Между нашей школой и библиотекой столовую построили. Двухэтажную. На первом этаже кулинария и магазин полуфабрикатов. А еще отдельный вход, почти со двора - там пивная для местных любителей. На втором этаже огромный зал, все в живых цветах, прямо как в саду! Столики в белых скатертях, по четыре стула. И так чисто. Так красиво...
Молодым рабочим талоны давали на питание. И брату тоже давали. Но он только обедал на работе. А остальные талоны нам отдавал. Вот мы и бегали сюда. Ели такую пищу, которой дома не накормят. Как в ресторане, вкусно и разнообразно.
Там, наверное, повара не воровали. Потому что один раз Лычникова мама шла после работы домой. Ее в десяти шагах от столовой остановили и прямо при людях на улице попросили показать, что она в сумке несет. А чека у нее, что она это купила и оплатила, как положено, не было.
Она потом не поваром уже работала, а техничкой в той же столовой.
Мы про все такое, правонарушительное, в городе знали. Газеты никакой не выходило, радио не вещало с утра до вечера. Но кто-то настойчиво, шепотом, из уст в уста передавал информацию. Чтобы все обо всем знали. Что бывает, если вдруг не совсем правильно поступать будешь. Не как в коммунистическом обществе, где от каждого по способности, а каждому по потребности, но чтобы потребности твои были на высоком морально-этическом уровне. Постоянно про это талдычили: детям - в школе, взрослым на работе.
. . .
Старшие братья какими-то посулами уговорили девчонку с их фазанки. Она позволила сфотографировать себя. За полноценные три рубля. Только деньги сразу.
Ушли в лес за Красную горку, нас на стреме поставили, чтобы кто взрослый не пошел и не застукал. А нам бы не на стреме стоять, нам бы хоть в полглазка, хоть кусочек живой...
Косой предложил:
- Давай, один сторожит, остальные поползем подглядывать.
Ему подзатыльника отвесили, он и притих. Хотя, каждый об этом думал, вслух разве что не болтал. Но... братья прознают, что мы пост оставили, худо будет. Тумаками не отделаешься.
Фотоаппарат в наличии простенький, пионерский, "Смена". Качество так себе. Да и фотографы не шибко профессиональные. И девчонка условия жесткие поставила - снимать издалека. А пленка высокозернистая, увеличивать начинаешь, вообще ничего вразумительного не видно.
Потом была интереснейшая ночь.
В нашей бане толпой делали фотки.
Хи-хи, ха-ха было! Комментариев всяких. Полный запас фотобумаги в расход пустили, каждый хотел себе такое иметь. А подхихикивали - так это чтобы скрыть свой бесконечный интерес, показать взрослость и всеосведомленность.
Я потом карточку другу Саньке показал - он старше меня на два года, - на уроке сидели, на последней парте. Санька фотку разглядывал, а я, всезнайка, карандаш приставил к темному треугольнику на фото и как бы направление показал - сюда ее! Сверху вниз!
Друг взял у меня карандаш, почти положил его на фотку, маленький угол остался, нежно задал направление: - Вот так вот.
Вроде как поправил.
Я шары вылупил, и с нескрываемым осуждением говорю ему.
- Ты чего? Откуда знаешь?
- Да уж знаю, - буркнул Санька.
- Ты лазил уже, чё ли? - в голосе моем через край вылезало осуждение к такому грязному поступку.
Он повернул ко мне свое веселое лицо и сказал полушепотом.
- Дурак ты. Никому не верь. Слаще этого ничего в жизни нет. И не будет.
И фотку мою мне в книжку заныкал.
Мы же помешанные были на книгах. Но что читали? Сначала Носова, его Незнайку. Потом исторические книги, "Девушка из Пантикопея". Потом подросли, фантастику подавай, Жюля Верна, Фенимора Купера, Майн Рида... А уж за Шерлоком Холмсом в читальном зале месяцами в очереди стояли. Про Дюма и не мечтали - не достать даже в библиотеке. Хотя книжный фонд был солидный.
Каждую среду толпой ходили в читалку и сидели там по многу часов, пока не выгоняли. И еще долго бродили по улицам и взахлеб пересказывали, кто что прочитал.
Как раз лет в тринадцать я попал на экскурсию. Повезли нас в музей города Юрюзани. Город - это конечно с натяжкой. Населения тысяч десять не наберется. Несколько каменных купеческих домов дореволюционной постройки. А в остальном - деревня деревней. Завод там механический. Холодильники "Юрюзань" делали. Мы думали - это главная продукция завода. А потом узнали. Там секретное оружие для военно-морских диверсантов делали. Какого ни у кого в мире не было. А холодильники... Это так, один цех. Для прикрытия. Товары народного потребления. Точно так же в Златоусте. Завод холодильников "Полюс", на котором почти все автоматы Калашникова собирают.
Так вот, привезли нас в местный музей. Показали богатую на революционные события историю города и района. А потом к стенду подвели. С книгами. Их местный писатель написал, из этого маленького рабочего городка Юрюзани. Мне даже разрешили взять в руки одну из книг.
В моей голове произошел переворот. Я ж думал, писатели есть двух типов. Одни уже умерли, другие настолько великие, что живут в Москве или в других огромных городах. Но чтобы здесь, в глухомани, ходят рядом со мной и по одним улицам...
Я ночь не спал, все книжку эту перед глазами видел. И, наверное, в эти минуты созрел до осознания того, что я могу стать писателем. И я буду писателем.
С тринадцати лет я начал сочинять регулярно. Почти все, даже самые нелепые детские стишки помню. Может и не дословно, но...
. . .
А потом попалась повесть в роман-газете. "Из племени Кедра". Автора не помню (спасибо интернету., автор А. Шелудяков). И еще куча романов современных писателей. Мама работала в общежитии и часто приносила эти народные книги. У нас их было полно, целый сундук.
Я впервые понял, что есть любовь. Что есть девушки... женщины... И это не то, чтобы святое... но близко к небесному. Я уже не мог высказать вслух пренебрежительное или грязное о девушках, даже подумать о таком не смел. И понял Саньку, когда он в той истории с фотографией поправил меня.