Деревня Гумешки,
ушастые кошки,
серебряный козлик
в морозном окошке,
немножко морошки в лукошке...
Есть друг моих снов,
уральских основ,
есть Павел Петрович Бажов.
Хранитель Урала,
властитель Кристалла,
Горы и Пещеры
певец небывалый.
Исполню три слова
из сказов Бажова,
и вещие силы готовы
помочь сироте,
помочь немоте,
помочь изумрудной мечте.
За камнем
Иду по лунному лучу,
припал он к моему плечу.
Вот видишь, я уже крылата,
лечу по горному ручью.
Крылом цепляясь за Урал,
чураясь древних духов скал,
я вижу, что на дне ущелья
хрустальный камень засверкал.
Он чист, как горная река,
и неподвижен, как века,
ложится на него без страха
моя крылатая рука.
Тот камень я возьму с собой,
я закляну его мольбой:
ты — мой кристалл харизматический,
Урал магический ты мой.
Хозяйка Медной Горы
Простушкой была, замарашкой была,
речей колдовских никогда не вела,
капризных детишек с испугу растила,
о царстве подземном совсем позабыла,
посуду роняла под стол со стола,
соседку бранила и пиво пила!
И так же сердито и вовсе некстати
надела свое изумрудное платье,
заклятье сказала, глаза подвела
и царство подземное враз обрела.
И в зеркале видит: из глуби лица
мерещится женщина — ящерица.
А рядом безвестный прохожий стоит:
в глазах — малахит, на висках — малахит,
охваченный молнией, как серебром,
вошел в исчезающий каменный дом
и сердца коснулся, и в тартарары
сорвался с Хозяйкою Медной Горы.
Притча о сером волке
Верхом на Волке Воин скачет,
он ищет боя и удачи.
Воителю найдется бой,
удача будет, Бог с тобой.
Верхом на Волке Воин скачет,
он скипетр под полою прячет,
его чело затмила хмарь:
он будет славный государь.
Но Волк пророчит: быть полону,
твой скипетр, он вне закона,
ты — самозванец, будет бой,
Бог не с тобой, Бог не с тобой.
Во чистом поле Воин плачет:
уносит Серый Волк удачу,
а меж седых, угрюмых плит
железный скипетр лежит.
А между тем — из старой стари
в народе обитает толк:
что Бог не служит государю,
царям не служит Серый Волк.
Хоровая песня:
Дуняшка Невзорова в Сатке жила
Дуняшка Невзорова в Сатке жила,
как белая Лебедь, по Сатке плыла.
Мужик был богатый — Дуняшкин отец,
чугунный приказчик, вдовец-удалец.
А домна дымилась, а церковь молилась,
от счастья разбилось полсотни сердец.
Но кони промчались клейменые вскачь —
явился на Сатку разбойник Пугач:
царь Петр — Емелька, Пугач молодой,
в кафтане вельможном казак с бородой.
А домна дымилась, а церковь молилась,
а Сатка роднилась с разбойной бедой.
Дарили дары Пугачу мужики,
чугунные пушки, ножи да клинки.
Невеста Дуняшка ему поглянулась,
невесту Царю подают казаки.
А домна дымилась, а церковь молилась,
Дуняшка крестилась с пропащей руки.
На площади белой ломились столы,
шипели салюты, палили стволы.
А свадьба гуляла, Дуняшка рыдала,
Невзоров грозил палашом с-под полы.
В лесах Сулеи встали царски полки,
попали в засаду Пугач и казаки.
Погибла Дуняшка в неравном бою,
сложила девичью головку свою...
А домна дымилась, а церковь молилась,
А Сатка светилась у леса на краю.
Снежное поле
От долгого мира, от длинной ли жизни,
от мысли, что все это не бесконечно,
любуюсь былинкой на камне отчизны,
и деревом зимним, и юношей млечным.
От долгого мира, от вечной ли жизни
душою моей безраздельно владеет
идея моей безоглядной отчизны,
полярного снежного поля идея.
Идея терпенья, для мира и братства,
идея совета, идея союза.
Как трудно до этой идеи подняться,
как режут ладони небратские узы...
Рождается чистое, новое сердце,
от века грядущего воздух целебен.
Все это зовется у нас милосердие,
все это живет в целомудренном снеге.