Гарольд Пинтер

 

НОВЫЙ МИРОПОРЯДОК

скетч

(адаптация и перевод Виктора Денисова)

 

Мужчина с завязанными глазами сидит на стуле. Двое других мужчин, Дес и Лайонел, на него смотрят.

ДЕС. Ты хочешь что-нибудь узнать об этом мужчине?
ЛАЙОНЕЛ. Что?
ДЕС. У него ведь нет никакого представления о том, что мы с ним сделаем.
ЛАЙОНЕЛ. Никакого.
ДЕС. И вправду никакого. Совершенно никакого обо всем, что мы можем с ним сделать.
ЛАЙОНЕЛ. Что мы с ним сделаем.
ДЕС. Что мы сделаем. (Пауза.) Ну, по крайней мере, что-нибудь. Что-нибудь сделаем.
ЛАЙОНЕЛ. А когда-нибудь сделаем все.
ДЕС. Это может привести к обратному результату.
ЛАЙОНЕЛ. Ни хрена.

Они внимательно смотрят на мужчину. Он сохраняет спокойствие.

ДЕС. Но так или иначе, а он здесь, он здесь сидит и не имеет ни малейшего представления о том, что мы можем с ним сделать.
ЛАЙОНЕЛ. Ну, малейшее, может, и имеет.
ДЕС. Маленькое да, возможно. (Склоняется над мужчиной.) Правда? Что вы говорите? (Выпрямляется.) Давай-ка разберемся. Небольшое представление о том, что мы можем с ним сделать, о том, что мы действительно собираемся с ним сделать, он имеет.
ЛАЙОНЕЛ. С ним или с его женой. Не забывай о его жене. Небольшое представление о том, что мы собираемся сделать с его женой, он имеет.
ДЕС. Ну, вероятно, некоторое представление он имеет, некоторое, вероятно, имеет. В конце концов читает же он газеты.
ЛАЙОНЕЛ. Какие газеты?

Пауза.

ДЕС. Здесь ты прав.
ЛАЙОНЕЛ. Что это в конце концов за хреновина! Он кто! какой-нибудь крестьянин или лектор по теологии?
ДЕС. Он и правда лектор по этой чертовой крестьянской теологии.
ЛАЙОНЕЛ. Правда? А его жена?
ДЕС. У женщин склонности к теологии не бывает.
ЛАЙОНЕЛ. О, я не знаю. Я привык обсуждать эти вопросы со своей матерью - и довольно часто.
ДЕС. Какие вопросы?
ЛАЙОНЕЛ. Ну, ты знаешь, тяготение женщины к теологии.

Пауза.

ДЕС. И что она сказала?
ЛАЙОНЕЛ. Она сказала...
ДЕС. Что?

Пауза.

ЛАЙОНЕЛ. Не могу вспомнить. (Поворачивается к мужчине на стуле.) Хреносос.
ДЕС. Свинотрах.

Ходят вокруг стула.

ЛАЙОНЕЛ. Знаешь, что меня разочаровывает?
ДЕС. Что?
ЛАЙОНЕЛ. Уровень невежества, который нас окружает. Я имею в виду этого хрена здесь.
ДЕС. В прошлый раз ты сказал, что он - хреновина.
ЛАЙОНЕЛ. Что?
ДЕС. В прошлый раз ты назвал его хреновиной, а теперь называешь его хреном. Сколько же раз тебе говорить! Пора бы научиться определять род. Нельзя одновременно называть его и хреновиной, и хреном. Род же диаметрально противоположный. Готов поспорить, что в любой дискуссии по лингвистике ты будешь иметь бледный вид.
ЛАЙОНЕЛ. О Господи! Неужели?
ДЕС. Безусловно. А ведь ты знаешь, что это для тебя значит. Знаешь, что значит для тебя язык.
ЛАЙОНЕЛ. Да, знаю.
ДЕС. Да, должен знать. Взгляни, например, сюда, на этого человека. Это первоклассный пример. Понимаешь, о чем я? До прихода сюда он был такой говорун, рот просто не закрывался, никогда не переставал говорить все, что давно уже сказано. А сейчас, когда он догадывается о том, что с ним случится, он перестал это делать, ему больше нечего сказать. Он считает, что результат более или менее налицо. То есть когда-то, не так уж и давно, это был человек убеждений, человек принципов. А теперь это просто хрен.
ЛАЙОНЕЛ. Или хренотень.
ДЕС. А мы ведь еще не кончили с ним. И даже не начинали.
ЛАЙОНЕЛ. Да, мы еще не кончили с ним. Мы еще не кончили с ним! И даже не начинали.
ДЕС. И сюда все еще должна прийти его жена.
ЛАЙОНЕЛ. Это правда. А ведь мы еще не кончили с ним. И даже не начинали. И с его женой не кончили тоже.
ДЕС. И даже не начинали. (Лайонел закрывает лицо руками - он рыдает.) О чем ты плачешь?
ЛАЙОНЕЛ. Мне это нравится. Мне это нравится. Мне это нравится. (Обнимает Деса за плечи.) Послушай. Я должен тебе сказать. Надо тебе сказать. Ведь больше мне некому сказать.
ДЕС. Хорошо. Прекрасно. Продолжай. Ты о чем? Скажи мне.

Пауза.

ЛАЙОНЕЛ. Я ощущаю себя таким чистым.

Пауза.

ДЕС. Ну, ты прав. Ты имеешь право чувствовать себя чистым. А знаешь почему?
ЛАЙОНЕЛ. Почему?
ДЕС. Потому что ты очищаешь мир для демократии. (Смотрят друг другу в глаза.) Сейчас я пожму тебе руку. (Дес пожимает Лайонелу руку. Потом большим пальцем указывает на мужчину на стуле.)А он таким будет... (смотрит на часы) минут через тридцать пять.

Гарольд Пинтер

 

Т О Ч Н О

скетч

(адаптация и перевод Виктора Денисова)

 

Двое мужчин сидят за столиком с напитками. Молчание.

А. То есть, мы повторяем ее снова и снова, не так ли?
Б. Конечно, повторяем.
А. Снова и снова. Двадцать миллионов. Это то, что мы утверждаем. Снова и снова. Эта цифра подтверждается фактами. Мы сделали нашу домашнюю работу. Двадцать миллионов - это факт. Когда эти люди говорят "тридцать", я скажу тебе, чем они занимаются - они искажают факты.
Б. Клевета.
А. Именно. Я хочу спросить, как, чёрт возьми, они могут это знать?
Б. Действительно.
А. А у нас это аргументировано.
Б. Действительно.
А. За это нам и платят.
Б. И платят очень прилично.
А. Именно. Хорошие деньги за хорошие мозги. (Пьют.) Тридцать миллионов. Я хочу сказать...
Б. Именно.
А. Я сейчас тебе открою: ни я, ни те, кто надо мной, больше это терпеть не собираются. Эти люди, Роджер, эти люди активно и умышленно обманывают массы. Понял, о чем я?
Б. Я бы этих ублюдков поставил к стенке и расстрелял.
А. В настоящее время уже существует комитет, который это будет обсуждать.
Б. Действительно? Здорово. (Пьют.) А правда... я слышал, они говорят о сорока миллионах.
А. Что?
Б. А один или двое из них... пошли даже дальше.
А. Что ты имеешь в виду?
Б. Ну, знаешь... пятьдесят... шестьдесят... семьдесят.
А. Но это же почти все население!
Б. Знаю.
А. Ну, я обалдеваю.
Б. Дико наглый парень, а?
А. Мягко сказано, Роджер.
Б. Несомненно.
А. Хочешь знать, что я буду им рекомендовать в отношении этих людей?
Б. Что?
А. Я буду рекомендовать их повесить, утопить и четвертовать. Хочу увидеть, какого цвета их кишки.
Б. Такого же, как и красный флаг, старик.
А. Действительно. (Пьют.) Знаешь, почему это дело вдвойне противно: потому что граждане этой страны с нами. Если мы говорим двадцать - они готовы нам поверить. И они совершенно счастливы! А чего им ждать от этих ублюдков? Очередных попыток подорвать или ослабить их безопасность. И их веру.
Б. Пьет и смотрит на А.
Б. Дай мне еще два, Стивен.
А (смотря на Б). Еще два?
Б. Еще два миллиона. И я куплю тебе еще одно питье. Еще два за еще одно.
А (медленно). Нет, нет, Роджер. Запомни: двадцать миллионов. Намертво.
Б. Хочешь сказать, точно?
А. Я сказал, намертво. Точно. (Пауза.) Хочу, чтобы ты согласился с этой цифрой. (Пауза.) Согласился с цифрой.

Они смотрят друг на друга.

Б. Запомнил - двадцать миллионов. Намертво. Точно?
А. Точно.

 

БУДЬТЕ ВНИМАТЕЛЬНЫ! Все авторские права на данные переводы скетчей защищены законами РФ, международным законодательством и принадлежат автору. Запрещается cамовольно издавать и переиздавать переводы скетчей, размножать их, публично исполнять, переводить на иностранные языки, а также вносить при постановке изменения в текст переводов скетчей без письменного разрешения автора.

P.S. Без малого чем за полвека классик XX столетия английский драматург и актер Гарольд Пинтер создал более сорока пьес, а некоторые его киносценарии, такие, как "Меморандум Квиллера", "Посредник", "Женщина французского лейтенанта", "Последний магнат", хорошо известны и нашему зрителю. С пьесами сложнее.

В советские годы, пожалуй, лишь малопонятный, но трактуемый в духе психологического театра "Сторож" - был более или менее частым гостем  на наших подмостках. Остальное же попадало к нам случайно и ненадолго.  Ситуация изменилась в 90-е - со времени пришедших в Россию перемен.  Пьесы Пинтера "Любовник", "Коллекция", "Предательство", "Возвращение домой", "Пейзаж", "Немой официант" нет-нет да появляются в афишах театров и антреприз.

Непонятен... Что делать - не жаловали на Руси абсурдистов, а Пинтер, хотя и имеет свой собственный ни на кого не похожий почерк, к ним все же, очевидно, принадлежит. Но зададимся странным, на первый взгляд, вопросом: а должна ли пьеса обязательно быть кристально ясной, должны ли в ней непременно быть расставлены все точки над всеми "i"?

Когда-то ведь напрочь отвергалась и абстрактная живопись - теперь же никому и в голову не придет оспаривать ее ценность и право на существование наряду с понятными полотнами реалистов. Сам Пинтер всегда считал, что современная драматургия должна отличаться от всех остальных видов литературы: и фабулы в аристотелевском ее понимании в ней может и не быть, и действие может стоять, и герои могут быть очерчены лишь в самых
общих штрихах.

Внимание драматурга в его пьесах чаще всего сосредоточено не на том что, а на том как: как говорят персонажи, для него зачастую важнее, чем что они говорят и уж тем более, что они делают. Недоговоренность, полунамек, многозначность, аллюзия, ассоциация, игра слов, казалось бы, никакой нагрузки не несущих, - вот некоторые особенности пинтеровского письма.

В предлагаемых театральных миниатюрах это как не менее важно, чем что. В скетче "Новый миропорядок" мы, очевидно (это наречие вместе с "возможно" и "вероятно", говоря о Пинтере, никогда не следует опускать), имеем дело с двумя "благодетелями рода человеческого", очищающими мир для демократии, и их жертвой. Мне этот скетч напомнил роман Олдоса Хаксли "Прекрасный новый мир", где также ведется переделка человека. А в миниатюре "Точно" ее герои А. и Б. очень похожи на советских историков, в угоду власть предержащим занижающих число погибших в войне. Впрочем, вряд ли Пинтер имел в виду СССР - обычно он рисует универсальные ситуации.

А вот с языком он работает виртуозно: буквально каждая написанная им пьеса построена на двусмысленностях, их в его драматургии полным полно. Но именно они во многом и создают неповторимое обаяние его пьес.

В. Д.