Дидуров Алексей Алексеевич
Детские фотографии

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 4, последний от 16/06/2019.
  • © Copyright Дидуров Алексей Алексеевич (moniava@yandex.ru)
  • Размещен: 15/09/2006, изменен: 17/02/2009. 10k. Статистика.
  • Поэма: Поэзия
  • Скачать FB2
    • Оценка: 7.46*4  Ваша оценка:

    Алексей Дидуров

       Детские фотографии
      
       Какое счастье в детстве умереть -
       Заснуть под слезы мамы, как бывало,
       Уже обжитую смягчая твердь
       Под завыванье отчего подвала,
       И не принять иных земных даров,
       Полученных помимо, вечных кроме,
       Как-то: конфет от сводней и воров,
       Да жидкой манны, да битья до крови
       В луче, что небесами спущен мне,
       Да на дверях дыры, где жил-был Гешка,
       "Орла" на пластилиновом пятне...
       Не так всем, впрочем, важного, как "решка"...
       Я в преисподней жил. Я видел ад,
       Я в нем ловил мокриц, и в их извивах
       Прочел я жажду жизни - жизнь назад
       В родимых недрах, темных и червивых,
       Я видел быль и прах добра и зла
       На срезе грунта перед самой рамой.
       От газа греясь, резались в "козла"
       На кухне черт-те кто с моею мамой.
       Мать вышла замуж. Выхрип: "Лучше спи!"
       Поспишь тут - в темноте толчется семя...
       Родился спутник. Делает "пи-пи".
       Вода в подвале. Время каплет в темя.
       Загадка жизни... Да в конце ль ответ?
       И детская считалка про мочало
       Спроста ль кончалась: "Начинай сначала"?
       Уста младенца выдали завет,
       Который не идет из головы
       С расцветкой первопахнущего лета,
       С парижским ветерком на дне Москвы:
       "Из крепдешина шьешь?" - "Из крепжоржета".
       Прошаркали над мальчиком года
       Компашкой фестивальною хмельною.
       Я снизу вверх смотрел на них. За мною
       Сюда им не спуститься никогда.

       Пустырь на месте детства. Щебень, гниль.
       Здесь жизнь была, бельишко колыхалось.
       Могила первой из моих могил,
       В каких душа дышала, задыхалась,
       Ни Богу и ни черту не нужна,
       Посколь обоим до зачатья мамы
       Отвесили свинцового рожна
       В кожанках тертых Евы и Адамы,
       А смертным и совсем не до души -
       Десятка лет с войны не пролетело,
       И наш Мансур безногий тешит тело
       В горячке белой: "Ой, якши... Якши..."
       Линялый фотоснимок - двор, скамья,
       Пикало, Клепа, Чекануха-Рая...
       Вот я. Вот боль грядущая моя -
       Насупленная пигалица с краю...
       Она потом сломает сердце мне,
       И я, как инвалид любви, пребуду
       Не на коне -- и все же на коне,
       И сей феномен уподоблю чуду...
       А кто-то осквернит ее подъезд
       И матом на стене про нас расскажет
       Святое... Нет стены. Нет дома. Есть
       Крест от оконной рамы -- руки мажет...
      
       Давным-давно, до передачи "Время",
       Не то, что нынче, было, братцы, время!
       И первая любовь моя, братва,
       Сараями и лестницами пахла,
       И солнышко садилось в область паха,
       И было просто все, как дважды два,
       И девочка моя дышала в ухо,
       И ухали в подъездах двери глухо,
       И мы на самом пятом этаже
       Вдоль пополам с испугом разрывались,
       А если рядом двери открывались...
       Но это я не выдержу уже...
      
       Земли так много было во дворах,
       Что мне асфальт на улице казался
       Другой планеты твердью: я касался
       Его - и возникал неясный страх
       Или тревога... В этих двух мирах
       И проходило детство, и прошло.
       Когда ушла ты. Ни к кому. Без ссоры.
       А просто. В мир и город повлекло.
       Туда, где сталь, асфальт, бетон, стекло...
       И то, что мне глаза заволокло,
       В пол земляной двора ушло, как в поры
       Самой Земли... Но разве что взошло?
      
       У Клепы нос немного набекрень...
       Сейчас он - тучный бармен в "Эрмитаже".
       Пикало мертв. Я помню этот день -
       Он забежал к Авдеевой Наташе,
       Которая женой жила с отцом,
       А тот был не в духах, они сцепились,
       Хрыч трость метнул отточенным концом.
       Мы на поминках с Клепой в смерть упились...
       Он мне писал туда, где я - "ать-два":
       Наташа съехала из страха мести...
       Вернулся на пустырь. Мы однова
       Руины мирные смочили вместе.
       Я пионер. Юннат. Хитрец. Спортсмен.
       На рукаве нашивки предотряда.
       Уста педагогических сирен
       Моим примером утомляют стадо.
       Я прихожу из школы -- галстук прочь,
       В карман - кастет и между пальцев - бритву,
       Вернусь домой, когда вернется ночь -
       Крутить на потолке подвала битву.
       "Опять курил?" - спросонок в темноту
       Уронит мать. Вздохну и не отвечу.
       Засну. И побреду себе навстречу.
       Как поздно я проснусь -- и не дойду...
       А Чекануха-Рая нам была
       Родней родных с прогулок без мамаши -
       Умом слаба, как мы малым-мала
       (А с ней играли в детстве мамки наши!),
       Она весь день пылила средь ребят:
       Гипофиз, что ли, -- не росла, не зрела...
       Однажды отчим драл меня за мат -
       Она его большой доской огрела!..
       Мне бабка рассказала, отчего
       Осталась Рая умственно отсталой:
       У Господа, мол, детства своего
       Не забирать просила -- тот воздал ей...
      
       О, как уютно было быть своим
       В любом дворе, проулке и трущобе -
       Во встречных взглядах тот же сизый дым,
       Сталь в говорке и мягкотелость в злобе,
       Спрессованная каша в котелке -
       Где бы ни жил любой и каждый, ибо
       Тут и на самом высшем чердаке -
       Небес российских ледяная глыба...
       А встреть я не таких тогда -- на них
       Смотрел бы с мукой зависти недоброй
       И рогом, сообразно с местной догмой,
       На них попер... Но не видать иных.
      
       Пер через двор многоголосый ор
       Динамиков - Билл Хейли, рок-детина,
       Затеивал громоподобный спор
       С девчачьим голосочком Робертино,
       Меж лагерями наводя мосты,
       Премьер в ООН ботинком бил в трибуну,
       Как негритос в там-там, Я жег хвосты
       Пуховым вьюгам, вторя Пэту Буну,
       А мать под "Хаз Булата" дома пьет -
       Нас отчим обокрал до крох - и ходу
       В просторы, где Гагарину поет
       Трансляция неумолчную оду...
      
       Спасибо, детство, азбуке твоей,
       Ускоренному методу прозренья!
       Нет зрения зрелее и верней,
       Чем зренье отрезвленья и презренья!
       И отчимщины перегар густой,
       И глыба кулака, что пышет жаром, -
       Все гнало в ночь -- подмигивать Стожарам
       И пить всей грудью липовый настой!
       Я куковал один в дыре двора,
       Я видел: "завтра" льется из "вчера",
       Я слушал стук насосика грудного,
       С тех самых пор, действительно- родного...
      
       Прости мне, детство, злость и худобу,
       Плешь авитаминозную под кепкой,
       Тоску по пионерской дружбе крепкой,
       Зуд знамя подхватить, вопить в трубу,
       Обиду на судьбу, открытый рот
       Над книжкой "Девяносто третий год",
       Со склада спертой на Новослободской
       (Обложка и рисунки - Савва Бродский) -
       Там в барабан бил маленький валлон,
       И под его растреск рождалась эра...
       Зато я на Кольце смотрел Насера
       Меж стерегущих двух мотоколонн!
      
       Вот школьный фотоснимок - Томка Д.
       Обнявшись на уроках, мы балдели.
       Она ушла с восьмого в Дом моделей -
       Моделью. "Слущай, малчик, быть бидэ!" -
       Я слышу год спустя в ее дворе
       Кавказский бас. Их двое. Все в джинсовом.
       И третий в "Волге". Видно по игре,
       Мне лучше делать ноги. Сделал, словом.
       Я знал, как бить, но я не знал, как быть -
       Я испугался их богатства, мощи.
       С тех пор я ненавижу это. Проще -
       Я не могу Тамару Д. забыть...
      
       Остаток улицы. Фрагмент любви.
       Вот здесь ступали классные твои.
       Вон там висело: "Покупайте джем!"
       Я бы остался, но зачем? Зачем?
       Песчаный ветер взялся завывать.
       Как я забыл уменье забывать?
       И рай, и ад -- все бренно на земле.
       Стою на пустыре. Навеселе.
       День ослепителен. В глазах темно.
       Пью теплое крепленое вино.
       Сдержаться - молод. Плакать - староват.
       Пошли, пошли. Никто не виноват.
      
       1976 год
      
      
      
  • Комментарии: 4, последний от 16/06/2019.
  • © Copyright Дидуров Алексей Алексеевич (moniava@yandex.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 10k. Статистика.
  • Поэма: Поэзия
    • Оценка: 7.46*4  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.