Никогда не приглашайте писателя к себе в гости. Он будет с вами разговаривать, а сам "сечь" что и как, иногда даже против своей воли. Он будет вам улыбаться, а сам подмечать детали, которые, может быть, вы хотели бы скрыть. Он будет пить кофе, а сам наблюдать - за выражением лиц, расположением предметов, а главное - за словами, которые произносите вы и ваши гости. И не то что бы писатель - такое уж лицемерное существо, ничуть не более других. Просто кредо у него такое: подмеченные детали помогают ему выявлять сущность бытия, кроме того, писатель, как и шпион, всегда на работе.
И сами к писателю в гости не ходите. Во-первых, вы его отвлекаете от создания текста, что для него невероятно огорчительно - будь его воля, он бы век из-за компьютера не вставал. Во-вторых, в доме у него всегда черте что (правда, если у писателя жена жертвенно служит ему верой и правдой, то это замечание снимается), и он будет комплексовать. В-третьих, обращать внимание на детали вашего поведения и разговора писатель будет точно так же, как и если бы он пришел в гости к вам.
Бойтесь подпускать к себе близко людей Слова, а если уж подпустили - не забывайте: через ваши проговорочки по Фрейду они составляют себе довольно точно вашу внутреннюю картину - каков вы на самом деле, а не каковым вы хотите казаться.
Им портят жизнь исключительно слова, ко всему остальному они почти научились относиться философски. И украшают их жизнь тоже слова, потому что радость и интерес для писателя - только в этом. Найдут в книжке умную мысль, и носятся с ней как с писаной торбой, развивают, осматривают со всех сторон - и так, и эдак. Додумаются до умной мысли сами - и бегут делиться с подобными себе (недаром литературное братство - самое крепкое в мире, правда, и самое иллюзорное - во всем, что не касается слов). И вообще, слова - это и есть их жизнь. Иногда кажется, что вместо крови по сосудам писателя тяжело движется густая масса перемешанных букв, слов, обрывков фраз и выражений.
Больше всего они не любят, когда за поеданием арбуза кто-то скажет: "Хорошо почки промывает!" или в глубокомысленной личной беседе вдруг провидчески воскликнет: "Самое главное в жизни - это дети!". Писателя убивает банальность и убогость мысли. Он может даже заорать: "Не дети самое главное в жизни! Не дети! Слова, слова самое главное в жизни!".
Наверное, мир слов писатель любит так же, как - писатель же - Дик Френсис любит мир скачек.
Но на самом деле, есть только один человеческий тип, который для писателя, с одной стороны, просто клад, потому что он кладезь всевозможных ярких поступков, так зажигательно ложащихся на бумагу, а с другой - он совершенно противопоказан для общения с писателем лично - потому что может его унизить, оскорбить, обидеть, хотя потом и попадает прямиком в роман, повесть или, как у меня, - в такую вот эссешку. Этот тип - бессовестный наглец, законченный эгоист, неокультуренный в житейском смысле прохвост, а проще говоря - жлоб. Встречи с ним всегда чреваты для писателя обломами, слезами и даже сердечными приступами, но потом он очень радуется тому, как ловко засовывается жлоб в его текст.
Итак, однажды попросился к нам на два дня - пожить по приезде в наш город - один знакомый художник со своей новой женкой. Мы о нем когда-то писали, и он нам представлялся если и не приятнейшим из всех людей, но зато талантливым, а значит, вполне извиняемым за всякие поведенческие отклонения. С нашей стороны удовлетворить эту просьбу было чудовищным легкомыслием, потому что жить под одной крышей с двумя малознакомыми людьми оказалось нам не по силам. То есть, пока мы с мужем Колей, по совместительству украинско-русским поэтом, не сводили вместе наши наблюдения, терпеть еще было можно. Но когда я вдруг не выдержала и поделилась с ним тем, что насмотрела, а он тут же выдал мне свое, все и покатилось как снежный ком. А не выдержала я по одной простой причине: художник искал работу и звонил по междугородке по нашему телефону как по своему собственному, совершенно не предполагая, как я поняла, каких-то материальных возмещений своей телефонной активности. Жили мы тогда чуть ли не впроголодь, и мне растущий телефонный счет представлялся будущим крахом нашего и без того скудного бюджета.
И вот, сказала я это Коле, и нас как прорвало: мы вдруг осознали, что художник-то с женкой живет у нас вовсе не два дня, а поди уже третью неделю. Что стеснили они нас невероятно, потому что дочка с сыном вынуждены были спать в одной постели валетом, так как гости заняли дочкин диван. Ну и в одной комнате с гостями - тоже не очень клево. Я-то, честно сказать, вообще собиралась уступить им нашу комнату и наш недавно купленный вельветовый диванчик, который я называла "пони" за "повышенную лохматость" и серенький непретенциозный цвет. Но муж Коля был человеком более дальновидным и объективным, поэтому подобный альтруистический поступок, слава богу, мне запретил.
Чтоб хозяин не стрелял у гостя дорогие сигареты, которые тот курил, художник сам вызвался сбегать за дешевыми Колиными: "Давай деньги, я мигом!". Женка аккуратно съела крем со всех принесенных нами к чаю пирожных - прямо ложкой из коробки, сказав при этом, что, мол, у вас тут бедно, но весело. А навязывая нам смотреть только что купленную дорогую книгу, спросила: "Руки-то хоть у вас чистые?". Кроме того, всегда обедая где-то "в городе", по ресторанам, наши гости "усталые, но довольные" возвращались домой, чтобы разделить с нами наш скромный ужин, становившийся день ото дня все скромнее и скромнее. А когда гостья раз вознамерилась с какого-то перепугу испечь для нас что-то - из нашей муки, с нашим маргарином, в нашей духовке, но со своим маком - она, чуть отсыпав его в готовку, всю остальную пачечку аккуратно упаковала к себе в багажную сумку. Может, вы скажете, что такие подсчеты с моей стороны - это и есть жлобство? Да, мне такое в голову приходило. Но справиться с собой я не могла. Я все подмечала и из всего делала выводы.
Закончилось это полным крахом дружеских отношений. Муж очень мягко спросил у гостей: "Ребята, а вы когда домой едете? А то у нас дети вон спят в тесноте, и вообще мы на два-три дня договаривались...". И тут в минуту наши постояльцы собрались и, на ночь глядя, как мы их ни уговаривали подождать до утра ("Да мы вас вовсе не выгоняем!") в грандиозной обиде демонстративно удалились в гостиницу. Оставив нас при этом с носом, с огромным междугородным счетом, при этом очень расстроенных: они прекрасно знали, что отомстив нам подобным образом, заставят нас мучиться угрызениями совести, страдать и рефлексировать.
И все же я была счастлива, как в анекдоте про козла, когда перенаселенность дома дополняется в хате козлом, а потом его оттуда убирают, и кажется: каков простор! Так получилось и у нас: просторно нам теперь казалось не только в смысле жилплощади, но и в смысле отсутствия на этой жилплощади козлов, да простят мне эту грубость небеса.
... Да, и вот еще что: никогда не обижайте писателя. Себе дороже выйдет.