Раздвоение личности - частичное распадение личности. Часть мотивов, двигающих поступками больного, имеет как бы один центр, а другая часть - совсем другой центр. Один из этих мотив составляет здоровые привычки индивидуума, другие же - результат болезни. Возникают как бы два "я".
"Общая психопатология" С.С. Корсаков
- Я нашла вход в потусторонний мир. - Женщина суетливо одернула элегантное платье и наспех подправила аккуратно уложенные в прическу пышные рыжие волосы.
- Это интересно. Расскажите, пожалуйста. - Немолодой мужчина с куцей бородкой что-то медленно записывал в толстый блокнот.
- Я могу Вам довериться?
- Безусловно.
- Понимаете, все началось с кошки.
- С кошки?
- Да. С неё. Вы же знаете, кошки - проводники в потусторонний мир!
- Не знаю, но читал. В Египте кошек почитали именно за такое якобы свойство.
- Древние были обогащены знаниями, потому что находились ближе к истокам. Из их генетической памяти еще не выветрились некоторые события, случившиеся на заре развития человечества.
- Вернемся к Вашей кошке, если позволите. Кошка жила с Вами?
- Почему жила?
Женщина насупилась. Умолкла. Уйдя в себя, не проронила более ни слова. Мужчина, медленно привстав, поднялся из-за стола. Размеренно пройдя через широкую комнату, подошел к распахнутому окну. Раскурив трубку, объял перспективу кипучей жизни шумного проспекта. Несколько минут позже тихо произнес: "Бог мой, лето..."
- В вашем мире наступило лето?! - Женщина, не скрывая удивления, громко воскликнула.
- Вы хотите об этом поговорить, Лукреция?
Он по-прежнему смотрел в окно. Он спросил, не обернувшись. Не то, чтобы это был акт пренебрежения к посетительнице, просто... Он вел ее лет пять. Или чуточку больше. Она - давняя пациентка. Другие, решившие проблемы, скоропалительно растворялись во всепоглощающем мегаполисе. Лукреция же приходила каждый четверг. Одиночество, сжимая её плотным кольцом, не отпускало. Доводя до конвульсий, заставляло возвращаться.
- В момент пробуждения мне приходится собирать себя по крупицам. - Мягким голосом, томно смакуя слова, произнесла Лукреция: - Каждый день я создаю сущность заново, мысленно прорисовывая её. И лишь после того, как моё "я" полностью идентифицируется с телом, перехожу к сотворению мира, не преобразуя его, понимаете? - Женщина обреченно вздохнула. - Сил на изменение мира уже не осталось. Они давно иссякли. Силы. В моей жизни вечная зима.
Карими раскосыми глазами, не мигая, посетительница сверлила спину доктора.
Спина поежилась.
- Скажите, Лукреция, а что произойдет, если Вы не приложите никаких усилий к созиданию "я", - мягко спросил доктор.
Посетительница рассмеялась. Даже дерзко расхохоталась. Отсмеявшись, проговорила:
- Если позволите, Самуил Валерьянович, я приду к Вам в следующий четверг.
Сказав, ушла не попрощавшись. Впрочем, как всегда.
***
Частный кабинет в центре города. Муниципальная клиника для душевно больных в пригороде. Расстояние между ними - в тридцать километров.
"Пробки. Успеть бы к четырем, к совещанию. За прошедшие сутки на отделение поступило пять больных. Много. Лето... Что делает с людьми жара..."
Узкая лестница. Длинный коридор. Вялые больные. Равнодушные санитарки. Молодые медсестры.
- Самуил Валерьянович, ваш халат.
- Спасибо, Даша.
- Самуил Валерьянович, из пятой палаты на приём просилась Федорова.
- Кто у нее теперь лечащий врач?
- Лев Арнольдович.
- И что?
- Он ей ставит "просоночное сознание".
- Где карточка Федоровой?
- В Вашем кабинете.
- Уже?
- Не велите казнить, Самуил Валерьянович...
- Ты только заступила или задержалась?
- Я Вас ждала. В холодильнике пирожки с повидлом. Сама их испекла.
- Почему в холодильнике?
- Такая жара, Самуил Валерьянович! Пекло.
Просторный кабинет. Скрытое видеонаблюдение. Потайные "красные кнопки". Стены обиты мягкой тканью. На окнах решетки.
"Как я дошел до этого? Бог мой. А мог бы преподавать в Гарварде. Ещё эта Даша. Не было бы с ней проблем..."
Тучный мужчина тяжело плюхнулся в массивное кресло. С трудом застегнув на все пуговицы белый халат, поправил чуть съехавший галстук. Приняв презентабельный вид, взялся сосредоточенно листать ежедневник. "В четыре совещание. В семь ..."
Она пришла сама. Недавно её перевели из буйного и разрешили передвигаться без сопровождения.
- Альбина Сергеевна, дорогая, рад Вас видеть. Вы желали со мной поговорить?
- Самуил Валерьянович, выслушайте! Мой лечащий врач...Он меня не понимает! Совершенно!
- Я Вас умоляю, не надо жаловаться на Льва Арнольдовича. Юный коллега - прекрасный доктор. Правда, его выводы могут не совпадать с вашими представлениями о сложившейся ситуации.
- Самуил Валерьянович, мне нужен другой лечащий... Очень Вас прошу, дайте мне нового врача!
- Альбина Сергеевна, поверьте, я отношусь к Вам с должным уважением. Особенно чту прежние заслуги перед клиникой. Но шестой доктор за пять месяцев! Перебор, голубушка. Так дело дальше не пойдет.
- Они меня не слышат! Пичкают бесполезными таблетками! Где Вы видели, чтобы от таблеток проходило психическое расстройство, Самуил Валерьянович?
- Нигде не видел. Никогда и нигде.
- То-то же!
- Но вот... в комплексе...
- К черту ваши комплексы, Самуил Валерьянович!
Женщина средних лет широким шагом мерила кабинет. Хаотично жестикулируя, она то и дело прерывисто восклицала: "Раньше я жила в другой Москве"! Пожилой мужчина, не поднимаясь с кресла, следил за посетительницей хищным взором. Его лаковый, хорошо начищенный башмак, давно завис над кнопкой экстренного вызова. "Если она не снизит темп, не укоротит шаг, не укротит темперамент, начнется приступ. А ведь каким доктором была. Многих ждет нечто подобное... С кем поведешься..." Неожиданно она успокоилась. Подошла к стене. Прислонившись, констатировала:
- Хороший ремонт. Дорогой.
- В четыре совещание. Мне пора. Давайте встретимся в восемь. Подумаем, как дальше быть.
- Только Вы сможете решить мои проблемы! Только Вы, любезный Самуил Валерьянович.
***
Круглый стол. Белая скатерть. Граненый графин. Разовые стаканы. Накрахмаленные колпаки. "Свежие" халаты. "Главный" любил, чтобы заведующие приходили к нему "с иголочки". У каждого свои "манечки". Вот Федор Иванович начинает шаг только с правой ноги. Иначе - полный незачёт и день насмарку. Любовь Петровна ведет лишь чётные палаты. И, как бы ни сложилось, от нечётной избавится непременно. "Сумасшедший дом, да и только..." Самуил Валерьянович пригладил редкую бородку.
- В нашей клинике два дня тому назад наконец-то завершился ремонт. - Олег Денисович, бессменный руководитель психиатрической лечебницы, с трудом приподнялся из-за стола. - И что я вижу сегодня?
"Главный сдал. Кто встанет на его место? Его должность, конечно, не мёд и не сахар, зато никакой связи с психами". Самуил Валерьянович закатил глаза. "Ж-ж-ж-ж", - где-то там зажужжали слова "главного". "Ещё год, и он уйдет сам. Или уйдут его. Год - это долго..."
Самуил Валерьянович заёрзал на стуле.
- Вы что-то хотите нам сказать, уважаемый Самуил Валерьянович? - Уловив нервозность в движениях, обратился к нему главный.
- На отделении пять новых пациентов. Безусловно, много, но места хватит всем. Хорошо, что в процессе перераспределения площади интенсивную терапию спустили этажом ниже.
За круглым столом дружно закивали белые колпаки. Любовь Петровна кивнула два раза.
- Вернемся к обрушениям после ремонта. - Гневно сверкнув глазами, строго произнес Олег Денисович.
"Нет. Сам он не уйдет."
***
- Лето в разгаре. - Альбина Сергеевна осторожно присела на предложенный стул. - Душно в городе? - заинтересованно спросила. Не дождавшись ответа, довольно ахнула:
- А у нас к вечеру жара спала. Ветерок поднялся, чувствуете?
- Освежает, голубушка. Самое время поговорить.
Самуил Валерьянович налил себе и пациентке, бывшей сотруднице клиники, прохладную воду.
- Фильтрованная? - поинтересовалась она.
Он кивнул. Она тихо отпила. Он смачно отхлебнул. Она улыбнулась. Монотонно заговорила:
- Налицо врачебная ошибка. Вся проблема в том, что меня считают душевно больной. Каковой я не являюсь по определению.
Сколько раз он слышал подобные слова! Множество. Бесконечное множество раз!
- Знаю, о чем Вы думаете, - ухмыльнулась Альбина Сергеевна. - Все так говорят: "Я абсолютно здоровый человек". Всякий, кто попадает в критичную ситуацию, утверждает аналогичное. Но если бы Вас, Самуил Валерьянович, повязали по рукам и ногам жесткими канатами, что бы Вы кричали, а?! На чём настаивали бы?
- Упаси Бог, Альбина Сергеевна.
- А-а- а... даже думать об этом не хотите, - она вздохнула. - Я здесь давно. Слишком давно. С того самого злополучного дня.
"Снова будет рассказывать, как её затянуло в тоннель..." Закрыв глаза, Самуил Валерьянович вспомнил Жанну. Крупную. Мясистую. Желанную. На мгновение получилось отдалиться от нудной пациентки и приблизиться к вожделенному объекту. Но вскоре беспрерывная речь взбудоражила хроническую пытливость.
- Вас толкнули? Кто же зло над Вами пошутил? - спросил врач.
- Не знаю, но в тоннель меня втолкнули, словно тряпичную куклу, а раньше я жила в другой Москве, понимаете? Там все такое - же, как тут, но - настоящее! Кто-то построил искусственную Москву, чтобы манипулировать нами! Здесь они легко читают наши мысли! Мы теперь с вами марионетки. Они руководят нашими поступками, действиями.
- Все ваши злоключения начались одним днём?
- Да. Все неприятности случились тем самым днём.
- Это голоса приказали Вам убить внучку?
Словно не слыша поставленного вопроса, Альбина Сергеевна раздраженно произнесла:
- В этой Москве мне все не нравится.
- Что именно?
- Здесь грязно и нестерпимо душно.
- Да, душно. Что поделать, голубушка. Лето...
- Кто-то создал искусственный мир! Для того, что бы этот мир продуктивно существовал, его необходимо постоянно подпитывать энергией людей! Проникая в наши головы повелительными голосами, некто управляет нами. Как же мне достучаться до Вас, Самуил Валерьянович?
- Голоса приказали Вам убить внучку?
Альбина Сергеевна огорченно покачала головой.
- Вижу, куда вы все время клоните, Самуил Валерьянович. Но в день, когда произошел трагический случай, я жила в настоящей Москве и была хозяйка своей головы. Никто мне ничего не приказывал!
- Вы настаиваете на том, что произошел трагический случай?
- Да.
- И внучку Вы не убивали?
- Не убивала.
- После трагического случая Вы закрыли дверь и отправились на работу.
- И что?
- Вы не позвонили в милицию. Не вызвали "скорую".
- Силы оставили меня! Несчастная я...
Обеими руками женщина схватилась за голову. Раскачиваясь на стуле, принялась стонать. Словно не слыша жалостливых стенаний, Самуил Валерьянович строго спросил:
- Эпилепсия у вас с какого возраста? Вам поздно поставили диагноз, да?
Альбина Сергеевна притихла и безвольно опустила руки вдоль тела. Руки-плети бесполезно повисли.
- Диагноз мне поставили в шесть лет.
Быстро записав что-то в историю болезни, Самуил Валерьянович произнес:
- Я буду вести Вас.
- В этой искусственной Москве Вы - лучший из искусственных докторов.
Альбина Сергеевна артистично раскланялась. Бубня под нос: "Сон. Все сон", - направилась к выходу.
***
- Жанна! Лапусик! Я принес тебе вкусные конфетки.
В приподнятом настроении Самуил Валерьянович влетел в квартиру, которая не видела ремонта последние лет шесть. Да, точно, шесть лет. С тех пор, как умерла жена, никто с места не сдвинул ни один предмет. Никто, кроме Жанны. Но после ее перестановок - передвижений, Самуил Валерьянович все возвращал обратно.
Самуил Валерьянович соскучился по Жанне. Раньше он и не предполагал, что можно так яростно терзаться. С коробкой конфет, не сбрасывая башмаков, Самуил Валерьянович стремительно влетел в спальню.
Двуспальная кровать у широкого окна. Покойница-жена любила спать у раскрытого окна. При её жизни Самуил Валерьянович сто раз передвигал кровать к стене, а вот, когда её не стало...
- Устал, Самуильчик. Мой кролик хочет отдохнуть? Ныряй под мягкий бочок. Убаюкаю.
Самуилу Валерьяновичу с Жанной было легко. Ничего не требуя, она любила.
- Конфетки вкусные. Абрикос в шоколаде. - Слегка приласкав жирные ляжки подружки, Самуил Валерьянович мгновенно уснул. Он не отдыхал более суток. Летом Самуил Валерьянович работал по тяжелому графику. (В его-то возрасте!) Многие доктора ушли в отпуск.
Очнулся Самуил Валерьянович от трели будильника. Жанны рядом не было.
- Жаннусик! - позвал.
Тишина. "Три часа дня. Где она может быть?" Самуил Валерьянович, в надежде, что Жанна вернется, позвал еще раз. "Обиделась, что ли?"
***
- Неслыханное дело, мне пришло ждать пятнадцать минут!
- Самуил Валерьянович, сколько раз Вам говорить: не пью я кофе!
"Она возбуждена. Раздражена. Что-то произошло? Хоть бы что-то произошло в жизни этой женщины"...
Пациентка удобно расположилась на диване. Одернув юбку, прикрыла слегка оголившиеся круглые колени. Самуил Валерьянович присел напротив. Раскрыв толстый блокнот, пролистав несколько исписанных страниц, остановился на чистом.
- Лукреция, мне помнится, вы хотели поговорить о кошке.
Он всегда называл её по имени. Впрочем, он и не знал её отчества. Впервые войдя в кабинет, незнакомка томно потянула: "Лукреция".
Лукреция жила одна. Муж ее бросил. Дети разъехались. Из какого источника посетительница черпала деньги на частые посещения врача, Самуил Валерьянович не мог взять в толк. "Быть может, банковские проценты?" Взгляд Самуила Валерьяновича задержался на дорогих туфлях Лукреции.
- Я давно подозревала, что кошки - особенные существа. С детства мной было подмечено: кошки умеют исчезать. Как Вы думаете, какие миры они посещают, когда пропадают?
- Ну-у-у, - Самуил Валерьянович слегка задумался, - кошки любят забираться в коробки из-под обуви. И... Мало ли какой тайничок находит юркий пушистый зверек.
- Самуил Валерьянович, поверьте мне, кошки знают дорогу в потусторонний мир.
Хитро улыбнувшись, Лукреция чуть сузила раскосые глаза.
"Издевается"... Самуил Валерьянович напряженно делал вид, что ведет запись, но на самом деле он активно рисовал чертей. Одному из них, самому крупному, отчего-то пририсовал корону. Мысленно обозвав черта с короной "главным чертом", Самуил Валерьянович полюбопытствовал:
-Часто исчезает Ваша кошка?
- Нет. Она хитрая. Ходит, мяукает, трется о ноги. Дремлет на груди, снимая напряжение.
"Слава Богу, у неё есть хоть кошка". Самуил Валерьянович перевернул испорченный лист. Начав с нового, задал каверзный вопрос:
- Где же, Лукреция, находится вход в потусторонний мир?
Горделиво выпрямив спину, аккуратно сложив руки на коленях, Лукреция строго произнесла:
- В ванной комнате. Между металлической полкой и пластмассовой корзиной.
Несколько минут абсолютной тишины понадобились Самуилу Валерьяновичу для того, чтобы представить стандартную ванную комнату. Мысленно обозначил душевую кабинку, умывальник, полку для туалетных принадлежностей, корзину для белья и, не найдя в обыденной картинке места для потустороннего, на всякий случай поинтересовался:
- Между полкой и корзинкой есть отверстие? Ниша?
- Самуил Валерьянович, ну какая ниша? Что Вы такое говорите!
- Хорошо. Рассказывайте дальше, Лукреция.
- Недавно мы заметили очень странный клубок.
- Это была пыль?
- Пыль размером с футбольный мяч? Нет... Так вот, странный клубок, подкатившись к бельевой корзине, исчез...
Совершая слабую попытку зацепиться за материальное, Самуил Валерьянович осторожно полюбопытствовал:
- Кошка не пыталась поиграть с клубком?
- Какие могут быть игры, Самуил Валерьянович, с пришельцами?
- А спустя несколько дней после странного случая, когда моя Маруся решила, что я сплю, она исчезла...
- Лукреция, Вам известно, что кошки лишены способности к анализу размышлений? - Воспрянул Самуил Валерьянович.
- Доктор, у Вас есть кошка?
- Нет.
- Тогда мне не о чем больше с Вами разговаривать!
Гневно сверкнув глазами, пациентка торопливо ушла. Самуил Валерьянович устало крякнул. Она придёт в следующий четверг.
***
- Жанна! Ты от меня не скроешься! Мой толстый пупсик, поди сюда.
Пышная Жанна не обижалась на прозвище "толстый пупсик". Она вообще ни на что не обижалась. Она просто была.
- О, милый. О, мой нежный Самуильчик. Какой ты мокрый, мой кролик. Рубашка практически сырая.
- Жара, дорогуша. И ... Лукреция. Она меня выматывает. Легче работать с сотней душевнобольных, чем с Лукрецией.
- Мой мальчик, если бы я не знала тебя, то заподозрила бы хитрого кролика в страшном коварстве. - Игриво погрозив Самуилу Валерьяновичу сальным пальцем, Жанна рассудительно продолжила: - Лукреция - богатая клиентка. Что стоит хорошему доктору заморочить голову одинокой женщине? За прошедшие годы ты прилично заработал на психопатичной пациентке.
- От праздности она придумывает небылицы. Теперь её кошка нашла вход в потусторонний мир! Представляешь?
- Ничего страшного. Женщины такие выдумщицы! Вот я часто мечтаю: ты открываешь дверь спальни. А сам весь такой!.. Ну, такой! И играешь накаченными бицепсами!
Самуил Валерьянович втянул живот.
- Накинувшись на меня, ты рычишь: "Р-р-р!"
***
Главный черт сидел на троне. Как и положено главному черту, его продолговатая голова была увенчана великолепной короной, через отверстия которой пробивались крепкие рога. Главный черт был серьезен до кончика хвоста. Его беспокоили чертовые проблемы: челядь совсем распоясалась, а ведь стоит блюсти субординацию, особенно с теми, которые глубже. Иерархия - она и в аду иерархия.
Суровым взглядом главный черт обвел присутствующих. На одном из них задержал пристальный взор. Маленький черт был одет не по форме. Элегантные красные сапожки ладно обтянули острые копытца. Главный черт сердито нахмурился: на совещание притоптывали на собственных. Если бы маленький черт не был протеже уважаемого черта, то досталось бы ему сто чертей.
- Ну, ж. Пора к адским сводкам, - главный черт поправил корону. - Что там у нас?
Из ровного строя нечисти торопливо сделал шаг вперед черт преклонных лет.
- Пять вновь поступивших, - четко отчеканил он.
- Многовато за су-у-тки, - покачав рогами, медленно потянул главный черт. - Но ничего, справимся, - твердо добавил он. - Места всем хватит. Хорошо, что чаны с кипящей смолой глубже спустили. На нашем уровне теперь места больше. Можно принимать падшие души до бесконечности. - Неожиданно смачно икнув, черт пожаловался:
- Костры впрок - это хорошо, чаду много не бывает. А что там делается наверху, в искусственном мире? Исправно ли функционирует проекция, не просчитались ли математики?
Верхний уровень крайне волновал главного черта. Захват пространства - главная цель потустороннего мира, основная стратегия темных сил. Пока клонировалась искусственная Москва с прилежащими к ней землями, иссякло колоссальное количество энергии. Новая тема лоббировалась с трудом. На заре фантастического проекта не у всех чертей хватило прозорливого мужества принять данность: искусственный мир - надежное пристанище испорченных душ.
За верхний уровень отвечали шустрые братья-близнецы. Как только прозвучал вопрос, взялись бодро докладывать:
- Сбоев в программе не наблюдается, - отчеканил старший брат (во тьме он появился на две секунды раньше младшего). - С тех пор, как удалось стереть жирную черту между пределом и беспределом, закон Вселенной заработал на нас. Люди, совершающие преступление, вмиг остаются без энергии, а забросить в тоннель обмякшие тела - дело техники, какую черти давно освоили. Но с созданием искусственного мира работы прибавилось.
Старший черт качнулся от усталости. Младший тотчас подхватил:
- Грешат люди. Грешат. Черт бы их забрал. Еле-еле успеваем забрасывать...
Главный черт довольно кивнул рогами и, оскалившись, улыбнулся.
- Это хорошо, коль грешат, - сказал он и полюбопытствовал: - Никто из заброшенных не догадался, что мир искусственный?
- Почти никто. Лишь некоторые. Но другие их не слышат, потому что не слушают.
"Люди глупые. Самоуверенные. Чванливые. Видят лишь то, что хотят увидеть. Принимают лишь ту информацию, которая удобно переваривается примитивным мозгом. Наше дело процветает благодаря человеческим ошибкам..."
Главный черт был в хорошем расположении мыслей, пока не увидел...
- А это что?! - Гаркнул он.
- Самуил Валерьянович, - представился Самуил Валерьянович, вытянувшись по струнке перед главным чертом.
Черти засуетились. Неслыханное дело: в ад спустилась марионетка!
- Который Самуил Валерьянович? - поинтересовался главный черт. - Тот, который из параллельного мира?
- Он самый! - Спохватившись, сто копыт разом ткнули в сторону Самуила Валерьяновича.
Главный черт зарычал. Гневаясь, он испустил обильную пену, которая струей вырвавшись из пасти, озером разлилась по глиняному полу. Со страху черти мгновенно рассыпались в разные стороны. И получилось так, что остался Самуил Валерьянович один на один с главной нечестью бесславного места.
Следуя врачебной привычке и многолетней практике, внимательно изучив гнев главного черта и верно подметив направление его агрессии, "паранойя" - через какое-то время пришел к выводу Самуил Валерьянович.
- Ошибаешься, - прочитав мысли Самуила Валерьяновича, на ходу поправил его главный черт. - Просто работа у меня такая. Нервная. Дома я другой. Тихий. А ты, давай, рассказывай: кто тебя пропустил? - Главный черт рентгеном - зрачками засверлил незваного гостя.
Самуил Валерьянович молчал. Он бы и рад ответить, но память заблокировалась. Если бы он даже и захотел, то ни за что бы не вспомнил, как в ад спустился, и всё, о чём он мог думать, находясь перед чертом, читалось на его лице: "Так не бывает, чтобы черт был плешивым..."
- Черти-плебеи все мозги мне проели. Это издержки адского труда. Ты думаешь, я корону ношу для важности? - Ища понимания у Самуила Валерьяновича, спросил главный черт... Найдя в его душе акт сочувствия, продолжил: - Нельзя мне показывать слабые места. Сожрут и не подавятся.
- Всё, как у нас, - отозвался Самуил Валерьянович. И... проснулся.
***
Странный сон Самуил Валерьянович вспомнил не сразу. Как и положено сну, при пробуждении он ловко нырнул и надежно спрятался в подсознании. Только днём, в кабинете клиники, когда больная снова заговорила об искусственном мире, Самуил Валерьянович напрягся в воспоминаниях, и в сферу сознания туманными образами пролезли...
- Ещё раз повторяю, Самуил Валерьянович. Они отслеживают ослабевших людей. Тех, которых подточило несчастье. Или других, которые сами причинили горе. Разные группы людей одинаково теряют энергию, а обмякшие тела легко забросить в тоннель!
- Кому нужно забрасывать тела в тоннель, Альбина Сергеевна?
И тут... четкими, а не размытыми формами в объективный мир пробрались сто чертей. Самуил Валерьянович вспомнил сон! И плешь на макушке главного черта. Яркую, красную, круглую. Припрятанную под золотой короной...
- Хм, - хмыкнула Альбина Сергеевна. - Если бы я научилась ориентироваться в этом искусственном мире, то с радостью ответила бы на поставленный вопрос. Но моя жизнь - словно во сне. Временами Вы пропадаете, Самуил Валерьянович. Не полностью, конечно. Вот сейчас я хорошо вас вижу, но чаще - мутно. Видеть рассеянный мир - страшные муки, Самуил Валерьянович.
"Просоночное сознание. Причина - эпилепсия. Ей ставили верный диагноз." Над историей больной Самуил Валерьянович трудился долго, пока за окном не сгустились сумерки, а в дверь кабинета не постучалась дежурная медицинская сестра Даша.
Самуил Валерьянович влетел в палату. Синее лицо. Покойное тело.
- Бог мой, как это случилось, Даша?
В палате осталась только она. Даша. Всех остальных, нянечек и больных вывели. Самуил Валерьянович широкими шагами мерил длинную комнату. У койки с трупом стояла безвольная Даша. Она тихо скулила.
- Даша, как это случилось? С чего ты взяла, что она покончила с собой?!
Самуил Валерьянович нервничал. Такого не должно было произойти! В клинике всё предусмотрено. Продумано! Решётки на окнах плотные. Веревки, пояса, шнурки - непозволительная роскошь. Лезвия, ножи - предметы из другого мира.
Но на несвежей постели мирно покоился свежий труп Альбины Сергеевны. Умиротворенно лицо бросало вызов.
"Синее лицо. Синее некуда. Глаза закрыты. Где орудие преступления?" - Самуил Валерьянович согнулся, пошарил под кроватью покойницы рукой. Перевернул все постели других больных. Подошел к Даше. Зарычал:
- Даша! Твою мать, очнись!
В ответ девушка разрыдалась в голос. Пришлось ударить ее по лицу. Второй раз в жизни Самуил Валерьянович ударил женщину по лицу.
"Только слабый мужчина бьет женщину! Слабый! Безвольный импотент!" Жена в гневе была прекрасна! Дрожащей рукой, прикрывая пылающую щёку, она возбуждала ещё более.
Даша обмякла. Её ноги подкосились. Девушка рухнула на Альбину Сергеевну.
"Конечно же! Кто-то убойным весом придавил пациентку! Необходимо расследование!"
Сбыв мягкотелую Дашу первой попавшейся санитарке, Самуил Валерьянович спешно отдал распоряжения: "Труп Альбины Сергеевны - в холодильник. Дашу - на воздух. Остальных по очереди в - мой кабинет". Размашистым шагом Самуил Валерьянович направился к себе. Он решил докопаться до истины, пока не взойдет солнце, но ровно на пятом сотруднике "сломался". При "допросе" санитарки и нянечки давали одни и те же показания: "Пришла. Легла. Мирно засопела. К её кровати никто не подходил".
"Кому же понадобилась смерть Альбины Сергеевны?"
***
- Смерть Альбины Сергеевны? Ты хочешь знать, кому она понадобилась? - Главный черт расхохотался. Он смеялся так громко и неистово, что ад колыхнулся. С большим трудом, взяв себя в жесткие лапы, пояснил: - Она была единственная, которая помнила.
- Как вы это сделали? - Самуил Валерьянович находился в замешательстве.
- В детстве у тебя были игрушки? - резко перейдя на другую тему (как показалось Самуилу Валерьяновичу), неожиданно спросил главный черт.
- Да. Конечно.
На секунду-другую Самуил Валерьянович вспомнил детство. Полуголодное. Послевоенное. Но игрушки были. Плюшевый мишка и паровозик. Мишка был куплен ещё до войны, а маленький красный паровозик... Его подарил немец. Молодой парнишка, что у них квартировал. Когда они вместе играли, строя из пустых спичечных коробов железную дорогу, юный фриц...
- Не отвлекайся! Ты сюда спустился не за воспоминаниями! - Гаркнул на Самуила Валерьяновича главный черт.
Самуил Валерьянович мигом спохватился:
- Да. Были игрушки. Мишка и паровозик.
- И кто кем управлял? - полюбопытствовал собеседник с рогами.
- Не понял, - искренне удивился Самуил Валерьянович.