"Созвавъ же двенадцать далъ имъ силу и власть надъ всеми бесами и врачевать отъ болезней. И послалъ ихъ проповедывать Царствiе Божiе и исцелять больныхъ."
От Луки Святое Благовествованiе, глава 9.
Действующие лица.
Семья Самариных:
Константин Петрович, отец, врач.
Таисия Павловна, мать, домашняя хозяйка.
их дети
Александра, Шурочка, девяти лет
Иннокентий, Кешка, двенадцати лет
Вера, семнадцати лет
Марина, девятнадцати лет
постояльцы
Самариных
Георгий Буданов, студент по прозвищу "Аминь-аминь"
Андрей Опасный, семинарист
Сережа, жених Веры.
Елизавета Марьина, прислуга.
Гости и родственники.
действующие лица
из домашней постановки
Иоанн IV Васильевич, "Грозный"
Анастасия, его невеста и впоследствии жена
Митрополит
Алексей Адашев, советник Царя
Сильвестр, Иерей, советник Царя
Князь Шуйский
Князь Глинский
Друг Иоанна
Бояре, Боярские дети, причт, слуги
Триша, маленькая кошка.
Действие происходит на квартире Самариных, которая устроена так: на первом этаже - зал, из него слева направо четыре двери - в комнату, занимаемую Андреем и Георгием, в прихожую, в столовую и в кабинет. Тут же широкая лестница, ведущая на второй этаж, где на площадке в один ряд слева направо три двери - в детскую, в комнату Марины и в комнату Веры. На первом этаже есть еще комната родителей, но мы ее сможем увидеть только изнутри, она расположена рядом с комнатой Андрея и Георгия, на месте зрительного зала.
Время действия - 7 и 8 июня 1880 года, в Москве - Пушкинские торжества.
Действие первое
Зал в квартире Самариных. В центре - круглый стол, вокруг него и вдоль стен - разного рода мебель: стулья и кресла на любой вкус, все различные, в том числе мягкая кушетка, на которой можно прилечь, кресло-качалка, высокий деревянный табурет... В углу - большой буфет.
Сцена первая.
Из прихожей раздаются голоса. Дверь приоткрывается, в проеме появляется Андрей, он пропускает вперед Шурочку, которая не решается войти. Андрей весь в черном, семинарское платье и шапочка, на шее - сбитая набок позолоченная цепочка. Шурочка в учебной форме, ранец висит на одном плече.
Андрей. - Проходи... Проходи... Ну что ты... Что стряслось, Шурочка?
Шурочка смотрит на него, мотает головой и после некоторого колебания входит, обреченно плетется к лестнице, и медленно поднимается на второй этаж. Из детской комнаты выходит Таисия Павловна в строгом платье, в фартуке, с иголкой и ножницами. Георгий, в свободной курточке, потертых штанах, с книгой. Все смотрят на Шурочку. Георгий и Андрей молча переглядываются, пожимают плечами.
Мама, сверху. - Шурочка, что случилось?
Шурочка останавливается на полпути, смотрит на маму, вздыхает.
Таисия Павловна. - Шурочка, что произошло, где ты задержалась?
Шурочка, горько признаваясь. - Мама... Я получила одну и не знала - идти мне домой или нет...
Таисия Павловна, строго и спокойно. - Ну конечно. Ты ведь моя дочь и всегда должна идти домой. Правда?
Шурочка кивает. Мама кивает в ответ и уходит в детскую. Шурочка идет наверх, навстречу выбегает Елизавета, ощупывает ее. - Шурочка, да ты вся горишь... Температура?.. Дай помогу... Ну-ка, пусти... /снимает с нее ранец и поправляет одежду/
Лиза и Шурочка вслед за мамой входят в детскую.
Сцена вторая.
Георгий и Андрей. Георгий, заметив небрежность в одежде Андрея молча показывает - одерни. Андрей не понимает.
Георгий. - У тебя эта штука зацепилась, поправь...
Андрей, оглядываясь за спину. - А-а-а-а-а... /кивает в ответ/
Георгий. - Ты что, тоже сегодня одну получил в своей семинарии?..
Андрей, вздыхает. - И не говори, брат... Ни одной... И смех и грех, а все Пушкин... Только представь... Разыгрался аппетит, прямо как в твоем Онегине - есть хочется... Я захожу в трактир, заказываю обед, несут борщ и тут же рюмочку наливки, праздничную - хозяин, поклонник Пушкина угощает сегодня всех за свой счет этой наливочкой... Я, конечно, ее в сторону, да только что-то под руку - толк!, ну и пролилось чуть-чуть, руки липкие - невозможно... /показывает жестом что с руками/
Георгий присаживается в кресло-качалку. - Аминь-аминь...
Андрей. - Погоди еще с "аминями"... /садится на высокий стул/ Я иду руки мыть, возвращаюсь - на моем месте /показывает на пустой табурет рядом со столом/ - мужичок... Маленький такой, рябенький. Рюмочку мою праздичную, смотрю, уже опорожнил и борщ мой спокойно прихлебывает... И смотрит на меня, подмигивает... Тогда я сажусь напротив /подвигается к столу вместе со стулом/, гляжу ему в глаза, дивлюсь такому чуду... Половой подскакивает, хлоп! - на середину, между нами тарелку с кашей. Я ее - к себе! Вот так и сидим, смотрим друг на друга, прихлебываем...
Георгий, устроившись в качалке, смеется, иногда вставляя "аминь-аминь".
Андрей, войдя в роль, с паузами. - Дальше. Приносят чай, который я заказал... Смотрю - мужичок мой ложкой стал побыстрее, побыстрее работать... И я приналег, и - обогнал! Тяну чай к себе, а он еще только борщ кончает, и косится так жалобно, на чаек-то... А я как барин, пью не тороплюсь, по сторонам поглядываю, пирожок еще заказал... /Андрей показывает, развалившись на стуле в свободной позе/, праздную победу - хоть чай-то мой!.. Краем глаза все же замечаю - ага, действует, совесть проснулась - под тарелку что-то сунул, наверное денежку, шапку в руки и сдает к двери спиной, и все на меня таращится, будто я арап какой-то!.. Ну уж тут мне совсем не по себе стало, встаю, собираюсь платить сам... /встает/ Батюшки светы!.. Вижу - на соседнем столике - борщ, каша, чай, Пушкинская наливка... Дымятся... Остывают... В глазах у меня темнеет...
Андрей, горячась и краснея. - Да уж, вот тебе и аминь! Что делать-то ты мне скажи! Я деньги кладу на том и на этом столе, и бегом за ним, объясниться... Бегу... Вижу - он! /Андрей протягивает руки, как бы показывая на бесплотную фигуру в центре зала/ А он оглядывается, и припускает что есть мочи... Ну, все, уйдет, думаю, улизнет... Кричу - эй, любезнейший, постой, ошибка ведь...
Георгий смеется, чуть не свешиваясь с качалки вниз. Открывается дверь из прихожей, входит Сережа, в строгом новом костюме, в белой рубашке, со свертком и цветами.
Сцена третья.
Те же и Сергей. Он кивает в знак приветствия, улыбается тому, что видит. Андрей и Георгий тоже кивают, Андрей продолжает, указывая на Сережу. - Эй, кричу, ну постой, милый мой... Ну как тебя остановить...
Сережа. - А, что? Я? Что?
Андрей. - Нет, нет... Эй, кричу из последних сил, да стой ты! Денег хоть возьми!.. Бежим уже мимо Елоховской, и тут он шапку скидывает, кресты кладет, кланяется... И я его, как зайца - хватаю, ведь уйдет! Говорю - любезнейший, с меня за кашу и чай причитается... Он мне в ноги - бух!
Сергей, понемногу освоившись с рассказом, смеется, откладывает сверток и цветы на кресло, берет на себя роль мужичка, вставая на одно колено.
Андрей. - "Смилуйся, плачет, батюшка!"
Сережа, с улыбкой. - Смилуйся, батюшка...
Андрей, обращаясь к Сереже. - Позвольте, вы, говорю, смилуйтесь, недоразумение... Простите уж, ради Бога, не знаю кто и попутал, только простите и денег извольте взять, я настаиваю - обед-то испорчен?..
Георгий, умирая от смеха. - Ой-ой-ой, живот колет!.. А он-то что?..
Андрей. - "Помилуй, отвечает, батюшка только не это, только не это, только не это" - и вот-вот слезы хлынут...
Сергей. - Только не это...
Андрей. - Я уж не знаю как его успокоить, а он заладил все одно - "я, говорит, без денег живу, не могу взять, нельзя."
Сережа. - Я без денег живу, взять не могу, нельзя, пропаду...
Андрей поправляет его. - Нет, он просто сказал, без денег. Я-то ему совершенно серьезно, а он мне - со слезами, и чувствую - с улыбочкой... Спрашиваю - чем тогда живешь, раб Божий? /грозно/ Милостыней?
Сергей пожимает плечами, Андрей продолжает. - Отвечает "А по Писанию, всяким словом Божиим, так ведь сказано?.." /тихо и робко, с опаской, повторяя интонации мужичка/
Сергей повторяет, с достоинством. - Не милостыней, а словом Божиим, по Писанию-с!
Андрей. - Без "с"...
Сережа. - Хорошо, без "с"...
Андрей. - Тут уж я не выдерживаю - не может быть! И не побираешься, и живешь без денег?.. "Живу, не ворую."
Сергей. - Живу... Не ворую...
Георгий, откинувшись в кресле. - Ого... Штука... /встает, подходит к Сергею, который все еще стоит на одном колене, рассматривает его со всех сторон/
Андрей. - "Живу и верую по Писанию, коль чего-то не понимаешь, растолкую", говорит... /Сергей кивает/ "Только редко кто признается, что не понимает. А у меня дар - люди рядом со мной меняются, сладко становится во рту, в этом все и дело, поэтому мне денег нельзя. А всем тоже хочется как я, у меня ведь каждый день праздник, даже самому страшно... И идут, и идут ко мне - у меня и земля слаще родит: и соседям, и родне, и управляющему, дай ему Бог - всем хватает и картошки, и капусты, и репы, с избытком... Такой, с хрустом... И денег не берут и не требуют - все ведь видят: работаю так же, с утра до ночи, только без денег... Значит - не беру! Значит - и не дам! Картошки, репы - сколько угодно, но только не это..."
Пауза. Все смотрят друг на друга.
Андрей. - Повезло тебе, говорю, коли так! Во рту, чувствую - правда, сладко... /показывает Сереже - поднимись/
Сергей встает, отряхивает колено. - Да, уж, повезло...
Георгий, озадаченно. - Ну, хорошо... А в трактир-то как он попал?
Андрей. - Вот и я спрашиваю - а в трактире? Что туда-то ходишь?
Сергей молча пожимает плечами.
Андрей. - Вот! /поднимает палец/ Самое-то... В трактире он их отыскивает... И ходит туда же по их записочкам...
Георгий и Сергей. - Кого? По каким записочкам?
Андрей. - Туземцев и язычников!..
Георгий, в полном восторге. - Аминь-аминь!
Андрей. - Главное - найти туземца... По горечи... Как найдешь - так сразу горько во рту... То ли сахара они больше себе кладут, я сам не понял - в-общем, когда в муку, в горечь его проникнешь, опробуешь на себе - ясно станет - нашел... Вот тогда его - к себе, на землю, меняться, лечиться сладостью... Вылечишь его от горечи, просветишь насчет простоты и премудрости, заодно по хозяйству поработаешь - вот тебе и записка, к знакомому ресторатору, откуда его вытащил, туземца-то... Уж не знаю, что в ней такое написано, только каждый раз принимают от души. И в лицо уже знают, и понимают, что я отдохнуть, а не поесть - там ведь все горько."
Сергей. - Да... Такое чудо...
Георгий. - Чудо ли? /задумчиво/
Андрей. - Как не чудо... Успокоился, говорю, ну иди, написать тебе, может записочку, а? Смеется - "куда мне записочку, в лавру? рано еще..." - да и ушел, чудо...
Георгий. - Ушел?.. Ндааа... Обстановочно...
Пауза. Андрей вздохнул и стал отцеплять цепочку.
Сергей. - Ндааа... Действительно, обстановочно... /пауза/ Георгий, простите, вы не знаете, Вера уже вернулась с прогулки?..
Георгий. - Не знаю... Увы, Сережа. не знаю... /идет по комнате и задумчиво напевает/ Святые бессребренники Косма и Дамиане, молите Бога о нас...
Сцена четвертая.
Наверху из детской выбегает Кешка, в казачьем костюмчике, скачет на деревянной лошади, вращая саблей.
Сергей, наверх, Кешке. - Эй, заяц! Ты не видел, сестра уже вернулась?
Кешка, гарцуя на месте. - Верка гуляет по магазинам, за подарками к свадьбе. Маринка сидит арестованная, я ее сторожу, чтоб не вышла, а Шурке кол поставили, и она в обмороке...
Все. - КАК?!
Кешка. - Ну ладно, ладно... Я ее оттуда уже вытащил!
В это время входит из прихожей отец.
Сцена пятая.
Те же и Константин Петрович. Он одет по-прогулочному, в мягкий костюм, с тростью и шляпой.
Константин Петрович. - Добрый день, господа! /поклон всем/ Вот чудная весть - еще один врач в семье, скоро и практики не останется... Чем же ты вылечил Шурку-то, если не секрет? Рецепт уж позвольте, коллега? И много ли берете за такой тяжелый случай?
Кешка. - Я ей конфету пообещал!..
Отец. - Перед обедом?! О-о-о-о... /театрально хватаясь за голову/
Кешка. - Да нет... Я ей пообещал, что буду сражаться за конфету для нее... Вот она и ждет! Но ведь я могу до обеда и не победить, и вообще - пасть в бою, правда? Вперед!.. /скачет на месте и сражается с невидимым противником/
Андрей Георгию. - Ну что, пойдем пожалуй к себе?
Отец. - Нет-нет. У вас там проветривается. Елизавета надымила чем-то, вы уж простите, некоторое время прошу здесь. В креслах...
Сережа. - Константин Петрович, если позволите, на несколько минут я вас отвлеку?..
Константин Петрович. - Да, Сергей... Я сам хотел поговорить /открывает дверь в кабинет/ Прошу... Милости прошу... Здесь мы никому не помешаем...
Константин Петрович пропускает Сергея в кабинет и закрывает дверь.
Сцена шестая.
Георгий и Андрей садятся в кресла, друг напротив друга.
Георгий, рассеянно. - Ты его не спросил - много ли еще у нас в России туземцев?
Андрей. - Да что ты! Не говори глупостей...
Георгий, задумчиво. - Я серьезно... А что бы ты стал делать с туземцем, коли его встретил? Стал обращать в веру, нет? Найдут в России еще одну некрещеную Сибирь, ведь многие туда побегут, стаей, а? Крестить, или наоборот...
Андрей, слегка раздраженно. - Не знаю, все это умозрение... Богатство воображения...
Георгий. - Да уж, богатство... Как же этот мужичок их находит?.. Вот я - чем я не туземец, чем я отличаюсь...
Андрей. - Ты смеешься... Ну какой ты туземец... Европеец крещеный, правда наполовину азият, но это восполняется чтением, зрением, разговорами... Конечно, есть у тебя языческие привычки, а у кого нет? Но в душе ты - настороженный и осторожный христианин. Разве только с виду, по прозвищу... "Аминь-аминь" твое вечное... Нет, ты просто смеешься...
Кешка какое-то время сражается, потом заметив, что на него никто не обращает внимания, меняет тактику - тихо крадется вниз, к буфету.
Георгий. - Я всегда смеялся и смеюсь... Не знаю, различаешь ли ты - смеется плоть, но смеется и дух, каждый по-разному, но одними и теми же губами... И все-таки можно различить...
Андрей. - Хорошо-хорошо... Послушай, все очень просто... Различаешь - прекрасно, и если ты на стороне того, как дух смеется, что ж тогда не пойдешь в свою деревню, к своему народу, не поговоришь с одним, с другим? Глядишь - и станет легче людям, они тоже засмеются, запоют, а ты им - Писание, тут и - общество...
Георгий. - Да ты, батюшка, революционер!.. /смеется/ Так ведь революции-то делаются...
Андрей. - А иного нет пути. "Аз есмь путь", то есть - Христос.
Кешка вытащил из буфета конфетницу, сунул себе в карман один леденец, уворачиваясь от невидимых пуль и ядер, положил коробку на место и потихоньку отступил, перебегая от стула к стулу.
Георгий, совершенно серьезно. - Да только путь-то как понимать... Свободный или нет? Не все ведь так просто - дал людям слова, они произнесли и - спаслись... Нельзя людей соблазнять личным спасением, нельзя будить эгоизм ни в какой форме, ничем нельзя соблазнять, даже Христом...
Андрей. - Это как?
Георгий. - А вот так, как мужичок - живи да работай молча, на виду, рядом, чтоб сладость ощущалась... Если захотят - придут к тебе, не захотят - что поделаешь...
Андрей. - Да мы, пожалуй, так и живем... Что тебя не устраивает, не пойму... Что-то ты не в духе... Случилось что-то?..
Георгий, после паузы. - Да... Ты как всегда прав, слишком... /пауза/ Ты разве не знаешь?..
Андрей. - Нет. А что?
Георгий. - Мне Таисия Павловна сказала, что Марина заболела. У нее в комнате повесили шторы - все темно, ничего нельзя... И мне кажется - надежды мало...
Андрей. - О, Господи... /крестится/
Георгий. - Да. /пауза/ Святые бессребренники Косма и Дамиане молите Бога о нас...
Андрей. - Слушай... Но ведь должен быть выход... А Константин Петрович?
Георгий. - Андрей, вот и выход... Полон дом людей, и все знают как спасать остальных, разве нет? /вскакивает/ Прости, я тебе наговорил... Все правильно - ты делай то, что ты считаешь нужным, не обращай внимания. /ходит по комнате/ Только я чувствую: я тебя понимаю, а ты меня не совсем. Может, мы с тобой оба знаем часть того, что надо сделать, вот об этом я и говорю... Просто надо все соединить правильно, твое и мое, по порядку - иначе толку не будет. Я чувствую какой-то упрек в твоей фигуре, понимаешь? В том, что я что-то не то делаю... Ты человек искренний, живой, чистый - ты лист дерева... Но я-то, грязный корень - тоже часть дерева... Ни ты на моем месте, ни я на твоем ничего не сможем сделать... Ты меня и всех тянешь наверх, и не слышишь, что я тебе говорю - мне ничего не нужно... Мне лично - ничегоненужно, я делаю то же дело, только мне свет - слишком жжет... Я все отдаю туда, гоню наверх, к свету, к истине, но сам - обжигаюсь... Мне вот нужно, чтобы Марина...
Кешка подкрадывается к ним и встревает в разговор. - А я с вами... Я - маленький зайчик под деревом, прыг-скок! Андрей, Георгий - помогите отодвинуть буфет!.. А?
Георгий. - Ну-ка, зайчик, брысь - жевать морковку, быстро! Подслушивать нехорошо, а уж красть - на что?
Кешка. - Ну ладно, ладно... Хорошо, вовсе я не зайчик... Я змей! Я все знаю - там задняя стенка отогнута, а за ней банка с ягодами, Марьиными... Шкаф ведь только от меня закрыли, у меня - во! - еще один зуб выдрали /показывает рот/, так ей-то что от этого страдать... Она уже спускалась, я видел - подергала за ручку и пошла обратно, быстро-быстро... А? Андрей, Георгий, Бог простит! Уж я-то знаю...
Георгий с Андреем переглядываются.
Андрей. - Да что там?! /встает посредине/ Коли благословишь, Господи, рабе Твоей Марине поесть ягод - благослови, ну а меня - не благословляй...
Андрей перекрестившись, подходит к шкафу, Георгий за ним, но Андрей его отстраняет, приподнимает шкаф и держит. - Ну, скорей давайте...
Георгий запускает руку внутрь. - Кешка, ягоды-то какие, в чем?
Кешка. - Желтенькие...
Георгий. - Да в чем, спрашиваю?
Кешка. - А-а-а-а... В банке...
Георгий достает банки.
Кешка. - Нет, это мои конфеты, там дальше... /облизывается/
Георгий. - Эта? /достает еще/
Кешка. - Да.
Георгий. - Бери... Ну все... Задвигай...
Кешка. - Стойте, а конфеты?..
Пауза. Георгий смотрит на Андрея, тот все еще держит буфет, пожимает плечами.
Кешка. - Кладите обратно... Себе я сам найду...
Георгий засовывает обратно Кешкину банку, Андрей опускает шкаф. - Уф...
Все стоят, успокаиваются.
Георгий, отдышавшись. - И зачем мы все это сотворили? Можно было попросить у Таисии Павловны ключ...
Кешка. - Да, только это дольше... И беспокоить неохота... /берет банку и идет наверх/
Кешка подходит к комнате Марины, осторожно стучит, потом входит внутрь. Открывается дверь в детской, выходит Лиза. Андрей и Георгий следят сначала за Кешкой, а потом смотрят на дверь в комнату Марины, за которой он скрылся.
Сцена седьмая.
Елизавета, стараясь не шуметь. - Добрый день... Андрей, Георгий, я у вас там надымила - налетели откуда-то пчелы, или осы... Я их выкуривала... Сейчас посмотрю...
Она спускается вниз, подходит к двери в их комнату, собираясь войти, но Андрей удерживает ее. - Лиза, ты что... Ну-ка отойди... /осторожно приоткрывает дверь и проскакивает внутрь, захлопывая ее/
Георгий и Лиза стоят, ждут и прислушиваются. Из прихожей входит Вера, в дорожном костюмчике, в перчатках, с красивой коробкой.
Вера. - Добрый день... /снимает перчатки, Георгий целует ей руку/ Все дома? /Георгий кивает/ Хорошо...
Вера собирается подняться к себе, но на средине лестницы останавливается. - Георгий, извините, вы не знаете, Сережа...
Георгий показывает. - Он у отца, в кабинете...
Вера. - А Марина?
Лиза. - Ой! /глядит испуганно на Георгия/
Георгий смотрит на Лизу, потом оборачивается к Вере. - Вера, подождите... Я должен сказать... М-м-м-м... Вы еще не знаете?
Вера. - Я знаю. Я спрашиваю, она одна?
Георгий. - Нет, там Кешка... Кормит ее ягодами...
Вера. - Ну и хорошо... Спасибо...
Она поднимается наверх, стоит у своей двери, явно прислушиваясь к тому, что происходит в соседней комнате, затем входит в свою.
Лиза. - Господи, Господи... И не знаешь, к чему готовиться - то ли к свадьбе, то ли еще к чему... Да что же он так долго-то... Ну-ка, посмотрю... /смотрит в щель/ Ой! Ой! Из окна бросается!..
Георгий распахивает дверь, кидается в комнату - треск, удар. Лиза отскакивает в сторону, ойкает.
Андрей, выходя в гостиную. - Ну, нет слов... Просил же не входить, идолы! Чуть не уронили на улицу! Лизавета, ты все ойкаешь! А ведь чуть не уронили!..
Георгий все еще держит его за рукав. Андрей показывает что-то серое.
Андрей. - Вот! Теперь ос не будет...
Георгий. - Что это?
Андрей. - Чудак... Это гнездо осиное... Я все голову ломал - что это у меня под ухом каждую ночь звенит, за стеной... А это оказывается под карнизом - вот какая штука...
Лиза. - Осиный мед самый вкусный... Ты его Кешке отдай...
Георгий. - Ты уверен, что там внутри ничего нет?..
Андрей. - Не знаю, послушай сам...
Георгий с опаской берет гнездо и слушает.
Входят отец с Сергеем. Георгий прячет гнездо за спину, Лиза оправляет платье, идет в комнату Георгия и Андрея. - Пойду там поправлю...
Константин Петрович /Сергею/. - Немного отложим...
Сергей кивает. - Да, конечно...
Константин Петрович, ко всем. - Что такое сегодня? Все дома? Что-то происходит?
Георгий и Андрей растерянно переглядываются.
Константин Петрович /Георгию/. - Как там Пушкинский праздник?
Георгий, улыбаясь. - Хорошо. Вовсю...
Константин Петрович. - Ну, я рад... У вас всегда хорошо...
Георгий, важно. - Завтра Федор Михайлович читает... Пока все еще туманно, не ясно... Но он-то прояснит...
Константин Петрович. - Вы пойдете?
Георгий, серьезно. - Да.
Константин Петрович, обращаясь к Андрею. - А вы? /тот улыбается/ Ах да, вам пожалуй нельзя... Да еще эта сказка "О попе и его работнике Балде"... Ужасно... Сейчас, я полагаю, Александру Сергеевичу, стыдно...
Андрей слегка кивает.
Константин Петрович. - Вы уж не сердитесь, Андрей. Мы такие... Пойдем... А вот наш домашний театр, вам можно смотреть, участвовать? Хотя, впрочем, сильному духом зреть-то все можно... Суть любого зрелища ведь едина - Бог!? Так? Соединение души с телом... Всякие там движения, без слов - это ведь оттого, что душа мается, так? Правильно?
Андрей пожимает плечами.
Константин Петрович. - Ладно... Сегодня все дома... Раз уж и я сегодня дома, то пойду-ка поднимусь наверх, узнаю как там у нас дела... И еще вот что, господа... Марина...
Все кивают.
Константин Петрович тоже кивает в ответ. - Да, да, ну вот так...
Он поднимается наверх, на мгновение задерживается у дверей Марины, собираясь ее тронуть, но она сама приоткрывается - появляется Кешка. Отец делает ему поклон, пропускает - Кешка важно, с достоинством выходит из темноты на свет. Константин Петрович провожает его рукой по плечу, собирается войти, Кешка целует ему руку и бежит вниз. Константин Петрович, помедлив, входит к Марине.