Анатолий Александрович Тилле - профессор Московского Государственного Социального Университета, доктор юридических наук.
В книге отражены нетрадиционные размышления автора о роли государства и действии права в Советской России, называвшей себя социалистической, на деле же бывшей феодальной империей.
Рассчитана на широкий круг читателей, пытающихся осмыслить прошлое, настоящее и будущее народов, составлявших прежде могучее государство - СССР.
Для экономии объема книги ссылки на периодическую печать /они очень многочисленны/ даются в тексте с указанием даты /для газет/ или года и номера /для журналов и официальных источников/, например,: /И. 14.1.86./ - "Известия" 14 января 1986 г. или /О. 1987, N 17/ - "Огонек". 1987 г., N 17.
Общие периодические издания
АиФ - газета "Аргументы и факты"
Б. или К. - главный теоретический журнал ЦК КПСС "Большевик", позднее - "Коммунист"
ВМ - газета "Вечерняя Москва"
И - газета "Известия"
ЛГ - газета "Литературная газета"
КП - газета "Комсомольская правда"
МП - газета "Московская правда"
НМ - журнал "Новый мир"
О - журнал "Огонек"
П - газета "Правда"
СЗ - журнал "Социалистическая законность"
СИ - газета "Социалистическая индустрия"
СР - газета "Советская Россия"
Т - газета "Труд"
Официальные издания
БВСР - "Бюллетень Верховного суда РСФСР"
БВСС - "Бюллетень Верховного суда СССР"
ВВСР - "Ведомости Верховного Совета РСФСР"
ВВСС - "Ведомости Верховного Совета СССР"
СУ РСФСР - "Собрание узаконений РСФСР"
СЗ СССР - "Собрание законодательства СССР"
СП СССР - "Собрание постановлений правительства СССР"
Кодексы РСФСР
ГК РСФСР - Гражданский кодекс РСФСР
ГПК РСФСР - Гражданский процессуальный кодекс РСФСР
ИТК РСФСР - Исправительно-трудовой кодекс РСФСР
КЗоТ РСФСР - Кодекс законов о труде РСФСР
УК РСФСР - Уголовный кодекс РСФСР
УПК РСФСР - Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР
Кодексы приводятся с указанием года издания. Если год не указан, это кодексы действушие (до 1990 г)
Оглавление
ПРЕДИСЛОВИЕ 4
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВВОДНАЯ. 4
Глава 1. О книге -
Глава 2. Правовая наука 9
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МЕХАНИЗМФЕОДАЛЬНОГО ГОСПОДСТВА
Глава 3. Социальный строй "страны победившего социализма". 17
5. Охрана труда. Охрана труда женщин и подростков 78
6 Трудовые споры 82
7 Государственное социальное страхование 83
Глава 9. УГОЛОВНОЕ ПРАВО 86
1 Уголовная политика - 2 Преступление 95
3 Наказание 100
4 Тюремно-лагерная система 100
5 "Принудиловка" 108
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
Посвящается моей матери, работнице, вступившей
в подпольную компартию в 1913 году, когда это не
сулило ни чинов, ни дач, а только тюрьмы и даже
смерть. Жизнь прожила для других.
ПРЕДИСЛОВИЕ К 2 ИЗДАНИЮ
Опровергать "ОЧЕВИДНЫЕ" факты неимоверно трудно. Особенно, преодолевать отпор "ученых авторитетов". Тысячи лет миллионы людей видели, как солнце всходит и заходит, то есть вращается вокруг земли. Геоцентрическая система Птолемея-Аристотеля была очевидной и потому незыблемой. Гениальный Коперник, опроверг ее, но свое открытие при жизни не опубликовал. Труд его был проклят. Через 50 лет сгорел на костре Джордано Бруно. Еще через 50 лет Галилей перед судом святой инквизиции покаялся в этой "ошибке". Тысячи очень ученых мужей, астрономов в том числе, отвергали факт вращения земли вокруг солнца..
Весь мир, миллионы людей видели "строительство социализма" в СССР. Даже злейшие враги СССР сражались с социализмом. Если отдельные люди, как Оруэлл, видели отвратительные черты этого строя, то они считали отвратительным социализм. Социализм был очевиден в плакатах, решениях съездов партии, "громадье планов", энтузиазме масс на великих стройках, в книгах ученых и писателей, кинофильмах и прочем. О западных спциалистах можно не говорить.
Но почему СССР не мог при титанических потугах не только перегнать, но просто догнать капиталистические страны по уровню производства, хотя по Марксу социализм - высшая формация? Возможно, ответ был бы найден, но никто даже не ставил вопроса! А ответ простой - в России установился строй социалистический по форме, феодальный по сущности. Это и есть главное в книге.
Получилось так, что, независимо от меня (я не мог представить развала СССР) книга полностью охватила всю историю советской России с 1917 года до ее конца. Аналогичной книги по критической истории советского государства и права нет и, думаю, долго не будет. Прошло 12 лет с первого издания моей книги и даже попыток обсудить эту проблему не видно. И некому.
Точнее, я не писал книгу, а изучал для себя строй России, как тогда говорили, "в стол", в тайне даже от жены (не потому, что ей не доверял; не хотел волновать), не имея ни малейшей надежды на опубликование. А поэтому без учета цензуры и даже самоцензуры. Я удовлетворял свое любопытство, пытаясь понять, что это за шизофренический строй, в котором все перевернуто с ног на голову, в котором абсурд - главная черта?
Конечно, такие книги когда-нибудь будут написаны, но уже post factum, с взглядом из будущего в прошлое. Я же писал из настоящего о настоящем. Писал несколько лет, повседневно собирая материалы, законодательство, судебную практику, наблюдая их применение в жизни. Делать это много лет спустя неизмеримо труднее. Поэтому книга останется уникальной. Можно с полным основанием сказать, что эта книга - документ эпохи.Поэтому же я не стал ее исправлять и дополнять, а также комментировать последовавшие изменения. Книга останется памятником истории России. "Перестройка" и "гласность" сделали возможным ее издание в 1992 г., под заглавием "ПРАВО АБСУРДА. Социалистическое феодальное право", хотя и микроскопическим тиражом. Сейчас уже найти ее невозможно (в "Ленинке" и "Историчке" она есть).
Последующие события изложены в моей книге "Великая криминальная революция в России. Мафия у власти", вышедшей в США в 2003 г. Российские издательства в "эпоху гласности" публиковать ее отказались.
В 1 издании я совершил ошибку большинства людей, отождествивших идею коммунизма с людоедским режимом, называвшим себя коммунистическим. Если все религии мира обещают рай на небе за страдания на земле, то идея коммунизма, возникшая раньше христианства, есть мечта о создании справедливого общества на земле. Поэтому идеи коммунизма так же неистребимы как религии и заслуживают, как минимум, уважения. Поэтому главу против марксизма в первом издании, я удалил. Я также немного сократил книгу и немного изменил ее структуру по сравнению с первым изданием. Главное - анализ существовавшего в СССР строя и его история с 1917 по 1990 г. - осталось неизменным.
Я исследовал и описывал современный мне строй. Независимо от меня, книга в какой-то степени стала книгой о прошлом. Я говорю "в какой-то степени", поскольку это скорее предупреждение на будущее.
.
.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВВОДНАЯ
Глава 1. О книге
"... научное понимание нашей системы невозможно. Тут все спрятано, размазано. И что самое поразительное - оно никому не нужно. Оно особенно не нужно критике нашего общества".
А.Зиновьев
Эта книга - не публицистика (вроде хрущеаской Прогоаммы КПСС1), а научное исследование, хотя я хочу, чтобы она была доступна и интересна не узкому кругу юристов-советологов, а всем, кого волнуют проблемы современного общества и тенденции его развития.
Но если я признаю сказанное А.Зиновьевым, то могу ли я претендовать на научность? Придется разъяснить: наука исследует факты, но в нашей системе данные, относящиеся к социальной жизни либо секретны, либо настолько искажены, что делать по ним выводы рискованно. Возьмем экономику: данные, публикуемые Центральным статистическим управлением /ЦСУ/, как правило, фальсифицированы. После смерти Сталина нам сообщили, что все прежние данные об успехах сельского хозяйства - ложные, а урожаи никогда не достигали уровня 1914 года. Значит ли это, что в дальнейшем публиковались правильные цифры? Несколько лет данные об урожаях не публиковались вообще. А если бы нам удалось их получить? Это тоже ничего не даст, поскольку приписки /фальсификация/ делаются на всех уровнях, от колхоза, района, области, республики до самого ЦСУ.2 Ну а если бы фантастическим образом мы достали сведения о сдаче продуктов каждым колхозом? Это тоже ничего не даст: десятилетиями проникают в печать сообщения о том, как для выполнения плана колхозы закупают, например, масло в магазинах, а затем его снова сдают государству. Таким образом, один и тот же продукт сдается и попадает в сводку несколько раз.3 В свое время /точнее, в хрущевское/ Ларионову, секретарю Рязанского обкома партии, где такие повторные сдачи превысили "разумные" пределы, пришлось застрелиться. Не исключено, что ему в этом "помогли".
То же самое происходит в промышленности, где наряду с простыми приписками практикуются "бестоварные поставки": директор завода, не выполняющего план, договаривается с другим заводом, что он тому якобы высылает готовую продукцию. Выписываются необходимые документы, счета направляются в банк и т.д. и эта несуществующая в природе продукция входит во все сводки ЦСУ. "Бестоварные поставки" настолько распространены, что законодательством /пост. Совмина СССР от 22.8.73./ предусмотрен штраф в пользу банка в размере 7% от суммы "поставки", когда такой случай вскрыт.4
Вот и попробуйте изучать советскую экономику на основе таких данных! И все же западные экономисты ухитряются ее изучать и некоторые /не все, конечно/ дают в целом верные ее оценки.
О советской правовой науке серьезно говорить вообще нельзя, ибо она целиком подчинена надуманным и часто меняющимся концепциям партии и с жизнью не имеет ничего общего или, во всяком случае, очень мало общего.
Так, все юристы знали /просто знали/, что преступность у нас постоянно росла.1 Но это противоречит марксизму, утверждающему, что преступность порождается социальными условиями антагонистического эксплуататорского общества. При социализме же социальные причины преступности отпадают, следовательно, преступность при социализме должна сокращаться. А раз она должна сокращаться, значит, она постоянно сокращается. Цифры преступности были абсолютно секретными, хотя, казалось бы, хоть в этой области было бы полезно показать всем неверующим преимущества социализма. Так как же советские юристы доказывали, что преступность у нас сокращается? Либо никак, ибо аксиома, как известно, доказательств не требует, либо так: "Для состояния и динамики преступности в этот период /"период социализма и строительства коммунизма". Авт./ характерно общее постепенное и одновременно неравномерное снижение. Преступность за последние 20 лет сократилась на одну треть по сравнению с довоенным периодом. В частности, число осужденных на 100 тыс. населения сократилось по сравнению с 1940 г более чем в два раза, а с 1928 г. более чем в 3,8 раза. Судимость в 1963-1965 гг. была самой низкой за последние 30 лет".2 И автор делает вывод о "колоссальных успехах советского государства и общества в преодолении преступности"! И за это получает степень доктора юридических наук, а в 1985 году и Государственную премию!
В исследовании я буду опираться на известные мне факты. Но сколько фактов можно привести в обоснование каждого высказанного положения? Сто? Тысячу? В пределах разумного объема книги это невозможно. Но даже тысяча фактов не убедит западного "социалиста", если он не хочет видеть правду, и не избавит меня от обвинения в "клевете на советский строй".
Сколько миллионов людей погибло в 1930-1933 г. от организованного властями голода на Украине? Вдумайтесь в эти слова: "голод на Украине" - "житнице России"! Еще живы свидетели трагедии, но когда в 1988 г. канадцы украинского происхождения подняли этот вопрос, советское посольство в резкой форме заявило о лживости таких утверждений, сопровождая заявление оскорблениями канадцев. И правительство Канады снесло оскорбления. Неужели все население Украины должно было погибнуть, чтобы сейчас этот факт был сквозь зубы признан со ссылкой на "погодные условия"?3
В период горбачевской "полугласности" в периодической печати стали появляться частичные свидетельства о голоде на Украине. Интересны, в частности, воспоминания вдовы Н.Бухарина, который в то время был на Украине и толпе голодных детей "отдал всю свою наличность" - типично советское явление: сначала довести до голода, а потом организовать "благотворительность", подавать милостыню. По возвращении в Москву, Н.Бухарин рассказывал об увиденном отцу жены и при этом "рухнул на диван в истерических рыданиях" /0.1987, N48/. Не лишне заметить, что этот воитель за дело рабочего класса был в то время членом политбюро, т.е. верховным правителем государства, видным публицистом, но нигде публично по поводу голода на Украине не сказал ни слова.
Появились рассказы о восстании в Новочеркасске, хотя совсем недавно люди попадали за это в лагеря. Но мне пока не попадались в печати рассказы о восстаниях в Темир-Тау, Черкасах и многих других.
На Западе есть книги о советском праве, обнаруживающие компетентность авторов и знание предмета. Естественно, диапазон тенденций их весьма широк: от восхваления до враждебности. Взгляд извне, с позиций иного права очень полезен; эти книги помогли мне многое увидеть в "родном" праве, чего я не замечал /"лицом к лицу лица не увидать"/. И все же взгляд "изнутри" более точен. Но таких книг нет. Советская юридическая литература в большинстве представляет собой лживую апологетику. Избежать этого можно только в узкоспециальных вопросах, иначе работы просто не увидят свет. Известные мне западные книги о советском праве либо трактуют его в целом, т.е. характеризуют его принципы и источники, либо отдельные институты догматически и статически /то, что в сравнительном правоведении называется "книжным правом"/. Используеиая практика в советских изданиях отпрепарирована и имеет мало общего с подлинной практикой. Хотя последнее время западные юристы все больше внимания уделяют социологии и материальным условиям жизни общества, догматика и привязанность к букве норм пока еще остаются "в крови".
Я же хочу познакомить читателя с "живым правом" и, по возможности, в его истории, в динамике и развитии. Поэтому наилучшую картину советского права следует рисовать именно с марксистских материалистических позиций. Контраст теории и практики "научного коммунизма" получится более рельефным.
Наконец, любой западный юрист в силу своего юридического воспитания и мышления, независимо от идеологической позиции и отношения к социализму и к советскому праву, рассматривает советское право как некую логическую систему, плохую или хорошую, но систему. Между тем, главное и определяющее в советском праве - АБСУРД, в целом и в деталях, вытекающий из абсурдности всей социально-экономической системы.
Фантазия Свифта, Гоголя, Оруэлла бледнеет перед фантастикой советской жизни. В ней все перевернуто, стоит вверх ногами. Не поняв значения абсурда советской действительности, нельзя его даже заметить: человек с нормальным мышлением просто его не воспринимает. Сталкиваясь с абсурдом, человек полагает, что чего-то не понимает и потому просто пропускает мимо.
Конечно, абсурды встречаются всюду: разве не абсурд, что 40 лет США на деньги своих налогоплательщиков содержат на своей территории советских шпионов? Только недавно это осознали и предпринимают робкие, и пока безуспешные попытки избавиться от этого бремени. А разве не абсурд, что Запад тратит огромные средства на вооружение, не скрывая, что оно направлено против потенциального врага - "социалистических" стран, но в то же время кидается им на помощь, когда они попадают в гибельное положение /Эфиопия, Польша, СССР/?И так было еще в 1917-1922 гг., когда Запад тратил деньги налогоплательщиков для спасения тех, кто расстреливал и грабил народ и ставил задачей организовать мировую революцию и уничтожить "буржуев".
Однако повсюду абсурд - исключение, у нас же абсурдна вся система как общее явление и потому воспринимается как норма.
Поэтому и для советского читателя основная идея книги окажется новой, - он, живя в абсурде, привыкнув к нему, например, к паспортной системе, к неплатежам заработной платы месяцами и годами, естественно, считает их нормой.
Хотя положение это далее повсюду развивается, необходимо все же привести некоторые примеры, чтобы ввести читателя в курс советской жизни.
В разгаре горбачевской "перестройки" директор одного совхоза в Ярославской области глубокой ночью поднимал людей с постелей, вызывал их на совещания, где жестоко всех распекал за неумение работать, выталкивал людей из кабинета, вскакивал на стол, плясал на нем, приговаривая: "Я директор! Я выше всех"! И только когда он убил двух работниц, окружающие "догадались", что директор - сумасшедший! /СР 16.7.89./ Его поведение было известно не только подчиненным работникам совхоза, но и районному начальству, которое через своих осведомителей знает все, что происходит в районе. Но в том и дело, что его поведение всеми - начальством, партийной организацией и, тем более, рабочими, - воспринималось как нормальное!
О чем говорить, когда во главе государства стоял самодур, стучавший ботинком по кафедре на сессии ООН, разбивавший кулаком стекло на письменном столе /что сразу вошло в моду у чиновников всех рангов/ при распекании подчиненных? И когда он повелел сеять кукурузу в Архангельской и Вологодской областях, миллионы деятелей, заведомо знавших, что кукуруза там не растет, что это - выброшенные деньги и загубленный труд, с энтузиазмом, со знаменами и с песнями, бросились выполнять указание. Возможно это в нормальной стране?
А как нормальный человек воспримет "социалистическое соревнование за перевыполнение планов" между кладбищами и крематориями? И в то же время случаи, когда родственникам выдавали прах покойников, за отсутствием урн,.. в целофановых пакетах! И хорошо, что так, а не в кульках, свернутых из газеты "Правда"! В родильном доме N10 Москвы трупики детей временно складывались... в туалете для рожениц! /ноябрь 1989, сообщение московской телепрограммы/
Но это, как говорится, "мелочи быта". Возьмем абсурды покрупнее, начиная, как положено марксистам, с базиса, с экономики.
Россия была страной аграрной; огромные просторы с различными климатическими условиями давали возможность тысячу лет экспортировать хлеб, а ныне мы "превратили Америку в наш аграрный придаток", а заодно Канаду и Австралию. Перманентный кризис сельского хозяйства объяснялся плохой погодой1, изобрели даже глубокомысленную формулу: "Россия лежит в зоне рискованного земледелия", как будто после Октябрьской революции климат в России изменился. И вот теперь крестьяне из деревни за продуктами и за хлебом едут в город! Советский Союз закупает зерно главным образом для откорма скота, но в то же время ст. 1541 УК РСФСР устанавливает для граждан уголовную ответственность до трех лет лишения свободы с конфискацией скота или без таковой за скупку в магазинах хлеба, муки, крупы и других хлебопродуктов для скармливания скоту и птице.
Систематически нечем кормить скот. Писатель Б. Можаев рассказывает о повсеместном явлении: траву не косят, она засыхает и пропадает, но зато заготавливают по плану для корма скоту... березовые веники! Вырубают воспеваемые в стихах и песнях "русские березки"... Рубят рабочие, студенты, школьники... Оканчивающие школу не могут поступить в институт: им не выдают аттестаты, пока они не нарубят норму веников /200 в день на человека/... Но при этом коровы, конечно, веников этих не едят, а заставить их, как людей, невозможно, веники засыхают, на следующий год их выбрасывают... и заготавливают новые! /ЛГ 30.7.80./
Положение в промышленности не лучше. Беседа с заместителем главного редактора "Правды" Д. Валовым о развале в экономике озаглавлена "Абсурд в квадрате".
Народное хозяйство считается плановым; составляются и утверждаются народно-хозяйственные планы и подавляющее большинство не только простых людей, но и ученых искренно в это верит, хотя никакого планирования у нас никогда не было. Ибо централизованное планирование в масштабах такой огромной страны вообще физически невозможно, есть разверстка, называемая планом, по принципу "от достигнутого", т.е. если в прошлом году вы выполнили план на 100%, то в этом году вам запланируют 102%, и вы напрасно будете доказывать, что достигли предела возможностей. Поэтому "планирование" существенно тормозит развитие, ибо директор, который может дать 120%, свои возможности скрывает; если он даст их, то на будущий год министерство назначит ему 125%, независимо от того, нужна эта продукция или нет. Мы начали производить тракторов чуть ли не в 5 раз больше, чем США /при отвратительном качестве/, когда было затеяно строительство грандиозного /каждое строительство у нас должно "переплюнуть" предыдущее/ тракторного завода в Елабуге. Когда вогнали в него миллионы, опомнились. Теперь собираются перестраивать его в автомобильный завод. С помощью иностранцев.
По свидетельству Г.Арбатова, в 1989 г. богатые США произвели 6 баллистических ракет, а выпрашивающий у них милостыню СССР - 120! В ноябре 1991 г. Горбачев сказал в Иркутске , что мы произвели 64 тыс. танков, больше, чем весь мир. Девать некуда и надо искать средства на их уничтожение! Интересно, когда Президент об этом узнал?
Теперь перейдем к делам государственным. Президент великой державы, "верный соратник Ленина и Сталина" М. Калинин принимает глав дружественных держав и иностранных послов, вручает ордена, подписывает законы, а его жена сидит в лагерях по личному распоряжению главы коммунистической партии. После нескольких лет тяжелых работ пристроена на "легкую" - счищает вшей с одежды зеков при лагерной бане /0.1988,N13/. Возможно ли такое где-нибудь, кроме "первой страны победившего /нас!/ социализма"?
Что касается духовной жизни, науки и культуры, то здесь абсурды поистине гомерические: все вопросы решают невежественные и некомпетентные чиновники аппарата ЦК партии. И если проходимцы типа Лысенко имеют туда доступ, они могут любую научную идею запретить и любую чушь провозгласить высшим достижением человеческой мысли. Так Лысенко добился объявления генетики /"менделизма-вейсманизма-морганизма"/ лженаукой. Ну и что, спросят западные либералы, мало ли у нас на Западе мракобесов и дураков? Но если там над ними можно просто посмеяться, то у нас нет борьбы идей, как таковых. Идеи, утвержденные ЦК в качестве истинных, и только они, подлежат распространению, объявленные же ложными - уничтожению вместе с их носителями. Так были разгромлены все генетические институты и лаборатории, а наиболее выдающиеся генетики во главе с гениальным ученым нашего века Н. Вавиловым были расстреляны или погибли в лагерях. Советская генетика была отброшена на десятилетия назад. Были объявлены ложными и реакционными теория относительности Эйнштейна и кибернетика. Даже слова такого нельзя было найти в многотомной советской энциклопедии.
СССР первым создал и применил в боевых условиях ракетное оружие. Оно было разработано сначала группой энтузиастов во главе с Цандером - Группой изучения реактивного движения /ГИРД/. - занимавшихся этим делом в свободное от работы время /как у нас говорят, "на общественных началах"/. Шутя, они расшифровывали свою аббревиатуру - "группа инженеров, работающих даром". Затем на их базе был создан специальный институт, а затем по ложному доносу они были арестованы, руководители /Лангемак и др./ расстреляны, другие /в том числе знаменитый впоследствии генеральный конструктор космической техники Королев/ попали в лагеря, откуда после начала войны с Германией, когда "непобедимая и легендарная" Красная армия покатилась к Москве, они были переведены в так называемые "шарашки" - лагеря, в которых зеки занимались научно-конструкторскими работами военного характера /описаны Солженицыным в романе "В круге первом"/. Так награждали у нас выдающихся изобретателей!3 Не избежал этой судьбы и авиаконструктор Туполев.
Бездарные, но "готовые к услугам" писатели и поэты, режиссеры и артисты получают обильные гонорары, ордена, премии и почетные звания. Когда Брежнев увешал себя всеми возможными орденами /включая орден "Победы"/ и медалями /включая медаль Маркса за выдающийся вклад в общественные науки/, он возжелал увековечить свое имя в русской литературе. Его воспоминания, изготовленные наемными борзописцами, были объявлены шедеврами литературы,. Писатель Чаковский призвал всех писателей учиться писать... у Брежнева! По этим книгам тут же были поставлены фильмы и спектакли, каждый из которых отмечался премиями и восхвалялся. Жаль, что Брежнев вскоре умер, и мы не дождались оперы, которую наверняка уже сочинил какой-нибудь композитор. Естественно, что на другой день после его смерти все эти художественные шедевры вместе с памятником его "военного триумфа" на "Малой земле" были выброшены.
Зато судьба подлинно талантливых художников, как правило, печальна. Гумилев, Орешин, Цветаева, Ахматова, Михоэлс, Пастернак, Солженицын, Бродский... - список слишком велик, чтобы его можно было продолжать, - убиты, изгнаны, преследовались... Газета "Вечерняя Москва" в статье "Расстрелянная литература" привела список 98 уничтоженных литераторов-москвичей /ВМ. 12.11.88./, по Союзу их насчитывалось около 300, хотя полные списки еще не составлены.
Широко известна судьба академика Андрея Сахарова, отправленного в горькую ссылку без суда и следствия... Как поступили его коллеги-академики? Протестовали? Как бы не так! Осудили его самым подлым образом! Но и на сессии нового "перестроечного" съезда "народных избранников" Сахарову не давали говорить, затопывали и захлопывали...
Таковы лишь немногие штрихи нашей абсурдной жизни. Не знаю, заметил ли читатель, как соприкасаются примеры абсурдов с правом, хотя непосредственно они относятся к другим сферам?
Вы пишете стихи; лирические, не имеющие отношения к политике. Но если "партией" они признаны вредными, то и они и их автор подлежат уничтожению. Как легально можно их защитить? Если такой смельчак найдется, то он последует за ними. А если вас кто-то потихоньку пожалеет, то о нем и не узнает никто.
Если вам приказано ехать на заготовку березовых веников для несчастных коров, вы поедете, понимая совершенно идиотскую бессмысленность этой затеи. У вас нет никаких легальных средств для протеста и даже пассивного сопротивления. А нелегальный протест приведет вас только в лагеря.
Если генетика /кибернетика, теория относительности и т.д./ объявлена "партией" лженаукой и ликвидирована, а вы - генетик по специальности, благодарите судьбу, что вас не арестовали и вы можете работать дворником. Есть ли закон или государственный орган, которые могут вас защитить?
Если вы - директор фабрики и прекрасно знаете, что производите продукцию, которая никому не нужна, которой забиты склады и дворы, вы будете продолжать производство, ибо план - закон и его надо выполнять /это аксиома нашего производства/ "любой ценой"!
И, наконец, вы - президент государства, высшее должностное лицо... Но вашу жену произвольно по ложным обвинениям, среди которых - шпионаж и терроризм, бросили в лагеря давить вшей. Какой закон вашего государства может ее спасти?
Не поняв этого, нельзя понять советского права, которое есть право абсурда.
Основной абсмурд советской жизни состоит в том, что крепостное право облечено в социалистическую форму. Потемкинский социализм строят урепостные. Граждан с кандалами на ногах и оковами на руках призывают лететь к сияющим (А.Зиновьев -"зияющим") высотам.
Не поняв этого, нельзя понять России.
Глава 2. Правовая наука.
Подробно анализировать "социалистическую" науку о государстве и праве, в которой советская наука играет ведущую роль, в книге, предназначенной для широкого круга читателей, нет необходимости, тем более, что непосредственно она ни на законотворчество, ни на практику не оказывает серьезного влияния.
Почему тогда все же надо хоть немного о ней сказать? По двум причинам: во-первых, в современных условиях право всех стран в значительной мере идеологизировано и факт этот достаточно хорошо известен; в "социалистических" же странах идеология марксизма-ленинизма составляет основу правосознания юристов.1 Во-вторых, правовая наука составляет неотъемлемую часть целенаправленной и систематической партийно-политической пропаганды, оказывающей влияние на правосознание народа, а также на правосознание самих руководителей, работников партийно-государственного и юридического аппарата.
Главная, характерная особенность "социалистической" правовой науки - беспринципность, закономерно вытекающая из декларируемого и повседневно отстаиваемого принципа "партийности науки", т.е. неукоснительного следования "линии партии", как бы она не менялась.
Поэтому все без исключения ученые должны по команде менять свои взгляды, если они хотят сохранить свое место в науке. Мгновенная смена "убеждений" стала настолько будничной практикой, что ни у кого не вызывает удивления или, тем более, упреков. Ясно, что человек - не корова и менять свои взгляды может. Но если вчера ученый подробно "анализировал зримые черты развитого социализма", а сегодня по команде из ЦК: "отставить развитой социализм!" подвергает эту "концепцию" злой критике, это уже - очевидное холуйство.
Истина у нас не рождается в спорах, ибо спора с "линией партии" быть не может. Проходимец Лысенко, получив благословение ЦК, не спорил с гениальным Н.Вавиловым и другими генетиками. Он просто с помощью КГБ растаптывал их морально и уничтожал физически.
И это в естественных науках, где, казалось бы, за себя говорят эксперименты, где гены видны под микроскопом... Но если ЦК утверждает, что генетика и кибернетика - буржуазные лженауки, то никаких доводов противопоставить нельзя. Что же сказать о философии, экономике и праве?
В любом общем труде подчеркивается главный принцип нашей науки - принцип партийности: "Это всеобщий/!/ принцип марксистско-ленинской юридической науки, неотъемлемое ее качество".2 Принцип партийности обязывает безоговорочно одобрять выраженную в законах волю партии, даже если она явно антинародна. Никогда столь восторженно не восхваляли советские юристы социалистическую законность и демократию, "расцветавшие под солнцем Сталинской Конституции", как в 1937-38 годах, когда по данным некоторых исследователей /журналист А.Мильчаков/ только в Москве расстреливали по 800 человек в день.
Можно было бы признать, что верность чему-то, доведенная до фанатизма, если не оправдана морально, то понятна. Но дело в том, что "политика партии", как любая политика непрестанно и непредсказуемо колебалась, иногда в самые противоположные стороны /например, переход от "военного коммунизма" к "новой экономической политике"; уже в пе-риод "перестройки" - от слияния всех форм социалистической собственности в единую общегосударственную, общенародную собственность к "разгосударствлению" собственности и к частной собственности/.Недаром была такая шутка: он - непоколебимый коммунист; если колебался, то только вместе с партийной линией!
Апология действующего на сегодня права и правовой политики достигает Монбланов бесстыдства. Советское право, - пишут ведущие юристы в коллективном труде, - "является воплощением идеалов и представлений трудящихся о закон-ности, справедливости и гуманности"!2 Это в стране, где за колючей проволокой лагерей уничтожались миллионы, где был организован голод, унесший миллионы жизней, а голодных крестьян по Закону от 7 августа 1932 года расстреливали за сбор колосков, оставшихся после уборки урожая /а их все равно должны были запахать/? Где целые народы безвинно объявлялись преступными и подвергались уголовному наказанию и депортации (они до сих пор не восстановлены во всех правах и не получили компенсации за разграбленное имущество и перенесенные страдания; более того, не допускаются на свою родину /крымские татары, немцы Поволжья, турки-месхетинцы и др./? Где солдаты безнаказанно рубят лопатками молоденьких девушек /1989 -Тбилиси/, расстреливают безоружное население/1990 - Баку, 1991 - Вильнюс и Рига/? Ни один "ведущий" юрист никогда не протестовал против нарушений права и не участвовал в правозащитном движении. Ни нынешний глава юридической науки В.Кудрявцев, ни бывший ее глава и заведующий сектором прав человека Института права В.Чхиквадзе, ни председатель комитета конституционного надзора С.Алексеев не выступили в защиту коллеги по Академии наук - Андрея Сахарова, не протестовали против резни и расстрелов. Они были впереди и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе, сохранили свои позиции и сейчас. Первыми восхваляли политику данного периода, осуждая нарушения предшествовавшего. И именно они представляют советскую науку на международных конференциях, им по-прежнему охотно предоставляют страницы западные журналы для дезинформации.
В .Чхиквадзе опубликовал в ФРГ статью о повороте советской юридической науки к правде.3Конечно, после семидесяти лет лжи4 такой поворот можно было бы признать "своевременным", если бы он действительно произошел. Просто сменился директивный курс и юристы привычно поворачивают в указанном направлении, каясь в прежней лжи и сочиняя новую.
Естественно, возникает вопрос, а кто мешал, если не всей науке, то автору сделать "поворот" раньше? И он отвечает - А.Вышинский!5 Как ни привык я к наглому бесстыдству /бес-стыдной наглости?/ наших юристов, эту статью невозможно читать без негодования, ибо он, как осел, лягающий мертвого льва, свои собственные грехи валит на А.Вышинского! Не имея возможности здесь разбирать его статью, приведу один пример: Чхиквадзе обвиняет Вышинского в преследовании видных ученых, в частности Г.Гурвича и А.Стальгевича. На деле же, когда в 1949 г. по приказу Сталина была развернута грязная антисемитская компания во всех областях науки и культуры, чистка учреждений от евреев и их аресты под лозунгом "борьбы с космополитизмом", среди советских юристов начал компанию, открыл огонь по "космополитам" именно наш храбрый полковник и среди главных вредителей назвал Г. Гурвича, И. Левина, М. Строговича и А. Стальгевича. Редакция солидного немецкого журнала "Osteuropa" опубликовав дезинформационные статьи В.Чхиквадзе, отказала мне в желании сказать об этом правду.
Советская юридическая наука всегда неуклонно следовала за "линией партии" и этим гордилась. Никакого поворота в период "перестройки" в этом отношении не произошло, повернула "линия партии". В период "перестройки" принцип восхваления мудрости партии выраженной в законах так же сгрого соблюдался
8 апреля 1989 года /за день до "кровавого воскресенья" в Тбилиси, виновные в котором не найдены до сих пор/ М.Горбачев подписал реакционный указ о внесении изменений и дополнений в Закон о государственных преступлениях. В нем статья 111 - "Оскорбление или дискредитация государственных органов и общественных организаций" - была настолько одиозной, что впоследствии случилось небывалое: "агрессивно-послушное большинство" Верховного Совета СССР отказалось утвердить этот указ в качестве закона. Однако сразу после опубликования указа два профессора дружно его расхвалили. Хотя они отметили некоторые недостатки, которые, по их мнению, можно устранить путем разъяснений, в целом же генерал Н.Загородников /уголовное право/ оценил указ как "прогрессивный", а генерал Н.Стручков /"лагерное право"/ и вовсе без стыда утверждал, что цель указа - "обеспечить с правовой точки зрения процесс демократизации, развития гласности"!1
Еще один яркий пример беспринципности последнего времени - отношение к "правовому государству". Не было проклятий, которыми бы не осыпали наши ученые эту зловредную буржуазную теорию, особо, по их словам, полюбившуюся гитлеровцам.2 Но в 1988 году прозвучала команда из ЦК и тот же процитированный сейчас С.Алексеев с присущим ему пафосом восклицает, выделяя текст огромными буквами, что "взятый КПСС курс на формирование социалистического правового государства - ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС ПРАВА!"3 И никто и нигде не вспоминает, что до этого момента идея правового государства вызывала только ругань, а сегодня невозможна ее критика. Вопрос о совести /категория не юридическая/ в среде советских юристов никогда не обсуждался.
Что изменилось после ликвидации КПСС? Практически, ничего. Только "установки" исходят из несколько иной системы. ЦК КПСС заменила администрация президента на той же Старой площади, в том же здании, в тех же кабинетах.
Испокон веков наука строилась на исследовании фактов, после чего ученые делали выводы. У нас же как раз наоборот - сначала берется "теоретический вывод", а затем под него подбираются факты, да и то не всегда. Сейчас весь мир осведомлен о катастрофическом уровне жизни советских трудящихся. Руководство великой страны выпрашивает срочную помощь продовольствием даже у Люксембурга, который в 18 раз меньше Московской области, однако в каталоге библиотеки им Ленина я насчитал около двухсот диссертаций о "непрерывном повышении благосостояния советского народа". Книг же и статей не пересчитать. Некий С.Ротань взял для своей докторской диссертации тему "Социальное равенство и советское трудовое право", в которой доказывал тезис Ф.Энгельса - при капитализме происходит расслоение общества, т.е. обогащение буржуазии и обнищание трудящихся, а при социализме наступает социальное равенство. К этому времени благодаря "гласности" вся печать была полна сообщениями о сформировавшихся в нашей стране кастах, о миллионерах и мафиях, с одной стороны, и об ужасающей нищете народа, с другой. Я спросил на защите у автора, какие исследования он проделал, позволяющие ему сделать такой вывод? Ответить он не смог. В своем выступлении я подчеркнул, что диссертант не привел фактов, подтверждающих его тезис. Никаких, ни одного! Но оппоненты Лифшиц, Кондратьев, Никитинский, как положено, расхвалили диссертацию и ученый совет Института советского законодательства единогласно присудил автору степень доктора юридических наук! А как могло быть иначе? Кто позволил бы ему опровергнуть Энгельса?
Поскольку ученые обязаны следовать партийным установкам независимо от их соответствия реальности, то ложь становится основой науки. Если теория марксизма утверждает, что при капитализме происходит обнищание трудящихся и рост преступности, то это, независимо от фактов, и должны доказывать советские ученые, а "все их утверждения, будто они опираются на факты и остаются "на почве фактов", носят чисто словесный, рекламный и демагогический характер.
На деле они тенденциозно отбирают факты и делают из них фальшивые выводы, противоречащие действительности. А когда и этого недостаточно, они извращают и искажают факты и преподносят под видом фактов всякие вымыслы, вроде вымысла, например, о том, что в СССР господствует демократия".4
Обратимся к целой отрасли советской правовой науки - "криминологии", отметившей недавно /1989 г./ свое тридцатилетие. До 1989 г. данные о преступности были абсолютно секретными. Какая же наука может существовать без фактов? А зачем нужны факты, если наша наука базируется на утопии Маркса и Энгельса, согласно которой преступность порождается капитализмом, а при социализме исчезает? Это и "доказывали" все "криминологи".
Занимаясь специально преступностью, даже без статистических данных, они не могли не знать того, что знал весь народ на собственной спине, т.е., что преступность растет. Но они в угоду "теории" подтасовывали факты и потому лгали заведомо. Нынешний глава юридической науки - В. Кудрявцев на VI конференции ООН по криминологии убеждал международную общественность, что: 1. преступность в СССР неуклонно сокращается; 2. снижается общественная опасность преступных проявлений; 3. перестает существовать организованная преступность.1 Трижды лгал, все как раз наоборот! Подчеркиваю, не ошибался, а лгал заведомо!
И именно за эту постыдную ложь, за дымовую завесу вокруг уголовно-милицейской щелоковской мафии удостоилась в 1985 году группа "криминологов" во главе с В.Кудрявцевым Государственной премии!
Уже в 1986 г. Верховный суд СССР признал /но без цифр!/, что преступность у нас растет "во впечатляющих размерах", но в вышедшем в 1988 г, под редакцией профессоров Б.Коробейникова, Н.Кузнецовой и Г.Миньковского учебнике для юридических вузов, как и тридцать лет назад, утверждается, что преступность в СССР - "рудимент прошлых форма-ций" и "относится к числу затухающих явлений; ее коренные причины необратимо /?!/ ликвидированы".2
Ученые могут заблуждаться, кроме того, не каждый может, как Джордано Бруно, взойти за свои идеи на костер /великий Галилей перед судом инквизиции отрекся от своего учения/, но советские "криминологи" заведомую ложь сделали своей профессией. Чтобы читатель не подумал, что сказанное - месть обделенного премией конкурента, приведу текст покаяния одного из лауреатов: "Отступления от правды, замалчивания и искажения имели место в борьбе с преступностью, причем не только в практической деятельности, но и в теории, в криминологической науке. Не было правды /!/ ни в оценке состояния преступности, ни в объяснении причин".3 Все верно, но "кающийся грешник" не забыл поставить перед своей фамилией "Лауреат Государственной премии".
Вот так и сочинялись в угоду партии ничего не имеющие общего с действительностью мифы о непрерывном повыше-нии благосостояния советского народа, о несравненных преимуществах социализма, об отсутствии эксплуатации человека человеком, об отсутствии безработицы , о законности, о верховенстве закона и народовластии и т.д. и т.п. И разве теперь эти мифы рухнули? Большинство из них повторяется по формуле: "да, были ошибки, отступления от правды, но теперь... теперь мы перестроились".
Что касается основ теории советской юридической науки, то здесь необходимо и достаточно остановиться на важнейшем вопросе - понятии права.
Не входя в рассмотрение многословных вариантов, все определения права можно свести к двум:
1. право есть возведенная в закон воля экономически господствующего класса;4 2. право есть совокупность норм, установленных государством и выражающих волю экономически господствующего класса.5
"Классики марксизма-ленинизма" праву уделяли мало внимания и редкие упоминания о нем выискиваются, тщательно анализируются и развиваются. Первое определение выведено из "Манифеста коммунистической партии" К.Маркса и Ф.Энгельса. Определения права там нет, есть упрек в адрес буржуазии, что свою волю она возвела в закон. Отсюда марксисты заключили, что всякое право есть возведенная в закон воля господствующего класса.
Второе определение было представлено /от авторства он отказывался/ А. Вышинским и господствовало в науке пока в ней господствовал сам А.Вышинский.6
Различие в определениях сводится к акценту: воля в первом, норма во втором.1 Нельзя сказать, что акцент не имеет значения: первое определение, ставит на первое место волю господствующего класса, второе же подчеркивает роль закона как формы выражения воли, но в любом случае социалистическое право "всегда является выражением интересов трудящихся и государственной воли, опосредствующей эти интересы."2
Но 90-95% объема законодательства вообще не известны трудящимся /и это не только секретные акты/, в том числе и членам партии. Кто же формулирует "волю партии"? Мы уже видели, что ЦК /в смысле членов ЦК, а не аппарата/ ее не определяет. Остается политбюро. А отсюда недалеко и до мысли, что волю партии и народа может выражать один человек - вождь /кондукатор, дуче, каудильо, фюрер/ . Так оно и было при Сталине, затем при Хрущеве и Брежневе.
Если мы предположим, что вождь все же может выразить интересы трудящихся, тогда получится, что Закон от 7 августа 1932 года, по которому расстреливали за сбор колосков, за мешок картошки; акты 1934 года о внесудебной расправе с "террористами"; указ от 26 июня 1940 года об уголовной отвегственности за отсутствие на работе в течение 20 минут и прочие драконовские законы были изданы по воле народа и в его интересах.
На этой идее воспитывались поколения работников партии и государственного аппарата, юристы и, в конечном счете, всего населения.
Поэтому, если закон запрещает использование детского труда, но "первый" района в Узбекистане или в Молдавии /естественно, с одобрения обкома и ЦК/ считает, что экономические условия требуют участия детей в уборке хлопка или табака, то он дает такой приказ и по его воле маленькие дети на отравленных пестицидами и гербицидами полях должны работать от зари до зари под палящим солнцем, а потом спать на земле в овечьих кошарах. И кто воспротивится "воле партии"? Прокурор - член бюро райкома? Это несерьезно. Сами дети? Но они беззащитны. Их родители? Но они так же забиты и бесправны, как их дети.
А как же со строительством "правового государства", этим "звездным часом права"? Ответ прост: сама постановка вопроса о строительстве "правового государства" означает, что правового государства у нас нет, а сроки его построения даже приблизительно не определены.
Так или иначе, я надеюсь, что читатель понял, почему надо было хотя бы немного остановиться на состоянии советской правовой науки. В том числе и на таком, казалось бы, отвлеченном вопросе, как понятие права, ибо оно проецируется на практику. Отношение господствующего класса к праву и законности, абсурдно по существу: с одной стороны, полное пренебрежение, презрение к праву, нежелание считаться ни с принципами права и законности, ни с конкретными законами, а, с другой стороны, - совершенно мистическая вера во всемогущество закона. Это противоречие может показаться взаимоисключающим, но оно четко прослеживается на всем протяжении советской истории, начиная с "декретов Октября", "чрезвычайки", кончая милой сердцу западных либералов "перестройкой".
Вознамерившись "реформировать социализм", "Горби" развил бурную, но в общем бесполезную, и даже вредную, законодательную деятельность. Одно из ярких проявлений некомпетентности - "антиалкогольное законодательство" с рядом суровых запретительных мер и резким повышением цен на спиртные напитки. К моменту прихода Горбачева к власти положение с пьянством действительно сложилось катастрофическое. Пьянство захватило не только улицу и домашние очаги, но и производство. Горбачев был уверен, что достаточно издать законы и с пьянством будет покончено. Результат: подрыв экономики и финансов, т.к. около 1/5 бюджета государства составляли доходы от продажи водки, рост самогоноварения и спекуляции, наркомании и токсикомании, распространившихся даже на маленьких детей, рост преступности и... дальнейший подъем алкоголизма!
С другой стороны, например, ст.30 Союзного закона - Основ законодательства о труде - четко гласит: "Работа в выходные дни запрещается". Кто и где обращал внимание на этот союзный закон?
Среди множества законов, изданных по инициативе Горбачева, главными для задуманной им "экономической реформы" должны были стать Закон о государственном предприятии /объединении/ и Закон о кооперации. Юридическое их качество ниже всякой критики, ибо они оба представляют собой не столько нормативные акты, сколько напыщенные декларации. Основная идея первого - самостоятельность предприятий, но при этом сохранено их подчинение министерствам. Одно исключает другое. Основная идея второго - свободное развитие кооперативов, но закон не содержит никаких гарантий ни для кооперативов, ни для потребителей. Результаты: Закон о предприятии "не работает"; кооперация не может стать на ноги, поскольку госаппарат ее душит, не забывая брать взятки за регистрацию, за предоставление помещений и прочие "услуги" о чем говорили даже с трибуны Верховного Совета СССР. А затем Президент своим указом разрешил милиции и КГБ без ордеров производить проверки и обыски кооперативов. Следов юридического образования Горбачева а законах не видно.
Поскольку право, как считает социалистическая наука, выражает волю господствующего класса, формулируемую "партией", "партия" считает себя способной посредством издания декретов решать любые встающие перед обществом задачи. Это явление блестяще сформулировал писатель А. Зиновьев: "Раз решение принято, для руководства задача считается решенной. Решение своей задачи по принятию решений о решении задачи, оно воспринимает как решение последней".
Право лишь один /и отнюдь не главный/ инструмент политики "партии" и не единственная форма выражения ее воли /поэтому и возможна бечеловечная эксплуатация детей на хлопковых плантациях/. "Партия" считает свои веления в любой форме обязательными для подданных, но не для себя. Как точно сформулировал Ленин, диктатура пролетариата есть власть, не ограниченная никакими законами.
А отсюда ни для какой власти /даже на уровне сельского совета или тем более на уровне сельского совета/ законы не обязательны. Для председателя сельсовета нет вопроса, что важнее - конституция или указание "первого" района. От "руководства" часто приходится слышать такие типичные выражения: "мы не формалисты", "мы не можем цепляться за букву закона", "в порядке исключения"... Однако, если хотя бы на каком-то уровне законы могут быть необязательными, они перестают быть обязательными везде и для всех, возникает общая атмосфера беззакония, которая, в частности, душит советскую экономику. "План - закон" - вещают партийные руководители с трибун съездов, но ни предприятия промышленности, ни колхозы и совхозы планов не выполняют ни по количеству, ни по качеству. Глохнут крики и призывы к порядку и дисциплине.
Последняя надежда на дубинку и автоматы. Но если ими еще можно установить порядок на улице, то в экономических отношениях ими порядок не установишь.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
МЕХАНИЗМ ФЕОДАЛЬНОГО ГОСПОДСТВА
Глава 3. Социальный строй "страны победившего социализма".
И разве реальная советская жизнь - не воображаемый шизофренический мир, населенный выдуманными советскими людьми, строящими мифический коммунизм?
В.Буковский
Вопрос о собственности - важнейший в теории Маркса. В Манифесте коммунистической партии" К.Маркс и Ф.Энгельс заявляли: "коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности".
Как же трактуют вопрос о собственности советские юристы? Начинают они, как всегда, "танцевать от печки", т.е. отталкиваясь от "лживых буржуазных теорий": "Буржуазные концепции о праве собственности, - писал известный советский /теперь американский/ юрист О.Иоффе, - извращают действительность и противоречат реальным отношениям ка-питалистического общества,., Они подчиняются определенной цели - цели "демагогической обработки" трудящихся масс, отвлечения их сознания от их классовых интересов и классовой борьбы, пропаганды "идей" "классового мира" и "социальной гармонии"1. Можно подумать, что "трудящиеся массы" там старательно изучают буржуазные концепции о праве собственности!
А как же советские юристы раскрывают трудящимся глаза на действительные отношения собственности? Вот так: "Коренную противоположность праву частной собственности... составляет право собственности, утверждающееся при социализме"2. "Коренная противоположность", - это хорошо, а по существу? Государственная собственность "принадлежит наиболее многочисленному в рамках Советского государства коллективу людей - всему советскому народу".3 Государственная собственность "воплощает в себе единство политического и хозяйственного руководства обществом со стороны Советского государства, которое является как органом политической власти, так и носителем хозяйственной функции". Кроме набора демагогических фраз, видите ли вы здесь, кому конкретно принадлежат средства производства?
Но оставим пока государственную собственность и перейдем к другой форме "социалистической" собственности - колхозно-кооперативной: "это достояние отдельных коллективов людей: она принадлежит данному колхозу или данной кооперативной ячейке... право распоряжения имуществом, составляющим собственность колхозов, иных кооперативных организаций и их объединений, принадлежит исключительно самим собственникам"4. Отбросив академические условности, скажем: бесстыдное вранье! Вранье заведомое, ибо нет никого у нас в стране, включая и ученых юристов, кто не знал бы, что колхозники в своем колхозе не распоряжаются ничем: ни выборами председателя, ни счетом в банке, ни машинами, ни скотом... Сошлемся на члена ЦК партии, знаменитого председателя колхоза Вагина: "мы десятилетиями выколачивали из мужика хозяина колхоза. И в ряде случаев добились своего... Почему принижен, если не пропал интерес к колхозной собственности? Она не его, практически превратилась в общегосударственную. На глазах колхозников чинится произвол над колхозом. А мы говорим о колхозной демократии"... И написано это в "Правде" /26.1.87./!
Часто сообщается о том, как урожай остается в поле, арбузы давят бульдозерами, спелые помидоры запахивают в землю, колхозники уничтожают свою собственность! Но это же безумие!!! У нас никто так не считает - привыкли! Но разве не могут колхозники собраться и решить весь этот гибнущий урожай собрать и поделить между собой, сделать соки, замариновать, послать в детский дом?.. А кто позволит? Ну а если это сделать без разрешения властей? Тогда против колхозников будет возбуждено уголовное дело... за хищение социалистической собственности! Похитили свою собственность! Вагин прав, никакой колхозной собственности нет в природе. Следует здесь сказать то, о чем у нас никогда не упоминают: немецкие оккупанты нигде не разгоняли колхозы и совхозы, оставляли весь порядок в них неприкосновенным. А почему нет? Ведь они - тоже социалисты, хотя и "национал"...
Что же такое - государственная собственность? "Никто из простых смертных этого не знает", - говорит участник "круглого стола" /ЛГ. 3.6.87./. Но этого не знают и ученые, и не делали серьезных попыток узнать. Горбачев во множестве выступлений убеждает рабочих и крестьян понять, что они - хозяева. Но одно дело внушать себе "я - красивый, я - обаятельный", как рекомендуют психологи неуверенным в себе людям, другое, - когда шахтера загоняют в шахту на невероятные условия труда. Отсюда - безуспешные попытки заинтересовать рабочих в труде, вроде стахановского движения, "арендного подряда" и прочего.
Марксизм учит - кому принадлежат средства производства, тому принадлежит и политическая власть. Что означает - средства производства принадлежат государству? Оно состоит из органов власти, управления, суда, обороны и т.д. Принадлежат ли средства производства армии или КГБ? Очевидно, нет. Может быть, "высшему органу власти" - съезду народных депутатов? Но это - собрание людей, которые сходятся на короткое время и им принадлежит только их личное имущество. Совету Министров? Но это тоже - коллегиальный орган, собирающийся в полном составе всего четыре раза в год...
Как бы мы не перебирали органы власти, конкретного собственника заводов, транспорта, шахт, земли мы не найдем. Отсюда люди неизбежно приходят к выводу, что государственная собственность - ничья. К этой мысли приводит и фантастическая бесхозяйственность, при которой, например, наряду с постоянной нехваткой продовольствия, гибнет более половины овощей, фруктов, мяса, много зерна... Ржавеет во дворах под дождем импортная техника, закупленная на валюту, которую мы выпрашиваем у капиталистов...
Но ведь ничье можно взять! Вот, например, на наших обувных фабриках брак достигает иногда 90% . Обувь сжигают. Но если рабочий /хозяин!/ возьмет предназначенную к уничтожению пару обуви, его привлекут к ответственности /в зависимости от цены - к административной или к уголовной/.
Попытки найти конкретного собственника заранее обречены на неудачу: его действительно нет! Ответ мы найдем только если откажемся от софизма Маркса и Энгельса - "ликвидация частной собственности - есть коммунизм" /или социализм, что, в общем, одно и то же/, и вернемся к империям инков и майя и феодальной Европе.
Кому принадлежало основное средство производства - земля в империи инков? Конкретного собственника мы не найдем. Номинально - верховному Инке, практически - всем или никому. Крестьянин отдает большую часть продуктов старосте деревни, тот, оставляет себе часть фондов, часть идет наверх - кураке и тд. Поэтому основатель компартии Перу - Х.Мариатеги считал империю инков коммунистической.
Кому принадлежала земля в средневековой Европе? Понятия собственности не было вообще или, как иногда говорят, собственность была "расщепленной"1: верховный правитель /король/ был номинальным верховным собственником всех земель, но ему непосредственно принадлежал только домен, остальная земля передавалась вассалам на двух основных титулах владения: феод /в России - поместье/ и бенефиций /в России - вотчина/. "Феод /или лен/ это не обязательно какой-нибудь земельный участок, который дается сеньором вассалу за службу; это может быть также движимость или даже какая-нибудь доходная статья. Например, сеньор мог дать своему вассалу в качестве феода право на получение какой-нибудь ренты".2 Феодом могла быть и должность (нпример, судьи), которая продавалась и наследовалась официально. Ближние вассалы, в свою очередь, раздавали феоды и бенефиции своим вассалам, становясь для тех сеньорами. И так на много ступеней.
При "расщепленной" феодальной собственности каждый из феодалов лишь "держит" свою территорию под условием верности сеньору и передачи ему части дани, собираемой с крестьян и своих вассалов.
Крестьянин /или крестьянская община/ - не собственник земли, он не может ею распорядится, но помещик тоже не может согнать его с земли /хотя и такое бывало, как, например, в Англии, когда "овцы сожрали людей"/, а потому крестьянин тоже считает землю "своей".
Хотя до 1861 года в России существовала значительная прослойка свободных лично землевладельцев, господствовал строй, который в точном соответствии с учением Маркса следует определить как рабовладельческий.1 - Основной производитель - крестьянин - находился в частной собственности помещиков, крестьян продавали и покупали оптом и в розницу, с землей и на вывоз, как скот.
С отменой крепостного права в 1861 году положение в России меняется существенно. Однако советские ученые обществоведы утверждают, что "проведенная крепостниками и помещичье-дворянским правительством реформа надолго сохранила многие остатки феодально-крепостнического строя, главным из которых явилось полное сохранение помещичьего землевладения".2
Как современная советская наука, основываясь на трудах Ленина, определяет феодализм? Во-первых, это - "наличие феодальной собственности, выступающей как монополия господствующего класса /феодалов/ на основное средство производства - землю, т.е. как собственность феодальной иерархии в целом или как верховная собственность государства; при этом собственность на землю была неразрывно связана с господством над непосредственными производителями - крестьянами". Во-вторых, "наличие у крестьянина самостоятельного хозяйства, ведущегося на формально "уступленном" ему господином наделе. Отсюда право феодала на безвозмездное присвоение прибавочного продукта крестьянского труда, т.е. право на земельную ренту, выступающую в виде барщины3, натурального или денежного оброка"4.
Ленин указывает такой существенный признак феодализма как внеэкономическое принуждение к труду. Чем оно достигалось после отмены крепостного права? Прежде всего, полицейско-административными мерами: паспортной системой, прикреплением каждого члена податных сословий /крестьян и мещан/ к определенному месту, которое они не могли покинуть по своей воле, отсутствием свободы передвижения и права выбора места жительства. В деревне сохранился общинный строй с круговой порукой, когда каждый отвечал за всех и все за каждого. Сохранялась и полицейская власть помещиков, волостные суды, имевшие право телесных наказаний. Хотя в городах развивались капиталистические отношения, паспортная система и сословные привилегии и ограничения также составляли пережитки феодальных отношений. Все это привело к революции 1905 года, после которой некоторые ограничения были устранены, но в целом основные черты феодальных отношений сохранились, как мы увидим, до настоящего времени.
Октябрьская "социалистическая" революция 1917 г. обещала землю крестьянам, фабрики рабочим, мир народам. Однако и земля и фабрики сразу стали монопольной государственной собственностью. Все основные признаки феодализма сохранились в измененном виде. Фиксированные барщину и оброк политика "военного коммунизма" заменила продразверсткой - прямым грабежом, конфискацией не только излишков хлеба, но и полным выгребанием закромов. Это сделало бессмысленным ведение сельского хозяйства и оно пришло в полный упадок. Начался голод. Большевики сваливали все на вредительство, засуху, войну, усиливали репрессии против крестьян, что вызывало в свою очередь восстания, подавляемые с небывалой до тех пор жестокостью. Развал пошел и в промышленности, руководимой некомпетентными и незаинтересованными людьми. Вспыхивали забастовки и восстания и среди рабочих.
После Кронштадтского восстания, подавленного десятикратно превосходящими военными силами, включавшими делегатов X съезда "коммунистической" партии, ловкий и умный политик Ленин понял неизбежность краха "военного коммунизма" и объявил переход к "новой экономической политике" /НЭП/, означавшей допущение капитализма в городе /"госкапитализм"/ и особенно в деревне и в торговле. Очень быстро, уже через 3-4 года положение в стране значительно изменилось. Но столь же быстро стали появляться независимые слои населения, что несовместимо с природой тоталитарной власти и феодального строя.
Перед властью встала задача закрепощения трудящихся, но в новых "социалистических" формах. Сейчас известно, что Сталин осуществил на практике многие идеи Троцкого, который, в частности, выдвинул идею принудительного труда в виде "трудовых армий" /вспомним попутно "трудовой фронт" в фашистской Германии и Кампучию/. На III Всероссийском съезде профсоюзов в апреле 1920 г. Троцкий говорил: "Верно ли, что принудительный труд всегда непродуктивен? Мой ответ: это наиболее жалкий и наиболее вульгарный предрассудок либерализма". Развивал эту мысль он и на IX съезде партии, утверждая, что каждый должен считать себя солдатом трудовой армии, а уклонение от принудительного труда - дезертирством, со всеми вытекающими последствиями.
После временного отступления партии, вызванного страхом утраты власти, на повестку дня встал "Великий перелом" - план индустриализации страны за счет ограбления крестьянства. Для этого надо было ликвидировать самый многочисленный, ставший после революции относительно независимым, класс - крестьянство. Это было проведено под лозунгом "сплошной коллективизации и ликвидации кулака как класса". Хотя на словах подчеркивалось, что речь идет об экономической ликвидации класса, фактически происходило планомерное /именно! ибо на места "спускались планы"!/ физическое истребление зажиточного (и не только!) крестьянства, поверившего в бухаринский лозунг "Обогащайтесь!" Никакой строгой градации не существовало, местные "вожди" часто просто сводили личные счеты с односельчанами, зачисляя их в кулаки или "подкулачники". Имущество репрессированных конфисковывалось и частично раздавалось "беднякам", что поощряло доносы на "кулаков". Все это сейчас подробно описывается, документировано в широко известном архиве Смоленского обкома партии, показано в блестящей книге Роберта Конквеста "Жатва скорби".
Народ из деревни побежал в города, спасаясь от голода и террора, что в свою очередь, усиливало голод в стране, где пришлось вводить карточную систему распределения продуктов. За четыре года индустриализации население городов возросло с 28 до 40 млн. человек. Чтобы прекратить бегство и прикрепить крестьян к земле, была введена паспортная система. Если еще в 1930 году в Малой советской энциклопедии говорилось, что паспорт есть "важнейшее орудие полицейского воздействия и податной политики в т.н. полицейском государстве", то в течение 1931-32 гг. было паспортизировано все городское население. Как и во время крепостного права и в период пореформенного феодализма, крестьянам паспорта не выдавались, а в городах без паспорта они жить не могли. Такое положение официального неравноправия сословий существовало до вступления на престол российский Никиты Хрущева, который "облагодетельствовал" крестьян паспортами, что нисколько не изменило их правового положения. Сталин просто скопировал царскую систему, не догадываясь, что само по себе наличие или отсутствие паспорта при необходимости его "прописки", т.е. получения официального разрешения от милиции на проживание в определенном месте, ничего не меняет. Паспортизация точно так же делает рабочего "крепостным", крепит, прикрепляет его к одному месту, как и крестьянина в деревне. В паспортах имеются индексы, которые ясно говорят работникам милиции, что этот владелец паспорта - отбывший срок заключенный, этот - крестьянин и т.д. Хотя один автор пишет, что крестьяне без паспорта "фактически прикреплялись к земле, становились рабами колхозов и совхозов" /О. 89. N 17/, их положение при наличии паспортов абсолютно не изменилось. И рабочие, и служащие - крепостные: будучи прикреплены к одному месту, лишены права свободного передвижения, они вынуждены мириться с условиями данного места, как бы они ни были плохи. Чтобы со всем этим трудящиеся смирились, и необходим был "Большой террор". Расстрелы и лагеря - необходимый элемент "нового порядка", а не прихоть Сталина, которого солидные ученые изображают психопатом, что, по сути, есть форма оправдания террора.
Теперь рассмотрим признаки феодализма применительно к современным советским условиям. Первый из них: государственная монополия на средства производства, включая землю. Земля и фабрики не принадлежат тем, кто на них работает. Это бесспорно. Все газеты и речи вождей до Горбачева включительно полны призывами сделать крестьянина и рабочего хозяевами, что само по себе - признание отчуждения трудящихся от средств производства. Мудрецы из ЦК придумывают новые юридические формы, которые должны дать крестьянину и рабочему иллюзию владения, вроде "аренды" и "арендного подряда". Так, по закону колхозник арендует у колхоза землю, которая не состоит в собственности колхоза, и имущество - строения, скот и машины, которые принадлежат колхозу, т.е. тому же колхознику. Выходит, что он - арендатор сам у себя. Фактически же он остается тем же крепостным, но барщина заменяется оброком.
Второй признак феодализма - наделение крестьянина самостоятельным хозяйством, наделом земли, приусадебным участком. Именно эта земля всегда была средством натуроплаты крестьянина за его труд на помещика и единственное средство существования многие годы "колхозного строя". Существенные отличия от дореволюционного периода состоят в том, что и барщина и оброк стали значительно больше, а надел значительно меньше. Крепостной, или позже лично свободный, крестьянин имел такой надел, который позволял ему производить основной продукт питания русского человека - хлеб. Современный надел позволяет получать лишь картофель и овощи. Прокормить корову /одну!/ может сейчас лишь меньшинство крестьян и только при условии помощи колхоза. Положение крестьян в Средней Азии уже гораздо ближе к рабству: вследствие поглощения всех площадей под хлопок и табак, у крестьян полностью отобраны наделы, и поля вплотную подходят к их домам. Ни одного плодового деревца крестьянину уже негде посадить. Крестьян избивают плетками надсмотрщики, сажают в колхозные тюрьмы /зинданы/, лишают оплаты и проч. Жаловаться на это бесполезно.
Будучи юридически свободным, крестьянин полностью зависит от директора совхоза или председателя колхоза /разницы между колхозом и совхозом сейчас, практически, нет/. Не говоря о временах, когда за невыполнение минимума трудодней крестьян отправляли в лагеря, начальство всегда может под любыми предлогами отнять или урезать приусадебный участок, т.е. лишить средств к существованию; у крестьянина нет транспорта, нет леса, нет сенокоса и многого другого, необходимого для жизни его и его семьи, и все это в руках помещика, называемого директором или председателем, что несущественно.1
Отношения в городе не столь ярко проявляют феодальный характер. На каждом отдельном предприятии отношения рабочего и директора, как точно определил Ленин, носят государственно-капиталистический характер. Но отношения в промышленности в целом нельзя определить как капиталистические, ибо нет свободного рынка рабочей силы, нет свободного рынка вообще и нет конкуренции.
Теоретически рабочий в пределах данного населенного пункта, к которому он прикреплен паспортом и пропиской, свободен и может переходить с предприятия на предприятие, но при государственной монополии на заработную плату и условия труда это не всегда имеет смысл. Однако имеется и целый комплекс юридических мер, о которых подробно будем говорить дальше, препятствующих свободному переходу /по советской терминологии - "текучести кадров", с которой ведется постоянная борьба/.
Ст. 16 Конституции СССР гласит, что "Экономика СССР составляет единый народнохозяйственный комплекс, охватывающий все звенья общественного производства, распределения и обмена на территории страны". Это не имеет ничего общего с действительностью. Разительное сходство "социалистической" системы хозяйства со средневековой ярко проявляется в отсутствии единого рынка. Ежегодно, особенно в период уборки урожая, в газетах мелькают сотни сообщений о милицейских заставах на границах районов, областей и республик, препятствующих вывозу законно произведенных или закупленных продуктов за пределы территории.2 Более того, у государственных и кооперативных организаций, продавших товары, привезенные из другой области, отбирают наличные деньги, выдавая об этом квитанции, чтобы наличные деньги не вывозились за пределы области. В этом отношении за годы "перестройки" ничего не изменилось, более того, многие республики, включая РСФСР, ставят вопрос о создании собственной валюты. Цель ясна - препятствовать закупкам из других республик.
Завершая описание социально-экономической системы, мы обязаны в соответствии с канонами марксизма, рассмотреть положение основных классов и отношения между ними, производственные отношения, которые как раз и составляют базис общества, определяющий все формы общественного сознания, включая право.1
В период "всеобщей суверенизации" и "перехода к рынку" таможенные заставы установлены не только на границах республик и областей, но и на выезде из городов.
Итак, средства производства в "социалистическом", т.е. в феодальном по существу, обществе принадлежат классу в целом со сложной системой иерархии. При расщепленной феодальной собственности каждый из феодалов лишь "держатель" своего феода, он распоряжается подвластными людьми и имуществом, но зависим от своего сеньора. Феодальная система - система всеобщей зависимости, ибо монарх /генсек/ тоже зависит от своих вассалов. Они объединены стремлением максимальной эксплуатации производителей материальных благ, принуждаемых и экономическими и особенно внеэкономическими методами, поскольку при таком способе производства производитель не заинтересован в своем труде. Количество и качество его труда ниже, чем при капиталистическом способе производства. Вот почему так разительно схожи тиранические /"коммунистические" по Мариатеги/ государства ацтеков, инков и майя, средневековые государства, крепостническая Россия, " первая страна победившего социализма" - Советский Союз, Китай, Кампучия, Румыния и т.д. Нет и не было ни одной "социалистической" страны, где бы производительность труда и уровень жизни населения были выше, чем в развитых капиталистических странах. Это необъяснимо с позиций марксизма, если считать эти страны социалистическими, и вполне объяснимо, если признать, что "коммунисты" повернули историю вспять к феодализму.
Наибольшее значение имеют феоды территориальные, хотя это относительно, ибо сеньор такого функционального феода как союзное министерство занимает в табели о рангах более высокое место, чем "первый" района. Каждая территория СССР управляется секретарем территориального /районного, областного, республиканского и т.д./ комитета партии, который уже давно полуофициально именуется просто "первым" /раньше их всех неофициально вплоть до самого Сталина именовали "хозяином"/.2 "Первый" формально избирается членами соответствующего территориального бюро партийного комитета, но фактически он получает территорию как феод из рук сеньора /вышестоящего "первого"/ с обязательством "верности" служения.3 Каждый "первый" ставит своих людей на все ключевые посты, что вполне напоминает систему старорусского "кормления"4. В принципе так же возглавляются функциональные феоды: министерства, предприятия, институты, "профсоюзы" и иные "общественные организации".
Вассал обязан обеспечить сеньору прежде всего поддержку в борьбе с его врагами: неслышные, а то и громкие "войны" идут между ними не только за продвижение наверх, но и за сохранение своего феода от претендентов. В войнах, которые ведутся за власть в условиях "социалистического" строя, заговоры против самого монарха, вроде неудавшегося заговора Молотова, Маленкова, "Ипримкнувшегокнимшепилова" /шутка того времени - "самая длинная русская фамилия", ибо фамилию Шепилова называли только с этим эпитетом/ против Хрущева и удавшегося заговора Брежнева, бывают редко, они слишком опасны, но начинаются они с разведочных ударов по "людям" /совсем как при княжеских дворах, у нас говорят: "это - человек Рашидова", "это - человек Гришина" и т.д./, по челяди.
Тяжелый экономический и политический кризис при Брежневе начал серьезно угрожать положению правящего класса. Яснее всего это видели в КГБ,1 глава которого всегда представлял наибольшую опасность для генсека, почему великий интриган Сталин часто менял своих шеф-жандармов. Удары по "людям Брежнева" начали наноситься именно со стороны КГБ. Были арестованы друзья Галины Брежневой - директор Союзгосцирка Колеватов и артист цирка по прозвищу "Цыган" /фамилии его не помню, он затем "умер" в тюрьме/. Такая операция не могла состояться без ведома шефа КГБ - Андропова. Трудно понять, как ему удалось остаться в стороне, но его заместителю - Цвигуну - пришлось "покончить самоубийством".
Расследование "узбекского" дела о коррупции началось задолго до "перестройки" как удар по Рашидову - одному из преданных "людей Брежнева". Тогда же был арестован "человек Рашидова" - Герой социалистического труда и делегат XXVI съезда партии, глава агрообъединения Адылов - феодал, имевший собственную полицию, зиндан /подземную тюрьму/ для непокорных, хотя и государственная милиция охраняла все подъезды к феоду. Не гнушался он иногда и собственноручно избивать рабов камчой /плеткой/. Те, кто пытался жаловаться, рисковали жизнью и свободой: бесследно исчезали люди, происходили таинственные убийства... Террор осуществлялся и с помощью "правоохранительных" органов: сфабриковать уголовное дело с подставными свидетелями для него ничего не стоило. У него были и места услаждения для него самого и высоких гостей: бани и гаремы. Обо всем этом после его ареста кричали газеты, радио, телевидение, кино, а сейчас все заглохло. В эпоху "восстановления законности" он несколько лет находился в заключении без суда...
А теперь я хочу сделать отступление:
Я объявил, что пишу научную работу, основанную на опубликоованных фактах. Однако, мне хочется поделиться собственным наблюдением, которое я ничем не могу подтвердить. В день смерти Брежнева /а эго был один из многочисленных ведомственных праздников, когда по ведомству раздаются награды и льется вино - "День милиции"/ я случайно был в МВД. Наблюдал, как по коридорам тащили ящики с коньяком и винами, шоколадные конфеты и цветы, как во всех кабинетах царило праздничное оживление... И вдруг по министерству разнесся слух: телефонистка услышала сообщение, что Брежнев убит на охоте! Через некоторое время слух опровергли и было сообщено о "простой" смерти вождя. Предпраздничная суета мгновенно превратилась в предпохоронную скорбь...
Можно думать все, что угодно, но телефонистка МВД придумать и пустить такой слух не могла. Слишком дорого бы это ей стоило. Потом такие слухи тоже ходили. Здоровье Брежнева было в плохом состоянии и он мог умереть "без посторонней помощи", но несомненно и то, что его пора было убирать и сделать это могли только "люди Андропова". Характерно и то, что именно Андропов занял опустевший трон. Что касается медицинского заключения, то мы их видели слишком много, и знаем, что наши медицинские светила подпишут любое.