Lib.ru/Современная литература:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
Я не знаю а сейчас знаю что никогда не узнаю почему все это случилось и случилось ли то что случилось в связи с чем-то чему я сам был причиною.
Или следствием?
Чтобы вы лучше меня поняли - в то время я часто размышлял о том, влияет и может ли влиять мое появление или отсутствие в неком месте, при каком-то массовом событии, на их течение.
Вот не пошел я на матч Партизан - Звезда и Звезда победила.
Я задавался вопросом, что бы произошло, будь я на том матче. Закончись он вничью. Какова была бы природа моего влияния в таком случае.
Влияло ли вообще мое появление в определенном месте, если ничего заметного и примечательного не произошло, уже после моего ухода, позднее, изменяя что-то, устремляя в другом направлении...
Как вы догадываетесь, и по сей день мне не удалось найти для себя ответ бесспорный и недвусмысленный . Такой, чтобы я предложил его самому себе и этот ответ удовлетворил меня хотя бы частично, если не целиком. До предела хотя бы некоторых, не всех! последствий этого ответа, какой он есть. Отрицательный или утвердительный. Основанный на случившемся, или как раз из-за меня и моего присутствия, не случившемся в реальном времени - когда еще существовали раскрытые возможности, чтобы что-то произошло. Или не произошло.
Может быть, все это случилось как раз потому, что в то время я, повторю, занимался такими спекуляциями. Но разве же это не было бы действительным, существенным доказательством моего влияния на события? Опять я мучался. И сейчас мучаюсь и опустошаю себя, размышляя о необыкновенных проишествиях в кондитерской "Пеливан" , в те давние, давние годы, когда я был на 20 лет моложе, чем сегодня...
В то время был я женат и любил время от времени приятно удивить супругу, покупая ей пирожные в кондитерской "Пеливан". Чаще других Негра в белой рубахе, но иногда, для разнообразия, Японский ветер или Испанский ветер, еще реже Красного канадца - с ромом. Моя жена любила пирожные, но, как и многие современные женщины, не умела их стряпать. И я тоже любил пирожные, да так, что когда чувствовал особенное нетерпение до них, ходил в помянутую кондитерскую и покупал чаще того самого Негра в белой рубахе.
Продолжалось это целых три года, так, что мы с хозяином Горанацом Орханом, и его кондитершами-близняшками познакомились и радостно приветствовали друг друга еще с порога.
Как дела Ваши, сосед?
А что у Вас, сосед?
У кого день Рожденья нынче, сосед?
Изволите опять два "Негра в белой рубахе"?
О, как же ясно вспоминается мне кондитерская "Пеливан"! Широкая, хорошо освещенная витрина, где по обычаю важничал какой-нибудь многоярусный белый торт. Высокие и статные деревянные двери, лакированного темного дуба, с восемью окошками и светлыми никелевыми, щелкающими ручками. Отворись та дверь, вы бы оказались в элегантном помещении с высокими потолками, стены которого покрыты узкими лакированными дощечками цвета старого золота и вкусными овальными зеркалами, что висели на каждой стене, умножая размеры пространства до невиданных границ. Дощатый пол был корабельным, светло-желтоватым, а в центре кондитерской, подвешенная на тонкую цепь, висела зеленая клетка, где сидел дремлющий попугай жако. Взглянув на верхний конец той цепочки, вы бы увидели в зеркалах, застилавших весь потолок, тонкий рисунок деревянного корабельного пола... Иногда, вне порядка и даже супротив него, попугай жако выговаривал, очень четко и совершенно разборчиво: ПЕ-ЛИ-ВАН!
Это забавляло и хозяина, Горанца Орхана, и близняшек-продавщиц пирожных, а заодно и посетителей. Необычные возгласы попугая, доведись ему вдруг сказать что-нибудь новое, вскоре бы распространились посетителями кондитерской по городу, изменились и обросли деталями и превратились в маленький городской миф об умной птице. Я и сам любил сеять этот миф по городу, среди коллег и друзей.
Близняшки-кондитерши стояли как извращенная женская пара за стеклянными витринами, в снежно белых рубашках и сероватых юбках, в розоватых передниках поверх. Безупречно аккуратные и элегантные, всегда улыбающиеся, ну а более всего - хлопотливые. И похожие, словно два яйца.
Как дела Ваши, сосед?
А что у Вас, сосед?
У кого день Рожденья нынче, сосед?
Изволите опять два "Негра в белой рубахе"?
Я вошел в полупустую кондитерскую "Пеливан", живо это помню, за круглыми деревянными столами, в разных концах сидели любовная пара среднешкольников и какая-то семья из четырех человек. И только вошел туда, почувствовал ледяное дыхание за шеей. Оно овеяло затылок, и я почувствовал, как прокралось через кожу в мое тело. Я вздрогнул, шагая к стеклянным витринам со сластями, пирожными и тортами, мелким пирожным цвета ореха и белым шампитам, улыбнувшись и чувствуя, что улыбка моя неискрення. Но видна она не как лживая, а как ритуальная, предназначенная кондитершам, когда я прихожу, чтобы купить и унести с собой двух Негров в белой рубахе.
Пока я шел, почти крадясь через свое ледяное чувство и помещение, попугай выкрикнул какое-то слово, и я понял, что то не было любимое его слово: ПЕЛИВАН, хотя и начиналась на букву п, потом оно заплеталось звуками в зловеще красную розу. В какое-то пламенно красное сочетанье звуков.
Тогда я, помнится мне живо, замер на секунду. То дуновение прошло сквозь мое тело и я замер на полушаге, жако попугай произнес свою непонятную мантру и я приблизился к сияющим стеклянным полкам, где ступенями выложенные лежали: кремпиты и шампиты, блестящая бахлава, греческая и египетская, китникес и несколько роскошных тортов. На одном высоком торте, в центре, стояли миниатюрные жених и невеста из марципана. Я произнес: два Негра в белой рубахе, и близняшки дружными усилиями стали расторопно выполнять мой заказ.
Здесь или возьмете с собой?
С собой!
Две женщины ловко продолжали свою работу. Попугай опять произнес что-то. Я ясно слышал, как он сказал: ПЕ-ЛИ-ВАН! а потом добавил еще одно слово. Мне послышалось, что он сказал: веревка или верёвочник (уже или ужар - серб.), и я подумал про тонкую цепочку, на которой висела его зеленая клетка, похожая на проволочную вьетнамскую пагоду
И пока я так стоял, вдруг подумал о том, насколько преходяще все: и то, что я вижу перед собой, и место, в котором сейчас нахожусь! и что завтра, или уже сегодня вечером, все это может исчезнуть, как исчезает сон с его нередко чудесным содержанием. Так и подумал: все это завтра, или нет, даже сегодня вечером может исчезнуть. Вся кондитерская, зеркала и сухие деревянные стены, стоптанный корабельный пол и японская клетка с попугаем могут исчезнуть. Так я размышлял, отсутствующе посматривая как кондитерши и проворно и ловко завертывают мне двух Негров в белой рубахе в целофан, и как сверток обвязывают голубой шелковой тесемкой, и как ставят в какой-то зеленый бумажный кулек, на котором был изображен блестящий шлем. Где-то я прочитал стихотворение, в котором поэт такой вот замечательный шлем с иронией назвал Гериным, когда описывал бал пожарников.
Пока я брал кулек с Неграми в белых рубахах, я был будто отдельно от себя, точнее: за пределами себя. Одна только мысль свербила в мозгу: все это преходяще, зыбко, почти не реально, и пусть даже просуществовав какое-то время, после исчезнет... В тот момент я мог выйти из самого себя, подстегиваемый этой дрожью, и поднявшись надо всем, увидеть в подробностях, что произойдет, но я не сделал этого. Я спешил...
Почему я так подумал? Откуда взялись у меня такие мысли?
Не знаю - говорю вам. Может быть, это связано с моими тогдашними размышлениями - с вопросом: что было бы, пойди я на матч Красная звезда-Партизан. Добилась бы в том случае моя команда, Партизан, лучшего результата? Ответа не было, несмотря на душевные усилия этот ответ узнать.
Я заплатил, сказал "спасибо" и вышел из кондитерской "Пеливан".
Должен вам сказать, что упомянутая кондитерская была одним из наиболее символичных мест в городе. Уже третье поколение Горанцев выдерживало ее в классическом облике. И это даже представляло собой, два десятилетия назад, эдакий дружеский ритуал - приводить в "Пеливан" гостей на пирожные. Особенно, гостей из других стран.
Если вы примете во внимание, что с момента, про который я рассказываю, минуло два десятилетия и что, вопреки пережитому мною после, я живо, и даже более, помню элегантный интерьер кондитерской, ассортимент мелких пирожных и тортов, вспоминается и оранжевый цвет китникеса, изящные фигурки из марципана, которые являли собой крошечных поросяток и ягнят, петухов и фазанов, курочек и павлинов, гусей, мышек и кроликов, а чаще всего молодоженов. Жениха в черном костюме, а невесту под фатой, всю с белом.
Помнится, каждому розовому поросеночку из марципана, не больше моего пальца, там прицепляли марципановый хвостик крючком. Тот хвостик был особенно неотразим.
Это был целый мир внутри другого! Я имею в виду ассортимент "Пеливана", но было это и чем-то большим, когда думаю об этом в более широком контексте моего бытия, где мне было почти тридцать лет и я все ломал голову, изменилось бы что-то, если бы я был где-то или не был...
Но тем вечером, купив двух Негров в белой рубахе и собираясь обрадовать супругу, я так не думал обо всем этом - случайно или нет! - а шагал сквозь сумрак, размышляя, откуда в мое сознание вошел тот страх, то мимолетное ощущение близкой опасности. То, что как ледяная лихорадка просквозило моим телом. Не знаю, и сейчас ума не приложу.
Я пришел домой, передал жене сладкий поклон. После мы сидели, каждый в своем кресле, перед телевизором и я вспомнил свой смутный страх, а она отмахнулась и проговорила только: - Не выдумывай! Не порть мне удовольствие! - и продолжила лакомиться своим Негром с белой рубашке.
И ближе к полуночи, как обычно, мы легли на нашу французскую лежанку, как и обычно, заснул я под жениным крылом. А утром я включил местное радио и, чистя зубы, услыхал новость, что той ночью сгорела кондитерская "Пеливан".
Выгорела дотла, интерьер ее уничтожен, и славный попугай жако, страдалец, погиб в большом пожаре.
Ничего не уцелело, и никогда больше легендарная кондитерская не была обновлена. Горанцы уехали из города, развалины позднее были расчищены, а на этом месте вырос магазин техники "Горенье".
Сегодня редко кто в городе вспоминает "Пеливана"! Может быть, и я забыл бы его, не будь того неразборчивого крика попугая, который будто впрыснул мне под кожу, в мое тело, неразбочивый крик своего испуга.
Было бы иначе все, если бы тем вечером я не пошел за своими Неграми в черных рубашках?
Было бы все по-другому, если бы я разобрал попугаев крик?
Изменилось бы что-то, если бы я задержался в кондитерской и съел одного из двух Негров?
Стала бы иной общая, трагичная последовательность дальнейших событий?
А что было бы в городе, позднее, не случись пожар?
Нет, нет ответа.
Не может его быть, а с тех пор не упоминаю слово, которое всегда в связи с тем вспоминаю.
Не хочу опять вспоминать и, посему, не вспоминаю.
Связаться с программистом сайта.
