Пою тебя и не могу не петь.
У каждой песни доброе начало.
Под материнским сердцем укачало,
что не дает нам полностью сгореть.
Наш юный сад успел завесневеть,
и музыка цветенья зазвучала.
Ты вышла в мир, ты появилась, стала,
еще не зная, кем ты будешь впредь.
А сад под солнце ветви протянул,
цветами удивленными вздохнул.
Какая нынче розовость у сада!
Пою тебя, не ведая пока,
что, светоносна и, как свет, легка,
ты для меня и мука, и услада.
2
Ты для меня и мука, и услада,
весна души и терпкое вино.
Мы — полюса. Меж нами суждено
меридианам лечь любви и ада.
Взгляни в окно — и верю, будешь рада —
сплошное лепестковое пятно
покрыло землю, замело окно,
черемуховый холод снегопада...
С деревьев сладкий облетает цвет,
лукавый цвет твоих бездумных лет.
О нем грустить, любимая, не надо.
Смотри в окно и чуда не утрать.
Заря устала землю озарять —
вот первый луч коснулся окон, сада...
3
Вот первый луч коснулся окон, сада —
и приоткрылись девичьи уста.
Какая молодая высота
у твоего заоблачного взгляда!
Он для меня — великая награда.
Я взглядом этим вижу неспроста.
Наш сад отцвел, весна была чиста,
и лето обещает быть, что надо.
Как первый луч, как древнее сказанье, —
моей души легчайшее касанье
до всей тебя. И хочет сердце петь.
Пока еще стоят меж нами горы.
Заря кипит и плавятся просторы,
Мне нужно день приветствовать успеть.
4
Мне нужно день приветствовать успеть,
день первый лета — нашего сезона,
пусть в этом нет какого-то резона,
но я тобою обещался петь.
На листьях яблонь проступает медь
по цвету яблок, бликам небосклона.
Мы наши дни считаем поименно,
так не было, да только будет впредь.
А рядом все торопится и дышит,
и голубята возятся под крышей,
и в новых поколеньях та же цветь...
Тебя волнуют малыши у дома.
А состоянье слишком незнакомо...
Гляжу тобой. Не смею не глядеть.
5
Гляжу тобой. Не смею не глядеть.
Зову свою покорность и отвагу.
Я — далеко, но от тебя — ни шагу,
и в нужный миг всегда могу успеть.
Живым — живое! Смерть — на то и смерть.
Но и она порой подобна стягу.
Ложатся нервно строчки на бумагу.
Пришло письмо. Попробуй — не ответь!
У нашей дочки — мамины глаза,
сама любовь, надежда и гроза,
вновь для кого-то мука и услада...
А вот и сын, ядреный и тугой,
весь в папу, но другой, другой, другой!
Не отвожу восторженного взгляда.
6
Не отвожу восторженного взгляда...
Гляжу тобой, и вижу первый день,
когда явился в шляпе набекрень
при всем расцвете глупого парада.
А ты была задумчива и рада.
По бантикам твоим скользила тень,
и растекались марево и лень
над грузным от крутых ранеток садом.
Я в этот вечер шляпу потерял.
Но что обрел — тебя поцеловал!
Тугие губы и пугливость взгляда...
Я в этот вечер стал тебя слабей,
неотделим, зависим, хоть убей,
от мира, что цветет с тобою рядом.
7
От мира, что цветет с тобою рядом,
я перенял светлейшие черты
лишь потому, что в этом мире ты.
Была бы ты — мне ничего не надо!
Я не святой. Ты знаешь: это — правда.
Не раз я жег у святости мосты.
Но есть у нас нежнейшие цветы,
есть повторенье — дети. Наша радость.
Наш сад завеян багрецом и дымом.
Уж мы-то знаем: нелегко любимым
на пору увядания смотреть.
Ты молода! Не нужно в том призванья.
У молодости долгое дыханье.
Дышу тобой. Горю — и не сгореть.
8
Дышу тобой. Горю — и не сгореть.
О это безрассудное дыханье!
Пожар в крови, смешное лепетанье...
В сирени тонет улица на треть.
Нам никогда за прошлым не успеть,
неколебимы тайны мирозданья.
Наш сад цветет (счастливое созданье),
и мы на сад не устаем смотреть.
Из окон старых твой печальный взгляд
глядит на юность, озирает сад
с какой-то неизбывною тоскою.
Ты — безутешна. Я тобой гляжу.
Но даже нынче песню нахожу.
Да будет в песне слово золотое!
9
Да будет в песне слово золотое!
Не все беда, что мы зовем бедой,
пожар не каждый погасить водой,
и нашу память не разлить водою.
Дай руку мне. Я этого не стою,
веди меня сегодня за собой.
Ты ведаешь печальной красотой,
а это обретенье непростое.
Наш сад цветет от корня до листа,
и ты, как раньше, крохотная, та —
стоишь, воспоминанья беспокоя.
Наш добрый сад изрядно постарел.
И перемену я в тебе узрел —
во взгляде отсвет мира и покоя.
10
Во взгляде отсвет мира и покоя.
Приходит эта грустная пора,
когда встречаешь солнце до утра,
у темного окна с надеждой стоя.
Проходят думы медленной рекою...
А помнишь ли, как будто бы вчера,
я не жалел солдатского пера,
строчил тебе, и нежною строкою
звенел мой голос у брони тяжелой...
А ты еще была объята школой —
исполненная давняя мечта.
Для взрослости законы не открыты.
Уроки сада тоже не забыты,
в дыханье — молодая чистота.
11
В дыханье — молодая чистота.
Мы нашу юность пронесли сквозь годы.
От самого весеннего восхода
до тех меридианов, где черта
ложится мягкой складкою у рта...
Мосты горели — были пароходы,
была сама гармония природы,
была ее святая высота.
Мы были дети красоты с тобой,
был небосклон свинцовый, голубой,
в наш верный сад не залетали птицы.
Но заклинаю, что хочу и впредь
в тебе одной, единственной сгореть,
сгореть в тебе, из пепла возродиться.
12
Сгореть в тебе, из пепла возродиться...
Да будет светел этот вещий прах!
Все было: и прозрение, и крах —
ты все же не дала мне оступиться.
Тобой не мог я никогда напиться!
Прости! Порой в заботах и делах
я не летел к тебе на всех парах,
тебе лишь оставалось только сниться
в солдатских снах, потом в краю чужом
я сад наш видел и старинный дом,
в окно лицо курносое глядится...
Я мчал к тебе, я скорость проклинал,
и наконец-то образ твой вставал,
как древняя мифическая птица.
13
Как древняя, мифическая птица,
ты появлялась, и струился смех...
Январь. Над садом беззаботный снег.
Январь. Мы в январе смогли родиться!
В глубинах нашей памяти кривится
пречистый путь, что вспоминать не грех.
Послевоенный город, где у всех
тяжелые, задумчивые лица.
Наш сад посажен, мы растем и крепнем,
а солнце дремлет за высоким гребнем
далеких гор (заветная черта!)
Оно потом нам руки в руки вложит,
разбудит сад, цветеньем потревожит.
И это будет наша красота!
14
И это будет наша красота!
Мы за нее немало заплатили.
Уже седины головы покрыли,
но уверяю: ты все та же, та!
И я все тот же, и душа чиста,
хотя по жизни столько было пыли.
Мы тоже ненавидели, любили,
в науке той не смысля ни черта.
Но есть же золотая середина,
когда любовь отчаянно и длинно
умеет все же нами овладеть.
Гляжу на сад: опять восходит утро,
а ты уже проснулась почему-то...
Пою тебя и не могу не петь.
15
Пою тебя и не могу не петь.
Ты для меня и мука, и услада.
Вот первый луч коснулся окон, сада —
мне нужно день приветствовать успеть.
Гляжу тобой. Не смею не глядеть.
Не отвожу восторженного взгляда
от мира, что цветет с тобою рядом...
Дышу тобой. Горю — и не сгореть!
Да будет в песне слово золотое!
Во взгляде отсвет мира и покоя!
В дыханье — молодая чистота...
Сгореть в тебе, из пепла возродиться,
как древняя мифическая птица...
И это будет наша красота!