Мартьянов Виктор Сергеевич
Стратегия России в трансформирующейся миросистеме: принципы и возможности

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Мартьянов Виктор Сергеевич (urfsi@yandex.ru)
  • Размещен: 01/09/2017, изменен: 01/09/2017. 37k. Статистика.
  • Статья: Философия, Политика, Обществ.науки
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мартьянов В.С. Стратегия России в трансформирующейся миросистеме: принципы и возможности // Повестка дня для России. М.: Форум. 2009. с.543-555. Аннотация: Фундаментальные и во многом неожиданные изменения постсоветского общества обусловили необходимость принципиального пересмотра социальных теорий, описывающих Россию и ее положение в мире. Рост полупериферийности страны по многим позициям, в том числе в области инноваций, фундаментальной науки, качества жизни, требует анализа возможностей изменения положения в лучшую сторону. В истории российского обществоведения уже осуществлялись в разной степени успешные попытки осознания места России в капиталистической миросистеме (КМС): просвещенческая парадигма, цивилизационные теории, западничество и почвенничество, социалистические теории (от народнических до марксистских), неолиберализм и т.д. Соответственно, проведен сравнительный анализ проектов улучшения положения России в миросистеме: догоняющая модернизация (Петр I и большевики), частичная автаркия (цивилизационные теории, почвенничество, "социализм в отдельной стране"), и даже создания чего-то вроде ядра альтернативной миросистемы - новой "общественной формации" (СССР).
    •   
      1. Интеллектуальная перспектива миросистемного подхода
      
      Фундаментальные и во многом неожиданные изменения постсоветского общества обусловили необходимость принципиального пересмотра социальных теорий, описывающих Россию и ее положение в мире. Рост полупериферийности страны по многим позициям, в том числе в области инноваций, фундаментальной науки, качества жизни, требует анализа возможностей изменения положения в лучшую сторону. В истории российского обществоведения уже осуществлялись в разной степени успешные попытки осознания места России в капиталистической миросистеме (КМС): просвещенческая парадигма, цивилизационные теории, западничество и почвенничество, социалистические теории (от народнических до марксистских), неолиберализм и т.д. Соответственно, предлагались проекты улучшения положения России в миросистеме: догоняющая модернизация (Петр I и большевики), частичная автаркия (цивилизационные теории, почвенничество, "социализм в отдельной стране"), и даже создание чего-то вроде ядра альтернативной миросистемы - новой "общественной формации" (СССР).
      
      Сегодня Россия как никогда нуждается в новых интеллектуальных концепциях, имеющих целью улучшение ее положения в актуальной КМС. Миросистемный анализ, на который опирается данная статья, рассматривает историю человечества в виде роста и распада "исторических систем". Наибольшее внимание посвящено изучению актуальной КМС (или миро-экономике), которая вытеснила из современности локальные миры-империи. В рамках миросистемного подхода считается, что КМС, зародившаяся в Европе в "долгом" ХVI веке и подчиненная принципу "бесконечного накопления капитала", глобализировалась в результате цикла буржуазных революций и перехода от аграрного к урбанизованному укладу жизни. Ее легитимирующей основой стал базовый "либеральный консенсус" относительно "универсальных" ценностей и принципов современных обществ (рациональность, капитализм, демократия, рынок, конкуренция, права человека, реформизм и т.д.).
      
      С позиций миросистемного подхода Россия в течение последних веков с переменным успехом находится на полупериферии КМС, то есть частично пользуется преимуществами стран, находящихся в центре КМС, а частично является объектном эксплуатации в результате неравного обмена и глобального разделения капитала, технологий, труда, и сырья. Миросистемный подход скептически оценивает надежды периферии через различные концепции форсированного и догоняющего развития избавиться от трудовой и сырьевой эксплуатации. Что вовсе не означает, что та или иная страна или мировой регион в принципе не может улучшить свое положение в КМС.
      
      Несмотря на то, что в 19-20 веках КМ идейно и экономически охватила весь мир, впервые сделав его взаимосвязанным, внутри нее нарастали кризисные явления, которые привели к целому циклу глобальных экономических депрессий и мировых войн. Чем более глобализированной становилась КМС, тем сильнее проявлялись фундаментальные асимметрии, касающиеся уровня и продолжительности жизни, потребления, образа жизни и мировоззрения человечества в различных частях света. Усиленное расслоение КМ на центр (Западная Европа, США, Япония), полупериферию (социалистический лагерь) и периферию (Латинская Америка, Азия и Африка) или первый, второй и третий мир со временем лишь подтверждало свой закономерный характер. В 1991 году после распада социалистического блока, а затем и СССР появились скороспелые прогнозы о "конце истории" и глобальном торжестве принципов либерализма. Однако область неопределенности и хаоса, конфликтов и террора, принципиальных разногласий мирового масштаба между центром и периферией продолжала нарастать.
      
      Перемены, происходящие в КМС не могли не вызвать аналогичных трансформаций и в области социального знания. Рост популярности цивилизационных, этнических, националистических и религиозных концепций во многом является следствием иррациональной реакции обществоведения на рост противоречий и фрагментацию КМ. Прежние социальные теории и классовые идеологии уже не работают, а новых обобщающих парадигм еще нет. Отсюда естественный соблазн объяснить происходящие в мире радикальные перемены упрощающими истинное положение дел теориями заговора, конспирологией, цивилизационными и религиозными конфликтами, неувядающими западничеством и славянофильством. Эти теории если и не рождают новое знание, то, по крайней мере, указывают на воображаемых виновников происходящих негативных перемен.
      
      Неустойчивость миросистемы в ее новейший постбиполярный период во многом стала результатом идеологического и практического крушения в мире национально-освободительных и левых движений, являвшихся выразителями интересов "опасных классов". Эту роль ключевого внутреннего стабилизатора, инициировавшего политические и экономические изменения, в конечном счете укрепляющие, а вовсе не разрушающие КМС (как полагали крайние левые) после крушения СССР выполнять стало некому. Поскольку именно левые наиболее активно побуждали КМ к совершенствованию, сокращению неравенств, поддерживали веру в прогресс и лучшую участь будущих поколений. Веру в иное и более справедливое будущее, нежели настоящее. Отсюда проистекал исторический оптимизм периферийных стран и социальных классов, обделенных выгодами в рамках миросистемы капитализма. Но вместе с распадом социалистического блока рухнули последние надежды мирового левого движения на неизбежность движения к более эгалитарно и справедливо устроенному миру. Поскольку символом, надеждой и реальной силой, заставлявшей КМ меняться в эгалитарном направлении был СССР.
      
      2. За пределы КМС: аксиологический поворот как условие общества нового типа
      
      КМС представляет собой общества потребления, следующие основному императиву капитализма - бесконечному накоплению прибыли. И идеологический спор в биполярном мире между двумя версиями современности, представленными СССР и США, на самом деле был лишь обсуждением того как, кому и сколько дозволено потреблять в КМС. Поэтому любая критика либерального консенсуса и общества потребления, претендующая на принципиальность, должна предложить альтернативу этому обществу потребления, бросить вызов его самоочевидному здравому смыслу.
      
      Это в свою очередь предполагает позитивное описание общества нового не-потребительского типа, где потребление не является ведущим принципом. Такие общества уже существовали до капитализма. Но имеет ли они шанс быть вместо или после капитализма? Прогнозировать сложно. Пока же все критики, начиная Г.Маркузе и Э.Фроммом и заканчивая Ж.Бодрийяром и С.Жижеком, сосредоточили свой интеллектуальный пафос на второстепенных явлениях - исследовании феномена потребления, типов конформистских личностей, психологии анонимной толпы, социальной деструкции, технологиях манипуляции "социальным воображаемым", феноменов "имплозии масс" и престижного потребления, симулякров и т.п. Однако это все же не более, чем критика общества потребления изнутри, которая вполне может быть им переработана в его собственных целях.
      
      Очевидно, что призыв к социальным переменам возникает из все более явного разрыва сложившихся общественных отношений и располагаемых обществом возможностей. Это достигнутые материально-технические возможности, способные принести пользу и улучшить условия жизни многих, тем не менее, в силу не имеющих оправдания причин остающиеся привилегиями элит. Таким образом, новые возможности входят в противоречие со сложившимися моральными, юридическими, политическими принципами, оправдывающими статус-кво. В результате расширяющегося морального негодования происходит утрата легитимности статус-кво, которое в силу открытия новых возможностей автоматически теряет легитимность, если эти возможности монополизируются.
      
      Историческая интенсификация обменных процессов в КМС привела к тому, что непрекращающийся рост несправедливости как доступа к возможностям, предоставляемым Современностью, принял гипертрофированную форму, покинув рамки отдельных городов, регионов и государств, и будучи распространен на все человечество в целом. Парадокс в том, что, развиваясь именно в рамках проекта КМ, человечество стало как никогда неравным по своим возможностям.
      
      Соответственно новейший дискурс справедливости указывает уже не на привычные способы распределения имеющихся в обществе благ, а на принципиальные возможности роста этих благ, связанных не только с радостями потребления, но и с совершенствованием самого человека и существующих общественных институтов (снижение преступности, доступ к передовым технологиям и научной информации, оздоровление, экология, создание эффективных систем международной безопасности и т.п.). Пренебрежение уже доступными возможностями - таков основной объект критики, посредством которого кристаллизуются новые теории протеста против статус-кво миросистемы.
      
      Таким образом, либеральный консенсус КМС плох не тем, что он по природе своей несправедлив, а потому, что он уже не стимулирует как когда-то, но наоборот де-факто ограничивает использование имеющихся у человечества возможностей. И здесь речь идет не только о технологиях и ресурсах, но и критике моральных принципов КМ герметически замкнутых на бесконечное накопление капитала, подчиняющее себе все иные возможные приоритеты.
      
      Еще на заре формирующейся КМС ключевая идея Просвещения - идея прогресса - социально и технологически возможное сделала общественно необходимым. Осуществление возможного стало базовой целью и потребностью. Интеллектуальные и материальные "фьючерсы будущего" стали влиять на настоящее больше, чем прошлое с его консервативное здравым смыслом и традициями. Люди стали оценивать социальные институты, включая государство, исходя из их новых возможностей (управленческих, регулирующих, технологических и т.п.), а не привычного статус-кво. Собственно в этом и была суть либерального консенсуса для большинства - в обозримом будущем гарантированно получить те же возможности, уровень жизни и права, что в настоящее время доступны немногим. И этот принцип работал в области расширения политических и социальных прав, уравнения мужчин и женщин, отмены сословий, запрета расовых дискриминации и т.д.
      
      Однако эти возможности технически стало столь же возможно употреблять и в пользу умножения неравенства, в особенности экономического. И эти расширяющиеся и регулируемые неравенства более обидны, чем статичные неравенства прошлого. Поскольку они сопровождаются надеждами на улучшающие изменения, которых не питали люди жившие в традиционных обществах, подчиненных повторяющимся природным циклам. Неизменный ритм этих циклов был прерван идеей прогресса, линейного времени и динамически развертывающейся социальной утопии, постепенно (в противовес мгновенному хилиастическому переходу в лучший мир), и на научной основе (всеобщие законы истории) преображающей общество к лучшему. И несправедливость здесь стала интерпретироваться уже не как ухудшение статус-кво, но наоборот, как его сохранение, как нереализованность возможностей и надежд, как отсутствие изменений к лучшему. Ибо возможности стали неотъемлемой частью социальной реальности Современности-Модерна.
      
      Актуальный тренд обществознания к поиску принципиальных альтернатив обусловлен кризисом органической для либерального консенсуса веры в прогресс как гарантии постепенного и неизбежного претворения в жизнь всего человечества либеральных принципов, равных прав для всех. До недавнего времени обездоленные, бесправные, эксплуатируемые были согласны жить "отсроченной справедливостью", будучи уверены в ее неизбежном претворении в светлом будущем. Если не для себя, то для своих детей. Поэтому работала модель справедливости как улучшения статус-кво, опиравшаяся на веру в универсальность ценностей либерального консенсуса.
      
      Однако разрыв периферии и центра КМС в реальных правах, возможностях, доходах продолжал увеличиваться. Падение социалистического блока, стремившегося реорганизовать КМС на условиях более эгалитарных принципов, неудачи неолиберальных модернизаций и феномены "неразвивающихся обществ" поколебали базовую веру в то, что история человечества является прогрессом ко все более равному и справедливо устроенному человечеству. Приведем пример из области экологии. Радикальные экологи типа "Гринпис" обосновывают тезис, согласно которому сохранить нынешний критический уровень глобальных выбросов и потребления не возобновляемых ресурсов можно лишь путем замедления индустриализации стран третьего мира. Мир пугают картиной Китая, который скоро пересядет с велосипедов на машины. Но сохранение статус-кво, фактически означает неразвитие третьего мира и сохранение положения, когда средний американец будет потреблять в десятки раз больше энергии и ресурсов, а производить отходов, чем средний житель периферии КМС. При этом контролеры экологического дискурса всеми силами не допускают обсуждения другого самоочевидного варианта: снижения уровня потребления в развитых странах. Вместо этого в росте производства, потребления, отходов отказывается по экологическим предлогам странам периферии, чей нынешний путь просто повторяет путь постиндустриальных стран полувековой давности. Здесь к растущим экономикам применяются актуальные требования и стандарты постиндустриального мира, что ставит их в заведомо неравное и несправедливое положение.
      
      Потеря веры в реальную демократизацию и возможность обеспечения равных социальных стандартов всех нынешних обществ привела к идеологической дестабилизации КМС. Целые страны и мировые регионы, потерпев крах национально-освободительных движений и попыток форсированных экономических либерализаций перестали жить ложными надеждами, поддерживавшими стабильность КМС. Люди просто устали ждать и надеяться на изменения, принципиально улучшающие статус-кво. Фактически центр КМС не желает пересматривать статус-кво, а "прозревшая" периферия уже не может с ним мириться, что ведет к обострению всех конфликтов (экономических, религиозных, классовых и т.д.), нетерпимости, логике "сейчас или никогда", набирающей силу в условиях дискредитации универсальных идей прогресса, либерального консенсуса и всеобщих исторических законов.
      
      И дело здесь даже не в том, что в КМС в целом нет перемен к лучшему. Они есть и немалые. Даже в слаборазвитых странах, получающих все больший доступ к современным технологиям, образованию, медицине, глобальному рынку труда и т.п. Проблема в том, что общий рост "справедливых" требований людей вследствие демократизации и "социализации" сообществ периферии, превращения их в потребительские по своей логике общества вследствие глобального перехода от аграрного к урбанистическому образцу жизни - несоизмерим с теми реальными возможностями, которые имеются у большинства стран второго, третьего, четвертого мира по реализации улучшающих жизнь большинства изменений. Но самое печальное в том, что излюбленная антиглобалистами логика противостояния вовсе не нацелена на поиск путей увеличения "общечеловеческого пирога", но скорее на "справедливое перераспределение" его кусков, что является лишь еще одним более изощренным и отдаленным, но все же тупиком внутри лабиринта общества потребления.
      
      С другой стороны, наличие способностей и ресурсов полупериферии и периферии обеспечить долгосрочные и стратегически согласованные действия по целенаправленной трансформации КМ в сторону ее большей справедливости, вызывает обоснованные сомнения. Особенно учитывая разобщенность стран полупериферии и периферии КМС в сравнении с ее консолидированным центром, обострение всех локальных конфликтов, падение реального влияния как международных, так и государственных институтов в современных обществах потребления. Поэтому перспективы такого гипотетического конфликта периферии и центра КМ напоминают конкуренцию владельца контрольного пакета, определяющего правила самой борьбы, и множества разобщенных миноритариев.
      
      Как это ни парадоксально, но реальных возможностей для реализации целенаправленных социальных перемен в актуальной миросистеме становится все меньше даже у ее ключевых акторов. Традиционное видение мировой политики как столкновений и договоренностей по поводу внешнеполитических интересов ведущих мировых наций-государств уходит в прошлое. Все более сложный постбиполярный мир все труднее контролировать кому бы то ни было.
      
      3. Новый космополитизм: возможна ли трансформация КМ в перспективе интересов всего человечества?
      
      Экономическая глобализация проходит в КМС на фоне фрагментации и дезинтеграции социально-политических и культурных институтов и практик. И здесь, в условиях ослабления национальных государств и универсализирующего либерального консенсуса возвышающиеся меньшинства оказались неспособны бороться за изменение обществ в целом, но лишь - за изменение своего положения внутри общества. Все большее стремление различных групп общества к уникальности, а не к универсальности закрывает возможность диалога между ними. Остается лишь следовать модели конфликта этносов, классов, цивилизаций, центра и периферии, капитала и труда и т.п. Подобные бинарные схемы удобны для вычленения врагов тех или иных групповых интересов, но представляют собой практический тупик с точки зрения способности реинтегрировать пошатнувшиеся нации-государства, не говоря о самой КМС.
      
      Процессы универсализации и интеграции все чаще уступают в КМС место процессам фрагментации и сегрегации. Но возможен ли сегодня в принципе отказ от не устраивающего многих либерального консенсуса и присущих ему полумер? Ведь понятийный аппарат либерального консенсуса представляет своего рода самолегитимирующее основание всей КМС. Что может быть более универсализующим в современном мире? И могут ли быть вообще эффективны фундаментальные решения по принципу "или-или", которые либо превратят либеральные ценности в доступные всем права и принципы, что является откровенной утопией, либо приведут к отказу от этих принципов - расизму, национализму, цивилизационизму, экстремальному либертаризму - и неизбежному распаду либерального консенсуса.
      
      Политическая борьба за социальные изменения движима надеждами на лучшее будущее. Либо в негативе - протестом против несправедливого настоящего. Представляется, что в условиях КМ большая справедливость политических решений, прежде всего на международном уровне, может быть связана с выработкой механизмов принятия решений, предполагающих учет перспектив интересов человечества в целом. То есть выработку долгосрочных стратегий, учитывающей не только интересы всех населяющих землю людей, но и будущих поколений. Но здесь возникает та же, что и на государственном уровне проблема агрегации и выражения этого сущностного интереса человечества, не подменяемого частными и особенными интересами отельных обществ, регионов, государств, ТНК, политических элит и т.д. В результате оказывается, что мыслить поверх всех границ, разделяющих человечество - значит, по сути, выйти на точку вне человечества: будь то бог, за-человечество или инопланетяне. Несмотря на подобное утрирование интеллектуальное и практическое движение в сторону выработки принципов пан-холизма представляется неизбежным и плодотворным, если человечество все же хочет выжить на этой планете.
      
      4. Можно ли преодолеть полупериферийность России в актуальной КМС?
      
      Россия является самой "неодновременной" страной в актуальной КМС. Во многом из-за ее молниеносной эволюции с позиций части центра КМС (СССР как сверхдержава) на откровенно полупериферийные позиции. И все же нынешняя полупериферийность вовсе не означает для России периферийности во всех аспектах общественной жизни. Это, прежде всего, периферийность в экономическом смысле, когда Россия превращается в глобального поставщика сырьевых ресурсов для КМС. Периферия вносит в миросистему свои природные ресурсы, полупериферия, как правило, дешевый труд, и лишь центр КМС старается поддержать высокий уровень жизни своих граждан монополией на сверхприбыльные технологии и фундаментальную науку. Однако экономическая периферия далеко не всегда является периферией в политическом и военном отношении. Не говоря уже о ситуации кризиса миросистемы, где страны полупериферии могут решить исход ее трансформации.
      
      Фундаментальные ухудшения положения постсоветского общества в КМС обусловили необходимость принципиального пересмотра привычных ранее теорий, описывающих Россию и ее положение в мире. Рост периферийности по многим позициям, в том числе в области обществознания, требует анализа возможностей изменения положения в лучшую сторону. Однако российское обществоведение застряло на запаздывающем осознании кризиса привычных социально-политических парадигм и факта все большего идейного провинциализма России. Тем более, что попытки пойти по легкому пути, применив "заимствованные теории" к новой российской реальности закончились провалом, а гиперкомпенсация комплекса неполноценности апологией "цивилизационной уникальности" ведет в очередной интеллектуальный тупик.
      
      К сожалению, стратегия адаптации в российском обществоведении довлеет над попытками утвердить новые проекты и концепции, обуславливающие необходимость преодоления "периферизации" места России в КМС. Пока ценность стабильности в российских социально-политических науках переигрывает желательность перемен и социальных экспериментов. Более того, любые целенаправленные перемены стали восприниматься чуть ли не как заведомое социальное зло. В том числе, несмотря на тот факт, что периферийное положение России в КМС со всей очевидностью не соответствует тому экономическому и научному потенциалу, которым обладает страна.
      
      Более того, в последние годы, убедившись в существовании серьезной специфики страны и, следовательно, затруднительности простого копирования опыта и практик центра КМС, российские элиты начали возвращаться к инварианту некой аутентичной истории, проявляемому в виде усиления контроля вертикали власти, постройке партийной системы с доминирующей партией, поддержке неэффективных гигантских сырьевых госмонополий и т.п. Но это шаг в прошлое, закрепляющий периферийность России и фактически закрывающий российское общество в новой автаркии.
      
      С позиций миросистемного подхода, социалистический лагерь, прежде всего, страны Восточной Европы и СССР, являясь полупериферией КМС, решили проблему достижения либерального консенсуса и включения в КМС в своем собственном, альтернативном варианте. Со схоластических позиций адепты универсальности практик воплощения КМ в ее "капиталистическом" варианте могут обвинять социалистический блок в тоталитаризме. Однако суть вещей заключается в том, что в СССР по иному, нежели центр КМ воплотил принципы проекта Просвещения. И это альтернативный вариант эффективно отвечал тем задачам, которые стояли перед Россией накануне революции 1917 года.
      
      В 20 веке Россия реализовала аутентичный вариант модернизации, институционально и идейно адаптированный к своим культурно-историческим и природно-климатическим условиям. В результате форсированной модернизации начального советского периода Россия из аграрной страны, где 90 процентов населения - крестьяне, из "периферийной империи", стоящей на грани неминуемого распада шагнула в "советский модерн". Более того, Россия в короткий исторический срок превратилась в идейного лидера стран полупериферии и периферии КМС, чуть ли не в альтернативный центр миросистемы. Но этот, по сути, слишком утопический и преждевременный глобальный проект трансформации КМС в социалистическую миросистему в 1960-70 годы начал стагнировать и в результате привел СССР к экономическому и идеологическому надлому.
      
      Но сам факт создания в 20 веке внутри глобальной КМ живучего ядра альтернативной миросистемы свидетельствует о том, что КМС все же потенциально может быть подвергнута серьезной трансформации.
      
      Шансы России на улучшение своего положения на фоне усиливающихся глобальных трансформаций, перераспределения политэкономических ролей и зон интересов мировых регионов остаются смутными. Ресурсы для очередного модернизационного рывка во многом исчерпаны. Из-за демографической ситуации просто некем жертвовать. Более того, сформировавшийся в советское время массовый тип личности как индивидуалиста-потребителя все более болезненно воспринимает попытки свернуть объем достигнутых личных свобод и социальных гарантий в обмен на обязанности гражданина, вменяемые государством. Российское население, проникнутое идеологией общества потребления, вовсе не собирается быть более аскетичным ради сколь угодно выгодных долгосрочных проектов, особенно на деморализующем примере отечественных элит.
      
      Общество потребления живет не ради каких-либо проектов будущего, но ради сиюминутных выгод, ради себя. Закономерно, что в таких обществах, к которым относятся не только в США, Японии и ЕС, но и современная России, население не воспроизводится собственными силами. В РСФСР чистое воспроизводство населения прекратилось еще в 1964 году. А соответственно нет того демографического давления, за счет которого совершались прежние революции и исторические прорывы.
      
      5. Задачи для России
      
      Обществоведы, работающие в постсоветском пространстве, пребывают едва ли не в самом подвешенном положении, поскольку у них появились, как минимум, целых четыре точки отсчета социальной реальности: советского общества, постсоветского, западного и идеального состояния какого-либо общества. В результате подобной мультипликации российское общество теряет привычные ориентиры и стабилизаторы, связанные с непрерывностью легитимных политических традиций и практик, устоявшимися моделями выхода реальной политики на собственное методологическое и теоретическое осмысление.
      
      Потеря базовых социальных смыслов и ценностей в постсоветском обществе является прямым следствием отката России не периферию КМ. Факта, по сути, не компенсированного никакой новой "идеей", предполагающей его преодоление. Несмотря на то, что прошло почти два десятка лет с момента реализации данного факта. В результате отечественное обществознание, действуя по инерции, выполняет скорее компенсаторную, нежели действительно рефлексирующую и преодолевающую этот факт функцию.
      
      Более того, во вновь вернувшейся на позиции полупериферии России возродились мистифицирующие и упрощающие положение дел общественные теории западнического и почвеннического толка. Одни призывают России слиться с миросистемой на условиях ее акторов-гегемонов, другие предлагают полностью исключить Россию из миросистемы и строить автаркичную мироимперию.
      
      Представляется, что России нужны альтернативные концепции, в которых четко осознается необходимость изменения миросистемы ради изменения судьбы России. Это способствует преодолению зацикленности, типичной для общественных наук периферии, на собственной локально-национальной проблематике, симулякровых проблемах идентичности, комплексах обязательного признания любых новаций "внешними авторитетами" и т.п.
      
      Не так давно доминировавшая транзитологическая парадигма в настоящее время полностью выработала свой эвристический потенциал. Теории, опирающиеся на представление о некоей цивилизационной "норме", с необходимостью описывали все многообразие не вписывающихся в них обществ лишь как временные "отклонения". Однако стало очевидным, что отклонения со временем не исчезают, а продолжают накапливаться.
      
      Теории "информационного общества" или "общества знания" оказались отчасти наивно оптимистичными, отчасти "пирогом не для всех" сегментов современной КМ. Теории "особого пути" России также не смогли предложить ничего принципиально нового, кроме традиционалистской критики нового мирового порядка, в который волей-неволей обречена интегрироваться современная Россия. К тому же, сторонники этих теорий не могут не учитывать факта включенности России в мировые процессы, интерпретируя его, преимущественно с негативной точки зрения.
      
      Наконец, неолиберализм вместо всеобщей панацеи оказался лишь ограниченной и достаточно кратковременной реакцией на разочарование в глобальном левом движении, компенсирующем издержки КМС. Оказалось, что последовательно проводимый курс неолиберализма ведет к экстремальному расслоению обществ, обострению политико-экономических конфликтов и общей поляризации КМС. Таким образом, избавление от левых надежд обеспечило лишь кратковременный успех компенсаторного по своему характеру рыночного мифа неолиберализма.
      
      Поэтому в настоящее время на статус перспективной парадигмы обществознания может претендовать именно миросистемный анализ, с точки зрения которого Россия уже очень долгое время является частью глобальной миросистемы, а специфика ее постсоветских социальных, экономических и политических институтов во многом связана с периферийным положением в этой миросистеме. Такая постановка проблемы, в частности, позволяет удовлетворительно рассмотреть концептуальные особенности и российской экономики, и российского обществознания постоянно сталкивающихся с необходимостью преодолевать периферийность страны в рамках глобальной миросистемы. Более того, исторические варианты преодоления периферийности - догоняющая модернизация (петровские реформы), адаптация к внешнему миру (неолиберализм), изменение миросистемы (большевики), создание частичной автаркии (сталинизм) - по сути, являются инвариантами, которые могут быть использовать и в отношении современной КМС.
      
      Но изменить свое положение в миросистеме на более выгодное Россия может лишь меняя ее целиком. Предлагая глобальные решения. Такая позиция связана с отказом от популярных в России национальной и цивилизационной парадигм в пользу более широкой - миросистемной.
      
      С одной стороны, России исторически присущи эгалитаризм и универсализм, готовность к диалогу с любыми акторами на основе всеобщих и равных международных норм и принципов. Именно на основе подобных норм в 20 веке России удалось сплотить интересы половины мира, обладая несопоставимо меньшими экономическими ресурсами влияния, чем центр КМС. С другой - подобный переход к миросистемной парадигме неизбежно направлен против статус-кво, а также позиции собственных правящих элит, для которых лучше чем "здесь и сейчас" быть уже не может, и которые априори против любых социальных перемен.
      
      Более того, российские правящие элиты все активнее используют отвлекающую цивилизационную риторику, согласно которой источники несчастий России и ее главные враги находятся за ее пределами. А основная проблема в том, что в силу нашей "цивилизационной уникальности" центр КМ (трактуемый как "Запад") нас не хочет понимать, либо не может понять в принципе. Потому, что боится России и не желает допустить ее усиления. Из этого делается вывод: а) мы иные и уникальные, раз Запад нас "не понимает"; б) тот, кто нас не понимает, является врагом, только и ждущим, чтобы сделать России очередную пакость; в) именно из-за происков иноцивилизационных агентов, а не банальных отечественных чиновников народ так плохо живет. Поэтому надо потерпеть. И действительно, канализация социального протеста с помощью конфликтной цивилизационной риторики, национализма и терроризма эффективно выполняет отвлекающую роль. Но истины "для внутреннего употребления" и любые полуправды порочны и недолговечны.
      
      Но проблемы остаются. И болезненная реакция России на любое недружественное высказывание из центра КМС все же свидетельствует об обратном - о стремлении частью этого центра. Поскольку исключительность России из того, что ошибочно называют "западной цивилизацией" на самом деле является исключенностью из миросистемы.
      
      Цивилизационные ответы в патриотическом духе самостийности и "умом Россию не понять" действительно все еще популярны во внутренней повестке дня, но оборачиваются провалом во внешней политике. Поскольку эффективное участие России (как и любой другой страны) в международных структурах предполагает отказ от исключительности, которая автоматически обуславливает периферийность и маргинальность, в пользу всеобщности, готовности разговаривать со всеми субъектами реальной мировой политики без сверхдержавных и цивилизационных комплексов. Готовность предлагать не цивилизационные, а общечеловеческие сценарии и решения проблем, которые могли бы в долговременной перспективе устроить все заинтересованные стороны. Поскольку проекты преодоления периферийности можно реализовать лишь путем изменения всей миросистемы и лишь как следствия самой России.
      
      Представляется, что оптимальная и интеллектуальная, и моральная позиция состоит в том, что Россия - это квинтэссенция человечества, что в России есть место для всех. Это то место, где могут родиться новые справедливые решения глобальных проблем современности. Решения, от которых зависит иное, более справедливое будущее человечества, взамен либерального консенсуса, обнаружившего свои исторические пределы и неуниверсальность. Решения, учитывающие интересы будущих поколений и не основанные на получении сиюминутных выгод меньшинства за счет остального человечества.
      
      Сможет ли Россия в ХХI веке вновь найти в себе что-то универсальное и всечеловеческое, новую социальную квинтэссенцию достойную будущего всего человечества? Время покажет. Но в любом случае эта перспектива предполагает преодоление иррационального и конфликтного тупика: а) цивилизационного (уникально-партикулярного) и б) имперского (автаркичного) мышления, в котором в постбиполярный период оказались многие представители и российского обществоведения, и политических элит.
      
      Можно как искать стратегии тактического улучшения позиций России в КМС, так и заниматься футурологическим поиском возможных альтернатив капиталистической миросистеме. Во втором случае, представляется, что принципиальным выходом из КМС и общества потребления может быть лишь перепостановка их основной цели - бесконечного накопления капитала. Что за путь это может быть - сказать сложно. Гораздо легче ответить на вопрос как на него выйти. Выход из общества потребления представляется связанным с возникновением нового холистского мировоззрения. Подобный импульс может быть связан с "обнаружением" и обновлением трансцендентных основ политики и, возможно, практиками новой аскезы, отрицающими сверхценность потребления. Возможно, этот импульс будет питаться эсхатологической энергией грядущих катастроф. Проблема лишь в том, желает ли кто-то здесь и сейчас "по настоящему" покинуть общество потребления, капитализма и либерального консенсуса, которому пока действительно не видно достойных альтернатив того же уровня.
      
      
      Список литературы:
      
      Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленность идентичности. М., 2004.
      
      Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.: В 3 тт. М., 2006.
      
      Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI в. М., 2003.
      
      Валлерстайн И. После либерализма. М., 2003.
      
      Валлерстайн И. Миросистемный анализ. Введение. М., 2006 Валлерстайн И. Утопийское, или исторические возможности XXI века // Прогнозис, ?1 (5). 2006.
      
      Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI в. М., 2003. с. 27.
      
      Вишневский А.Г., Васин С.А.,.Зайончковская Ж.А. Демографический и трудовой потенциал населения России // Путь в XXI век (стратегические проблемы и перспективы российской экономики). Под ред. Д.С. Львова. М., 1999.
      
       Мартьянов В.С. Метаязык политической науки. Екатеринбург, 2003. С. 162-176.
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Мартьянов Виктор Сергеевич (urfsi@yandex.ru)
  • Обновлено: 01/09/2017. 37k. Статистика.
  • Статья: Философия, Политика, Обществ.науки
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.