в домотканых рубашках. И глобус. В одном окошке увидел узорный с херувимами и диковинным зверьем. Так что не все потеряно. Застрял в России. Похоже, что навсегда. В эту страну погружаешься как в воду. Выйти на берег уже не получится. С утра таскаешь с собой единственную фразу, какую-нибудь считалочку. Что-нибудь в этом роде. Вот и Чайковский, глядь, в озеро по грудь вошел. Он любит. Так стоит, сочиняет. А вот и батюшка. Явление священника всегда неожиданность, всегда новость. Он всегда великан. Как вернувшееся слепому зрение. Приближается тлеющей походкой. Взгляд медленный. А я о нем, было, позабыл. Уйти в монастырь? Что там они едят? Кажется, чечевичную похлебку. Каждый день. Немного черствого хлеба. Почему, обязательно, черствого? Не знаю. Предубеждение. Наша кровь пресыщена предубеждениями. Монастырь - значит непременно корочка черствого хлеба и чечевичная похлебка. Истязают себя. Лишают радости. Почти святые. Нет, не истязают. Жития святых прекрасны! И радостью наполнены! А на улице что? Вернемся на улицу. Так и хватают друг дружку за руки. И за ноги. Хватательный рефлекс. Болтают ни о чем. Или молчат. Во многом моя вина. Теперь понимаю. Не уверен, что это плохо. И не уверен, что это хорошо. Радости мало. Интересно, водятся ли на Аляске морские котики? Водятся. Даже если это не так. Ибо я так хочу. Право художника. Уже устал декларировать. Золотое правило. Если его не усвоить, можно смело закрывать мастерскую и отправляться чистить выгребные ямы. В прямом и переносном смысле. Грубо, конечно, но точно. Взять хотя бы тех же крыс. Много вы встречали красных крыс? Мне посчастливилось. Крысы обожают Моцарта. Доподлинно известно. Также часами могу наблюдать за работой краснодеревщиков. Им некогда думать обо всяком таком, они сосредоточенно священнодействуют несмотря на то что пьяны как правило. От вина или запаха стружки. Не важно. Опьянение - суть творчества. Когда художник пьян и картины его пьянят. Неважно. Живут по тысячи лет. А то и больше. Как цыгане. Цыгане воруют по велению души. Но души их чисты как у новорожденных. Среди воров много благородных и порядочных людей. Другая система координат. Еще идиоты девственно чисты. Оттого не говорят. Но в шахматы с ними не сыграть. Хотя никто не пробовал. Они вполне могут быть чемпионами, только у них свои правила, нашему пониманию недоступные. А что если те, кого мы называем идиотами - нормальные люди, а идиоты - как раз мы? Держим их за идиотов, а они в точности так же о нас думают. Вот почему молчат. Они молчат, и мы молчим. Потому и молчат. Что с идиотами говорить? Что делать с конем? Ума не приложу. И что такое норма? Кто знает? Никто. Об этом хорошо и подробно у Достоевского. У Достоевского вообще все хорошо и подробно. Степень подробности всякого писания предопределена количеством осадков, выпавших на долю писателя. Все равно, снег или дождь. Вот почему Петербург и только Петербург мог явить миру Достоевского. Немаловажная деталь: осадки должны быть холодными. Тропический ливень не подойдет. Борода Достоевского имеет большее сходство с бородой Бехтерева нежели, предположим, с бородой Фиделя Кастро. Думаю, команданте проживет тысячу лет, не меньше. Узнаем позже прав я или нет. Или не узнаем никогда. Сомнения, потери. Много потерь. Хорошее слово "просвистал". Так о каждом из нас можно сказать. Всех будущее ждет. И живых, и мертвых. И прошлое ждет, и настоящее. Будущее у всех есть, и у живых, и у мертвых. Мне теперь кажется, что я знаю о будущем все, но могу ошибаться. Имею я право на ошибку? Просвистал. А скольких женщин доводилось наблюдать?! Именно, что наблюдать. Их лучше не трогать, если имеется такая возможность. В женщинах разнообразия все же больше. Милое дело о них порассуждать. Но надобно знать меру. Объять необъятное невозможно. Мера и есть искусство. Безмерна только власть. То перистые облака, то кучевые облака, тучи, а то вдруг ни облачка - слепящее светило. Или, вдруг, затмение. Как интересно! Пойду гулять по небесам, помашу вам рукой. Впрочем, вы к небесам редко обращаетесь. А там интересно. Вот почему китайцы называют свою страну Поднебесной. Китаянки тоже хороши. Очень много хорошеньких. Китаянки, японки, кореянки, тайки. Королева. Всесильная, всесокрушающая фигура. Застыла на месте. Ничего не может. Обстоятельства? Сама загнала себя в угол. Теперь плачь не плачь. Палач не палач. Калач не калач. Заперта собственными пешками. Заложница дворцовой интриги. Слава Богу, что я теперь в Бокове, а не где нибудь на Манхеттене. Меня всегда тянуло в Боков, только я не знал об этом. Перед сном ноги крутит. Такая пытка! Говорят, что покойники ничего не чувствуют. Черта с два! Еще как чувствуют. Процесс старения начинается еще в утробе. А с учетом того что жизненный цикл бесконечен - и до зачатия. То есть всегда. Какая бессмыслица вся эта любовь! Придумал же Господь забаву! Игра на выживание. Болезнь. Определенно болезнь. Не удивлюсь, если будет найден вирус любви. Любовь - вот что мешает нашему счастью. Любовь и конь в центре доски. А так все кажется неплохо. Конь - ложка дегтя в бочке меда. В России мед без дегтя к столу не подают. В чистом виде деготь употреблять не рекомендуется. Кто же станет употреблять деготь в чистом виде, спросите вы? А вот эта задачка решается очень просто. Заставят. Будете есть, да еще и нахваливать. Дегтярные празднества. Не праздники, а именно празднества. Как у Шагала. Всякая его картина - дегтярное празднество. Души скитаются в облаках, сверлят прозрачными глазами копошащиеся внизу собственные тела. Да вы это видели. И на картинах, и в жизни. Вот я - один из таких персонажей. Слон заперт наглухо. Обездвижен. Паралич. Пешки спят на боевом посту. Иллюзия свободы. Знакомая картина. Даже в тюрьме. Чему удивляться? Рождаемся все приблизительно одинаковыми. Нечто среднее между муравьем и слоном. Потом сума, потом тюрьма. Если бы у свиньи был хобот, она походила бы на слона. Не родня ли? А мы им не родня? А крысам? Мы Моцарта тоже любим. И ручки у нас как у крыс. Или наоборот? Вопросами своими бесконечными ставим в тупик себя и окружающих. Боже мой, да все ответы вот они. Ответы возникают задолго до вопросов. Зачем-то умудряемся убивать друг дружку. Трумен Капоте, тюремный репортер. Зачем я вспомнил его? Не знаю. Знакомые и тени знакомых всплывают в нашей памяти произвольно. Вне нашего желания. Являются и усаживаются напротив, глаз не отвести. Зачем пришел? Молчит. И правильно делает. Какая же у Капоте была собака? Не помню. Маленькая собачка, а что за собачка? Как ее звали? Мэгги, кажется? Да, точно, Мэгги. Вот я и сделал ему голубенькие глазки. А что? У него и в самом деле голубые глаза. Зачем он мне показывал эти китайские шкатулки с нарисованными кукурузными початками? Откуда китайцам знать, что такое кукурузные початки? Он уверен, что я коллекционер. Он думает, что я с ума схожу от карточек, открыток, денег, марок, спичечных коробков, этикеток, фантиков, значков, булавок, засушенных насекомых, бутылок, кортиков, салфеток и женских трусиков. Да, я с ума схожу от карточек, открыток, денег, марок, спичечных коробков, этикеток, фантиков, значков, булавок, засушенных насекомых, бутылок, кортиков, салфеток и женских трусиков. Но откуда в нем уверенность в том, что я с ума схожу от карточек, открыток, денег, марок, спичечных коробков, этикеток, фантиков, значков, булавок, засушенных насекомых, бутылок, кортиков, салфеток и женских трусиков? Ну что же? Заслужил. А что в этом плохого? Если вдуматься, всякий человек - коллекционер. И серийный убийца. Коллекционирует жизни. Складывает их в карман или за пазуху. Когда остается один, извлекает, рассматривает, причесывает брови, реснички, приглаживает волосы, наблюдает неподвижность. Думает, смерть. Наверное, священника после исповеди убийцы рвет. Мэгги. Она уже умерла, наверное. Полное неуважение к собакам. Где только их не хоронят! В сущности, не так уж и плохи мои дела. Конь. Конь, конь, конь. Что мне сделать с этим конем? Был бы он собакой, я бы бросил ему кость. Собаки достойнее нас. Если, разумеется, преданность считать достоинством. Преданность порождает ненависть. Нужно каким то образом умудриться сделать ход. Ход за ходом, шаг за шагом. Шаг вверх, шаг вниз. Шаг в сторону, назад. Вальс? Фокстрот? Шимми на ступеньках? Шаг, шаг, шах. Если убрать ладью, он объявит мне шах. Не знаю, не знаю. Эти ребята, ремесленники работают сутки напролет. Я так не умею. Не хочу. Не желаю. Это не работа. Это сыроварение. Сыра бы теперь с красным вином! Сырость. Жара и сырость. Жара, сырость и страсть к неподвижности. Старцы целыми днями сидят неподвижно. Они знают, спешить некуда. Все - суета. Суета бесплодна и пахнет финиками. Всякая спешка способна породить ненависть к сладкому. А всякая ненависть губительна. Не вернусь в эту гостиницу. Они там смотрят на меня черными замогильными глазами. Куда меня занесло? Зачем? Зачем здесь этот конь? Как же они ненавидят нас, эти арабы! За что? А, может быть, это только кажется? Ну, конечно, конечно же. Изобрели жупел. Химеры, предубеждения. Холим, лелеем их, наполняем жизнью. Вечное стремление спрятаться, затаиться, забиться в угол. Живем в море предубеждений, океане предубеждений. Все эти наития, предчувствия - чепуха на постном масле. Однако мешает жить. Этот сказал, тот сказал. Боже мой, да зачем мне все это знать? Говорю им, не желаю знать всего этого. Все вокруг нас, и мы сами - чаепитие. Вот дивное слово. Чаепитие. Во время чаепития совершенно все равно, кто с тобой и о чем беседа. О чем молчим, точнее. Умный человек всегда молчит. Мудрый человек рта не раскроет. Эта Алиса у Кэрролла - еще та штучка. Представляю себе, что из нее вырастет. Что то наподобие Лолиты. Что только в голову не приходит! Трескучий мир соблазнов. Трещит по швам на каждой странице. От балластов избавляться надобно. Как на воздушном шаре. На мне маска безразличия. Только что маска. Кто мы есть такие, чтобы заниматься благотворительностью? Кто позволил нам делать эти ядовитые пожертвования? И что станется с сирыми теми, что приняли наше подаяние. Тысячу лет твердим "истина". Взываем! Однажды она сдастся и обрушится на нас. И что тогда будем делать? Все же эти русские большие оригиналы. Никогда не улыбаются. А почему они никогда не улыбаются? А как улыбаться, когда все тело болит от жары? Никогда не улыбаются. Так честнее. Нет ничего честнее "Черного квадрата". Написал черный квадрат и назвал "Черный квадрат". Совершенство! Смести фигуры к чертовой матери, и отправиться пить вино! С сыром. Или в бассейн. Хорошо бы напустить в бассейн каких нибудь экзотических рыб. Красных как у Матисса. Научиться играть с ними. Как Матисс. Говорить с ними. Рыбы - лучшие собеседники. Детки просят нас, делайте паузы. Они не успевают запоминать ваши проповеди. Смешно. Мысли у слона приблизительно те же, что и у нас. Нисколько не сомневаюсь. Слоны вымрут непременно. Как мамонты. Как эта птичка, как ее? Дронт. Не думаю, что динозавры были глупее нас. Кто еще? Микробы? И микробов истребляем безжалостно. Господин Александр Флеминг придумал для них маленькую атомную бомбу. Заводы, фабрики, станки, доки, штольни, экскаваторы, будильник, часы, конвейеры, зуммеры, шестеренки работают денно и нощно. Баксы, бабки, бабло. Тряпочки с картинками. На картинках гордецы. Только их головы. Обезглавленные гордецы. Чтобы изобразить человека вполне достаточно овала. Овал Мао. Овал Мэрилин. Пешки, пешки. Мешают. Свои мешают больше, чем чужие. Так всегда. Да, хочется красного вина. Они очень скупые, эти французы. Притом вольнодумцы. Вольтерьянцы и революционеры. Все в одном замесе. Гремучий коктейль. Но врачи неплохие. Хорошие врачи, люди сказывали. Алжирцы сказывали. Не знаю, с архитектурной точки зрения мне Бастилия очень нравится. Этакая цитадель вселенской слепоты. Когда человек смеется, его довольно трудно ударить. Когда плачет - пожалуйста. Когда смеется - рука не поднимется. Не плачь, ферзь! Нет, королева мне определенно больше нравится. Не плачь, королева! Вообще ненависти много больше чем любви. Когда нибудь ее станет так много, что растают северные льды, и мы наконец то пойдем ко дну. Черта с два вы мне докажете, что после этого начнется та самая жизнь, о которой мы все мечтали. Я устроен примитивно. Мне доказательства нужны. А доказательств у вас нет. А дальше медленно, как бы невзначай, затевается иерихонское сражение. Тихое и подлое, как дележка денег. Сосредоточиться. Так. Тяжелые фигуры все закрыты. А легкие фигуры? А легкие фигуры рано или поздно станут птичками божьими и улетят в Армению. В Армении долма. Проголодался. Теперь все ночи мои, а уснуть не могу. Кому первому пришло в голову считать овец? Хотел бы я посмотреть на этого человека. Пастух. Это был пастух. Когда он принимался пересчитывать овец, каждый раз засыпал. Потому бывал бит хозяином нещадно. Ладья будет бита. Это точно. Некуда идти. Зачем я связался с шахматами? Ходим, гремя кандалами. Ищем, к чему бы приковать себя. Просто мания какая то приковывать себя. К женщинам, идеям, обстоятельствам. Темнокожие жару лучше переносят. И побои, и Вьетнам, и свадьбы, и похороны, и юбилеи. И прыгают выше, и музыку слышат лучше. Темнокожие - вот кто создан для жизни на Земле. А мы - их жалкая пародия. Немочь бледная. Вечно плетемся в хвосте со своими пулеметами и жратвой. Жрать хочется. Интересно, случаются ли в хосписах романы? Непременно случаются. Только там и случаются. Неужели трудно высушить белье? Надо успокоиться. Вообще то причин для беспокойства особенных нет. Кроме этого сраного коня. Хотя и конь может стать неразрешимой проблемой. Неразрешимую проблему для себя создать совсем не сложно. Достаточно выпить четыре чашки кофе и отправиться в долгое путешествие по многолюдным местам. Между прочим, в таком состоянии, зрение обостряется и удается выхватить, сфотографировать, скорее, засветить именно то лицо, что ты искал, может быть, годами. Потрясающий опыт, но важно не опозориться. А вот Натан Эли, тот, что задушил свою клиентку проводом от пылесоса, на седьмом году пребывания в камере смертников стал мочиться под себя безо всяких упражнений с кофе. Условия были вполне сносные. Нормальное питание. Он не простывал. А вот почки отказали. Все от нервов. Так что успокоиться жизненно необходимо. Есть потрясающий способ. Изобретение афоризмов. Я точно знаю, что есть люди, которые занимаются этим профессионально. Это только кажется, что афоризмы рождаются случайно, как бы из воздуха. Может быть, некоторые афоризмы именно так и появились, но то, что есть профессионалы этого дела, не сомневаюсь ни на минуту. Вообще, любопытное занятие. На мой вкус, афоризм должен содержать неоспоримую информацию. Например, "всякий плетень несет свою тень". "Отправляться на войну без оружия, все равно, что садиться за пустой стол". Это спорно. За столом не обязательно обедают. "Не вынув из карманов рук, вина не налить". А это удачный афоризм. Напоминает цитаты Мао. "Не расчехлив удочку рыбку не поймать". Устойчивый, надежный афоризм. Очень пойдет какому нибудь старенькому старичку во Флориде. Хорошо, когда бы у него был шрам от крокодильего укуса. Хотя, можно и без шрама. Надо быть математиком, чтобы решить проблему этого коня. О чем они думают, эти математики? Неужели на самом деле влюблены в свои формулы? Неужели они не понимают, что триста или триста пятьдесят лет назад была допущена ошибка, и после этого все пошло вкривь и вкось. "Не открыв рта, не заговоришь". Хорошо. Защита Каракана. Кто такой Каракан? Настоящие шахматисты знают. Масса бесполезных знаний. Шерлок Холмс был прав утверждая, что от лишних знаний нужно избавляться. Скажем, я бы хотел забыть эту Джулию. Но получается, что это невозможно. Кто она мне? У нас почти ничего не было. Однако же застряла в памяти как рыбья кость в десне. Пойду пешкой. Ни жарко, ни холодно. Съест так съест. Может быть, и к лучшему, что съест. Иду. Пошел. Все. Дело сделано. Освобожусь от пешек, станет легче играть. Во всяком случае, партия кончится быстрее. "Быстрее чем будет не будет". А вот это уже шедевр. Вне сомнений. Я эту Джулию совсем не помню. Помню только волосы. Густые, черные. И глаза болотного цвета. Вообще то этого достаточно. Вполне достаточно. Методология - главное изобретение человечества. Проснулся - выпил стакан холодной воды. Проснулся - выпил стакан апельсинового сока. Проснулся - прочитал молитву. Проснулся - встал с кровати, трижды повернулся через правое плечо, трижды хлопнул себя по ляжкам, трижды прокричал кукареку. Я в суп всегда чеснок добавляю. А были времена, когда о существовании чеснока знали исключительно корейцы. В те времена они жили по тысячи лет. Все же какое чудо эта терракотовая армия! Никогда ее воинам не испытать горечь поражения, никогда не попасть в плен, никогда не познать сиротства их близким. Притом они всегда на страже. Нам кажется, что император придумал эту армию для себя. Нет. Эта армия бережет нас. Всех и каждого. Во всяком случае так хочется думать. Нужна же нам хоть какая нибудь защита. От самих себя, прежде всего. Нам представляется, что Каин убил Авеля. Так принято считать. Но это не так. Прежде всего, Каин убил самого себя. С этого начинается христианство. Нам же предлагается другая история. История лягушки, взбившей во спасение лапками сметану. Учителя наши - враги наши, если им доверять целиком и полностью. Если им доверять целиком и полностью они непременно выведут на тропу войны. Война пахнет керосином и еще чем то металлическим. Если художник баталист удачно выполнил картину вместо запаха масла в зале где выставлена эта работа будет витать именно этот запах. Ах, как здесь играют на аккордеонах! Я насчитал до тридцати человек. И в будние дни. Когда это было? Во вторник. Женщины, мужчины, дети. Выходят с аккордеонами, рассаживаются кто на крыльце, кто на бревне, кто прямо на траве и принимаются играть. Поют редко, в основном играют. Хорошо ли играют понять трудно так как каждый играет свою мелодию. Но в совокупности получается звучание большого оркестра. Не слышал ничего лучше этого оркестра.
Настоящий художник должен жить и умереть в России.
В городе Бокове.
Прощай, Америка! Здравствуйте, блины с икрой и водка.
Энди решительно сметает фигуры с доски.
Встает и уходит.
Навсегда.
Он больше не вернется.
В этом весь Энди Уорхол.
Теперь вы понимаете почему именно ему заказал я иллюстрации к своему роману?
Цитата
На премьере картины "Пираты Карибского моря 2: Сундук мертвеца" Кира Найтли сказала буквально следующее, - Думаю, меня ненавидят все мои подруги, я ведь целовала самые желанные губы Америки - Джонни Деппа и Орландо Блума. Я получила их обоих. Они были очень галантны, и оба, прежде чем мы начали целоваться, воспользовались освежителями для рта, что, на мой взгляд, является признаком внимательного человека.
Арик Шуман
Закоснелый атеист Арик Шуман к проблемам реинкарнации относился скептически. Думаю, если бы в свое время у него была возможность познакомиться с трудами Ницше, он вполне мог бы стать ницшеанцем.
И Вагнер был ему не безразличен.
По поводу реинкарнации Арик говорил буквально следующее, - Да ведь это тошнотворно каждый раз начинать свой путь заново. Кто знает, что ждет нас в так называемой новой жизни? А что, если так называемая новая жизнь - сущий ад?
А что если все - движение по кругу и все придется повторить? Та же вонь в спортивном зале, те же поездки на картошку и драки во дворе, те же убогие учителя и прыщавые одноклассники.
Табу
Откуда берутся табу? У каждого своя теория на сей счет.
Хотелось бы мне увидеть совершенно свободного человека. Не меньше чем птицу Пэн. Да разве есть такой? Разве где нибудь на островах? Не думаю, что и на островах человек может быть абсолютно свободен от табу.
Рождаемся с этим. Обвитие пуповиной не случайно. Знак.
Арик Шуман
Арик не отличается красотой. Правда, он высок и, в отличие от Ягнатьева, худощав. Ресниц и бровей не имеет. Кроме того, в детстве перенес какую то инфекцию, и землистое лицо его покрыто рябью. При этом у него очень выразительные смородиновые глаза.
Странное дело: он никогда и не утруждал себя ухаживаниями. Девушки сами выделяли его из толпы сверстников и оказывали всевозможные знаки внимания. Поговаривали, что от него исходил особый притягательный для них аромат.
Алеша, честное слово, никогда не завидовал ему. Мало того, иногда ему делалось не по себе от мысли, что он мог бы оказаться в положении своего друга. Он с ужасом представлял себе обилие непременных разговоров, гримасничанья и прочих условностей, что пришлось бы соблюдать при такой популярности. С девочками Ягнатьеву было скучно, хотя красавицей на обложке журнала, какой нибудь Одри Хепберн, он мог любоваться подолгу. Кира Найтли в те времена еще пешком под стол ходила. Это не стеснительность в том смысле как принято ее понимать. Нечто другое. То самое врожденное табу, но не доставляющее особых страданий. Так, пожалуй.
Штрихи к портрету гарипа
Ягнатьева раздражали люди, выходящие из автомобиля, а также люди, усаживающиеся в автомобиль.
Дама выходит из автомобиля. Дама усаживается в автомобиль. Дама выходит из автомобиля. Дама усаживается в автомобиль. Дама выходит из автомобиля. Дама усаживается в автомобиль...
Какое однообразие! размышлял Ягнатьев. Если так пойдет и дальше, я начну думать, что все женщины на одно лицо, а единственным отличием в них являются голени.
Алексей Ильич с детства не любил целоваться. Морщился каждый раз, когда кто нибудь из близких совершал над ним подобное насилие.
Ягнатьева смертельно пугала угроза внезапного обогащения. С отдельными людьми такие чудеса случается. Редко, но исключить нельзя. Он живо представлял себе сваленные в углу хозяйственные сумки туго набитые купюрами. Что с ними делать? К богатству влечение и талант надобно иметь. Или железную волю как у Фиделя Кастро. Уж команданте не спасовал бы перед нашествием денег, рассуждал Алексей Ильич. Интересно, чем пахнет его борода. Сигарами, вероятнее всего.
Мысли о тюрьме наш герой истреблял в зародыше.
Опасность красоты преувеличена. Вероятно, Кира Найтли - самое непосредственное и доброе создание на белом свете. Никогда Кира не возьмет в руки ремень или плетку.
Конечно, если бы Ягнатьев учился не в советской школе, а где нибудь в Японии или Шотландии, возможно, он и полюбил бы деньги всей душой.
Спорное утверждение.
Арик Шуман
Арик тоже учился в советской школе, однако, даю голову на отсечение, деньги для него не пустой звук.
Когда бы я имел хотя бы малейшее представление о пребывании Арика Шумана в Дании, я бы охотно взялся за его жизнеописание.
Арик решительно не годится на роль гарипа хотя бы потому, что однажды по случаю отведав креветок сделался их горячим поклонником на всю жизнь. Гарип же не имеет права на экзотические пристрастия.
Мой японец
А знаете что? Пожалуй, мой японец немного похож на Пушкина.
Арик Шуман
В независимости от того как на самом деле закончит Арик свои дни, храни его Господь, я бы придумал для него смерть солнечным днем в Копенгагенском зоопарке. Прослезившись от величественного шествия светила, мой друг пропустил бы от страуса смертельный удар в живот. Мой друг даже не успел бы почувствовать боли. И только в тот момент, когда зрение после смерти восстанавливается полностью, он увидел бы свои перламутровые кишки и подумал, - Боже, как непросто все устроено в этом мире.
Окажись в ту минуту рядом, вероятнее всего я заплакал бы, наблюдая эту патетическую сцену.
Дружбы - полные чаши слез
Дружбы - полные чаши слез.
Перед погружением
С этими мыслями Алексей Ильич предпринял еще одну попытку подобраться к воде. На этот раз он оседлал ледяной край ванны, согнув в колене левую ногу. Таким образом темя его уперлось в податливую пластиковую панель, которая тотчас издала неприятный синтетический звук, обернувшийся внезапной глухотой, точно невидимая рука захлопнула чулан. Ягнатьев, вздрогнув, покачнулся, рискуя свалиться в зазеркалье, но каким то чудом удержался и, опершись правой рукой в кафель, осторожно погрузил лицо в ворох махровых полотенец. И здесь его посетила несвоевременная мысль, - А что такое я как мужчина? Как узнать? Вроде бы я кое-что знаю о себе, многое знаю, странности свои знаю, но в целом? Это нужен сторонний взгляд. Не хочется сторонних взглядов. Но, видимо, не обойтись...
Выбор креветок
Только недавно узнал я, как правильно выбирать креветок. Надобно изучить их головы. Оказывается, черное пятнышко на голове моллюска является признаком того, что креветка болела, а, следовательно, будет горчить. Черное пятнышко может появиться и в том случае, если креветка умерла на судне еще до того, как ее начали обрабатывать. Самые вкусные - беременные креветки. У них на голове образуются красно коричневые пятнышки.
Лишние люди
Уж сколько сочинений о лишних людях писано нам в назидание. И сколько перебрано в них разнообразных, порой взаимоисключающих качеств, однако полновесного портрета хотя бы одного из них составить, пожалуй, так и не удалось. Два признака объединяющих лишних людей прошлого задержались в моей памяти. Деятельность и холод. Вот такое сочетание. Ягнатьев не отличается ни тем, ни другим качествами.
Дневник
Отец настоятельно рекомендовал мне вести дневник. Пусть не каждый день, но хотя бы раз в неделю следовало заносить в него значимые мысли, а также значительные события в моей жизни. Внешне я пренебрег рекомендациями отца, однако внутри меня точно заработал некий механизм тусклыми щелчками отсчитывающий фрагменты биографии.
Арик Шуман
Арику отец не советовал ничего похожего, однако дневник он вел исправно. При этом в голове его пышно расцветало броуновское движение. Иначе, какой черт занес бы его в Данию? Я уже не говорю о Копенгагенском зоопарке, не смотря на бесподобную ухоженность и чистоту, все равно пахнущим мочой страусов, ленивцев и прочего зверья.
Прости, Арик.
Непреднамеренное мочеиспускание
К слову сказать, Алексей Ильич обмочился только два раза в жизни. Это случилось в возрасте семи лет, на подоконнике в родительском доме. Шла подготовка к первомайской демонстрации, и маленький Ягнатьев разморенный весной задремал, наблюдая за беззвучным шествием нарядных колонн за окном. В это время грянул демонстрационный барабан...
Следующий эпизод непреднамеренного мочеиспускания относится уже к более зрелому возрасту. Соседский мальчонка, пакостник и егоза, оставленный соседями под присмотр, во время ужина незаметно подкрался к Алеше сзади и выстрелил пистоном из игрушечного пистолета над самым ухом.
Раньше умели делать по настоящему громкие игрушки. Не то, что теперь.
Позволю себе высказывание, которое на первый взгляд может показаться читателю парадоксальным. Атомная бомба решительно безопасна для России. Была безопасна с самого начала. Председатель Мао был тысячу раз прав, назвав ее бумажным тигром.
Нечему здесь удивляться. Задолго до появления бумажного тигра на свет в России произошли потрясающие перемены, после которых ей не только что атомная бомба, сам черт не страшен. Однажды столицы русские, вперед Москва, а затем и северная столица подобно двум большим птицам оторвались от земной поверхности и воспарили. Вознеслись на большую высоту. Не так чтобы вовсе пропасть из поля зрения, однако же настолько, чтобы все приобрело совсем иной вид и смысл.
Нет, столичные люди не ходят над нашими головами. Не оказались они и вверх тормашками. Россия выстроилась вертикально. Таким образом, когда мы путешествуем на поезде или мчим на самолете над бескрайними ее просторами, движемся снизу-вверх, если направляемся в Москву и сверху-вниз, когда возвращаемся, предположим, в Боков.
Теперь, опираясь ногами о дно бездны, рукой или губами мы способны измерить температуру неба, как проверяем жар у больного ребенка.
Вот откуда в России косые дожди, неурожай и покошенные избы.
Не может представлять опасности атомная бомба, когда падает она также сверху вниз, то есть параллельно.
И не страшен нам лукавый, коль скоро вотчиной его является то самое дно, на котором мы стоим, сидим или возлежим праздно когда воскресенье или иной праздник?
Мы не познаны и не можем быть познаны иноземцами, ибо знаем такое, о чем они и не догадываются. Отсюда их ненависть к нам.
Вполне естественно, что жизнь в России полна подлинных чудес. Одним из таких чудес являются лишние люди.
Другое диво - гарипы.
Мой японец
Японец спит глубоким сном младенца, потому невидим.
Рюмка с коньяком, разумеется, нетронута.
Чехов
Чеховская фраза "всю жизнь по капле выдавливал из себя раба" делает его персонажей чем то очень похожими на моего японца.
Прозрачностью.
Прозрачность состарившихся и выцветших снимков.
Ах, Чехов, Чехов!
С этими мыслями Алексей Ильич предпринял вторую попытку подобраться к воде...
Не герой
Бытует мнение, что герои - это те, кто, следуя цели, не обращая внимания на смертельную опасность, не пытаясь что либо переменить, бесстрашно принимают мир таким, как он есть. Вспомните Кьеркегора.
Ягнатьев - не герой. Все же он пытается погрузиться в воду. Будь он героем, мог бы так и остаться на ребре ванной до скончания века.
Дед фронтовик греет ноги в тазике с горчицей
Незадолго до смерти Дед фронтовик возлюбил процедуру, которой Алеша боялся смертельно: процедуру согревания ног в тазике с горчицей. Самое страшное в процедуре - первое погружение в едва ли не кипящую воду. У деда, по всей видимости, было нарушено кровообращение, и ноги мерзли. В горчице ноги приходили в чувство, отчего дед испытывал несказанное облегчение. Когда деду становилось хорошо, лед в его глазах таял, мир приобретал новые сочные краски, совершались открытия, которыми он спешил поделиться с окружающими, чем порой ставил их в тупик.
Вот некоторые из прозвучавших во время процедуры диалогов:
ДЕД Ты только посмотри, сколько его здесь?
ЯГНАТЬЕВ Чего?
ДЕД Молока. Как после смерти.
Или:
ДЕД А ведь быть Алешке алкоголиком!
БАБУШКА С чего ты взял, старый?
ДЕД А как же им не быть?
Или:
ДЕД Если хочешь внук, с завтрашнего дня стану тебя бить. До крови. Каждый день в восемь вечера.
ЯГНАТЬЕВ За что?
ДЕД Побои - великая благость. А ты лишен ее. Детство уходит. Скоро ты станешь таким же толстым как я. Тогда уже никто не побьет тебя.
Мне думается, колоссальной ошибкой является расхожее суждение о том, что всякий роман (потому, дескать, он и роман) должен содержать любовную интрижку. На наш с Алексеем Ильичом взгляд, всякий роман - это, прежде всего, попытка восстановить доверие к самому себе, иными словами хоть на мгновение остановить неумолимое ускорение Вселенной, суть стремительное погружение в скорбь.
Хотя слов из песни не выбросить.
Только упаси вас Бог подумать, что мы с Алексеем Ильичом женоненавистники.
Мой японец
Японец проснулся. Умудрился целиком просунуть голову в форточку. Пьет свежий воздух.
Рюмка остается нетронутой.
Что же следует предпринять для восстановления доверия?
Мне думается, главное - в нужный момент закрыть глаза.
Закрыть глаза несложно, весь вопрос в том, когда он наступит, этот нужный момент?
Перед погружением
В известной степени история всякого человека - это история побоев: побоев, наносимых самому человеку и побоев свидетелем которых он являлся.
Таким образом, побои - не цитаты из историй болезни или уголовных дел, но вехи биографии.
Это заблуждение что побои уходят вместе с тошнотой и синяками. Побои остаются на всю жизнь.
Когда бы я был не я, а другой человек, предположим, ловец сюжетов, первая часть романа представляла бы собой историю побоев человечества.
Войны не в счет. Войны, разумеется, не в счет.
Когда бы Алеша или я занялись подсчетом своих табу, составление подобного списка заняло бы как раз трое суток.
Нас с Алексеем Ильичом вполне можно было бы понять, когда бы в нас вбивали запреты. Однако же биты мы не были. Мало того, нас учили быть гордыми и самостоятельными людьми. Тем не менее запреты самопроизвольно проникали в нас и врезались в память. Скорее всего мы были рождены с мощным иммунитетом к вольнодумству, что вообще-то сулило успешную жизнь. Но как-то не сложилось. Впрочем, как знать? По крайней мере мы равнодушны к деньгам. Мало того, испытываем к ним неприязнь. Возможно оттого, что побаиваемся их.
Одним словом, мы с Ягнатьевым в известной степени люди далекого будущего.
Или недалекого будущего.
Все равно утопия победит.
Если не утонем.
Вера
Как ни странно, после Вериного ухода я испытал облегчение.
Как ни странно, после Вериного ухода Алеша испытал облегчение.
Как ни странно, после Вериного ухода мы с Алешей испытали облегчение.
Аккордеоны
Тем временем в Бокове расчехляются аккордеоны.
Ева расчехляет аккордеон.
Клавдия-Даная расчехляет аккордеон.
Любушка голубушка расчехляет аккордеон.
Липочка расчехляет аккордеон.
Берта Наумовна расчехляет аккордеон.
Зинка расчехляет аккордеон.
Валентина, дай ей Бог здоровья, расчехляет аккордеон.
Варвара Васильевна, Царствие ей Небесное, расчехляет аккордеон.
Мила вся горит, но расчехляет аккордеон.
Патрикеевна расчехляет аккордеон.
Оленька расчехляет аккордеон.
Вика расчехляет аккордеон.
Полина Сергеевна расчехляет аккордеон.
Всего - тринадцать.
Четыре раза по три и еще одна - Липочка.
Парсифаль
Автор надеется, что, казалось бы неожиданное использование именно в этом месте волнующего фрагмента "Парсифаля" не только оживит повествование, но побудит читателя к самым серьезным размышлениям, как говорится, размышлениям высшего порядка.
Итак.
Лес, тенистый и величавый, но не мрачный. Скалистая почва. Посреди сцены - лесная прогалина, на заднем плане опускающаяся к лесному озеру, лежащему ниже уровня сцены. Налево поднимается гористая дорога, ведущая к замку Грааля.
Восход солнца. Гурнеманц бодрый старик и два пажа совсем юные спят, расположившись под одним из деревьев. Слева, со стороны замка, раздаются торжественные звуки тромбонов и труб, играющих утреннюю зарю.
ГУРНЕМАНЦ (просыпается и расшевеливает пажей) Гей! Го! Стражи лесов! Стражи сновидений! Скорей проснитесь хоть утром!
Оба пажа вскакивают на ноги и, пристыженные, тотчас же снова опускаются на колени.
ГУРНЕМАНЦ Слышите зов? Всевышний Бог своим избранникам внимает!
Он тоже опускается на колени рядом с ними; молча творят они общую утреннюю молитву. Когда звуки тромбонов и труб умолкают, все трое поднимаются.
ГУРНЕМАНЦ Ну вот, и к делу! Час настает! Пора царя встречать в купальне...
Он смотрит налево.
ГУРНЕМАНЦ Должно быть, уж несут его: вот два гонца спешат вперед...
Со стороны замка входят два рыцаря.
ГУРНЕМАНЦ Мир вам! Ну, как сегодня царь? Чуть свет - он к озеру стремится... Но травы, что Гаван отважной хитростью добыл, надеюсь, помогли ему?
ПЕРВЫЙ РЫЦАРЬ Надежды брось, ты ведь знаешь все... Лишь с новой силой вернулась вскоре злая боль; всю ночь страдал он тяжко, и вот спешит теперь к воде.
При чтении этого отрывка хорошо бы слышать музыку Вагнера, как слышим теперь ее мы с японцем. В Японии обожают Вагнера.
Ягнатьев попытался услышать неведомых женщин. Неведомых женщин больше не было. Я жалок настолько, что даже неведомые женщины оставили меня, - заключил он.
Боков
В детстве, в особенности зимой (в Бокове лютые зимы), зарывшись в жаркие одеяла, я отчего то любил воображать, что я - раненый герой войны восемьсот двенадцатого года. Мне представлялось что ранен я легко и испытываю скорее сладкую истому нежели боль. Легко раненый герой, думалось мне, не может страдать.
Некие женщины укрыли меня где нибудь в овине, и вот, теперь пришли выпаивать теплым сладким вином. Склонили свои прелестные головки и сокрушаются, и благодарят. А на мне эполеты и ленты. И кровь. Немного. Ровно столько чтобы им было понятно, что я не просто герой, но раненый герой. Пахнет сеном. Все в зеленоватой такой дымке. И долгая безмятежная жизнь впереди. Не исключено, что с одной из этих прелестниц.
Парсифаль
Гроб открывают. При виде мертвого Титуреля невольный стон вырывается у всех присутствующих.
АМФОРТАС (высоко выпрямляясь на своем ложе и обращаясь к мертвецу) Отец мой! Чистый, светлый цвет героев! Избранник, внимавший ангелам Божиим! Я смерти своей искал, но - смерть дал тебе! О, ты теперь в раю предстоишь пред лицом самого Христа! Молись же за нас: если дивную кровь мы еще раз ныне узрим, пусть братья в ней обрящут источник новой жизни, а сын твой - забвенье и смерть! Смерть! Забвенье! Умоляю! В зияющей ране замри, отрава! Пусть этот яд мне сердце убьет! Отец мой! О, сжалься! Помолись так Ему: "Спаситель, сыну покой пошли!"
РЫЦАРИ (теснясь к Амфортасу) Снимите покров! Откройте ковчег! Долг свой исполни! Отец твой внимает: мы ждем, мы ждем!
АМФОРТАС (в бешеном отчаянье вскакивая с ложа и бросаясь на рыцарей, которые невольно отступают перед ним) Нет! О, нет! Как? Я чувствую смерти объятья, и я должен к жизни вернуться опять? Где разум ваш? Кто угрожает мне смертью? Я жду ее, как спасенья! (он разрывает на себе одежду) Вот здесь я! Зияет рана вам! Я весь отравлен кровью моей! Мечи извлеките! Глубже вонзите мне в грудь, по рукоять! Что ж, герои?.. Грешным страданьям пошлите смерть, и Грааль начнет тогда сам сиять!..
Все боязливо отступили перед ним. Амфортас, в экстазе, стоит одиноко. Парсифаль, в сопровождении Гурнеманца и Кундри незаметно появившийся посреди рыцарей, теперь выступает вперед и, протянув копье, касается его острием бедра Амфортаса.
ПАРСИФАЛЬ В одно оружье верь: ты ранен им, оно лишь и спасет!
Лицо Амфортаса просветляется священным восторгом; сильно потрясенный, он готов упасть. Гурнеманц поддерживает его.
ПАРСИФАЛЬ Будь здрав, безгрешен и прощен! Знай, - я храню отныне Грааль! Блаженство то страданье, что робкому глупцу дало познанья свет и состраданья мощь! (он выступает на середину сцены, высоко поднимая копье.) Копье Страстей Я вам принес назад!
С выражением высшего восторга все смотрят на поднятое копье. Сам Парсифаль, устремив взор на острие копья, вдохновенно продолжает:
О, благодатный, чудный вид! Копье закрыло злую рану, и каплет кровь с него святая, в томлении стремясь к ключу родному, что там струится в волнах Грааля! Пусть он сияет вам всегда! Снимите покров! Откройте ковчег!
Парсифаль поднимается по ступеням алтаря. Мальчики открывают ковчег. Парсифаль вынимает из него Грааль и погружается в его созерцание, преклонив колена и творя немую молитву.
Мягкое сияние Грааля, постепенно увеличивающееся. Сгущающийся мрак в глубине при возрастающем свете сверху.
ВСЕ (вместе с голосами со средней и предельной высот, чуть слышно)
Тайны высшей чудо!
Спаситель, днесь спасенный!
Луч света: ярчайшее сиянье Грааля. С высоты купола слетает белый голубь и парит над головой Парсифаля. Кундри, поднимая взор к Парсифалю, медленно падает перед ним, бездыханная Амфортас, Гурнеманц коленопреклонно величают Парсифаля, который благословляет Граалем все рыцарство, охваченное набожным умилением.
Занавес медленно задвигается.
Конец.
А-а-а-а!!! Катарсис!
Автор уверен: энергии этого заключительного аккорда "Парсифаля" хватит читателю не только что до конца романа, каким бы он не получился, до конца дней хватит. Собственно, роман стоит прочитать хотя бы из за этого отрывка. Вот что значит вовремя вспомнить Вагнера! Конечно, хорошо бы при этом слышать его музыку.
Ихтиандр
В романах Беляева многое смущает. К примеру, романы Беляева перегружены всевозможными техническими подробностями. Зачем, скажем, умному читателю знать, что у ихтиандра кроме легких были еще и жабры? По моему мнению, вполне можно было обойтись единственной фразой - "легкое дыхание". "Легкое дыхание" - и умный читатель без труда догадается, что речь идет о подводном жителе. Я уже не говорю о том, что "ихтиандр" созвучен с саламандрой, а так и до змеи недалеко. Ненавижу змей!
Между Ягнатьевым и ихтиандром бесконечная пропасть. Суть не в возрасте и не во внешних данных. К примеру, Алексея Ильича никогда не интересовала политика.
Интересно, каковы кулинарные пристрастия человека амфибии?
Титаник
С годами Титаник, взволнованный отчет о гибели которого Ягнатьев в девять лет прочел в одном из потрепанных, помеченных котом Валентином журнале "Нива", стал ассоциироваться у нашего героя с другим, не менее экзотическим словом "амнезия" (беспамятство). Когда Алексей Ильич слышал от своих коллег слово "амнезия", в его сознании тотчас всплывал полон золотых огней торжественный образ обезумевшего корабля, под кашель духового оркестра и восторженные крики пьяных пассажиров смело врезающегося в грудастый айсберг.
Чеширский кот
Амнезия - идеальная среда для улыбки Чеширского кота.
Коты сопровождают меня на протяжении всей жизни. Снятся чаще собаки, а сопровождают коты.
Не следует думать, что коты не могут быть хорошими друзьями. Стоит показать коту мышь, или только подумать о ней - читай в его глазах и сочувствие, и понимание. А при хорошем раскладе он может улыбнуться вам.
Чеширский кот частенько улыбался, но, в отличие от Валентина, всегда невпопад.
Сомневаюсь, что Алиса думала о мышах. Впрочем, как знать, как знать?
Герои проживают собственные жизни. Я, как будто, уже говорил об этом.
Лукиан
Признаться, наполнившие разом нашу жизнь глянцевые картинки дальних странствий порядком надоели. Хлопоты над заморской едой, клейкие улыбки шоколадных красавиц, разжиревшее зверье, научившееся позировать перед камерой, не имеют ничего общего с истинным приключением.
Образцом истинного приключения Ягнатьеву представлялся удивительный вояж Лукиана из Самосаты, который из опасения быть осмеянным недоверчивыми читателями поспешил объявить свою одиссею ложью. Алексей Ильич, сам нередко оговаривавший себя с единственной целью не поставить ближнего в неловкое положение, понимал и сочувствовал великому исследователю, хорошо знавшему подлинную ценность своих открытий, но вынужденному прятаться от невежественных соплеменников за маской грустной иронии.
Пройдя приблизительно три стадии от моря в лес, мы увидели какой то медный столб, а на нем греческую надпись, стершуюся и неразборчивую, гласившую: "До этого места дошли Геракл и Дионис". Вблизи на скалах мы увидели два следа, один большой, другой поменьше, и я решил, что Дионису принадлежит след, который поменьше, первый же Гераклу. Почтив их коленопреклонением, мы отправились дальше. Не успели мы немного отойти, как были поражены, увидев реку, текущую вином, очень напоминающим собою хиосское. Течение реки было широко и глубоко, так что местами она должна была быть судоходна. При виде столь явного доказательства путешествия Диониса мы еще сильнее уверовали в истинность надписи на столбе. Я решил обследовать исток реки, и мы отправились вдоль течения, но не нашли никакого источника, а вместо него увидели множество больших виноградных лоз, увешанных гроздьями. У корня каждой лозы просачивалась прозрачная капля вина, и от слияния этих капель образовался поток. В нем виднелось много рыб, цветом и вкусом своим напоминавших вино. Мы изловили несколько штук, проглотили их и сразу опьянели: разрезав их, мы действительно нашли, что они были наполнены винным осадком. Впоследствии нам пришла мысль смешать этих рыб с пойманными в воде...
Энди Уорхол
Как говаривал Энди Уорхол, люди вечно преувеличивают смысл и значение жизни. На самом деле в ней нет ничего важного: ложишься ночью в постель, засыпаешь, и все кончается. Просыпаешься на следующий день, и все повторяется.
Наказания
В Кении не так давно отменили телесные наказания в школах. До этого учителя спокойно били несчастных учеников бамбуковыми прутиками по мягкому месту. Тонкий бамбуковый прутик любили не только в Кении. В Китае был такой же, но им били не по попе, а по пальцам. Отменили это всего пятьдесят лет назад.
В России били розгами.
Там же практиковали британское изобретение - горох. На рассыпанный горох ставили голыми коленками. Не больно только первые тридцать секунд, а русские школяры иногда стояли на горохе по четыре часа.
В Либерии бьют плетью.
Япония. Там тоже, конечно, били бамбуком, но самыми страшными считались два наказания: стоять с фарфоровой чашкой на голове, выпрямив одну ногу под прямым углом к туловищу и лежать на двух табуретках, держась за них только ладонями и пальцами на ногах, то есть, собственно, получается - между табуретками.
В Пакистане за двуххминутное опоздание в класс ученики в течение восьми часов читают Коран.
В Намибии - стоят неподвижно под деревом с осиным гнездом.
После отмены телесных наказаний в кенийских школах по стране прокатилась волна протестов. Родители и учителя требуют немедленно вернуть все как было.
Традиционное средство наказания в школах Шотландии - ремень. Стандартный шотландский школьный ремень делают из толстой жесткой кожи по специальному заказу органов образования. Используют его обычно сложенным вдвое.
Тишина. Слез нет. Слез нет. Слез так и нет. Цвет. Спасение в цвете. В хоромах воды отвратительное серое изжелта свечение, прямо как в преисподней.
Да что же я такое говорю? Откуда мне знать, как выглядит преисподняя?!
Зеленый цвет
Какой цвет нужен мне, чтобы успокоиться?
Зеленый. Только зеленый.
Ближе к болотному. Болотный. Вот тот цвет, что способен успокоить меня.
Ягнатьев открывает глаза
Алексей Ильич открывает глаза. Избегая зеркала окинул взором пространство ванной и не обнаружил ни клочка желанного цвета. Нет. Как назло. Ни намека на зелень.
Главное - вовремя закрыть глаза. Вот именно, не открыть, но закрыть глаза. Чего добился я тем, что открыл глаза? Немедленно закрыть!
Ягнатьев закрывает глаза
Алексей Ильич закрывает глаза.
Какой то звук. Сопение. Черное пятно.
- Вы все еще здесь? - спрашивает Ягнатьев.
- Кого вы имеете в виду? - раздается в ответ женский голос.
- Женщин. Я вас чувствую. Чувствую, как вы наблюдаете за мной. Вас, кажется, тринадцать?
- Почему тринадцать?
- Мне так кажется. Нет, я, пожалуй, уверен... Вам хочется быть невидимыми? Вы не хотите, чтобы я догадывался о вашем присутствии? Вы подсматриваете? Вы подсматриваете.
- Давно так сидите?
- Не знаю, я времени не засекал. Зачем вы здесь? Что вам нужно от меня? Кто вы?
- Вам страшно?
- Не то чтобы страшно, скорее не по себе.
- А что так?
- Я голый.
- Эка невидаль! Мы все голые, если снять одежду.
- Да, но вы в одежде?
- Откуда вы знаете? У вас же глаза закрыты.
- Я чувствую.
- Какой вы, однако, чувствительный. Боитесь воды?
- Не знаю. Нет.
- Может быть у вас бешенство?
- Я не ошибся? Вас тринадцать?
- Вас последнее время собака не кусала?
- Вас тринадцать?
- С чертовой дюжиной не в ладах?
- Не знаю, нет. Скорее всего. Не знаю.
- Хорошее число.
- Да что же это? Зачем это? Разве горячка?
- Так уж и горячка.
- Я не понимаю, что происходит.
- Вы алкоголик?
- Не знаю. Нет. Не думаю. Сколько вас, тринадцать?
- Я одна.
- А что вы делаете здесь?
- Сережка упала в воду. Сейчас подниму и уйду.
- Какая сережка?
- Зелененькая такая. Как звездочка.
- Упала в воду?
- Да. Может быть, вы поможете мне?
- Но я еще не в воде. Я только собираюсь в воду.
- Жаль.
- Собственно, кто вы?
- Девочка. Или голубь.
- Боже мой, голубь. Откуда?
- Оттуда. Или цапля.
- Птица в ванной - это не к добру.
- К добру. А голуби говорят?
- Говорят, но я не понимаю их языка.
- А меня понимаете?
- Понимаю.
- Выходит, я не голубь. Да и откуда здесь голубю взяться? Сами подумайте.
- Вы смеетесь надо мной?
- А цаплю вы видели хотя бы раз в жизни?
- Вы смеетесь надо мной.
- Не до смеха. Мне нужно сережку достать.
- Какая вы? Как выглядите?
- Зачем вам?
- Хотя бы представить.
- Откройте глаза, увидите.
- Не могу пока.
- У вас светобоязнь?
- Не знаю. Нет.
- Почему тогда?
- Не могу и все.
- А вам хотелось бы?
- Не знаю.
- Вас последнее время собака не кусала?
- Нет.
- А крыса?
- Нет. Почему кто-то должен меня кусать?
- Подумала, может быть у вас бешенство.
- Нет у меня бешенства.
- На мне шляпка.
- И что?
- Вы интересовались как я выгляжу. Сообщаю, на мне шляпка.
- Шляпка?
- Шляпка.
- Какого цвета?
- Белая. Послушайте, я бы не хотела ее замочить. Может быть, вы все же поможете мне с сережкой?
- Но вы могли бы снять шляпку.
- Не хочется.
- Почему?
- Эта шляпка мне идет. Мне в ней хорошо. Кстати, почему вы сидите на полу? Вам нравится сидеть на полу?
- Нравится... Нет, не нравится. Но я пока не готов принять ванну. Но я обязательно войду в воду. Чуть позже. Как вас звать?
- Липочка. Олимпиада.
- Редкое имя. Теперь таких имен не дают.
- Очень даже дают. Еще не такие дают!
- Сколько вас?
- Говорю же, одна.
- Нет, не одна, я чувствую.
- А вы - хитрец.
- Не думаю.
- Тринадцать, вы угадали. Трижды по четыре, и я - тринадцатая.
- Зачем вы здесь?
- Вы сами нас позвали.
- Я не звал. Не звал, нет. Я не мог вас позвать, я не знаю вас, совсем не знаю, даже не знаю ваших имен.
- Мое имя вы уже знаете. Остальных вспомните.
- Я никого не знаю и никого не звал. Я один, должен быть один. Я, если хотите, прячусь таким образом. Спрятался.
- Смешно.
- Ничего смешного.
- Это очень смешно. И очень странно. Сами позвали, а теперь что? В кусты?
- Каким образом позвал? Что вы такое говорите? Зачем мне вас звать? И как это я вас позвал?
- Плакали, пытались плакать.
- Ничего подобного.
- Распустили нюни.
- Ничего подобного.
- Распустили нюни. Этого вполне достаточно.
- Ничего подобного.
- Вам же нужно, чтобы вас пожалели. Вот мы и поспешили вам на помощь.
- Бред какой-то.
- В отличие от мужчин женщины всегда готовы помочь в трудную минуту.
- Бред!
- Не исключено... Утонуть не боитесь?
- Я, как видите, на полу пока.
- А когда погрузитесь?
- Не утону. Это невозможно.
- На Титанике тоже так думали.
- Причем здесь Титаник?
- Для сравнения. Но в целом вы правы. Утонуть не всякий может. Точнее, не каждому дано. Хотя, с похмелья...
- Зачем вы здесь?
- Да нет здесь никого.
- Зачем вы играете со мной? Это наказание? Наказание мне?
- Или избавление.
- Какие-то игры! Мне сейчас не до игрушек.
- А вот и моя сережка. Заметьте, достала и шляпку не замочила. Пойду. А вы сидите себе, раз уж вам так нравится.
- Мне не нравится. Совсем не нравится.
- Вы скучный.
- Я, возможно, умру.
- Не умрете. Умереть не всякому дано.
- Не говорите глупости.
- Прощайте, дорогуша.
Уходит Липочка. С ней и женщины. По всей видимости.
Один. Совсем один.
Один, сплин, аспирин, цеппелин, цапля...
Присутствие Липочки в повествовании по всей видимости требует некоторых пояснений. Липочка, в отличие от большинства героев, которые по воле фантазии были приглашены автором, явилась сама по себе. Возможно, действительно обронила сережку. Как знать?
Титаник
В 1898 году издательство "Мэнсфилд" выпустило роман малоизвестного писателя Моргана Робертсона "Тщетность", который не вызвал у современников ни малейшего интереса. Действие романа разворачивалось на корабле "Титан", имеющим такие характеристики: длина 243 метра, водоизмещение 70 тысяч тонн, мощность двигателей 50 тысяч лошадиных сил, скорость 25 узлов, 4 трубы, 3 винта. Холодной апрельской ночью корабль сталкивается с айсбергом и тонет.
Отправившийся в свой первый рейс спустя четырнадцать лет реальный "Титаник" был длиной 269 метров, водоизмещением 66 тысяч тонн, мощностью 55 тысяч лошадиных сил, двигался со скоростью 25 узлов в час, имел 4 трубы и 3 винта.
Писателем предугаданы практически все обстоятельства катастрофы: и в книге, и в жизни эти корабли считались непотопляемыми. И там, и там во время трагедии не хватало спасательных шлюпок. Пассажиров и в реальной, и в вымышленной жизни было по три тысячи.
Ягнатьев открывает глаза
Алексей Ильич открывает глаза.
Черное пятно отступает, уступая место привычному серому изжелта безмолвию.
Ухватившись рукой за трубу, приподнимается. Ноги совсем не слушаются его.
Ухватившись рукой за трубу, приподнимается. Встает во весь рост. Молоточки в висках. Кружение ослепительных мушек. Держится. Стоит. Держится. Поворот. Протягивает руку к полотенцу. Боль в спине. Некоторое время остается неподвижным. Боль утихает.
Ягнатьев берет полотенце и набрасывает его на зеркало
Берет полотенце и набрасывает его на зеркало.
Берет полотенце и набрасывает его на зеркало.
Берет полотенце и набрасывает его на зеркало.
Осторожно садится на край ванной. Закрывает глаза. И...
Ха ха ха ха ха!..
Мальчишка.
Как мальчишка.
Совсем как мальчишка.
Как Арик Шуман.
Смерть Рихарда Вагнера
Вагнер был весьма суеверным человеком. Он до конца своих дней приходил в панический ужас от числа 13. Причиной этого его страха был тот факт, что композитор родился в 1813 году и его имя, и фамилия Richard Wagner заключает в себе "чертову дюжину". Сам Вагнер говорил по этому поводу, - Если бы от рождения меня не преследовала "чертова дюжина", то я уже к тридцати годам покорил бы весь музыкальный мир!..
13 февраля 1883 года в Венеции Р. Вагнер умер от разрыва сердца и под звуки похоронного марша из "Заката богов" нашел вечное упокоение в парке виллы Ванфрид. Он умер в полном апофеозе, в полной силе своего гения. Вся артистическая Европа приняла участие в его похоронах и проводила его до могилы, которая заранее была приготовлена им. Тяжелая мраморная глыба серого цвета гладкая без эмблемы, без орнамента - даже без надписи! Возможно потому, что в этой надписи "Richard Wagner" по случайности тоже тринадцать букв.
Мой мармеладный
С тем, чтобы как то разрядить обстановку, и хоть немного облегчить картину изменившегося мира, на мой взгляд, следует включить в роман текст незатейливой песни, исполняемой дивной Катей Лель.
Незатейливая песенка о любви. Своего рода антитеза Вагнеру.
Не позвонила, не открыла и не спала
Почти душила, но забила на твои слова
Опять мне кажется, что кружится моя голова
Мой мармеладный, я не права
Поцеловала, обнимала, после развела
Почти любила, но забыла про твои слова
Опять мне кажется, что кружится моя голова
Мой мармеладный, я не права
Попробуй муа муа
Попробуй джага джага
Попробуй ммм ммм
Мне это надо надо
Опять мне кажется, что кружится голова
Мой мармеладный, я не права
Попробуй муа муа
Попробуй джага джага
Попробуй ммм ммм
Мне это надо надо
Опять мне кажется, что кружится голова
Мой мармеладный, я не права
Совсем остыла, не простила и не берегла
Потом решила и забила на твои слова
Опять мне кажется, что кружится моя голова
Мой мармеладный, я не права
Ему шептала и шипела и опять звала
И целовала, но забыла про твои слова
Опять мне кажется, что кружится моя голова
Мой мармеладный, я не права
Попробуй муа муа
Попробуй джага джага
Попробуй ммм ммм
Мне это надо надо
Опять мне кажется, что кружится голова
Мой мармеладный, я не права
Попробуй муа муа
Попробуй джага джага
Попробуй ммм ммм
Мне это надо надо
Опять мне кажется, что кружится голова
Мой мармеладный, я не права
Ягнатьев осторожно садится на край ванной. Закрывает глаза. И...
То, что происходит с Алексеем Ильичом, когда он закрывает глаза трудно назвать сном. Это - забытье. Краткое как вращение юлы. Забытье сопровождается одним и тем же видением, о котором я уже докладывал вам - широкий склон до звона в ушах покрытый искрящимся на солнце снегом.
Ягнатьев подходит к самому краю склона. В висок упирается чей то мертвенный палец, и снег немедленно становится черным. Дальше - слепота. Ни зги! Жуть! Вот каково слепым зимой. Вот, что испытывали они, когда холодная как сосулька кисть Брейгеля касалась их бесприютных голов!
Ягнатьев подходит к самому краю склона. Палец к виску. Падает. Здесь же падает. Валится с ног в кромешную слепоту. Вперед головой. Летит. Кубарем. Вверх тормашками.
Удар. Прозрение. Никого. Ни единой души. Японец пропал. Или спрятался. Ни единой души! Никого. Нет японца. Нет Данаи. Не пришла. Не смогла прийти. Не захотела. Пропала. Исчезла. Навсегда. Некому подать воды. Некому. И самому подняться - нет сил.
Вот и октябрь.
Или декабрь?
Широкий склон до звона в ушах покрыт искрящимся на солнце снегом. Алеша осторожно продвигается к его краю. Очень осторожно. Помнит о предыдущем падении. Помнит, потому осторожен. Крохотные шажки. Сначала попробует носком, а уже затем ступает. Носочек - пяточка. Носочек - пяточка. Медленно, очень медленно.
Не успевает сделать и трех шагов как мерзкий холодный палец упирается в висок. Слепота. Падает. Здесь же падает. Валится с ног, в слепоту.
Все сначала. Ни единой души. Даная! Вера! Клавдия! Даная! Никто не подаст воды. Никто. Полярники! А как же полярники? А как же эти славные ребята, полярники? Смогли? Могут? Смогли? Могут? Могу. И я смогу. Через "не могу"! И космонавты! И космонавты, конечно! И полярники. У них получается! У них все получается. Даже когда слепота. Получается! Даже у их собак! Собак Нансена. Собак Седова! Собак Беринга! Собак Павлова! Нет, собаки Павлова - другое. Не из этой оперы. Вагнер скорее. Собака Павлова - это только ее морда! Я же видел рисунки. Рисунки или фотографии? Рисунки или фотографии. Нет, нет, другие собаки. Белка и Стрелка. Стрелка и Белка. Такие веселые, улыбчивые. Беззаботные. Точно манной кашей перепачканные Белка и Стрелка. Их манной кашей кормили. Манной кашей наверняка. Милая Белка. Милая Стрелка. Милые, милые Белка и Стрелка.
Нужно идти. Подниматься и идти. Не бояться упасть. Подняться и идти. Стряхнуть с себя снег и идти. Идти. Идти. Идти...
Голуби. Голуби брызгами. Прямо из под ног. Голуби, голуби... Голубь, голубка, голубушка, голубчик Липочка, Олимпиада. Зубки острые, как наст. Как сосульки. Как лезвие. Ослепительно белые голуби как взрыв. И шляпка. Не замочила. Надо же, не замочила! Ловкая. Опасная. Зачем она? Зачем мне она? Случайно? Не случайно? Ушла и хорошо. Вот ушла и хорошо.
Ягнатьев валится назад, в подъезд. Тишина. Вот так бы и остаться здесь навсегда. Лежать с закрытыми глазами и не видеть, и не слышать ничего. Навсегда.
Хотя бы капельку воды. Даная, Даная, Даная! Пахнет травой. Не может быть! Однако пахнет травой. Мятой. Кажется, мятой. Не то что в Москве. Не то что в Копенгагене. Не то что в зоопарке. Не то что в Копенгагенском зоопарке.
Второй визит к Данае
Ягнатьев и Даная.
Ягнатьев изучает Данаю. Даная изучает Ягнатьева.
Отчего она смотрит так, будто видит меня в первый раз? спрашивает себя Алексей Ильич. Может быть, она меня уже забыла? Здесь народу много бывает. Так было бы хорошо, когда бы забыла. Но это исключено. Хотя... Разве представиться клоуном? Цирковые послали с устатку. Вот опять! Одна и та же глупость в голову лезет. Как-будто диктует кто-то. Дураком представить желает. Убогая затея запойного человека. Стыдно. Подумает, что я в запое. А что еще она может подумать?.. Она как будто предположила, что я болен. Простуда. Лечусь. Она меня лечит. Вот кончились лекарства, и пришел. Кончились лекарства. Да она сама же мне их прописала. Придумала выход. Видит, как мне стыдно. Наверное, не все так стыдятся. Наверняка! Есть и смелые люди! Мужественные люди! Не стесняются своих слабостей, дорогу легко переходят. А тут кажется, машины так и норовят тебя задавить... Что я там про велосипед сочинял? Ужас!.. Надо успокоиться... Может, все же забыла меня? Как забыла? Как можно такое забыть?.. Показал себя окончательной свиньей, а ей не до свиней, у нее ребенок. Сын Персей и высокие устремления. Подумала, в кои веки с виду приличный человек зашел. Потянулась было к нему. Одинокая. Отчего не потянуться? И тут он показал себя во всей красе!.. Что же делать? Бежать не получится, она уже увидела меня. А ну, как подумает, что я от нее именно бегу? Это же какое оскорбление женщине! А она - женщина, факт. Не годится... Отвернуться. Вот что, отвернуться. Приняться изучать товар. Сделать вид, что меня интересуют консервы. И сахар, предположим. Может у человека кончиться сахар? Консервы с картошечкой отварной обожает, например. Буду рассматривать полки. С толком, с расстановкой. А водки попрошу, как бы, между прочим. Баночку сардин, сахара кило, ну и бутылочку водки. Прошлый раз была медовая с перцем, а теперь водки возьму. Приемник протирать. Приемник поломался, надо бы все в нем протереть. Хватился, а протирать нечем.
И в этот Даная приходит на помощь:
- Вам получше?
- Что, простите?
- Как вы себя чувствуете, Алексей Ильич? Вам лучше?
- Да, спасибо. Много лучше. Теперь вот приемник забарахлил. Источник новостей, как говорится... И музыка, как говорится.
- А что, музыка?
- Я музыку люблю слушать. Отвлекает. Немного. Доброе утро!
- Доброе утро!
- Спал крепко. Проснулся - утро уже. Не раннее - долго спал.
- Это очень хорошо.
- Сон - спасение.
- Это так.
- А бессонница - мучение.
- Да.
- И одышка. Знаете, как будто чья-то скользкая рука поглаживает сердце. Еще немного и схватит его в горсть. Страшно.
- Значит вы не до конца выздоровели. Вам лежать надо.
- Хотел было принять ванну. Не решаюсь пока.
- Рано. Лежать, лежать, отсыпаться.
- Упасть бы не.
- Как?
- Не упасть бы.
- А вы присядьте.
- Благодарю.
- Присядьте.
- Благодарю.
Ягнатьев усаживается на ворчливую сырую ступеньку возле двери. Иглы, точечки, кружочки в глазах. Откуда-то комариный писк.
- Могу провалиться, - говорит он слабым голосом.
- Нет, нет, ступенька крепкая, - успокаивает его Даная. - Хотите я стул принесу?
- Ни в коем случае. На ступеньке хорошо, уютно. Я не о ступеньке. Иногда проваливаюсь в забытье. Иногда. Вот сейчас могу провалиться. Но вы не обращайте внимания. Это длится минуту, может быть, несколько минут, очень коротко. Если бы я вам не сказал, вы могли бы и не заметить. Зачем я вам сказал? Язык мой - враг мой.
- Стаканчик медовой? - спрашивает Даная.
- Не откажусь, пожалуй. Прежде думал, откажусь, а теперь не откажусь... Там на улице такое яркое солнце. Думал, что ослеп... Теперь не откажусь, пожалуй.
Даная наполняет стакан. Ягнатьев выпивает.
На душе делается хорошо, благостно.
- Отвлекаю вас от дел, - сокрушается Алексей Ильич.
- Как видите, никого нет и дел, стало быть, нет, - отвечает спасительница.
- А к вам, наверное, многие ходят, - спрашивает Алексей Ильич.
- Ходят, - улыбается Даная.
- Встречаются и нездоровые люди как я?
- Встречаются.
- Но сейчас, судя по всему, меньше выпивать стали.
- Первая партия прошла. Следующая - минут через сорок, не раньше.
Ягнатьев уже улыбается:
- Вы сосчитали?
- Невольно.
- Вы, наверное, хорошо считаете?
- Приходится.
- А я не умею считать. Никогда не умел. Не получается. Я даже не знаю, как будет по часовой стрелке, а как - против.
Даная смеется:
- Хотите, научу?
- Нет. Боюсь, это еще больше осложнит мою жизнь... Видите ли, время от времени жизнь приходится пересматривать... Видите ли, моя болезнь в большей степени духовная. Не душевная, как может показаться, но духовная... Обстоятельства сложились таким образом... Я, видите ли, изменился. Переменился. Изменился.
- Я обратила внимание.
- Правда?
- Мы ведь с вам давно знакомы, Алексей Ильич.
- Ну да, ну да. Я - человек рассеянный. Только с другой улицы. Тот был с Бассейной. А я - с другой улицы... А какие перемены вы увидели во мне?
- Вы как будто стали меньше ростом, простите. И седины как будто прибавилось. Но это - ничего. Вам идет... Знаете, я всегда любила у мужчин седину.
- Это физиология. Я же физиолог. Знаю, наблюдаю. И за собой наблюдаю. Годы безжалостны. Седею, глупею.
- Нет, нет, вы стали лучше.
В глазах Ягнатьева занимаются слезы:
- Спасибо вам... А ведь я в самом деле еще молод.
- Вне всякого сомнения.
Ягнатьев закрывает глаза, на некоторое время отправляется в забытье. Открывает глаза.
Даная не на шутку испугана, подходит к Алксею Ильичу, щупает пульс:
- Быть может, все же вызвать врача?
- Ни в коем случае. Ни под каким соусом! Чем врач поможет? Разве что разрежет пополам? Настоящие врачи, я имею в виду хирургов, любят резать пополам. Именно что пополам. Резать, так резать!.. Если хотите знать, это - предел их мечтаний, разрезать кого нибудь пополам. Меня или вас, все равно. Так что, вы тоже можете пострадать. Уж если начинают резать, им решительно все равно кого. В раж входят... Шучу. Пытаюсь шутить. Все время шучу. Чаще сам с собой. Внешне произвожу впечатление человека скучного, тоскливого даже, а внутри смеюсь. Над собой, главным образом. До слез. Хотя, каждодневные шутки - медленное самоубийство. Шутить - это, знаете, все равно как взрослому солидному человеку примерять на себя детские штанишки. Портить, рвать. Ничего не могу с собой поделать.
- А я люблю шутки, смех.
- Правда?
- Очень.
- Легко и приятно с вами говорить.
- Спасибо.
- Я же не был таким смелым! Никогда не был таким смелым и светлым как с вами! Может показаться, что это от вашего лекарства, но, думаю, дело не в лекарстве, а в вас.
- Еще стаканчик?
- А почему бы и нет?.. Разошелся. Так алкоголиком стану... Я ведь не алкоголик. Может показаться, что я алкоголик, но я - не алкоголик... А вы как думаете?
- Какой же вы алкоголик!
- Спасибо.
Даная наполняет стакан. Ягнатьев выпивает.
- А знаете, что я хотел? - говорит он. - Я хотел... еще в тот раз... хотел сделать вам одно предложение. Предложение, да... Правда оно может показаться вам довольно странным. Прошу не судить строго... Конечно, можно было бы о нем и забыть, но, знаете, я так не люблю. Уж если пришло в голову, надобно сказать. Не хочется носить в себе, мучиться - а не лучше было бы сказать? Ну, и так далее. Так что я уж скажу, а вас прошу не судить меня строго... Прежде я не усматривал в своем предложении ничего зазорного, ничего особенного. Но теперь... Прошу вас заранее простить меня. Условились?
Даная улыбается:
- Условились.
- Обещайте, что не будете сердиться и не прогоните меня.
- Зачем же мне вас гнать?
- А можно прежде задать один нескромный вопрос?
Даная улыбается:
- Можно.
- Вот вы прежде говорили, что у вас имеется муж. Точнее, был муж, но ушел. Но такие происшествия всегда условность. Он как будто ушел, но он жив и может вернуться. И, возможно, в глубине души вы рассчитываете на его возвращение. Вы же себе клятвы не давали. Было бы глупо клясться, когда целая жизнь впереди. Да, немало прожито, но впереди много больше. Так вот, я хотел в связи с этим прямо спросить, у вас есть муж? простите за неучтивость.
Даная смеется:
- Эко вы завернули. У меня есть муж.
Ягнатьев отчего то переходит на шепот:
- Дурак.
- Что?
- Подкидной дурак... Я хотел предложить вам поиграть со мной в подкидного дурака... Вы могли бы и мужа пригласить. Впрочем, нет, мужа, пожалуй, не нужно... Сам не знаю почему... Не хочется, и все... На том и остановимся... А мы бы с вами поиграли. Что скажете?
Даная заходится от смеха. Ягнатьев в недоумении:
- Чем я вас так рассмешил? Да знаете вы, какая это игра? Какая невинная и удивительная игра? Теперь никто и не играет в дурака, а я люблю. Ужасно люблю. С самого детства... Муж. А что, собственно, муж?.. Ну да, муж, конечно... Однако в моем предложении нет ничего плохого... Если хотите знать, когда вы со мной, вам ровным счетом ничего не грозит... Я, видите ли, совершенно безопасный человек. Уверяю вас!.. Нескладный? Согласен. Немного нудноват? Не стану спорить. Но безопасен совершенно.
- Я придумала. - говорит Даная. - Насчет мужа придумала. Нет у меня никакого мужа. Он оставил нас с сыном навсегда. Теперь Персей грозится убить его, когда подрастет.
- Нелепый человек.
- Кто?
- Ваш муж. Нелепейший человек из всех, кого я встречал или не встречал. Не случайно мне не захотелось брать его в компанию. Еще более нелепый, чем нежели я... Но нелепые люди, доложу я вам - большая редкость... Знаете, что я вам скажу? Не обижайтесь. То, что он уйдет следовало предвидеть. Такие люди долго не задерживаются... Какие у него глаза?
- Зачем вам?
- Вы рассматривали его глаза?
- Не особо. Но я помню. Карие глаза.
- А не было в них золотого песка на дне?
- Не обращала внимания.
- Жаль. В любом случае такие люди надолго не задерживаются... У него наверняка была любовница.
- Думаю, нет. Он просто ушел. Разлюбил.
- Просто так ничего не бывает. Вы не знали... Он был рыжим?
- Рыжеват слегка.
- Вот видите? Все совпадает. Так и должно было быть. Но теперь уже - все равно. Ему очень и очень плохо, поверьте мне.
- Почему?
- Как же иначе? Вас то уже не вернешь!
Пауза.
- И что?
- Да как же "что" ?! Удивительный вопрос вы задали - "и что"? Не перестаю удивляться вам. А кто подаст ему вашего волшебного медового эликсира?!
Даная горько улыбается:
- Ах, в этом смысле?
- Да, именно, в этом и во всех остальных смыслах тоже! Если бы он не был нелепым человеком, он ни при каких обстоятельствах не поступил бы так! Когда бы он не был нелепейшим из нелепых, он не оставил бы вас надолго. Он мог бы... в крайнем случае он мог бы привести свою любовницу к вам в дом. Я уверен, вы бы приняли заблудшие души!
- С чего это вдруг?
- А потому, что я чувствую, насколько мы с вами похожи. Потому, что, если бы моя Вера привела своего любовника, я бы принял его. И даже с некоторой радостью. Потому что во мне есть то, чего нет и никогда не будет в моем сопернике. И в вас есть то, чего не встретишь ни в ком больше. И вы правы, эликсир здесь ни при чем. И подкидной дурак здесь ни при чем. Хотя я с радостью сыграл бы с вами партейку-другую... Приходите ко мне домой. Вы же знаете, где я живу.
- Нет.
- Но вы приходили уже.
- Нет.
- Выходит, мне привиделось. Это что-нибудь да значит. Как думаете?
- Не знаю.
- Мне кажется, хозяева жизни совершают великую ошибку, что не разрешают в казино играть в подкидного. Если бы они разрешили играть в подкидного, к ним ходило бы много больше народа. Думаю, окажусь недалеко от истины если предположу, что, когда бы они разрешили подкидного, к ним пришли бы все буквально за исключением грудных детей. Хотя, как знать, если грудничка оставить не с кем, не факт, что и груднички не оказались бы там же... Придете?
- Не могу обещать.
Даная возвращается за прилавок:
- Сколько вы возьмете?
- Чего?
- Медовой. Или хотите водки?
- Я, право, не знаю... Вам виднее... У вас опыт... Сколько нибудь... не знаю... Заверните как в прошлый раз.
- Я не помню, сколько вы брали в прошлый раз.
- И я не помню... Видите ли, Даная. С вашим появлением почувствовал, впервые почувствовал сладость лежания на диване. Мне впервые захотелось, чтобы не кто нибудь, а вы именно поднесли мне воды. Я бы тихонечко позвал, Даная. И вы уже рядом. Подобное блаженство в последний раз я испытывал в раннем детстве, когда болел, а мама приносила мне молоко с медом. С медом, заметьте... Мне стыдно. Простите меня за все!.. Отчаянное положение! Просто отчаянное положение!.. Я не хотел обидеть вас, поверьте!.. Поверьте и простите! Если можете.
- И что прикажете с вами делать?
- Не гоните меня, прошу.
- Зачем мне вас гнать, Алексей Ильич, дорогой?
- Давайте сделаем так - вы забудете о моем визите. И когда я приду к вам в следующий раз, сделайте вид, что не узнали меня. Пожалуйста. Мне всякий раз стыдно. Однажды я перестану приходить.
- Мне будет вас не хватать.
Ягнатьев поднимается и выходит из лавки.
Даная кричит вслед:
- Вы лекарство забыли, Алексей Ильич!
Алексей Ильич стремительно возвращается, берет сверток и, стараясь не смотреть Данае в глаза, бормоча что-то себе под нос, вновь ретируется.
Глава пятая. Оглядываясь на Лилит
Вот я весь на виду
человек преисполненный здравого смысла
Гийом Аполлинер
Эразм Роттердамский
Как не согласиться с Эразмом Роттердамским, который провозглашал, - Разве я лгу, утверждая, что люди, по мере того как они становятся старше и начинают умнеть благодаря собственному опыту и воспитанию, понемногу теряют свою привлекательность, проворство, красоту и силу? Чем более удаляется от меня человек, тем меньше остается ему жить, пока не наступит, наконец, тягостная старость, ненавистная не только другим, но и самой себе. Никто из смертных не вынес бы старости, если б я не сжалилась над несчастными и не поспешила бы на помощь. Подобно тому, как у поэтов боги, видя, что человек готов расстаться с жизнью, стараются облегчить его участь посредством какой нибудь метаморфозы, так и я, по мере возможности, возвращаю к детству тех, кто стоит уже на краю могилы. Недаром про дряхлеющих старцев говорят в народе, будто они впали во второе детство. Если кто спросит, каким способом произвожу я подобное превращение, то это не тайна. Я веду старцев к истоку Леты, берущей свое начало на Счастливых островах (лишь узким ручейком струится она затем вдоль Подземного царства), и там, испив влаги забвения, они понемногу смывают с души своей все заботы и набираются новых сил. О них говорят, будто выжили они из ума и несут вздор... Тем лучше! Это и означает, что они снова стали детьми. Быть ребенком и нести вздор - разве это не одно и то же? Разве не больше других веселится в этом возрасте тот, кто поглупее? Кому не мерзок и не кажется чудовищем мальчик с умом взрослого человека? Пословица недаром гласит: ненавижу я мальчишек зрелых преждевременно.
И кто согласится водить знакомство со стариком, который, наряду с приобретенной за долгие годы опытностью, сохранил полностью силу духа и остроту ума? Лучше уж ему, право, стать дураком по моей милости. Это избавит его от тяжких забот, которые терзают мудреца. Благодаря мне он еще считается недурным собутыльником. Он не испытывает пресыщения жизнью, столь мучительного в более молодом возрасте. Когда он, по примеру старичка, выведенного Плавтом, пожелает вспомнить коротенькое словечко: люблю, он будет несчастнейшим из людей, ежели сохранил свой ум. А между тем по моей милости он счастлив, приятен друзьям и может порою принять участие в веселой беседе.
Ягнатьев открывает глаза
Ягнатьев открывает глаза.
Как будто в черной комнате, где держали его неделю, а то и месяц, некто невидимой рукой раздвинул шторы, и пузырящийся солнечный свет обрушился на него, возвращая ощущения реальности и здравого смысла. Человек проснулся.
Нет, не так, человек впервые увидел свет.
Радости от нового своего состояния Алексей Ильич не испытал, так как первое, что пришло ему в голову: заговор. Заговор и доведение до самоубийства, не меньше. Они почувствовали, рассуждал Ягнатьев, что я стал другим человеком задолго до того, как я стал другим человеком. А кому, спрашивается, нужен другой человек? Другой человек опасен. Кто знает, что на уме у другого человека? Ведь я был безропотен и нем. Я принимал все, что они подсовывали мне, и никогда не роптал. Я не участвовал в их играх, а, стало быть, не претендовал на приз, не ставил вопросов, не тревожил их мутный мирок с мелочью и утварью, жалобами и сплетнями. И вдруг все переменилось. Когда? Не известно. Во всяком случае, прежде чем я сам осознал это. У них чутье. Ах, какое у них чутье! Вот и принялись они за мое отлучение. Именно так. Откуда иначе эти попытки вызвать на откровенный разговор? А день рождения у Валентина Кузьмича? Что же, так просто предлагал он мне, человеку со слабостями шампанского? Назойливо, с выдумкой предлагал. Нет, нет, все делалось намеренно, чтобы свалить, столкнуть со склона, убить.
Валентин Кузьмич предлагает Алексею Ильичу шампанское
Алексей Ильич у окна. Наблюдает мокрый снег. Он не слышит, что творится за его спиной. А за его спиной отмечается день рождения Валентина Кузьмича.
Обычно дни рождения на кафедре представляют собой чаепитие. С пирожными. Иногда кто то из женщин испечет торт.
Ягнатьев не любит сладкое, точнее, зная свою склонность к полноте, боится его. Первоначально он всегда отказывался от сладкого, но при виде пирожных или торта каждый раз глотал слюну и мечтал попробовать хоть кусочек, но, все же соблазнившись, испытывал ужас. Ему представилось, что с этого момента запустился чудовищный неотвратимый механизм ускоренного ожирения, и сахарный диабет с неминуемой гибелью всех органов обеспечен. Ночью ему снилось, что он превращается в желе, а он с детства ненавидел желе. И так далее.
Вот и теперь, предполагая, что на столе появятся корзиночки, трубочки, эклеры или еще что нибудь в этом роде, Алексей Ильич поспешил налить себе чаю и отошел к окну с тем, чтобы наблюдать мокрый снег. Коллеги по работе прекрасно знали, что наблюдение за мокрым снегом - любимое занятие Ягнатьева, и старались не тревожить его в такие минуты.
На этот раз Валентин Кузьмич принес бутылку шампанского. Что, казалось бы, особенного? Принес и принес. Первоначально опасности не наблюдалось. Боковым зрением Ягнатьев вовремя обнаружил взрывоопасный сосуд, и внутренне приготовился к выстрелу. Ничего страшного, если бы именинник не приблизился к любителю мокрого снега и не принялся показывать ему шампанское. Не просто показывать, но так и эдак вертеть бутылку и подмигивать, точно это невидаль какая, и подталкивать его бутылкой в бок, и приговаривать, - А сегодня у нас шампанское! От шампанского вам не отвертеться, Алексей Ильич. Пойдемте ка скоренько к столу. Ждем только вас. Ну, что вы, в самом деле, отвернулись? Мокрый снег? Каждый день теперь мокрый снег. Вы и завтра будете лицезреть этот мокрый снег. И завтра, и послезавтра. А тут день рождения, как никак. Скоренько, скоренько, Алексей Ильич. Не обижайте меня, я давно хотел выпить с вами шампанского...
И, следом, хор, - И, правда, Алексей Ильич! Что вы отвернулись, точно бука какой? Не обижайте нас. Выпейте с нами шампанского. У Валентина Кузьмича день рождения, с вас тост. Идемте к нам, Алексей Ильич. Прелесть, что за шампанское. Давайте напьемся, и будем петь песни! Просим, просим, Алексей Ильич! Какие песни вы любите, Алексей Ильич? Мы знаем много песен. Спойте с нами, Алексей Ильич! Спой, светик, не стыдись, спой, светик, не стыдись, спой, светик, спой, светик. Просим, просим!..
Словом, отчаянное положение.
Некоторое время Алексей Ильич делал вид, что, увлечен пейзажем, не замечает всей этой вакханалии, но, когда натиск сделался окончательно невыносимым, ушел от окна и, бормоча "ну, что же, ну, что же", покинул собрание.
Внезапно возникшая тишина сопровождала его уход.
Слава Богу, не смех. Смеха бы он не вынес.
В последствии Ягнатьев гордился своей смекалкой. Редко кому придет в голову в столь сложной ситуации найти подходящую фразу, которая бы, c одной стороны не оскорбила бы чувств присутствующих, а, с другой стороны, предоставила бы возможность для маневра. Ему представлялось, что эта сценка - прекрасная иллюстрация к тому, что называется "уйти по-английски".
Заговор
Заговор. Как есть, заговор. Не удивлюсь, если тот слепой мальчик в трамвае родственник одного из сослуживцев. Был приставлен, стало быть. А что, если проникающие в мое сознание разнообразные женщины не просто соглядатаи, а кафедральные филеры? Когда же это милые коллеги умудрились сплести чудовищную сеть? И зачем? Ума не приложу. Что же я такое? Чем обусловлено столь пристальное внимание к моей персоне?
Должно быть, существует некий значительный компромат, и делу дан ход. Наверняка они знают про меня больше, чем сам я позволяю себе знать о себе.
А могут они ошибаться? Это вряд ли.
Делу сдан ход. Даже если и напутали что-то, теперь уж не остановятся. Это уж так принято.
Что же теперь будет? Где и в чем избавление?
Нет избавления. Приговорен.
Шампанское
Тем временем в Бокове откупоривается шампанское.
Ева откупоривает шампанское.
Клавдия-Даная откупоривает шампанское.
Любушка голубушка откупоривает шампанское.
Липочка откупоривает шампанское.
Берта Наумовна откупоривает шампанское.
Зинка откупоривает шампанское.
Валентина, дай ей Бог здоровья, откупоривает шампанское.
Варвара Васильевна, Царствие ей Небесное, откупоривает шампанское.
Мила вся горит, но откупоривает шампанское.
Патрикеевна откупоривает шампанское.
Оленька откупоривает шампанское.
Вика откупоривает шампанское.
Полина Сергеевна откупоривает шампанское.
Всего - тринадцать.
Четыре раза по три и еще одна - Липочка.
Да что же это, в самом деле?!
Если бы среди них была Мерлин, она бы тоже откупорила шампанское вне всякого сомнения.
Энди Уорхол
Мы с Энди Уорхолом в Музее восковых фигур. Около Мэрилин.
Энди долго стоит молча, наконец произносит:
- Только она знала, что у нее внутри.
Пожалуй, ничего лучшего не было сказано о великой актрисе с момента ее безвременной кончины.
Еще некоторое время стоит неподвижно, после чего, не попрощавшись, стремительно уходит.
Уходит навсегда.
Он больше не вернется.
В этом весь Энди Уорхол.
Куриный бульон
Ягнатьев поднимается по лестнице. Тяжело, с одышкой. Открывает дверь. Входит. Не сняв верхней одежды, усаживается за стол. Закрывает глаза.
Даная тут как тут. Улыбается, снимает с кастрюли крышку. Куриный бульон наполняет комнату ароматными золотыми кольцами.
- От нас, милая Даная, ничего не зависит, - говорит Алексей Ильич. - Моцарта, к примеру, похоронили в братской могиле. Точно знаю. Однако же оттого, что его похоронили в братской могиле, он не перестал быть Моцартом!.. Умер молодым... А мы с вами будем долго жить, Даная. Очень долго. Мы в лучшем мире не нужны. Никчемные люди. Я, во всяком случае... Нет, нет, к вам это не относится. Это я вас за компанию упомянул. Вы - хороший человек. Если не лучший. Настоящая женщина. И мать. Нам в беде всегда компаньон требуется. Вы уж простите меня: втянул вас. Эгоист. Птеродактиль.
- Почему птеродактиль? - смеется Даная.
- Угловат, глуп и нецелесообразен.
Ягнатьев наполняет первую рюмку. Морщась, выпивает:
- Кому-то здесь я очень надобен. Зачем? спросите вы. А я не смогу ответить. Всегда находил себя случайным человеком, одиноким безмерно, но, видите ли, с некоторых пор заметил, что за мной следят. Самым настоящим образом. Как в дурной книжке про шпионов. Сначала мне казалось, что это мои сослуживцы. Они меня недолюбливают. Откровенно говоря, есть за что. Одно время, простите великодушно за такие подробности, одно время мне даже казалось, что они хотят отрезать мне член. Но теперь я думаю, круг преследователей много шире. Это вот что - это расплата за мои наблюдения. Я постоянно наблюдал за всем, за всеми. Невольно. За Верой, женой своей наблюдал. Дурных намерений не имел. Так устроен. Но, видимо, подобное пристрастие наказуемо. Меч судьбы карает. То есть избран, изволите видеть. А по сути ничтожен. Кто таков? Мелочь. Мелкая особь только видом своим напоминающая человека. Мартышка какая нибудь или скарабей. Ах, нет, мы же определились, птеродактиль.
- Не говорите так.
- Так. Именно так.
Алексей Ильич принимается за бульон:
- Хорошо! Ах, как хорошо! Я уже неделю, наверное, грежу куриным бульоном. Откуда вы узнали?
- Мой секрет.
- А вы не могли бы помочь мне избавиться от преследования?
- Каким образом?
- Вам лучше знать. Насколько я понимаю, вам доступны некоторые, как бы это лучше выразиться, некоторые магические умения.
Даная смеется:
- Вы думаете, что я - ведьма?
- Нет, совсем нет. Ведьма - это грубо, это не о вас... Я не знаю, как обозначить.
- А если вам только кажется, что вас преследуют?
- Был бы безмерно рад. Я ведь фантазер, придумщик. Вполне могло сойти за фантазию, но тому есть множество доказательств. Да и весь это заговор столь примитивен, до тошноты примитивен. Мне бы и в голову не пришло. С другой стороны, если понимать, что мы не принадлежим себе, по большому счету, что поступки наши, как и судьбы предопределены, надобно ли сопротивляться? Все наши беды, милая Даная, заключаются в том, что мы твердо знаем свое место. А кто определил нам это место?.. Или, вот еще. Кто сказал, что история, которую мы изучаем, на самом деле есть то, что происходило на самом деле? Не руками ли самых ограниченных и закрепощенных история лишилась наиболее сочных и ярких фрагментов? Тех фрагментов, которые мы в силу ограниченности не можем объяснить, тех, что мы в лучшем случае называем вымыслом, а в худшем - домыслом. Как быть с греческими богами, Гелиотами и Селенитами, Сциллой и Харибдой, драконами и единорогом? Не кажется вам, что мы отправились однажды по неверному пути? Нет ли у вас ощущения, что перед нами открывалась просторная солнечная аллея, но мы свернули с дороги и забрели в непроходимые чащи?
- Для меня это сложно.
- Нет, не сложно. Вы просто не хотите вникнуть. А вам этого и не нужно. Вы это чувствуете. Чувства естественнее и богаче рассудка. Вы, Даная, знания свои передали своему небесному двойнику. А себе оставили только чувства. Я люблю ваши чувства и нуждаюсь в них. Вы - мое спасение.
- А кто это, небесный двойник?
- А вы вообще верите в двойников?
- Не знаю.
- Вы, наверняка, слышали страшные истории о случайных встречах с двойниками, что есть предуведомление о смерти. Но это все - суеверия. На самом деле люди встречают на улицах очень похожих людей, но не двойников. А они, между тем, существуют. Только где их искать? Когда бы они жили в шкафу или за печкой, мы бы то и дело сталкивались с ними, не так ли? Не живут они и на улице. Так где живут наши двойники? В море? В океане? Но мы же, простите, не рыбы?.. Остается небо. Именно, что небо. Почему, спросите вы? Да потому что небо повсюду. Мы с вами и теперь на небе... Или нет?.. Мы - те же облака. Можем глубоко вздохнуть и набрать полные легкие неба... Нет?.. А теперь я познакомлю вас со своей теорией небесных двойников. Очень похоже на истину. Представьте, что они существуют. А они существуют. Зачем? Для обмена. Когда человек устает или изнашивается, то, что мы называем болезнью, происходит замена небесного двойника на земного... Пока бывший земной двойник отдыхает или поправляется, бывший небесный двойник выполняет его функции на земле... Через определенное время происходит новая подмена... За ней еще, и еще. Бесконечность... А еще есть такой закон парности. Вы не обращали внимания на то, что тонут всегда парами?.. Нет, нет, не беспокойтесь. Об этом я не стану рассказывать вам. Я вижу, вы устали... Хотя все изменилось, то, о чем я вам поведал, остается константой. Стройная конструкция. Согласитесь, будет бесконечно жаль, если и эта конструкция распадется... Вы обратили внимание на то, что зеркала стали темнеть много быстрее чем прежде?
- Откровенно говоря, не думала об этом.
- А вы понаблюдайте. Наблюдение - своего рода игра. Затягивает почище подкидного дурака... Вы не бойтесь меня, не бегите от меня. Мне хотелось бы, чтобы, когда за мной придут, вы были рядом.
- Кто придет?
- Не знаю. Женщины возможно. Все мне женщины в голову лезут. Чужие. Кажется, что чужие. Как-будто из лучших побуждений. Не думаю. А что думать, не знаю.
Ягнатьев наполняет вторую рюмку, морщась, выпивает, закрыв глаза, откидывается на стуле.
Ласковый голос Данаи напоминает ему материнский:
- Я вот что подумала, Алексей Ильич, забыть бы вам все это.
- Веру?.. Забыть, да. Хорошо было бы забыть. Я забываюсь на время, когда смотрю в окно. В особенности, когда за окном мокрый снег. Один и тот же пейзаж. Разумеется, происходит смена времен года, но, согласитесь, дерево напротив все равно остается деревом. И зимой, и летом, и весной, и осенью. Одно и то же дерево. Есть в этом некая безысходность. Даже если это дерево - сам Иоганн Себастьян Бах... Вот интересно, если бы меня сейчас подвели к карте мира, смог бы я узнать ее?.. Вам не кажется, что карта мира напоминает чем-то летучую мышь?
- Забавная мысль.
- Я забавный, да?
- Забавный.
- Знаете, Даная, мне невыносимо наблюдать изменившийся мир. Меня от него тошнит.
- Возможно, это из-за лекарств?
- Нет, не из-за лекарств. Меня тошнило еще до запоя... Как вы думаете, если бы я решился вынуть глаза, мне стало бы легче?
- Ужасные вещи вы говорите, Алексей Ильич. Пугаете меня.
- Вы испугались?
- Испугалась.
- Вы ранимая... Знаете, я бы хотел не расставаться с вами ни на минуту.
- Это признание в любви?
- Нет, к сожалению. Я не способен любить. Наблюдать, ревновать - да. А любить мне не дано... А ведь и я сильно изменился на ваших глазах, так?.. Я не имею в виду свое пьянство, это наносное, временное, это - не я. Я переменился глубже... Вы помните мой первый визит к вам? Самый первый визит?
- Конечно.
- Никак не решался заговорить с вами.
- Не обратила внимания.
- Это вы говорите из вежливости. Но теперь я говорю с вами свободно. Поверьте, я не испытываю ни малейшего внутреннего напряжения. Робость отступила.
- Хорошо.
- Водка здесь ни при чем. Это перемены. Точнее, предвестники перемен. Пока я еще бесчувственен, но скоро, очень скоро я, возможно, стану чувственным. Ведь женщины любят чувственных мужчин?
Даная смеется:
- Не знаю, не знаю.
- Ну так что? Как вы думаете? Способен я на поступок?
- Конечно. Почему же нет?
- А что бы вы сказали, когда бы я, вдруг, начал совершать поступки?
- Ничего бы не сказала.
- А откуда вам знать, не совершаю ли я их уже теперь?
- Этого я не могу знать.
- А прежде я не был способен совершать поступки.
- Вы себя не знаете.
- Знаю... И вы знаете... Так вот, сообщаю вам, я начал совершать поступки.
- Хорошо.
- Еще до нашего знакомства.
- Прекрасно.
- Вас это не пугает?
- А почему это должно меня пугать?
- Вы же не знаете о каких поступках идет речь.
- Я уверена, на плохой поступок вы не способны.
- Мне хочется, чтобы вы выпили со мной.
- К сожалению, не могу себе этого позволить.
- Почему?
- Я на работе. В настоящий момент отпускаю водку одному дрессировщику. Между прочим, дрессировщик этот не пьет, а водка ему нужна, чтобы обработать лапу льву. Лев поранил лапу, и теперь ему срочно требуется водка.
Летучая мышь
Если преодолеть отвращение, в мордочке летучей мыши можно найти нечто наивное и трогательное.
Слепой мальчик
Вот Ягнатьев говорит:
- Сначала, дорогая Даная, мои коллеги стали посмеиваться надо мной. Над некоторыми моими словами. Вы, наверное, обратили внимание, что в обиходной речи я употребляю те слова, от которых нынче все шарахаются. "Отнюдь", "давеча", "изволите видеть", ну и все в таком роде. Непроизвольно. С детства еще. Точно невидимый кто то вложил их мне в уста. Не знаю, откуда это во мне. Вероятно, генетическая память. Стали смеяться. Первоначально не впрямую, по углам. Потом уже в глаза... Вообще это не страшно, в особенности для человека, над которым в большей или меньшей степени посмеивались всю жизнь. Так что я виду то не подавал. Тогда они избрали новую тактику: стали изливать мне душу. Довольно изощренный прием. Таким образом проверяется реакция. Если реакции не следует или ваша реакция не соответствует их ожиданиям, вы немедленно становитесь врагом. Так называемой враждебной единицей. Враждебную единицу, как вы понимаете, следует истребить. Достичь этого можно разными способами. Физическое устранение коллегам не подходило, поскольку это чревато лишением свободы. Тогда они стали посылать мне случайных (как бы случайных) попутчиков. Вериного любовника, несчастного человека, который и до сих пор не имеет представления о ее подлинном происхождении. Затем этого слепого мальчика...
- Что за мальчик?
- Я встретил его в трамвае в злополучный вторник. Слепой мальчик. Мальчик весточка. Мальчик сигнал. Подсунув его мне, они как бы намекали мне на скорый мой финал.
- Какой был номер трамвая?
- Шестой маршрут.
- Что было на мальчике?
- Белая курточка. Мне еще подумалось, какая жестокость! Они надели на него яркую белую курточку, чтобы привлечь внимание. Вы же знаете, что в Бокове не принято ходить в белом. Конечно он выделялся на фоне серой массы. Сначала я подумал, что этот мальчик утешение мне, как бы указание на то, что не мне одному так невыносимо в мире людей. Но позже я понял, что явление мальчика имело совсем другое, прямо противоположное значение. Мальчик как бы сигнализировал: вот я слеп от рождения, но живу в согласии с окружающим миром, да мне трудно, но вот теперь я еду на трамвае, и я знаю куда, зачем я еду, знаю, что ждет меня впереди, и я по своему счастлив. А ты имеешь стопроцентное зрение, но не видишь ничего вокруг и путь твой во мраке, и позади, и впереди у тебя пустота.
И тут Даная говорит:
- Этот мальчик - Персей. Мой сын. Он торгует на привокзальной площади разными безделицами. Крючками для вязания, рыболовными крючками, картами СССР, значками с изображением Мао Цзэдуна, значками с изображением Гагарина, Терешковой, значками с изображением Фритьофа Нансена, пуговицами, перегоревшими лампочками для штопки носков, перегоревшими лампами дневного освещения, рапанами с черноморского побережья, гранеными стаканами, гранеными графинами, джурабами, брошюрками, блеснами, переводными картинками, розетками, вышедшими из употребления деньгами, вышедшими из употребления облигациями, фарфоровыми сувенирами, мертвыми бабочками, иголками, открытками с изображением Сталина и Брежнева, "Манифестом коммунистической партии" Карла Маркса, кукушками от часов с кукушкой, велосипедными звонками, наклейками с изображением черепа, наклейками с изображением девиц, репродукциями русалок, репродукциями Энди Уорхола, фотографиями с изображением электрического стула, стальными шариками для кроватей, парафиновыми свечками, восковыми свечками, обложками от импортных грампластинок, отечественными грампластинками, алюминиевыми трубками для глухих, газоотводными трубками, телефонными трубками, пробирками для забора крови, предметными стеклами, серкой, гудроном, жмыхом, дверными ручками, изразцами, накладными усами, щипчиками для выдергивания волос, использованными станками для бритья, кисточками для рисования акварелью, массажными кисточками, модельной резинкой, деревянными корабликами, карманными шахматами, коробочками для бируш, бирушами, тростью для тромбона, спицами, тюбиками клея, игрушечными пистолетами, оловянными солдатиками, погонами, чесалками для спины, ватными тампонами, мешочками для рвотных масс, накладными ресницами, картонными контейнерами для яиц, керосином, ацетоном, бантиками для игры с кошками, капроновыми водоплавающими утятами, поросятами-копилками, свиньями-копилками, матрешками, канатом для перетягивания каната, лампами, диодами, триодами, катодами, нотами вальсов Штрауса, нотами "Летучего голландца" Вагнера, гребешками с надписью "From Bokov with love", майками с изображением женских грудей, майками с изображением Луны, тройным одеколоном, ремнями для заточки опасных бритв, ремнями безопасности, елочными игрушками, погремушками, гильзами от патронов, спиралями для электрической плитки, лаком для волос, искусственными паучками, подушечками со звуком пускаемых ветров для потехи, подушечками со смехом для потехи, деревянными змейками, насосами для велосипедов, фирменными этикетками, перьями страусов, золотинками, золотниками, фантиками, ирисками "Кис кис", мумием, американскими флажками, прополисом, цепочками для унитазов, счетами, чистыми рецептурными бланками, варежками, гипсовым бюстом Крылова, ластиками, пластилином, баночками с вьетнамским бальзамом, баночками с вазелином, шипящими мадагаскарскиими тараканами...
Лукиан
Пройдя реку в мелком месте, мы натолкнулись на удивительный род виноградных лоз: начиная от земли, ствол был свеж и толст, выше же он превращался в женщин, которые приблизительно до бедер были вполне развиты, - вроде того, как у нас рисуют Дафну, превратившуюся в дерево в то мгновение, когда Аполлон собирался ее схватить. Из концов пальцев у них вырастали ветки, сплошь увешанные гроздьями. Головы женщин были украшены вместо волос виноградными усиками, листьями и гроздьями. Когда мы подошли к ним, они встретили нас приветствиями и протянули нам руки. Одни из них говорили на лидийском, другие на индийском, большинство же - на эллинском языке. И они поцеловали нас в уста. Кого они целовали, тот сразу пьянел и становился безумным. Плодов, однако, они не позволяли нам срывать, а если кто нибудь рвал грозди, то они кричали, как от боли.
Мы решили отправиться дальше и вскоре встретили конекоршунов, как они здесь называются, и были ими захвачены. Эти конекоршуны не что иное, как мужчины, едущие верхом на грифах и правящие ими, как конями. Грифы эти огромных размеров, и почти у всех три головы. Чтобы дать понятие об их величине, достаточно сказать, что каждое из этих маховых перьев длиннее и толще мачты на товарном корабле. Конекоршуны были обязаны облетать страну и, завидев чужестранцев, отводить их к царю. Нас они, схватив, тоже повели к нему. Когда он увидел нас, то, судя, должно быть, по нашей одежде, спросил: "Вы эллины, о, чужестранцы?" Мы ответили ему утвердительно. "Каким образом, - продолжал он, - проложили вы себе дорогу через воздух и явились сюда?" Мы ему рассказали обо всем, после чего и он в свою очередь стал нам рассказывать про себя, про то, что и он человек, по имени Эндимион, который был унесен с нашей земли спящим, и что, явившись сюда, он стал править этой страной. "А земля эта, - сказал он, - не что иное, как светящая нам внизу Луна".
Гелиоты со своими союзниками порешили заключить мир с Селенитами и их союзниками на следующих условиях: Гелиоты обязуются разрушить выстроенную ими стену, никогда больше не нападать на Луну и выдать пленников, каждого за отдельный выкуп; Селениты же, со своей стороны, обязуются не нарушать автономии других светил, не ходить войной на Гелиотов, а являться им на помощь в случае нападения со стороны. Далее, царь Селенитов обязывается платить царю Гелиотов ежегодную дань, состоящую из десяти тысяч кувшинов росы, и выставить от себя десять тысяч заложников. Что касается колонии на Утренней Звезде, то они должны основать ее сообща и другие желающие могут принять в ней участие. Договор этот должен быть записан на янтарном столбе и поставлен в воздухе на границе обоих государств. Со стороны Гелиотов в правильности изложенного поклялись Огневик, Летник и Пламенный; со стороны Селенитов - Ночник, Луновик и Многосверкатель.
Таковы были условия мира. Стена была тотчас разрушена, а нас, военнопленников, освободили. Когда мы вернулись на Луну, товарищи наши и сам Эндимион встретили нас со слезами и радостными приветствиями. Царь просил нас остаться у него. Я не соглашался остаться, несмотря на все его слова и убеждения, просил его отправить нас опять вниз на море. Убедившись в том, что слова его не могут повлиять на нас, Эндимион угощал нас в продолжение семи дней, а затем отпустил.
Беляночка и Рута
Беляночка и Рута комментируют беседу Ягнатьева и Данаи.
РУТА Какие то зыбучие пески. Спасения от него нет. Наша Клавдия погибнет раньше или позже.
БЕЛЯНОЧКА Убежит.
РУТА Боюсь, не убежит.
БЕЛЯНОЧКА За что ты невзлюбила его?
РУТА Он не оставляет выбора.
БЕЛЯНОЧКА Как это понимать?
РУТА Внешне субтильный, подавленный, а по природе - хозяин. Ловит ее на каждом шагу. Она пропала. И мы вместе с ней... До разговора о Сцилле и Харибде я еще могла сомневаться. Но теперь, когда небесный двойник пошел в ход, сомнений нет, птичке нашей Клавдии пропасть!
БЕЛЯНОЧКА Никакой он не хозяин. Больной человек. Несчастный больной человек.
РУТА То, что он болен ничего не меняет. Ей определенно нужно бежать, прятаться.
БЕЛЯНОЧКА Она теперь не оставит его.
РУТА Почему?
БЕЛЯНОЧКА Мне так кажется.
РУТА А с нами что будет?
БЕЛЯНОЧКА Убежим, разумеется.
Подарок
Даная, точно вспомнив что то, спохватывается и выбегает в коридор.
Алексей Ильич в недоумении:
- Что же вы? Куда? Все же я напугал вас.
Даная возвращается с коробкой в руках:
- Совсем забыла, я же приготовила вам подарок.
- Какой подарок? Зачем мне подарок? Я не люблю подарков.
- Ничего особенного. И подарок этот скорее не для вас. Скорее этот подарок для вашего японца. Попытаюсь вас немного развеселить.
Ягнатьев в волнении:
- Что там у вас?
Даная извлекает из коробки Беляночку и Руту:
- Это мои подруги Беляночка и Рута. Та, что белая - Беляночка, та, что рыжая - Рута... Как они вам?.. Я подумала, когда вы еще купите карликовых кроликов? А эти милые создания - вот они... Вы не боитесь крыс?
- Нет. Очень милые.
Беляночка и Рута отправляются в путешествие по столу, изучая запахи и крошки.
Даная смеется:
- А знаете, как они называют вас между собой?
- Откуда же мне знать?
- Ягнаткой.
- Ягнаткой?
- Да, Ягнаткой.
- Меня в школе так дразнили в младших классах.
- Это очень умные крысы... Вы не обиделись?.. Когда вы привыкнете друг к другу, вы сможете с ними общаться. А японец может беседовать с ними уже теперь Они каждый день пропадают у меня в лавочке. Им хочется поговорить, а мне часто не хватает на них времени. А японец будет говорить с ними целый день. И вам будет веселее.
- Несомненно. Спасибо вам.
- Ну вот, я очень рада... Где же ваш японец?
- Наблюдает за нами из своего укрытия. Когда в доме никого не будет, он тут же явится к ним знакомиться. Уж я его знаю... Не уходите. Побудьте со мной еще немного. Все таки жаль, что вам нельзя выпить... Ко мне теперь никто не ходит. Мне и не нужно. А вам я рад.
- Скучаете по жене?
- Иногда. По дочери больше.
- А как звать вашу дочь?
- Звали. Олимпиада. Олимпиада Алексеевна. Липочка. Она погибла совсем маленькой. Еще до рождения... С детьми нужно разговаривать. Даже когда они в утробе. Разговаривать, петь, читать стихи. К сожалению, у нас было очень мало времени для общения. По большей части я был на работе или спал... Знаете, я очень устаю на работе. От коллег устаю. Все эти разговоры, точнее один бесконечный разговор. Вот уже много лет, много много лет. Выматываюсь, прихожу домой и сразу спать... А жену Веру я про себя называл птицей Пэн... Не слышали о такой птице?.. Впрочем, это не важно... С вашего позволения я выпью. Помяну моих девочек.
- Да, да, конечно.
Ягнатьев выпивает:
- Ну, и довольно об этом... Ступайте к своему дрессировщику. А я прилягу.
Ритуалы
Энди Уорхол показывает мне приобретенную на вокзале колоду самодельных порнографических карт с размытым изображением:
- Полюбуйтесь, приобрел у глухонемых за бесценок.
- Зачем вам это?
- Как зачем?
- Это же гадость.
- Вы, действительно так думаете?.. Нет, это сокровище. Другой писатель позавидовал бы моему приобретению. Присмотритесь хорошенько: смущение, неловкость. В то же время страсть, радость раскрепощения. Запрет, преодоление запрета. Борьба мотивов. Желтая комната. Я вижу здесь живых людей, падших, но через падение обретших неведомую доселе свободу. Здесь ни на йоту нет лжи. Разве можно сравнить этот шедевр с безвкусными глянцевыми журналами, где тела моделей существуют отдельно от самих моделей? Перед вами контрольные отпечатки ритуала, значение которого не поддается расшифровке.
- Какова же цель этого ритуала?
- А по-вашему ритуал непременно служит достижению цели? А какую цель преследую я, изображая многократно Мэрилин Монро?.. Предположим, вы убиваете свою жену. Убиваете из ревности. Прежде долго боретесь с сомнениями, обдумываете детали затем тщательно готовитесь, подбираете нож, выкладываете его из ящика стола, затем прячете, снова выкладываете, проговариваете про себя или вслух слова, коими должно сопровождаться убийство, последнее, что она должна услышать в свой жизни, придумываете план сокрытия преступления и так дальше. Что это, по вашему, ритуал?.. Нет. Банальное убийство. Примитивное до омерзения. Кстати, и мотив примитивен. Эка невидаль ревность! И результат тот же, как если бы вы убили внезапно, как говорится, в порыве страсти. Нет, ритуал - другое. Ритуал, это когда цель находится вне вашего рассудка и опыта. Ритуал - явление иррациональное. Всякий ритуал хрупок. Когда на кладбище вы представляете себе, что слова ваши, обращенные к покойному будут услышаны им, ритуал превращается в ничто. То же самое, когда вы спите с женщиной для того чтобы получить удовольствие или зачать ребенка, когда вы отправляетесь в путешествие чтобы повидать кого либо или что-либо, когда вы спорите, чтобы ухватить за хвост ускользающую истину, когда принимаете ванну, чтобы смыть с себя грязь или взбодриться... Я оставлю вам эти снимки. Пересматривайте их иногда, и вспоминайте наш разговор.
С этими словами, вручив мне карты, уходит.
Навсегда.
Он больше не вернется.
В этом весь Энди Уорхол.
Перед тем как отправиться в ванную
Даная взволнована:
- Мне немного неловко, но я хотела бы поделиться с вами своими мыслями... Не примите как просьбу, просто некоторые соображения. Я бы даже назвала их фантазиями... Остановите меня, если почувствуете, что я говорю глупости. Условились?.. Дело в том, что вы очень и очень похожи с моим сыном. Мне думается, вы - единственный человек, который мог бы говорить с ним на его языке... Я как собеседница мало интересую его. Его никто больше УБРАТЬ особенно не интересует... Вы моя последняя надежда, Алексей Ильич... Я подумала, что он мог бы приходить к вам, если бы вы согласились... Я готовила бы вам борщ. Вы любите борщ? Я готовлю прекрасный борщ... Вам как раз нужна заботливая женщина. А я очень, очень заботливая женщина... Насколько я поняла, ваша жена не была заботливой женщиной... Не думайте, что я навязываю себя, но мне хочется... мне бы очень хотелось... Извините, волнуюсь... У меня и к вам материнские чувства, Алексей Ильич. Мне порой кажется, что вы - мой старший сын, старший брат Персея. Мне кажется, вшестером нам было бы очень и очень хорошо. Вы, Персей, японец, Беляночка, Рута и я... Мы могли бы играть в подкидного дурака каждый вечер... Персей обожает карманные шахматы. Вы могли бы играть в карманные шахматы, не только в дурака... Вы играете в карманные шахматы?.. Я бы подсказывала вам ходы, если вы плохо играете... Господи, сама не знаю, что говорю!.. Сейчас разрыдаюсь... вот увидите... Стыдно, стыдно!.. Но, зная вас... немного зная вас, я предположила... Напрасно?.. Напрасно?.. А было бы так хорошо, так замечательно... Простите, простите меня...
Даная плачет.
Ягнатьев поднимается, идет к окну, смотрит во двор:
- Вы же заметили, что я робкий, но, в сущности, холодный человек.
- Напротив...
- Хотите, чтобы я забрал его себе?
- Кого?
- Персея.
- Нет, нет, что вы!
- Хотите, чтобы я усыновил его?
- Нет, нет!
- Тогда зачем вы пришли?
- Я... принесла лекарство... Чувствую, что наболтала лишнего. Я не хотела.
- Общий язык Персей нашел бы скорее с японцем... Вы замечательная женщина... И да, все у нас было бы хорошо, но на вашем месте я теперь как можно скорее уносил бы отсюда ноги... Мне нужно собираться... Намерен забраться в ванну. А это неизвестно чем кончится. Не хотелось бы вас напугать.
- Все же решились?
- Решился.
- Простите, я не знала, - говорит Даная. - Да, это непростой путь... Я горжусь вами.
Уходит.
Смерть Мэрилин Монро
Мэрилин Монро, урожденная Норма Джин, скончалась 5 августа 1962, в возрасте 36 лет от смертельной дозы наркотика. Существует несколько версий смерти Мэрилин Монро. Самых правдоподобных четыре: убийство, совершенное по заказу братьев Кеннеди; убийство, совершенное мафией; несчастный случай; самоубийство.
Убийство, совершенное по заказу братьев Кеннеди.
В конце 1954 года Мэрилин приобрела дневник в кожаном переплете. Туда она заносила отрывки разговоров с Джоном Кеннеди. Во время разговоров с друзьями Джон обсуждал политические проблемы или объяснял то или иное принятое правительством решение, естественно, эти разговоры не предназначались для широкой публики, но являли собой неотъемлемую часть жизни президента. Мэрилин никак не могла запомнить, о чем же ей говорил Джон Кеннеди, и однажды это вывело его из себя. Вот так и появился знаменитый дневник Мэрилин, который мог содержать компрометирующую информацию и на президента, и на политику страны в целом. Это был лакомый кусок и для политических конкурентов, и для мафии, и для самого президента.
А в 1960 году у Мэрилин уже были серьезные проблемы с алкоголем и иногда, в состоянии опьянения Мэрилин проговаривалась об интриге с Джоном Кеннеди, что, безусловно, могло негативно отразится на карьере президента.
Когда наконец то Мэрилин поняла, что Джон не собирается на ней жениться, то направила свои силы на младшего Кеннеди - Роберта. Она названивала Роберту в Министерство Юстиции, чем дискредитировала его безупречную репутацию. В результате он просто перестал подходить к телефону.
Принимая алкоголь и наркотики, часто впадая в депрессию, Мэрилин стала серьезной помехой для братьев Кеннеди: в случае придания огласке их отношений, она могла стать бомбой, взрывающей все, чему они посвятили свою жизнь.
После смерти Мэрилин кто то перерыл весь ее дом, дневник в кожаном переплете так и не был найден. Были ли это сотрудники спецслужб, или люди Сэма Джанканы, или кто то еще, и какое они имеют отношение к смерти звезды - неизвестно. Телефонная трубка была снята. Кому звонила Мэрилин перед смертью также остается неизвестным - с телефонной станции пропала запись об этом разговоре.
У Мэрилин Монро были романы и с Робертом Кеннеди, министром юстиции, развернувшем самую настоящую войну против мафии, так и с Фрэнком Синатрой - известным певцом и правой рукой главаря мафии Сэма Джанканы. Мэрилин вращалась в таких кругах и была настолько известна, что являла собой идеальный вариант для шантажа и компрометирования братьев Кеннеди. Знали ли люди Джанканы о существовании дневника Мэрилин - неизвестно, но в случае ее смерти могла всплыть правда о нечистоплотности президента и его брата, что, безусловно, было бы на руку мафии.
В 1953 году Мэрилин начинает принимать наркотики.
Уже в 1955 году употребляет на ночь снотворное, а с утра - стимуляторы, при этом сочетает лекарства с алкоголем. Впадает в депрессию и по ночам начинает обзванивать всех подряд.
Во время съемок фильма "Автобусная остановка" пришлось вызвать психиатра, т.к. срыва Мэрилин Монро стали очень частыми. А во время работы над картиной "Принц и хористка" прием лекарственных средств носит хаотический характер.
После выкидыша в 1957 году Мэрилин опять впадает в депрессию, много пьет и продолжает употреблять лекарства. Из за передозировки впадает в кому.
В 1961 году здоровье Мэрилин ухудшилось. Перестало быть тайной, что она употребляет наркотики.
Так что смерть от случайной передозировки наркотиков представляется вполне реальной.
Всю жизнь, несмотря на толпы поклонников, Мэрилин была очень одинока и подвластна депрессиям. Cудя по всему, опасения Мэрилин о том, что она может тоже стать безумной, как ее мать, были недалеки от истины.
До девятнадцатилетнего возраста Мэрилин дважды пыталась покончить с собой. Один раз она включила газ, второй - наглоталась снотворных таблеток.
Вскоре после смерти Джонни Хайда совершила очередную попытку самоубийства.
В 1958 году психиатр находит у Мэрилин признаки шизофрении.
После негативных отзывов критиков на "Неприкаянных" у нее происходит нервный срыв, и Мэрилин помещают в психиатрическую клинику "Пейн Уайтни". В палату для "умеренно беспокойных".
Получается, что и самоубийство могло иметь место.
К слову, убийства братьев Кеннеди также содержит немало тайн. А что, если их в отместку совершила Мэрилин?
Желтая комната
Комната покрыта зеленоватым туманом, в углах принимающим желтые интонации. Предметы здесь значительнее и старше. В невесомости в матовом мареве тишайшего аромата дрейфуют скользкие цветы напоминающие лилии. Перламутровые пледы на раздувшихся креслах. На стенах патина с глухими темными разводами. Синие провалы зеркал. Солидный стол, беспорядочно завален голубым серебром и лоснящимися фруктами. Этакий медленный пунш.
Всякий оказавшийся здесь человек наг и голоден.
И обречен.
Фантазия коренного жителя абсурда.
Чихнулось во здравие.
Еще шампанского
Эх, глоточек шампанского бы теперь!
Брюта.
Из всех шампанских вин я предпочитаю брют.
Интересно, какое шампанское просил подать Чехов перед смертью?
Гоголь
Гоголь - птичье имя. Закономерно.
Ах, птицы, птицы!
Деньги
Деньги стали разнообразнее, пестрее. Денег стало больше, чем прежде.
Моему японцу деньги не нужны.
Мельницы
Небо спряталось. Электрическое солнце, бумажная луна. На улицах все больше витрин и сумасшедших. Дома обрастают тенями и оградами. Дни трещат по швам. Мельницы судеб захлопотали с удвоенной энергией в обратном направлении. И давай толкаться все: битые и небитые, бедняжки и бродяжки, толстосумы и тугодумы, сухие и задастые, злые и смешливые, пустоглазые и волоокие, клыкастые и беззубые, вертлявые и суровые, невинные и вдовые, на костылях и в шлепанцах, голые и в шляпах, впотьмах и на виду, по сусекам и папертям, в озерах и в зеркалах.... Толкается безносый и кудрявый (a la император Павел) Лев Семенович, колченогий Валентин Кузьмич, фаянсовая Вика, даже Полина Сергеевна чей английский бульдог накануне разорвал в клочья любимого резинового поросенка соседского мальчика. Не толкаются Алеша, слепой мальчик и профессор Жук.
Неужели России суждено вернуться в горизонтальное положение? Если так пойдет и дальше, скоро, закрыв глаза, мы уже не сможем увидеть Париж во всех подробностях.
Как сделать, чтобы толкотня успокоилась? Рассказать им о мадагаскарских тараканах? Дело.
Арик Шуман
Арик на берегу моря грустно созерцает андерсеновскую русалочку и тоскует по родным местам.
Пара вопросов
С какими переменами пришлось бы нам столкнуться, когда бы Адам остался с Лилит?
С какими переменами пришлось бы нам столкнуться, когда бы Лилит осталась с Адамом?
Адам и Лилит
И снится Алеше, что жена Вера вернулась. Только никакая она не Вера, а Лилит. И он не Алеша, а тот самый Адам, с которого все и началось.
Просторное белое помещение, напоминающее современную ванную. Много просторнее ванной. Но не бассейн. Нет, бассейном это помещение назвать нельзя. Белая просторная комната. Лампы дневного освещения. Никаких предметов. Никаких яблок, занавесок, стульев. Стены выложены кафелем. Просторный резервуар посередине. Неподвижная черная вода. Если присмотреться, можно обнаружить путешествующие в ней пузырьки воздуха. Резервуар с черной газированной водой.
Нагие Адам и Лилит на полу друг против друга. Каждый прислонился к своей стене. На фоне ослепительно белых стен их тела кажутся смуглыми. По кафелю стекают молочные струйки влаги. Ноги Адама согнуты в коленях и сомкнуты. Ноги Лилит согнуты в коленях и сомкнуты.
Адам и Лилит. Лилит и Адам. Лжеадам и Лжелилит.
Молчат долго.
Лилит первой нарушает тишину фразой, будто завершающей ее внутренний монолог:
- ...хотя можно ничего не говорить.
- О чем не говорить? - спрашивает Адам.
- Все наперекосяк. Ждешь как будто чего то одного, а на деле получается совсем другое. Наперекосяк... Лучше вообще не строить планов. Так - лучше всего... Роскоши не хватает, понимаешь? Вот, кажется, все рухнуло, ждать больше нечего, радости нет. А роскоши хочется. Не всегда. Моментами. Я неприхотлива, ты знаешь. Я, когда остаюсь одна, и не готовлю особенно... Осуждать меня нельзя. Я - женщина, и это сильнее меня. Хочу легкости и красоты. Не знаю, так ли это, но мне кажется, во мне инстинкт роскоши развит не меньше чем голод... Что скажешь? В тебе этого нет и понять ты меня не сможешь.
- Здесь, на мой взгляд роскошно. Роскошное местечко.
- Здесь?!
- Да. Роскошное прохладное местечко.
- Фи.
- А что такое роскошь по-твоему?
- Роскошь - это когда что нибудь ненужное, обязательно ненужное пленяет, захватывает тебя всецело.
- В таком случае во мне много роскоши. Ты просто не рассмотрела. Не пожелала видеть. Не желаешь. Между тем, если обратить внимание на некоторые детали... Ты вообще обращаешь внимание на детали? В особенности на некоторые?.. Лично я деталям придаю большое значение.
- Чересчур.
- Вот-вот, детали. Хорошо, что подсказала. Пожалуй, это главное. В рассматривании деталей, правильнее сказать, в любовании деталями чересчур не бывает.
- Ты очень нудный. Я тебе уже говорила об этом?
- Зачем ты пришла?
- Невозможно нудный.
- Зачем ты пришла?
- Я таких нудных людей больше не встречала.
- Зачем пришла?
- Не знаю.
- Стало скучно?
- Не знаю. Захотелось сменить картинку. Потом, я заметила, ты как будто не в себе... Ты - не в себе?
- В себе.
- Пьешь? Стал пить?
- Не пью.
- Почему?
- Не пью и все.
- Совсем?
- Иногда. Когда болею.
- Часто болеешь?
- Часто.
- Похоже, ты несчастлив.
- Счастлив.
- Я невольно начинаю думать, что чем то провинилась перед тобой, хотя, как будто ничего предосудительного не совершала. У меня перед тобой вины нет. То есть я невиновна... Ты с этим согласен?
- Согласен.
- А смотришь на меня как волк. Или как ягненок. Между волком и ягненком, как не парадоксально, много общего... Согласен?
- Надо подумать. Сейчас не могу сообразить.
- Растерялся?
- Растерялся немного.
- А, может быть, разлюбил меня?
- Дурацкий вопрос.
- А, может быть, тебе хочется убить меня? Утопить, например... Или утопиться... Ха-ха...
- Смеешься как Арик.
- Какой еще Арик?
- Арик Шуман.
- Не знаю никакого Арика. Нет никакого Арика. И быть не может. Мы - единственные люди, больше никого нет.
- Арик в Дании.
- Нет Арика, Адам.
- А что с ним?
- Крысы съели.
- Какие крысы?
- Шучу я... Если тебе претят мои шутки, подай знак. Чихни или кашляни... Что молчишь?
- Не знаю, что сказать... Ты зачем пришла?
- Говорю же, сменить картинку... В жизни человека картинок должно быть много, они постоянно должны меняться, и любая из них должна быть по своему прекрасной. И сценки из семейной жизни в том числе. Эти сценки не должны напрягать, понимаешь? Хочется, чтобы брак был прогулкой. В Булонском лесу, например.
- Где?
- В Булонском лесу, например.
- Не знаю такого леса.
Лилит вытягивает ноги, почти касаясь кончиками пальцев края резервуара:
- А знаешь, мне иногда нравится с тобой болтать. Просто так. Ни о чем... Когда мы болтаем легко, непринужденно, можно сказать, изящно, вот как сейчас, я испытываю радость. А я редко испытываю радость... Никогда... Спасибо, что говоришь со мной. Вот у тебя болит голова, а ты все равно говоришь со мной.
- У меня не болит голова.
- Вот у тебя болит голова, а ты все равно говоришь со мной. Я тебя жалею.
- Жалеешь?
- Жалею тебя.
- Только не думай, что снова провела меня.
- Я? Тебя? О чем ты?
- Не люблю, когда меня водят за нос.
- И кто же тебя водит за нос, милый?
- Не люблю, когда меня пытаются провести.
- Да разве тебя можно провести? Кого кого, тебя то уж точно не проведешь.
- Всякое случается.
- Но не с тобой. Ты цельный. Очень и очень цельный. Бываешь жестким. Порой без меры жестким. С некоторыми вещами приходится мириться, когда речь идет о первом человеке... Вообще, если хочешь знать, эта черточка в тебе иногда кажется мне даже привлекательной. Иногда... Цельный, честный и благородный... Как олень. Или манул.
- Знаешь, что я люблю этих животных и пользуешься.
- Я даже завидую тебе иногда.
- Изворачиваться, выворачиваться ты умеешь. И я догадываюсь, кто тебя научил.
- И кто же?
- Выворачиваться, вить кольца на змеиный манер.
- Ах, вот ты о ком!
- Слушай, ты с этим змеем своим не расстаешься! Зачем он тебе? Елозит, елозит... Стоило мне отлучиться, на луну пощуриться или с теми же манулами поиграть, он - тут как тут.
Ли лит смеется:
- Ревнуешь?
- Он и ночи с тобой проводил. Думаешь я не знаю? Знаю. Я ведь не спал, а только вид делал.
- Ты так говоришь о нем, будто он нам - чужой.
- Мне - чужой.
- И тебе его нисколечко не жаль?
- Нет, не жаль. Кроме того, у него изо рта вечно рыбой воняет. Скажи, зачем змей шастает к тебе по ночам?
- Мерзнет. А кроме меня его некому согреть. Ты же не будешь его греть?
- Не буду.
- Несчастный одинокий змей.
- Не похож он на несчастного.
- Вида не подает.
- Шелестите, хохочете с ним до утра!
- Это не хохот. Нервный смех... Он мудрый, опытный, у него есть чему поучиться. Вот, кстати, ты многому мог бы у него поучиться.
- Думаю, он подослан следить за мной.
- Кому ты нужен кроме меня.
- Кому-нибудь да нужен... Вообще я не собираюсь пускаться в рассуждения, ты знаешь, это - не в моем характере.
- Знаю, милый.
- Если ты думаешь, что вынудишь меня пуститься в рассуждения, ты глубоко заблуждаешься. В рассуждения пускаться я не намерен. Пожалуй, топиться рановато.
- Это ирония?.. Шутишь?.. Услышал мои шутки, и решил ответить тем же?
- Я же еще совсем молодой, сама говоришь "первый человек". Этот как первый космонавт. То же самое что Гагарин... Растерян, да. Мне сложно. Я не знаю, что ждет меня. Знаю, что мир изменился, а что с этим делать?.. Попробуй ка отведать в скафандре эскимо на палочке!.. Тебе хорошо, ты жизнь повидала. Повидала? Думаю, да. Это ты у меня - первая, а я то у тебя не первый. Далеко не первый. И не последний, к сожалению.
- Опомнись, нет никого кроме нас. И не было.
- Не знаю, не знаю. Все на живульку, как оказалось... Я болел, а ты смеялась. Думаешь, забыл? Такое не забывается.
- Простуда. Обыкновенный насморк.
- Могла хотя бы меду поднести.
- Какая трагедия!
- Умирал буквально.
- Вспомни, как ты себя вел, первый мужчина!
- Обыкновенно. Лежал без сил и ухода.
- Просто так лежал?
- Просто так лежал. Сладким мхом укрыт.
- Нет, не просто так лежал, ты смерти просил. "Добей", просил. "Останови мучения" просил. "Вот я себе могилку то и нашел", говорил. "Все одно жить не буду", говорил.
- Это ты сейчас придумала, чтобы ранить меня... Яд. Ядом поливаешь. Известно откуда яд... Не собирался я умирать. Если уж умирать, я бы как раз утопился. Это лучше всего. В воде спокойно, размеренно все, медузы ходят, тихо...
- А ты утопленников когда нибудь видел?
- Солидные, важные, респектабельные.
- Дурачок ты.
- Да, первый человек - дурачок по определению. Но будущее - за нами, за дурачками. Только нам дано падать снизу-вверх. А вам, умницам - плести корзинки для маслят. Никакая это была не простуда, а беспробудное отчаяние. А насморк - следствие отчаяния. Так, дорогая, бывает, чтобы ты знала наперед... У некоторых слезы, у тех же оленей, а у меня, видишь ли, насморк. А что это значит? Что нибудь, да значит. Знаешь, иногда наказание опережает проступок... Ты сама змея. Потому тебя и тянет к змею!.. Эти отвратительные глиняные игрушки, что ты лепишь, как одержимая, твои ухмылки, ложь... Я падаю, ломая ветки. Падаю, разумеется, вверх, как смелый человек, а потому боюсь, что не достигну дна!.. Жена! Жена - безграничное понятие. Жена - не вода в рукомойнике, а Марианская впадина. Вот что такое жена!
Лилит рассматривает воду:
- Хочешь искупаться?
- Нет.
Лилит поднимается, подходит к резервуару и ныряет в воду, окатив Адама фонтаном серебряных брызг. Через некоторое время ее гладкая голова появляется на поверхности воды. Она смеется:
- Иди сюда. Иди.
Адам неохотно поднимается. Пробует воду ногой. Лилит протягивает ему руку. Адам тянется к руке, но в последнюю минуту отдергивает ее и возвращается в глубь комнаты.
Лилит качает головой:
- Эх, ты!
- Я еще не готов.
Лилит ныряет и надолго исчезает под водой. Через некоторое время Адам начинает беспокоиться:
- Эй!
Лилит шумно выныривает:
- Ты что то сказал?
- Нет.
Лилит выбирается из воды, подходит к Адаму:
- У тебя такие испуганные глаза.
- Зачем тебе понадобился первый мужчина? Издеваться над ним?
- Кстати, что там за история с яблоком?
- Какая история?
- Тебе лучше знать.
- История с яблоком?
- С яблоком, с яблоком.
- Представления не имею.
- Смотри, не вляпайся.
- Чего ты хочешь?
- Я замерзла, и мне хочется, чтобы ты меня согрел.
- Как ты согреваешь змея?
Лилит наотмашь бьет Адама по лицу. У него рассечена бровь, кровь заливает лицо. Он падает на колени, плачет.
Лилит опускается на колени напротив Адама, обнимает, откидывается, увлекая его за собой.
Это - не соитие. Это пустынник клокочет в кипятке оазиса.
Это воронка сугроба высасывает волчью кровь.
Это Вавилон впивается в небеса.
Это снимают повязку с обожженных глаз.
Это Гаршин летит в красный лестничный проем.
Это чертово колесо валится набок.
Это известие о помиловании.
Это пробудился Везувий.
Бедный Адам! Бедный Алеша!
Чжуан Цзы
Теперь, на мой взгляд, настало время вновь обратиться к Чжуан Цзы.
Уверен, читатель стосковался по его слову.
В своем "Внутреннем разделе" Чжуан Цзы пишет, - Все сущее непрестанно претерпевает превращения и неведомо чему уступает место. Откуда нам знать, где начало и где конец? Нам остается только покойно ждать превращений... В человеческом есть небесное. В небесном же может быть только небесное. Если человек не может обрести небесное в себе, то виной тому ограниченность его природы. Мудрый покойно уходит и в том обретает конечное.
Когда Чжуан Чжоу прогуливался в парке Тяолин, он увидел странную птицу, прилетевшую с юга: крылья - в семь локтей размахом, глаза - с вершок. Пролетая над Чжуан Чжоу, она коснулась его лба и опустилась в каштановой роще.
- Что это за птица? - удивился Чжуан Чжоу. - Крылья большие, а летает с трудом, глаза огромные, а видит плохо.
Подобрав полы платья, он поспешил за птицей, держа наготове лук. Тут он заметил, как цикада, нежась в тени, забыла о том, что ее окружает, а в это время богомол набросился на нее и, упиваясь добычей, забыл обо всем на свете. В тот же миг их обоих схватила странная птица и, любуясь добычей, сама забыла о действительности. Чжуан Цзы, печально вздохнув, сказал: "Увы! Вещи навлекают друг на друга несчастье, разные существа друг друга губят". Он бросил лук и пошел прочь, но лесник догнал его и принялся бранить. Вернувшись домой, Чжуан Чжоу три дня не выходил со двора.
- Почему вы, учитель, так долго не показывались? - спросил его ученик Лань Це.
- Я оберегал свой телесный облик, но забыл о подлинном в себе, - ответил Чжуан Чжоу. - Я глядел в мутную лужу и не знал, где чистый источник. А ведь я помню, как мои учителя говорили: "Погрузишься в пошлость - последуешь за пошлостью". Ныне я бродил по старому парку и забыл о себе. Странная птица пролетела мимо меня, коснувшись моего лба, и забыла о действительности. Лесник же в каштановой роще набросился на меня с бранью. Вот почему я не выходил со двора.
Ян Цзы путешествовал по царству Сун и остановился на ночлег в придорожной харчевне. У хозяина харчевни было две наложницы: одна красивая, другая уродливая. С дурнушкой он обращался почтительно, а с красавицей был груб. Когда Ян цзы спросил о причине такого поведения, малолетний сын хозяина ответил: "Красавица думает о себе, что она красива, а мы не знаем, в чем ее красота. Дурнушка думает о себе, что она уродлива, но мы не знаем, в чем ее уродство".
Мой японец
Мой японец забрался с ногами на подоконник и прислонился щекой к мерзлому окну.
Беляночка и Рута, привстав на задних лапках, не сводят с него глаз.
Думается, в своем повествовании незаслуженно мало внимания уделяю я нашим лучшим друзьям, собакам. Спешу исправить свою оплошность.
Собачий космос
20 августа было объявлено, что "совершил мягкую посадку спускаемый аппарат, и на землю благополучно возвратились собаки Белка и Стрелка". Но не только. Слетали 21 серая и 19 белых мышей.
Белка и Стрелка были уже настоящими космонавтами. К тому времени отработали методику тренировок биокосмонавтов.
Чему же были обучены космонавты? Вот как об этом писали: "...Собаки прошли все виды испытаний. Они могут длительно находиться в кабине без движения, могут переносить большие перегрузки, вибрации. Животные не пугаются, умеют сидеть в своем экспериментальном снаряжении, давая возможность записывать биотоки сердца, мышц, мозга, артериальное давление, характер дыхания и т. д.".
Как видите, это уже не те первые попавшиеся под руку дворняги.
Через несколько дней телевидение показало кадры полета Белки и Стрелки. Было хорошо видно, как они кувыркались в невесомости. И если Стрелка относилась ко всему настороженно, то Белка радостно "бесилась" и даже лаяла. Медики жалели, что не догадались установить в кабине микрофон. Репортаж получился бы отменный.
Белка и Стрелка стали всеобщими любимцами. Их возили по детским садам, школам, детским домам. Журналистам на пресс конференциях давали возможность собачек потрогать, но предупреждали: как бы ненароком не цапнули.
Ученые не ограничивались лишь космическими экспериментами и продолжали исследования на земле. Теперь предстояло выяснить, повлиял ли полет в космос на генетику животного. Стрелка дважды приносила здоровое потомство, милых щенят, которых мечтал бы приобрести каждый. Но все было строго... Каждый щенок был на учете, и за него персонально отвечали. В августе 1961 года одного из них попросил лично Никита Сергеевич Хрущев. Он отправил его в подарок Жаклин Кеннеди, жене президента США. Так что, возможно, и на американской земле до сих пор водится потомство космонавта Стрелки.
Глава шестая. Ванны наполняются
Идите, милая Мэри, на кухню,
читайте там ваши стихи перед зеркалом.
Эжен Ионеско
Домой. Возвращаемся домой. Всякое возвращение домой укорачивает жизнь. Уход из дома укорачивает жизнь еще в большей степени, но об этом как то не задумываешься.
Время - главный враг человечества
Время главный враг человечества.
Боков
Боков гудит как трансформаторная будка, но мне кажется, что это гудит моя голова.
Боков выгорел и покрылся трещинами, но мне кажется, что это пересохло у меня во рту.
Старость
Довольно скоро приходит старость и все расставляет на свои места. Как жаль, что только в позднем возрасте до нас доходит: мы стоим не больше собственных следов, а следы, на протяжении жизни мы оставляем, где придется.
Крылов
На протяжении всей жизни следует перечитывать Ивана Андреевича Крылова. Просто положить его книжку где нибудь поблизости, так, что бы она то и дело попадалась на глаза.
Даная
Даная провожает меня. Ведет под руку как слепого. От нее пахнет сиренью.
Метаморфозы
На Вере фланелевая ковбойка Ягнатьева и бесформенные пегие штаны. Она вернулась под утро. Спала только два часа и теперь не в настроении. Всякая попытка заговорить с ней оборачивается какой нибудь бессмысленной отговоркой, наподобие "ладно" или "да, я слышу". Алексей Ильич чувствует раздражение и тяжесть в груди. Вера мертвенно бледна, у нее всклокоченные волосы, под глазами мешки. Алеша никогда не замечал, что она склонна к полноте, но вот теперь видит складки жира над перевязанным бечевкой поясом. Ему приходит в голову, смерть любит нас растрепанными. Вера перехватывает взгляд мужа:
- Магнитные бури.
- Что, магнитные бури?
- Всему виной магнитные бури.
- Чему виной магнитные бури?
- А почему ты так смотришь на меня?.. Ты голоден?
Ягнатьев утвердительно качает головой.
- Сейчас приготовлю яичницу. К сожалению, ничего лучшего предложить не могу.
- Что может быть лучше яичницы? - плохо скрываемая ложь.
Вера неожиданно улыбается. Улыбка ленивца.
Извлекается хмурая черепаха-сковорода, полдюжины яиц. У нее слегка дрожат руки. И вот уже бледная масса заходится волдырями. Кажется, еще немного и блюдо будет готово. Однако этого не происходит. Ничего не происходит. Масса клокочет, но так и не становится яичницей. Ни через пять, ни через пятнадцать минут, ни через полчаса.
Вера выключает газ и удаляется к окну. За окном шествует мокрый снег. Алеша подходит и становится позади нее. Свет на кухне зажжен и супруги видят собственные отражения в стекле. Ягнатьев, было, касается ее волос, но отводит руку:
- Что-то случилось?
- Ничего не случилось.
- Тебе не кажется, что ты изменилась?
- В лучшую или худшую сторону?
- Трудно сказать. Немного похожа на птицу Пэн.
- Что это за птица?
- Одна желанная птица.
- Кем желанная?
- Всеми.
- Ты тоже изменился. Похоже, твои милые странности перешли в хроническое безумие.
- Тебе так удобно думать?
- Проще оправдывать тебя.
- Перед кем?
- Перед собой.
- Дай мне сигарету.
- Ты же не куришь.
- Хочу попробовать.
Вера достает из сумочки сигарету, протягивает Ягнатьеву.
Алексей Ильич затягивается, закашливается, вновь затягивается:
- Может, мне стать вором?
- Как?
- Стать вором?
Вера смеется:
- Зачем?
- Тебе же нужен альфа-самец... поступки... Вот совершу поступок. Наверное.
- Яичница не получается.
- Художник из меня не получится. Хотя я не пробовал... Мане, или Моне? Не помнишь? Вечная с ними путаница. Кто-то из них старше. Старше не значит умнее, уж тем более талантливее. Хотя, как их сравнивать? Туманные фамилии. У меня простая. Смешная немного. Потом, когда привыкнешь, уже не так смешно. Будь я Мане или Моне, было бы проще, конечно. На худой конец - Ван Гог, хотя в нем слишком много золота. И ему надобно ружье, вот вот, вспомнил, ружье. Такие как Ван Гог должны греметь, гулко греметь, как цинковые корыта, или ванны, или корыта... У меня ружья нет. Увы и ах!
- Я собрала вещи. - говорит Вера.
- Какие вещи?
- Свои вещи.
- Зачем?
- Нам нужно некоторое время пожить друг без друга.
- Зачем?
- Это полезно.
- Какая же от этого польза?
- Может быть, вернутся утраченные чувства.
- Какие чувства?
- Соскучимся друг по другу.
- Я уже сейчас скучаю по тебе. По тебе прежней.
- Если ты имеешь в виду мою внешность, Ягнатьев, годы, к сожалению не вернешь. Время - главный враг человечества. В этом ты прав.
- Кажется, я знаю, как остановить время.
- Да ты, оказывается, гений, Ягнатьев.
- Мне страшно об этом думать.
Даная
За исключением вполне земных и немного неловких моих визитов в магазин, все непредвиденно и непостижимо. Попытки добраться до сути, объяснить себе хотя бы что такое Даная - мучение, больше ничего.
Она очень сильная. У нее тяжелая поступь и острые пальцы. Надо бы при случае рассмотреть ее ногти.
Под руку ведет меня домой. Мне трудно подстраиваться под ее шаг. Впрочем, я мог бы и не переставлять ноги. Женщины сильнее мужчин. Много сильнее.
Мартин (Мардохай) Бубер
Уже в разговоре со змеем все происходит достаточно странно. Он говорит не только двусмысленно, но и так, будто совсем не точно знает то, что он, очевидно, знает очень точно. "А сказал ли Бог: не ешьте ни от одного дерева в раю", - говорит змей и умолкает. Теперь в разговор вступает женщина, но она усиливает запрет Божий, добавляя к нему слова, которых Бог не говорил: "Не прикасайтесь к ним, иначе вы должны умереть". То, что змей оспаривает это, является, как оказывается потом, и правдой и неправдой: они не должны умереть, отведав плодов, но должны впасть в человеческую смертность, т. е. обрести знание того, что им придется умереть. Змей играет словами Бога так же, как играла с ними Ева. Затем начинается само событие. Женщина смотрит на дерево. Она видит, что оно не только вожделенно для взора, она видит также то, что не может быть увидено: что плоды его вкусны и дают знание. Это видение объясняют как метафорическое выражение способности замечать, однако как можно было это заметить, глядя на дерево? Здесь должно было иметься в виду созерцание, но странное, близкое к грезам созерцание. И погруженная в это созерцание женщина срывает плод, ест его и дает мужчине, мужчина же, о котором до сих пор не было ни слова, ни намека, также ест плод; вожделенно мечтательной представляется она; как бы в состоянии вялой мечтательности берет и ест плод он. Все происходящее соткано из игры и грез: и ткет его ирония, таинственная ирония рассказчика. Очевидно, что оба они, мужчина и женщина, не ведают, что творят; более того, они вообще могут только действовать, а не знать. Здесь нет места для пафоса двух начал, для известного нам из древнеиранской религии пафоса выбора, совершаемого этими двумя для себя и для всех последующих людей.
Отказаться от предметов. Каждый предмет содержит в себе приметы наступающей старости. Ничто как предметы не старят людей так безжалостно. Их надо бы оставить пейзажу. С пейзажем они не смогут тягаться. Пейзаж завсегда победит. И женщина победит. Завсегда. Женщина сильнее. Следует признать, женщина сильнее.
Череда смыслов
Череда смыслов, бесконечная череда смыслов. Аналогии плодятся молниеносно, как раковая опухоль. Мы так увлечены этим процессом, что известие о бессмысленности существования является для нас потрясением не меньшим, чем диагноз онколога.
Запутался ты в бабах, Ягнатьев, вот что!
Когда Иван Андреевич Крылов был маленьким
Когда великий русский баснописец Иван Андреевич Крылов был маленьким, он, конечно, не догадывался, что будет стоять в самом центре северной столицы, в городе Петербурге, посреди Летнего сада в виде бронзового памятника. А вокруг этого памятника скульптор барон Клодт разместит бронзовых мартышку, осла, ягненка, ворону, лисицу и кое каких других героев знаменитых басен.
Отец у Крылова был старым солдатом, за старательную службу его даже сделали офицером. Он с утра до вечера на плацу, на утоптанной земляной площадке, учил молодых солдат новобранцев воинским приемам. Маленький Иван Андреевич прохаживался поблизости с мамой. Мама крепко держала сына за руку, потому что было ему тогда три года. А когда однажды началось восстание Пугачева, отцу, Андрею Прохоровичу Крылову, дали звание капитана и отправили на войну против восставших крестьян и казаков. Отец посадил в крытую телегу кибитку жену и маленького сына и отправился на Урал воевать.
Андрей Прохорович так отважно защищал свою крепость, что Емельян Пугачев, который мечтал вместе со своим войском взять ее штурмом, приговорил к смерти не только самого капитана, но даже его жену и четырехлетнего Ивана Андреевича.
Маленький Иван Андреевич укрывался в это время за стенами другой крепости, побольше. Ее называли город Оренбург. Однажды, когда маленький Крылов вышел во двор, пугачевцы начали стрелять из пушек, и под ноги ему бухнулось с неба огромное чугунное ядро, а потом второе, третье. Ядра ударялись о землю так сильно, что кругом все вздрагивало, а одно ядро, упав, долго еще продолжало крутиться. Маленький Крылов не испугался этой бомбардировки, но тут из дома выскочила его мама, запричитала, схватила сына на руки и утащила в погреб.
Спустя много лет великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин долго расспрашивал уже старого Крылова про то, как он в детстве жил в осажденном городе. Крылов ему рассказывал и про себя, и про отца. И многие считают, что герой "Капитанской дочки" капитан Миронов получился похожим на капитана Андрея Прохоровича Крылова.
Только у капитана Крылова была не юная дочка Маша, как написал Пушкин, а маленький сын, будущий баснописец.
Пугачеву не удалось до них добраться, его, как известно, в конце концов, самого взяли в плен, посадили в железную клетку и повезли в Москву.
А старого капитана Крылова через несколько лет после победы перевели в город Тверь, с воинской службы в штатскую. Если бы он мог, он бы и вовсе не служил, но приходилось зарабатывать деньги.
Стал бывший капитан Крылов городским чиновником, но по вечерам, когда вспоминал боевые дни, хватал свою старую саблю и колол ею лучину для растопки печи...
...Простого неграмотного солдата офицером не сделали бы. Андрей Прохорович, хотя и не учился разным премудростям, но книги любил очень, тратил на них все свои небольшие деньги, и возил их с собою с места на место в тяжелом сундуке, который по углам был обит железом. Андрей Прохорович всего несколько раз показал маленькому Крылову, как складывать в слова буквы, и сын тут же выучился читать. Отец берег книги, потому что стоили они дорого, но иногда доверял посмотреть в них картинки и прочитать хотя бы страницу. И больше всего маленькому Крылову понравилось читать басни Эзопа в переводе "секретаря Российской академии наук Волчкова". Он даже наизусть выучил многие басни и с удовольствием рассказывал их то маме, то своей бабушке Матрене, потому что обе они читать едва умели.
- Ладно складывает, - удивлялась бабушка. - Только почему кличка у него такая - Эзоп? Или он какой другой веры? По христиански так человека не назовут.
- Эзоп жил давно, еще до Рождества Христова, - важно объяснял маленький Иван Андреевич. - И писал истории будто про зверей, а на самом деле о людях.
Мама была женщина простая, но мудрая.
- Хорошо бы Ванюшу приставить к наукам, он вон какой у нас умница! - просила она мужа.
И муж договорился с богатым помещиком Львовым, у которого тоже было два мальчика.
- Что ж, приводите сына ко мне, втроем станет им учиться веселее, я как раз выписал из Франции гувернера.
А у маленького Ивана Андреевича и так было полно дел. С утра он носил воду из колодца. Потом готовил корм поросенку и курам. Потом бегал на базар к знакомому итальянцу сеньору Луиджи. Потом бегал на берег Волги повозиться и слегка подраться со знакомыми мальчишками. Потом прибегал домой похлебать горячих щей.
Но теперь его одели в самую лучшую одежду, отец взял за руку и повел в богатый дом.
- Внимательно слушай учителя, - наставлял отец по дороге, - учитель станет учить тебя приличным манерам, французскому языку, а еще математике, географии, истории и прочим премудростям, которым сам я так и не выучился.
Это только мама да бабушка считали одежду маленького Крылова самой лучшей, когда же в доме помещика навстречу им вышли два мальчика в бархатных костюмчиках, он даже попятился от удивления.
Длинный тощий гувернер повел их в классную комнату. Там стояли шкафы с книгами, настоящий глобус и черная грифельная доска.
- Сколько книг! Неужели мы их все прочитаем?! - спросил маленький Иван Андреевич, озираясь по сторонам.
Он стал каждый день приходить в дом помещика на уроки.
А гувернер, встретив однажды его отца, с волнением сказал:
- Заниматься с вашим сыном - большое наслаждение. Он делает успехи в каждой науке, и особенно - в математике!..
Энди Уорхол
Мы с Данаей только что вышли из магазина. Она держит меня под руку.
Энди Уорхол навстречу. Обращается ко мне так, будто мы расстались только полчаса назад:
- Не познакомите меня со своей спутницей?
- Это - Даная. Даная - это Уорхол. Энди Уорхол.
- Даная не хотела бы заказать свой портрет? - спрашивает Уорхол. - Заказывать у меня очень выгодно, так как каждый мой портрет - сразу несколько портретов. Нечто наподобие зрения пчелы. Скажите, Даная, доводилось вам рассматривать глаз пчелы?
Даная смущена:
- Нет.
Энди роняет высокомерно:
- Молодец. Никогда не занимайтесь этой глупостью.
Уходит.
Уходит навсегда.
Он больше не вернется.
В этом весь Энди Уорхол.
Яичница
Алексей Ильич усаживается за стол и с жадностью набрасывается на яичницу:
- Я еще не потерял способности получать удовольствие от пищи. Нет ничего вкуснее яичницы... Может быть, отпустить тебя, да и дело с концом?.. Нет, нет, не могу, не могу...
- Я и спрашивать не стану, - говорит Вера.
- Прекрасная яичница, восхитительная яичница, будто тысячу лет не ел. Нет, все же я - животное, самое настоящее животное, в такую минуту уплетать яичницу! Жена уходит, а меня яичница взволновала... Не уйдешь.
- Уйду. Уже ушла.
- С другой стороны, даже приговоренные к смерти, приговоренные к электрическому стулу утром перед казнью едят. Еще как едят! Еще с большим аппетитом чем их покамест счастливые сокамерники, смерть коих ждет неведомо когда. Уж во всяком случае с большим аппетитом чем нежели все эти толстосумы в ресторанах со своими омарами, мидиями, акульими плавниками, черепахами, трюфелями, профитролями, паштетами, икрой, маслинами, диковинной зеленью, лимончиком, коньяками, лимончиком, арманьяками, лимончиком, со своими винами, водками, с черными горбушками, французскими булочками, галушками, пампушками, трубочками, корзиночками, сазанами, фазанами, с лягушачьими лапками, с осьминогами, с телячьей вырезкой, со свиными ушками, кабаньими ножками, шкварками, ликерами, гранатами, ананасами, виноградом, шоколадами, помадами, черт знает с чем еще... А ты почему не ешь? Я невкусно рассказываю?
- Не хочу.
- Напрасно. Божественный вкус, просто божественный!
- Пойду я. Прощай, Ягнатьев.
- На днях посмотрел на себя в зеркало. Нет больше Алеши. Был Алеша, да весь вышел. Теперь индеец из племени Дакота. Или Сиу. Или китаец из монастыря Шао Линь. Нет, терракотовый воин, воин терракотовой армии, великий воин терракотовой армии, берегись, кто может... А все равно смешон... Я смешон? Скажи без утайки.
- Пойду.
- Я запер дверь, а ключ спрятал.
У Веры на глазах слезы:
- Господи, как я устала! Ненавижу тебя Ягнатьев!
- Хороший признак. От ненависти до любви, сама знаешь. От любви до ненависти, только наоборот. От любви до ненависти - шаг вперед, от ненависти до любви - шаг назад. Результат - константа... Топчемся на месте, Вера, топчемся на месте. Или ходим по кругу. Как иноходцы. Я никогда не говорил тебе, Вера, что ты похожа на наездницу?.. Ты сама во всем виновата. Ты сделала так, что у меня нет никого кроме тебя! Привязала меня к себе, а себя ко мне! Мы неразлучны, Вера, теперь мы неразлучны до смертного одра! Я не знаю, фантазия это или не фантазия, что касается других счастливых пар, но мы, Вера, действительно, Вера умрем в один день и в один час, Вера... Если хочешь, давай покончим с собой, Вера. Только вместе. Мы заслужили этого. Во всяком случае, ты, Вера!
- Чем я заслужила?
- Чем?! Ты спрашиваешь, чем?! Где Олимпиада?! Где Липочка?!
- Ты убила ее. А теперь ты делаешь вид, будто ничего не было?!
Вера смеется, в ее смехе звучат истерические нотки:
- Ах вот ты о чем? Надо же, я уже и забыла. Ты назвал ее Липочкой? - заходится от смеха. - Да, вполне в твоем духе. Проще имечка не мог подобрать? Липочка! Сейчас умру!
Смех обрывается. Во взгляде Веры появляются недобрые огоньки:
- А кто тебе сказал, что это была твоя дочь?
- Она сама.
- Врешь!
- Не вру!.. Она жива!
- Ягнатьев, ты действительно сошел с ума. Мне страшно.
- Лети, птица Пэн. Отпускаю тебя на все четыре стороны.
- Ключ дай.
- Лети в окно.
- Ты - чудовище, Ягнатьев.
Когда Иван Андреевич Крылов был маленьким
...Когда отца похоронили, маленький Крылов написал вместе с мамой прошение в Петербург, чтобы их семье дали пенсию. Но ответ не приходил, и жить стало не на что. Мама пошла убирать в домах и стирать белье у чужих людей, а маленького Крылова взяли на службу. Ему было одиннадцать лет, и у него не было чиновничьего мундира. А на службу полагалось ходить обязательно в мундире.
- Не беда, я из отцовского перешью, - сказала бабушка.
Она посидела несколько дней с ножницами, иголкой и ниткой и выкроила для маленького Ивана Андреевича мундирчик.
Утром он надел этот мундирчик, прихватил оловянную чернильницу, десяток гусиных перьев, хлеба с картофелинами на обед и отправился на службу.
Чиновниками управлял столоначальник. Старые и молодые, они сидели за длинными столами и писали деловые бумаги. А столоначальник занимал отдельный стол у окна.
- Это новый подканцелярист, - объявил он, - будет переписывать бумаги начисто.
И столоначальник подвел одиннадцатилетнего Крылова к свободному месту...
...На масляную неделю в город приехали московские артисты. Иван Андреевич никогда прежде пьес не видел, а теперь чиновники в присутствии только и говорили о будущем спектакле. Даже самые старые собрались смотреть пьесу.
На представление собрался весь город. Дамы пришли в роскошных платьях, их сопровождали мужья в шитых золотом мундирах. На лучших местах сидел сам губернатор с семейством, близко от него столоначальник. А маленькому Крылову досталось место в задних рядах, и он изо всех сил тянул голову, чтобы увидеть артистов, даже привставал иногда. Но это не мешало ему волноваться из за того, что он видел на сцене.
После спектакля артистов вызывали на сцену снова и снова, они кланялись почтенной публике, им бросали цветы и даже дарили деньги. А Иван Андреевич совсем не хотел торопиться домой. Он еще долго бродил по темным улицам и переживал то, что показали артисты.
Сердце его билось, словно колокол, а голова кружилась, словно он смотрел в мир с небесной высоты. И всю свою будущую жизнь он увидел в тот миг четко, ясно.
"Буду сочинять комедию! - негромко самому себе повторял он раз за разом, идя по пустынной улице. - Вот оно, мое призвание!"
Он уже писал стихи, только товарищей не было, а так хотелось эти стихи прочитать сокровенному другу! Брат был маленьким, а бабушка с мамой нахваливали все, что он сочинял.
- Кормилец ты наш! - повторяла бабушка. - И так складно у тебя получается, словно ты этот, Эзоп!..
Мартин (Мардохай) Бубер
Нам неизменно предлагают три интерпретации того, что же обрели люди, вкусив запретный плод. Одна из этих интерпретаций, указывающая на возникновение половой близости, неприемлема как вследствие того, что мужчина и женщина были сотворены как существа, достигшие зрелости, так и вследствие указания, что, "познав добро и зло", они стали "подобны Богу", ибо при такой интерпретации это подобие невозможно. Другому толкованию, согласно которому люди, вкусив плод, обрели нравственность, сущность Бога противоречит не в меньшей степени, достаточно подумать о словах Бога - человек, который обрел нравственное сознание, не мог бы обрести и вечную жизнь! По третьему толкованию, смысл "познания добра и зла" есть не что иное, как познание вообще, знание мира, всего хорошего и дурного, существующего в нем: это де соответствует словоупотреблению Библии, применению в ней антитезы добра и зла для обозначения "чего либо", "того и другого". Однако и эта, сегодня наиболее распространенная, интерпретация необоснованна. В Писании нет ни одного места, где бы такая антитеза означала просто "что либо" или "то и другое". Если проверить все такие места с точки зрения конкретной ситуации в каждом данном случае и намерения говорящих, то окажется, что речь всегда идет действительно об утверждении или отрицании хорошего или плохого, дурного и злого, благоприятного или неблагоприятного. В выражении "будь то... будь то...", которое употребляется с этой парой понятий, речь идет не о всей шкале сущего, в том числе нейтрального, а именно о противоположности добра и зла и о том, как различать их, хотя знание о них и связано со знанием обо всем в мире. Так, об ангеле как представителе Бога на небе и о царе как о представителе Бога на Земле (2 Сам. 14:20) говорится, что они знают все; но там, где утверждается, что они могут "выслушать и доброе и злое" (2 Сам. 14:17), речь идет, несомненно, о праве и несправедливости, о виновности и невиновности, о чем судьи как небесные, творящие суд над народами (Пс. 82:2 и 58:2), так и земные узнают от своего властителя. Бога, и утверждают в действительности. К тому же словосочетание "добро и зло" (без артикля) за пределами нашего повествования о "грехопадении" встречается в Библии еще только один раз, в позднем тексте (Втор. 1:39), и представляет собой цитату из повествования о грехопадении в раю. И здесь словосочетание "добро и зло" подано посредством повторения и других особенностей стиля с такой эмфазой, что мы не можем трактовать его как риторическое украшение. К тому же первые люди обязаны "знанием вообще" совсем не тому, что они вкусили плод: ведь не к несведущему привел Бог животных, чтобы он дал им названия, а к тому, в кого он вдохнул жизнь, кому Он, несомненно, уже в час сотворения дал полное знание речи и кто умеет владеть ей.
В путь
Замысел. Все - чей то замысел. Чей то замысел в чьей то голове. Предрешено. Осталось топор повесить. Топор не в том смысле, что накурено, в высшем смысле. Для кого? Для меня, разумеется. Замысел мастера. Из нынешних. Жестокость, столько жестокости стало! Вкус изменяет глобально. Повсеместно. Масса никчемных людишек, с никчемными чаяниями, о вкусе вообще вспоминать не рекомендуется. Мастера! Мастеровые. Маляры и плотники. Топор! Эка невидаль? Однако - опасно.
И страшно.
Как бы то ни было - страшно. Дух захватывает. Висит на тоненькой веревочке... да что то и веревочки то не видно. Как же это он висит? Покачивается. Прямо над головой. Я иду, и он надо мной движется. Как такое может быть? Одно неосторожное движение и... Нет, нет. Это уже галлюцинации. Финал. Финальная сцена с топором над головой. Голова должна быть на плахе, а я ею верчу туда сюда, туда сюда. Агония, вот как это называется. Интересно было бы температуру померить. И что это даст? Кто голову то на плаху положил? Сам и положил. Лежи тихо, не вертись. Нет нет. Рано умирать. Да и с какой стати умирать? Не жил еще. Придумал себе любовь, страдания. Страдания - удел мелких людей, людишек. А кто я есть, я и есть мелкий человек. Если по-честному. Если без ребячества. Идти, двигаться, двигаться, идти. В движении - жизнь. Надо же было такое сморозить? Кто я - волк? Волка ноги кормят. Какой из меня волк? Волчок, игрушка. Глиняная. Из коллекции прародительницы. Как бы от женщин отдохнуть. Бедная моя голова. Совсем запутался. Интересы человека должны быть простыми, бесхитростными. Построить табуретку, например. Чушь какая! Зачем я буду строить табуретку? Для кого? Для Веры? Вера ушла. Тьфу. А что там топор? Топора, вроде бы не наблюдается. Исчез топор. Свобода? Неужели свобода? Нет топора. Идти, двигаться. Пока не поздно. Последний поход. Это мой последний поход. Знаю, что последний, но даже как то весело. Как то вдруг стало весело.
Птицы
Сегодня нет голубей. Зато много ворон с усталыми умными глазами.
Ах, птицы, птицы!
Даная
- Стоит войти в ванную, и все забываешь, - говорит Даная. - По себе знаю. Всегда ванной спасаюсь.
Взбираемся по лестнице. Каждый пролет - одышка. Куда же подевались голуби?
Барыга - овца. Замолк мурена. Таня В.
Дома наконец.
Пустые бутылки. Целый город бутылок. Стеклянный Вавилон. Человеку в таком чертоге страшно. В таком чертоге не страшно только собакам. Собакам, напротив, смешно. Жаль, что я не собака. Хотя кто то, помнится, говорил, что у меня собачьи глаза. Кто? Не помню.
Не больше чем товарищ
Алеша беззвучно плачет:
- Как можешь ты?
Вера некоторое время стоит в нерешительности, затем подходит к Ягнатьеву и обнимает его. Алексей Ильич рыдает уже в голос:
- Как ты можешь!
- Понимаешь, я не могу остаться.
- Почему?
- Я не могу тебе объяснить. Так нужно.
- Не нужно.
- Нужно.
- Я знаю, ты уходишь к этому примитивному, примитивному, примитивному...
- Это не волновало тебя прежде, не должно волновать и теперь.
- Прежде я был занят.
- Чем же ты был занят?
- Я охотился.
- На кого?
- На птицу Пэн... И потом, я думал, он твой товарищ.
- Он мой товарищ.
- И не более?
- Прекрати! Ты отвратителен сейчас.
- Скажи, что он не больше, чем товарищ.
- Он не больше, чем товарищ.
- У него изо рта рыбой воняет.
- Не сочиняй.
- Два раза приходил к нам, и я каждый раз обращал внимание.
- Не выдумывай.
- Голова маленькая и взгляд змеиный... Первый раз встречаю женщину, которая бы так стремилась состариться.
- А это ты к чему?
- Когда превратишься в печеное яблочко, он тебя бросит.
- К тебе вернусь. Примешь?
- Скажи, что я не чудовище.
- Чудовище.
- Будешь вспоминать меня хотя бы иногда?
- Буду.
- С нежностью?
- С дрожью.
Ягнатьев вздыхает:
- Наверное, мне снова придется жениться.
- Женись.
- Жаль, что я не убил тебя. Было столько возможностей.
- Золотце, как же я люблю наши лирические беседы!
Птицы
Вороны понимают нас. Каждое слово. Боковские вороны. Умные глаза. Таких ворон нет ни в Вавилоне, ни в Дании. Только здесь.
Ах, птицы, птицы!
Мартин (Мардохай) Бубер
"И открылись глаза у них обоих": они видят себя такими, какие они есть, но только теперь, когда они себя такими видят, они видят себя не без одежды, а "нагими". Это познание, единственный результат магического вкушения плода, о котором нам сообщают, нельзя достаточно объяснить, исходя из отношений полов, хотя вне этого оно и немыслимо. Конечно, раньше они не стыдились друг друга, а теперь стыдятся не только друг друга, но оба стыдятся Бога (3:10), ибо, подавленные познанием противопоставленности, они ощущают естественное для их состояния отсутствие одежды как нечто злое или дурное или скорее как то и другое одновременно и именно тем самым превращают его в таковое; в противоположность же этому они ищут, желают и создают одежду как хорошее. Люди стыдятся быть такими, каковы они есть, потому, что "познают" свое бытие в его противопоставленности некоему предполагаемому долженствующему бытию; однако теперь оно стало действительно чем то вызывающим стыд. Очевидно, что быть одетым или неодетым, даже если речь идет о мужчине и женщине, само по себе не имеет ничего общего с добром и злом.
Соотнесенность этих состояний с добром и злом создается только человеческим "познанием" противопоставленности. В этом жалком воздействии великой магии "стать подобным Богу" проглядывает ирония рассказчика, как ирония, возникшая из большого страдания за человека.
Но разве Бог сам не подтверждает, что предсказание змея свершилось? Подтверждает, но и самое значительное Его высказывание: человек "стал как один из Нас, зная добро и зло" - сохраняет ироническую диалектику всего рассказа, которая, и здесь это наиболее заметно, идет не от свободно возникшего намерения рассказчика, а вызвана самой темой, полностью соответствующей страданию за человека на этой стадии его развития. Вследствие того, что человек стал принадлежать к тем, кто познает добро и зло, Бог не хочет допустить, чтобы он вкусил от древа жизни и "стал жить вечно". Данный мотив рассказчик, быть может, заимствовал из древнего мифа о зависти и мести богов; в этом случае он получил в такой рецепции совершенно иной, отличающийся от первоначального смысл. Опасение, что человек может уподобиться небожителям, здесь выражено быть не может; мы ведь видели, какую земную окраску имеет это "познание добра и зла" человеком. Выражение "как один из Нас" может здесь носить лишь характер иронической диалектики.
Однако это - ирония "божественного состояния". Бог, вдохнувший жизнь в человека, созданного им из праха, поместивший его в саду, орошаемом четырьмя реками, и подаривший ему спутницу, хотел и впредь руководить им. Он хотел защитить его от латентной противопоставленности существованию. Однако человек, подчинившись демонии, которую рассказчик передает нам как сотканную из игры и грез, нарушил волю Божию и ушел из под его опеки и, не зная толком, что он делает, этим своим не реализованным в знании деянием привел латентную противопоставленность к прорыву в самом опасном пункте - пункте величайшей близости Бога к миру. С той поры он обременен противопоставленностью не как необходимостью грешить - об этом, о "первородном грехе", здесь речь не идет, - но как постоянно повторяющейся редукцией к состоянию "нет" и его безнадежной перспективе; он все время будет видеть себя "нагим" и искать листья смоковницы, чтобы сплести из них опоясание. Эта ситуация превратилась бы в совершенный демонизм, если бы ей не был положен предел. Чтобы легкомысленное создание не сорвало, не ведая, что творит, плод и другого дерева и не обрекло бы себя на вечное мученье, Бог запрещает ему возвращаться в рай, откуда он его в наказание изгнал. Для человека как "живой души" (2:7) смерть, ставшая ему известной, есть угрожающий предел; для него, замученного противопоставленностью существа, она может стать гаванью, знание о которой целительно.
Этому строгому благодеянию предшествует предсказывающее изречение. В нем не говорится о радикальном изменении существующего; все сдвигается только в атмосферу противопоставленности. Женщина будет, рожая, для чего она уже подготовлена при ее создании, страдать больше, чем любая тварь, ибо за то, чтобы быть человеком, теперь надо платить, а желание опять стать одной плотью с мужчиной (ср. 2:24) должно сделать ее зависимой от него. Для мужчины же труд, для которого он был предназначен еще до помещения в рай (2:15), станет мукой. Но в проклятье скрыто благословение. Человека направляют из предназначенного ему места на его путь, путь человеческий. То, что это - путь в историю мира, что мир лишь благодаря этому обретает историю и цель в ней, рассказчик по своему чувствует.
На подоконнике
Беляночка и Рута чинно удаляются под стол. Алексей Ильич садится на подоконник рядом с японцем:
- Их звать Беляночка и Рута. Они славные. Не бойся их. На собак или свинок совсем не похожи, но тоже милые. Будешь с ними играть. Конечно, это не белые карликовые кролики, но, знаешь, на мой вкус не хуже.
Ванны наполняются
Тем временем в Бокове наполняются ванны.
Ева наполняет ванну.
Клавдия-Даная наполняет ванну.
Любушка голубушка наполняет ванну.
Липочка наполняет ванночку.
Берта Наумовна наполняет ванну.
Зинка наполняет ванну.
Валентина, дай ей Бог здоровья, наполняет ванну.
Варвара Васильевна, Царствие ей Небесное, наполняет ванну.
Мила вся горит, а ванну наполняет.
Патрикеевна наполняет ванну.
Оленька наполняет ванну.
Вика наполняет ванну.
Полина Сергеевна наполняет ванну.
Всего - тринадцать.
Четыре раза по три и еще одна - Липочка.
Ванна с молоком
Вера в ванне с молоком. На самом деле это не молоко, а вода, смешанная с молоком. Горячая ванна. Очень горячая ванна. Алексей Ильич сидит рядом на табурете, поглаживает Верины волосы, зачерпывает молоко, выливает Вере на голову и поглаживает ее волосы.
- Ягнатьев, я сварюсь, - говорит Вера.
- Нужно потерпеть. Иначе ничего не получится.
- Сколько еще осталось?
- Совсем немного. Тебе уже не так горячо.
- Горячо. Ягнатьев, ты хочешь, чтобы я покрылась волдырями?
- Об этом я не подумал.
- Все, я выхожу!
- Ты ничего не слышишь?
- Что я должна слышать?
- Женские голоса. Двенадцать взрослых и один детский голос.
- Как тебе нужно, чтобы я ответила?
- Мне, разумеется, хотелось бы, чтобы ты их действительно услышала.
- Слышу.
- Врешь.
- Слышу, Ягнатьев... Все, я больше не могу!
- Жаль, очень жаль... Ладно, нырни разок, и будем выходить.
- А можно обойтись без ныряния?
- Без ныряния обойтись нельзя.
Вера набирает полные легкие воздуха, закрывает глаза и погружается в молоко. Алексей Ильич опускает руку, нащупывает Верину голову и держит. Вера, стараясь освободиться, бьется как большая птица. Тщетно. Через некоторое время Ягнатьев отпускает голову Веры, и Вера всплывает. Точнее всплывают контуры Вериного тела. Плоскость, двухмерная Вера. Вера из плотного картона. При малом весе Алексею Ильичу не составляет большого труда вынуть ее из ванны, что он и делает. Согнув пополам он вносит ее в комнату. Укладывает на стол. Идет на кухню, возвращается с большими портняжными ножницами. Усаживается рядом и принимается разрезать на кусочки. Режет на кусочки и плачет. Режет на кусочки, плачет и кладет в рот. Режет на кусочки, плачет и кладет в рот.
Мой японец
Мой японец сконструировал из нитки и кусочка картона бантик и пытается играть с Беляночкой и Рутой как если бы они были котятами. Быть может ему хотелось не белых карликовых кроликов и не крыс, а котят?
Интересно, как долго живут кошки в Японии? После атомной то бомбардировки.
Парное молоко
Тем временем в Бокове пьют парное молоко.
Ева пьет парное молоко.
Клавдия-Даная пьет парное молоко.
Любушка голубушка пьет парное молоко.
Липочка пьет парное молочко.
Берта Наумовна пьет парное молоко.
Зинка пьет парное молоко.
Валентина, дай ей Бог здоровья, пьет парное молоко.
Варвара Васильевна, Царствие ей Небесное, пьет парное молоко.
Мила вся горит, а пьет парное молоко.
Патрикеевна пьет парное молоко.
Оленька пьет парное молоко.
Вика пьет парное молоко.
Полина Сергеевна пьет парное молоко.
Всего - тринадцать.
Четыре раза по три и еще одна - Липочка.
Контуры
Из картона можно вырезать множество любопытных контуров: контур быка, контур рыбы меч, контур Вестминстерского аббатства, контур китайского кули, контур Луиса Армстронга, контур атомной бомбы, контур маленького Мука с длинным носом, контур Николая Васильевича Гоголя с длинным носом, контур Адмиралтейства, контур облака, контур Титаника, контур Мэрилин с задравшейся юбкой, контур муравьеда, контур фонтана, контур гильотины, контур Робеспьера, раз уж мы вспомнили гильотину, контур повешенного, контур шута, контур прощального приветствия, контур мыльного пузыря, контур розового куста, контур жирафа, контур слепой кишки, контур лодочника, контур укротителя тигров, контур укротителя женщин, контур литературного критика, будь он не ладен, контур чайной чашки, контур греховодника под окном соблазнительной вдовушки, контур гондольера, контур бутылочки с соской, контур телефона с трубкой, контур телефона без трубки, контур всадника, контур всадника без головы, контур головы, контур маяка Бейли, контур Джонатана Ливингстона, контур осеннего листа, контур осенней мухи, контур слезинки, контур тычинки, контур пестика, контур язычника, контур идола с острова Пасхи, контур Моне, контур Мане, контур умирающего лебедя, контур шулера с высунутым языком, контур пластинки с оперой Вагнера, контур самого Вагнера, контур Вавилонской башни, контур Вавилонского столпотворения, контур Сциллы, контур Харибды, контур Содома, контур Гоморры, контур папы римского Иоанна Павла второго, контур папы римского Пия, контур клоуна, контур канатоходца, контур самоубийцы, контур ленивца, контур серьезной женщины, контур женщины легкого поведения, контур фаллоса, не путать с контуром атомной бомбы, контур инфузории туфельки, контур хрустального башмачка, контур испанского сапога, контур Италии, контур бинокля, контур глазного яблока, контур контрабаса, контур крокодильей пасти, контур Млечного пути, контур голого короля, что может всякий, контур броненосца Потемкин, контур зверушки броненосца, контур детской ванночки, контур ванны для купания Ягнатьева, контур чугунной ванны и Веры в ней контур Мадагаскарского шипящего таракана наконец.
Все так перемешалось и сплелось, голова кругом.
Частная жизнь
Ягнатьев и Даная за столом перед тарелкой с яичницей и бутылкой водки. Алексей Ильич изрядно захмелел:
- Так был у вас муж? Никак не могу понять.
- Нет.
- Еще раз. Был у вас муж?.. Давайте, назовем его гражданским мужем. Назовем его любовником. Назовем его просто мужчиной. Как вам заблагорассудится. Детали, разумеется, имеют колоссальное значение, но в данном случае значения не имеют. Итак, был у вас муж?
- Да.
- Ну, наконец то! Это надобно отметить.
Алексей Ильич наполняет стакан:
- Выпьете со мной?
- Нет. Ягнатьев смачно крякнув, выпивает:
- Напрасно... А вы не боитесь, что я напьюсь и всякой ерунды вам наговорю?
- Нет.
- Почему?
- Вы мне кажетесь уверенным сильным мужчиной.
- А что, похож я на лису? - спрашивает Ягнатьев.
- Нет. - отвечает Даная.
- А вот в вас есть нечто лисье. Это - похвала.
- Спасибо.
- Лисы - умные животные. Обожаю их. Помните лису Патрикеевну? А лису Алису? Будь моя воля, я бы вместо куриц лис разводил. Колдовские животные. УБРАТЬ Вы любите лис?
- Не очень.
- Напрасно. А чем он теперь занят?
- Кто?
- Ваш муж. Кто же еще?
- Не знаю.
- Все вы знаете. Просто не хотите говорить. Воля ваша. Не настаиваю. Зачем мне это?
- Я не знаю, чем он занят.
- Да мне и дела нет. Просто так спросил. Из любопытства.
- Может быть, читает газету.
- Вот как? Он любит читать газеты?.. Не раздражайтесь. Раздражение - помеха на пути к истине. Какую рубрику предпочитает ваш муж?
- Бывший муж.
- Простите, бывший муж.
- Что нибудь о футболе.
- Он любит футбол?
- Как большинство мужчин.
- Вы тоже любите футбол?
- Ненавижу!
- То есть он неприятен вам?
- Футбол?
- Ваш муж.
- Бывший муж.
- Неприятен?
- Давайте оставим тему.
- Так просто?
- Так просто.
- Вы - умница. Еще раз в этом убеждаюсь. Так просто? Я так не умею. При таком-то допросе я бы запутался в ответах. Простите меня.
- За что?
- За этот мой допрос... Если бы я попросил вас изобразить птицу, вы, уверен, не стали бы изображать колибри или страуса. Вы бы остановились на воробье или вороне. Угадал?
- Не знаю.
- Это чушь, когда говорят, что ворон ворону глаз не выклюет. Выклюет! Да еще как! Да вся наша история - сплошное выклевывание глаз... Иногда отвлекаюсь... Видите ли, тем много, все приходится обдумывать. Но магистральной линии не теряю... Позвольте поведать вам маленькую притчу. Близко нашему разговору. Назовем ее "Птица секретарь и зеркало". Одна птица секретарь стеснялась своих длинных ног. По этой причине она не отвечала на ухаживания знакомого волка, который, в свою очередь, души в ней не чаял. На самом деле оба они были хороши, молодая птица секретарь и молодой волк. Многие звери говорили, - какая славная была бы пара. Однако, птица секретарь так уверовала в свою дурноту, что от греха подальше отдала зеркало мартышкам. Те, разумеется, зеркало разбили на тысячу мелких осколков. Волк поранился одним из осколков и умер от заражения крови. А птица секретарь так и осталась в девках.
- Это Крылов?
- Нет, автор пожелал остаться неизвестным. Но, судя по фрагменту с мартышкой и зеркалом, автор был знаком с творчеством Ивана Андреевича.
- Грустная притча.
- А вы никогда не хотели покончить жизнь самоубийством?
- Странный вопрос. Никогда. Я люблю жизнь.
- А ваш муж?
- Бывший муж. Попытался однажды.
- Из за вас?
- Он не называл причин.
- Как это случилось?
- В новый год. В компании. Тихо вышел в ванную, и смастерил там петлю. Друзья подоспели вовремя.
- Если бы он сделал это, вам было бы его жаль?
- Конечно.
- С такой легкостью ответили.
- Но это же естественно.
- А разве вы не желали его смерти?
- Случалось. Но это была минутная слабость.
- Почему он решил сделать это? Как вы думаете?
- Он был очень пьян.
- И все?
- И все.
- Блестящий ответ.
- Он накануне предложил поехать за город. Я отказалась.
- Поехать, чтобы убить вас?
- Да что вы такое говорите!
- Закон парности.
- Нет, нет.
- Почему же, в таком случае, вы отказались?
- Я не любила его друзей. Они пошлые. Рассказывают пошлые анекдоты, все такое. Они не любят женщин.
- А ваш муж любит женщин?
- Не знаю.
- Но вас он любит?
Даная горько усмехается:
- Знаете, как говорят, бьет - значит любит.
- Он бьет вас?!
- Только когда выпьет.
- А как он бьет вас?
- Не хотелось бы об этом.
- До крови?
- Да.
- Примирение после побоев наступает быстро?
- Да. Он сразу же начинает просить прощения. Он сильно переживает. Переживал.
- И вы прощаете его?
- Я плачу. Молчу и плачу.
- А он?
- Хватает меня и тащит в спальню.
- И после этого наступает примирение?
- Скорее, опустошение.
- Приятное опустошение?
- Скорее приятное. Но зачем эти подробности?
- А хотелось вам самой когда-нибудь ударить его?
- Нет. Он намного сильнее физически.
- Но вы могли бы это сделать, когда он мертвецки пьян.
- Все равно я не решилась бы... Какой неприятный разговор. Давайте сменим тему, Алексей Ильич, прошу.
- Почему не решились бы?
- Страх.
- Боялись убить?
- И это тоже.
- Боитесь трупов?
- Нет. Я даже несколько месяцев работала в морге.
- И вы равнодушны к покойникам?
- Да.
- Так в чем же дело?
- Не знаю. Не могла. Не хотела... Мне казалось, что если я ударю его, у него начнутся выделения, ну, знаете, такая слизь, я видела драку однажды, кровь и еще выделения, такая жидкость... одним словом, я представляла себе, что все это окажется на мне, и это... Одним словом, это очень неприятно. Это снилось бы мне потом. Я знаю.
- А если бы не слизь?
- Не знаю.
- Знаете.
- Возможно ударила бы.
- Громче!
Даная кричит:
- Ударила бы!
- Один раз?
- Не знаю. Я устала. Очень устала.
Ягнатьев кричит:
- Один или несколько раз?
- Несколько раз!
- Чем?
- Что под руку попадется.
- Пепельницей?
- Пепельницей!
- Бутылкой?
- Бутылкой!
- Утюгом?
- Утюгом! Все, Алексей Ильич, сжальтесь. Больше не могу!
- Боль! Все - боль. Каждый шаг - боль! Как жить?!
Ягнатьев с криком обрушивается на пол.
Даная бросается к нему, бьет по щекам.
Ягнатьев не реагирует.
Входит слепой мальчик:
- Мама, что ты делаешь здесь?
Мальчик берет Данаю за руку, и вместе они тихо удаляются.
Когда Иван Андреевич Крылов был маленьким
...Стоял солнечный день 1782 года. Тринадцатилетний Иван Андреевич Крылов подъезжал к Петербургу. Он уже чувствовал, что в этом городе когда нибудь сбудутся его мечты. Здесь он станет известным драматургом, а потом начнет писать басни, которые будет читать и запоминать наизусть вся Россия. И на службу его назначат полезную: в Публичную библиотеку, которую Иван Андреевич и откроет для публики вместе со своими друзьями коллегами. И квартира у него будет прямо в здании библиотеки, окнами на Гостиный двор. Так он проживет долгую жизнь.
И однажды, когда в стылый ноябрьский день 1844 года его провожали в последний путь толпы народа, какой то праздный прохожий спросил у идущих за гробом: "Кого же это тут хоронят?" Прохожему сразу ответили:
- Министра народного просвещения.
- Как министра? - удивился прохожий. - Министр просвещения, господин Уваров, живой, я его сегодня видел.
- То - не настоящий министр. А настоящим министром народного просвещения был баснописец Крылов.
Так скажут друзья Ивана Андреевича безымянному прохожему, и этот ответ их запомнится на века.
Боков
На Боков опускается ночь.
Глава седьмая. Явление стеклодува
От мамонтов и Одиссеев,
От ворожбы и тьмы
К веселым итальянским феям
С фламандскими детьми
Владимир Набоков
Представьте себе такую картину.
Сумерки. Вы вступаете в покинутый хозяином мерцающий тенистый сад, где нибудь на юге России. Предположим, в Воронеже, где так по особенному пахнут вишни и табаки по вечерам.
Приближаетесь к анисовой яблоне, постанывающей от налившихся лунным светом плодов и щедро одарившей ими землю вокруг себя. Нагибаетесь, чтобы поднять самое спелое яблоко и неожиданно обнаруживаете, что оно надкушено.
Рядом еще надкушенное яблоко.
И еще. И еще.
Все яблоки надкушены.
Послушайте
Послушайте, а может быть, мир остался прежним? Переменился ветер всего лишь? Земля чуть изменила траекторию, и тень заиграла по новому? Далекий Везувий вместе с лавой выпустил из плена с библейских времен забытый аромат? Все как всегда, только приобрело новые черты, а мир и обитатели его остались прежними. Разве прежде не голодали, не прятали себя в тюрьмах и пустынях? Разве прежде не замирали сердцем при мысли об измене и братоубийстве?
Яблоки
Тем временем в Бокове замачиваются яблоки.
Ева замачивает яблоки.
Клавдия-Даная замачивают яблоки.
Любушка голубушка замачивает яблоки.
Липочка замачивает яблочки.
Берта Наумовна замачивает яблоки.
Зинка замачивает яблоки.
Валентина, дай ей Бог здоровья, замачивает яблоки.
Варвара Васильевна, Царствие ей Небесное, замачивает яблоки.
Мила вся горит, а яблоки замачивает.
Патрикеевна замачивает яблоки.
Оленька замачивает яблоки.
Вика замачивает яблоки.
Полина Сергеевна замачивает яблоки.
Всего - тринадцать.
Четыре раза по три и еще одна - Липочка.
Яблоки надкушены
Яблоки надкушены. Все до одного. Анис. Прелесть, как хороши.
Яичница
На Ягнатьеве уже знакомая нам фланелевая ковбойка и бесформенные пегие штаны. У Веры превосходное настроение. От нее исходит винный запах, она то и дело беспричинно смеется. Словом, ничего общего с птицей Пэн.
Алексей Ильич чувствует тяжесть в груди, раздражение и глубинное стремление бежать прочь. Вместо этого он пытается готовить яичницу. Наблюдает за мутным бурлением в черепахе-сковороде. Вера изучает складки жира у него на боках. Последнее время Алеша действительно поправился. Вероятнее всего, от переживаний.
- Ты поправился и вообще запустил себя, - говорит Вера.
Ягнатьев пытается натянуть штаны повыше, но они немедленно сползают, выставляя напоказ фрагмент белого рыхлого тела.
Он поворачивается и идет в наступление:
- Смерть любит нас растрепанными.
- Помирать собрался?
- На такие вопросы не отвечают.
Вера смеется:
- Ты, Ягнатьев, круглый дурак.
Алексей Ильич парирует:
А ты закончишь в тюрьме. Рано или поздно это случится. В той или этой, им несть числа, на каждом шагу тюрьма. А когда выходишь из тюрьмы и радуешься, что ты на свободе, эта радость - пустое, так как единственная цель выхода из тюрьмы - перемена тюрьмы, если учесть, что всякая комната - тюрьма, всякое обещание - тюрьма, всякое согласие и несогласие - тюрьма, так что нет ничего зловещего в моем комментарии, ничего обидного. Впрочем, может быть, ты никогда и не испытывала иллюзий на это счет как большинство женщин, девочек, женщин, старух, женщин, самок, шлюх, секретарш, моделей, императриц, див, шансоньеток, куртизанок, белошвеек, домохозяек, матерей, матерей героинь, продавщиц, маникюрш, сестер милосердия, пенсионерок, статисток, билетерш, банкирш, раздатчиц, чесальщиц, мотальщиц, певичек, инженю, травести, комсомолок, монашек, синеблузниц, радисток, пианисток, скрипачек, теннисисток, курсисток, бабочек, ночных бабочек, хозяек, хрюшек, хозяюшек и иже с ними... вечно укутаны в какие то коконы, в какие то тряпки или плащи от ветра, от снега, от дождя, от людей, от взглядов, от особей, от особ, от ос, от комаров, от пчел, от альбатросов, от поцелуев, от приветствий, от навязчивых приветствий, от запаха перегара, от запаха кошачьей мочи, от запаха человечьей мочи, от ресторанных запахов, от запахов конюшен, от голубей, от слепней, от неожиданных известий, от инфекций, от известки, от лавы, от сигаретного дыма, от безрадостных видов, от ненастья, от несчастья, от счастья, от машин, от гула самолетов, от раскатов грома, от беспокойных покупателей, от суетливых продавцов... торгуют, торгуете, все торгуют, и ты торгуешь, чем ты торгуешь? Мною? Скоро нечем будет торговать. Смешно, но смеха нет, смеха снова нет, смеха нет, как всегда.
- С кем ты сейчас говоришь?
- Потом попомнишь мои слова. Каждый слог, каждую букву. Нахлынут как рой, нахлынут, и спрятаться будет негде. Память, атакует тебя как истребитель, как бомбардировщик, сверху, сверху, как ракета, как атомная бомба, как тысяча атомных бомб. И ну кусать локти, но разве дотянешься? Кто только ни пытался, кто только ни силился. И я пытался. А кто же не пытался? Не плюй в колодец, не плюй в колодец, не плюй, не плюй... Все равно плюем, ничему не научилась. Неспособны к обучению, неспособна к обучению ты, Вера. О тебе сейчас речь. И себя не забываем, конечно, но речь в данном случае о тебе. Не в коня овес. Стоило ли жить, стоило ли жить, стоило ли жить со мной, стоило ли жить вообще, когда поговорки чужды, и пословицы чужды, и басни, и побасенки, и поучительные истории, и мифы, и легенды, и предупреждения на стенах, и устные предупреждения. Сколько слов я потратил? Пытался учить, научить, научить, научить. Все впустую.
- Дурак и хам.
- Дурак и хам, да.
- А что случилось, Ягнатьев? Раньше ты таким не был.
- Стал другим человеком. Перед тобой другой Алеша. Совсем другой человек. Алеша, но не тот, кого ты знаешь... Что случилось, что случилось? Если бы знать, что случилось! Откуда хлынули перемены? Откуда, откуда? От верблюда. И, главное, зачем? Должна же быть какая то цель? Ладно человечество, человечеству положено время от времени глупеть, но при чем здесь я? Человечеству нет дела до конкретного человека, равно как и отдельно взятому человеку нет дела до человечества, если он, конечно, не идиот. Человечество - вообще нечто стихийное и неодушевленное, наподобие цунами или пустыни Гоби, в чем хорошо разбирались два эти запевалы, Маркс и Ницше! Черт с ними, я стал другим человеком, совсем другим человеком, таким человеком, которого раньше не было, таким человеком, каких и нет больше, быть может, даже не человеком, чем то другим, некоей субстанцией, которая только форму человека имеет, а содержание совсем иное, совсем, совсем иное. Вот только зачем я толстею? Думаешь, я не знаю, что толстею? Знаю. Зачем опустился? Думаешь, я не знаю, что опустился? Знаю. Зачем? Не знаю. Все вне моей воли. По приказу. Кто отдал приказ? Не ты ли? Сослуживцы? Возможно. В таком случае прости. В таком случае прости. Но я должен иметь в виду все варианты. А, может быть, болезнь. Такая болезнь. Новая болезнь. Или старая болезнь. Только бы не ящур и не бубонная чума!.. Да, перед тобой другой человек. Возможно с другой биографией и другим именем.
- Кто же ты теперь?
- Не знаю, может быть, Навуходоносор. Очень даже. Не исключено. Ничего себе имечко. Новая суть. Дикая суть, варварская. Вот как раз чудовище. Безжалостное чудовище, как ты и предвидела. С волками жить, по волчьи выть, с волками жить, по волчьи выть, с волками жить, по волчьи выть, по волчьи, по волчьи, по волчьи... Или Атилла. Пусть Атилла. Или Пан, Великий Пан. Нет, Навуходоносор как-то ближе. Возможно на ушах вырастут кисточки как у рыси. У Сталина были рысьи глаза, а у меня будут кисточки. Навуходоносор, после того как на него упало яблоко, говорят, стал немного заикаться. Я тоже немного заикаюсь когда волнуюсь. Не замечала? Нет? Не замечала? Или яблоко упало на кого то другого? На Дарвина? На Адама. Да, у Адама случилась какая-то неприятность с яблоком. Не помнишь? Новая жизнь! Всегда так неожиданно! Больше не пойду на работу. Не стану бриться, стричься, носить одежду, разговаривать. Постараюсь не выходить из дома, во всяком случае, постараюсь как можно реже выходить из дома. Забьюсь под диван, закрою голову руками, зажмурюсь, затаю дыхание, отключу слух, важно отключить слух, самое главное отключить слух, чтобы не слышать шагов, капель, стуков, звонков, самолетов, пассажирских поездов и товарных поездов, лошадиного хохота, бульканья кастрюль, шепотов и криков, этого бесконечного храпа... ты, кстати, знаешь, что храпишь?.. храпа, хрипов и звона колоколов... по ком звонит колокол? а сами как вы как думаете?.. не читайте окончания фразы, просто подумайте. Иногда полезно самим подумать. Иногда вредно, но в большинстве случаев полезно... не слышать этих выстрелов, хлопушек, петард, этой невыносимой радости, этой скотской невыносимой радости, этой скотской невыносимой зловонной предсмертной радости, этих шуток, всех этих шуток, этих гимнов, воровских куплетов, всего этого бренчания и бурчания
- Протестуешь?
- Что?
- Это протест?
- Какой к черту протест? какой к черту протест? какой к черту протест? какой к черту сраный протест? какой протест? какой к черту протест? какой к черту протест? какой к черту сраный протест? какой протест? какой, к черту, протест? какой, к черту, протест? какой, к черту, сраный протест? какой протест?.. Какие волнения? Какой мордобой? Какая бойня? Разве сегодня четверг? Разве воскресенье? А ну его к черту! Спать пора, а ты говоришь протест.
- Чем же ты намерен заниматься?
- Читать. Много читать. Столько надобно прочитать, а читать нечего. Нет больше литературы, литература скончалась. Нечего и незачем читать. Сама читай. Мы много читали, что толку? Что толку от этого чтения? Легкого чтения, трудного чтения, специального чтения, чтения в сортире, чтения в метро, чтения в самолете, чтения в автобусе, чтения везде и всюду. Что толку? что толку? что толку? Газеты, газеты, газеты. Брошюры, календари, железнодорожные расписания, вывески, меню, сберегательные книжки, авиабилеты, рецепты, инструкции, грамоты, охранные грамоты, манускрипты, фолианты, конторские книги, сборники стихов, лупоглазые сборники стихов о трудном детстве и погодных явлениях, чтобы помнить первый поцелуй и деревянную школу. При чем здесь деревянная школа? Не помнишь?
- Умрешь с голоду.
- И ты умрешь. Все умрут. А я не умру. Навуходоносор не умер, и я не умру. А тебя вожделение твое съест, желания твои съедят тебя, роскошь твоя съест тебя, ахи и охи твои съедят тебя, сама раньше или позже съешь себя. Вонзишь себе в руку вилку так, что кровь брызнет прямо в потолок. Смотри, не замочи соседей сверху... Смешно, а смеха нет, смеха нет, смеха нет. И не будет.
Ломоносов
Думаю, следует включить в роман о гарипе некоторые сведения из жизни нового Микеланджело Михаила Васильевича Ломоносова. Равно, как и новый Эзоп Иван Андреевич Крылов, Ломоносов впервые пролил свет на то, что теперь кажется само собой разумеющимся. Между тем, кажущиеся теперь основательными и непоколебимо уверенными в своей правоте, оба этих столпа тоже страдали сомнениями и вопросами, возможно, в не меньшей степени нежели Алеша Ягнатьев.
А если представить себе, что каждый из них когда нибудь время от времени принимал ванну, ну или что нибудь наподобие ванны?
А все ли просто складывалось у них с женщинами? Маловероятно.
Столько совпадений! Голова кругом!
Скоро сам узнаешь в школе
Как архангельский мужик
По своей и Божьей воле
Стал разумен и велик...
Архангельский мужик - это Ломоносов. Он пешком пришел учиться в столицу. Шел, как мы теперь знаем, в гору, взбирался по отвесной практически стене. Без страховки и ледоруба. Вот как хотелось ему учиться. Вот что это был за архангельский мужик. Много позже его обрядили в парик и напудрили нос, а сначала он был самым обыкновенным провинциалом, что гоняет на лошадях, колет дрова и представления не имеет кто таков Микеланджело.
А Крылов не любил воды, имел пристрастие к животным. В особенности к слонам и мартышкам. Животные достойны пристрастного к себе отношения. Взять, хотя бы ленивцев. Впрочем, о ленивцах, насколько я помню, Крылов не писал. Уверен, это непременно бы произошло, когда бы Господь отмерил ему чуть больше земного пути.
В одной национальной школе учительница русской литературы на уроке, посвященном творчеству великого баснописца, так объясняла суть его творчества, - Дедушка Крылов в своих произведениях высмеивает пороки животных.
Ах, если бы великие гарипы прошлого могли теперь беседовать с нами! Уж они бы смогли объяснить. Что? Да хоть эти самые перемены, что случились так скоро. Буквально на глазах.
Прескверный анекдот
Вот вам прескверный анекдот.
Будто бы заключенный, просидевший много лет в одиночной камере, имел в своем распоряжении единственное изображение Ломоносова, и до самого своего освобождения был убежден, что на портрете том женщина.
Намек на знаменитый портрет, где на великом человеке галантный парик.
На корове седло. Так говорят.
Не знаю, если бы я встретил корову с седлом, это не вызвало бы во мне ни смеха, ни отторжения. Ну корова, ну седло. Подумаешь?
Однако услышишь такой анекдот и призадумаешься. Так ли безобидны одежды наши, предметы наши и игрушки? Так ли безопасны привычки наши, условности и ритуалы? Мы ли подбираем себе гостей, спутников и прохожих? А, может статься, наши спутники выбирают нас?
Разве не знал Микеланджело, что такое Давид на самом деле? Разве не помнил он слов Пророка, - Ты тот человек.
Ты тот человек.
Яблоки надкушены
Яблоки надкушены. Все до одного.
Полна ванна надкушенных яблок.
А что если все происходит само по себе?
Нет, нет, не должно думать так.
Мой японец
Японец улыбается. Вот зачем он улыбается? Что у него на уме? Знает ли он сам, что у него на уме?
Арик Шуман
В Дании теперь, наверное, дожди.
Я отпускаю тебя
Вера достает из сумочки сигареты и подает их Ягнатьеву.
Алексей Ильич затягивается, закашливается, вновь затягивается:
- Как тебе твоя новая тесная телесная жизнь? Как правильно, тесная или телесная? Или все равно? Все равно. Проехали. Живем в мире иллюзий. Настоящие предметы уже редкость. Голова во рту. В чьей-то пасти. Еще не съеден, но процесс пошел. Не знаешь, чья пасть? Не соображений на этот счет?
- Ты это к чему?
- Так просто, ни к чему. Некоторые соображения обреченного человека.
- Окружил себя пустыми хлопотами и всех втянул в пустые хлопоты.
- Ты так это видишь?
- И никак иначе.
Алексей Ильич укладывается на пол, подложив под голову руки:
- Я отпускаю тебя. Прощай.
Давид и Голиаф
Мне Голиаф представляется простоватым, стесняющимся своей величины неуклюжим человеком, призванным, единственное, пасть жертвой пращи себялюбивого юноши, во что бы то ни стало стремящегося стать великим воином. Давид отрубил ему голову и отнес в свой шатер. А ведь великан был когда то маленьким. Обожал яблоки и любовался ими каждый раз, когда вступал в гремящий цикадами тенистый сад.
О чем думал Микеланджело, выбирая своим героем Давида? Отчего оставил без внимания Голиафа?
Разве если слон мертв, он не заслуживает права быть изображенным? Как, в таком случае, жители Крайнего Севера узнают, что он такое?
Птицы
Если в России и во времена Белинского было мало верующих людей, откуда столько голубей?
Арап Петра Великого
Почему всякого русского человека, самого маленького, самого простого, и грешного, и порочного, и лаптем щи хлебающего не перестают волновать судьбы всего человечества?
И случайно ли, что именно сюда, в край простуд, старых солдат и медленного солнца забрел этот гениальный африканец?
Гарип
Уже полчаса, охвачен внутренним бесчувствием, Алексей Ильич Ягнатьев бесцельно наблюдал за гримасами пара, когда невесть откуда взявшееся слово "гарип" заявило о себе и давай крутиться в его голове. Диковинное слово это не явилось со дна сознания торжественно и важно, как являются братьям ныряльщикам глубоководные рыбы. Подобием грома оно как чертик из табакерки выскочило с необыкновенной готовностью, будто уже давно просилось наружу и только поджидало часа ненастья. Гарип. Гарип. Гарип.
Кто таков гарип?
Что ему нужно от меня, этому гарипу?
Или это вовсе не человек, а какой-нибудь морок?
Или это я - гарип?
Не желаю быть гарипом. Никакой я не гарип. Я - Алеша. Алеша Ягнатьев.
Ломоносов
...Беда случилось 26 июля. С утра в Петербурге было душно. К середине дня сгустились тучи, и началась гроза. Ломоносов и Рихман заспешили к инструментам. "Сперва, - пишет Ломоносов, - не было электрической силы, но через некоторое время она появилась, и из проволоки стали выскакивать искры при приближении к ней проводящих предметов. Внезапно гром чрезвычайно грянул в то самое место, как я руку держал у железа, и искры трещали... Все от меня прочь бежали". Решительная жена Михайло Васильевича потребовала, чтобы он отошел от приборов и садился за стол. Аккурат были поданы щи. Ломоносов подчинился.
А вот Рихман, примчавшись домой и даже не сняв парадного костюма, устремился к своему устройству. Вместе с ним в лаборатории находился гравер Академии наук Соколов, который должен был наглядно "отразить" сей эксперимент.
Шелковинка электрометра была вертикальной, не заземлена.
- Теперь нет еще опасности, - сказал Рихман Соколову. - Однако, когда туча будет близко, то может быть опасность.
Он повернулся к установке. И тут прямо в лоб его ударил голубоватый огненный шар. Раздался страшный грохот. Оба - Рихман и гравер - упали. Первый на сундук, второй - на пол.
Жена Рихмана, услышав грохот в сенях, вбежала туда и увидела мужа бездыханным. Соколов был оглушен...
Беда.
Когда бы Михаил Васильевич не покинул нас так рано, он сумел бы доказать, что молния - живая. Не только шаровая, любительница углов и чуланов, но и самая обыкновенная, что рвет пространство как бумагу, стоит только испугаться ее.
Собаки тоже кусают тех, кто их боится.
Мой японец
Японец, между тем, продолжает улыбаться. В его поведении не отмечается ни малейших признаков беспокойства.
Перед погружением
Пар повсюду. Разочарован более чем скромными размерами ванной, он уже отправился исследовать комнаты. По потолку и стенам заспешили мутные капельки влаги.
Затепленный клетчатым пледом Арик под шум дождя дремлет в своей Дании.
Вера смотрит в окно.
Даная напивается втихаря в своей лавочке.
Энди Уорхол
Мы с Энди Уорхолом на вокзале. Он прощается с родным Закарпатьем. На нем смешная атласная шапочка, длинная фланелевая куртка, шерстяные штаны заправлены в высокие замшевые ботинки. Тщательно скрывает волнение:
- Странно, шнурки сегодня не развязываются. Вечно развязываются, хожу - запинаюсь, а сегодня нет. Особенное место. Небывалое. Электрический вокзал. Белый день, а лампочки горят. Такое только во сне можно увидеть. Притом сюда не ступала нога человека. Мы с вами первые.
- Да как же? А эти барышни, и этот железнодорожник с черным носом? А мальчик в окне?
- Это все во сне. В действительности их нет.
Не решаюсь спорить. Не вижу в этом смысла, да и не хочется:
- Сыровато сегодня. Сырость.
- А на брюках сломана молния. Придется всю дорогу не снимать куртки.
- Путь не близкий.
- Этого нам знать не дано.
С этими словами Энди решительно направляется к зданию вокзала.
Уходит.
Навсегда.
Он больше не вернется.
В этом весь Энди Уорхол.
Не спятил ли наш шнурок?
Ломоносова Алеша и по сей день считает лучшим художником всех времен и народов. Однажды в раннем детстве увиденная им мозаика, посвященная Полтавской баталии, потрясла его до глубины души. Оставив без внимания собственно панно с его цветовой гаммой, композицией, а также исторической составляющей, малыш принялся рассматривать каждое смальтовое стеклышко. Занимался он этим столь самозабвенно и долго, что тщетно пытавшийся прервать странное это занятие сопровождавший его отец, обыкновенно образчик такта и терпения, не удержался и шепнул пришедшей на помощь матери, - Да не спятил ли наш шнурок?
Загадки филологии
Неужели в свете растущей популярности темы тюрьмы придется переучивать родную речь? Не хотелось бы, несмотря на то, что в жаргоне много неожиданного и нежного, например, "хаза" или "шняга". Слова неведомые, но притягательные. Но они не сочетаются с некоторыми другими, не менее изысканными и теплыми словами из обычного русского словаря. Подобное требует подобного.
А мат каким-то образом легко обосновался в языке. Притом в тюрьмах материться не принято. Что-то здесь не складывается. Пусть уж филологи разбираются.
Перед погружением
Удержавшись от соблазна оставить скользкий и опасный край ванной, Алексей Ильич Ягнатьев отметил, - Все же я еще не потерял способности сопротивляться.
Самый бесценный опыт - опыт человеческой глупости, - подумал он. - Шняга. Что это такое?.. Смешно, всю жизнь проведя в тюрьме, тюрьмы бояться... Заскучал по лучшим временам, но, кажется, сам от того не стал лучше... Не потерял способности сопротивляться, а кому или чему - не знаю... Атака слева, атака справа. Это еще хорошо, что зеркало занавешено! Да разве сопротивление принесло кому нибудь счастье? Ничего, кроме сожаления и физической боли. И можно ли сопротивляться системе, когда сама она выстроена на сопротивлении. Если, конечно, объективная реальность существует, и боль - это боль, а не представление о боли. Глупость, конечно. Глупость - кольцо. Не имеет ни начала, ни конца. А перемены закономерны. Именно, что закономерны. Иначе, откуда это ощущение, что с некоторых пор я беседую с людьми точно через нечистое стекло? Не выборочно, но с каждым, без исключения? Быть может, пар навеял мне подобные мысли? Быть может, оттого, что сам я сделался паром, приходит такое в голову? А может человек существовать в парообразном состоянии?
С этими мыслями Алексей Ильич пытается повернуться набок. Кое как ему это удается, - Если теперь стопой коснуться сухой полоски над водой и перестать контролировать движения, постепенно, в соответствии с законом всемирного тяготения, нога мало-помалу начнет спускаться вниз. Если при этом сосредоточиться на чем нибудь отвлеченном, на Голиафе, например, погружение в воду сделается незаметным и безболезненным. По идее можно закрыть глаза. С закрытыми глазами проще предаваться отвлеченным мыслям.
К боли можно притерпеться. Можно сделать ее своей союзницей, любовницей.
Необъяснима боль становится неотъемлемой частью бытия. Такая боль проживает в каждом движении души, в каждом деянии. С такой привычной болью, однако, уже ничего не страшно. С такой болью жизнь превращается в увертюру, а так называемая смерть представляется великим избавлением.
Нестерпимо хочется лучшей жизни.
Ах, эта лучшая жизнь! Скольких довела она до гробовой доски?
Ломоносов
Наверняка, есть необыкновенные явления, о которых Ломоносов знал, но побоялся передать людям, посчитав преждевременным.
Что, если он, допустим, уже умел беседовать с молнией и однажды вознамерился рассказать об этом какому нибудь доверенному своему товарищу, и открыл было рот, но товарищ тот опередил его фразой, казавшейся ему, товарищу, более важной, чем то, что намеревался озвучить Михайло Васильевич, в независимости от того, что именно намеревался он озвучить. В результате из уст товарища прозвучало, - Что же это вы так одеты, Михайло Васильевич? Да разве кто нибудь так одевается теперь? Просто как каторжанин какой нибудь! А, между тем, Михайло Васильевич, вас в свете знают. О вас разговор идет. При вашем теперешнем положении негоже так одеваться. Вот уже и поговаривают, доколе он будет испытывать наше терпение?! И кто поговаривает? Светлые головы поговаривают! Влиятельные вельможи поговаривают! Да не поговаривают, а простаки говорят! Прямо так и говорят! Доколе! И, наконец, разве видели вы, чтобы кто нибудь из них так одевался?!
Чем не история с Мадагаскарскими тараканами?
Пропажа
Алексей Ильич в ванне с молоком. На самом деле это не молоко, а вода, смешанная с молоком. Горячая ванна. Очень горячая ванна.
- Вера, я покроюсь волдырями, - говорит Ягнатьев.
Вера сидит рядом, на табурете, поглаживает мокрые волосы Ягнатьева, зачерпывает молоко, выливает Алеше на голову и поглаживает его мокрые волосы:
- Нужно потерпеть. Иначе ничего не получится.
- Сколько еще терпеть?
- Совсем немного. Тебе уже не так горячо.
- Ты хочешь, чтобы я сварился заживо?
- Будешь цел и невредим. Успокоишься немного. Ничто так не успокаивает как горячая ванна с молоком.
- Кто это придумал?
- Не все ли равно? Скоро это станет твоим любимым занятием.
- Все, я выхожу.
- Жаль, очень жаль... Ну что же, нырни разок, и будем выходить.
- А можно обойтись без ныряния?
- Без ныряния обойтись нельзя.
Алексей Ильич набирает полные легкие воздуха, закрывает глаза и погружается в молоко.
Проходит минута, другая, пятнадцать минут, двадцать минут.
Вера опускает руку в молоко, погружает руку по локоть, нащупывает дно, шарит по дну, никого, - Ягнатьев, где ты, Ягнатьев? Куда ты пропал?
Нет ответа.
Вера выходит из ванной комнаты, садится за стол, закуривает, - Спрятался. Как всегда.
Иван Андреевич Крылов
А что, если Иван Андреевич Крылов, допустим, уже за сто - сто пятьдесят лет предвидел явление Мадагаскарских тараканов, будь они неладны, способных затеять ни с чем не сравнимые перемены в мироздании? Что, если вознамерился рассказать об этом какому нибудь доверенному своему товарищу, и открыл было рот, но товарищ тот опередил его фразой, казавшейся ему, товарищу, более важной, чем то, что намеревался озвучить Михайло Васильевич, в независимости от того, что именно намеревался он озвучить. В результате из уст товарища прозвучало, - Что это с вашей головой, Иван Андреевич? Да разве кто нибудь ходит с такой головой теперь? Просто как каторжанин какой нибудь! А, между тем, Иван Андреевич, вас в свете знают. О вас разговор идет. При вашем теперешнем положении негоже ходить нечесаным. Или вы воды да гребня боитесь? Не давайте повода для разговоров. Итак, побасенки ваши весьма двусмысленная забава. Вносят раздражение. Многие узнают своих любимцев. Им невдомек, что выписываете вы их любя! Вот уже и поговаривают - доколе он будет испытывать наше терпение?! И кто поговаривает? Лучшие умы поговаривают! Влиятельные вельможи поговаривают! Да не поговаривают, а простаки говорят! Прямо так и говорят! Доколе! Да разве видели вы, чтобы кто нибудь из них ходил с такой головой?
Метаморфозы
А эту историю вы наверняка знаете, но мне все равно хочется вам ее напомнить. Однажды Чжуан Чжоу приснилось, будто он бабочка: слившись с матерью природой он безмятежно порхал, наслаждался неожиданным своим счастьем и совершенно забыл, что он - Чжоу. Проснувшись внезапно, он уже не знал: Чжоу ли снилось, что он бабочка, или бабочке снилось, что она - Чжоу. Ведь бабочка и Чжоу - совсем не одно и то же.
Мозаика
До какой же степени я был глуп, рассматривая все эти превращения как отдельно взятые смальтовые стеклышки?!
Это же мозаика!
Именно, что мозаика!
Ах, если бы теперь, как в старину, с сумой на плече отправиться в пешее путешествие! Пусть под дождем, пусть в бездорожье, только бы не спеша, по терпкому сосняку, тугим переулкам, видеть издалека желтые как на Рождественских открытках окошки без силуэтов, удивляться царственным переливам утренней росы, а по вечерам дружить с нешумным огнем сквозь приоткрытую чугунную дверцу русской печи. Радоваться на полустанках рассыпчатой отварной картошке с укропом, спать, зарывшись с головою в солому, гладить прибившегося благодушного пса с глазами старого цыгана и наблюдать как, наслаждаясь бархатной тишиной, звезды играют в салки.
Ты не должен забывать, где и с кем ты живешь. Мы твои радость и гордость.
Как знать?
Правда ли, что в космосе царит тишина? На мой взгляд, в космосе должны присутствовать звуки. Что нибудь наподобие потрескивания мыльной пены.
Каждый про себя знает, как выглядит Бог.
Мой Бог несет в себе черты Деда фронтовика.
Ломоносов
Не должно тленности примером тое быть,
Чего и сильный огнь не может разрушить,
Других вещей земных конечный разделитель:
Стекло им рождено; огонь его родитель.
С натурой некогда он произвесть хотя
Достойное себя и оныя дитя,
Во мрачной глубине, под тягостью земною,
Где вечно он живет и борется с водою,
Все силы собрал вдруг и хляби затворил,
В которы Океан на брань к нему входил.
Напрягся мышцами и рамена подвинул
И тяготу земли превыше облак вскинул.
Внезапно черный дым навел густую тень,
И в ночь ужасную переменился день.
Не баснотворного здесь ради Геркулеса
Две ночи сложены в едину от Зевеса;
Но Этна правде сей свидетель вечный нам,
Которая дала путь чудным сим родам.
Из ней разжженная река текла в пучину,
И свет, отчаясь, мнил, что зрит свою судьбину!
Но ужасу тому последовал конец:
Довольна чадом мать, доволен им отец.
Прогнали долгу ночь и жар свой погасили
И Солнцу ясному рождение открыли.
Но что ж от недр земных родясь произошло?
Любезное дитя, прекрасное Стекло.
Великий гарип прошлого изрек в назидание нам, многократно отраженным.
Перед погружением
Вода повсюду. Разочарована более чем скромными размерами ванной, она уже отправилась исследовать комнаты.
Алексей Ильич снимает с зеркала полотенце и опускает его в воду. Полотенце наполняется хмуростью, тяжелеет, но не идет ко дну. Еще немного, и оно отправится в гости к японцу. Алексей Ильич не замечает этого. Он исполнен овальными мыслями.
Тюрьма
В следственном изоляторе (СИЗО) как в детском саду, чрезвычайно ценятся сладости - глюкоза нужна организму, а местное питание не выдерживает никакой критики. На обычный глазированный сырок за 4.50 местные обитатели смотрят как на золотой слиток соответствующих размеров. На вес золота и сало как средство от туберкулеза.
В камере заразиться этой болезнью так же легко, как получить по физиономии в дни общегородских праздников.
Кстати, в самом СИЗО мордобой - редкое развлечение. Здесь просто так руками не машут. Оплеуха, даже демонстративная, - официальное оскорбление, за которое нужно отвечать.
Отвечать в тюрьме приходится за все...
Каждого попавшего в камеру новичка проверяют не хуже, чем при приеме на работу в ФСБ. Для этого в криминальном мире есть отлаженная система связи, и будьте уверены: вскоре ваши соседи по нарам будут знать о вас даже то, о чем вы сами давно забыли. "Косяки" (проступки) срока давности не имеют - это еще одна особенность тюремного мира. А попытаться их скрыть - очевидная глупость и дополнительный "косяк". Все равно узнают...
Главное развлечение в камере - азартные игры. В основном играют в нарды или шашки (карты запрещены). Фишками служат крышки от пластиковых бутылок, а опытные арестанты, как революционеры на каторге, делают их и из хлебного мякиша.
Играют всегда на интерес. Он может быть как спортивным (на отжимания, приседания и т. д.), так и денежным. Раньше размер ставок был неограничен и азартные "сидельцы" нередко проигрывали не только то, что имели сами, но и родительские машины, квартиры...
Случалось, проигрывали и собственную жизнь...
Поэтому сейчас размер максимального проигрыша ограничен 500 рублями. И долги здесь надо отдавать вовремя - иначе назовут "фуфлыжником". А это уже масть...
Мастей в тюрьме больше, чем в карточной колоде...
Помимо "фуфлыжников" мастевыми считаются просто "лыжники" - те, кто не может ужиться с соседями...
Неопрятных, не следящих за собой людей не любят нигде, а в камере особенно - там и без них воздух не горный...
Тех же, кто душем не пользуется, отравляя существование своим соседям по камере, зовут "чушками".
Есть еще "быки" - хозобслуга, работающая на администрацию, и "козы" - те, кто с администрацией сотрудничает.
А в самом низу криминальной иерархии находятся "петухи".
Масть - штука неприятная: никто из нормальных арестантов не поздоровается с тобой за руку (иначе на себя масть подхватит), тебя будут чураться, никто не поделится продуктами с воли и т. д.
Самое неприятное, что реабилитироваться нельзя - разве что из "чушки" можно, если сильно постараться, стать нормальным арестантом. Остальные масти - пожизненно.
Знак масти - вещи арестанта, брошенные под нары. Отныне ему нет места среди сокамерников, и спит он на полу...
Больше всего - сластей, прогулок, положения в местной иерархии - ценится свобода. Поэтому человеку, который едет на суд (именно там могут изменить меру пресечения, дать условный срок, а то и вовсе выпустить - за отсутствием состава преступления), на выходе из камеры дают хорошего пинка - чтобы больше сюда не возвращался...
- Никому не доверяйте (по крайней мере, на первых порах). Вы ничего не знаете о людях, которые вас окружают, и глупо было бы представлять, что они желают вам добра. В тюрьме каждый желает добра только самому себе.
- Не пытайтесь сразу доказывать свою крутизну. Во первых, за решеткой о ней свои понятия. Во вторых, крутых здесь немногим меньше, чем арестантов.
- На оскорбление, словесное или телесное, необходимо отвечать немедленно и адекватно. При этом не обязательно кидаться в драку или устраивать дуэль над парашей. В каждой камере есть старший, который решает все споры.
- Не ругайтесь матом - брань в зоне не приветствуется.
- Если вы случайно (по неосторожности, глупости и т. д.) попали за решетку и собрались, отсидев положенное, вернуться к нормальной жизни - никто вам в этом мешать не будет. Вы станете "мужиком", нейтральным гражданином, которых на зоне большинство.
Перед погружением
Пяточка скользит, приближаясь к воде.
Нет, люди не поглупели, как это может показаться. Так не бывает, чтобы люди враз поглупели.
Кое что осталось в прошлом навсегда: бесконечное разматывание ниток; бесконечное вязание на спицах или крючком; бесконечное чаепитие со сливовым, малиновым, яблочным или вишневым вареньем; бесконечное чаепитие с добавлением смородинового листа; бесконечное рассматривание неба; бесконечные очереди за билетиком в театр; бесконечное заклеивание рассыпающейся оправы; бесконечное путешествие на трамвае; бесконечное чтение телефонного справочника; бесконечные хлопоты над гигантской кастрюлей; бесконечное выкладывание елочных игрушек на вату; бесконечное исполнение одной и той же песенки в три аккорда; бесконечное рассматривание альбомов с фотографиями и альбомов с марками; бесконечное перекладывание облигаций трехпроцентного выигрышного займа, а также рассматривание облигаций трехпроцентного выигрышного займа; бесконечное рассматривание коллекций монет и коллекций значков; бесконечные поиски целой гитары, для исполнения одной и той же песенки в три аккорда; бесконечное разоблачение осыпающейся елки; бесконечное мытье гигантской кастрюли, бесконечные гудки по телефону; бесконечное возвращение на трамвае; бесконечные поиски упавшей в лужу линзы; бесконечные очереди за билетиком в кино; бесконечное чаепитие с добавлением душицы и мяты; бесконечное чаепитие с абрикосовым, персиковым или грушевым вареньем; бесконечное вышивание гладью или крестом; бесконечное сматывание ниток; бесконечное шествие слоников в головах; бесконечное шествие слоников в головах; бесконечное шествие слоников в головах... Так называемая жизнь.
Так не бывает, чтобы люди враз поглупели. Бесконечные частушки страдания. Так не бывает, чтобы люди враз поглупели. Бесконечные частушки страдания. Так не бывает, чтобы люди враз поглупели.
Ради жизни и умереть не грех. Золотые слова.
Обыкновенно такие слова произносят перед смертью. А я жизнь люблю. Всех люблю. И мартышек, и ослов, и ягнят, и ворон. Крыс и ленивцев особенно. И безносого кудрявого Льва Семеновича, и колченогого Валентина Кузьмича, и фаянсовую Вику, барышню с прошлым, но без будущего, и Полину Сергеевну, чей английский бульдог разорвал любимого резинового поросенка соседского мальчика. И Арика Шумана, и слепого мальчика, и профессора Жука. И Веру, и Данаю. Трофейного японца. Энди Уорхола и Мэрилин, конечно. Не забыть Элвиса.
К сожалению, стал хуже видеть. Но это к делу отношения не имеет.
Мешковина сумерек лопнула и просыпались звуки, слоги, слова и словосочетания: у; и; а; вау; уро; бы; же; уже; почему, почему же; почемучки; внучки; сны, оголтелые сны; оголтелые; птенцы; скворцы; скворушки; живность; все живность; жимолость; жизнь; прощай, прощай, прощай; сели; серость; еще, еще; волки; а вот волки; а вот и волки; волки; слепые; стужа; сон; слепые волки; слепые; пчелки, пчелки, пчелы; осы; осоньки; жало; жаль; жаль не жаль; жаль не жаль; жаль не жаль; осы; а если осы; а ну как осы; мех; рыжий мех; рыжий; лоно; ласка; мех; лоно; слоны; белые слоны; белые слоны; слоны; слоники; невидаль; эка невидаль; пустое; пустое; пустое; гляделки; буркалы: зенки; санки; скользко; скользко; немой; немой; глупость; глупости все; глупость; з; з-з; зуммер; Зинаида; зуммер; Зина; Зинаида; золото; не все золото; все золото; знать; не знать; ж; жук; жуки; ж-ж; жуж ж ж жалка; ох; живот; вожжи; живность; ох; жимолость; ш; ш-ш; шары; шарики; шепот; шепот; ш ш ш...
Глубоководные рыбы сестры мне. Не говорят - зевают. Или смеются. Или еще, бывает, смеются. Они то знают. Все знают. Уж они то знают.
Грибами пахнет. Зимой. Откуда зимой? Быть грозе? Зимняя гроза? Откуда зимой? Не страшно. Нисколечко не страшно. Нам не привыкать. Укрыт. Сокрыт. Сокрыт покуда. Спрятан и то.
Ха ха ха ха ха.
Еще Дарвин. Люблю Дарвина. Милого смешного Дарвина. И Нансен, конечно. И Фритьоф, конечно. Вместе мерзнуть будем. Там, на дне. Вместе. Дарвин, Нансен и Арик. Прости, Арик. И Уорхол. Энди Уорхол. А без него как?
Старичок. Один такой старичок. У булочной на углу. Каждый Божий день. Старенький такой старичок с пшеничной бородкой. Дырка на колене. Колено лиловое.
Бассейн. Что, что там в этом бассейне? Что там? Полотенце или смерть?
Милые. Стоят, улыбаются. Как солдатики. Стоят, улыбаются.
Полет над пропастью, вот что. Полет над пропастью, вот что это такое. Полет над пропастью.
Бултых!
Страдания
От страданья, от лихого
Нет лекарства никакого
Проводила - осерчала,
А потом по нем скучала.
Залеточка, где бываешь?
На заре идешь играешь!
Заросла дорожка мохом
По которой ходил, охал.
Вспомни, милый, где сидели
Там расцвел кустик сирени.
Где ж ты, милый, где ж ты тама?
А я здесь с тоски пропала.
Аху давай, милый, гроб закажем?
Обоймемся - вместе ляжем.
Прощай, лес, прощай, орешник,
Прощай, милый мой, насмешник.
Занесла меня неволя
На чужое страдать поле.
Течет речка, край плескает.
Придет милый, приласкает.
Мимо дома пройду тихо.
Роза спит, а сердцу лихо.
Да течешь, речка, ручеечком,
Придешь, милый, вечерочком.
Светит месяц, светит краем.
Пойдем, милый, погуляем.
Лягу спать - глаза закрою,
Ох, не дает любовь покою.
От страданья от лихого
Нет лекарства никакого.
Из окна в окно видаться -
И то можно настрадаться.
Ой, колечко, злато, злато,
Мне залетку жалчей брата.
Ох ты, милый, где ж ты тама?
На мой голос иди прямо.
Хорошо страдать весною
Под зеленою сосною.
Хорошо страдать у Кати,
Когда солнце на закате.
Хорошо страдать на печке:
Ноги в тепленьком местечке.
Эх, пересохни, Клязьма речка,
Перестань болеть сердечко.
Бултых!
Великий страх позади. Бултых припечатал. Поставил точку. Бултых! Новая жизнь мерцает в нем как искорки в зарослях рождественской елки. Легкое дыхание. А каким еще может быть дыхание под водой?
С Новым годом, дорогой друг
Первой фразой, услышанной Ягнатьевым после погружения, стало "С Новым годом, дорогой друг!"
Под водой
Когда Алешины глаза научились видеть под водой, он обнаружил преображенное свое жилище. Много больше, чем выглядело оно извне.
С Новым годом, дорогой друг
- С Новым годом, дорогой друг! - знакомый голос сзади, чуть справа. Поворачиваю голову. Правее окна две фигуры. На стуле с вытянувшейся в изумлении спинкой большеротая светлоглазая девочка лет тринадцати в белых гольфах, сандалиях, нелепом бумазейном платьице и того же материала безвольной шляпке.
Позади нее, бледнее обычного, точно фарфоровый, японец в жемчужной жилетке эстрадного конферансье.
Девочка кажется мне знакомой. Всматриваюсь. Нет, не знаю. Но откуда знаком мне этот голос? Обнаруживаю изумрудные лепесточки сережек в ее ушах, и разгадка осеняет меня. Олимпиада! Липочка! Я, кажется, даже закричал, - Липочка! Нет, не закричал, но чудом удержался.
Мне казалось, она младше. Намного младше.
Девочка улыбается, обнаруживая пронзительную щербинку, - Вы не находите, что я похожа на Мэрилин Монро?
Господи, куда делись эти дети в домотканых холщовых рубашках до пят, дети, знающие молитвы и крестящиеся на грозу, дети, способные часами рассматривать сочные картинки в букваре и обожающие бутерброды со сливочным маслом и смородиновым вареньем? Что с ними сталось?
Теперь все иное, совсем иное.
И зеленкой больше не мажут.
Пробую принять шутливый тон:
- Это же, наверное, сулит несчастье?
- Что?
- Сходство с Мэрилин.
- Если бы вы были девочкой, рассуждали бы по другому. Разумеется, мне следует немного поправиться. Следует мне немного поправиться, как вы думаете? Она же была склонна к полноте?
- Кто?
- Мэрилин. Ей бы не пошло быть худощавой, как думаете?
- Не знаю.
- А мне?
- Не знаю.
- А вы не могли бы попросить вашего дружа меня нарисовать?
- А кто мой дружок?
- Этот художник. Как его? Энди.
- Энди теперь далеко.
- Это вы зря так думаете... Не хотите - как хотите. Не очень-то и нужно... Вы, наверное, устали? Конечно устали. Шутка ли, свариться заживо?
- Кто сварился заживо?
- Вы. Красный как рак, а глаза белые.
- Послушайте, я понимаю, вам хочется поиграть, но я пока не могу настроиться на игру.
- Вам бы выйти из ванной, да прилечь. Удобнее всего вам будет на столе.
- Это будет трудно сделать.
- Господин Рю поможет вам.
- Кто?
- Господин Рю. Вы даже не знаете, как звать вашего японца? - смеется, - Да не расстраивайтесь вы. Когда у меня родятся детки, я надену на них холщовые рубахи до пят. И зеленкой стану мазать, и к окну водить, на дерево смотреть. Все будет хорошо. Сомневаетесь?
Я не успеваю ничего ответить. Все происходит мгновенно. Японец, с ловкостью официанта точно ребенка схватив меня в охапку, укладывает на стол. Прямо перед собой вижу населенный водной рябью живой потолок.
Липочка переходит на шепот:
- Сейчас вы успокоитесь, и вам будет хорошо, как в детстве. Я лягу с вами, и мы будем говорить, говорить.
Этого только не хватало!
Она проворно забирается на стол и сворачивается калачиком около меня:
- Будем говорить, говорить, не заметите, как уснете. Вам нужно соснуть часок.
Готовый к услужению японец застывает рядом точно часовой. Липочка тихонько сопит около моего уха. Закрываю глаза. Сна нет. Она знает, что я не сплю. Нужно что нибудь сказать, иначе она подумает, что я притворяюсь. Определенно нужно что нибудь сказать.
Говорю первое, что приходит в голову:
- А где Беляночка и Рута?
- Убежали. Вы не спите?
- Нет.
- Господин Рю, отдайте Алеше мой подарок, - обращается она к японцу.
Тот извлекает из кармана округлую белую коробочку и соломинку.
Липочка буквально сверлит меня своим взглядом, ждет реакции:
- Вам теперь лучше сесть. Это не надолго. Вам может не понравиться мой подарок, и вы снова ляжете.
С подарком в руках принимаю вертикальное положение:
- Что это?
- Мыльница. И соломинка к ней. С Новым годом, дорогой друг!
- Спасибо.
- Ну, что, вспомнили?
- Что я должен вспомнить?
- В детстве вы обожали пускать мыльные пузыри.
- Да?
- Да.
- Что то такое припоминается. Откуда вы знаете о моем детстве?
- Пускать мыльные пузыри любят все дети. Ну же, не томите меня, пробуйте.
Смеюсь. То ли смеюсь, то ли плачу. Смех и слезы.
- Что смешного? - спрашивает Липочка.
- Старый голый мужчина сидит на столе и пускает мыльные пузыри. Очень смешно.
- Ничего смешного не вижу. Хотите, чтобы я приняла вас за слабоумного? Немедленно возьмите себя в руки и пускайте пузыри!
Ягнатьев осторожно открывает коробочку. Да, да, та самая мыльная пена. Переливаясь и потрескивая, волнуется в ожидании полета. Тотчас вдохновенное волнение охватывает Алексея Ильича. Да, губы помнят соломинку. Именно эта соломинка была у него в детстве. Никаких сомнений, эта коробочка, и эта соломинка - из его детства
Первый пузырь получается крохотным, но очень и очень ярким. И очень самостоятельным. Легко отрывается от соломинки. Совершив круг, не лопается, как положено, но, будто налившись неведомой силой, со стуком падает и катится в угол точно стеклянный.
Алексей Ильич недоуменно смотрит на Липочку.
Липочка хитро улыбается:
- Что скажете?
- Что это было?
- Шарик.
- Он должен был лопнуть.
- Нет. Он стеклянный.
Липочка приносит шарик. Ягнатьев берет его в руки и убеждается в том, что он действительно стеклянный:
- Но так не бывает.
- Вы теперь стеклодув, дорогой Алексей Ильич!
- Стеклодув?
- Ваша новая профессия вам понравится, вот увидите. Вы теперь сможете заниматься этим всю оставшуюся жизнь.
- Я физиолог, Липочка. Преподаю физиологию.
- Ах, оставьте. Кому теперь вы собираетесь преподавать? Рыбам? Таким же утопленникам? Мне? Мне физиология не нужна и даже вредна. Я - барышня, если вы не заметили.
- Я умер?
- Глупости. Нет никакой смерти. Да вы это лучше мня знаете, коль скоро физиолог.
Следующий шар получается огромным и огненным. Комната при его появлении меняет цвет.
В глазах японца появляются тлеющие угольки.
Алексею Ильичу не по себе.
Липочка смеется и хлопает в ладоши:
- Вот какой кошмар получился! Зато теперь все ваши страхи вон!
Монтень
...Я, разумеется, хотел бы обладать более совершенным знанием вещей, чем обладаю, но я знаю, как дорого обходится знание, и не хочу покупать его такой ценой. Я хочу провести остаток своей жизни спокойно, а не в упорном труде. Я не хочу ломать голову ни над чем, даже ради науки, какую бы ценность она ни представляла. Я не ищу никакого другого удовольствия от книг, кроме разумной занимательности, и занят изучением только одной науки, науки самопознания, которая должна меня научить хорошо жить и хорошо умереть:
Has meus ad metas sudet oportet equus.
Если я при чтении натыкаюсь на какие нибудь трудности, я не бьюсь над разрешением их, а, попытавшись разок другой с ними справиться, прохожу мимо.
Если бы я углубился в них, то потерял бы только время и сам потонул бы в них, ибо голова моя устроена так, что я обычно усваиваю с первого же чтения, и то, чего я не воспринял сразу, я начинаю еще хуже понимать, когда упорно бьюсь над этим. Я все делаю весело, упорство же и слишком большое напряжение действуют удручающе на мой ум, утомляют и омрачают его...
Арик Шуман
Солнечный день. Арик протягивает билет подслеповатой контролерше и входит на территорию зоопарка. Он любит бывать в Копенгагенском зоопарке: любит смешные сценки в исполнении животных.