Аннотация: Опубликован в ж. Сибирские огни. - 2011. - Љ4. - Апрель. - С.112- 127. (в составе публикации "Несовершенство жизни")
ПАУК
Паук крайне деятелен для своих шестидесяти пяти. К тому же - безудержно трудолюбив. Этого-то уж точно у него никогда никому не отнять. Правда еще и в том, что если уж Паук и трудолюбив, то трудолюбив он не по-нашему, не по-нашенски! Тем не менее, Пауку, как некогда и Юлию Цезарю самому, на которого он, впрочем, ни в фас, ни в профиль не похож ну ни капельки - по плечу ладить несколько дел сразу. Потому что он запросто и одновременно может (прошу вместе со мной загибать пальцы, начиная с указательного): писать очередной роман (Паук и сам, если честно, давно уже сбился со счету, сколько же он их, собственно, уже произвел на свет, сколь извел он в ходе этого, никакими контрацептивами не контролируемого "романоразмножения" полновесных железнодорожных составов отборного, строевого российского леса: двадцать, пятьдесят, пятьсот?); отслеживать ситуацию в Интернете; строить дачу себе и козни врагам; вести сложные переговоры со спонсорами; теребить типографии (чтобы не задерживали выпуск очередного издания); плести день за днем кружевные паутины своих блоговых журналов, и еще - пиарить дочь-певицу, подающую надежды исполнительницу русских романсов, закончившую недавно Гнесинку, но все еще сидящую на воловьей шее отца своего...
Паук по-военному подтянут, предельно собран и, по-своему, артистичен. У него связная, гладкая речь (чего, порой, не скажешь о паучьих текстах, особенно блоговых) и очень умные, "глубокие" глаза, как тут же отметили бы крайне увлеченные литературой, так сказать, литературно-экзальтированные женщины. Про этих "женщин от литературы" это я, конечно же, неслучайно обмолвился, ибо Паук именно на них производит особенно неизгладимое впечатление! Инстинктивно пуская в отношении данной категории в ход все свое недюжинное обаяние. Обволакивая им, как клейкой паутиной. При этом честно, как Брут, заглядывая очередным жертвам в глаза. Ведь он может, когда надо, и умные вещи говорить! А скажите, смеха ради, любой, даже самой умной на свете дуре, ну, намекните ей только, что, мол, "рассказец ваш-де ПОНРАВИЛСЯ", и что-де поэтому "ПУБЛИКОВАТЬ его ОБЯЗАТЕЛЬНО БУДЕМ" - и любая женщина пренепременно... поверит! С ходу, безоговорочно и бесповоротно, даже если она, в принципе, адекватный и вполне разумный человек. Заглотит наживку, даже если перед вами заслуженный учитель или же - доктор психологических наук, которые и сами сталкиваются по работе с подобными краснобаями и прохвостами едва ли не каждый божий день. Которые и сами умеют неплохо вычислять "разводиловку". Но здесь, в случае с Пауком, им всем словно туманом мозги застилает! Сразу! Башни отрывает и сносит! А чему, собственно, удивляться? Вот это снисходительное, небрежно брошенное вскользь: "понравился - будем" и не на таких производило, производит и вечно производить будет воистину ошеломляющее впечатление! О, какой музыкой звучат слова эти дьявольские, лукавые в бесстыдстве своем, эти посулы искусителевы! Ведь, господи, сколько ждешь-пождешь их, уж и не чаешь дождаться, а они вот тут, оказывается, совсем рядышком были: блям-блям, и вот - уже вылетели из поджарого паучьего рта, сорвались с нервных паучьих губ, как срываются в пропасть, и уже летят, летят к вам в душу, как ангелочки или голубки со старинных свадебных фотографий!
Надо ли говорить, что герой наш не курит и не пьет (разве что на званых вечерах, и то - за вечер ну никак не более одного, максимум двух бокалов... хорошего... виноградного...)? Ибо у него - иная миссия на Земле. Ради которой он и должен беречь себя. Но для чего, спросите вы, Пауку так необходимо беречь себя? А для Вечности, друзья мои, вот для нее, родимой, и надо... Для Будущего! Зеницы ока пуще! Поэтому-то герой наш и вынужден вести столь правильный образ жизни, ибо должен он, должен любой ценой, остаться в Грядущем, тем паче что до цели, как говорится, еще шагать и шагать...
Понятно, что для того, чтобы остаться в Вечности, нужно пахать. Да так, чтоб - кровью харкать, вот как надо пахать, если хотите в Вечности остаться! Вот и приходиться Пауку вламывать. По полной! На совесть! То есть день и ночь. Ночь и день. Как проклятому. Отрабатывать, так сказать, урок. А в чем урок этот заключается, чем, собственно, занимается герой наш? А ничем, собственно, таким и не занимается - "нетленку" разве что гонит. Дело-то, пускай, и не самое сложное, но - дело, доложу я вам! При этом "нетленкогонение", то есть квадратно-километрическая, так сказать, погонная выгонка высокохудожественных текстов, обычно производится этим великолепным мастером живого литературного слова и опытным "инженером человеческих душ", в основном, надомно. В двухкомнатной квартире своей, расположенной на одной из самых знаменитых московских набережных, вблизи моста Крымского, в прибежище, так сказать, почти сплошь заставленном, загроможденном тиражами уже выпущенных книг, и обклеенном старыми афишами. А что, дома ведь и стены помогают! Здесь у паукообразного имеется так называемое "логово" - небольшая темная комнатка-каморка (а для темных дел особо много света ведь и не нужно!). А в каморочке той и стоит все основное "паучье хозяйство", включающее в себя мощный сетевой компьютер, сканер и принтер, копир и факс. Хорошо в ней Пауку, спокойно, никто не мешает паучить, сиречь - воду мутить.
Слава Богу, что Паук у нас - аккуратист! Что он всегда все помнит, потому что никогда ничего не забывает. Поэтому в "выгоночной" работе у Паука обычно принимают участие, "крутятся", как заведенные, сразу несколько текстов (до пяти-шести доходит в урожайные периоды и узловые моменты!), находящихся на разных стадиях готовности, исполненности. Принципиальным моментом является то, что текстопроизводитель гарантировано, по-стахановски, трудится над всеми текстами сразу, так сказать, параллельно-попеременно, переходя от одного к другому, но, заметьте (это и есть признак "ноу хау" паучьего!) - в произвольном порядке. Принцип этот подсмотрен Пауком в природе. Ведь именно так порхают над полем, что раскинулось поблизости от деревни, в которой когда-то вырос Паук, бабочки или летают пчелы! От цветка к цветку, так сказать, от одного объекта к другому, поочередно! Какие выгоды на выходе, так сказать? Уверен я, что вы и это непременно захотите узнать. А ответ, между тем, очевиден: очевидные! То есть, если, к примеру, Паука заклинит с текстом рассказа "А", писатель-ударник по этому поводу особо и не подумает париться, а тут же перейдет к повести "Б", если же и там не покатит - продолжит прерванный накануне погонный метраж романа "В", далее переключится на критическую статью "Г" или еще раз вернется к "А", "Б", "В" или "Б", "В", "А". Открытие "квадратно-километрического погонного метода выгонки художественных текстов" и есть, очевидно, самая большая заслуга Паука перед отечественной литературой. Пришел к творческому открытию своему герой наш, конечно же, не сразу, но - пришел. А в молодости своей, было дело, изрядно мучился, страдал, зачем-то корпел, как дурак набитый, или как Лев Толстой, или еще кто, пыхтел, стоеросина, над каждой строчкой, что-то там черкал, по двадцать раз переделывал! Стыдно вспомнить! Итог: ноль целых и ноль десятых! Только время впустую гробил! Когда Паук мысленно окидывал взглядом себя, не теперешнего, маститого, нет, а того, молодого наивного парня из курской глубинки, того сопляка с пальцами, перепачканными чернилами, того шизика, с красными от бессонницы воспаленными глазами, ему становилось смешно... И - грустно, одновременно! Так и хотелось взять себя, блаженного, за шкирку, и шмякнуть головой об асфальт! Для ума пущего. И поделом - сколько же ты времени, гад ползучий, загубил, а? Коту под хвост выбросил! Времени, которого теперь так не хватает! А ведь писать - это же так просто! Проще простого! Надо просто научиться... рисовать. Только не кисточками или карандашами, а...словами. Что тут сложного-то? Примерно вот так: "Паук сидел у обсиженного мухами окна под пыльной, давно не стираной, шторой и пристально вглядывался в текст очередного рассказа. Просидев на скрипучем табурете около часу, Паук понял, что земля круглая, и отправился в магазин. В магазине было пусто, как в голове у Паука. Паук купил триста граммов докторской колбасы, рассчитался за покупку и, не взяв сдачи, медленной, шаркающей походкой, отправился в гости к Гоголю, живущему неподалеку, в самом конце Самотеки... Гоголь с утра опять был пьян, и из носа у него торчали два длинных черных волоса, наподобие сомьих усов..." И так далее и тому подобное. Хреначь - не ошибешься! Часов десять-двенадцать каторжного писательского труда и - готово!
Следует отметить также, что не писать Паук уже не мог, в принципе. И без принципа - тоже не мог. Паук не мог не писать, как остальные люди на земле не могут не дышать, или - не справлять нужду, скажем. При этом, в наивной попытке объяснить себе самому, в первую очередь, столь любопытный природный феномен, рассуждал, он, очевидно, следующим образом: "Мы едим? Едим! Если в нас что-то входит, то должно ведь что-то и выходить? Потому-то мы и ходим в туалет. Но, если это так, а это, безусловно, так, стало быть, то, что мы ежедневно ходим в туалет - это правильно? Правильно? Нормально это? Абсолютно! А теперь взглянем на ту же проблему, но с творческой, так сказать, подоплеки, с изнанки ее... Мы напитываемся, напечатляемся окружающей нас действительностью? Напечатляемся, напитываемся. Значит, мы тоже ее, как бы, потребляем, духовно, психологически, но - как бы, "едим", образно говоря? Безусловно - "едим"! Стало быть, по аналогии с физиологическими отправлениями, и выделять из себя что-то такое обязательно должны! Ведь закон сохранения энергии, круговорот воды в природе, никто не отменял! Никто! Значит, и мы обязаны - отдавать! А не можешь самопроизвольно опорожниться - значит, выдавливать из себя надо! Вы-дав-ли-вать, а чего его жалеть-то! Или - отливать. Если что-то входит, то и выходить должно!" Таким образом, помимо Божественного начала в генезисе творчества своего, Паук вполне допускал и низменное, приземленное... То есть считал, что, в известном смысле, писательская продукция его - это некий эквивалент естественных человеческих отправлений. Более того, тщательно заботящийся о своем драгоценном, Паук с возрастом вообще начал считать писательство свое еще и сродни некоему... лекарству, своеобразному "эликсиру долголетия", пускай и опосредовано, не напрямую, но - способствующему нормальному функционированию его, довольно крепкого ещё, кстати, организма... То есть чем-то подобным регулярному опорожнению того же кишечника. Или - эякуляции семени. Как профилактики простатического застоя. "Застоя быть не должно!" - любил говаривать он, особенно по утрам, после удачного посещения толчка.
В ходе решения задачи собственного литературного "обессмерчивания", достижения творческого бессмертия, Паук использовал старые как мир и посему - чрезвычайно надежные и эффективные технологии: повсеместное словоосеменение и вербальное самоувековечивание. Задача повсеместного словоосеменения, являясь разновидностью инстинкта размножения, решалась им достаточно просто - посредством простого, как броуновское движение, тиражирования и растиражирования своих произведений. Это безудержное и ничем не ограничиваемое размножение имело большое значение. На практике, методически, так сказать, осуществлялось оно посредством активного обсиживания Интернета, окучивания типографий, а также - основанием собственного литературного журнала. Стремясь осеменить, или, выражаясь зоотехническим языком, "покрыть", "покрыть" максимально и надежно максимально большую аудиторию, Паук рано осознал сугубую необходимость пиара. Необходимо заметить, что официальная литература, в лице толстожопых литжурналов, как-то не очень-то жаловала нашего курского Соловья Слова. Ибо Паук, не мудрствуя лукаво, умудрился разругаться со всеми. Вдрызг! Так уж повелось. Издавна. Серьезные писатели не слишком серьезно относились к ушлому нагловатому пиарщику сомнительного таланта, свалившемуся на столицу невесть откуда, из своего колодезного соловьиного рая... Почему-то. Едва ли за сумасшедшего не держали. За дурачка местного. Точнее, не местного... Но при этом - терпели. Правда, не замечали (это было обиднее всего!). Бывало (Паук знал это, и знал - наверняка) - ехидно подсмеивались, чесали по его поводу языки о заплот. За глаза, конечно же. В глаза бы у скотов духу бы не хватило! Хотя, временами, бывало и такое, что слегка снисходили. До общения, в том числе. Дело в том, что в творческом активе Паука было и несколько заслуживающих внимания, серьезных даже, можно и так, пожалуй, сказать, публикаций, правда, все они относились к тому времени, когда он, совсем молодым еще человеком, вскоре после окончания факультета механизации Курского сельхозинститута, еще только-только начинал свой многотрудный и крестный путь на скользкой и развратной ниве порочной столичной литературы. Сложившееся положение поначалу обижало Паука, потом стало казаться ему унизительным, раздражало, а в последнее время - стало просто бесить. Вот почему, будучи членом писательского союза, Паук активно ненавидел этот самый "писательский союз"! Особенно тех, кто, по мысли его, незаслуженно получил материальные блага. Включая неограниченный доступ к тиражному станку. О, эти, незаслуженно обласканные славой, бездарности! Всех мастей и жанров. Погодите же, скоро грянет, грянет и для вас Гром Небесный! Боже, как же он их всех презирал! Бездарности! А набиралось таких, по самым скромным подсчетам Паука ну, уж никак не меньше трех четвертей от всего списочного состава писательского союза! Господи, как же он страдал, слыша об успехах других, более удачливых конкурентов! И вот однажды придумал хитроумный, как ему показалось, план на сей счет. Не план, а планище даже. С Большой буквы План! Суть его сводилась к созданию как бы собственного маленького и автономного мини-союзика писателей имени Паука. С выходом на создание собственной Литературной Империи-Паутины Паука имени Великого Русского Писателя Паука!
Да, но каким образом возможно осуществить столь масштабное мероприятие?
А вот каким - уйти надо, уйти в автономное литературное плавание! Отделиться, дистанцироваться от всей этой бесталанной кодлы! Но как дистанцируешься от реальной жизни? Толстые литературные журналы для этого не слишком-то годились: в них надо было постоянно доказывать тупым и глухим к новациям редакторам, что ты - не верблюд. Поэтому Паук пошел, как мы уже говорили, своим путем: основал собственный литературный журнал. Поначалу завел было при нем авторитетную, "именитую" редколлегию. Для респекту пущего. Ртов в двадцать. Однако и в рамках собственного литературного издания Пауку вскоре надоело доказывать своим именитым литературным сотрудникам то, что никогда не нуждалось и, надеюсь, уже не будет никогда нуждаться ни в каких доказательствах, а именно: тот, неоспоримый никакими собаками, непреложный факт, что он, Паук, и только он, один на всей планете Земля - Великий Русский Писатель! Изрядно намучившись с именитыми редакционными "свадебными генералами", Паук вынужден был разогнать эту либеральную шатию-братию к хренам собачьим. Но откуда же тогда, скажите, набраться почитателей, неофитов? Как и где рекрутировать, кого набирать, вот в чем вопрос! Выручили, как всегда, мертвая предпринимательская хватка Паука и новое экономическое время в стране. Дело в том, что до России к тому времени уже докатилась волна интернетства. С приходом ее для пауков всех мастей, рангов, разновидностей и направлений мыследеятельности наступили, наконец, воистину золотые времена. Теперь можно было вербовать адептов из среды литературных лохов, мечтающих напечататься... Неофитов нарисовалось - страсть. Работать с ними было одно сплошное удовольствие: пальчиком поманишь, текст опубликуешь, пару отзывов положительных на публикацию лоховскую организуешь, через свои литературные каналы, канальчики и канальцы, назовешь, наивного, в общении "талантливым" или - "настоящим писателем", глядишь, а дурачок уже твой, твой, уже твой, голубчик! Вон он, видите, готов уже, уже и не трепыхается в паутинке-то!
Что еще любопытного... А вот что: не любил, знаете ли, Паук наш фотографироваться. И посему никогда не брал в руки фотоаппарата. Принципиально. Началось это в детстве еще. Однажды в школу села Покровка, Николаевского района Курской области, откуда Паук родом, приехал корреспондент областной газеты "Курская правда". Решил очерк написать о жизни сельского края. В ходе подготовки материала корреспондентик тот решил сделать несколько снимков из школьной жизни. И так сделал, что у Паука на всю жизнь отбил охоту к фотографии - ослепил парнишку жестким световым потоком своей вспышки магниевой! Да так, что зрение у мальчика стало прогрессивно падать. Еле-еле глаза оправились! Вот с тех самых пор и по сей день носит Паук всегда, везде и всюду большие темные очки (даже ночью, говорят, их не снимает!). Привык, знаете ли... Даже на свадебных фотографиях - а их-то пришлось-таки сделать (будущая теща настояла), он - в темных очках... А уж про паспорт и говорить нечего...
Что еще странного в человеке этом? А вот что: столько уж лет в Москве-городе, казалось бы, привык ко всему. Испытал - и короткий взлет в начале своей литературной карьеры и длительное, продолжавшееся десятилетия, падение, прошел и огни, и медные трубы, что называется, а ведь себя-то - так и не нашел! Как выясняется... Вот, недавно случайно оказался в районе вокзала Курского, родного своего. Ну, увидел на перроне щенка облезлого, блохастого, с сочащимися гноем глазами, трясущегося, как цуцик, от холода-голода - тут что-то в сердце и хрустнуло, надломилось! И словно подменили Паука! И повело его, сердягу, почему-то прямиком... к поезду курскому. Понесло, дурака сентиментального, прямохонько на платформу третью. К родному поезду с голубыми вагонами. Потянуло, словно магнитом. Ноги - словно сами понесли! До того захотелось Пауку опять в те края, где поле за деревней, как цветное одеяло, вольно раскинулось... Туда, где после дождя редкие тяжелые бусинки влаги, стекая с рябинового листа, падают на травинку хлипкую... И травинка та, принимая за ударом удар, опять и опять вздрагивает, прогибается всем своим тельцем худым, но снова и снова, упорная, в святом очистительном устремлении выжить, пережить лихолетье, выпрямиться пытается... И выпрямляется! Ей-богу было такое, было! Словно наваждение снизошло! Но - тут же и прошло, слава же Богу! И - как и не было никогда! Пнул в сердцах тогда Паук щенка того, и, едва ли не бегом, отправился восвояси... В логово свое, что возле Крымского... Туда, где ему никто не мешает выплетать паутину...
![[]](/img/u/uglickih_a_k/text_0430/sibogni.gif)