Аннотация: Стучало сердце в двери, в звезды,Кричало сердце с хрипотцой.Сжимало сердце дни и версты В одни глаза, в одно лицо.
СКВОЗЬ ВРЕМЯ
Владимир Высоцкий
Памяти Владимира Высоцкого, известного певца, поэта, киноактера.
Владимир Семенович Высоцкий (25 января 1938 - 25 июля 1980). Родился, жил и скончался в Москве.
В 1956 году поступил в Московский инженерно-строительный институт, через три месяца бросил его и поступил в Школу-студию имени В. И. Немировича-Данченко при МХАТе СССР имени М. Горького (1960), где учился у П. Массальского. Окончив, играл в Театре миниатюр, в Драматическом театре им. А. С. Пушкина. С 1964 года и до конца жизни был актером Театра драмы и комедии на Таганке, сыграл там более 20 ролей. Работал по договорам на киностудиях страны, снялся в 30 художественных и телефильмах.
С детства писал стихи. Всего им написано более 600 стихов и песен, многие из них - к фильмам и спектаклям. Писал также прозу, сценарии и сказки. Один из наиболее ярких представителей жанра авторской песни, оказал существенное влияние на его развитие.
Песни начал писать с 1960 года на свои стихи. С 1980 года вышло более двадцати пластинок-гигантов, более двадцати лазерных дисков и множество сборников стихов и песен в нашей стране и за рубежом. Неоднократно выступал с песнями в Болгарии, Франции, США, Канаде. Посмертно удостоен звания Лауреата Государственной премии СССР.
Мир этот оказался тесен,
И он спаял его
с гитарною струной.
И, овладев пространством,
сотни песен
Помчались над огромною
страной. (Е.М. Гуреев)
Это было в конце тысячелетия - там и осталось, напряженно прислушиваясь к тому, что происходит сейчас. Невидимая метка времени - словно центр торнадо, в котором установилась тишина до поры, чтобы потом взорваться;
и тогда ... Но вернемся назад, в то время, когда песни Владимира Высоцкого слушали миллионы людей.
Благословен судья,
сам истиной судимый.
Тост возгласим
за яростный Парнас,
Что суд над бытием
вершит неотвратимый,
И совесть словом
пробуждает в нас. (Е.М. Гуреев)
Это было. Не по радио, не по телевидению , - с домашних магнитофонов звучал его голос по всей стране. Некачественные записи были не помехой, а придавали еще большую достоверность тому, о чем пел, кричал этот голос. Голос, судивший мир и самого поэта как представителя этого мира.
В эпоху идолопоклонства, в затвердевшей атмосфере разрешенных, заученных слов не каждому было дано произнести правдивое слово. Он явился как Воин.
Как пламенеют на закате свечи,
Как тьма снует среди огня.
Вся жизнь - клубок противоречий -
И воин -
оседлал коня!
Гранитный воздух был недвижим
До этих песен, этих слов.
Кто в нем пробился, был услышан?
И вот... - как звон колоколов.
Промчался ветер, грохот бури,
Высоких волн взъяренный бег,
Слова - трассирующие пули,
Над всем - Высоцкий, Человек! (Е.М. Гуреев)
Владимир Высоцкий
Очи черные
Что за дом притих, погружен во мрак,
На семи лихих продувных ветрах,
Всеми окнами обратясь во мрак,
А воротами - на проезжий тракт.
Ох, устать я устал, а лошадок распряг.
Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!
Никого, только тень промелькнула в сенях,
Да стервятник спустился и сузил круги.
В дом заходишь как все равно в кабак,
А народишко: каждый третий - враг,
Своротят скулу: гость непрошенный,
Образа в углу и те перекошены.
И затеялся смутный, чудной разговор,
Кто-то песню орал и гитару терзал
И припадочный малый, придурок и вор,
Мне тайком из-под скатерти нож показал.
Кто ответит мне, что за дом такой,
Почему во тьме, как барак чумной?
Свет лампад погас, воздух вылился,
Али жить у вас разучилися?
Двери настежь у вас, а душа взаперти,
Кто хозяином здесь? Напоил бы вином,
А в ответ мне: "Видать, был ты долго в пути
И людей позабыл. Мы всегда так живем.
Он не был политиком, не был диссидентом, в привычном понимании этого слова. Он был обычным умным советским человеком, который не мог без боли смотреть на то, что происходило с его народом, с его страной. Но, кроме того, был творчески очень одарен и, одержимый художественным постижением истины, стал выражать ее в своих песнях, воплощаясь в героя, которого он пел, постигая и его, и те общественные обстоятельства, в которых тот оказывался.
Ине боялся жизнь измерить словом,
Хотя остры уступы у нее.
Не побоялся петь о жестком и суровом,
Сумел не выдумать нечаянно вранье. (Е.М. Гуреев)
Траву кушаем, век на щавеле,
Скисли душами, опрыщавели,
Да еще вином много тешились,
Разоряли дом, дрались, вешались".
Я коней заморил, от волков ускакал,
Укажите мне край, где светло от лампад.
Укажите мне место, какое искал,
Где поют, а не плачут, где пол не покат.
О таких домах не слыхали мы,
Долго жить впотьмах привыкали мы.
Испокону мы в зле да шопоте,
Под иконами в черной копоти.
И из смрада, где косо висят образа,
Я, башку очертя, шел, свободный от пут,
Куда ноги вели, да глядели глаза,
Где не странные люди как люди живут.
Сколько кануло, сколько схлынуло.
Жизнь кидала меня, не докинула.
Может спел про вас неумело я,
Очи черные, скатерть белая. (В. Высоцкий)
Он не призывал к свержению строя и не делал ничего такого, за что ему можно было приписать "антисоветчину", но нарушил табу: во-первых, не следовал "музыкально-поэтическим инструкциям" ЦК КПСС и насаждавшемуся художественному стилю (это уже было плохо); во-вторых, он выразил истину, а уже одна только ее констатация была святотатством. Поэтому и был подвержен официальной обструкции.
Поэт сделал свой выбор, никому ничего не навязывая и не подставляя, принял на себя все удары, которые ему полагались(а сколько подставляли и подставляют, да еще как!). И за это была ему людская благодарность.
Хвала тому, кто вдохновляет к бою,
Сражаясь с подлостью за семерых,
И властвует над собственной судьбою,
Но не играет судьбами других. (Е.М. Гуреев)
Для многих людей его песни были одной из немногих отдушин в то время. Помню, как мои знакомые ( да и сам я) после работы, вечером включали магнитофон. И слушали Галича, Окуджаву, Высоцкого. "Высоцкого" было все-таки проще достать.
Страдание и тепло одновременно исходили от этого человека, представшего в своих песнях.
И стала сценой без подмостков
Под звуки серебристых струн
Сама земля. Взрывая свод громоздкий,
Поднялись в небо сотни лун,
Как сотни символов огромной,
Всепобеждающей любви,
Как всплески жизни неуемной,
Не уместившейся в крови. (Е.М. Гуреев)
Что это было? Человек, возомнивший себя Богом? Греховная человеческая гордыня? Но нет, Бога в тотально атеистическом обществе не было вообще, были лишь идолы, языческие боги, но они не шли под флагом любви. И не мог Высоцкий стать на место Бога, он стоял среди духовной пустыни и мерил жизнь человеческим сердцем и мерил сердце человеческой жизнью. Он выдал миру всю любовь, которая была ему доступна в преддверии Бога и до предела собственно человеческой возможности любить.
И любовь его к человеку всегда была связана с противостоянием - противостоянием злу.
Усталый взгляд, полуулыбка...
Вдруг рот - как сжатый ураган.
Гитару в руки, а она - и скрипка,
А, может даже, - барабан.
Доступны ей и плач, и вызов.
Вот изменяется лицо.
Вглядитесь в каждый его выступ,
То коршун налетел на подлецов.
Удар по струнам жестких пальцев,
И боль прошла по струнам и душе.
Слова - не прежние скитальцы,
Легли в упрямом вираже.
Стучало сердце человека,
Сердец других вбирая жар,
Стучало в третью четверть века,
И каждый слышен был удар.
Стучало сердце в двери, в звезды,
Кричало сердце с хрипотцой.
Сжимало сердце дни и версты
В одни глаза, в одно лицо. (Е.М. Гуреев)
Ах, гривы белые судьбы,
Пред смертью словно хорошея
По зову боевой трубы
Взлетают волны на дыбы,
Ломают выгнутые шеи.
И мы сочувствуем слегка
Погибшим, но издалека.
А ветер снова в гребни бьет
И гривы пенные ерошит,
Волна барьера не возьмет,
Ей кто-то ноги подсечет,
И рухнет взмыленная лошадь.
И посочувствуют слегка
Погибшим, но издалека. (В. Высоцкий)
"Жить не во лжи", "Жить по совести" - стояло на знаменах диссидентского движения. Высоцкий не был диссидентом, он не сидел в тюрьмах, не высылался из страны, но и на его знаменах было начертано то же самое.
В его песнях люди познавали и себя, и свою ответственность за происходящее.
.На сцене плакали, смеялись,
Играли подлинных себя,
И, яростные изумлялись:
Кто зритель? Кто актер? Кто я?
И сквозь пронзающую стужу,
Соединяясь с нами силой слов,
Нам совесть обжигала душу
Ударами своих прожекторов(Е.М. Гуреев)
А сколько было тех, критиков, критиковавших по указке, по подобострастию, отводивших "политический пар" и получавших за это зарплаты, премии. Люди приходили на их концерты, но душа не находила того, что ей требовалось.
Шуты играли и кутили
Под маской благочинных мудрецов,
И из пистолей вверх палили
Близ подвернувшихся голов.
О, ваши "дерзкие" остроты
Достойные пустяшной болтовни,
Вам с властью спорить - нет охоты,
Но вы клянетесь истине в любви.
Вы замолкаете привычно,
Как раздается громкий стук.
Вы слышите? - смеется гомерично
Над вами прилетевший звук. (Е.М. Гуреев)
Сейчас, спустя десятилетия нам показывают, как и предвидел он сам, приглаженного, причесанного Высоцкого. А тем, кто его помнит, помнит его "крики", легко сейчас с позиций оцерквления смотреть на него свысока: крики, мол, остались в прошлом, а теперь наступило время духовности, духовной мудрости. Да нет, не наступило еще. Иначе, если "все так хорошо, то почему же все так плохо"? И "языческий" Высоцкий в своей любви к людям превосходит многих из тех, кто посещает церковь, но не желает или боится помолиться за ушедшую из земной жизни душу его. А он по-своему, по земному молился за всех и вместе с ним, приобщаясь к его песням, "молились" другие.
И не безгласый, пусть охрипший,
Но верящий в свой час народ
Вознесся к небу, как с молитвой -
Высоцким голосом поет:
"Я слышу хрип и смертный стон
И ярость, что не уцелели.
Еще бы взять такой разгон,
Набраться сил, пробить заслон,
И голову сломать у цели".
И сердце замертво упало,
Не выдержав свой собственный удар.
Так бытие в самом себе вскричало,
Восторга ветер голос оборвал. (Е.М. Гуреев)
Выключен магнитофон, снова включен, выключен, включен... А время идет.