Присутствуя на всяких человеческих сборищах, я часто упрекаю себя в том, что "вечно тебе, Галя все не нравится!". Стыжусь этого и борюсь с собой, пореже стараюсь посещать такие "мероприятия", где собираются люди по общественным, а не по личным нуждам. То есть, понимаю, что так уж жизнь устроена, и не обойтись в ней без всяких ритуальных времяпрепровождений, но смириться с этим отказывается не только сознание, но и тело: рука с помощью шариковой ручки создает в блокноте бессмертные образы одинаковых очаровашек с огромными глазами, ресницами, как говорится в рекламе, "до звезд", крошечными носиками и пухленькими губками. Причем моя собственная физиономия при этом, представляю, являет собой саму унылость и ничего очаровательного в ней не наблюдается. А мой язык, при наличии близсидящих слушателей, вечно норовит ляпнуть что-нибудь такое, что "на духу". Правда, смельчак я эдакий, обычно это бывает брюзгливое бурчание под нос, не более того. Главное, чтобы в этом случае алкоголь не пробил дыру в моем надежном внутреннем панцире, иначе может случиться непоправимое...
Сидя однажды на общественном праздновании Нового года и корчась как ужака под вилами от произносимых вслух новогодних штампов, я твердо вознамерилась не принимать очередного бокала с шампанским, а потихоньку улизнуть, нежно прижимая к груди свою бессменную вельветовую курточку за 7 копеек. Моя подруга мне еще когда ставила в упрек: не люблю, говорила, откровенно дешевых вещей! А я, черт, люблю! Лет сто назад директор школы, где я училась, сказала мне, шипя, как та самая ужака, именно про такую курточку (я стояла возле класса, не собираясь ее сдавать в гардероб): "Вот уж вельветовых курток у нас не крали!", с невыразимым презрением сказала, мол, школьница из бедной семьи должна знать свое место. Не дубленку, чай, на себе от школьных воров сохраняешь! Да не из такой уж и бедной я была семьи, просто традиционно у нас как-то не вкладывали капитал (ха, ха!) в те штуки, которые производят впечатление: ну, в шмотки там, бацациры или "предметы домашнего обихода". Вкладывали - в ранние ягоды для детей, летний отдых, книжки, кухонные посиделки с друзьями - ну, в общем, в обычные шестидесятнические ценности.
Но я отвлеклась от новогоднего застолья. Итак, в обнимку с курточкой я потихоньку так двигаюсь к двери. Тут меня останавливает начальственный баритон главного редактора газеты: "А ты куда? Ты же еще тост не говорила!" Вот мужчины! Если им забитое интеллигентское существо пискнуло в ответ: "Я не могу говорить тост! Я тогда всех обижу!" - ну ежу понятно, не надо существо трогать, оно и вправду обидит! Так нет же, они все как заверещат: "Обидь, обидь нас!". Ну я и сказала. Что-то насчет творчества сказала и, обращаясь лично к редактору: "А вы вообще читаете, что у вас публикуется в газете? Вы литературную страницу свою хоть раз в глаза видели? И кто это сказал: планку надо понижать? Куда ее еще понижать?" (про планку мне рассказал уволенный недавно из редакции журналист, этой самой страницей занимавшийся). Тут пришел черед пискнуть уже редактору: "Я такого не говорил!". В общем, просыпаюсь я ночью и с ужасом думаю: "Галя, что ты наделала, зачем тебе это было надо?". А потом: "Ну, ладно, может, все были тоже пьяные и никто ничего не запомнил". Запомнили, всё запомнили, но, к счастью, грозного развития событий как-то потом не наступило.
А я вот задумалась: что же все-таки на меня там подействовало кроме алкоголя? Ну сидят люди, празднуют - все вполне традиционно. Ну, поздравляют друг друга, говорят друг другу приятные вещи... Ага! Вот оно. Зная - или предполагая - реальные отношения между собравшимися, мой организм вывела из себя ритуальность тостов. Тут Саша Петю терпеть не может, а проникновенно расписывает, как любит его до гроба и будет любить далее. А Петя Сашу только что публично унижал перед подчиненными, а теперь в ответ так поощрительно принимает слова любви и чуть ли не клянется в ответной... Не могу, ненавижу ритуал, ненавижу мертвые слова. Убить, убить ритуал! Однако насмешила ты, Галя, широкую общественность. Ритуал и так мертвый - мертвая традиция. Мертвый, но вечно живой. Серебряной пулей разве попробовать? "Слово - серебро, молчание - золото, - бормочу я покаянно. - Алхимия какая-то наоборот получается - из золота - серебро варганить. "Алхимия слова". Тоже мне, алхимик несчастный! Продолжала бы лучше рисовать своих чертиков с ресницами". Чертики мне удаются, ничего не скажешь, а вот искусство вывернуть мир наизнанку, мертвое сделав живым - не очень. Но, кажется, это не очень удавалось даже Господу Богу. Ну одного там воскресить, двух - еще куда ни шло. А перелицевать самовоспроизводящийся мир... Видно, скручена у мира пружина завода, сломана игрушка. Не играет в нас больше никто, заброшены мы в самый угол Вселенной, а всё никак не хотим понять этого, всё надуваем щеки: "Человек - венец творения!", "Земля - колыбель миров!". Да давно уже наскучило Творцу качать эту колыбель! Пора вам, девочки и мальчики, вылезти из нее и немножко потопать ножками в поисках истины, не прячась за слепую веру в то, что придет папочка и все устроит. А для этого надо перестать ритуально дергаться в такт сложившемуся ритму жизни и попытаться - для затравки - хотя бы собственное слово наполнить золотым запасом смысла. А там уже и до мироустройства недалеко.