Веселов Лев Михайлович
Аромат Женщины

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Веселов Лев Михайлович (leveselov@rambler.ru)
  • Обновлено: 30/06/2011. 60k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
  • Оценка: 2.73*6  Ваша оценка:


    Лев Веселов

    Аромат ЖЕНЩИНЫ.

       - Нет. Что ни говорите, жениться надо до двадцати пяти, - говорит старший помошник капитана, пятидесятилетний мужчина, старый холостяк с большими запросами по части женской красоты и обаяния. Его прерывает второй механик - неотразимый тридцатилетний красавец, любимец женщин и потому считающий себя не меньшим знатоком женской души:
       - А что ж вы сами-то, старпом, до сих пор не женатый? Неужели так и не встретили женщины, которая бы понравилась, или достойные вашего внимания не ответили вам взаимностью?
       Старпом смотрит на механика с сожалением и, не удостаивая ответом, продолжает:
       - Вот я и говорю, молодым жениться нужно. С годами запросы растут, и начинаешь больше размышлять над тем, что же в женщине самое главное. Вот вы, Морозов, - обращается он к матросу, который влюблен в нашу повариху, - считаете, что в женщине главное грудь, и чем больше, тем лучше. А вот ваш друг Прохоров предпочитает глаза. Прохоров, я правильно говорю?
       Прохоров, никогда не скрывающий своего мнения, с удовольствием отвечает, поясняя свой выбор:
       - Глаза они зеркало души. В них сразу видишь, что хочет от тебя женщина и хочет ли чего-то вообще. Только дурак выберет ту, что не горит желанием, и пролетит, как фанера, над Парижем.
       Не очень умный, но весьма практичный, думая, что ответил достойно, он замолкает, довольный собой.
       Старпом, решив, что для начала полемики выступавших достаточно, переходит в наступление:
       - Я повторяю, - молодым жениться нужно, пока женщина, с которой ты нашел взаимность, обладает еще не слишком высокими запросами, и поэтому сможет вам понравиться, возможно, даже на всю оставшуюся жизнь. Но мужчина зрелый, вроде меня, чем я горжусь и этого не скрываю, имеет на это свой взгляд. Большой опыт исключает дилетантство и позволяет расширить границы познания не только женской психологии, но и того, что у них встречается весьма редко и является изюминкой, подобной тонкости французских вин, доступному не каждому.
       - Если ваши обладатели изюма такая же кислятина, как французские вина, то по мне пусть уж будет лучше наша простая русская баба, крепкая и понятная, как водка со льда, - произносит стармех, ровесник старпома, крепкий русский мужик, предпочитающий действия словоблудию.
       - А мне помнится, товарищ старпом, что идеал вашей женщины по вашим же словам должен быть "обязательно с губами цвета спелой вишни, слегка раскосыми глазами-сливами и, главное, уже в восемнадцать иметь диплом о высшем гуманитарном образовании". А не могли бы вы уточнить еще требования к фигуре и росту, а то каждый раз, слушая вас, я в некотором замешательстве, - произносит второй штурман, симпатичный, весьма начитанный парень, но в обращении с женщинами неопытный, робкий и застенчивый.
       - Отчего же нет, - с готовностью отвечает старпом, не ожидая подвоха со стороны младшего по званию, поскольку относится к нему снисходительно по причине его молодости.
       - Рост не ниже метр семьдесят, фигура - девяносто, шестьдесят, девяносто. Ноги, разумеется, длинные, ладышки тонкие, руки и пальцы изящные, чувствительные.
       Он поднимает глаза к подволоку и мечтательно закрывает глаза. Аудитория замирает в предвкушении клубнички.
       - Шея высокая, плечи слегка опущенные, грудь небольшая, но хорошей формы, упругая, соски крупные, розовые, кожа слегка смуглая, матовая и шикарные до пояса волосы.
       Секунд десять он молчит, не открывая глаз, потом добавляет:
       - Да! Волосы обязательно рыжие, которые струятся по обнаженным плечам, как расплавленное золото. И голос грудной, глубокий, ласковый. Хорошо, если бы она пела и играла на гитаре или аккордеоне. Рояль и пианино слишком академично и скучновато.
       - А как насчет балетной пачки и тяги к искусству? - вопрошает стармех.
       - В наше время, "дед", это уже не обязательно. Сейчас ценятся художественная гимнастика, акробатика, навыки макияжа и массажа. Хорошие женщины теперь ходят на бои без правил и стриптиз. Но вам, - обращается он к аудитории, - таковых не встретить. Их разбирают функционеры, подпольные миллионеры и фарцовщики. Такие женщины даже на капитанов дальнего плавания уже не клюют. Правда, южане говорят: на побережье Черного моря в провинции их еще можно отыскать. Помню однажды... - он сладострастно замирает в паузе, потом внезапно становится серьезным и произносит тоном потерявшего интерес к разговору человека:
       - Впрочем, умолчу. Это сугубо личное.
       Пользуясь паузой, Прохоров смотрит на Морозова, хлопает его по плечу и произносит:
       - Видал, как чиф все разложил. Ему, значит королеву, а нам с тобой остальное, что на камбузе да в огородах копается. Ну и ладно. На кой хрен мне дипломированные гимнастки и акробатки да еще с аккордеоном? Пусть они таким, как чиф, романсы поют, а мне главное было бы, за что подержаться, и чтоб поутру, глядя на нее, от страха крыша не поехала. Я плавать закончу, королеву по своему вкусу найду, в нашем поселке ладные девки не переводятся. Были бы монеты, а за королевой дело не станет.
       После этих слов старпом вновь оживляется и, как и прежде, продолжает поучающим тоном:
       - Да, Прохоров. С вами все ясно. Ваши отношения с женщинами мотивируются первобытным инстинктом продолжения рода. Женщина для вас самка, для которой не следует тратить время на ухаживание. Романтические отношения вам неведомы, а ведь именно такие отношения к женщине возвышают мужчину, придают ему то, что отличает его от обезьяны. Вот, к примеру, упомянутая вами повар. При всех ваших мужских достоинствах она предпочла Морозова, который хоть и не романтик, но оценил по достоинству не только ее грудь, но и то, за что вы пытаетесь схватить ее каждый раз, когда она попадается вам в узком коридоре. Ласковое и нежное прикосновение к интимным частям действуют на неё так же, как серенада, жаркий шепот на ушко или дорогой подарок. Независимо от комплекции и веса, большинство женщин предпочитают нежное и тонкое ухаживание. Я, разумеется, не говорю о продажных женщинах, услугами которых предпочитаете пользоваться вы. Ваш интеллект не позволяет вам общаться с натурами утонченными и романтичными. К тому же для этого нужен солидный опыт, хороший уровень знаний физиологии и психологии женщины.
       Сбитый с толку Прохоров, соображает, что старпом насмехается над ним но, понимая, что из-за субординации даже при неравных весовых категориях в свою пользу выяснять отношения не имеет смысла, вскакивает с места и выбегает на палубу. Через несколько секунд, его лицо появляется в открытом иллюминаторе со стороны моря:
       - Валяйте, валяйте дальше, старпом, - произносит он снисходительно и закуривает сигарету.
       Старпом, миролюбиво улыбнувшись, "валяет дальше" и обращается к молодому штурману:
       - Вот как вы, Игорь Григорьевич, думаете, что самое главное в женщине? Красота, ум, женственность, душа или что-то другое?
       - Для меня самое главное душа и женственность, - несколько смущаясь, отвечает штурман.
       - Другого ответа я и не ждал. Для вас, простите, дилетанта в отношениях с женщиной, разумеется, остается главным то, что вам совершенно непонятно. Если женственность хотя бы кажется вам чем-то знакомым, то ее душа, как и для всех, навсегда останется потемками. Ваш опыт общения с мамой, сестрами и школьными подругами оставляет вас за гранью понимания в этом вопросе. Не надо смущаться, мой молодой коллега. Отсутствие знаний не преступление и даже не ошибка. Это просто отсутствие опыта. Я в свое время был таким же, да и сейчас еще далек от совершенства, но усек главное - большинство женщин очень похожи друг на друга, как две волны при волнении не свыше трех баллов. Для того чтобы понять, что скрыто на дне сосуда, его нужно встряхнуть, так и женщину нужно довести до штормового состояния, вот тогда она покажет свою суть. А именно в ней-то и находится изюминка или, как говорят французы, шарм. А это, скажу я вам, совсем не обязательно высокая грудь, глаза с поволокой, миниатюрный носик или нежные бедра. Каждая из милых дам, ждет, что мужчина именно в ней найдет что-то особенное, чего нет у других, и в этом-то и кроется их главная ошибка. В большинстве своем мужчины, заверяя женщину в её индивидуальности, таковой в ней не обнаруживают и просто лгут, произнося где-то ранее вычитанные или услышанные слова. А шарм - дело тонкое, и для самой женщины чаще всего неведомое. От своих предков еще на ветках женщины усвоили непревзойденное любопытство но, наблюдая за другими, в то же время стремятся, не дай бог, быть похожими на своих подруг или знакомых. Вот на это их и следует ловить. Найдите в ней такое, чего она за собой не знает и о существовании чего даже не догадывается и одновременно не видит этого у других, и все - она ваша! Она упадет к вашим ногам, как спелый плод.
       - Что-то ты, чиф, заумное зарядил, - задумчиво произнес стармех. - Найди то, что она не знает, покажи то, чего у нее нет. Это же чистейшая теория, а еще считаешь себя практиком.
       - Ага, - обрадовался Морозов. - Как у дедушки Крылова: петух, в навозной куче роясь, нашел жемчужное зерно. Вы, старпом, всегда говорите красиво, а на деле даже судовые дамы, несмотря на то, что вы холостяк, вниманием вас не балуют. Так что пока ваши разговоры о большом практическом опыте не впечатляют.
       На лицо старпома набегает тень досады, но он быстро берет себя в руки и продолжает, как ни в чем не бывало:
       - А ведь вы, Морозов, насчет зерна-то правы. Чтобы найти что-то приличное приходится, как правило, немало покопаться. Терпенье и настойчивость во всех случаях жизни весьма хорошие качества. Нам с вами еще долго ждать берега, и потому не помешает обменяться опытом и, как вы сказали, "порыться" в себе. Раз уж я начал этот разговор, то мне его и продолжать. Вот вы про дедушку Крылова вспомнили, а ведь он был не только большим гурманом, а еще и таким же любителем женщин, несмотря на некоторые физические недостатки. Современники писали, что с ним в этом могли сравниться немногие. Или, к примеру, Антон Павлович Чехов - великий шалунишка, говорят, был в артистической среде.
       - Ты, чиф, нам литературные байки не рассказывай, давай ближе к телу. Переходи, так сказать, из кухни и салона в спальни да на солому, - опять прервал его стармех.
       Аудитория оживилась, в глазах слушателей появился блеск.
       - Хорошо. Вам, механикам, лишь бы поближе да потеплей. Задаю вопрос, "дедушка", как человеку изучавшему физику и термодинамику. Чем отличается женщина от звезды?
       Стармех смущен, ожидая в вопросе подвоха, молчит и ищет глазами помощи у штурманов в надежде, что те, оперируя секстаном со звездами, ответ уже знают. Но штурмана сами в недоуменье и вступать в полемику по такому вопросу с бывалым старпомом особого желания не испытывают.
       - Так вот, наш преподаватель астрономии, кстати, большой любитель женщин, часто любил повторять: каждая женщина, как и звезда, непременно светится. Только звезда светится холодным светом, а женщина - тёплым, однако обе рождают в нас, мужчинах, вдохновение.
       Еще не до всех успевает дойти смысл сказанного, как через открытый иллюминатор раздается голос Прохорова:
       - Мне это вдохновенье от звезд до фени. Еще бабки наши говорили, кто под звездами в поле зачал, у того ребенок обязательно малохольный родится. Это от небесного света. У нас в деревне все женщины, если ребенка хотели, завсегда только днем в поле и при свете, а не в темноте отдавались.
       По лицу старпома, который этого матроса все же любил и держал при себе на вахте, было видно, что он доволен тем, что Прохоров "отошел" и вновь включился в дискуссию.
       - Ты у нас, Петенька, кладезь народной мудрости, и как "производителю", работающему в дневное время, цены тебе нет.
       Довольный Прохоров улыбается и произносит:
       - А что. За этим у нас дело не станет. Я завсегда готов и днем и ночью.
       - Это мы знаем, Петя. Ты у нас всегда "озабоченный". Смотри, чтобы твой талант не пропал в дальних рейсах. Польские медики провели исследования и пришли к выводу, что у моряков в тропиках резко падает потенция, которая, в конце концов, может и не восстановиться.
       Стармех машет руками и говорит с возмущением:
       - Типун тебе на язык, а твоим медикам на мужское достоинство. Врут они все, пугают, опасаясь здоровой конкуренции. Это дело, как и мастерство, не пропьешь, не потеряешь. К тому же у нас, моряков, образ жизни здоровый, воздух чистый, и наддув нормальный. Так что и "форсунку" часто притирать нет необходимости.
       Старпом укоризненно качает головой, снисходительно улыбается:
       - Вы у нас, Сергей Николаевич, символ мудрости и оптимизма. Слушая вас, начинаешь думать, что мы с вами порхаем в райских кущах с цветка на цветок, собирая нектар для души и плоти, а не болтаемся на волнах и ветру, как бобыли в заброшенной деревне, где даже старухи перевелись.
       При этих словах судовой доктор Прохоровна, которой за пятьдесят, вскакивает с места и гневно бросает старпому в лицо:
       - Только невоспитанные мужланы, вроде вас, называют женщин старухами. Женщина в любом возрасте, прежде всего женщина. Прошу относиться к нам с уважением и помнить, что я как доктор знаю вас мужчин гораздо лучше, но я же не называю кое-кого мерином.
       При этих словах вновь раздается громкий смех. Старпом краснеет, все знают, что врач подкармливает его витаминами по отдельной программе, и догадываются, для чего.
       Второй механик, опасаясь, что так и не узнает, что же самое главное в женщине, решительно вмешивается, и успокаивает доктора:
       - Надежда Прохоровна, все знают, что вы у нас хотя и ветеран войны, но вечно юная. Старпом лишь воспользовался неудачным сравнением, вы уж его простите. Давайте дослушаем до конца, если он конечно до него доберется.
       - С концом у меня все нормально, скоро доберемся и до него. В таком деликатном вопросе до цели прямиком не дойдешь, это как при плавании по дуге большого круга, необходимо время от времени менять курс.
       - Понял, как нужно, Петя? Это тебе не прямо по коридору до каюты повара. Чтобы деликатней - ты бы в обход ходил, через другой борт и кормовой выход с палубы. Такое у штурманов по-научному девиацией называется. Им прямо не положено, у них душа тонкая, интеллигентная, и в легком смятении от постоянных дум пребывает, - поясняет механик.
       - Спасибо, за лестные слова, - старпом вновь обретает уверенность. - Итак, подытожим сказанное. Для того чтобы покорить настоящую женщину добрую, красивую, талантливую, женственную, одного желания и решительности недостаточно, - чем крепче крепость, тем больше изобретательности и находчивости необходимо проявить для поиска слабых мест. Осмелюсь в этом вопросе обратиться к опытным товарищам из нашего экипажа. Вот вы, Сергей Николаевич, чем покорили свою очаровательную супругу и видимо по всему очень хорошую женщину? - обращается чиф к стармеху.
       Лицо стармеха становится пунцовым, огромные кулаки сжимаются, из глаз сыпятся молнии.
       - Ты что несешь, недозрелый Казанова? Интересно откуда это ты узнал, что она хорошая женщина?
       - Прошу прощения, дед, ошибся в формулировке. Хотел сказать - очень хороший человек, - торопливо оправдывается старпом.
       - То-то! Если еще раз так ошибешься, отправлю тебя в такой нокдаун, из которого тебя если и выведет Прохоровна, то уже инвалидом.
       - Это точно, - примирительно произносит второй механик. - Молодой еще вы у нас чиф, несмотря на годы. А вы, Сергей Николаевич, от ответа не уклоняйтесь, поведайте нам, как вы очаровали столь великолепную русалку?
       - Расскажите, пожалуйста, дедушка! - вступает хором женская часть аудитории.
       Перед искренностью судовых дам стармех сдается:
       - А что говорить-то. Это по логике чифа всякие извращенные методы в ход пускать необходимо, а у меня все просто было. Увидел ее на танцах, пригласил и сказал, что только со мною с этой минуты танцевать будет, и к ней после этого полгода никто не подходил.
       - Не понял, - сказал третий штурма, - это еще почему?
       - А что тут не понять? Всех, кто подходил, в нокдаун отправлял. В то время я в Союзе второе место в "тяжах" имел, так что все быстро поняли, кто хозяин.
       - И что - она не обиделась за такой подход? - спросила доктор.
       - Вообще-то немного обиделась, но ее отец, доктор по профессии, мудро рассудил: "Если не хочешь, чтобы он кого-нибудь на тот свет отправил, скажи сразу - да или нет!"
       - Выходит, дед, вы - агрессор и силой заставили жену идти под венец, - резюмировал старпом.
       - Это как силой? Ты знать должен, что лучших женихов, чем выпускники нашего училища, в Питере не было.
       - Ну, положим наша "Макаровка" тоже всегда котировалась, - возразил старпом, - хотя кортиков нам при окончании и не давали. Кстати, Сергей Николаевич, сколько лет вы уже женаты?
       - В этом году отпразднуем серебряную свадьбу, - с достоинством произнес юбиляр.
       - Вот вам, молодые, лишенный романтизма пример завоевания любви женщины. Не скажу вам, что дед не прав, но лично я противник насилия, особенно если объект вашего внимания натура нежная, достойная обожания. Будем считать, что с наглядным примером у нас ошибочка вышла, пролет на языке судоводителей, но это не должно сбить нас с нашего курса. Вот вы, третий штурман, смогли бы вот так же, постоять за свою женщину, размахивая кулаками направо и налево?
       - Вы что, чиф? Наш штурман в своей жизни никого кулаком в морду не ткнул и никогда на это не решится. Он у нас потомственный интеллигент, - вступился за штурмана матрос Морозов.
       - Я, разумеется, не сторонник махать кулакам и расцениваю это как дикость. Слово кулакам не уступит, правда для этого нужно иметь кое-что в голове, - смущаясь, отвечает штурман, - выбор должен быть обоюдный и без принуждения.
       - Хороший вы парень, - обращается к нему Прохоров, до плеч влезая в иллюминатор, - да только вы городской, а городские все малохольные. - Это ж какая девка за умного хлюпика пойдет? Размазня или ненормальная. Им что надо-то? Чтобы мужик в силе был, и детей ей таких настрогал, которые в хозяйстве все бы умели и могли родителей при случае защитить.
       - Тебя, Прохоров, если послушать, матриархат получается. Вроде и мужики главные, а выбор женщины делают. Выходит, что мужчины свои позиции сдают. Это, наверное, потому, что женщин теперь больше стало, чем мужчин. В городе-то из-за этого мужики веса прибавили, а в деревне, выходит, нет? - спрашивает буфетчица, женщина тихая, прожившая жизнь с родителями в общежитии.
       - В сельской местности свои законы, - вступает в разговор капитан, до этого слушавший дискуссию стоя в коридоре. - Сельские жители лишены предвзятости и понимают все проще и потому, вероятно, справедливей. В городе продолжение рода - задача второстепенная. Что у городского жителя за душой? Работа, квартира, иногда дача, автомобиль - все это хозяйство, не ахти какое. А у селянина дом, земля, скот, птица. За их счет живет семья и при хорошем мужике множит свое достояние. Дети у него - надежда на продолжение рода и обеспечение спокойной старости. Отсюда и желание иметь в доме мужчину надежного, умножающего достаток, и крепкое потомство. А без надлежащего порядка, хозяйство захиреет, и потому строгость со стороны главы семейства вещь нормальная.
       Помню еще школьником, жил я у бабушки на Кубани и учился в школе, в которую прислали нового директора с молодой женой. Это был интеллигентный городской человек, весьма образованный, умный и обожающий свою избалованную городской жизнью жену. Преподавала она черчение, а в свободное время писала этюды и домашними делами не занималась. Вроде умна и красива, а местным пришлась не по нраву, больно уж мужем командовала. Оттого и директора стали считать слабаком, не способным навести в семье порядок. Раз он, говорили, свою ленивую-то не бьет, значит, не любит, уж лучше бы выгнал, чего с такой непутевой жить!
       Весной директор все же не выдержал, устроил жене разнос, а та обиделась, уехала в город и не вернулась. Пошли разговоры: ну что это за мужик, бабу удержать не мог, какими же он наших детей воспитает? Чего доброго и наши девчата подумают, что им тоже можно в город умотать, а парни, как директор, и порядок в семье навести не смогут. Народ-то, надо сказать, серьезный был, как-никак казаки. Собрали сход и решили - просить вернуть прежнего старого директора, который свою жену хотя и поколачивал, а хозяйство у него было справное, и телка была, и хрюшки, и птица разная.
       Прохоров, если подходить с его колокольни, прав. Для него наша городская жизнь не пример и цель у него нормальная, не зазорная - заработать денег на свой дом и свое хозяйство. Зачем ему балерина или романтическая натура с гитарой? Это вам, чиф, после многолетнего выбора "самой-самой" нужно то, чего в жизни-то возможно и не бывает. В народе это блажью называется, а тот, кто такую цель ставит, простите за резкость, блаженным зовется. По мне рассуждения Прохорова ближе, хотя может быть, и лишены романтики. Как говорится - кому поп, кому попадья, а кому попова дочка.
       Для чифа включение в разговор эрудированного капитана было неожиданным и нежелательным: несмотря на то, что тот был моложе, ввязываться с ним в полемику было делом безрассудным, и он продолжил речь уже без назидательного тона.
       - Итак, никто не сказал, что же в женщине самое главное. Впрочем, это нормально, в таком деликатном вопросе, сколько людей - столько и мнений. Вот я, к примеру, убежден, что есть на свете одна красивая и богатая во всех отношениях женщина, которая ждет именно меня и я непременно ее встречу, - продолжил он, глядя на капитана, словно вызывая его на дискуссию.
       - Встретите, а дальше что? - спрашивает капитан. - Не зря говорят, что красивые и богатые женщины, как звезды - ты их видишь, они тебя нет. И в результате пройдет она мимо, не останавливаясь, и только шелест ее одежд и легкий аромат духов засвидетельствуют, что это не сон.
       - Слушая вас, товарищ капитан, можно подумать, что вы прошли через это, - кокетливо подергивая плечами и грудью, промолвила повариха, - а жена-то ваша не дурнушка и мимо не прошла.
       - Сейчас речь не о ней, но могу сказать, ее я выбрал не за красоту, а за улыбку. Такой, как у нее, больше ни у кого нет, - остановил повариху капитан. - И высшего образования у нее нет, и балерины из нее не вышло.
       - Это еще раз подтверждает правоту моих слов, - обрадовался старпом. - Каждому - свое, а вот я пока своей не встретил, но, поверьте мне, мимо нее не пройду даже с закрытыми глазами.
       - С закрытыми глазами? Что-то уж больно просто у вас получается. А как же диплом, глаза цвета спелой вишни и прочее? Как же вы узнаете, что это ваша? Поделитесь секретом с нами, может, и нам пригодится, - вскакивает с места третий механик.
       - А он ее по запаху узнает, - выкрикивает Прохоров в иллюминатор и заразительно смеется.
       Все улыбаются, но старпом серьезен и неожиданно для всех внезапно соглашается:
       - Вот именно, только не по запаху, а по аромату, - торжествующе заявляет он и делает паузу.
       Смех смолкает, все в недоумении. Больше всех удивлена доктор. Она смешно морщит нос, отчего становится похожей на обезьянку, хлебнувшую уксуса. Заметив, что взоры устремляются на нее, она с возмущением выдавливает из себя:
       - Фу, какую ерунду вы говорите, чиф. Женщина не должна дойти до такого состояния.
       - Ну почему же, - перебивает ее чиф. - Вас даже в темноте узнают по запаху лекарств,
       наша повар пахнет специями, пекарь - булочками и хлебом, наши механики все как один - соляркой. Да любого человека можно узнать по запаху, он у каждого свой, только для этого нужно иметь развитое обоняние. Запахи могут говорить не только о работе, но и о характере человека.
       - Это ты, друг, загнул! - вступает в полемику первый помошник, который считает старпома своим лучшим другом и обычно выручает его в затруднительные моменты. Но сказанное старпомом на этот раз ему не понятно и он явно ждет разъяснений.
       - Элементарно, Ватсон. Объясняю для всех на примере. Вот от вас, комиссар, почти всегда, чем пахнет? - Старпом делает паузу и искоса смотрит на стармеха.
       - Либо спиртным, либо валерьянкой, - не задумываясь, отвечает стармех.
       - Причем здесь валерьянка? - возмущается доктор, - я даю ему капли валокордина или ландышевую настойку.
       - А пахнет все равно валерьянкой, потому что он по натуре кот! - упрямится дед под громкий хохот присутствующих.
       С комиссара, как с гуся вода. Он смеется вместе со всеми и добавляет торжествующе:
       - Лучше быть котом, чем холодным йогом! - намекая на увлечение чифа йогой.
       - Не лучше, а проще, - назидательно произносит старпом. - Но вернемся к запахам. Впервые эта мысль пришла ко мне тогда, когда я познакомился с одной женщиной в Риге, с которой встречался несколько лет. К ней меня привлек легкий запах шоколада, исходивший от ее волос и кожи, она работала на кондитерской фабрике. Кстати, я ей тоже понравился сразу.
       - Это, наверное, оттого, что от вас часто пахнет коньяком, а коньяк и шоколад хорошо совместимы, сразу и выпивка и закуска, - причмокнув языком, заявляет боцман.
       - Не ожидал от вас такой сообразительности. Я думал, что кроме букета водки и селедки с луком, вы вероятнее всего знаете ещё только запах пива, - произносит старпом.
       - Не только, еще краски, гальюна, которые вы, чиф, вероятно уже забыли, а нам с матросами приходится сталкиваться с ними каждый день, - боцман произносит эти слова тоном, явно рассчитанным на поддержку со стороны матросов.
       - Ладно, дракон, не придирайся. Он с ними еще курсантом познакомился. Пусть лучше расскажет нам про кондитерский аромат своей женщины, а то я пока не понял, к чему это, успокаивает боцмана Прохоров.
       - Этот тонкий и едва уловимый аромат шоколада соответствовал ее упругому с красивым коричневым загаром телу, карим глазам, темно-каштановым волосам, и внутреннему содержанию. Она была нежна, спокойна, добра, короче, желанна и вкусна, как шоколадка.
       Я плавал тогда на линии Рига - Бремен, и мы встречались с нею почти каждые десять дней. Стоянки были короткими - день, два и, уходя в рейс, я стремился сохранить этот аромат, для чего всегда держал на столе в каюте коробку с чистым швейцарским шоколадом.
       Старпом, закрыл глаза, задумался, потянув носом воздух, и глубоко вздохнул.
       - Вот из-за этого швейцарского шоколада через год и закончилась наша любовь, - трагически назидательным голосом произнес он.
       - Ой, наверное, она его объелась? - вскочила с места повар.
       - А, может, и того хуже - отравилась! - предположила доктор.
       - Ни то, и ни другое. Аромат шоколада стал для меня внезапно неприятен, причем настолько, что временами подступала тошнота, особенно, пардон, девушки, - он кивнул в сторону женщин, - когда мы с ней были близки. Я пытался перебить его ароматом духов, но даже "Шанель N5", оказывались бессильными.
       - Чиф, а вы ничего не путаете. Может, это был запах швейцарского сыра? - спросил штурман. - Тогда еще было бы понятно, а запах шоколада не может так раздражать.
       - Каждый запах может казаться и приятным, и отвратительным, - со знанием дела поведала Прохоровна. - Все зависит от самочувствия человека, которое и вызывает различные ощущения.
       - Точно, Прохоровна, - соглашается боцман. - С похмелья водка ужас, как противна, а через день-два, как ладан на Рождество.
       - Помолчали бы лучше, знатоки. Пусть чиф поведает нам свой шоколадный роман. Интересно все же, - прерывает своим зычным голосом четвертый механик.
       - Так появились некоторые осложнения в наших отношениях, которые не могли привести к разрыву, но навели тень на безоблачное будущее. Она мне по-прежнему нравилась, расставаться с ней не хотелось, и я признался ей во всем. Несмотря на ее нежность и доброту, человеком она оказалась сильным и решила все сама - рассчиталась на работе, ради того, чтобы сохранить меня. Я оценил ее поступок, и мы махнули в отпуск на Черное море. Морская вода, солнце, чистый воздух и аромат южных цветов помогли мне быстро забыть шоколадный запах, я балдел от счастья и по возвращению мы решили через месяц сыграть свадьбу. Однако, как часто бывает в нашей бестолковой морской жизни, меня сняли с линии и направили на лесовоз. Почти год мотались мы с Белого моря в порты Англии и Ирландии, обмениваясь с ней радиограммами и редкими письмами. Когда мне, наконец, удалось вырваться на выходные дни, первым делом я полетел в Ригу.
       Она была по-прежнему хороша, даже лучше чем раньше. Но уже к утру я понял, что меня раздражает приторный клубничный запах, виновником которого оказалось туалетное мыло, которым она пользовалась. К вечеру следующего дня мне почему-то очень захотелось увидеть отца, и я улетел в Москву. Утоляя голод по театрам и опере, две недели я посвятил им и окончательно понял, что вернуться в объятья клубничного аромата не смогу. Решив отложить встречу до лучших времен, написал извинительное письмо, в котором не навязчиво намекнул на смену мыла к следующему свиданию. Уверяю вас, что я тогда совсем не думал о разрыве и надеялся, что со сменой запаха все станет на свои места.
       Меня направили на новое судно - старый, но крепкий и мореходный пароход с хорошим капитаном и дружной командой. На паровых судах довольно много кочегаров, которые любят мыться и полоскаться, как тюлени, что естественно в условиях работы в жаркой и закопченной кочегарке. На мое несчастье в этот раз мой предшественник выписал по их желанию десяток ящиков клубничного туалетного мыла, хорошо справляющегося с амбре из пота и сероводорода - незаменимых спутников людей этой профессии. Три месяца на этом судне превратились для меня в рабский труд на клубничной плантации, от которого у меня едва не поехала крыша. Когда получил письмо от своей возлюбленной, я понял, что не смогу вскрыть его, опасаясь обнаружить в конверте тот же запах. Видимо, желая отомстить мне за ненависть к любимой марке мыла, кочегары пригласили меня в ресторан и, когда было выпито немало коньяка, они перешли на клубничный ликер. Проявив невиданную любовь к судоводителям, каждый из них сгорал от желания выпить со мной "грамульку чудного солнечного напитка", который напоминает им благородного мойдодыра и тягу простого народа к чистоте.
       Утром меня увезла в больницу Скорая помощь, где я провел три дня, пока меня не прополоскали, как тельняшку за бортом и запах хлороформа не перебил клубничный аромат. Старый врач посоветовал мне пить "Столичную" или благородный Херес и ни в коем случае не соглашаться отведать клубники со сливками, если я хочу дожить хотя бы до шестидесяти.
       Старпом смолк. Неподвижная тишина повисла в кают-компании, было видно, что рассказ произвел впечатление, и правдивость сказанного не подлежала сомнению из-за "счастливого" и очень знакомого многим морякам окончания пиршества на больничной койке. Первым тишину нарушил молодой штурман:
       - Девушку жалко. Она не виновата, что наш старпом такая тонкая и чувствительная натура. Я вот тоже терпеть не могу запаха хозяйственного мыла, но трагедии из этого не делаю.
       - Правильно штурман говорит. Вы, чиф, слабаком оказались. Не нравится, не нюхай! - стучит по столу кулаком боцман. - Не можешь терпеть - одевай противогаз.
       - И зачем девок нюхать? - пожимает плечами Прохоров. - Себе в убыток. Любить их надо чаще и как можно больше. А нюх надо беречь для застолья и обеда.
       - То-то ты его и бережешь, Петя, мечешь все подряд, как баклан. Однажды ему мой борщ не понравился, а он еще издевательски добавки попросил. Я ему за это в тарелку почти ложку хлорки высыпала - и хотя бы что. Съел и ложку облизал, - призналась повар.
       - А Петр у нас молодец, - хвалит матроса доктор. - Он не то, что другие, таблетки делагила исправно принимает, оттого и такой здоровый, не то, что вы, чиф.
       - Да больной у нас старпом, это точно! - подытоживает стармех, - и болезнь у него мужчин преклонного возраста. Где ж это видано, чтобы мужик от запаха в обморок падал, и женщины не хотел. Не по-мужски это, не по-мужски! Лечить его по всему видно уже поздно. Пропал, видимо мужик, Прохоровна, от твоего делагила и настоек раньше времени.
       Старпом едва сдерживается от возмущения, но отвечает спокойно:
       - Диагноз ваш, дед, навеян собственными сомнениями, а у меня, слава богу, все в порядке. Вам, механикам, к запахам вредных выхлопов не привыкать, и потому по статистике у вас, из-за отсутствия нюха, как правило, девочки рождаются, а у штурманов - парни. А все почему - женщины у вас в любви доминируют.
       - Неправда! - подает голос третий механик, - у меня пацан!
       - Вот здесь старпом все же прав. Возьмем, к примеру, нашего второго механика. У него четверо детей и все девчата, а вот у капитана двое пацанов, а если учесть, что он еще молодой, то по относительному количеству второго механика обгонит, - с гордостью произносит третий штурман.
       - А я вот не знаю, сколько всего у меня детей, - со вздохом говорит боцман. - Дома-то один, а сколько по портам - не ведомо.
       - То-то ты в каждом порту конфеты на улицах детям килограммами раздаешь. Совесть, небось, замучила?
       - Причем тут совесть, "чумичка". Дитё, даже если и нежданное - подарок судьбы. Детей иногда в семье ждут, как божий дар, а мне и молитвы не надо, я и так сделаю - от души, мне для женщины ничего не жалко. Я детдомовский, нас конфетами не кормили - не положено. Я курить с пяти лет начал, пить с десяти, тогда же меня девчонки и любви научили, а первую конфету в шестнадцать лет попробовал, - отвечает повару боцман.
       Аудитория явно начинает волноваться, боцман уводит в сторону, а так хочется узнать от старпома, что же случилось дальше.
       - Что же дальше-то было, чиф? Не томи душу, - примирительным тоном просит стармех.
       - А дальше, дедушка, неинтересно. Прошла любовь мимо, вернее улетела под давлением обстоятельств, - отвечает старпом и собирается уходить, но дорогу ему преграждает капитан.
       - Нехорошо, старпом, оставлять людей в неведенье, когда история вашей любви закончилась весьма поучительно и может послужить наглядным примером для молодежи, - говорит он. Старпом еще не знает, что капитану прекрасно знакома эта история, которая в Рижском порту известна всем, кто работал в то время. Но, даже не предполагая этого, старпом упрямится:
       - Нет, не уговаривайте, здесь все же женщины. Неудобно как-то.
       - Да что вы, чиф, упрямитесь? Наши женщины знают о вас все, - уверяет доктор. - Вы же для нас человек свой. Правда, Сильва? - спрашивает она повариху.
       - Что за вопрос! - отвечает та. - Эдуардыч, уважьте женщин, а то мужикам все можно, а нам - фигу.
       - А я уже и кофеёк поставила, артельный ради продолжения печенья отвалил, - выскочив с камбуза, подбегает к старпому молодая дневальная Татьяна. - Я вас за это поцелую, только расскажите, - она обнимает его полными руками и крепко целует в губы.
       - Молодец, Татьяна, пусть попробует теперь отказаться, - заключает повариха, - тогда всем станет понятно, почему вы женщин не любите.
       Намеренно или нет, она давит старпому на самый больной мозоль. Отказаться, значит лишиться надежды на внимание самой молодой женщины на судне, которая хотя и не ахти какая, но не урод и все у нее на месте. Поупрямившись еще немного, он продолжает:
       - Два года я в Риге не был, а когда пришли туда из Аргентины с баранами, увидел ее на берегу и сразу не узнал. Она похорошела и даже в ватнике и ватных брюках выглядела отменно. А она узнала меня, но вида не подала. Кто возил этих упрямых и заросших шерстью животных на судах, знает какой это хлопотный и небезопасный труд. Лучше возить львов или тигров, чем баранов. Причина - блохи, которых в каждом баране десятки, а когда на судне десятки тысяч баранов, то блох у них не меньше миллиона. Причем латиноамериканские блохи по сравнению с нашими просто огромны, а кусают так, как жалят шершни на Кавказе - до потери сознания. Спрятаться от них невозможно, а в тропиках в жару особо и не защитишься. На пятый день они вымотали нас так, что стала проблема, как бы кто не выпрыгнул за борт, а ведь всю эту многотысячную баранью ораву надо кормить и поить, подавая сено в трюма и твиндеки. Это ужасный труд. Расчесанные до крови и потные матросы только повышали их аппетит, и от миллионной армии дико скачущих блох, нашедших нашу кровь вкусней и калорийней, чем предназначенных для них природой животных, спасения не было. Матросы на десятый день уже не покидали бассейна. Доктор метался между укушенными и размокшими в воде бассейна, истратив весь запас мазей, в том числе и таких, которые предназначены для выведения тараканов, муравьев, уничтожения комаров и прочих кровососущих. Но аргентинские блохи от них только борзели, как наши мотыли от спиртного, и совершали достойные книги рекордов Гиннеса прыжки длиной не менее трех метров. Высоту до шлюпочной палубы они брали запросто даже при штормовом ветре. Прием пищи превратился в изматывающую процедуру, от укусов мы подпрыгивали, опрокидывая тарелки с борщом и стаканы с чаем. Особенно доставалось женщинам и нередко буфетчице не удавалось донести пищу из камбуза до кают-компании.
       По приходу в Ригу мы выглядели затравленными и похудевшими, с расчесанными до крови телами, и нам было не до женщин, встречавших нас. Мы просто спешили сбежать на мороз, в надежде, что эти безжалостные убийцы "дадут дуба" в невыносимых для них условиях. Вместо того чтобы отсыпаться, мы отключили в помещениях водоснабжение открыли двери во внутренние помещения и отправились "по кабакам". Какими же мы были наивными! Эти троглодиты с феноменальной памятью немедленно ретировались от мороза в трюма, в густую и теплую шерсть баранов, и когда мы возвратились и нагрели внутренние помещения, они явились вновь, с желанием жестоко отомстить за наше коварство. Пришлось капитану просить гостиницу для экипажа и дезинсекцию для судна, к которой можно было приступить лишь после окончания выгрузки.
       Возня с этими баранами несколько отвлекла меня от дамы моего сердца, но не остудила вновь нахлынувшие воспоминания о счастливых моментах нашей любви. По мере того, как в гостинице мы забывали про блох, возвращалось простое человеческое желание обладания женщиной, и я постучался в двери моей бывшей возлюбленной. Дверь распахнул высокий и бравый мужик в летной форме и уставился на меня взглядом удава, увидавшего перед собой кролика.
       - Вам кого? - спросил он голосом Шаляпина.
       - Простите, я, кажется, ошибся адресом, - стараясь быть равнодушным, ответил я.
       - Бывает, - ответил "Папанин" и спросил: - вас не проводить?
       - Нет, нет, - поспешил ответить я, глядя вниз в просвет шестого этажа.
       Впервые за последнее время мне стало жаль, что перестал писать ей, было ясно, что она устала ждать и вышла замуж. Так бы и не состоялась наша встреча, но совершенно неожиданно она позвонила мне в гостиницу и попросила встретиться на нашем старом месте свиданий у отделения междугородных телефонных переговоров недалеко от памятника Свободы. Через час я был уже на месте, и мы уединились на лавочке в парке.
       Она извинилась за то, что не сообщила мне о браке, я - за то, что не писал. Сидеть на холодном морозном ветру удовольствия не составляло, и она предложила пройти к подруге погреться и попрощаться уже навсегда. Квартира подруги находилась недалеко, она накормила нас горячим борщом и к вечеру ушла на работу в ночную смену. Мы остались одни. Прошлое вновь вернулась к нам, но оба мы понимали, вряд ли оно может что-то изменить в наших отношениях. От этого последняя ночь стала незабываемой, ласки - бурными и нежными. Она была не просто красивой женщиной, она была необыкновенной, такой которой я не знал до сих пор. Мы уснули под утро усталые и измученные, не выключив свет.
       Что заставило меня проснуться, не знаю, но когда я открыл глаза, увидел занесенную над собой огромную кувалду в руках здоровенного мужика в свитере. За какие-то доли секунды я скатился с кровати на пол. Кувалда, глухо ударив по матрацу, переломила кровать надвое, и моя любимая выкатилась из нее на пол рядом со мной. Немного помедлив, мужик вновь занес кувалду, и я понял, что на этот раз мне вряд ли удастся избежать смерти, но в этот момент открылась дверь и появившаяся хозяйка квартиры с криком накинулась на молотобойца. Само провидение спасло меня в этот раз.
       Мужиком с кувалдой оказался бывший муж хозяйки, опытный водолаз, заработавший от многочисленных погружений помешательство рассудка. Жил он этажом ниже, со своей матерью, но иногда в минуты просветления ума заходил к жене поговорить, как он говорил, за жизнь. Решил он зайти и в это утро, а увидев в сумерках в постели своей жены другого мужчину, вернулся и пришел вновь уже с кувалдой.
       Счастливого расставания не получилось, а удар кувалды, как вечевой колокол, вернул меня к реальной действительности - любить чужую жену аморально и не безопасно. Когда я уходил, пришедший в себя водолаз Миша заключил меня в свои могучие объятья и, подняв кувалду, поднес ее к моему лицу.
       - Целуй! - произнес он, - и запомни ее запах. Так пахнет смерть, которую ты счастливо избежал в этот раз.
       Кувалда была холодна, и пахла машинным маслом, оставив на губах кисловатый привкус железа.
       Больше мы с нею не встречались, и теперь при воспоминании о ней я чувствую на губах этот привкус и вспоминаю занесенную надо мной кувалду. А рассказал я вам эту историю лишь потому, что теперь искренне убежден - спать с чужой женой все равно, что искать встречи с кувалдой.
       - Выходит, что бросили вы женщину со страху, - разочарованно сказала повариха. - А нам тут сказочки про шарм рассказываете. Да кто ж вас такого полюбит? Быть вам всю жизнь бобылем.
       - Ошибаетесь. Под кувалду лезть никому не советую, но я свою единственную все равно найду!
       Старпом замолчал, давая понять своим видом, что "интересное кино", как иногда называли такие встречи в столовой команды, на это раз окончено. Расходились молча, только неугомонный четвертый механик "гудел":
       - Влип наш чиф, как парчушка!. А все почему? Аромат ему, видите ли, не подходит. Женщина его, можно сказать, без ума любила, а он ее словно кобель обнюхивал и бросил, как только мужик с кувалдой объявился.
       - Уж помолчал бы, защитник женщин. Как с трапа сойдешь, если жены рядом нет, всех тальманщиц перелапаешь, - урезонивает его стармех.
       - А у него организм здоровый и обонянье крепкое. Он дурью не мучается, и они его за это любят. Я вот ни одной еще ничего не обещал, и они завсегда со мной согласные, потому что настоящего мужика видят, - хвастливо заявляет Прохоров.
       - Да не мужика они в тебе, Петя, видят, а самца озабоченного, и отвечают тебе такие же, как и ты, которым ночь вместе провести, что раз плюнуть, - говорит повар. - Не любовь это, Петя, а способ времяпрепровождения, от него и последствий не остается.
      
       Людям, не знающим однообразной жизни на судах в условиях долгой разлуки с любимыми, подобные довольно откровенные разговоры кажутся неестественными и нескромными. Однако моряки об этом другого мнения. Интимные отношения с женами обсуждать в их кругу, разумеется, не принято, если человек сам по глупости своей не проявил их на людях, а вот о случайных связях можно и поведать, заодно облачить рассказ в форму морской байки, были-небылицы, в которой присутствует юмор и обязательно немного морали. Имена героинь обычно называть не положено, но нередко аудитория их узнает (мир портовых городов тесен), однако в этом никто не признается. Нарушение этих норм карается строго, чаще всего нарушитель вынужден уходить на другое судно. Не принято "базарить" и о похождениях женщин своего судна, их право выбора обсуждению не подлежит.
       Обойтись без таких баек в долгих рейсах невозможно, они помогают преодолеть однообразие, притупить грызущую тоску по любимым, которые нередко в заботах береговой жизни, где всегда есть возможность развеяться в театре, в кафе, сходить в гости к друзьям и близким, забывают во время дать короткую радиограмму. Моряка же ничто так не угнетает, как неизвестность и забвение, и он ищет спасения в обществе таких же, а уж если собрались все вместе - не промолчишь. Великое это искусство - уметь рассказать в рейсе что-то новое, пусть при этом и придется немного приврать. Для моряка безобидная "травля" порою целебный бальзам на душу.
       Историю, рассказанную старпомом, я запомнил и сразу же решил, что обязательно поинтересуюсь, чем закончится его холостяцкая жизнь. Мы вскоре расстались - его выдвинули в капитаны, хотя на судне отказались давать ему рекомендацию. Для этого имелись веские основание, долгое "холастикование", увлечение йогой снизили уровень его внимания, собранности и добавили в характер изрядную долю эгоизма и равнодушия к подчиненным. Мы так больше и не встретились, но из новостей пароходства и от друзей знал, что в первом же рейсе он посадил судно на "топляк" и был снят с должности. Несколько лет после этого довольно неплохо преподавал в Мореходном училище и умер, дожив до шестидесяти с небольшим.
       Командный состав судов обязан раз в пять лет проходить Курсы повышения квалификации. Делать это в очередной раз, пришлось и мне. На занятиях "По выживанию в море" на тренажере парохода "Арзамас" в очередной раз нас учила оказанию первой помощи женщина-врач Таллиннской скорой помощи. К тому времени на судах отказались от судовых врачей, переложив обязанности, возложенные клятвой Гиппократа, на старших помощников капитана, и изучением оказания первой помощи в море пришлось всем заниматься серьезно. Мы запоминали многочисленные названия лекарств, накладывали шины, реанимировали упрямую куклу-манекен, надрывая одряхлевшие с годами малоподвижной жизни и от куренья легкие.
       В перерыве между занятиями, оторвавшись от журнала, преподаватель жестом подозвала меня к себе. Готовый выслушать замечания за недостаточное усердие, я подошел к столу. Занятия шли уже восьмой час подряд (группа не укладывалась в программу), и лицо женщины было серым и усталым. Мягко говоря, красавицей назвать ее было нельзя, на вид под шестьдесят, черты лица скорее мужские, небольшой рост и прическа "под мальчика" придавали ей вид уставшего немолодого сельского доктора со старых фотографий. При первом же появлении мы прозвали ее "Олег Попов" за задорный хохолок и привычку смешно морщить нос при неправильном ответе. Однако занятия она вела толково, проявляла большое терпение и уважение к вольной аудитории, чем быстро завоевала наше расположение.
       - Вот вы какой, капитан! - назвав меня по фамилии, имени и отчеству, сказала она, когда я подошел, и неожиданно улыбнулась доброй подкупающей улыбкой.
       - Какой? - растерялся я на момент.
       - Знаете, а я вас таким всегда и представляла.
       - Каким, если не секрет?
       - Таким, каким вы были в рассказах мужа, - она вновь улыбнулась. - Теперь я понимаю почему, он вам по-хорошему немного, всего чуть-чуть, завидовал. Он ведь очень любил море и тяжело переживал расставание с ним.
       -Извините, но я не знаю, о ком вы говорите, - осмелился вставить я, воспользовавшись паузой.
       - Ох, простите, я виновата. Речь идет о моем муже, - она назвала фамилию старпома, героя нашего рассказа.
       - Вы, жена нашего великого знатока женской души и психологии? - не удержался я.
       - Ну, конечно, только скажу я вам, что всё им сказанное, это теория, а на практике оказалось совсем наоборот.
       - Удивительно! Как же он нашел вас? - вырвалось у меня.
       - Скорее нашла его я. Мне понятно, почему вы спросили об этом, ведь он всегда мечтал о "губах спелой вишни у очаровательной девочки с дипломом академика"! Не правда ли?
       Я удивился знанию идеала женщины ее супруга и согласился с ней.
       - В действительности же он был добрым и довольно наивным человеком, но всегда хотел казаться неординарным и не похожим на других. Большую часть жизни не мог избавиться от влияния своего эгоистичного отца, который руководил им до своего девяностолетия. Как ни странно, муж верил ему безоговорочно, и это помешало ему найти свое место в этом мире. Отделался он от иллюзий только после смерти отца, но ему тогда было уже за шестьдесят. Это слишком поздно для того, чтобы начинать жизнь заново. Перед смертью муж сказал мне, что, работая с вами, он впервые засомневался в том, что человек может жить один, избегая влияния других на свое мировоззрение.
       - Я знал об его увлечении основоположниками индивидуализма и пытался обратить на это его внимание, но после того, как ознакомился с мнением о нем его отца, почему-то всегда считавшим своего сына великим и рожденным повелевать другими, понял, что это бесполезно. Тогда я и расстался с ним, не пойдя на сделку со своей совестью - так и не рекомендовав его на должность капитана и, поверьте, не жалею об этом лишь по одной причине. Капитан, прежде всего, обязан заботиться о своем судне и экипаже, интересах компании и страны. К сожалению, ваш муж воспринимал мир через призму собственного "Я". Растрачивая на амбиции ум и силы, он настраивал против себя не только окружающих, но и систему, которая существовала тогда в нашей стране, и потому был обязан проиграть. Я пытался объяснить ему это, но он мне не поверил.
       Она выслушала меня, не перебивая, затем предложила продолжить разговор в баре за чашкой кофе и на радость другим объявила об окончании занятий.
       Перед закрытием в небольшом баре было пусто. Когда принесли кофе, я предложил коньяк.
       - С удовольствием, - сказала она и продолжила, - а муж любил почему-то Херес и Мускат, причем последний непременно с Канарских островов.
       - На судне при заходах в Лас Пальмас он всегда заказывал обязательно разливной Мускат, для которого хранил двадцати-пяти литровую бутыль из под аккумуляторной кислоты в ивовой оплетке. Беда состояла в том, что он-то пил немного - стакан, два в день, а вот его друзья этим пользовались, и неделю, другую ходили, не просыхая, а это грубейшее нарушение Устава и всех норм поведения в рейсе. При этом он мои замечания воспринимал не иначе, как нарушение прав человека. Кстати, впервые Декларацию Прав человека я увидел у него, а он на основании ее знания считал себя правозащитником, одновременно оставаясь убежденным коммунистом, таким, как его отец.
       - От этих противоречий он не смог отделаться до конца жизни. Его друзьями и на берегу оставались те же люди, которые очень любили выпить на халяву, наверное, от того, что он-то любил слушать разговоры других, а сам чаще всего молчал. Я вначале очень переживала это молчание, а затем привыкла. Все же я очень благодарна ему - он помог мне пережить относительно долгое одиночество после первого брака. Я далеко не красавица, скорее наоборот, но он ни разу не позволил себе сказать это.
       Она опять улыбнулась и замолчала, ожидая мою реакцию на эти слова.
       - Скажите, а как вы с ним познакомились? - сманеврировал я.
       - Очень просто. В один из воскресных дней моего дежурства поступил вызов с подозрением на инфаркт. Ехать было недалеко, нас никто не встречал. Входные двери в дома тогда не закрывались, дверь в квартиру была приоткрыта. Позвонили, никто не ответил. Вошли и увидели лежащего на диване мужчину, это был он. На столе стояли недопитая бутылка вина и три прибора. В двух рюмках был коньяк, в бокале Мускат, коньячную бутылку звонившие, видимо, унесли с собой. Все это в нашей работе оцениваешь быстро, словно следователь, в любое время встреча с которым в таких случаях не исключена. Кардиограмма подтвердила диагноз, везти его в стационар, на нашей необорудованной машине было опасно, да и время дежурства заканчивалось, бригада торопилась по домам. Я отпустила их, а сама решила остаться, должны же все-таки собутыльники вернуться или хотя бы позвонить, если это были испугавшиеся друзья, другие забрали бы бумажник на письменном столе или деньги в буфете.
       До утра следила за капельницей и сделала ему несколько уколов. По многочисленным книгам и морским учебникам поняла, что пациент моряк, а утром пришла домработница и прояснила остальное. У меня к тому времени собрались отгульные дни и, сама не зная почему, взяла отгулы и занялась его лечением. Вскоре стали приходить сослуживцы, друзья-капитаны, которые приняли меня в свой круг, как его пассию. Я не возражала, наоборот была очень рада, что прекратилось мое долгое одиночество. Когда лечение закончилось, он предложил мне остаться. Извините за пафос, я посчитала это за честь. Потом мы расписались, но замужество продлилось недолго, хотя я благодарна судьбе и за это. Эти несколько лет показали, что и в нашем возрасте люди могут быть по-своему счастливы.
       Когда его не стало, я поняла, что знакомство с ним было даровано судьбой, и даже тогда, когда совсем не хочется жить, моя обязанность - хранить о нем воспоминания. Ведь у него не осталось на свете никого, кроме меня, а память не вечна, особенно в наше время. Может быть, я не права, но мне все время кажется, что когда меня не станет, о нем совсем забудут. - Она вопросительно посмотрела на меня, словно спрашивая мое согласие со сказанным.
       - Пожалуй, к сожалению, вы правы. В наш век избыточной информации о людях быстро забывают даже близкие. Наших современников вскоре почти не останется, а молодых наша жизнь не интересует, мы не смогли привить им к себе хотя бы уважения, не говоря о любви. Попробуйте завтра задать вопрос аудитории наших курсов - кто помнит капитанов Феликса Воленса или старшего Полковского? Те, кто моложе тридцати, уверяю вас, не ответят. Их герои теперь совсем другие - те, кто сколотили состояния. Как недавно сказал мне один выпускник училища: "Ваше место в музеях, но в историю вы не попадете, потому что нам за вас стыдно". А ведь у него еще живы дед, отец и мать!
       - Не обращайте на таких внимание, капитан. Мой муж перед смертью сказал: "И при жизни не следует просить бога больше того, чем у тебя есть, а уж перед смертью тем более. Что бы ни говорили, Он воздает всем по заслугам".
       И все же очень грустно осознавать, что после тебя на земле ничего не остается, кроме могилы, да и та у таких, как мы не надолго.
      

    Вместо эпилога

       Герои моих рассказов, реально существующие или существовавшие люди. Я уверен, что, прочитав этот рассказ, многие мои ровесники узнают старпома, а кто-то и его жену.
       Есть и такие, кто скажет: разве они достойны как пример для подражания? А разве достойны того наши депутаты и политики? Многие ли из молодых читали книги первого президента Эстонской республики Л. Мери или отца эстонских денег Р.Отсасона, знают погибших в крушении парома "Эстония" капитана, штурманов, механиков, матросов и тем более пассажиров?
       Я был на похоронах эстонской Ассоль - жены капитана Пихта, очаровательной Сирьи Пихт, так и не дождавшейся своего мужа из рейса, и не видел там ни одного члена правительства нашей маленькой республики. Никогда не поверю, что они не знали о церемонии прощания. Знали, но не пришли, потому что все они, как нас уверяют, заняты строительством будущего страны и им нет дела до простого, по их мнению, маленького человека. Интересно, какое же будущее построят они без прошлого, без понимания роли отдельного человека на земле? Забвение опасный синдром, беспамятство - смертельный диагноз.
       Возможно, этот рассказ так и остался бы недописанным, если бы однажды, проходя одним из дворов, я случайно не увидел, как молодой человек выбросил строительный мусор в открытый контейнер. Дул сильный осенний ветер с моря, он выхватил из ведра фотографии и, словно по заказу, уложил их у моих ног. Я поднял несколько из них. На всех были одни и те же лица, но в разное время - красивая женщина, мужчина в форме моряка эстонского буржуазного, немецкого и советского флотов. Я не постеснялся, подошел к контейнеру и поднял выпавший из ведра паспорт моряка первой Эстонской республики, раскрыл и прочел:
      

    EESTI VABARIK

    Republique d Estonie

    Passi N 3138

    Kilk Aleksahder

       Теперь храню этот паспорт в кабинете среди своих морских и семейных реликвий, как документ соратника по труду, моряка-механика, родившегося, как написано в нем, в России 25 марта 1908 года, проживавшего в Эстонии. Иногда я достаю его и раскрываю страницу, где указано, что 9 октября 1937 года (в год моего рождения) он был назначен на судно LINDA. Я знаю о судьбе многих эстонских судов погибших во время второй мировой войны, но в этом списке "ЛИНДЫ" нет.
       Остается неизвестным, почему и как трижды сменил мундир механик А.Кильк, но могу точно сказать, почему оказались никому ненужными фотографии из семейного альбома - по причине элементарного забвения. А ведь совсем недавно мы утверждали: "Никто не забыт, ничто не забыто!". Моим же тайным желанием остается найти наследников владельца паспорта и узнать о его судьбе и, может быть, рассказать о нем другим. И не суть важно, что мы с ним не родственники, оба мы моряки, и оба проживали на земле, которая для нас не безразлична. Вероятно, и он много раз с волнением возвращался на эти берега из плавания, а возвращаются лишь только к самым дорогим. Но, не все это понимают.
       Я говорю это с сожалением, и каждый раз вспоминаю слова Н.Гоголя - "Грустно жить на свете, господа".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Веселов Лев Михайлович (leveselov@rambler.ru)
  • Обновлено: 30/06/2011. 60k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
  • Оценка: 2.73*6  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.