"...елочный шарик малиновый где-то за снегом, за вьюгой..."
В дни, когда неостановимо грядет конец года, когда нам хочется спрятаться от себя, убежать далеко-далеко, когда на наших глазах все деловые встречи как по мановению волшебной палочки превращаются в предновогодние посиделки, мы понимаем - хватит, сколько можно! Где-то вдалеке нам светит "елочный шарик малиновый где-то за снегом, за вьюгой, за пологом белым бурана...", и мы бросаем ежегодных наших сотрапезников - до оскомины надоевших знакомцев, все слова которых давно потеряли для нас вкус, цвет и запах, и летим на этот яркий фонарик неизвестности, предвкушая долгожданную встречу. С кем? с чем? Стюардесса склоняется над нами в трогательном полупоклоне: "Рэд вайн?" Давайте и рэд вайн, и что вы там пьете еще в своих америках. В наш сон постепенно проникает шум мотора, и приключение становится просто жизнью.
Оранжевая зебра во франкфуртском аэропорту, пестрые слоники по улицам Вашингтона... Синеглазый ослик с перманентом и сочными вишневыми губами в вишневой же накидке с хризантемой вместо застежки... Упитанный гипсовый младенец с непомерной гроздью винограда на плече сидит на глэчике, а проще сказать, на макитре. Все это останется с нами, ухваченное "Кодаком" и увезенное с края света.
К нашим услугам все гостиницы от Нью-Йорка до Лос-Анжелеса, мы выбираем "Эмбасси Суитс", где, попивая "маргариту", можно слушать журчание рукотворного ручейка, каскадом скачущего в рукотворных джунглях посреди холла. Нет, отдыхать они, конечно, умеют... Шуршание шелка и шифона, бесшумные лифты. В холле всех поздравляют с Рождеством, новые знакомые обмениваются подарками. Нам дарят купленный по случаю, так никогда и не надетый синий купальник с полярным сиянием под грудью, призванным скрывать лишний жирок (Вэри экспенсив! Вери экспенсив!) и американский флаг в натуральную величину. Блондинка средних лет и канадского происхождения объясняет гордо, на английском, конечно: "Мы думали - что подарить и решили подарить самое для нас дорогое..." Никто не хочет остаться в долгу - и к блондинке перекочевывает японский немодный шарфик - черный, с блестящей металлической нитью, и голландские фарфоровые чундрики, маленькие-маленькие. На каждом - по голубой меленке. Соединяющий чундрики шнурочек - цветов голландского флага. Те же цвета и у России. И...
Но денег хватает на билет только до Киева, на поезд.
"...все яблоки, все золотые шары..."
...только до Киева, на поезд. И вот - хрустящие свежезастеленные простыни (не верите? Во всех фирменных поездах такие), чернобровая красавица-проводница ставит нам на столик крошечную елочку, любовно украшенную разноцветными бусинками.
Мы вываливаемся в темноту предновогоднего вечера, до Киева не доехав, налегке пересекаем железнодорожные пути. Станция крупная - городок малюсенький, почти село. Пробираемся ощупью до знакомого забора. Слезы, объятия...
Отдыхать мы не станем, завтра праздник, надо разбирать холодец ("захолод", поправляют. "Холодец" - еда летняя, окрошка по-вашему). Золотые шары робко поблескивают среди ветвей, они сегодня самозванцы, незваные гости. Новый Новый год не отмечают в украинских селах, елочку нарядили специально для нас. Празднуют старый Новый год. С Рождества Христова 2006-й? Значит, отмечать будем после Рождества - с тринадцатого на четырнадцатое. Не фольклор, жизнь.
Красные крестики чередуются с черными, подаренная вышиванка еще влажна - ее только что отпаривали утюгом... две красно-черные кисточки нерешительно оповещают нас о чередующихся с праздниками буднях: красное вплетено в черное как сиюминутный новогодний экстаз в пустоту и глухоту поздних январских вечеров... И ленточки из веночка по плечам разбросаны - алая, голубая, золотая... Ленточки по-украински "стрички", встречки то есть. Девушки, вплетая их в веночек, мечтали о встрече своего единственного, загадывали желания. Каждому желанию - свой цвет.
Мы отчаливаем в глубинку еще глубже, добираясь до засыпанной снегом избушки, вернее, хатки. Суровый на вид писатель совсем не стар, это он придумал себе такую роль: я болен, одинок, никому не даю интервью, живу в глуши, из Матеивки - ни ногой. Себе писатель заваривает жутко крепкий чай, а мы пьем коньяк, мы сегодня помешаем ему работать, но пусть уж терпит. Он принципиально не отмечает никаких праздников и не знает, зачем в веночке ленточки. "Если бы вы меня спросили, когда родился Хайдеггер..." Чердак хатки засыпан поздними яблоками. Это неправильно, яблоки должны храниться в погребе. На чердаках хранится лук, потому что в погребе он гниет. Ну что ж, "всякому городу нрав и права, всяка имеет свой ум голова..." - Григорий Сковорода тоже когда-то мерил шагами здешнее пространство, беседовал с селянами о жизни...
или...
"...сыпалось золото с кружев..."
...или все-таки поехать лучше в Питер? Там люди степенны и благородны, на нашу южную жестикуляцию смотрят снисходительно, но с легким осуждением. "Чему вас там учат в ваших провинциях?" И ты, восторженный провинциал, чувствуешь легкий укол обиды - ведь везде же люди живут!
...Очень современный вид транспорта - автобус. Он выруливает по ставропольским улицам степенно, уверенный в себе, как законный владелец этих улиц. По трассе к Петербургу несется стремительно. Ты вытаскиваешь из шуршащего пакета пирожок с яблоками, в ушах - наушники со старинной "Лестницей в небо": "Женщина, уверенная в том, что все то золото, что блестит, покупает лестницу в небо..." Над Питером такое небо, будто туда ведут тыщи веревочных лестниц, по ним взбирались миллион раз, и воздух плотный от летучих ворсинок размахрившейся пеньки.
Тут уж елка по всем правилам, и зеркальный паркет, и отливающее черным лаком пианино. Сыграем Собачий вальс, ведь наступает год Собаки, и маска собачья найдется, а хвостик приделаем из обрезков кроличьей шкурки, ладно уж. Собираются вскладчину, мы приносим с собой круглый торт размером с мушкетерскую шляпу. Кстати, шляпа такая хранится на антресолях, чешуйка прошлого, осколок детства, ее нет сил выбросить, и каждый год думается: вот подрастет внучок... отреставрируем... Но внучок уже гоняет на "Харлее", и мушкетерский костюм умирает себе потихоньку в гордом одиночестве. А ведь когда-то "сыпалось золото с кружев, с розоватых брабантских манжет...". Все, миллениум рассчитал нас с прошлым.
"...яблоко красное катится вверх..."
Чем больше нам лет, тем дороже предметы, хранящие память. Камушки с озера Плэсид разных цветов - от кисельно-розового до нежно-болотного. Они гладкие и прохладные на ощупь, наши пальцы передают им свое тепло. Сногсшибательный новогодний подарок!
А не сесть ли мне на маршрутку и не отправиться ли в дальний путь - через весь город, в гости к старому художнику, который никогда не отпускал без кружки чая с душицей и без просьбы спокойно посидеть часок - ты сегодня в такой цветовой гамме! "А как же Новый год? А как же праздник? Вот елочка со мной приехала... Вот американские камушки в подарок..." "Ах да... Но ведь это все условности, это придумали люди. Давай все же поработаем вместе - ты посиди, я попишу. Портрет заберешь с собой - вот и тебе будет подарок!"
На Новый год мы чувствуем себя старомодными, как бабушкины янтарные бусы... Мы все - в ритуале, в традиции. Ты вместе со всеми уходишь в коллективное бессознательное и резвишься там, пока не кончатся новогодние праздники.
Свечи пахнут карамелью... Свеча - красное яблоко. Кто-то растрепал всем твоим друзьям, что ты любишь свечи, и их дарят тебе на Новый год и в странный детский праздник "моеденьрождение".
А на Тенерифе твой друг юности наряжает вместо елочки пальму и совершает новогодний заплыв в ночном океане.
И ты окончательно понимаешь - неважно, куда на Новый год. Важно, к ком