Наладил Степан Степаныч ей минизаводик по пере-работке волшебной росы в злато-серебро, научно его сорга-низовал. Машина вертится-крутится, серебро само с другого конца полезным продуктом выходит. И ни шуму вокруг, ни гаму, ни дыма постороннего. Потому и невдомек народу ба-ушкиному, что у ее заводик свой появился. Даже сама Из-бушка Накуно всех тонкостев не знала. Внутрях у ее места мало для производственной деятельности. Степан Степаныч сообразил. Ежли Избушку повернуть к лесу задом и дверю потайную расхлобыстать, прямо в цех попадешь. Но войти туда могут всего двое: он и Баба Ежка. Для остальных за открытой дверью полянка лесная откроется. А на ёй травка луговая да цветочки полевые.
Знать, крепка у Степана Степаныча производствен-ная жилка, все у него налажено в самом лучшем виде. И производительность, и учет, и контроль. Но... жуликоват директор. С рабочих истребует все до малой малости, а себе часть обчей прибыли утаивает. В отчете меньше показыва-ет, чтобы, значит, половина, ему причитающаяся, большее была. Даже потайную ямку под сосенкой вырыл, чтобы туда излишки закапывать. А нет бы, дурья голова, глаза к верху поднять, аккурат бы в замаскированную под шишку скры-тую камеру носом уткнулся. Район здеся какой? А пригра-ничный. Хоть и не вспахана контрольно-следовая полоса, а все одно кажный след специяльным светом наполночь го-рит, кажное поползновение на целостность травяного по-крова фиксируется. Только он лопату в землю воткнул, ко-решок малый перерезал, а сосна уже сигнал подала: есть вмешательство во внутренние дела. Ну, где надо, сигнал приняли, на зуб попробовали и меры соответствующие обеспечили.
Пришел Степан Степаныч вдругорядь к тайнику сво-ему, чтобы, значится, еще одну съекономленную меру спря-тать, а там уже ктой-то побывал. Ямку аккуратненько кир-пичами выложили, дверь сейфовую навесили, замаскирова-ли дерном. А, чтобы ему спокойнее было за целостность умыкнутого злата-серебра, тут же замочек в промасленной гумаге с ключами приложили. Нате, вам, пожалуйста, запи-райте. И ни об чем плохом не думайте, у нас воров нет, все по-честному.
Баба Ежка, чё ей надо, завсегда увидит, но до поры до времени как бы и не замечает его хитростев. Все с им любезничает, да советов спрашивает.
- Это чё такое, да это чё...
Степан Степаныч подробно обсказывает, а в голове своей одно держит.
- Давай расширяться, рынок под себя захватывать!
- А зачем нам больше? - наудивляется Баба Ежка. - Рази ж этого мало?
- С одной стороны вроде и не мало, - угрем скользит по мыслям. - Но когда еще больше, душе приятнее. Возь-мем, к примеру, тебя.
- Чего во мне примерного?
- Ты в своем лесу самая главная - и адвокат, и судья, и кормилец в одном лице. Кого хочешь - милуешь, кого хо-чешь - головы лишаешь. Правильно я смекаю?
- Да, кажись, правильно.
- Я в своем лесу хочу быть самым главным.
- Царем Батюшкой? Тебе хочется быть выше всех?
- Очень хочется! Чтобы никто не смел слова поперек сказать.
- А если его слово правильное?
- Сейчас другой закон. У кого больше денег, у того и слова правильнее звучат.
- Вона как! И что же ты от меня хочешь?
- Как бы нам росы поболе собирать, - ставит новую задачу. - Мы бы б выход полезного вдвое увеличили. Я мощностей производительных добавлю, гайки прижима-тельные на полные обороты подкручу.
- Нет, милок, - Баба Ежка ему отвечает. - Никак не можно. Росы мне кажный день на один пестерек отмерено. И больше, хоть лоб расшиби, ее не выпадет.
- План сверху спустили? - пытает Степан Степаныч. - Ты скажи, я кого надо куплю, план увеличим. Али ма-ненькую лицензию приобрела? Тож не большая беда. Давай, я съезжу, протолкну заявку.
- Лимит он и в Африке лимит.
- Почему такой лимит?
- У нас своя, бабаежская конвенция подписана. Не могу я конвенций нарушать. Хочешь больше иметь - совер-шенствуй технологию, изыскивай резервы.
Подумал Степан Степаныч, в памяти своей пальчи-ком поковырялся и нашел чёй-то еще со школьных времен упрятанное.
- Жил-был, - говорит баушке, - мужичок один. Акинфий Демидов.
- Знала, знала его я, - взгрустнула Баба Ежка. - Тута-кась недалеко обитал, заводы всякие строил. Ко мне, быва-ло, захаживал. А потом я его в Тридевятое царство по тури-стической путевке отправляла. В один конец. А чего тебе-то он понадобился?
- Говаривали, будто бы он тож серебро добывал.
- Было дело. Царю, помню, это не понравилось.
- Так, помнится мне, Акинфий монеты серебряные с царским профилем чеканил и в оборот пускал.
- Ты это к чему?
- Ну... ты мне велела резервы выискивать? Я и выис-киваю.
- И где они, резервы твои?
- Само серебро рупь стоит. А в монете царской на пять потянет.
- И чей профиль поместим? Какого нонешнего царя?
- А того самого, которого Акинфий чеканил. Монета у нас будет нумизматическая.
- Маразматическая?
- Нет. Нумизматическая. Так собирателей редких мо-нет именуют. У меня директор клуба в друзьях. А у его столько всяких обеспеченных клиентов! Я через него канал сбыта налажу. Он у нас все на корню скупать будет. И по хорошей цене. Ему товар и прибыль. Нам прибыль и отсут-ствие головной боли за рынок сбыта.
- А ну как государство на нас обидится?
- За что?
- За незаконное монетное производство.
- Им-то какое дело? Мы современную монетарную политику не подрываем. Деньги эти давно из оборота вы-шли, интересны только коллекционерам. А они - народец особый. Что к им попало, ни одним кайлом назад не выко-выряешь. Разве что втридорога. Тут я кой-чего смекаю, ты мне поверь. Ну и... как они к тебе со следствием придут? Только я один могу на тебя указать. А я - лицо в тебе мате-риально заинтересованное. Пока мы в одной упряжке, ты мне дороже матери родной, царя и отечества! Потому как деньги не пахнут, но вкусно жить позволяют.
- Будь по твоему, - легко согласилась Баба Ежка.
Так стали во владениях Бабы Ежки монету царскую чеканить.