И кому нужно небо, раз небу никто не нужен?
Чего-либо не знаю белее черных жемчужин.
Точный выстрел в висок — точно умер по собственной воле —
Входит странный знакомец в неясного цвета камзоле:
Этим пасмурным цветом, я думаю, пахнет картина
Твоего «моего». По утрам промокает холстина.
От росы и до розы — немного распятого звука.
В грудь вошло твое сердце без цели, без средств и без стука,
Осмотрелось, ослышалось и не опомнилось, видно.
И случилось немного «как жаль"... и немало обидно.
Прогоняю такси, к удивлению, не убегаю...
Ты прости — и зима за глаза заморозила Кая.
Поболтаем... ногами над пропастью или во ржи
Можно даже пропасть и играть в незабудки. Скажи,
Отчего я бывала слепа, если темень такая?
Почему не закрыла глаза теплоокого Кая?
Веско теплится нечто в висках, согревается дуло.
Почитаю то дрожь твоих век, то признанья Катулла
Громко вслух, с точки зрения многих дошла уж до точки...
Но в моем многоточьи добавился знак, и цветочки,
Отцветая до ягодок, перебродили по свету.
Мы расскажем друг другу по сказке, по сну, по секрету,
Потихоньку состаримся, вскорости помолодеем,
И поделим-умножим все то, чем уже не владеем,
Позабудем себя, будем помнить друг друга не очень.
Вот и будет, что вспомнить в бессонные долгие годы.
На коленях молить, и в глаза жарко-желтого цвета
Устремятся трамвайные рельсы и тайна портрета,
Неоткрытая книга, скрещенье путей и распутье,
Неслучайный удар о кинжал неприкрытою грудью.
На порог приходил новый век и неновая веха.
Смеха ради вернусь за тобой тенью этого эха,
Выбью стекла — им вовсе не больно под зимним наркозом.
Для чего раздаваться в ушах, задаваться вопросом?
Ночью серая кошка луну обнаружила в миске.
Из груди вышло сердце твое, как всегда, по-английски.
* * *
По черной лестнице из красного угла
Мы в ночь уходим, превращаемся в безверье,
И призрак цвета темноты стоит за дверью,
И кто-то прячется в прозрачности стекла.
Холодный ужин или теплую одежду
Я вдруг забуду и некстати вспомню вдруг.
А ты теряешь то терпенье, то надежду,
Но я теряю то тебя, то все вокруг.
И, натыкаясь на предметы и пустоты,
Ломая руки, заговаривая боль,
Я задаю опять вопросы: «Где ты? Кто ты?»
И если скажешь точный, правильный пароль,
Внезапно станет то ли проще, то ли легче,
И призрак цвета темноты сорвется прочь.
И ты кладешь себя руками мне на плечи,
И мы уходим без оглядки прямо в ночь.
* * *
Как непросто прогонять ночью сердце.
...За наигранной мелодией штиля
Слишком слышно приближение скерцо,
Зреет буря, а матросы в бессилье.
Я гадаю по загадочным звездам:
Не пора ли на века распроститься,
Не пора ль покинуть теплые гнезда,
Не гнездо ли между небом и птицей?
Переполненное сердце пустует.
В уголочке паутинные связи.
Мое внутреннее «ты» протестует
И не хочет уходить восвояси.
Тем, кто с крыльями
И опять не доказан закон притяжения неба. К земле
Припадаем, отчаявшись вдруг — до попутного ветра,
Как несчастные золушки, ищем, зажмурившись, блики в золе,
Раздувая бличок до пожарища — пламенно-щедро.
Смирный ветер срывает пушинки смиренности с губ облаков,
Первый с неба этаж не скрывает заплаканных окон,
Семь путей лабиринта сливаются в семьдесят семь тупиков —
Бог растроган.
А сегодня нелетно. И с этим не стоит шутить.
Все воздастся, что долг. Все, что с крыльями, да вознесется.
Время не проведешь, и разбившихся не возвратить —
Тех, кто шарил по небу, шалил с выключателем солнца.
По домам
Блуждающим нервом ты по миру бродишь.
Прошенье пишу никому ни о чем.
А выхода нет. Что же ты не приходишь,
Чтоб утром уйти с самым первым лучом?
За серость и сирость уплачено в кассу.
Здесь дешево все, что так дорого нам.
Уйдем по-английски, навеки и сразу,
По серым и скучно-квадратным домам.
Коль выбора нет, я и не выбираю.
Неправильный взлет, нерассчитанный взмах...
И мы — только руки, простертые к Раю,
Бездомные люди в безлюдных домах.
Мы
Мы придуманы без роду и без племени.
И придуманы надолго. Но дышать
Слишком больно — слишком пыльно в этом времени!
Мы застигнуты в попытке убежать.
Не стремимся в занебесное-бездонное
И мечтаем поскорей убраться прочь.
Что же делать, если — верно ли прочтенные? —
Знаки свыше перестанут значить ночь?
Мы бессмертны, словно эльфы одуванчиков.
На заоблачной отметке — взмах ресниц.
Мы — сплетенье из ладоней и из пальчиков...
Наши линии во власти кружевниц —
Перепутаны в попытке не запутаться...
Нам вовеки не запомнить всех дорог,
Но слова, что обязательно забудутся,
Произносятся и остаются впрок.
Поизносятся века в сиюминутности,
Обмелеют реки, плача в три ручья.
С нами справятся безвременные трудности,
И помирит нас всеобщая «ничья».
* * *
Кто-то пойман с поличным на фоне безликого дня
За раскаяньем, но неглубоким, а несколько зыбким.
Кто-то слишком похож на того, кто похож на меня,
По приметам: глазам и слезам, по следам и улыбкам.
По следам отпускают собак... И, срываясь с цепи,
Это солнце взошло, без сомнения, скоропостижно.
Я давно опоздала, и ты меня не торопи.
Не закончить ли просто вопросом четверостишье?
Не закончить, а жаль. Мне — увы, у тебя — небеса.
Снег — эпиграф к моей эпитафии — на загляденье.
У тебя и русалки, и лешие, и чудеса.
У меня — голоса, среди яви, как сон, привиденья.
Кто-то пойман, к несчастью, но кто-то же, к счастью, поймал.
Быстрый яд растворится мгновенно в любовном напитке.
Пригубивши напиток, ты яд за любовь принимал...
И последней из пуговиц тяжко висится на нитке...
* * *
Сплошь — ложь: и узы — путы, и связи — сети,
Невежество — удобное, зло — стальное.
Теперь я знаю: ложь — это все на свете,
И вычисляю: правда — все остальное.
А вроде бы недавно, за первомартом,
Сквозь форточку входила чужая гостья,
Гадала по ладони, потом — по картам,
Угадывала судьбы: в ладони — гвозди...
Но я перевесную. И лютым летом
С пути собьюсь на север — а как не сбиться? —
Оставив на прощанье перо жар-птицы,
Как память о себе — для идущих следом.
* * *
Бог есть любовь
Не жалей, не желай — ни о чем, ничего. Помолчим
О седых берегах, забывающих наши утраты.
Нам не следует лгать, нас опутали цепи причин,
И без масок найтись невозможно среди маскарада.
Не считаясь со мной, наступают песочные дни.
.............................................................
Просыпаясь под утро без чувства какой-либо меры,
Я спасу тебя вновь, но и ты уж меня сохрани.
Мы с тобой будем Бог, поглотив заменителя веры...
* * *
Черною кошкой, красным светом
Пересекаюсь с твоей дорогой.
След твой невидим, путь твой — неведом.
Но я же мечтала быть одинокой.
Я умерла с прошлогодним снегом.
В ясных лучах глаз твоих — прохлада.
Бледные тени подобны рекам,
И ничего нам уже не надо.
И небо настежь откроет двери.
И сквозняком будет долго литься
Тот, Которому не в Кого верить
И Некому помолиться...
* * *
Горизонт горит. Я люблю смотреть на пожар его.
Умирать — всерьез. Ах, не шутка — жизнь, и не слезы — дождь.
Просто стоит знать: ни к чему тушить это зарево,
Даже если вовсе не стоит ждать, а зачем-то ждешь.
Нет, невидим миру железный цвет мягких трав седых,
И не слышен звон колокольчиков — погребальный стон.
В ожиданье манны еще больнее удар под дых,
Ну а, в общем, можно и дотянуть до иных времен.
Если солон суп, пересыпать перцем — и можно есть.
Урожаю — быть: на пшеничном поле поспеет рожь.
В темноте не видно луны — и звезд не найти-не счесть.
Горизонт горит. Умирать — всерьез... А зачем-то ждешь...
* * *
Я стою у двери в небо — изнутри заперто.
Безусловному стуку в ответ — тишина паперти.
Чьим-то поздним прозреньям сродни эта смурь ранняя.
Обезбожели эти края — я опять крайняя.
Все поделено так: нечто общее — что-то частное.
И зачем-то все большим нужна эта дверь несчастная.
Самый долгий путь — дорога к себе да по бездорожью.
В небо дверь заколочена и на стук отвечает лишь дрожью
Перекресток
Какая смелая ночь —
Ушла к себе, не спросясь,
Когда отправились прочь
Дороги, перекрестясь...
................................
................................
...Пустив слезу в колею,
Не отряхнув даже пыль,
Я здесь напрасно стою,
Ведь ты же морем уплыл.
Не ты ли небом служил
В картине Мира, тогда,
Когда, пройдя руслом жил,
Все прибывала вода?
Нежданно грянул потоп,
Как будто слезы из глаз.
И я расплакалась, чтоб
Не опоздать в этот раз
Оповестить о себе;
И все посланья мои
Слились с чужими — в ручьи
По водосточной трубе.
На небе смылись следы
Упавших в небо до звезд.
Глазницы Мира пусты,
Но наспех выстроен мост.
Молочный брат Млечный Путь
Хватает за душу так,
Что не сказать как-нибудь,
Не описать кое-как, —
Как раскаляется сталь,
Покорной льется рекой
Туда, где время и даль
Перечеркнулись строкой.
Печать «не преодолеть!»
Заставит и не таких
Переживать — и жалеть
Себя сильнее других,
Других, — слабее себя,
Спасать от встречи с собой.
Бескрыло кони хрипят —
Здесь бой и схватка с судьбой.
Не разогнать воронье,
Чье предсказание — вздор.
..................................
...Забрать от жизни свое,
Но, пробираясь как вор,
И, продираясь сквозь лес,
Теряя целую часть,
Упасть уже не с небес —
С небес уже не упасть.