Поезд, пыхтя, медленно подкатил к перрону. Его блестящая зеленая морда и круглые бока переливались на зимнем солнце. В январе солнце в Питере - большая редкость, и Вадим, стоя на перроне, наслаждался нежданным теплом. Норковая шапка съехала на затылок, густые черные волосы щекотали лоб, ленивое лицо блаженно ловило редкие лучи ультрафиолета. Скоро объявят посадку, и железный вагон на несколько часов поглотит Вадима и его дорожную сумку из кожи молодого крокодила.
В родной город Вадим часто приезжал по делам фирмы. Десять лет жизни отдано Москве, но Питер оставался домом, где коротали пенсионные лета престарелые родители, где прошли детство и юность, где знакома каждая узкая улочка старого города.
Многих друзей и знакомых сохранил город для Вадима. Именно поэтому свои московские рабочие дела Вадим частенько решал на малой родине. Так легче. Рука руку моет.
Как бизнесмен Вадим даже мысленно не желал сознаваться, что не столько полезные партнеры, сколько влечение сердца возвращает его снова и снова в родные места, в любимый город. Возможность чаще видеться со стареющими родителями. Кто знает, сколько им еще отпущено? В каждый новый приезд ему бросались в глаза неизгладимые следы, оставленные временем на лицах матери и отца.
Задумавшись о родителях, Вадим перестал замечать яркие солнечные лучи, его брови сдвинулись, горькая складка прорезала лоб. Увы, никакими уговорами не выманить родителей в Москву. "Жизнь прошла здесь. Тут ты нас и похоронишь", - обычно говорил отец. И веские аргументы в пользу переезда ближе к единственному сыну так и не смогли убедить двух старичков, переживших бок о бок ленинградскую блокаду.
За размышлениями Вадим не заметил, как началась посадка на поезд. Проводник чинно проверял билеты. Дошла очередь и до Вадима. Предъявив билет, он с легкостью юноши заскочил в купейный вагон. "Есть порох в пороховницах. Сидячая жизнь не сделала из меня неуклюжего бирюка", - подумал о себе тучный директор огромного продовольственного магазина.
Зайдя в двухместное купе бизнес-класса, Вадим аккуратно положил дорогую дорожную сумку на верхнюю полку и бережно повесил новое пальто на плечики. Вальяжно откинувшись в кресле, непринужденно закинув ногу на ногу, он стал ожидать отправление поезда.
"Хоть бы никто не подсел. Обойтись бы без надоедливых попутчиков. Отдохнуть бы мыслями, - думал Вадим. - Не приведи, как в прошлый раз. Ох, уж эти народные артисты! Да, я ее не узнал. Постарела. Подурнела... Лучше бы никто не подсел".
Так чаще всего и происходило. Билеты бизнес-класса не каждому по карману, и обычно Вадим спокойно дремал до Москвы в одиночестве.
- Поезд "Санкт-Петербург - Москва" отправляется, - донеслось из громкоговорителя. Провожающее лихорадочно замахали руками. Перрон опустел. Вадим прикрыл веки. Суетливые пассажиры соседнего купе успокоились, поделив территорию большими и маленькими сумками, заняв свои места. В тамбуре стихли шум и гам. Вадим задремал.
За несколько часов спокойного сна, недостающего в повседневной суете, Вадим надеялся набраться нужных сил, ведь его жизнь - борьба за выживание. Из года в год, изо дня в день, из часа в час - мысли о том, чтобы сохранить бизнес. Только бы не отобрали. Не обобрали. Не пустили по миру.
Лишь здесь, в скором поезде, когда движение вперед и никаких метаний из стороны в сторону, Вадим позволил себе сладко зевнуть. Легкая дрема начинала сменяться сном. Первые хаотичные видения - синее море, безбрежная гладь воды - поманили за собой вдаль.
Противно скрипнула дверь. Кто-то прошел в купе, прервал сон, прорезал собой завоеванное пространство. Вадим негодующе раскрыл глаза. И утонул в синей бездне незнакомых глаз напротив. Быть может, это все еще сон?.. Море. Глубокое. Бездонное. Тихое и спокойное. Как перед штормом.
- Здравствуйте, - нежный, почти детский голос тепло окутал Вадима.
"Кто она?.." - соображал он, не находя сил оторваться от удивительных глаз и толком разглядеть вошедшую.
- Я не помешала?
Драповое пальто. Норковый воротник. Белая вязаная шапочка. Сутулые плечи. И маленький холм - горб, предательски выпирающий через ткань пальто.
Заметив смущение попутчика, женщина проговорила быстро, но спокойно:
- Я всегда покупаю билеты бизнес-класса. Чаще всего получается путешествовать в одиночестве. Не люблю, когда люди теряются, увидев меня. Они смущаются и прячут глаза. Не знают, о чем говорить. А ведь я такая же, как и все. Люблю посмеяться и поболтать, умею помолчать. Если вам не сложно, помогите уложить чемодан. Он будет мешать под ногами.
Вадим почти вскочил с кресла. Схватил чемодан, но с трудом закинул его на полку.
"Ну и тяжесть... Она что там, расчлененный труп везет?.."
Справившись с чемоданом и вернувшись в кресло, Вадим тяжело вздохнул.
"Какая ужасная ошибка природы... Такие глаза! И такое тело..."
Он вновь прикрыл веки, хотя все в нем противилось ложному притворству: до странной боли захотелось вновь потеряться в омуте синих глаз... И только жутко было снова увидеть "это" - непривычное, пугающее.
Уже много лет Вадим общался с яркими, преуспевающими во всем людьми. Новое время диктовало свои условия. Сауны-бани, пьянки-гулянки канули в Лету, не престижно. Жизнь нового поколения деловых людей - это жесткий график работы.
Женщина напротив выбивалась из привычной среды. Она не вписывалась в строго очерченный круг - красивых и успешных.
Вадим открыл глаза. Незнакомка смотрела в окно. На проплывавшие мимо леса и поля. Убегавшие вдаль дома.
Вадим смотрел на нее. Он видел, как "это" мешает ей удобно расположиться в кресле. Почувствовав, что на нее смотрят, девушка обернулась.
- Вы не спите? Меня зовут Надежда. А вас?
- Вадим. - Впервые за долгое время он представился по имени. Статус и возраст обязывал называться всегда и везде Вадимом Сергеевичем. А тут - просто: Вадим.
- Очень приятно.
- Какое у вас чудное имя. Надежда. Самое необыкновенное имя на земле! - Вадим повторил ее имя, словно пробуя его на вкус.
- Странно, что родители выбрали для меня именно это имя.
- Оно вам очень подходит... к глазам, - произнеся это, Вадим смутился.
Надежда широко улыбнулась.
- Когда я была совсем девочкой, думала: вот вырасту, выучусь на врача и уберу со спины ненавистный горб. Это была надежда.
- И вы стали доктором?
- Да. Им я стала.
Разговаривать было легко. Вадим давно ни с кем не разговаривал так непринужденно. Обычно приходилось четко продумывать речь до каждого слова. Корректировать в процессе свое поведение, анализировать реакцию собеседника. Теперь же все было просто: прямой вопрос - откровенный ответ. Душевный разговор. Непринужденная беседа. Нет желания производить впечатление. Хочется только слушать.
- Мое имя все-таки мне помогает. Теперь я дарю надежду людям. Приходят пары, знакомятся со мной, узнают имя. И появляется больше веры в успех. Та самая надежда!
- Вы меня заинтриговали. Доктор, чем вы занимаетесь?
- А как вы думаете, каким врачом я могла бы стать?
- Я думаю, что любым.
- А я решила, что только гинекологом! - девушка засмеялась. Звонко и легко.
Только теперь Вадим понял, что она очень, очень молода.
- Сколько вам лет?
- Двадцать шесть. Иногда кажется, что это много. Иногда - что совсем мало. В такие минуты мне, как маленькой девочке, хочется к маме - и я быстро собираю чемодан и срываюсь в Питер. Хоть на несколько дней. А потом - опять Москва. И работа... Есть такой институт, в котором занимаются искусственным оплодотворением. Это и есть моя работа. И чья-то надежда. А вам никогда не хотелось опять стать маленьким мальчиком?
- Скажу по секрету - только вам. Когда я поднимался с платформы в вагон, почувствовал себя юношей!
Они рассмеялись. И полетели часы от Питера до Москвы...
Вдруг колеса стали стучать все медленнее, и вскоре в окне показался длинный перрон. На конечную станцию поезд прибыл непростительно быстро.
Ленинградский вокзал был полон встречающих, провожающих, пассажиров и зевак. Суета, толкотня. Сумки, тележки, грузчики, таксисты.
Аврору Александровну - жену Вадима, приехавшую его встретить, - толкнули локтем, проехались грязной сумкой по новой шубке. Ах, какая досада! Людской поток подхватил ее и понес в ненужную сторону, противоположную от цели. Это совсем выбило леди из привычного ритма.
"Стоп. - Сказала сама себе Аврора. - К черту манерность. К черту интеллигентность. С волками жить - по-волчьи выть".
Как гребец веслами, Аврора принялась работать локтями, прокладывая себе путь сквозь толпу. Одни - направо, другие - налево, сама - вперед!
"И зачем я приехала за Вадимом? Нужно было отправить на вокзал шофера... Ну, почему он так любит поезда? Намного удобней летать самолетом... Все, объявили прибытие. Я опоздала! Сейчас мы непременно разминемся..."
К этому времени Аврора прошла на нужную платформу и стала искать глазами супруга.
Поезд "Санкт-Петербург - Москва" встал, уткнувшись мордой в начало платформы. Вадим снял с багажной полки свою легкую сумку и багаж спутницы - тяжелый чемодан.
- Надя, я помогу вам с чемоданом. - Вадим не выпустил тяжелой ноши из рук. - Всю дорогу хотел спросить: что за тяжесть такая?
- Книги там. Родительские книги. Перевожу понемногу. Я плотно обосновалась в Москве.
- Да. Книги - это серьезно. Тяжелые. Я помогу вам донести чемодан до такси.
- Только до перрона, пожалуйста. Меня будет встречать знакомый.
- Хорошо. Как скажете.
У Вадима были заняты обе руки. Он осторожно спустился на платформу, тяжесть чемодана тянула руку к земле. "Как она с ним справится?" - подумал Вадим, поставив чемодан на припорошенный снегом перрон.
- Спасибо вам, Вадим. И до свидания.
- До свидания, Надя.
Вадим хотел еще что-то сказать, но услышал знакомый голос и увидел приближавшуюся жену, радостно махавшую ему рукой. Кивнув Наде, он пошел навстречу супруге.
"Какая Аврора красавица..." Вадим улыбнулся. Длинноногая, пышногрудая, с тонкой талией блондинка приближалась к нему легкой, уверенной походкой. Запах изысканных духов окутал Вадима. Шелк длинных волос. Страстный поцелуй, нежные слова: "Я так скучала!.." - все слилось в одно мгновение. И сложилось в прежнюю жизнь.
- Я тоже. - Вадим был рад видеть свою ослепительно красивую женщину. Свою Аврору.
Всю дорогу от вокзала домой Аврора забрасывала мужа информацией. О делах в ее фирме. О разгильдяйстве нерадивых сотрудников. Об изумительном костюме, который она приобрела на последнем показе любимого модельера. О самом пафосном показе. Между прочим упомянула о том, что семейный романтический ужин состоится совсем поздно вечером. Сегодня еще одна важная встреча. Но она скучала. Очень скучала.
Вадим слушал болтовню супруги. И не слышал половины из того, что она говорила.
"Аврора, - пронеслось вдруг в его голове. - Какое глупое имя. Смешней и не придумать. А ведь когда-то оно мне нравилось. Давно. Давным-давно. Я пробовал его так и этак. Аврорушка. Авросик..." Неожиданно тревожно застучало в мыслях: "Одна. На перроне. Маленькая. Беспомощная. Горбунья. Никто ее не встречает. Соврала. Как она справится со своим чемоданом?"
- Милый, ты меня не слушаешь, а я все болтаю и болтаю. Несколько дней не с кем было поговорить по душам. Теперь на тебя набросилась, изголодавшись.
- Я слушаю... - встряхнулся Вадим. - Понял, что ты опять будешь поздно. У тебя важная встреча. Ладно. Я пока отдохну с дороги. А хочешь, мы потом куда-то пойдем? Хочешь, я закажу столик? Или ужинать будем дома?
- Дома. Конечно, дома! Ничего не отменяется. Просто переносится. Я так скучала, милый мой. Так хочу почувствовать твои руки... Вечером. А эта важная встреча - она так не вовремя, но кстати. Понимаешь?
- Конечно. Понимаю. Значит, ужин на мне.
Аврора расхохоталась.
- Можешь заказать что-нибудь из ресторана.
- Нет, домашний ужин - значит домашний. Помнишь, мы приберегли хорошее вино! - Вадим очень любил, как смеется жена. Заливисто. Откровенно.
Машина подъехала к красивому новому дому. Не так давно супруги купили огромную квартиру в престижном районе Москвы.
- Ты не поднимешься? - спросил Вадим. Смех Авроры многое пообещал.
- Вечером, милый. Ночью, дорогой. Позже. Ты же знаешь, я не люблю опаздывать на встречи. Пока. Цем-цем.
Тихо хлопнула дверца. Аврорин джип быстро умчался, скрылся за углом дома.
"Зачем тебе джип? - как-то поинтересовался Вадим у жены. - Подбери себе маленькую классную машину. На такой удобней парковаться. И в городе легче". - "О, нет, дорогой, - не согласилась Аврора. - Я - женщина. Это такой минус в бизнесе. Но. Я женщина на джипе - это плюс".
"Какая чушь", - решил тогда Вадим и остался при своем мнении.
Он стоял и смотрел на примятый снег - широкий след, оставленный шинами огромной машины, - и какая-то необъяснимая тоска сжала ему сердце. Сильная женщина на мощной машине. Равноправный партнер, не уступающий своего пространства никому и никогда.
Вадим стряпал на кухне. Не на скорую руку, а чинно, медленно, аккуратно. Мысли текли тихо и плавно, выстраиваясь в логические цепи. В бизнес-проекты.
И вдруг: "Как она добралась со своим чемоданом?" Вадим чертыхнулся и в сердцах вонзил острый нож в разложенную на разделочной доске розовую говядину. "Это уже наваждение какое-то..."
Семейный вечер начался прекрасно. Аврора надела милое платье, которое изумительно подчеркнуло все безупречные формы. "Красавица", - думал Вадим, оглядывая жену. Эта женщина манила за собой. Тонкая ткань платья будила фантазию. Правильно подобранное белье подчеркнуло пышность бюста. Хорошее вино раскрепостило мысли. Аврора смеялась и несла чушь.
- Тебе хорошо со мной? - спросила Аврора после ужина.
- Очень! - Вадим счастливо выдохнул.
- А ведь я тебя совратила, - Аврора уткнулась зардевшимся лицом в мех ковра. С кошачьей грациозностью свернулась калачиком.
- Ты прекрасна, моя женщина. - Вадим с благодарностью погладил жену по голой спине.
Несколько дней после приезда в Москву у Вадима прошли суетливо. Однако лишь только стихло напряжение на работе, отчего-то мысли вернулись к той маленькой, беззащитной горбунье. К омуту синих глаз. В них захотелось заглянуть. Утонуть в них. Потеряться.
"Надо было взять телефон. Но как бы это выглядело! Хотя какая разница, как бы это выглядело, надо было взять телефон. Теперь только имя. Надежда".
Вадим сидел за своим рабочим столом и рисовал чертиков на странице еженедельника.
"Стоп! Зацепка. Институт. Сколько же их в Москве? И где они находятся - эти институты по искусственному оплодотворению?.."
У Вадима с Авророй не было детей. Когда-то давно совсем юная Аврора, только что окончившая вуз, сказала своему жениху - будущему супругу: "Знаешь, Вадим, я не хочу потратить жизнь на пеленки, соски и горшки. Во мне энергия бьет через край. Я хочу свой бизнес! Я справлюсь. Мне нравится движение вперед. Больше всего боюсь погрязнуть в рутине прогнозируемых событий: пеленки - детский сад - школа. Нет, рожать я не буду! Я хочу быть востребованной. Ты со мной?"
Вадим был влюблен. До мук. До одури. В те счастливые дни он был готов на все. На вечные муки в аду после жизни. После жизни вместе с Авророй! Какие дети? Не хочешь - не надо!
Их не мучил вопрос бездетности. Был сделан выбор. Просто когда-то давно они пришли к такому решению - брак без детей. О том, где находятся какие-то там институты, Вадим не имел и понятия.
Он нажал кнопку селекторной связи, соединился со своим помощником - главным товароведом:
- Галина Петровна, пожалуйста, на минуточку ко мне.
Тучная женщина в летах. Опытный специалист. Незаменимый помощник. Войдя в кабинет, она звонко плюхнулась в кожаное кресло.
- У меня к вам вот какое дело. Тут недавно обратился ко мне за помощью старый знакомый... Ну, не совсем старый. Ну, не в том смысле...
Галина Петровна хмыкнула. И тут же сделала серьезное лицо.
- Так вот. Ему нужна информация, - продолжил Вадим. - Есть институты, в которых занимаются искусственным оплодотворением. Мне нужны адреса. И телефоны. Хотелось бы быстрей получить такую информацию.
- Вам нужны институты Москвы? - уточнила Галина Петровна. - Или других городов тоже?
- Нет. Только московские.
- Хорошо.
"Очень хорошо, - думала Галина Петровна, выходя из кабинета. - Давно, голубчики, вам пора. Краля твоя, Вадим, так и скачет стрекозой. Гляди зорче, а то проскачет всю жизнь, так ничего и не поняв. А дети вам - ох как нужны".
Несколько раз Галина Петровна видела жену Вадима. Про таких особ смело говорят "сильная женщина". Она и коня на скаку, и в горящую избу. Таких уважают на работе, но не любят дома. Хотя... Аврора, конечно, хороша! Пышногрудая. Длинноногая. А вот настоящей бабы, мягкой и гибкой, в ней маловато. Ей бы ребеночка.
На утро следующего дня рядом с кипой документов на рабочем столе Вадима лежал лист с адресами и телефонами. Вадим несколько раз перевел взгляд с листка на телефонный аппарат. Нет. Звонить не годится. Что он скажет? "У вас ли работает гинеколог Надя, ну, та, которая горбунья?" Пошло. Нужно ехать по адресам. И на месте разбираться. Дать шоколадку медсестре и расспросить о девушке-гинекологе с заметной внешностью. Так, и только так.
Вадим узнал Надю издалека. Ее невозможно было не узнать. Белый халат врача еще более подчеркивал горб. Однако ни на секунду он не засомневался, зачем он здесь. Наоборот, чувство пьянящей радости и жалости переполнили его душу.
Надя медленно шла по длинному больничному коридору. Строгая женщина. Маленькая горбунья. Она плавно приближалась к ожидавшему ее Вадиму.
Своего попутчика Надежда узнала сразу. Его невозможно было не узнать. Высокий. Красивый. Черноволосый. Сердце предательски застучало. Ох, это непослушное сердце... Сколько раз Надя упрямо повторяла себе: "Женское счастье не для тебя!" Все эти годы, всю юность с утра до ночи, с ночи до утра мозг ритмично отбивал фразу: "Не для тебя". Внушение. Постоянное самовнушение. И вот... При виде Вадима сердце предательски быстро застучало. Зачем?..
- Как вы меня нашли?
- Ноги привели.
Вадим смотрел на маленькую Надю сверху вниз. Синие глаза манили.
- Это хорошо, что вы пришли. Я рада.
Как и тогда, в поезде. Очень откровенно. Только уже не случайные попутчики, которых объединила общая дорога.
- Подождите меня на улице. Минут через пятнадцать я освобожусь. Здесь неудобно разговаривать.
Действительно, туда-сюда по коридору беспрерывно сновали врачи и медсестры. Некоторые с нескрываемым любопытством оглядывали их.
- Хорошо. Я подожду вас на улице.
Вадим пошел к выходу. Надежда улыбалась ему вслед.
- Знаете, Надя, все эти дни меня беспокоило чувство вины. Этот чертов чемодан не давал мне спокойно жить. Я ведь понял потом: никто вас не встречал. Простите.
- Ничего. Так это чувство вины привело вас?
- Нет. Ваши глаза.
- Вот это уже лучше.
Они сидели в машине и смотрели друг на друга. За окном кружились маленькие снежинки. Январь отсчитывал последние дни.
- Может быть, посидим где-нибудь в более уютном месте? - предложил Вадим.
- А хотите посмотреть, как я живу? Взглянуть на мои книги? Древние книги, на старославянском.
- Вы еще спрашиваете! Конечно, хочу. И дом ваш увидеть, и книги. Какой адрес?
Машина плавно покатила в сторону новостроек.
Серый дом, каких бесчисленное множество в Москве. Обшарпанная входная дверь парадной. Вдоль и поперек исписанные стены. Неработающий лифт. Немытая лестница. И ее дверь, обитая синим дерматином.
Надежда открыла дверь и пропустила гостя вперед. Обычная типовая квартира. Маленькая, простая.
- Это мой дом, - сказала Надя. - Мне здесь удобно и уютно. Раздевайтесь. Плечики в шкафу. Берите тапки. Пойдемте в комнату. Буду хвастать своими бесценными сокровищами. А потом я вас напою чаем с домашним вареньем.
В комнате стояли стеллажи с книгами. Этажерки с книгами. По стенам висели полки с книгами. Книги были везде. Вадим не сразу приметил маленькую кушетку у стены.
"Почти детская кровать. В этот дом в гости зовут не каждого", - и почему-то стало тепло на душе от таких мыслей.
Надежда аккуратно положила на журнальный столик какие-то древние рукописи. Даже не книги, а рукописи!
- Посмотрите на них. Потрогайте. И вы прикоснетесь ко времени. К вечности! Это достояние моей семьи. Рукописи передавались из поколения в поколение. Думаю, однажды я подарю их какому-нибудь симпатичному музею.
Вадим прикоснулся к ветхим желтым страницам. И по-новому взглянул на эту маленькую женщину, которая заранее решила, что ей некому будет передать свои сокровища. "И это в двадцать шесть лет. Какой ужас... Она расписала свое одиночество до смерти", - думал Вадим.
- Вам это скучно. Я вижу. Пойдемте на кухню. Поставим чайник. Поболтаем о ерунде.
Она набрала в чайник воды, зажгла крошечную газовую плиту. Потекла тихая беседа под аккомпанемент монотонных звуков капающей из крана воды.
- Вы плохо закрыли кран, - Вадим подошел к раковине. Он попытался плотней закрутить "барашек", но тот соскакивал на прежнее место.
- Это вы напрасно. Не трудитесь. Он всегда подтекает, его не закрыть. Я уже привыкла.
- Здесь нужен сантехник.
- Нужен, - согласилась Надя. - Но я боюсь. Боюсь приглашать сантехника в дом. Я никого не зову в дом. Вот такая трусиха.
- Так. Все ясно. Чай мы отложим. Я в магазин за новым смесителем. Где тут у вас ближайший супермаркет? Я быстро. И хорошо закройте за мной дверь.
Всю дорогу до супермаркета Вадим размышлял.
"Живет одна. Ничего не может сама. Всех боится. Даже сантехников. Конечно. Маленькая. И с таким увечьем. Бедная девочка. Для нее лучше, чтобы годами подтекал кран, чем подвергать себя волнениям. В моем доме краны не подтекают. Я ни разу не замечал, чтобы подтекал какой-то кран. Еще бы. Все под контролем. Все под Авророй! Она и за себя, и за меня. И баба, и мужик. Она ведь такая сильная".
С новым смесителем Вадим провозился несколько часов. "Я добью тебя! Я с тобой справлюсь! Я тебя поставлю на место!" - твердил он про себя, пыхтя и обливаясь потом. Наконец, отливая новизной и дороговизной, на кухне заблестел новый кран.
"Теперь бы сюда хорошую мойку", - Вадим потер руки.
Радостно улыбаясь, Надежда засыпала Вадима словами восторга и благодарности. А в голове ее не утихала одна и та же мысль: "Много ли надо для счастья? Чтобы кто-то кран починил. Гвоздь вбил. Утром "доброе утро" сказал... Прочь. Прочь, подлые мысли! Это чужой мужчина. У него красавица-жена. А меня - пожалел. Он сам сказал".
Потом был чай с вишневым вареньем. Его сварила мама Надежды. И был торт. Огромный вкусный торт, который Вадим купил в супермаркете.
- Какой большой торт. Вкусный - чудо! Жаль, мне его одной не съесть. Пропадет.
- Не пропадет. Я доем. Конечно, если пригласите.
- Приглашу.
Они говорили обо всем. И обо всех. Вадиму не хотелось уходить, а Надежде не хотелось, чтобы он ушел. Но часы показали девять вечера, и Вадим поднялся:
- Мне пора.
Возвращаясь домой, Вадим удивлялся, отчего же так бывает: они так долго говорили, а ему хотелось слушать и слушать... В последнее время Аврора давила информацией. Все разговоры о бизнесе. О ее делах. О партнерах, сделках, проектах. Она не умела переключаться и несла в дом все рабочие дела, а с ними и проблемы.
Раньше Вадим выслушивал Аврору очень внимательно. Советовал, как поступить. Давал рекомендации. Однако в последнее время ему все чаще хотелось поговорить просто ни о чем. Только по душам не получалось. Аврора такая, какая есть. Сильная. Хваткая. С мужским аналитическим умом. Без истерик. И почти без эмоций.
"Ты у меня боец", - когда-то с гордостью говорил Вадим. Но прошло время, и захотелось больше тепла. От нее. От жизни.
"Наверное, я старею", - думал Вадим.
На следующий день Вадим поджидал Надежду после работы у входа в институт. Они не договаривались. Но он приехал. Она была приятно удивлена, издалека узнав его машину. И радостно ахнула, увидев на заднем сидении новую мойку.
Дел в доме, где отсутствовали мужские руки, было предостаточно.
"Это жалость. Просто жалость. Он не может испытывать ничего другого к калеке. Он меня не хочет. Не хочет. Но пусть так! Пусть лучше так, чем никак", - думала Надежда.
"Я должен дать ей время. Она привыкнет. Ко мне. К тому, что я здесь. В ее доме. Только бы не испугать. Не оттолкнуть. Она такая ранимая. Хрупкая. Маленькая моя девочка", - думал Вадим.
Пришло время. Сошел снег. В город вернулись птицы. Все изменилось вокруг.
- Вадим, мне нужно в глубинку на несколько дней, - голос Авроры. Издалека. Но она пока рядом. - Мы уезжаем на машинах. Если сделка состоится, тьфу-тьфу, даже говорить не хочу, что это будет. Классно будет! Всю жизнь мечтала о своем заводике. Я уеду, все там сделаю, все организую... А потом мы вместе укатим. Нет-нет. Не пугайся. Я тебя в провинцию не потащу. Мы улетим в Мексику! Хочешь в Мексику? Нет?! Куда захочешь, туда и улетим. Вот, держи рекламные проспекты. Подбери нам что-нибудь хорошее. Теплое. Для души! Чувствую, надо развеяться. Ты стал грустить, мой милый.
Аврора уехала. В глубинку. За новыми договорами. За великолепной сделкой. За заводом.
А Вадим помчался к Надежде. Сегодня, этим тихим вечером, когда не нужно возвращаться домой, в квартиру, где никто не ждет, именно в такой день отменяются гвозди, смесители и краны! А вместо них - огромный букет роз. Такой, чтобы маленькие ручки не смогли его обхватить. Такой, чтобы милое лицо счастливо утонуло в бледно-розовых лепестках.
Увидев Вадима у машины с необъятным букетом, Надя задохнулась от радости: "Не жалость. У него ко мне не просто жалость. Это праздник! Самый большой, единственный в жизни". Земля поплыла под ногами. Надя побежала навстречу счастью.
Прохожие останавливались. С удивлением разглядывали обнимавшуюся пару.
А Надежда с Вадимом боялись расцепить переплетенные пальцы рук. И вырваться из объятий друг друга. Больно кололись розы. Громко стучали сердца.
"Я никогда ее не отпущу. Никогда".
"Ах, что делать? Что делать? Я ничего не умею. Ничего не знаю. Он первый, первый... Единственный..."
"Я сделаю ее счастливой! Я буду жить для нее. Дышать ради нее!"
"Что мне делать? Мне раздеться самой? Или раздеть его? Как поступить? Что я должна сказать?"
"Как же я ее люблю! Подхвачу на руки. Пронесу через всю жизнь".
"Надо было читать пошлые бульварные книги. В них такое описывают. А я ничего не знаю! Ничего..."
Когда-то давно, взрослея, Надежда пыталась читать пылкие романы. "Он увидел ее пышную грудь. Лебединую шею. Стройные ноги. Гибкую спину". Все в одном духе. Единым стилем. До тошноты.
Никогда! Никогда у нее не будет гибкой спины! Стройных ног. Пышной груди. Лебединой шеи. Ее шея чудовищно маленькая. Короткая, словно и вовсе нет шеи. Будто голова приросла к телу сама по себе, без шеи. Прочь бульварное чтиво! Долой с глаз. Нужно читать классическую литературу. Умные, глубокие книги.
Две крупные слезы упали на цветы. Надежда спрятала их в лепестках. Чтобы Вадим не заметил.
Почувствовав неладное, он спросил:
- Что? Что случилось? Бог мой, ты плачешь! Я что-то сделал не так?
- Прости меня, Вадим. Прости. Я боюсь. Ужасно боюсь. Боюсь, что ты увидишь, развернешься и уйдешь. Боюсь себя не такую. Я другая, понимаешь, другая, не такая, как все. И... я ничего не умею. Ничего! Я ничего не знаю...
Вадим добродушно рассмеялся:
- И это все твои проблемы, гинеколог, специалист по оплодотворению? Я люблю тебя, моя девочка. Моя куколка. Мой малыш. Люблю всю. Всю тебя. От макушечки по пяточку. Понимаешь? Только не бойся, ладно?
И сразу стало легко. Тепло и радостно. Им улыбались прохожие. И весь огромный мир. И вернувшиеся в город ласточки. Вселенная была за них!
Два дня мир крутился вокруг влюбленных. Сумасшедших два дня. Полных страсти и нежности.
Два вечера, в отсутствие жены, Вадим не спешил домой. Он даже не заглядывал в брошенную квартиру. Он встречал Надю с работы - и они ехали к ней.
- Малыш, спроси у меня, что такое счастье. Ну, спроси, пожалуйста.
- Что такое счастье, Вадим? - Надежда улыбалась, нежно перебирая его черные как смоль волосы.
- Быть с тобой.
- Спасибо, милый. Спасибо тебе за все. - Она ласково поцеловала его. - Я не забуду этих дней. Знаю, что завтра ты уйдешь. И, наверное, больше никогда сюда не вернешься.
- Не произноси этого слова. "Никогда". Это страшное слово. Ты до конца не понимаешь, что оно означает. И слава Богу. А я обязательно вернусь. Иначе просто сойду с ума. Теперь в каждую секунду своей жизни я буду думать, в порядке ли ты. Не обидел ли кто тебя. Теперь у меня есть ты. И я чувствую, что ты без меня погибнешь. Не справишься с этой жизнью. Я знаю, что нужен тебе. Чувствую каждой клеточкой своего дряхлого тела, - Вадим, шутя, поиграл накаченными бицепсами.
- Но это пошло. Затевать женатому мужчине длительную интрижку с одинокой женщиной. Другое дело - легкое, мимолетное увлечение. Встретились - разбежались. Никто никому ничего не должен. Все было - и ничего не осталось.
- А кто тебе сказал, что у нас с тобой - фу, какое некрасивое слово - "интрижка"? У нас будет свой дом. Большая, светлая квартира. В лучшем районе города. Ты же, в конце концов, выходишь замуж за обеспеченного человека. А самое главное, специалист по оплодотворению, у нас будут дети. Только в этом вопросе роль специалиста я беру на себя.
- Вадим, что ты говоришь, - Надя замерла. - Замуж. Дети. Ты говоришь так, словно свободен. Не шути этим. Мне больно.
Вадим поднял голову с ее худеньких коленок. Встал, надел рубашку. Зашагал взад-вперед по комнате. Наде стало неловко сидеть обнаженной. Она быстро, суетливо закуталась в халат. Вадим остановился перед ней.
- Я делаю тебе предложение. Я не шучу. Я не хочу жить без тебя ни одного дня. Поначалу перееду к тебе. Купим большую кровать. Начнем искать хорошую квартиру. И я хочу, чтобы ты рожала. Чтобы в нашем доме шумели дети! Чтобы свои рукописи ты передала сыну. Или дочке. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
- Вадим... А как же твоя жена? Ты ведь сделаешь ей больно.
Вадим ухмыльнулся.
- Не смеши меня. Она не сентиментальна. Аврора хваткая, деловая, современная женщина. На первом месте у нее бизнес. На втором, кстати, тоже. Я где-то есть в ее жизни, но где? Она и сама не знает. Красивая, уверенная в себе, обеспеченная женщина. Между прочим, она зарабатывает в два раза больше, чем я. Ей ничего не грозит. Я не нарушу комфорта ее жизни. Просто тихо уйду, объяснив, что есть на свете маленький человечек, которому я действительно нужен. И который нужен мне. Я не могу дышать без тебя, моя Надежда. А то, что было с Авророй, давно отшумело и улеглось. Много лет мы были больше партнерами, чем любящими друг друга людьми. У каждого свое дело. Свой мир. Свои цели. Она не хотела детей. Теперь я думаю, хорошо, что их нет. Иначе все было бы гораздо сложнее... Так что и завтра, и послезавтра, и еще сто лет я буду с тобой. И только с тобой.
Вадим хохотал. Надежда рыдала. Вытирая ей нос, как маленькому ребенку, он продолжал говорить ей ласковые слова и все думал про себя: "Боже, какая она беззащитная..."
Вадим ждал Аврору. Чемодан и сумки собраны. Все необходимое упаковано. В шкафу на плечиках остались висеть дорогие костюмы. Перевозить их было пока некуда.
Вадим отнес сумки и чемодан в коридор. Вздохнул. Весь джентльменский набор при нем. Ей осталось все: квартира, машина, дача, деньги. Надо же как-то компенсировать Авроре некоторый душевный дискомфорт. Ладно. Она справится. Сильная.
Звонок в дверь. Вадим открыл. Аврора вихрем влетела в квартиру. Красивая и счастливая. Уверенная в себе. Привычно поцеловав мужа, она сходу начала вдохновенно рассказывать. Раздеваясь, разуваясь, она все говорила и говорила. Откуда столько энергии?.. Как будто не было нескольких дней на колесах по бездорожью российских глубинок.
- Ты представляешь, все получилось! Завод маленький. Но очень аккуратный. Линии и технологии старые. Производство надо поднимать. А это деньги. Большие! Но надо, милый. Надо! Все потом окупится. Вот наладим дело. Дадим народу новые рабочие места. О, милый, там безработных!.. Они готовы с утра до ночи за копейку. Почти бесплатный рабочий труд обеспечен! Мы для них - спасательный круг. Какая кукуруза! Зачем нам кукуруза из Америки? Мы и сами можем!
- Какая кукуруза? Подожди. Подожди, пожалуйста, - оборвал жену Вадим. - Нам надо поговорить.
- Солнышко мое, прости. Я под таким впечатлением! От провинции. От местных людей. Они такие забавные. До глупости наивные. И очень бедные. Почти нищие. Многие голодают. Прости меня. Я на тебя, как всегда, набросилась. Хочется поделиться информацией. Что-то случилось, да? На твоей работе, да?
- Аврора, успокойся. На работе у меня ничего не случилось. Не знаю даже, с чего начать. Думал, знаю. А теперь выходит - нет.
Вадим посмотрел на красавицу-жену. Почти бывшую жену. Стало немного не по себе. Ведь столько лет вместе. И плохое, и хорошее было. Все на двоих делили. За долгие годы разное случалось. Почему-то вспомнилось, как лежал в больнице с переломами. Неудачный поворот. Занос. Кювет. И месяц больницы. А Аврора, забросив фирму, супчики в больницу носила. Абрикосики. Столько тогда у больничной койки слез пролила. Думала, вдруг не встанет. Не пойдет. С позвоночником были проблемы. А он за ней ни разу не ухаживал. Кажется, за эти годы жена прилично и не болела. Кашель - на ногах. Насморк - на ногах. Семижильная. А Надя маленькая. Обделенная. С непосильной ношей.
Вадим вспомнил, как она выдувала нос в его носовой платок. И сразу защемило сердце.
- Вадим, не томи душу. Выкладывай начистоту. Что случилось? - тон деловой женщины.
- Понимаешь... Я полюбил.
- Нет. Не понимаю. Это за три дня, пока меня не было?
- Нет, конечно. Аврора, прости. Мне нужно о ней заботиться. Она слабая. Беззащитная. Она нуждается во мне.
- Я ничего не понимаю! О чем ты говоришь? О ком ты говоришь? Кто слабая? Почему беззащитная? Она что, ребенок? - Аврора перешла на крик.
- Что по-тихому? Что по-хорошему? Мне по-хорошему принять, что ты полюбил? А мне что делать теперь? Как мы дальше будем жить с твоей любовью?
- Мы не будем жить.
- Что?
- Я ухожу. Так будет лучше для всех.
- И куда ты уходишь?
- К ней.
- Кто она?
- Мы познакомились в поезде.
- Вадим! Не та ли это горбунья, которая стояла на платформе? Это она - обделенная? Это ее ты полюбил? О, Господи, помоги мне! Помоги моему мужу! Пошли ему разум, а мне - терпение! У нас семья, Вадим. Семья. Ты ведь не можешь променять семью на увлечение.
- Я не могу ее бросить. Не могу. Она пропадет.
- Что ты говоришь, милый? Не пропала же она до сих пор. Как она жила до тебя? Ведь нормально жила, да? Ну, скажи, нормально?
- У нее кран протекал.
- Что?!
Аврора рассмеялась. Уверенная в себе, сильная женщина смеялась. Вадиму даже сделалось обидно. Он уходит. Навсегда. А его жена хохочет. В голос. Все правильно, она - семижильная. Наденька не хохотала бы.
И он мигом представил себе огромные синие глаза, полные слез.
- Ну вот. Я так и знал, что ты не будешь сильно переживать. Тем более что тебе остается все.
- Значит - все? Круто. Перечисли, пожалуйста. Хочется услышать, что именно я заработала за пятнадцать лет супружеской жизни.
- Тебе остается квартира. Две машины. Одну я заберу себе. И дача - она тоже твоя.
- Ты щедрый!
- А ты сильная. Очень сильная. А она слабая. И еще. Ты не хотела детей. Ты выбрала жизнь без детей. Для тебя главное - твой бизнес. Твоя работа. А Надя мне родит. У нас будут дети.
Вадим, не замечая, хлестал. Невидимые оплеухи летели, только подставляй. Напротив стояла яркая, деловая, ухоженная женщина. Ее щеки горели.
- Значит, дети. Всю свою жизнь успели расписать? Пеленки - ясли - санки - школа. Откуда в тебе столько мещанства?
- Хочешь меня побольнее задеть?
- Я?! Тебя? Побольнее? - Аврора расхохоталась до слез в глазах. - Слушай... - сквозь смех проговорила она. - А почему ты не настоял, чтобы у нас был ребенок?
- Потому что ты не хотела.
- А кто тебе это сказал?
- Ты!
- Когда? Пятнадцать лет тому назад! Дура была. Вот и сказала. А потом увидела, что тебе и так хорошо. Тихо. Спокойно. Удобно. Тебя все устраивало. И я уже не захотела нарушать твой покой.
- Что ты несешь? Ты вся в работе! Ты всю жизнь на работе!..
- А где мне еще быть? Мне интересно то, что я делаю. На работе - это не по мужикам. Тебе не в чем меня упрекнуть.