Весна распахнула настежь окна моей души. Стремительно влетел в нее свежий ветер перемен. Зачем?
Можно мою счастливую жизнь заморозить на веки вечные, ничто не меняя в ней? Нельзя...
На следующий день было назначено празднование дня рождения моего мужа, ему исполнялось пятьдесят. Когда-то мне казалось, что это очень много, но позднее я поняла, что в пятьдесят все еще впереди. У него, у нас. Мы вместе давно. У нас взрослая дочь, которая живет далеко. Очень далеко, и видимся мы редко. У нее своя жизнь.
Папе ко дню рождения наша девочка прислала уютный махровый халат. Я его с удовольствием носила (наш папа растолстел).
Суетными и хлопотными выдались минувшие дни. За бытовой неразберихой, гоняющейся за мной с утра и до вечера, упустила главное: не подготовила приятного сюрприза для любимого! Пригласив на юбилей нужных людей, друзей и родственников, выбрав банкетный зал и составив сложное меню, я замоталась, запыхалась - и не купила подарка!
Пришлось по возвращении в город пройтись по магазинам. Я отправилась без водителя. Хотелось тишины. Как когда-то, как раньше...
Купила мужу сандалии. Замшевые. Серые. С открытой пяткой. Ему понравятся, я знаю. Оставила подарок в машине, а машину приткнула красным боком к кованой ограде городского сквера. Пришла в голову сладкая мысль: прогуляться перед сном.
Присев на лавчонку, увидела приближающуюся грузную мужскую фигуру и сразу поняла, что человек, широко размахивающий руками, идет ко мне. "Быть может, это охранник парка? - подумала я. - Наверное, оставила машину там, где нельзя".
Подойдя, мужчина вдруг подхватил меня за локоть и потащил за собой.
- Что вы делаете? - запротестовала я.
- Где ты ходишь? - услышала в ответ.
От недоумения я не нашлась, что сказать. Даже если и сделала что-то не так! Допустим, сбила бампером машины старинную гипсовую скульптуру. Я бываю невнимательной, но мы заплатим.
Дорогой пыталась высвободиться, но человек держал меня так крепко, что свело мышцы руки.
Наконец закончилась аллея, и мы подошли к ограде сквера. За кованой решеткой я не увидела своей машины. На ее месте стояли видавшие виды "Жигули".
"Похищение", - вихрем пронеслось в голове. От испуга я впала в ступор, и меня, как тряпичную куклу, уложили на заднее сидение машины. Говорил мне муж, что рядом с телом всегда должен быть надежный человек, время пришло такое. Что я теперь ему скажу? Как объясню, зачем выехала в город одна? Без охраны?
Кажется, я не сразу прониклась сложившейся ситуацией. С беспорядочно прыгающими мыслями оказаться впихнутой в чужую квартиру - легко.
Навстречу мне выбежал вихрастый мальчик лет десяти и радостно прокричал: "Мама приехала! Где ты ее нашел"?
Свой вопрос он адресовал мужчине. Мужчина ответил: "Где и всегда. Там же".
Я ничего не понимала. Хорошо хотя бы, что меня не повязали по рукам и ногам и не затолкали в рот кляп. Я могла свободно передвигаться в пространстве и говорить. Я попросила:
- Можно позвонить?
Мужчина ответил:
- Звони.
Я обрадовалась:
- А где у вас телефон?
- На тумбочке, у зеркала, - устало ответил мужчина и сел на пол. Мальчик вдруг заплакал.
Я подошла к телефону и взглянула в зеркало. Оттуда на меня посмотрела молодая женщина, державшая в руке телефонную трубку. Оттуда на меня посмотрела не я!
Я закричала...
Очнувшись в комнате с белым потолком и розовыми стенами, мгновенно уловила запах смерти, витающий вокруг меня. Я попыталась встать, но не смогла. Не потому, что мое тело было привязано к постели тугими веревками. Запекло в правом боку, заклокотало внизу живота.
- Тихо, тихо, - услышала я чей-то голос.
- Где я?
- Ты в больнице. В реанимации.
- Почему?
- Мы тоже хотели бы знать, почему.
Говоривший мужчина наклонился надо мной. Он был одет в белый халат, но это был не доктор. Он сказал, что он - следователь. И если я напишу заявление на своего мужа, то его посадят за решетку - надолго. Я спросила:
- А кто мой муж?
- Урод, - в сердцах бросил следователь, а потом добавил: - Ты посмотри, что он с тобой сделал! Когда-нибудь он убьет тебя, а ты все твердишь: "Упала, упала сама".
Из больницы меня выписали поздней весной. Задержалась я там. В этой весне пропустила все интересное, настоящее. Не увидела набухающих почек. Птиц, вьющих гнезда. Травы, пробивающиеся сквозь горячий асфальт к солнцу.
Я люблю наблюдать из окон своей спальни за рождением весны. Медленное пробуждение природы после долгой зимы, всегда напоминает мне, что за черным следует белое, а после плохого обязательно наступает хорошее...
- Как тебя зовут? - спросила я у мальчика.
- Максим, - ответил он и потупил глаза.
- А твоего папу?
- Алексей.
- Хорошо, - сказала я и замолчала. Однако меня мучил еще один вопрос. Как зовут меня и сколько мне лет?
На вид мне лет тридцать пять - тридцать шесть. Не больше. Может, гораздо меньше, просто я плохо выгляжу... Мелкие морщины. Припухшие веки. И подбородок совсем дряблый.
В моей другой, настоящей жизни мне сорок восемь лет, но я никогда не знала, что такое вялый подбородок!
Эта женщина, чье тело вдруг оказалось сейчас моим, вызывает сострадание. Что за судьба у нее?..
- Мама, ты приготовишь мне кушать? - дернул меня за руку мальчик.
- А почему ты не в школе? - удивилась я.
- Уже летние каникулы, мам...
Мне стало жаль этого ребенка. Я приготовила ему суп. И второе. Приготовила, как смогла. Я давно не готовила еду сама. Много лет в нашем большом доме живет бабушка Нюра, она и готовит. Она наша бывшая соседка по лестничной площадке. Когда мы переезжали за город, забрали ее с собой. У нее нет никого. Ни детей, ни внуков.
Господи, что происходит? Где моя жизнь? Где мой муж? Где мой дом? Куда подевался мой любимый, мой уютный дом?!
Я искала его, объезжая все возможные поселки: Кузьмолово, Токсово. И допустимые города: Пушкин, Всеволожск. Я не нашла своего дома.
Я помнила телефоны, которые связывали меня с иной жизнью. Я позвонила по тем номерам, но мне никто не ответил.
Я знала, в каком банке лежат мои деньги. Но забыла коды ячеек.
Мужчина пришел поздно. От него несло машинным маслом. Где и кем он работает? Слесарем? Водителем?
Войдя на кухню, он приподнял крышку одной кастрюли, затем другой и зло сказал:
- Прекращай варить эту бурду. Я есть хочу. Пришел с работы, голодный, а ты налепила морковных котлет!
- Я их налепила не вам, а вашему ребенку.
- Не смей! Хватит!..
Он громко ударил ладонью по столу. Упал, гулко звякнув, стакан. Закачался влево-вправо, стуча гранями, размазывая по столу глоток недопитого чая.
Я выбежала из кухни. Вслед донеслось полушепотом: "Чокнутая..."
Я слышала, как он открывал банку с пивом, что-то резал (колбасу?). Потом звонил по телефону. "Мама, приезжайте..."
Приехала "мама". Несколько раз она назвала меня "деткой". Старая женщина, с изможденным лицом, она чего-то от меня хотела. О чем-то просила. И все время плакала. Я назвала ее "плакальщицей". Вскорости она уехала, на прощание нежно поцеловав меня в щеку. Дома ее ждали курочки, петушки и свинушки, и она не могла надолго оставить без присмотра свое большое хозяйство.
Странно, но приезд "плакальщицы" благотворно повлиял на мою новую жизнь. Свыкшись с мыслью, что какое-то время мне придется прожить в чужом теле, я с покорностью приняла новые обстоятельства: неудобства маленькой квартиры (шаг влево, шаг вправо) и ласкового мальчика по имени Максим.
Меня даже перестало тревожить безденежье этой семьи. Хватает на еду - и ладно. Только как они могут так жить?..
Однако я поняла, что не в состоянии привыкнуть к этому мужчине! К его хмурым полувопросительным взглядам. К его краткой угрюмой речи. К его грубым ладоням с несмываемой тенью глубоко въевшейся грязи. К терпкому запаху его большого тела. Я лучше буду спать на жестком коврике в прихожей, чем с ним в одной постели.
На третий день я так и поступила. Подняв меня с пола, он сказал:
- Еще раз так сделаешь, и мое терпение лопнет. Я упеку тебя в психушку.
Максим расплакался. Я слышала, как он причитал сквозь слезы: "Папа, не надо! Папа, пожалуйста, не надо!.."
Размышляя над происходящим, просидела на кухне ночь, а когда рано утром мужчина ушел на работу, громко хлопнув дверью, я разбудила его ребенка и спросила:
- Твоя мама лечилась в психиатрической клинике?
- Ты несколько раз лежала в больнице, - ответил он мне сквозь сон.
Очень хотелось знать, почему эта женщина попадала в больницу. Малыш вряд ли мог бы дать мне вразумительный ответ на сложный вопрос, и я оставила его в покое.
Однако в закрытый ящик письменного стола я пыталась добраться. В поисках заветного ключа от ящика, перерыла всю квартиру. И не нашла. Зато обнаружила нечто, что насторожило интуицию и взбудоражило воображение. В их доме отсутствовали фотографии!
В моем доме, моем родном доме множество разных фотографий. Они повсюду! Висят на стенах в позолоченных рамах. Стоят на столах в красивых гипсовых треножниках. Хранятся в кожаных альбомах. На тех снимках есть я, мой муж, моя девочка, наши родственники и друзья. По фотографиям можно сложить жизнь. Всю мою жизнь! С грустными и счастливыми мгновениями. А тут...
Просто необходимо проникнуть в этот закрытый ящик!
У мужчины был саквояж, в котором он хранил какой-то строительный инструмент, я видела. Саквояж лежал в кладовой, на полке, между банок с вареньем.
Раскрыв его, на самом дне обнаружила топорик. Славный, маленький топор, которым можно спороть брюхо письменному столу.
Проснулся ребенок. Я не хотела его будить, но он проснулся. И испугался. Невеселая перед ним предстала картина: женщина с топором в руках. (У меня не было других вариантов.)
Полетели в разные стороны щепки, перед глазами замаячила стопка фотографий...
Я всегда знала, что они там! Все фотографии этой семьи лежали в одном месте, в ящике стола.
Ребенок, вцепившись в руки, верещал: "Мамочка, не надо! Не надо! Пожалуйста!"
Нервы у меня не железные и сердце не каменное. И я, хоть и была в миллиметре от настоящей тайны, повернулась к малышу:
- Хорошо, я не буду смотреть эти фотографии, раз ты так хочешь. Но у меня есть к тебе один вопрос. Твоя мама попадала в больницу после того, как рассматривала эти снимки?
- Да...
- Ладно. Тогда я не буду их смотреть.
Мы вдвоем убрали мусор и укутали изуродованный стол нарядной скатертью. Максим повеселел. Бедный ребенок, ему совсем нелегко в этом доме. Что я могу сделать для него? Увезти с собой?
В моем доме хватит места для всех. Но будет ли это правильно? Забрать чужого ребенка, дав ему другую, счастливую, но не его жизнь.
Когда-нибудь я обязательно вернусь в свое тело, а его мама вернется к нему. Когда-нибудь это случится. И, может быть, тогда лучше станет всем?
А пока я гуляла с Максимом по кривой, грязной улице спального района. Глаза малыша радостно блестели, лицо светилось счастьем, но руку мою он сжимал крепко - до боли. Наверное, он очень любит свою маму.
На ужин я налепила пельменей. Я вспомнила, как это делается. Я даже улыбнулась мужчине, сидевшему напротив меня за столом, впервые заметив, что он по-своему привлекателен. Ничуть не грузный, просто очень уставший. И если бы я не годилась ему в мамы и была свободной, то, наверное, смогла бы его полюбить.
Можно обмануть ребенка, можно одурачить мужчину, но нужно ли скрывать истину от себя самой?
В шаге от меня находилось то, что могло вернуть мою жизнь. И если я в этом уверена, стоит достать эти чертовы фотографии, а если нет, то необходимо навсегда забыть о них!
За прошедшие месяцы я настолько привыкла к чужой жизни, что временами мне начинало казаться, будто это и есть единственная реальность. Растеряв запахи своего родного дома, постепенно безвольно забывала события, происходившие в другом мире. К сегодняшнему моменту некоторые из них совсем выветрились из памяти.
Но я не хотела и не могла стереть из памяти единственную дочь! Ее лицо, глаза. Ванильный запах кожи и мягкость голоса. Как она там, без меня? Я скучаю по моей девочке. Так скучаю...
Шумела осень. Ветер, ливень. По широкому оконному стеклу стекали грязные капли. (Первый этаж, окна на дорогу.) Живя на улице Гаккелевской, эти люди окружили себя осенью грязью, а летом - пылью. Они заслуживают лучшей участи, но живут этой, своей, не пытаясь что-то переиначить. Они свыклись и сдались.
Я разглядывала тоскливые узоры на стекле, нарисованные холодным октябрем, и вспоминала прошлую, мягкую осень. И листья, опавшие в ней. Они лежали на мощеных дорожках моего сада, украшая его. Желтые, красные, оранжевые, они радовали мою душу, даря покой и уверенность в завтрашнем дне.
Та жизнь, промелькнувшая где-то, не могла быть просто сном. Но что-то случилось, что-то произошло... Открыв дверь нового дня, я оказалась в другом месте и с другими людьми.
Теперь я живу чужой жизнью. Проживаю чужие минуты. А настоящее мое - где-то рядом, совсем близко, но нет туда дороги. Есть только ветхий указатель - старые фотографии.
- Ты опять не спишь? - мужчина по имени Алексей ласково обнял меня за плечи.
Стало тепло и уютно. Ну и что, что грязь за окном?.. В его маленьком доме мне сегодня хорошо...