Lib.ru : Титов Ростислав Юрьевич. Паруса. Океан. Страна красного клена

Ростислав Титов

ПАРУСА. ОКЕАН. СТРАНА КРАСНОГО КЛЁНА.

О чем и как будет рассказ

Вообще-то автор объяснил это в финале предыдущего эссе "Через годы и расстояния". Основную часть текста составят выдержки из давней книги автора, изданной более двадцати лет назад. Теперешние включения будут выделены для четкости курсивом.

Для сокращения фрагментов прошлого поясню, как сумел попасть в тот увлекательный рейс барка "Крузенштерн" из Таллина в Канаду, которая тогда, летом 1984 года, отмечала широко, от души, 450-летний юбилей заселения здешней земли выходцами из Европы. Один из них, по некоторым обстоятельствам особо почитаемый в провинции Квебек, - мореход и корсар Жак Картье. О нем тоже рассказ впереди.

Затянул меня в то плавание Тимофей Антонович Синицкий - рыбак, изобретатель, непревзойденный специалист по электрорадионавигационным приборам и поэт. Он мне рассказал о предстоящем восхитительном маршруте: Франция - Канарские острова - Бермуды - Канада, участие в гоночной регате через Атлантику. Далее мои усилия были направленными: написал Володе Тюрину, ответ. секретарю морской комиссии Союза писателей, уговорил свое непосредственное начальство, убедил родных, что буду несчастнейшим из людей, если не выйду в океан под всеми парусами... И пришла победа - попал я на "Крузенштерн".

Тут начинаются выдержки из книги "Под властью Его Величества (второе дополненное издание, "Советский писатель", Москва,1990).

"Были сборы недолги..."

Как раз сборы оказались долгими и бестолковыми. Уже в море я провел несколько приятных вечеров в обществе сэра Френсиса Чичестера, читая его пркрасную книгу о кругосветном плавании на крошке "Джипси-мот", и убедился, что бестолковость в сборах не только мне присуща. Чичестер с горечью признался, что забыл в своей Англии набор крайне необходимых на яхте слесарных инструментов и магнитофонную пленку с записью голосов жены и сына. Я же сразу обнаружил отсутствие замшевки для протирания очков и волшебной вьетнамской мази "Золотая звезда", а из трех пар захваченных очков две сияли безнадежными дырами. Еще много хлопот доставила купленная в тормортрансовском магазине фуражка с крабом: в каюте ей никак не находилось места. Фуражка постоянно падала на палубу, а надел я её за три месяца не более пяти раз. Но мне, как неопытному салажонку, представлялось, что без фуражки с крабом я "не прозвучу" на судне и никому там не буду нужен.

Вопрос о моей нужности человечеству и экипажу "Крузенштерна" решался на совещании у зам. начальника "Эстрыбпрома" по кадрам Николая Филипповича Митюрева: училище направит меня на стажировку по изучению новой(?) техники, в пути буду давать информацию для печати и радио, по возвращении обязуюсь воспеть и обессмертить исторический поход барка "Крузенштерн" в Канаду. И, как всегда, я "собрался с мыслями", то есть выяснил для себя, что знаю про новую страну.

Пришли на ум поначалу только куртки-канадки. Это еще с военных времен - летчики и моряки носили полученные по ленд-лизу удобнейшие, теплейшие куртки цвета "хаки", с жарким мехом, с капюшоном на молниях, с пряжечками и медными застежками. Захватил и я свою "канадку" - правда, рижского производства, без молний, из современной синтетики. Но мне она верой и правдой послужила в этом рейсе, хоть он и проходил летом...

А с моим статутом на судне вот что получилось. Видимо, с учетом, что я сюда назначен по прямому указанию министерства, на совещании у Николая Филипповича мне предложили записаться в судовую роль дублером капитана. Резонно сообразив, что у капитана в таком рейсе будет достаточно дублеров, я попросил зачислить меня скромнее и привычнее - руководителем практики. Однако на "Крузенштерне" оказалось больше десяти рукпраков... Короче, стал я даже не третьим лишним и отношение ко мне поначалу было соответствующее - прохладно-вежливое, чуток настороженное, с явно очерченной дистанцией.

Тут еще, когда вышли, состоялось установочное собрание, и большой руководитель (никогда раньше не слышал о такой должности - начальник рейса!) в мудром выступлении предостерег: - "Когда собираются так много интеллигентов, обычно возникают склоки - писать очень любят". Пришлось мне смущенно ухмыльнуться про себя.

Почти месяц до выхода мне шили в Доме быта парадный форменный костюм из тонкой бежевой ткани, три примерки понадобилось. Костюм получился великолепный, а облачился в него я три или четыре раза - жалко было трепать, и перед Таллином его у меня изъяли под суровым предлогом: это, мол, инвентарное имущество. Интересно, кому он сейчас по плечу?

Но одежка не главное. Уже получив в конторе капитана порта новенький морской паспорт, я десять дней ждал прихода "Крузенштерна". И дождавшись, не удержался - поехал к "Русалке" посмотреть, как выглядит барк издали. Он стоял на горизонте, и с берега его мачты и реи представлялись тонкими и изящными, но в линиях черно-белого корпуса ощущалась мощь и устремленность вперед, навстречу бурям.

Я вдоволь налюбовался барком и поехал домой, не зная еще, что психология моя никак не подготовлена к особенностям плавания на парусниках. Ведь человек сегодняшнего времени привык к большим скоростям, а лавирование в поисках удобного ветра мне чуждо, и потому искусство движения под парусами мало понятно, зато скука и томление духа, приходящие, когда еле ползешь под парусами, оправданы... Так, видимо, и было, но еще важнее оказалась моя незагруженность конкретными делами: дежурства по курсантскому составу через шесть суток, подготовка радиосводок в Эстонское телеграфное агентство, и... всё. А дорога выпала длинная и долгая: туда 23 дня и обратно - три недели до Ливерпуля да еще почти десять суток до Таллина.

Накануне отхода я писал дочке, что в предстоящем плавании больше меня привлекает не Канада и канадцы, а океан и сам "Крузенштерн". И ошибся: Канада оказалась интересной и очень новой. Её огромность интриговала и раньше - почти 10 миллионов квадратных километров. Хотелось узнать, понимают ли канадцы свое величие.

Сейчас ясно: канадцы додумались до этого и пытаются создать себе историю, поэтому так пышно и шумно все лето отмечали юбилей своей страны, столь бережно ищут и придумывают культурные традиции...

Но все это предстояло раскрыть после. Сначала были проводы - 15 мая в Таллиннском рыбном порту. Очень торжественные, с оркестром, с курсантами мореходки в праздничных форменках и парадных белых перчатках, со множеством начальников, сияющих золотом нашивок, с речами и напутствиями.

"Как провожают пароходы..."

Это я знал хорошо - как провожают пароходы и теплоходы. Скромно и делово, с привычной обыденностью, подчас - в неоправданной спешке и суете.

А тут после говорливых пожеланий, после торопливого фотографирования запели по трансляции незнакомую мне милую песню:

Расправлены вымпелы гордо,

Не жди меня скоро, жена.

Опять закипает у борта

Крутого посола волна...

Пленку с записью этой песни, ставшей как бы гимном барка, на слова одного из лучших наших бардов Александра Городницкого потом прокрутили еще трижды - и замотали, исчезла она. Подозреваю, причина здесь - курсантская находчивость и инициатива. Понравилась мальчикам песня. Потому сразу сказал первому помощнику, объявившему розыск кассеты: - "Ничего не выйдет - не отыщите!" Не отыскали, и звучит сегодня где-то песня, напоминая молодым сердцам об ушедших в прошлое днях:

И дома, порою ночною,

Лишь только открою окно,

Опять в вышине надо мною

Тугое гудит полотно...

Меня проводить пришел Юло Туулик с букетиком гвоздичек. Очень благодарен ему за это, за толковые советы - рыбацкий флот он знает не понаслышке, "по петушкам" с самым высоким начальством "Эсторыбпрома".

И отвалил "Крузенштерн" от причала, вытянулся на рейд и сразу бросил якорь - тоже не обычный, а огромный адмиралтейский, с поперечным трехметровым штоком. И началась тягомотина - полтора дня торчали на рейде, что-то там согласовывали, утрясали. А я открыл тетрадочку, выделенную для дневника, притулился на краешке стола, заваленного запчастями радиолокационной станции "Наяда", и начал писать, вопреки предостережению начальника рейса...

15.05. Поздний вечер. В каюту, где расположились мы с Тимофеем Синицким, не хочется - там еще грязно, неуютно. Проторчал до часу ночи на палубе один. Глядел на берег, на крыши моего района Ыйсмяэ, напрасно пытался увидеть свой дом. Спускаясь в каюту, благоразумно пригнулся, потому как уже трахнулся лбом о стальной край тамбура и вывел себе правило безопасности здесь: - "Пригибайся!" Не слишком гордый призыв, но тут все жилые помещения расположены внизу, а я привык к высоким надстройкам, к дальнему виду на море (потом меня до конца влекло на главный мостик - все же на три метра повыше; на мачты, конечно, тоже влекло, но так и не решился подняться).

16.05. Весь день ждем портовых властей. Тимофей Антонович тактично, по одному, приводит в каюту друзей из экипажа, знакомит со мной. Кажется, палубная команда - отличные ребята. Стармех Владимир Моисеевич - моих примерно лет, поначалу был насторожен, потом разговорился, много вспоминал прошлое, времена и людей, мне близких в это далекое время.

Больше всех задерган старпом Олег Николаевич. Меня он принял не слишком приветливо, подколол и съехидничал пару раз. Я не обиделся, потому что отлично понимал его состояние.

С мостика примерился - как будет, когда поднимут паруса. Закроют они видимость безнадежно. Усомнился в способности "Крузенштерна" держаться на волне: слишком уж много тяжестей наверху - стальные мачты, мокрые толстые паруса, давление ветра с плечом в десятки метров (эти сомнения оказались напрасными - мореход "Крузенштерн" великолепный). А каюта тесная и неудобная, главное - для работы места нет.

Я давно мечтаю, как мне зададут вопрос в какой-нибудь анкете:- "Ваш любимый афоризм?" Чтобы ответить вошедшим в бессмертие изречением Козьмы Пруткова: - "Каждое место от чего-нибудь да близко!"

Место, где мне предстояло прожить три месяца, ближе всего было к гальюну - дверь в полутора метрах напротив, через коридор. Радости особой это не приносило: гальюн недели три заливало водой по щиколотку, водица весело плескалась на качке. Еще шпигат в каютной раковине забивало... Половина подобных бед - от безобразного ремонта. Горе не новое, и ясно: команде предстоят героические усилия, чтобы привести судно в божеский вид.

17.05 Отходная комиссия, как и положено, пришла поздней ночью, и я проспал до обеда. Тимофей Антонович поздравил меня с началом рейса и осторожно намекнул, что теперь от меня зависит - расположить к себе людей, завоевать их доверие и откровенность.

Я решил, что самый верный способ для этого - не лезть со своим уставом в их жизнь. Ничего от этого не выгадал, так до конца рейса и ощущал дистанцию между собой и штатными моряками. Хотя если не подружился, то вполне сжился с радиослужбой, с медиками, с главным боцманом Эдистоном Григорьевичем. И совсем хорошо мы ладили с Тимофеем Антоновичем. Но о нем расскажу подробнее, он того заслуживает...

Давно заметил, что когда судно начинает движение, стихает - или ослабляется - тоска и мысли обращаются вперед и вширь. В этом рейсе долго такого не было, хотя дорога оказалась необычной, за необычностью сюда и стремился.

Впрочем, сразу отпала интереснейшая часть маршрута Канары - Бермуды: не успевал "Крузенштерн" туда, потому рванули напрямик в Канаду.

Все мои предыдущие дороги с Балтики пролегали через Па-де-Кале и Ла-Манш. Эта - совсем иной выдалась.

Дорогой викингов

Когда я услышал, что пойдем севернее Англии, то внутренне удивился: выигрыш в расстоянии небольшой, а путь этот на главном направлении западных атлантических циклонов. Потом выяснилось, что дистанция все же намного короче, но от встречных ветров увернуться не удалось, что мешало использовать паруса и тренировать ребят.

Сегодня день рождения капитана. Геннадий Васильевич пригласил и нас с Тимофеем. Тосты были целенаправленные: как упорно стремился капитан на "Крузенштерн", как достиг этого и что вообще здесь собрались лишь те, кто очень хотел сюда попасть.

Все так, все верно. В экипаже многие из Кронштадта: "Крузенштерн" в прошлом базировался там, и люди вырастали, видя его величественные мачты. Кронштадскими оказались, кроме капитана, три боцмана, два штурмана, большинство матросов. Между прочим, и Колумб команду на свои каравеллы набирал преимущественно из одного городка - Пилоса...

Старпом Олег Николаевич рассказал, как проходил зимой ремонт: снег, холод в каютах, "удобства" за 400 метров, не хватало рабочих рук. Старпом собрал народ, объявил: "Кто хочет подать заявление об уходе?" Никто не ушел. Вот и Тимофей Синицкий, перейдя на барк, потерял половину зарплаты...

Потом Олег Николаевич принес аккордеон, играл мастерски, даже "Танец с саблями" выдал.

Преданность парусам тут какая-то остервенелая: хвалят - и правильно! - Минрыбхоз за то, что взяло на себя большие парусники, попутно кроют морфлотовских морячков за неумеренную тягу к заграншмуткам, - не по душе мне это, конечно, пришлось. И мастера - высшего класса, особенно капитан, боцмана и матросы. Хочется, чтоб это понимали и ценили в кадрах "Эстрыбпрома", в наше время найти парусных специалистов не просто.

Однако во мне сидит чувство неестественности, театральности всего происходящего вокруг. Может, потому, что никакого груза не везем?

19.05. Вечер, но на горизонте дымка, холодный ветер. Прошли траверз Ниды, послал радиограмму В.В.Конецкому, он там должен сейчас быть.

Вчера и сегодня плохо себя чувствовал - и физически, и морально.

"Если болит душа - думай!" Не помню, где вычитал этот немудреный афоризм, но вот решил его применить, забрался на свою верхнюю полку и задумался. Получилось такое.

На парусниках много физической работы. Будто машина времени переносит тебя в прошлое, потому как естественный наш путь как будто - уменьшать долю ручного труда и освобождать время людей. Стоп! А для чего? Прохожее, это становится одной из самых серьезных проблем современности. Отупляющая громоподобная музыка, многочасовая пошлятина из "ящика" - телевизора, терроризм, падение нравов - от неумения или невозможности найти себе достойное занятие. И понятно, что облеченные властью и деньгами персоны довольны таким положением...

Сегодня принесли на мостик метеокарту. Впереди - туманы, какие-то циклоны зарождаются и движутся по краю карты. Проскочить вряд ли удастся, а при слабой машине и мощном сопротивлении рангоута - не выгребешь. Но ведь не на таких судах покоряли океаны!

Ладьи викингов свободно могли уместиться поперек "Крузенштерна", да и беспалубные были те ладьи. Что же гнало вперед, сквозь ледяные валы, в зловещую неизвестность рыжих скандинавов за семьсот лет до наших дней? Решил сначала: "Вера! Они свято верили, что найдут в конце дороги зеленую, прекрасную и богатую землю". Подумал еще и сообразил: они там надеялись найти и золото, и рабов, и работу для своих тяжелых мечей, не знающих пощады. Всё та же извечная кровавая песня человечества. Но каково им было в пути - дрожать под зыбкой защитой звериных шкур, под едкими от соли волнами? Какие мысли бродили в темных глубинах их примитивного сознания?..

Я океаном лишь восхищаюсь, а в нем надо жить, чтобы понять его до конца и взяться за его покорение.

21.05. Прошли Мальмё и сразу подняли косые паруса. Чтобы шведы полюбовались! Это не слишком сложная операция: хватают ребята фал и бегут по палубе кругами, успевай лишь пошустрей перехватываться. Из книг Тимофея Антоновича узнал, что изобретение косого, или латинского, паруса совершило революцию в морском искусстве. Прямые паруса, которые укатываются на реях, - конечно, атавизм, с ними мороки в десять раз больше. Это я помнил по своему давнему, юных времен, плаванию на баркентине "Сириус". Зачем вообще в наши дни существуют большие парусники, которые, как узнал в Канаде, зовут за рубежом Tall Ships, то есть в переводе "высокие" или "величественные"?

Один из ответов пришел, когда впервые увидел на рейде канадского порта Гаспе одновременно пять таких красавцев. Вспомнил, как уже несколько десятилетий реставрируются сгоревшие в войну соборы Руана - адский труд ведь! Но годы упорнейшей работы возрождают утерянную было красоту. "Крузенштерн" - тоже красота, и в этом своем качестве он несет людям радость, делает их хоть немного лучше, чище, добрее. Пожалуй, осознал это, наблюдая лица канадцев, англичан, французов, смотрящих на наш барк.

А в море, на ходу, великолепия должно быть неизмеримо больше, когда видишь летящий над волнами корабль. Один мой знакомый капитан, напрочь лишенный сентиментальности, сказал, узнав о предстоящем мне плавании: - "Дважды встречал в море парусники - ничего на свете не может быть красивее!" И сам я видел как-то в Бискае изумительную картину: будто застывший на фоне нежного заката трехмачтовый "Данмарк", не хотелось отрывать от него взгляда... Так что нечего сожалеть о поломанных ногтях, не столь уж это дорогая плата за Прекрасное.

Днем сегодня - опять приступ тоски, почти до физической боли. Даже почудилось, что никогда теперь не увижу родных и близких Нужны преграды и испытания человеку, обязательно нужны. Да и не такие уж они серьезные в данном случае - ну, недостаток комфорта, свободного пространства.

А невнятность моего существования на судне сказывается порой и забавно. Например, на дверях нашей каюты привинчена табличка: "Навигатор и киномеханик". Навигатор - Тимофей Антонович. Я, значит, киномеханик, и месяца полтора ко мне забегали курсанты, просили наладить аппаратуру, фильм прокрутить...

Еще фантазируя, как буду плыть на "Крузенштерне", решил - по выведенному много лет назад правилу смотреть на все вокруг, как бы забираясь в вышину и оттуда наблюдая земной глобус, по которому ползет точка - корабль, и я на нем. Не часто достигал этого, и проникался подобным чувством чаще всего под влиянием океана. Он опять помогает жить!

22.05. Вчера дал радио домой: - "Вышли в Норвежское море". Перепутал - не поглядел на карту, мы вышли на север Северного моря. Тут взгляд "сверху" не сработал.

Постепенно приглядываюсь к людям, раскрываю их. Боцмана мачт - фигуры важные и видные. И очень они разные. Саша Абрамчик со второй грот-мачты - громогласен и ворчлив, но прямо-то физически ощущается в нем огромный опыт. Сергей Варивончик с фок-мачты - молчалив, вспылчив, главный боцман Эдистон Ковалев ( все же имя ему, пожалуй, перепутали в загсе) - слегка ироничен. Володю Цветкова поставили руководить на первом гроте не случайно: это у главного трапа, на виду у всех гостей, а внешность Володи ("Петрович" его все зовут) - прямо-таки киношная, могучая "морская грудь" и несовременная какая-то бородка.

Боцмана и матросы залазят на самый верхний бом-брам-рей за 1-2 минуты. А машинную команду здесь зовут "трактористами".

Днем подняли, как объявил капитан, 75% парусов, ветер 12 метров в секунду, и скорость судна - около девяти узлов. Вполне прилично. И красиво, особенно нижний грот - мощь и огромность в нем.

В девять вечера слева шел теплоход, увидел "Крузенштерн" и резко подвернул, чтоб пройти под нашей кормой и получше рассмотреть. Капитан того теплохода, видимо, солидарен с моим знакомым в понимании красоты. После такое со встречными судами бывало не раз, и я даже стал завидовать их экипажам.

23.05. В 10 часов утра успел взять высоту Солнца секстаном, потом надвинулся туман. Без дела, без расчетов сделалось пусто, и я проспал до чая. Затем пришло письмо из дома - без подписи, но по ироничному тону догадался, что от сестры. У нее после столкновения с МАЗом (её выражение!) в локте еще остались проволочки и шурупы, не миновать второй операции.

Тихое море. Клейкий туман, солнце пробивается мутным пятном. Тимофей возится с плоттером - японским прибором, который надо присоединить к системе спутниковой навигации. Система эта тоже из Японии, но - другой фирмы, конкурирующей Не положено чужому плоттеру к ней притыкаться. Антоныч говорит: - "Когда у меня что-нибудь не получается - как личное оскорбление!"

24.05. Зыбь ("зыба", как произносит Тимофей), и опять туман. После ужина, в 21 час, - аврал, крепят паруса. Мне жалко ребят, а напрасно. Так вырастают мужчины.

22 ч.30 мин. Все разошлись. Посидел полчаса на корме. Быстро в этом рейсе привык к качке, даже приятно - на мягких качелях. Смотрел на воду, на дождевые заряды у горизонта, хотелось почему-то туда, к ним. Хотелось быть везде сразу - и в Канаде, куда плывем, и под тучкой у горизонта, и - конечно! - дома.

25.05. Третьи сутки нет ни одного судна. Только чайки за кормой, сейчас насчитал их шесть. Главное чувство в океане - ощущение твоей затерянности. А каково было Чичестеру?

Смотрю на ребят-курсантов. У них своя жизнь, во многом мне уже непонятная, не близкая. Смена поколений обычно нами не замечается, и то, чем живут молодые непонятно. Нередко кажется странным, чуждым или даже мелким. Открываешь это иногда по забавным мелочам - недавно выяснил из разговора с двадцатилетним, что он не знает, кто такой Штирлиц. А еще десять лет назад ходили анекдоты, в которых действующими лицами были сразу и Штирлиц, и Василий Иванович Чапаев... Но современные молодые не унывают - ворчат порой, склонны бороться за свои права и забывают частенько про обязанности, однако - не унывают.

26.05. Дежурство, аврал по уборке, баня, а я после бани подушился одеколоном "Спидола", запах которого связан с чем-то из прошлого, забытым, но удивительно отрадным. Одеколон купила мне на дорогу жена, и я не стал ворошить прошлое, нежная эта забота вызвала в памяти фразу из "Хождения по мукам: - " Пройдут годы, отшумят войны и революции, и нетленным останется лишь одно - кроткое и любящее сердце ваше".

28.03. По несколько раз на день меняется погода - тучи, солнце, туман, ясное небо. В учебной рубке на столах - карты-сетки, по которым плавают в океанах: это белые, слепые листы бумаги, плыть по ним тоскливо - словно бы в никуда, в мертвые цифры меридианов и параллелей. Нет на этих картах ни глубин, ни пятнышка земли - пустота.

Неизменную отраду дает наблюдение океана. И чаек. Восхищаюсь их совершенством - как они пикируют, чуткими неуловимыми движениями скользят над волнами, в миллиметрах от поверхности, не задевая воду.

29.05. В учебной рубке появилась генеральная карта Западной Атлантики, где на краешке земля - Ньюфаундленд. Хорошо - конец пути.

Поставили прямые паруса, сильный крен от них. Непривычно и тревожно, когда барк идет при боковом ветре - галфинде под всеми парусами. Получается постоянный крен до двадцати пяти градусов, на обычных судах такой крен - признак беды. В каюте у нас всё съезжает: когда укладываемся спать, то определяем, на какой борт положить подушку, и мне вспоминается бессмертный "Оверлей": - "А голова тяжельше ног, она осталась под водою..."

Вчера поломалась одна машина. Ежедневно что-то ломается - это после трехгодичного ремонта. Безобразие, ставшее нормой. За три года можно было бы два новых парусника построить...

Спускаемся на юг, а становится всё холоднее: дыхание ледников Лабрадора.

К вечеру океан угомонился, остались лишь длинные валы зыби. Я опять проторчал почти час у борта, смотрел на чаек. В это время суток они не садятся на воду, без устали кружат над ней. Досмотрелся до того, что почудилось, будто в прошлой жизни был птицей и сейчас знаю, как поступать: наклон, конец крыла вниз и внутрь - вираж влево, дернуть хвостом - переход в короткое пике, и крылья подключить лишь в крайнем случае, когда надо выбирать ложбины между волнами... Поняв, что стал чайкой (хорошо, что не чайником!), ушел в каюту, чтоб хвостом не дергать и не сигануть за борт.

Поле ужина поставили косые паруса, а перед полночью набрал силу ветер, резко упало давление, объявили аврал - убирать паруса.

30.05. День солнечного затмения. Проснулся в 6 часов и не мог больше заснуть. Внезапный циклон прозевала наша "метеорологиня" Хельви: ясное небо, ветер - восемь баллов, волна - семь. Пошел фотографировать волны, качает до 30 градусов, ход полтора узла. Подумал, как всегда в шторм: вот бы родных сюда! Тщеславие? Нет, поглядели бы на эту красоту, картина ведь великолепная.

Полдня трезвонил по судну о затмении, пока не заинтересовал некоторых, даже женщины смотрели в снятое мною с секстана темное стеклышко.

Пожалуй, настала пора мирить физиков и лириков. Недаром академик Б.Раушенбах, конструируя межпланетную станцию, заснявшую Луну, понял, что сходные проблемы интуитивно решает художник, и построил математическую теорию художественной перспективы, она находит уже и практическое применение.

31.05. Вошли в сферу действия Гольфстрима (четвертый раз в своих сочинениях о нем вспоминаю). Вода плюс 14, воздух плюс 22. Ясное солнце, синий океан, еще качает... И опять по трансляции лекция, дают подсчеты: в первые часы ядерной войны погибнут 140 миллионов человек и будет разрушено 34% промышленного потенциала. Сопоставление этих безрадостных цифр и сияющего сейчас мира вокруг несуразно и дико.

1.06. С утра перешли на "регатный паек" - к завтраку выдали по плитке шоколада "Лотос". Сладко, но можно было бы поразумнее развернуться (когда шоколад кончился, начали выдавать по шесть конфеток, разоряя подарочные наборы-ассорти).

Теперь Тимофей Антонович конструирует к плоттеру делитель (или усилитель?). Объяснял мне по схеме, я кивал, вспоминая блатную песенку: - "Она в ответ кивала головою..." Потом помогал Антонычу собирать делитель, хотя моя роль была жалкая: стучал щупом по проводку, а Тимофей смотрел на стрелку тестера и на экран осциллографа. Я от души желал мастеру успеха, а он сидел и бормотал под нос злые слова: - "Значит, минус мне в любом случае надо дать через конденсатор..." Одно удовольствие наблюдать, как истово, на совесть он работает. На таких людях держится судно, флот, весь мир...

0x01 graphic

Пора о спутнике моем рассказать особо. Он суров, неулыбчив и чем-то напоминает мне... мушкетера, так же бережет свою честь. Детство Тимофея было тяжкое: война, оккупация, временная потеря родных, они с братом люто голодали в Киеве, зарабатывали песнями на базаре. В шестидесятые годы Тимофей Антонович пытался спасти селедку, составил и послал в московский рыбхозовский НИИ статью-меморандум, там посмеялись: - "Да сельди на 500 лет хватит!" Позже, когда селедка фактически пропала, он приехал в тот НИИ, привез пол-литра и на глазах друзей-ученых вылил в раковину: - "Вот, с вами больше пить не стану!" Сегодня остро переживает, как небрежно штурмана обращаются с радаром: "Ведь им же это надо!" Тут я с ним резко согласен, так как воспитывался в трудные времена, когда приборы берегли нежно... У Антоныча значки - "Заслуженный изобретатель", "Почетный работник рыболовецкого флота", "Почетный радист", стихи пишет давно, сделал около сорока песен с Г.Подельским, а последние годы ушиблен сонетами.

По вечерам мы с ним долго и много рассуждаем - "за жизнь". От поэтических тем я, впрочем, увиливаю. А живем мирно и дружно - потому, полагаю, что не лезу в его жизнь, не учу и не советую: по себе знаю, как это бессмысленно, когда человеку за пятьдесят...

Подошли к Ньюфаундлендской банке. Странная погода: вода в воздухе, не дождь, а именно вода - струится за шиворот, теплая, противная, американская, капиталистическая. Сражение Антоныча с плоттером достигло апогея, не подключается "косоглазая гадина", но упорство мастера не знает границ.

2.06. С утра - та же мокрота, и уже греющее солнце где-то там, за слоем сырости. Широта - 43 градуса, как в Туапсе. Но под боком - Нантакет, Нью-Йорк, Саргассово море... Под боком - опять обманулся, так как глядел по генеральной карте, а там - миллионный масштаб.

Сегодня наконец осознал, что разница во времени с домом достигла восьми часов, и родные как-то еще дальше отошли от меня. Ведь родичи теперь живут как бы в будущем: когда мы укладываемся спать, они идут на работу, когда мы ужинаем, они видят вторые сны.

У Чичестера о близких так сказано: - "Жаль, что их здесь нет, а когда я с ними увижусь, уже не буду чувствовать то, что испытывал в их отсутствие тут, вернее, не буду замечать, как я их люблю". Кажется, я сам такие слова придумал...

3.06. Утро. Попытка передать на мурманский БМРТ заболевшего курсанта и наши письма не удалась: ветер, туман и волны - всё сразу. Через час, намучившись, пошли своей дорогой.

4.06. Вчера все падало и падало давление, а мы все шли и шли навстречу циклону. И дошли: ветер 20 метров в секунду, волна 7 баллов, скорость наша - все те же полтора узла...

Вчера спорил с Тимофеем - глядят ли моряки "просто так" на море и на волны, является ли море для них предметом любования. Я выступал против подобной вероятности, правда, больше для затравки. А через час вышел на воздух и вижу: боцман Эдистон стоит под шлюпкой, смотрит неотрывно на грозную череду волн. Спустя четверть часа заметил рядом с ним Сергея Варивончика, который говорил: - "Ух, хороша!" - это об очередной волне.

А ко мне в тот день пристала и упорно звучала в ушах песенка: - "В такую шальную погоду нельзя доверяться волнам..." И наутро пришлось заподозрить в себе способности экстрасенса: прошел слух, что кто-то из Регаты ночью утонул, - эскадра сейчас тоже идет в Галифакс, с юга, от Бермуд.

К вечеру ветер спадает, плюется напоследок порывами, издыхая. Читаю сразу две книжки - про Джеймса Кука и про гибель итальянского лайнера "Андреа Дориа" - тут, поблизости это случилось. У Антоныча умело подобранная библиотечка - о море и океанах, о великих мореходах, про пиратов и корсаров, про морские флаги. Читаю с огромным удовольствием, даже конспектирую кое-что оттуда.

5.06. Изумительный день, тихий и ясный. После обеда приняли четырех служащих канадской промысловой охраны, которые сидят на иностранных судах и следят за правильностью уловов. Так, категорически запрещен лов омаров - "лобстеров". Среди охранников - милая тоненькая женщина, почти девочка на вид. Когда рижане с траулера подвезли их к борту, закричали нам с иронией: - "Привет, романтики!"

И вечер великолепный: гладь, задержавшиеся кое-где полоски тумана, непередаваемая игра красок. Вдоль борта плывут одна за другой спящие косатки. Удивительная картина - трогательно, редко-редко посапывают, пофыркивают, смешно завалены набок косы-плавники. Я позвал ребят-курсантов, показал косаток - мальчики заинтересовались.

Когда стоял у тишайшей воды, старался охватить её мысленно всю - до земли, но не той, что впереди, а до покинутой матушки-Европы. Странно: тосковал по Европе вообще, и все канадское, пусть увлекательное и новое, представлялось все-таки чужим, а европейское - вроде бы родным. Видимо, сказалась власть больших расстояний, сверхмерная отдаленность от дома. А каково будет людям, когда они полетят на Марс?

И пришла в голову еще одна банальная, но верная мысль: океан получил жертву - и успокоился. Жертва - старый деревянный парусник "Маркиз", плывший в Регате под английским флагом, хотя команда на нем была сборная - англичане, американцы, два канадца, некстати подсевшие в Гамильтоне, столице Бермудских островов.

"Маркиз" погиб страшно и нелепо: вахта прозевала шквал, порыв ветра накренил парусник и тут же волна накрыла его, он затонул через 45 секунд. Спаслись подобранные польской яхтой восемь человек из тридцати, среди утонувших был капитан, его жена и пятнадцатимесячный сынишка. Обо всем этом я прочитал в двух номерах канадской газеты, где были напечатаны интервью с несколькими уцелевшими. Почти на всех иностранных регатных судах экипаж меняется после каждого этапа, и тренировать его приходится на ходу, в "боевых" условиях. Очевидно, так поступать нельзя.

Вторжение в давний текст из июля 2011 года. Весной в передаче эстонского телеканала РЕН вспомнили гибель "Маркиза" и привязали его к загадкам Бермудского треугольника. Наверное, зря - в тогдашних местных газетах о катастрофе рассказывали её участники, находившиеся на палубе вахтенные, честно признавшие свою вину - то, что не заметили нагрянувший шквал.

7.06. С утра - ударная работа по окраске. Когда покрыли зеленью ватервейсы - сточные канавки вдоль бортов, судно приняло слегка пижонский вид. А я читал книжку о создании русского флота Петром Первым, и вдруг, как неожиданная ассоциация, нахлынула тоска по Ленинграду времен мой юности. Ни к чему этот уход в прошлое - печально затянувшееся долгое прощание. Кому интересны мои переживания?

Снова июль 2011 года. Не знал тогда, что через 27 лет печаль и тоска о прошлом станут едва ли главным в моем существовании - именно в существовании, а не в жизни! Но вот, вспоминая те дни и недели, которые переношу на дисплей, нахожу все же и некоторую отраду: ведь всё это было!

8.06. Смотрел на карту в столовой, где флажком отмечается местоположение "Крузенштерна". Красный флажок подобрался к берегу, к чужой земле. И, конечно, как все на судне, я думал-гадал: чем нас там встретят? Шли сюда мы с добром, и добром нас там встретили...

Парад в Новой Шотландии

Название провинции Новая Шотландия должно звучать по-английски как "Нью-Скотланд", но здесь произносят "Нова-Скотча". Мне удалось выяснить почему. Это старинное латинское наименование. Когда совершались великие открытия XV-XVII веков, грамотные знали латынь. Кое-что с тех времен и сохранилось до наших дней.

9 июня мы заходили в столицу Новой Шотландии. Я проснулся задолго до завтрака и вышел на палубу. Стоял густейший туман, и берег Канады открылся метров за сто - причал местной океанской компании. Понятно, людей на причале не было, только бригада швартовщиков. И когда туман к обеду рассеялся, обнаружилось, что почти весь регатный флот собрался здесь, только малые яхты стояли в другом бассейне.

Вместе с солнцем потянулись к порту люди, застрекотали вертолеты - начался праздник. Быстро выяснилось, что здешние жители не прочь и пошуметь, потанцевать и послушать музыку: юбилей свой канадцы растянули на все лето, с июня по август.

Нечто беспокоило поначалу наше судовое начальство: а как нас встретят, не будет ли актов враждебности, случаев провокаций. Ведь экипаж "Крузенштерна" представлял собой в течение месяца самый многочисленный отряд советских граждан на американском континенте, а рядом - Соединенные Штаты и скоро Олимпиада, куда мы ехать отказались. И после обеда в разведочное увольнение отпустили только "старших" - комсостав, которому доверяется водить по заграницам рядовых.

Очень жарко - плюс тридцать в тени. Побродили по городу, отведали мороженого, посидели в городском парке. Там пенсионеры с детишками, много инвалидов в самоходных колясках. Под вечер - совсем неожиданное: вдоль набережной спортивного вида парни катают на двухколесных повозках солидных дядей и тетей. Рикши? Это, как нам объяснили, студенты подрабатывают, берут вроде по два доллара за минуту катания.

Когда вернулись на судно, с трудом пробились к трапу, блокированному густой толпой. Так после бывало везде: с утра до полночи приходили к нашему борту люди, глядели, улыбались, охотно вступали в беседы...

10.06. С подъема готовились к походу в собор Святого Петра, там назначена панихида по погибшим с "Маркиза". Снова жара, но наше руководство решило, что надо облачиться в строго-траурное, только мы и прибыли на отпевание в черной форме.

Еще раньше подошла колумбийская "Глория". Вполне театральное получилось зрелище: рослые, как на подбор, смуглые красавцы в красных безрукавках и белых брюках стояли на реях, и когда подали первый швартов, запели какую-то свою бодрую маршевую песню. Не ясно одно - как сумела нищая Колумбия нарядить своих кадетов, словно командоров времен конкистадоров?

А в соборе темновато и прохладно, на пюпитрах лежали маленькие книжечки с текстами поминальных хоровых песен, тематически выдержанных - о море и его коварстве. Выступил премьер провинции Д.Букэнэн, заметно взволнованная канадка польского происхождения, благодарившая экипаж яхты "Завиша Чарны", спасшей людей с "Маркиза". Потом нас повели в торговый центр, где у фонтана был организован ланч - по чашечке несоленого рыбного супа с булочкой. Кое-кто из наших разворчался: - "Разве это поминки?"

В два часа впервые объявлен "День открытых дверей". Всю дорогу сюда наш переводчик Виталий Васильевич упорно готовил ребят-гидов. Тяжкая им досталась работа: по 5-6 часов под палящим солнцем водить по палубе тысячи гостей и непрерывно говорить по-английски.

Весь день над мачтами кружатся, как потом и везде, вертолеты и самолеты - в основном, частные. Личные летательные аппараты тут вообще в моде: расстояния-то громадные, населенные пункты редки, и небольшие летучие сооружения - в самый раз, чтоб в гости смотаться или на хоккей в большой город.

Под вечер я взял трех курсантов и отправился погулять по причалу. Пошли в бассейн, где стояли малые яхты, - навестить наших с "Флоры" и "Новика". Обрадовались братцы-ленинградцы очень: - "Родные наши!" Бородатые почти все, лица красные от солнца и ветра. Рассказали, как шли в Галифакс с 17 апреля по океанскому маршруту. Быт их, конечно, суров, живут при свечках, радиостанции слабые, даже сводки погоды принимать трудно. Вахту несут по трое, а всего на яхте восемь членов команды, половина по условию гонки - курсанты. Капитаны аж высохли до неприличия. Разъяснили, что когда идут в хороший ветер, даже при десяти баллах не убавляют паруса!, крен достигает 45 градусов. Продуктов специальных для дальних походов им дома не отпустили, холодильников, естественно, нет: купили на Бермудах кур, так те через пару дней протухли. Хлеба по радио у польских яхтсменов попросили, те не дали - конкуренция.

Я ребят этих - героев пригласил к нам. И после уже они норовили притулиться поближе к "Крузенштерну" - в душе помыться, щец похлебать, черного хлебца отведать. Но первым делом попросили передать радиограммы близким через нашу рацию.

11 июня был сухопутный парад - шествие экипажей по улицам Галифакса. Собирались у городского вокзала, в скверике, довольно долго. На лужайке расположился оркестр шотландской музыки - сплошь из представительниц лучшей части человечества, самым большим барабаном управлял, правда, старичок-очкарик. Впрочем, я его поначалу принял за бабушку. Наши мальчики быстренько завязали контакты с оркестранками, смущенно хихикающими.

Маршрут парада не близок - через деловой центр Галифакса к Цитадели. Там, на зеленом лугу, установили трибуны, вручали призы за этапы гонок до Канады. В "президиуме" сидел мистер Букэнэн, глава местного профсоюза моряков - древний дремлющий патриарх и даже индийский вождь, на котором, однако, штаны были вполне современные, но зато - роскошный головной убор из разноцветных перьев. Еще присутствовал лейтенант-губернатор провинции, полномочный представитель королевы Великобритании, и его супруга в красной шляпке.

Речи произносили краткие и с юмором, а Джон Букэнэн заявил, что "дорогие гости привезли солнечную погоду, и теперь она продержится до их ухода". Так и получилось! Нашим с "Новика" и "Флоры" тоже призы вручили - медный кораблик и отличный бинокль.

А вечером сто делегатов от нашей державы поехали на дружеский фестиваль в "Метро-центр" - на хоккейный стадион. Прямо на поле, где льда, конечно, не было, открылись танцы. Две эстрадные группы, сменяясь, пять часов оглушительно гремели, и пляс получился лихой, самозабвенный. Выдали нам по талончикам пиво, которое выставила фирма "Оландс", - в старых рыбацких лодках насыпан лед и в нем закопаны трехсотграммовые бутылочки этой фирмы.

Когда веселье разыгралось, пиво ребятам давали уже без всяких талонов, как и вкуснейшую закуску: котлетки-гамбургеры, жареное мясо-барбекю, даже початки сваренной с перцем молодой кукурузы - "пшонки". И замечательное обслуживание: девушки в бело-красных пенопластовых шляпках поют и приплясывают под музыку, улыбаются солнечно, и когда я попросил у них вторую порцию пшонки, показалось, будто осчастливил их...

Хорошо закончился вечер: сняли висевшие по периметру трибун флаги государств и устроили такой круговорот - круг почета в обнимку, с песнями каждый пел свою, но прозвучали они согласно и дружно. Под конец сыграли через мощные динамики сочиненную здешним композитором песню "Sail-On!" ("Ставить паруса!"), а назавтра всем нам подарили по пластинке с записью этой песни.

12.06. Днем катались на экскурсионных автобусах и готовились к прощальному вечеру, который организовали в огромном ангаре-складе. Там - снова музыка, и танцы, и барбекю, а я познакомился с толстенькой морячкой, старпомом гидрографического корабля. Она рассказала про Квебек, откуда родом и куда мы пойдем. И здесь в заключение сыграли торжественный "Sail-On!", и долго мы еще после не могли вернуть курсантов на судно: пели под гармошку у трапа "Крузенштерна", а перед тем гремел фейерверк над бухтой и зажигательно отплясывали венецуэльцы у борта своего "Симона Боливара".

Двадцать пять наших курсантов распределили на яхты Регаты, к нам пришли оттуда ребята. Это называется "интерчендж" - международный обмен экипажами. На "Крузенштерн" прибыли голландцы, англичане, американцы и немец из ФРГ. Голландцы, к моему удивлению и огорчению, оказались лодырями, норовили все больше позагорать под вельботами и не пожелали лезть на мачты. А вот рыжебородого лейтенанта флота Её Величества Елизаветы II боцман Петрович очень хвалил: вкалывал лейтенант "на общих основаниях" безропотно.

13.06. Венец и апофеоз празднества - парад парусов, к нему готовились хозяева давно, визит эскадры в Галифакс так и назывался - "Parade of Sail".

Ветерок малость подвел - несильный выдался, так что под всеми парусами удалось пройти лишь половину десятимильной петли вокруг острова Джордж. Наверное, все население Галифакса и расположенного напротив Дортмута с утра заполнило временные трибуны, причалы, крыши домов и складов. Лихо прошел мимо центральной трибуны для почетных гостей португальский "Сагреш" - у него на белых парусах нарисованы алые мальтийские кресты да еще две салютные пушчонки есть, из которых и бабахнули потомки Васко де Гамы. Со свистом пронеслась над бухтой четверка реактивных истребителей, и сотни яхт, лодок, катеров проводили нас до выхода в открытое море...

Очень морской город Галифакс, прямо за воротами начинается океан, и потому, видать, отношение к морскому люду здесь почтительно-уважительное.

Дальше наш путь лежал во франкоязычную Канаду.

По следам Жака Картье

Конец июля 2011 года. Знакомство с обстановкой в провинции Квебек открыло нам много совершенно до тех пор неизвестного. Далее про свои открытия еще расскажу. А сейчас только коротенько напомню, что в этой крупнейшей канадской провинции окрепла и собирается прийти к власти партия, добивающаяся образования нового франкоязычного государства. Чем это обосновано, узнаем далее

К стыду своему я до этого рейса почти ничего не слышал о симпатичном бородаче, уроженце Сен-Мало, который в 1534 году высадился на берегах залива Сен-Лауренс. В книгах про Картье пишут одинаково - "aventurier" - искатель приключений. Хотя, пожалуй, купеческого в нем больше, и пиратством он не брезговал. Пиратов официальных, так сказать, бесчинствовавших на морских дорогах по патенту своего государя, звали корсарами. И вот корсар, купец и "авантюрье" Жак Картье царил летом 1984 года в провинции Квебек, а в Галифаксе о нем и не вспоминали.

15.06. Идем в порт Гаспе, где высадился 450 лет назад Картье. А у меня начались морские сны. Сегодня увидел маму - сначала живую, и вдруг лицо её начало каменеть и превратилось в могильное надгробье, потом встречаю на каком-то перроне жену, ищу её в толпе, нахожу, тут же теряю, бегу искать, но вместо этого приходится удирать от двух мрачных типов, он меня ловят и ведут - понимаю, что на расправу, строю планы бегства и - благоразумно просыпаюсь.

Гляжу в иллюминатор, там залив Святого Лаврентия, и я притащил сюда свою бренную оболочку с тем, что внутри, - с болезнями, подступающей старостью, с сомнениями и тоской. И ничего в мире не изменилось от моего прибытия сюда. А во мне самом?

Июль 2011 года. Досужесть и никчемность как будто всяких подобных вопросов уже тогда не давала мне покоя. Хотя казалось, что они - следствие разлуки с домом, с дорогими людьми. А сегодня понимаю: тут просматривалась грустная банальность - повторение пути всех, прошедших возраст зрелости и встречающих закатный этап земного существования.

И когда поздно вечером вернулся в каюту, на койке лежала радиограмма от дочки. Очень она меня радует своими телеграммками - они всегда с улыбкой", как, впрочем, и письма. Если б дочь и жить могла так, как пишет, - весело...

Сижу, положив радиограмму Оли на стол перед собой, за стеклом иллюминатора - дождь, ветер, мразь. Это Лабрадорское течение пакостит. Но серый листочек на столе побеждает всё неприятное.

16.06. Стоим на якоре, чего-то выжидаем. Опять подумал: стоящее судно - бессмысленное сооружение. Я не долго был моряком действующим, но это осталось на всю жизнь - стремление к движению, когда находишься на судне.

От непонятного стояния и атмосферной сырости за бортом пришли и другие сомнения: зачем гонят ребят по реям и заставляют крутить нелепый огромный штурвал - ведь работать им не на парусниках.

Сомнения мои рассеялись после задушевного разговора с калининградским курсантом. Он признался, что поначалу не мог преодолеть страх перед высотой, а друзья с беспощадностью юности смеялись над ним, парень потерял сон и решил было уходить из училища , но однажды, глубоко вздохнув, встал на бом-брам-рей ну, вот его слова: - "Знаете, оттуда море, волны кажутся стеклянными, застывшими, а сам ты будто летишь на дельтаплане, но главное - я вдруг сразу, в одну секунду понял: не боюсь больше!"

И еще мне вспомнилось, как в десятибалльный шторм сражались ребята с бурей у этого показавшегося мне нелепым штурвала - буквально грудью встречали поток колючих соленых брызг и, сменившись с вахты, устало и счастливо улыбались. Наверное, это и есть ответ всем сомнениям: пользы от подобных судов больше, чем вреда. Но вот штурмана ныне пошли балованные - это точно. Меня, например, коробит от распространившегося на флоте обычая организовывать в ходовой рубке чаепития - с бутербродиками, жареной картошкой, с забежавшими на огонек корешками и неизбежной "морской травлей". Твердо уверен: такого не должно быть, место управления судном - не для развлечения.

17.06.15 часов. Стали на якорь на внешнем рейде порта Гаспе. Горы округлые, поросли зеленым, кудрявым и низкорослым лесом. Горы - как Крымские, леса - как в нашей средней полосе, и все-таки и горы, и лес - американские, какие-то не такие...

Московское радио: - "Атлантический циклон определяет погоду над Прибалтикой". Этот циклон - привет от нас.

От Галифакса до Гаспе с нами идет группа Канадского телевидения, снимают фильм про "Крузенштерн". Выбрали сквозного героя Юру - парень крепкий, с румянцем во всю щеку, с голубыми глазами и ржаными волосами, прямо Иван-царевич.

Руководитель телевизионщиков Жак - седобородый и моложавый одновременно, ассистентка оператора, девушка Изабель внезапно взрывается смехом, будто молодая лошадка ржет. Оператора зовут Ив. Все они квебекские, потому и французские имена. Никак не могут привыкнуть к нашей пище, к супу в обед и на ужин, просят у буфетчицы сыра, та ужасается: - "А где я его возьму?" Изабель оказалась лихой и бесстрашной, потрясла всех своей отвагой: без разговоров полезла во время парусного аврала на верхний рей. Аппаратуру, впрочем, галантно затащил туда Коля Журавлев. Спустившись на палубу, Изабель удивленно пожала плечами в ответ на беспокойные расспросы коллег: - "Подумаешь, чего особенного?"

Вообще такой чести - присутствия целой телегруппы - не удостоился ни один из парусников, и в телехронике о "Возвращении больших кораблей", как назвали в Квебеке приход эскадры, "Крузенштерну" отводилось основное экранное время. Отснятый материал утром передавали на катер или на вертолет и уже в вечерних новостях мы видели себя.

Идет с нами и иной профессии гость - офицер связи, худенький, с острым лисьим личиком, гуляет по палубе в белых шортиках, улыбается, словно японец, беспрестанно, делает вид, что совсем не понимает по-русски, и вдруг произносит несколько наших слов - почти без акцента.

17-19 июня, Гаспе. Похоже, мы оказались как бы экзотическим фоном для местного внутреннего празднества. Здесь насквозь французский дух. 18-го днем проходила церемония (celebration) около городской церкви - модерновой, обшитой лакированным деревом. Было много длинных речей, произносимых с латинским темпераментом и целиком по-французски, лишь в конце одна-две фразы давались английских - для гостей, из вежливости.

Городок расположен в долине речки и по склонам гор, весь яркий, сине-бело-красный (цвета флага Франции). В палатках торгуют сувенирами с грозными объявлениями: "Без скидки!" У опушки - индейская, тоже сувенирная, деревушка. 5-6 вигвамов из коры, пол устлан хвоей, сверху наброшены волчьи шкуры.

Нас возят с рейда на катерах, а для местных жителей продаются билеты на экскурсии к парусникам, у касс - длинные очереди.

В последний вечер был фейерверк, его гвоздь - разрекламированный луч лазера. Я специально торчал на палубе до полночи, чтоб увидеть это чудо - впервые в жизни. Лазер вспыхнул с башни на горке, ярко-зеленый, пронзительный, и долго шарил по сопкам, потом замер, указывая направление на Францию, как нам разъяснили.

Трижды я съездил на берег и трижды видел "Крузенштерн" издали. Он действительно великолепен, в других "толл-шипс" проглядывает нечто театральное, а наш барк, мощный и сильный, строился для конкретного дела - 15 лет возил пшеницу, руду, селитру.

20.06. Выход из Гаспе. Мы - последние, и все провожающие яхты и катера подтянулись к нам. Приятно чувствовать себя центром внимания. Перед поворотом в залив, он здесь широкий, как море, подняли паруса, и я обнаружил, что когда становишься под большим парусом (нижний грот), ветер с него стекает и падает откуда-то сверху тебе на голову... Скорость 13 узлов - душа радуется!

Из Галифакса я послал через нашего посольского представителя материал в "Молодежь Эстонии" о рейсе, подумал - полетит моя статейка из Монреаля домой. Полетела, долетела и появилась в газете... за неделю до нашего возвращения в Таллин.

22.06. Встретили канадский теплоход, он приветственно отсалютовал гудком. Этот редкий сегодня обычай напомнил мне штурманскую молодость, когда мы еженедельно уходили из Архангельска и остающиеся в порту суда добро и весело гудели нам.

Читаю книгу А.К.Лиелайса про Колумба. С Артуром Карловичем познакомился в Дубултах осенью восьмидесятого года, очень веселый, бодрый, живой был человек. А сегодня его уже нет. Грустно и горько.

25.06. Заход в Квебек. До этого стояли на якорном месте, милях в пятнадцати от порта, рядом одесский теплоход солидно покачивался на легкой волне, и с утра до вечера кружили над нами вертолеты и самолетики.

В семь часов уже появились десятки яхт и катеров, и даже огромный паром подгреб, кренясь от людской массы. Когда швартовались, насчитал больше ста плавединиц - и сбился. Отовсюду гудят, свистят, доносится "Калинка", "Дубинушка", эстонская "Элагу". Крутой берег, набережная в три яруса - и везде люди. Наши курсанты в оранжевых японских куртках стоят на реях, по команде старпома рявкают: "Гип-гип-ура!"

0x01 graphic

Пришвартовали нас, кажется, на самом почетном и видном причале - у подножья Старого города, чем-то напоминающего таллиннский Вышгород.

Подновили, подкрасили тут всё канадцы - на огромном здании провинциального парламента сияет свежая медная крыша, вся территория порта застроена торговыми павильонами и цветастыми шатрами. Вдоль противоположного берега старенький паровоз тянет несколько вагончиков, гудит отчаянно, привлекая к себе внимание. Музейный, наверное.

И здесь по вечерам на другом берегу реки зажигается и бегает по обрыву и воде у крепости зеленый лазерный луч. Лазер был включен и в цветомузыку на танцвечерах...

У здешней крепости есть история: в книжке про капитана Кука видел картинку "Штурм Квебека в 1763 году". Штурмовали англичане, которые подвели сюда по реке с океана флот из двухсот кораблей, а Джеймс Кук, оказывается, обеспечивал гидрографию для этой эскадры - вешки и буйки ставил. Два месяца кочевряжились: что днем установят, то ночью противник сорвет.

Британцы прогнали отсюда французов, как и из бассейна Миссисипи, из Луизианы. Кровавое эхо тех времен отзывается и поныне, и нечего удивляться, что тут не шибко жалуют английский язык. Симпатичная молодая гидша из одного музея извинилась: я, мол, не смогу хорошо говорить по-английски! И мы радостно взвыли: - "И мы тоже!"

27 июня судно навесил премьер-министр Пьер Трюдо - за двое суток до ухода в отставку. Премьер прибыл вовсе не огорченный - широко улыбающийся, в светлом костюме с большой гвоздикой в петлице и в сопровождении галдящей толпы бесцеремонных репортеров. А мы малость опозорились: с утра подняли канадский флаг на мачте вверх стебельком кленового листка. Береговая толпа неехидно посмеялась нашему конфузу, курсанты на реях прокричали непременное "Гип-гип-ура!". Сойдя не причал, Трюдо обернулся и сказал по-русски: - "Спасибо! Доброго пути!"

После обеда был парад экипажей Регаты по улицам Квебека. Пришлось отшагать километров семь до хоккейного стадиона "Колизей", где опять вручали призы и трофеи. "Крузенштерну" достался макет парусника за активное участие в международном обмене экипажами.

По дороге к "Колизею" я дал интервью квебекскому телевидению. Мы втроем шли впереди строя, и меня остановил репортер, покоренный, видимо, шикарной парадной формой. Тут же стояла съемочная камера. Конечно, было боязно выступать напрямую де еще в Северной Америке, но и прятаться в кусты - негоже. Технология интервью получилась своеобразной: репортер задавал вопрос по-французски, повторял его на английском, я отвечал по его просьбе сначала на родном языке для колориту (!), затем переводил ответ на английский язык, а он пересказывал в микрофон снова по-французски. Вопросов было всего три, и как будто у меня лихо вышло.

- "Каковы ваши чувства при посещении Канады?" - спросил ослепительно улыбающийся телевизионщик.

- "Наверное, такие же, как у Христофора Колумба, когда он открыл Америку!" - ответствовал я.

- "Не огорчила ли вас наша погода?" - вполне обоснованный вопрос, так как парад начинался при хмуром небе.

- "Нет, я живу в Прибалтике, у нас часто так бывает, поэтому мне кажется, что я дома". - Тут машинально взглянул вверх. А там уже проглянуло солнышко и тучи ушли. - "Пусть небо над вашей и моей родиной будет всегда таким же чистым и мирным!" - быстро выпалил я, не успев даже удивиться своей находчивости.

- "О!" - воскликнул репортер и пожал мне руку, а потом задал последний вопрос, не мог же канадец не спросить этого: - "Как вы думаете - чей хоккей сильнейший в мире?"

Принижать своих любимцев из дружины Виктора Тихонова и обижать хозяев мне одинаково не хотелось, поэтому ответил: - "Наша и ваша хоккейные школы - самые сильные. А кто победит - увидим в сентябре, после розыгрыша Кубка Канады!"

К этому моменту вокруг нас собралась солидная толпа, и теперь мне пожали руку сразу трое, а ведущий весело заключил: - "Спасибо. Вы большой дипломат".

Не уверен, что наш разговор шел прямо в эфир, но от такой хорошей беседы и от ясного солнца стало радостно на душе. И чуточку нахально подумалось: побольше бы на свете таких дипломатов...

Вообще прямое общение, без посредников, без необходимости соблюдать строгий этикет, куда как действеннее. Может, одним из доказательств этого оказались концерты судового самодеятельного оркестра. Впервые он развернул свое не слишком богатое оборудование под большим спасательным вельботом в вечер прихода 25 июня. Зрительный зал - набережная. О программе ведущий, пока еще по-английски, высказался так: - "Мы приветствуем жителей Квебека и предлагаем небольшой концерт из произведений русской народной и современно музыки!" Играли и пели почти три часа, и толпа на причале моментально улавливала мелодию и ритм, подпевала и прихлопывала, даже танцы начались. "Катюшу-казачок" пришлось исполнить трижды. Когда наши иссякли, люди на берегу точно и согласно затянули "Подмосковные вечера". А когда оркестранты стали укладывать инструменты и сматывать провода, собравшиеся квебекцы неожиданно запели Гимн Советского Союза. Наверное, тут не обошлось без впечатляющих побед наших хоккеистов.

Концерт из-под вельбота повторили накануне отхода, и на сей раз ведущий Толя Семенов объявлял номера хоть и по бумажке, но по-французски. А утром 29 июня я выскочил на палубу, услышав очень знакомую духовую музыку - вдоль причала вышагивал оркестр клуба юных моряков под бодрые звуки маршевой песенки: - "Не откажите мне в любезности пройти со мной туда-сюда..."

Вечером двадцать девятого на борт "Крузенштерна" был высажен десант - пришли попрощаться с мальчиками семь очаровательных "гёрлс" с американского бара "Игл". И до того они были хороши - стройные, изящные в темных форменных костюмчиках своих, что ошалели не только ребята: наш суровый первый помощник капитана выделил из своих заметно сократившихся запасов подарки гостьям - книжечки о "Крузенштерне", открытки и значки, и у штурвала на носовой палубе было организовано фотографирование, возглавлявшая десант украинка Тамара расцеловала первого помощника, провожать красавиц с "Игла" был выделен почетный караул, а толпа на причале готовно и изумленно расступилась.

Попадая впервые в какую-либо заморскую страну, я стремлюсь понять жизнь народа - не сам народ, это невозможно, - но хотя бы уловить основные черты и признаки поведения, которые приоткрывают заботы и радости, тяготы и надежды людей, говорящих на ином языке и отдаленных от моей родины на многие километры.

Не раскрыл, безусловно, я и душу канадцев. Тем более, что они такие разные внутри своей страны. Но меня поразило одно: как, живя под боком у столь грозного и беспощадного соседа, ухитряются канадцы сохранять независимость в культуре, в привычках и обычаях. Может, для серьезных обобщений и выводов я набрал, как говорят, мало статистики, однако убежден: вечерний Квебек с его многочисленными кафе, с улочкой Трезор, сплошь увешенной рисунками непризнанных гениев, гораздо больше похож на уголок Парижа, чем на район Вашингтона (называю лишь города, где бывал), а продутый океанскими ветрами Галифакс с его предупредительными жителями, готовыми помочь, никак не связывается в сознании с опутанным трубами нефтехимии, придавленным тяжким облаком смога Хьюстоном, будто бы даже и безлюдным, почти зловещим мегаполисом из мрачной фантазии...

И 30 июня, отшвартовавшись под овации публики (вот эта американская привычка здесь заметна), "Крузенштерн" прошел вдоль усыпанных людьми отрогов и набережных вверх по течению реки Святого Лаврентия, а потом, развернувшись, направился на выход, и ударили старинные пушки из крепости, и десятки канадских яхт почтительно замедли ход, пропуская нас, а из порта басом загудели, прощаясь, огромные рудовозы компании "Канадиэн стимшипс лайнс", лишь флагман парусной эскадры, нежно любимая в Канаде шхуна "Bluenose II", что означает "Второй голубой нос", двинулась впереди, как бы расчищая нам дорогу, и сопровождала нас до вечера, а потом, отвалившись, попрощалась своей дискантовой сиреной. Я убежден, что на "Крузенштерне" вряд ли набралось бы более трех сентиментальных мореходов, но эти почести по высшему рангу тронули очень многих...

1 июля Наконец началась обратная дорога. К Европе, к дому. И когда я узнал, что будем еще заходить по особому приглашению в порт Альфред, то пригорюнился. А зря. Два дня в порту города, называемого элегантно - Вилле де ла Бэ, добавили новых открытий и знаний.

Чудесный, с лесистыми крутыми берегами фьорд, с утра ясно и тихо, и два реактивных истребителя пронеслись вдоль борта ниже мачт. Кто-то заворчал на канадских пилотов, но вряд ли они демонстрировали силу, скорее - проявляли любопытство.

У входа в Альфред разветвляются две реки, та, по которой пошли, весело обозначена на карте "Ха! Ха!", что на индейском наречии означает "Загадка". Встречали нас как будто все двадцать тысяч жителей: толпы мальчишек, по колени в воде, отчаянно и самозабвенно машут руками, и советский гимн через мощнейшие динамики слышен за милю.

Прием по возможностям города - уникальный. Мэр, усатый и улыбающийся, сам встречал барк, сам организовал посадку гостей в автобусы и сам веселился у дверей мэрии, где прямо на зеленой лужайке были накрыты столы с угощением и красным вином. Наш оркестр пригласили на эстраду, где были подготовлены инструменты, весь вечер играли "Калинку", "Катюшу" и разные иные песни, на берегу залива танцевали вперемежку наши и местные юноши и девушки, и в полночь вспыхнул фейерверк.

Второго июля поехали на автобусе по городу, завернули на смотровую площадку, а затем - на прелестную лесную ручку, где и водопад был, у которого мы выкупались. Вода в речке оказалась красноватая, я высказал предположение, что в ней омывались поколения индейцев в предыдущие века. Никак не хотелось уезжать от этой речушки, жара стояла под тридцать пять градусов.

Опять танцевали у мэрии, допоздна не хотели нас отпускать хозяева, девушки, расставаясь с нашими ребятами, плакали, а в крошечном городском музейчике нам показали макет лайнера "Александр Пушкин", что когда-то заходил сюда, и сказали: теперь тут появится модель "Крузенштерна", потому что его визит - исторический для города.

Перед отходом третьего июля мэр привез роскошный цветной снимок барка, снятого с вертолета в день встречи, оркестр через динамики сыграл наш гимн и потом - "Болеро" Равеля, мальчишки забрались уже по пояс в воду. Замерло движение на прибрежных дорогах... А мне вспомнилась поездка к знакомым в станицу на Тамани, - когда мы уезжали оттуда, бабушка, дедушка, их дети и внуки говорили: - "Спасибо, что приехали!"

4 - 7 июля. Долго идем по реке. Месяц плаваем в канадских водах, познакомились, в сущности, с небольшой частью страны, но все равно понимаем, как она велика.

Полдня тащили на буксире "Флору", потом ленинградские герои отцепились - очень уж их яхту швыряло. А каково им в океане?

Отмечали День рыбака: выдали экипажу по банке зарубежного пива, а курсантам - "Диэт-колу" (есть такая, но ребята, пожалуй, восприняли заботу руководства как насмешку).

Опять над нами кружат разные летающие сооружения, многие на поплавках, здесь так много воды. Интересное будущее у человечества, когда летательные аппараты станут массовой собственностью: где и как нарушителей будут подстерегать гаишники.

6.07. Все же в просторах и отдаленности есть положительное. Сегодня в кино сидел (муть и тоска какая-то!), вдруг вспомнил, где нахожусь, - и стало на душе шире, а потому - легче.

Подходим к порту Сидни. Пишется по-английски так же, как Сидней, но произносится иначе. Потом пытался разобраться - какой из Сиднеев возник раньше и какой в честь какого назван. Канадцы, что к нам приходили и с кем общался, вообще тут проявили полное "бум-бум". В конце концов я пришел к выводу, что города эти возникли примерно в одно время, Канада и Австралия в массовом порядке заселялись вроде бы "синхронно". По уровню жизни они сейчас тоже рядом. Наверное, все дело в том, что мало населения и там, и тут, а территория и богатства недр - солидные.

Выходит опять-таки, стремиться к увеличению числа жителей ни к чему? Как все запутано в нашем мире: позднее я познакомился с высказываниями крупных и умных исследователей, которые эту проблему считают весьма грозной и даже утверждают, что пять долларов, вложенные в ограничение рождаемости, дают сто долларов прибыли. Цифры проверить, конечно, невозможно, а вывод и правда грустный: значит, будущим поколениям придется давить в себе инстинкт продолжения рода?

Июль 2011 года. Оказалось, автора четверть века назад волновала эта проблема. Теперь я знаю уверенные выводы ученых: людям довольно скоро будет не хватать пищи и даже пресной воды. А сам додумался до еще одной беды: чем занять лишенных возможности трудиться. Там, где большие свободные площади, полегче работенку найти можно и нужно. Правда, на свободные площади облизываются те, кому тесно дома... Стоп, это не из той оперы, не надо отвлекаться.

Порт Сидни состоит из двух частей - Норт-Сидни, где город с заводами, и на другой стороне залива - Зюйд-Сидни, куда нас поставили, что облегчило существование начальства: увольнение ограничилось пятачком вблизи причалов и территорией морского колледжа Береговой Охраны, предоставленной в наше распоряжение.

Береговая Охрана (Coast Guard) - весьма солидное и авторитетное ведомство в Северной Америке, объединяет пограничную и таможенную службы, да теперь и защиту природы. Понятно, прибрежная линия у двух океанов тут огромная. Морские богатства хранятся очень бережно. Как уже, кажется, сказал - лобстера (омара) так и не удалось попробовать.

Здесь - опять Новая Шотландия, а значит - английский язык, можно и поболтать с хозяевами. В колледже прекрасный бассейн, водим ребят купаться, комната игр - гоняем шарики на смешном, ненашенском бильярде. Местный шахматный клуб предложил матч на десяти досках, нас сокрушили 8:2, мы попросили реванша, захватили с "Флоры" перворазрядника Вадика посадили на первую доску, где от канадцев выступал чуть ли не международный мастер, симпатичный и улыбчивый, индеец по происхождению. Назавтра, когда он привел на судно семейство, я с ним хорошо побеседовал, маэстро тепло вспоминал Пауля Кереса, восхищался игрой Гарри Каспарова...

По вечерам в колледже танцы - с пивом и солеными печеньицами. Едва я не разбогател: принесли к столу несколько пакетов чипсов, и когда мы уходили. я постеснялся захватить с собой последний пакет, а коллеги калиниградские взяли и внутри обнаружили половину пластмассовой пластинки с изображением паруса и запиской: если найдется человек, которому достанется вторая половина пластинки, они двое получат от выпускающей чипсы фирмы премии - 800 и 500 долларов. Я посоветовал коллегам подарить счастливую пластинку молодому офицеру связи, который с нами мотался на танцы...

Сидни расположен в департаменте Кейп-Бретон - по наименованию мыса, где раскопали старинную французскую крепость и сейчас организуют там исторический заповедник, на него ассигновано 5 миллионов долларов. Все это широко рекламируется в газетах.

И отчаянно рекламируется съестное. Покушать канадцы любят, встречается даже много молодых людей выше средней упитанности. Здесь к еде подается бесчисленное количество малюсеньких разовых пакетиков с солью, перцем, соусами и подливами, наборы пластмассовых вилочек, ложечек и ножиков. От этого получается уйма мусора - бумажного, пластикового, фольгового...

Июль 2011 года. Где-то я уже писал: 30-40 процентов ресторанной пищи в Канаде идет в отходы. Впрочем, слышал, что соседи квебекцев и новошотландцев подняли движение за похудение народа. И ведь получилось у них, как и с курением - его сделали немодным, и число курящих сократилось на 20%.

"Прощание с Канадой"

Так назвали организаторы празднеств заключительное мероприятие: все мы получили в подарок по большому конверту, где среди разннобразных проспектов, рекламных бирочек и симпатичных значков (белый парус и надпись "Port of Sidney") находился роскошный пригласительный билет, извещавший, что ночной фестиваль "Прощание с Канадой" состоится на территории колледжа Береговой Охраны 10 июля с 20.00 до 00.00. Распространился также слух: на этом вечере будет 5000 гостей, в том числе - 1500 девушек. По ходу дела выяснилось, что девушек действительно навалила тьма. Разных. Одна обнаружилась - восторженно хихикающая - между хладнокровных белокурых кадетов с западно-германского "Горх Фока" в очереди перед мужским туалетом.

Увы, лишь когда мы уже были в океане, я вспомнил: ведь хотел разузнать, почему на флаге Канады изображен красный кленовый лист. Будто бы тут растет особая порода клена, листья которого всегда имеют багровую окраску. Но не одного подобного дерева я не видел, и расстроился, что не раскрыл этой тайны.

А прощальный фестиваль получился великолепный. Танцевали на нескольких площадках - зал для рока, место для классических вальсов и танго, эстрада для любителей народных танцев. Эта последняя пришлась мне больше всего по душе, проторчал там полтора часа. Здесь проводились конкурсы на лучшее исполнение веселой, зажигательной чечетки с обменом партнершами, с согласным криком: "Угу!" - круг смыкался под радостные вопли к центру и дружно расширялся.

Около полуночи пошел разыскивать прикрепленных ко мне курсантов. Одного обнаружил на лавочке. Горько рыдала на его плече канадская девушка. Пока шли на судно, разговорился с ребятами. Они своеобразно поняли здешнюю обстановку ("Скучная у них по будням жизнь - работа и дом, вот и отводят на праздник душу!"), по достоинству оценили теплое отношение к нам. Но больше всего мальчикам хотелось домой. Попутно они согласились, что с ними сейчас непросто управляться - дисциплина заметно упала.

Знакомо мне это. И естественно - в конце второго месяца рейса курсанты начинают огрызаться, рьяно самоутверждаются, и порой "идут вразнос": на обычную морскую тоску накладывается еще и гнет подневольности самых младших в должностной иерархии...

С утра 11 июля потянулись большие и малые парусники в море, к старту трансатлантической гонки. Оргкомитет объявил: прямая океанская дорога к берегам Ирландии закрыта, на нее вынесло десятки айсбергов и ледяных полей с Лабрадора, так что придется делать почти тысячемильную петлю к югу.

Ветерок у стартовой линии был слабый, и когда суда выстроились на исходной позиции, с океана потянулась полоса низкого желтоватого тумана. Грянула судейская пушка, и почти немедленно польский "Дар Млодзежы" и португальский "Сагриш" белыми призраками растаяли в этом тумане...

"Ветер, ветер, ты могуч..."

Ветер был могучим и стойким высоко над нами, гоня вереницу облаков на восток, но у воды мы так и не дождались до конца Регаты доброго, подходящего по направлению перемещения воздушных масс. Зато лишний раз пришлось убедиться, каково приходилось мореходах прошлого - от удачного ветра зависел успех любого их предприятия.

А я от скуки безветрия совсем приуныл, пока не придумал себе работу - принялся переводить с японо-английского руководство по обслуживанию навигационной спутниковой системы "Фуруно" Впрочем, увлекали и парусные авралы, каждый раз пытался понять, зачем убирают те или иные паруса, а другие - ставят.

По вечерам играем с Тимофеем Антоновичем в шахматы, он и в этом деле азартен и отважен, хвалит меня за то, что, выиграв партию, носа не задираю и не насмешничаю. Давно понял: когда плавание затягивается, деликатность особенно нужна и важна...

12.07. Утро. Справа на горизонте - "Сагеш" и "Горх Фок", поляки отстали, перемудрили - ушли куда-то севернее. Ветер усилился, но с юга, а необходим - западный.

В 20 часов поднялся на бак. Оттуда красивый вид на паруса. Жаль, кончилась моя фотопленка. Снасти дрожат, постукивают, крен десять градусов, в каюте опять валится с рундука моя никчемная фуражка.

Читаю книгу про капитана Кука. Там написано, что матросы его любили, хотя при случае он драл их линьками, но зато не запретил рождественской пьянки: - "На судне в эту ночь не было ни одного трезвого...". Забавно, Кук якобы открыл способ борьбы с цингой, заставив команду есть кислую капусту. Наши поморы знали этот секрет лет на двести раньше. В книге еще сказано, что капитан Кук никогда и никому не сообщал о своих намерениях - куда ведет корабль и сколько еще идти вперед. Наверное, и сам не знал - ведь пытался открыть не существующий в природе материк...

16 июля прошли контрольную точку, после которой можно поворачивать на восток. Теперь бы и южный ветер в самый раз - галфинд, но, конечно, ветер зашел к осту, и мы легли на курс 345 градусов, а значит, идем назад, в сторону Америки. Слева по борту обнаружили "Дар Млодзежы", белый и легкий, его дакроновые паруса хорошо забирают ветер и кажутся как бы застывшими, стеклянными...

Опять полетела труба лага, запасную Антонычу в Таллине не дали, и он крепко ругается, заливая трубу эпоксидкой.

На палубе постоянно кто-нибудь задирает голову вверх, смотрит, как там паруса надуваются. У вахтенного штурмана это теперь главная обязанность.

17.07. Сегодня на заходе поймал "зеленый луч". Подвезло, видимо, потому чаще и дольше всех глазею на воду и небо. Пожалуй, этот воспетый лириками моря луч был не совсем такой, как положено: я увидел широкие зеленоватые полосы на оранжево-апельсиновом фоне заката. Но все равно поднял крик, собрал народ, вместе полюбовались. Кто-то напомнил, что зеленый луч - к счастью. Мне же вспомнилась песенка: когда вернусь, будет "за окнами август", то есть проведу в этом рейсе в сумме четверть года из оставшихся мне, и зачем-то еще тороплю время. Вечная трагедия путешествующих.

21.07. Вечер, подплыла стая дельфинов. Молодые, самые отважные и веселые, скользят вплотную к борту, улыбаются нам. Небо опять исчерчено трассами самолетов.

25.07. Ветер совсем пропал, вода зеркальная, отражает звезды.

Вечером отмечали 55 лет Тимофея Антоновича, его переход в пенсионный возраст. Юбиляр чуток приуныл, утешаем: новая жизнь, новое качество, теперь ты мудрый и свободный. "На хрена мне эта свобода?" - спросил он и очень хорошо, с чувством, запел "Девушку из Нагасаки".

26.07. Читаю книгу про CETI - проблему связи с внеземными цивилизациями. В большинстве статей авторы сразу, без преамбул, берут быка за рога. Прошлым летом я ездил в легендарный атомный город Обнинск, там мне рассказали, что в реферативные научные журналы теперь категорически не принимаются статьи, объем которых превышает семь страниц. Молодцы ученые-редакторы, пора бы и в художественной литературе ввести подобные ограничения. Да и В.Г.Распутин признался, что не в состоянии насочинять книгу более 15-ти печатных листов!

Сегодня впервые услышал эти двойные взрывы от военных самолетов, прорывающих звуковой барьер, и стало на душе грозно и неуютно, пришли дикие мысли: если начнется война, мы про это узнаем позднее всех, и куда нам тогда плыть, какой курс держать?..

Так медленно и долго ползем, что кажется: земли нет или она перед нами отступает, заманивает, но не подпускает к себе, словно бы обидевшись на нас. Опять понимаю мореплавателей прошлого, которые шли через океан, не зная, когда же ему будет конец и будет ли вообще.

Несколько вечеров вахтенные штурмана и курсанты нехорошо забавлялись: лучом прожектора подманивали сотни птиц - морских ласточек. От света они, наверное, слепнут, с лета ударяются о снасти и рангоут, бьются на палубе, жалобно плачут, а люди хохочут, и кое-кто пинает птиц ногами. Тимофей Антонович рассвирепел и написал сонет "Вы видели, как убивают птиц?", прочитал стихи на своем поэтическом вечере для экипажа. Никто особо не прореагировал...

Юло Туулик в полном гнева рассказе описывает, как рыбаки в конце затянувшегося рейса забавляются, ловя на удочку чаек. А мне даже пойманных рыб жалко, когда они задыхаются. И скучаю по жареной рыбке.

Раздражает медлительность рейса, трехузловая скорость. И еще - вчера услышал, как переговариваются боцман на палубе и курсант на мачте: в их милой беседе явно преобладали крепкие русские слова. Впечатление сильное, когда из поднебесной синевы над слегка волнующимся морем неслись родные, с детства знакомые звуки... Но ведь великий пират и убийца Фрэнсис Дрейк запрещал на своем бриге ругаться матом!

29.07. Подходим к финишной черте у берегов Ирландии. Вместе со всеми радуюсь сообщению радистов о том, что "Флор" и "Новик" идут в своем классе впереди. Как будто и "Крузенштерну" светит приз, некоторые члены экипажа счастливы ("Медали будут из настоящего золота!"), а мне вроде даже и неудобно - нет в этом моих заслуг.

30.07 До завтрашнего вечера будем стоять на якоре здесь, в 18 милях от Дублина. Выходит, и торопиться не стоило, если б не гонка. Дождь, хмарь, бестолковые хаотичные волны - два прилива встречаются с севера и юга. Над ирландской столицей горит багровое зарево. Дует сильный западный, совсем ненужный теперь западный ветер...

Продолжение откладывается. Автор честно признается: то давнее плавание имело весьма интересное окончание. Например, мы заходили в небольшой, но исторически славный порт - Сен-Мало. Славен он тем, что в свое время был как бы столицей пиратского мира.

Не буду пока рассказывать про все это. Думаю, что "Крузенштерн" после победы в трансатлантической Регате стал желательны гостем во многих странах и портах.

Итак, окончание следует.

Оставить комментарий © Copyright Титов Ростислав Юрьевич (rostitov@yandex.ru) Размещен: 05/08/2011, изменен: 05/08/2011. 81k. Статистика. Эссе: Проза Иллюстрации/приложения: 2 шт.	Ваша оценка:

Титов Ростислав Юрьевич Паруса. Океан. Страна красного клена

Титов Ростислав Юрьевич
Паруса. Океан. Страна красного клена