РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ. СОВРЕМЕННИК А. ЭТКИНД (КУБИЧЕСКИЙ ОПЫТ СТЕРЕОСКОПИЧЕСКОГО ТЕКСТА)
Отключили телефон: нам опять меняют хозяина. Я пометалась от свистящего чайника к тикающим, как чужое сердце, часам... и обрела радость забытого сосредоточения. Нет рядом, опять же, обоих моих соглядатаев: спи спокойно, сборщик налогов от кгб (ник международный: кликуха).
А с компьютером сживаешься, будто с протезом (не дай Бог, конечно). Сломан - теряешь, как голову, бое- работоспособность. Подсела теперь и на этот наркотик. Что для него - метадон героину?.. Чем заменить естество?
Предыдущим (теперь уж пожизненной лямкой) оказалась - своя писанина; найдется и термин. И заменители подобрались бы подстать: милосердие... Подлечь: секс. - Да не подвернулись без надобности.
Всё вместе, но все - по порядку.
Как хотим мы (и бледноватые плоды нашей жизни) впасть в маразм изначально: вычеркнуть память истории. Втоптать окурок в эту могильную глину общественной суеты и почти что уже бессловесности. Прекратили читать - по инерции пишем, без мысли и красок. Интервью в среднем роде...
Что такое мое и чужое - лучше всех знают детдомовцы: грани там нет. Но я и ты, человек - волк - еще есть, не размыта. - Я просто пытаюсь назвать: пока что не вывести.
Как в Москве аж еще в 1996-м напечатал воображаемый за строкой собеседник Александр Эткинд, "Текст и контекст менялись местами: то, что было текстом для автора, становилось маловажным контекстом для читателя; а то, что для автора было маскировкой, рецензенту казалось содержанием". - Вот к чему и веду, якобы перепрыгнув через светлые головы да потемки вечных созвучных душ маркиза де Сада с бароном фон Мазохом, и запнувшись о книгу "Содом и Психея: Очерки интеллектуальной истории Серебряного века".
- Хотя бы по поводу.
Раньше стало понятно, как не нужно бы нам сочинять. Постепенно - что, несмотря на дикарски куцый, еще и без жестов под гиперотексты, словарь, - меньше бы слов: избиты, мешают. Стереотипами, лекалами: грудь-талия-бедра... Это мучает И.Кузнецова; а о физическом воздействии языка писал еще романист-германист Виктор Клемперер, и Бродский за ним повторял. Так неогласованный текст на иврите - домысливается: думай периодами.
Стало доступно, что: предмет создавай - изначально. Поэтапно, подробно, как бог (объяснения на ковре опускаю, - вот жгущий часовые остатки сердец, живейший глагол). Сначала ничего не было (ни эфиопа с дворянкой).
А разомкнулось шизофренией театра... Раз-двоение, много раз- - маленького творца на, хотя бы, себя - и читателя, себя - и героев; взгляд критика со стороны, предшественников-классиков, современников - приближенных и членов семьи; взаимодействие персонажей друг с другом-врагом и со временем и пространством; взаимооталкивание-притяжение различных эпох в несчастном герое - как всегда, лишнем постфактум, опять вместе с автором, если и не с поколением...
Какова доля прАва персонажа жить жизнью, отдельной от авторской? Есть прямая зависимость от силы произведения и героя (соответственно, мощи его творца).
"Просто новый текст" написать нельзя, - не прописав старый: не прожив этап жизни, не перепрыгнуть на следующий.
Вокруг - тоже вода и темно: пресловутое мертвоедение возможно лишь изнутри; литературовед - обязательно автор, извне - никого не объемлешь. Роман Тименчик в Иерусалиме вел достойно и въедливо курс по "Поэме без героя" (разлагает, поди, и теперь), однако - куда это проще, - не сверху, а снизу, оказываясь под словом и находя себя - над. Какой простор законов внутренней логики, не доступной чиновным ученым! Не зря же Долинин так ополчился на Эткинда. - Ан нет психологии... Зато есть "дефицит циферблата" и, как изволил выразиться в том же "Знаке озаренья" Саша Соколов, "ибо искусство тем и отменно, что отменяет логии: идео-, физио-, пато-...".
Потому на самокритичный сайт пригласила я только Авторов. Чтоб сказали они свое веское Слово. Да нельзя же всерьез заткнуть сей диапазон, шутливое противопоставление Эткинд... и Дедюхова (как критик РЖ, - и как значима аббревиатура)... Привить кухарку духовности - и наоборот? Им с электронным журналом нужны поколения шоковой терапии.
Разгулялась эротика виртуальной ненависти-любви (прилюдные оргии в интернете сметают Хрюш, заполняя все массой), - сладко ноет растравленное наболевшее: а что он сказал, а она... Так знакомый старик ловил кайф, если любовница мылась под душем, а по телефону звонила жена... Другой, художник-еврей, проругался страстную жизнь с немкой-антисемиткой, воспитывая детей в неразменном союзе гестаповец-заключенный. Две половинки - случайное попадание, обязательное даже в джунглях, если вас туда занесет: подводные течения выкинут в то, что мы называем судьбой и любовью. Что камни бросать в Армалинского, - он же против насилия, и за свободу (любви)? А стих старшего Гумилева ("Мужик") о Распутине?..
Писатели априори эксгибиционисты (даже пусть интраверты). Подспудный девиз - наслаждайся своим страданием, кто как умеет. Потому мало женщин в прозе, - противоречит натуре: ты ж насилуешь собственного читателя, ля-ля о Му-му, зачистках в Чечне и выкидыше на отчетливой стадии разума. Сублимация слова. Это у недостижимых китайцев постыдно делиться - о чувствах. Пока весь наш Тургенев, настоянный на нюансах извилин души - ... Впрочем, о чем ни пиши теперь, возвращает спираль к последним дням Мандельштама. А что еще можно чувствовать да прозревать за гранью помойки, в которой копался прилюдно (призверно) избитый, животный поэт? И вы там стояли. Мы - ползали.
- Это я о религии.
...Бесконечно цитируя Эткинда, чье исследование завещала бы в школы, как палочный учебник, - "Таинственная секта опасна: ее члены "убивают своих ближних во имя Бога живого". - О хлыстах, духоборах, скопцах. - Как не поклоняться, а - верить. Между тем, Ожегов с Ушаковым избегают "хлыстовства", а Далю еще позволительно, маскируясь за "хлыстик" как прутик, напомнить оттенки: "изуверный толк раскольников, бичевальщики, хлыстовщина - христовщина, переходная степень в толк шелопутов, скопцов; поют, пляшут вкруг кадки с водой и бичуются". Веселие народа не питие, не ести. - Ждать возрождения сектанства на остатней Руси, двух главных форм - опрощенной да извращенной: слишком долго молчала деревня, чтобы этому так оставаться. Не потому ли велением свыше (ниже-то некуда) и происходит искусственное усиление легальной церкви на родине?..
Издать бы, золотые рыбки Щучка и Печка, свод знаний, к которым в итоге пришли и приблизились (хотя бы как М.Пришвин) наши мыслители, особенно в пред-революцию. Учебник, с которого нам начинать, не теряя столетий. Все прозрачней искания Мережковского-Гиппиус (и точка их преткновения), Волошина вслед за Пра, Блока с Бекетовой, Розанова (при семье), Вячеслава Иванова с Городецким, кровопитием, падчерицей попеременно, - но размыта вот эта конечная точка. Как сестры Герцык; как силком приведенные к аскетизму болезни и быта?
Два вида ума... Но всегда - ниже пояса в поисках души (Михаил Армалинский). От обрезания иудеев и мусульман, африканских инициаций, печати миледи и рабских клейм, штампов на фасаде сексуальных меньшинств и разврата телесного.
Ум внутрь - и ум наружу. Совместимы ли эти два сорта, мышление-знание? Как пали великие империи (Лев Гумилев), - наиболее "продвинутые", в рамках нынешней лексики, - и какая в том твердая связь. Многознание мешает знанию, ослепляя и затуманивая естество интуиции. Обилие секса и незатаенная сила желания могут способствовать открытиям точных наук (Эйнштейн), но не смутным искусствам. Протоки должны быть промыты-прочищены, но это действенно лишь для экстравертных открытий. Символизм-акмеизм (в основном) эротичен своим неземным томлением.
Вспышка перегонки мысли в слово. Мысль будет передаваться на расстоянии - "минуя слово" в итоге. Но это будут те же жесткие конструкции плечи-бюст-зад. И лишь в идеале - свобода.
Мыслишь не словами, а подводными течениями: сначала указующая стрелка выводит в русло области или события, и этот толчок все последующее - предвосхищает и превосходит. Слово - всегда направление, пусть совпадающее. Луч - и пучок лучей.
Так какой же выбрать наркотик? Религия - милосердие: сколько свободного времени выпростается без церкви! Как у Кетлинской - без злобы... Кто спасает одну жизнь, спасает весь мир, - отражает небо в земле надпись на медали "Праведник мира".
...И мала мне любая религия, - всё не совпадаем. Направлена к богу и бого-человеку, а должна бы - к человеку как богу. Избушка, повернись к лесу побоями... задом, к страждущему зудом-передом. Не сотвори кумира из настоятеля, а открой меня человеку - мной же, равной, замученному?
...Потому-то я выбрала эти статейки из своих многочисленных прошлых: собеседники знающие - но также и мыслящие; а ведь чаще меж ними - непробудная пропасть: плотские - и духовные люди. А как же духовность через секс, которую утвердил Армалинский, и в которую - по-своему - не переигрывал Распутин (по Эткинду - "природа"; в то время как наш скандальный писатель - природа-культура-природа)?.. Переплавка половой энергии в творческую налицо несомненно; у талантливого музыканта все равно вид слепого; и это уже не русская амбивалентность (по Фрейду), не синдром эпилепсии как профзаболевания, и не то, что Мандельштам понимал физиологию как "божественную" ("Утро акмеизма"), а организм - как темный... Составные не совпадают. Искусство изначально гомосексуально, обозначены направления - балет, опера, поэзия...
Бисексуально искусство. Потому что автор содержит в себе янь и ин, себя - в сочетаемых чистоте и пороке: в потоке. Жечь руку на огне от силы желания - детские, право, игрушки. Того ли накала и тот, и другая? - Культура (опять же по Эткинду).
Жизнь за ночь, любовь Клеопатры за смерть - и обратно, смещение времени, подмена ценностей - ради просветления и проникновения в новое, будущее. Свет - через тьму, блаженство - сквозь страх и муки. За - болью и ужасом.
Судорога - это поза распятия. Болевой порог - распростертые руки (не ноги!).
Армалинский - Клюев - Распутин... И будущее для симметрии, спиральный виток. Григорий и христианство, понимаемое Николаем последним, как заплыв по течению. А ведь думающий человек приходит к сексу-религии; успевает отречься?
Уход и приход Армалинского противоположен толстовскому; страсть как природное явление, круговорот природы (организма - как части); но вот наступает момент, когда плоть и душа меняются местами, взаимопроникают (это и момент - вечности смерти, конечно).
Исконно русское язычество - мы лунные, темные люди. В нашем русском претит мне та неорганизованная стихия да музыка революции, что сместилась из Африки к мусульманству, в ислам. Здесь начинается то, что за гранью - "я себя не знаю". А мысли нужна свобода самоконтроля, - полярные интервью пусть на крохотном сайте.