Лобановская Ирина Игоревна
"Я речь держу..."

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Лобановская Ирина Игоревна
  • Обновлено: 06/02/2010. 12k. Статистика.
  • Очерк: Литкритика
  •  Ваша оценка:

       ИРИНА ЛОБАНОВСКАЯ
      
       "Я РЕЧЬ ДЕРЖУ... ДА СЛУШАЕТ, КТО ВЕРИТ!"
      
       Кудрявый человек с орхидеей в петлице длинного приталенного сюртука нараспев читал странные, непривычные для слуха стихи, завораживая удивленный зал необычной манерой чтения и мелодичностью своих ритмичных строк. Он чаровал и покорял, стремительно и властно затягивая музыкой стихотворений, именуемых им самим поэзами, которые запоминались не только авторским стилем исполнения, но и сочетанием напевности, изысканности рифм и обилию чересчур неожиданных неологизмов.
       Так проходили в начале ХХ века "поэзоконцерты" Игоря Северянина (настоящая фамилия - Лотарев), пришедшего в русскую поэзию со скандальной и непонятной для многих славой и оставшегося с ней навсегда. В 1917 году в Москве при выборах "Короля поэтов" Северянин опередил Маяковского. Тот плакал от обиды...
       Поклонники Северянина (их было немало) постоянно встречали яростные отповеди тех, кто ставил под сомнение и даже отрицал мастерство поэта. Сумятицу и разноголосицу мнений и настоящий взрыв страстей вокруг имени Северянина, пожалуй, точнее всего выражают строки самого поэта, написанные в 1908 году, о непростой попытке возвращения любви:
       ...то ненависть пытается любить
       Или любовь хотела б ненавидеть?
       Дерзкий, отвергающий все устои и каноны стилистики, он родился, казалось, не для того, чтобы творить, а единственно, чтобы сокрушать и изумлять. Его основной очевидной задачей стало эпатирование публики. Отнюдь не новый прием эпатажа, используемый представителями всех модернистских школ, превратился у Игоря Северянина в смысл жизни и ее принцип. Или так лишь казалось?
       Однако неуклонно следуя своему любимому методу, он попробовал основать литературную группу "Эгофутуризм" (от лат. Ego - я) совместно с К. Олимповым (сыном поэта К. Фофанова), Георгием Ивановым и Граалем Арельским (С. Петров). Ее слишком краткое существование (несколько месяцев), слабо подкрепленное выходом четырех номеров "Петербургского глашатая", свидетельствовало о недолговечности и шаткости теоретической основы нового литературного направления и, вероятно, самих убеждений поэта. Впрочем, справедливо ли подобное заключение?
       Еще в 1907 году Северянин обратился "К поэту" с такими строками:
       Не изменяй намеченной тропы
       И помни: кто, зачем и где ты.
       И продолжил:
       Не пой толпе! Ни для кого не пой!
       Для песни пой, не размышляя - кстати ль!..
       Пусть песнь твоя - мгновенья звук пустой, -
       Поверь, найдется почитатель.
      
       Пусть индивидуума клеймит толпа:
       Она груба, дика, она - невежда.
       Не льсти же ей: лесть -- счастье для раба,
       А у тебя - в цари надежда...
       Но все равно поэт унижался до пения перед толпой, по всей вероятности, рассматривая это вынужденной формальностью для поисков почитателя. Оставляя зал будто в стороне, он преследовал, ценил и берег в своих выступлениях самое главное, свою глубину и суть - пение для песни.
       Два года спустя Северянин сформулировал свое кредо поэта и человека еще четче:
       И не знаю дороги туда,
       Где смеется продажная лесть.
       Но душе утешение есть:
       Я не лгал никому никогда.
       Своеобразная экзотика стихов или поэзов Северянина моментально выделила его из обширного круга поэтов начала прошлого века. К этому он и стремился, так что заветной цели удалось достичь почти мгновенно.
       Манерность, вычурность, ложная красивость - масса обвинений, обрушившихся на поэта, перетянуло на весах критики мнение Валерия Брюсова, написавшего: "Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин - истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию...".
       Конечно, крайне своеобразный, оригинальный и во всем доходящий до предела, до границ допустимого, а кое-где - и переходящий эти границы, Игорь Северянин вызывал и будет вызывать самые разные, противоречивые и полярные чувства - от неистового восторга до полнейшего презрительного отрицания. Яркий, слишком контрастный, предпочитающий горячие, обжигающие тона и не терпящий никаких полутеней и нюансов, Северянин стремился к блеску, фейерверку и к "громокипящим кубкам" (настоящая слава пришла в 1913 году, с выходом сборника "Громокипящий кубок").
       Перехлесты, приводившие поэта к завышенной самооценке и самовозвеличиванию, часто режут ухо и многим кажутся безнравственными, пошлыми и вульгарными, хотя, вполне вероятно, подобные переборы диктовались неуемной силой, бушевавшей в поэтической душе. Эта мощь требовала своего выхода и, не зная края, сочеталась с полнейшим неумением контролировать себя, сдерживать, смотреть на себя со стороны...
       Но разве мы все и всегда умеем себя правильно оценивать?.. Будем справедливы хотя бы в малом. Каждый на Земле испытывается искушением славы, и любой проходит через попытки самоутверждения. И все ли имеют основания для той самой надежды "в цари"? Основания у Игоря Северянина были, и весьма серьезные. Как легко и просто их отрицать! Строки, которые часто цитировали в осуждение поэту, брались произвольно, наспех, беззастенчиво вырывались из стихотворения, словно с умышленным искажением смысла, сути и назначения поэзии Северянина.
       Да, он написал в 1912 году в "Эпилоге":
       Я, гений Игорь Северянин,
       Своей победой упоен:
       Я повсеградно оэкранен!
       Я повсесердно утвержден!
       И эта строфа - повод для привычного обвинения в безнравственности самовлюбленного поэта и упрека в стилистических изысках. Но в том же самом "Эпилоге", немного ниже, есть совсем другие строки:
       Не ученик и не учитель,
       Великих друг, ничтожных брат,
       Иду туда, где вдохновитель
       Моих исканий - говор хат.
       Да, Северянин высоко ценил и себя, и свое творчество ("Мой стих серебряно-брильянтовый живителен, как кислород"), но это одна из особенностей, присущая многим людям творчества и, в частности, большим мастерам. Почему никому никогда не приходило в голову упрекнуть ну хотя бы Пушкина, который еще при жизни "памятник воздвиг себе нерукотворный"? Несоразмерность талантов и литературных открытий? Но у морали иные критерии, отнюдь не связанные с дарованием. Так что не стоит требовать от поэтов невозможного - скромности. "Не судите, да не судимы будете..."
       Другое дело - предъявлять претензии к самому мастерству, оценивая его по шкале ценностей, единой для всех. Вот почему обвинения Северянина в увлечении словотворчеством исключительно ради самой формы и игры со словом кажутся более серьезными и значительными. Однако и здесь нужно задуматься.
       У всех на слуху и знаменитые "Ананасы в шампанском" и "В шумном платье муаровом...". Давайте теперь прочитаем почти неизвестные нам строки, написанные поэтом в 1909 году:
       Не завидуй другу, если друг богаче,
       Если он красивей, если он умней.
       Пусть его достаток, пусть его удачи
       У твоих сандалий не сотрут ремней...
      
       Двигайся бодрее по своей дороге,
       Улыбайся шире от его удач:
       Может быть, блаженство - на твоем пороге,
       А его, быть может, ждут нужда и плач.
      
       Плачь его слезою! Смейся шумным смехом!
       Чувством полным сердца вдоль и поперек!
       Не препятствуй другу ликовать успехом:
       Это - преступленье! Это - сверхпорок!
       Предвижу возможные возражения: так это же написано до его знаменитого эгофутуризма!
       Не повторяйте распространенную ошибку насчет метаморфоз человеческой сущности. "Намеченной тропы" поэт не изменил, он только искал на ней, одной-единственной, своей собственной, себя самого, бросаясь из крайности в крайность. А для конкретного примера - Северянин 1926 года:
       Сам от себя - в былые дни позера,
       Любившего услад дешевых хмель, -
       Я ухожу раз в месяц на озера,
       Туда, туда - "за тридевять земель"...
       Тонко чувствующий поэт, Игорь Северянин признавал и видел для себя лишь земные и народные истоки творчества. В 1911 году, когда родилось и знаменитое муаровое платье, Северянин написал удивительно чистый гимн земной красоте:
       Природа всегда молчалива,
       Ее красота в немоте.
       И рыжик, и ландыш, и слива
       Безмолвно стремятся к мечте.
       .........................................
       Как жили бы люди красиво,
       Какой бы светились мечтой,
       Когда бы (скажу для курсива)
       Их Бог одарил немотой.
       ....................................
       Но помни: бессмертие - живо!
       Стремись к величавой мечте!
       Величье всегда молчаливо.
       И сила его - в немоте!
       Это несколько иной вариант "песни для песни", песни для себя. И тот ли перед нами эпатирующий и манерный Игорь Северянин, тот ли азартный творец и изобретатель новых слов и ритмов? Узнаем ли мы его?
       Северянин постоянно открывается нам своими разными, непохожими друг на друга гранями. Его поэзия - непрерывный поиск самовыражения, своей поэтической сути, своего мятущегося сложного "я". И не была ли его эпатирующая и завораживающая публику предельная вычурность и жеманность обыкновенной маской, под которой он хотел спрятать болезненную ранимость, свойственную любому поэту, мало приспособленному к жизненным реалиям и коллизиям?
       Самым пронзительным и наиболее четко выражающим его поэтическую суть мне кажется философское четверостишие "Странно..." (1909):
       Мы живем, точно в сне неразгаданном,
       На одной из удобных планет...
       Много есть, чего вовсе не надо нам,
       А того, что нам хочется, нет...
       Чего же ему хотелось? И воистину - как странно устроен мир...
       Северянин бросал бесконечный вызов действительности, принципам, литературным канонам. Творил себя и свою поэзию, не в силах остановиться и найти четкие критерии. Понимал, что в нашем непростом и слишком неустойчивом бытии не может быть ничего неизменного. Хотел разрушить наше застывшее миропонимание и виденье, загнанное в раз и навсегда определенные формы. Ему это вполне удалось. По крайней мере, на какое-то время.
       Вихрем, ураганом, грозой ворвался Северянин в русскую поэзию начала прошлого века, но, отшумев, был оскорбительно быстро забыт, на многие десятилетия. Он предвидел многое:
       ...явный вызов
       Условностям - в моих стихах
       И ряд изысканных сюрпризов
       В капризничающих словах.
      
       Во мне выискивали пошлость.
       Из виду упустив одно:
       Ведь кто живописует площадь,
       Тот пишет кистью площадной.
      
       Бранили за смешенье стилей,
       Хотя в смешенье-то и стиль!
       .....................................
       ("Двусмысленная слава", 1918).
       Скорее всего, Северянин всегда был одержим жаждой красоты и творил во имя ее, мечтая о ее наиболее полном выражении в поэзии. Именно в этом смысл его терзаний, взлетов и падений, заблуждений и ошибок. В совершенстве владея языком и ритмом, прекрасно улавливая музыку стихотворения в целом и каждой отдельной строки, он принес в русскую поэзию изысканное и тонкое умение наслаждаться женской красотой, шалашами сирени и задумчивой ночи. Истинный Северянин предельно прост, безгранично отточен и совершенен. Остальное - от лукавого.
      

  • © Copyright Лобановская Ирина Игоревна
  • Обновлено: 06/02/2010. 12k. Статистика.
  • Очерк: Литкритика
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.