Костарев Юрий Николаевич
По правилам любви

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Костарев Юрий Николаевич (dyukon@gmail.com)
  • Размещен: 08/12/2007, изменен: 08/12/2007. 14k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
  • 2003. По правилам любви
  • Скачать FB2
  •  Ваша оценка:

    ПО ПРАВИЛАМ ЛЮБВИ
    1998


    Живая вода

    Видели, как ряскою ржавеет,
    Вянет непроточная вода?
    Речка без движенья не умеет,
    Речке без течения — беда.

    Вот и речь, она — как речка эта:
    Предпиши загон ей — и она,
    Арестантски в правила одета,
    Промолчит певцу, соврет поэту,
    Задохнется в пресной мути сна.

    Но зато как плещется в частушке,
    У влюбленных как поет она!..
    И кивнет из дальней дали Пушкин,
    И вздохнет про молодость жена.

    А река волну вздымает снова —
    И опять ей некогда прилечь...
    Хорошо нескованному слову
    Самому привольно строить речь!


    Трали-вали

    Хорошо писать — потом —
    Биографию поэта:
    Как томился жаждой света,
    Как был Господом ведом;

    Как ходил в штанах одних
    И зимою он, и летом:
    Мол, ему-то был неведом
    Стыд за штопочку на них;

    Мол, постом морил себя,
    Чтобы мысль была яснее,
    Отрешенную идею
    Пуще жизни возлюбя;

    Мол, скрывался от людей, —
    Дескать, думать не давали...
    И другие трали-вали
    Про его святой удел.

    А на самом деле что? —
    А по жизни было вот как:
    Был поэт объят мечтой?
    Был. Покушать вдоволь водки,

    Закусить не рукавом,
    Не плодом своих сомнений,
    А срубать полста пельменей,
    Не стесняясь никого;

    Да надеть хоть раз штаны,
    В коих можно выйти в люди,
    Чтоб не ёжится средь судий —
    Быть где все во всём равны.

    Но зачем мечтать о том,
    Что нелепей всех мечтаний...
    А и грезил он, бесштанный,
    Как войдет под старость в дом,

    Где родная ждет жена,
    Всё понявшая под старость, —
    И любовь не расплескалась:
    Вновь подхватит их волна.

    Вот такой смешной поэт.
    Было ведомо поэту:
    Полной правды в жизни нету,
    И за жизнью — тоже нет.

    Только разве же о том
    Надо знать нам про поэта...
    Просто стало меньше света
    В мире, где мы все — потом.


    По правилам любви

    Ничто нас так не радует,
    как падение праведника
    и позор его.
    Ф. Достоевский


    У нас в народе сдохнуть не дадут:
    И хлебца отщипнут, коль есть в наличье,
    А уж винища — от души нальют...
    И в том народа русского величье.

    Нет, вовсе сгинуть с нашими людьми,
    Пожалуй что довольно-таки сложно.
    Но жизнь прожить по правилам любви
    С моим народом точно невозможно.

    Пока среди ничтожных самых ты,
    Приветят лаской щедрою утешной.
    Но чуть достиг хоть малой высоты,
    Осадят вмиг — и в землю мордой грешной!

    И жди, пока вразнос пойдет жена,
    А лучше — сдохнет дойная корова...
    Тогда ты станешь мил народу снова
    И вновь тебе — любовь его, сполна!


    Душа

    Отчего душа болит
    На закате дня?
    Ведь неплохо день прожит
    Нынче у меня.

    Отчего болит душа
    В мягкой тьме ночной?
    Жизнь не очень хороша, —
    Да ведь нет другой.

    Утром душу что томит
    В ожиданьи дня?
    Вот жена спокойно спит,
    Приобняв меня.

    Днем придут ко мне друзья,
    Душу отведем:
    По ступеням лет скользя,
    Речи поведем.

    Нет, не больше, чем других,
    Бьет меня судьба,
    И не злобствуют враги
    С пеной на губах.

    Жизнь вином любви поит,
    Где там смерть — Бог весть!..
    Отчего душа болит?
    Оттого, что есть.


    На сквозняке

    Ко мне пришел мой самый горький друг —
    Но долго я держал его у двери:
    Я сделал вид, что не услышал стук...
    И в это сам почти уже поверил.

    А он последний отдавал кусок
    Мне — сам живя единственной рыбалкой.
    Он на ветру, как желтый лист, усох,
    Со мной делясь последнею рубахой.

    Нет, не могу — какие тут слова! —
    Чем я отличен от бесплодной смоквы?
    Я дверь открыл, но отчитал сперва...
    И не сожглась душа, и не отсохла.

    И всё простивший, поклонился друг,
    И для приличья отломивши хлеба,
    Из-под моей он крыши поутру
    Ушел. А у него-то кров — лишь небо.

    Когда же мне выплачивать долги?
    Кому? Я всех порастерял в дороге...
    Стою, стою на ветреном пороге —
    А никого. А дни — долги, долги.


    На том берегу

    Весь осыпанный солнечной пылью,
    По колено в веселом снегу,
    Наколдован далекою былью,
    Дом сияет на том берегу.

    Всё — на том берегу, а на этом —
    Лишь поземка по голой земле
    С пригнетенным к дороге поэтом,
    Лишь собаки поют на селе.

    И закат дышит в спину рассвету,
    Лишь вздохнуть успеваешь слегка,
    И отраднее воздуха нету,
    Чем родной, а не издалека.

    Как умею, как нынче по силам.
    Как получится, как уж смогу,
    Всё тянусь я к сугробам веселым —
    Недоступным — на том берегу.


    Исход

    Ступит мама рядышком к порогу —
    И пропустит первого меня:
    Мне сегодня начинать дорогу,
    Пожелай удачи мне, родня.

    Станет молча мама на крылечко,
    Студит маму не к поре озноб...
    Долог путь, да мамы вот не вечны —
    Разве только в сказках наших снов.

    Еле вскинет взгляд она к воротам —
    Первый оторвался от гнезда:
    «Господи всесильный или кто там,
    Ни споткнуться, ни упасть не дай!»

    Слышу сердце мамы я в дороге,
    Но все громче, ближе — гул иной.
    Стерся след сыновний на пороге,
    Брат и сестры в след ступают мой.

    Будем и взлетать, и оступаться,
    И смеяться, покрывая плач.
    Станет загибать нам в счете пальцы
    Время — врачеватель и палач.

    Сколько, сколько раз жалеть еще нам,
    Что боялись оглянуться — зря...
    Был у мамы сыном я крещеным,
    Да в дороге крестик потерял.


    Наш теплый дом

    Среди зимы ворвешься в дом с мороза,
    Ну, думаешь, усну пурге назло...
    А за дверями — этакая проза:
    Авария, отключено тепло.

    Но даже если в доме дикий холод,
    То возле мамы все равно тепло,
    И снова ты здоров, красив и молод,
    И хрусталем — стаканное стекло.

    И мелешь ты, чего добьешься в тридцать.
    Как в сорок маму повезешь в Париж...
    Ты не придумал, и тебе не снится —
    Ты просто над гнездом своим паришь.

    Над этим домом — даже звезды ярче.
    Под этой крышей люди — всех родней.
    И ты, для мира ничего не знача,
    Превыше всех пред мамою своей.

    Но вот однажды — подлое такое —
    Тридцатое настало сентября,
    И встала знаком вечного покоя
    Над мамою последняя заря.

    И дом, умеющий любую стужу
    Преодолеть, отторгнуть и забыть,
    Вдруг отчужденно, вяло, неуклюже
    Стал привыкать простым приютом быть.

    Но слава Богу, есть у мамы внуки —
    И правнуки, не знавшие ее,
    А в них ее глаза, походка, руки...
    И значит, это — Дом, а не жилье.

    Они с мороза в теплый дом влетают,
    Рассыпав у порога жаркий смех, —
    И пусть не до конца, но все же тает
    И плавится на сердце черный снег.


    На том лугу

    От рождения меня
    Не манили и не звали
    Ни награды и ни званья,
    Погремушками звеня.

    И тем более — телец —
    Золоченые копытца...
    Мне всю жизнь иное снится:
    Луг — и теплый свет с небес.

    А на том лугу — моя
    Мама с махоньким ребенком:
    Это — розовым теленком —
    Я в восторге бытия.

    Вот сейчас бы, вот теперь
    Оторвать себя от кресла,
    Но — свинцом огрузли чресла,
    Но — крепка двойная дверь.

    А взбрыкнул бы — и стрелой
    Поскакал бы прямо к солнцу...
    Но быстрей меня несется
    «Неотложка"... Не за мной?

    Ну а если и ко мне?
    Всё равно! — домчат и сами
    И на луг рассветный к маме,
    И на трон в златом огне.


    За полночь

    Откуда в доме женщина чужая,
    Зачем она мне накрывает стол?
    Зачем, моей свободе угрожая,
    Моих бровей касается перстом?

    Как смеет отирать со лба морщины,
    В лицо наивной свежестью дыша?
    Нельзя же одиночеству мужчины
    Такой жестокой нежностью мешать!

    Я так привык, что в доме только эхо,
    Так свыкся я с седым в окошке льдом.
    Какое дело мне теперь до смеха,
    Что согревает мой остылый дом!

    Уже почти утихла в сердце замять.
    Зачем всё снова поднимать со дна?..
    О Господи, да где же моя память! —
    Да это ж просто вновь пришла Она.

    Вот почему она и знает это —
    Где у меня болит больней всего...
    Слепому притерпелось жить без света —
    Как зрячему неможно без него!

    ...Мигнули окна зряче под луною.
    От обморока отошла душа...
    Почти что снова ставшая родною,
    Зачем? Куда? К кому она ушла?


    Жажда

    Счастливые так часто виноваты,
    Душою маясь — в чем же их вина?
    Но их тревога и светла и свята...
    А счастье что? Ну, изопьешь до дна —
    И снова надо ждать счастливых ливней,
    Чтобы взметнулась радостью река...
    А вот печали виноватый иней —
    Он держит в равновесии века.

    Влюбленные так часто виноваты
    Пред нами, чьи восторги позади...
    Ну что ты! — не жалей меня, не надо:
    И нас еще, хоть краешком, дожди,
    А достают...


    «Жил да был...»

    Граждане, послушайте меня.

    Вот и понял я, что каждый
    Понимает без труда:
    Появился на однажды,
    А исчезнешь — на всегда.
    В этом нет особой драмы
    Для народа, для страны.
    Может, только вот — для мамы,
    В узком смысле — для жены.

    Я, товарищи, на это
    Не особенно ропщу:
    И претензий явных нету,
    И обиду не ращу.
    Только все же интересно:
    Жил да был — и нет меня...
    А узнать бы — только честно! —
    Кто на что меня сменял.

    Точно я, друзья, не знаю,
    Для чего я на земле:
    Не зверина я лесная
    И не живность на селе.
    Не гоняют, словно зверя,
    Как домашний скот, пасут,
    И словам моим не веря,
    Надо мною держат суд.

    Получается, и вправду,
    Коль взамен другой придет,
    Станет в жизни больше ладу
    И улучшится народ?
    Но нельзя же так вот, просто,
    Мне исчезнуть — задарма:
    Я ж не только тело, остов, —
    Не шкатулка для ума.

    Я же в жизни делал что-то
    И кому-то нужен был, —
    Я зимой с большой охотой
    Птичек зябнущих кормил.
    И меня любили тоже —
    И не бросили пока —
    Человек двенадцать, может,
    А уж три — наверняка.

    И при этаком условьи —
    Ни за что и ни про что?!..
    Ну а как же быть с любовью?
    С неисполненной мечтой?
    Это, граждане, признайте,
    В корне вредно для души:
    Бросить всё и вот вам, нате,
    Мол, приехали, — глуши!

    Я бессмертия не жажду,
    Но и это — никуда:
    «Появился на однажды,
    А уходишь — на всегда».
    Потому и балаболишь,
    Сыплешь резвые слова,
    Что живешь-то раз всего лишь,
    Что живешь-то — однова.


    На пороге

    Чем больше истончились жилы
    И завтрашний короче день,
    Тем жарче муки жажды лживой
    У чаши жизни, полной всклень.
    И пьет доверчивое сердце
    Пьяняще-сладостную ложь...
    Счастливой памятью утешься,
    А боль на праздники помножь.
    Ведь были праздники-то, были! —
    В кругу доверчивых друзей
    Летели деньги легче пыли,
    И дрянь, что под стихи мы пили,
    Была амброзии вкусней.
    Казалось бы, пора и меру,
    И честь гостям пора бы знать...
    Но как от света — в ночь, в химеру:
    Не на Олимп, а лишь в кровать?
    Но оторвешься от бокала,
    Сожмешь усталые виски,
    И — что же, друга, с вами стало?
    Ведь вы — не вы, а старики!
    И бросишь в зеркало украдкой
    Неспешно-торопливый взгляд,
    О, Боже! — под седою прядкой
    Глаза мальчишечьи скулят,
    Что жизнь напрасно пощадила,
    Предоставляя миражи,
    И меж шутами площадными
    Судьбу свою и ты изжил.
    И что давно идешь не в ногу,
    И строю подпеваешь зря...
    Вот так шагнешь в зарю с порога,
    А там — закат, а не заря.


    На излете

    Вот и день прибавился немного
    Нынче, на излете декабря.
    Но как прежде, неотступно строго
    Стынет протяженная заря.

    Крепнет свет едва не до обеда,
    Полдень вздрогнет — и опять заря:
    Сколько ни гонись за ней по следу,
    Свет лишь тлеет, за собой зовя.

    Нужно было свет ловить в июле,
    Но тогда пронзал меня он сам —
    И звенел светло любовный улей
    У зеленоглазого лица.

    И летело невесомо тело,
    И роняло солнце в травы нас...
    Как же это мимо пролетело —
    То, что мне припомнилось сейчас?

    А теперь в омшанике все пчелы,
    Травы спят, цветами не пыля.
    Ах, июль мне повторить еще бы —
    И тебя не упустил бы я.

    Мне бы только завтра встретить утро,
    А зима недолгая не в счет...
    День подрос на целую минуту.
    Жизнь на день убавилась еще.

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Костарев Юрий Николаевич (dyukon@gmail.com)
  • Обновлено: 08/12/2007. 14k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.