Этот иллюзорный город тащится за мной, как старая, давно отжившая свое, поистрепавшаяся одежда. Например, плащ. Он хлопает за спиной, раздуваемый призрачным ветром. А то заносится вперед, мотается перед носом, норовит сбить с ног. Короче, "Я ужас, летящий на крыльях ночи". Впрочем, тогда такого мультика у нас и в помине не было.
А вот город такой был. Он и есть - у всякого, кто не поостережется и позволит ему болтаться сзади, ну, или впереди. Только не всякий может отследить это вирулентное движение. Я - могу.
Могу, но не хочу. Я прямо всеми лапами от этого отбиваюсь, но проклятый плащ наматывается на меня, что характерно, снаружи, а выстилает, естественно, изнутри, комкается там, расползается клочьями...
Я тяну за собой и в себе этот город, который больше и не виден-то никому, и не интересен. Хотя и мог бы кого-нибудь заинтересовать - ведь он скрывает за своими разлетающимися полами столько романтических заблуждений... Это бодрит.
(Узнавать через десятые руки адрес мальчика и слать туда в конверте нарочито измятую бумажку с посвященным ему стихотворением... Стыдно, но душе необходимо. Как обезболивающее).
...Я иду по улице устало-устало. Одновременно перевоПЛАЩаясь в 15-летнее существо, размахивающее руками, подскакивающее от недоизрасходованной энергии и вопрошающее в голос у выкристаллизовывающейся из тумана своей спутницы: "...Светел так золотой листок у ног твоих, зато тропа груба..." - почему? Почему у него пейзаж осенний, а дарят ему букетик одуванчиков, которые появляются на свет исключительно весной? А? Скажешь, каждый автор имеет право на свое видение? Скажешь, в искусстве все возможно? А?".
"Не доставай меня, ладно? Не доставай! Я умерла, понимаешь? Я умерла и отстань поэтому".
"Да какая разница, умерла или нет... Вон, на стенах фотки незабвенных и дорогих - все вперемешку. Для любви нет разницы, живой ты или мертвый...".
Я пытаюсь уткнуться носом в полупрозрачное плечо, пролетая его насквозь и чуть не пропахивая тем же самым носом корявую корку асфальта.
"Ну, ты полегче с воображением! Лучше пусть все остается у тебя в голове. Не рождай мыслеформы".
"Да как не рождать-то? Вот, ты послушай только: "Ветер гонит стаи листьев по небу, нагие ветви подняты...". А потом - про одуванчики...".
"Ну и что? Это у вас - времена года, а у нас там - никаких времен, сплошь безвременье...".
"Думаешь, об этом песенка?".
Моя подружка медлит... Еще не так давно была человеком во плоти... А сейчас - ее можно увидеть только в зеркало. Я достаю его из сумки и дышу на стекло. Да, все правильно, я живая. Но отражаюсь там вместе с ней.
...Она вдруг принимается хвастаться обновкой: "Видишь, какие башмачки мне мама купила?". Вертит левой ногой, опираясь на каблук. У меня сердце заходится от зависти: я такие же хотела, из кусочков разноцветной замши в тон, бежево-коричневые, на шнурочках и с пуговками.
Значит, там тоже есть обновки и тоже есть мамы. Это успокаивает.
"На танцы в них сегодня пойдешь?", - спрашиваю я как можно небрежнее, чтобы скрыть снедающую меня зависть.
Танцуем мы на ПЛАЩадке первого этажа огромного дома с толстыми лысыми колоннами, вызывающими нестерпимые ассоциации с прошлым правителем-освободителем. Мы проходим между колоннами, как рыбки между водорослями, и почти сразу нас втягивает в водоворот музыки. Рок, любимый рок! "Свет и тени" перепевают Битлз, Дип Пёпл, Лед Зеппелин. Мы бросаемся в пляс. "Как ты здорово танцуешь! - удивляется одна из танцующих рядом красоток. - Я оттуда, сверху, обратила внимание сначала на твою прическу, - не парик, не? - а потом на танец...". Я самодовольно ухмыляюсь. Сатисфэкшн!..
Вот только башмачков таких, как у подружки, у меня нет... Найду себе попроще и сильно подешевше - вельветки из палевой материи в крупный рубчик, мы будем называть их "косточки" - они похожи на косточки манго, того же цвета и той же мохнатости.
Я куплю их на толкучке, презираемом эквиваленте предстоящих бутиков, ранним-ранним утром трезвоня в квартиру подружки: выходи, пойдем!.. Не выходит. Они полы дома покрасили, ночуют у соседей. Я ухожу злая-злая.
Косточки потом быстро износятся, подошва оторвется. Я буду ежеутренне ее приклеивать, она будет ежедневно отдираться и однажды услышу из толпы: "Это что, теперь модно ходить с оторванной подошвой?". Я удивляюсь: почему всем до всего есть дело? Мне нет ни до чего. Ни до чего такого, приземленного, за исключением моей подошвы, конечно.
...Усталая, бреду по улице в кромешном одиночестве. Мне кажется, я уПЛАЩаюсь, становлюсь похожей на тень.
"Плач и площадь, тени плоски, песни - после. Плохо просто...", - бормочу я, а ты напеваешь из Роберта Бернса: "Тебя укрыл бы я плащом от зимних вьюг, от зимних вьюг...". Без сомнения, верхняя одежда, даже дырявая - великое вспомоществование для укрытия от непогоды, и плащ способен решить кой-какие проблемы с теплообменом, но это только в части физиологии. Все остальное - вне сферы влияния любых плащей. Зато мы можем просто взяться за руки (за руки? Но мы никогда не держались за руки. Тактильные ощущения - это был не наш конек) и пойти-пойти по вот этой вот улице, которая известна нам до последнего камушка. Кажется. Или уже нет?
"Смотри, какой дом - разве мы раньше мимо него проходили?", - ты озадачена незнакомыми очертаниями. "Да какая разница? Вот сейчас идем. А мимо этого точно проходили", - я веду ладонью по старой шершавой стене - тут мы шли, когда еще были живы - вдвоем. И все же меня волнует, как ты, художник, оценишь этот неоландшафт. "Эклектика!", - говоришь, осуждающе качая головой, а я еще вспоминаю слово "эркер" и то, чем он отличается от лоджии.
Балясины заборчика вокруг точки наших ежедневных встреч все те же, а вот на месте бывшей химчистки теперь мясной магазин, на месте хлебзавода - какая-то фешенебельность, модность и новость... "Подумаешь, красота какая...", - думаю я. Мне больше нравились одноэтажные хатки, не призывающие взять себя в аренду или купить тут офис. Да мы, может, вместе и купили бы с тобой. И начали бы совместную работу по отлаживанию реальности, так ведь нет же... Нет тебя нигде... Только город-плащ хлопает своими полами, и, что характерно, нередко попадая мне прямо по физиономии... В данном случае тактильных ощущений не избежать.