Флорентий Геронтьевич Хазаров прибыл в Харбин поздно вечером и остановился в лучшей гостинице города. Из рекомендательных писем, привезенных с собой, два имели особое значение: одно - от почтенного хранителя купецких обычаев Самодедова к золотопромышленнику Юргину, другое - от китайского консула китайскому купцу Чжан-Си. Флорентий, готовясь к отъезду, много расспрашивал приезжавших в Москву сибирских купцов о Китае. Он узнал, что с китаезами торговать нетрудно. Облапошить их одно удовольствие: управы они не найдут, все останется безнаказанным.
Из своего двухсоттысячного капитала Флорентий привез с собой в Харбин полтораста тысяч, да тысчонку на личные расходы. Остальное предназначалось для постройки магазина в Москве и текущих торговых расходов. В случае провала в Харбине, постройка магазина становилась ненужной и, таким образом, Флорентий страховал себя на случай неудачи капиталом в пятьдесят тысяч. С такой суммой можно было начинать какое-нибудь другое дело, более скромного масштаба.
Флорентий основательно отоспался с дороги. Проснулся поздно, спросил себе пару яичек и стаканчик кофе. После этого он пошел в баню. Город имел международное обличье: китайцы, японцы, русские, англичане вперемешку шли по улицам. Смыв дорожную грязь, Флорентий вернулся в гостиницу, чтобы покушать основательно. По дороге купил местную газету. Одолев здоровенный кусок ростбифа, он занялся местной хроникой. Большая статья была посвящена возмутительному происшествию: знаменитый хунхуз Токтохо напал на золотой прииск, повесил двух приказчиков и приехавшего на прииск владельца. Рабочие, - все, без исключения, китайцы, - ушли с Токтохо.
Когда Флорентий прочел фамилию владельца прииска, он тихонько свистнул. Владельцем был Савва Пантелеевич Юргин. Флорентий достал из бокового кармана рекомендательное письмо. Оно было адресовано Спиридону Пантелеевичу Юргину. 'Значит, братца у Спиридона вздернул этот Токтохо', - сообразил Флорентий. Он решил, что момент для знакомства был подходящий. Надо было немедленно идти к Юргину и выразить сочувствие по поводу трагической кончины брата.
Юргин жил в центральной части города в каменном двухэтажном доме. Нарядный китаец с застывшим и непроницаемым лицом провел Флорентия во внутренние апартаменты. В большой темноватой комнате Юргин вел разговор с казачьим полковником. Хозяин поднялся навстречу Флорентию. Это был высокий сухощавый человек с прямоугольным лицом и холодными глазами.
- Чем могу служить? - спросил он глухо без всякой улыбки.
- Хазаров, - коротко отрекомендовался Флорентий и подал письмо.
Юргин не спеша вскрыл конверт. Читал он долго и внимательно. Кончив чтение, сказал все так же глухо:
- Милости прошу.
Показал на кресло и чуть дернул книзу угол рта. Это означало улыбку. Флорентий молча поклонился полковнику. Полковник поднялся и молча поклонился Флорентию. Флорентий сел.
- Прошу прощения, - пробежав по лицу Флорентия холодными глазами, сказал хозяин. - Разрешите закончить беседу с господином полковником.
- Пожалуйста, - с готовностью отвечал Флорентий.
Юргин, обращаясь к полковнику, заговорил таким глухим голосом, что Флорению показалось, будто золотопромышленник говорит из другой комнаты через закрытую дверь:
- Так вот, Дорофей Игнатьевич, придется вам признать, что дела с охраной имущества и личной безопасностью у нас из рук вон плохи. Объясните мне, как это получается: целый полк амурских казаков не может поймать хунхуза с ничтожной шайкой в несколько десятков человек? Где были ваши амурцы, когда Токтохо налетел на наш прииск?
Полковник запустил пятерню в дебри своей обширной рыжей бороды и спокойно начал объяснять. Голос от усердных возлияний был у него с хрипотцой.
- Изволите видеть, Спиридон Пантелеевич, Токтохо устроил ложную тревогу на прииске, что по соседству с вашим. Командир сотни повел сотню туда.
- Почему всю сотню? Разве мало двадцати-тридцати казаков?
- Вы предполагаете, что у Токтохо несколько десятков человек. Но вы изволите ошибаться: у Токтохо несколько сотен. Поэтому мы выступаем только сотнями.
- Неужели до сих пор нельзя было поймать в ловушку эту бестию?
- Не удавалось. Китаезы сообщают ему о наших передвижениях. В случае серьезной угрозы он уходит в леса, а по лесам вы можете год бродить и ничего не найдете.
Нарядный китаец с непроницаемым лицом, тот самый, который открыл дверь Флорентию и провел его во внутренние апартаменты, вошел в комнату, молча поклонился хозяину, подал ему на подносе с китайским рисунком письмо и вышел.
- Простите, - сказал Юргин, обращаясь к гостям, секунду удивленно смотрел на конверт, потом вскрыл его и стал читать письмо. Флорентию показалось, что прямоугольное лицо хозяина удлинилось. Кончив чтение, Юргин взял со столика серебряный колокольчик и позвонил. Вошел все тот же нарядный китаец.
- Кто передал письмо? - жестко спросил Юргин.
- Китаец.
- Какой китаец?
Снова поклон.
- Я его не знаю. Он никогда не приходил сюда.
Юргин уставился холодными глазами в лицо слуги. Оно было совершенно непроницаемо.
- Хорошо. Иди.
Китаец опять поклонился и вышел.
- Не угодно ли послушать? - обратился Юргин к полковнику и стал читать полученное послание вслух:
- Глубокоуважаемый господин Юргин! Я судил вашего брата по законам справедливости и повесил его. Вы знаете, что он заслужил такое сильное наказание. Заслуживаете его и вы. Это вы тоже знаете. Поэтому, советую вам соблюдать возможную осторожность. Я оказал маленькую услугу тем людям, на спинах которых вы и переступивший последнюю черту земного существования топтали ногами священные законы справедливости. Так будет и дальше. Остаюсь готовый к таким же услугам Токтохо'.
Флорентию показалось, что в темноватой комнате юргинского дома стало еще темней.
- Что вы на это скажете?- замогильным голосом спросил хозяин полковника.
Полковник рванул свою рыжую бороду.
- Повесить надо эту протобестию на воротах вашего дома! - захрипел он. - А шайку его развесить по телеграфным столбам от Харбина до Мукдена!
Хозяин иронически скривил угол рта.
- Это надо было сделать немного раньше, чтобы брат мог полюбоваться таким зрелищем.
Полковник смущенно хмыкнул.
- Давайте договоримся с вами, Дорофей Игнатьевич, - продолжал хозяин.
- Слушаю, - наклонил голову полковник.
Юргин замораживающим взглядом посмотрел ему в лицо.
- Токтохо нужно кончить. Тому, кто приведет его живым или покажет мне его голову, - а эту каналью я знаю лично, он у меня когда-то на прииске околачивался; его рожу я мигом узнаю, - дам тысячу рублей. Передайте казакам. Если Токтохо будет убит или пойман, а шайка его будет порублена и разогнана и, таким образом, брат будет отомщен, а на прииске снова водворится спокойствие, - я отблагодарю вас двумя тысячами. Идет?
- Идет, однако, - солидно отвечал полковник и важно погладил бороду.
По этому 'однако' Флорентий понял, что полковник был из сибиряков.
- Значит, мы с вами договорились, Дорофей Игнатьевич? - спросил хозяин, давая понять, что беседа окончилась.
- Очень ясно договорились. Будет сделано, Спиридон Пантелеевич, не извольте сомневаться. Так или иначе, кончим взбесившуюся эту ракалию.
Хозяин проводил полковника до дверей, вернулся к Флорентию, сел против него в кресло и так же, как в первые минуты знакомства, пробежал по лицу Флорентия глазами.
- Я узнал сегодня из газет, - заговорил Флорентий официальным тоном, - что вы понесли тяжелую утрату. Разговор, который шел у вас с полковником и полученное вами письмо..., - Флорентий секунду помолчал, подбирая слова, - делают для меня ясной картину преступления.
Чьего преступления - Флорентий не сказал. Слегка наклонив голову, он произнес:
- Позвольте мне выразить вам свое сочувствие.
- Благодарю вас, - сказал хозяин тоном, в котором не слышалось ни малейшей благодарности сочувствующему.
- По-видимому, этот хунхуз чинит большие препятствия процветанию торговых дел, - перевел разговор Флорентий от личного к деловому.
- Он многих ударил по карману. С китайскими купцами он более разборчив, а что касается русских, да японских, то с ними он не стесняется. Не только в отдаленные местности, но и на близкие расстояния товар перевозим под конвоем. Сколько денег переплатили казакам, - счесть невозможно! Каждый раз договаривайся с военным начальством можно ли нарядить конвой. И начальству за каждый наряд плати. Вы, судя по письму господина Самодедова, торговать приехали?
- Да.
- Чаем хотите заняться?
- Чаем. Хочу отсюда проехать поглубже в китайские земли.
Флорентий по складам выговорил название города, избранного им для заключения контракта с китайскими купцами.
Юргин иронически дернул углами рта.
- Самые леса, где обитает этот Токтохо. Он и будет ваш чаек попивать, а платить за чаек будете вы. Да и не доедете вы туда. Прикончат вас хунхузы в первой же заросли. Вы хотите в китайские земли поглубже забраться, а я бы посоветовал вам держаться поближе к России, к манчжурской границе. Туда Токтохо носа не сует, а если насчет мелкой хунхузни, то всегда можно с казаками договориться.
Флорентий внимательно слушал, изредка взглядывая на прямоугольное лицо хозяина, на медленно двигавшийся рот, на ощупывавшие его холодные глаза.
- Что вас на чай потянуло? - глухо бубнил Юргин. - Напиток, конечно, приятный и ходкий, но чайные дела надо в Кяхте делать, оттуда провоз куда короче. Из наших мест везти - выгоды никакой. Здесь выгода - золото. Вам бы золотом заняться. Самые верные барыши.
В комнату вошел высокий молодой человек с таким же прямоугольным лицом и такими же холодными глазами, как у хозяина.
- Сын мой, Никандр, - представил Юргин молодого человека.
- Здравствуйте, - сказал Никандр глухим отцовским голосом и так же, как отец, дернул книзу угол рта, обозначив этим улыбку.
- Господин Хазаров прибыли из Москвы, - обратился Юргин к сыну. - Имеют намерение заняться чаем. А я, вот, рекомендую золото.
Сын утвердительно кивнул головой.
- Конечно, золото. Всегда можно купить прииск.
Флорентию показалось, что холодные глаза Юргина-отца потянулись к нему, как руки. В глухом голосе он расслышал нотку притворного равнодушия.
- Кстати, я думаю продавать один из приисков по Сунгари, на север. Богатый прииск, но от Харбина довольно далеко, наблюдение затруднительно.
Флорентий молчал.
- Богатый прииск, - повторил хозяин.
- Я решил заняться чаем, твердо сказал Флорентий.
- Тогда вам придется иметь дело исключительно с китайцами. Пожалуй, я не смогу быть вам полезен, потому что у меня с желтокожими отношения неважные. Однако считаю необходимым еще раз напомнить вам об опасности задуманного вами путешествия. Встречи с Токтохо вам не миновать.
- Я подумаю, - сказал, поднимаясь, Флорентий.
Хозяин позвонил серебряным колокольчиком. Нарядный слуга-китаец появился так быстро, точно он стоял за дверьми комнаты. Оба Юргина проводили гостя до дверей, дальше Флорентия повел к выходу слуга.
Вернувшись в гостиницу, Флорентий расспросил где живет китайский купец Чжан-Си. Чжан-Си жил на границе европейской и китайской части города. Флорентий отправился к нему после обеда.
Длиннейший слуга китаец встретил Флорентия глубоким поклоном и провел его в большую комнату, обставленную по-европейски. Хозяин стоял посреди комнаты, одетый в синий костюм китайского шелка и китайского покроя. Чжан-Си был похож на усохшие китайские мощи, - так он был мал и сморщен.
'Китайский сморчок', - подумал Флорентий. Отрекомендовавшись, он подал хозяину письмо от китайского консула.
- Знаю, знаю, - заговорили мощи детским пискливым голосом и чистым русским языком.
- Давно ожидаю вас, господин Хазаров, давно жду чести и счастья познакомиться с вами. Мне писал о вас господин консул. Прошу вас, садитесь, пожалуйста.
Флорентий сел в синее шелковое кресло с золотым львом на спинке.
- Я очень прошу извинить меня, - все так же пискливо сказал хозяин, садясь в такое же кресло против Флорентия. - Не учтиво злоупотреблять терпением гостя, и только мое уважение к достоинствам господина консула вынуждает меня просить вашего милостивого разрешения на прочтение этого письма.
Витиеватая речь хозяина показалась Флорентию похожей на китайские финтифлюшки, которыми были украшены стены комнаты. 'Вот они, китайские церемонии', - подумал Флорентий и вспомнил, как иркутский купец рассказывал ему в Москве про изысканный и запутанный кодекс китайской вежливости. Он приложил руку к сердцу.
- Я полностью разделяю ваши чувства относительно личности господина консула и так же, как и вы считаю, что письму господина консула должно быть оказано немедленное внимание. Ваша мысль о неучтивости злоупотребления терпением гостей есть мысль деликатного и воспитанного человека. Однако, прошу извинить меня за маленькую поправку: терпеть можно только неприятное; внимание, оказываемое вами письму господина консула приятно для всех, уважающих господина консула. Приятное не терпят, приятным наслаждаются.
Флорентий еще в детстве славился подражательными способностями: точно копировал взрослых знакомых, их манеры, их смех, их интонации, замечательно изображал почесывающуюся и похрюкивающую свинью, воспроизводил грандиозную симфонию неистовой собачьей драки, отлично кудахтал курицей... Женившись, он демонстрировал перед женой, как старший брат его - Герасим - ощеряется на домашних, а те освистывают его, как другой братец Митрофан приходит в музыкальный экстаз, играя Крейцерову сонату Бетховена, как третий брат, богатырь Перфишка оглушительно разговаривает за столиком в купеческом собрании и многое другое... Манеру разговаривать, стиль речи Флорентий схватывал моментально. Так было и здесь: он мгновенно усвоил затейливое красноречие китайского купца и повел разговор, не выпадая из этого стиля.
Чжан-Си склонил на бок свою маленькую головку с тощей, аккуратно заплетенной косой. Он слушал русского гостя с видимым удовольствием. Выслушав, он совсем свернул голову на бок и пропищал:
- Такая речь - уму наука, сердцу отдых.
После этого он подошел к стене и потянул желтый шелковый шнурок. Послышался нежный мелодический звон. В комнату вошел китаец, не менее длинный, чем тот, который встретил Флорентия. Китаец вошел и поклонился хозяину. Чжан-Си пискнул ему несколько слов по-китайски. Слуга снова поклонился и вышел. Чжан-Си разорвал конверт и вынул оттуда сложенную в восемь раз длинную и узкую полосу тонкого светло-желтого шелка, исписанную черной тушью. Узорные китайские буквы выглядели, как напечатанные.
Долговязый слуга вошел с альбомом и, с поклоном положив альбом на маленький столик черного дерева, удалился.
- Может быть, эта скромная тетрадь развлечет вас, пока я буду читать, - улыбнулся хозяин.
Флорентий развернул альбом. Его взору предстали миниатюрные, тщательно отделанные работы несомненно крупных китайских художников.
- Поразительно! - восхитился Флорентий. - Ничего подобного не видел.
Чжан-Си рассмеялся сухим и звенящим смешком, будто заиграл на ксилофоне, и погрузился в чтение. Флорентий листал альбом. Там были орнаменты, пейзажи, милые жанровые сцены, в самых разнообразных позициях были изображены обязательные драконы. Чжан-Си кончил читать, а Флорентий, ничего не замечая, листал и листал. Головка Чжан-Си склонилась на бок. Он улыбнулся, наблюдая искреннюю увлеченность гостя. Флорентий дошел до последнего дракона, закрыл альбом, взглянул на хозяина и сконфузился.
- Простите великодушно, я так увлекся, что не заметил, когда вы кончили читать.
Чжан-Си опять рассыпался ксилофоном.
- Я очень рад, что наше китайское искусство произвело на вас впечатление.
Два новых китайца, один длинней другого, внесли два серебряных подноса. На первом красовался серебряный кофейный сервиз китайской работы, второй был заполнен прекрасным английским печеньем, орехами и бананами. 'Слуги у этого чудака, видно, на подбор', - подумал Флорентий. - 'В каждом по два хозяина поместится'. За кофе повели разговор о главном.
- Так вы твердо решили заниматься чаем? - пищал Чжан-Си.
- Господин консул укрепил меня в намерении именно в здешних местах завязать торговые сношения с вашими единоплеменниками и обогатил мои скудные познания ценными сведениями о богатствах чайных плантаций, расположенных к югу отсюда.
Флорентий с трудом выговорил шипящее название города, рекомендованного консулом для торговли чаем. Чжан-Си кивнул головкой.
- Господин консул направил ваши светлые желания и ваши легкие шаги по верному пути. Чай здесь очень высокого сорта, не ниже тех сортов, что идут через Кяхту. И его вполне достаточно для торговли с людьми, которых небо одарило умом, предназначенным для больших дел... Судя по тому, как течет река нашего разговора, я должен догадаться, что господину Юргину не удалось убедить вас заняться золотом.
Флорентий удивленно посмотрел в черные косые глазки на сморщенном личике. Чжан-Си, будто не замечая удивления гостя, продолжал любезно попискивать детским голоском:
- И намерение господина Юргина продать вам свой никуда не годный, совершенно выработанный сунгарийский прииск, по-видимому, осталось только намерением.
- Как, вы и это знаете?! - воскликнул пораженный Флорентий.
Хозяин пренебрежительно махнул ручкой.
- Пути моего познания не стоят того, чтобы им уделялось какое-либо внимание в нашем интересном разговоре. Такие ничтожные мелочи так же просто извлечь из оболочки тайны, как очистить банан от кожуры.
- Позвольте мне не согласиться с вами, - деликатно сказал Флорентий. - Пути вашего познания удивляют ординарные умы. Вы держите в руках шнур, поднимающий штору неизвестности. Этот шнур держат только избранные. Поэтому, в расчете на вашу любезность, делающую ваш дом столь привлекательным, я позволю себе обеспокоить вас просьбой рассеять некоторые туманности, возникшие перед моим умственным взором и прояснить горизонт вплоть до...
Флорентий раздельно прошипел название города, где он рассчитывал завязать торговый узел с китайскими купцами. Чжан-Си свернул голову на бок.
- Может ли коптящая лампочка моего ума осветить сверкающее солнце вашей мудрости?! Ничтожный, я могу быть полезен только как старый житель этих мест. Утешением мне будет вера, что мудрость ваша превратит в золото ржавое железо моих слов. Прошу вас, спрашивайте. Я повинуюсь велениям своего сердца, идущего к вам.
- Я узнал сегодня из газет, что разбойник по имени Токтохо умертвил на прииске брата господина Юргина и двух приказчиков. Это убийство, по некоторым причинам, заинтересовало меня. Я хотел бы узнать, кто такой этот Токтохо.
- Хунхуз, - коротко пискнул Чжан-Си и легонько улыбнулся.
- Так сказано и в газете, - тоже улыбнулся Флорентий. - Но это ничего не объясняет. Разбойники бывают разные, и меня в преступлении интересует не способ, избранный преступником, а мотивы, приведшие его к тому или иному нарушению закона.
Чжан-Си продолжал легонько улыбаться.
- Мотивы? Разве Токтохо недостаточно ясно изложил их в своем письме господину Юргину, которое вы изволили слышать?
Флорентий поперхнулся глотком кофе. Откашлявшись, он махнул рукой и засмеялся.
- С этого момента я не удивляюсь ничему. Скажу вам прямо, что Токтохо заинтересовал меня именно этим письмом. Простой хунхуз не может быть автором такого послания.
- Конечно, - согласился Чжан-Си, - Токтохо получил хорошее образование в Шанхае, отлично говорит по-русски и по-английски. Его род был приведен к немощи несправедливыми поступками тех, кого он считал друзьями. Токтохо начал с ними борьбу. Они неправедными словами и тайными подаяниями судьям ввергли его в темницу. Оттуда Токтохо бежал в леса.
- И стал на страже справедливости? - спросил Флорентий.
Чжан-Си склонил голову к кофейной чашечке, чтобы отхлебнуть и таким образом скрыть улыбку. Флорентий понял, что сказал наивность. Он решил обратить сказанное в шутку.
- Забавная картинка: разбойник в роли богини правосудия!
Чжан-Си пригубил чашечку, поднял голову и скользнул по лицу Флорентия быстрым острым взглядом: этот русский гость не так прост, как кажется; может тонко поиграть человеком; разыгрывает наивность, чтобы потом сбить с толку неожиданностью шутки; но верить ему можно, - за это говорят прямые глаза и смелая улыбка.
- Токтохо - как переменный день, - сказал Чжан-Си, закончив серию молниеносных умозаключений относительно личности Флорентия. - Быстро несутся тучи, дождь сечет землю... Потом на малое время солнце осветит измокшие травы... Снова пройдут тучи, и дождь посечет землю... Потом снова на малое время солнце осветит мокрые рощи. Токтохо - хунхуз. Его меч сечет землю. Но некоторые его деяния озарены солнцем справедливости.
- Что же было на прииске господина Юргина: сечение или свечение? - спросил Флорентий, улыбаясь.
Чжан-Си пустил длинную руладу ксилофонного смеха. Высмеявшись, вздохнул и запищал:
- Там было сечение для свечения. Приказчики господина Юргина избивали китайских рабочих, рвали им косы. Господин Юргин разъяснял рабочим свои права нагайкой. Главное право его состояло в том, чтобы совершенно не платить жалованья рабочим. Древо закона не защищает здесь простых китайцев от жизненной бури. Поэтому господин Юргин брал для работ на прииске исключительно китайских бедняков. Так было ему очень удобно: он кормил этих нищих гнилым рисом и считал, что этого достаточно. Он был прав: этого было достаточно, чтобы китайцы не убегали от него. Он был еще раз прав: жить бедному человеку везде затруднительно; везде, куда бы он ни направил свои шаги, ему нелегко получить горсть гнилого риса. Бедняк должен понимать трудности своей жизни и должен быть благодарен за горсть гнилого риса, избавляющую его от смерти. Но ум бедняка отличается дерзостью и непокорством. Китайцы на прииске господина Юргина решительно потребовали уплатить им за полугодовые труды и сменить гнилой рис на свежий. Господин Юргин нагайкой разъяснял чрезмерность этих требований. Бестолковые рабочие видимо ничего не поняли, жестикуляция господина Юргина их не убедила. Чтобы доказать справедливость своих просьб, все, предпочитающие свежий рис гнилому, пришли ночью к самой лучшей фанзе на прииске, которую занимал господин Юргин и побили там стекла. Господину Юргину, как человеку со вкусом, стало ясно, что самая лучшая фанза на прииске обезображена. Кроме того, один комок твердой земли, - а такие комки бросали в окна бестолковые китайцы, - попал в пальто господина Юргина, висевшее на стене. В этом господин Юргин усмотрел прямое нападение на свою персону. Чтобы избавить себя от смертельной опасности, господин Юргин взял ружье, выстрелил в бестолковую толпу и убил глупого старика-китайца. По моему, и в этом господин Юргин был прав: молодым свойственно гоняться за радостями жизни, но старику совсем не подобало портить красивую фанзу ради горсти свежего риса; старикам надлежит думать не о лакомствах, а о том, как приличней подготовить себя к переходу в другую, непостигаемую нами жизнь. Разъяснив старику неразумность его поведения, господин Юргин послал приказчика за казаками. Узнав о страшном ночном нападении на владельца прииска, казаки прискакали целой сотней. Их командир был очень храбрым офицером. Он не струсил перед бунтовщиками и повелел перепороть нагайками всех китайцев. Каждый китаец получил столько ударов, сколько дней он трудился на прииске. Таким образом, господин Юргин оплатил каждый день труда. Приказчики были людьми щедрыми и дополнительно выдали от себя наградные. После порки китайцы почему-то заболели. Тогда господин Юргин, взяв на себя попечение об их здоровье, назначил им диету, прекратив на три дня всякую выдачу риса. По-видимому, он плохо знал особенности китайского организма, потому что больные от диеты не поправились. Наоборот, им стало хуже. Тогда один из китайцев догадался обратиться к китайскому врачу. Он удрал с прииска, продрался через лесные чащи и предстал перед Токтохо. Этот хунхуз, очень любопытный от природы, живо заинтересовался способом лечения болезней, применяемым господином Юргиным и решил проверить эти способы на владельце прииска и приказчиках. Он явился на прииск в сопровождении нескольких сотен хунхузов, интересующихся медициной, расспросил китайских рабочих, чем они болеют, на что жалуются, каким лекарством лечил их господин Юргин и после этого дал усиленную дозу этого лекарства господину Юргину и приказчикам. Хунхузы решили, что лекарство действует прекрасно, так как они убедились, что Токтохо раз навсегда излечил своих пациентов от всех болезней.
Чжан-Си пищал по-детски, склонив на бок головку, и благодушно улыбался. И этот писк и эта улыбка никак не гармонировали с горькой иронией его слов.
'Значит, и в Китае есть либералы', - думал Флорентий, откусывая маленькими кусочками английское печенье и отхлебывая маленькими глотками крепкий мокко из небольшой, точно игрушечной, но тяжелой серебряной чашечки. Слушая свободную, без малейшего китайского акцента русскую речь хозяина, Флорентий решил, что Чжан-Си имеет дело только с русскими купцами и вращается преимущественно в русском обществе.
Слуга, похожий на телеграфный столб, поставил на стол ящичек манильских сигар в английской упаковке и две больших серебряных пепельницы в виде драконов. Закурили.
- Господин Юргин отговаривал меня от моей поездки не только потому, что хотел продать мне сунгарийский прииск, но и потому, что путь мой лежит через леса, занятые хунхузами Токтохо.
Чжан-Си кивнул головой.
- Он прав. Вам нужно проехать около ста верст лесами. Казаки туда не заглядывают. Это царство Токтохо.
- Но сейчас он может быть очистит дорогу, уйдет поглубже в леса, - высказал предположение Флорентий.
- Мой слабый ум не может постигнуть ваших мыслей, любезно улыбнулся Чжан-Си. - Какой страх может заставить Токтохо бросить дорогу, которая уже не первый год кормит его?
- Страх возмездия за убийство Юргина, - осторожно отвечал Флорентий.
Чжан-Си рассеянно посмотрел на кончик сигары и стряхнул седой пепел в пепельницу.
- Страх возмездия?.. Конечно, тысяча рублей - большие деньги для казака. За такие деньги казак полезет в лесные трущобы. Две тысячи рублей - сумма, достаточная для того, чтобы полковник Хантаев мог приятно и весело провести несколько вечеров в харбинском ресторане. Но, чтобы получить две тысячи рублей, надо знать не только марки вин, но и манчжурские леса. Токтохо хорошо знает полковника Хантаева: именно полковник Хантаев безуспешно гоняется за ним второй год. Полковник Хантаев хорошо знает Токтохо: именно в тех лесах, через которые лежит ваш путь, и притом у самой дороги, минувшей осенью погибла, ничего не сделав зловредному хунхузу, почти вся третья сотня амурского казачьего полка, которым имеет честь командовать полковник Хантаев.
Когда Чжан-Си заговорил о тысячах, обещанных золотопромышленником казачьему полковнику, Флорентий в изумлении подался вперед, потом вспомнил, что решил ничему не удивляться, коротко засмеялся и махнул рукой.
- Вы просветили меня относительно способностей и возможностей Токтохо, - сказал он тем же любезным тоном, которым говорил хозяин. - Я думаю, что неуловимый хунхуз будет отсиживаться в лесах, а полковник Хантаев будет ждать, пока Токтохо выведет свои отряды из лесу на добычу. Но вы изволили сказать, что лесная дорога дает хунхузам все необходимое. В таком случае полковнику Хантаеву придется долго ждать, пока Токтохо заблагорассудится покинуть лесные педелы. И уходить от дороги ему нет смысла: в этом он убедился, разгромив третью сотню амурского полка.
Флорентий наклонился к хозяину, положил локти на стол, уставился прямым взглядом в сморщенное личико Чжан-Си.
- Мне некогда ждать, когда кончатся эти военные упражнения, - сказал он неожиданным для хозяина громким голосом. - Я должен ехать - и я поеду. Я должен пройти через Токтохо - и я пройду.
Чжан-Си дернул тощей косой. Его сморщенное личико сморщилось еще больше, так что Флорентию показалось, будто количество морщин на нем удвоилось. Он совершенно свернул голову на бок и с живым любопытством смотрел на Флорентия. Флорентий сидел все так же с локтями на столе, наклонившись к хозяину. Поза выражала непреклонную решимость.
- У каждого человека своя судьба, предначертанная небом, - сказал, помолчав, Чжан-Си. Позвольте мне заметить, что по моим наблюдениям, небо любит смелых... Когда же вы думаете ехать?
- Завтра утром.
- Я не могу допустить, чтобы мой гость, к которому тянется мое сердце, был обременен дорожными заботами. Я должен также облегчить ему ведение дел. Я напишу письмо китайскому торговцу чаем Юань-Хе. Он хорошо говорит по-русски. Он доверяет моим рекомендациям и устроит ваши дела. Завтра в девять часов утра вас будет ждать здесь коляска.
Флорентий энергично замахал руками: он не может в такой степени пользоваться любезностями Чжан-Си; он едет через владения Токтохо; хунхузы могут отобрать коляску и лошадей.
Чжан-Си укоризненно покачал головой.
- Неужели я дал повод считать меня жадным и неблагодарным? Неужели я не могу сделать небольшое одолжение гостю, который доставил мне наслаждение своим посещением?! Где вы найдете экипаж и кучера для вашей поездки? Никто не согласится сунуть голову в львиную пасть. Если же вы найдете кучера, то это будет человек, сговорившийся с хунхузами на злое дело. Убедительно прошу вас поверить, что в ваше отсутствие я буду думать о вашей судьбе, но не о коляске и лошадях. И о кучере мне беспокоиться нечего. Он просто слуга и Токтохо при встрече отпустит его с миром. Влечение сердца обнаруживается и подтверждается посредством действий. Поэтому я должен действовать. Кроме того, я должен соблюсти закон. Да будет позволено смиренно просить вас не препятствовать мне выполнению священного долга гостеприимства.
Флорентий помахал руками уже бессильно и сдался. Чжан-Си проводил его до входной двери.
Вечером Флорентий зашел в ресторан поужинать. Все столики были заняты. К Флорентию подошел метрдотель - человек французистого типа - и с изысканной любезностью осведомился, каково будет желание Флорентия: поставить ли ему дополнительный столик в общем зале, или проводить его в отдельный кабинет.
Флорентий не успел ответить: к нему подходил тот самый рыжебородый полковник, которого он встретил у Юргина. Полковник вытянулся по военному перед Флорентием и гаркнул, как на плацу:
- Амурского казачьего полка полковник Хантаев.
- Хазаров Флорентий Геронтьевич, - поклонился Флорентий. - Второй раз встречаюсь с вами сегодня, Дорофей Игнатьевич.
- Удивительно верное замечание, - воскликнул Хантаев, - второй раз в один и тот же день! Но давеча мы с вами ни единым словечком не перемолвились. Та встреча - не встреча. А посему разрешите пригласить вас в нашу компанию. Побеседуем, однако.
- С удовольствием, - отвечал Флорентий.
Полковник подвел его к маленькому столику. За столиком сидел огромный человек в военном мундире с генеральскими погонами. Морда, широченная, как лохань, была красна, как свекла. Моржовые усы украшали эту набрякшую физиономию.
- Ваше превосходительство, позвольте вам представить, - стал во фронт и щелкнул каблуками полковник Хантаев, - господин Хазаров Флорентий Геронтьевич.
Генерал поднялся. он был выше Флорентия и равен ему плечами. Тусклые гляделки уставились в лицо Флорентия.
- Генерал-майор Чагоянов! - оглушительно рявкнул его превосходительство, точно двинул полк в штыковую атаку.
'Ну и дубина!', - подумал Флорентий. Сели.
- Пьете? - коротко спросил генерал Флорентия.
- Не брезгую.
- Отлично. Сразу видно порядочного человека.
Генерал так застучал ножом по фарфоровой миске с салатом, что чуть не разбил нежную посудину. Подбежал официант.
- Графинчик водочки, - распорядился Чагоянов.
- И балычку, - добавил Хантаев.
Выпили за приятное знакоство.
- Откуда изволили пожаловать в наши палестины? - спросил Хантаев Флорентия.
- Из Москвы.
Заговорили о Москве, Расспрашивал Хантаев, отвечал Флорентий. Чагоянов молчал, наливал себе рюмочки и жрал балык. Хантаев интересовался питейными заведениями и цирковыми наездницами. Флорентий, не будучи специалистом ни в том, ни в другом вопросе, удовлетворил любопытство полковника, как мог. Так прошло с полчаса. Чагоянов вдруг поднял намокшую багровую морду.
- Москва, значит? - густо спросил он Флорентия. - Белокаменная?... Первопрестольная?...
- Да, - отвечал Флорентий, не понимая, к чему эти вопросы.
- Так это вы из Москвы приехали?
- Я.
- Отлично. То-то я вижу, что порядочный человек. Думаю: откуда прибыл? Теперь понимаю.
'Вот когда сообразил', - усмехнулся Флорентий. Он перевел разговор на местные темы. Хантаев поинтересовался, зачем господин Хазаров пожаловал в Харбин. Флорентий отвечал неопределенно, что приехал по торговым делам, что никого в Харбине не знает, что в Москве ему дали два рекомендательных письма - одно к Юргину, другое - к Чжан-Си.
- Чжан-Си?! - удивился Хантаев. - Да он с русскими купцами никаких дел не имеет. И вообще от русских в сторонке держится. Но балакает по-русски, правду сказать, очень даже бойко. Эта китайская гусеница мехами торгует. Китайцы-зверобои из тайги пушнину приносят. Он ее англичанам продает. По- аглицки тоже бойко тараторит. Сидит он в своей конуре и ничего, кроме пушнины, не знает. Ежели вы не по пушному делу приехали, то Чжан-Си этот самый бесполезный для вас человек.
- Очень может быть, - уклончиво сказал Флорентий.
- Вот Спиридон Пантелеевич - другой разговор! - продолжал Хантаев, задрав рыжую бороду и опрокидывая рюмочку. - Юргинское дело - широкое дело. Прииски, почитай, на двести верст раскинуты. Могущий человек. Жаль только брата потерял, Савву Пантелеича. Подвесил, однако, Савву Токтохо заместо золотого песка золотые звезды считать.
- Почему он его повесил, Дорофей Игнатьевич? - спросил Флорентий.
- За настоящее обращение. Савва в обращении толк понимал. Да и Спиридон разумеет. Здесь у нас, Флорентий Геронтьевич, не Россия-матушка, а Китай, небесная империя! Уж ежели у нас в России без нагайки нельзя, то здесь нагаечкой почнем, нагаечкой и кончим. Манчжурия, черт бы ее побрал! Тут и пика казачья в ход идет. Нашего мужичка единожды нагайкой перепояшешь - он, однако, в смирение войдет. А этих косатых сколько ни хлестай, - все равно камень за пазухой держат. Смотрит тебе в глаза, как верная собака, знай лопочет: 'Шанго, капитана! шибко шанго, капитана!' - а ночью он самый хунхузом обернется. Вот вам и шанго!
- Шанго? - вопросительно сказал Флорентий.
- Ну, да. Вы по-ихнему не понимаете. Шанго - хорошо по-ихнему, значит... Покойник Савва Пантелеич правильно рассуждал: шанго тебе будет, когда у тебя в руках нагайка. И надо правду сказать, нагайка у него в руке ходуном ходила. Вот за это его Токтохо и вздернул.
- Что же вы теперь с этим Токтохо делать будете? - невинным голосом спросил Флорентий.
Полковник вцепился пятерней в свою рыжую бороду.
- Как что?! Словлю, голову ему смахну и харю его богомерзкую на блюде Спиридону Пантелеичу представлю. Справим все, как следует, по небесным законам в небесной империи.
- Да ведь он куда-нибудь в леса залезет, спрячется, - все тем же невинным голосом сказал Флорентий.
- Обязательно спрячется. А мы найдем, за косу вытащим. От меня не уйдет!
Полковник геройски опрокинул рюмочку. Флорентий стал расспрашивать о Харбине. - Это не город, а самый настоящий Ноев ковчег, - воскликнул полковник. - Собрались вместе твари чистые и нечистые... Изволите видеть...
Совершенно неожиданно для Флорентия Хантаев начал подробное описание харбинских притонов с указанием адресов. Флорентий узнал, что китаянки грязны и подванивают, англичанки настолько холодны, что во время процедуры газету могут читать, русские красавицы обкрадут, а японские гейши - на любителя: иному гейша - как обезьяна, а иной до японской косоглазой кошечки большую охоту имеет.
Ресторан стал пустеть. Флорентий поднялся.
- Пойду, - сказал он. - Пора.
Вышли на улицу, стали прощаться. генерал величественно протянул руку Флорентию и рявкнул пушечным голосом:
- Харю на блюде представить!!
Флорентий в первую секунду растерялся, потом улыбнулся, вспомнив медлительность генеральского соображения: его превосходительство сейчас впервые реагировал на разговор, имевший место час тому назад.
- Ни одного порядочного китайца! - продолжал греметь Чагоянов. - Небесная империя, косатая держава, шанго, будь они прокляты... Очень приятное знакомство...
В скудном свете керосиновых фонарей красная морда генерала казалась черной и напоминала Флорентию дно помойной лохани.
Утром Флорентий встал пораньше, вызвал владельца гостиницы и оставил номер за собой до приезда. Затем стал снаряжаться в дорогу. Взял он с собой небольшой чемоданчик, набил его купленной накануне провизией. В кожаном кармане чемодана, застегнутом никелированной пряжкой, лежало полтораста тысяч.
Покончив со сборами, Флорентий нанял фаэтон и к девяти часам поехал к Чжан-Си. Длинный слуга, открывая Флорентию дверь, переломился в поклоне пополам. Чжан-Си ожидал Флорентия. Он потянул желтый шелковый шнурок. После серебряного звона в комнату вошел слуга установленного хозяином роста. Чжан-Си коротко сказал ему что-то по-китайски. Слуга с поклоном вышел. Чжан-Си пригласил Флорентия в соседнюю комнату. Это была разрисованная столовая. Драконы лезли со всех стен. 'Что за удовольствие расписывать стены рептилиями?', - подумал Флорентий.
Слуга внес ростбиф. Флорентий замахал руками, стал отнекиваться.
- Я не могу отправить в дорогу гостя, не накормив его, - поучительно сказал Чжан-Си.
Флорентий понял, что Чжан-Си следует установленному обычаю и прекратил протесты. За ростбифом последовал рисовый пудинг с фруктами , затем кофе.
Чжан-Си давал дорожные советы. Их было много, они были обстоятельны и Флорентий старательно запоминал то, что говорит хозяин. Чжан-Си протянул ему синий шелковый конверт с золотой финтифлюшкой в левом углу. Конверт был надписан по-китайски.
- Чтобы вам было легче разговаривать с Юань-Хе, передайте ему при встрече это письмо, - сказал Чжан-Си.
Флорентий с благодарностью спрятал письмо в боковой карман. Стенные часы в столовой, атакованные с двух сторон желающими сожрать их драконами, показывали десять. Флорентий поднялся.
- К сожалению, настало время, когда я должен покинуть ваш гостеприимный дом.
- Я твердо верю, - запищал Чжан-Си, склонив головку на бок, - что скоро наступит время, когда я снова буду иметь честь и счастье видеть вас в своем убогом жилище. Небо хранит разумных, храбрых и благородных. Этого требуют законы высшей справедливости. Поэтому вы должны вернуться с удачей и, так как ваш ум равняется вашей снисходительности, я посадил в своем сердце розы надежды, надежды на милостивое посещение ваше моего незначащего дома.
Начался обмен любезностями, что заняло не менее десяти минут. Чжан-Си вывел Флорентия на просторный чистый двор. Посреди двора стояла легкая европейская коляска, запряженная парой сытых, бойких манчжурских лошадок. Кучер - китаец в синей китайской одежде возвышался на козлах подобно пожарной каланче. Это был, несомненно, самый длинный из слуг Чжан-Си. Его черная коса была так длинна и жестка, что могла бы служить кнутом.
Флорентий задержал ручку Чжан-Си в своей руке.
- Спасибо за все, - сказал он просто и от сердца.
Смех Чжан-Си прозвучал на этот раз без ксилофонной сухости.
Флорентий сел в коляску. Двое слуг распахнули ворота с резными драконами и коляска покатила по харбинским улицам.
Целый день дорога шла степью. Часто встречались китайские повозки с кладью. Проехали несколько крупных селений. Дорога была покойная, езженая, и Флорентий отдыхал, развалясь в коляске. Кучер довольно сносно говорил по-русски, и Флорентий беседовал с ним на сельскохозяйственные темы. Он выслушал пространную лекцию о чумизе, узнал особенности манчжурского климата. Слушал Флорентий внимательно, спрашивал подробно. Это совершенно очаровало кучера и он, уже по собственному почину, рассказал Флорентию много интересных вещей.
К вечеру приехали в небольшой городок и остановились у большой китайской фанзы. Кучер вызвал хозяина и подал ему синий шелковый конверт с золотой финтифлюшкой в левом углу. Хозяин фанзы прочел письмо, поклонился Флорентию и по-русски пригласил войти в дом.
Весь вечер Флорентий просвещал хозяина насчет Российской империи, рассказывал о Москве, о Петербурге. Хозяин, юркий, как обезьяна, сыпал вопросами. Флорентий едва успевал удовлетворять это стремительное любопытство. Среди самого живого разговора хозяин вдруг издал гортанный звук, будто вспомнил что-то. Затем он церемонно поднялся и попросил у гостя извинения за свою надоедливость и невоспитанность: гость устал с дороги и, конечно, давно желает отдохнуть; только необычайно интересные рассказы гостя заставили его, - худшего из хозяев, - позабыть долг приличия.
Флорентий, опьяневший от степного манчжурского воздуха, крепко заснул в просторной, чистой комнате.
Утром был предложен вкусный и сытный завтрак, приготовленный по-европейски. Когда Флорентий сел в коляску, китайчонок-слуга подал ему шелковый мешок небесного цвета, расшитый китайскими узорами. Мешок был полон орехов. Флорентий сердечно простился с хозяином, обещав досказать ему на обратном пути про русские чудеса.
До полудня дорога шла небольшими перелесками. Во второй половине дня перелески стали гуще и больше. Флорентий понял, что подъезжает к лесному массиву. Он грыз орехи и разговаривал с кучером. Теперь говорили о Токтохо. Кучер открыл Флорентию секрет неуловимости хунхуза: он заключался в симпатиях, которые значительная часть населения питала к Токтохо. Хунхуз был ловок и умен. Одним эффектным жестом он приобретал тысячи приверженцев. Не так давно узнал он, что везут большую сумму казенных денег из Цицикара в Харбин. Вез их важный китайский чиновник. Его сопровождал вооруженный эскорт. Токтохо напал ночью. Кого побил, кого разогнал. Китайского чиновника поставил перед собой и долго рассказывал ему о том, как живут китайские бедняки. Потом пересчитал деньги, выдал ему расписку в том, что деньги взяты Токтохо с благотворительной целью и отпустил чиновника с миром, пешего и лишенного золотых украшений, обратно в Цицикар. После этого начались волшебные появления Токтохо. Нежданно-негадано, среди бела дня, китайская деревня наполнялась множеством вооруженных всадников. Затем в деревню въезжал Токтохо во всем блеске своей разбойной славы. Он выбирал самого задрипанного бедняка и одарял его подходящей сумой из благотворительных цицикарских денег. В маленькой деревне Токтохо таким путем обогащал одного бедняка, в большой - трех. Так как цицикарских денег было много, то и деревень, познавших доброе сердце Токтохо, оказалось немалое количество. По огромной округе поднялся трезвон; зацвела цветами народной любви легенда о благодетельном хунхузе.
Флорентий слушал удивительные рассказы кучера и обдумывал, как ему быть дальше; он понимал, что встреча с Токтохо неминуема.
Вечером приехали в большую деревню. Коляска подкатила к самой крупной фанзе. Снова кучер вызвал хозяина и подал ему синий конверт с золотой финтифлюшкой в левом углу. Хозяин, прочтя письмо, с почтением пригласил Флорентия. На стенах Флорентий увидел развешанные меха и понял, что хозяин связан с Чжан-Си деловыми отношениями. Хозяин говорил по-русски плохо, но скудный лексикон свой удачно пополнял мимикой и жестами, так что беседовать с ним оказалось вполне возможным. Флорентий быстро привык к тому, что именам существительным полагалось быть во всех случаях в именительном падеже, а глаголам - в неопределенном наклонении, что прилагательное комментируется мимикой, а междометие китайского происхождения подкрепляется жестом. В китайской деревне, как и в китайском городке, Флорентий встретил все тот же напряженный интерес к России. Ему пришлось повторить ту лекцию о Российской империи, которую он читал накануне. Хозяин слушал, мечтательно подняв глаза к потолку, точно там, на потолке проплывали перед ним пейзажи, города и села великой северной державы.
На следующее утро Флорентий въехал в лесной массив. С наслаждением вдыхал он крепкие, освежающие запахи лиственного леса. Дорога шла между двух зеленых непроницаемых стен. Она была пустынна. Изредка коляска Флорентия встречала или обгоняла китайскую повозку. Кучер обернулся к Флорентию. Лицо его было торжественно.
- Токтохо здесь ходи-ходи кругом, - сказал он тихим голосом.
В лицо ударил теплый ветер, и зеленая стена затрепетала, как показалось Флорентию, тревожно. Чувство опасности взбодрило его.
- Токтохо ходи-ходи кругом, а мы кати-кати прямиком, - воскликнул он задорно.
Кучер молча повернулся к лошадям. Больше он к Флорентию не оборачивался и до вечера не сказал ни слова. Лошади бежали рысью, лес тек навстречу нескончаемым зеленым потоком. Флорентий смотрел на зеленые стены и дивился тому, сколько оттенков имеет зеленый цвет. Множество птиц упражнялось в вокальном искусстве: голосистые заливались самозабвенно, крикливые в досаде перебивали голосистых; лес концертировал на много верст.
Под вечер приехали к небольшой деревушке. Десяток фанз стоял у самой дороги, прижавшись к лесной чаще. Остановились у крайней фанзы. Хозяином ее оказался рослый китаец, свободно говоривший по-русски. Он жил в Харбине, в Сахаляне - китайском городе, что лежит через Амур против Благовещенска, бродил с русскими зверобоями по лесам вдоль Шилки. Сейчас он поставлял пушнину Чжан-Си. Два хороших ружья висели на стене.
Свечерело. Лес из зеленого стал темно-серым. Хозяин, изложив свою биографию, ушел варить рис для гостя. Кучер на дворе кормил лошадей. Флорентий остался в фанзе один. Он стал располагаться на отдых, положил около себя чемоданчик с провизией и деньгами, а также небесный мешок с китайскими узорами. Мешок был опустошен только наполовину. Флорентий, в ожидании риса, извлек из мешка несколько горстей орехов, придвинул к себе миску, чтобы бросать туда скорлупу и начал грызть орехи.
Вдруг до слуха Флорентия донесся быстрый, дробный топот. Скакало много коней. Топот стих у ворот фанзы. Вперебой заговорило по китайски много голосов Их стрекотанье прервал низкий властный голос. Все стихло.
Флорентий держал в руке орех и ухмылялся особой, нервически-спокойной, чуть насмешливой улыбочкой.
- Вот и дождались, - сказал он сам себе потихоньку.
На дворе кучер громко и тревожно позвал хозяина. Хозяин побежал к воротам, кратко и взволнованно крикнул что-то кучеру.
Два коренастых китайца ворвались в фанзу с винтовками наперевес. Они увидали Флорентия, оба враз закричали ему по-китайски, стали по бокам двери и наставили на него винтовки. Флорентий не шевельнулся, спокойно доел орех и с усмешечкой бросил китайцам:
- По-русски разговариваете?
Китайцы опять оба враз закричали ему по-китайски.
Флорентий засмеялся.
- Как же мы с вами балакать будем?
Добавил спокойно и повелительно:
- Кликните переводчика, а то с вами не столкуешься.
Взял орех, разгрыз его, скорлупу бросил в миску.
В эту минуту в дверях появился высокий стройный китаец с грозным лицом. В каждой руке он держал по громадному никелированному Смит-Вессону. За спиной на ремне висела винтовка.
'Начальник', - подумал Флорентий. - 'Уж не сам ли Токтохо?'
Он положил орех в рот. Высокий китаец с грозным лицом пристально смотрел на Флорентия. Флорентий доедал орех и прямыми глазами смотрел в грозное лицо китайца.
Высокий китаец подождал, пока Флорентий дожует, и спросил тем самым низким, властным голосом, который прекратил стрекотанье китайцев у фанзы.
- Кто вы такой? Как вы сюда попали?
Русский говор был у китайца почти чистый, с легким китайским акцентом. Флорентий поднялся.
- Честь имею представиться: Хазаров, московский купец. Еду по торговым делам.
- Куда? - властно спросил китаец.
Флорентий старательно прошипел название города, где, как он рассчитывал, должна была начаться его купеческая карьера.
- Кроме того, мне нужно повидаться с Токтохо, - спокойно добавил Флорентий.
Грозное каменное лицо китайца чуть дрогнуло удивлением.