Встречать новый 2000-й год мы решили традиционной литинститутской компанией. Правда, компании-то той - три человека, зато жанры все представлены - я - семинар очерка-публицистики, муж Коля - семинар поэзии, наша подруга и однокурсница Зося - прозы. Как правило, втроем мы прекрасно проводили время, вспоминая былые подвиги и распевая, если уж совсем разойдемся, нашу любимую "Скумбрию в томате", которую написал Колин друг.
Песня состояла из смешных куплетов про разных исторических деятелей: Фрейда, Маркса, Канта, а также наших доморощенных - Ленина, Троцкого, Сталина. Припев был таким: "Скумбрия, скумбрия и бычки в томате...".
Занимаясь подготовкой к Новому году, мы тряслись от страха вместе со всем цивилизованным человечеством: что будет, если компьютеры не смогут оценить замечательную цифру 2000, и все остановится? По этому поводу Коля купил в ближайшем магазине не только шампанское и копченую колбасу, но и шесть пузатых батареек для магнитофона (вдруг свет вырубится), свечи, а также побольше хлебобулочных изделий. А еще мы набрали воды во все возможные емкости, мало ли что: куда городским податься, если вся система жизнеобеспечения выйдет из строя?
Короче, к встрече праздника мы подготовились по полной программе. Но не учли одного: у Зоси перед самым Новым годом возникли теплые отношения с положительным (как она его охарактеризовала), не очень молодым человеком, с которым она собиралась встречаться и впредь. Естественно, мы тут же увеличили количество мест вокруг стола на одну посадочную единицу. Жалко, что ли? Не только не жалко, но и радостно за подругу: наконец-то и она, кажется, нашла свое счастье!
Однако утром 31-го Зося нам позвонила и в ужасе закричала в трубку: "Галка, ты представляешь, я была у Толи дома, у него над телевизором портрет Сталина висит!". Не могу сказать, что к подобному сообщению я отнеслась совершенно бесстрастно. Имя данного персонажа действовало на меня, "упертого гуманиста", как красная тряпка на быка. Если кто при мне говорил про исторические заслуги этого типа, я тут же начинала вопить про жертвы коммунистического режима и про права личности... И могла поссориться по этому поводу с кем угодно.
"Ну ладно, - сказала Зося. - В конце концов, мы ведь собираемся праздник отмечать, а не политические дебаты вести. Я с ним поговорю - мы просто не будем затрагивать спорные темы". Я вежливо согласилась, хотя на душе у меня было нехорошо. К тому же, как вы помните, именно 31 декабря 1999 года дедушка Ельцин отказался от своего правления в пользу своего молодого преемника, и у всех у нас было такое тревожное настроение: что то будет?
Наступил вечер. В назначенное время раздался звонок в дверь, и на пороге возникли Зося и ее новый бой-френд, вернее, мен-френд. Ну что ж, человек как человек, такой большой, с бородой и в очках, в белой шляпе с широкими полями.
Мы как-то стремительно - наверное, от неловкости - стали провожать Старый год, и когда Зося с Колей пошли на кухню курить, наш гость поудобнее устроился, поставил локти на стол и прокурорским голосом обратился ко мне: "Так, а теперь говори, за кого ты голосовала на выборах в Государственную думу!".
Я и не думала кривить душой, ведь мне было совершенно нечего бояться, находясь у себя дома, тем более, в новогоднюю ночь. Однако учесть темперамент моего визави оказалось мне не по силам, и только я нахально произнесла: "Я всегда за либералов голосую", как на меня обрушился поток отборных ругательств, где самым изящным было: "Вешать на фонарях!..". Я же в свою очередь стала орать антикоммунистические лозунги и размахивать руками. Из кухни прибежали Зося с Колей и начали нас разнимать, причем Зося пыталась своего кавалера из гостей утащить, а Коля интеллигентно рычал: "Мы вас в гости пригласили!.. А вы!.. Почему вы себя так ведете!..". Вдруг почему-то мы все разом утихомирились и принялись мирно поедать салат из крабовых палочек, а потом молча выпили и продолжили спокойно общаться на какие-то нейтральные темы. И общались до тех пор, пока мне вдруг не взбрело в голову подойти к телефону - позвонить родителям. Их телефон оказался занят, и когда я обернулась, то увидела две кислые физиономии Зоси и Коли и одну довольную - Толика. "А что я такого сказал? - вопрошал он громко, хитро так улыбаясь. - Ну, спросил: килограмма 84, да? (Это он обо мне так?!!). Мне нравятся толстые дамы. Я ж похвалил, а не поругал". Тут Зося как схватит своего возлюбленного, как потащит домой. А пока Коля расшаркивался с ней у двери и подавал ей шубку, сталинист и любитель толстых дам Толик прорвался в комнату и впился в мои губы жирным поцелуем. Вот тебе и скумбрия в томате...
Пока я плевалась и утиралась, наступил Новый год. А компьютеры оказались умнее, чем мы думали, и свет в эту ночь так и не погас.