Аннотация: Серия - "Грустные Сказки" для детей и взрослых
КАНИКУЛЫ
святочный рассказ
Толик возвращался из школы.
Снег скрипел под ногами взрослых. У него из-под валенок выползало только жал-кое попискивание. Он старательно нажимал на снег, переносил тяжесть с одной ноги на другую, раскорячивался потолстевшей ут-кой, убыстрял и замедлял шаги, но настоя-щего хрусткого звука все никак не получа-лось.
Толик остановился под фонарем.
В большой круг искрящегося голубого снега заполз треугольник синего - от столба к забору, а дальше тянулся фиолетовый с черными ямками.
Мальчик вступил в круг и пошел по цве-там - где глыбже? Снег везде был одинаков, и вилась по нему дорожка темных следов-ямок, а рядом неглубокая полоска - от мешка со второй обувкой.
- Сила! - мечтал он вслух. - Две недели никаких уроков! Ох и нагуляюсь! Мама са-ма выгонять будет: 'Иди, сынок, побегай. Устал за книжками целые дни просижи-вать. Вон какой бледненький'.
Станешь тут бледненьким! Вовка в чет-вертом классе учится, а мы в третьем столько же пройдем. Вовка хвалится: 'Нам учиться лафа!' А сам завидует. Еще бы! Он старше на год, а энглиш вместе зубрить начнем. Посмотрим еще, кто быстрей по иностранному закалякает. Лафа ему! А ка-ждую субботу ремня получает. За дневник. Толик не получает. У него папа хороший. Да и с отметками порядочек. За что полу-чать? Ни одной тройки в табеле. Вот он, здесь в портфеле. Все оценки красными чернилами проставлены. А в дневнике Ма-рина Юрьевна еще 'спасибо за сына' напи-сала. Подарок маме и папе.
Он решил проверить - не потерялся ли табель, на месте ли приписка учительницы? Присел на снегу, стянул зубами закуржа-вевшие варежки. Пальцы красные, от мо-розца огнем горят, слушаются плохо. Но ничего, проверил. На месте! Куда денется?
Закрыл портфель и вприпрыжку побе-жал домой.
- Сегодня елку наряжать, - вспомнил он.
Мама достанет с антресолей старый почтовый ящик с игрушками, сядет на ди-ван, поставит ящик на стул и зашелестят бумажки - каждая игрушка в обрывок газе-ты завернута. Мама разворачивает и Толи-ку подает.
- Эту на верхушку, эту - пониже, эту - рядом, - подсказывает сыну.
Игрушки на нитках крутятся, лампочки в шарах перемаргиваются, улыбаются. То-лика спать рано не погонят. Мама книжку почитает, а он будет слушать, слушать и на елку смотреть.
Сила!
Толик забежал на четвертый этаж и ус-лышал из за двери громкий разговор - сразу несколько голосов. Не ругались, весело спорили.
- Гости!
Он радовался, когда к ним приходили гости. При гостях можно хоть на голове ходить - не заругают. И в любую игру иг-рать: хочешь в прятки, хочешь в шахматы. Взрослые любят играть в шахматы с ма-ленькими. Толик не знает - почему, но зна-ет, что любят. Он сначала плакал, когда проигрывал. Его жалели и убирали шахма-ты. Теперь он не плачет. Карпов и то про-игрывает! А Карпов - любимый его шахма-тист.
Постучал.
Голоса затихли.
По коридору, прижимаясь к стенке, по-ползли чужие шаги. Толик постучал еще. Дверь открыла незнакомая тетя.
- Ты кто? - спросила она.
- Я? - растерялся мальчик от такого во-проса. - Я.... Толик.
- Ну и что?
- Пусти, пусти, - крикнул папа из комна-ты. - Сын это.
Она отступила от двери и засмеялась, некрасиво морщась.
Толик тоже засмеялся. Ну и тетя! Рот как у клоуна - большой и красный. И воло-сы лохматые, в разные стороны торчат, как на болотной кочке трава - у головы рыжие, на концах - бледно-желтые.
В коридоре и на кухне горит свет, а в комнате темно. Только лампочка магнито-фона зеленым глазком светится. Гости ка-кие-то чужие - кричат, курят. Мама не раз-решает курить дома, а они курят. Папа си-дит на диване, локтями надавил на стол и кричит кому-то через музыку. Болотная Кочка толкнула его в плечо; папа покач-нулся, оторвался от стола и вышел на свет.
- Отучился? - спросил он.
- Угу. А где мама?
- Мама? - повторил папа таким голосом, словно Толик спросил у него: 'А где ручка, или книжка?' Он оглянулся на гостей. - Пойдем-ка на кухню.
И легонько подтолкнул сына. Когда во-шли, закрыл дверь и прислонился к ней - забаррикадировал.
Толик ждал, а отец смотрел на стену, смотрел на пол, смотрел в потолок - смот-рел на все, только не на сына; левая рука в брючном кармане, правой несколько раз поправлял волосы, но еще больше растре-пал их, и никак не мог начать разговора.
- Мама... - сказал он, разгоняя себя. - Ты уже большой, сынок...
Он пытался подготовить сына к важно-му, вселить в него спокойствие, смягчить голос, но добился обратного.
Мальчик сжался и, не зная, что скажет ему отец, всхлипнул, вытянул шею и впил-ся глазами в папины губы. Он ждал - сейчас губы зашевелятся и в маленькую щелку выползут страшные слова.
Но губы никак не раскрывались. Правая рука ерошила волосы, опускалась и вновь водворяла на голове беспорядок.
- Мама, она ничего... Все в порядке... Она скоро нам ляльку принесет... Из боль-ницы. - Сказал и удивился - как долго не находились такие простые слова, и, словно гора с плеч свалилась, почувствовал бли-зость сына, его напряженное ожидание, до-верчивость; привлек к себе и улыбнулся.
Толик и не хотел плакать - с чего? - но слезы сами побежали. Он смахивал их с одной, с другой щеки, шмыгал носом и теснее прижимался к отцу.
- Ляльку? - переспросил он и тоже улыб-нулся. - А кого? Братика или сестренку?
- Ну... это я не знаю... Это как получит-ся... то есть... что я говорю? Что достанется.
- Завтра?
- Да нет, пожалуй, попозже.
- Послезавтра?
- Поживем, увидим.
- И в Новый год ее не будет? - вспомнил Толик и снова засопел. Как это Новый год без мамы встречать?
- Ну-ну, перестань, - сказал папа. - По-просим врача, может отпустит нашу маму пораньше. А сейчас, давай-ка поешь тут че-го-нибудь. Мы теперь сами хозяева.
Дверь толкнула папу в спину.
Он отступил.
Вошла тетя с красным ртом.
- Что-то у нас такое? - загнусявила она, склоняя к мальчику болотную кочку. - Ка-кой большой и плачет? - хотела погладить Толика. Он увернулся и сделал шаг назад. - Фу, нехороший, - капризно поджала губы.
- Отстань! - папа взял ее за плечо и вы-прямил.
Тетя крутнулась на пятках, потрепала папу по щеке.
- Тю-тю-тю. Ладно, ладно, не стреляй глазками. Отстаю, - она передернула пле-чами и ушла, по-клоунски виляя отклячен-ным задом.
Папа ушел за ней.
Про Толика забыли.
Он смотрел в окно. Сначала просто так - ничего не видел, все о маме думал. Плохо без нее. Когда мама дома, она как будто в каждой комнате, в каждом уголке сразу. Даже когда сидит на диване и вяжет, или на кухне возится. Толик не подходит к ней, не мешает. Ему и так хорошо и спокойно. Он умеет играть один. И читать любит... когда мама дома.
По низу стекла протянулись ледяные го-ры. Толик срезает ногтем острые вершин-ки, передвигает их; лед тает, холодит паль-цы; чистая вода по капельке стекает на по-доконник, собирается в маленькое озерцо.
На хоккейную коробку падает свет про-жектора. В комнате играет магнитофон - громко поют на каком-то иностранном язы-ке. И еще громче пьяно хихикает Болотная Кочка.
Чему она радуется?
Рыжая!
Мальчик выглянул в коридор. Везде темно. Из кухни вырывается свет, падает на вешалку с пальто, но в комнаты не загля-дывает. Толик щелкнул выключателем. Смех оборвался. Поправляя выбившуюся рубашку, вышел папа.
- Ты поел? - спросил он.
Толик задумался. Что сказать? Возвра-щаться на кухню не хотелось. Он опустил голову и ответил.
- Я не хочу.
- Ну ладно, не хочешь, не надо, - согла-сился папа и позвал сына. - Пойдем, чаю вместе попьем.
Вместе можно. Вместе веселее - само проскакивает. И не заметишь, как в тарелке опустеет.
Папа налил суп и пододвинул тарелку сыну. Как вкусно пахнет! Толик сразу про-голодался и начал есть.
Снова пришла Болотная Кочка. Толик смотрел на нее и не мог понять - что-то в ней другое. А что?
Она обняла папу за шею, навалилась на него и зевнула:
- Я скучай-й-ю-у. Пойдем, а?
Папа резко скинул ее руку и прогнал те-тю.
- Уйди, - попросил он. - Не видишь, с сыном разговариваю.
- Ну-ну, - проворчала она и лениво по-брела.
Ага, - вспомнил Толик. - Кофточка была в юбку заправлена. Теперь болтается как на пугале. И вовсе она не красивая. А ноги толстые, синими жилками переплетены. Я и не видел. Ну, да она гамаши сняла. Жарко стало.
Папе было трудно говорить. Наверное устал на работе. Он сбивался и все помахи-вал рукой, ероша волосы.
- Ты того, не бойся... Ага?.. Мама нам братика принесет. Вот... Или дочку... А ко мне гости пришли... После Нового года к маме сходим.
- Завтра сходим, - уверенно сказал То-лик.
- Завтра, - кивнул папа.
Он уронил голову на грудь, покрутил ею над стаканами. С головы посыпался мелкий белый снег.
- А елку будем наряжать?
- И елку поставим... И гостей позовем... Ты ешь, ешь, я пойду... Люди там ждут... Нехорошо... гости. - Он поднялся и замер в раздумьи.
Толик отодвинул тарелку. Отец заметил и понял.
- Нет, я сяду... отдохну, - сказал он; на-валился на стол и повторил. - Ты ешь, ешь.
Толику очень хотелось, чтобы папа вот так и сидел на кухне. Пусть его гости ухо-дят. Они нехорошие, шумные. Курят много. На кухне и то пахнет. И эта тетя с красным ртом. Она как дома, а папа как ее. Жалко, мамы нет. Мама бы их быстро всех выгна-ла. А папа не хочет выгонять.
Мальчик сидел уже просто так. Смотрел то на затылок папы, то на ходики, то в ок-но. И не шумел. Дышал тихо-тихо. Пусть папа немного поспит.
Отец поднял голову; непонимающе ог-лядел стол; увидел сына.
- Все нормально... Мама нам братика принесет... Или сестренку... Пойдем спать.
- Пойдем, - обрадовался Толик. Он был на все согласен, лишь бы не отпускать па-пу. А то Болотная Кочка заберет его себе и не отдаст.
Толик прижался к папиной руке и они пошли в спальню - маленький и большой, - оба неуверенно ступают по сине-красной дорожке.
Папу перехватила Болотная Кочка.
- Смотри-ка! Мой наклюкался, - крикну-ла она в комнату и обхватила папу за та-лию. Толик прижался крепче, но тетя от-толкнула его.
- Тащи сюда! В чувство приводить бу-дем! - засмеялись из комнаты.
Мальчик не видел их в темноте. Только голоса - мужской и женский из угла, где стоит диван. Он ждал - папа опять прогонит Кочку, но отец отстранился и безвольно ушел.
Они растаяли в темноте.
Толик торопился уйти из дома. Схватил в охапку пальто, клюшку и валенки и вы-бежал на лестничную площадку; остано-вился, - злой, с красными глазами. Сунул ноги в валенки и сильно топнул; даже ноге больно стало - где-то в колене отдалось; пальто надевал, словно рукава хотел ото-рвать. И, не застегиваясь, выскочил из подъезда.
Мороз успокоил его. Он сразу отклю-чился от дома. Бегал за оранжевым мячом, похожим на апельсин, успевая и нападать и защищаться.
На площадке все меньше и меньше ре-бят. Крикнут одного, за ним еще потянутся. Огни в окнах стали пропадать, а он все го-нял и гонял мяч от ворот к воротам.
Вовка забрал мяч и ушел. Толик выбрал подходящую ледяшку и играл сам с собой, но уже не так отрешенно. Нет-нет, а глянет на свои окна. Музыка доносится до него тихо. Свет горит только на кухне, а из подъезда никто не выходит.
Стало зябко. Стыли руки и ноги.
Он бросил ледяшку в ворота, зашел в подъезд. Прислонился спиной к батарее - тепло! И глаза сами собой закрылись.
Хлопнула дверь.
Он вскочил и выжидательно посмотрел наверх, в узкую полоску лестничного про-лета.
- Нет, не они, - увидел Толик и побрел на свой этаж.
За дверью было тихо.
Он постучал; громче; затарабанил ногой.
Тихо.
Бил долго, пока не понял - сейчас рас-плачется. Присел на ступеньку и... заснул.
Много или мало спал - не знает. Его дергали за рукав.
Открыл глаза. Молодая тетя, похожая на их пионервожатую, виновато заглядывала в лицо.
- Ты чего здесь?
Толик посмотрел в ее грустные глаза и подумал. - Она хорошая. Лучше Болотной Кочки. И рот у нее не красный, а малень-кий, как у девочки. Только сигаретами пах-нет.
- Пойдем домой, - попросила она и по-могла Толику подняться.
Высокий худой дядя в коричневой шуб-ке, короткой, как пиджак, отступил от две-ри.
- Черт знает что, - ругнулся он. - Маль-чишку на улице оставили.
Голос его тоже был виноватым и он от-ворачивал скуластое лицо с большим носом и рыжими усами.
Толик хотел узнать - а какие у него гла-за? Но шапка у дяди лохматая и глаз не видно. - А руки хорошие, - заметил маль-чик, - руки как у папы - большие, сильные.
Его ввели в квартиру. Тетя помогла раз-деться и уложила в кровать.
- Спи, - просто, как мама, сказала она и провела рукой по волосам Толика.
Ему стало тепло, он расслабился и по-плыл куда-то далеко, откуда доносился ти-хий голос.
- Я вас закрою, - сказала тетя. - Ключи Саша, папа твой, завтра возьмет. Ты не за-будь, скажи ему.
Толик кивнул или хотел кивнуть. Он спал, а рука, теплая, как у мамы, гладила и гладила его по волосам.
Проснулся он поздно.
Пробежал по комнатам, заглянул в кла-довку, в туалет - никого нет. Папа ушел на работу. Сегодня еще рабочий день. Это у них каникулы. У взрослых каникул не бы-вает. Только отпуск, и то один раз в году.
Толик обрадовался, что никого нет. Зна-чит, папа прогнал Болотную Кочку. Сам догадался, что она плохая.
Ему сильно захотелось есть. В холо-дильнике были яйца и масло. Он поставил на плиту чайник и зашел в комнату, где вчера сидели гости.
На столе много посуды; на тарелках не-сколько долек потемневшей за ночь колба-сы; выгнутые лодочкой куски хлеба и кар-тошка. Толик перехватил что-то и начал наводить порядок. Долго мыл посуду, стоя возле раковины на стуле; составлял тарелки в сушилку и протирал вилки и ложки, как мама делала. Старательно собрал пылесо-сом с паласа вчерашний мусор и пепел; чистил диван и кресла; передвигал стулья. И весело насвистывал. Папа придет - вся работа сделана и они будут елку наряжать!
Сегодня последний день старого года.
Елка стоит на балконе, перевязанная ве-ревкой как гирляндой. Снег ветки припо-рошил.
Толик хотел занести ее в комнату, ото-греть. Но дверь балкона не открыть - тугой шпингалет не поддавался. Игрушки на ан-тресолях - тоже не достать без папы.
Ну ничего, скоро он придет. День сего-дня предпраздничный, короткий, и они от-лично успеют все сделать. Только бы еще суп сварить, но он ни разу не варил. Вдруг не получится? Папа рассердится, что про-дукты испортил. Лучше и не пытаться.
Побродил по квартире: где ботинок по-правил, где книжку на полку убрал - делать было нечего. Включил телевизор, убавил звук - услышать папины шаги, - и смотрел какие-то неинтересные передачи: говорили, спорили, негры под барабаны танцевали.
- Сейчас папа придет, - посмотрел он на часы и пошел на кухню. Там из окна весь двор видно.
Толик сдвинул горшки с цветами, сел на подоконник.
- Елку на моторчик поставим. Огоньки будут мигать и кружиться. Свет в комнате включишь - как сказка! Всех зверушек ря-дом посажу: и Мишку, и Зайца, и голубого Гномика в красном берете - пусть на мою елку смотрят. А потом подарки Дед Мороз принесет. Конечно, это не Дед Мороз при-носит, Толик знает, - это мама всегда под елку подарки прячет. Но когда она их пря-чет, Толик не может понять. Он же через каждую минуту после одиннадцати ходит проверяет - все нет и нет. А в полночь обя-зательно лежит под елкой.
Хитрая мама.
Интересно, у папы получится так неза-метно? Мама даже три подарка успевает спрятать - всем по одному.
Сегодня Дед Мороз маме не принесет. Она елку нашу не увидит. Нет, мы ее до маминого прихода не будем убирать. Пусть и лялечка посмотрит, какая у нас красивая елка.
А, она еще ничего не поймет. Я ей после расскажу, как она на елку смотрела. Ох, на-верное, и плакать будет! Маленькие всегда плачут. Или спят.
Плохо.
Принесла бы мама сразу большого бра-тика, я бы с ним в хоккей играл. А так жди, пока вырастет. Я уже в десятый класс пой-ду, а он только в первый. Чего с ним иг-рать? Надо бы маме раньше в больницу ид-ти, когда я маленький был. Хорошо Ирке. У нее и брат и сестра. Брат старше на один класс, а ростом с Ирку. А сестра перво-классница.
- Везет же некоторым.
Толик разговаривал сам с собой и не за-бывал поглядывать во двор.
- Вот сейчас, до двадцати сосчитаю, и папа придет. Вон, за тем дядькой.
Ранний предновогодний вечер заполнил двор. Прожектор освещал площадку и ре-бят с клюшками.
Пошел мелкий-мелкий снег, как перхоть из папиной головы. По двору туда-сюда бе-гали взрослые. В окнах зажигались цветные огоньки; приходили к кому-то гости - с кульками, сумками, тортами.
А папы все не было.
Подъезд их угловой, и Толик видел в окне чужой квартиры длинный стол. На столе чего только нет! И газировка, и ябло-ки, и все-все!
Девчонка помогала накрывать - носила вазочки, тарелки, и каждый раз стаскивала со стола конфету. У, сладкоежка! Потер-петь не может. Еще снегурочкой наряди-лась! Возле зеркала вертится, думает - ни-кто ее не видит.
Толику тоже захотелось конфет. Он знал где у мамы заветный мешочек. Но лезть самому... Папа придет, достанет. А яблоки можно, яблоки в холодильнике.
Толик взял одно, вымыл, съел. И почув-ствовал приступ голода - резануло и заур-чало в животе.
Он боялся надолго отойти от окна - про-следить папу, - отрезал хлеба, налил стакан холодного чая, пожевал. - До папы потерп-лю, вместе за стол сядем. Что он так долго? Елку не успеем нарядить.
В угловой квартире садились за стол. Прохожих почти не было, а снег все кро-шился и крошился. Уже и лед на площадке весь укрыл - она белая-белая, как кофта мамина. Только на кофте еще васильки есть. Мама ее на Новый год всегда надева-ет. Раза два уже надевала. И сегодня бы на-дела...
В угловой квартире все поднялись и ты-кали друг в друга бокалами. Девчонка пры-гала и визжала. Толик не слышал, но ему так казалось. Девчонки всегда визжат, осо-бенно в Новый год. Они так радуются. Это не мальчишки.
Толик заглянул на ходики. Маятник по-вис.
- Ну вот, встали.
Надо идти в комнату к будильнику. А вдруг папа придет?
- Еще до двадцати сосчитаю и быст-ренько сбегаю. - Он сосчитал, но остался на подоконнике. - Еще до пятидесяти, - угова-ривал себя, снова считал, замедляя, встав-лял после каждого числа 'и', чтобы полу-чилось пятьдесят секунд - папа так учил.
От окна тянуло холодом; замерз бок.
Толик спрыгнул на пол и, выглядывая в окно, попятился.
Когда исчезла арка, он побежал в комна-ту и включил свет.
- Ого! Уже Новый год наступил! Инте-ресно, Дед Мороз есть, а мамы нет дома. Будет подарок?
Он обшарил все углы, заглянул под ди-ван и кресла. Ничего не было. - Теперь-то я маме скажу, кто подарки приносит. Больше не будет меня перехитрять. Я все равно увижу, как она подкладывает под елку.
Он взял одеяло, положил его на подо-конник и, прикрыв плечи, сел.
- Во, тепло! Сколько хочешь сидеть можно. - Он смотрел то на дорожку, то на соседнее окно и ждал праздника - возвра-щения папы.
Девчонка больше не появлялась. Навер-ное, уснула.
- Мелкота, - усмехнулся Толик, но ус-мехнулся со слезами в горле. Ему было за-видно. Ко всем Новый год пришел, а к нему нет.
Взрослые смотрели телевизор и копо-шились вокруг стола. Их стало плохо вид-но. Толик всматривался и не мог понять - почему? Снег не мешал - кончился, шторы не закрывали. А-а, он плачет... Ну и ладно, никто же не видит.
Ему стало легче. Как будто в теплую во-ду погрузился, - как приятно! Навалился головой на раму и уснул.
Не помнил, как перебрался на диван. Или папа его перенес?
Толик откинул одеяло и пошел прове-рить. Свет в коридоре горел всю ночь.
- Не пришел.
Толик даже не подумал, что можно еще поплакать. Выплыла злость на Болотную Кочку.
- Пусть только придет еще раз, я ее клюшкой прогоню. Так и скажу: - Уходи, Болотная Кочка. Не трожь моего папу. Мы тебе его не отдадим.
Он мой. Наш.
Он взял клюшку, прикинул, как замах-нется на тетю, и с клюшкой в руках занял свой пост у окна.
Так: думая, плача и забываясь, просидел до темноты. Раза два сбегал в туалет, быст-ро возвращался; жевал сухой хлеб и запи-вал холодным чаем. И все ждал, ждал, ждал...
Отец пришел четвертого утром.
Было еще темно.
Он тихо открыл дверь, снял пальто и са-поги. Когда выпрямился, увидел сына. То-лик прислонился к косяку и смотрел на па-пу.
Ни слез, ни радости - просто смотрел и молчал.
- Сынок, ты прости меня, - глухо сказал он. - Задурил я, подлец, обо всем забыл.
Он отвел глаза. Не мог выдержать этот глубокий детский взгляд, бьющий в самое сердце.
- К маме завтра сходим.
- Сегодня, - твердо сказал сын.
- Да-да, сегодня. С работы приду и схо-дим.
Отец услышал голос сына и понял - То-лик его уже простил. Осталось самому простить себя, хотя бы на эти несколько минут, что остались до работы. Как это не просто!
- Ты, наверное, голоден? - засуетился отец. - Сейчас я что-нибудь придумаю.
Он возился у плиты.
Толик стоял в двери, крепко сжимая клюшку.
Отец поставил на стол сковородку с желтыми масляными пятнами яичницы.
- Давай-ка, садись, - виновато попросил он.
Толик всхлипнул и, сквозь набежавшие слезы, угрожающе сказал.
- Если эта Болотная Кочка еще раз при-дет, я ее... я как дам ей... С четвертого эта-жа улетит... Гадина.