Только удалось мне оформить отпуск, собрался привести в порядок домашние дела, отдохнуть вместе с женой, детьми, как в один из майских вечеров мне позвонил главный капитан "Тралфлота". Соблюдая приличия, спросил о здоровье, настроении, сразу перешёл к делу:
- На "Луче" капитана Яровенко увезла скорая помощь - прободная язва желудка, а там экипаж уже на борту, судно оформлено пограничниками, таможней. Старпом ещё не дозрел до такого состояния, чтобы ему можно было доверять большие корабли, а больше никого из капитанов нет в такой готовности, как у тебя. Выручай, сходи в Лас-Пальмас. Это займёт суток двадцать пять. Вернёшься - подберём тебе замену, догуляешь свой отпуск. Знаю, что у тебя все морские документы в порядке, так что через полчаса подойдёт дежурная машина. По пути заедешь в паспортный отдел порта, там уже ждёт тебя паспортистка, оформишь паспорт моряка и сразу на судно. До полуночи надо выйти из порта.
К полуночи я уже стоял на высоком капитанском мостике "Луча". Шли по каналу из Калининграда в Балтику. Лоцманом оказался мой хороший знакомый, бывший капитан "Тралфлота" Владимир Иванович Зрелый, который раньше сам несколько лет работал на должности капитан-директора тунобазы "Луч". Пока четыре часа шли по каналу до Балтийска, он довольно подробно рассказал мне об особенностях судна, дал краткие характеристики экипажа. Моряки на "Луче" в основном держались по нескольку лет, так как в "Тралфлоте" было всего два таких судна.
Раньше они ходили на лов тунца в Центральной Атлантике, в основном в зоне экватора. Рейсы стандартные - шесть месяцев. На борту каждого было по шесть туноботов, которые с экипажем из шести человек спускались на воду и самостоятельно ловили ярусами тунца, марлина, рыбу-меч, иногда удаляясь до ста миль от плавбазы. Плановые задания на рейс всегда перевыполнялись на 50 и больше процентов. Экипажи имели высокие заработки, хорошие и регулярные заходы в иностранные порты. С разрушением СССР и всей системы рыбного хозяйства новые "эффективные менеджеры" постарались разворовать всё, что было доступно. Длинные рейсы они организовать не умели, им нужны были "быстрые деньги", которые можно было растащить. Туноботы с палуб поснимали, распродали, сами плавбазы начали использовать для доставки экипажей и снабжения на рыболовные траулеры и сейнеры, которые после длительных рейсов заходили на ремонт в Лас-Пальмас для подготовки к следующему рейсу на шесть месяцев. После быстрой приватизации громаднейшей собственности ("Тралфлот" тогда имел 116 больших судов, общая стоимость всех активов превышала два миллиарда долларов) контроль государства над расходованием средств, над качеством ремонта практически прекратился. Новые хозяева старались выжать максимум денег из того, что им досталось от СССР "на халяву". Промысловые суда, которые ещё имели запас прочности, они эксплуатировали "на износ", не забывая списывать на их ремонт приличные суммы, которые рассовывались по личным карманам тех, кто находился у самой кормушки. Так, если до разрушения СССР ремонт в доке большого автономного траулера-завода типа "Пулковский меридиан" с очисткой, покраской корпуса и ревизией винто-рулевого комплекса обходился 8-10 тысяч долларов, то уже к середине девяностых на такой ремонт списывали до ста тысяч, ссылаясь на то, что "буржуи оборзели".
Ярким примером служит "капитальный ремонт" супертраулера "Гефест" и большого автономного траулера "Пётр Шафранов" в Италии. Там "деловые и эффективные менеджеры", главный инженер "Калининградрыбпрома" Г. и главный инженер "Тралфлота" С. нашли какое-то ремонтное предприятие, с которым они договорились о ремонте судов. Туда эти суда перешли своим ходом. На ремонт каждого было списано по два с половиной миллиона долларов США. Но обратно, до Калининграда через три месяца их притащили буксиры - сами они своим ходом дойти не смогли. Заканчивали ремонт в Калининграде у борта плавмастерской бригады слесарей, мотористов, механиков, которые потеряли работу из-за массовой распродажи судов. Они были рады даже этой работе за мизерную зарплату, хотя все они - высококвалифицированные специалисты с большим опытом работы. И оба траулера-завода после ремонта были проданы частным предприятиям. А в Италии, по рассказам моряков, которые обеспечивали безопасность этих траулеров, оказывается, "ремонт" выполнялся танкоремонтным небольшим заводиком, который к ремонту судов не имел никакого отношения. Но помог Г. и С. реализовать пять миллионов долларов.
Суда, которые уже выработали ресурс полностью и требовали капитального ремонта, хозяева начали продавать. Вроде бы, на металлолом. Правда, десять прекрасных больших тунцеловных сейнеров, построенных в Испании и Польше, проданных как металлолом, до сих пор успешно ловят тунца в Индийском океане, принося новому хозяину по 2-3 миллиона долларов чистой прибыли каждый год. И даже капитаны и экипажи на них работают наши, калининградские, но уже под чужим флагом. Откаты!
На рейде порта Балтийск Владимир Иванович пожелал нам удачи и ушёл на лоцманский катер, а я уже самостоятельно с четырьмя помощниками-штурманами пошёл по Балтике, через проливы Зунд, Каттегат, Скагеррак, Северное море, проливы Па-де-Кале, Ламанш, Бискайский залив, вдоль берегов Испании, Португалии в сторону Канарских островов. Погода в мае в этих районах обычно стоит хорошая, дорога мне давно хорошо знакомая - через десять суток подошли к порту Лас-Пальмас. По пути хватило времени для подробного изучения судовых документов, для знакомства с командирами, экипажем, с капитанами и моряками, которых мы доставляли для подмены на траулеры, заходящие в порт. С капитанами и большинством моряков я был знаком и раньше, так как сам больше тридцати лет работал в "Тралфлоте" на промысловых судах сначала матросом, потом штурманом, а с 1971 года - капитаном.
Экипаж "Луча" состоял из опытных, грамотных моряков. Своё дело они знали прекрасно и выполняли профессионально, легко. Тем более, что судно, построенное в Японии в конце шестидесятых, было исключительно надёжным, простым в эксплуатации. Старший механик, Александр Васильевич, настоящий хозяин своего заведования на судне, работавший здесь много лет и выросший от моториста до старшего механика, помог мне быстро освоиться на новом для меня типе судна. Он прошёл со мной "от киля до клотика" и от бака до кормы, познакомил с моряками, которых я раньше не знал лично.
Один из моряков вечером сам подошёл ко мне на палубе: "Меня звать Валентин Михайлович, но на флоте меня все знают по кличке "Граф". Я пишу стихи, даже поэма одна у меня есть. Читал и ваши рассказы, стихи в газетах. Надеюсь, что мы подружимся". Потом я убедился, что он хороший специалист, моряк, неплохой поэт.
В Лас-Пальмасе мы стояли пять суток. Передали промысловым судам всё снабжение, доставленное из Калининграда, перегрузили в наши трюмы и на палубу больше тысячи тонн рыбной муки, в рефрижераторные трюмы около пятисот тонн мороженой рыбы. На палубах разместили шестьдесят подержанных автомобилей, которые были куплены в порту Лас-Пальмас рыбаками, отработавшими по полгода на промысле и получившими валютную часть зарплаты перед возвращением домой. Старпом с боцманом и матросами палубной команды закрепили автомобили стальными тросами, так как предстоял переход через Бискайский залив и Северное море, а там погода могла преподнести сюрпризы даже летом.
В Лас-Пальмасе в это время работали инспекторы Регистра из Калининграда.
Во времена СССР это была очень серьёзная и влиятельная организация. Без документов Регистра не могло выйти в море ни одно судно. Много лет начальником Инспекции Регистра в Калининграде работал грамотный специалист, человек исключительной честности, безукоризненного авторитета среди моряков - Малаксианов Михаил Николаевич. Сотрудников в инспекцию он подбирал подстать себе - ловкие проходимцы там долго не держались.
Вечером ко мне зашёл мой давний знакомый, старший инспектор Владимир Андреевич со своим молодым помощником, которого я раньше не знал. Они в портах Канарских островов проводили проверку промысловых судов перед выходом в длительные рейсы. Днём закончили контроль технического состояния, качество ремонта, оформление документов для всех судов в этом порту и на следующий день утром собирались на рейсовом пароме перейти в порт Санта-Крус-де-Тенерифе, куда тоже заходили несколько траулеров из Калининграда.
Судовые повара приготовили пирог с персиками и ананасами, портовый агент по снабжению продуктами принёс нам хорошего кофе в зёрнах, местного чая - ничего спиртного Владимир Андреевич принципиально не переносил - в этом я с ним был полностью солидарен. К нам присоединился стармех Александр Васильевич, потом подошли капитаны, которым завтра предстоял выход в длительный рейс, кто-то принёс бутылку испанского вина.
За интересной, увлекательной беседой время шло незаметно. Разговор шёл сначала о различных морских приключениях, об авариях судов в море и в портах, о той роли, которую играли в этих случаях капитаны, экипажи, береговые чиновники. Мне вспомнились строки из поэмы Байрона "Дон Жуан", в которых поэт красочно описывает нравы чиновников России:
"...Сановники и их секретари
Любезнейшим чаруют обхожденьем
Гонцов, которых их цари
Прислали с неизвестным порученьем.
И даже клерки, что ни говори,
Прославленные мерзким поведеньем,
И те бывают вежливы подчас ...
Хотя, увы, конечно, не для нас.
Они хамят на совесть и на страх,
Как будто их нарочно обучают -
Почти во всех присутственных местах
Нас окриком чиновники встречают
Где ставят штемпеля на паспортах
И прочие бумаги получают...
Из всех на свете сукиных детей
Плюгавенькая шавка всех лютей!"
Помощник инспектора почему-то понял, что эти слова оскорбляют лично его, как чиновника - наверное, сыграло роль то, что он выпил пару рюмок испанского вина:
- Так мне, что, перчатку вам бросить? - заплетающимся языком, пробормотал он, пытаясь придать голосу угрожающий тон.
- Валера, да угомонись ты! - успокоил его начальник, - это было написано почти двести лет назад, когда российской инспекции безопасности мореплавания ещё не существовало.
Валера сразу стал добродушным, согласившись, что во времена Байрона никаких инспекций безопасности мореплавания в России не было. Рассказал, что сестра его жены, красавица Татьяна, работавшая у нас в управлении "Тралфлот", несколько месяцев назад вышла замуж за начальника отдела добычи "Калининградрыбпрома", молодого и красивого инженера, сына большого начальника из Москвы - все знакомые, подруги жутко завидовали ей. Но после первой брачной ночи молодой муж застрелился из охотничьего ружья. Сплетни и пересуды об этом долго были главной темой всех разговоров калининградской элиты. Да и моряки на судах до сих пор иногда вспоминают этот дикий случай.
На следующий день, рано утром, закончив все хозяйственные работы в порту, оформив необходимые документы, мы вышли из порта и легли курсом на Калининград.
Я сразу запросил Главного капитана "Тралфлота" - кого из капитанов готовят мне на замену? Но ответ удивил и расстроил меня: "Стоянка в Калининграде планируется всего три дня, заменить некем. Надо сходить ещё один рейс". Обдумав ситуацию, написал в ответ: "Согласен идти ещё один рейс, если оформите мою жену в состав моего экипажа, чтобы она вышла со мною в рейс".
Бурная переписка, несколько переговоров по радиотелефону с начальниками разных уровней, которые очень грамотно и логично доказывали мне, что невозможно за три дня стоянки в порту открыть визу для загранплавания, пройти все комиссии, согласования, выписать паспорт моряка. Тогда я категорично заявил, что в рейс пойду только в том случае, если моя жена выйдет в рейс вместе со мной.
После развала-уничтожения СССР абсолютное большинство капитанов ушли из нашего "Тралфлота" в частные фирмы и за границу - туда, где больше платили. А у нас обещали сущие копейки, да и те нищенские зарплаты задерживали до двух лет, иногда предлагая выдать вместо зарплаты несколько тонн рыбы с романтическим названием путассу (в рыбацком сленге - потаскуха), которую никто не хотел покупать - берите на реализацию, будете бизнесменами, предпринимателями!
Прибыли в Калининград ранним утром. Как только ошвартовались к причалу, пограничники, таможня, портовые власти все документы оформили на удивление быстро. Раньше они умудрялись тянуть резину по 3-5 часов, придираясь к любой мелочи, а тут уже через полчаса началась выгрузка рыбной муки, мороженой рыбы, на причал выгружались личные автомобили рыбаков. Морякам, не занятым судовыми работами и вахтой, разрешили сойти на берег.
Ко мне в каюту пришли Главный капитан, начальник службы эксплуатации флота, начальник отдела кадров. Мне сразу сообщили, что стоянка для выгрузки и погрузки предусмотрена не более двух суток и на третий день к вечеру я должен выйти в рейс на Лас-Пальмас. На мои возражения, что я уже три года работаю без отпуска, ответ был один:
- Ну, некому идти - нет у нас капитана для подмены, а рисковать судном с экипажем 180 человек, доверяя его неопытному капитану, мы не можем! Выхода нет!
- Есть выход! Оформляйте документы на мою жену, чтобы она шла со мной в море! Тем более, что два года назад ей оформлялся заграничный паспорт - ездила с группой учеников в Польшу. Я уже убедился, что в случае острой необходимости вы умеете быстро решать вопросы и с пограничниками, и с таможней, и с прочими чиновниками. Раньше документы для заграничной визы по 2-3 месяца "рассматривались" специальной комиссией в обкоме партии - так сейчас уже и самого обкома нет!
Как ни странно, на третий день мне на судно принесли официальный документ - "Судовая роль", в котором на должности буфетчицы была напечатана фамилия моей жены. И "Паспорт моряка" на её имя, оформленный по всем правилам, тоже выдали.
Поздно вечером "Луч" отошёл от причала порта Калининград - на борту 185 человек.
В июне погода на Балтике прекрасная - ни малейшего ветерка, яркое солнце, видимость отличная! Моя жена, отработавшая 28 лет преподавателем географии, последние годы в двадцать пятой средней школе Калининграда, знала море не только из книг и кино. В 1982 году, когда я принимал в Николаеве от Черноморского судостроительного завода новый БАТ (Большой автономный траулер), она вместе с нашей дочерью Ириной, которой тогда было тринадцать лет, была со мной на судне целый месяц. Переход до порта Севастополь, потом возвращение в Николаев для небольшого ремонта в доке, снова переход в Севастополь....
Но в этот раз - уже настоящее морское путешествие. Совсем рядом, по правому борту маленький скалистый островок Кристиансё с красивым старинным шведским замком, по левому борту остров побольше - Борнхольм. Четыре часа перехода проливом Зунд - с правого борта скалистые берега Швеции, сплошь застроенные небольшими старинными городками и деревнями с яркими крышами - словно из сказок Андерсена, с левого борта - такие же яркие домики на зелёных берегах Дании. На самом берегу - столица Дании, город Копенгаген. Почти у самой воды заканчивается взлётная полоса международного аэропорта - через каждые 2-3 минуты, над самыми мачтами судов пролетают пассажирские и военные самолёты. По обе стороны фарватера строятся громадные опоры для нового моста, который должен был соединить Данию и Швецию. Встречные суда, с которыми расходились левыми бортами, огромные, красивые паромы, пересекающие пролив в обе стороны, небольшие рыбацкие суда, парусные яхты, проходящие почти рядом с нашим бортом - вся эта экзотика, на которую я за тридцать с лишним лет уже почти не обращал внимания, главное - безопасность мореплавания! Но для моей Марии всё это было на уровне сказки. Особенно, когда прошли почти вплотную возле старинного замка Эльсинор на датском берегу, и я рассказал, что в этом замке, по старинным преданиям жил принц Гамлет....
ЛОЦМАНСКАЯ ПРОВОДКА
Для наших судов через проливную зону между берегами Дании и Швеции лоцманская проводка была не обязательна. Датскому или шведскому лоцману за проводку по довольно сложным фарватерам надо было платить больше тысячи долларов, в зависимости от размеров и тоннажа судна. Поэтому, чтобы сократить расходы, министерство морского флота СССР разрешало опытным капитанам проводить суда через проливную зону датских проливов Зунд-Каттегат-Скагеррак самостоятельно, не заказывая лоцманскую проводку. Министерство рыбного хозяйства тоже попыталось дать право своим капитанам самостоятельно решать - нужен ли им лоцман. И даже был издан приказ по министерству, чтобы заинтересовать капитанов, выплачивать им пятьдесят процентов от сэкономленной валюты. Но в 1970-м году капитан К. посадил на мель в проливе Зунд БМРТ "Агат". Потом капитан И. тоже посадил на мель большой траулер "Надир", капитан П. посадил на мель БМРТ "Лазурит". Сразу вышел приказ по министерству рыбного хозяйства: "В датских проливах всем капитанам обязательно брать лоцмана".
Первый раз я не стал брать лоцмана в проливах Босфор и Дарданеллы, когда выходил из Чёрного моря в 1982 году на новом большом автономном трулере-заводе "Маршал Крылов". Потом и в Датских проливах, возвращаясь в Калининград и выходя из Калининграда, лоцмана не брал, так как хорошо знал все секреты фарватеров. Поначалу я не пытался получить 50% от сэкономленных денег. Но нам по 2-3 года не выплачивали зарплату, предлагая вместо зарплаты рыбу, а потом, во время дефолта 1998 года хитрые финансисты пытались вместо долларов США выплачивать быстро дешевеющие рубли, занижая курс в 2-3 раза. Случайно я узнал, что каждый раз, когда я сдавал отчёты за рейс, отмечая, что не пользовался услугами лоцмана, наши ловкие дамы из валютной бухгалтерии оформляли документы, будто на проводку судна выплачено датскомулоцману, а потом получали деньги сами. Тогда я написал заявление начальнику "Тралфлота" с просьбой выплачивать мне то, что я зарабатывал, принимая риск на себя. Сразу начальство попыталось отругать меня, пригрозив лишить диплома, уволить за то, что подвергаю судно и экипаж огромной опасности. Потом, одумавшись, оценив ситуацию, понимая, что можно сэкономить очень приличные деньги, Главный Капитан предложил мне обучать молодых капитанов самостоятельной работе в сложных навигационных условиях. Сразу же он выписал мне официальное удостоверение, что мне разрешается самостоятельно, без помощи иностранных лоцманов проводить суда через датские проливы. Начальник "Тралфлота" Аничкин А.А. издал приказ о назначении меня капитаном-наставником и разрешил получать эти пресловутые пятьдесят процентов. Правда, я категорически отказался получать зарплату рыбой или в рублях по жульническому курсу и потребовал выплату только в долларах США. Около двух лет главный бухгалтер "Тралфлота" пыталась просто, молча, не выплачивать, не замечать мои настойчивые требования, иногда ссылаясь на то, что моя зарплата на фоне остальных капитанов будет слишком высокой. Наконец я решительно заявил, что буду во всех случаях брать датского или шведского лоцмана при каждом случае перехода из Калининграда и обратно проливной зоной. Дамы из бухгалтерии, возмущаясь моей наглостью, согласились выплачивать мне мою зарплату. Но, фактически выплатили мне всего тридцать процентов, а 20, как позже мне удалось узнать, - просто украли и разделили между собой. Мне же главбух объяснила с наивной простотой: "Слишком жирно будет для одного!"
На десятые сутки зашли в порт Лас-Пальмас. Судовой агент Антонио за 15 минут выполнил все формальности - таможенные, пограничные, портовые - экипажу разрешили заниматься передачей снабжения для наших промысловых судов, которые сразу начали швартоваться к нашему борту - началась обычная рутинная работа. Все работы велись круглосуточно, в три смены. Те, кто отработали восемь часов, шли в город, на пляж, к друзьям на соседние суда - в Лас-Пальмасе обычно стояли у причалов до десяти и больше наших промысловых судов.
Старпомом у меня был очень опытный, грамотный инженер-судоводитель. Несколько рейсов на "Луче" с хорошими капитанами для Виктора Ивановича были хорошей школой, и я считал, что его вполне можно назначать на должность капитана. Но у руководства "Тралфлота" были какие-то свои соображения.
Виктор Иванович вместе со старшим механиком, грузовым помощником, вахтенными штурманами, другими командирами организовали судовые работы так, что все проблемы решались вовремя, любые команды понимались с полуслова - всё шло своим чередом.
После окончания рабочего дня у меня было достаточно свободного времени, чтобы с женой погулять по городу, по магазинам, сходить на местный рынок, на пляж, даже поехать на такси за город, в горы - окрестности Лас-Пальмаса исключительно красивы!
МЕЛКИЙ БИЗНЕС
После уничтожения СССР в Калининградском управлении "Тралфлот", как и по всей России в экономике, финансах, кадровой политике, в системе руководства флотом был невообразимый хаос - ловкие проходимцы быстро наживали огромные богатства. Но для экипажей судов устанавливались нищенские зарплаты. Так матросу после пересечения границы России в сутки начислялось 0,46 доллара США, а при возвращении обратно в Россию, как только границу пересекли, начисление долларов прекращалось, зарплата начислялась в рублях, которые под прессом девальвации испарялись очень быстро. Но по таможенным правилам разрешалось в инпортах закупать любые товары, кроме оружия, наркотиков на сумму до двух тысяч долларов на человека. Алкоголь - не более одного литра на человека. Если рейс был больше чем 183 суток - один автомобиль на человека беспошлинно. В этой ситуации моряки "Луча" старались использовать любые возможности для мелкого бизнеса, не нарушая лукавых законов новых властей России. Все моряки прекрасно ориентировались в ценах Лас-Пальмаса и Калининграда - что можно было купить там дёшево, а здесь продать дорого.
Так рулевой матрос Август Августович на две тысячи долларов привёз в Лас-Пальмасе на судно грузовиком больше двух тонн консервированных персиков и ананасов в трёхлитровых жестяных банках и предоставил официальные документы, что он заплатил за каждую банку испанскими песетами по 0.6 доллара США. А в Калининграде весь этот груз у него местные барыги перекупили прямо в порту, заплатив наличными по 3 доллара США за каждую банку. В городе эти банки продавались уже по 6 долларов...
Вот и старались моряки в меру своих возможностей "делать бизнес". Один из мотористов нашёл в городе старенький, потрёпанный микроавтобус с очень ржавым кузовом, но с маркой "Мерседес" на радиаторе, договорился с хозяином на 50 долларов - испанец пригнал его в порт прямо к борту "Луча". Долго торговались, хозяин наконец махнул рукой и отдал документы на микроавтобус за 10 долларов - утилизация ему обошлась бы дороже. Пока шли морем домой, моторист немного подлатал дырки на кузове, окрасил, подремонтировал двигатель и ходовую часть. В Калининграде продал это чудо за 1500 долларов прямо в порту. Матрос Лёша Сосновчик из Львова закупал в оптовом магазине рис мешками и таскал сам на тачке в порт под палящим солнцем. Как он реализовал потом этот рис, никто не знал, но через год Лёша купил под Львовом своей семье трёхкомнатную квартиру. Некоторые моряки закупали ящиками конфеты, косметику, ширпотреб - на всё представляли официальные документы. Рефмеханик Граф, гуляя по городу после работы, обнаружил возле мусорных баков практически новый холодильник, на тачке привёз его на судно, сам отремонтировал, и продал в Калининграде за пятьсот долларов.
Электромеханик Борисёнок, который между рейсами успевал на день-два съездить к своей семье в Минск, рассказывал, что его соседка "зарабатывала" за час по 2 доллара США, вышагивая перед корреспондентами разных газет и телевидения на центральной площади с плакатом в руках, на котором было написано крупными буквами: "ДОЛОЙ ЛУКАШЕНКО!" Другие остряки носили плакаты с шедеврами типа: "Луку на муку, Беларусь у Яуропу, Лукашэнку - у ж..." - таким бизнесменам оппозиционеры тоже платили по 2 доллара США за каждый час дежурства перед иностранными корреспондентами.
Однажды при возвращении в Калининград, сразу после швартовки ко мне подошёл начальник таможни в звании полковника:
- Капитан, у нас есть информация, что на вашем судне имеется контрабанда в особо крупных размерах!
Грузовой помощник, старпом, стармех, второй штурман сразу пригласили досмотровую группу - двадцать два работника таможни для проверки груза и личного досмотра моряков.
Прошло часа два - заходит ко мне в каюту полковник таможенной службы в благодушном настроении, с лёгкой улыбкой, в лёгком подпитии:
- Капитан, извините, информация оказалась ложной. Можете начинать судовые работы без ограничений. Все необходимые документы я подписал вашим помощникам.
Я предложил ему чашку кофе и рюмку коньяка, но он, выпив кофе, вежливо поблагодарил:
- Спасибо, мне нельзя пить - служба!
Когда он через пять минут ушёл, я, провожая его до трапа, увидел цепочку - двадцать два человека в форме таможенников (специально посчитал), у каждого по две тяжёлые сумки, называемые в народе "мечта оккупанта", как пчёлки, чинно прошли с трапа судна в большой автобус, ожидавший их на причале. Полковник уселся в новый "Мерседес". Пограничники тоже уехали в своём автобусе.
Через пару лет я случайно прочитал в калининградской газете "Дворник", что этот полковник получил погоны генерал-майора и переведен в таможню города Черняховск Калининградской области.
Мне самому несколько раз отдельные моряки предлагали содействие в налаживании бизнеса - удивлялись, что я упускаю такие прекрасные возможности для личного обогащения. Но мы с женой решили, что денег, заработанных мной незадолго до этого за год работы в Мозамбике, нам вполне хватит, чтобы не связываться с сомнительными аферами.
Правда, при возвращении из рейса в Калининград один ретивый таможенник решил, что внесённые в мою личную таможенную декларацию при выходе из России доллары и предъявленные при возвращении деньги трайвелз-чеками на эту сумму - нарушение законов России. Он потребовал у меня сдать ему эти деньги, как контрабанду. Тут уж в спор вступила моя жена, присутствовавшая при этом споре:
- Деньги я вам не отдам! Даже на время для разбирательства! Это открытый грабёж!
Как ни кипятился таможенный начальник, но применять силу, чтобы отнять деньги, он не решился. После многочисленных переговоров со своими начальниками этот бравый чиновник молча ушёл с судна.
ЧЁРНАЯ ТАМОЖНЯ
Запомнился мне ещё один эпизод, в котором невольно приняла активное участие моя жена с паспортом моряка.
В одном из коротких рейсов мы вышли из Калининграда рейсом на Лас-Пальмас. Неожиданно, после выхода из Калининграда, получаю по радио изменение рейса - зайти на рейд английского порта Лервик, чтобы снять груз рыбной муки и мороженой рыбы с большого траулера "Свердловск", выдать ему снабжение на следующий рейс и заменить экипаж. Пришлось вместо южного направления повернуть на северо-запад.
Отдали якорь на внешнем рейде шотландского порта Лервик. Судовой агент по радио извинился, что не сможет прибыть на судно для оформления всех документов на пересечение границы и получения разрешения на работу в зоне Великобритании:
- Капитан, вчера я с друзьями немного перебрал и сейчас просто физически не в состоянии лететь самолётом из Лондона в Лервик, потом на катере из порта на рейд, подниматься по штормтрапу на борт судна.... Сможешь ли ты сам сходить на берег на катере, зайти в таможню, к санитарным властям, к капитану порта?
- Да, Киф, причина серьёзная. Отдыхай. Только позвони в Лервик во все эти офисы, чтобы мне не задавали лишних вопросов о тебе. Я сам всё оформлю. А тебе надо лечиться квашеной капустой и солёными огурчиками.
- Да, тебе легко говорить, - тебя Аллах защищает. А я не могу устоять, когда друзья уговаривают выпить....
Мне действительно легко удавалось уйти от всех соблазнов, когда надо было участвовать в дружеских компаниях и на официальных мероприятиях, объясняя всё одной фразой - "Аллах не разрешает!". Хотя все мои друзья и судовые агенты в инпортах, куда я часто заходил, прекрасно знали, что к мусульманской религии, как и к любой другой я не имел никакого отношения.
Пришлось мне с разрешения портового контроля спустить катер и направиться на берег с полным портфелем судовых документов. С собой взял и жену, так как она раньше не бывала в Шотландии.
Сначала на берегу зашли к пограничникам. После настойчивого стука в закрытую дверь выглянул заспанный лейтенант:
- А, капитан, привет! - пригласил зайти в маленький офис:
- Виски, кофе?
- Спасибо, лейтенант, нам ещё надо зайти в офис капитана порта и в санитарную инспекцию. Вот мои бумаги.
Жена моя тоже вежливо отказалась от угощения.
Офицер, не читая бумаги, проштамповал, отдал их мне. Я подписал инвойс на оплату разрешения на работу судна в зоне Англии.
Откланявшись, мы с женой зашли в офис капитана порта, потом к санитарным властям. Там быстро оформили все бумаги. По рации я сообщил на судно, что получено разрешение на работу, поручил старпому готовить борт к швартовке траулера "Свердловск", открывать люки трюмов, подготовить к передаче снабжение, экипаж. Зная, что на эти работы потребуется около двух часов времени, я решил вместе с женой зайти в магазины, в небольшую протестантскую церковь, расположенные прямо у самого порта. В церкви посетителей не было, служитель встретил нас радушно, предложил по чашке чая, подарил красочное издание библии для детей. Разговаривал с нами он на довольно сносном русском языке.
Всего на берегу мы пробыли около часа и вернулись на катер, направились на внешний рейд к борту нашего "Луча".
Ещё издали я заметил, что у борта судна стоит катер английской таможни.
Когда мы подошли к парадному трапу, который старпом приготовил специально для англичан, Виктор Иванович встретил меня у трапа с ужасом на лице:
- Чёрная таможня! Двенадцать человек - проверяют буквально всё, включая личные вещи всех моряков без исключения! Ищут наркотики, оружие!
Надо пояснить, что во всех европейских странах уже давно практикуются внезапные налёты таможни, которую моряки между собой называют "Чёрная таможня". Ищут они не только наркотики и оружие, но ещё и пересчитывают буквально поштучно сигареты, спиртные напитки у всех моряков - разрешено 200 сигарет - за каждую лишнюю сигарету приличный штраф и протокол о нарушении законов страны. Каждому моряку при пересечении границы разрешается иметь одну бутылку водки, а за каждую лишнюю - штраф и протокол!
Так, за два года до этого "Луч" был досмотрен "Чёрной таможней" в порту Роттердам. Наркотики и оружие не обнаружены, но за лишние сигареты и спиртноесумма штрафов составила больше 17 тысяч долларов США. Моряки отказались платить - просто не было ни у кого таких денег. Власти порта арестовали судно. Капитан Тимофеев доложил судовладельцу в Калининград. Начальник "Тралфлота" приказал капитану подписать акт таможни, чтобы судно не простаивало, принося убытки судовладельцу.
Капитан подписал. Судно отпустили.
Прибыли в Калининград - начальник управления вызвал капитана:
- Плати сам, раз не сумел правильно организовать работу экипажа.
Капитан пришёл домой, всё своё имущество оформил на жену.
На следующий день его обнаружили мёртвым в своей постели.
Причину не нашли....
Я понял, что дело пахнет керосином. Поручил старпому пригласить ко мне в каюту начальника портовой таможни, который лично возглавлял группу досмотра.
Через несколько минут вошёл худощавый, высокий рыжий шотландец в форме королевской таможни, с которым я был знаком с 1994 года, когда работал на траулере-заводе "Маршал Крылов", принимая скумбрию: "Не беспокойтесь, капитан, у ваших моряков нарушений таможенных законов Англии не много. Надеюсь, что через час-два мы закончим работу".
Не поддерживая эту тему, я пригласил офицера к столу, на котором моя жена уже приготовила чай, кофе, судовые повара принесли пироги.
За чашкой чая офицер поинтересовался профессией моей жены. Узнав, что она работает преподавателем географии в старших классах школы в Калининграде, он с удивлением воскликнул:
- Какое совпадение! Моя жена тоже преподаёт географию в школе! Знаю, что сейчас в России много проблем. Хотя у нас в Англии не принято спрашивать о зарплате, но для сравнения хотелось бы спросить - сколько зарабатывает в Калининграде учитель географии?
Пересчитав по курсу наши рубли, я сказал, что заработок моей жены составляет 24 доллара США в месяц.
Офицер уверенно сказал:
- Вы, конечно, ошиблись в расчётах. Или шутите! Такой заработок учителя в день - и то очень мало! Моя жена получает в школе почти две тысячи фунтов и возмущается, что ей мало платят!
Пересчитав ещё раз, я подтвердил, что ошибки нет, что нам в такой ситуации не до шуток.
- Сколько же у вас получают матросы, механики, штурман, капитан?
Услышав мой ответ, офицер вызвал по рации своего заместителя, уточнил, не обнаружены ли на судне наркотики и оружие, приказал прекращать досмотр.
Поблагодарив за чай, офицер вручил мне копию акта, в котором указал, что по результатам проверки судна к экипажу и капитану претензий нет. Вся группа таможенников покинула борт судна.
ВЕРТОЛЁТ ДЛЯ БОЛЬНОГО
В это время подошёл "Свердловск", которого мы ошвартовали к своему борту и начали работы по выгрузке снабжения, начали принимать от него рыбную муку и мороженую рыбу, замену экипажа.
Погода нам не мешала работать - острова закрывали нас от западных ветров и океанской крупной волны. После "Свердловска" к нашим бортам швартовались ещё несколько больших траулеров, работы выполнялись без задержки.
Каждый день для свободных от вахт и работ моряков старпом организовывал увольнение на берег - люди ходили по магазинам, заходили в церковь, где им местный поп бесплатно вручал по экземпляру библии на русском, белорусском или украинском языке, специальные издания для детей с яркими картинками на религиозные темы.
Все понимали, что издание таких книг - огромные деньги. Но, видно, что церковь и ЦРУ считали это выгодным бизнесом, надеясь потом стричь золотое руно с России.
На четвёртые сутки, когда закончили работу с последним судном, подняли на борт кранцевую защиту с обоих бортов, ветер неожиданно резко сменил направление с западного на северное и усилился до шести-семи баллов. На волнах появились барашки, судно начало заметно покачивать.
По радио я договорился с нашим агентом Кифом, который к этому времени уже отошёл от своих лондонских загулов и прилетел самолётом в порт Лервик - он сам оформил все разрешения портовых властей и мне можно уходить с внешнего рейда.
Только приготовились выбирать якорь, как на мостик, тихонько постучав, осторожно зашли две дамы - судовые врачи. Как бы стесняясь, одна из них, чуть ли не по секрету, прошептала:
- У нас небольшая неприятность...
- Говорите побыстрее - нам надо сниматься с якоря и уходить....
- У моториста Петрова болит сердце....
- До Калининграда доживёт? На вахту выходить может?
- Он даже встать не может - говорит, что сильно болит сердце, как-то странно посинел весь.... надо бы его сдать на берег в госпиталь....
- Валентина Ивановна, вы же кардиолог! Срочно пишите мне рапорт. Вы обе подпишите. Через пять минут рапорт должен быть у меня.
Через пять минут они принесли мне рапорт, подписанный и нашим судовым врачом - похоже, что он у них был приготовлен раньше. Я сразу вышел на связь по радио с дежурным капитаном портового контроля, обяснил ситуацию. Мне сказали, что надо вынести больного на открытую палубу и через десять минут к нам прибудет вертолёт. На мой вопрос о цене за эту услугу, дежурный капитан порта ответил, что между Россией и Англией действует договор, подписанный ещё СССР о взаимной бесплатной помощи морякам.
Только успели моряки вынести носилки с больным на открытую палубу, к нам подлетел военный вертолёт. Ветер был довольно сильный, по пилот виртуозно опустил к нам на палубу на стальном тросе врача-кардиолога, который, послушав больного стетофонендоскопом около минуты, принял решение забрать его на берег для лечения в стационарных условиях. Ещё пара минут - и вертолёт поднял на тонком стальном тросе врача вместе с больным, на которого пришлось надеть специальное оборудование, к себе на борт, удалился в сторону берега.
Поговорив после этого по радио с Калининградом, пришлось на сутки отложить выход из зоны Англии.
На следующий день ветер утих. Получив разрешение портконтроля Лервика, мне пришлось самому идти на шлюпке в порт, чтобы оформить все документы на больного. С собой взял жену и судового врача. Сразу на берегу направились в госпиталь, куда был помещён наш больной.
В одноэтажном, просторном здании госпиталя нас встретила молодая, симпатичная дама - врач-кардиолог. С явным смущением она сообщила мне, что у неё нет уверенности, что причина приступа - сердце:
- Скорее всего, ваш моряк слишком много употреблял алкоголь плохого качества, или какие-то суррогаты... и боли у него не в сердце, а межрёберная невралгия - судороги наружных грудных мышц ...
Зашли в палату, где лежал наш моторист - одноместная палата с хорошими бытовыми условиями. Лежит, улыбается. Я спросил его, что он пил, где брал.
- Да мы вдвоём с другом и выпили-то две или три бутылки хорошего шотландского виски. Мне сразу стало плохо - схватило сердце.... брали мы его в магазине у Лёвы на окраине Лервика. В центре города в большом магазине виски продают по 20 фунтов за бутылку, а у Лёвы точно такое виски, в таких же бутылках, но по три фунта....
После этого я предложил врачу выписать моториста и забрать его на судно, но она сказала, что не совсем уверена в своём диагнозе
- Пару суток пусть полежит в госпитале. Если всё будет нормально - отправим его на одно из ваших судов, которые стоят на рейде. А про этот магазин на окраине города, где рыбаки покупают дешёвое виски, а потом с отравлениями попадают в больницу, я позвоню в полицию - пусть проверят его вместе с таможней и санитарной инспекцией!
В тот же день после обеда мы выбрали якорь и пошли в Калининград. А больного через пару суток передали на БМРТ "Свердловск", который пошёл в Баренцево море. Там большая группа мурманских траулеров исключительно успешно работала на промысле небольшой рыбы мойвы, жирность которой в это время доходила до 22 процентов.
КОНТРАБАНДА
Вечером, когда шли Северным морем, ко мне зашёл старший механик:
- После выхода из Лервика я делал обход судна, решил осмотреть палубные механизмы. Обратил внимание, что идёт дождь, пульт управления электрической лебёдки на кормовой палубе не закрыт чехлом. Обычно чехол лежит рядом с пультом, а тут его не оказалось. Начал искать, и обнаружил, что этим чехлом в укромном месте накрыт какой-то странный предмет. Снял чехол - оказывается, там спрятана бронзовая лопасть гребного винта. Но у нас гребной винт не имеет съёмных лопастей! Значит, перед выходом из Калининграда эту бронзу на корму ночью погрузили моряки, надеясь её продать в Лас-Пальмасе. Там за килограмм бронзы местные барыги платят по 2 доллара США.
Пошли вместе с Александром Васильевичем на корму, осмотрели находку - явная контрабанда! На лопасти выбит её вес - 508 кг, штамп Регистра, серийный номер. К нам подошёл старпом, который припомнил, что ночью перед выходом в море в порту Калининград к нашему борту на пару часов был пришвартован супертраулер, который планировали перегонять в Индию для продажи на металлолом - вот и решили деловые ребята провернуть свой бизнес - перед выходом в Лас-Пальмас утащить с траулера, который готовили к утилизации, бронзовую лопасть гребного винта. Как им удалось перетащить деталь весом больше полтонны с борта одного судна на борт другого - осталось загадкой.
(Незадолго до этого в управлении "Тралфлот" без особого скандала произошло ЧП. Оформляя приватизацию громадного государственного имущества - судов, береговых складов, мастерских, разного рода сопутствующих структур, руководящие личности, пользуясь неразберихой буквально во всём, старались украсть как можно больше. Так отдел снабжения преобразился в какое-то ЗАО (закрытое акционерное общество), приватизировал здания складов без учёта запчастей, судового имущества, скопившегося там за долгие годы. Перед отправкой судов на утилизацию в Индию, с них снимали и увозили, якобы в отдел снабжения всё, что можно было реализовать на "чёрном рынке". Из трёх запасных бронзовых лопастей две увозились на склады. Из трёх судовых хронометров два забирали по распоряжению начальника отдела снабжения. А такой хронометр, даже в неисправном состоянии на чёрном рынке оценивался в 500 долларов США. И таких предметов насчитывалось многие сотни. Но и хищники, охочие до бесхозного имущества тоже бродили вокруг стаями.
Среди "деловых людей" ходила мрачная шутка: "Украл много и поделился - тебе КРЫША. Украл и не поделился - тебе КРЫШКА!"
В отдел снабжения "Тралфлота" нагрянула проверка из ОБХСС (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности), хотя социализма, как такового, уже не существовало. Но существовала собственность, и существовали хищники. Наверное, начальник отдела снабжения, реализовавший на чёрном рынке порядка сорока бронзовых лопастей гребных винтов (около 20 тонн бронзы) и сорок морских хронометров, много другого дефицитного имущества, не поделился с теми, кто мог обеспечить ему КРЫШУ.
В результате начальник отдела снабжения повесился. Но, возможно, его повесили, чтобы не болтал.
А вместо отдела снабжения было образовано какое-то ЗАО с новыми хозяевами).
Понимая, что бронза, которую обнаружил у нас на палубе стармех, явно имеет отношение к "деловым людям" из отдела снабжения, к их не очень чистым приватизациям, я направил официальную радиограмму в Калининградскую портовую таможню с подробным описанием случая обнаружения на судне предмета контрабанды, хозяина которого установить не удалось.
Когда прибыли в порт Калининград, ко мне сразу прибыл начальник таможни Тюлькин, его заместители Рыбкин и Щукин. Они сразу потребовали, чтобы я подписал акт, что ТАМОЖНЯ обнаружила на судне контрабанду в особо крупном размере - 508 килограмм бронзы! На мои возражения, что контрабанду обнаружила НЕ таможня, а старший механик и МЫ САМИ сообщили радиограммой в таможню о бесхозной контрабанде на судне, начальники пытались угрожать мне арестом и судом, если я не подпишу их акт. Понимая, что начальники наглеют, мне пришлось позвонить через диспетчера в КГБ, один из офицеров которого приходил ко мне на судно после каждого рейса. Только после его прибытия на судно таможенники отстали от меня и потом дня через три мне сообщили, что этот вопрос смогли решить только в Москве. Бронзовую лопасть выгрузили с судна на грузовик и отвезли ... на склады отдела снабжения "Тралфлота".
ГЕОГРАФИЯ...
Четыре коротких рейса из Калининграда в Лас-Пальмас мне удалось брать с собой в рейс жену, пока в школе были летние каникулы. И даже часть сентября она была со мной в море - удалось договориться с директором школы, чтобы временно её замещала другая учительница, которая согласилась взять на себя дополнительную нагрузку. За это время мы успели побывать за Полярным кругом у берегов Шпицбергена, у острова Медвежий, прошли через бурный пролив Пентленд-Фёрт с очень быстрым течением, до девяти узлов (около 16 км в час). Прошли западнее Великобритании, мимо Гебридских островов, побывали в шотландском порту Аллапул. Проходя мимо базы английского военно-морского флота Скапа-Флоу, видели рядом с нами громадную атомную подводную лодку США, которая проходила мелководным фарватером в надводном положении. Прошли Гебридским морем, Ирландским морем, Бискайским заливом.
В одном из рейсов пришлось зайти на рейд порта Дакар, где на якоре у самого берега выполняли грузовые работы с рыболовными траулерами. Потом зашли в бухту за полуостровом Кап-Блан на внутренний рейд мавританского порта Нуадибу. Там, во время стоянки на якоре, выгружая траулеры, моя Мария на удочку поймала красивую рыбу форель весом больше килограмма, которую наш повар сразу зажарил и принёс нам в каюту. Попался на удочку и осьминог весом около двух килограмм - его мы заморозили и подарили после возвращения студентам МИФИ.
Во время стоянок в порту Лас-Пальмас удалось поездить по острову Гран-Канария, на пляж города Мас-Паломас, посмотреть горы, местные музеи, старинные соборы. Для учительницы географии эти рейсы явились великолепной практикой, как бы продолжением её учёбы на географическом факультете Калининградского Государственного университета, заочный факультет которого она окончила за пятнадцать лет до этих событий.
МАВРИТАНИЯ
Когда моя жена ушла работать в школу, отпуск мне так и не дали. Пришлось работать на "Луче" ещё почти три года. Да я и сам уже не рвался в отпуск, так как зарплата нам не выплачивалась по полтора-два года. Короткие рейсы из Калининграда в Лас-Пальмас, иногда с заходами в порты Англии, Мавритании, на рейд порта Дакар.
Во время одного из рейсов, я получил задание закупить скоропортящиеся продукты в порту Лас-Пальмас для большой группы наших траулеров, работающих в рыболовной зоне Мавритании - переход до порта Нуадибу чуть больше суток.
За день до выхода ко мне в каюту зашёл худощавый араб среднего роста. Познакомились - оказалось, что господин Сидха семь лет учился в Ленинграде в Северо-Западном электротехническом институте им. Бонч-Бруевича, в совершенстве изучил русский язык и сейчас занимается организацией работы российских траулеров, реализацией уловов в странах Африки, живёт с семьёй в городе Нуадибу. Сейчас господин Сидха, узнав, что мы пойдём в Нуадибу, попросил меня взять на борт несколько коробок его личных вещей, поскольку он с женой решил лететь туда самолётом.
Мой старпом, Виктор Иванович, в одном из рейсов с капитаном Яровенко имел опыт оформления захода в порт Нуадибу. По его рассказам таможня, пограничники, портовые власти Мавритании, которые во времена СССР боялись лишнее слово сказать, сейчас обнаглели до того, что открыто требовали лично себе огромные взятки. Для оформления документов приходили три офицера. Каждому надо было дать по пару мешков риса, по ящику сливочного масла и других продуктов, по бочке солярки, - иногда всё не умещалось в шлюпку, которая доставляла за один рейс до трёх тонн груза...
Пришлось мне предупредить господина Сидха, что портовые власти в Нуадибу могут просто разграбить не только наши продукты, но и его личные вещи. В ответ я услышал:
- Если офицеры таможни и других портовых властей начнут требовать что-либо, вы все их требования запишите и потом скажете, что всё это - в точном соответствии с их требованиями им выдаст господин Сидха.
Минут через тридцать Сидха извинился и уехал в город, предупредив, что вечером его жена привезёт на судно его личный багаж - несколько небольших коробок. Вечером к нашему борту подъехали грузовик и такси. Вахтенный штурман, Серёжа Воронин, проводил ко мне в каюту невысокую женщину в арабской одежде, из которой виднелись только глаза. Не понимая ни одного языка, кроме арабского, она подала мне записку от господина Сидха. К записке были приложены правильно оформленные таможенные документы с разрешением на погрузку на судно его личных вещей. Считая, что там действительно несколько коробок, я передал бумаги моему помощнику, поручил ему принять груз, проверить, и в порту Нуадибу сдать хозяину. Через несколько минут Серёжа зашёл ко мне:
- Там вместо нескольких коробок тонн пять всякой домашней утвари - тазы, кастрюли, посуда, хозяйственные принадлежности, матрасы, одеяла - даже несколько коробок с оргтехникой, компьютерами, спутниковыми антеннами...
Пришлось выделить уголок сухого трюма, чтобы уложить этот личный багаж. Жена господина Сидха жестами объяснила, что у них семеро детей, что они построили в Нуадибу новый дом, который надо обустраивать. Матросам, которые грузили её багаж, она сама лично заплатила за работу - моряки остались довольны.
На следующий день, закончив погрузку продуктов, оформив все официальные бумаги через судового агента Антонио, мы вышли из порта Лас-Пальмас. Через сутки подошли к порту Нуадибу. По радио запросил лоцмана для проводки по каналу на внутренний рейд, но капитан порта ответил мне, что лоцманов свободных нет - ждать три дня:
- Если сможете - разрешаю заходить без лоцмана.
Надо отметить, что канал для захода на внутренний рейд Нуадибу - довольно сложный в навигационном отношении. Незадолго до этого там сел на мель калининградский супертраулер - капитан П. решил заходить без лоцмана. Через небольшой промежуток времени в этом же канале сел на мель большой автономный траулер "Плунге" - капитан не имел достаточного опыта работы, не знал особенностей течений.
Плавбаза "Луч" значительно больше по габаритам, чем траулеры, но терять в простое три дня - слишком дорого. Собрав на мостике всех штурманов, старшего механика, радиослужбу, изучив повторно несколько раз лоцию, навигационные карты, рекомендациидругих капитанов, я принял решение заходить самостоятельно, без лоцмана, так как на внешнем рейде крупная волна от северо-западных ветров не позволяла швартовать к нашим бортам другие суда.
Благодаря тщательной, серьёзной подготовке, привлечению к навигационной работе всех штурманов на мостике, механиков в машинном отделении, боцмана с матросами на баке, готового в случае крайней необходимости срочно отдать оба якоря, удалось пройти самую сложную часть фарватера без приключений. Зашли на внутренний рейд, где под прикрытием мыса Кап-Блан можно было спокойно работать с промысловыми судами. Как только отдали якорь в точке, которую нам указал капитан порта, к нам подошёл катер. Ко мне в каюту зашли три офицера в военной форме - два араба и один негр. Сразу все трое по-хозяйски уселись за стол, каждый снял с головы военный берет, демонстративно положил на него пистолет. Старший офицер высокомерно заявил мне:
- Пригласите сюда старпома, стармеха, второго штурмана, начпрода - будем проводить полный досмотр судна. Работа займёт около суток. Если хотите оформить разрешение быстрее - возьмите бумагу и запишите, что надо приготовить для нас.
Я вызвал всех, кого он назвал и начал записывать. Поскольку меня заранее предупредил Виктор Иванович и господин Сидха, то я на все требования реагировал спокойно, вежливо переспрашивая, уточняя. Не стесняясь, офицер начал перечислять, что для каждого из них надо погрузить в нашу судовую шлюпку и доставить на берег по мешку риса, по мешку гречневой крупы, по ящику сливочного масла, по ящику сгущенного молока, по ящику мороженых кур, по мешку пшеничной муки...
Каждому нужно по бочке дизельного топлива, обязательно очищенного судовыми сепараторами от всяких примесей...
Один из офицеров вдруг вспомнил, что ему нужен новый буксирный трос для его личного автомобиля и потребовал, чтобы боцман срочно изготовил. Другие офицеры тоже потребовали, чтобы и для них такие тросы приготовили.
Когда их фантазии иссякли, старший офицер решительно заявил:
- Всё, капитан! Когда это доставите на берег, мы подпишем ваши бумаги, а досматривать судно не будем.
Мои помощники стояли молча. Я спросил офицеров, не забыли ли они что-нибудь важное? Переглянувшись, офицеры поговорили между собой по-арабски, потом старший чётко произнёс по-английски:
- Мы к вам ещё придём, когда будем оформлять разрешение на выход из порта. Пусть ваши моряки несут в шлюпку то, что мы назвали, а мы готовы выпить по чашке кофе. Да, ещё по бутылке русской водки пусть принесут. Нам Аллах не разрешает пить, но у нас на берегу есть друзья, которые любят русскую водку...
Выждав паузу, я заверил офицеров, что всё, что они нам перечислили, они обязательно получат, но всё это им даст господин Сидха, который скоро прибудет ко мне на судно.
Немая сцена!
Лица всех троих стали серыми, спесивая наглость мгновенно сменилась трусливой угодливостью, все трое быстро вскочили, спрятали оружие, береты натянули на головы. Старший офицер, на хорошем русском языке сказал:
- Простите, капитан, вы можете начинать работать с другими судами - досматривать мы ничего не будем. Я учился пять лет в военно-морском училище в Баку и знаю, что русских можно не проверять - у них всегда всё в порядке!
Офицеры быстро подписали все бумаги, не читая их содержания, выдали мне официальное разрешение на работу в зоне Мавритании. Даже бланк разрешения на выход из территориальных вод страны после завершения всех работ: "В день выхода в море сами напишете дату и время. Нам эти цифры сообщите радиограммой. Удачи вам! Спасибо!" Все трое быстро ушли на свой катер
Потом я узнал, что причиной такой перемены настроения портовых властей было то, что господин Сидха - родной брат президента Мавритании. Он был назначен на очень большую государственную должность в городе Нуадибу. В его компетенцию входил контроль за работой таможни, полиции и других служб порта.
Кроме того, господин Сидха, свободно владеющий арабским, русским, английским, испанским, японским языками, очень успешно занимался бизнесом.
Шельфовые прибрежные воды Мавритании исключительно богаты рыбой. Ещё с середины пятидесятых годов прошлого века рыбный промысел там вели многие страны: СССР, Германия, Польша, Франция, Италия. Даже рыбаки Японии, Китая, Индии постоянно работали в этих местах.
Бизнес господина Сидха был очень простым и эффективным. Всего два помощника работали с ним - Салех и Салем. Оба они свободно владели русским, по радио договаривались с капитанами больших рыболовных траулеров о времени, когда будет готов очередной груз мороженой рыбы. К этому времени заказывали рефрижераторный транспорт, требовалось топливо - заказывали танкер. Текущий ремонт, доковые работы, траулеров выполнялись очень оперативно и качественно на верфях Лас-Пальмаса. Зарплата экипажам выдавалась своевременно.
Все заказы от имени господина Сидха исполнялись очень чётко и быстро. Понятно, что так бывает, когда любой заказ немедленно оплачивается. Откуда появлялись деньги?
ОГРОМНЫЙ РЫНОК АФРИКИ
В июне 1957 года из Калининграда к берегам Африки вышла первая научно-поисковая экспедиция - БМРТ (большой морозильный рыболовный траулер-завод) "Казань" - капитан Н.Е. Скорняков, СРТР (средний рыболовный траулер рефрижератор) N1269 - капитан И.И. Алексеев и сейнер N 5286 - капитан В.В. Полулихов. Искали сардину. Экспедиция была успешной. Суда прошли с поисковыми тралениями от Гибралтарского пролива до мыса Доброй Надежды, имели много заходов почти во все крупные порты семнадцати стран западного побережья Африки для пополнения запасов продовольствия, пресной воды, топлива. Попутно налаживались и деловые отношения - это, пожалуй, было главной целью экспедиции. Н.Е. Скорняков, кроме должности капитана "Казани" был ещё и заместителем министра рыбного хозяйства СССР, имел полномочия решать все деловые вопросы на месте, без длительных переписок и согласований.
Тогда наши рыбаки помогли негру Окрану подняться от уровня мелкого уличного торговца фруктами в порту Такоради (Гана), до уровня крупного бизнесмена международного масштаба.
Быстрый взлёт господина Сидха похож на историю Окрана. Разница только в том, что господин Сидха - араб с высоким уровнем образования, интеллекта и личной культуры. Благодаря родственным связям, прекрасному знанию современной техники коммуникаций, он сумел наладить хорошие деловые и экономические связи со всеми странами Африки. Именно эти его личные качества обеспечили успех его бизнеса. Он лично сам общался с каждым капитаном больших рыболовных траулеров-заводов, все свои обещания, договоренности выполнял безукоризненно точно.
Откуда у него появлялись деньги?
Всю рыбу, пойманную, обработанную на траулерах, он покупал по твёрдой цене - четыреста долларов за тонну. Цена устраивала и судовладельцев и экипажи судов. Эти суммы обеспечивали и ремонт судов, и закупку промвооружения, топлива, все накладные расходы, включая доставку экипажей самолётами из Москвы в Нуадибу и обратно - экипажи работали по шесть месяцев.
Продавалась рыба в странах Африки по 800 долларов за тонну. Рефрижераторные транспорты из Мурманска, Калининграда, Владивостока, Таллина, Риги, Клайпеды, Греции, Болгарии и других портов разных стран приходили точно по заявкам. Все они заходили в огромную бухту, закрытую от северных ветров мысом Кап-Блан - там погода никогда серьёзно не мешала работам по швартовкам и перегрузу рыбы.
Неофициально мне рассказывали несколько капитанов, что в первый день прибытия траулера-завода на рейд порта Нуадибу господин Сидха лично сам приходил на борт судна и беседовал с капитаном с глазу на глаз. После беседы гость уходил на берег, а траулер начинал активно работать на мелких глубинах в территориальных водах Мавритании к югу от мыса Кап-Блан. Там на огромной отмели, благодаря уникальным природным особенностям - смешивания более холодного северного течения с тёплым южным течением вдоль береговой полосы на протяжении около пятисот миль, имелись хорошие условия для нереста различных видов рыб, трепангов, креветки, кальмаров, осьминогов...
Обычно за 20 дней траулер набирал полный груз - 1000-1200 тонн мороженой продукции. Причём не рыбы, а именно кальмара, осьминога, креветки. Эта продукция особенно ценилась на рынках Европы и Америки. Например, оптовая цена тонны кальмара была около 10 тысяч долларов, а цена креветки доходила до 20 тысяч за тонну. Подходил небольшой транспорт-рефрижератор и забирал этот груз. После подтверждения от капитана транспорта о количестве, качестве и ассортименте, господин Сидха лично сам приходил на траулер и вручал капитану наличные в долларах США. Экипаж знал, что зарплата за весь предстоящий рейс уже на борту. В сейфе у капитана.
Начинались тяжёлые рыбацкие будни...
Вот с таким отрядом больших рыболовных траулеров-заводов, выброшенных из России "эффективными менеджерами" и грамотно используемыми господином Сидха, получившим образование в СССР, мне пришлось работать почти три года короткими, частыми рейсами из Калининграда до Лас-Пальмаса, Нуадибу, с попутными заходами в Таллин, Аллапул, Леруик...