Мартьянов Виктор Сергеевич
Демократия потребления: возможны ли альтернативы?

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Мартьянов Виктор Сергеевич (urfsi@yandex.ru)
  • Размещен: 18/08/2011, изменен: 07/03/2012. 8k. Статистика.
  • Эссе: Публицистика, Политика, Обществ.науки
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мартьянов В. С. Потребительская демократия Запада и проблема Другого // Глобализация: реальность, противоречия, перспективы. V ежегодная науч.-практ. конф. Гуманитарный университет (г. Екатеринбург) 15 мая 2002 г.: Изд-во Гуманитарного университета, 2002, Екатеринбург. Т2. С. 70-74. В статье рассматривается проблема возможности реальных альтернатив потребительской демократии, ставшей формой внеидеологического консенсуса современных обществ.
    •   Особенность современной ситуации мышления на Западе связана с тем, что концепт потребительского общества смог объединить на внеполитической основе группы и субкультуры с различными системами ценностей. Исчезли внутренние идеологические полюсы, а вместе с ними и противоречия на уровне парадигм. Исчезновение для политической системы демократии внеположных ей самой целей, то есть значимых идеологических альтернатив, приводит к необходимости трансцендировать самое себя. Если цель ничто, или же предполагается в общем и целом достигнутой, что по сути одно и то же, то внимание обращается на само движение, развитие, изменение, на трансценденцию именно этой функции. Таким образом, трансцендируются, например, сами технологические процедуры демократии (выборы, способы принятия решений). Когда обесценились и исчерпались цели "демократизаторского" процесса, смыслом наделяется его скорость и масштаб. Так целерациональная деятельность вырождается в спорт как бег по кругу. "Идеологические дебаты между левыми и правыми на тему, как поделить пирог определенного размера закончились. Внимание переместилось на то, как увеличить размер пирога." При этом естественные пределы роста потребления (демократии) и сама необходимость его увеличения (глобального расширения демократии) отошли в тень. Но в этом и заключается основная проблема современной демократии, которая, имитируя раз за разом достижение давно достигнутых в действительности целей, сохраняет свой смысл и значимость ровно настолько, насколько ей удается уклониться от вопроса "что делать дальше?", то есть скрывать ситуацию безраздельного господства демократических ценностей "здесь и сейчас", метафорами, заимствованными из экономических теорий роста, подменяя свою реализованность интенсификацией. Демократическая система Запада ищет любые возможности, дабы уклониться от вопроса о своем историческом характере, настигающем любую воплощенную политическую концепцию. Само заявление о полной реализации целей является условным сигналом к официальной утопической трансценденции легитимируемого демократией социально- исторического порядка. Чтобы избежать подобной ситуации западная демократия вынуждена подтверждать свою жизнеспособность целым рядом приемов.
      1. Утверждается частичность (неполнота) демократии как наличие еще не реализованных моментов, подтверждающих ее план-перспективу на будущее.
      2. Объявление культурных и идейных вызовов потребительской демократии политическим злом, которое необходимо искоренить. Мессианизм.
      3. Поиск "другого" внутри и вовне демократической системы как культурного референта, на котором демократия еще должна реализоваться. И т. д.
      Сегодня мало кто на Западе способен объективировать общую логику политической системы потребления, поскольку в этом случае попадают под вопрос либеральные ценности и демократия, как универсальные концепты человечества. Поэтому политическое действие протекает в форме перебора вариантов предустановленных самой системой: речь идет не о рынке, а о его вариантах, не о демократии, но о её формах, не о концепции потребления, а о свободе выбора товаров, ассоциируемой со свободой вообще и т.п.
      Основная дилемма политического выбора проходит сегодня уже не через идеологический спор истинного и ложного сознания, но путем выбора между тактикой культурной нейтральности (толерантности) и безразличия, своего рода расизма, диктующего раздельность сосуществования всего со всем, и культурным постмодерном, основанном на смешении и симуляции, по крайней мере, на уровне функционирования культурных символов, вышедших за границы традиционных структур означаемых. При этом главная иллюзия постмодернизма состоит в вере в мирное сосуществование различных систем ценностей путем отказа от универсальных критериев, которые скрепляют любой значимый диалог различных культур. Но теория сосуществования рушится как только встает принципиальный вопрос о соотношении либеральной демократии и культурно Иного.
      Проблема Иного в рамках мессианской потребительской демократии неразрешима, его возможность признается лишь затем, чтобы потом объявить злом и осуществить самоидентификацию от противного. Соответственно, выстраивается манихейское видение мира, где зло отрицается в пользу добра. Зло, отождествляемое с Другим, базируется здесь на принципе символа, обнаруживая двойственность и относительность любых явлений, с другой стороны, отождествляются добро и разум на основе системы ценностей, связанной с определенным типом рациональности, толерантности, демократии и т. д. Но, на самом деле, можно отрицать лишь сам принцип этого деления, как Ницше, либо учитывать их взаимное присутствие во всех вещах.
      Эта манихейская модель общества потребления Запада оказывается бессильной на символическом уровне, когда получает внесистемный вызов. Например, Запад не может противостоять терроризму по существу, то есть на идейном уровне, не имея тех самых универсальных общечеловеческих идей, которые могли бы стать эффективными вовне внутренней реальности системы. Демократия, права человека, рынок являются содержательными понятиями только для внутреннего употребления. Имея техническое и информационное превосходство, Запад оказался "нем" перед проклятиями, насылаемыми на него из совершенно иной ценностной системы координат. Причем, чем активней изживается политическое зло в пользу добра (замалчивание, инкорпорация, исключение, интерпретация), тем все более опасные и неизлечимые формы начинает принимать зло, угрожая, в конце концов, разрушить изнутри (а только так сегодня он и может быть разрушен) доминирующий в мире западный политический универсум.
      Критерием реальности угрозы служит то показательное обстоятельство, что открытие культурно чуждого Западу содержания то в одной, то в другой отрасли познания (психоанализ, семиология, культурология) оказывается столь неожиданным и болезненным для западного сознания, что оно уже не прикладывает естественных для культуры усилий, направленных на включение иного во внутреннее содержание системы. Другое впервые предстает как абсолютно Иное, не только не включаемое в систему, но даже не вступающее в коммуникацию с ней. Но исключение из демократического дискурса того, что противостоит ему (диктатура, тирания) приводит к неустойчивости самой демократической системы, вследствие потери ориентиров направляющих к идеальной цели. Поэтому Иное всегда включается в демократический порядок представлений в качестве контролируемого атрибута, необходимого для самоописания и целеполагания системы. Доминирующая демократия просто симулирует Иное, причем оно стало обнаруживаться там, где его по сути не должно быть, да и реально не существует. Так хулиганы становятся скинхедами, патриоты - расистами, бытовые явления приобретают политический подтекст. Сама Инаковость не является различием, к которому его пытаются редуцировать посредством универсальных в рамках демократической системы критериев истины, ценности, смысла. Происходит сведение инаковости к внутреннему порядку дифференциации, который определяет сами условия обмена. То есть, дифференциация предполагает принятие правил системы по которым происходит установление порядков отличий. Сопротивление также включается в систему отсчета демократии на её условиях, на правах отличного. Ключевая проблема заключается в том, что внутри универсальной шкалы ценностей сопротивление принудительному договору может быть эффективным, только если оно бросает вызов системе в целом, вызов направленный на её деструкцию. Здесь невозможен не только диалог и договор, но уже сами переговоры, неприемлем даже дар, как способ влияния.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Мартьянов Виктор Сергеевич (urfsi@yandex.ru)
  • Обновлено: 07/03/2012. 8k. Статистика.
  • Эссе: Публицистика, Политика, Обществ.науки
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.