Lib.ru/Современная литература:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
ИСТОРИЯ ЗАВОДСКОГО ОБОРОТНЯ
Фантастическая повесть
1
Все началось с того, что Серегу Фомина укусила бродячая собака.
И даже не собака — это слишком громко сказано. Так, шавка недоношенная. И чего ей взбрело в голову цапнуть Серегу за ногу? Мужичок он на вид совершенно неаппетитный. Маленький, худой и невзрачный. Ходит ссутулясь, а на костлявой заднице штаны мешком болтаются. Возраста Серега был неопределенного. Как всякому пьющему человеку, ему можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет, хотя по паспорту выходило в аккурат тридцать восемь. Волосы на голове жидкие, этакой гнедой масти. Лицо типовое. Как посмотришь, сразу скажешь: слесарь третьего разряда.
Отработал он смену, как обычно, помылся в душе и потопал себе домой. И вдруг на тебе: кусает противная, дохлая тварь! Выскочила откуда-то из кустов и, громко лая, полоснула по лодыжке Серегу. И больно ведь укусила! Скотина! До крови цапнула! Расстроился Фомин. Мало ему неприятностей на работе, а тут еще псы бросаются. Эх, где одна беда, там и другая.
Петрович, сменный мастер механосборочного цеха, давно невзлюбил Серегу. Гноил почем зря. Ну, прогуливал Фомин. Иногда. Ну, пьяным появлялся в цехе. Опять же не часто. И не таким уж и пьяным. И вообще, мало ли в цехе прогульщиков да алкоголиков. Да, почитай, каждый второй. Но Петрович постоянно придирался и кидал на самую грязную, тяжелую работу. Вот ведь гад! Хотя с Серегой можно бы и поаккуратней. Хороший слесарь на дороге не валяется. Правда, специалистом Фомин был так себе. Но кому захочется в этом признаваться.
Серега пинком отогнал рычащего пса и, сильно хромая, вышел за проходную завода.
«Ничего себе денек», — с грустью заключил он. С Петровичем ему пришлось сегодня крупно сцепиться. Не умел он с мастером нормально разговаривать. Постоянно спорил, даже если и был не прав.
Отогнав неприятные воспоминания, пострадавший Фомин поставил ногу на металлическую перекладину загородки, поднял штанину. Были видны следы зубов и кровавые ссадины.
«В таких случаях делают уколы от бешенства», — вспомнил Серега.
Возник вопрос: идти к врачу или нет.
«А ну их, врачей этих, — сделал решительное заключение пострадавший слесарь. — Спиртом рану промою, зеленкой замажу. Обойдется».
Однако дома спирта не было. Зато в кармане грели душу последние пятнадцать рублей.
«Как раз на «паленку» хватит», — подумал Серега и, перевязав рану грязным носовым платком, поспешил на трамвай.
2
Уже месяца три, недалеко от городских курантов, приноровились торговать из-под полы самодельной водкой две красномордые тетки. Дело шло бойко. Для алкаша любая водка хорошая. Лишь бы подешевле. У них-то и приобрел драгоценную жидкость наш герой.
«Водочка», — ласково подумал Серега, пряча бутылочку во внутренний карман. Мысль о предстоящем веселье грела душу. Правда, не хватало пока собутыльника, но это не было проблемой. Все как в песне: «Была бы водка, а к водке глотка...». И глотка нашлась. В лице человека без определенных занятий — Курицына Егора Тимофеевича, а точнее, Жоры, который проживал неподалеку. Последние пять лет он нигде не работал, воровал по садам, а зимой помогал разгружать в «Пельменной» мясо, за что и получал свою порцию пельменей и фронтовые сто граммов.
На предложение Фомина составить компанию он согласился без капризов. Пили у Фомина дома. В неуютной, давно требовавшей ремонта квартире, в которой Серега коротал свои дни после развода с очередной женой.
Первым делом, Фомин промыл на ноге рану, попутно объясняя происхождение сих царапин.
— Напала, зараза, — пояснил Фомин, протирая тряпкой, смоченной в водке, следы собачьих зубов. — Выскочила, понимаешь, откуда-то и сразу за ногу. Вот ведь сволочь!
Ругаться Серега умел. И еще долго из его уст вылетали всякие бранные слова по адресу заводской шавки.
Со стороны пьянка двух обормотов напоминала сцену из сумасшедшего дома. Каждый что-то громко рассказывал, совершенно не слушая собеседника. Потные лица налились кровью, языки начали заплетаться. Жора, увидев, что бутылка кончилась и продолжения «отдыха» не намечается, незаметно улизнул. А Серега, честно говоря, даже не заметил исчезновения приятеля. Самодельная отрава давила на мозги. Мужичок погрузился в сонный транс и, сидя на стуле, клевал носом. Потом он окончательно заснул и проснулся, когда уже стемнело.
3
«Что-то не так», — подумалось Фомину, лежащему на диване и сонно моргавшему маленькими глазками. Что именно не так, Сергей объяснить себе не мог. Но состояние духа было необычное. Странное и жутковатое. Необъяснимая тревога сжала сердце заводского слесаря.
За окном тускло мерцали городские фонари, вдалеке еще звучала музыка, но в целом родной мегаполис погружался в спячку. Жизнь затихала.
«Похоже, я траванулся «паленкой», — осенило Серегу. Он с трудом поднялся с теплого ложа и подошел к окну. Светила луна, чернели странные силуэты деревьев.
«Ну и вонь у меня в комнате», — вдруг заметил Фомин. То, что он это заметил, поразило больше всего. Тревога нарастала.
«Надо включить телевизор, — решил мужичок. — Может, что веселенькое покажут. Хоть отвлекусь».
«Никогда так не болел с похмелья, — расстраивался Фомин, развалясь в кресле. — Эх, пивка бы».
Загорелся голубой экран. Симпатичная дикторша с грустью в глазах рассказывала о событиях в Чечне.
«Все воюют», — опечалился страдающий Серега. Но тут его внимание отвлек некий жуткий факт: его любимый цветной телевизор выдавал черно-белое изображение!
«Вот ведь пакость какая, — возмутился Фомин, — Единственная ценная вещь досталась мне при разводе и та сломалась».
Но каково ему стало, когда вдруг все перевернулось вверх ногами, включая обшарпанные стулья, стол, телевизор и любимый диван!
«А-а-а! — крик ужаса застрял в горле Фомина, — Все, допился! Отравили торговки. Довели до психушки!»
«Вот она какая — белая горячка», — тоскливо сообразил Фомин.
«А, может быть, этот кошмар не долго продлится? — мелькнула вслед спасительная мысль. — Может, опохмелиться и все пройдет»?
Серега шаткой походкой побрел на кухню. В надежде на чудо заглянул в пустой холодильник. Чуда не произошло. Пива не было, да и кто бы его туда поставил.
«Вот гады», — подумал про всех жителей на планете расстроенный Серега и решил с горя попить хотя бы водички.
«Хлоркой пахнет», — и опять удивился тому странному обстоятельству, что раньше этого не замечал.
— Прямо чудеса! — воскликнул Фомин и вдруг неожиданно для себя опустился на четвереньки.
«Чего это я?» — не понял он. Но неудобства от странного положения не почувствовал. Скорее наоборот. Кроме всего прочего захотелось колбасы: сырокопченой, пахучей. Заводской слесарь и раньше легко подчинялся импульсам, идущим из подсознания, а теперь и подавно не стал долго раздумывать. Не пытаясь встать во весь рост, он протопал в странной для обычного человека позе из квартиры на лестничную площадку и начал тыкаться в соседскую дверь.
Щелкнул замок, и появился Иван Иванович, пенсионер с горячим стажем за плечами. Сначала он увидел пустоту, а когда посмотрел вниз, то сумел разглядеть жалкую фигуру Фомина Сергея.
— Эк, браток, ты нализался, — посетовал Иван Иванович, — квартиру перепутал, да?
— Не-а, — протянул Серега, — колбасы хочу.
— Что?!
— Дай кусочек колбаски, будь другом, — жалостливо пролепетал Фомин.
— Колбаски?! Закусить захотелось? Ползи спать, мил человек. Добром прошу, не скребись больше: мы уже спать легли.
Иван Иванович ушел, оставив голодного Серегу сидящим на грязном бетонном полу.
«Не угостил колбасой», — грустно подвел итог разговору несчастный мужчина. Но тут его внимание привлекла небольшая тарелочка у квартиры напротив.
«По запаху — куриные косточки», — определил Фомин. Он вспомнил, что у соседей имелась в наличии небольшая псина — помесь дворняги с ризеншнауцером. В подъезде люди проживали большей частью сердобольные и потому подбрасывали иногда остатки с обеденного стола собачке на прокорм.
Вскоре уже хрустели остатки курятины на Серегиных зубах. При этом он жмурился от удовольствия и урчал.
«Как хорошо! — думал он. — Не такой уж он и страшный — этот алкогольный психоз».
Также на четвереньках Серега пробрался обратно в свою квартиру, свернулся калачиком около дивана и уснул младенческим сном.
4
Утром ночные тревоги ушли далеко в тайники памяти, а солнечный осенний день дарил ощущение неясных, но радостных предчувствий. Фомин умылся, почистил, как обычно, зубы, буркнул «привет» своему отражению в зеркале. Бриться не стал, хотя рыжеватая двухдневная щетина покрывала лицо.
Будучи с похмелья, он никогда не совершал эту утреннюю процедуру. Не до того было. Но в данный момент Фомин решил не бриться сознательно, совсем из других соображений. Он себе понравился. И глазки — бусинки, и лицо подходящее, и небритость красит.
Попив, наскоро чая, Серега выскочил на улицу и бодро зашагал в сторону трамвайной остановки. Давно он не ощущал такого приподнятого настроения. Фомин от переполнявшего его чувства радостно тявкнул. По-собачьи.
— Гав, гав! — разнеслось по пустынным улицам.
Редкие прохожие вздрогнули и при виде лающего мужика перешли на другую сторону переулка.
«Ну и дураков развелось», — наверное, подумали они.
Фомин заткнул рот рукой и резко остановился, выпучив перепуганные глаза.
Странности продолжались. Приподнятое настроение улетучилось.
По пути на работу, на проходной завода, в раздевалке цеха Серега оставался напряженным и молчаливым. Он все прислушивался к работе своих внутренностей и постоянно ожидал непредсказуемых действий с их стороны.
Особенно доставлял беспокойство обострившийся нюх. Мир оказался полон всевозможных запахов, которые плотным кольцом облепили Фомина со всех сторон. Серега без труда мог определить, что принесли на обед в пакетах товарищи по бригаде и какими духами пользуются женщины в другом конце цеха. Но особенно его донимала невыносимая вонь, исходящая от носков старшего мастера термического участка Семенова, который находился в это время на оперативке у начальника.
Фомин, веря каждому своему слову, поклялся никогда не покупать «левую» водку. Только пшеничную. И только в магазине.
К реальности его вернул мастер Петрович, который с присущим ему деловым видом начал давать задания членам бригады. От Петровича пахло дешевым одеколоном и почему-то кислыми щами.
«Вот проглот! На завтрак суп жрет. Потому и упитанный такой», — разозлился Серега, взял из ящика инструменты и занялся своей непосредственной слесарной работой.
Трудно сказать, любил или не любил Серега свою работу. Так получилось. Закончил восемь классов. Потом ПТУ. Потом армия. Женился. Развелся. Потом опять женился. Потом опять развелся. Жизнь давала трещину за трещиной и грязная, тяжелая работа не являлась чем-то из ряда вон выходящим. Всё в одну струю. Неустроенная жизнь, пьянки с приятелями, какие-то случайные подруги.
Серега совершенно не задумывался: а правильно ли он живет. Как получалось, так и получалось. Главное — быть сытым и при деньгах. Правда, с деньгами всегда было туговато. Постоянные долги. Зарплата маленькая, да и ту выдавали не полностью, а шестьдесят процентов. То есть, шиш да маленько. С бывшими женами отношений не поддерживал, книг не читал и практически никуда не ездил. Друзья да бутылка — вот и вся родня.
Но никогда Фомину не приходило в голову, что в его жизни что-то не так. Где-то рядом проносилась другая действительность: красивые женщины ездили на белых мерседесах, строились шикарные дачи, молодежь влюблялась, бабушки нянчили внуков, начальники решали производственные ребусы, а военные «мочили» Басаева в сортире, но для Сереги — что кратеры на Луне, что президент в Кремле. То, чего не было в жизни Фомина, не было вовсе.
Наверное, впервые в жизни, когда заводской слесарь тявкнул по-собачьи на улице, он осознал хрупкую неустроенность мира. Его грязный, облезлый воздушный замок рухнул. Серега стал другим. А вот кем другим, он пока не понял.
5
В эту смену Фомин был исполнительным как никогда. И хотя жутко хотелось поругаться с Петровичем, он терпел. Почти до конца смены. Но потом ярость взяла своё, и Серега буквально набросился на своего непосредственного начальника.
— Дурак ты! Ходишь тут — приказы раздаешь! А сам ничего не соображаешь!
Зря так Серега. Уж кто-кто, а Петрович — спец своего дела. Солидный мужик. Старой партийной закваски. Дело знал, а бездельников и пьяниц не любил. Он спокойно выслушал возмущенного слесаря и сказал:
— Знаешь что, Фомин. Не нравится — уматывай. Иди, рассчитывайся.
— А с кем работать будешь, — злорадно засмеялся Серега.
— Свято место — пусто не бывает, — философски заключил Петрович и, повернувшись к Сереге спиной, ушел.
Фомин вдруг растерялся. Потом еще сильнее обозлился. Он не ожидал такого поворота событий. Захотелось ему наброситься на противного мастера и больно покусать того. Да-да, именно покусать. Окружающие предметы вновь поплыли и потеряли краски. Опять перевернутый черно-белый мир.
— Болею я, — заключил Серега и, начисто забыв о ссоре, направился в душевую.
«К врачу-глазнику надо показаться. Может больничный даст — отдохну от этого дурака Петровича», — подумал Фомин.
Он вообще всех, кто с ним в чем-то был не согласен, считал полными дураками.
Ребята из бригады уже сбегали на базу, перемахнув через забор, купили дешевого вина и, уютно расположившись на скамейке между шкафчиками, праздновали окончание смены.
— Присоединяйся, Серый! — позвали они в свою компанию Фомина. Выпить, конечно, хотелось, но уже существовал непонятный страх перед бутылкой.
— Не, мужики, не могу. Вчера отравился.
— Да не бойся. Наоборот, полегчает.
Однако Фомин впервые в жизни отказался. Он пожелал в этот миг совсем другого — грызть кости. У Сереги жутко зудели десны, и казалось, чесались зубы. Он подошел к зеркалу и открыл рот. Клыки явно подросли, увеличились в длине, заострились и придавали Серегиному лицу хищное выражение.
«Какой я красивый», — подумал небритый слесарь. Настроение опять поднялось, и жизнерадостный мужичок буквально выскочил за проходную завода. По дороге, совершенно вдруг, ему приспичило, извините, сходить в туалет. Ну, знаете, всякое бывает. Фомин подбежал к ближайшему забору и почему-то, по-собачьи подняв ногу, начал удовлетворять возникшую потребность.
— Позорник! Дрянь! Совсем обнаглел! — послышался громкий крик проходившей мимо женщины.
Фомин в ответ на брань прохожей прекратил вышеуказанное действие, перебежал на противоположную сторону и пристроился около фонарного столба. Вот тут-то Серегу и накрыл проезжавший мимо патрульный наряд милиции.
6
От посещения вытрезвителя Фомина спасло элементарное обстоятельство — он был трезвым. Но в отделении милиции его доставили и составили по всем правилам протокол за нарушение общественного порядка.
— Так, Фомин Сергей Иванович, зачем это вам понадобилось ногу поднимать? — допытывался у Сереги молоденький лейтенант. — Вы, между прочим, тем самым еще больше оскорбляли своими действиями присутствующих граждан.
Фомин жаловался на судьбу, бормотал слова сожаления, а почему он мочился в такой странной позе, не мог объяснить даже себе. Захотелось и все!
«И, правда, я совсем плохой стал», — обречено заключил наш бедолага.
И было ведь чему огорчаться! Лейтенант напротив сидел вверх ногами, будучи абсолютно серого цвета — и лицо, и мундир и обручальное кольцо на пальце — все было серым. Из внутреннего кармана офицера доносился запах дорогих сигарет. Их запах Серега ощущал совершенно отчетливо. Но курить не хотелось.
— Значит, так, факт хулиганства налицо. Есть свидетели. Вот протокол — подписывайте, — бесстрастным голосом оповестил представитель власти. Фомин подписывать отказался.
— Так и запишем: отказался. Завтра к дознавателю. Если ты ненормальный — считай повезло. Статья 213 УК Российской Федерации. От шести месяцев до двух лет. С учетом отягчающих обстоятельств, в виде вызывающего поднятия ноги на глазах оскорбленных граждан.
— Может, штрафом обойдемся? — с надеждой в голосе попросил Фомин. Весь свойственный ему гонор давно пропал. Сидел: овца овцой. Когда-то давно, лет десять назад два милиционера с дружинниками задержали его за распитие спиртных напитков в неположенном месте. Сергей вздумал бузить, за что и получил по почкам. Этот урок он запомнил на всю жизнь.
— Не обойдемся, — решительно отрезал лейтенант. — Нечего было устраивать шоу-бойз. А теперь — идите гуляйте. Завтра с утра по повестке в отдел. Все ясно?
Фомину было ясно все.
«Вот влип, так влип», — с горечью заключил напуганный нарушитель общественного порядка.
— Вы знаете, — неожиданно воскликнул Серега, — а ведь я, правда, ненормальный.
— И справка есть? — проявил заинтересованность представитель власти.
— Нет. Справки нет.
— Тогда я вас больше не задерживаю.
На улице свежий сентябрьский ветерок взбодрил Фомина, мир опять заиграл красками, и к нему вернулась агрессивность.
— Ну, это мы еще посмотрим, — злобно произнес он и обильно плюнул в сторону райотдела. Но тут же осекся, огляделся по сторонам и затрусил подальше от опасного заведения.
Со стороны его сгорбленная неряшливая фигура чем-то очень напоминала бродячего пса, каких полно бегало по темным городским переулкам.
7
Из телефона-автомата, стоявшего около продовольственного магазина, Серега позвонил своей двоюродной сестре — Нине. Не то, чтобы он сильно соскучился по родне. Причина была иной: у Фомина не имелось в наличии ни копейки. А кушать хотелось. Очень. И потому он позвал сестру к себе в гости. И причину придумал подходящую. Дескать, помнишь, ты как-то обещала меня с подругой познакомить. На предмет совместной жизни. Ну, так, приходи, знакомь.
Серега отлично понимал, что Нина с пустыми руками не придет. Она-то знает, каким таким фруктом является ее двоюродный братец. Купит, стало быть, и выпить и закусить. Потратится на святое дело. Надо же мужика пристроить. В смысле, определить.
Расчет Фомина оправдался полностью. Нина очень обрадовалась решению брата познакомиться с серьезной положительной женщиной.
«Катерина из него человека сделает», — подумала она и побежала решать организационные вопросы по поводу предстоящих смотрин. А воспрянувший духом Фомин пришел в свою каморку и в ожидании гостей приготовил посуду, вытер тряпкой грязный стол и надел лучшую свою рубаху ослепительно белого цвета. Он берег эту драгоценность, чудо своего гардероба. Последняя жена подарила рубаху, буквально перед разводом, и с тех пор Серега ни разу не надевал ее. Не было случая. Но благодаря голоду и отсутствию денежных знаков случай такой представился.
Утомленный домашними делами мужчина присел на стул и задумчиво посмотрел в окно.
«Зима скоро», — меланхолично подумал он. Но потом его мысли приняли несколько иной оборот.
«Почему мне так неудобно сидеть»? — обеспокоился Серега.
Действительно, что-то находящееся в штанах ему очень мешало. Какой-то странный посторонний предмет. Фомин приподнялся и потрогал свой костлявый зад.
— О Господи! — испугался он, — Да у меня же хвост вырос!
Мужичок бросился в коридор к зеркалу. Приспустил брюки.
Точно! Там, где у нормальных людей заканчивался позвоночник, у Сереги появился самый натуральный лохматый собачий хвост. Под цвет волос. Веселенький такой — колечком.
— Ужас, ужас! — заметался по комнате Фомин. Он совершенно не понимал происходящие с ним метаморфозы.
— Я превращаюсь в собаку, — наконец дошло до него. — Но почему?!
Ответ явился просто. Фомин вдруг вспомнил, что накануне его укусила бродячая дворняга. И, по всей видимости, каким-то немыслимым образом началась невероятная трансформация человеческого организма в собачье тело.
— Колдовство! Оборотничество, — осенило Серегу. — Но ведь этого не может быть!
А собственно почему? Вот он хвост. Виляет туда-сюда.
В это время пронзительно зазвенел звонок. Пришли долгожданные гости.
8
Нина, сестра Сергея Фомина, была ровесницей своего непутевого родственника. Домовитая женщина, она и подруг выбирала подстать себе: плотных, крепких и хозяйственных.
Красивых и ленивых она презирала. «Жизненный балласт», — называла их. Нина искренне считала, что Сереге просто не повезло в жизни с бабами. Не попалась на его пути конкретная женщина из тех, что «на скаку в избу». На недостатки Фомина смотрела сквозь пальцы: какой нынче мужик не пьет. И присмотрела Нина для двоюродного, невезучего братца подругу жизни по имени Катерина. Толковая женщина. Но одинокая.
Долго Катерина отбрыкивалась от знакомства с пьющим разведенцем, но потом сдалась.
— Каким ты его воспитаешь, таким и будет, — убедила ее Нина своей безупречной логикой. Женщины принарядились, купили бутылку вина, фруктов, пачку сырых пельменей и направились в гости к нашему бедолаге. Тот настолько был перепуган, что совсем не хотел идти открывать дверь. И это понятно. Вот у вас бы хвост вырос, пошли бы дверь открывать? Вот и Серега Фомин растерялся. Хотел, было, топором хвост оттяпать, да боли испугался. Прижал его к ноге посильней и пошел встречать милых женщин.
Нина, как увидела в дверном проеме небритую физиономию братца, так и обомлела.
«Ну и рожа, — подумала она. — Да он еще из запоя не вышел. Вот гад. Хотя бы побрился».
Серегу действительно узнать было трудно: лицо обросло шерстью, зубы заострились, уши торчком. Монстр! Чучело! Катерина тоже подрастерялась. Жених ей не понравился, но деваться было некуда — пришлось заходить в дом, хотя появилось желание повернуть обратно.
Пока женщины варили пельмени, Серега уселся поглубже в кресло и сидел так, навострив уши. Больше всего он боялся обнаружения странного рудимента у него на копчике.
С кухни доносился тихий разговор.
— Ну, как он тебе? — спрашивала сестра Нина.
— Да не очень. Страшненький такой, — отвечала ее подруга.
— Просто он небритый. Когда побреется, очень даже симпатичный.
«Ага, — ухмыльнулся Серега, — разбежался бриться. Мне и так хорошо». Но хорошо на самом деле не было. Все тело ломило как при гриппе и очень хотелось есть. От запаха мяса и теста кружилась голова.
Вскоре стол был готов. Все скромно, но аппетитно.
— За знакомство, — громко провозгласила Нина, радостно улыбаясь.
Подняли рюмки. Выпили. Серега лишь слегка пригубил вино и, громко чавкая, начал налегать на пельмени.
«Смотри-ка, не пьет, — заметила Нина. — Молодец! С толком к делу подходит, но ест безобразно».
Серега действительно поглощал еду, не обращая никакого внимания на женщин. Жирный сок тек по небритому подбородку, капал на рубаху, издаваемые звуки напоминали повизгивание собаки. Катерина смотрела на «жениха» с отвращением.
«Ну и дура же я, что согласилась прийти сюда», — думала она.
— Еще пельмешек положить? — ласково предложила Нина.
Серега жадно заблестел глазами и утвердительно закивал головой. Конечно положить, что за вопрос. Он совершенно забылся и от переполнявших его чувств начал подобострастно скулить. Затем он слегка приподнялся над стулом и заискивающе поглядел в глаза двоюродной сестренке — вдруг передумает.
Фомин завилял хвостом столь сильно, что это его действие не укрылось от глаз Катерины. Женщине стало дурно. Она не могла оторваться взглядом от странного предмета, двигающегося в штанах у мужика в том месте, где двигаться ничего не должно.
— Я этого не вынесу, — прошептала она. — Меня сейчас стошнит.
Катерина резко встала со стула, бросилась в прихожую, схватила плащ и пулей вылетела в коридор. Лишь гул ее шагов раздался на лестничной площадке.
— Чего это она? — удивился Фомин.
— Не знаю, — только и смогла ответить его сестра. Она только поняла, что «сватовство» расстроилось, и огорченная, тоже покинула квартиру брата.
Один Фомин остался доволен жизнью. Он умял всю кастрюлю пельменей, и даже наличие дурацкого хвоста не могло испортить хорошего настроения.
9
Света Щеглова работала дознавателем в райотделе милиции недавно. Не более двух месяцев. Маленькая, круглолицая и курносая, она старалась напустить на себя значительный вид и потому выглядела очень смешной. Ее никто не принимал всерьез. А зря. Света была добросовестной девушкой.
Но события, происшедшие в это утро отбило у нее всякое желание заниматься очищением города от мерзких элементов.
В десять часов утра по повестке явился один странный человек. Даже скорее не странный, а страшный человек: волосатый, скукошенный, невнятно говорящий и постоянно повизгивающий, как щенок. Свете приходилось дома держать собаку, и она знала, как они скулят.
По паспорту гражданин значился Сергеем Ивановичем Фоминым. В протоколе задержания отмечалось злостное нарушение общественного порядка. Но фотография в паспорте имела мало общего с облезлой фигурой пришедшего гражданина. Свидетельница преступления, полная, громкоголосая женщина, тоже не признала нарушителя.
— Ой! Да что вы! — запричитала она. — Это совсем не тот мужчина, что у столба стоял. И лицо другое, и фигура. Нет, девушка, не признаю я его личность.
Света растерялась. Такое в ее практике случилось впервые.
Вы внимательнее на него посмотрите. Неужели не узнаете.
— Не узнаю. Тот по-другому выглядел. А этот на бомжа похож. На какой помойке вы его нашли?
Отпустила Щеглова свидетельницу преступления и глубоко задумалась.
«Что же делать? Может, отпустить гражданина на все четыре стороны? А как же чужой паспорт? Где он его взял? Украл? Нашел? Или одолжил? Тогда получается, что украл, к примеру, вместе с повесткой в милицию, после чего явился на разборки в отдел, вместо другого человека. Чушь какая-то! Все не то и все не так».
Попыталась Света выяснить возникшие вопросы у волосатого субъекта, сидящего напротив. Дохлый номер. Чудо-юдо дичало, буквально на глазах. И хотя нелепое создание пыталось объясниться, из его рта вылетали лишь лающие звуки, совершенно не похожие на человеческую речь.
«Он ненормальный. Психически больной, — догадалась Щеглова. — Тогда все объяснимо. Раз он ненормальный, то и ведет себя соответственно. Пришел утром еще более-менее в сознании. А сейчас начался явный кризис. От таких психов можно ожидать чего угодно. Могут и по чужой повестке прийти, и на улице к любому столбу пристроиться по нужде».
Света еще раз внимательно оглядела Серегу и решила посоветоваться с начальством на предмет дальнейших действий. Она попросила Фомина выйти в коридор и подождать там пять минут.
— Вы меня поняли?! — громко проорала девушка ему на ухо. Ей почему-то казалось, что если дураку говорить громче, тот лучше поймет. Хотя, собственно, какая существует связь между глухотой и дуростью. Явно никакой.
Щеглова закрыла кабинет на ключ и на минуту замешкалась.
«Может быть, позвать дежурного. Попросить посмотреть за страшилищем», — подумала она. Но не стала этого делать, посчитав Серегу Фомина безобидным и послушным.
Начальник отдела дознания капитан Чухонин выслушал суть дела и принял решение вызвать бригаду из психиатрической больницы.
— Там разберутся, что к чему, — трезво рассудил он.
Света с мнением начальника была вполне согласна.
«Дуракам место в дурдоме», — логично заключила девушка, вспомнив известный латинский фразеологизм «каждому свое», введенный Цицероном, как положение римского права.
Но на этот раз «каждому свое» не получилось при весьма загадочных обстоятельствах.
Сам Серега исчез. То есть сбежал. Но почему-то снял с себя перед побегом всю одежду. Вплоть до нижнего белья. Щеглова совершенно не могла понять, зачем понадобилось правонарушителю раздеваться, и голым нестись, сломя голову, по городским улицам.
«Вот ведь идиот», — решила Света. Она спустилась вниз к дежурному и спросила того относительно лохматого мужика с голым задом. Дежурный милиционер немало подивился вопросу, бросил на девушку странный взгляд и, спокойно, но насмешливо улыбаясь, пояснил, что никакого нарушителя без штанов он не видел. Правда, несколько минут назад из здания выскочила неказистая дворняга, но мужика точно не было.
Света совсем растерялась: исчезнувший придурок, непонятно откуда взявшаяся собака, куча грязного тряпья около дверей ее кабинета!
«Нет, — твердо решила девушка, — такая нервная работа не для меня».
Немало времени потратили работники милиции, пока рыскали по коридорам и закоулкам райотдела, разыскивая голозадого гражданина, но все тщетно. Человек испарился, оставив в подарок государственным органам свое нехитрое имущество и паспорт на имя Сергея Ивановича Фомина.
10
Как вы уже поняли, несчастный заводской слесарь каким-то чудесным образом обратился в дворового пса и выскочил за пределы опасного здания.
Превращение в собаку произвело на него ошеломляющее впечатление. Хотя он как бы уже был готов к подобной метаморфозе. Все-таки принцип постепенности был соблюден: сначала выросли зубы, шерсть, хвост и заключительным аккордом прозвучало само окончательное перерождение.
«Собака я теперь, — с грустью думал Фомин, прячась в придорожных кустах. — Пес дворовый по кличке Трезор».
С чего он взял, что зовут его нынче Трезором, объяснить трудно. Просто назвал себя новым именем в соответствии с создавшейся ситуацией. Так тому и быть. Для собаки такое имя куда более подходящее, чем Сергей Иванович Фомин.
«Ох, беда, — рассуждал наш бедолага, — ни ключей, ни паспорта, ни пропуска на завод нет. Все осталось в отделе. Как же я теперь на работу попаду?»
Впрочем, напрасно Серега-Трезор расстраивался. Через проходную предприятия псу куда легче проскользнуть, чем человеку. И данную особенность необычного состояния Фомин наконец уяснил. Так как домой все равно попасть невозможно, Серега решил отправиться на завод. Его манили родные кирпичные стены.
Бежать на своих двух, или вернее, на своих четырех глупо. Расстояние слишком велико, и пес-дворняга запрыгнул в трамвай одиннадцатого номера, идущего нужным маршрутом. В вагоне пассажиры изрядно повеселились, увидев забежавшего лохматого друга человека.
— Эй, кондуктор, тут безбилетник появился, — громко крикнул толстый мужик женщине, проверяющей наличие проездных билетов. Та, увидев непрошеного гостя, попыталась выгнать Серегу из-под сиденья, но люди заступились за него.
— Пусть едет. Тебе жалко, что ли. Может, он на работу опаздывает.
«Конечно, опаздываю», — подумал новоиспеченный Трезор. Хотя, чем он будет заниматься на территории предприятия, он представлял смутно. Даже в бытность человеком Фомин не мог мыслить на перспективу: только сиюминутно. Жил как получалось. Наверху виднее. Потому и сейчас Серега не стал утруждать себя сложными умозаключениями. А от уличной дворняги и подавно смешно требовать философского осмысления действительности.
В трамвае было душно, и Фомин часто дышал, высунув из пасти длинный язык.
«Смотри, как здорово это дело у собак устроено, — удивлялся он. — А я-то думал раньше, зачем они языки вываливают. Теперь ясно — чтобы жарко не было. Молодцы! Ловко придумали!»
В это время маленькая сгорбленная старушка от великой любви к животным кинула Трезору конфетку. Тот не стал капризничать. Слопал за милую душу. Затем жалостливо огляделся по сторонам, может, еще кто чего подаст. Но люди потеряли интерес к шустрой собачке, и почти никто уже не обращал на нее внимания.
А вскоре общественный транспорт доехал до нужной остановки.
«Прокатился без билета — это плюс. А жрать охота — это минус», — подумал Серега и выскочил на улицу. И тут он понял, зачем проделал столь длинный путь.
Озарение Фомина оказалось до гениальности простым. Ведь на территории завода обитало изрядное количество беспородных псов. И ни один еще от голода не подох. Попадались среди них и явные счастливчики, баловни судьбы. В каждом цехе имелись таковые. Они как бы охраняли здание, а работники кормили их. Остальная собачья свора рыскала по местным пустырям и закоулкам, отиралась у столовых и проходных, их жизнь, разумеется, халявной не назовешь, однако, не бедствовали и регулярно размножались. Когда их масса достигала критической точки, заводская служба безопасности начинала отстрел лишних особей. Цеховые работники на время облавы своих любимцев прятали и не пускали на улицу. А бесхозным доставалось по полной программе.
И как раз недавно закончилась зачистка территории. Собак осталось не так много, и Фомин рассчитывал урвать свой кусок на жизнь. Инстинкт самосохранения подсказывал бывшему слесарю ход действий.
«Если повезет, можно занять вакантное место в цехе стандартных изделий», — рассуждал Серега-Трезор. И на такие мысли он имел веские основания. Недавно цеховики не уследили за Тузиком, местным любимцем, и того подстрелили. Женщины ходили расстроенные и, как помнится, начали подыскивать замену пропавшему кобелю.
«Вот куда затесаться надо, — решил Фомин. — Раз уж я заделался вдруг псом, так не бомжевать же». Ну что ж, отдадим должное сообразительности заводского оборотня. Он рассудил вполне логично.
11
Через проходную Фомин проскочил без проблем и сначала по привычке направился в сторону родного цеха.
«Повестку в милиции не отметил, — расстраивался он. — Теперь могут прогул поставить».
Добежал до здания и сразу в душевую. Переодеваться.
— Ты куда, паршивец! — взвизгнула уборщица тетя Дуня. — А ну-ка прочь, прочь отсюда!
Женщина метлой огрела Серегу-Трезора по загривку и тот, обиженно повизгивая, вылетел на улицу.
«Дожил, — огорчился Фомин, — уже на работу не пускают». Потом до него все-таки дошло, что в таком собачьем виде в цехе делать нечего.
«Ладно. С тетей Дуней я потом посчитаюсь», — решил злопамятный слесарь. Вернее, бывший слесарь.
«Неужели мне теперь весь свой век коротать в этой лохматой шкуре?» — переключился Серега на глобальные проблемы своей нелегкой жизни. Но долго грустить было не свойственно легкомысленной натуре Фомина. «В шкуре — так в шкуре. Разберемся как-нибудь».
В действие вступил гениальный план по устройству в должность цехового сторожа и по совместительству любимца коллектива цеха стандартных изданий.
Долго бродил особачившийся Фомин вокруг вожделенного здания. Он все старался попасться на глаза сотрудникам, а главное, сотрудницам цеха. Вдруг приглянется какой. Но все тщетно. Каким зачуханным обалдуем был он в человеческом облике, таким сохранился и в собачьем. Противный песик. Обаяния — ноль. Женщины вышли из здания и направили свои чудные ноги в сторону столовой на обед, не обратив на юлившего рядом кобеля никакого внимания. Мало ли тут бегает разных псов. Обиделся Фомин. Даже тявкнул пару раз вслед равнодушным теткам.
Неожиданно ворота открылись, и одна из сотрудниц предприятия выпустила на улицу погулять небольшую, рыженькую, похожую на лису, собачку.
— Найда, иди погуляй!
При этих словах рыжая псинка весело запрыгала по дороге, ведущей к небольшому палисаднику, однако, увидев маячившего рядом нашего Трезора, изменила маршрут и подбежала к нему! У Сереги от волнения забилось сердце. Они внимательно обнюхали друг друга и остались вполне довольны своими открытиями. Рыжая Найда Фомину понравилась. И сложена она хорошо, и глазки такие черные блестят, и пахнет хорошо. Серега ей тоже приглянулся. Она радостно взвизгнула и пригласила Фомина прогуляться по территории завода. Тот отметил про себя, что прекрасно понимает собачий язык.
«И очень даже простой, — подумал он, — не тяжелей человеческого».
Прогулка получилась приятной. Общество симпатичной собачки радовало. Мажорно светило солнце. А рабочие, пообедав, выходили из столовой не с пустыми руками: кусочки хлеба, куриные косточки, остатки котлет — все это щедро сыпалось к ногам заводской любимицы. Та не жадничала, великодушно делилась с Серегой остатками еды со столов местных тружеников. И Фомин с удовольствием поглощал съестное, вилял хвостом и делал глазки лисообразной красавице.
Похоже, жизнь налаживалась. Сам сытый, рядом дамочка и у станка стоять не надо. Просто благодать!
«Хороша собачья жизнь!» — решил для себя Серега.
12
А Нина, двоюродная сестра Сергея, в это время беседовала со своей подругой Катериной по поводу несостоявшегося сватовства.
— Ты чего убежала? — допытывалась она, ожидая услышать что-нибудь вразумительное.
— Да у него что-то в штанах шевелилось, — выдала неожиданный ответ Катерина.
Нина остолбенела. Растерялась.
— Что зашевелилось? Что у мужика может шевелиться. Наверное, ты ему сильно понравилась — вот он и среагировал.
Катерина покраснела.
— Нет, не в том месте среагировал. А сзади. Меня чуть не вырвало. И еще испугалась. Думала, в глазах мерещится.
Нина обиделась на столь дерзкий ответ.
— Ты меня не путай, — возмутилась она. — Если не понравился брат — так и скажи. И нечего тут всякую ерунду собирать.
— Нет, серьезно, — начала оправдываться сбежавшая невеста. — Ты ему пельменей предложила. Он приподнялся со стула, а сзади в штанах... Ой, чего-то непонятное.