Она мне жаловалась, что он ее никогда не целует. Я ее жалела и предполагала то, что она хотела бы от меня услышать: "Возможно, у него проблемы с зубами. Пародонтоз? Наверное, он просто стесняется этого". Спать с ней он не стеснялся, а однажды она мне сказала, что видела у него на шкафу голубые пинетки. Их наличие и происхождение он никак не объяснил.
За новогодним столом он объявил во всеуслышание: "Уж своих студентов к пятому курсу я научу быть здоровыми антисемитами". Я тут же с ним сцепилась. Сказала, что со здоровьем у антисемитов всегда не все в порядке, с душевным здоровьем, так что вряд ли это у него получится. Потом мы орали друг на друга через стол, вплоть до боя курантов, перекрикивая утихомиривающих нас гостей и брызгая слюной на жареную утку и салат оливье. Я надеялась, что у меня слюноотделение не столь интенсивно, так как смотреть на моего оппонента было неприятно. К утке и салату, я, конечно же, не притронулась.
Ну вот бывает так: видит меня мужик, и тут же начинает испытывать ко мне непреодолимое отвращение, граничащее с желанием дать в морду. И я его где-то даже понимаю, потому что невидаль экую он перед собой увидел: говорящую женщину. Примерно как если б скифская баба вдруг рот открыла. И выражение лица у мужика в этот момент соответственное, почти как в анекдоте: "Смотрите, она еще и разговаривает!". А когда до него доходит смысл этого разговора... Он просто готов вцепиться мне в глотку. Не скажу, чтоб я кайфовала от таких ситуаций и искусственно их провоцировала. Но как-то так само получается: если мужик дурак, мне обязательно надо дать это ему понять.
То собственный корреспондент одной известной газеты на меня набрасывается (хотела написать: "за грудки хватает", но это ведь мужчин за грудкИ хватают, женщин, получается, за грУдки, но это уже совершенно иная песня, которая моих взаимоотношений с подобными индивидуумами категорически не напоминает). Так вот, корреспондент в гостях у одной прелестницы, куда я попала по случаю, сначала сует мне в руки альбом со своими геройскими фотографиями, потом берет меня по-хозяйски за пуговицу и докладывает хорошо поставленным голосом о том, как они с "Юркой Шевчуком брали в Грозном Дом правительства". "А-а, с Юркой Шевчуком",- говорю я совершено невинным голосом. Но все же, наверное, интонируя как-то подозрительно, за что и получаю: "А ты кто такая сама-то? Да ты никто, пустое место, ничтожество! А я! А мне медаль дали! А мне сам Филатов медаль вручал! Вот, на фото!". И давай трясти как грушу, совершенно при этом игнорируя первую часть пословицы - "Люблю как душу". Мне бы сразу, еще вначале, подыграть, закатить от восторга глаза, поохать-поахать: да ты ж, мол, просто герой Плиски, - и мужик у меня в кармане! А я? Эх, ну кто меня только за язык тянет?
Следующим номером нашей программы был староста моего курса, в миру летун, водитель "ероплана" или, кажется, воздушного шара. Воздухоплаватель, значит. Был воздухоплаватель довольно высоким и стройным, хотя и несколько узкоплечим, и шастал к нам по вечерам весь семестр, как мы думали, "общаться с интересными людьми", то есть с нами. А на самом деле - ужинать, что давало огромную экономию его кошельку и даже возможность покупать фирменные джинсы тогда, когда у нас уже вся наличность заканчивалась, и мы готовы были положить наши беленькие зубки вообще-то на полку. Вот разве что тогда мы и врубились, что почем. И когда наш всевечерний интеллектуал в очередной раз проник к нам в комнату на предмет поглощения колбасы вперемежку с вешанием нам лапши на уши - чуть ли не с колбасу ту самую диаметром, я, упредив его лапшенавешивание, сказала: "Слушай, а у вас там ничего пожрать нет? А то мы ужас какие голодные, а дома - хоть шаром покати!". Воздухоплаватель уплыл очень недовольным. И минут через пятнадцать вернулся в нашу комнату с крохотным кусочком щербета - это сладость такая неимоверная, молоко, уваренное с сахаром - и поставил его в центр нашего уныло пустынного стола со словами: "А тебе, девушка, старых мужиков надо заводить, если хочешь, чтоб они тебя кормили!". "Ну почему же? - я прищурилась - неожиданно для себя как-то томно - и сказала непонятно откуда взявшимся, теперь уже не невинным, как в случае с "героем Плиски", а, наоборот, грудным бархатным голосом: - Существует вполне достаточное количество состоятельных молодых людей, согласных кормить меня хоть три раза в день, - в отличие, скажем, от таких, как ты, необеспеченных. Просто у меня на этих молодых людей - другие планы. Они мне сумку в институт подносят". Воздухоплаватель растерялся: "И где же эти молодые и состоятельные приобрели свое состояние?". "Ну, книгу, скажем, хорошую выпустили... Витраж на заказ сделали", - стала фантазировать я, но, оскорбленный в лучших гастрономических и общечеловеческих чувствах, он, наконец, врубился и аж зашелся от моей наглости: "Да ты!.. Да я!..".
К счастью, в этот раз до рукоприкладства не дошло, но я опять почувствовала себя противостоящей грозной силе по имени "мужская часть человечества" фактически один на один. Тьфу ты, думаю. Дались мне вы все! Всё, это было в последний раз! Горите вы синим пламенем, делайте что хотите, говорите что хотите, охмуряйте моих подружек, распускайте свои павлиньи хвосты перед кем хотите, а я ухожу в запас и битвы свои прекращаю. Глаза б мои вас не видели!
О, только не вводите себя в заблуждение, что я какая-нибудь там феминистка или, чего доброго, "женщина нетрадиционной сексуальной ориентации". Плевать я хотела на все ориентации, меня не пол ваш мужской выводит из себя, а глупость вселенская. Вы ведь сами присвоили себе право считаться полом не только сильным, но и умным. Поэтому эфемерные создания вроде меня, пытающиеся занять нишу мыслящих существ вроде вас, вызывают у большинства отвращение, граничащее с ужасом. Как только звучит это ваше: "Итак, история вопроса такова!" - а я уже на стреме, ловлю каждое слово, чтоб тут же вцепиться в него, как бультерьер в штанину. "Ну-ну, мы вас внимательно слушаем!". И ласково улыбаюсь, чтоб усыпить бдительность противника, ощущая своим бультерьерским носом, как сейчас банальности и пошлости будут излагаться с умным и авторитетным видом, а я поначалу даже поддакну, а потом...
Кстати, подружки вовсе не приветствовали такого рода мою деятельность. Они совершенно не спешили бросаться мне на помощь и вставать плечом к плечу в битве за наше правое дело. Мало того, что я должна была их жалеть и выдумывать оправдания всяким гадостям, которые мужики с ними вытворяют (как тогда, с зубами и пинетками), так они еще и вполне себе задушевно продолжали общаться со своими возлюбленными (что ж, это, как говорится, "их личный половой вопрос"), когда вражда наша уже вовсю выплескивалась наружу.
Так я осталась одна. За мной установилась твердая репутация экстремистки, язвы и человеконенавистницы. Моя собственная мать считала меня жестокой и без всякого сердца, просто констатируя факт, говорила мне об этом.
Но я не жестокая. Я всего лишь наделяю слова их реальным значением, поэтому не могу с фальшивым интересом реагировать на какую-нибудь чушь. Хотя - кто сказал, что именно это значение - реально? Я блуждаю по смыслам, по вербальному миру, этому треклятому лабиринту с миллиардами всяких ходов и ходиков, разбиваю башку о гранитные выступы и низкие потолки из ракушечника, режу руки и физию о нежданно взявшийся на пути угол стены с торчащими из него стеклышками и острыми камушками... Иногда я сажусь и плачу, потому что не могу добраться ни до одного достаточно просторного и светлого помещения, и мне не хватает воздуха и огня. Но потом собираюсь с силами и бреду дальше, навстречу фальши и глупости, лжи и пафосу. Они думают - я смею их обижать. Но я обижаю при этом только себя, потому что ставлю перед собой невыполнимую задачу: заставить мужчин (да и женщин, чего там) - короче, людей, - быть конгениальными собственному слову.
...Ну а пинетки, альбом фотографий или там кусочек щербета - это ведь всего лишь предметы (хоть и слова, конечно). За предметы я не отвечаю, они (как и поступки) - не моя епархия. Поэтому - разграничим сферы влияния, мои обидчики и, главное, обиженные мной: я пошла слоняться по вербальности, а вы займитесь всем остальным, вплоть до решения мировых проблем и определения ценности человеческой жизни - я все вам отдаю на откуп. Только не забывайте об одном: как только вы начнете свою тираду словами: "Итак, история вопроса такова!.." - я тут же возникну из небытия - уши на слуху - и, учтите, весьма ехидно вам улыбнусь.