Мирзоева Лейла Экрем
Проблема конфликта личности и общества (романы Д.Мережковского "Юлиан Отступник", "Леонардо да Винчи", Исы Гусейнова "Судный день") Авторские права защищены
Аннотация: Проблема взаимоотношений неординарной личности и общества.
Проблема взаимоотношений личности и общества
(романы Д.Мережковского "Юлиан Отступник", "Леонардо да Винчи",
Исы Гусейнова "Судный день")
Прекрасная идея, превращающаяся в зло
в умах, душах и деяниях человече-ских...
Вот она - истина.
Проблема взаимоотношения неординарной личности и общества лежит в области исследования различных гуманитарных наук. Од-нако литература, на наш взгляд, наиболее глубоко, широко и эмо-ционально ее освещает.
Нет ничего нового в утверждении, что гениальная личность, как правило, остается непонятой, не принятой обществом своего време-ни. Гениальность - плохой проводник в дружбе, да и люди, возвы-шающиеся над остальными, не прощаются последними. Еще того хуже, если человек не только гениален, но и пытается утвердить свои убеждения наперекор общепринятым понятиям... Ему не позавиду-ешь...
В данной статье пойдет разговор о нескольких таких личностях, и пусть не смущает читателя разность эпох и различие культур Во-стока и Запада - мы в очередной раз попытаемся доказать, что че-ловек неизменен во все времена, независимо от того, какую религию он исповедует.
e
Весьма характерно, что раннее название первого романа трило-гии Д.Мережковского "Христос и Антихрист" - "Юлиан Отступник" - "Отверженный".
Юлиан - римский император, правивший с 361 по 363 год.
Для того, чтобы понять, как формируется такая противоречивая личность, как Юлиан, следует разобраться в характерных особенно-стях общественно-культурной формации того времени. Христиан-ство в католической Италии, как уже господствующая религия, от-рицающая эллинский гедонизм, античное искусство и поэзию, по-рожденные детским, радостным мировосприятием древних, простоту и торжество чистой, неразвращенной эстетики, вступает в свои не-оспоримые права, противопоставляя этому свободному состоянию души свод законов с их аскетической основой. Здесь же следует под-черкнуть, что речь идет о раннем христианстве.
"О, какие мы теперь стыдливые и уродливые, - восклицает один из героев романа, - мы боимся угрюмой и жалкой наготы своей, прячем ее, потому что чувствуем себя нечистыми. А прежде! - Ведь все это когда-то было, Юлиан! Спартанские девушки выходили на палестру голые, гордые, перед всем народом. И никто не боялся ис-кушения. Чистые смотрели на чистых". (5, с. 99-100).
И тут же, в противовес сказанному, писатель рисует образы двух католических монахов в темных сутанах, "с бледными, строгими ли-цами" (1, 100) - "эллины боялись их, как самых сильных врагов" (5,c. 100). Два монаха шли рядом, равнодушные к красоте мрамор-ных храмов и изваяний античных богов. "Лица их были угрюмы. Они желали одного - разрушить все эти капища демонов" (5,с. 100).
Вынужденный носить монашеские одежды, чтобы выжить, буду-щий император католической Италии Юлиан всей душой любил древних богов, ибо в душе был истинным эллином. "Преодолевая монашеское лицемерие, пробуждалась в юноше кровь Константино-ва рода - целого рода поколений суровых, упрямых воинов" (5,с. 109).
Четвертый век... Христианский католицизм - господствующая государственная система. Античные боги умирают. И кто же осме-лился попытаться вернуть их к жизни? Юлиан, который по этой причине вошел в историю как Отступник. Воспитанный в неволе как опасный наследник трона, он жил под ежеминутным страхом смерти от руки своего кровожадного дяди - императора Констанция, про-возгласившего в Риме христианство главенствующей религией и, ве-роятно, взяв за основу главную заповедь "не убий", самым жесто-ким образом уничтожил отца Юлиана, а затем и его старшего брата.
Как все великое и прекрасное, античность умирала не сразу. В Риме еще оставались приверженцы языческой веры отцов. И как оплот еще живой, прекрасной, красивой, но умирающей религии - рощи, посвященные богам.
"Это была она. Под открытым небом стояла посредине храма только что из пены рожденная, холодная, белая Афродита-Анадиомена, во всей своей нестыдящейся наготе. {...} Вдруг он (Юлиан) почувствовал, что трепет благоговения пробежал по телу его. И мальчик в темных монашеских одеждах опустился на колени перед Афродитой, прижав руки к сердцу" (5, с. 53).
Тема одиночества Юлиана в этих тяжелых для его тонкой, нежной, тянущейся к первозданной красоте души эллина условиях, проходит через весь роман. Начинается это одиночество с вопросов, которые задает угрюмый, покинутый всеми ребенок: "...зачем жизнь? зачем эта вечная смена рождения и смерти? зачем страдание? зачем зло? зачем сомнение? зачем тоска по невозможному?.." (5,с. 66).
Обостряется это чувство одиночества страшной обидой, когда после долгих дней скрываемой от надзирателей кропотливой рабо-ты над деревянной триремой - игрушечным кораблем - Юлиан да-рит его любимой девушке - первой детской любви, а та не понимает его глубокой души и смысла подарка и, насмехаясь, в своем невеже-стве и даже глупости, отвергает его.
"Ты ничего не понимаешь в искусстве!" - в сердцах бросает ей юный Юлиан и убегает. Утешение он находит в белом мраморном храме Афродиты. Лишь она согрела одинокого, всеми покинутого мальчика своим мраморным холодом... Благодарная молитва сры-вается с его уст: "Афродита! Афродита! Я буду любить тебя вечно! - и слезы падали на мраморные ноги изваяния" (5,с. 54).
Такова была клятва отрока в монашеских одеждах. И вместе с тем прорывается в думающем юноше вопрос: "...отчего нет у меня боже-ственной легкости жизни - этого веселья, которое делает такими прекрасными мужей Эллады?" (5,с. 171).
И, тем не менее, Юлиан бросает вызов окружающему "обществу". Сначала всему многотысячному войску, поклонявшемуся ему и при-знавшему его своим императором. Снимает с древка золотой крест и водружает серебряное изваяние бога Солнца... Преданное ему вой-ско ошеломленно безмолвствует. "Антихрист", - отчетливо слышит он.
Победы за победами. Юлиан был гениальным полководцем. Но, желая возродить богов-олимпийцев, а вместе с ними и эллинское прошлое, он не только терпит крах, но и становится еще более оди-ноким.
Пытаясь возродить прежние обряды - вакхические шествия и эпикурейские празднества, - Юлиан, можно сказать, остается един-ственным празднующим среди 300-тысячного населения Рима. Идут за ним лишь подкупленные пьяные легионеры и женщины сомни-тельной репутации из лупанаров - тоже за деньги.
"Он (Юлиан) уже не замечал толпы; ему казалось, что он один, как человек, попавший в стадо зверей" (5,с. 189). Позже он скажет тем, кто назовет его богов идолами: "Мы чтим не мертвый камень, медь или дерево, а дух, живой дух красоты в наших кумирах, об-разцах чистейшей божеской прелести" (5,с. 245).
"Юлиан, - скажет ему однажды некто умный, - ты хочешь совер-шить невозможное. Живого тела вороны не клюют, а мертвые не воскресают" (5,с. 192).
А толпа расправлялась с императором-эллином по-своему, при-писывая ему неимоверные жестокости, коих он не совершал. Во мно-гом перед нею, этой толпой, был повинен чистый сердцем мечтатель Юлиан: он даже запретил кровавые зрелища в цирках, которые так рьяно посещали новоявленные, все еще язычники душой, римские христиане... "Овец Христовых гонит лютый волк-Антихрист, импе-ратор Юлиан" (5,с. 231).
Окончательная гибель богов и всей мечты Юлиана - поджог зна-менитой рощи Дафны, посвященной богу Аполлону. Гибнет и Эвфо-рион - белокурый мальчик, воплощение самого Эроса (5,с. 256).
Вместе со своими богами погибает непонятый и не принятый своим народом Юлиан. Великие деяния его - военные и религиозные - так и остались в его мечтах. Он "решился повернуть историю вспять, дерзнул возвратить обреченную велением времени великую, но умирающую культуру" (6,с.12). Его последними словами были: "Пусть галилеяне торжествуют" и "Я, как ты, о, Гелиос" (5,с. 293). Признав поражение, Юлиан все же не смирился.
Вполне естественно, что Юлиан, как историческая личность, во-шел в знаменитую серию "Сто великих...", в книгу именно "Сто ве-ликих мятежников и бунтарей". Вот что о нем пишут авторы: "Хри-стианские писатели того времени называли его гонителем верующих. Но это было не так. Юлиан в основу своей религии положил идею терпимости и ни в чем не ущемлял христиан. Он был против насилия и приказывал не только открывать языческие храмы, но и возвра-щал из изгнания епископов". (2,с. 47).
Историку Марцеллину, в последний день своей жизни Юлиан сказал следующие слова: "Я не сделал ничего такого, в чем должен был бы раскаиваться, я смотрел на власть как на истечение боже-ственного могущества, я старался сохранить ее незапятнанной, управляя государством с умеренностью и воюя лишь по необходи-мости" (2, с. 47).
Второй роман трилогии Д.Мережковского "Христос и Анти-христ" - "Воскресшие боги" ("Леонардо да Винчи") - посвящен эпохе Возрождения, возникавшей "в противоречиях между монаше-ским суровым средневековьем и новым, гуманистическим мировоз-зрением, которое вместе с возвращением античных ценностей при-несли великие художники и мыслители этой поры" (6, с. 13).
Мрачное средневековье подходит к концу, и наступающий Ре-нессанс постепенно освещает сумрачную эпоху, сначала подобно свечке, затем все ярче и ярче... Не случайно роман начинается с то-го, что из найденного в глине, пролежавшего там полторы тысячи лет медного Фавна отливают не что-нибудь, а церковный колокол. Древнее эллинское искусство продолжает кощунственно уничтожать-ся, но оно все равно будет заявлять о своем бессмертии через глав-ные звуки средневекового города - колокольный звон...
Но нужен ли кому-нибудь такой звон? Мрак поселился в душах людей, затмил их разум, захватил сознание, овладел подсознанием. Мракобесие, ограниченность, неприятие ничего иного, непохожего и, не дай Бог, грозящего осветить их мутный, такой понятный омут. Их страшат истина и знания, под знаменем Бога они хотят продол-жать творить бесчинства и преступления. Символика воскрешения богов в романе, воскресающего эллинского искусства, с его эстети-ческой красотой, чистотой и детской простотой, как нельзя лучше выявляет специфику, колорит, дух той темной поры.
В преступных, невежественных умах людей возникает ужасающий вывод: "...ныне сатана освобождается из темницы. Окончилась ты-сяча лет. Ложные боги, предтечи и слуги Антихриста, выходят из земли, из-под печати ангела, дабы обольщать народы" (5,с. 314).
В таком мире был вынужден жить и творить великий Леонардо да Винчи. Гениальный и одинокий, он постоянно удивлял людей своей жизнью. Д. Мережковский верно угадал образ, который должен был бы иметь непонятый окружающими и потому отверженный человек: "Чуждый всем, один в толпе, обуянный ужасом (Леонардо стоял в церкви и слушал фанатично-невежественную речь инквизитора Са-вонаролы), он сохранял совершенное спокойствие. В холодных, бледно-голубых глазах его, в тонких губах, плотно сжатых, как у человека, привыкшего к вниманию и точности, была не насмешка, но {...} любопытство" (5,с. 339). Леонардо что-то рисовал. Это была карикатура на Савонаролу в облике "старого безобразного дьявола в монашеской рясе {...}, изможденного самоистязаниями, но не по-бедившего гордыни и похоти..." (5,с. 340).
"Леонардо - человек {...} безбожный, и в науке его грех и со-блазн" (5,с. 324) - вот устоявшееся и общепринятое мнение о нем его современников. Матери, находясь во мраке суеверия, не подпус-кают к нему детей, панически боясь сглаза, благочестивые знахарки впадают в граничащий с истерией ужас, завидя его у постели боль-ных... "С нами сила Господня! Матерь пресвятая Богородица!" - судорожно крестились они" (5,с. 424).
На самом же деле, просто как о человеке, можно судить о Лео-нардо лишь по одной фразе из дневника любимого его ученика Джо-ванни: "Мастер заботится обо мне, как о родном: узнав, что я беден, не захотел принять условленной ежемесячной платы" (5,с. 437).
С исполинским спокойствием и снисходительностью, как от детей неразумных и малых, сносит гений злые выкрики толпы: "...гнездо твое проклятое спалим! Подожди, доберемся до шкуры твоей, Лео-нардо, Антихрист окаянный!" (5,с. 435).
"Напыщенные и раздраженные" речи своих противников да Вин-чи уклончиво обходит, наподобие мудреца, понимающего безнадеж-ную тщетность своих стараний провозгласить торжество разума. "Только скучающий взор холодных глаз становился все равнодуш-нее" (5,с. 334). "...Только людям, достойным внимания, доказывай, что они ошибаются", - учил он любимого ученика" (5,с. 450).
Подвергнув анализу умом гения математические расчеты самого Колумба, Леонардо, пожалуй, единственный в то время понял вели-кую ошибку мореплавателя. "Какое невежество! - в сердцах воскли-цает он. - Точно в темноте нечаянно наткнулся на новый мир и сам не видит, как слепой, не знает, что открыл; думает, Китай, Офир Со-ломона, рай земной. Так и умрет, не узнав" (5,с. 540). И - возглас отчаяния несчастного гения: "Как мало он знал, как много сделал! Я со всеми знаниями моими - неподвижен: надо быть зрячим, чтобы знать, слепым, чтобы делать?" (5,с. 540).
Когда, поддавшись влиянию общей травли, от Леонардо ушел его любимый ученик, он с горечью восклицает: "И ты с ними, и ты против меня!" (5,с. 571).
Когда же на его глазах грубые солдаты разбивают Колосса, плод многолетнего труда ваятеля, Леонардо молча сносит обиду (5,с. 360-362).
В Италии в смутное время инквизиции именем Бога невежествен-ные мракобесы сжигают остатки античного искусства, пытаясь по-тушить слабые лучики его Восхода - "вольнодумные книги, начиная с Анакреона и Овидия". Находятся в опале и подлежат уничтожению любые произведения с пульсирующей живой мыслью - в пепел пре-вращены "Декамерон" Бокаччо и "Морганте" Пульчи. По счастли-вой случайности уцелел томик Марцеллина о жизни Юлиана От-ступника.
В невежестве погрязла католическая Италия, и начинается оно с кощунственного варианта основной христианской молитвы, запове-данной Христом, - "Отче наш", которую, якобы с целью исцеления больных, читают "благочестивые" верующие:
Отче наш, иже еси
Семь волков, одна волчиха.
На земле и небеси.
Взвейся, ветер, наше лихо
В чисто поле унеси (5,с. 525).
На самом же деле молитва звучит так:
"Отче наш, сущий на Небесах,
Да святится имя твое, да будет
Царство твое на земле и на небе
Хлеб насущный подавай нам каждый день..." (От Матф. 6:9-13) ( 8, 1099) и т.д.
"Сила художника - в его одиночестве", - сказал однажды Леонар-до. Но вряд ли в этом его счастье...
Конец XIV - нач. XV вв. - один из тяжелейших периодов в исто-рии Азербайджана - на страну обрушились полчища двух самых страшных и беспощадных завоевателей - золотордынского хана Тохтамыша и Тамерлана. Это смутное время правления ширваншаха Ибрагима I и нашло отражение в романе Исы Гусейнова "Судный день". Это было время также великого и несчастного гения - Наси-ми.
В "Истории Азербайджана" читаем: "В конце XIV - нач. XV века жил и творил великий поэт Имадеддин Насими, выступавший против религиозного мракобесия, угнетения и несправедливости" (3, с. 73).
Примкнув к движению хурруфитов, возглавляемого тогда Фазлуллахом, поэт полностью проникся духом этого учения и отра-зил его в своем гениальном творчестве.
Я Богом сотворен, и сам я Бог,
Святой огонь, святого духа слог (7, 29).
Ни в дух, ни в тело я вместиться не могу,
В мир этот целый я вместиться не могу... (7, 254)
Провозглашение богочеловека, пантеистическое понимание миро-здания (отождествление Бога и мирового целого), отрицание рели-гиозного страха и замена его любовью и разумом ("страх перед Бо-гом, проповедуемый религией, сменяется любовью и стремлением к Нему через постижение разумом, этическое совершенствование" (4,с. 67), отказ от признания религиозных обрядов и провозглашение свободы духа и веры в истину (Хакк - Бог-истина) - основные по-стулаты хурруфизма, ярым представителем которого был Сеид Али Насими.
Ханжа хоть и ступил на путь единобожья,
Но все же не постиг он истины неложной.
Хоть в Мекке он бывал, святой свершая хадж (...)
Но скудной мысль была, а речь пустопорожней (7, 68).
Бесстрашный вольнодумец, певец свободы и справедливости, по-эт оказывается в страшном одиночестве. Он враг господствующей социально-политической силы общества, он "отлучен" и своими единомышленниками. Видно, были грешники и среди приближенных самого Фазлуллаха, ибо с того самого момента, как верный, честный Насими "преклонил колена на тюфячке халифа, он вызывал ропот и нарекания своих товарищей. Они то и дело жаловались на него Фазлу": "он безразличен к нашей символике..."; "он раскрывает наши тайны всему свету..."; "его проповеди откровенны и вред-ны..." - и добились в конце концов отлучения" (1,с. 73).
Поруганный, оклеветанный своими же единомышленниками, Насими бесконечно страдает. Непонятый и прогнанный любимой женщиной, он переживает до боли знакомое чувство отчужденности и одиночества.
"Он был обвинен в вольнодумстве и ереси и зверски замучен в 1417 году" (3,с. 73).
Итак, гении никак не вписываются в свое общество, не принима-ются, отталкиваются, а порой - и довольно часто - уничтожаются им. И судьбы исторических личностей, ставших героями романов Д.Мережковского и Исы Гусейнова, как нельзя более трагично под-тверждают эту печальную истину.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гусейнов Иса. Судный день.-М., Сов. писатель, 1981, 295 с.
2.Ионина Н. Сто великих мятежников и бунтарей., М., Вече, 2005, 280 с.
3.История Азербайджана., Баку, Элм, 1979, 304 с.
4. Кули-заде З. К вопросу об изучении философских ересей Востока (13-14 вв.) и проблема философии суфизма., Имадеддин Насими., Сборник статей., Баку, Элм, 1973, с. 60-79.
5.Мережковский Д.С. Христос и Антихрист. Трилогия. Смерть богов (Юли-ан Отступник), Воскресшие боги (Леонардо да Винчи). Собр. соч. в 4-х тт. Т.1., М., Правда, 1990, 593 с.
6. Михайлов О. Пленник культуры ( О Д.С. Мережковском и его романах). Мережковский Д.С., Собр.соч. в 4-х тт. Т 1.,М., Правда,1990, с. 3-22.
7. Насими Имамеддин. Лирика. М.: Художественная литература, 1973, 360 с.
8. Новый завет. Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового завета канонические в русском переводе с объяснительным вступлением к каждой книге Библии и примечаниями Ч. И. Скоуфилда. Чикаго: Славянское еван-гельское общество, 1990, 1499 с.
SUMMARY
The article "The Genius and the Society" is considered the problem of in-terrelations of the rivalry between the genius and the society and the rejection of it by the latter.
The problem is determined on the examples from the novels by Merezhkov-sky "Julian - the Recriant", "Leonardo da-Vinci" and the novel by Isa Hus-seynov "The Trial Day".
The main point of the research work dedicated to the historic persons - the Roman Emperor Julian - the Recreant and the great scientist, artist Leonardo da-Vinci and the great Azerbaijan poet Nasimi.