- Многие великие люди, - говорю я (по разным поводам), - утверждали, что своими взлетами они обязаны сладостному вниманию и покровительству какой-нибудь сиятельной женщины.
- Знаю, - подтвердил Джефф Питерс. - Читал. И мифы, и всякие истории: про Жанну д"Арк, мадам Рекамье, Ксантиппу, Еву и других замечательных леди. Но они жили давно. А что вы скажете о современной женщине? По моему глубокому убеждению, бизнес и политика - не ее призвание. Ну, а лучшие в мире кухарки, прачки, посудомойки, домоправительницы, стенографистки, секретарши - кто? Правильно, мужчины. Единственное, что женщинам удается лучше, так это исполнение женских ролей на театре [ Добавление от пересказчика:(например, в мюзикле про тетушку Чарли)].
- Но разве женская проницательность, - возразил я, - женская интуиция никогда, вам не помогали в вашей... деятельности?
- Как же! - согласился Джефф. - Бывало. По крайней мере, это выглядело именно так. Но если взглянуть на вещи повнимательнее, окажется, что женщина - самый непредсказуемый и ненадежный партнер [ Вариант: самое слабое звено ] во всяком предприятии. У нее может случиться припадок честности в самый неподходящий момент. В моей практике такое случалось... Я вам сейчас расскажу.
Нашему приятелю Билли Хамблу (мы познакомились еще на Территории) втемяшилось в башку, будто он хочет стать шерифом. А мы с Энди тогда промышляли самым невинным делом - продавали тросточки. И не простые, а с набалдашниками. Отвернете такой набалдашник, и в гортань вам прольется полпинты отменного ржаного виски в награду за вашу проницательность. Но это качество иногда проявляла и полиция, поэтому, когда Билл поделился с нами своей мечтой, я тотчас сообразил, что на посту шерифа он был бы весьма полезен фирме "Питерс и Таккер".
- Джефф, - говорит мне Билл, - вы человек начитанный и юридированный и всегда оперируете не предрассудками, но исключительно аргументами и фактами.
- Я думаю! - соглашаюсь я. - Мне вообще претят люди, которые не осознают, что образование - великая ценность и хотят, чтобы оно было бесплатным. И ничто не смогло бы разубедить меня в приоритете культуры. Вот вы, Билл, что предпочитаете - скачки или изящную образность?
- Это... как его? - отвечает Билл. - Оно, конечно, всякие изящные скачки, то есть... всякие скачкообразности...
- Вооот! - констатирую я. - Но почему же тогда наши доки в вопросах финансов и филантропии пускают нас на ипподром за два доллара, а в библиотеки - бесплатно? Можно ли, - говорю, - считать это внушением публике верных понятий об относительной значимости данных разновидностей самоучения и саморасстройства?
- Ну, это вам лучше знать, с вашей философистикой и демагогией, - отвечает Билл. - Мне же от вас надо, чтобы вы съездили в Вашингтон и достали местечко шерифа для меня. Сам-то я не знаток всяких там фиглей-миглей. Я рядовой обыватель и хочу получить эту должность. За войну я убил семерых. У меня девять детей. Я член республиканской партии с самого ее основания. Читать и писать я не умею и, по своей неграмотности, не понимаю, чем я плох для такой службы. Но вы, - продолжает Билл, - и ваш компаньон мистер Таккер, человек изысканный и продувной, - вы поможете мне. Я вам выдам 1000 долларов аванса на выпивку, взятки и на трамвай. А если это дельце выгорит, я добавлю еще 1000, а потом вы получаете возможность еще двенадцать месяцев кряду безо всяких пошлостей торговать вашим зельем - из-под полы или из-под палки - это уж вам лучше знать. Как патриот Запада, вы, конечно, поможете протащить мое назначение через Белый Вигвам Большого Па.
Когда я рассказал об этом Энди, ему затея понравилась. Он вообще-то был разносторонней натурой. Болтаться по провинции, сбывая простакам фермерам наборы из валька для бифштексов, рожка для обуви, бумаги для папильоток, пилочки для маникюра, универсальной тёрки для картофеля, а также буравчика и камертона фирмы "Минимакс". Нет, в душе он был артистом, и его нельзя было оценивать по коммерческому счету, как пастора или нравоучителя. В общем, мы приняли предложение Билла и покатили в Вашингтон.
Там мы поселились в отеле на Южно-Дакотской Авеню. И вот я говорю:
- Энди, мы подошли к опасной черте. Впервые в жизни мы собираемся совершить нечто по-настоящему предосудительное - лоббирование, или попросту подкуп. Но на что не пойдешь ради нашего друга Билла! В честных делах малая толика мошенничества допустима, но в этой мерзопакостной коррупции предпочтительнее всего полная откровенность. Поэтому предлагаю следующее: мы отдаем 500 долларов председателю комитета избирательной компании, получаем квитанцию, кладем ее на стол президенту и рассказываем про Билла. Президент - тоже человек, и он оценит кандидата, который действует безо всяких околичностей.
Энди со мной согласился, но, посоветовавшись с одним коридорным из нашего отеля, мы скорректировали первоначальный план. Этот коридорный подсказал нам самый верный путь добиться должности через лоббистскую помощь какой-нибудь влиятельной леди. Он даже был так любезен, что порекомендовал нам мисс Эвери - даму с большими связями в светском обществе и дипломатических кругах.
На следующее утро, в десять часов, мы явились в приемную мисс Эвери и были представлены ей. Эта мисс была бальзам и елей для взора - с волосами цвета золотого двадцатидолларового сертификата, голубыми глазами и полным реестром прелестей и совершенств. Рядом с ней красотки из глянцевых журналов выглядят судомойками с угольной баржи. Она была в очень декольтированном платье, усыпанном серебряными стразами, с бриллиантами в ушах и на пальцах. Одной рукой она телефонировала, а другой - чаевничала.
- Ну-с, мальчики, - говорит она, выдержав паузу, - что вам надо?
Мы общих, словах ввели ее в курс дела: чего и сколько.
- Назначить человека на Западе - пара пустяков, - отвечает она. - Сейчас поглядим, кто нам может сгодиться. С депутатами от Территории лучше дела не иметь. Я думаю, самая подходящая кандидатура - сенатор Шнифер, кстати, сам откуда-то с Запада. Посмотрим, каким знаком он помечен в моем собственном мини-каталоге.
Она вынула какие-то бумаги из ящичка под литерой "Ш".
- Так и есть, - говорит. - Помечен звездочкой, это значит: "всегда готов к услугам". Итак, посмотрим. Пятьдесят пять лет, состоит во втором браке, пресвитерианец. Пристрастия: блондинки, Лев Толстой, покер и черепаший суп. После третьей бутылки впадает в буйную сентиментальность. Да, я не сомневаюсь, что вашего друга Хама удастся назначить министром в Бразилию.
- Хамбла, - говорю я. - Шерифом. Соединенных Штатов.
- Да, да! - спохватывается мисс Эвери. - У меня столько дел подобного рода... Ну, что ж, мистер Патерс, давайте ваши меморандумы и приходите через четыре дня. Думаю, всё будет улажено.
Вернулись мы с Энди в отель и ждем. Энди расхаживает по комнате и жует ус.
- Женщина высокого интеллекта и совершенной красоты встречается очень редко, - наконец замечает он.
- Так же редко, - отвечаю я, - как и омлет из яиц сказочной птицы Эпидидимис.
- Такая женщина... - говорит Энди, - способна вознести человека на вершину славы и благосостояния.
- Едва ли, - говорю я. - Она, конечно, может его накормить или распустить сплетни, что жена конкурента промышляла магазинными кражами, но не думаю, чтобы женщина могла оказать вам более ценную услугу. Дама в политике - такая же нелепость, как Алджернон Чарлз Суинберн - на балу Союза Текстильщиков - в роли распорядителя. Жены часто пытаются строить прожекты для своих мужей. И что же? Допустим, живет себе человек спокойнехонько, имеет теплое местечко - посла там в Афганистане или смотрителя Гибралтарско-Панамского канала. И вдруг он замечает, что его благоверная надевает калоши и кладет канарейке в клетку корму на три месяца. "В гости к подруге?" - с надеждой спрашивает он. "Нет, Артур, - отвечает жена. - К президенту на аудиенцию. Мы зачахнем в этой дыре. Ты просто обязан стать Главным Отведывателем Блюд в Санта-Кураре или Первым Мальчиком-для-Битья в Батогонии. Вот увидишь, я тебе это устрою.
- И она, - говорю я Энди, - начинает кампанию против всех вашингтонских воротил, располагая пятью десятками писем, которые послал ей какой-нибудь нынешний член кабинета, когда им обоим было по пятнадцать лет, рекомендательным письмом короля Леопольда Смитсоновскому институту. Она для такого случая надевает аристократическое розовое платье в крапинку. Она передает эти письма желтой прессе, выступает с лекциями в ресторанах фешенебельных вокзалов, а затем направляется к президенту, полагая, что ее только там и ждут. И ее действительно ждут - девятый заместитель министра купли и продажи труда, первый адъютант из Красной комнаты Квадратного кабинета и еще некий господин неопределенной окраски. Они берут ее за руки и за ноги. Они выносят ее на Юго-Западную улицу Б. и кладут на крышку угольного люка. Вот и всё. Она, впрочем, не успокаивается и строчит китайскому послу открытки с просьбой пристроить ее Артура в чайный магазин.
- Короче говоря, - спрашивает Энди, - вы сомневаетесь, что мисс Эвери сможет быть полезна нашему другу Биллу.
- Не хочу быть циничным, - говорю я, - поэтому не сомневаюсь, что мисс Эвери сможет быть полезна нашему другу Биллу, но не больше, чем вы или я.
- В таком случае, - заявляет Энди, - готов держать пари, что она всё сделает как положено. Я верю в таланты и дипломатические способности женщин.
Итак, мы с Энди явились в особняк мисс Эвери, когда было назначено. Она была очаровательна. Если бы все зависело только от этого, любой мужчина поручил бы ей делать все государственные назначения.
Но я не особенно доверяю внешности и поэтому, признаться, был приятно удивлен, когда она вручила нам пакет с печатью Соединенных Штатов и крупной каллиграфической надписью "Уильям Генри Хамбл".
- Вы могли бы получить этот документ уже на следующий день, мальчики, - сказала она, улыбаясь. - Это не составило труда. Я попросила - мне его тут же и выдали... А теперь до свидания. Охотно побеседовала бы с вами, но не могу и прошу меня извинить. Совершенно нет времени. Одного нужно устроить послом, двоих - консулами, не говоря о дюжине претендентов на должности поскромнее. Глаза сомкнуть некогда. Привет мистеру Хиллу Бамблу.
Мы протянули ей пятьсот долларов, она бросила их в секретер, не пересчитывая. Бумагу с назначением Билла, я сунул в карман, и мы сделали даме ручкой (made our adieus).
Домой выехали в тот же день. Послали Биллу телеграмму: "Дело сделано, готовьте тару" (в том смысле, что должность надо обмыть). Настроение у нас было самое мажорное.
Энди всю дорогу намекал, что кое-кто изучил до малейших тонкостей женский род.
- Сдаюсь, Энди, сдаюсь, - вынужден был признать я. - У меня это было впервые. Чтобы женщина сделала всё, что обещала...
На подъезде к Арканзасу я не утерпел и всё-таки извлек документ из конверта. Прочел его и, не говоря ни слова, протянул Энди... Он прочел - и лишился дара речи.
Документ был настоящий и составлен по всей форме. Он извещал, что Билл Хамбл назначен почтмейстером в Дэд-Сити, штат Флорида.
Мы слезли на станции Литтл-рок и послали Биллу его назначение по почте, и сами утекли на северо-восток, к озеру Верхнему.