Пришла мне как-то в голову одна смешная мысль: все цифры делятся на мужчин и женщин. Те, что пишутся округло - женщины. Двойка, тройка, шестерка, восьмерка, девятка, ноль. Угловатые и прямые - мужчины: единица, четверка, семерка. Одна только пятерка состоит из линий плавных и линий прямых, она и мужчина, и женщина. (Ну, у двойки есть одна ровная черточка, недаром в школе мы говорили, что двойка - перевернутая пятерка).
Понять жизнь цифр с этой точки зрения - значит, совершенно по-другому посмотреть на математику, физику, Вселенную, Большой взрыв. Может, мы вообще неправильно все понимаем. Взаимоотношения цифр нам неведомы. Мы думаем, что мы их складываем, вычитаем, умножаем, а может, это они ходят друг к другу в гости, женятся, уезжают на другой конец света - а мы только фиксируем то, что с ними происходит.
Цифры живут по своим законам. Они линейные, правильные. Тройку с семеркой сложить (поженить, подружить) - всегда получится десять (попасть в десятку!). У людей законы другие. У нас, если эти цифры сблизить, "тройка, семерка, туз" (или Туз) может получиться или магазин "Три семерки", например.
Жизнь цифр описана в детской книжке "Три дня в Карликании", жизнь людей где только не описана, но что бы ни писали мы о себе, все это не совсем точно и не совсем достоверно. Классики копали глубоко, но не до самого дна, дно под их пером не скрежетало все же. Музыкальное ухо современников вообще скрежета не выносит, мы, в основном, в эмпиреях витаем. Причем иногда это выражается самым непредсказуемым образом, и с этих эмпиреев носом прямо в землю пикируешь.
Я, например, в задумчивости черте что могу натворить. Вот однажды, на заре туманной юности было дело, я назначила свидание сразу двум молодым людям - на одном и том же месте, но с разницей в два часа. Первый молодой человек, конечно, ничего себе, философ, учится в Ростове на философском факультете, и такой солидный, так весомо изрекает мудрые мысли! Например, он говорит: "Я не знаю ни одного цивилизованного человека, который бы Элиота не читал". Я думаю: "Боже, какая же я нецивилизованная!". И придя домой, судорожно начинаю рыться в подшивке "Иностранной литературы", где, - о радость!- нахожу публикацию Элиота и впиваюсь в нее глазами, желая немедленно цивилизоваться. Еще он говорит, что наша разница в росте - я переросла его на целую голову - это "ничего особенного". Западные политики, мол, тоже все поголовно женаты на длинноногих красотках, а ведь они не все - гиганты в физическом смысле. Мне такая философская позиция льстит, вот почему я милостиво принимаю предложение встретиться.
Второй молодой человек - тоже ого-го какой. Слушает рок, носит зеленые бархатные брюки, пошитые, кажется, из бабушкиной скатерти, метет клешами тротуар. Прическа у него на прямой рядок, а любовь к литературе такая же нескончаемая, как у философа. Мне этих двоих слишком много! А, не пойду на первую свиданку! - думаю я. Философ философски отнесется к моему отсутствию. Вряд ли ему нужна такая девушка как я - Элиота только вчера прочитавшая, хи-хи. Пойду к рокмэну. Он мне и по росту, и по возрасту больше подходит. К тому же, я его люблю, а философа - нет.
Вот уж дурья башка, кто ж так свиданки-то назначает? В расчете на то, что мужчина не дождется! А мой философ терпеливым оказался. И по прошествии двух часов стоял именно в том месте, где мы и договорились. Договорились в том числе и с рокером, который не замедлил появиться в своих роскошных штанах. Оба они были, кстати сказать, в пижонских кожаных куртках, вероятно, снятых со своих папаш, а я - в жалком плаще из кожзама, кое-где пошедшего трещинами. И вот, идем мы все трое - мужественные герои моих романов и я между ними - такая несчастная, не знающая, как из этой ситуации выпутаться. И каждый из моих двух симпатий, вероятно, думает про соперника: "Ну, я-то тут главный, а это - не разбери-поймешь кто". Пришлось мне показать им мысленно язык и уместись в неизвестном направлении. Проникновенно и искренне я им сказала, что, мол, очень много задали в институте и пора мне бежать наводить порядок в своих знаниях (в смысле, в своей голове). Уж простите! И оставила их вдвоем, напевая про себя: "Я боюсь, что третий лишний - это я!". Оперетта "Белая акация", Исаак Дунаевский, классика, можно сказать. Ох, до сих пор совесть мучит - как вспомню, какие у них тогда были лица!
Да, что ни говори, а три - это много по нашим человеческим законам бытия. Два - в самый раз. Но мы как-то избегаем следовать этим законам, а, может, у нас просто не получается, у бедных. Одни только поэты и понимают человека, понимают, что складывая личность с личностью, коллектив не всегда получишь, даже крошечный коллектив - дружескую компанию или семью: "Люди идут и идут, погляди, по хрусту маленьких льдин. С друзьями - один, с любимой - один и просто один - один".