Простим успех друг другу,
Везение простим,
Приняв душой науку
Быть честным и простым
Перед чужой удачей,
Перед бедой своей,
Когда душа исплачет
Всё, что дышало в ней.
Поистине, лишь мудрый
Всё заключил в себе —
И свет святого утра,
И прах былых любвей.
Порадуемся утру,
Его голубизне,
И ласковому чуду —
Родной своей жене.
У бабки в гостях
Ну, экой боярин,
Шмелина какой!
А шляпу с полями
Напялил на кой?
И галстук — в жару-то! —
Ну, чисто ахтёр!
И нос шибко круто
Над миром простёр.
А мир наш — забыл, чать? —
Земля да навоз.
Нам пир — не в обычай,
Когда сенокос.
Родню-то не скличешь
Середь бела дня:
С литовкой поищешь —
Найдется родня.
Поди-ко, родимой! —
Весь мир на лугу...
А мне, неходимой, —
Пасти мелюзгу.
Потом отоспишься,
С покоса пришед,
И в толк будет пища,
И к сердцу — привет.
А пир — уж не я ли! —
Сряжу никакой...
Ух, экой боярин,
Шмелина какой!
* * *
Нет ни весточки
От невесточки,
Ни посылочки
Нет от сыночки,
Ни малюсенькой
Закорючинки
Ни от внученька,
Ни от внученьки...
И повестушки
Нет от смертушки.
Ветка в окне
О чём поёшь ты,
Зяблик на ветке,
Охваченной белым огнем?
О чём поешь ты, о чём,
Зяблик на ветке?
О чём скрипишь ты,
Белая ветка,
Изредка-редко скрипишь?
Зяблику что говоришь
Изредка-редко?
Ветка
Во сне вспоминает весну
И снова отходит ко сну.
Зяблик
Скликает розовых зяблих
Рябину клевать в палисадник.
* * *
— Где же пределы у этой зимы?! —
И негодуем, и сердимся мы, —
Сколько же можно без тёплого света
Жить среди этой слепой кутерьмы?!
— Долго, — вещают нам твёрдо приметы, —
Долго не выйти из этой тюрьмы.
— Сколько, — юродствуем, — длится весна!
Солнце невнятно, сосулька пресна.
Вечно распутица будет тянуться,
Словно распутница в одури сна?
— Долго, — ручьи, как мальчишки, смеются, —
Ведь к океану дорога длинна.
Как же занудлива эта жара! —
Знойно сегодня и душно вчера,
И напёред угрожают теплынью —
Лютою самою, прямо с утра...
Вяжет оскоминой, словно полынью
Рот — бесконечного лета пора.
А в октябре не найти даже слов
Для описанья длины вечеров —
Их протяжённость и вымерять нечем.
Ты и не болен, и не здоров...
Длится сплошной нескончаемый вечер,
Тянется осень, как жвачка коров.
Можно терпеть эти муки и вечно —
Жаль, не продлятся они бесконечно.
Другому
Ты перебьёшься, мне — нужней.
Пусть у тебя душа нежнее,
Но у меня — болит о ней.
И между мною и меж нею
Столь много общих бед и слёз,
Я столько горя ей принёс,
И столько было в ней участья
К моей расхристанной судьбе...
Не понимаю, сколько счастья
Здесь причитается тебе.
* * *
Миром правят прагматики.
А за что их любить? —
Что ни дров, ни грамматики
Не умеют сложить?
То есть правильно — могут,
А красиво — никак!..
Облака в небе мокнут,
Словно стаи собак.
Рвутся почки, чреваты
Чудом яблока, и
Шепчут мне виновато
Тайну губы твои.
А кругом — человеки:
Словно ты, будто — я.
Мы различны навеки —
И навеки семья.
И хотя от праматери
В нас единая кровь,
Миром правят прагматики,
Человеком — Любовь.
Пушкин
Нет, весь я не умру...
А. С. Пушкин
На гениев не учат
За партами судьбы,
Их азбукой не мучат
Ученые рабы
Неколебимых истин
И старых новостей...
Но, как метель и выстрел,
Внезапно на листе
То слово проступает,
Что им Господь внушил,
И Вечность озаряет
Чертоги их души.
Кто гению учитель
И кто ему судья,
Когда он вечный житель
Иного бытия!
И Пушкин сердце мает
И кудри ворошит... —
И сквозь века снимает
Тоску с моей души.
* * *
...И даже в горький час, когда
Ты сир и наг, и всё потеряно,
Ты смело можешь быть уверенным,
Что есть и на тебя беда.
И у тебя есть что отнять,
Есть тот,
Кто и тебе завидовал...
Дай Бог мне счастья безобидного:
Того, кому везёт, понять,
Врага вчерашнего обнять
И устыдиться за бесстыдного.
До конца времен
Юрию Ильясову
Я брат всем остальным
На этом свете:
И сирым, и больным,
И малым детям.
Хозяину в дому —
И кто без крова,
И вору, и тому,
Кто обворован.
Красавцам-силачам,
Их юным жёнам,
Несчастным палачам
И прокажённым.
Заклятым двум врагам —
Обоим вместе:
Я между ними сам
На поле чести.
Тому, кого вчера
Убил подонок,
И кто убил — мне брат
И твой потомок.
Иуде — и Тому,
Кто был им предан;
Я свой в его дому —
Он был наш предок.
И каждый раз, когда
Дитя родится,
Лучит моя звезда,
Мне свищет птица.
И в час, когда опять
Гроб опускаю,
Я обращаюсь вспять —
Я умираю...
К любви приговорён
До самой смерти,
Я до конца времён —
Брат всем на свете.