В мае 2003 года из редакции "Нью-Йорк Таймс" выгнали репортера Джейсона Блейра -- за плагиат и использование фальшивой информации. Этого оказалось недостаточно, чтобы успокоить общественное мнение, и вскоре ответственному редактору газеты и его заместителю пришлось подать в отставку. Многих при этом поразило не столько само происшествие, сколько то, что оно могло произойти в таком авторитетном печатном органе. Мне же бросилось в глаза, что никто в связи с этим не вспомнил про другого корреспондента "Таймс", Уолтера Дюранте, чье вольное обращение с фактами вызвало последствия куда более значительные. Оказалось, что это не так. Прошла неделя, вторая, как вдруг появились сообщения, весьма лаконичные, что Пулитцеровскиий комитет рассматривает вопрос об аннулировании премии, присужденной Дюранте в 1932 году. Собственно говоря, украинские организации давно этого добивались, но прежде комитет и газета хранили гордое молчание.
Обстоятельства этого, редко упоминаемого, скандала будут, я думаю, особенно интересны русскоязычным читателям, поскольку они тесно связаны с тем, как иностранная пресса освещала события в Советском союзе. Немаловажно также, что последняя точка в этой истории еще не поставлена -- через 70 лет после того, как события произошли.
Дюранте, выпускник Кембриджа, легендарный московский корреспондента "Нью-Йорк Таймс" в 20-х и 30-х годах, первоначально приобрел известность своими военными репортажами с первой мировой войны. В них присутствовал ощутимый личный элемент, читатель видел все происходящее глазами автора. В обращении с фактами он иногда позволял себе определенные поэтические вольности, но статьи его были интересные, занимательные.
В политическом смысле Дюранте начинал как консерватор. Его корреспонденции 1919-1920 гг. из Прибалтики и Рейнской области были направлены против попыток большевиков экспортировать революцию. Поэтому неудивительно, что летом 1921 года, когда он, находясь в Риге, запросил советскую визу, Максим Литвинов ответил отказом. Дюранте, горевший желанием описать на месте картину голода в Поволжье и американской помощи через АРА, не сдался. Как раз в это время он завел знакомство с Марковым, пресс-атташе советского посольства. Марков, получивший образование в Англии, охотно подсказал своему новому приятелю правильный образ действий. В результате в "Нью-Йорк Таймс" появился специальный репортаж, посвященный только что объявленному НЭПу. Тон был спокойный и сочувственный:
"Ленин выбросил коммунизм за борт. В августе он подписал декрет о ликвидации государственной собственности, за исключением крупных предприятий национального значения -- совсем как в Англии, Германии и Франции во время войны..."
Литвинов изменил свою позицию, Дюранте получил визу и застрял в Советской России на полтора десятка лет. Он выучил русский, приобрел в Москве небольшой домик, завел русскую кухарку, которая очень скоро стала исполнять обязанности любовницы и секретаря. Он был одним из первых в западной прессе, кто заметил восходящую звезду Сталина. Вот что можно прочесть в его корреспонденции из Москвы 18 января 1923 года:
"Троцкий -- большой руководитель, но по аналитическим способностям его нельзя сравнить с Лениным... Рыков и Каменев -- первоклассные администраторы, но не более того.
С другой стороны, Сталин за последний год продемонстрировал здравый смысл и способность к анализу, которых бы даже Ленин не постыдился. Это в основном благодаря его усилиям был образован Советский Союз, имеющий одну из наиболее замечательных конституций в истории человечества. Троцкий помогал ему в написании этого документа, однако направляющим был мозг Сталина".
Можно спорить или иронизировать по поводу этих оценок, но одно несомненно. Дюранте поставил на сталинскую лошадку и снял изрядный куш. Неудивительно, что он прижился в Москве, стал фактически дуайеном иностранной прессы. В ноябре 1924 года во время отпуска он попал в железнодорожную катастрофу. Он выжил, но ему ампутировали ногу ниже колена.
Дюранте постоянно и неизменно принимал сторону советских властей, он просто не хотел видеть тяготы или страдания населения.
Осенью 1930 года его московская карьера достигла апогея. В иностранной прессе, особенно в Риге, ходили упорные слухи, что на Сталина было произведено покушение. Чтобы опровергнуть слухи и показать, что он в добром здравии, Сталин решил дать интервью западному корреспонденту, выбрав для этой цели Юджина Лайонса из Юнайтед Пресс. Когда Дюранте, бывший в это время за границей, вернулся в Москву, он заявил советским представителям, что тоже имеет право на интервью с кремлевским хозяином. Он, Дюранте, как никак, старейший по стажу иностранный корреспондент в СССР. На удивление всего мира, Сталин согласился и встретился с ним -- всего через неделю после Лайонса. Этот интервью принесло Дюранте мировую славу. В Москве он проживал большим советским барином: получил обширную квартиру на Б. Ордынке 53 с телефоном, немалая по тем временам роскошь в красной столице, разъезжал по городу в американской машине с личным шофером. Уолтер Дюранте был одной из московских достопримечательностей.
За благоволение советских властей приходилось платить. Платить умолчаниями, нередко -- сознательным искажением фактом. В стране происходила головоломная индустриализация, на крестьян обрушилась принудительная коллективизация. Эта революция сверху отняла у населения последние крохи экономической самостоятельности. Падение жизненного уровня было катастрофическое. Угар НЭПа улетучился мгновенно. В городах ввели карточную систему. Магазины и лавки в большинстве сразу закрылись, те, что оставались открытыми производили жуткое впечатление. Витрины были декорированы исключительно картонными коробками, на которых размещались жестянки консервов с табличками "пустые". Это чтобы не было соблазна грабить. Единственным продовольственным товаром в открытой продаже были сладости. Голодные москвичи выстаивали в очередях долгие часы, чтобы отдать дневной заработок за фунт отталкивающего продукта из сои с сахарином.
В сельской местности было еще круче. Карточек крестьянам не полагалось. Миллионы умирали с голоду, особенно на Украине и на Кубани. Писать про это Дюранте не мог. Он только что получил Пулитцеровскую премию 1932 года. Особенно высокую оценку получили его корреспонденции относительно пятилетнего плана, которые "выделяются эрудицией, глубиной, беспристрастностью, здравым смыслом и исключительной ясностью". После панегириков, прославлявших "великий перелом", было невозможно рассказать правду о том, что из этого получилось. Дюранте предпочел припудренную ложь. Трудности имеются, но это плата за вход в светлое будущее, в коммунистический рай. В его поэме "Красная площадь" написанной неуклюжим белым стихом, читаем:
Да, русским есть охота, одежды нехватает и удобств,
Но, не разбив яиц, омлет не приготовишь.
Следует отметить, что откровенно просоветские статьи Дюранте не избежали критики, в том числе и на страницах "Нью-Йорк Таймс". В 1930 году Семен Струнский, обрушился на московского корреспондента, который в одном репортаже сообщал, что крестьянство от всего сердца поддерживает коллективизацию, а в следующем писал про сопротивление колхозам, доходящее до кровопролития. Это было пора статьи Сталина "Головокружение от успехов", когда Дюранте колебался вместе с линией партии. Руководство газеты одно время подумывало послать вместо него в Москву эсера Иосифа Шаплена. Из этой затеи ничего не вышло. Пулитцеровская премия сильно укрепила позиции Дюранте. Осенью 1932 года добавились другие соображения. На выборах победил Франклин Д. Рузвельт, который обещал дипломатическое признание СССР. Легко сообразить, что описание того, как правительство Сталина морит голодом собственный народ, этой цели не способствовало.
Британский подданный Дюранте в ноябре 1932 года посетил посольство своей страны в Москве, поделился впечатлениями. Ситуация в советском сельском хозяйстве такая, что нельзя исключить опасность массового голода. Но дело до этого не дойдет. По его мнению, одно из возможных решений состояло в том, что Советы получат заем в Америке в обмен на более активную антияпонскую политику СССР и массовые заказы оборудования в США. Эти мысли он изложил в одной из своих корреспонденций из Москвы. Вскоре его посетили советские визитеры. Они были не из цензуры или наркомата по иностранным делам, как сказал потом Дюранте, а из высших сфер. Высокие посетители обрушили на журналиста град упреков: как это вы можете такие вещи делать! Десять лет писали про СССР честно, а теперь выбрали момент нанести нам удар в спину -- именно тогда, когда перспективы признания со стороны США такие радужные. Пусть этот разговор послужит вам серьезным предупреждением. Дюранте, который до этого всегда избегал конфронтации с советскими хозяевами, намек понял.
Надвигалась страшная зима 1932-33 гг. Летом правительство постановило заготовить 7,7 миллиона тонн зерна -- из урожая в 14,4 миллиона тонн. Это был, словами Василия Гроссмана, смертный приговор крестьянству Украины, Дона и Кубани. 15 ноября Дюранте заявил: "Голода и фактического недоедания нет, и скорее всего не будет". Этот материал газета поместила на первой полосе. В декабре 1932 года в СССР ввели паспортную систему, которая фактически, представляло новое крепостное право. Крестьян, переименованных в колхозников, снова прикрепили к земле. Дюранте сообщил про советские паспорта с одобрением: эта мера предотвратит перенаселение в городах, поможет очистить их от нежелательных элементов. Это было в тон советской политике, которая пыталась остановить надвигавшийся массовый голод с помощью репрессий. В середине марта 1933 года в Москве объявили о расстреле 35 работников сельского хозяйства "за вредительство". 40 человек приговорили к длительным срокам. Дюранте написал в своей газете, что из-за этих людей коллективизация пока не дает ожидаемых результатов.
Артур Кестлер провел эту зиму в Харькове. Ехать в поезде по Украине, написал он впоследствии, "было все равно, что проходить сквозь строй; станции переполнены крестьянами, просящими милостыню, руки и ноги у них распухшие, женщины держат перед окнами вагонов ужасных младенцев с дрожащими головами, ногами как спички и вздутыми животами". Советские газеты писали только про успехи индустриализации и про ударников производства. "Ни слова про местный голод, про эпидемии, про то, что вымирают целые селения... Огромную страну покрывает одеяло молчания".
Хотя советская печать ничего про это не сообщала, не заметить продовольственный кризис было невозможно. Про карточки и хвосты у магазинов знали все иностранные корреспонденты: для этого не нужно было выезжать из Москвы. Те, кто совершал поездки по стране, видели страшное лицо голода. Корреспондент "Манчестер Гардиан" Малколм Маггеридж приехал в СССР с розовыми очками на глазах, горя желанием принять личное участие в строительстве социализма. Он отрезвел очень скоро, начал писать про надвигающуюся катастрофу с беспощадной откровенностью. Маггеридж пришел к выводу, что "хлебозаготовки не дали достаточно зерна, чтобы обеспечить снабжение городов". Он поехал на Украину и на Дон, не спросив разрешения у властей. Серия статей с описанием этой поездки появилась в "Гардиан" в марте 1933 года. Он видел голод своим глазами. "Крестьяне голодают -- в буквальном смысле слова... Речь не идет про недоедание, как у многих крестьян на Востоке или безработных в Европе. Нет, им просто было нечего есть на протяжении нескольких недель. "У нас ничего нет. Они все забрали ".
Репортажи Маггериджа были вывезены из СССР в дипломатическом багаже. Газета напечатала их с сокращениями и не на видном месте. Леваки встретили их враждебно. Знаменитая социалистка Беатрис Уэбб, тетка жены Маггериджа, назвала эти статьи "истерической тирадой". Тем не менее "Гардиан" вскоре опубликовал еще одно свидетельство. 30 марта появилась статья Гарета Джонса, который только что вернулся из СССР, где совершил шестидесятикилометровую пешеходную экскурсию по Украине. Советские власти потеряли терпение. Начальник пресс-бюро наркомата по иностранным делам Константин Уманский собрал иностранных корреспондентов и поставил перед ними ультиматум. Если они не осудят сообщение Джонса, то не будут допущены на предстоящий судебный процесс "Метро Виккерс". Журналисты решили, что налицо "настоятельная профессиональная необходимость". Уманского пригласили в номер гостиницы, где западные корреспонденты, Лайонс и Дюранте в их числе, объявили отчет Джонса о голоде в СССР лживым. После этого появились водка и закуски. Пьянка, в которой принял участие Уманский, продолжалась до утра.
Дюранте пошел дальше. 31 марта в "Нью-Йорк Таймс" появилась его корреспонденция, которая покрыла его имя несмываемой славой, увы, позорной. Заголовком было сказано все: РУССКИЕ ХОТЯТ ЕСТЬ, НО НЕ ГОЛОДАЮТ. Приемы, которые Дюранте выбрал для опровержения Джонса, мало отличаются от тех, которые использовала большевистская пресса. Джонс лично не видел умерших от голода, значит, не может утверждать, что таковые имеются. Он был только на Украине в окрестностях Харькова, этого недостаточно. Да, колхозы дело новое, поэтому наблюдаются трудности на Украине, Северном Кавказе и Нижней Волге, особенно из-за козней вредителей, которых недавно расстреляли. Зря мистер Джонс предсказывает конец советской власти. Это безуспешно пытались сделать Колчак, Деникин и Юденич. Что касается мотивов Гарета Джонса, то они, несомненно, политические, связанные с предстоящим процессом британских саботажников из фирмы "Метро Виккенс".. Концовка статьи была оптимистическая. Худшее позади, скоро дела пойдут на лад. И вообще, голод в СССР бывает не в результате политики правительства, а из-за плохой погоды.
Уманский был доволен, администрация Рузвельта была довольна, что касается украинских селян, то они "Нью-Йорк Таймс" не читали. Джонс написал в газету опровержение: он не предсказывал конца советского режима, он посетил 20 сел и своими глазами наблюдал немыслимые страдания людей -- не одних кулаков, всего населения. Трупов он не видел, но все ему говорили в один голос, что положение еще хуже, чем во время голода 1921 года. Никто не хотел слушать. Американский истэблишмент тешил себя мечтами о неисчерпаемом советском рынке.
Дюранте продолжал настаивать, что в СССР нет голода: "Сегодня любое сообщение о голоде есть преувеличение или злонамеренная пропаганда" (23 августа). Эта ложь повторяется даже в его частных письмах. В 1933 году он до осени не посещал советской провинции, предпочитая не видеть ничего плохого. В сентябре поехал на Дон. Первые три репортажа были совершенно в духе соцреализма: "СОВЕТЫ ЗАВОВЕВЫВАЮТ ДОВЕРИЕ КРЕСТЬЯН", "КОЛХОЗНИКИ БОГАТЕЮТ" и "ИЗОБИЛИЕ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ". Следующей остановкой в маршруте Дюранте был Харьков. Здесь тон корреспонденций изменился. До честной передачи фактов дело не дошло, но вранья поубавилось. Да, власти забрали слишком много зерна с Украины: из-за угрозы войны на Дальнем Востоке. К сожалению, многие крестьяне решили, что могут повлиять на политику власти, отказавшись от участия в колхозах. Урожай был из-за этого плохой, вдобавок часть его не была собрана. По этой причине ситуация зимой была плохая. Люди умирали, как в битве под Верденом. Дюранте и тут не удержался от искажений. Смертность в упомянутом сражении был шесть тысяч в день, на Украине -- в четыре раза выше. Этот репортаж от 16 сентября назывался "БОЛЬШОЙ СОВЕТСКИЙ УРОЖАЙ ВСЛЕД ЗА ГОЛОДОМ", мораль: кто не работает, тот не ест. Уже в следующей корреспонденции два дня спустя Дюранте победоносно заявил: "Кремль выиграл сражение".
Вернувшись в Москву, Дюранте заглянул в британское посольство. Вот цитата из посольского документа от 30 сентября: "Мистер Дюранте считает, что за прошедший год в Советском союзе до 10 миллионов человек умерли от недостатка продовольствия".
Дюранте продолжал присылать корреспонденции из Москвы вплоть до 1941 года. Он умер в 1957 году, 73 лет отроду. Прошло много лет. Злополучные репортажи покрылись архивной пылью, но время от времени кто-нибудь про них вспоминал. Они стали образцом недобросовестного журнализма, писания с целью обмана. "Дюранте скрывал ужасы советской действительности и приукрашивал ее, он ввел в заблуждение целое поколение... Его товаром для продажи была ложь", -- написал Джозеф Олсоп.
В 1986 году Роберт Конквест выпустил "Урожай скорби", книгу об искусственном голоде в СССР. Дюранте упоминается в тексте несколько раз и всегда нелестно. В 1990 году вышла в свет обширная биография Дюранте -- "Апологет Сталина", написанная С. Дж. Тейлор (Stalin's Apologist by S. J. Taylor, Oxford University Press):
"Дюранте, главный источник информации для левых 30-х гг., говорил им то, что они хотели слышать... Все ссылались на Дюранте: Эдмонд Уилсон, Беатрис Уэбб, все интеллигенты, которые восхищалась советским экспериментом".
"Нью-Йорк Таймс" поместила одобрительную рецензию на книгу, а также редакционную статью, где репортажи Дюранте были охарактеризованы как "худшие, появившиеся в этой газете" (В 1933 году та же самая газета назвала Дюранте "наиболее выдающимся американским корреспондентом"). Все-таки, до отказа от Пулитцеровской премии 1932 года дело не дошло. Жалко было расставаться с первой премией в истории газеты. Пулитцеровский комитет, который еще ни разу менял своих решений, в 1990 году рассмотрел дело Дюранте. Награждение оставили в силе. В следующем году газета "Вашингтон Пост" была вынуждена вернуть награду, присужденную Джанет Кук, когда выяснилось, что журналистка написала серию очерков про хронического восьмилетнего наркомана, которого она выдумала. Боссы "Нью-Йорк Таймс" и здесь не дрогнули. Весной 2003 года в связи с 70-летием страшного голодомора украинские организации по всему миру возобновили кампанию с целью аннулировать, наконец, злополучную премию Дюранте. Пулитцеровский комитет начал рассмотрение этой петиции. Начал в апреле, но сообщили про это только 11 июня. Пути комитетские неисповедимы...
Можно задаться вопросом, почему "Нью-Йорк Таймс", одна из наиболее влиятельных газет мира, так упорно цепляется за сомнительную премию. Анализ увел бы нас далеко за пределы газетного очерка, но флирт газеты с коммунизмом налицо с 20-х гг. Писания Дюранте яркое тому подтверждение. Но романс, кажется, еще не окончился. В 1953 году в некрологе Сталина газета умудрилась избежать упоминания про его миллионные жертвы. Не далее, как в октябре 2000 г., "Нью-Йорк Таймс" откликнулась на смерть коммуниста Гэса Холла, про которого в Америке давно забыли, тремя материалами.
Был ли Дюранте агентом НКВД? Многие современники утверждали, что был, кое-кто и сегодня придерживается этой точки зрения. Это возможно, но убедительных доказательств пока не имеется. Иногда Дюранте относят к категории "полезных дураков", так обычно именуют западных людей левого или либерального толка, которые невольно действовали наруку Москве, не состоя у нее на службе. Но Дюранте не был идеалистом, он был закоренелый циник. Характерен его ответ на упреки, как можно было не писать про гибель и страдания миллионов: "Но это всего лишь русские. И потом, нельзя приготовить омлет, не разбивая яйца".
18 июня 2003 года, Кресскилл, Нью-Джерси
2,648 words, 6 pages
8
Copyright Џ 2003 by VitalyRapoport. All rights reserved.