Мартьянов Виктор Сергеевич
В поисках национальной идеи: политическая риторика постсоветской элиты

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Мартьянов Виктор Сергеевич (urfsi@yandex.ru)
  • Размещен: 29/11/2011, изменен: 27/02/2012. 9k. Статистика.
  • Статья: Публицистика, Политика, Обществ.науки
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Мартьянов В.С. Трансформация "гражданского общества" в условиях "малой политики" // Политическая культура и политические процессы в современном мире: методология, опыт эмпирического исследования. Международная конференция, 18-20 марта 2004 г. Сборник статей. Ч.1. Екатеринбург: УрГУ, 2004. С. 204-207). В значительной степени политическую реальность порождают категории ее описания. Любому политическому режиму для самоописания и легитимации необходимы: а) общественный идеал, цель, "национальная идея"; б) враг. Враг, по К. Шмиту, - это Другой. Взрывной рост внутренних Других (этнических, конфессиональных, социальных) на обломках "советской империи" стал свидетельством кризиса политической идентичности нового российского режима, который так и не смог предложить расколотому обществу политическую идентичность новой нации-государства через "национальную идею", интегрирующие символы и ценности.
    •   Как ничто другое политическую реальность порождают категории ее описания. Любому политическому режиму для самоописания и легитимации необходимы: а) общественный идеал, цель, "национальная идея"; б) враг. Враг, по К. Шмиту, - это Другой. Взрывной рост внутренних Других (этнических, конфессиональных, социальных) на обломках "советской империи" стал свидетельством кризиса политической идентичности нового российского режима, который так и не смог предложить "расколотому обществу" политическую идентичность новой нации-государства через "национальную идею" и "общего врага". Как официальные идеологи, так и оппозиционеры "латают" и рекомбинируют набор уже поношенных историей идей: начиная с евразийской архаики и панславизма, заканчивая либерализмом и неомарксизмом. В качестве "общего врага" власть официально назначила "международный терроризм", который в ряду стоящих перед страной проблем является отнюдь не главной. Известно, что любому новому режиму как "травма рождения" присуща абсолютизация легитимирующих его первоначальных идей. С этим тесно связано стремление элиты к преемственности власти, призванной оградить от социального взрыва и гражданской войны, которые, по мнению властной элиты, должны сопровождать ее ротацию. Поэтому способность российской властвующей элиты на значительные структурные (институциональные) и идеологические реформы, свидетельствует, что российский режим находится еще в стадии своего формирования.
      Главное, что предприняла российская политическая элита для укрепления своей легитимности - это возвращение к использованию традиционной политической риторики, призванной симулировать "опору на историю". Это возвращение является приемом, рассчитанным на ностальгию об активно складывающемся сейчас мифе "золотого века" СССР. Условием изменения отношения российской элиты к интерпретации советского периода истории стало то, что после президентских выборов 1996 года его реванш в реальности стал невозможным. Поэтому сегодня СССР смело используется режимом как материал для создания легитимирующего советского мифа и включения себя в этот миф.
      Между тем, очевидным стал кризис самого идеологического мышления, как основы для "общенациональной идеи". Идеологии отражают социально-политическую реальность модерна - общества, стратифицированного на реальные социальные классы. Сегодня же мы можем наблюдать активный процесс "индивидуализации общества" (в терминологии З.Баумана). В потребительском обществе фактически уже нет привычных социальных групп как основных субъектов политики. Поэтому модернистские идеологии и утопии оказываются бессильными в своих попытках объяснить новую политическую реальность, в которую оказалось вброшено российское общество. Идеологи и ученые соревнуются в лейблах, которые присваиваются этой реальности: информационное, пост-индустриальное общество, общество "третьей волны" и т.п. Фактически, в условиях системной трансформации режима политическая риторика фактически превращается в тот "заполнитель" объясняющих и легитимирующих власть "лакун", которые возникают из радикального расхождения институционального дизайна, политической практики и официального дискурса элиты, бессильного объяснить новую политическую реальность. Таким образом, политическая риторика превращается в самостоятельный язык описания политики, обладающий собственным семантическим пространством. Анализ политической риторики становится содержательным именно тогда, когда привычные политические дискурсы испытывают трудности в объяснении новой политической реальности. Именно в таких условиях политическая риторика начинает "проговаривать больше, чем говорит", поскольку становится своеобразным полигоном по отбору тех идей и форм, которые в дальнейшем станут привычной опорой политического режима. Относительная автономия политической риторики возникает в условиях трансформации общества, когда "уже" или "еще" нет тех общепризнанных идей и институтов, которые задают собственную логику вещей в политике. В этом смысле политическая риторика представляет собой весьма гибкий индикатор политических перемен. Поэтому, например, если "конституционно-институциональный дизайн режима" объясняет то, что должно быть, то неологизмы "параконституционных механизмов", "скрытых полномочий Президента", "семибанкирщины" и т.п. - призваны объяснить то, что есть на самом деле.
      В условиях "возврата к истории" можно наблюдать активное вытеснение риторики либеральной - риторикой патримониальной, государственнической. В системе ценностей общества гражданское общество уступает место государству, политические свободы - требованиям социальных стандартов, конкуренция - демонстрации единства и контролю. В результате кризиса системных идеологий никого больше не удивляет, что власть активно заимствует идеи оппонентов. Например, патриотические идеи из маргиналий вошли в официальную повестку дня, стали нормой. Как следствие, произошла своего рода "респектабилизация" ЛДПР и В.Жириновского. Патриотизм и укрепление государства стали новыми "естественными", самоочевидными идеями в основании легитимности режима, в то время как космополитический либерализм сместился на периферию. Такие словосочетания как "социальная ответственность", "социальная составляющая бизнеса" указывают сегодня на "презумпцию виновности" крупного бизнеса перед обществом, который уже готов к переходу от дискурса демонстративного самоутверждения к дискурсу самооправдания. Для последнего характерно понимание того, что простого соблюдения позитивного права недостаточно для установления социальной справедливости, которая не тождественна закону, но является условием закона.
      Но существуют ли в российском обществе если не идеи, то хотя бы институты, которые могли бы стать основой общенациональной солидарности при действующем политическом режиме? Поскольку реальные социальные группы в кризисе, они не могут больше играть роль ключевых политических субъектов, на которые опираются их коллективные представители - программно-идеологические партии. При этом новые "проектные партии" не выражают социальных интересов, а лишь символически присоединяют в пространстве коллективного представления. Они реализуют не идеологии и программные установки, а информационную повестку дня. Дискурс политических субъектов становится зависим от информационных поводов, иначе он просто выпадает из повестки дня. Привычные ранее идеологии и социальные группы фрагментируются. Соответственно растет количество технологий дефрагментации, в силу плавающего характера социальных связей. Но эти дефрагментированные образования являются неустойчивыми, они столь же легко подвержены распаду. В последние годы можно было наблюдать как программные партии проиграли борьбу дискурсу виртуального популизма и тактического прагматизма, который смешивает антагонистичные аксиомы классических идеологий. В его основе лежит превращение ценностей в технологическое средство. Популизм нацелен на прагматический результат, а не доказательство идеологических истин. Соответственно чистых идеологий уже не существует, они превратились в материал для разнообразных "идейных конструкторов", которыми используются в "политических проектах". Поэтому партии сегодня как институты - это общность скорее ценностная, чем социальная, где виртуальный захват важнее реального образа жизни. Известно, что реальная демократия нестабильна. В реальной демократии большинство идеологически ангажировано и готово отстаивать свои убеждения не только на избирательных участках, но и путем активного вмешательства в политику путем пикетов, забастовок, разных форм гражданской активности. Поэтому реальная демократия, когда люди активно вмешиваются в свою "общую судьбу", (политика и есть участие в общей судьбе), легко приводит к революциям и гражданской войне. Складывающаяся сегодня в России управляемая демократия опирается на идеологемы, призванные поддерживать умеренный градус "политической активности масс", для исполнения "гражданского долга". Режим легитимируется, провоцируя политическую субъектность "имплозивных масс". Но субъектность, не становится реальностью, она лишь "обозначается" в публичном пространстве. Реальная субъектность масс создает непредсказуемость, угрожая политическому суверенитету элиты. Ее идейной почвой может быть только утопия, выводящая за пределы политического сущего как наличного (настоящего). Сегодня такой утопии в российской политической мысли нет.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Мартьянов Виктор Сергеевич (urfsi@yandex.ru)
  • Обновлено: 27/02/2012. 9k. Статистика.
  • Статья: Публицистика, Политика, Обществ.науки
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.