В семидесятых годах на пассажирском теплоходе "Георг Отс" по невыясненным причинам покончил с жизнью один из самых талантливых электромехаников пароходства. Мне пришлось некоторое время работать с ним на другом судне, и я хорошо знал, что больше всего в жизни он любил свою жену, которую все почему-то звали не иначе как балерина, да собственное "Я". Ревность его была безгранична, и тот, кто хотя бы раз произнес всуе ее имя, становился ему врагом. В итоге я принял решение расстаться с ним, потому что знал одну трагическую историю о молодом, безумно влюбленным и ревнивом моряке и балерине, которую и хочу вам рассказать.
Рассказ был написан лет двадцать назад, но тогда мне показалось, что история выглядит надуманной, да и не актуальной, и он отправился в архив. И вот недавно на Курском вокзале Москвы мне пришлось довольно долго ожидать посадки на поезд Москва-Мариуполь. Сидеть в шумном и душном зале ожидания среди развязанных и полураздетых, наглых молодых женщин и пьяных молодых людей не хотелось, и я отправился пройтись на привокзальную площадь. Довольно грязная, как и все привокзальные площади Москвы, заставленная киосками, дурно пахнущими закусочными и казино, она пестрила многочисленными витринами с журналами, на которых отечественные и зарубежные секс-символы выставляли напоказ свои прелести. Чтобы хоть как-то скоротать время зашел в кинозал "non stop" и сел на свободное место в предпоследнем ряду. Шел старый зарубежный фильм "Ромео и Джулия" с участием знаменитых актеров, и я начал вспоминать, где видел его в первый раз, не обращая внимания на какую-то возню за спиной в заднем ряду.
Наступила финальная сцена, где влюбленные уходят из жизни, и за спиной развязный девичий голос громко и отчетливо произнес:
- Да подожди ты! Прервись на минутку, посмотрим, как эти два придурка вместо е... и кокнут друг друга.
- Наверное, пережрались "дури" или надрались своего виски, - отозвался мужской голос.
Я инстинктивно обернулся и потерял дар речи. На заднем сидении совсем молодые люди вовсю занимались сексом, не обращая на меня внимания.
Едва сдержавшись, вышел и всю дорогу от Москвы до Мариуполя размышлял о том, как быстро "опустила" Евро-Американская культура нашу молодежь. Вернувшись, я перечитал рассказ и решил, что непременно должен познакомить с ним читателя.
* * *
Соня Бернхольц родилась в семье бедного, как не все думали, еврейского портного и энергичной, властной Розы, прозванной "еврейский танк" за умение пробить любую, самую крепкую административную стену и раздавить любое препятствие на ее пути. Муж Сема, человек, забитый властной супругой и очень покладистый, потихоньку-таки попивал горькую, но заказы клиентов выполнял в срок и качественно, чем заслужил уважение обширной клиентуры.
Семья жила небогато, хотя пошив хорошего костюма и тогда стоил не так уж мало, но Роза всегда жаловалась на то, что ее Сема медленно работает, и сосем мало берет с клиентов.
- Этого едва хватает одеть девочку, и чтоб не было стыдно, да купить мужу бутылочку хотя бы раз в неделю, - говорила она.
- Ой, перестань сказать, Роза, - стыдили ее соседки. - Твой Сема выпивает в месяц всего одну "чекушку", а ты жалуешься, будто он пьет больше, чем весь наш еврейский квартал. Не смеши людей, не гневи бога. Такому мужу, как Сема любая из нас каждый день готова покупать бутылку портвейна, шо б он жил долго-долго и обшил всех мужчин нашего города, у которых есть деньги на приличный костюм. В нашем городе больше Сёмы зарабатывают только ювелир Исаак, директор универмага, да председатель горисполкома.
При этих словах Роза укоризненно качала головой и, махнув рукой, скрывалась за калиткой своего дома, в которую с трудом протискивалась боком, прижимая руками свои мощные грудь и живот. Нельзя сказать, чтобы Роза была красавицей, но в молодости мимо нее без попыток коснуться ее роскошных бедер и богатой груди не мог пройти ни один мужчина в городе, а тот, кто провел с Розой ночь, был готов идти с нею под венец. В двадцать один год заприметил ее один подполковник, начфин летной части с аэродрома неподалеку. Мужик он был ладный, похожий скорее на молотобойца, но с мозгами хитрого финансиста, и когда Роза объявила ему, что у них будет ребенок, он закатился куда-то, словно медный пятак в щели плохо сбитого пола, откуда Роза при всем желании выковырять его не смогла. Тогда-то и завладела она сердцем портного, которому все и особенно ее мать, предсказывали богатство, через его талант.
Соня родилась через три месяца после свадьбы, но на такие пустяки в курортном городе мало кто обращает внимание, а Сема так любил свою работу и не то, что дни не считал - месяцы, и причитания тещи, что ребенок весь в него, принял как свой крест. После рождения Сони, вес Розы стал стремительно увеличиваться, и вскоре она превратилась в столь грозную силу, что муж решил - перечить ей не стоит и даже тогда, когда "перебирал", он только молча, разводил руками и укладывался в мастерской на сдвинутых стульях.
Соня, опекаемая матерью и бабушкой, росла ребенком крепким и красивым, похожим больше на отца-беглеца, со жгучими черными, как у матери глазами и косой до пят, за которой каждый день ухаживала бабушка. Больше всех Соня любила "папу Сему", и свободное время, проводила его в мастерской. Сема обожал музыку, особенно классическую (мальчиком он был лауреатом конкурса молодых скрипачей), и настраивал всегда "Спидолу", подаренную одним из благодарных клиентов, на станции, передающие серьёзную музыку. Соня любила, подолгу молча кружиться в танце, а когда мать привела ее в оперный театр на "Лебединое озеро", дочь уже больше ничего не хотела кроме балетной школы.
В балетную студию при театре девочку взяли с удовольствием, и уже вскоре она прилично танцевала на утренниках, приводя в восторг свою мать и ее подруг. В четырнадцать лет за ее учебу взялся балетмейстер театра, и через год по его рекомендации семья уехала в хореографическое училище Ленинграда. Там Соню и повстречал Миша Калинин.
Фамилия Калинина принадлежала матери Миши, молодой работнице Кати. Отец Миши, Борис Шульман, талантливый конструктор оборонного института, приметил красивую стройную блондинку на судоверфи, где она работала маляром, а поскольку он так и не научился плавать, то сразу утонул в ее огромных голубых глазах. Борис был не из робкого десятка, видный, крупный мужчина спортивного вида, и Кате он тоже понравился, особенно после того, как в ее присутствии разгромил на теннисных кортах всех соперников, и через месяц она поняла, что ждет от него ребенка.
Но Борис оказался женат, и его жена, блондинка Фая, устроила грандиозный скандал, который дошел до парткома института. И быть бы Кате во всем виноватой, но супруга Бориса забыла, что ее отец в тысяча девятьсот тридцать седьмом был репрессирован, а у голубоглазой соперницы все родственники, как один - рабочие и революционеры, простые рядовые герои войн и труда. Старые умудренные члены парткома посчитали, что если талантливый конструктор сменит после свадьбы фамилию на другую, да еще бывшего всенародного старосты, то инцидент можно считать исчерпанным. Так Шульман стал Калининым, а Фая осталась преподавателем музыки в Северной Пальмире взамен на согласие о разводе.
Родившийся мальчик унаследовал от отца живой ум, статную фигуру, от матери - огромные голубые глаза и пышную белокурую шевелюру, отчего в школе его вскоре стали звать Есениным, а физрук за упрямство и большую силу - белокурой бестией. При этом мальчик был очень добрым, довольно скромным и хорошо воспитанным, которого любили все учителя и соседи.
В Ленинграде за "небольшие деньги" Роза с помощью театральной общественности купила двухкомнатную квартиру недалеко от театра, а как только Сема сшил свой первый костюм одному известному певцу, заказов у него стало еще больше, чем раньше. Вскоре по указанию горисполкома ему выделили сухую комнату в подвале дома, где установили все, что он пожелал, и даже Роза уже не скрывала своего удовольствия от внезапно привалившей удачи.
Правда, Розу высший свет не принял за ее язык и манеры, но успех дочери и ее красота привела к ним в дом новых друзей, у которых подрастали сыновья-женихи. На Соню, еще больше похорошевшую от диеты и гимнастики, заглядывались артисты и солисты, но она все же оставалась пока провинциалкой, и ей не нравились набриолиненные, потасканные, надушенные актеры и танцоры с похотливыми взглядами.
Миша Калинин увидел ее, когда она отбивалась от назойливых ухажеров после уроков, и был сражен ее красотой сразу и окончательно. Хороший спортсмен без труда обратил конкурентов в бегство, а благодарная Соня разрешила проводить ее до дому. Ей этот рослый блондин с голубыми глазами тоже понравился и, как полагается еврейской девушке, она все рассказала матери и попросила у нее совета. Роза отнеслась к Мише настороженно, она уже свыклась с мыслью, что кандидат в женихи должен быть из театральной среды, но узнав, что его отец талантливый конструктор, решила, что молодой человек сгодится, как запасной вариант. Доступ Мише в дом портного был открыт, а Сема с первых дней был очарован вежливым, но отнюдь не робким другом дочери.
С тех пор красивая пара стала весьма популярна в районе, и все старушки на лавочках одаривали их влюбленными взглядами и добрыми вздохами. Одно упоминание девочкой имени ее телохранителя обращало в бегство любого, желающего приблизится к ней, пару раз Миша очень жестоко расправлялся с ее обидчиками. В театре молодого человека приметили, попробовали в массовке. Но театр с его бесконечными репетициями казался скучным и был ему не интересен, однако музыку он любил, поэтому контрамарками на спектакли пользовался регулярно. Так стал он личным телохранителем, целомудренно и безумно влюбленным в свою "Жизель", а у Розы к тому времени на примете было немало женихов, которым она с удовольствием отдала бы свою единственную дочь.
- Что вы думаете, папаша, - так она называла своего мужа, когда ее одолевали сомнения, кому бы она отдала свою дочь. - Подходит ли нашей девочке Вениамин Туманский (известный в то время тенор)? Говорят, у него очень хорошая квартира на Невском, шикарная дача в Сестрорецке и совсем недавно от него ушла жена. Он приходит на каждую репетицию, где танцует Сонечка и непременно приносит ей яблоки и груши. Он такой заботливый ...
- Что вы говорите, ангел мой, - прерывает ее супруг, не отрываясь от шитья, - он же такой старый? Ему больше лет, чем моему "Зингеру". Я дважды шил ему костюм, и каждый раз удивлялся - это мой первый клиент, у которого длина рукава больше чем длина ноги. К тому же, дорогая, ты помнишь, он заплатил мне такими мелкими деньгами, будто он собирал их на паперти. Я не знаю, какой из него мужчина, но мне кажется, он очень скупой человек.
- Он таки не скупой, - возразила жена, - он просто бережливый, а это две большие разницы.
- Нет, Роза, он скупой. Уж я-то знаю, если человек заказывает пиджак и брюки с четырьмя потайными карманами и торгуется за каждую пуговицу, он непременно скупой.
- Что ты зарядил - скупой да скупой? И где ты видал скупого с четырьмя потайными карманами? У тебя есть, что положить в четыре кармана? А у него есть, а это значит, что и у нашей девочки будет, что на красивую жизнь. Или ты хочешь, чтобы она повторила нашу судьбу?
- Конечно же, нет, Роза, но наша девочка достойна красивого кавалера, а не этого потрепанного шаркуна, что каждый раз поет тебе романсы и строит глазки, чтоб он потерял голос.
- Ой, Сема, зачем ты говоришь мне такое? Я бы не пустила его на порог, если бы нашей девочке не был нужен обеспеченный человек.
- Хорошо, Роза, но что ты скажешь Мише? Он такой славный мальчик.
- А зачем ему говорить? Пусть любит нашу девочку, сколько захочет. Ты знаешь, что Миша собирается стать моряком? Ты уже забыл, как в нашем городе они уплывали далеко и надолго? И многим из них ты шил хорошие костюмы? У них хорошие деньги никогда не водились. Пусть Миша бережет нашу девочку, а там уедет в свое училище в Таллине и видно будет. Роза была прекрасно осведомлена, что Миша после восьмого класса решил поступать в Таллиннское мореходное училище, чтобы быстрее получить диплом штурмана и иметь специальность к двадцати двум годам. Отец такое решение не одобрял, а мать брака с еврейской девушкой да еще балериной совсем не желала, да и Роза ей не нравилась. Сын, уделяя слишком много внимания Соне, значительно запустил учебу, и она опасалась, что он физически зрелый может и не дождаться совершеннолетия.
Однако к окончанию школы с помощью отца Миша восполнил пробелы, и к экзаменам подтянул учебу, получив хорошие оценки по тем предметам, по которым нужно было сдавать экзамены. Настало время прощаться с возлюбленной и, может быть, ничего бы и не случилось, если бы к Розе с деликатным разговором не обратилась преподаватель Сони.
- Послушайте меня, дорогая. Ваша девочка большой талант и может очень неплохо танцевать хорошие партии. Но есть одно "но" - ей не хватает женственности. Вы же, как мать знаете, что она приходит после потери девственности. Я знаю, что ей нравится Миша, это очень хороший партнер - он девственник, хорошая фактура и очень любит Сонечку. Объясните ей все, что нужно для избежания беременности и пусть он любит ее на здоровье. Она должна стать женщиной, для неё это необходимо, поверьте моему большому опыту. Помните - у девочки должно быть блестящее будущее.
Роза, которая сама рано стала женщиной, в словах преподавателя не сомневалась и понимала, что девственность дочери в ее кругу особой ценности не представляет, и потому стала готовить дочь. Миша тем временем успешно сдал вступительные экзамены в ТМУ и на недельку, до отправки в колхоз на помощь в уборке урожая, примчался домой и сразу же отправился к Сонечке.
В этот вечер ее родители припозднились у знакомых, и после страстных поцелуев свершилось то, что и должно было свершиться, поскольку время подошло. Целую неделю они наслаждались близостью и при расставании поклялись ждать друг друга. Для Розы настало тревожное время ожидания, но все кончилось хорошо, а вскоре Сонечка к большому удовольствию педагогического коллектива стала танцевать еще лучше. Миша писал письма почти ежедневно, рвался к любимой, но училище было закрытого типа, и военные командиры рот и воспитатели были непреклонны.
К Новогодним каникулам курсантов первого курса отпустили всего на десять дней, которые он провел с Соней, под бдительным оком Розы, которая уже почти не покидала дом и не оставляла молодых одних. Да и Соня стала сдержанней, отчего Миша сходил с ума от ревности и невозможности близости.
Первый курс он окончил неблестяще, но и неплохо, а поскольку был хорошим спортсменом, то участвовал во многих соревнованиях и как физически крепкий, был направлен для практики на учебное судно, несмотря на то, что еще не был совершеннолетним. Когда он прибыл домой на месяц летних каникул, Сони в Ленинграде не оказалось, вместе с другими ученицами балетной студии они находились на гастролях по южным городам России. Миша так и не дождался ее, и начался новый учебный год, уже более напряженный. В декабре ему исполнилось семнадцать лет, и Соня вместе с Розой и его матерью приехали к нему. День рождение справляли в столовой училища, и в одиночестве им остаться так и не удалось. Соня выглядела совсем взрослой, была ужасно желанна, но неожиданно холодна и отвергла все попытки Миши сбежать куда-нибудь от бдительных родителей.
Соня и Роза уехали, а Миша в смятении во всем сознался матери. Мама очень огорчилась, но вида не подала, у нее были для этого основания - слухи о том, что Соня ведет себя не совсем прилично, дошли и до нее. Успокоив сына, как могла, она уехала с неспокойным сердцем.
На Новый год молодые встретились и, наконец, остались одни. Соня, к тому времени брошенная партнерам в студийных спектаклях ради стареющей примы, отдавалась Мише с такой страстью, что буквально сводила его с ума. Но в этот раз Соня "попалась" и в ужасе от случившегося матери не призналась.
Когда обратились к врачу, было уже поздно. В студии разразился скандал, карьера балерины оказалась под угрозой - Соня начала стремительно полнеть.
Тут-то и вспомнили о Туманском, который, немного поторговавшись, решил, что получить в жены молодую Соню с ребенком от красавца Миши в его годы не такой уж и плохой вариант. Соню, конечно, никто не спрашивал, а она, как послушная дочь, подчинилась матери с надеждой еще вернуться на театральную сцену.
Миша между тем бороздил моря практикантом на славном теплоходе "Александр Попов" в должности матроса без класса, набираясь опыта и зарабатывая стаж плавания. На мизерные практикантские купил он ей в Лондоне блузку и шелковую шаль, представляя, как оденет их на роскошную грудь возлюбленной, которую почти каждую ночь видел во сне. Когда теплоход ошвартовался в Ленинградском порту, и окончились приходные формальности, Миша заскочил домой, поцеловал мать и, рванулся было с подарком к Соне.
- Постой сынок, - остановила его мать, - садись и выслушай меня. Ты уже взрослый, настоящий мужчина и должен меня понять. Я всегда желала тебе добра и потому хочу остановить. Соня тебя не достойна, она не сумела дождаться и через три дня выходит замуж и ждет ребенка. У тебя еще будет настоящая любовь, ты молод и красив, и найдешь себе другую, лучше и желаннее.
- Что ты говоришь, мама? Этого не может быть, Соня любит только меня.
Миша любил мать, всегда верил ей, но сейчас не мог ее понять. Нет, не может быть, чтобы его Соня выходила замуж за другого? Мама ошибается.
- Я должен увидеть ее, пусть она сама мне все скажет, - впервые хлопнув дверью, он бросился к дому Сони.
Дверь открыла Роза и, увидав Мишу, встала в проеме, как скала.
- Зачем ты пришел? Разве тебе не сказали, что Сонечка тебя больше не любит? - она попыталась закрыть дверь.
- Я хочу поговорить с Соней, - промолвил Михаил и попытался осторожно сдвинуть Розу с места.
- Сонечка не станет с тобой говорить, да и я не пущу тебя. Она ждет ребенка и ей вредно волноваться. Ничего не поделаешь, Миша. Будь-таки умницей и иди домой. Ты еще такой молоденький и непременно найдешь себе другую любовь. И Роза захлопнула дверь.
Он еще долго стоял под окнами в надежде увидеть Соню, но она так и не показалась. Стемнело, вышел дворник, зажег свет в подъездах. Увидев Михаила, подошел, тронул за рукав бушлата.
- Зачем стоишь? - промолвил он, закуривая папиросу. - Весь двор знает, что она променяла тебя на старого и богатого артиста. Не поймешь этих евреев, шайтан. Зачем молодого на старого менять? Не жалей, ты вон какой красивый стал, настоящий моряк. Шибко красивый и сильный. Я когда служил на линкоре "Октябрьская революция" наш боцман, как в увольнение в город отпускал, всегда нам говорил:
- Гуляйте, гуляйте, только не любите, моряки, балерин. Присказка у него была такая. Вот так, паря! Не для моряков они, эти балерины, значит.
Когда погасли последние окна, ушел Михаил на судно, а утром, ни кому ничего не сказав, сел в поезд, и уехал в Таллин. Переночевав в экипаже училища, поехал автобусом в Вяндраский район, на хутор, где работали они в колхозе год назад, а еще через день он сошел на перрон вокзала с вечернего поезда Таллин-Ленинград и, не заходя домой, направился к дому Сони. Как только погасли огни в окнах ее квартиры, забрался по водосточной трубе и осторожно постучал в окно. Никто не знает, почему открыла окно Соня и впустила его, как не знает никто, о чем они говорили. Только около четырех часов утра раздались в комнате Сони два выстрела из немецкого Вальтера, что прятал под стрехой на хуторе реабилитированный "лесной брат".
На похоронах Миши и Сони были немногие, только родственники да командир роты из училища, от которого я и услышал этот рассказ. А в личном деле отличника учебы Михаила Калинина перед отправлением в архив появилась надпись:
- "не прибыл с производственной практики",
ну а у меня на долгие годы осталась убеждение - не любите балерин, моряки!
