Клементьева Людмила Тимофеевна
"Движение". 1994

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Клементьева Людмила Тимофеевна (timofeeva-poetry@yandex.ru)
  • Размещен: 25/10/2016, изменен: 10/01/2023. 25k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
  • Скачать FB2
    • Оценка: 8.22*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Из сборника стихов "Движение". 1994, издательство "Аслан".Москва.




    • Книга стихов "Движение", издательство "Аслан", Москва, 1994 год.
    Две части:
    I-Новгород. 1975-1983,
    II-Москва. 1984-1994.

    I.

    Решетчатый сонет

     За мной следит решетчатая тень
    с усердием шута, что парадоксы
    плетет без умолку для царской пользы,
    надев колпак дурацкий набекрень.

    А пользы - чуть. Гораздо больше позы.
    И мне играть с узором темным лень.
    Куда занятней - спорить целый день
    о разности поэзии и прозы.

    Но все-таки: она за мной следит.
    Решетка, сито, сеть - или магнит,
    что тянет за собой зрачки и волю.

    Поймать меня, просеять через боль,
    наверно, метит. Ну и шут с тобой! -
    Срифмую и рукой глаза прикрою.

    1975



    

    Храмины, храмы, хоромы.
    Рощи античных колонн.
    Переговоры с Хароном
    и троекратный поклон:

    Греция, Рим, Византия.
    Дальше - рукою подать.
    Дальше - российский вития
    в бозе начнет почивать.

    Ты западня моя, Запад.
    Берег последний высок.
    Сроки побед и парадов
    бьются о желтый висок.

    1979



    

    Вышью облако крестом,
    солнце - гладью. Желтый лучик
    разобьется о горючий,
    обо мне плакучий дом.

    В сто лучей, на сто свечей.
    Златорунная кифара,
    семиструнная гитара -
    эхом эллинских речей.

    Незатейливый узор
    по лазоревому полю.
    Кифареда свитой вольной
    легких пальцев перебор.

    1979



    Движение

     По октябрю брести, по черноте
    дождем отполированной до блеска,
    по рыжим отблесками, и не ловить окрестность
    силками слов. Полнеба оглядев,

    оставить осень - осени. Прости,
    пространство темное - лихое время.
    Брести по водам и зеркальным верить.
    Средь фонарей - как посреди олив,

    И мгле, как солнцу, подставляя лоб
    уверенно. Я не причастна
    агонии окрестного пространства,
    огням последним и дождям взахлеб.

    С условием, что возвращенья нет,
    шагаю в ритме собственного сердца,
    вдыхаю безучастие бессмертья,
    и выдох затуманивает след.

    1975



    

    "Я знаю всё - все козни, все крючки,
    Все каверзы, что строятся любовью.
    И сны мои мудреные легки,
    И мудрость бережет мои виски,
    Совиный глаз уставя в изголовье.

    Я знаю всё. И не грозит печаль
    собаки перед запертой калиткой.
    Успела откричать и отмолчать.
    И памяти каленая печать
    бесстрастна, как буддийская улыбка".

    Я знаю? всё? - Как я была глупа,
    когда слагала памятник несчастьям,
    еще не ведая, что вот - моя судьба
    смеется и поигрывает снастью.

    1977



    

    Время играет против нас.
    (мнение)

    Мой дорогой, что времени - года?
    Что за нужда ему - игра (и за, и против)?
    Что океану - капли?
    Как вода: туда-сюда
    бурлит, но не уходит -
    поскольку некуда.
    Оно в круговороте.
    И мы с тобой бежим,
    или парим.
    И образуем пару,
    и пируем
    над сонным шпилем,
    и вино смакуем.
    И время не считает поцелуи.
    А музы потешаются над ним.

    1978



    К вопросу об эмансипации

    Самостоятельность моя -
    самой стоять, не опираясь
    на мужню руку. Всем на зависть:
    не женщина, а статуя.

    "Хозяин и его слуга
    в тебе соседствуют на славу", -
    так гостья редкая сказала
    (а взгляд был темен и лукав).

    "Свободно дышится, когда
    живется, как тебе угодно:
    варить не хочешь - спи голодной,
    а кавардак - что за беда?

    Не надо пальцы в кровь стирать,
    стирая грязные рубашки,
    терпеть нелепые замашки,
    и что, и с кем, и где - гадать".

    Я соглашаюсь: "Брак суров.
    Рабыней - легче. Вот несчастье."
    Но циферблатик на запястье
    заторопил. И - не до слов.

    Закрылась дверь. Опять одна -
    могу свободой упиваться,
    могу паяцем посмеяться,
    необходимость осознав.

    И посмеялась. Боже мой,
    как время терпеливо длится,
    пока молчу я над страницей
    о нити, втрое скрученной.

    1978



    Гречанка

    Вот я из бронзы смотрю -
    из круглого зеркала, теплого.
    - Я ль с головою кудрявой, как море?
    Пью из тяжелого аска с узором двухцветным.
    Сон виноградин душистый сладко тревожить.
    Перебродили. А я - сонно куда-то бреду.
    Как ослепительно желт
    Кайроса гладкий затылок!
    - Случай, не уходи! - в аске достанет вина.
    Мне по-секрету шепнул тайну знакомый божок:
    скоро прокиснет вино,
    зеркало зелень убьет,
    глина -в глину уйдет.
    Кайрос, глупыш, оглянись!
    Что тебе мраморный Рим?

    1978



    Ламентация

    Молчит мой пыльный телефон,
    посколку ты - не телепат.
    Но если ТАК потребно - ВСЁ возможно.
    Завороженно, как в окно острожник,
    гляжу: рука там вскруживает диск,
    и возникает быстрый писк,
    по проводу ко мне и -
    так жду я, губы приоткрыв, и каменею.
    Молчит мой серый телефон.
    И шнур его - змея клубком.
    И знаю я - молчит по ком.
    1978

    Время осени

    1.

    Осень цепкая. Ветер - скрипкою.
    Уже некуда, темень! - А кроет.
    И тоскует по девке паломник,
    черный ворон по белой вороне.
    Тема терпкая. Тьма безликая.

    Сладкой прелью до смерти надышимся.
    Освежит карамелькою мятной
    снегопад. И устало услышим мы:
    тишина воспарила над крышами -
    голубицей меж сердцем и садом.

    2.

    Решетки, ветки, провода
    черным-черны. Обнажены
    все правила. И никогда
    не будут, видимо, нужны
    уловки карнавальных дней,
    где нагота ничем прикрыта,
    ничем особенным. - Как свиток -
    узором греческих корней.

    3.

    Потемки, фонарные лики,
    стенанья голубок с утра.
    С утра уж темнеет, и хлипки
    покинувшие маскерад.
    Ты, темная наша природа,
    не бейся, не бей о стекло.
    Был день ослепительный подан,
    но кто-то его уволок.
    Немытое с лета окошко.
    земля распростертая ниц.
    Под серым - собаки и кошки,
    и пристальный глаз голубиц.

    1977



    

    Пространство пыльное обняв,
    я у ветров ищу защиты
    от пустоты в углах разлитой.
    Меняю угол - на коня.

    На - камни дыбом - Карадаг,
    переворот волны прибрежной,
    меж городами поезда,
    кругов кромешность.

    Но пропитав себя насквозь
    движенья приворотным зельем,
    бреду я к дому и до слез
    бездомную жалею землю.

    1979



    

    Свобода, здравствуй! Узнаю
    твои сияющие очи.
    Отечество для блудной дочки,
    неупрекающий приют.

    Вольноотпущеннице, мне
    с тобою не наговориться,
    но - налетаться летней птицей,
    лишь волю чуя на спине.

    Но - набродиться по слюде,
    по серебру границы моря,
    между набегами прибоя
    путь не размытый разглядев.

    Приют цикадовый ночной -
    "Мускат" по кругу, незнакомцы,
    стихи родные, в дальних солнцах
    ахейцы, мчащие домой.

    1982

    Новгород, 1975-1982 гг.



    II.


    Последние стансы к Евгению


    Ветер западный - стонут мосты,
    что в пролет уже не пролететь,
    что по горло нагнало воды:
    захлебнуться, застыть, умереть.

    Ветер западный нам поперек.
    Перейти его - может снести,
    унести далеко, на восток,
    словно щепки сжимая в горсти.

    Ветер западный. Небо летит,
    позолоту сорвав с куполов.
    То ли плачет кто, то ли свистит -
    не расслышать за десять шагов.

    Ветер западный морем налит.
    И не только от слез по лицу
    всё струится, плывет, и не вид-
    но, как Ангел продрог на шпицу.

    Ветер западный, Боже ты мой!
    Прижимаясь к твердыне домов,
    человек всё идет не домой,
    словно где-то зовет крысолов.

    Словно вышел недобрый ловить,
    гнать вперед, лабиринтом водя.
    - Умереть, захлебнуться, застыть.
    - Успокойся, большое дитя.

    Ветер западный скоро падет,
    спать уляжется на мостовой.
    Кто-то сильный мосты разведет
    в час, когда ты вернешься домой.

    1988



    Из цикла "Портреты"

    "Ах, быстрей бы весна", - говорит.
    В белом коконе снега
    он устал. Из окошек сквозит.
    День начался - как не был.

    "Ах, быстрее бы лето пришло!" -
    Ветер гонит потоки,
    зонт выламывает - так весло
    вырывают пороги.

    "Ах, быстрее бы осень!" - писать
    на заброшенной даче.
    Задыхается город, как тать
    в непосильной удаче.

    "Ах, быстрей бы зима, - говорит, -
    Новый год, свечки, Святки.
    Ах, быстрей!"
    Ах, куда он спешит
    да бежит без оглядки?!

    1988



    

    Всего-то раз в деревне дачницей,
    оставив долгие дела,
    столичной, молодой, удачницей
    легко и попросту жила.

    Поглаживала срубы серые,
    похаживала босиком,
    приваживала одурелого
    цепного пса и ни о ком

    злых дум не думала. Не делала
    в деревне больше ничего.
    А запахи крестили стрелами.
    А лбом в траву - нежней всего.

    А в электричке, стоя каменно,
    зубами сжала долгий хрип -
    боль деда, крепкого крестьянина,
    попавшего под "перегиб".

    1988



    

    Все живы, говорю, все живы,
    еще снуют.
    Еще не стары, говорливы,
    еще поют.

    На кухнях и на дальних дачах - >br> кто что соврет? ,
    Всё чаще в храм хожу и плачу.
    А рок - орет.

    Детей раздора и развала,
    нас гонит страх:
    всё больше в голосах металла,
    и сталь в глазах.

    1989



    Пятерик

    1.

    И прилетает рыба - висит
    в небе восточном.
    Сон-дирижабль, чудище-кит
    медленной ночью
    по-над щекой - так что губам
    просто коснуться.
    Не оторвусь: двойня-судьба -
    вся ли? - но в руце.

    Всё ли ты понял? Я проросла
    в небо навстречу.
    Мой осторожный, не было зла.
    Родина-вечер,
    Родина-ночь, вече ворон
    перед зарею.
    Преображенье света, сторон
    скроешь ли? - Скрою.

    Были одни, стали - одно,
    пульсы совпали.
    Сфинксу - в песок, рыбе - на дно,
    долги и дали.
    Видимость тел долго у дел
    в видимом мире,
    словно не пел и не глядел
    Сириус, Сирин.

    Падает осень серым дождем
    в бедные травы.
    Как пережить? Не переждем
    время облавы.
    Мой осторожный, кто нам судья -
    тот и учитель.
    Клеточкой, вдохом каждым обняв,
    с легкостью птичьей
    я ли лечу, ты ли летишь -
    так совпадаем.

    Сирин пропел. Далее - тишь.
    Время окраин.

    2.

    Не многих, а много - тебя одного.
    Блудница?
    Любила? - Люблю и сейчас, и всего.
    Что снится
    тебе, невозможный мой, не-меня-люб?
    Не можешь
    отпрянуть: не балуй! - Я не... Ловлю
    не кожей,
    не взглядом, не вдохом - душа дугой:
    сгиб лука.
    "Дай, Господи, счастья ему с другой!"
    По-друга:
    по-одаль, по-слушай, пос-смей... по-до-жду.
    Светает.
    Опять - как вчера, как в таком-то году.
    Не знаю -
    за что позволяется руку во сне
    на спину
    и руку под голову и... Не-не-не-
    не сгину,
    пока тебе нужно меня укорять,
    покуда
    ты любишь меня - опять и опять
    я - буду.

    3.

    Выбивай дробь, выпивай свист,
    выдыхай весть - а в ответ:
    никого нет, никому - нет.
    Потолка низ - белый-бел лист.

    Не шали, лев, кошка, не вой,
    дева, не смей - не живи.
    Не с тобой твой. Он не твой - твой.
    Смейся с пешими - с лешими.

    Чтоб глаза - свет, Китеж из-под
    Озера-Яр - глубоки:
    словно дна нет, и на дне нет
    водоворот-синь-тоски.

    Рыба-царь мой, государь мой,
    не ловлю я в невода.
    Что мне надо - то дано той.
    А мне - небыль, сине небо, синь-вода.

    4.

    Единым стали черный с белым,
    и жажду утолил огонь,
    и с горем - счастье, слово - с делом
    сошлись, когда - ладонь в ладонь -
    смеялась я, чтоб не заплакать,
    и ты стоял, чтоб не сбежать.
    Прошли полмига и полшага
    от вечности до рубежа:
    дележ-грабеж, рубите руку,
    поскольку так - не разомкнуть.
    Прощай! - Я не люблю науку
    смотреть во след - на узкий путь.

    5.

    Змея убита, дождь - в горсти,
    и ветер высвистан.
    И закричал кулик: "Простись!"
    И филин пристальный

    взвопил и - вкруг луны круги,
    всё слева катится,
    накатывается и - ни зги:
    разора матрица.

    Метну перо в вихреворот,
    в средину черную -
    все прекратится, все пройдет,
    закличет колокол,

    и пропасть пропадет, и рожь
    нальется слухами.
    Мысль изреченная есть нож -
    любой, хоть кухонный.

    Вот радость катится домой
    под красной радугой:
    тамбовский волк - любимый мой,
    мой рай ли, каторга.

    Вот у окошка в уголке,
    уж и не верится.
    Но - свет в окне, перо в руке,
    и - мелет мельница.

    1989



    

    Если начались такие дни,
    что сгибают ветер пополам,
    если дни такие - не словам
    гнуться, пригибаться. Мы - одни
    из немногих, но число нам - тьма
    (непонятно - почему не "свет").
    Непонятно, почему с ума
    не сошли, вдыхая этот бред.
    На особой тройке нас несет,
    заостряя ветром лик-лицо.
    Кроме Бога - кто еще спасет?
    Уж скорее - наградит свинцом
    кто-то, уж скорее - монумент,
    чьи-то память и мемориал -
    вместе и раздельно. Кто сказал,
    что - опять - решающий момент?
    Этот блеф - который раз! Блюет
    полдержавы, половина - спит
    в летаргии. Снова - недолет
    или перелет, или... Хрипи
    музыку, вышептывай слова
    горлом, сдавленным любовью и тоской.
    Склонимся друг к другу - горевать,
    хохотать и руку греть рукой.

    1989



    Из цикла "Портреты"


    На зеркале ни пятнышка. На пять
    перстов, порозовевших от воды,
    накину (как в серсо) пять перстней. Знать,
    день преломился у - какой черты?
    На пентатонике вплыву, как на челне,
    на струге, на... (по гулу за окном)
    Гуру, Учитель?.. Отче, кто во сне
    в глаза глядел и вел куда? О ком
    ком в горле? Только пента, панча, пять.
    Напой "Take five", я покиваю в такт.
    Послушай, я опять, опять, опять...
    Опять люблю? - О нет, совсем не так.
    Переломились время, дом и дым
    по линии, по грани. Загляни
    за слом - ослом "от Буридана" (м-м-м).
    Играет лютня им - совсем одним.

    1990



    


    Вприпрыжку, через черные, бегом.
    По белым, мелу, - легким каблуком
    не вдавливаясь, не вдаваясь в суть
    (белила, беспорочность). Не забудь -
    по зебре - поперек, наискосок:
    на белое - то пятку, то носок.
    Размеренна разметка. Замело
    дорогу снеголетным помелом.
    Бело. А что там под? - не разобрать,
    и я в пути запуталась, я - вспять,
    я в оборот ключа, в круговорот
    природы дома. Холодно. Коло-
    тит. Калорифер. Колесо. Круги
    перед глазами белы и легки -
    как белые шерстинки, белый сон -
    улыбкой окруженный с двух сторон.
    Во сне я поняла, что нету тьмы,
    пока есть я и ты, и Он, и мы.
    Что белый свет все краски забелил,
    вобрал, впитал, и - не видать чернил.

    1990



    

    Это май, это маятник
    неба в мгновенье расцвета.
    Витализмом из веток,
    из веры, из вето возник
    Конник белый на розовом,
    голубогривом - беззвучный,
    молчаливо научит
    птиц без имени - отзвукам
    Гамаюна и Сирина.
    Сиры мы, голы и голодны.
    Мы сиренью оденемся, головы
    запрокинем: без имени
    (ибо имени нет
    соразмерного вечному)
    крикнем: 'милуй мя!' Вечером
    в звездах опрокинется свет
    наших глаз, что увидели
    Конника дальнего белого -
    ибо есть преломление целого
    на росу и на пуговку кителя,
    и на блики очков,
    и перламутр обнаженной,
    и на белые звуки и звоны
    благовеста, и звяки коров.
    Этот май, этот маятник тих:
    сердце в мгновенье решенья.
    И усталое стихотворенье
    засыпает птенцом на груди.

    1990



    

    Что-то нынче случилось.
    Смутно мятое небо
    Намекает на милость
    Тучных туч ради хлеба.
    Эта сытая серость,
    Эта жадная сырость
    Облепила, разделась -
    Как пред Рубенсом. Скрылось
    Что-то очень - такое,
    Что без слез - невозможно.
    Душа девочкой воет,
    Кривя губы. За ложный
    След иль слет, за подмену
    В венах - кто виноваты?
    Свиты тучи-пелены
    Усмирительным адом.
    Диктовал Аристиду
    Бог разумный рецепты
    Очень личные. Свиток -
    Зашифрованный лепет.
    Хочешь знать что? - Холодный
    День, протяжный и скверный.
    А любовь и свобода -
    Голова Олоферна.

    1990



    

    -Не печалься - не пятница.
    -Но и не воскресенье.
    Солнце медленно катится
    К своему западенью.

    Все монеты разменные
    В шапки нищие брошены.
    Разговорною пеною
    Захлебнулись хорошие.

    Тихо от отупенья
    До отчаянья - вроде
    После пьяного пенья,
    Словно не происходит,

    Не исходит послушно
    Ежегодно, сегодня,
    Вздыбив бедные души,
    Вознесенье Господне.

    1990



    

    На краю - на околице
    Одиночества голоса -
    Обручальные кольца -
    Кольца Мебиуса.
    Непонятно, наглядно:
    Вижу, да не осилить -
    Замкнут адом и ладом,
    Вьется дугами крылий
    Путь серебряно-белый.
    Путы спрятаны Богом.
    Как посмел, как посмела
    Рвать смешно и убого
    Удивленное нечто
    На изнаночный фокус?
    Так кольцует калечных
    Исколюченный логос.

    1990



    

    Неужли комора за спиной?
    Из потьмы да в Потьму.
    Этот свет - обломочный ночной
    Одуванчик. Хоть бы
    Обоюду, вместе (чур-чура!)
    В тамариска пене
    Заблудиться. Хоть бы до утра
    Жить без сновидений.
    И в желтковой рапсовой заре
    Вскинуть выше руки
    В голубое - голые. До-ре-...
    Закружиться в круге
    Гармоничном, города среди -
    Разномерно-райски.
    Неужели годы впереди?
    Чтоб из маски - в майский,
    В мой! И обнаженною травой
    Под... - какие тайны?
    Тонет в обороне тыловой
    Твой смешок случайный.

    1990



    

    Вразлет - лед. Сети -
    врезмет. Парус дырявый -
    голосом гол ветер -
    темя темно. Явно
    сдавленно горло - горы
    сгладились, изглодали
    твердую твердь ором:
    "Боже мой, Боже!" Дали -
    до угасанья касанья.
    Тоньше комарьего визга
    (Боже мой, Боже) знанье:
    вынырну, выгляну и ска -
    жу, я скажу, и я (Боже!) -
    сети вразлет - зацепили.
    Пили - не выпили (горше)
    Пруд Патриарший. Или
    Не так и не там, и не с теми?
    Время - вразмет - провалилась:
    беда обитания - темень,
    зябкая ласка и милость.
    Парус дырявый - для криков:
    "Не пропадай!" - Не пропажу
    зрением нянчишь. А книгу -
    Бог мой единственный скажет.

    1990



    

    Некому жалобу. - Небу?
    В такт головою-плечами,
    деревом-ветром, печальным
    чибисом, хроносом. Лепо
    ли? Или зренье закрыто,
    скрыто внутри и снаружи?
    Кто за? Полоний убитый.
    жало и лоб. Или кружек
    для подавания дара
    нет, а на земь - недостойно?
    Я бы нагнулась. Я жара
    крови к лицу не запомню.
    Кровник, жалей меня! Эта
    тяга железа по шее,
    пыльная цепь - кастаньетой -
    вещие вещи. А в щели
    для проникания к ткани
    тесной, телесной, небесной -
    молнией, трещиной, бездной -
    руки ли? Божие длани?
    Но пожалей меня - просто
    за пожеланье жаленья -
    запропастился наперсток,
    больный синяк на колене,
    дыбом щенячий подшерсток:
    жуть умиранья-рожденья.

    1990



    Отказ от ревности


    О нет, не надо. Надо ничего.
    Черта - в окружность - в точку: понесло
    вниз головой ненужной - бью челом -
    бескрыло, стыдно, стыло: мне его,
    ему - так надобно! И так убог
    клубок, что всё равно: клобук, каблук -
    всем весом. Бандерилью, вилы ль в бок -
    ах, что уж! Расправляющийся лук,
    накинутый, закрученный мешок,
    где я не целью даже, пустяком,
    одним из вариантов. Вар, ожог
    неповторимости. О ком я? - Ни о ком.

    1990



    

    Живу дорически, то бишь без базы, без
    основы, без основания на жизнь.
    Пинг-понгом допинг долетает из
    вне времени - напутствием на казнь:
    казнись - коснись классической возни.
    Возницей возникает пассеизм.
    Я - пас. Паситесь, мирные во сне,
    когда меня провозят мимо. - Из? -
    Не важно. - Но куда? - Не в этом суть.
    Скажу - забудете. А в этот самый миг
    меня, быть может, выше унесут,
    покрепче ухватив за воротник.

    1990



    Из цикла "Портреты"

    В конспиративные года,
    накухонные, хламовые,
    с "Гамзой" горячечной, и - в дар -
    пучком - цветами клумбовыми.
    С издатом "там" и "сам". - " Когда
    вернуть?" - "Уже через четыре" -
    "Дня?" - "Нет же, часа" - "Ты куда?" -
    "Зря телефон вы не накрыли
    подушкой" - "Что?!" - "Люблю, люблю" -
    "Ты только ничего не бойся,
    не бейся" - "Я совсем не сплю" -
    "Бессонница. Гомер..."
    - Укройся,
    вот так, плотнее: кот-баюн
    всех убаюкает - не спросит.
    Очнемся: сын - цинично-юн -
    из Штатов письма шлет. И осень.

    1990



    Из "Разговоров с Мастером"


    1.

    Из глыбы неотесанной,
    Из глаз непонимающих,
    Из темноты прононсной,
    Из жадно ожидающих
    Тебя плечей (о, Господи!)
    Создай, что получается.
    А если надо - розгами,
    Резцами, молчью, пальцами
    Да речью над - надменною -
    Что надо мною трудится -
    Я понимаю (бедный мой),
    Я верую - получится.
    Я под рукой - удобно ли
    Тебе, создатель? Надобно ль
    Взлететь, упасть? Я - пробная,
    Попытка сбыться. Я - одна
    Из (знаю)- Измени меня
    И сотвори: со-творчество.
    Я под каким-то именем
    (неважно) буду корчиться -
    Устало и потерянно,
    Покорно и таинственно,
    Родив тебя (мистерия),
    Мой Мастер (не единственный).

    2.

    Сверху вниз глаза -
    По земле бродить,
    Узловата нить -
    Вместо пояса.

    Выше высшего -
    Пустоту святить,
    Захлебнувшись - пить,
    Ника нищего.

    Сбоку, искоса -
    Берегись, беглец,
    Сбереги овец,
    Разбежав глаза.

    Отвернись! - полны
    Зрачки мной и мной.
    Неразумный Ной,
    Взявший две луны.

    3.

    А теперь, отодвинув реторты и тигли,
    Ресторации, ростры, летящие иглы
    Человечьих строений - молений о небе,
    Темноту настроений, слежавшийся пепел
    Всех мостов и таинственной Родины, и
    Философских камений, от жизни вдали,
    Улыбнись, ибо векторы сходятся в миг,
    Где и жив ты, и мертв, и юнец, и старик,
    Где еще ты не жил, то есть не умирал.
    Ты ладонями вверх - в кругосветный провал -
    Дотянись до меня, ибо зреют глаза,
    ибо зрят сквозь завесы и жаждут назад,
    колесуют, вздымают и дыбятся светом
    резким, как нашатырь. Шаг по берегу Леты,
    и опять - после точки - начальное Слово,
    лишь одно, и не будет второго.
    А теперь, дотянувшись, черти на стене
    И немей на свету, и засмейся во сне:
    В макрокосме косматом единая мера -
    Душа стоит души, Агасфер - Агасфера.

    1990



    Москва. 1984-94

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Клементьева Людмила Тимофеевна (timofeeva-poetry@yandex.ru)
  • Обновлено: 10/01/2023. 25k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
    • Оценка: 8.22*9  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.