Lib.ru/Современная:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
Наталья Гуревич. Причастность. Стихи. - Л.: ЛО изд-ва "Советский писатель", 1980. - 96 стр.
(в сокращении)
Џ Наталья Нутрихина-Гуревич 2006
Стоят телефоны -
союзники многих влюбленных.
Я тоже кидала
не только монетку -
судьбу,
чтоб стать
то подарком
в высоком ларце застекленном, то замершим телом
в стоячем стеклянном гробу.
Приветствую я
как торжественный символ начала и одновременно
как горестный символ разлуки, приветствую мысленно,
где б на пути ни встречала,
сообщников тайны моей -
телефонные будки.
* * *
С трех сторон три высоких кирпичных стены
С темной пылью на них неизменной.
Там, где были когда-то дома снесены,
Остаются соседние голые стены.
С трех сторон три стены без дверей и окон,
А с четвертой - машины шумят за оградой.
Островочек природы - вот чем окружен.
Я все детство звала его садом.
Он казался огромным, на множество дней
В нем хватало мне новых открытий -
Незнакомых деревьев, замшелых камней,
Под которыми клады зарыты.
В том квадратике было немало чудес.
Хоть недолго гостило в нем солнце,
Только мне он и поле, и речка, и лес,
То есть все, что природой зовется.
И теперь, очутясь в настоящем лесу,
Бесконечным пространством влекущем,
Я в глазах этот маленький дворик несу
Так, что лес не вмещается в душу.
Я в лесу устаю - он становится нем,
Не утешит меня разговором,
Потому что я родом из каменных стен,
С островка на асфальтовом море.
* * *
Все бабки и прабабки - горожанки,
Все прадеды и деды - горожане.
А мне порой себя за это жалко,
Что так вот и живу, не уезжая,
Сорвавшись вдруг по прихоти души
И по веленью памяти подспудной
В деревню, что запряталась в глуши
Такой, что даже бедам недоступна.
А хорошо б сесть в поезд и уснуть,
И часто просыпаться от волненья,
И ехать, вспоминая свой же путь -
В другом году в обратном направленье.
Потом сойти у тех знакомых мест
И знать, где топь, а где сухая кочка.
Соседка, услыхав про мой приезд,
Кому-то скажет: - Возвратилась дочка...
И хоть нигде моей деревни нет,
Печаль по ней опять мне горло сжала.
В мою деревню не купить билет.
Все прадеды и деды - горожане.
* * *
Я хотела всего огромного:
Если моря - то пусть бездонного,
Если неба - то пусть высокого,
Если птицу - то только сокола,
Если пить - так уж пить до дна,
А любовь у меня - одна.
Только дна не достать руками,
Небо скрыто за облаками,
И не пью, а хожу лишь около:
Мой воробышек не был соколом.
"БЕРЕГИТЕ ТЕПЛО"
Эту надпись - смотрю и не верю
Сочинили как будто назло:
"Закрывайте, пожалуйста, двери,
Берегите тепло".
Ну а если родными забыты,
И куда-то друзей увело,
Если двери квартиры закрыты,
То откуда возьмется тепло?
Мы тепло не термометром мерим.
Пусть хоть снегом дома замело:
Не держите закрытыми двери,
Берегите тепло!
* * *
Взошло одно из тысячи семян,
Один росток из ста достиг цветенья,
Икринок не считает океан,
Не уберечь зверят со дня рожденья.
Но как прекрасны круглые плоды
И рыбы, населяющие воды!
Понятия "напрасные труды"
Не существует в словаре природы.
* * *
Когда умерла бабушка, оказалось,
что нет ее фотоснимков.
Хотя и сын, и зять, и внуки
постоянно сушили на кухне какие-то пленки.
Огромные пачки снимков
друзей и родственников,
чем-то примечательных домов и деревьев.
Нет только портрета бабушки.
Неужели действительно нет?
Стали искать и нашли снимок, на котором ее руки
поддерживают годовалую внучку.
А вот ее размытое, нерезкое лицо -
ведь наводили объектив не на нее,
а на девочку за столом.
Вот бабушка во весь рост,
но почти со спины, в кухонном фартуке, -
она случайно оказалась рядом с гостями,
которых снимали.
А вот лицо ее среди других лиц,
но переснять ее с этих фотографий
невозможно,
так неотделима она от тех, с кем была рядом, -
от сестры, положившей голову на плечо ей,
от рук мужа, который обнимает ее,
от ребенка, которого держит она.
На могиле бабушки
нет ее фотографии,
потому что в ее жизни
не было минуты,
когда бы она жила только для себя.
ПРОВОДНИК ФУНИКУЛЕРА
Фуникулер - трамвайчик на весу,
Похожий на счастливую слезу.
Под ним горы заросшая щека,
А он то вниз течет, то в облака.
Минуты две мы смотрим с высоты
На крошечные тропки и кусты,
На маленькие крыши там и тут;
И вот скучает весь приезжий люд.
И только темнолицый проводник
К окошку зачарованно приник.
И смотрит вниз на перепады скал,
Как будто их впервые увидал;
И смотрит вверх на горные хребты,
Как будто в них сбылись его мечты.
Вон дом его родной мелькнул на миг.
Он вырос здесь, он знает гор язык.
А я вовек, наверно, не пойму
Того, что горы говорят ему.
* * *
Вы видели книги, на смерть обреченные?
Хозяйки несли их, весьма увлеченные
Тем, чтобы в квартире у них интерьер
Смотрелся на интеллигентный манер.
Для книг недостаточно только родиться.
Живут, когда кто-то листает страницы,
Читает, бормочет, вникая в слова,
И книга в такие минуты - жива.
И страшно порою бывает смотреть,
Как книги уносят на верную смерть.
Лежит на асфальте убитая птица,
И мертвая книга на полке пылится.
* * *
Пускай стоит кругом
Отчаянный галдеж -
Не думай о другом,
Когда ты воду пьешь.
И сердца стук притих
В тот самый миг, когда
Коснулась губ твоих
Холодная вода.
Какое счастье - жить!
Оно хотя бы в том,
Что можно в полдень пить
Прохладу жарким ртом.
Пускай опять потом
Другое мучит - все ж
Не думай о другом,
Когда ты воду пьешь.
* * *
Ребенку невозможно не болеть.
Он - как должник у множества болезней,
И с ними раньше встретиться полезней,
Чем избежать - и опасаться впредь.
Подростку невозможно не болеть
Тревогой непредвиденных открытий,
Тоской несостоявшихся отплытии,
Умением по-взрослому смотреть.
И в молодости трудно не болеть
Стыдом, что просьба заменяет вызов,
Признаньем неизбежных компромиссов
И той любовью, что страшна, как смерть.
Я всем переболела в свой черед,