Он и не заметил, как эта женчина рядом оказалась. Просто ктой-то по головке нежно погладил, щеки отвислые пальчиками потрепал.
- Ты, рогастенький, хотел меня видеть?
- А ты кто?
- Я - Баба Ежка.
- Не врешь ли?
- Тебе что, документу какую показать? Чего так смотришь?
- Я... другую ждал.
- Одна я тут от нашего роду-племени обитаю. А что внешность моя тобой не опознана, так причина в тебе самом прячется. Ты на меня, серенький, другими глазами посмот-рел.
- Как это?
- Раньше ты чьими глазами на мир наш смотрел? Глазами преследователя, мента, мусора. Дальше перечис-лять?
- Не надо.
- А сейчас своими истинными глазами смотришь.
- Какими, баушка?
- Ты кого в лужах увидел?
- Козла.
- Нет, серенький! В моих волшебных лужах ты не животину усмотрел.
- Ну да! Лохматую да рогастую!
- Перво-наперво ты там сущность свою увидел.
- Не понял.
- Был бы ты по жизни человеком, никто бы тебе, - ни я, ни лужа какая, облик не смогли изменить. Ты с кем тут разговоры вел?
- С Кочетом, с Избушкой, с Котом - с артистами твоими.
- С людями?
- Не-а!
- Уверен?
- Как в тебе!
- Глянь-ка на этих артистов! Вон петух, это его кури-цы, там свинка моя работящая, рядом кот ученый.
Пригляделся Козел к Кочету, а у того голова челове-чья. И стоит не на куриных лапах, а на ногах, которые в красных сапожках. И шальровары на ем синие, со всех сто-рон атласные, и жакетик приталенный, золотым узором вы-шитый. Рядом ку... фу ты, девки в сарафанах, косы по пояс, румянец на полщеки.
- Так они... артисты... настоящие?!
- У нас тут всё настоящее. И ты, Козел, тоже настоя-щий. И по сути своей душевной, и по облику.
- И ничего нельзя изменить?
- А зачем?
- Я слышал...
- Слышать-то ты, может, и слышал. Твое право. А вот заслужил ли?
- Не хочу я козлом быть! Прости меня. Сделай об-ратно человеком!
- А ты уверен, что другое обличие тебе больше под-ходит? Прислушайся к себе. Чего в тебе - Рыскуне, большее было? Человечьего или козлиного?
Хотел он ответить баушке неправдошно, да язык его лживое слово проглотил.
- Что если я тебя назад, в человечий облик прям сей час вот возверну, а прохфессию тебе другую дам? Скажем... колесным мастером отныне и навсегда, без права амнистии и смены места жительства и места работы? Ну? Или, ска-жем, роль беззащитного, затюканного жизнью и вами, рыс-кунами, работяги безответного?
"Чего она сразу так строго?" - испугался Козел.
- Кем теперь тебе захочется остаться? Подумай неде-лю-другую, я не тороплю.
- Как же я на людях в таком обличии...
- А ты, милок, здесь побудешь. Рано еще тебя к лю-дям-то пущать. Бегать, как ты понял, от меня бесполезно. Здесь, куда ни пойди, к избушке придешь. Потому как ока-зался ты на моей, маленькой круглой земле. Дорога домой для тебя отныне через Избушку мою лежит, через дверь по-таенную.
" А если я..." - начал строить планы Козел.
- И не пытайся! Придет час - сама тебя в нее сведу. Вздумаешь опередить меня - вспомни сказку. Избушка без слов заветных может к лесу не тем местом повернуться. Что тогда с тобой станет, сам догадываться должон.
"В царстве мертвых окажусь", - вспомнилось преду-преждение из далекого детства.
- А пока... Погуляй со всеми, обсмотрись, пообот-рись. Только я колокольчик на тебя надену, со звоном ма-линовым. Заблудишь где, мы тебя быстро сыщем. Ну и... звон малиновый тебе душу козлиную почистит, красотой и музыкой напоит, на новые ноты настроит.
Повязала Баба Ежка колокольчик, кнопочку на ём нажала игральную, и исчезла так же незаметно, как появи-лась.