Я подумала, что мне становится слишком тесно в рамках парадигмы "мужчина-женщина" и надо бы взлететь над полом. Я взлетела над полом и посмотрела сверху на свежевымытый линолеум. "Стоило бы обновить", - закралась в голову предательская бытовуха, но ладно уж, потом, как будут деньги. Однако деньги не будут - их не было никогда, поэтому я, как правило, мысли о быте гоню куда подальше. Болтаясь под потолком, который следовало бы давно побелить, я предавалась раздумьям о природе антагонизма между такими немногочисленными земными полами - всего-то двумя, и тут же решила, что лично я - при возможности выбирать между рюшечками и бантиками и суровым мужским камуфляжем - выбрала бы... скафандр, что ли. Мне хотелось дистанцироваться от своей малоперспективной деятельности, скрыться от всех своих питомцев, несмотря на озвученную когда-то писателем-летчиком ответственность перед прирученными, - с их талантом и амбициями, с их проблемами и жалобами. Но... Дружба обязывает. Я никуда не ухожу. Я улыбаюсь и советую, читаю и слушаю, и даже выпиваю вместе с ними. И вот еще что - от дружбы с Нонной я бы никогда не отказалась.
Проделав мысленно все эти подпотолочные манипуляции, я вздохнула, собралась с мыслями и вообще собралась и отправилась на работу. Работаю я в ДОЛе - "Друге одиноких людей", должность моя "друг" называется. А что? Работа не хуже других. Отвечаю в секторе литературы за никому не известные одинокие таланты (НОТы, подкаст "пожилые"). Таланты эти, понятно, сплошь неудачники - у богатых и знаменитых (БИЗов), как это ни банально звучит, друзей (или тех, кто считается друзьями) всегда полно. Однако в качестве исключения и БИЗы к нам попадают. Этими литераторами (подкаст "молодые") занимается Адель Самуиловна, представительная женщина, друг всех ТУПов - талантливых успешных писателей (двое из них - фантасты, двое - детективщики). У Адели свои собственные методы и способы работы, которыми она не делится никогда и ни с кем. Ну, я-то ни за что не смогла бы на этом участке пахать, слава нашей Самуиловне!
Участки у нас тут делятся достаточно жестко: и по профессиональным ориентирам, и по возрасту, и имущественный ценз - не последний момент в распределении по секторам. Вот пол, правда, значения не имеет - по условиям нашей трудовой деятельности мы обязаны играть роль друзей как дам, так и господ. И к каждому мы должны найти свой подход, и с каждым - общий язык, применяя при этом свои знания, опыт и дружеские приемчики. А еще - есть в нашей работе на благо общества некая хитрая заморочка - другом молодых обязательно становится человек в возрасте и наоборот. Почему так? Наверное, для тех, кто придумал и создал ДОЛ, не последнее место здесь занимает взаимовлияние. Всё влияет на всё, все влияют на всех. От одного только нас стараются оградить различными инструкциями: дружить взаправдус нашими клиентами не разрешается. Мы не должны проникаться чувствами, так сказать. И тот, кто с подобной задачей не справляется, а такое происходит не так уж редко, переводится в лучшем случае на административную работу, а в худшем - пинком вышвыривается из ДОЛа без выходного пособия. Худшие варианты - это, ясно, варианты с последствиями. Роман, брак, беременность, наконец. Да, и такое у нас бывает - ну, как несчастный случай на производстве. Наши взаимоотношения с Нонной никакого пинка, конечно же, не заслуживают, но и администратором я становиться не собираюсь. Если что - предпочту дружбу с ней всем должностям на свете, вместе взятым.
А вот Адель Самуиловна, например, явно метит в администраторы, хотя и не по поводу каких-то там чувств. Просто она создана именно для руководящей работы. К тому же, на мой вкус (который, конечно же, не безупречен), молодежь своего друга Адель должна выносить с трудом - уж слишком она пользуется дружескими правами. Вот, скажем, такая фишка. Еще с застойных времен Адель знает наизусть оперетты Дунаевского "Белая акация" и "Вольный ветер", а также Кальмана - "Сильва" и "Марица". И терзает своих ТУПов почем зря, исполняя для них а капелла опереточные арии, причем регулярно. История умалчивает - происходит ли сие действо по желанию самих друзей, но, по-моему, детективщикам и фантастам до высокой лампочки творчество как Дунаевского, так и Кальмана, тем более - в исполнении нашей Адели. Однако такую женщину на кривой козе не объедешь. Если посчитает нужным спеть - споет. А то и станцует. Самуиловна выглядит всегда готовой к акту воспроизводства любых художеств - и хорошо, что теперь эта ее энергия направлена в мирное русло.
Коронный номер Адели - песня китобоев из "Белой акации". Вот любит она - не только молодых удачников, но и громкую музыку со словами:
С победой крепко спаян,
Да, спаян, да, спаян,
Исполнит долг любой, любой, любой
Антарктики хозяин, хозяин, хозяин -
Советский китобой, советский китобой!
А что, Адель вполне могла бы быть не только другом ТУПов, но и советским китобоем, запросто. Направить гарпунчик в несчастного кита - и бац, кит - ну, или кто там еще, - готов. Почему бы и нет? Однако среди меня она знаменита не этими своими сногсшибательными способностями - петь и гарпунить. А тем, что каким-то чудным, невероятным образом стала свидетелем одного из первых концертов Нонниной любимой группы The Who. Вот уж поистине, "кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет". Но надо ли оно тому, кто имеет? На фигашечки Адели The Who? А вот Нонна бы полжизни отдала за то, что Самуиловне далось даром, и не в коня корм.
Ее родители, в отличие от Нонниных медиков, были то ли дипломатами, то ли торговыми представителями и служили тогда в Лондоне. Однажды они взяли дочку в Marquee Club, где выступали The Who. И это, по словам Адели, было незабываемо. На глазах 12-летней Самуиловны Таунсенд расколошматил, как это у него водится, свой вполне приличный инструмент, Мун повалил ударные, Долтри бесновался, раскручивая микрофон на шнуре, зато непроницаемый Энтвистл перебирал струны своего баса, как всегда, вполне сдержанно и даже меланхолически. Папа и мама Адели, тайные поклонники рока, просто рыдали от восторга. Дочке перфоманс тоже понравился, но с тех пор она и полюбила Дунаевского с Кальманом, лишь бы не следовать вкусам родителей. Так у подростков бывает. От противного.
Противной Адель вообще-то не была - она была румяной, щедрой, даже мягкой местами - ну, с отдельными невыносимыми - гарпунскими - моментами (а кто из нас лишен подобных моментов?), - противной у нас считалась (хотя лично мне она казалась вполне сносной) Лида Кошкина, бывший провинциальный библиотекарь. Противность ее, тут все сходились во мнении, заключалась в абсолютной безапелляционности (обратите внимание, как ваша безапелляционность влияет на людей, и вы навсегда оставите эту манеру), с которой она возводила в ранг глубин философской мысли ту несусветную чушь, которую порой несла. Лида в нашей конторе занималась НОБами - никому не известными одинокими бездарностями (подкаст "пожилые") - кстати, дружба с ними оплачивается не так уж плохо, в отличие от дружбы с НОТами, - догадайтесь сами, почему. Лида любит тексты своих подопечных, понятные простым читателям. И в этом нет ничего смешного или унизительного - не всем же быть высоколобыми интеллектуалами, воспринимающими исключительно высоколобую интеллектуальную литературу. Ведь имеют же право на существование и те, кому душу греет до боли знакомая рифма - "кровь-любовь", "век-человек", "розы-морозы", "луна-она", а также банальные мысли в стихе и прозе. Это данность, это вовсе не плохо. Плохо другое: бывший библиотекарь безапелляционно считает, что иной литературы и существовать не должно, а ее друзья - это и есть те единственные писатели, которые имеют право ими называться. Лида возится с НОБами вдохновенно (да и сама-то я со своими НОТами недалеко от нее ушла): кормит их, обихаживает, выслушивает жалобы, выслушивает свеженаписанные опусы - ну чистая соцзащита в идеале. Мы все немножко над Лидой посмеиваемся, ну и восхищаемся ею в то же время, несмотря на ее противность, - это ж сколько сил она тратит на этих сирых и убогих.
- Понимаешь, - говорит мне Лида с редким в ее устах сомнением, - я пробовала возиться с молодыми. Не получается у меня. Они... бесчувственные какие-то, - а Лида, без сомнения, любит чувствительных.
- Да-да-да, - поддакиваю, чтобы не выглядеть в глазах собеседницы чересчур высокомерной, а то ходят обо мне такие слухи. - Им не больно. Они внимания никакого не обращают ни на свои, ни на чужие страдания. Это их всеобщий кумир, Бродский, на такой холод молодняк подсадил. Они ж должны идти вперед, делать карьеру, добиваться успеха, зарабатывать деньги. Поэтому не могут позволить себе такую роскошь - обращать внимание на какую-то там боль. Эка невидаль, в морду плюнули. Поэтому и другого запросто так обидеть им ничего не стоит. Они ж своей боли не чувствуют, что им чужая. А ты уж лучше с Красновым... Хотя... Разве эти не обижают? Уж хуже, чем твой алкаш Краснов, я человека не встречала. Говорят, он свою беременную жену ногами бил, а теперь его дебильный сынок на остановке у церкви стоит, мелочь выпрашивает. Однако, думаю, человек он, не в пример папаше, золотой.
Я вспомнила, как однажды, ожидая троллейбуса, удостоилась от красновского сынка звания матушки, хотя лет мне всего на пяток больше, чем ему: "Матушка, дай копеечку". Я ему: "Да кто б мне подал, я после отпуска - вот, только на транспорт и осталось". Он тогда замялся так... Потом достает из кармана горсть монет: "На вот, возьми. Мне еще подадут...". "Да нет уж, спасибо, я уж как-нибудь сама".
Про писателя Краснова ходит много разных историй. Одна из них о том, как страдая от одиночества (это только потом он в ДОЛ обратился), Краснов решил сдать одну комнату в своей квартире. Причем девочке. Причем симпатичной. Причем волосы у нее должны были быть светлыми, рост - от метра 70, объем груди... талия... бедра... Все это он записал в регистрационный журнал, который лежит на вахте нашего университета - там хозяева жилплощади предлагают ее излишки студентам и студенткам. Вахтеры ухохотались от подобного предложения, но тут же и струхнули: а вдруг какая-нибудь девушка на самом деле клюнет? Мало ли дур на свете? И изменили цифры в красновском номере телефона. От греха подальше.
Впрочем, Лиде все эти примеры приводить бесполезно. Она имеет твердые убеждения, и ее ничем с них не сбить: писатели - народ сложный, нервный, им надо прощать абсолютно все. Своим, конечно. Моих она может запросто подвергнуть остракизму.
- Что же это твоя Нонна, раз она настолько талантливая, как ты говоришь, такая нищая и одинокая? Вокруг талантливых всегда много людей крутится, и заработать они всегда могут.
- Смотря кто. Нонне сложно. Некоммерческая литература, Лид. За подобные тексты сейчас и гроша ломаного никто не заплатит. Тем более, за такие, как у Нонны.
На курсах перед приемом на работу в ДОЛ нас учат понимать природу творческого человека. Но этому нельзя научиться, это можно только знать, потому что ты сам такой. Лида не такая. Она не принимает во внимание красновские гадости: "Ах, он такой одинокий и никем не понятый!", а Нонна для нее - просто стареющая красотка-снобка, непонятно для чего пишущая непонятные тексты. Но и для Нонны Лида тоже - притча во языцех. При упоминании ее имени Нонна всегда иронически хмыкает: "А, твой всезнающий литературный эксперт". Я заступаюсь: "Зато она кроткая, Нонн".
Разговоры с Нонной. ?1. Кротость
- Я не верю в кротость, - отвечает Нонна, - как иные не верят в бескорыстие ("И с чего бы это он таким бессребреником был? У него, наверное, свои цели - что-то ему от нас нужно"). Кротость для меня - модификация лицемерия. Человек - бунтарь по своей природе, иначе ему было не выжить, кротость же, как правило, - всего лишь маска, помогающая добиваться желаемого. Часто эта маска кажется мне прозрачной, как ни самонадеянно это звучит. Не буду спорить с высшими силами - кроткие, конечно, наследуют землю, но наследуют они ее наравне с некроткими, застенчивыми, злобными, великодушными, растерянными, слабыми, вороватыми, алчными и так далее и тому подобное. Наследуют, а со временем получают ее в свое вечное пользование, а она - получает их.
Про это вечное пользование Нонна знает больше, чем ей хотелось бы. Все, кого она любила когда-то, ушли в мир иной, да и не так уж много их было, любимых: родители да Олег... А я ведь даже не знаю точно, кто он на самом деле для Нонны - то ли самый близкий друг, то ли единственная любовь. Спрашивать как-то неудобно, а сама Нонна молчит...
...Сегодня у меня - неофициальный визит к моему другу. С нас по плану требуют посещения друзей два раза в неделю. По этому плану я хожу к Нонне по средам и пятницам, а понедельник, вторник и четверг у меня - другие визиты. Сегодня же воскресенье, и мне хочется провести его с Нонной по собственной инициативе.
Еще на подходе к ее квартире я понимаю, что что-то не так. Из-за двери не звучат Ноннины The Who, которых она слушает целыми днями, удобно устроившись на своем продавленном вдрызг диване (ее мало волнует уют в тривиальном смысле этого слова, Нонна говорит, что ее дом - литература, потому что только там она чувствует себя как дома).
Нет, с позой все как всегда - Нонна, с растрепавшимся причесоном (она, не заморачиваясь, всегда закручивает волосы большим узлом на затылке - старомодно, но красиво), сидит, поджав ноги, на своем обычном месте, однако на коленях нету книжки, и музыка действительно молчит. Я тут же идентифицирую действенный Ноннин способ переживать удары судьбы - отключиться и смотреть в одну точку. В связи с тем, что ударов, как у всех нас, у нее было предостаточно, пользовалась Нонна этой своей способностью довольно широко. Правда, именно такой, как сегодня, лично я ее видела только однажды - когда она прочла в инете уничижительный отзыв о своей прозе в сетевом литературном журнале. Что-то типа: "Обычные графоманские тексты". Примечательно еще то, что восторженная якобы поклонница Нонниного творчества, вывесившая рассказы, этот коммент удалить и не подумала, а удалила другой - тот, где утверждалось, что Нонна - лучший литератор нашего города. Свой жест поклонница прокомментировала так: "В нашем городе много замечательных литераторов, не одна только Нонна". В смысле, и она сама тоже - замечательный литератор. Возможно, даже лучший. Ох, чудны дела твои, Господи...
С тех пор Нонна не дает своих текстов для публикации в виртуальном пространстве, сама ничего там не вывешивает, в поисковике свое имя не набирает, а использует ноут исключительно для чтения, прослушивания и просмотра - книжек, музыки, кинушек. Ну и разговоры со мной, как она говорит, ей не лишними бывают. А мне - разговоры с ней.
Разговоры с Нонной. ?2. Личное
- Нонн, что-то случилось?
- Да ты знаешь... Я портрет Олега в инете нашла - в проекте "Чеховские интеллигенты"... Вот, смотри, на фотографии, это же он, Олег - те же волосы, та же прическа, те же глаза, тот же овал лица... И не постарел ни на год - остался молодым, как тогда, когда исчез. Разве такое может быть? Он ведь умер 20 лет назад, а проект - свежачок, только сегодня вывесили...
- Ну... Возможно, автор использовал старое фото, которое каким-то образом к нему попало. Понравилось, он его и включил в проект. Такие лица, как у Олега, наверное, только в 19-м веке и встречались. Сплошное благородство...
- Ну, ты его не переоценивай. Он человеком сложным был - музыкант, какой с них спрос. Они все с некоторым приветом, как и литераторы, впрочем - нам ли с тобой не знать. А как ты думаешь, мы могли бы выяснить - чье это фото на самом деле? Может, написать на сайт? Спросить, кто позировал фотографу для портрета?
- Не уверена, что это хорошая идея. Кто мы такие, с улицы пришли и лезем в святая святых, требуем расшифровки. А может, мы негодяи? Конкуренты? Тролли, в конце концов? Да и зачем тебе это нужно? Может, здесь и не Олег вовсе запечатлен. Посмотри внимательнее. На других фотках он другой.
Нонна заглядывает в альбом, близоруко щурясь.
- Да-а, похож, но не очень, ты права. Значит, не он?
- Не он.
- Вообще-то, подобная история - вполне в его репертуаре. Взять и возникнуть из небытия через 20 лет, ничуть не изменившись... С ним же вечно всякие странности происходили, как будто какая-то заботливая рука - типа Летающей Перчатки из битловской "Желтой подводной лодки", - разные каверзы ему подстраивала. То в вытрезвитель загремит, хотя практически не пил. И вот, пока его везут, еще в машине, он ментам такой концерт для гитары без оркестра устроит, что они его не просто мимо вытрезвителя прокатят, а еще и домой доставят в целости и сохранности. А то почему-то выступление за выступлением отменяется - свет в зале не горит, потолок потёк, билеты не раскупили - тогда он в холле гостиницы усядется и так слабает, что весь город сбежится слушать - причем без всяких обязаловок типа билетов. А однажды спас от самоубийства совершенно незнакомого человека. Шел по улице, увидел толпу с задранными головами - на крыше девятиэтажки, на самом краешке, стоит парень в совершенной решимости прыгнуть. Ни ментов, ни скорой еще не подъехало, и Олег беспрепятственно поднялся на крышу, еще в подъезде начав играть. Вышел к горемыке, тот обернулся и больше уже в бездну не смотрел. Бездну ему музыка заменила, а потом они капитально напились. Кстати сказать, Олег через какое-то время женился на бывшей жене неудавшегося самоубийцы, из-за которой он как раз и собирался совершить прыжок в небытие. Но роман случился уже потом-потом-потом (а тогда Олег их помирил), в результате крепкой дружбы втроем - что за банальность! Я всегда по этому поводу над ним смеялась: "Санта-Барбара" какая-то!". Но жизнь, в отличие от плохого кино - вещь несмешная совсем, увы. Первый их сын неожиданно умер - в 12-летнем возрасте. Начиналось все, как обычное ОРЗ, а потом оказалось - острый лейкоз. Моментально сгорел. Олег тогда ушел в дикий загул, исчез из города. Потом, вроде, появился, жизнь как-то пошла своим чередом. Решил перевести сюда из Харькова своих родителей. Поехал к ним и попал там в больницу (по тому же поводу, что и сын). Из которой уже не вышел. Я на похоронах не была, мне и не сообщили - кто я ему, просто друг. Узнала случайно, от общих знакомых. Мне еще сказали тогда: "Слушай, напиши некролог". Но я разве могла? А следом за Олегом с тем же самым диагнозом его мать отправилась (генетика, черт бы ее побрал). Говорят, ей никакие обезболивающие уже не помогали, а отец на нее, умирающую, только и знал, что орать: "Сколько можно вопить, мне надоело это слушать!". А ведь она за десятилетие до этого выходила его после онкологической же операции... Странная семейка, надо сказать. Олег от них всю жизнь бегал. Числился он в семье кем-то вроде выродка - бренчит себе на гитарке, несерьезный человек. Сами они были чересчур серьезными - Олег говорил - на еду сроду ни копейки не тратили, все мать из курсантской столовой тащила, где работала. Даже тарелки у них были казенные, оттуда. Некрасивые... А Олег любил красоту - и правду со справедливостью. Музыка его гармонии учила. Не стоило ему, конечно, так пестовать в себе чувство долга - вот, решил забрать родителей к себе, воссоединиться, так сказать. Воссоединился...
- А младший сын? С ним все в порядке в конце концов оказалось?
- Младший? Вроде бы, у них дочка была... Как-то я эту деталь пропустила... Наши пути с начала Олеговой семейной жизни, понятно, несколько разошлись... В любом случае, да, это младшее осталось с матерью и дедом. Но деда уже тоже нет давно. А музыка... Музыка вот она, - Нонна кивает на полку с компакт-дисками, купленными ею в самом начале диско-бума: весь классический рок, Галич, СашБаш... Ну и пяток дисков Олега, рядом с The Who, конечно...
Разговоры с Нонной. ?3. Психоделическое
Однажды Нонна сказала мне:
- Знаешь, сколько себя помню, я существую, как во сне: призрачная жизнь, призрачная любовь... И только фантазии у меня реальны. Дружба с The Who , например.
Особенно у нее усилилось это после смерти Муна, а следом - Энтвистла. Правда, не очень уж и следом...
Нонна говорит:
- Слушай, в таком вообще-то совестно признаваться, но я часто представляю себя пятой в этой четверке...
- Нонн, ну и что бы ты делала в группе? Писала бы им тексты на русском? Или выучилась играть на губной гармонике?
- А что? Возможно, губная гармоника - это то, чего мне не хватало в жизни для полного счастья.
- Да ты просто попала бы на сцене под "воздушную мельницу" Таусенда или Долтри тебя бы шнуром от микрофона захлестнул...
Мы смеемся. Мы с Нонной обожаем посмеяться.
Конечно, представлять себя другом великих - в этом есть что-то постыдно детское. Но ведь все писатели - дети, им незачем стыдиться принадлежащего по праву. Маяковский вон запросто представлялся Александру Сергеевичу, Вознесенский - Владимиру Владимировичу... Ахматова относилась к Наталье Гончаровой практически как к сопернице - терпеть ее не могла, считала, что она не достойна Пушкина. А моя Нонна мысленно дружит с ребятами из The Who.
- Ну что поделать - вот заходишь на Ютьюб, и ты уже на сцене... Скачешь вместе с ними или, наоборот, рядом с Энтвистлом пристраиваешься потихоньку, разбираешь его бас-аккорды... Ах, эта мудрость настоящего... Да ведь если бы нам вовремя услышать, скажем, Won't Get Fooled Again, да еще бы и перевести адекватно, то мы запросто были бы к Перестройке готовы - после Оттепели-то - нас бы больше не одурачили. Но нас в очередной раз одурачили... Так печально чувствовать себя дураком...
- Нонн, но тогда вы же не могли видеть на мили, мили и мили, как Таунсенд. А вот теперь ты можешь. Ты умная.
Впрочем, как говорит сама Нонна, ее умение видеть на мили совсем не свидетельствует о том, что она способна заметить что-то у себя под носом или же понимать простые вещи, например. Вот сложные - да, другое дело, сложные для нее не проблема. А скажешь ей что-то типа: "И все равно, Нонн, надо держаться". Она вся встрепенется, с удивлением посмотрит на меня, как будто мои уста изрекли некое откровение, и носится потом с этим "надо держаться" лет сто. Все повторяет: "А помнишь, как ты мне сказала: "И все равно - надо держаться"?". Нонна очень благодарная, даже на пустом месте. И The Who тоже вызывают у нее неконтролируемые приступы благодарности.
- Нет, ты посмотри, что они вытворяют! Таунсенд похож на изумленного слоненка, а летает по сцене, как дракон, крушит гитары (представляю, каково это - быть любимой женщиной Таунсенда. Крушить любимую вещь... Это о многом говорит). Рядом с Долтри он кажется огромным и немножко нелепым - какие-то смешные широкие и короткие штаны на помочах, взмах руки вкруговую, чтоб ударить по струнам... Долтри - фронтмен, он на пике любви публики, может себе позволить и самолюбование, и даже некий эгоизм - недаром они всю жизнь с Таунсендом препирались. Но Таусенд у них - автор музыки и текстов, следовательно, The Who пляшут все-таки под его дудку. А вот настоящий красавчик у них один - невозмутимый Энтвистл, лучший басист всех времен и народов. И, если Таунсенд гитары разбивал, то Энтвистл сам их делал. Мастер! С возрастом он становился все красивее - благородная седина, усы, бородка - пока не взлетел на небеса в обнимку с передозой кокаина - нормальная смерть для музыканта (не то что у моего Олега). Отправился вслед за малышом Муном. Обо всех их художествах можно сейчас спокойно прочитать в инете, но художества - это не важно, это просто расслабон. Важно только то, почему именно это сочетание звуков берет за хобот и уводит тебя так далеко - за границы этого мира, за границы собственной личности, за границы бытия... И никогда не знаешь наперед - где и, главное, - кем в результате вынырнешь из их музыки...
- А ты, Нонн, смекаю, выныривала иногда то Энтвистлом, то Таунсендом?
- Кто ж нам запретит - имеем право нахально драть образы у гармонии - она ведь для нас создается! Да и литература тоже. Вот, у Булгакова взять - и слямзить ощущения героя, и чувствовать себя - внешне охальником Коровьевым, а по сути - мрачным Фиолетовым рыцарем.
- Вот-вот. И я себя так же чувствую, Нонн.
- Да мы с тобой - просто целое стадо Коровьевых! Ну и Бегемотов вокруг хватает...
Разговоры с Нонной. ?4. Литература
Бегемотообразный Краснов, к моему вящему неудовольствию, то и дело пересекает наши с Нонной жизненные пути. Нонна говорит о нем: "ТУП и в прямом, и в переносном смысле". Вообще-то, Нонне грубость не свойственна, но уж больно он ее достал - и текстами своими, и самой жизнью.
- Нонн, он же не ТУП, он НОБ.
- Один пень, урод он, и все. Как-то приходит к Олегу в гости - незваным, конечно, и пьяным. Что-то там мычал, глупости какие-то говорил, потом надел Олеговы ботинки и ушел. У них ботинки похожими оказались. Но они Краснову жали, поэтому он решил вернуться и отдать чужие, обуть свои. Однако вернулся куда-то не туда - то ли дом перепутал, то ли подъезд. Звонил-звонил в дверь, никто ему не открыл. Тогда Краснов разулся, оставил ботинки перед чужой дверью и в одних носках домой ушел. Так Олегова обувка и канула в лету.
- Но ведь это даже обаяния ему добавляет - не замылил ботинки, вернул. А свои, наверное, так и не взял обратно.
- Никакого обаяния нет у этого придурка. Обаятельным может быть только талант. Бездарность отвратительна.
Ох, Нонна-Нонна... Сегодня порадую ее очередными красновскими приключениями.
- Нонн, ты представляешь, иду это я сейчас к тебе, а по дороге Краснова встречаю. Ну, как всегда, на бровях. Причем в шарфе и в шортах! Остряк, да?
При слове "Краснов" лицо Нонны болезненно кривится.
- Не остряк, чудовище... Как можно было принимать в профессиональный союз э т о, когда есть такая планка, как Мандельштам? Я им говорю: как вам не стыдно! А они мне: ну он же печатается в толстых журналах! Печатается? Ну, напечатался в "Доне" разок, да. Молодец. Но причем здесь литература?
- Нонн, неужели ты думаешь, что они, эти твои рифмоведы, когда-нибудь слыхали такую фамилию - Мандельштам?
- Не слыхали, конечно. А вот обеспечиватели им статуса писателей - ну, филологи местные, они очень даже слыхали. Просто так называемым научным работникам все равно - какой текст помещать в анатомку, раздирать на волоконца и обставлять каждое волоконце терминологически неудобоваримыми фразочками. Вот скажет кто-нибудь о стихе Мандельштама: паратаксис атрибутивно-предикативный, деривационное значение, метатеза. И тут же и о Краснове подхватят: адвербиализация, морфема периферийная, вокативное предложение... Ну и чем тогда Краснов этот от Мандельштама в глазах филолога отличается?
Надо таить, таить, таить то, что вы чувствуете, читая Осипа Эмильевича. И даже то, что вы читаете его, надо таить. А они препарируют посмертный голос. Относятся к текстам Мандельштама, как к каким-то абстрактным словесным массивам, которые создались когда-то кем-то - неважно. Как к папирусам, рунам или глиняным табличкам. Да и то, думаю, что дешифровальщики всех этих древних загадок должны чувствовать присутствие автора и с трепетом прикасаться к таинству. Но Осип Эмильевич никуда не делся. Весь его ужас, смятение, боль разлиты в воздухе вечной, как дождь, взвесью. Она проникает в легкие и заставляет дышать ими. Но наказать палачей Мандельштама, и его главного палача, не представляется возможным, ведь даже т а м Бог разводит заплечных дел мастеров и их жертвы по разные стороны баррикад, дабы исключить потусторонние столкновения - наверное, мысль о посмертных битвах кажется Богу невыносимой.
...Знаешь, как в свое время говорил Олег? "Я поверю в Перестройку, когда напечатают "Воспоминания" Надежды Мандельштам". Ну напечатали. Он поверил. И толку-то?
Разговоры с Нонной. ?5. Постмодернизм
- Говорят: Перестройка захлебнулась. Удивляются: а что это с нами произошло? С чего это мы стали такими вялыми, унылыми, меркантильными, агрессивными? А просто - мы умираем от синдрома сдавливания. Знаешь, что это такое?
- Ну-у...
- 70 лет на нас давили, ручки-ножки отжали, а потом, не наложив жгут, освободили. И продукты распада ринулись в организм, отравив его напрочь... Все отравлено: природа, образование, медицина, ну и литература, конечно - в первую голову. Постмодернизм - это отравление литературы. Мы забыли о том, как говорить о действительно важном: о том, что происходит с человеком - внутри и снаружи. Дело десятое, насколько красиво, клёво, современно это звучит, главное - мы разучились копать в глубину, извлекать оттуда новое не по форме, а по содержанию, по наполнению мысли. Говорим черт знает о чем... Хотя все, вроде, довольны. Одна я вечно ною. Как написала одна ироничная особа, имея в виду мои стенания: "Она стихотворец. Страдает безмерно от постмодернизма и авторов скверных". Как правило, это взаимозаменяемые понятия. С некоторыми исключениями, конечно. Постмодернисты-то на два вида делятся: общее у них то, что и те, и другие играются в литературу, как в кубики, но у первых напрочь отсутствуют органы чувств, отвечающие за ее восприятие, а вторым слишком тяжело (во всех смыслах) воспринимать литературу как отражение реальности. Они не хотят ничего знать.
Мне вообще кажется, что мир вокруг становится все более невнятным именно по причине нашествия на нас постмодернизма, как туч саранчи, - размываются понятия о добре и зле, не ищутся новые смыслы, не придумываются новые мелодии. Зачем? Все уже придумано, можно строить действительность из уже существующих кирпичей, блоков, конструкций. И некому всю эту современность отредактировать - институт редакторства уничтожен за ненадобностью, а ведь редактор не только тексты редактирует, он и в жизни отсутствие логики определяет. И даже может при желании что-то изменить в лучшую сторону. Правда, сталкиваясь с нынешними авторами - литературы или жизнеустройства, - как-то не хочется тратить время на редактуру. Проще все это выбросить в мусорную корзину. И начать писать заново.
- Нонн, ну ты как Маяковский: сбросим Пушкина с корабля современности.
- Вовсе нет. Некорректное сравнение. Маяковский был уверен, что сам достоин занять место Пушкина. А мне чужого не надо, мне и на своем хорошо.
- Хорошо ли, Нонн? Действительно?
- И не подумала бы лицемерить...
- А как же творческие амбиции? Слава? Признание читателей? Раз уж гонорары тебе по фигу...
- Знаешь... Вселенная ведь расширяется... Скоро расширится до невозможности, и не останется от нее ничего. Не говоря уже о Земле, не говоря уже о том, что на Земле... Вот тебе и цена славы и признания. В масштабах космоса...
Нонна мыслит глобально. А я улыбаюсь. Потому что очень ее люблю. И ее, и ее тексты. Но со мной солидарны далеко не все.
- Да ты знаешь, на меня очень по-разному действуют разные люди (химическая реакция), поэтому и я с ними со всеми - не та, которую знаешь ты. Спроси их обо мне, и ты получишь полярно противоположные характеристики - от ангела небесного до черта из преисподней. Но на самом деле я обыкновенная. Просто человек.
Нет, Нонн. Не просто человек, а человек разумный. Мыслящий. Ты ведь сама говоришь, что вся жизнь человека мыслящего - не похожа на жизнь просто человека. Это постепенный уход в глубину, чем старше, тем глубже, и рябь на поверхности год от года все слабее и слабее. В конце концов человек там, в глубине, остается один на один с собой, поверхность оказывается ему уже не нужной, и он от нее отказывается. Остается в глубине. Навсегда.
Однако Нонна считает, что мне совершенно не обязательно грустить, когда ее не станет. Да и сейчас зря я на нее трачу столько времени.
- Господи, да найди ты себе нормального друга, не по работе! В твои-то 28! Того, с кем можно отрываться, на танцполе зажигать, в конце концов, обниматься-целоваться, ну и все такое прочее (Нонна очень целомудренна). Ну и зачем ты, чуть что - бежишь ко мне, как будто у тебя своих дел нет?
У меня есть свои дела, Нонн. Покормить котенка, полить цветы, почитать книжку, сходить в парикмахерскую, сочинить петицию во славу Адели - у нее в субботу юбилей, подредактировать одного из питомцев Лиды - чего уж там, друг другу надо помогать. Но главное мое дело - это все-таки ты, потому что дружба по обязанности и по зарплате коренным образом отличается от собственно дружбы. Ведь клиентура нашего ДОЛа составляет - сейчас гляну счетчик в инете - на данную секунду 7 439 507 265 человек по всему миру. Впрочем, они же, эти 7 439 507 265 - одновременно и работники нашей организации. Просто не каждый, далеко не каждый такой работник способен выполнять свои обязанности друга добросовестно.
P.S. С помощью Аделиных ТУПов я узнала, что в проекте "Чеховские интеллигенты" действительно был занят некто О. Заревич. Правда, не Олег, а Олесь. Младший сын Олега. Хотя... Младшей у него, кажется, дочка была?