История одной спасательной операции
Есть люди, которые приходят на помощь тем,
кому плохо и уходят, когда понимают, что
они больше не нужны. Имя им - спасатели.
Знаешь, море, я совсем не верю,
Что меня ты можешь погубить.
В гневе ты страшней любого зверя,
Но тебя нельзя не полюбить.
Огромный, почти трехсотметровый танкер, медленно, как бы нехотя, начал отходить от причала. Четыре мощных буксира вытягивали его на простор рейда, выдавая в сумме свои двенадцать тысяч лошадиных сил, с трудом преодолевая сопротивление воды той части корпуса, которая под водой уходила в глубину на 14 метров. Усиливающийся с моря свежий ветер давил в его высокий борт и надстройку, словно не желая отпускать танкер от причала порта. Велев, выводя таких "монстров", неоднократно отмечал, что с каждым годом их водоизмещение все возрастает. Еще лет десять назад сорока тысячники считались судами большими, а теперь к ним относились, как к "так себе".
Этот был уже за сотню тысяч тонн, которые даже по океанским меркам суда крупные и у старых моряков вызывающие уважение. За один рейс через океан такой танкер перевезет столько груза, сколько его судно, на котором он делал свой первый рейс капитаном, не перевезло бы в Европейские порты и за несколько лет. Впрочем, этот первый рейс был уже давно, почти сорок лет назад, а как человек профессии, в которой технический прогресс в годы его работы был стремительным, поскольку в судостроении также как в космосе и авиации использовались почти все технические достижения века, он прекрасно понимал, что такие сравнения чистой воды ностальгия. Оно вряд ли пришло бы на ум молодому моряку. В такие минуты он особенно остро чувствовал свой возраст и искренне сожалел, что ему уже никогда не придется выйти в море на таком судне. Нет, зависти он не испытывал, просто знал, что справился бы с обязанностями и на таком судне, слишком велик был опыт, но практически это было уже неосуществимо. В его возрасте на любого капитана, пожелавшее такое, посмотрели бы как на ненормального.
Между тем, танкер, хотя и медленно, развернулся в сторону входных буев. Буксиры прекратили работу полным ходом и по команде лоцмана стали отдавать буксирные концы. Танкер дал полный ход и начал плавно набирать скорость. Буксиры отвалили от борта и полным ходом понеслись на рейд, туда, где очередной такой же монстр, но в балласте, от чего он казался еще больше предшественника, уже готовился заходить в порт на место ушедшего.
Лоцман торопился ошвартоваться быстрее, ветер крепчал с каждой минутой, разводя приличную зыбь. Велеву досталось брать конец с кормы судна, что в такую погоду было не просто. Корма судна в балласте высоко возвышалась над водой, а перо громадного руля, торчащее из воды почти на два метра, затрудняло маневрирование при подходе. Буксирные концы такого судна, как правило, большого диаметра, более трехсот миллиметров, имеют солидный вес. Матросам вдвоем вытянуть их на палубу нелегко, и необходимо подвести буксир почти под подзор судна. В хорошую погоду это не составляло труда и не представляло опасности. Но на трехметровой волне при малейшей неточности буксир могло навалить на подзор или перо руля, что неизбежно привело бы к большим повреждениям корпуса, да и ошибка с заводкой конца на гак могла бы закончится плачевно - намоткой на винт или того хуже травмой для матросов.
Но опыт буксировщика, а он, как и другие, работал на буксирах в порту Мууга более десяти лет, позволил сработать быстро, не останавливая судно. Матрос жестами показал, что буксирный конец уже закреплен на гаке, Велев положил руль вправо и плавно начал выходить параллельно судну, выбирая слабину конца. Зыбь, наваливаясь на борт огромного судна, вставала на дыбы, увеличивая высоту волны. Буксир то проваливался между волнами, то взбирался на их гребни, стремясь соскользнуть с них в сторону, но он внутренним чутьем угадывал это и твердо удерживал его нужным курсом, избегая рывков буксирного конца.
Ему нравилась эта борьба волн, судна и человека и казалась игрой после нудного ожидания швартовых работ у причала. Большой опыт и знание своих сил давали возможность избегать лишнего напряжения и быть твердо уверенным в благополучном исходе даже в случае непредвиденных ситуаций. Эта уверенность передавалась и лоцманам, которые полагались на судоводителей буксиров и не зря, как-никак почти все они за эти годы отработали до автоматизма операции по швартовкам практически в любую погоду и в любое время суток. Умение лоцманов в свою очередь играло немаловажную роль и в действиях капитанов судов, которые, что греха таить, швартовки не любят, а некоторые просто боятся. И это не удивительно, ведь ошвартовать махину весом более сотен тысяч тонн без буксиров невозможно, тем более в незнакомом порту. К тому же свежий ветер может значительно осложнить швартовку такого гиганта на малой акватории гавани. А порт Мууга без преувеличения заслужил всемирную известность порта со стесненной акваторией, незащищенной от ветра и волнения северных направлений. В жесткой конкурентной борьбе нефтяные компании строили причалы, оставляя мало свободного места для маневрирования судов, и теперь для постановки такого судна под погрузку требовались хорошо отлаженное взаимопонимание и взаимодействие судоводителей судна, лоцманов и буксировщиков. Всякий раз стивидоры требовали поставить судно точно под шланги погрузочной станции буквально до метра.
Швартовка на этот раз, впрочем, была приличной, без истерик и дерганья машиной танкера. Капитан был спокоен, команда состояла из европейцев и потому работала быстро. Несмотря на это, на нее ушло более двух часов. Такие большие суда подают на берег более двадцати надежных и тяжелых швартовых, каждый из которых приходится вытягивать трактором, или погрузчиком. За это время ветер усилился, и волна стала еще больше, а порт очень хотел поставить под погрузку еще один танкер. Лоцман посовещался с буксирами и отказался, что вызвало бурную, негативную реакцию в первую очередь со стороны агента судна, как правило, ни за что в такой ситуации не отвечающего и потому далекого от реальной оценки обстановки. Как только Велев ошвартовал свой буксир к месту постоянной стоянки, раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал раздраженный голос знакомого агента:
- Капитан, в чем дело? Лоцман опять отказывается швартовать судно, а груз ждет уже давно. Я смотрю, ветер не очень сильный. Судно нужно ставить сегодня и сейчас.
Агент был молод, но настроен решительно. В голосе - сталь и тон, не принимающий возражений. Велева окончательно покинуло хорошее настроение, его всегда раздражали безапелляционность и командный тон этих молодых людей, нередко даже без морского образования, которым были не ведомы элементарная вежливость, не говоря уже об уважении к людям, посвятившим свою жизнь морю. Им бы благодарить лоцманов и капитанов за то, что те, делая свою работу безаварийно, избавляют их же от лишних и неприятных процедур, повышают авторитет порта в целом. Однако тот, кто должен по своим обязанностям защищать интересы судна, прежде всего, заботится о своих интересах и становится на сторону порта или отправителя груза.
Стараясь не показать раздражения, Велев ответил спокойно, с небольшой иронией:
- Во-первых, я не совсем понимаю, почему вы обращаетесь с этим вопросом ко мне, прекрасно зная, что решение принимаем не я и не лоцман, а капитан судна. Во-вторых, из окна вашего дома вряд ли можно оценить действительную силу ветра, а она таки и впрямь уже превышает допустимо разрешенную. И если лоцман вдруг не уверен в успешной швартовке и решил подождать, не следует устраивать истерик. Лоцмана, как и женщины, имеют полное право на критические дни. А если вы уверены в своей правоте, обращайтесь непосредственно к капитану и лоцману, которые, к счастью, наделены правом самостоятельно принимать решение в такой ситуации.
Агент вообще-то был не глупым парнем, но сегодня, в субботу, когда он был в конторе один, чувствовал себя полновластным хозяином и к тому же торопился на вечеринку к друзьям, и его понесло:
- Не надо меня учить, капитан, я сам кончал мореходку и отлично знаю права капитана и лоцмана. И еще я знаю, что если вы его уговорите, то он будет ставить судно. Я бы не хотел обращаться выше и беспокоить ваше начальство в выходной день.
Настырный мальчик, плохо воспитан и к тому же нахал, подумал Велев и прервал агента на полуслове:
- Чем больше вы обсуждаете решение лоцмана, тем большую некомпетентность проявляете. Независимо от того, когда и как вы учились в мореходке, должны были бы знать, что в данном случае для капитана и лоцмана есть только один начальник - безопасность мореплавания. Это их Бог, которому они молятся и служат. Так что ваше упоминание о каком-то начальстве оставьте до понедельника, оно вам будет только благодарно за это. И, кстати, прогноз вы должны читать по долгу службы и делать это внимательно. И если вы с ним все же ознакомитесь, то увидите, что ветер стихает завтра к утру, а значит, к обеду ваше судно будет уже у причала. Так что успокойтесь и не портите настроение людям, у которых и без вас в такую погоду достаточно своих проблем. - Последнюю фразу он сказал более резко и быстро положил трубку, не желая продолжать бесполезный разговор. Нарастающее раздражение с трудом подавил и сел заполнять судовой журнал.
Каждый раз, делая это, он пытался сократить записи до разумно возможного, и со временем выработал свой стиль, вполне соответствующий требованиям, хотя и отличающийся краткостью. Этого вряд ли можно было бы достичь без большого опыта. Судоводитель знают, что подобная процедура занимает иногда очень много времени, а допущенная даже небольшая небрежность может иметь большие и неприятные последствия.
- Судовой журнал есть документ юридический, - говаривал капитан ему, практиканту, на МЕТРОСТРОЕВЦЕ, - и заполнять его необходимо максимально точно, как бухгалтерский отчет, ибо, не дай бог, не сойдутся дебет и кредит. Помните, юноша, все великие стройки у нас построены при непосредственном участии бухгалтеров, у которых эти две основополагающие величины однажды не сошлись порой всего на несколько копеек, после чего они на этих стройках и оказались. Если вы хотите избежать подобных методов перевоспитания, то учитесь писать журнал с таким же блеском, как писал свои стихи А.С. Пушкин. - Он поднимал указательный палец вверх, будто Пушкин ушел в небожители, и при этом непременно каждый раз читал, не повторяясь, новое четверостишье великого поэта, которого он безумно любил и боготворил, хотя в повседневной жизни чаще пользовался языком Баркова. И хотя из-за роскошной бороды внешне он скорее был похож на Достоевского или Толстого, его так и называли - "Пушкин". И на флоте он был не одинок, так как впоследствии Велев не раз встречался со случаями, когда помощник, сдав вахту, идя заполнять журнал, заявлял - "Пошел писать Онегина". Однако с годами он пришел к выводу, что все же именно краткость - сестра таланта, и добавлял при этом: и опыта.
Пока он заполнял журнал, телефон зазвонил снова. Поднимать трубку не хотелось, но долг вахтенного капитана обязывал. На этот раз звонил лоцман.
- Михалыч, - обратился он к Велеву. - Как там у тебя ветерок?
Лоцманская находилась от берега в трехстах метров и была прикрыта от ветров с одной стороны высоким элеватором, а с другой береговым, лесным массивом, поэтому реальную силу ветра там определить было трудно.
- Свистит и вертится, как пьяный юнга, - коротко ответил Велев и пояснил: - заходит на зюйд-вест и резко усиливается. Давление быстро падает почти на два миллиметра в час, значит, вскоре задует больше двадцати пяти метров в секунду.
- Вот и я смотрю, что он уже не по прогнозу сильнее, - с облегчением выдохнул лоцман. По всему видно, его уже изрядно потискали, и он звонил с целью найти поддержку. Велеву захотелось его успокоить:
- Я уже говорил агенту, что выходить тебе смысла нет. Ветер прижимной и даже если ты и сойдешь на этой волне с катера на судно, то ставить мы его не сможем. На такой волне по правилам Регистра работать, мы не имеем права - самоотдача буксирного гака неминуема. А в это время года такой быстрый поворот ветра означает, что усиление долгим не будет, и к утру, он поутихнет. Тогда и поставим танкер. Так что отдыхай, дорогой товарищ, пока тебя там не качает.
Лоцман еще раз облегченно вздохнул, но сказал с горечью:
- Какой тут отдых, задолбали совсем. И чего им не спится в выходные? Звонят сюда кому ни лень, просто секс по телефону, каждый норовит тебя в позу поставить.
- А ты трубку не бери, и "мобильник" выключи, пусть молодой и нетерпеливый с диспетчером общается. К тому же у меня что-то на душе неспокойно, так сказать, в режиме ожидания неприятности. Кстати, кто там у нас на подходе?
- Сейчас гляну, - ответил лоцман, и было слышно, как он зашуршал бумагами.
- Ага, вот: в три приходит на лоцманскую большой балкер, сто восемьдесят метров длины. У нас он еще вроде не был, ну и наш линейщик "Мууга" уже на подходе.
Если в три, то вот-вот должны появиться в эфире, подумал Велев и прибавил громкости радиостанции УКВ. В эфире был тихо.
- Но пока не слышно, Миша, наверное, задерживаются, могли и на Таллиннский рейд заскочить или под Нарген, - сказал он.
- Давай подождем, - сказал примирительно лоцман и положил трубку. Было понятно, что в такую погоду выходить в море на катере ему не хотелось - взбираться по лоцманскому трапу на высоту двадцати метров ночью и в хорошую-то погоду было не просто. Висеть, как мартышка, на штормтрапе над беснующейся волной для нормального человека удовольствия не составляет.
Несмотря на обещание улучшения погоды через час шторм разыгрался не на шутку. Огромные массы холодного воздуха, прорвав зимнюю блокаду Атлантических циклонов, ворвались в Европу подобно орде, стремительно захватив почти всю ее Северную часть, и приступили к разрушительной работе. С остервенением они набросились на приморские города, поднимая в море десятиметровые волны, вызывая наводнение в устьях рек. Под неистовым напором бешеного ветра падали мачты высоковольтных линий, вековые деревья вырывало с корнем, срывало крыши домов.
Синоптики ждали шторма, но не все успели укрыться в портах и на рейдах, и небольшие суда были обречены. К полночи ветер достиг ураганной силы. Грохот огромных волн и свист ветра слились в непрерывный гул, от которого укрыться можно было только в рубке. В воздухе стояла плотная завеса водяной пыли и дождя, которая закрыла горизонт, ограничив видимость почти до ноля. Резко падала температура воздуха, соревнуясь со стрелкой барометра, которая показывала уже невозможно низкое давление - 724 миллиметра и не собиралась останавливаться на достигнутом.
На это раз служба капитана порта сработала отлично, своевременно выведя суда на рейд под укрытие острова Прангли. В порту остался только один большой танкер и суда на сравнительно укрытом от волн причале, да буксиры, для которых наступало нелегкое и беспокойное время. Теперь многое зависело от опыта капитанов судов стоящих на рейде. В случае срыва судна с якоря, при таком ветре могла понадобиться помощь буксиров. Вода даже в бассейне порта вздыбилась четырехметровыми волнами, которые врывались на причалы, смывая с них доски, кранцы, поддоны. По всему порту носилась водяная пыль, которая в свете мощных прожекторов светилась как серебряная вуаль, отчего казалось, что началась пурга. Буксирам стоять на штатном месте было практически невозможно из-за сильной зыби и тягуна, но в порту при этом ветре других защищенных мест не было. Пришлось подать максимум концов подлиннее, и "отыгрываться" на волне в метре-двух от причала.
Качка все усиливалась, и не замечать ее уже не удавалось, даже сидя в закрепленном кресле, приходилось искать руками дополнительную точку опоры. Не отвлекала нелюбимая работа с документами, которую, как правило, Велев откладывал обычно на неблагоприятную погоду, когда присутствие на мостике было обязательным даже при отсутствии швартовых работ.
Он захлопнул папку, сунул ее в ящик штурманского стола и привычно закрыл его на ключ, чтобы не открылся и не вывалился при крене. Поставить шариковую ручку в гнездо рядом с карандашами не успел, та сорвалась со стола и, прокатившись по палубе рубки, запрыгала по ступенькам трапа вниз в темноту коридора. Зная, что гнаться за нею бесполезно, выключил освещение рубки, встал и подошел к окну-иллюминатору.
Окна были большими, а сама рубка, хорошо остекленная с хорошим обзором, была гордостью Велева. Обзор был практически круговым, что не только облегчало работу, но и позволяло с одного места видеть все судно. По тому, как на пределе от большого волнения работают концы, стало понятно, что до утра у причала не выстоять. Да он и так был единственным, кто еще продолжал стоять на штатном месте, все остальные уже сбились в кучку в единственном месте порта, где даже в самый сильный шторм волнение было терпимым. Он же оставался здесь лишь оттого, что в случае необходимости выхода для помощи сделать это отсюда будет быстрее и легче. Там же, чтобы выбраться, как правило, была необходимость тревожить стоящих рядом, а он этого не любил. Как никак, а это - зависимость от кого-то, чего он не терпел смолоду.
Усиливающаяся зыбь рванула судно от причала и, накренив, резко навалила обратно на кранцы. Велев прислушался, но никакого стука падающих, незакрепленных предметов не услышал. Вахта добросовестно выполнила его указания еще до начала шторма, и теперь можно было быть уверенным в том, что в любую качку на судне все будет в целости. Он всегда очень серьезно относился ко всему, что было связано с безопасностью мореплавания и приемами хорошей морской практики в экстремальных ситуациях. Поэтому за многие годы работы в его экипажах почти не было случаев травматизма, и он считал постыдным для, себя гордится разбитой посудой или ломаной мебелью даже после самых жестоких штормов.
Внизу хлопнула дверь машинного отделения, и на трапе появился вахтенный моторист. Не поднимаясь в рубку, он спросил:
- Что - поедем? - чем окончательно подтвердил решение капитана.
- Если у тебя все нормально, то запускайся, Володя.
Велева с этим мотористом связывали не только долгие годы работы, а и уважение за особое отношение к судну и своим обязанностям, поэтому, когда они были один на один, он позволял себе говорить с ним на "ты". Моторист, немного помедлив, спросил:
- Идем на рейд или будем здесь толкаться?
- На рейде нам сейчас делать нечего, там волна под шесть метров. Попробуем зацепиться за первый причал и штормовать кормой на волну. Так что посмотри, какую машину пускать, одной хватит, - ответил он. Хотел предупредить о топливе в расходных цистернах, но передумал. Моторист был в таких случаях надежен и внимателен и обижался, если ему лишний раз напоминали его обязанности. Он ушел, и через минуту раздался звук запускаемого двигателя. А ведь хитрый Володя этого ждал и заранее приготовил двигатель к пуску. Без предварительной подготовки за короткое время этого не сделаешь, подумал он и улыбнулся.
Моторист был его любимцем, он плавал с ним еще на судах пароходства. Характер у парня был, прямо скажем, не мед, вернее просто скверный, но работник из него не просто добросовестный и надежный, а к тому же он еще и универсал - сварщик, токарь, слесарь, и электрик, что для судна с малым экипажем и вахтой из трех человек незаменимый. И к тому же трудоголик, с ним только одна проблема, как заставить вовремя отдохнуть, да поесть.
Вахтенный матрос поднялся на мостик уже одетый в штормовую робу. Лицо его было спокойным и отдохнувшим. Он обладал хорошим для моряка свойством засыпать быстро при любых обстоятельствах, если считал это нужным, и была возможность. Никакая качка или шум не могли ему помешать, как он говорил, "подрехтовать спину".
- Какой якорь готовить? - спросил он, видимо, уже предупрежденный мотористом.
- Оба, - ответил Велев коротко и добавил: - больше трех смычек на брашпиль отдавать не будем. И конец с кормы потолще через центральный клюз метров тридцать длиной из аварийного запаса, и если есть - с гашей, защищенной пожарным шлангом. Да приготовьте мешковину, чтобы трос до утра в клюзе не перетерло.
Матрос, не ответив, кивнул головой и спустился по трапу, а через несколько секунд хлопнул дверью на палубу. Капитан включил дополнительное наружное освещение, которым обычно пользуются при швартовых операциях, и по привычке стал следить за матросом. На больших судах в такую погоду одного матроса на палубу не выпускают, но на буксире на вахте и есть один матрос, потому за ним и за мотористом обязан следить вахтенный помошник. Долгое время он, капитан, не мог привыкнуть к этому, вроде и помочь им должен, а мостик и управление покидать не имел право. Потому-то и не любил он выпускать матроса одного, пока не освободится моторист. Тот с трудом расчехлил брашпиль. Ветер, подхватив чехол, потащил матроса вместе с чехлом к фальшборту, но он справился с ним, свернув и уложив под вьюшку. Провернул вхолостую брашпиль, отдал винтовые стопора. Заметив, что капитан наблюдает за ним из рубки, дал знать жестом, что все готово. Затем указал на швартовые и показал, что хотел бы отдать лишние. Однако между бортом и причалом расстояние было более метра, двигатель еще не прогрелся, и Велев дал ему знак подняться в рубку. Матрос поднялся через кормовой трап, с трудом открыл дверь. Холодный ветер ворвался в нее, надавил на уши. По шуму моря Велев определил, что волнение моря усилилось еще более, решение сменить место стоянки очень оказалось своевременным.
- Подождите немного, выйдет моторист, тогда и отойдем.
На этот раз в знак согласия матрос не только кивнул головой, а и со знанием дела добавил:
- Одному мне, пожалуй, не справиться. Ветер совсем озверел и холодрыга страшный. Как бы мороз не ударил, тогда обледенеем. - Было понятно, что этого ему не хотелось. Старые моряки, познавшие обледенение судов при плавании зимой, до сих пор с содроганием вспоминают околку многотонного льда. Нередко она занимала несколько суток, и как результат оставалась отбитая краска на палубах и надстройках, которые можно было окрасить заново лишь весной, а к тому времени все судно становились рыжим от ржавчины. Да и плавание при обледенении удовольствия не приносит и грозит самыми опасными последствиями.
Велев хорошо знал матроса, и уж если тот разговорился в этих условиях, значит, его что-то действительно беспокоило.
- Да нет, - сказал он как можно увереннее. - Обледенения не будет, ветер с дождем и переходит на юго-западный. К утру совсем озвереет, но мы его перехитрим, отстоимся у причала на конце с якорем.
- Это хорошо, - согласился матрос, которому не хотелось выходить в бурное море за восемь часов до конца вахты, и он радостно хмыкнул. Велев не без удовольствия отметил, что матрос поверил ему безоговорочно, как и полагается на судне с хорошим экипажем.
К тому времени автоматика взяла машинное отделение под свой контроль, и двигатели набрали рабочие обороты. Моторист вышел из машины, надел ватник, натянул на уши вязаную шерстяную шапочку и позвал матроса:
- Кончай, рогалик, ночевать, пошли-ка (во всех словах с ударением на О) чалки отдовать!
Выражение "отдавать чалки", свойственное матросам речного флота, прижилось на судне после того, как однажды буксир выводил в море судно "река-море" и его здоровенный поддатый боцман на баке громовым голосом отдавал эту команду береговым швартовщикам.
Велев включил подруливающее устройство и, подождав, когда судно прижмется к кранцам, дал знак матросу, а тот, спрыгнув на причал, быстро отдал швартовы. Запрыгнув на кормовую палубу, он поднял руку, дав знак об окончании работы.
- Портнадзор, я СЕСКАР, прошу добро на перешвартовку, - запросил капитан по радио дежурного портнадзора.
- А ты куда собрался, Михалыч? Тут тебя контейнеровоз МУУГА запрашивает, хочет узнать, не сможешь ли ты ему помочь ошвартоваться, - ответил тот.
На контейнеровозе МУУГА, стоящем на линии Таллин - Роттердам, капитаном был брат жены Велева Арнольд Юрьев, но рисковать матросом и мотористом на такой волне не хотелось, и он связался с судном по радио.
- МУУГА я слушаю Вас, - (хотя и родственник, но все же капитан).
- Без вашей помощи в такую погоду нам не ошвартоваться, да и капитан порта без буксира добро на вход не дает, а нам крепко досталось, груз в контейнерах уже давно стучится, наружу просится.
О том, что ему досталось, он уже знал из переговоров с портом, и взглянул на матроса и моториста, подошедших на мостик.
- Мы-то справимся, - в один голос произнесли они, - только пусть выброски приготовят, а мы наш полипропиленовый конец подадим.
- Добро МУУГА, только с концом пусть аккуратно и быстро работают, и без слабины, чтобы на винт не намотать.
Велев прекрасно знал, что не так просто это сделать, по кормовой палубе буксира во всю гуляла волна, переваливаясь через фальшборт, но опытные ребята должны были справиться. Он решил осмотреться на месте и направил судно к воротам бассейна в беснующиеся волны. Как только вышли из-за прикрытия мола, они набросились на буксир и, ударяя словно молотом по прочному корпусу, все в пене перекатывались с бака до кормовой палубы. Из-за брызг и стекающей по стеклам рубки воды видимость практически стала нулевой. Посматривая изредка угловым зрение на экран радара, Велев пытался разглядеть ходовые огни судна сквозь потоки воды.
- Что-то не наблюдаю вас, Арнольд Иоганнесович. Мигните-ка разок.
Узкий голубоватый луч мощного прожектора прорезал темноту слева там, где он и предполагал. Проходит банку Карпова, подумал он, выходит, по времени вышел как раз - успеем занять выгодную позицию для подачи буксира. Пройдя вперед на линию курса судна ведущую в Восточный бассейн, он лег на параллельный курс и уменьшил ход.
На кормовой волне, буксир сильно кренился, принимал на кормовую палубу большое количество воды. Матрос с мотористом забрались на площадку гака, но для принятия выброски вынуждены будут прыгнуть в воду, которая может накрыть их с головой.
Судно быстро приближалось и незнакомому с процессом швартовки могло показаться, что через секунды буксир окажется под носом контейнеровоза. Постепенно выравнивая скорость, Велев мигнул палубным светом, давая сигнал морякам и подвел корму ближе к скуловой части судна. Выброска легла на палубу, и через секунду моторист Нитей спрыгнул за ней, схватив ее в тот момент, когда она почти сошла с фальшборта. Волна с пенным гребнем накрыла моториста с головой, но матрос оказался с ним рядом, и оба они прижались к переборке надстройки. На момент капитан потерял их из вида, но боковым зрением он видел, что на палубе контейнеровоза не заметно паники и матросы начинают потравливать буксирный конец. Еще через несколько секунд, на площадке гака появился матрос, накинул на гак гашу буксирного конца и вместе с мотористом они поднялись на палубу надстройки. Теперь можно было передохнуть, но недолго, нужно было внимательно следить за буксирным тросом, чтобы он не попал под винт.
В Восточный бассейн они буквально влетели. Здесь волна была поменьше. Положив руль на борт, Велев включил подруливающее устройство и начал плавно выводить двигатели на максимальную мощность. Нос контейнеровоза нехотя пошел влево. Теперь все зависело от прочности буксирного троса. Не видя его, он интуитивно чувствовал, как тот, вытягиваясь, вибрирует от крайнего напряжения. Сейчас все зависело от капитана буксира, малейшая его ошибка, и трос лопнет, а это приведет к аварии. Но вот контейнеровоз развернулся, стал носом на ветер, и через пару минут его матросы подали на причал первые концы.
- Спасибо, Михалыч. Круто работают твои мужики, скажи им, что с меня приходится.
- Да и твои молодцы не коровы на зеленой лужайке. Понимают, - ответил он и окончательно расслабился.
Швартовку закончили быстро. Подождав, когда капитан судна освободится и подпишет буксирную квитанцию, Велев сошел на причал. Тут же к нему подошел капитан порта.
- Спасибо, Михалыч, без тебя в такую погоду капитан не стал бы швартоваться. На этом контейнеровозе какой-то особый груз прибыл, непременно желают его сегодня выгрузить. Транспорт с утра ждет.
С капитаном порта Рейном Раудсалу его связывала работа еще в пароходстве, они были первыми морскими специалистами, пришедшими в порт с началом его строительства. Велев был тогда начальником портофлота, подбирал и обучал кадры буксировщиков. Они хорошо знали друг друга и работали в тесном контакте, понимая друг друга с полуслова. Вот и сейчас у него сложилось впечатление, что капитан порта подошел на швартовку не только из-за контейнеровоза.
- Меня эта кухня с контейнерами не интересует. Вижу, Рейн, ты что-то хочешь мне сказать.
- Давай зайдем к тебе в рубку, если не возражаешь. Кофейку выпьем и заодно и поговорим.
В рубке за толстыми стеклами иллюминаторов было тихо, мигали многочисленные лампочки на пульте управления. Матрос принес две большие кружки горячего кофе, пару бутербродов с сыром и печенье. Немного помолчав, согревая руки о горячие кружки, они наслаждались теплом, разливающимся по телу, ощущая блаженство, которое знают только моряки в штормовое время, согревая наполненное сыростью тело.
- У тебя карта района бухты Тагалахт есть? - спросил Рейн.
- А что это тебя в такую погоду туда понесло? - в свою очередь задал вопрос Велев. - Если нужно - поищем. - Он отодвинул ящик штурманского стола с картами и привычным движение вытащил нужную карту. Оба склонились над ней, увеличив яркость лампы над столом.
- Где-то здесь, миль восемьдесят западнее, оборвался буксирный трос и большая баржа МУЛЬТИ ПРИМО с десятью тысячами тонн угля, на волнении опрокинулась. Буксировавший ее КАПИТАН К подойти к ней не может. Баржа дрейфует по ветру в сторону бухты Тагалахт. Судовладельцы, бывшие работники министерства ММФ в Москве просят оказать помощь. Груз с неё ушел в первые минуты аварии, но судно дорогое, новое, его желательно спасти. Других подробностей я не знаю, да и Водный департамент не в курсе. Мне кажется дело это безнадежное, а прогуляться туда стоило бы.
- Но ты же знаешь прогноз, Рейн, а на дворе январь, и штормить будет еще неделю, не меньше. И место это на Балтике самое поганое, там волнение, как в Бискае гуляет, а высота волны доходит до восьми метров. Вряд ли мое начальство согласится на эту авантюру, одного топлива сколько уйдет. Да и баржа крупная, десять тысяч тонн угля на маленькую не погрузишь.
- Я, Михалыч, в список Регистра глянул, баржа за сто тридцать метров длины и ширина больше двадцати. На палубе три крана грузоподъемностью до двадцати тонн. Есть машинное отделение, дизель генераторы. Одним словом судно, только винтов нет.
- Ты, Рейн, про людей ничего не сказал, - спросил Велев.
- Людей сняли с началом шторма.
Велев задумался. В такую погоду до места идти почти сутки, еще четверо или пятеро на буксировку в случае благополучного исхода. Тройку дней на водолазные работы, дня три-четыре на заводку буксира, заделку пробоин. Это две недели минимум, а значит, еще умножаем на два с учетом непредвиденного.
- Так это, Рейн, может минимум на полмесяца работенка. Не пойдет мое начальство на это.
- Пожалуй, ты прав. А кроме тебя, у нас такую работу делать некому, значит, так и скажу утром департаменту, - вздохнул капитан порта.
Когда он ушел, Велев достал журнал работ, в голове крутилось название судна, значит, оно в порт раньше заходило. Пролистав несколько страниц, наткнулся на название и сразу же вспомнил эту большую современную баржу, окрашенную в ярко красный цвет. Проходя мимо, он удивился высоте её борта и размеру грузовой палубы, равной почти футбольному полю. Судно действительно было новым, и баржей его называли по привычке звать так все буксируемые суда, не имеющие двигателя и винтов. Вернее, это был большой понтон, с мощными кранами и высокими пятиметровыми стенами на палубе, защищавшими груз. Такое серьезное плавучее сооружение совершало рейсы практически без ограничений с помощью мощного буксира АLEXANDR K. с двигателем более десяти тысяч лошадиных сил.
Нужно будет запросить техотдел пароходства или зайти в инспекцию Российского Регистра взять точные технические данные, подумал он, и по укоренившейся капитанской привычке стал проверять наличие запасов топлива, воды, продуктов и составлять список необходимого аварийного снабжения. Все это делал на всякий случай, не уверенный в том, что руководство компании решиться на спасательную операцию. Потратив на все часа четыре, он глянул на часы, до конца его вахты оставалось около трех часов. Качка заметно уменьшилась, но ветер не стих, а лишь изменил направление. Пожалуй, нужно немного отдохнуть на всякий случай, решил он и, оставив на мостике вахтенного матроса, спустился в каюту. Сполоснул лицо , не раздеваясь, лег в койку и тотчас же уснул сном, который свойственен капитанам, чутко вслушиваясь в переговоры по радио и на посторонние звуки.
Когда утром вахта второго механика стала спрыгивать с причала на палубу, проснулся, привел себя в порядок и поднялся на мостик.
- Пока от проходной до вас добрались, чуть не смыло. На восьмом причале волна гуляет, как у себя дома. Это вы контейнеровоз в такой шторм завели?
- Повезло вам, - промолвил вахтенный матрос, - надеюсь как нам, штаны сушить не придется, на подходе никого нет. А вас, товарищ капитан, просили задержаться, сам генеральный звонил.
- Раз он звонил, непременно что-то надумает, - проворчал боцман. - Харчей у нас сколько осталось? - спросил он матроса.
- Да только на завтрак и на чай, - ответил тот.
- Раз так, придется на рынок ехать.
- Не спеши, подождем, что из конторы скажут. На прищепке над столом список я вам составил на случай выхода на спасание, - одержал его капитан.
- Ого! - глянув на список, воскликнул механик. - Судовой кассы не хватит, это ж нам на месяц и в холодильнике все не поместится.
- Зима на дворе, - успокоил боцман, - часть продуктов в рабочую шлюпку на рострах под чехол положим. Запас не тяготит, лежит и есть, не просит. А сколько нас пойдет?
- Как говорили в школе юнг - не стучите ложками! Пока не знаю, да и не уверен, что состоится это безнадежное предприятие, - успокоил капитан.
Зазвонил телефон.
- Михалыч, приезжай в контору, ждем тебя - есть одна работенка, обмозговать нужно, - необычно приветливым и вкрадчивым голосом проговорил генеральный директор.
- Добро, - ответил Велев, а про себя подумал: до чего ж хитер босс. Когда пахнет большими деньгами, он преображается. Куда девается его надменный взгляд и пренебрежительный тон. Но нужно отдать должное - на деньги нюх у него исключительный.
Известие дежурного диспетчера о том, что несамоходная MULTY PRIMО после обрыва буксира опрокинулась и полузатопленная дрейфует к берегам острова Сааремаа, он встретил спокойно, не придав ему особого значения, поскольку это было довольно далеко и в зоне ответственности шведских и финских спасателей, унаследовавших этот район после развала СССР. Его фирма, по предложению капитана Велева, одного из основателей фирмы, вынуждена была взять на себя роль морской спасательной службы из-за отсутствия таковой в Эстонии, после ухода мощной АСПТР военного флота СССР, но делала это, как правило, в своих водах и только после отказа финнов и шведов. На первых порах она справлялась со снятием судов с мели, аварийными буксировками, работая вместе с водолазной компанией, унаследовавшей часть имущества АСПТР. Молодой и энергичный коллектив ее успешно трудился под водой, выполняя работы по обеспечению подводного осмотра, ремонта судов и портовых сооружений.
На всякий случай он позвонил в инспекцию Регистра и попросил данные баржи и ее буксировщика. Внушительные размеры аварийного судна, неудовлетворительный прогноз на предстоящую неделю охладили его пыл, и он был готов забыть о барже, когда позвонили из департамента Водных путей Эстонии. Его начальник был краток:
- Вы уже знаете об аварии баржи недалеко от острова Сааремаа. Финские и шведские спасатели отказываются ее спасать. Она принадлежит какой-то малоизвестной российской компании, а затраты на спасание не менее миллиона долларов. Они опасаются, что таких денег компания не заплатит.
У генерального захватило дух от суммы, но он произнес как можно небрежнее и безразличнее:
- Раз опасаются, значит уже научены. Да и спасение такого большого судна операция сложная и трудоемкая - одним миллионом не отделаешься.
- Вот и я так думаю. А не знаете, сколько у нее нефтепродуктов, могут ли они загрязнить наше побережье? - спросил чиновник, и стало понятным, что его больше всего интересовало.
- Вряд ли. Топливо у баржи только для работы дизель генераторов во время грузовых операций своими кранами, а работают ими мало. К тому же топливо дизельное, легких фракций и быстро улетучивается, это ведь не мазут, а о его количестве можно запросить капитана буксировавшего ее буксира.
- Спасибо, - чиновник положил трубку.
Миллион долларов, а может и больше! Это деньги! Генеральный взялся за телефон и позвонил в Петербургский АСПТР начальнику, с которым был хорошо знаком. Того на месте не оказалось, трубку снял капитан-наставник.
- Вас беспокоят из Таллина. - Генеральный назвал свое имя и должность. - Вам известно о крушении у наших берегов российского судна?
- Что, еще одно? - всполошился наставник.
- Нет. Я о МУЛЬТИ ПРИМО.
- Да, мы еще ночью получили известие от буксировщика, но ничем помочь не можем. Три наших спасателя работают по контракту у берегов Америки и Канады, а ближайший дежурит в Северном море.
- И что - на Балтике никого нет?
- Никого, - вздохнул наставник.- Государство нас кинуло, который год ни рубля не выделяет, вот и вынуждены на стороне зарабатывать.
- Сочувствую, - ответил генеральный и попрощался.
Выходит, спасать баржу отказались все, остается узнать, что думает судовладелец. Если и он откажется от судна, то спасенное имущество без хозяина получит спасатель, а это по всему стоит немало даже в виде металлолома. Он быстро прикинул на калькуляторе, получалась сумма не менее двух-трех миллионов долларов. Стоящее дело, можно попробовать, и он заказал телефон бывшего работника министерства ММФ в Москве, причастного к прошедшей приватизации флота.
- Здравствуй, эстонский Онасис, как дела? Говорят, ты небольшую нефтебазу прихватил. Так сказать, прочно садишься на трубу, - начал, как всегда, с вопроса и с приколом бывший крупный министерский начальник.
- От зависти наговаривают, - попытался отбиться генеральный, да не тут-то было.
- Раз конкуренты говорят, значит, правда. Пустякам не завидуют.
- Да нет никакой нефтебазы у меня. Как у тебя дела?
- Я тебя знаю, - не унимался москвич. - Выкладывай, зачем позвонил.
- Да вот хочу знать, кто хозяин МУЛЬТИ ПРИМО, это несамоходный морской понтон, кажется, шведской постройки, и буксира АЛЕКСАНДР К., который ее буксирует?
- Так сразу тебе не скажу, но припоминаю эти суда, штук шесть было в ММФ. Их, кажется, близкие к министру разобрали, это мне уточнить придется. Уж не прикупить ли что собираешься? Стоили они не то по двадцать, не то по двадцать пять миллионов зеленых, но сам понимаешь это же по советским расценкам. Ладно, по старой памяти подсуетимся и к обеду, если что раскопаю, факсом тебе брошу.
- Нет, ты уж следов не оставляй, звони мне на мобильный, желательно побыстрей.
- Добро. А хитер ты: к чему тебе все это, ты все же так и не сказал.
- Пока еще сам не знаю, а если выгорит - отблагодарю.
Как ни странно, после разговора появилась уверенность в том, что за спасение стоит взяться, во всяком случае, хотя бы попытаться отбуксировать баржу на рейд Таллина.
Вскоре у него в кабинете собрались приглашенные владельцы водолазной компании, прибыл Велев. К тому времени в голове генерального уже полностью созрел план действий и он прекрасно понимал, что основным действующим лицом становится на время Велев, кроме него, такую работу сделать никому не под силу. Во-первых, он единственный из капитанов компании, кто знаком с элементарными расчетами в аварийной ситуации, к тому же не боится выходить в море в штормовую погоду. Он, конечно, и здесь нужен, но без него можно и обойтись. Да и экипаж свой он подобрал самый грамотный и в море шел в любую погоду без колебаний.
Президент компании, бывший ответственный работник пароходства, все еще пребывал в нерешительности, не совсем понимая, на что надеется генеральный. Секретарша принесла кофе, бисквиты, президент открыл бутылку "Хенеси" и приготовился разливать.
- Немного позже, - остановил его генеральный.
- Собрались мы сегодня для решения очень важного вопроса - быть или не быть одной весьма сложной операции. Нужно решить, стоит ли с ней связываться, и я хочу знать ваше мнение, - заявил он с намеком на полную коллегиальность.
А решать, конечно, будешь, как всегда сам, подумал президент. Ох и хитер же наш генеральный, думал в это время Велев. Более сорока лет его знаю, а что-то не припомню, чтобы он взял на себя ответственность в случае неудачи. Для того только и собрал всех, а решение он и без нас уже принял.
Генеральный, не особо вдаваясь в подробности, объяснил ситуацию, нажимая на то, что возможность получить по тем временам огромные деньги в случае удачи позволит выкупить пару судов, не говоря уже о престиже компании. Заключил он выступление как обычно: - Прошу высказать свое мнение.
Первым взял слово директор водолазной компании.
- Мои ребята обследуют судно, если нужно заварят под водой трещины и небольшие пробоины. Конечно же, помогут в заводке буксира, если понадобится. По возможности перекроют утечку топлива. Главное, чтобы судно не затонуло до нашего прибытия. Я оставляю за собой право прекратить работы в случае угрозы затопления - глубины там большие, тяжелого водолазного снаряжения для работы на них у нас нет. Как я понимаю, на спасание пойдет СЕСКАР с капитаном Велевым?
- Нет, капитана мы возьмем с буксира ПЫДЕР, у Велева нет эстонского гражданства, ему не разрешат выход из порта в нейтральные воды капитаном согласно Кодекса Торгового Мореплавания Эстонии.
Владельцы водолазной компании переглянулись.
- Тогда мы воздерживаемся от решения. В зимнее время, в районе, где волна бывает свыше шести метров, у другого капитана не хватит ни умения, ни решительности оказать помощь нашему катеру в случае аварии. Мы не можем так рисковать судном компании.
- Я беру на себя получение разрешения Велеву на выход, - решительно заявил президент.
Генеральный поморщился, это не входило в его планы.
- Руководителем операции остаюсь я, - продолжил он, - у меня такой же опыт работы в море, как и у Велева. Он будет моим доверенным лицом на месте и если нужно возьмет командование в свои руки. Капитан с ПЫДЕРА официальное лицо для решения вопросов с местными властями и пограничниками.
Ловко вывернулся генеральный, подумал президент. Велева опять, как и в случае снятия с мели танкера в бухте Копли, после окончания операции задвинет на задний план. Тогда Михалыч торчал неделю на буксирах, разработал схему снятия и буксировки танкера в порт с огромными пробоинами. Всего двадцать минут у него было, а все же довел и посадил его на грунт у причала. Много шума было в прессе, около тридцати человек из числа спасательной службы Эстонии орденами наградили, а из них только двое пилотов вертолета на месте были и делом занимались. Про экипажи компании и водолазах, что спасением занимались, в газетах одной строкой обошлись, а имя Велева даже не упоминалось. Генерального, правда, не наградили, но портретов в газетах и интервью хватало.
Так и на этот раз будет. Капитана с ПЫДЕРА в победители готовит - прикармливает подхалима с эстонским паспортом на будущее, а моряк то он мелкоплавающий и трусоватый. Как погода штормовая, его каждый раз и с собаками не сыщешь.
Дошла очередь отвечать Велеву.
- Много говорить не буду. Судно крупное, а наш буксир с двумя с половиной тысячью лошадок для такой буксировки слабоват, но если АЛЕКСАНДР К. передадут в мое распоряжение, думаю, на Таллиннский рейд доведем. Согласно сообщениям буксировщика судно перевернулось и держится на плаву благодаря воздуху внутри понтонов, но если в корпусе есть трещины, надолго его не хватит. Самое главное - буксировать такое большое судно можно только за буксирное устройство, в штормовую погоду и без подъемных устройств никакие рымы не приваришь, не дай Бог еще воздух выпустишь. А его буксирная серьга наверняка в воде. Смогут ли водолазы поднять её и как, это нужно решать на месте. Сколько раз предлагал установить на такие случаи на судне гидравлический кран. Если желаете, чтобы капитан ПЫДЕРА пошел, пусть идет, хотя для меня в таком деле каждый человек дорог, но командовать ему моими людьми не позволю, я капитан и моряк, ответственность за жизнь своих людей с меня никто не снимет. Кого бы я хотел взять дополнительно, сообщу позже. Вот из этого и исходите.
Выходить полагаю поздно вечером, чтобы прибыть в район аварии к рассвету. Прошу разрешения пойти отдохнуть часа четыре. Оставляю список продуктов и необходимого дополнительно аварийного имущества. Карты и лоция района у меня есть свои, купил у военморов в дни тотальной распродажи ими имущества.
Отходили , как и полагал Велев к вечеру. В кабинете капитана порта отход оформили без проблем.
- Счастливого тебе плавания и удачи, Михалыч. Если будут проблемы с местными властями, звони мне. Я там всех знаю, нормальные мужики. Ты себя береги, погоды хорошей там не будет, до весны. Так местные говорят, а рыбаки это лучше всех знают, - капитан порта встал из-за стола налил понемногу коньяка.
- За успех! Надеюсь, ты меня правильно понял, себя береги. Я знаю, что ты иначе не можешь, но будь осторожней. - Он указал пальцем на сердце. - Мы с тобой уже не мальчики, чтобы сломя голову в авантюры бросаться.
- А ты считаешь, что это авантюра?
- Думаю, да. У тебя буксир швартовщик, а не спасатель. Финны и шведы не зря отказались. Я в департаменте сегодня был, советовали тебя отговорить, но я сказал, что это бесполезно. Очень хочу, чтобы тебе все удалось.
- Спасибо, Рейн. Ты же знаешь, что я счастливчик. Приходи встречать, - ответил Велев и не в первый раз подумал, что не зря в свое время принял предложение работать с этим человеком в новом порту.
Пограничники проверили паспорта по судовой роли, удивились, что из восьми человек только один имеет эстонский паспорт, да и тот не эстонец.
- Эстонцев в экипаже нет? - спросил старший из них.
- Эстонцы плавают на паромах, - ответил Велев, - здесь мало платят.
- У нас баров нет и щупать некого, - добавил боцман.
- А что у вас есть? Или вам просто идти некуда? - с пренебрежительным видом съязвил молодой пограничник явно из выпускников Эстонской морской академии. Велева опередил боцман:
- Есть то, что вы молодые не любите - навалом моря и столько же работы, только вам этого не понять. Для этого нужно лет сорок в море поработать, а вам столько и на берегу не прожить.
Выписка из судового журнала: стр. 77
16 января 1997 г.
21.15 отошли от причала. Следуем в район острова Сааремаа для проведения спасательных работ. Экипаж девять человек, продуктов на пятнадцать суток. Топлива и воды полный запас...
Когда выходили из порта, казалось, ветер немного стих и к утру волна должна была успокоиться, но как только подошли к острову Нарген, стало понятно, что с прогнозом опять ошибочка вышла. Впрочем, на судне были к этому готовы, шведский прогноз в отличие от местного ничего хорошего не обещал.
По словам писателя-мариниста Ростислава Титова, зрелого моряка шторм не пугает, заставляет собраться, одновременно восхищает и обновляет душу. Вот и сейчас Велев испытывал это чувство обновления, не раз приходившее при океанских штормах в дальнем плавании, и настраивался на многочасовую борьбу с ветром и волною. Опыт подсказывал ему, что в этот раз она продлится долго, но это его не тревожило. Даже теперь, работая на буксире и выходя в море, он, как и на большом флоте, всегда ставил для себя задачу хорошо выполнить работу, а сколько времени она займет, это было для него безразлично.
Зарываясь в волну, буксир шел, почти не теряя хода, поднимая тучи брызг уменьшавших видимость. Хорошо еще волна прямо по курсу - подумал старпом, стоя на кормовой палубе и наблюдая за тем, как боцман и матрос, стоя по колено в воде, крепят к фальшборту дополнительные буксирные концы. Подождав пока они закончат работу и пройдут в настройку, старпом поднялся в рубку. После пронизывающего холода на палубе, тепло приятно ударило в лицо. Он скинул штормовку, снял толстый свитер. Капитан встал со своего кресла у радара, сменил у руля вахтенного матроса.
- Все, теперь концы никуда не денутся, но если ляжем лагом к волне, придется спускать их в трюм, а там боюсь, места не хватит. Может, в машинное отделение на плиты? - предложил старпом.
- Подождем пока. Временное затишье должно быть, до бухты Тагалахт проскочим, укроемся в ней и подождем водолазов. При такой волне все равно работать не сможем, - ответил капитан. - Отнеси, Борис, мокрые шмотки старпома в сушилку, а то сейчас все стекла запотеют, а я ноги разомну.
- Да я и сам отнесу, - возразил старпом.
- Не о тебе забочусь, Борису балласт откатать нужно, он уже полчаса как ножками сучит, еще и палубу намочит. Заодно кофейку сварганит, он мастер по кофейку.
- Давай, Михалыч, я тогда порулю.
- Посиди, чиф, погрейся. Мне действительно - нужно размяться, правая нога барахлит вот уже месяц.
- Что ж ты раньше не сказал, я бы тебе своей мази принес. По рецепту тестя готовил на жире нутрии и соке алое. Пару раз натрешь, и как рукой боль снимает.
- Дожили, Володя, на мази перешли! Стареем, вот и хвори всякие цепляются. Когда тридцать лет тому назад на КЕЙЛА вместе работали, о болячках не говорили. Хорошее время было, молодыми мы были и из себя ничего. Велев помолчал, словно ждал ответа, а потом продолжил:
- Я последнее время все чаще о прошлом думаю. У меня оно все же хорошим было, вспоминать приятно. Капитаном в двадцать пять стал, хорошими судами командовал, все, что задумал, сбылось. А вот сейчас так уже не получается, хотя вроде и жаловаться нечего, а радости той и удовлетворения не стало. Скучно жить, вроде как цель пропала. Детей вырастили, дом построил и деревьев немало посадил, а как подумаю, что на пенсию уходить придется, страшно становится. Как без моря, без работы?
- Это, Михалыч, все оттого, что мы к жизни своей кораб...ской привыкли и не можем, как другие жить для себя тихо, без штормов, без качки и неожиданностей. Привыкли, что рядом такие же, как ты - не совсем нормальные, а еще и молодые. Я на своих пенсионеров соседей по дачи смотрю, они о работе не думают, вроде при деле, а для себя живут, ковыряются понемногу и не скучают. Вот ты о прошлом думаешь, а я не хочу его вспоминать. Хреновое у меня прошлое, я по глупости своей многое сам загубил, а ведь у меня хороший пример был, когда под твоим командованием плавал. Ты меня в капитаны в двадцать семь вывел, а я этого не оценил, себе в заслугу записал, пузыриться начал и обгадился.
- Да, это ты правильно сказал - пузырился. А ведь моряк ты Володя от Бога, я таких мало встречал.
- Спасибо, Михалыч, за хорошие слова, за все спасибо.
В рубку поднялся матрос, ловко балансируя подносом. Запахло кофе, жареными гренками и ветчиной. Поставив поднос на ящик с сигнальными флагами, заменяющий стол, матрос стал к рулю. Капитан и старпом приступили к трапезе.
- Хорошо ты, Борис, гренки готовишь, секрет какой-то имеешь? - спросил старпом.
- Имею, но пока вам не скажу.
- И не говори. Вот когда мечту свою осуществишь, заведешь свой ресторан, мы к тебе придем, а ты нам секреты фирменных блюд и расскажешь.
- Вы скажете, - засмущался матрос. - Куда мне до ресторана, небольшое кафе с вегетарианским меню, да только не собрать мне таких денег. Скоро девчонок на учебу определять нужно, опять же без денег теперь хорошего образования не получить.
Велеву хотелось успокоить матроса, но он не знал, как это сделать. Зато хорошо знал, что жена матроса свою старшую дочь собирается отправить учиться непременно во Францию, для этого положила все силы и деньги на обучение французского.
Выпитое кофе не помогло, сказывалось бессонная ночь, да и дома отдохнуть не удалось. Матрос отправился делать приборку в помещениях, а Велев спустился в каюту. Старпом остался на мостике один.
Из-за шторма экран радара был чист, рыбаки не выходили в море уже не один день, а суда отстаивались в укрытиях. Мили три правее прошел паром на Стокгольм, да ближе к финским берегам шел попутчик, судя по отметке больших размеров танкер или балкер. Старпом был опытным судоводителем почти двадцать пять лет капитанил в дальнем плавании у рыбаков и, следя за обстановкой замечал все вокруг и мог одновременно думать о другом. Для людей долгое время пребывающих в ограниченном пространстве воспоминания и процесс размышления становятся необходимостью, без него мозг потерял бы способность мыслить. Обычно в это время думаешь о семье, но его в этот раз не оставляла мысль о своем прошлом. Зря он покривил душой и сказал капитану, что его прошлое не такое уж хорошее. Всякое, конечно, бывало, и что во многом виноват он сам, это верно и кто-кто, а капитан и без него это хорошо знал. Тридцать лет назад он здорово подвел Велева. Капитан, уходя на большие суда Африканской линии, рекомендовал его на свое место, посоветовав не увлекаться спиртным, а он через месяц "сгорел" из-за какого-то пива. Правда тогда в Юрмале выпили они со стармехом на спор почти по двадцать бутылок, а вот не учли, что в электричке туалетов нет, а на вокзале все эти очень необходимые места в ремонте оказались, вот и пришлось пристроиться в парке за кустиками. Откуда этот шустрый милицейский старлей взялся? Подождал бы немного, он сам тоже не совсем трезвый был. Руку старпому так заломил, что она при плохой годе и теперь болью о себе напоминает. Тут бы любой не удержался вывернуться, от чего милиционер и свалился в канал прямо на сваи и два ребра сломал. Может быть медицинский акт и "липовый" был, а в кутузку его упрятали, дело завели. Он сразу понял, что карьера в пароходстве накрылась. Спасибо заместителю начальника по кадрам, вытащил из следственного изолятора, но заплатить милиции пришлось много, все сбережения отдали, в долги залезли.
А до этого случая ему, московскому мальчишке везло, хотя в школе и не очень хорошо учился, но в Таллиннскую мореходку конкурс прошел. В танцевальном кружке училища красивую девушку встретил, а танцевала она как! Ну и "станцевались", двоих сыновей ему родила. До старпома быстро дошел, на хорошем судне престижной линии работал. И все коту под хвост - начальник пароходства и слышать о нем не хотел после случившегося, гнать и точка. Выручил опять же зам, оформил переводом в рыболовецкий колхоз. Там благодаря хорошей работе вновь поднялся на капитанский мостик, а потом дорос до должности капитана-наставника. Когда СССР развалился, колхозники хотели его председателем выбрать, да криминал своего председателя, бывшего боксера, подсунул. От капитана-наставника, как конкурента, сразу же избавились, жену угрозами довели, и остался он без работы и денег, которые вложил в колхоз. Новый хозяин приватизацию так провел, что весь флот распродал за бесценок. От безделья и отчаяния он тогда чуть не запил.
Выручил Велев, пригласил его поработать на буксирах и взял к себе старпомом, терпеливо учил нелегкой работе буксировщика. Работы и моря он никогда не боялся, и зарплата была сносной, даже хорошей по нынешним временам. А на прошлое все же жаловаться напрасно, его могло и вообще не быть, если бы мир был без добрых людей.
Закончив уборку, поднялся в рубку матрос с боцманом. Определив место судна, старпом нанес его на карту, подсчитал среднюю скорость.
- Хорошая у нас лошадь, - резюмировал он подсчеты. - Даже на такой встречной волне везет нас со скорость девять узлов. Так мы к полудню подгребем на место. А ты, дракон, зачем притащился - выспался, или Николая решил подменить? - спросил он боцмана.
- Хороший моряк никогда не высыпается, а настоящий мужик между сном и работой хочет поесть, выпить и женщину. Из того, что перечислил, я уже получил все, кроме выпивки и женщины, теперь неплохо и поработать. А если серьезно, чиф, пускай Николай хорошенько выспится, я ведь его перед отходом из-за стола выдернул, он день рождения сына праздновал. Супруга его сначала меня чаркой одарила, а потом чуть половником не огрела.
- Ну, ты и садист! Мог бы вместо него Юру взять, а Николай потом бы на остров паромом добрался.
- Нет, я мастеру так и сказал, что с Юрой на спасание не пойду, разве это матрос? Залетный баклан он вроде тех, что теперь на помойках тусуются. С приходом попрошу капитана списать этого м...ка к чертовой бабушке, - выругался боцман, как старый настоящий дракон он был любителем смачного русского языка.
- А я поддержу тебя с удовольствием, есть у меня на примете один старый знакомый, настоящий моряк, вроде тебя.
- А вот здесь, чиф, ошибаетесь! Я товар штучный, эксклюзивный, как теперь говорят, и таких даже у нас в скобаристане больше не отыщите.
- Ладно, заступай, эксклюзивный. Ишь, какое слово под себя приспособил! А мне оно что-то экс-клозетное напоминает.
Выписка из судового журнала: стр. 78
17 января 1997 г
06.00 Усиление ветра до 20 м/сек. Высота волны до 2.5-3 метров. Следуем в район спасательной операции. Судно испытывает смешанную качку, полубак и палуба заливается водой. Связались по радио с АЛЕКСАНДРОМ К находящимся в районе баржи.
Боцман, стоящий на руле во время переговоров старпома с буксировщиком баржи АЛЕКСАНДР К ясно понимал, что разговор не получился. На все вопросы ответы были короткими и туманными, а голос капитана буксира выражал открытое недовольство вмешательством в чужие вроде бы дела.
- Видно, никак не опомнятся ребята после потери судна. Конечно им не позавидуешь, но за сутки с лишним можно было бы и собраться духом - заключил Велев, который заслышав радиопереговоры поднялся в рубку.
- Они после Гданьска еще не отошли. Водка польска бардзо пьется, да хмель надолго остается, как говорили у нас на спасателе, - вступает в разговор боцман. - У военных моряков заходы в польские порты всегда в праздник превращались. Офицеры виньяк с шоколадом, ликеры да зубровку польскую покупали, а мы кое-что на спирт меняли. Спирт у них хороший, разбавишь кофейком или соком - вот тебе и виньяк, и ликер и градусов в нем сколько хочешь. Вообще-то мы в Таллине базировались, но мотались по всей Балтике - старые трофейные немецкие корабли ломались часто, а ремонтировали их понятное дело в Польше или в ГДР - они многие на тех верфях и строились.
- А как ты, на флот попал? - спрашивает его капитан, понимая, что этот разговор боцман затеял, чтобы развеять неприятный осадок от общения с буксиром.
- А как все на военный флот попадали. Я то ведь сам из Печор, с детства с отцом рыбачить выходил на наше Псковское море. Ну, и силушкой бог не обидел, но если честно, на флоте служить не хотел, уж больно надолго в те времена на флот брали, аж на четыре года. На комиссии всех наголо стригли и догола раздевали. Военком, увидев мое "хозяйство" сказал, что с ним мне только на флот дорога, от баб, значит, подальше. Так и загремел я в Таллиннскую "учебку" на шесть месяцев. Порядки, я вам скажу, там тогда драконовские были, а иначе и нельзя, на флоте служба не сахар, сопливые там не нужны. Я сразу усек - нужно быть лучшим, тогда может, и в какое начальство выйдешь, и не прогадал. Большим начальником, правда, не стал, но определили меня по окончанию "учебки" на спасатель НЕПТУН в боцманскую команду. Это был большой трофейный буксир-спасатель, похожий скорее на ледокол. Команда под сотню человек, да еще водолазное отделение десятка два матерых мужиков. Боцманов было несколько, настоящие "драконы" один другого солидней. С ними даже старшие офицеры на Вы разговаривали, а младшие их стороной обходили. Меня за силушку, выносливость и расторопность через год боцманом шлюпочной команды назначили.
- В начальство, значит, все-таки скобарь выбился, - подначивает старпом.
- Толку-то от этого. Замучил нас командир тренировками. Объявят тревогу - все остальные по местам стоят, водолазы под воду уйдут и сачкуют там потихоньку, а мы шлюпки на воду спустим и айда на веслах по всей гавани - какая первой манекенов больше соберет, что по всей акватории разбросаны. И зимой в одних тельняшках, потому как в бушлатах жарко. Ладно бы днем, а то и ночью, в любую погоду да еще по несколько раз за ночь. С тех пор пальцы у меня плохо гнуться, а мозоли на ладонях от весел как костяшки. Зато на всех соревнованиях нас нептуновских никто не обошел, на все союзные соревнования мы ездили. Я и в пароходстве в морских олимпиадах на всех бассейнах участвовал. После службы без флота уже и жизни не представлял, и попросился в пароходство. В каботаже поработал, а потом и в загранку пошел. Он немного помолчал и продолжил:
- Может быть, я бы и не остался в Таллине, да приглянулась мне одна, ну и присох к ней. Баб-то у меня много было, но в этой было что-то особенное.
- Подобрал, значит, под свой размер, а где же любовь - вновь съязвил моторист.
- А что, и это тоже. Многих мужиков тетки выбирают, а я свою сам выбрал, чем и горжусь.
- Вот тут ты, Герман, как и многие, заблуждаешься, - вступает в разговор капитан. - Это мы мужики всегда думаем, что находим женщину, а женщины не думают - они выбирают.
- Может и так, я не в обиде. А что касается любви, то насмотрелся я за свою жизнь на влюбленных. Встречают с рейса с цветочками, расцелуют при всех, слезу пустят, а потом рога наставят и к другому. А я знаю, что в моем доме всегда порядок и меня ждут. Для крепкой семьи нужно обязательно настоящий дом иметь и немного земли. Если не дом, то хотя бы дачу. Сколько ни плавай, а к земле приходишь, а если к своей земле - радости больше. Какой же ты на земле хозяин, если своей земли не имеешь? Мой дед из-за этого с советской властью не сошелся. Она землю обещала, а потом и огород, который помещик дал, отобрала. Отец мой всегда боялся, что из-за работы на флоте я голодранцем останусь.
- То-то я смотрю, у тебя кулацкие замашки, вон какой дом отгрохал, теплицы и огород, даже за забором кусок земли отхватил - не удержался капитан.
- Кто бы говорил, Михалыч. У самого тоже дом в два этажа, а земли-то побольше моего будет. У нас на судне все командиры молодцы - хозяева, и капитан, и старпом, и оба механика. У всех земля есть, кто уже построился, а кто строит. Оттого и на судне порядок, потому что все нужное для хорошей жизни имеется, не то, что на некоторых, вот они к нам и бегают, когда что-то нужно. Я даю, потому что их жалко. Не все хозяевами могут быть, а они вроде как больные. Такими их советская власть сделала, которой хозяин не нужен, потому что в стране хозяев бюрократы сменили, а церковь - партия.
- А может ты просто куркуль? - не унимался моторист.
- Да как хочешь, называй. Главное, что я свого сына на этой земле голодранцем не оставлю. Если он в меня, то хозяином будет.
Хорошо бы, если дети в отцов были и продолжали начатое ими, подумал капитан. А вот что-то так не получается. Сын у боцмана, судя по его работе на судах фирмы, продолжать дело отца, не собирался и искал работу полегче, чтобы особо не напрягаться. И не только у боцмана, пример отцов теперь детей не волновал и в море они не рвались. Вот и его старший, хотя и мореходку закончил, судоводителем не стал, испугался ответственности. А ведь Велев надеялся, что он тоже поднимется на капитанский мостик хозяином.
Хозяин?! Конечно, хотелось бы, чтобы и у страны хозяин, наконец-то появился, а то раньше все пустобрехи были, а теперь одни бизнесмены и власть используют с целью наживы, чего тогда с молодых спрашивать.
- Про хозяина ты, боцман, хорошо говорил, да только и хозяева разные бывают. Главное все же не только стать хорошим человеком, но и всегда им оставаться. Да только в наше время хорошему человеку жить трудно, а уж хозяином стать - это для многих из мира фантастики. Мир стал безжалостным, порядочности в нем все меньше и меньше места.
Все замолчали, у каждого были на это свои причины, но со словами капитана нельзя было не согласиться - за последнее время мир изменился до неузнаваемости, в нем правили вещизм и жажда наживы
Погода продолжала ухудшаться. После поворота у мыса Ристна волна стала тяжелей, хозяйничала на кормовой палубе, бросалась на стекла рубки, винт все чаще выходил из воды, пришлось снизить обороты. Стало понятно, что идти к аварийному судно нет смысла, и Велев принял решение стать на якорь в районе бухты Тагалахт.
Из судового журнала: стр. 79
18 января
00.36 к правому борту ошвартовался водолазный катер НЕСКОСАБ 1, на борт прибыл его капитан и старшина водолазов. Начали осмотр и проверке спасательного и водолазного имущества, наметили предварительный план работ...
08.30 в целях экономии топлива отдали указание АЛЕКСАНДРУ К уточнить место нахождение баржи и определить возможность проведения спасательных работ. Стоим в ожидании распоряжений судовладельца. Ветер зюйд вест-вест 17-19 м/сек.
09.50 По сообщению буксира АК проведение работ невозможно из-за большой зыби и наличия вокруг баржи плавающих концов.
Работать со специалистами фирмы водолазной фирмы Велеву приходилось неоднократно и нравилось. Молодые, образованные, лишенные комплексов, ее деловые руководители были компетентны, энергичны, дисциплинированы. Выкупив у ВМФ часть водолазного оборудования, они в кратчайший срок сумели наладить весьма хлопотную и очень важную работу по осмотру и ремонту подводной части судов и портовых сооружений, без которых нормальное функционирование оставшегося флота у независимой Эстонии было бы немыслимо. Ему всегда было приятно видеть этих молодых и симпатичных людей, не скрывающих удовольствия от возможности самостоятельно вести дела. Поэтому с командиром аварийной партии водолазной фирмы без проблем согласовали план действий. Запросили по радио стоящий недалеко под берегом АЛЕКСАНДР К. (до этого он постоянно заверял нас, что находится рядом с баржей), но вахтенный штурман сообщил, что капитан и старпом просили не беспокоить их до утра. Пришлось настоять, чтобы подняли старпома. После разговора "по душам" тот признался, что они стоят под берегом (по радару это и так было видно) и согласился следовать к барже.
Из полученного вскоре его сообщения выходило, что баржа находилась от нас в расстоянии 12 миль к норд-весту в районе с глубинами свыше 80 метров. Подтвердили это и возвращающиеся с лова рыбаки, которые к ней близко не подходили, но хорошо видели, что она на плаву вверх днищем и возвышается над водой на два-три метра. Загрязнения нефтепродуктами не обнаружено.
Вскоре они подошли к СЕСКАРУ, ответили на вопросы и, презентовав судаком и ведром салаки, направились в бухту, сообщив напоследок, что в поселке о них знают и желают успеха. В искренности пожеланий сомневаться не приходилось, и все участники спасательной операции были уверены, что в случае необходимости жители острова всегда окажут посильную помощь.
Туман, свидетель центра циклона, рассеялся к утру, и ветер, как и положено, начал заходить к норд-весту. Временно в районе образовалась толчея, которая сбила высоту волны, и вместе с водолазным катером решили направиться к барже. АЛЕКСАНДР К. (в дальнейшем для краткости просто АК) снялся еще затемно и, не отвечая на запросы по радио, ушел, вероятно, туда же.
- Что-то не желает АК с нами сотрудничать, - прокомментировал старпом.
- Это оттого, что судовладельцем решение о спасании еще не принято и договор не подписан. Бывшие министерские господа, вероятно, не очень-то верят в наши возможности, а может быть, просто торгуются.
Словно в подтверждение этих слов раздается звонок спутникового телефона.
- Как дела, Михалыч, добрался до МУЛЬТИ ПРИМО? - интересуется генеральный.
- Погода не позволяет, зыбь большая, думаю с утра отправить на разведку водолазный катер НЕСКОСАБ